Кабинет начальника сквозил нищетой и безнадюгой, как и все прочие присутственные места провинциальных райотделов уже не милиции СССР, но полиции РФ. На втором десятке лет с начала перестройки, трансформировавшейся в катастройку, оперы и следаки разделились на три группы. Микроскопическую, что, скрепя зубами и пряча глаза от бедствующих родных, продолжала добросовестно, без взяток и подношений, исполнять офицерский и гражданский долг. Чуть большую, что высматривала любые, причем чаще всего немалые, возможности заработать или, если новоязом, "подняться" с использованием занятых все более жиреющими задницами кресел и постов. И основную, которая компромиссила между искушениями и совестью.
Виктор Сомов пытался понять, к какому типу относится сидящий перед ним капитан Царьков Олег Николаевич. От этого зависело, как лучше строить разговор, и, следовательно, выполнение поставленной руководством задачи. По отсутствию мобилы и даже пейджера, дешевенькому компьютерному монитору, еще советским наручным часам, единственному, обручальному, кольцу, прочим бросающимся в глаза признакам выходило, что служака, в общем, честный. Хотя ... некоторые умеют так маскироваться, что не сразу-то и определишь. Может быть, именно он и крышует местную банду "подставшиков". Отчего те так нагло и действуют. По одной из машин уже четвертое представление на выплату! А всего - больше сотни, и все заявлены как происшествия на небольшом, пара десятков верст, участке дороги между Приречьем и Заводском. Такого естественным, нормальным порядком не бывает. Вот потому-то компания и отправила сюда лучшего "безопасника". Разобраться, выявить и пресечь. Крайне желательно, с взысканием понесенного ущерба с виновных. Это, кроме их обязательной "посадки" на максимально возможные срока.
- А! - кивнул Царьков, - подозреваешь, мошенники "работают". Но какая в этом выгода? Ну, ясно, когда угон. И машину втихую продал, и выплатой второй раз ее цену получил. А тут? Сломал, отремонтировал - паритет!
- Не паритет, - вздохнул Сомов, гадая, то ли капитан правда не понимает, то ли играет в дурачка. - Выплата по иномаркам у нас идет по текущему курсу валюты. И оценке работ авторизированным сервером. А ушлые ребятки ремонт, скажем, у дяди Пети в соседнем гараже за бутылку делают. Если делают вообще. А потом опять к нам. Вон, вот этот уже четвертый раз. Совсем не только совесть, но уже и страх потерял.
- Кто это? - капитан перегнулся через стол, взял документы. Хмыкнул. - А, Михалыч! Ему говорят - да не езди ты там! Машину пожалей! А он - а что я буду кругаля делать, время терять. Страховщики все равно заплатят, не обеднеют.
- Знаете его? - насторожился Виктор.
- А то, - с некой гордостью выдал Царьков, - конечно, я тут почти всех знаю. Район-то маленький. Но только вы ошибаетесь. Никакого криминала тут нет. Тут - другое!
- А что? - настало время "закидывать удочку", - если поможете, да хоть бы просто подскажете, мы вас не обидим.
- То есть? - на этот раз насторожился полицейский, - Об чем вы это... На что намекаете?
Началась самая деликатная часть разговора. А может, и вербовки, тут уж как сложится.
- Ну, у страховщиков есть так называемый РПМ, он же резерв предупредительных мероприятий, - начал с самой безопасной части искуситель, - за счет него мы финансируем все то, что повышает эффективность пожарных, медиков, полиции. То есть снижает наши выплаты. К примеру, мы может купить и передать вашему райотделу новую оргтехнику, мебель, и даже автомобиль. Все это абсолютно официально и законно.
- Машина, это, конечно, неплохо, - согласился хозяин кабинета, - а то все уазики на ходу рассыпаются. Да и мебель...
Скривившись, глянул на развалюху-стол, за которым сидели, крашеные ядовито-зеленой краской стеллажи с документами, древний, еще сталинских времен, сейф в углу. Показалось Виктору, что надеялся капитан на нечто другое, потому приезжий почти шепотом выдохнул.
- Ну, и просто деньгами можем кому-нибудь помочь, если надо. Наличными. Причем и в валюте. Такие возможности у нас имеются. Но это, сами понимаете, неофициально и конфиденциально.
Быстро добавил, сторожась возможно ведущейся втихую магнитофонной записи, - и, понятно, не сотруднику или иному обличенному властью должностному лицу, а ...
При этом отрицательно мотнул головой, показывая, что всё можно решить любым способом, если будет такое желание.
