Сто раз был прав французский писатель Жан-Франсуа Мармонтель, смело утверждая, что от смешного до великого всего один шаг. Жизнь, порой, складывается так причудливо, что мы не знаем, чего ждать каждому из нас через час и даже через одну минуту - взлёта или падения. Да и сама жизнь наша, не что иное, как игра, дуэль жизни со смертью, поединок добра со злом, мелькание света и тьмы, чередование дат и событий.
Эта вполне житейская драма, разыгранная великим драматургом судьбой, круто изменившая за одну ночь всю мою жизнь, приключилась в далёкие годы моей армейской молодости.
В 19...году, едва я успел примерить лейтенантские погоны, с отличием окончив танковое училище в уральском городе Ч...ке, как меня тут же направили служить в один дальний северный гарнизон, расположенный на окраине заштатного городка Н..ка.
Начало моей службы совпало с напряженной подготовкой всех родов войск гарнизона к общевойсковым окружным учениям и меня с ходу определили взводным в гвардейскую роту капитана Курочкина.
- Надо же, Перепёлкин, - сказал ротный, просматривая мои документы. - Мало того, что мы с тобой из отряда курообразных, так у нас с тобой даже отчество сходится! Я Михаил Михайлович и ты тоже. Значит, общий язык найдём, сынок!
" Вот ещё,- обиделся я тогда,- что за амикошонство такое, называть меня "сынком"! Я в родственники никому не напрашиваюсь" .
Отслужив два месяца в Н...ком гарнизоне, в один из теплых летних вечеров я познакомился на танцплощадке с очаровательной девушкой Ниной, пленившей меня большими карими глазами и толстой русой косой до пояса.
Мы стали встречаться, и дело шло к свадьбе. Её отца, начальника местного отделения милиции, я называл не по имени отчеству, а строго по его милицейскому званию - товарищ капитан. Он сначала обижался на меня за такое обращение, но потом свыкся и успокоился.
Тот памятный день, о котором я хочу сейчас рассказать, не задался с самого утра.
Во-первых, - на губу попал мой лучший механик-водитель Саша Нижников, задержанный военным патрулем во время ночного самохода возле женского общежития.
Пока я объяснял начальнику гарнизонной комендатуры майору Аппелю, что никак не могу накануне больших учений остаться без лучшего специалиста, прекрасно осваивающего новый танк Т-80, поступивший на вооружение в войска совсем недавно, пока договаривался с комендантом, что на губе Саша отсидит свои положенные сутки сразу же после манёвров, наступил полдень. Ярый служака Аппель Сашу с губы не отпустил.
Во-вторых,- после обеда тяжелая болванка бронебойного снаряда упала на ногу моему наводчику Коле Романову, раздробив мизинец на его левой ноге. Колю пришлось срочно отправлять в гарнизонный госпиталь.
Две абсолютно нелепые и поэтому вдвойне обидные потери перед таким ответственным мероприятием, как общевойсковые учения - это уж слишком, скажу я вам. Беды сыпались на меня в этот день, как град на колосящееся ржаное поле. Словно Пандора, собираясь в гости к Зевсу, прошла мимо моего взвода и забыла закрыть на этом месте свой проклятый ящик.
Примерно так рассуждал я до самого вечера. И когда этот проклятущий день закончился, я вздохнул с облегчением.
Через час после отбоя я должен был встретиться с Ниной. Переодеться в гражданское я не успел, совсем не оставалось времени, и поэтому пошел на свидание в своей повседневной форме, сняв лишь черный промасленный комбинезон. Даже кирзовые сапоги забыл стянуть я со своих гудящих от усталости ног. О том, что хорошо бы переодеть сапоги на туфли я вспомнил только на подходе к танцплощадке. Мне повезло, что по дороге не встретился с патрулём.
В этот вечер сладко нацеловавшись и вдоволь наобнимавшись с Ниной на садовой скамейке, я проводил девушку домой и поторопился в военный городок. Мне необходимо было поспать несколько часов после изнурительного, нервного дня.
