Стоянов Эдуард Владимирович : другие произведения.

Вспомнить и понять. История первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

(c) 2001 by Isidor

Права защищены (Р.А.О.)

idealist@pisem.net

Стоянов Эдвард(Исидор): (095)583-15-11, 8.926 256-55-75.

Уважаемые дамы и господа. Позвольте предложить вашему вниманию проект фильма (сериала) или спектакля на редкую тему, при наличии очень высокого к ней интереса в обществе.

Сценарная заявка

   Любой кино-теле проект рассчитан на конкретную аудиторию, которая в свою очередь, определена сюжетом. Коммерческий успех предприятия зависит, естественно, от количества зрителей интересующихся данной темой т. е, чем она универсальней, тем выше коммерческий потенциал проекта. Именно о такой теме идет речь в предлагаемой заявке. Универсальность её основана на следующем: каждый из несметного количества, когда-либо живших, сейчас живущих и ещё не рождённых людей уникален, не повторим внешним и внутренним своим содержанием. Личности даже схожих как две капли воды близнецов отличны порой больше, чем две вселенные. Однако при этой бесконечности личностных миров все мы состоим, всё же, из одного теста, как слова из разных букв одного алфавита. Зная законы сложения этих "слов" можно точно выстроить фильм так, чтобы вызвать сильнейший интерес к нему огромного количества зрителей, независимо от принадлежности к жанровой группе.

Основная идея (тема) предлагаемого проекта.

   В современной психологии существует методика регрессионной терапии. Её суть в двух словах сводится к решению части жизненных проблем путём поиска и переоценки подавленных воспоминаний (причин породивших эти проблемы). Например, если человек боится воды (гидрофобия), то в состоянии гипноза он может вспомнить как в раннем детстве выпал из лодки и чуть не погиб. Стойкая подсознательная связь "вода - опасность" разрывается т. к. будучи взрослым человеком, пациент понимает, что причина смертельной опасности не в наличии воды, а в недосмотре взрослых. Или если женщина боится половой близости, то в состоянии гипнотической регрессии пациентка может найти глубоко запрятанные воспоминания о сексуальном насилии, которому она подверглась в детстве. Правильно воспользовавшись воспоминанием, специалист может помочь ей заменить подсознательную связь "секс - страдания" на "насилие - страдания". Подобных "историй болезней" можно привести множество. Коротко описанные выше, бесчисленное количество других страхов (фобий) и иные последствия психологических травм искажают весь образ жизни, иногда до самых тяжелых последствий: помешательств, самоубийств. Например, для человека обладающего "богатством" гидрофобии норма - жить в состоянии стресса т. к. вода, его источник, является частью среды обитания. Вода в чашке, вода в кране, вода в луже, вода в душе, вода в реке... Ни попить с наслаждением, ни лишний раз помыться, ни нормально отдохнуть на пляже... Кроме того, постоянно напряжённый человек с трудом устраивает свою личную и деловую жизнь. Изнасилованная в детстве женщина, может прожить жизнь делая "это" только из семейной необходимости, так и не испытав любви физической. Обычно это женщины глубоко неудовлетворенные всей жизнью и даже несчастные. Человек, обделённый огромной частью эмоциональных и физических переживаний, не может дать всей полноты счастья любимому человеку, которого по этой причине может не оказаться рядом.
   Подобных проблем здоровой психики, где применима регрессионная терапия, можно привести очень-очень много. А разрешение каждой из них происходит по общей схеме (упрощённо):
   1) точное определение проблемы;
   2) воспоминание причины;
   3) переоценка её значения, т. е. нейтрализация проблемы.
   Данное описание регрессионной терапии очень упрощено, так как сейчас нет смысла вдаваться в подробности, тем более что её объяснение является вспомогательным для понимания смысла другой, совсем ещё "молодой", но более "изощренной" и по настоящему красивой методики: регрессионная терапия в прошлые жизни. Специалист, владеющий ей, действует по той же схеме, но возвращает пациента не в прошлое реальной жизни, а в жизнь прошлую, ища причины не в травме произошедшей в период от рождения до дня обращения, а в период жизни прожитой пациентом до рождения в этот раз. Например, одна из моих пациенток с явными признаками всё той же гидрофобии вспомнила, как в "прошлой жизни", будучи рабом, её до смерти замучила водой восьмилетняя дочь своего хозяина. Девочка подаренного ей ко дню рождения раба приказала приковать к столбу в одном из амбаров отца. В течение дня она с любопытством рассматривала, трогала и "примерялась" к гениталиям взрослого мужчины, делая ему приятно и одновременно доставляя физические страдания. На следующий день, желая воплотить новые "детские фантазии" девочка приказала рабу выпить несколько литров воды. В течение дня девочка развлекалась процессом выхода выпитой жидкости из раба (пациентки). Она игралась, вырисовывая разные фигурки струей. Зажимала кончик не обрезанного члена, надувая его выводимой жидкостью, и отпускала, чтобы "фонтанчик" ударил посильней по её гениталиям. Все эти "детские забавы" сопровождались постоянным накачиванием раба водой и физическими истязаниями "из любопытства". По своей детской логике безразличная к страданиям своей "вещи" девочка решила запретить рабу писать до следующего дня, чтоб "фонтанчик" был по сильнее и по дольше. Она перевязала ему член кожаным шнуром, украсила будто куклу бисером, цветочками, золотыми украшениями подаренными ей вместе с рабом и ушла. Теперь вспомните свою житейскую ситуацию, когда вам "надо" да так, что раздуваются почки и прямо сейчас, а в данной ситуации нельзя. Это ни что по сравнению с пережитыми страданиями несчастного, потому что на следующий день маленькая тварь не пришла. Не пришла она и через день, и через три... А когда та появилась вспомнив о своей игрушке и... поняла, что планы на сегодня изменились, принялась снимать украшения с мертвого органа. Когда кожаный шнурок был ослаблен из раба полилась, наконец, вода убившая его. Однако на сей раз "фонтанчик" хозяйку не заинтересовал. Будущая рабовладелица, ни сколько не смутившись (видимо это не первая надоевшая "игрушка") доснимала осторожными движениями, дабы не замочиться, свои безделушки и в припрыжку выбежала из амбара по своим детским делам. Потом пришли мужчины, сняли загаженное тело несчастного и выбросили в реку. Через мгновение тело скрылось в воде, а пациентка открыла глаза - регрессия в "прошлую жизнь" закончилась. Надо сказать, что пока она в качестве истязаемого была жива, окружающее воспринималось "из себя", а когда страдания достигли апогея и настала вожделенная смерть, пациентка стала наблюдать за происходящим вокруг своего "прошлого" тела со стороны.
   Терапевтический эффект превзошёл все ожидания. Нескольких гипнотической регрессий и собеседований вместо многократных посещений традиционного психоаналитика (недели, месяцы и даже годы) хватило, чтобы избавиться не только от гидрофобии, но и понять причину:
   1) подсознательно определившую выбор профессии - педагог начальных классов;
   2) выявившегося в процессе общения навязчивого мазохистского сексуального влечения к детям своего пола (гомосексуальная педофилия);
   3) болезни почек и мочевыводящих путей, которой она страдала с детства.
   Причинно - следственная связь "вода - смерть" ясна, ведь пациентка в прошлой жизни была замучена водой. "Вытащенное" драматическое воспоминание позволило ей переоценить эту связь и снять многолетнюю проблему.
   Что касается педофилии и выбора профессии, то и здесь последствия "прошлой жизни" очевидны. Пациентка молода и красива, ведет нормальный образ жизни, но имеет свои скрытые уголки души, как впрочем, каждый из нас. В них есть тайные желания, которые ни как не вяжутся с её образом. Кто бы мог подумать, что милая, искренне любящая своих детей учительница испытывает сильное мазохистское сексуальное влечение к девочкам 7-10 лет. Причём к девочкам с сильным характером. В своих остро-сексуальных фантазиях она занимается садомазохистским сексом, где ей владеет не сильный мужчина, а слабая девочка соответствующего возраста. Чем больший страх и боль испытывает пациентка от опасных игр "хозяйки", чем безразличнее девочке "игрушка" в фантазиях, тем большее возбуждение женщина испытывает в реальности, часто при этом мастурбируя или помогая себе кончить будучи с мужчиной. Не реализованное с детства желание с возрастом не прошло, а усилилось, став навязчивым. Желания и фантазии просто мучат девушку. Она влюбляется в девочек 7-10 лет с раннего детства. Причём интерес к ним проходит вместе с самим возрастом объектов вожделения. И вот пациентке 23 года, а желание всё сильней, причём чёртик педофильства грозит вырасти в демона. Дело дошло до того, что она влюбилась в "сильную" девочку из своего же класса. Общаясь со своей ученицей, теряется и краснеет, одновременно наслаждаясь общением и ненавидя себя за это. Если навязчивое желание овладевает учительницей во время урока, она даёт задание детям "что-нибудь писать", а сама, предавшись фантазиям, незаметно мастурбирует, сжимая ногами половые губы. Надо сказать, что наиболее изысканными сексуальными действиями являются истязания водой(!). Например, в одном из эротических снов маленькая "хозяйка" зная, как боится взрослая "рабыня" воды, топит её в наполненной ванне, заставляет плетью выпивать огромное количество воды(!). Девочка мучит "рабыню" неистово, с дьявольской страстью, совершая при этом своими детскими ручками и языком сильно возбуждающие действия. В результате наступает сильнейшая физическая и психологическая разрядка - гремучая смесь ужаса, боли и оргазма. Если вы решите, что пациентка "больная какая-то", то будете не правы. По своей практике и опыту всей науке о человеке могу сказать с абсолютной уверенностью, что свои потаённые уголки имеет каждый из нас. Что они содержат в себе известно только Богу одному. Ведь большинство из нас не хочет в этом признаваться даже самим себе, что бы не нарушить созданное годами представление о собственной персоне (любимой или ненавистной в зависимости от самооценки). Если считать пациентку ненормальной, тогда ненормальна половина человечества. Существование подконтрольных "всяких" мыслей и желаний - ещё не обязательно патология потому, что они принадлежат человеку. Патология - когда человек принадлежит им.
   Но вернёмся к нашей учительнице. Опираясь на выше описанные, а так же на другие факты из её жизни можно заключить, что выбор профессии продиктован подсознательным желанием, быть поближе к людям "любимого" возраста. А теперь обратите внимание на связь "прошлой жизни" и реальной.
   1) В "прошлой жизни" истязания водой, смерть от воды, труп выброшен в воду. В реальной жизни гидрофобия.
   2) В "прошлой жизни" повреждения внутренних органов от невозможности мочеиспускания. В реальной болезнь почек и мочевыводящих путей.
   3) В "прошлой жизни" сильнейшие сексуальные переживания в страхе унижении и боли от восьмилетней хозяйки. В жизни реальной мазохистское влечение к девочкам с "сильным характером".
   Сколько явных совпадений, вернее прямых соответствий! Даже возраст желаемой хозяйки тот же. Три выше описанные глубоко поразившие пациентку связи были определенны ею, как "важнейшие открытия о себе самой". В них были увязаны далекие на первый взгляд стороны её жизни: страх перед водой, хроническое заболевание, навязчивое влечение к детям своего пола и даже выбор профессии. Достаточно было женщине вспомнить "прошлую жизнь" и понять, что не логично страдать сегодня от того я, что произошло несколько тысячелетий(!) назад, совсем в другой жизни, в окружении людей давно канувших в вечность, как отпустили её и навязчивость сексуальных образов, и водобоязнь, и даже физическое заболевание. К сегодняшнему дню наука о человеке накопила достаточно информации о связи духа и тела, чтобы с уверенностью утверждать: наши болезни есть реакция тела на состояние духа. Пациентка, о которой идет речь ещё одно тому подтверждение. Она говорила: "Мозг управляет моим организмом не правильно, потому что учитывает память о боли и повреждениях моего, но совсем другого тела. Я знаю, в этом теле нет причин для болезни". В ближайшее время после регрессии девушка сообщила о резко улучшившемся самочувствии и об удивлении медиков по поводу "беспричинного" скачкообразного улучшения анализов. На момент окончания регрессионного курса девушка ещё не осознала, что заново родилась. Это произошло позже, когда описанные события кардинально изменили её образ жизни. Достаточно сказать, что сегодня она не учительница начальных классов, а студентка биологического факультета одного из московских ВУЗов. Судя по последней не формальной встрече, душевное состояние бывшей пациентки можно оценить как комфортное. Проще говоря, она счастлива. Теперь обратите внимание на то, как развивался сюжет. Обычная молодая женщина. Обычный образ жизни. Учит детей. Живет с мамой. Пользуется успехом у мужчин. Казалось бы всё хорошо. Однако в её внутреннем мире живёт демон педофильства. Он терпеливо и незаметно подчиняет себе волю и образ жизни этого человека, что бы медленно, но верно овладеть его душой. Желая, избавится от боязни воды, а подсознательно и раздирающих пациентку противоречий (моральный облик и острая педофилия) обращается к психоаналитику, способному помочь ей проникнуть в память о "прошлой жизни". Память открывается шокирующими событиями той жизни, закончившейся мучительной смертью. Тяжелый и трагический конец жизни прошлой превращается в "happy end" жизни реальной. Описанная "история болезни", на мой взгляд, отличный материал для фильма соответствующего жанра. В своем архиве имею аудио, видео и рукописные материалы регрессий в "прошлые жизни" остановившие демонов почти овладевших душами людей, находившихся на грани совершения маниакальных преступлений. А так же есть множество необыкновенно интересных историй на совсем другие темы. Эти странные переплетения жизней прошлых и реальных есть настоящие откровения о любви и ненависти, о рождении и умирании, о прошлом и будущем, о людях и пришельцах, а так же о том, о чём сказать двумя словами невозможно. Одним словом шанс приковать зрителя к экрану есть.

