Вот уж никто не скажет, что 80-я годовщина Победы в Великой Отечественной войне отпразднована без размаха!
Подготовка одна чего стоила - в нашенском, кстати, отделе, начиная с того приснопамятного партсобрания...
Как это было?
Я приложил бы подробную стенограмму, но, к сожалению, задним числом убедился, что стенографирование отнюдь не велось, и даже сам протокол партсобрания, по халатности секретаря, выглядел крайне безлико...
1. Судьбоносные решения ХХХV съезда КПСС
(из протокола собрания парторганизации
Отдела социальных проектов НИИ марксизма-ленинизма)
...С информационным докладом, посвящённым систематическому изложению провозглашённого ХХХV съездом КПСС и февральским (2025г.) пленумом ЦК курса на Восстановительную Реконструкцию Великой Победы выступил товарищ Кнуров, доложивший собранию нижеследующее.
Явная цель, предлагаемая съездом, состоит единственно в том, чтобы к 80-летию Великой Победы не только сам факт её, но и конкретный опыт переживания был донесён до каждого советского человека и в форме наиболее яркой, живой и действенной, полностью лишённой официоза.
Растолковал и конкретизировал эту цель февральский пленум ЦК КПСС, каковой предложил целый ряд пояснительных тезисов.
1. Празднование Великой Победы должно представлять себе внутренне мотивированное действие для всех советских людей. Это значит, оно должно включать не только лишь чисто внешние мероприятия праздничного характера (каковые в последние годы вошли в привычку), но и моменты реального напряжённого преодоления сложных проблем, воплощённых материально-практически.
2. Действие по преодолению сложных проблем, ведущее к реконструируемой Великой Победе, должно быть убедительно мотивировано; в построение убедительной мотивации следует вовлечь все ресурсы нашей великой Родины: информационные, организационные, человеческие - с тем, чтобы масштабность и эмоциональный эффект свершения оказался сравним с оригинальным событием 9 мая 1945 года.
3. Основная ответственность за своевременную теоретическую проработку и практическую подготовку плана мероприятия возлагается на Отдел социальных проектов Института марксизма-ленинизма. И, что важно, товарищи, времени на раскачку нет: 9 мая не за горами!
Прозвучавший доклад товарища Кнурова партсобрание встретило с чувством глубокого удовлетворения и высокой партийной ответственности. Возгласы с места: "Мы оправдаем доверие партии!" стали своеобразным логическим переходом к сводному докладу "О реальных возможностях реконструкции Великой Победы", прочитанному рядом товарищей (Борц, Кузовкина, Муратов, Бесталанный, Грибенко, Копчак, Шкумбатюк, Яковлев, Рыбаков, Финтифлюшкин, Солодовников, Заливняк, Новодворская, Хмелевская), где был намечен уже стратегический план реализации данного курса ЦК КПСС.
В "разном" с импровизированным докладом на тему о возможных проблемах реконструкции Великой Победы выступил заместитель начальника Отдела социальных проектов по научно-исследовательской работе товарищ Костров, а в прениях по докладу товарища Кострова выступил товарищ Зилов, наблюдатель от ЦК, давший данному докладу строгую партийную оценку...
2. "Господа реконструкторы"...
(Из неудачного опыта недавней дискуссии на партсобрании
Отдела социальных проектов НИИ марксизма-ленинизма,
инициированной Н.Костровым)
"Дорогие товарищи!" - с этого вот обращения я начинаю обычно свои доклады и выступления. Вежливость нам позволяет даже самый конфликтный вопрос заключить в благополучную рамку общественного сотрудничества. Но, если конфликт нам представляется антагонистическим, то тогда уже не до формул социалистической вежливости.
Я и цежу: "Господа реконструкторы...", - вызывая недоумённые взгляды со стороны доброй дюжины тех, кто выступал до меня. Да уж, не нравится!
Почему "господа"? Потому что они в большинстве своём мне уже не товарищи. Дело не в том, что они занимаются реконструкцией, а, наверное, в том, как они её понимают.
