Да, я вечноживущий. Не просто так в двадцать пятом столетии существую. Пусть на таблетках и уколах, но уже триста лет в молодом крепком здоровом теле обитаю. И Лана моя такая же - юная и гибкая, а ведь ей уже пять сотен стукнуло, старше меня. Живем мы на Новой Земле, в Космополисе, процветающей богатой колонии торговцев и программистов. Я технолог по выращиванию синтет-мяса, Лана успешный тестеровщик ПО, и все бы у нас было совсем хорошо, если бы не желание Ланы завести ребенка. Говорим мы про это уже двадцать лет, и молчим тоже про это. А я не хочу. Не готов. Не могу решиться. Дать жизнь еще одному вечноживущему.... Не знаю. Не могу. Не готов. Не уверен. Вопрос ведь это вечный, философский. .. Жизнь, она вообще, про что? Существование, сознание, самоосознание, само себя осознающее, сознание, ощущающее боль и грусть... Ведь веру и религию мы давно утратили, когда сами стали богами, да еще и раньше на пару веков, и теперь как говорится сами с усами. Сами Боги. Так вот и живем, как боги, так их растак...
Утро. Холодное, перламутровое.... Из нашего окна на тридцать шестом этаже видны башни из розового,бледно-жемчужного и терракотового камня - иглы-небоскребы до самого горизонта, и изумрудные пятна причудливых парков тут и там, и серая извивающаяся лента реки уходит за край, утренний свет отражается в реке искристым блеском. На набережной бегуны-муравьишки... Красиво, что и говорить. Космополис идеальный город для жизни, грех жаловаться, да и детям тут рай. Прямо под нами терраса-бассейн, и пара соседей уже занимаются с утра водным фитнесом.
Лана ставит передо мной горячее кофе и яичницу глазунью с поджаренными ломтиками помидоров, как я люблю, садится напротив. В моем любимом платье из серебристой ткани, как сейчас модно, голографическом, что показывает раз в минуту новый чудный пейзаж. Сероглазая, отбросила черный локон с лица. Красива как богиня с Олимпа и очень упряма.
- Женя, я даю тебе месяц на раздумье. Да или нет. Решай. Если нет, мы расстаемся. Я так больше не могу.
Лана повернулась на высоченных каблуках и направилась к двери.
- Хорошо. - обреченным голосом проговорил я уже в закрытую дверь, отметив появившийся Ниагарский водопад на спине жены.
Я этого ожидал. И что теперь делать? Я обреченно отодвинул недоеденную яичницу и вышел на балкон.
И тут я решился на самую бредовую идею, которая только могла прийти в голову, просто чтобы как-то занять этот жуткий месяц, просто чтобы как-то его провести. Взять заслуженный отпуск на работе и... Купить туристический тур на Эммаус - это соседняя планета, чтобы поговорить о моей проблеме с дервишем. Дервиши - так называют тамошних аборигенов, они вроде разумных корней деревьев, и смертные, в отличии от нас. Надеюсь тот наш древний дервиш еще не умер. У них как ни странно нет традиции имен, как нам объяснили в прошлый раз, дервиши считают что имена это своего рода ограничения, и не признают их. Мы познакомились когда я проводил отпуск с Ланой, мы как и все поехали на эту знаменитую экскурсию. Спрошу совета у дервиша. Что он скажет? Бред, конечно... Но надо же как-то этот месяц провести.
Наверное, надо нам с Ланой расставаться. Ну не вижу я себя в роли отца, не вижу! У Ланы все подруги уже на второго или третьего пошли, а она мается, плюс мать ее над душой сидит, внука хочет, можно понять, а я к такой ответственности не готов. Не готов и все. Мысли глупые в голову лезут, вроде Бог-Отец порождает Бога-Сына... Только Святого Духа нам не хватает. Тьфу!
Полет на Эммаус длится три недели. Я провожу время за книгами. В иллюминаторах чернота, на душе тревожная пустота. Каютка у меня маленькая, если шагами измерять то будет два туда и два обратно. Я не знаю ответов на самые главные вопросы жизни. Я знаю что наш с Ланой ребенок будет стопроцентно здоровым - спасибо генетикам, я могу выбрать его пол, цвет волос, полностью исключить даунизм, слепоту и шизофрению. Но я не уверен что могу сделать его счастливым, черт побери! На хрен блин, он же будет вечноживущим! Не просто живущим, а ВЕЧНОживущим! Теперь только самоубийство или совсем уж страшный несчастный случай прервет жизнь моего сына или дочери... А ведь в основе все тот же жалкий материал, простой сгусток слизи. А ты ему - живи вечно, милое белокурое дитя, старательно учись на программиста и постарайся стать счастливым. Чему его учить? Как воспитывать? Какую цель дать? Библия для Богов еще не написана. А ведь это уже навсегда. Ничего не изменишь. Запишу его в школу игры на скрипке, на роликах будет в парке гонять. Не то, все это не то...