Как строится работа с людьми.

   Приём длится по общепринятым меркам очень долго - около 4х часов и состоит из 3х частей. Первая часть это собеседование (1-2 часа). Вторая часть - само воспоминание или гипнотическая регрессия в "прошлую жизнь" (до 1го часа). Третья часть - завершающее собеседование (минут 40, час).

Часть первая: Собеседование.

   Собеседование первой части приёма со стороны похоже на доверительный разговор двух друзей. Однако на этом сходство заканчивается. С другом вы всегда сможете себя и оправдать и себя убедить в чём угодно. Ведь он всегда на вашей стороне. Тем самым удаляя вас от объективной оценки, а значит и от принятия правильного решения всё дальше и дальше. "Дружеская" и доверительная беседа с психологом строится с психологом строится совсем по другому. Его цель не успокоить вас любой ценой, а добраться до истины. Причём сделать это нужно так, что бы пациент сам пришёл к объективным оценкам своей жизни. Только тогда это будут не посторонние советы, которыми можно принебреч, а собственные осознанные решения. Опытный психолог строит разговор таким образом что бы, во первых, самому получить информацию необходимую для точного понимания проблем человека, а во-вторых не дать ему себя обмануть или уговорить в очередной раз. Не редко подобные беседы для пациентов становятся настоящими откровениями перед самим собой. Ведь объясняя свою жизненную ситуацию необходимо её ещё раз перелопатить, то на сей раз и возможно в первые, честно.

Часть вторая: гипнотическая регрессия в "прошлую" жизнь.

   Гипнотическая регрессия в "прошлую" жизнь есть очень странные и впечатляющие ведения. Всегда оказывают очень сильные впечатления на пациентов. Одно дело когда вы участвуете в разговорах об этом или слышите, как какой ни будь маг или ясновидящий за соответствующую сумму рассказывает вам о том кем вы были да что делали. Другое дело не то, что столкнуться с достоверными фактами, а попасть внутрь, в самую гущу событий этого феномена - свою "прошлую жизнь". Да, это гипноз. Да, это внушение. Но(!) только для того, чтобы "туда" проникнуть. Кроме того, техника введения в это состояние и ведение самих регрессий (воспоминаний) построены на очень важном условии - пациент погружается в состояние гипноза с сохранением самоконтроля. Это главное условие достижения терапевтического эффекта, т. к. человек должен не услышать после гипноза рассказ или аудио запись своих образов, а видеть их и быть в центре тех событий, оставаясь тем временем "в сознании", то есть оценивать происходящее с сегодняшней, реальной точки зрения. Только когда пациент будет доверять своим образам, когда будет твёрдо уверен, что психолог не внушил и не навязал эти образы, что ход событий в них не зависел от желания самого "смотрящего". То есть ведения не были фантазиями, а приходили "от куда - то" из глубины подсознания. Вся удивительность такой ситуации в том, что человек находится в двух ипостасях - и "там" и здесь одновременно. Со стороны это выглядит следующим образом: пациент лежащий на кушетке с закрытыми глазами и психолог сидящий рядом в кресле разговаривают, обсуждая происходящее в "прошлой жизни". И так, пациент лежит и обсуждает со специалистом видения. Регрессия длится приблизительно 1н час. Пациент обычно сам знает, когда её пора закончить. В этом случае человек просто открывает глаза, безо всякого труда переходя в обычное состояние.
  

Часть третья: второе собеседование или сравнение жизненных ситуаций реальной и "прошлой".

  
   После гипнотической регрессии в "прошлую жизнь" необходимо привести человека в "чувства". Ведь для большинства пришедших впервые гипноз, да ещё на такую тему, это событие в высшей степени необычное, а иногда шоковое. Кроме того, необходимо провести параллели между "прошлым" и настоящим, что бы пациент в ближайшие дни после приёма сделал важнейшие для себя выводы и возможно нашёл ответы на все свои вопросы. И здесь происходят не менее удивительные события. Так как
  
  
  
  
  
  
  
  

"Вспомнить

и

понять"

(записки психоаналитика)

История первая:

"ПРОКУРОР"

  
   Краткое содержание и психологическая основа событий для точной разработки сценария.
   Автор: Стоянов Эдвард (Исидор).
   Адрес: Россия, 141002, Московская область, город Мытищи,
   Ново - Мытищинский проспект, дом 20, квартира 50.
   Телефоны: (095) 5831511 (дом.), 8 926 2565575 (моб.).
   E-mail: idealist@pisem.net

Права защищены.

(Р.А.О.)

Џ2001 by Isidor

Часть 1: Жизнь реальная.

  
   Молодой мужчина двадцати восьми лет. Худощавый, очень высокий. Короткая стрижка. Нет правого глаза. Поведение и говор провинциальный. В общении чувствуется запах волчьего бесстрашия, решительности и беспощадности криминального мира. Способ самоутверждения - смертельный риск, война, истязания поверженного противника. Патологически честен и настолько же верен личным принципам. Последние со временем уточнились, заставив поменять образ жизни. Два раза отсидел, совершил несколько убийств и множество жестоких расправ. Криминальную деятельность закончил профессиональным мошенником и "выбивалой " долгов. На день визита с криминалом покончил, приехал в Москву и стал заниматься проповедничеством кришнаитства. Пришел на прием, чтобы вспомнить "прошлую жизнь" с подсознательным желанием утвердится в правильности выбранного пути, т. е. в верности оценки прожитых двадцати восьми лет.

1. Корни способа самоутверждения.

   В детстве для Дмитрия авторитетом и любимым человеком в семье являлась бабушка. Мама была ему безразлична. Он считает и сейчас ее недалекой и даже слабоумной, недостойной ни любви, ни ненависти. Отца знает только по письмам. Так как бабушка являлась единственным любимым и уважаемым человеком, то, естественно, она оказала решающую роль в формировании системы ценностей Дмитрия. Он рассказывал, что общение с ней происходило в форме словесной войны. Это была обычная форма общения внука и бабушки. Однако сама война была ни чем иным, как игрой, развлекавшей их обоих. Таким образом, провоцируемое бабушкой соревнование, продолжавшееся в течение всего детства, сформировала в мальчике отношение к соперничеству как к комфортному состоянию духа. Мальчик занимается боксом, участвует во всех возможных драках и разбирательствах, становится активным членом подростковой банды, т. е. живет в состоянии войны, комфортном и провоцируемом уже им самим. Истязание поверженного противника - это смакование момента достижения цели, в котором риск является разжигающим фактором. Собственно риск уже является предвкушением этого достижения. Чем его больше, тем сильнее жажда победы, тем более изощренно и жестоко смакование её зловещего вкуса.

2. Корни патологической честности и принципиальности.

   Во-первых, бабушка Дмитрия все время поощряла честность и
   справедливость. Во-вторых, в детстве он испытал психическую травму, смысл которой заключался в незаслуженном его обвинении матерью, человеком, который для него был никто, перед бабушкой, твердо верившей в то, что её внук так несправедливо и нечестно поступить не может. Он рассказывал, что однажды с матерью шёл по улице из школы домой. Разговор был обычный и никакой откровенности, а тем более тайн не содержал. Вечером, когда за ужином все были вместе, мальчик вспомнил что-то из сказанного матерью днём. В этот момент бабушка болезненно упрекнула мать за сказанное днём сыну. Та обратила на мальчика взгляд и тихо произнесла: "Шкура". Потом безразлично положила кусок котлеты себе в рот и повторила с ней еще тише: "Шкура".

3. Действие системы ценностей, или эйфория.

   Итак, основные и незыблемые его идеалы - это честность и преданность тем, кого он считает себя достойными: его бабушка, "письменный" отец и "команда", которая из подростковой группы друзей превратилась в жестокую и циничную криминальную группу. Для них мир делился на ближний - узкий круг членов группировки и мир внешний, который им всегда должен. Боль чужих утрат, причиненная ими, насилие и смерть невинных были всего лишь повседневной рутиной бандитской работы. Вся группа живет в состоянии войны, которая требует организованности и преданности ее интересам.

4. Крушение старых идеалов или развитие системы ценностей.

   Совершенно закономерно наступает время расплаты. Арест, следствие. Наш герой берет на себя все, что может, оставаясь верным своим "однополчанам" (на самом деле в очередной раз самоутверждаясь), рассчитывая на их помощь в подкупе ментов и оплате адвоката. Вот тут-то и происходит то, что называется крушением идеалов. Деньги общаковские исчезают, пацаны прячутся по норам, а тот, чью статью он взял на себя, воспользовавшись признанием, даёт показания против Дмитрия о преступлении, которое сам и совершил. Уголовное положение идеалиста ещё больше усугубляется. Нетрудно представить какое страшное потрясение он испытал. Проверенные в делах "боевые" друзья перед лицом государства разбежались и даже отблагодарили того, кто их спасал до последнего, удвоив его срок заключения. Дмитрию в такое было трудно поверить, но это была реальность. Потом приговор, тюрьма и "свежие" впечатления. На его глазах ломала зона крутых, которые предавали подобные идеалы о честности и чести. Именно здесь наш герой понял, что люди, особенно его среды, действуют строго в своих интересах. Когда их личный интерес совпадает с интересами родной банды, мир делится на неё и "охотничье угодья". Когда интересы меняются своя "команда" может стать этими угодьями, а близкий друг - пушечным мясом или тем, на кого можно повесить своих собак.

5. Кризис: увеличивающееся расхождение развивающейся системы ценностей и образа жизни.