Можно ли было её понимать по-доброму? Разумеется, да. Реконструкция - это же метод гуманитарных наук, заключающийся в мысленной перестройке тех или иных явлений, событий с целью их лучшего... да, понимания. И осмысления, истолкования.
В том-то и дело, что "господа реконструкторы" - это, как правило, не "товарищи учёные". Исторически так сложилось, представьте себе. Но неужели эту историю помню лишь я один?
Ибо с чего начиналось движение реконструкторов? С полудетских игрушек студентов и людей постстуденческих возрастов. С их желания ностальгически возвратиться хоть куда: хоть в историческую античность, хоть в какое-нибудь толкиенистическое средневековье, лишь бы отсюда, от нашего с вами социалистического настоящего. Да, ностальгически, даром, что в собственной жизни ни разу тогда не жили. Ибо с какой же пронзительной страстью мечтали пополнить своей скромной боевой единицей - но как раз не ряды Красной армии, а легионы Римской империи, либо лесные отряды эльфийских лучников.
Безобидное увлечение? Да. На первый-то взгляд. Ведь когда есть свобода участия/неучастия в реконструкции, то, ну правда, кому и какое до их увлечений дело?
Хуже, когда в реконструкцию вовлекают недобровольно. Скажем, идёт радиопостановка "Войны миров", а никто и не в курсе, что марсиане не нападали. Все и участвуют в том, в чём участвовать не хотели. Паникуют, спонтанно играют обездоленных беженцев. Правда, да, получается даже поубедительней, чем у картонных остроухих стрелков.
И, казалось бы, ладно: Уэллс - он же тоже писатель вполне прогрессивный. Почему бы вот так не осмыслить на личном опыте крайне ценный для дела мира уэллсовский текст?
С места: "А опыт Великой Победы ещё более ценен!".
Так ведь в том-то и дело! В том-то и дело же... Нечего ценности черпать, коли руки не вымыл. Гигиена превыше всего... Только что-то я сбился.
Под тяжёлыми взглядами начинаю по новой, не решаясь уже фрондировать: "Дорогие товарищи! Возвращаясь к исходной теме доклада, должен вам сообщить..." - говорю вот одно, а думаю чуть другое. Может, и к лучшему было, что господа реконструкторы прошлого занимались игрушками более-менее безобидными, наряжаясь легионерами, крестоносцами да назгулами, но не пытались "осмыслить по-новому" подвиг РККА?
"..Ведь, чтобы подвиг реконструировать в полной реальности, надобно будет не просто возобновить победные действия, но перед этим найти и воспроизвести и решаемую проблему...
А проблема предполагает военное противостояние двух (как минимум) сил: нашей Советской Родины и нацистского Третьего Рейха, каковое - представьте, придётся опять-таки локализовать главным образом внутри наших границ, ну и границ ряда стран социалистического содружества... Мы готовы к такому? И страны соцлагеря тоже?
Ну а как в реконструкции нам предстоит решать, кого взять нам в герои РККА, а кого, соответственно, в палачи из нацистского вермахта? Неужели же кто-то теперь добровольно захочет в предатели?"
Тут насмешливый голос с места: "Будет предателем, если Родина скажет!". И другой: "Что в герои пойдут охотнее, это надо ещё доказать".
Я: "Вот-вот! Ну а если герои не справятся?" - ибо действительно стало немного жутко.
Тут насмешливый голос: "Неужели же мы, товарищи, глупо спасуем перед проблемой, разрешённой с успехом уже восемьдесят лет назад, на минувших этапах научно-технического прогресса?".
Я огрызнулся: "Ты её, что ли, решал? Деды решили - вот и не трогай, товарищ!" - Слово "товарищ" я выдал, по сути, авансом, уравновесив им собственный яростный тон. Зря. Лишний раз показал, что колеблюсь в своей позиции. А колебания происходят от ситуации неопределённости, каковую теперь я буду обязан вскрыть с коммунистической принципиальностью.
Есть ведь опасность, что и "товарищи реконструкторы" поведут себя так, будто скрытые "господа". Да, в том и дело! Заметное на отдалении нам помогает понять червоточины в наиважнейшем...
