Красоту можно запечатлеть на холсте, высечь на камне, вырезать из дерева... Но это будет всего лишь изображение, как отражение в зеркале: вроде бы такое же, но совсем иное...
Прядь волос то поднималась, то опускалась, то извивалась, поддаваясь порывистому ветру. Я следил за этой золотисто-белой прядью и все никак не мог понять, как же мне ее изобразить. А картина была почти закончена. Возможно, это будет самым лучшим из моих творений и цена его окажется дороже всего, что у меня есть, но только вряд ли я когда-нибудь решусь его продать.
На холсте - девушка в белом платье, босая, молодая и свободная. Ее светлые волосы аккуратно собраны, лишь только одна прядь непослушно выбилась из общей массы. Но я ее еще не нарисовал. Лицо девушки - в профиль. Подбородок гордо вздернут, на губах играет полуулыбка, а взгляд устремлен вдаль, за синие волны с белыми барашками, туда, где за горизонтом мерцает страна сказок. Она сидит на парапете, обхватив одну ногу руками, а вторую свесив. И похожа эта девушка на героиню гриновских повестей: на Ассоль, ждущую принца под алыми парусами, или на Бегущую по волнам, присевшую отдохнуть... А может на виденье, которое, стоит закрыть на миг глаза, исчезнет, растает, улетит.
Я был влюблен в это творение. Я был счастлив, что это видение теперь останется запечатленным на холсте, что оно не растает, не забудется.
Я отвел взгляд от картины и вернулся к созерцанию порхающей на ветру пряди. А она, конечно, принадлежала девушке, портрет которой я писал. Я не знал ее имени, не знал кто она и откуда.
В наш курортный городок приезжают сотни, а то и тысячи людей. Отдых на море - популярное развлечение. Десятки проходят мимо меня, уличного художника, каждый день. Они улыбаются и с восторгом глядят на море, дети смеются и выпрашивают у родителей игрушки и мороженное. Иногда встречаются и грустные лица, но здесь их никто не замечает.
Но вот однажды появилась на набережной она. Присела на парапет и просидела так до темноты, весь вечер глядя на волны. Может быть она чего-то ждала. Может, просто углубилась в свои мысли и не замечала времени. А когда вдруг очнулась, невольно ахнула спохватилась и убежала в сторону новых построек для отдыхающих. А я тогда, в первый день едва успел набросать ее силуэт, очень необычной показалась мне эта девушка. Я так увлекся работой, что тоже потерял счет времени, и вздрогнул, когда девушка резко поднялась. Я едва смог сдержать вздох разочарования, когда убежала. А наброски в тот вечер оказались на удивление неплохими.
Я не зарабатываю своими картинами на жизнь. Более того, я не считаю их стоящими похвал. Я пробовал продавать свои картины, но мне это быстро наскучило, и теперь большинство моих творений аккуратно сложены на чердаке лома. Но все равно почти каждый день, особенно летом, когда городок кипит жизнью, я выхожу с мольбертом на набережную. И когда я начинаю водить кистью или карандашом по бумаге, весь мир становится одной огромной картиной, которую так хочется сохранить у себя в памяти и в сердце. Я пишу море, улицу, прохожих. Могу изобразить запомнившееся лицо. Это мое хобби. Я не считаю себя талантливым художником. Что-то получается лучше, что-то хуже...
И вот теперь появилась эта девушка. Появилась и исчезла, оставив только робкие наброски на холсте. Я думал, что больше ее не увижу. Но вопреки ожиданиям, следующим вечером она появилась снова. Скользнула смеющимся взглядом по улице и снова села на нагретый за день парапет, обхватив коленку руками. И снова вест вечер она смотрела на море, а я весь вечер рисовал ее. На этот раз, когда стало темнеть, девушка медленно поднялась, глубоко вздохнула, нехотя отвела взгляд от фиолетовых волн, скользнула взглядом по мне, улыбнулась будто сама себе и не спеша ушла. Я смотрел вслед удаляющейся фигуре в белом платье, думал, что она все-таки прекрасна, и не знал, догадывается ли девушка о том, что я пишу ее портрет.