На корабле действует искусственный времяоборот, желтый яркий день сменяет темная тихая восьмичасовая ночь, но я сплю днем и сижу с книгой у иллюминатора ночью. Перечитал всего Ведьмака, всю Стальную крысу. Если будет мальчик, назову Геральт, а если девочка Цири. Главное, чтоб имя потом, в ближайшие столетия, из моды не вышло. Это я шучу так, как вы понимаете. Какой бред, прости господи. Полюблю ли я кого-нибудь после Ланы? Я ведь люблю, люблю ее по-настоящему, как ни любил никого и никогда. С первого взгляда полюбил. Никогда раньше не встречал такой сильной и упрямой личности. А сам я наверное просто трус, жалкий нелепый трус, погрязший в болоте нелепых и глупых рассуждений.
Корабль приземлился на Эммаусе в дождливый осенний день. Планета покрыта краснолиственными и хвойными лесами, земля устлана мхом, много болот, тут и там раскиданы поселения колонистов. Я заселился в уютный номер в гостинице, вечер провел в баре с новыми знакомыми, и на второй день вся наша группа выдвинулась к месту всеобщего туристического паломничества - в самую глухую чащу лесов, к дервишу в гости.
Едем в шаттле - прозрачной капле на колесах - по тропинкам, по опушкам, чудно, что и говорить. Леса. Леса тут вроде как хвойные чащобы, а небо серое и высокое. Дождь не прекращается, моросит. Дорога закончилась, еще километр идем пешком, экскурсовод уверенно ведет нас между кряжистыми стволами, сквозь сумрак и влажную хвою. Пещерка в земле, заползать надо на карачках. К дервишу всегда очередь, особенно много китайцев и японцев, поэтому каждому выделяется по десять минут, когда ты остаешься один на один с диковинным существом. Стоим под мелко моросящим дождем на опушке, жмемся от холода. Кто-то рвет красные листья на память, кто-то собирает кусочки мха, кто-то готовит гаджеты чтобы записывать видео для Сети. Вспомнит ли он меня? Ведь конкретно этого дервиша посещали мы с Ланой пять лет назад, и тогда очень славно пообщались, хоть он и очень старенький на вид, замшелый такой весь.
Позади меня капитан нашего корабля, я киваю ему. Тоже решил посетить дервиша.
Наконец моя очередь. Экскурсовод делает знак рукой, я ныряю в пещерку, пригнувшись, и вздрагиваю от запаха прелых листьев. Все затянуто паутиной, темнота, и в ней что-то смутно белеет.
Дервиш это бледное древообразное существо, по сути наделенный сознанием корень, открывает маленькие розовые глазки и смотрит пристально на меня. И сразу же вспомнил, вспомнил что мы были тут с Ланой и другими друзьями.
- Женя?
Осознаю что на таблетках и уколах я нисколько не изменился за прошедшие года, и от этого как-то муторно становится. Хотя вроде бы надо обрадоваться, а радости нет.
Голос у дервиша едва слышный, низкий и гнусавый. Подслеповатые глазки смотрят пристально.
- Да. - отвечаю, стоя на коленях.
- Ты... расстроен. - будто шелест мокрых листьев, и едва-едва шевелятся розовые губки.
- Мягко сказать. - цежу сквозь зубы.
- Начинай. У тебя десять минут. - деловито напоминает обученный развлекать туристов корень .
И я рассказываю все, как есть, а потом, на восьмой минуте начинаю плакать. Я не могу потерять Лану. Но я и не готов заводить ребенка. Не готов стать Богом, дарующем вечную жизнь существу, что способно грустить, хандрить, отчаиваться, и испытывать всю палитру и симфонию боли. Боль, в этом наверное все дело. В боли. Такое вот я, долбанутое вечноживущее чайлд фри, уж извините. Не готов породить еще одного вечноживущего, и все тут!
Пошла десятая минута, а я стою на коленях и весь в слезах. Рыдаю, как малое дитя.
В пещерку заглядывает экскурсовод.
- Ну так не заводи! - вдруг гнусавит корень и улыбается. Розовые губки растягиваются в подобие страшной изогнутой улыбки, зубов у него нет. И вдруг он начинает визгливо хихикать. Никогда еще не слышал, и в Сети не читал чтобы дервиш хихикал. - Не заводи, хи хи хи!
- Но... - шепчу я. - Как же тогда?!
- Хи-хи-хи! - гнусаво.
И тут меня силой за локоть вытаскивают из влажной темной пещерки, капитан уже на очереди ползет на карачках. И все на меня косятся, но никто ничего не спрашивает. Вежливые эти азиаты, блин. У каждого могут быть свои тараканы.
Хотя что это вообще за идиотизм советоваться со смертным корнем, знающем пару десятков слов? Хоть память у него феноменальная, узнал меня. А интеллект шимпанзе. Почему я решил что он знает лучше чем я, вечноживущий? Мы, люди, победили смерть и все болезни, раскусили геном как грецкий орешек, научились летать быстрее скорости света, построили восхитительные города на других планетах. А корни с Эммауса только выучили немного английский и все. Но спрашивать совета у корней - традиция туристов, так когда-то запихивали бумажки в Стену Плача на Старой Земле. Хрень собачья, как ни погляди.
