Закрыть глаза, уши, нос. Закупорить башку. Не видеть, не слышать, не чувствовать!
- Айин, айин! - плач над головой. Неистовый, как мольба о быстрой смерти.
- На-на-на! - лай пулемёта вверх. Огненный пунктир, как вертикаль на исход.
Жжёные перья вниз. Гигантскими снежинками кружат в вальсе прожекторов. Запах крови. Ошмётки плоти. И рубиновый дождь, как проклятие небес.
- Не хочу-у-у! - орёт Марк, охватывает голову руками, подтягивает колени к груди и прячется где-то в глубине себя, рядом с грохочущим сердцем: "Раз, два, три..."
- Солдат! - вонзается в ухо крик, пробивает стену убежища. - Где твой автомат?
"Не могу, не могу!" - молится Марк, разворачивается к бреши спиной.
Нет сил на борьбу. Его волокут из темноты, душат вздох и вышвыривают на островок окровавленного блок-поста.
- Ты должен стрелять, сынок! - в руки вкладывают холодный металл.
- Отец?! - ошеломлённо шепчет Марк. Рядом знакомое лицо хмурит седые брови, в глазах сердитый укор: "Зачем ты здесь, сын? Ты не готов к войне".
- Сынок? Слышишь? - сержант Дэвер трясёт за плечо, заглядывает в глаза, говорит медленно, разделяя слова. - Всё! Закончилось! Подыши. Расслабься.
Марк кивает, сглатывает комок и дышит, дышит.
Тишина! Тягучая и пряная. Её можно пить. Вместе с холодным ветром, смывающим дым. Вместе с багрянцем зари, сменившим ночь.
Нет оружейных залпов. Пулемётчик Жак вытягивает руки, глупо улыбается, едва шевелит скрюченными пальцами.
Нет шума хлопающих крыльев. Небо светлеет, завораживает прозрачной чистотой.
Марк встаёт, наваливается спиной на тележку пулемёта. "Скольких я убил, прежде чем..." В голове хмельная пустота, на сердце мерзкий холодок.
- Санташ! - громко ругается капрал Пюи, плюёт на обожженный палец, отключает прожектора дулом автомата. Уныло вздыхает ветер, сыплет в круг тускнеющих ламп пурпурные кляксы. Шипит, танцует кровь на стекле. Марк поднимает голову и видит падающий нож. Крылья сложены, тело - рукоять стального лезвия. Остриё вниз! Вниз-вниз! Марк смотрит на Пюи. Тот ловит взгляд, запрокидывает лицо. В глазах страх, на губах оцепенение. Марк толкает капрала в грудь, резко и грубо, пытается отпрыгнуть сам, но не успевает.
Мелькают лампы на потолке, жалят светом. Госпитальный коридор убегает в бесконечность.
- Оп! Стоп! - каталка резко разворачивается, вклинивается в распахнутые створки лифта. - Крах-крах! - подпрыгивает на пороге.
- Повезло тебе, парень, - рыжий детина заслоняет свет, дышит тяжело. С перевёрнутого лица слетает мутная капля, падает Марку на грудь. Санитар вытирает испарину, ворчит:
- Полный лазарет изувеченных. Санташ!
Двери с лязгом захлопываются. Простыня сползает на пол. Марк ёжится и теряет тёплую дрёму.
- Повезло? - Марк натянул простыню до подбородка.
- Да! - подмигнул санитар. В морщинках глаз усталость и притворство. - Голова на месте - жить будешь!
- И много таких головастых? - Марк завалился на бок.
- Не суетись! - заволновался детина, придавил Марка влажной пятернёй. - Тебя по кусочкам собирали. Корсет наденут, тогда и крутись, - зашипел. - Санташ!
- Санташ? - Марк стряхнул тяжёлую ладонь. - Все бубнят. То ли ругаются, то ли плачут? Что это?
- Понятно! - постучал по кнопкам на стене. - Застряли?
- Что понятно?
- Незрячий ты, - Рыжий скривился. - Отцы-командиры не просветили или из мясорубки не рассмотрел? - поправил потный чепчик. - Пострелять-то успел?
- Говори. Паёк отдам.
- Аппетита нет?
- Не тяни.
- Значит, экскурс тебе нужен? - санитар покачал головой, поднял глаза в потолок. - Но, я с понятием. У новичков один друг - автомат, - вздохнул, забормотал. - Шхина - рай земной. Тепло, светло, сухо. Не планета, а благодать. Лето круглый год. Погода не меняется. Меняется только ветер. Самум - южный... - он ощерился, - сквозняк. Памперо - северный сухой. Гармсин - западный. А Санташ - восточный ветер. Запоминай, рекрут. Всё просто, как времена года. Ветер с востока - весна у порога, - гадливо выплюнул жвачку, - и весеннее обострение. Санташ!