   После тюрьмы принципиальная честность Дмитрия проявляется ежедневно и во всём, т.к. по-прежнему является основой системы ценностей. Однако к своим сотоварищам он относится с осторожностью и голову на плаху теперь вряд ли положит. Хотя мир по-прежнему делится на ближний и внешний, основные ценности Дмитрия проявляются и в последнем. Он рассказывал, например, как "бабка в ларьке" неправильно его рассчитав, передала десять копеек. Сначала он не предал этому значение, слишком мала сумма. Уехал на юга проматывать мошеннические деньги. Сколько там находился, столько вспоминал про десять копеек. По приезду первым делом вернул долг продавщице, и не знавшей о недостаче. Несомненно, это был жест самому себе. Система ценностей (проще говоря - совесть) стала о себе робко заявлять. Однако это не мешало ему (пока не мешало) активно действовать в группе квартирных мошенников. Он лично входил в доверие к жертвам. Медленно и терпеливо доказывал, что ему можно верить. Он лично повинен в том, что целые семьи с малолетними детьми оказывались на улице без жилья и последних денег, которые в свою очередь шли на оплату всевозможных "югов" и отдавание "десятикопеечных" долгов. Но, вместо желаемого душевного равновесия: "сегодня отнял, зато вчера вернул", дело шло к кризису. Не помогали даже старые добрые оправдания вроде: "надо же на что-то жить", " они сами лоханулись" или (особенно "очищающее") "лохов надо наказывать". Однажды его "обманул" и " вернул" встретились. Дмитрий стоял за малолетней девочкой, у окошка того самого ларька с "бабкой". У девочки не хватало денег на пачку сливочного масла. Она худыми пальчиками пересчитывала свои копеечки в надежде, что денег хватит. Продавщица, все та же бабулька, спрашивала: "Что же тебе мама стала давать так мало денег?". Девочка скромно отвечала: "У нас теперь больше нет". Дмитрий с радостью вызвался помочь. Вынул свой лопатник и, копаясь в нем спросил: "Сколько тебе добавить?". Однако ответа не последовало. Он посмотрел на девочку, чтобы переспросить, но ...наткнулся на растерянный взгляд ребенка. Через мгновение Дмитрий понял, что перед ним - дочь матери-одиночки, последней жертвы. А в его лопатнике - ею занятые-перезанятые деньги на квартиру. Тут же из памяти поднялись давно забытые слова: ""шкура"... повторила ещё тише "шкура"". Причём через двадцать лет эти слова звучали уже справедливо, что по-настоящему ранило. Вот и встретились плоды жизни его: осчастливленная гривенником и обобранная до нитки. Вот и встретились, Дима по понятиям с Димой по совести. Сомкнулись два мира: ближний и охотничьи угодья. Главные пункты его системы ценности выросли и обострились. Они стали прямо противоречить привычному образу жизни и всему из чего он состоит. По старому жить уже нельзя - совесть разорвет на части, по новому не то, что не умеет, его мозг даже не содержит нужной информации. Плюс чувство вины, провоцируемое всё той же системой ценностей: "там маюсь месяц, чтобы прилететь с югов и гривенник вернуть, а здесь сижу и втираю этим бедолагам, чтобы отнять всё!". Вот и новый кризис. Вот и жестокая депрессия, подавленность. Отсюда дикое внутреннее напряжение, от нее ледяная злоба и агрессивность, беспробудное пьянство, дебош, милиция и опять тюрьма. Второй срок Дмитрий перенес легче. Ничего нового в тамошних людях не открыл. Словом, старые впечатления. Однако времени подумать было достаточно. Освободился и приехал в свой город. Столкнулся с тем, что здесь для него все по-старому. Каждый угол, каждый кустик ... лавка были такими родными. Но все это смердило понятиями и тем Димой, который уже мертв. Он уезжает в Москву. Теперь Дмитрий сам оказался во внешнем мире, причем без команды, войны и цели - без старых слагаемых душевного комфорта. От чего уехал - понятно. Куда приехал - неизвестно. Со старым покончено, а как по-новому? Что делать и для чего жить? Словом, полная растерянность. Будто старая ваза разбита. Есть все её части, а как собрать по-новому - неизвестно. Однако Москва - большой город. Здесь есть все: и для мерзавца, и для святого. Вот и Дима, уже не тот, но еще не этот, нашёл-таки инструкцию по склейке. Однажды проповедники религиозной секты всучили ему свое новоявленное "священное писание". И с искренним участием общались с ним. Можно по-разному относиться к этой философии, но прочитанное оказало сильнейшее позитивное воздействие на Дмитрия. Читал он кришнаитское "священное писание" взахлеб и говорил себе, почти не веря подарку судьбы: "Нашёл! ...Нашёл!". И вот уже новая посудина стала собираться сама собой из старых осколков. Он работает в кришнаитской пекарне и общается в кругу кришнаитов. Словом, становится частью религиозной общины, объединенной общей идеей. Опять новые впечатления и новый опыт, ведь у каждого члена общины свой драматичный путь в секту. Вот и новая команда. Дмитрий решает стать проповедником новой религии. Вот и новая цель. Осталось, правда, несколько нерешённых душевных проблем. Во-первых, Дима мается в поисках причин прощения себя. Например, во время приёма я слышал неуверенные утверждения: "Если все мы здесь под Богом ходим, значит и совершённое кем - нибудь(!) убийство было нужно Богу". Однако такая логика не дает искомого отпущения, так как она подобна старым добрым: "Надо же на что-то жить" и т.п. Во-вторых, надо простить того, кто дал когда-то против Дмитрия показания. Но сначала нужно было понять, как мог это сделать человек, с которым он вырос и который не предавал его раньше. В третьих, в новом образе жизни нет войны. Нет даже намека на противостояние, так как сектой проповедуется мир да любовь. Несомненно, что подсознательный поиск противостояния ещё заставит бороться за какое-нибудь "правое дело". Но это в будущем, а сейчас самая "понимаемая" Дмитрием задача - это "найти и отомстить". В свих откровениях пациент выражал сильнейшее желание "отомстить, отомстить, отомстить". Он долго искал бывшего друга. Его представления о встрече и "оплате", в зависимости от жизненной ситуации и душевного состояния сменяли друг друга: от яростной расправы до длительного, подавляющего разговора и выразительного плевка в лицо, но потом, всё равно, хотелось убить, только уже спокойно. Однако годы шли, и вместе с системой ценностей видоизменялось желание отомстить. Когда пациент сидел на приёме, он уже хотел с начала поговорить с "другом", чтоб тот осознал какую подлость совершил, потом не убить, а поступить "по обстоятельствам". Вот эта замена "убить" на "обстоятельства" проявила противоречие: вера запрещает, но желание почти сильней его самого. Другими словами, своё "скромное" желание Дмитрий уже формулировал не как "отомстить", а как "восстановить справедливость". Но вот однажды произошло чудо, потому что такой случай, наконец, представился. И где бы вы думали? Два человека растворились давным - давно в самой большой стране, огромного мира, много лет назад. И вдруг в окне какой то пригородной электрички, в каком то сером городишке, который и на карте то могут не пометить, промелькнуло до боли знакомое лицо. До Дмитрия даже не сразу дошло, но через пару мгновений его долбануло: "Это Витя!?", а потом уверенно: "Да. Да, чёрт возьми, это он!". Но поезд ехал всё дальше и дальше. Дмитрий физически чувствовал увеличение расстояния от точки "А" до точки "Б". Будто резину растягивал проклятый поезд. На мгновение его охватило смятение: "Так чего делать-то?!", сменившееся пониманием - надо действовать, пока не поздно. Дмитрий со свойственной ему решительностью просто встал, вышел в тамбур и не обращая внимания на присутствующих, сорвал стоп - кран. Вцепившись в прутья выходной двери, дождался пока будто получившая в поддых, испуганная электричка остановилась и испустила дух открыванием дверей, выпрыгнул из вагона и побежал в обратную сторону. Там, среди множества людей, был тот, кого сейчас ему послал Бог, или дьявол. И Дмитрий нашёл его. Обычного человека. Прямо в толпе таких же обычных людей, в совсем не знакомом городе. Дима просто знал, куда ему идти. Будто автор чуда вёл его к "другу". А вот и встреча. Она прошла совсем не так, как представлялась много - много раз. Дима в последний момент решил скрыть, что знает правду о предательстве, и с коварной искренностью обрадовался встрече с лучшим другом детства и буйной, крутой молодости. В первое мгновение Виктор не поверил глазам своим. Потом в его в лице Дмитрий точно уловил нешуточный испуг, перешедший быстро в мобилизацию. Однако радость и даже настоящее счастье Дмитрия от встречи сбили "друга" с толку, а потом и вовсе успокоили. Виктор поверил, что Дима ничего не знает. А зря. Ведь Дима искренне был счастлив не встрече с другом, а встрече со справедливостью. И началась былая "дружба" вновь. Как водится в таких случаях, взяли бутылочку и пошли "куда-нибудь посидеть". Дмитрий, как уже говорилось раньше, от спиртного терял контроль над своей агрессивностью даже среди своих, а тут была ситуация противоположная. Он сделал всё, что бы не запьянеть. Однако, как и следовало ожидать, разговоры захмелевшего "друга" о былом и тосты за "нерушимую мужскую дружбу", причём с неподдельной кристальной искренностью в глазах, чуть было не стоили Виктору жизни. В Дмитрии вспыхнула копившиеся многие годы дикая ненависть и безумное желание разорвать в клочья этот вещающий рот, вырвать этот тухлый язык и заставить сожрать его. Бить, бить и бить по башке, пока не выскочат все мозги и ненавистные лживые глаза. Чтоб выплеснуть, наконец, спрессованные потрясение и отчаянье от предательства, а также боль за годы и годы, несправедливо проведённые в тюрьме. Однако желание понять этот мир, в котором такое возможно, было ещё сильней. В конце концов, наказать можно будет и завтра, и через год. Была, правда, ещё одна причина не трогать "друга" - теперь в его жизни есть Бог. А он говорит "не убивай" и "прости". Но как!? Как это сделать!? Можно просто приказать себе: "прощаю". Но это будут только слова. Даже ложь. В сердце - невытравимый яд ненависти. Кажется, вырежи её и умрёшь сам: сердца не останется. Но суть его веры - в прощении. Дмитрий не сомневался в этой истине и делает вывод: "Значит, я чего-то не понимаю. Мстить нельзя, но еле сдерживаюсь. Простить надо, а это совсем невозможно. Однако Бог всегда ставит задачу, что по силам. Значит, я чего-то не понял. Что-то очень важное. Наверно я слишком далёк от совершенства. Но не смирюсь с этим. Найду". Это Дмитрий говорил, когда был на приёме. Но до него оставался с "близким другом". Пациент знал его жену, ребёнка. Был в хороших отношениях с его матерью, которую знал с детства. В общем, "дружил", но на самом деле искал ответ. И этот поиск был ещё одной схваткой Димы "по понятиям" с Димой "по совести", потому что конфликт жажды мести и веры только нарастал. Тем временем общение с Виктором стало приносить свои плоды. Из откровенных разговоров стало ясно: дружок способен правильно оценивать свои поступки. Он прекрасно знает, что такое предательство и презирает его. Дима на сей раз верит, т. к. безошибочно определяет, что из уст его правда, а что ложь и потому становиться ещё дальше от понимания предательства своего бывшего дорогого и надёжного друга детства. Отчаявшись понять и уверившись в бесполезности объяснить, Дмитрий решает казнить, сказав себе, что земля не может носить такого урода. Кто знает, это тёмная сторона, борясь за пространство в душе, предложила Дмитрию такое самооправдание или светлая так испытывает. Это не будет истязанием поверженного противника, это будет именно казнь. Дмитрий предлагает поехать "другу" на охоту в те далёкие места, где они выросли. Там, где их помнит пацанами каждое дерево, он решает покончить с "другом". Уже точно знает Дима что скажет и как убьёт, в каком точно месте и во сколько. Так он надеялся убить и похоронить в себе последнюю ненависть свою и предательство друга. Дмитрий решил, что поставив точку с другом поставит точку, наконец, на всём прошлом. А потом он поехал туда, один. Нашёл то самое место, в том самом лесу, на своей малой родине. Среди стоявших на том же месте потолстевших стволов деревьев выкопал могилу, спрятал оружие и вернулся в Москву. Всё, после долгих колебаний решение принято. Место готово. День отъезда на охоту в родные места оговорен. Но! Чем ближе долгожданный день, тем больше сомнений: "а могу ли я убить, познав Бога? Правильно ли я во всём разобрался? Если есть сомнения, значит, не всё правильно скумекал". Таким образом, открывшийся второй слой не разобранных душевных вопросов грозил раздавить его новой депрессией. Уже и вера есть, и цель, и товарищи. Всё на своих местах. Но если старое, до-московское состояние схватит за горло и здесь, значит, всё зря. Вера рухнет, а впереди ничего нет, только пустота, которой тоже нет. Дмитрий подсознательно чувствует последствия этих сомнений. Дмитрий глубоко в подсознании понимает последствия этих сомнений, а главное - что решить их он не в силах. Поэтому интуитивно запрещает себе думать об этом, таким образом гоня сомнения. Ах, если бы всё так просто решалось. День отъезда приближался, а усилия по "недуманию об этом" сами превращались в мысли, которые в свою очередь надо было гнать таким же способом ...и опять по кругу. В общем, он у черты. Отсюда не осознанное желание пустить в себя кого-нибудь со стороны. Вот тут то через знакомых и попадается Дмитрию человек, погружающий людей в "прошлые жизни". Последнее обстоятельство особенно подкупает кришнаита. И Дима перед отъездом здесь, на приёме. Всё выше описанное пациент рассказывал в течение почти трёх часов. Настало время гипнотической регрессии в прошлую жизнь. Внешне это выглядит следующим образом: пациент лежит на кушетке с закрытыми глазами. У изголовья в глубоком кресле сидит психоаналитик. Спокойным, почти без выражения голосом произносит необходимый для изменения сознания пациента текст. Введение длится 25-30 минут и плавно переходит в разговор о видениях, поднимающихся из глубин подсознания пациента.