Реплики в зале: "Позвольте, товарищ Костров! Как же не стыдно вам обзывать "господами" видных советских, а также партийных деятелей?"; "А не сами ли вы "господин", товарищ Костров?"; "А не хотите ли вы, товарищ, сказать, что ошибочен новый курс на Реконструкцию Великой Победы, провозглашённый ХХХV съездом КПСС и февральским Пленумом?". Мелочь уколов. Конечно же, неприятная. Но пока не от тех, чьи слова весомы.
Мне, тем не менее, хочется оправдаться: "Память Великой Победы не нуждается в реконструкции, так как жива в ещё бьющихся наших сердцах"... Слишком поспешно, чересчур откровенно сказано. Я поневоле кого-то уже обвиняю, и не кого-то конкретного - а обвиняю латынинский весь ЦК!
Встал, раздражённо нахмурясь, товарищ Зилов: "То есть, товарищ Костров убеждён, что сердца наших партии и правительства больше не бьются? Или в том, что высокую память наших сердец о Великой Победе не должна окрылять марксистско-ленинская диалектика?".
Я пытаюсь взывать: "Нашу память опасно трогать..." - но получаю в ответ: "То, что не трогают, непременно забудется. Стыдно, товарищ, отстаивать эту застывшую метафизическую точку зрения. Что вы сейчас понимаете под словом "опасно"? Может быть, слабость устоев партийного руководства под тлетворным влиянием побеждённого нами в холодной войне западного империализма?". Ишь, как он стелет! Выходит, моё беспокойство выдаёт недоверие к прочности наших же идеалов! Замкнутый круг. Неужели не выбраться?
"Расскажите-ка мне, товарищ Костров, - продолжает товарищ Зилов, - что имеете вы в виду, прививая нам мысль об опасности реконструкции? О каких таких воспоминаниях вы беспокоитесь, вы, человек глубоко послевоенного поколения? Может быть, что-нибудь неподвластное диалектике рассказал вам ваш дед-фронтовик?".
Ловкий приём - всё свести к разговору о деде. Зилов, должно быть, читал моё личное дело, точно узнал, что фронтовиков-то и не было. Да, вот такой статистически редкий случай: предки мои не побывали на фронте Великой Отечественной. Но ведь не значит же это, что Победа - не их, не моя? Каждый вложил свою лепту - в тылу, в оккупации. Не-фронтовые воспоминания - они тоже важны.
Деда - сорокалетнего оперного певца из Одессы - нападение немцев на нашу Советскую Родину застало в Днепропетровске вместе с семьёй - женою и дочерями. Маме моей - его младшей дочке - было три года, когда к нам пришла война. По её впечатлениям (а не деда, он рано умер), основным содержанием целой войны для нашей семьи стал переезд - очень длительный и опасный - из Днепропетровска в Одессу, из особенно жёсткой немецкой оккупационной зоны в более мягкую зону румынскую.
Кроме этого долгого-долгого переезда мама запомнила только один очень важный для понимания нашей семейной истории случай. Дело было ещё в Днепропетровске, откуда власти нацистские в первые годы войны вывозили к себе гастарбайтеров. Многие с этим смирились: раз надо, так надо; многие, только не наша семья. Старшей сестре моей мамы приходилось скрываться, так как она достигла совершеннолетия и подлежала у них трудовой мобилизации. Спряталась у знакомых, перестали за ней приходить, думала уж: благополучно пересидела; но возвращаться домой оказалось несвоевременным. Как-то стучатся в квартиру нацистские полицаи, а на хозяйстве только лишь две сестры. "Ольгу Сергеевну!" - требуют полицаи. "Нет её", - отвечает им Ольга Сергеевна. "Почему её нет?" - "Потому, что её забрали". Мама при этом событии - ей было только четыре от роду - понимала происходящее во всей его сложности. И не могла и подумать, будто обманывать нехорошо; дети в то время взрослели пораньше, чем современные. Может быть, сёстры не так уж и многим приблизили нашу Победу, но хоть одну-то рабочую силу из-под носа врагов увести сумели. Так ведь?