- Весна?
- Весна! Время крови. Агнцы божьи с ума сходят. Режут один другого. Город на город, деревня на деревню. Все на ножах во славу Святой горы. Традиционно! Дерьмовые щверцы! Вьются в безумной круговерти. А по краю шторма мы ползаем. Миротворствуем! - произнёс ядовито, скрипнул зубами. - Слепцы! Лезем в ад, где ангелы кишки друг другу выпускают, - он склонился, недобро прищурился. - А ты серафита вживую видел? - из горловины халата выпал крестик, закачался на цепочке.
- И вживую, и в мёртвую, - буркнул Марк, нащупал жетон на груди. - Язык бы твой... - лязг дверей оборвал слова.
Санитар развернул каталку:
- Весной на Шхину всегда пополнение с Земли привозят, - закряхтел, налегая. - Традиционно. На убой! - и ногами вперёд вытолкнул Марка из лифта.
Громко застучали каблуки. Тенью огромного паука скользнула пятерня по занавеске. В прорехе появилась голова сержанта Дэвера.
- Привет, солдат!
- Сэр! - обомлел Марк.
- Уф! Жарко! - возникла рядом физиономия Пюи. - Чего вся палата в шатрах?
Он стянул с шеи платок, вытер пот.
- Комары, - Марк поднялся на локтях.
- Лежи, - скомандовал Дэвер, снял берет, сунул за пояс. - Пюи, полог прикрой, налетят кровососы.
Капрал хмыкнул:
- Гнусом десантуру не проймёшь! Разве что вшами, - яростно почесал низ живота. - Твари кусачие. Ух! - и загоготал. - А кормят как? - заглянул в тумбочку. - Я снадобье против скуки приволок, - хитро улыбаясь, выудил из кармана фляжку и сунул Марку под подушку. - Для аппетита.
Марк задержал дыхание - от Пюи несло перегаром.
- Доктора шепчут: скоро на выписку, - сержант скрёб щетину на подбородке. - Но ты не спеши. Ветер переменится, тогда и выйдешь.
- Ага! Десяток херувимов шлёпнул, и меня по случаю спас! - загудел Пюи и встряхнул Марка за плечо. Марк одеревенел, проглотил стон.
- Как на блок-посту? - выдохнул быстро, чтобы не показать слабость.
- Как всегда, - Пюи хищно оскалился. - Весело и шумно. По ночам щверцы покоя не дают. Лезут и лезут, как тараканы на пиво. Стену в ангаре проломили. Мы пулемётик туда. Они проход трупами завалили, но прут, фанатики чёртовы. А нам что? Сложили покойничков в штабеля, закрылись баррикадой, - капрал поднял руку, сжал кулак. - И, гляжу, шевелится один, кудахчет громко, крылом машет. Живой под мёртвыми. Я - за пистолет...
- Хватит лирики, капрал! - оборвал Дэвер.
- ...а Жак ему скотчем рот заклеил, - Пюи виновато пожал плечами.
Боль отпустила, стекла холодной струйкой за воротник. Марк обмяк и увидел прищур серых глаз. Сержант прицеливался, готовился нажать на спуск.
- Во взвод вернёшься?! - прозвучал выстрел. - Или?
"Твою мать!" - Марк стиснул зубы, принял щемящий заряд. - "В самую сердцевину. Не нужно спрашивать, командир" - опустил глаза.
- Господа офицеры! - в изножье кровати стоял доктор Фиш, держал полог над головой. - Прошу! - указал на выход.
Сержант задумчиво кивнул:
- Уже уходим, - надел берет, развернулся. - Выздоравливай! - и поднырнул под руку доктора.
- Блестит забрало у капрала, - зазвенел по палате голос Пюи.
Шаги стихли.
- Досталось Дэверу, - вздохнул Фиш. - Шестерых привёз. Один уже не с нами.
- Вы о чём, Док?
- О раненых, - подошёл к компьютеру. - Ну, как самочувствие, рядовой?
Марк не ответил. В голове металось эхо: "Или! Или? Или-или". Прикусил губу, напрягся до дрожи в руках, выпалил зло:
- Долго мне ещё валяться, Док?
Фиш нахмурился, бросил на кровать клубок проводов:
- Распутай-ка. Диагноста пора подключать.