Часть 2: Жизнь предыдущая.

   Сначала пациенту являются сюрреалистические образы.
   Густой туман, будто пациент в облаке. В нескольких метрах от мысленного взора виден современный военный ботинок очень большего размера, с шипованой подошвой. Далее видна волосатая голень лишь до колена, которое в свою очередь скрывается в тумане. Через некоторое время образ меняется. Подошва всё того же ботинка. Вид из подольда на котором тот стоит. Подошва так близка, что кажется, если не лед, то ботинок встанет прямо на лицо. Мысленный взор пациента начинает двигаться вдоль льда. Протектор и шипы ботинка остаются на месте и через лёд начинают проглядываться зимнее синее небо и сияющие солнечным светом нежные облака. Однако ботинок высоко поднимается и мощно бьёт подошвой в лёд перед лицом (если можно так выразится). Дмитрий в реальности дёргается. Лёд незыблем. Он - непреодолимая преграда для шипованой подошвы. Зато куда бы ни двигался мысленный взор пациента, ботинок поднимался и немыслимой массой ударял в лед, как бы пытаясь его проломить и раздавить, наконец, своей массой того, кто пытается смотреть на небо. Далее образ меняется. Теперь медиум видит стол. На столе лежит фужер. Вокруг него медленно растекается красная жидкость. Помещение без окон. Освещено огнём горящего камина. Дмитрий видит себя из той жизни: парик, камзол, гольфы, туфли. Очень высокий и худощавый. Лицо грубое, угловатое. Горбатый нос и тонкие губы. Рассматривая черты того своего лица, безразлично восклицает: "Ну и рожа". Теперь взгляд его на двери. Она массивная. Ручки нет. Видимо, заперта снаружи. Зато есть маленькое закрытое окошечко - "кормушка", так хорошо знакомая бывшему зеку в реальной жизни. Вот с этого момента он начинает понимать (точнее, за визуальными образами из памяти поднимается их смысл), что он в камере. Причем в камере для высокопоставленных господ. Затем приходит понимание причины его здесь нахождения - он арестован "за неуважение к суду".
   Ан. Кто вы? (имея в виду в той жизни). Человек типично криминальный, ненавидящий противоположную сторону - "мусоров", отвечает по слогам: "про-ку-рор".
   Ан. Какой сейчас год?
   Пац. 1730-ый, Амстердам.
   Ан. Как ваше имя?
   Пац. Мартин.
   Ан. За что конкретно вас арестовали?
   Пац. В городе, где я назначен прокурором, всем заправляет один человек. Ему принадлежит город. Подсудимого, которого я обвиняю, пытается вытащить этот человек. Все в суде или куплены, или должны ему. Один я, как кость в горле, обвиняю подсудимого безаппеляционно и неопровержимо. Потому что неподкупен. У меня нечего отнять - я презираю собственность. Мне не за кого бояться - я один. Меня нельзя запугать - я бесстрашен. Я выше их, потому что неподкупен. Они пытаются вытащить обвиняемого всеми правдами и не правдами. Это так очевидно, что когда я говорю им всем об их продажности им нечего возразить. Всё, что они могут сделать - это удалить меня из зала суда в эту камеру на несколько часов. Вот я вижу себя сейчас в суде. Подсудимый виден смутно - он не имеет значения. Имеет значение то, что я прав. Закон в моем лице всесилен. Я что-то "втираю" им всем. Они знают, что человек, которого приказано оправдать, виновен. Они знают, что я прав. Они знают, что я знаю: сколько и что каждый из них получает от хозяина. Они боятся меня, ведь когда- нибудь передо мной предстанет каждый из них. В этом суде правда звучит только из моих уст. Я "толкаю" обвинительную речь и вижу, как перекошены их рожи. Они бессильны. Я доволен собой. Я очень собой доволен!

(пауза)

   Ан. Что происходит сейчас?
   Пац. Я вижу, как приоткрывается запертая дверь камеры.
   Ан. Вы снова в камере?
   Пац. Я там был всё время.
   Ан. А как же суд?
   Пац. Я всё время находился в камере и наслаждался воспоминанием сегодняшнего суда.

(пауза)

   Так послушайте! Я же какой-то монстр. У меня нет ни жены, ни детей и вообще родственников. Хотя может быть и есть, но они меня не интересуют. Меня не интересуют так же ни женщины, ни деньги. Я вообще не знаю, что в этом мире меня интересует, кроме своей цели. У меня нет эмоций: ни жалости, ни злобы, ни радости, ни страха. Я добровольно отказался и от богатства, и от любви.
   Ан. Ради чего вы живете?
   Пац. Я прокурор! Я служу закону. Я должен быть неподкупен. Поэтому в моей жизни не должно быть места для соблазна. Даже для почвы, на которой он может возникнуть. Если меня не интересуют деньги, значит, меня нельзя купить. Если я никого не люблю, значит, мне не за кого боятся. Если у меня нет ничего, значит и дрожать не над чем. Если я не боюсь смерти, значит, меня нельзя запугать.
   Ан. Вы идеальный судья?
   Пац. Больше не надо меня называть судьей.
   Ан. Что это значит?
   Пац. Судьи куплены. Я прокурор!
   Ан. Вы идеальный прокурор?
   Пац. Я идеальный прокурор!
   Ан. Бог есть?

(пауза)

   Пац. Даже не задумывался.
   Ан. Почему?
   Пац. Идеальный прокурор должен служить только закону, не задумываясь, иначе он человек работающий прокурором.
   Ан. Даже если это противоречит слову божьему?
   Пац. Для меня закон это справедливость. Так что в моём случае противоречий всему такому нет.
   Ан. Что происходит в камере?
   Пац. Запертая дверь приоткрылась.
   Ан. Что значит: запертая приоткрылась?
   Пац. Это значит, что тяжелые замки и засовы никто не открывал.
   Ан. Может быть...
   Пац. (перебивает) А ведь она открыта не в ту сторону, что должна открываться.

(пауза)

   Далее всё так же спокойно, почти безразлично, с легким любопытством.
   Пац. Она должна открываться внутрь, а приоткрыта наружу. В коридоре за дверью должен быть свет, а там тьма.

(пауза)

   Хм. Интересно.

(пауза)

   Я вижу выдвинутый засов. Дверь точно ни кто не отпирал.

(пауза)

   Слушайте! Опять тот же ботинок. Ну и громадина.
   Ан. Ботинок?
   Пац. Да, ботинок. На ноге, которая торчит из тьмы. Наверное, и нога та же. Кстати, тоже ее видно только до колена.
   Ан. Какие эмоции вы испытываете?
   Пац. Да мне всё равно. Вот из тьмы раздаётся какой-то звук (так же, почти безразлично) ...Рёв какой-то.
   Ан. (улавливая разницу между темнотой и "тьмой") В камере темнота?
   Пац. Да, от камина только ...

(пауза)

   Ан. Нога с ботинком высовывается то же из темноты?
   Пац. Да, тоже из темно... Нет, из тьмы.
   Ан. Из тьмы? Есть разница?
   Пац. Темнота - это отсутствие света. Тьма - его невозможность.
   Ан. Что-нибудь меняется?
   Пац. Образ ушел.
   Ан. Что-нибудь есть?

(пауза)

   Пациент как бы вглядывается.
   Ан. Что происходит?
   Пац. Вижу двух пацанов лет восьми. Это я в детстве и мой друг.
   Ан. Какого вы сословия?
   Пац. Мы дети дворянских семей. Небогаты, хотя живем в родовых замках. Вот сейчас вижу, как мы бегаем, чего-то в воду бросаем.
   Ан. Там есть вода?
   Пац. Ну, между нашими домами - канал. Он переходит водопад. Вижу в водопаде колесо мельницы. Вот тут внизу мы и резвимся, ныряем, боремся.

(пауза)

   Сейчас вижу, как мы проникаем под водопад. Это не безопасно. Очень любопытно, что там.

(пауза)

   Да. Вот мы уже там. С одной стороны ровная стена падающей воды, с другой каменная. Очень влажно. Вода шумит. Рядом с колесом виден ход.
   Ан. Что за ход?
   Пац. Ну, дыра в этой дамбе или как там её правильно ... Нам безумно
   любопытно. Вот сейчас мы перед этой дырой.
   Ан. В ней нет воды?
   Пац. Да, там чё-то из неё течёт.

(пауза)

   Мы на "измене", но лезем в этот проходик.
   Ан. Он узок?
   Пац. Да такой, что взрослый человек уместится с трудом.

(пауза)

   Кстати "измена" нас толкает в этот ход по сильней любопытства.
   Ан. "Измена" - это страх?
   Пац. Ну, здесь скорей осознавание риска.
   Ан. Что происходит дальше?
   Пац. Мы ползём на карачках. У меня в руке откуда-то свеча. Этот проход прямой. Проползли метров пятнадцать.
   Ан. Звук есть?
   Пац. Да. Это гул. Он идёт от стен. Видимо от водопада и канала над нами. Я вижу как мы, два шпиона, уже выглядываем из этого тоннеля. Он выходит в большой подземный ход. Это скорее очень широкий коридор. Видимо под одним из наших замков. Свеча слабо освещает противоположную стену. Вот мы вылезли.
   Ан. Коридор широкий?
   Пац. Метров пять на пять.

(пауза)

   У стены стоит какая-то хреновина.
   Ан. Что ещё за хреновина?
   Пац. Огромный квадрат до потолка. Ну, это типа решетки из чугунных брусьев. Кованное. Тонны на полторы. Ячейки очень большие. Наверное моя детская голова пролезет. Вся решётка в заостренных штырях. Они вставлены в перекрестия по всей решётке.
   Ан. Звук есть?
   Пац. Тишина гробовая. Эта решетка приставлена к стене. Сверху её держит цепь. Цепь уходит в отверстие в стене у потолка.

(пауза)

   Вы спросили про звук только что.
   Ан. И что?
   Пац. А решётка... она будто звенит. Вильгельм задул свечу. Я с удивлением замечаю, что в отверстиях, куда уходит цепь есть слабый свет.

(пауза)

   Всматривается.
   Пац. Там за стеной кто-то её пилит... наверное.
   Ан. Поэтому звенит решётка?
   Пац. Да.

(пауза)

   Ой! ...Решетка шевельнулась. (пациент дёргается) Мы шарахаемся.

(пауза)

   Вильгельм зажигает спичку. Решетка опять дёргается. Мы не сговариваясь, прыгаем в нашу дырку.
   Ан. Вы испугались, что решётка упадёт на вас?
   Пац. Да она уже второй раз от стены отходит. Такое впечатление, что цепь ослабляли.
   Ан. Вы оба сейчас в выведшем вас сюда тоннеле?
   Пац. Да. Мы шепчемся. Впечатлениями делимся.

(пауза)

   Решили выйти в коридор и обследовать его. Вижу, как Вильгельм высовывает осторожно голову. Смотрит на дырки, куда цепи уходят. Я хочу выйти и подталкиваю его. Вдруг он резко дёргает назад, заталкивая меня в тоннель глубже. Явно от чего-то прячется. И точно, стены слабо освещаются приближающимся факелом. Кто-то идёт. Уже слышно разговор.

(пауза)

   Вот, они уже здесь. Их двое. Они стоят к нашей дыре спиной. Мы видим только их ноги до колен. Они стоят напротив этой огромной решётки. Чего-то, наверное, смотрят. Начали тихо говорить о цепях. О! Это голоса наших отцов. Мы не сговариваясь, выглянули из дыры. Узнав их, тотчас нырнули назад, по настоящему испугавшись попасться. Мы в обалдении от неожиданности.

(пауза)

   Ан. Что происходит дальше?
   Пац. Это они пилили цепь.

(пауза)

   Ну, в общем, они много говорят. И очень тихо. Трудно разобрать. А смысл в том, что они вроде как всё сделали правильно и не будет понятно, что решётка упала не сама. И что, типа, уже пара уходить потому, что осталось пол часа до чего-то там. Они уходят, переговариваясь в полголоса. Не разобрать о чём. Когда шухер кончился, мы вылезли под водопадом. Вот я вижу, что стоим между стеной воды и дамбой.
   Ан. Плотиной?
   Пац. Ну, да. Кстати нам очень холодно. Зуб на зуб не попадает.
   Ан. Какое сейчас время года?
   Пац. Да время-то летнее. Просто мокрые, в подземном ходе, почти без движения.
  