Я быстро шел в свете уличных фонарей и чтобы сократить расстояние до военного городка, свернул в темную подворотню, где через проходной двор можно выйти на параллельную улицу. Повернув за угол дома, я чуть было не столкнулся со странной компанией. Приглядевшись внимательней, я увидел в свете тусклого дворового фонаря, как трое парней у большого мусорного бака обступили худенькую девушку.
Платье на девушке было порвано в нескольких местах, и она чуть слышным шепотом умоляла:
- Сама всё сниму, только не бейте меня больше. Я не буду кричать. Всё сделаю, что хотите, только не бейте.
Её обнажённые худенькие плечи тряслись, как крылышки загнанного в угол воробышка, испуганные глаза, наполненные вселенским ужасом, расширились до размера столовых тарелок, а из правого угла рта сбегала тоненькая струйка алой крови.
- Эй, пидоры, оставьте девушку в покое,- сказал я громко, остановившись в двух шагах от этой компании.
Слово "пидоры" подействовало на парней, как действует на быка во время корриды красная тряпка в руках тореадора.
Парни повернулись ко мне и стали молча наступать на меня. Я отходил мелкими шагами в угол.
"Пусть думают, что я их боюсь. Это усыпляет бдительность". На самом же деле я потихоньку отступал к стене, чтобы не получить предательский удар в спину. Тылы должны быть надежными: и в армии, и в жизни, и в драке, Двое парней были высокими, накачанными верзилами, и их я не особо опасался, меня волновал третий их компаньон - маленький, тщедушный, похожий на подростка "хлюпик". От этого недоросля исходила какая-то бешеная, неуправляемая энергия и необъяснимое внешне коварство, и я, чувствуя эту, скрытую под оболочкой щуплого тела энергию, это коварство, не спускал глаз с "хлюпика" не на секунду.
Верзилы вплотную прижали меня к стене, но на них я не обращал никакого внимания, я смотрел на "хлюпика", спрятавшегося за их спинами. Я всё же увидел то, чего так напряженно ждал: в руке "хлюпика", отражаясь в свете дворового фонаря, блеснуло холодное жало финки. Излюбленный прием уголовников - это когда двое наседают на жертву, прижимают её к стене, а третий, находящийся за их спинами, наносит внезапный удар финкой или заточкой в жизненно важные органы. Потом жертву осторожно, чтобы самим не испачкаться в крови, придерживают, иногда зажимают ладонью рот, чтобы не кричал, и уже после этого бездыханное тело осторожно опускают на землю. Всё происходит тип-топ, без крика и пыли.
В тот момент, когда верзилы чуть-чуть расступились, и в мою сторону молниеносно метнулась худенькая тень, я мгновенно упал на асфальт, перевернулся на правый бок, и сделал широкую, жесткую подсечку. В следующую секунду я выкатился из угла, слыша, как за моей спиной со стонами повалились на асфальт два тяжелых тела. "Хлюпик" стоял передо мной с открытым ртом, не понимая, что произошло. Его вытянутая вперёд рука с зажатой в кулаке финкой, так и застыла в пространстве. В тёмных глазах "хлюпика" читалось недоумение, начинавшее переходить в страх. И вот по этой вытянутой руке, по этому мерзкому бледному запястью я хлестко ударил тупым носком сапога. Что не говори, а тяжелые солдатские сапоги в рукопашной схватке грозная сила.
От удара финка "хлюпика" с лязгом улетела в мусорный бак, а сам он, оставшись без холодного оружия, заорал от боли, и, охваченный паническим страхом, бросился наутек, скрывшись в тёмной подворотне.
Я обернулся назад: один из верзил катался по асфальту, схватившись обеими руками за сломанную голень, а другой несостоявшийся насильник уже пришел в себя от неожиданного падения и приподнимался для продолжения атаки. Зверея, я со всего маху влепил ему ногой в солнечное сплетение.
Девушку я нашел за мусорным баком и с трудом вытащил её на свет Божий.
- Я сама. Ничего, пожалуйста, не рвите. Я всё сделаю сама.