Марк поморщился. "Док не глухой, Дэвера слышал, но смолчал. Не осуждает, не одобряет. Стальной лекарь! Сами решайте, что честь, а что трусость. Или-или. Будь оно проклято!" Недавний озноб сменила жаркая лихорадка. Пылали щёки. Накопленная злость рвалась наружу. Хотелось выть, выплёскивать обжигающую досаду. "Уеду, убегу, уползу!" Или рычать матом. "Куда? Твою мать!" Или вовсе без слов.
- К чёрту, Док! Устал. Зудит внутри, - намотал провода на кулак, с хрустом, с резью. - Каким прибором тоску измерить? Есть в арсенале?
Фиш посмотрел внимательно:
- Это не ко мне, - холодно улыбнулся. - Я тела штопаю. С тоской - к психологу или капеллану.
- Тошнит от блаженных, - буркнул Марк.
Док присел на стульчик:
- Как думаешь, сколько таких, как ты? - Марк пожал плечами. - Много, - Док скрестил руки на груди, отгородился. - А вопросы у всех одни и те же. Зачем он тут? Когда всё закончится? Где лекарство от страха? Разными голосами, шепотом или криком, но об этом, - голос стал жестче. - Иногда и мне хочется спросить: кто ты, выживший счастливчик? Откуда?
- Вы спрашиваете?
- Я спрашиваю!
- Рядовой Милош. Третий взвод. Северный блок-пост!
Док встал, выключил монитор:
- Буду готовить тебя на выписку!
- Вы это серьёзно, Фиш?
- Я это профессионально, Милош. Весна не закончилась.
Марк оторвался от подушки, сел, упираясь руками в матрас: - Я... думал, спишут.
Док шлёпнул себя по лбу: - Кто комиссию ждёт, тот домашний адрес помнит, - растёр пальцами комара. - А ты - Северный блок-пост, - посмотрел грустно. - А там бойня.
Марк вздохнул. "Вот и решилось".
- В лётном полку техников не хватает, - забормотал Док. - Осилишь?
Марк молчал, рассматривал алое пятно на лбу Фиша. "Живой, всё же, лекарь".
- Ити-ити!
Веером разлетается вода. Босой человек в униформе приплясывает на горячем асфальте, орошает из бутылки глянцевую морду вертолёта. В стеклах кабины плавится солнце.
Марк подходит ближе, прищуривается. Видны лейтенантские нашивки.
- Приди, дождь, - бубнит лейтенант. - Смой грехи и ошибки, - опускается на одно колено, омывает лицо. - Ити-ити! - утирается красным платком. - Благослови мёртвых, спаси живых! Пусть оживёт тело света!
"И Пюи водой патроны кропил, - вспоминает Марк, - но не бормотал невесть что. Сдвинутый мир! У каждого своя молитва".
Из распахнутой кабины вылетают берцы. Следом выпрыгивает лейтенант, подхватывает обувь за связанные шнурки, забрасывает на плечо.
"Девушка!" - хлопает глазами Марк, цветёт улыбкой. - "Иди-иди!" - ускоряет шаг, запинается и летит в пирамиду ржавых бочек.
- Ты кто?
Лейтенант шнуровала ботинки, сидя на оружейном ящике.
Марк, не отрываясь, смотрел на бритую макушку. Хотелось прикоснуться к рыжему ёжику.
- Глухой? - лейтенант подняла лицо в веснушках, взглянула строго.
Марк дёрнулся: - Рядовой Милош, мэм. Прибыл...
- Из госпиталя, - шнурок с треском лопнул. - Чёрт!
- Лучше уж имя, - она поморщилась. - Не люблю тарабарщину, - ткнула пальцем в нагрудник экзоскелета. - А бронь зачем нацепил?
- Это корсет.
- Да?! - в глазах мелькнуло разочарование. - Проблемы с позвоночником?
- Были.
- Только не ври.
- Корсет с антигравом, пружинит.
- Хм! - она сжала губы. - Редкая штучка. Кому из коновалов в душу влез?
- Доктор Фиш помог.
- Помню старика, - шагнула к вертолёту. - Ладно, Фома Белл, бери рюкзак, раскрывай уши.
- Кто?
- Неважно, - лейтенант прикрыла дверцу кабины. - У нас вылет, поэтому коротко и по делу, - показала на выцветшую эмблему с надписью: "Техническая служба" - Я пилот этой скорлупки. Ты техник. Мы - бригада сервиса. Обслуживаем "шумелки" на западном склоне Святой горы.
- А северный? - выпалил Марк.
- Что северный?