   Ан. Где вы сейчас?
   Пац. Там же, за водой.
   Ан. Почему бы вам, не выйти на солнышко и не погреться?
   Пац. Да какое солнышко, какой погреться, ведь что-то должно произойти через полчаса! Даже меньше уже.

(пауза)

   Вот образ сменился. Мы уже там.
   Ан. Вы в "дырке"?
   Пац. Да. Коридор освещен факелами. Они торчат из стен. Вот сейчас проходят три офицера. Они явно осматривают коридор. Одного из них я узнал по голосу.
   Ан. Лиц не видно?
   Пац. Да эта дырка снаружи почти не видна. Она совсем не большая. Больше, похожа на сток. Кстати, стоком этот тоннель и является.
   Ан. Так почему не видно лиц?
   Пац. А если в тоннеле сидим, видно только по полу. А чтоб увидеть лицо надо высовываться.
   Ан. Кого вы узнали по голосу?

(пауза)

   Пац. Ноги подошли к нашей дырке. Мы замерли. Человек нагибается и всматривается в темноту. Почему-то без факела. Кстати, это тот, кого я узнал.
   А если этот "крендель" не поленится и возьмет факел, то увидит, что он нос к носу со мной.
   Я окаменел. Он дышит мне в лицо, а у меня даже сердце остановилось, чтоб не услышал.

(пауза)

   Всё ушёл.
   Ан. Так кто это был?
   Пац. Я видел его в охране мэрии.

(пауза)

   Мы с братом выглядываем из этого тоннеля. Подземный ход освещён факелами. Нет никого. А-а ...вот кто-то крадучись бежит в нашу сторону. Да это мой отец! Мы нырнули в сток поглубже. Да! - Отцов мы любили и боялись. Интересно, чё ему-то здесь надо.

(пауза)

   Опа!!! Он залезает к нам.
   Ан. Вы разоблачены?
   Пац. Да он нас не видит. Мы же от страха перед ним дальше нырнули, чем от офицеров. Мой отец здоровый мужчина. Залезть сюда иначе, как на карачках задом он не мог. Хм, весело. Мне офицер в нос дышал, а теперь
  
  
   Вильгельм моему папаше в задницу дышит.
   Ан. Это конечно забавно, но что он там делает?
   Пац. Он притаился. Выглядывает наружу. Ждет кого-то или чего-то. Я не вижу, а просто знаю, что брат как стоял на четвереньках, не сдвигая не рук, ни колен отклонился назад, подальше от задней части моего предка. Теперь на четвереньках лежит. Правда если отец выпрямит ногу, он даст Вильгельму по зубам.

(пауза)

   Интересно, как он отреагирует? Что после этого сделает его дядька? Я понимаю, что звучит забавно, но каково нам сейчас! Слушайте, ведь для нас, детей, это - экстремальная ситуация. Адреналин зашкаливает. А у меня там эрекция.
   Ан. Риск сексуален?
   Пац. Выходит (удивляясь). Бред какой-то.
   Ан. Что именно?
   Пац. Страх.

(пауза)

   Нет, риск. Именно риск ...сексуален.

(пауза)

   Слышу шаги. Кто-то идет по подземному ходу. Я не вижу лица отца, но чувствую, что он замер в ожидании идущего. Сейчас будет то, что должно было произойти через полчаса. Пока я это говорил, чьи-то ноги появились в поле зрения. Потом они как-то не естественно вывернулись. Мощный удар не понятно чего о каменный пол. Всё содрогнулось, аж вековую пыль подбросило. Падает факел. Его огонь осветил такую картину: тот, который шёл - на полу. Голова его разбита вошедшим в правую глазницу штырем. Это полуторатонное решето свалилось на несчастного. Пыль плывет. Содержимое головы лежит на булыжниках. От него поднимается пар, а целый глаз стеклянно смотрит в нашу сторону.
   Ан. Голова близко к вам?
   Пац. В упор перед отцом. О! Волосы мертвого стали от факела съеживаться. Запахло паленым.
   Ан. А что отец?
   Пац. Он также шокирован. Хотя мне кажется, именно этого он ждал. А-а, вот он приходит в себя. Выглядывает из нашей общей дырки. Осматривается. Теперь быстро выбирается, пнув-таки Вильгельма в голову башмаком. В спешке не обращает на это внимания. Нагибается к погибшему и забирает у него какие-то опечатанные документы. Вытаскивает у себя с виду такие же и кладет на место изъятых. Опять ныряет в нашу дыру. Только теперь передом. Сейчас точно с братом столкнется! Нет... Чё-то... куда-то исчез.
   Ан. Как это "исчез"?

(Пациент долго молчит)

   Ан. Что происходит?
   Пац. Да я... я пытаюсь понять, куда это папаня мой девался.

(пауза)

   У мертвого лицо от близко горящего факела искажается. Мозги на камнях от того же ежатся. Волосы уже сгорели. А целый глаз смотрит на меня.
   Ан. На вас обоих?
   Пац. На меня. Я бы даже сказал в меня.

(пауза)

   Сейчас совершенно четко вижу, как лицо, точнее, его целая половина, искажается от жара огня. Причем как-то уж очень быстро.

(пауза)

   А вот теперь искажение остановилось. И сейчас это не обезображенное огнем, а чьё-то безобразное лицо. Кого-то другого. Его зловещее выражение осмысленно, а мертвый глаз смотрит в меня.

(пауза)

   Прямо в душу.
   Ан. Что делает в это время Вильгельм?
   Пац. Это произошло вне времени.
   Ан. Что значит "вне времени"?
   Пац. То, что время как бы остановилось для представления, а потом опять часы затикали. В общем, для Вильгельма и всего мира этого не было.
   Ан. А где же все-таки отец?
   Пац. (молчит) Вот! Я понял. Влево уходит еще один сток. Это рукав нашего стока. Да тут целый лабиринт. Туда-то папаша и юркнул с подмененными документами.
   Ан. Вы знаете, что это за документы?

(пациент долго молчит)

   Пац. Вообще-то мы, конечно, потрясены. Для взрослого-то человека это шок, а нам, чё там, по семь-восемь лет. Тем более в первый раз. Мы даже больше не разбитой головой и там кипящими от факела мозгами потрясены, а тем, что это наши отцы сделали.
   Ан. Ради тех самых документов?
   Пац. Ради тех самых документов.
   Ан. И всё же, что это за документы?
   Пац.

(пауза)

   Вы сейчас спросили про бумаги, а у меня как бы поднимаются из памяти
   ответы. Это новый образ. Я уже подросток. Замок наш стал роскошным. Мы раньше были семьёй не богатой, хотя и древнего рода. Герб свой. Замку лет, наверное, триста, а то и все пятьсот.
   Ан. Это родовое поместье?
   Пац. Да, да родовое поместье. Но только поместьем его можно назвать только сейчас.
   Ан. После убийства ради подмены документов?
   Пац. Да. Я знаю это точно. Мы пользуемся богатством незаслуженно. Мои предки, основатели поместья не были святыми, но богатство их было заслуженным. Они были крутыми феодалами. А мой отец вор. Он не достоин их. Раньше наша семья жила в очень маленькой части замка, а в остальной только приведения. Денег не было ни хрена. А теперь весь замок нами занят. Какая-то мануфактура работает. Конюшня своя. Сады. Замок выглядит просто роскошно! Просто роскошно! Вот я сейчас смотрю на лакеев, садовников, охрану. А этих тут, наверное, дивизия. На "зоне" меньше было. И всё это не наше. Все это не бизнес, а убийство невинного и махинации с подмененными документами.
   Ан. Вас мучает чувство вины?
   Пац. Нет чувства вины.
   Ан. Тогда почему вы не наслаждаетесь жизнью и богатством?

(пауза)

   Пац. Сейчас попробую объяснить. Отец учил меня родовой чести. С рождения я чувствовал себя ответственным за честь своего рода, как достойный его представитель. Я потомок богатейших феодалов, высшего дворянства, и мой отец - тоже. Это особая кровь, особые поступки и понятия о чести. Я воспитан в этом. Впитал это с молоком матери. Кажется, что даже оно было особым, такое, какое может быть только у моей матери - дворянки. Кстати, её я чё-то совсем не помню. Мне говорил отец, что хотя у нас нет состояния, зато мы древний род. Рассказы про рыцарей, государственных деятелей, крестовые походы... По замку развешаны портреты предков. И с каждого из них смотрит на меня какой-нибудь высокий поступок или подвиг. Я гордился своим происхождением и должен был быть его достоин. Мой отец так же запечатлён в масле. Какой нибудь праправнук будет смотреть на наши портреты с гордостью, и на этот тоже. А ведь на нём просто вор! У меня нет никакого там чувства вины. Я скорее сейчас опустошён разочарованием. А тогда, после убийства, началось переосмысление какое-то. Как сказать-то? ...
   Ан. Крушение идеалов.
   Пац. Вот! Точно! Крушение идеалов. Я долго переживал случившееся. Мне стыдно было смотреть в глаза предкам. Проходя через галерею, я
   чувствовал их молчаливое презрение. То, что они создавали веками, сломано в полчаса моим отцом. А я просто живу на эти грязные "бабки".
   Ан. Но это же не ваше преступление.
   Пац. Не мое, но совершено оно моим отцом, а значит лежит теперь на мне и всём роде. Кроме того, я живу на эти деньги. Вот что меня гнетёт, так это горькая несправедливость.

(пауза)

   Чё-то у меня ассоциация с детством настоящей жизни.
   Ан. "Шкура"?
   Пац. Да, да! Послушайте, такая же горькая несправедливость. Тоже бессилен исправить. Тоже разочарован.
   Ан. В ком?
   Пац. Там - в отце, здесь - в матери. Хотя мать я никогда не любил.

(пауза)

   А предки - это символ бабушки.

(пауза)

   И ведь ничего сделать не могу! Он же мой отец. Он меня очень любит, и я его, несмотря ни на что. Да все-таки отец там - это не мать здесь. Смирится тоже не могу, потому что живу на те деньги. Невыносимое состояние.

(длительная пауза)

   Ан. Что происходит?
   Пац. Мы в галерее.
   Ан. Кто "мы"?
   Пац. Я и Вильгельм. Мы даем какую-то клятву. ... Так. Ну... Это мы в нашей галерее. То есть я клянусь как бы перед лицом предков, а Вильгельм - с рыцарским мечом. Это какая-то реликвия его семьи.
   Ан. В общем, вы перед своим родом, а он на родовом мече.
   Пац. Ну да, типа того. Тем более, что род у нас один.
   Ан. В чём смысл клятвы?
   Пац. Ну, смысл тот, что мы клянёмся посвятить жизнь служению справедливости и чести. Чем искупим совершённое нашими отцами. Мы клянемся отказаться от огромных состояний - плодов преступления. Это вот я сейчас повторил произносимые нами слова клятвы. Выглядит в общем всё не по-детски. Если сейчас нужно будет умереть ради провозглашённой цели, каждый из нас отдаст жизнь без колебаний. Да! ...не по-детски всё это. А чё, нам лет-то, дай Бог, по десять.
   Ан. Этот ритуал изменил в вашу жизнь?
   Пац. Да, конечно. Меня хоть двоить перестало.
   Ан. Что значит "двоить"?
   Пац. Ну, представьте себе, в тебе с рождения отец воспитывал гордость за свою фамилию, а на твоих глазах он же совершает то, за что низшее сословье презирает. Это с одной стороны, а с другой я вынужден жить на эти деньги, потому что я еще мал.
   Ан. То есть клятвой решено ваше внутреннее противоречие. С одной стороны преступление не принимаете по убеждениям, с другой - пользуетесь его плодами, т.е. все же принимаете по факту.
   Пац. Вынужден принимать.
   Ан. Да, конечно, вынужденно принимаете. А добровольно взятые клятвенные обязательства позволяют вам в согласии с собой дожить до момента, когда у вас появится возможность смыть грехи отца. Я правильно вас понял?
   Пац. В десятку! Есть правда, очень важное дополненьеце: жить ради справедливости и чести, во что входит искупление мной отцовского преступления. Последнее уточнение, кстати, я сделал уже лет в 15-16. Всё детство, юность и молодость я учился всему, чему только можно было учиться, и закалял свою волю.
   Ан. Чему конкретно вы учились? Я имею в виду профессиональную подготовку.
   Пац. В 20ть с небольшим я закончил университет. Потом дальше учился. Я хотел по понятным причинам с детства стать прокурором - вершить правосудие.
   Ан. И вы им стали.
   Пац. Да. Я добился назначения у Его Величества. Причем моей целью было стать идеальным прокурором: никаких эмоций, никаких связей, богатства, железная воля и бесстрашие.
   Ан. А что вы видите сейчас?
   Пац. Образ по поводу воли. Я очень любил вишневое пиво. Не знаю даже, есть ли такое.