- И такое бы неплохо, - неожиданно согласился Царьков. Выдвинул ящик стола, явственно запахло нашатырем и чем-то для сердечников. - Ладно, давайте так, вечером просто поужинаем в местном кабаке. Том, что в гостинице, и я вам все честно расскажу. А как дальше быть, сами решайте. И - счет, понятно, за вами. Представительские, или как такое у коммерсов называется?
На том и согласились.
... В ресторан блюститель порядка несколько неожиданно заявился с женой.
- Ирина, - представил полненькую брюнетку лет сорока. А, может, моложе или даже старше, из редко, но встречающихся фемин такого сорта, что "в одной поре и виде" от двадцати лет чуть ли не до полтинника. Пояснил, - она у нас как эксперт пройдет. По этим самым вопросам. Ну и мне спокойнее, убедится, что я не просто пьянствовать или там по бабам умелся, а с солидным человеком по серьезному делу общаюсь.
Ну, не Виктору возражать. Если бы всем отделом заявились, тогда да, можно возмутиться. А счет на двоих, или на троих, тут разница в сумме непринципиальная.
Кормили в местной харчевне, в общем, неплохо. Расположились в отдельном кабинетике, взяли бутылочку, судя по этикетке, армянского коньяка, пригубили, перейдя естественным образом на "ты". Салатики, нарезки, горячее. Страховщик с детальным, по теме, разговором не спешил, дабы не спугнуть клиента. Как размягчится алкоголем да сытными заедками - сам начнет.
Царьков и начал.
- Вот, - слегка рыгнул, виновато покосился на поморщившуюся супругу, - Виктор, вот давай, как может тебе покажется, немного издалека начнем. Вот какая у нас тут главная река?
- Нева. - подыграл Сомов.
- То у вас, в Питере. А у нас?
- Волхов, видимо?
- Ага. А с чем это название у тебя ассоциируется?
- Ну, волх ...вы, наверное?
- Правильно. А знаешь, почему? Потому они тут и кучковались. Главное место. И славянских волхвов, и местных нойдов.
- Ну, допустим, - клиент пока вел беседу не о том, но, что радовало, уже очевидно "разговорился". - А нойды, это что за звери?
- Не звери, - показалось, что полицейский даже обиделся, - это кудесники местных племен. Чуди, веси, карелов. Разница с волхвами в том, что те получали магию сверху, от богов. Велес там, Даждьбог. А эти - снизу, от умерших предков, и от природы. Как шаманы. Такие дела. Но потребителям, как говорится, оно без разницы.
- Совсем издалека заходишь, - развеселился Виктор, - а мои дела, тут каким боком?
- Так вот, слушай. Пока волхвы да нойды были в силе, они берегли новгородчину. От самодурства киевских, владимирских и прочих князей, и от чужаков - норманов, данов, литвы, орды. Никто из них до Ильменя захватом не доходил. А потом православие потихоньку-то народ от старых вер отвратило, эти корни подъело. И пал Великий Новгород. А кудесники, спасаясь, иные имена взяли, крестики стали носить, замаскировались, кто как мог. Только под оболочкой суть у них та же осталась. Мистическая там. Магическая.
- "Пустышку тяну", - понял Сомов. - "Балабол какой-то. Ну, ладно, хоть доложу, что личные приязненные связи с главментом таки установлены, все же попьянствовали вместе. А дальше - без него придется копать...".
- Так вот, слушай, - капитан зацепил вилкой соленый груздь, кинул в рот, не жуя, проглотил, - жил тут до войны, той самой, один дед. Лесник. Как раз из замаскировавшихся кудесников...
Ирина Царькова неожиданно наклонилась к столу, снизу заглянула в лицо Виктора. Глаза ее - болотные, блестящие, расширились. Теплым и тяжелым накатило изнутри, набатом ударило в голову, затуманило зрение и сознание. Расплылись, исчезли стены, циферблат часов на них, смазались в пятно фигура женщины, ее лик. Сомов уже ничего, кроме двух зеленых омутов, очей с редкими игольчатыми искрами, не видел.
- Опоили, что ли? Зачем?? - успел подумать, проваливаясь в озера изумрудной радужки, колодцы бездонных зрачков...
Где-то, в середине столетия
И сейчас вепсский лес - самый большой в Европе, если не считать приуральских. В которые, по сути, на востоке и переходит. А ранее он располагался от Ладоги да Онеги на севере до лесостепи на юге. От Чудского озера на западе, и на восход далеко за Белоозеро, где некогда осел Синеус. Тот самый, званный в эти земли вместе с Рюриком и Трувором. И всегда неотъемлимой частью этого "зелёного моря", то ли хозяевами, то ли служителями, а по ученому, "симбиотами", были потомственные шаманы. Именно данного Приреченского бора - обрусевшая "чудь белоглазая", семья Веселовых, до крещения род Вельсов, передающая его уже тысячи лет от одного главы клана к другому.