- Кто его обслуживает?
- А тебе зачем?
- Там мой блок-пост.
Пилот хлопнула кепкой в ладонь, скомандовала: - За мной! - подошла к грузовому люку. - Залезай!
Марк пополз в трюм.
- Сядь у форпика. - Марк опустился на узкое сидение. - Что видишь? - Светилась огоньками стойка приборов, в дверях сверкали глаза лейтенанта. - Вот твой блок-пост! Уразумел?
- Так точно, мэм!
- Отлично. Продолжим инструктаж, - натянула кепку, спрятала глаза под козырёк. - У нас два десятка шумелок на маршруте. Разные высоты, разные площадки. Кое-где скорлупка не сядет. Будешь работать в люльке на стропе, - улыбнулась. - Эх, забыла! У тебя же антиграв. Летать-то пробовал?
- Пробовал, - буркнул Марк. - В полуметре от земли.
- Понятно. Не Фома Белл! Что ж, придётся люльку обживать, - в уголках губ насмешка. - Теперь о главном. Шумелки любят чистоту, верный азимут и живой аккумулятор. Всё просто. Почистил, проверил и бегом на борт. Вопросы есть?
- Есть! - Марк прокашлялся. - Что такое шумелки?
- Издеваешься?! - пилот упёрлась руками в срез люка. - Или тупишь?
- Или! - насупился Марк. - В госпитале свои шумелки.
- Ты же на "Северном" служил?
- Три дня.
- Понятно, - медленно покачала головой. - Шумелки - излучатели ультразвука. Для нас безвредные, для серафитов - щит, закрывающий Святую гору.
- А я думал, блок-посты - щит? - удивился Марк.
- Ну, да. Без энергостанций тоже... сам понимаешь. Ладно! Пора. На стойке найдёшь пульт ДУ - твой инструмент.
- Ага, - заторопился Марк. - А Фома Белл, это кто?
Пилот выглянула из-под козырька: - Миф! - качнулась на каблуках. - Сказка о солдате, научившемся летать.
- И что?
- Ничего, - ироничный взгляд. - Улетел.
Щёлкнула дверь, покатилась вдоль борта.
- Мне автомат не дали! - крикнул Марк.
- Не нужен, - люк захлопнулся.
- На вышке зимовать собрался? - зашумело в наушниках.
- Уже-уже, - Марк подышал на окоченевшие пальцы. "Про перчатки никто не вспомнил". Вытащил фляжку из рюкзака. "Пригодилось лекарство". Отсалютовал снежной вершине, сияющей обманчиво рядом. "Есть в ней что-то. Манит искрами". Зажмурился, хлебнул ледяного спирта. Глотку обожгло, дыхание перехватило. Санташ! Рука сама зачерпнула снег, втолкнула колючий ком в рот. Санташ! Марк натянул рукава на ладони, схватился за перила и скользнул вниз.
- Шумелку включи! - поймал на последних ступенях сердитый голос.
"Захмелел?" Марк торопливо нашарил в рюкзаке пульт. Тарелка излучателя шевельнулась, царапнула жалом небо. С вышки сыпануло снежком. "Порядок!" Глубже втянул холодный ветер. "Нравится такая работа!" Забросил рюкзак на плечо, побежал по хрустящему насту вниз, к снежной круговерти поющего вертолёта.
Гул винтов убаюкивал.
- Была я на Северном, - разбудил голос пилота. - Санитарным рейсом. Скажу, хреновые там дела. Стены в дырах. По периметру дохлые птицы на шестах. Серафиты зверствуют. Над деревней не взлететь, кишит. Чёрт! Принёс ветер саранчу. Не завидую Дэверу. А тебе свезло! Цени, солдат.
- А штаб? - Марк задохнулся. - Почему деревню не сожгут?
- О, как! Борзо! - голос дрогнул. - Присягу забыл... Марк? Миротворцы не жгут, не штурмуют. Есть договор со старейшинами родов - охранять святыню. Вот и охраняем.
- Зачем? - заскулила боль в груди. Марк полез в рюкзак за фляжкой.
- У себя спрашивай, к другим не лезь. Здесь каждый по-своему тешится. И ответ у каждого свой, - пилот помолчала. - У вершины был? Смотрел? И я, бывает, взгляд отвести не могу. Зараза! Тянет, магнит. Недаром у Святой горы серафиты смерть ищут. Из года в год междоусобицы. Были! До нас! Вот... Чёрт! Помяни лихо! Сколько их? Прижми задницу, солдат!