(пауза)

   Ан. Почему бы и нет.
   Пац. Сейчас вот захожу в таверну. Я хорошо знаю ее, и улицу, на которой она находится, и большинство посетителей. Мы знаем друг друга много лет, но мне нет до них дела, и я им безразличней табуретки.
   Ан. Друзей нет?
   Пац. И не должно быть. Хозяин, не говоря ни слова, по привычке наливает мне кружку любимого вишневого пива. Надо сказать, очень любил его и пил бы литрами, если бы не пьянел. А день очень жаркий, т. е. пить хочется дико. Так я беру кружку с вожделенным пивом, а оно свежайшее, запах великолепный, отпиваю несколько глотков и, почувствовав, как оно, холодное и ароматное, проникает в меня, тут же ставлю кружку на стол, оставляю деньги и ухожу.
   Ан. А зачем отпиваете?
   Пац. Так тяжелее отказаться. Между прочим, это моя последняя привязанность в жизни.
   Ан. Вы ведёте аскетический образ жизни?
   Пац. Это еще слабо сказано.
   Ан. У вас была когда-нибудь семья или хотя бы любимая женщина?
   Пац. Однажды у меня был любимый отец. Хорошо, что его уже нет. Потому, что передо мной больше не стоит выбор между любовью и справедливостью. Сейчас это противоречие разорвало бы меня на части.
   Ан. Так что, и от богатства вы отказались?
   Пац. Да.

(пауза)

   Между прочим, это лишение для меня было гораздо менее болезненным, чем отказ от пива. Собственно, мне было жаль не состояние, а время, которое я убил на отречение от него.
   Ан. На оформление соответствующих документов?
   Пац. Да. Особенно этот переезд из замка на квартиру.
   Ан. А Вильгельм поступил также?

(Дмитрий молчит)

   Ан. Почему вы молчите?
   Пац. Просто вы задали вопрос, а у меня стали появляться новые образы по этому поводу. Мы по распоряжению Короля находились в колониях. Хм, как интересно.
   Ан. В этих образах ответ на мой вопрос?
   Пац. Да... да. Дело в том, что он вёл разгульный образ жизни. Как молодой богатый дворянин. Женщины, развлечения, роскошь. В общем, сорил деньгами.
   Ан. Почему это плохо?
   Пац. Потому, что он должен вести образ жизни соответствующий клятве. Потому, что деньги эти - не его. Он вообще должен был от них отказаться. Они преступны.
   Ан. Вы говорите о той детской клятве?
   Пац. Я говорю просто о клятве. Прокурор родился уже тогда, в галерее. А самое "хреновое" то, что Вильгельм крутил какие-то тёмные дела. Я чувствовал.
   Ан. Он вас не посвящал в них?
   Пац. Да нет, конечно. Я, кстати, единственный человек, который имеет влияние на него. Он очень силен духом. Силён телом. Умён. Но я сильней,
   потому что в нём хотя и совсем мало, но всё-таки был страх. Он любит искушения. При мне он старался быть таким, каким быть должен, но я знаю, это только при мне. Почувствовав свободу здесь, в колониях, вкусив власть денег, он проявил себя другим.

(пауза)

   Мы вернулись в Копенгаген. Я отказался от преступного состояния и уже тогда стал идеальным в душе. Вильгельм, оставив и приумножив преступное богатство преступным путем, стал "чёрным кардиналом".

(пауза)

   Клятвопреступник!

(пауза)

   Я приносил клятву с таким же, как его и мой отец (????). Даже хуже - они были верны друг другу до конца, а этот - предал.

(пауза)

   Я не могу простить его.

(пауза)

   И я копаю под него.
   Ан. Зачем?
   Пац. Он предал мою любовь к нему. Речь идет не о голубой любви, а о мужской. Я и сейчас к нему так же отношусь, но он клятвопреступник, и он предал меня, встав по ту сторону баррикад.
   Ан. Вы хотите отомстить?
   Пац. Месть - это "чушь собачья". Эмоции, злость, попранное чувство достоинства или что-то там ещё... У меня давно нет эмоций. Просто попрана справедливость и приумножено беззаконие. А главное, тем, кто должен был его пресечь.
   Ан. Вы идеальный прокурор?
   Пац. Да.

(пауза)

   Зачем вы переспрашиваете?
   Ан. Если бы ваш отец был жив, что...
   Пац. Он был бы за решеткой. У меня нет права на выбор.

(пауза)

   Ан. На вас оказывали давление?
   Пац. Нет. Я думаю, что нет.
   Ан. Почему?
   Пац. Они знают, что это бесполезно. В этом городе всё решает Вильгельм. Он знает, что это бесполезно. Ему даже в голову такое не приходит. А кстати, вообще не понятно, почему я до сегодня дожил? Почему меня ещё не грохнули? Я - кость в горле. Я единственное препятствие для того, чтоб полностью купить город.

(пауза)

   А-а-а... во-от... я понял. Значит, у этого отца города осталась капля совести. Он и рад бы меня замочить, да не может. Вот просто не в силах отдать приказ своим головорезам. А тут меня многие хотят прибить. Видимо, боятся Вильгельма. Да-да. Вот теперь я понимаю.
   Ан. Вы сказали "на сегодняшний день" и " до сегодняшнего дня". Какой период вы имеете в виду?
   Пац. Ну, вот в камере.
   Ан. Сколько вам там лет?
   Пац. (напрягаясь) Сорок... сорок три? У меня ни жены, ни детей. Я один и это так, как я хочу. Небольшая квартира. Вещей ровно столько, сколько нужно для физического существования. Вот вижу домработницу. Толстая тётка. Неинтересная.
   Ан. С Вильгельмом вы попали в такую же ситуацию, что и с отцом. У вас тот же выбор: любовь или справедливость. Известно, что творилось в вашей душе тогда, в детстве. А что происходит в ней сейчас?
   Пац. Да ничего не творится - я идеальный прокурор. Я добился от себя этого. Теперь меня уже ничего не изменит. Потому, что меня не за что и не чем схватить.
   Ан. А как же любовь к брату?
   Пац.

(пауза)

   ... Я вам хочу сказать, что как раз эта любовь заставляет меня быть еще требовательней к Вильгельму, чем к кому бы то ни было. Потому, что он должен быть достоин меня.
   Ан. Это звучит высокомерно.
   Пац. Понимаю вас. Однако моя самооценка не завышена. Я вообще далек от всего этого фанфаронства. Просто если ты крайне требователен к себе, то ты так же требователен к тому, кого любишь

(пауза)

   Хотя... там, в глубине души, хочу простить его. Думаю, что он так же одинок в своей роскоши и власти.

(пауза)

Нет, я не могу предать ради него всё. Не хочу попасть в лапы дьявола. (пауза)

   Вот ведь о Боге не задумывался, а о Дьяволе знаю.
   Ан. Вы сказали "он так же одинок", "так же" как вы?
   Пац. (молчит) Для меня одиночество - норма, условие жизни и ее образ, но в этой норме есть исключение.

(пауза)

   Ан. Вильгельм?
   Пац. Да, я хотел бы быть вместе. В глубине души я хочу простить, но не могу. Не могу.
   Ан. Если бы Вильгельм всегда был с вами, вы стали бы идеальным прокурором?
   Пац. Да. Почему у вас возник такой вопрос?
   Ан. Потому, что тогда вы были бы уязвимы. При вашей неподкупности ваши оппоненты обязательно поставили бы вас перед выбором между справедливостью и любовью.
   Пац. (молчит) Об этом даже страшно подумать. Так что же получается, выходит, я идеален благодаря ему тоже? Выходит, его предательство позволило мне стать идеальным?!

(длительная пауза)

   А это для меня открытие. Надо же какой поворот!
   Вот я сейчас их вижу.

(пауза)

   Ан. Кого их?
   Пац. Ну всю эту "шайку-лейку" вильгельмовскую. Очень дорогой зал... небольшой. Весь в утвари. Кругом золото. Мебель безумно дорогая. Какие-то господа. Все за столом. Это типа делового обеда. Только они ничего не едят. У них какой-то разговор. На столе яства, а они даже не замечают их за разговором.
   Ан. Вильгельма видите?
   Пац. (продолжая) ...А, понял - понял! Это типа сходняка у них. Они чё-то очень важное перетирают. Какой-то глобальный для них вопрос. Это очень важные и значимые персоны того времени. Могущественные и богатые. Но всё это люди Вильгельма. Его пешки. Кого купил, кого запугал, а кто и сам приполз.

(пауза)

   Если его не остановить, сам Король за этим столом окажется. ...Да (возвращается к вопросу аналитика), Вильгельм, Вильгельм. Я его, конечно, вижу, но со спины. Камзол, плечи, парик...

(пауза)

   Вот перстень сверкнул на солнце.
   Ан. Это день?
   Пац. Да, на улице яркий, солнечный день. О! Вот теперь вижу всех с другой позиции.

(пауза)

   Ан. Что происходит?
   Пац. Хм. Как интересно. Вижу всех так отчетливо, как будто нахожусь с ними за одним столом. А, понял, понял! Это я смотрю глазами Вильгельма на всех. Вот и перстень тот же на моей руке... то есть на его руке.
   Ан. Вы стали Вильгельмом?
   Пац. Не-ет, я как бы вошёл в него. Могу всё чувствовать и понимать как он, но оставаясь собой, причём сегодняшним.
   Ан. Вильгельм это чувствует?
   Пац. Это невозможно, т. к. в нём я сегодняшний.
   Ан. О чём разговор?
   Пац. Короче, они сразу все наехали на меня. Я так самих слов не понимаю, а понимаю смысл происходящего.
   Ан. На кого наехали!?
   Пац. На ме... а-а, конечно, на Вильгельма. Я просто всё чувствую. Вот, например, каждый из них воспринимается им не как человек, а как шестерня в машинище, которую он создал. И все у него на коротком поводке. Когда надо кого сдать, убить там или ещё чего, он делает это, не раздумывая, не оглядываясь на мораль и всякое такое. И он так же, как я, один. Вернее у него есть семья, дети и родственники, но они ему безразличны. Главное дело.
   Ан. Друзья есть?
   Пац. Да, есть. Но вряд ли это можно назвать настоящей дружбой. Он знает, что за всем этим внешним стоит расчёт и страх. Короче при первой же возможности они Вильгельма сожрут. Поэтому он не верит никому и готов к удару в спину. Ни кому не открывается. По этому Вильгельм одинок, хотя людей вокруг море. Только один человек может его понять, и ему бы он доверился всецело. Этот человек - я, его брат по крови и по душе. Ему не хватает меня.
   Ан. А вы похожи.
   Пац. Честно говоря, я чувствую себя в его шкуре, как в своей тарелке. Просто на своём месте. А другое окружение - это типа, как другую одежду одел.
   Ан. Что за окружение?
   Пац. А всё те же, что сидят у Вильгельма и наезжают на него. Они все от него зависят. Вильгельм действует по принципу "разделяй и властвуй". А тут все они объединились в решении, и только Вильгельм - против. Причём он тоже понимает их правоту.
   Ан. О чём идёт речь?
   Пац. Рожи этих "кренделей" мне, как прокурору, известны. По ним по всем плачет виселица. И я копаю под них. Они знают это. Знают, что рано или поздно попадутся мне. Если конечно не грохнут меня раньше.
   Ан. А чего от Вильгельма-то хотят?
   Пац. Судебное разбирательство, что я сейчас веду, каким-то образом касается этих персон. Они хотят меня грохнуть потому, что если я выиграю этот процесс, а остановить меня может только смерть, то начнутся другие процессы, где полетят уже их головы. Меня и раньше порывались убить, но брат пресекал эти попытки вплоть до ликвидации авторов идеи и даже их семей. В общем, если Вильгельм был против, его не смели ослушаться. Однако теперь - другое дело. Я уже не просто мешаю им, я их палач. Но главное знали только мы двое. На следующем заседании суда у меня появится возможность доказать, что обвиняемый причастен к той смерти в тоннеле, свидетелями которой были мы с братом. И что никакой это не несчастный случай, а самое настоящее убийство, совершённое дворянами королевской крови. Что преступление это было только началом ещё более масштабных и коварных деяний , нанёсших удар по государству и самому Королю. А Вильгельм, являясь приближённым монарха, пользуясь этим, создал преступный синдикат у него под носом. И взорвётся бомба государственного значения.