Однако же, трудно случай подобный использовать в аргументации. Многие кровь проливали, совершали великие подвиги, а тут я предложу для примера дошкольные дни покойной моей родительницы. "Надо же, - скажут, - нашёл очень важную ценность в такой инфантильной памяти. Что же, - добавят, - хранить эту ценность и не развивать, не позволять ей достигнуть относительно зрелого возраста?". "Нет уж, - досыплют, - пора вам, товарищ Костров, наконец изживать и свои родовые травмы. Раз ваши предки не участвовали в боях, то теперь-то вам отчего бы самому не восполнить пробел, не сразиться с поганой нацисткой гадиной?".
В общем, не смог я со всей обязательной принципиальностью отстоять в одиночку свою позицию. Что превращает меня и в невольного соучастника целого ряда последовавших событий.
Не скажу, чтобы я в тот момент смирился. Но отстранился, ушёл в чисто исследовательскую позицию не включённого в мир "созерцателя", наблюдателя фактов. И решил я тогда, раз нежелательной реконструкции не избежать, остаётся одно: подойти к ней хотя бы с учётом общенаучной методологии. Задокументировать это событие для истории марксизма-ленинизма в нашей стране на данном его этапе.
3."Стараться, стараться и ещё раз стараться!"
Решения ХХХV съезда КПСС в жизнь!
Ну, решить-то я - да, решил. Но ведь трудно-то как выдержать научность подхода к тем вопросам, которые трогают, задевают, злят или беспокоят!..
С чувством глубокого сожаления прочитал свои записи с партсобрания и убедился, что в них слишком много эмоций, каковые захлёстывают и препятствуют систематическому изложению как основного ответа членов моей партячейки на провозглашение ХХХV съездом КПСС и февральским (2025г.) пленумом ЦК курса на Восстановительную Реконструкцию Великой Победы, а также моего отдельного мнения по сему вопросу.
В описании дальнейшей деятельности нашего отдела систематичность, надеюсь, появится, но. вероятно, всерьёз пострадает точность - по причине цейтнота, работы отдела в авральном режиме. Ибо, напомню, до годовщины Великой Победы от февральского Пленума оставалось всего ничего - нам о том никогда не уставал напоминать и товарищ Зилов, прикомандированный от Политбюро ЦК КПСС в качестве ответственного куратора.
В этой спешке могли бы наделать ошибок и самые искренние товарищи, хоть, полагаю, что в наши ряды проникли и господа - законспирированные враги. Это они, полагаю, решили поставить под знак вопроса (якобы, временно) целостность нашей Родины, упирая на факт, что в условиях полной тотальности социалистического пространства крайне искусственным выглядит тезис о серьёзности наших намерений реконструировать весь драматический ход приводящих к Великой Победе военных действий.
"Значит, так, - говорил нам товарищ Зилов, - главным аспектом нашего празднования будет масштабнейшее из военных учений в истории нашей Родины. В нём придётся задействовать все округа, все гарнизоны, все группировки и контингенты за рубежом, больше того, на период подготовки к Победе есть предложение объявить и всеобщую мобилизацию, ведь без последней не будет того эффекта".
"Также имеется смысл, - подхватывал и товарищ Кнуров, - разделения нашей страны и территории стран Варшавского договора на две зоны: условно фашистские (оккупированные Рейхом) и антифашистские (не оккупированные, либо деоккупированные). Да, для существенного облегчения организации нашего празднования будет, как я полагаю, наиболее целесообразным разграничение зон провести аккурат по границам союзных республик".
"Может, не стоит нам так рисковать? - говорил я не всем господам, а отдельным товарищам. Говорил, но всё тише - и вскоре уже не вслух. Ибо речь не о том, чтобы просто очистить совесть. Толку в речах моих не было никакого; я прослыл уже паникёром, не доверяющим ни ЦК, ни генсеку товарищу Латыниной, ни единству субъектности нашей новой социалистической исторической общности - то есть народа советского многонационального.
А вот к тревогам товарища Борца относились куда серьёзнее.