Вертолёт завалился на бок. Взвыл движок. По обшивке застучало дробью.
- Чёрт! Проморгала, дура! Раскисла. И откуда они? Держись!
В узком оконце мелькают тени, словно карусель, словно лента щербатого забора. Марк хватается за поручни, втискивает лицо в иллюминатор и орёт от ужаса. Мимо проносятся тела. Десятки, сотни. Развёрнутые крылья, размазанные лица, распахнутые рты. Рубит воздух сталь клинков. Машина сотрясается от ударов, визжит металлом, проваливается вниз.
- Никогда... днём... - наушники сползают, голос стихает. Тут же врывается ураган: - Айин-айин! - громче вертолёта, звонче сердца.
Перед глазами нож вспарывает крышку люка. Свистит пробоина.
- Когда, когда? Сейчас, сейчас, - шепчет Марк, падает на колени и ждёт миг. Короткий, сверкающий, навсегда.
Распахивается дверь. Слепит свет. В лучах солнца рождается ангел.
По спине пробегает холодок. Пальцы гребут сухую хвою.
- Санташ, сынок? - спрашивает знакомый голос.
- Нет, отец! Нет! - кричит Марк и оборачивается.
- Очнулся? - на поваленном дереве сидел человек в старом камуфляже, копался в рюкзаке.
- Ты кто? - выдавил Марк.
- Фома, - человек достал фляжку, встряхнул с хитрым прищуром. - Не возражаешь?
- Нет.
- А ты умойся. Скверно выглядишь.
Марк обмер. Ткань корсета пропиталась кровью.
- Не твоя. Его, - Фома поднял палец. Из гнезда ветвей свешивалось крыло, сочилось алой краской. - Упокой его душу.
- Где я?
- Хм! В лесу, родной.
- А вертолёт?
- Не знаю.
Марк пополз к ручью. Окунул лицо, потянул ледяную воду сквозь зубы.
"Живой, - стучало в голове, - живой!"
- Ты Фома Белл? - Марк ёжился в сырой одежде. - Летать умеешь?
Человек спрятал фляжку в карман: - Ты тоже, - бросил Марку свёрток. - Поешь, а то до скита не дойдёшь.
- До какого скита?
- До моего.
- Зачем это? Мне бы... к людям.
- Успеешь. Ешь!
Марк развернул тряпку, уставился на комок серой каши.
- Личинки мух, - сказал Фома серьёзно. - Силы восстановят.
Марк мотнул головой, вернул свёрток.
- Тогда пошли. С тропы не сходи, - Фома отдал рюкзак.
- А щверцы?
- Не тронут. Я у них за святого.
Марк хотел крикнуть в спину: "И за дезертира", но промолчал.
На спуске споткнулся, упал в траву. Фома руки не подал, двинулся дальше, ускоряя шаг.
"Жуткий тип. А может, он со щверцами заодно?"
- Ты как меня нашёл?
- Я знал, где искать.
- Телепат?
- Позже поговорим, - Фома остановился, вырезал ножом засечку на дереве.
"Что он хочет? Пульт!" - ужалила мысль. Марк лихорадочно вытряс рюкзак, раскидал ногами вещи. Пульта не было. "Теперь они все шумелки отключат!" - ужаснулся, сжал кулаки. - "Блок-посты вырежут!" - зарычал и схватил с земли палку.
- Брось! - не оборачиваясь, буркнул Фома.
- Верни пульт, святоша! - Марк взмахнул дубиной.
Разогнулась ветка - стегнула по лицу. Марк взвыл, рухнул на колени.
- Погремушка твоя не нужна. Я её сразу разбил, - забасил Фома, опустился рядом. - Глаза целы?
- Предатель!
- Уймись! Кто кого предал?
- Пошёл ты...
- Пошёл сам! Голова с дерьмом! Думать научись, - втиснул в руку тряпку. - Лицо подними. Приложи.
Марк дёрнулся, размазал слёзы по щекам, открыл глаза.
- В деревню пойдём, - размытым пятном возник Фома. - Она рядом.
- Куда?
- Сам знаешь. Тебя не тронут.
- Подобрели?
- Ты для них лунатик. От тебя тело света сошло. Упорхнуло к Святой горе.
- Ты чего бормочешь, тронутый? - Марк подался назад.
Фома схватил за грудки, задышал в лицо: - А ты думаешь, зачем всё это? Зачем резня, кровь, горы трупов? Зачем? У них из тысячи смертей одно тело света рождается. У нас из сотни! Уяснил математику?
- Уйди! - Марк резко толкнул Фому, откатился в сторону.