Я перевел взгляд на картину - наброски стали лучше, линии - четче.
Девушка стала появляться на набережной каждый вечер. И каждый вечер я боялся, что больше ее не увижу. По этому глазел на нее, пытаясь запомнить все черты до мельчайших деталей, что аж самому становилось неловко. Но она, по-прежнему, не обращала на меня ни малейшего внимания, и это было мне на руку. Я стал задерживаться на набережной до поздней ночи, пока зрительный образ еще стоял перед глазами, стал работать по утрам (чего не делал никогда раньше), добавлял детали по-памяти... И еще я был счастлив.
И вот, картина почти закончена. Осталась только прыгающая на ветру прядь. И я почти доволен работой. Я окунаю кисть в нужную краску и делаю несколько штрихов. Затем, другим оттенком, вывожу волну волос, закручивая конец спиралью. Немного неестественно, но будто придает какой-то неправильности и очарования образу, делая его неповторимым. Еще пара капель золотом и картина закончена. Девушка на бумаге удивительно похожа на ту, что передо мной. Только настоящая сейчас наклонила голову, посмотрела на свои руки, поежилась. Вот она легким движением сняла заколку с волос, и они рассыпались по плечам. Девушка растрепала их рукой, и светлые пряди разлетелись по ветру. Это было похоже на то, как разлетается вода и течет, а солнце отражается в ней так, что она кажется золотой. Девушка болтает ногой и чуть заметно улыбается. Наблюдать за ней было еще увлекательней, чем рисовать.
Вдруг меня охватил страх, что она сейчас встанет и уйдет. И так и не узнает, что кто-то написал ее портрет. И собрав все свое мужество, я направился к ней.
- Девушка, извините... Как Вас зовут?
Она посмотрела на меня, чуть приподняв правую бровь, и полушутя полусерьезно ответила:
- Саша.
- Александра... - протянул я. - Это имя Вам очень подходит. Оно гордое и красивое.
- Спасибо, но мне кажется, вы подошли не затем, чтобы восхищаться моим именем, - ее глаза смеялись.
- Вы правы. Я хочу Вам кое-что показать.
- Показать? - удивилась она и все же подошла за мной к мольберту. - Значит, это вы меня рисовали весь вечер?
В ответ я улыбнулся в знак согласия и продемонстрировал картину. Она посмотрела на нее и отчего-то нахмурилась.
- Красиво, - задумчиво протянула Саша. - только это не я на картине. Я не могу быть... такой.
- Почему? Вы такая и есть - прекрасная!
- Нет, - твердо возразила она, тряхнув головой. - Девушка на картине - существо необыкновенное, неземное! Она как будто из сказки... А я... Я - самая обыкновенная.
Я мог бы убеждать Александру в ее схожести со сказочной героиней, с виденьем и неземным существом, но не стал этого делать. Бесполезно. В сдвинутых к переносице бровях, в упрямо сомкнутых губах читалось, что переубедить мою нечаянную музу невозможно. Александра. Гордая.
- Хотите взять картину себе? - почти не задумываясь, сказал я.
Она снова удивленно вскинула брови.
- Вы же можете выручить за нее большие деньги! Зачем вам отдавать ее мне?!к тому же на ней вовсе не я. Это кто-то другой. Я не такая... - и помолчав немного, добавила - Я вижу, вы что-то хотите спросить. Спрашивайте.
- Я... Мне Вы показались не похожей на других. Вы таким ждущим и влюбленным взглядом смотрели на море... Будто смотрите на старого друга, по которому безумно скучали. Вы похожи на сказочницу, счастливую, но одинокую в своих сказках. А Вам бы, Саша, прогуливаться под ручку с возлюбленным, смеяться, творить маленькие безумства и быть счастливой! Почему же Вы одиноки, Саша?
Она опустила глаза, потом посмотрела на колышущиеся волны, перевела взгляд на меня. В глубине ее глаз блестели давно выплаканные, но не забытые слезы. Она на долго замолчала.