- Ты что, сумасшедшая?
-Да, да, то есть, нет,- не понимая, что говорит, бредила она от волнения и перепуга.
- Да очнись же ты, наконец,- крикнул я и потряс её, крепко схватив за плечи. - Никто тебя не собирается насиловать. Я лейтенант Советской Армии, твои обидчики вон там валяются без чувств.
- Правда, - спросила она и посмотрела недоверчивым взглядом сначала на мои погоны, а потом и на поверженных верзил. В её глазах ещё блуждали огоньки страха и сомнения.
- Конечно, правда,- успокоил я её.
- А зачем же, товарищ лейтенант, вы меня тогда схватили? - тревожно спросила она.
Я объяснил, что хочу побыстрее привести её в чувство.
- Вы уж меня извините, товарищ лейтенант, но коли так случилось, вы бы не могли проводить меня до дома? Я военным доверяю, вы, я смотрю, человек добрый и отзывчивый, а я ужас как боюсь темноты. Мы неделю назад получили новую квартиру, папе на работе дали, в новостройке, а там ещё уличные фонари не подключили - темень такая на улице, хоть глаз выколи.
- Может, в милицию обратимся?
- Нет, нет, я боюсь, что их дружки мне отомстят,- кивнула девушка в сторону верзил. - В милицию ни за что!
- Мне завтра рано утром вставать надо. Ну, что с вами поделаешь? Пойдёмте!
"Ладно, - успокаивал я сам себя,- провожу девушку до дому, вернусь к себе и сразу спать завалюсь. В конце - то концов, для моего молодого организма пары-тройки часиков вполне хватит для восстановления".
Пока шли, девушка, которую звали Верой, рассказала, что вечером на танцах поссорилась со своим парнем и назло ему решила прогуляться по улице с незнакомым парнем.
- Что из этого вышло, вы хорошо знаете, - печально сказала Вера.
Через полчаса мы выбрались из лабиринтов переулков и оказались на окраине Н..ка. Здесь начиналась новостройка, на территории которой мы то и дело наступали в лужи, пробираясь в кромешной темноте, буквально на ощупь, между строительной техникой, бетонными блоками, панелями, деревянными заборами.
Вера заботливо удерживала меня под руку, предупреждая на правах старожила от неверных шагов:
- Вот здесь берите правее, тут должна быть глубокая колея...
По кварталам новостройки мы шли не менее получаса и я уже думал не о том, как быстрее проводить её до дома, а о том, как мне удастся выбраться обратно из этого ада без её сопровождения.
- Ну, вот мы и пришли, это наш дом,- радостно сказала Вера.
Мне же было совсем не до радости.
- Дом - это хорошо. Но как я выберусь из этих грязевых кущ? У вас хоть фонарик дома имеется?
- Ой, и правда, а я об этом как-то не подумала,- огорчилась моя спутница, - фонарика у нас нет. Может быть, попьем чайку, посидим часик-другой на кухне, а там и рассвет?
- Наверное, так лучше. Только не подумайте, что я специально напросился к вам в гости. У меня невеста есть, и я её люблю!
- Как вам не стыдно, Миша, так думать обо мне,- обиделась девушка.
- Хорошо, по светлому легче будет выбраться из ваших болот. А что ваши родители скажут?
- Они сегодня утром на дачу уехали и только через два дня приедут, так что не волнуйтесь.
Лифт, как и водится в наших новых домах, не работал, по тёмной лестнице мы поднялись на Верин этаж. В темноте девушка наощупь нашла замочную скважину, вставила ключ и открыла дверь в квартиру. Вспыхнувший в прихожей свет заставил меня зажмуриться.
- О - ё - ё - ё! Что же это?- всплеснула руками Вера, показывая на мои брюки, которые были в грязи до самого пояса.
- Я сейчас принесу вам папин халат, помою сапоги и почищу брюки, - пообещала девушка.
- Так я же на обратном пути опять всё испачкаю.
- В свете дня не так испачкаетесь. Будет видно, куда наступать, где лужу перепрыгнуть.
