Я проходил воинскую службу на южной окраине "великого и могучего", в далёком Баку. Там, спрятавшись под скалами Кара-Чухура, мы подслушивали авиацию нашего потенциального противника. Мой радиопост "обслуживал" самолеты радиотехнической разведки Соединённых Штатов. Они следили за нами, а мы за ними. - Обычные будни холодной войны. Ещё мы отслеживали налёты американской авиации на Северный Вьетнам, засекали полёты английских "вулканов" над Ираном, и... многое другое. Жара и бессонные ночи боевых дежурств - вот, пожалуй, основное содержание моей трёхлетней "Бакинской ссылки".
Не меньше года после окончания службы, "на гражданке", в моих ушах тяжёлым бредом гудели позывные американских бомбардировщиков Б-52: "Скай Кинг, Скай Кинг. Ду но рэнсэ. Брэйк, брэйк...".
Ну, да Бог с ними, с этими бомбардировщиками. Ну их...! Вроде бы холодная война закончилась, и давно началось светлое капиталистическое будущее.
И всё чаще приходят в голову совсем другие воспоминания: самоволки вдоль побережья серого Каспийского моря, самоуверенный "азер" на балконе белого дворца посредине виноградников, ночные налеты на гранатовые деревья, первая попытка курения "травки", драки со "стариками", караулы, пьянки, апшеронские пронзительные ветра, колючка ограды первой отдельной роты, старшина полковой школы Олефир , химическая палатка с ядовитыми газами, горячий чай со сгущенкой в санчасти....
Ну и, конечно, вспоминается моя первая женщина, первая учительница по мужской жизни.
Этот первый класс я должен бы был пройти раньше, еще дома, но "остался на второй год", не сдал экзамены на смелость. Были объятия, отчаянные поцелуи, но дальше почему-то не складывалось. И мне писали письма в армию хорошие красивые девушки, которых я должен бы был зацепить, увлечь, искусить. Но... Ребята рассказывали про свои победы. Естественно много врали. И я тоже сочинял о том, что там, в прошлой гражданской жизни, покорённые девушки бегали за мной толпами и стонали от полученного удовольствия. А впрочем, я никогда не любил рассказывать про свои отношения с девушками, ни до, ни после. Всю свою жизнь я был для этого слишком требовательным и чересчур брезгливым.
Однако в тот раз, о котором пойдёт речь, меня зацепило. И пропал сон, пропал интерес к новым книгам, к встречам с друзьями за бутылкой, к вечным поискам смысла жизни. Это сумасшествие влюблённости потом захватывало меня еще не раз, но тогда это было впервые. Игорь, насмешливый мой друг, предупреждал меня про вероятнейший "залёт": "С твоей удачей и характером ты точно попадешь в какую-нибудь беду. Нужно быть спокойнее и держаться меня. Ты же знаешь мой богатый опыт в этих делах. Подожди пару дней. После моего дежурства как раз будет в самый раз сходить вдвоём к Гале и Марийке".
Да, определенный опыт у него был. Это сразу становилось заметно по его смелому до наглости поведению с девчатами. Игорь на первый взгляд такой незаметный, скромный, низенький, кругленький, с неизменной улыбочкой, пользовался заметным интересом со стороны всех красивых женщин полка. Но сдружились мы с ним не на этой "скользкой" почве. Как это ни странно, но нас сблизил интерес к общей нашей военной специальности. Смешно, что можно "западать" не только за девушками, но и за радиоэфиром. Игорь, недоучившийся студент факультета иностранных языков львовского университета, знаток английского языка, буквально горел от увлечения, слушая в эфире американских и английских пилотов. За что его погнали из института, не рассказывал, но особенную грусть не выражал.
Так что всё-таки я пошёл на свидание с Марийкой без своего опытного друга, сам. Пролез в дырку в ограде и дёрнул тёмными улочками малого приселка большого Баку, небезопасного не только для славян, но даже для своих, "азеров". А! Мне тогда было всё равно - пусть смотрят на мою серую шинель, на грубые кирзовые сапоги и блестящую пряжку ремня с вытесненной звездой. Пусть таращатся! А темные силуэты местной шпаны молча проскальзывали рядом и почему-то не "клеились", как обычно, к "русскому солдату".