(пауза)

   Сейчас, когда брату про меня чё-то "втирают", он готов передушить этих шкур собственноручно за то, что они правы. С другой стороны, Вильгельм знает: если я доживу до суда, ему конец. Ему и его империи.

(пауза)

   О! Вот это да - а! А Вильгельма-то нет. Я сейчас его глазами смотрю в зеркало на противоположной стене и вижу: парик и камзол висят в воздухе.
   Ан. Что это значит? Как это понять?
   Пац. Ну он там среди них есть, и это всё шевелится, а я его самого не вижу. Он для меня человек-невидимка. Вот и перстень в воздухе летает. Наверно, Вильгельм руками жестикулирует.
   Ан. Это как вы в камере?
   Пац. За неуважение к суду-то? Да-да!

(пауза)

   А-а... Вот теперь он сидит один. При свечах. Это вечером того же дня. Вильгельму надо принимать решение. Завтра суд. Посылать убийцу надо сейчас.

(пауза)

   ...Не может решиться.

(пауза)

   Всё хочет найти ту причину, по которой не может физически отдать приказ палачу. Надеется, что если найдёт ее, вернее, сформулирует, ему легче это будет сделать.
   Ан. А вы сами знаете причину?
   Пац. Да. Вильгельм в глубине души всегда понимал, что меня рано или поздно придётся завалить, но ситуация терпела и он всё откладывал. А вот теперь отложить нельзя. И неожиданно для себя он столкнулся с тем, что физически не может отдать приказ своему головорезу. Впервые в жизни брат почувствовал ужас, осознав, что меня больше не будет.
   Ан. Почему?
   Пац. Я его часть. Убить меня - значит, убить себя.
   Ан. А оставить...
   Пац. (перебивая) Оставить меня - значит, подписать себе приговор. В общем, то же самое.
   Ан. Да! Не самый лёгкий выбор - как себя убить. А как он жил раньше?
   Пац. А очень просто. Делал свои дела. Играл по крупному. Только по крупняку! Ворочал миллионами. Решал судьбы одним махом. Убивал, не задумываясь. В общем, создавал свою империю. Но всё равно ему было плохо. Он жил с тяжёлой, мрачной виной и в сомнениях. А весь этот компот с годами давил всё больше. Он гнал эти мысли. Но от себя не убежишь.

(пауза)

   ...не убежишь.
   Ан. В чём сомнения?
   Пац. Вот сейчас до него начинает доходить. Он смотрит в зеркало и кумекает, что все эти высокие дворянские материи и всякая дворянская моральная ерунда пропитали нас обоих насквозь ещё в детстве. То преступление, совершённое нашими отцами, и клятва, конечно, не пустой звук для него. Они сделали нас единым целым. Только сейчас он понял, что те события предопределили и его жизнь тоже.
   Ан. А в чём сомнения-то?
   Пац. А в том, что когда Вильгельм меня предал, он думал о моральных материях, как о высшем лицемерии, а о клятве, вообще, как о детской глупости. Однако, не был в этом до конца уверен потому, что его сущность сама состояла из этих "глупостей".
   Ан. Вы говорите о системе ценностей?
   Пац. Ну да... наверно. Я просто не знаю, как это по-умному. Брат просто
   старался об этом не думать и гнал эти мысли.

(пауза)

   О... Образ сменился. Вильгельм на том же месте, у того же зеркала, в той же позе. Но это двадцать лет назад. Я чувствую, чувствую. Он сидит и разговаривает с собой о том же. Только пока ему легко.
   Ан. Почему?
   Пац. Ну он типа уверен в себе, полон сил. Всё ещё впереди. Амбиции опять же, стремление к власти и всё такое. Общее состояние - "на взлёте". Это как раз то время, когда произошёл раскол между нами. Вильгельм, в общем, переживает, но ему сейчас легко себя уговорить.
   Ан. А, это вы вспомнили период разрыва?
   Пац. Да-да.

(пауза)

   Причём я сейчас могу сравнить Вильгельма двадцати летнего и сорока летнего. В двадцать всё было впереди, как я уже говорил, он даже хотел порвать. Вернее не хотел, а, вроде как, должен был, чтобы строить свою империю. Вильгельм думал, что, порвав со мной и став большим человеком, он никогда не останется один. Типа, ещё посмотрит, кого возле себя оставить. Кроме того, я будил в нём совесть. В его делах она ему мешала. А сейчас, через двадцать лет, когда он всего добился, у Вильгельма тоска дикая по тому, что он одинок и никто ему не нужен, кроме меня. Власть и бабки,- всё это оказалось для него таким не нужным сейчас. Но он это чувствует, а признаться себе в том не желает. Наоборот, брат в который раз пытается себя уговорить. Вроде бы рассуждения правильные, и весь расклад как на ладони, но всё равно покоя нет, а тоска есть. Значит, по-любому чё-то не так скумекал, чё-то не понял.

(пауза)

   Ан. Тоска появилась сейчас, когда надо принимать решение об убийстве?
   Пац. Не-ет. Сейчас она взяла его за горло.

(пауза)

   То есть он вот все эти годы живёт в страшной "напруге", а "напруга" эта с годами становилась всё сильнее. Причём чем круче наше противостояние, тем сильнее эта "напруга". О! Во-во! Я чувствую, как от осознания, что со мной надо кончать, Вильгельма охватывает ужас. Что-то подобное накрывало его и раньше, когда поступали предложения меня грохнуть, но из-за этого Вильгельм от убийства отказывался, объясняя себе, что, мол, выросли вместе и братья. А сейчас-то выхода нет. И этот ужас грозит стать всеобъемлющим и великим. Причём настолько, что Вильгельм даже не в состоянии соображать нормально. Он впервые чувствует слабость и испуг из-за того, что происходит с ним. Первый раз испуган по настоящему. Это доселе неизвестное ему чувство
   неожиданно оказалось сильнее Вильгельма. Оно унижает его перед самим собой.
   Вижу, как он резко вскакивает. Смотрит в зеркало с безумным напряжением. Пытается вернуть себя в нормальное состояние. В глазах такая тяжесть! Ему едва-едва удаётся.
   Ан. Чем испуган Вильгельм?
   Пац. Боится рассудок потерять. Мне даже показалось, он сейчас зеркало разобьёт. Типа как в кино.
   Ан. Разбивает?
   Пац. Это не кино! Вильгельм сжимает кулаки, машет ими и орёт, как ему кажется. На самом деле чё-то вроде шипит неистово: "Всё, всё".

(паза)

   Вы знаете, я даже не понимаю, что это за выходки.

(пауза)

   Тут к нему приходит одна мысль, которая брата внезапно успокаивает. Короче, чтобы такого больше не происходило, чтобы вообще покончить со всеми сомнениями, затрахавшим его чувством вины и к тому же помехой в делах надо меня грохнуть. Он вдруг решил, что это я - причина всему. Думает, моим убийством всё разом решит.

(пауза)

   ...Ну всё.
   Ан. Что "всё"?
   Пац. Всё - приказ отдан. Палач пошёл.

(пауза)

   Вильгельм сидит, типа ждёт, когда этот его кошмар кончится. Ну, вроде как меня сейчас грохнут, и должно отпустить.
   Ан. (удивлённо) Что, сразу?
   Пац. Если не сразу, то, по крайней мере, просто хотя бы почувствовать начало облегчения.

(пауза)

   О-о! Опять, опять сомнения. Причём даже больше, чем вина. Типа: а может, не убивать? Картина клятвы всплыла, ненавистные рожи его холуев. Одиночество физически ощутилось адской пропастью. А ужас... Ужас грозит стать вселенским. Последствия суда в сравнении показались ничтожными. Тут Вильгельма "втыкает": ещё вроде не поздно, головореза ещё можно остановить. Вильгельм срывается за ним. А-а! Поздно. Этот уже ускакал. Исполнительный, падла! Тогда Вильгельм сам на коня и вдогонку. Сейчас он знает: на суд плевать; всё, чего он добился - "фуфло". Потому что на самом-то деле он хотел доказать мне, что по жизни он был прав, а не я, хотел убить, наконец, загрызшую его совесть. Это была такая война с самим собой. И
   ещё он знает, что хочет вернуться к брату - ему нужно моё прощение. А он, как признался себе, почувствовал такое облегчение!

(пауза)

   ...Вот только бы успеть.

(пауза)

   Так, всё. Эпизод со скачками, типа перегонки со смертью, закончился. Теперь вижу себя в то же время. Я, при внешнем спокойствии, ошарашен своими выводами.
   Ан. Вы тоже в состоянии великих открытий?
   Пац. Ну да. Ведь только в этот день, перед судом, до меня тамошнего дошло, что Вильгельм своим предательством позволил мне добиться цели - стать идеальным прокурором и исполнить клятву. Больше того, он спровоцировал меня на эту цель. Так что за мной должок - его надо простить.
   Ан. Разве можно простить по долгу?
   Пац. Он так мучался все эти годы. Метался между своей совестью, которую воплощал я, и понятиями, оказавшимися просто хламом. То, к чему Вильгельм стремился, оказалось фикцией, а то, без чего не может - предал. То, что было заложено в детстве, с годами выросло и победило все его амбиции и искушения, от которых я отказался добровольно. Мне искренне жаль своего брата. Хочу простить. В душе, пожалуй, уже простил. Осталось только признать это.

(пауза)

   Я решил и сам предать наши идеалы, но ради любви. А значит, я перестаю быть идеальным прокурором. Всё. В этой жизни наступил логический конец.

(пауза)

   А между прочим, я тамошний уверен, что не доживу до суда. Знаю, и не боюсь (с усмешкой)! Да, теперь меня точно Вильгельм грохнет. А значит, нужно успеть написать ему прощение.

(пауза)

   Ан. Что вы видите?
   Пац. Вижу, как сижу пишу. На том языке. Перо в руке быстро бежит по бумаге. Почерк размашистый, ровный. Такой, готический. Чем больше пишу Вильгельму, тем большее облегчение испытываю. Вот всё, о чём мы с вами говорили, я пишу ему там.

(пауза)

   Хм. Странно. Вроде так нужно много сказать, типа выговориться за эти годы, а написал мало. Все двадцать лет в несколько строчек. Встаю. Иду зачем-то к двери. Я так понимаю, скоро этот бычара появится. (почти безразлично, с лёгким любопытством) Хм. Интересно, как меня убьют?
   Ан. Может ещё Вильгельм перехватит.
   Пац. Может.

(пауза и далее абсолютно спокойно)

   О! Всё, убил.

(психолог от неожиданности поёжился)

   Ан. Подробней.
   Пац. Да я, короче, дверь-то открываю и в упор с киллером сталкиваюсь. Тот чё-то замешкал. От неожиданности, наверное. А, нет. Скорее, первый раз убивает. В общем, вместо того, чтобы ударить ножом в жизненно важный орган, он ткнул куда попало и сбежал.

(пауза)

   Ан. И, похоже, удачно.
   Пац. Да... Вижу себя со стороны. Белая сорочка такая вся кружевная. Панталоны. Туфли. Лежу на спине, на кровати. Нож в груди. Немного окровавлено у плеча.

(пауза)

   Сижу рядом с этим телом. И чё-то тоска меня такая охватила.
   Ан. Почему?
   Пац. А жизнь прожита вроде как зря. Вроде всего добился, а в конце, на тебе, самого себя предал. Моя жизнь, мои идеалы... Я в этом не разуверился и был этого достоин, но принёс в жертву.