От горячего чая и бутербродов с копчёной колбасой меня так разморило, что я, переодевшись в принесенный Верой махровый халат, начал клевать носом на кухонном диванчике, отчаянно зевая.
Вера отнесла ванную мои брюки с сапогами и теперь, сидя рядом, уютно спрятав голые ноги под свой халатик, радостно щебетала.
- Миша, где вы научились так хорошо драться?
- Чемпион танкового училища по самбо, - не без гордости сообщил я.
- Вы мне, Миша, страшно нравитесь. К военным я вообще с обожанием отношусь. Мне цыганка в прошлом году нагадала, что я непременно выйду замуж за генерала.
"Да хоть за маршала, мне-то что? Мне бы поспать чуток!" - думал я сквозь дрёму и всё - таки уронил голову на стол.
- Ой-ой-ой! Что же это? - опять всплеснула руками девушка. - Может быть, вы пойдете в спальню, отдохнёте там? На кровати постель свежая, а я пока ваши брюки почищу и разбужу вас, как только светать начнёт.
Мне надо было хотя бы часок вздремнуть перед суточным дежурством и так, как короткий кухонный диванчик для этого не годился, я согласился с предложением девушки.
Помывшись, я прошел в спальню, бросил на стул халат, залез в кровать, укрылся с головой шелковым одеялом и тот час же провалился в глубокий сон.
Не известно, сколько я проспал, но меня разбудили странным образом. Через меня нагло пролезло стройное женское тело, без каких-либо объяснений забралось ко мне под одеяло, решительно толкая меня в бок.
- Подвинься, Миша,- прошептала таинственно девушка, - ишь, разлёгся тут, как фон-барон. И когда только успел постель нагреть?
От подобного гостеприимства я не мог сказать даже слова и подумал спросонья, что это Вера пришла поблагодарить меня таким образом за то, что спас её от уличных мерзавцев. Я лежал спиной к девушке в сонном раздумье, как вдруг Верина рука неожиданно скользнула по моему бедру ниже пояса и проникла в заповедное место. Она привычно, по-хозяйски стала трогать его там. Моя плоть мгновенно воспламенилась.
- О - о - о - о! - удивилась Вера. - Такого я от тебя не ожидала!
Сжигаемый желанием, я быстро повернулся на другой бок, снял трусы и взобрался на девушку, уже не думая о том, что у меня есть невеста, а у Веры любимый парень.
- Вера, как я тебя хочу,- закричал я, правым коленом раздвигая в стороны её стройные ноги.
Сразу же после моего возгласа Вера вдруг оглушительно завизжала, резко выскочила из-под меня, сдёрнула одеяло и, закутавшись в него, забилась в угол кровати.
-Ай - ай - ай ! Спасите, помогите! Кто это? Насилуют! Миша! - визжала девушка.
В спальной комнате вспыхнула люстра, в проёме, испуганно прислонившись к дверному косяку, стояла заспанная Вера и таращилась на кровать, явно не понимая, что происходит в комнате.
В углу кровати, укутавшись одеялом до самого подбородка, сидела красивая блондинка и верещала, что есть мочи.
- Мама, что случилось?
- Зови скорее отца, к нам в дом насильник пробрался! - кричала блондинка во всё горло.
Хлопнула дверь в ванной комнате, по полу зашлёпали босые ноги и в комнату буквально вломился огромный мужчина, оттолкнув на ходу шокированную Веру.
Не успел я поднять голову и встать с кровати, судорожно нашаривая рукой запропастившиеся куда-то трусы, как получил сильный удар в челюсть, от которого у меня поплыли радужные круги вперед глазами и я свалился в тот угол, где верещала блондинка, машинально сорвал с неё одеяло, пытаясь укутаться им за неимением своих трусов.
Блондинка, закрывая обнаженную грудь одной рукой, тянула другой рукой злополучное одеяло на себя.
- Я ничего не сделал! Да она же сама ко мне в трусы залезла,- пытался я оправдаться перед мужиком и Верой.