Марийка и Галя квартировали у вдовы офицера, который погиб много лет назад, сразу после войны. А его жена осталась жить одна, без детей, в чудесном беленьком домике, огороженном высокими белыми стенами за которыми летом наливались гранаты и яблоки.
Нам с Игорем сразу же бросились в глаза эти весёлые стройные девчата, как только они появились около телетайпных аппаратов нашего подземного наблюдательного центра. Во время ночного дежурства мы быстренько перезнакомились и узнали, что девушки родом из городка Стрый Львовской области, закончили там среднюю школу и завербовались в армию на два года через львовский военкомат. Приехали в нашу часть потому, что им предложили неплохие деньги и спокойную работу. Всё было бы хорошо, но девчонки нам жаловались, что им очень тяжело общаться с местным населением и поэтому они будут просить начальство перевести их в другое место.
Игорь свой выбор остановил на Гале. Она показалась ему более красивой, чем её подруга, а, главное, более шутливой, весёлой "хохлушкой-хохотушкой", что он ценил больше всего. Мне само собой осталась Марийка, хотя поначалу тоже больше нравилась Галя. Но, как философски заметил Игорь: "Не будет Галя - будет другая". Это уже потом Игорь пожалел, что не выбрал Марийку, потому, что она оказалась намного женственнее, нежнее и умнее, чем её подруга. Но было поздно. - Я влюбился в Марийку по-настоящему и, кажется, Марийке я тоже понравился.
Ох, эти вечерние визиты, тары бары до ночи, объятия и сладкие поцелуи. Через месяц Игорь уже оставался у Гали после дружеских застольных посиделок с шутками, хохотом, украинскими песнями и удушающими танцами. После он догонял нас с Марийкой совсем близко от колючей ограды нашей роты - запыхавшийся и привычно улыбчивый. Интимные подробности меня не интересовали, а он тоже не любил про это рассказывать. Сообщил только, что "Галя опытная в любви, но я почему-то убеждён, что Марийка ей в этом не уступает". Мне такие откровения не очень понравились и в дальнейшем мы с Игорем эту тему обходили. Правда, Игорь как бы ненароком, как "человек с определенным опытом" искренне мне посоветовал "поспешить с Марийкой". - "Не дай Бог, ваши отношения перерастут в дружеские. Тогда не сможешь такую ягодку сорвать".
Внутренне я с ним полностью соглашался потому, что, действительно, до этого все мои приключения с девчатами затягивались и перерастали в дружескую форму. И ставало как-то неудобно после искренних чисто дружеских разговоров, например, положить руки на её бёдра или погладить кругленькую попку.
В тот предновогодний вечер я не планировал какие-то конкретные шаги, но... подсознательно готов был идти "до победы". В домике за высокой белой оградой было как всегда удивительно комфортно и весело. Мы втроём сидели за круглым шатким столом, на котором было в три этажа наложены разнообразнейшие аппетитные блюда, в том числе неизменная картошка, сало с Галичины и мои любимые вареники с вишней. А ещё был графинчик с наливочкой, тоже, кажется, вишнёвой. Я беспрерывно рассказывал анекдоты и "настоящие правдивые" истории из армейской жизни. Девчата дружно хохотали, пружинисто колыхая грудями, соблазнительно обозначенными под нежным шёлком праздничных блузок. Они всегда модно и со вкусом одевались, а для Новогоднего вечера особенно постарались. Видно, что гардероб у девушек был немаленький. Я, в общем-то, был даже доволен, что нет Игоря, который будто бы не нарочно, но этого не менее уверенно, всегда отпихивал меня на второй план.