- Когда-то давно, - наконец произнесла Саша, - я жила в небольшом городке на берегу моря, очень похожем на этот. У меня было много друзей. Но главным и лучшим другом было море. Я росла у него на глазах, радовалась и смеялась, иногда грустила и плакала, хранила маленькие тайны и была счастлива. Мое сердце заходилось от восторга, когда море бушевало и громыхало огромными сизыми волнами и белой пеной, и таяло, когда оно стелилось голубой бездной до самого горизонта и тихо плескалось у моих ног. Я изменялась, я море оставалось все таким же мудрым и молчаливым советчиком, оно хранило мои тайны и, казалось, радовалось и грустило вместе со мной.
Однажды я влюбилась. Это было совершенно безумно. Бешеное чувство внезапно окатило меня такой огромной волной, что я захлебнулась в ней. Вы понимаете, как это бывает? - я задумчиво кивнул, хотя не совсем понимал, что она имеет ввиду. - Молодой человек приехал отдохнуть к нам в городок. Похоже, он тоже был влюблен, - она на мгновение запнулась, как бы останавливая себя, закусила губу, но все же продолжала тем же ровным голосом - я была абсолютно счастлива. Но вскоре ему пришла пора уезжать. Я плакала. Он обещал вернуться, забрать меня с собой... Море бушевало. Он уехал. Точнее уплыл за горизонт. Я ждала. Сначала с нетерпением, потом просто по привычке. А потом мне тоже пришлось уехать из родного города. Сложнее всего было расстаться с морем. И еще с мечтой о настоящем счастье. Мой возлюбленный остался где-то там, далеко за горизонтом. И вряд ли он когда-нибудь вернется... - Саша замолчала, грустно глядя на фиолетовые волны. Я уже отчаялся снова услышать ее голос, но она все же продолжила:
- Вы извините, что я Вам все это рассказываю, но вы сами спросили... - она не отрывала взгляда от сверкающей воды. - Но знаете, я сейчас счастлива. И вовсе не одинока. Но я скоро уеду... спасибо Вам за картину. - улыбнулась мне она, - Хотя на ней все равно не я. Я не такая...
- И все же, можно Вас попросить расписаться на ней? - неожиданно даже для себя сказал я, протягивая Саше ручку. - Я хочу Вас запомнить...
Она улыбнулась чуть заметно и, взяв из моих рук ручку, написала в правом нижнем углу: "Александра", сделав несколько смешных завитушек. Вернула мне ручку и ушла... Я лишь успел сказать ей вслед: "Вы обязательно будете счастливы!" Она обернулась и благодарно улыбнулась мне.
Я посмотрел на картину, на подпись с причудливыми завитушками, на золотую нарисованную прядь... Да, ты пожалуй права, Саша. Ты не такая. Ты можешь смеяться и плакать, можешь любить... Ветер будет играть твоими золотыми волосами, а солнце - отражаться в голубых глазах. Море будет хранить твои секреты и приводить тебя в восторг.
А та, что осталась со мной - нарисована и прекрасна. Она навсегда останется такой - гордой, ждущей, нереальной. Существом из сказки. Холст будет долго хранить ее улыбку, золотая прядь будет всегда немного неестественно, но мило закручена спиралью, а подпись "Александра" останется почти незаметной в правом нижнем углу. И будет эта картина храниться у меня на чердаке, или висеть на стене у кого-то дома, пока не сгорит в огне или не утонет в море. И до тех пор в ней ничего не изменится: все так же будет сидеть красавица на парапете у моря и долгим немигающим взглядом смотреть на синие волны с белыми барашками. Она не постареет и не умрет, а море - ее верный друг - всегда будет с ней.
И картина эта, пока я жив, будет напоминать мне о тебе, Саша. О том мгновении, как я впервые увидел тебя, как подумал, что ты - виденье, девочка из гриновских повестей... Но ты и вправду не такая. У тебя перед той, что запечатлена на моей картине, есть огромное преимущество: ты живешь, и ты можешь быть счастливой.