Когда же я поднял глаза на мужика, то тут же чуть не лишился дара речи... Передо мной стоял с завязанным на бёдрах синим полотенцем в белый горошек раскрасневшийся капитан Курочкин - мой ротный - и уже занёс кулак для второго удара.
- Товарищ капитан, Михаил Михайлович!- крикнул я в отчаянии, но договорить мне не дали.
- А, лейтенант, ...твою мать, - зарычал ротный и от второго удара в подбородок я улетел в кромешную темноту.
Не знаю, сколько времени я находился без сознания, только когда открыл глаза и посмотрел на окно, там во - всю светило солнце.
- Очнулся, лейтенант, - выдохнул с облегчением Курочкин. - Молодец, крепкий парень. Я же КМС по боксу. Второе место занял в соревнованиях по С..кому военному округу в полутяжелом весе. Это тебе, сынок, не шутки. Из сорока девяти боёв тридцать пять нокаутом заканчивались в мою пользу.
- Михаил Михайлович, - прошепелявил я сломанной челюстью,- это всё случайно получилось. Я ничего не знал.
- Лежи, лежи, не напрягайся, лейтенант. Нам Вера всё рассказала. Она сегодня в институт не пошла, только сейчас от твоей постели отогнали.
- Мне в штаб надо, на дежурство!
- Успокойся, Миша, я уже позвонил в гарнизон. Всё объяснил, правда, без пикантных подробностей. С такой челюстью ты только недели через две свой взвод увидишь. Так врач сказал. Вера, Вера, иди сюда, твой рыцарь очнулся, - крикнул капитан и вышел из злополучной спальни, а в неё быстро вбежала уставшая, измотанная бессонницей и ночными переживаниями Вера.
- Это я во всём виновата. Вы меня простите, Миша, дуру такую, от меня все беды идут. Когда вы уснули, я почистила ваш мундир, отмыла сапоги, вынесла всё это на балкон, чтобы просохло под тёплым ветерком, вернулась в свою комнату, чтобы почитать журнал, и уснула. Родители на даче в этот вечер не находили себе места. Знаете, так бывает. Я на психолога учусь - это называется предчувствием. Папа говорит: "Поехали, мать, в город, что-то на сердце тревожно". И у мамы в тот вечер кошки на душе скреблись. Ну вот, собрались они и приехали. Вошли в квартиру, посмотрели, что я сплю, выключили свет, папа пошел в ванную, а мама стала возиться на кухне. Потом она прошла в спальню, увидела на стуле папин халат и его, спящего под одеялом. Ну а дальше вы всё сами знаете.
Прошли годы... Совсем недавно за несколько операций, успешно проведенных под моим командованием в разных горячих точках планеты, мне досрочно присвоено воинское звание генерал - лейтенанта, но в душе я остаюсь всё тем же бесшабашным молоденьким лейтенантом из третьего танкового взвода Н... кого гарнизона, таким же заводным, веселым, жизнелюбивым и смешливым. Не стареет душой и моя любимая супруга Верочка. Нет, теперь уже Вера Михайловна Перепёлкина, профессор, заведующая кафедрой психологии личности Московского государственного университета.
Растёт у нас внук, которого наша дочка Таня с зятем назвали Михаилом. Кстати, зятя тоже зовут Мишей и он тоже офицер. Теперь у нас в семье сразу четыре Михаила, три из которых - Михал Михалычи.
Правда, старший Михалыч за последние годы сильно сдал, но ни в какую не хочет переезжать из Н...ка в Москву, поближе к нам. Дослужившись до звания полковника, он ушел в отставку и сейчас, подобно Мичурину, возится с грядками на своей даче, мечтая вырастить какой-то особый сорт северного винограда.
А вот тёща приезжает к нам в гости довольно часто. Подолгу возится с любимым правнуком, водит его в детский сад и музыкальную школу, но о том, как оказалась в одной кровати со мной, старается не вспоминать.
Совершенно неожиданно у нашего внука открылся абсолютный музыкальный слух. Пусть Мишутка учится на музыканта, не всем же в нашей семье быть военными.