Вечер шёл как по маслу. Спешить было ни к чему - в любом случае я уверенно успевал на час ночи - начало ночной смены боевого дежурства. Поставили пластинку c оркестром Поля Мариотта (у вдовы было неплохое собрание современной музыки). По волшебные звуки золотых саксофонов мы с Марийкой закружили между столом и старой видавшей виды кушеткой около окна. Галя сначала сидела в кресле, а потом вышла, плотно закрыв двери и оставив из освещения только угловую лампу с розовым абажуром. Моё сердце колотилось так, что, казалось, заглушало музыку, и я всё сильнее прижимал к себе разомлевшую Марийку, ощущая сквозь тоненький шёлк тепло её упругих грудей. Марийка подняла голову и с закрытыми глазами прижала мою голову к своей. Наши губы привычно нашли друг друга. Поцелуй с привкусом вишни продолжался пока не закончился воздух и был совсем не похож на наши обычные "гламурные" поцелуи. Я с сожалением оторвался от её губ и поневоле мой взгляд опустился в разрез блузки, где близко и доступно сверкали белым мрамором холмики Марийкиных грудей. Пластинка закончилась и только шуршала иголка по кружащемуся гладкому диску.
Медленно и осторожно я расстёгивал пуговички на её блузке, оголяя узкие девичьи плечи с бретельками бюстгальтера. Скинул одну нитку бретельки, другую - и на меня просто в глаза наивно и доверчиво глянули светло-коричневые гвоздики сосков мраморных выпуклых грудей. Расстёгнутая юбка упала на пол, и я ошеломленно пялясь на звездочки темных сосков, опустил руки ниже Марийкиной талии и, зацепив большими пальцами резинку трусиков, плавно потянул их вниз. Мои дрожащие ладони продолжали ощущать на ягодицах девушки скользкую материю пояса для чулок, и я начал нервно расстёгивать на поясе очередные пуговицы. Тут Марийка неожиданно колыхнула своими широкими бёдрами и каким-то чужым голосом выдохнула: "Зачем ты с чулками возишься. Они не мешают".
И тогда я обхватил её упругий задок дрожащими руками и, наконец-то, стал настоящим мужчиной, так просто, посередине комнаты, между кушеткой и шатким столиком. Всё поплыло перед глазами и вмиг закончилось. Я отпустил Марийку, и она сползла на коврик, присоединившись к своей блузке и юбке.
"Это что - всё? - иронично протянула раздраженная голая дивчина и как кобра прошипела, - " Ты что, в первый раз?" " Да нет, - соврал я, - просто заждался, извини". Тогда она снисходительно и весело рассмеялась, как маленькие колокольчики зазвенели, и, ухватив меня за руки, толкнула на кушетку, сваливаясь сверху. От умелых прикосновений голенькой и свеженькой девушки всё быстро снова пришло в боевую готовность, и мы продолжили моё "обучение".
На этот раз, прижимаясь к нежному цветущему телу молодой женщины, я был намного сдержаннее и был вознаграждён её пылкими стонами, закончившимися придушенными вскриками. Так что первый урок был сдан на "хорошо" и соблазнительная молодая учительница снова легко заставила своего ученика повторить задание, чтобы изучить новые нюансы. К сожалению, время пролетело слишком быстро, и на этом, после стука в дверь заспанной Гали, мы "классные занятия" приостановили.
Помню зверский аппетит, который охватил нас в конце этого замечательного предновогоднего вечера? Мы втроем быстренько опустошили все недоеденные блюда. Хватанув остатки сладенькой, но крепкой наливки, я попытался уйти из этого приветливого чистого домика, чтобы в одиночестве немного опомниться от произошедшего и самому всё обдумать. Но, как же можно отпустить любимого глупой тёмной ночью одного? Марийка смотрела на меня такими влюблёнными глазами, что снова начинало кружиться в голове и теплеть внизу живота.
Бакинская темнота не для прогулок одинокой женщины - поэтому Галя должна была сопровождать Марийку. В итоге, мы вышли втроём. - Я, свежеиспеченный Казанова, в шинели и грубых кирзовых сапогах, и по обе стороны от меня - красивые молодые женщины, одна из которых только что стала моей любовницей. Для усиления этого неповторимого момента я обнял обеих девчонок за талии, а они прижались ко мне в поисках тепла и защиты в этой чужой и враждебной стране. И мне, не смотря на пронизывающий Бакинский ветер, было спокойно и радостно.