(пауза)

   Нет. Это не жизнь прожита зря, а жертва какая-то напрасная. О! Вильгельм вламывается. Видит меня мёртвого. Оцепенел. Вроде запыханый от спешки, а на глазах побелел. Это ужас пропитал его. Будто кровь позеленела. В зеркале рядом с кроватью отражается стол и письмо. Вильгельм ничего, не соображая поворачивается к нему, берет в руки и читает моё посмертное послание ему. Пишу, что он предал, что враг кровный, что я двадцать лет копал, двадцать лет ждал этого суда и хотел распять его. Но в то же время благодарен ему за это же. Потому что смог воплотить свои идеалы. Пишу, что все эти годы был один, но не одинок, потому что по ту сторону баррикад был он, мой дорогой друг и брат. А потому прощаю его. (Далее как бы читает своё письмо) Я знаю, что умру сегодня от руки твоего слуги и готов к этому, потому что прощаю тебя. Всё к чему стремился, ради чего жил, я предаю ради тебя. Это моя последняя жертва, и она - тебе.
   Ан. Это вы своё письмо читали?
   Пац. Скорее проговаривал то, что писал.
   Короче всё - дверь захлопнулась. Самое страшное он уже совершил. Возврата нет. Страх, одиночество, боль утраты, чувство вины и безысходности разверзлись и соединились в один вселенский ужас.

(пауза)

   Да-а, видок у него! И короче ... короче чё то лопается у него там в мозгу.

(пауза)

   Всё! Самоконтроль потерян напрочь, ...и разум. Он сбрендил.

(пауза)

   Лучше бы умер.
   Ан. Почему?
   Пац. Потому, что он попал в ад, ещё при жизни. В чёрную вечность.

(пауза)

   Так что же у меня тоска-то такая? Вроде сделал всё по уму.

(пауза)

   Ан. Вы, кажется, уже устали от регрессии.
   Пац. Да, пора заканчивать.
   Ан. Тогда последнее. Что это за ботинок фигурирует в начале воспоминаний?
   Ан. А это... Ух ты (первый всплеск эмоций)! Аж дух захватило! Это... Это дьявол. Он всегда был рядом. Ждал. Всё время ждал, когда я споткнусь. Всю мою жизнь он испытывал меня. Вот! Я понял! Впервые его лик появился ещё тогда в тоннеле. Помните, когда время остановилась и мёртвый глаз смотрел на меня?
   Ан. Да-да.
   Пац. Я понял только сейчас, это был он. И вот теперь я предал справедливость. Я его. Он пришёл за мной. Всё тот же, в ботинках. Воплощение ужаса Вильгельма.

(пауза)

   Ан. Что происходит?
   Пац. А он не может меня взять.
   Ан. Почему?
   Пац. Вся его потусторонняя сила и могущество бессильны. Он как бы в другой плоскости или измерении. Я в не его мире. Он ошибся, придя за мной. Я во власти Всевышнего. Дьявол здесь никто, отверженный ангел. А почему всё так, ведь я предал.
   Ан. А ради чего!?
   Пац. Кажется, начинаю понимать. Казалось бы, предательство высоких идеалов тот поступок после которого дьявол мной завладеет, но нет. Я совершил предательство ради любви. А-а, Любовь, значит, выше справедливости?! (как бы отвечая самому себе) Выше любви вообще ничего
   нет.

(пауза)

   Ан. А как же тоска?
   Пац. Её нет. Бессилие дьявола говорит о том, что мой последний поступок был ещё более правильным, чем вся моя жизнь.

(пауза)

   Всё. Конец фильма.
   Пациент открывает глаза. Далее следуют стандартные действия психолога по приведению пациента в нормальное состояние. При последовавшем разговоре Дмитрий вспомнил одну очень важную деталь: Вильгельм перед зеркалом и до конца не был невидимкой. У него было лицо самого пациента (современного). Дмитрий в регрессии почему-то не обратил на это внимание (видимо было слишком много других впечатлений), а после неё был сильно озадачен данным фактом. Когда психолог задал вопрос "А не имеет ли этот факт связи с комфортным нахождением в Вильгельме?", пациент надолго задумался. Опытный аналитик, догадываясь о причине этого "лицевого феномена", решил построить беседу так, чтобы спровоцировать пациента сделать нужный вывод самому. В таком случае это будет не совет специалиста, а решение пациента.
   Ан. Мысленно перенеситесь в Диму - квартирного мошенника, и в Диму, ну скажем, недельной давности. Вот просто, закройте глаза и вспомните себя прошлым в этой жизни. Пациент глаза закрывать не стал и вновь задумался, глубоко уйдя в себя.
   Пац. Ну вот вспомнил одну ситуацию.
   Ан. Расскажите коротко.
   Пац. Ну я сидел там у одних. Это, говоря обычным языком, были будущие жертвы. Да-а! Развёл я их, конечно, супер. С одной стороны, чувствовал азарт, вкус победы, а с другой стороны... Когда бабки получили и уже с другими лохами работать стали... Там ведь всё надо придумывать на ходу, импровизировать, в доверие втираться. В общем, игра азартная. Можно сказать, это высокое преступление, в своём роде искусство. Не то что по башке бить и отнимать. Попробуют пусть эти так, чтобы им бабки, и не малые - за недвижимость, хозяева сами отдали. Так вот, вроде радоваться надо - дело сделано, новое начинается. Вот умом понимаю, что радоваться надо деньгам-то, а деньги эти меня грузят. И грузят конкретно. Мысли какие-то. Я их гоню. Причём мне со временем всё хуже становилось.
   Ан. Чувство вины?
   Пац. Да-да. Но тогда я этого не понимал.
   Ан. Сомнения?
   Пац. И это тоже. Сомнения вперемешку с чувством вины. И признаваться себе в этом не хотел категорически.
   Ан. "Всё уговаривал себя"?
   Пац. Да-да. (на ходу удивляясь) Слушайте, как интересно! Кстати, не только в этом сходство. Юношеский цинизм, самоуверенность безмерная.

(пауза)

   Аналитик ощутил на себе пристальный взгляд пораженного человека. Несколько мгновений они смотрят друг на друга. Причём для психолога в ожидании пояснений эти мгновения длились год, а для пациента их не было вовсе.
   Пац. Так я - это Вильгельм?!

(пауза)

   Да, точно. Всё совпадает. Но ведь и прокурор тоже. Подождите, не могу понять (в глазах недоумение).
   Ан. А Дима недельной давности - это Прокурор или его брат?
   Пац. (уверенно) Прокурор. Прокурор, конечно! Ну, по внутреннему содержанию, по крайней мере.
   Ан. Вы не Вильгельм и не Прокурор. Вы Вильгельм и Прокурор одновременно.
   Пац. Но они были разными людьми.
   Ан. А по-моему вы говорили "мы две половины одного целого", ведь без Вильгельма не было бы Прокурора, идеального прокурора.
   Пац. И наоборот.
   Ан. Заметьте, рождены они были от братьев-близнецов. Говорите, что вы сейчас Прокурор? Но стали бы вы им, не будучи сначала Вильгельмом? И здесь Вильгельм сотворил Прокурора. Может, стоит воспринимать это как две версии вашей жизни реальной? Вы знаете, как прошла и чем закончилась жизнь Вильгельма: депрессия, вина, ад. Вы знаете, как прошла и чем закончилась жизнь Прокурора: душевный комфорт, уверенность, самореализация и даже смерть как полное удовлетворение.
   Пац. Да, я знаю, я на правильном пути.

(пауза)

   Даже думаю, что истинная причина моего визита в желании утвердиться в этом.

(молчит, задумался, смотрит в никуда)

   ...А вы знаете, я сейчас чувствую такое же облегчение, как после той смерти.
   Вскоре пациент уехал, ни словом не обмолвившись об отношении к "другу" в свете последних событий. Однако, как и следовало ожидать, эта история имела продолжение.

"Понять и простить"

   Через несколько дней "друзья", как было намечено, поехали на охоту. Точнее, на похороны. Сначала было как когда-то: постреляли по живности, потом по бутылкам, брошенным ими же ещё в юности, поели свежатинки, "накатили" по рюмочке. И вот Дмитрий решил, что время похорон пришло. Прервав неожиданно на середине темы разговор на "отвлечённую" тему он сказал: "Пойдём, я тебе кое-что покажу. Здесь недалеко". Через несколько минут они оказались у недавно вырытой посреди леса ямы. Её ровные края и прямые уголочки говорят, что трудились явно с любовью. "Друг" подошёл к краю и ничего не подозревая, спросил: "Для чего это здесь?". Только через несколько секунд за спиной последовал тихий ответ: "Я выкопал. Неделю назад". "Друга" обожгла догадка. Он тяжело поднял из ямы взгляд. Не поворачиваясь, спросил: "Зачем?". Дмитрий отвечал всё так же тихо и не спеша:
   Сегодня похороны.
   Кого хоронишь?
   Виктор сам знал ответ и в подтверждение тому услышал за спиной знакомый металлический щелчок - это пистолет, его затвор. В сознании сверкнуло: "Всё". Ледяной страх парализовал плоть, а спина и затылок приготовились принять пулю. Вся жизнь полетела перед мысленным взором. В том числе и то, за что сейчас умрёт. За эти годы Виктор открыл для себя один неумолимый закон жизни - "что отдашь в этот мир, в том и проживёшь". Сейчас это кино о своей 30-летней жизни он заканчивал неумолимым исполнением этой аксиомы, кадром с надписью не "Конец", а "Расплата". Но вместо выстрела послышались шаги, и перед ничего не понимающим Виктором на другой стороне появился Дмитрий. Виктор посмотрел на него и увидел, что взор его обращён на свои руки. Оцепеневший взгляд друга сполз туда же. И что он видит! Там в одной руке "ПМ", удерживаемый почему-то за ствол, а в другой патроны и пустая обойма. Тут Виктор понимает - затвор ПМ-а щёлкал по другой причине. Дмитрий, как ни в чём не бывало, всё так же глядя в могилу ответил на вопрос заданный, будто, ещё в прошлой жизни: "Вильгельма". В сырую землю могилы рукояткой ткнулся пистолет, потом пустая обойма и, будто посыпая песочком, другая рука отпускала патроны, один за другим, один за другим. Сознание Виктора обморожено страхом. Через него без осознания пролетает внезапный поворот событий. Этого разума хватило лишь на то, чтобы уста тупо изрекли вопрос: "Какой Вильгельм". Дмитрий поднял спокойный взгляд на друга и ответил через паузы: "Диму по понятиям... того кто помог сделать Прокурора и заплатить... Ну в общем из прошлой жизни..." Виктор начинает соображать и понимает это как "завязывание" с криминальным прошлым. Но тут же спрашивает, не веря услышанному: "Не понял. Ты прокурор?!". Дмитрий вглядываясь в друга, будто разговаривая с тенью Вильгельма отвечает: "Идеальным прокурором ещё надо стать". Потом, переключившись на человека реального, продолжил: "Да не парься ты. Это, типа, метафора". Виктор не отставал: "А Вильгельм?". Дмитрий пошёл в сторону, отвечая на ходу первым, что пришло в голову: "Да это вон... пистолет". Кивнул на могилу и пошёл к палатке. А друг, начавший было оттаивать, взял лопату и, благодаря судьбу, стал зачем-то закапывать "труп". Он хоронил свой шок, на ходу приходя в себя, наконец. Между тем Дмитрий, сделав вид, что ни чего не происходит, всё отчётливо увидел, всё прекрасно понял. Теперь ему не надо заставлять себя прощать и сдерживаться, чтобы не разорвать этого человека. Дмитрия отпустило. Отпустило по-настоящему. Наконец-то он почувствовал то облегчение, что Прокурор после смерти. Потому что верил, и Бога в его душе стало больше. Потому, что "нож в спину" - часть его пути. Потому что понял: они оба предали его из слабости, чего в Дмитрии не осталось совсем. А главное потому, что всё это он смог вспомнить и понять.

Пролог

   На обратном пути, в поезде друга будто прорвало и тот стал рассказывать - признаваться в предательстве. Видимо "похороны" оставили неизгладимые впечатления. Он говорил долго и эмоционально, от волнения даже не замечая, что "Мартин" просто терпеливо ждёт, когда это закончится наконец. Он глядел в окно. Там летит птица в унисон с поездом, на фоне хмурого неба. А он почти безразлично и совсем незаметно ухмылялся, про себя язвя: "Какие новости!".
  
  
   Џ2001 by Isidor

idealist@pisem.net

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   28
  
  
   1
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"