"Ой, - восклицал он, - ни в жисть не поверят советские люди в наше неубедительное обоснование. Засмеют наш отдел. Как соберутся по мобилизации, так немедленно и засмеют. Скажут: ну что это за ерунда? Мы-то ведь знаем, война-то давно закончилась!".
"А ведь верно гутарит товарищ Борц, - поддержал его тут же товарищ Кнуров. - Ни за что не поверят. Ныне, при Хилари Клинтон, Америка ослабела, как никогда. Нет у ней сил поспособствовать возрождению европейского неонацизма. Стало быть, надо снабдить реконструкцию подходящей легендой. Обратимся-ка к жанру альтернативной истории, самому модному ныне в литературной фантастике нашего развитого социалистического общества".
Я аж зажмурился: право же, альтернативщики - те ведь почище любых реконструкторов будут. Ну для чего им измысливать то, чего не было? Ясное дело, не нравится им то, что есть. И большинство тайно грезят, поди, до сих пор о победе нацистской Германии. В альтернативках их мир поделён на Рейхскомиссариаты... Не отвечаю за всех, но большинство таково.
"Ладно, - сказал тогда Зилов, - давайте подумаем, что помешало бы нам победить в той войне 1941-1945 годов и оттянуло Победу до 2025 года? Я полагаю, что преждевременное разоблачения культа личности товарища Сталина". "Неубедительно, - Кнуров ему, - вряд ли бы кто-то отважился на подобное разоблачение, так бы, скорее, себя он разоблачил и пострадал по законам военного времени". - "Ну, если так, то тогда, к моему сожалению, - молвил тут Яковлев (господин ли, товарищ ли - не разберёшь), - был Тегеран. И Потсдам. И, конечно, Ялта. Нет, невозможно войну затянуть аж до сей поры. Правда, есть шанс её возобновить после долгого перерыва". - "При Хрущёве?". - "Ну нет! Так война сразу стала бы ядерной". - "Брежнев?" - "Ну, нет. Его слишком любили и уважали". - "Горбачёв?" - "Он был слишком покладист. Война бы не началась". - "Никодимов?" - "Ну нет. Кто напал бы на Никодимова? Среди лидеров крупных держав не бывало таких камикадзе". - "Так при ком же тогда?" - А вот текущего генерального секретаря ЦК КПСС, вечного кормчего Юлию Латынину, благоразумные Кнуров и Зилов упоминать поостереглись, хоть идея об экстравагантном праздновании Дня Победы, можно поспорить, принята съездом с её подачи.
"Может быть, так, - предложил пожилой нетоварищ Яковлев, - пишем в легенду для телевидения, что Советский Союз развалился при Горбачёве. Но вторая война началась, предположим, не при нём же, а несколько позже. Ну, примерно тогда, когда страны Варшавского договора в полном составе ушли во враждебный военный блок, и туда же собрались войти кой-какие из союзных республик...".
"Может, не надо, - взмолился я было, - во враждебный-то блок?"
"Надо! - промолвили хором Зилов и Кнуров. - Так ведь страшнее, поэтому очень надо!".
"Точно! - добавил товарищ Грибенко. - Весь наш советский народ так просто не испугаешь. Если будет не страшно, то станет над нами смеяться. Что, мол, за мыльная опера вместо войны? Ведь война - это страшно. Должно быть ну очень страшно!.." - Вот в таком вот ключе продвигалось дальнейшее обсуждение.
Я глядел на моих воодушевлённых коллег, и одно только их воодушевление вызывало во мне уже трепет и жуть, и тревогу, и страх, и ужас. Что же будет, когда по их милости будет начато и само реконструктивное действо? Кто его выдержит в нашем расслабленном поколении?
4. "Переведи меня через майдан!"
Решения ХХХV съезда КПСС не на жизнь, а насмерть!
Я предчувствовал худшее. Но не мог ожидать, что настолько.
Ибо мир вокруг нас изменился неузнаваемо. Эх, куда тому Рэю Брэдбери с его маленькой бабочкой? У него грянул гром да ещё в Белом доме сменилось шило на мыло. Но ведь не сделалось землетрясения, подобного нашему!
Что характерно, без всякого путешествия на Машине Времени. Время физическое тут вообще не при чём! Много важней социальное время, то есть история, реальность которой - конвенциальна.