Я начал было напевать шуточную "Катерину", но девчата зашикали: "Тише, Володя. Здесь тебе не Галычина или Подолье - "азеры не поймут". Тогда я нарочито трагическим шепотом начал декламировать каневского волшебника:
И вырис я на чужини,
И сывию в чужому краи:
Та одынокому мэни
Здаеться кращого нэмае
Ничого в бога, як Днипро
Та наша славная краина...
Аж бачу там тилькы добро,
Дэ нас нэма...
"А что-нибудь веселее не можешь вспомнить?"- застонала моя Марийка. - "Ну, где же ты, дорогая моя Марийка, видела у Шевченко весёлые стихи? Придётся переключиться на "коломыйки":
Ой ишов я од Марийки тэмнэнькои нички
Та як упав я у крапыву, чуть нэ вмэр бэз свичкы.
Як ишов я через сэло, курка мэнэ вздрила,
Як-бы нэ та паличонька, було б мэнэ зъила."
Вот, недаром говорят, что жизнь быстротечна, а счастье длится не дольше мгновения. Так и эта история из мелодрамы моментально перешла в трагикомедию. За моим "концертом" мы и не заметили, как нас обогнал большой военный "газончик". А вот нас из машины умудрились рассмотреть даже в темноте посёлка Кара-Чухур. Да и как было не заметить странную "святую троицу" - парня в солдатской шинели и сапогах нахально обнимающего стройных, стильно и богато наряженных молодых дам? Да и шли мы посередине улицы, абсолютно уверенные, что в этот предновогодний промозглый от сырости вечер никто из нормальных людей на улицу из-за праздничного стола и носа не покажет. Но, как поёт Володя Высоцкий, "мусора не отдыхают". А попроще: не буди лиха пока оно тихо.
А этим самым "лихом", которое мы сами на себя накликали, был лично командир нашей части, который на дежурной машине очень некстати ехал из полка в нашу отдельную первую роту, на проверку. Дядька он был, вообще, как говорили, не злой. Но "хвали сено в стогу, а барина в гробу". Услышав его властный, командирский, голос: "Товарищ солдат! Ко мне!" - я мгновенно упал с небес на грешную землю.
Ну да, как бы ни так - "ко мне", не дождётесь! Ох, и рванул же я в своих кирзовых "гамнодавах" - как заяц от охотника, не разбирая дороги, разбрызгивая грязь и насмерть пугая одиноких прохожих. Умело оборудованную дырку в ограде я пролетел ласточкой. В форточку туалета ввинтился как штопор в бутылку шампанского. Там, на белой кафельной плитке осторожно снял сапоги и на цыпочках прокрался по пустому коридору в казарму. Ещё успел обрадоваться, что дневального около тумбочки не оказалось. И, наконец-то, нырнул с головой под одеяло своей родной кровати, как страус в песок.
Но всё это были напрасные труды! Буквально через минуту включили свет, и оказалось, что только я, как последний дурачок, лежу в постели - один-одинёшенек на всю громадную казарму. Все же остальные её обитатели: друзья, недруги, земляки, "салаги", "старики" - вся первая рота - выстроились на плацу. Из-за меня их всех до одного подняли встречать Новый год на пронзительный апшеронский ветер, несущий холодную сыпь дождя. - Всё-таки командир вычислил, откуда я взялся и приехал по мою заблудшую душу буквально на пять минут раньше, чем я прибежал. Машину даже в кирзовых сапогах не обгонишь.
Через некоторое время, но, конечно, не той злосчастной ночью, я хохотал вместе с друзьями над своим новогодним приключением. Ну а тогда немного погодя меня уже везли на "губу", и действительно не злой командир части по дороге отчитывал меня за "есенинщину".
Когда я вышел из "губы", то уже знал, что девчата уехали в другую часть. После моей "новогодней пробежки" их просьбу о переводе таки уважили. Моя первая женщина, Марийка, ничего не написала - или встретила другого, или на новом месте тотчас забыла. Как говорится - с глаз долой из сердца вон. Кто знает!? После армии возникали мысли поискать её в Стрыю, да где там искать иголку в стогу сена. Адреса Марийки я не знал, какую она окончила школу - не знал, ничегошеньки про неё я практически не знал. И, главное, я не был уверен, любила ли меня Марийка, или я просто исполнил роль её очередного ухажёра, если не сказать сильнее.