Я пробыл на Эммаусе неделю, посетил все положенные туристические достопримечательности -восхитительные в своей красоте предгорья, каньон и зоопарк, и на том же корабле обратным рейсом полетел домой. На душе очень грустно. Ну, а чего я ожидал? От корня то? Умеющего говорить? Оракул нашелся. Паршиво на душе, будто кот насрал. С Ланой весь этот месяц мы не общались, хотя по Сети это и возможно. Я сказал, что хочу побыть один. И все-таки накупил ей сувениров - гербарий, пакет жареных каштанов, крошечную деревянную косулю, еще всяких мелочей.
Снова днем - то есть когда коридоры и залы судна залиты искусственным желтым освещением, я сплю, а ночью, в тишине, читаю фэнтези. В иллюминаторах чернота.
В последний день - вернее вечер- меня вызвали по внутренней связи к капитану. Странно. Одел тапочки, костюм, иду футуристического вида коридорами, удивляюсь. Меня, обычного пассажира - и в каюту капитана? Невиданное дело. Капитан кивком указывает на стул - мужественные черты лица, крепкая военная выправка, в форме, ему бы очень пошла седина, но седых среди нас давно нет. А так и хочется ему волосы в седой цвет перекрасить. Сколько ему лет - триста, четыреста? Сколько из них он капитан? И есть ли куда расти дальше по карьерной лестнице, размышляю с незлобной усмешкой. Вспоминаю имя - Аркадий Сергеевич. Усадил напротив, угостил соломенного цвета виски, со льдом на донышке. Я жадно отпил.
- Это из-за того, что я как сова по ночам кукую? - предполагаю.
- Совой Вы можете сколько угодно куковать...Евгений, я должен поговорить с Вами. - он глянул на меня пронзительным сильным взглядом. - По очень важному делу.
Я кивнул, глотнул виски и закашлялся, поперхнувшись.
- В тот день я залез в пещерку к дервишу сразу после вас. Просто посмотреть на это удивительное создание, пообщаться. Как и все, понимаю что бред, а хочется. Он спросил, с одного ли мы корабля. А потом приказал оторвать отросток. Оторвать, прямо от себя оторвать! От живого, представляете? Помню, как он прищурился от боли. Как глухо вскрикнул. Никогда не видел, чтобы живое существо добровольно испытывало такую жуткую боль, это как если бы у человека вот так запросто оторвали палец. И... Вот.
На протянутой ладони капитана лежал розоватый корешек, размером с мизинец.
- Это... мне?!
- Это Вам. Он сказал что если положить этот корешок в землю, и поливать чистой водой, вырастет новый... дервишонок, так он сказал. Он сказал что это подарок... Для Вас. Сказал дать не сразу, а когда будем расставаться. Завтра мы начинаем идти на посадку, так что я решил...
- Это мне? - снова растеряно пролепетал я, забыв захлопнуть рот.
- Он сказал что Вы можете назвать дервишонка как хотите. Но лучше всего Аделаида. Так звали одну из навестивших пещерку когда-то туристок из Японии, которая ему особенно полюбилась. Сказал, что он верит что Вы будете ему хорошим отцом. И сказал, что он верит что у его потомка - дервиши бесполые, как вы знаете, будет друг по играм. Или подруга. Сказал, Вы точно не оставите Аделаиду расти в одиночестве. Дервишонку понадобится маленький друг.
- Это все? - снова переспросил я ошеломленно.
- Это все. Можете возвращаться в вашу каюту. Или, если хотите, выпьем еще виски. За нашего общего безымянного друга. Поверьте, мой шок был не меньше вашего. А отросток берите, берите, он теперь ваш.
- Хорошо. - лепечу.
- И за будущих... - капитан поцокал языком, подбирая подходящее слово, и вдруг лукаво и весело улыбнулся. - За Ваших будущих малышей!
Со стручком в руке я, пьяный и на заплетающихся ногах, вернулся в свою каюту и плюхнулся на койку. Стручок был холодный на ощупь и шероховатый. Я потер его пальцем, и только сейчас увидел в иллюминаторе гирлянду серебристых звезд. Бесчисленное множество звезд окружило хороводом знакомый голубой шарик Новой Земли.
Аделаида... Ну конечно, Аделаида! И Егор, или Милена. Ну конечно, одно из двух. Или Егор, или Милена! Ланочка, дорогая, прости, прости меня, идиота тупорылого! А еще лучше что - бы трое, Егор, Милена и Аделаида. Чтоб целая команда была. На балконе поставим укрытие от дождя, тумбу с землей, там посадим корешок. Вырастим своего дервиша. Ему же ничего кроме чистой воды и полумрака не надо!
Отбросив книгу в сторону я, абсолютно счастливый, носился кругами по каюте, сжимая в кулаке отросток, и смеялся как умалишенный. Ох уж этот дервиш... И рассказать кому-то, не поверят. Такие вот дела.