Измени сообщения по телевизору, понасыпь туда новых смыслов, проконтролируй ещё Интернет, обязательно поменяй основные статьи в Википедии - и пожалуйста вам, изменилось не только настоящее, но и прошлое. (Книги бумажные можно и не заменять, всё равно их никто не читает по нынешним временам). Да - ещё насели телевидение, Интернет и физическую среду активистами на хорошей зарплате...
И тогда не успел оглянуться, а страны, что твоею была вчера, вдруг окажется, тридцать лет уже нет, как нету. Стала задним числом на карте чуток грациознее. Выйдешь на улицу, спросишь - и удивишься. И на слово "товарищ" заржут, будто ненормальные, а на "господ" не обидятся - так ведь и есть, в реконструкции стали все господа. Потому господа, что отечественный "развитой социализм" подменён теперь новым названием "устойчивое развитие". Разница в том... Ну, короче, в другом названии, а по сути-то мы ничего в реконструкции не поменяли.
Полностью нового мы вообще не творили в своём отделе. Ну, потому что всё делали наспех, к такой-то дате. Эх, хорошо ещё, что вторжение марсиан не реконструировали. Но и того, что наворотили, надолго хватит.
Ибо война с Третьим Рейхом, вы не поверите, продолжается. Танки с крестами опять по Украине идут, снова горят в Диком поле, рвутся на Прохоровку, следуя старым заветам Гудериана. Может, к 9 мая мы с ними и справимся, но вот это пока не точно.
Реконструкции, братцы, порою непредсказуемы.
Потому так опасно нам к ним ни с того ни с сего прибегать - а в особенности к историческим, слишком масштабным. Реконструируя, можно наконструировать. Даже такого, чего не желали бы видеть.
Правда, не думаю, что никто того не желал. Кто-то желал бессознательно, кто-то, поди, и осознанно был завербован буржуазною гидрой. И не только в отделе, но и в самом ЦК. Кто бы подумал, что нашу Советскую Родину сдаст добровольно элита КПСС - и когда: в победившем, как будто бы, капитализм, ХХI веке?
И сейчас-то не думают. Верят всему, что сообщают электронные СМИ. К ним на период, отведенный под реконструкцию, перешла теперь функция старой доброй газеты "Правда".
А помянешь при ком-нибудь ХХХV съезд КПСС, без решения коего и реконструкции бы не случилось, что они сделают - пальчиком у виска покрутят. Намекают мне, будто бы я ума своего лишился.
Да уж, кто-то лишился. Но кто-то другой, не я.
Ибо ведомо мне, а не им, как всё начиналось.
Началось-то с господ реконструкторов, а закончилось господами-внутри-реконструкции.
И не факт ведь, что им там, внутри, стало сильно лучше.
Вспомнить хоть нашего экс-генсека Латынину. Злобствуй - не злобствуй, а поста-то она лишилась, и не скажешь теперь, что ни чуточки не виновата. Разве только она одна? Весь наш отдел, если судить чисто по справедливости, было бы правильно в полном составе вздёрнуть на фонарях - за измену социалистической Родине разной меры осознанности.
Ну и за жертвы, которые воспоследовали в результате (мир реконструкторский, ну а жертвы - вполне реальны).
Нам повезло ещё, что тотальной мобилизации в реконструированной войне было подвергнуто вовсе не всё население СССР. Только в отдельных республиках, принявших по реконструкции роль самых ярых предателей нашей Советской Родины - там удручает нас полная демографическая катастрофа. Снова разгуливают полицаи по Днепропетровску - то на улицах ловят людей, то по домашнему адресу. Снова бы мог быть востребован опыт переживания оккупации - в частности, от дочерей моего же деда.
Да, мы управимся. Лишь не уверен, что к годовщине Победы.
Точная дата, поверьте, не так уж важна. КПСС рассуждала иначе, но где она ныне, КПСС?
Дело не в дате Победы. Дело в её окончательности. Важно прийти к ней уверенно, не спеша. Сделать, что надо. Не делать, чего не надо.