Мирскими делами, а тем более политикой, они не интересовались. В войнах, бунтах и сварах не участвовали. Соседей из окрестных сел и деревень, с одной стороны строжили, чтобы те в их владениях не безобразили. С другой, существенно помогали. Лечили тех, кто правильно, с уважением, и вовремя, не запуская болезни, обращался. Находили и возвращали заблудивших корову или, тем более, людей. И случаев нападений диких зверей не то что на человека, а даже на скотину в округе не припоминали.
Власть из старожилов разумно делала вид, что эту семейку не замечает. При возможности легализовала под видом егерей, лесников, обходчиков. Новики, то исправники, то церковники, то военные, несмотря на предостережения, иногда пытались "выстроить" живущих на глухом лесном хуторе отшельников. Но быстро, кто поумнее, или со временем, кто поупорнее, от этого отказывались.
Зла от Веселовых, ежли их не тревожить, не было. Особенного прибытка, кроме порядка в лесу да пользы аборигенам, впрочем, тоже. Так и жили, по принципу "вы нас не трогаете, ну, а мы вас".
В ежовские времена прибыл из Ленинграда начальником в район нервный горбоносый брюнет. Попытался в плане борьбы с суевериями отщепенцев прищучить. Но повестки или приказы прибыть в село те игнорировали. А попытка "взять" их по месту жительства привела к тому, что на третьи сутки блуждания опергруппы в оказавшемся бескрайнем бору возглавлявший ее брюнет внял мольбам отощавших подчиненных. Попросил показать дорогу к жилым местам, слезно поклявшись, что больше сюда ни ногой, и про этих колдунов отныне навсегда забудет. Тем и спасся. А то так бы и блудили, пока снег не выпал, замерзая и голодая. Потому как не только зайцев и птицу с их пути лесовой уводил, но даже ягоды и грибы прятал.
Брюнет такого упадка авторитета вытерпеть не смог, через месяц перевелся в Новгород, на должность рядовую, но подальше от приречья. Но потом, скорее всего, отомстил. Это уже весной 1941 года было. Премировали Веселовых к Первомаю, как ударников производства, талонами в магазин. За сохранение и приумножение лесного фонда. Но получать награду нужно было в областном центре. За тканью, новым тульским самоваром и того же производства ружьишком поехали супруга и сын лесника. Там и пропали. Милиция сказала - товар получили, но в гостиницу не вернулись. Так их и не нашли. Может быть, это и какие бандиты отметились.
Остался Василий Иванович Веселов бобылем. Ну, с годовалой дочкой еще. И сказал - пока его будущий внук, как наследник мужского рода, в силу не войдет, то есть сам сыном не обзаведется, ему из этих мест отлучатся даже на минуту нельзя. Это значит, преемника ждать не менее полувека. Потому как бабы шаманские поздно рожают. Кто за тридцать лет, а бывает, и позже. Зато почти не стареют. С виду, понятно. Внутри-то организм всё равно изнашивается. Еще однолюбы все. Как с мужской стороны, так и с женской. Да, с тех пор Василия Ивановича дедом Вельсом и стали кликать. Он не возражал.
... Ну, а потом - война. Немец до наших мест быстро дошел, четырех месяцев не прошло.
Фронт еще дальше на восход и север откатился, к самой Ладоге. Здесь оккупанты, при них коллаборанты, появились. А вот партизан особых не было, Так, по-честному если, больше по лесам прятались. Если и налеты, то чтобы едой, керосином да мануфактурой разжиться. Желательно без смертоубийств, дабы не ожесточать. Веселов почему-то проходил как пострадавший от Советской власти, потому фрицы поначалу его не трогали. А может, и еще по какой другой причине. Но когда, по своей привычке, стал игнорировать передаваемые через селян приглашения, потом приказы явиться в управу, таки добрались.
Рассказывают, поехал к нему на "ганомаге" прибывший из Берлина офицер со знанием как русского языка, так и местных наречий. Из той конторы, что мистикой занимается. Разговор у них жесткий получился. Немец упирал на то, что Вельсы - не славяне, и должны быть на стороне родственных им по крови финнов и венгров. Союзных арийской расе, что вернет древние обычаи и традиции. А Василий Иванович предложил с его леса убираться подальше, чтобы хуже не было. Офицерик схватился за кобуру, потом глянул в лицо лесника, побледнел, махнул рукой, мол, быстро уходим. И на выезде мало часть ограды снесли, так и пса гусеницей насмерть придавили. Случайно или нет - неизвестно.
Берлинский гость, как вернулся, сутки лежал, подняться не мог. Потом дал команду - доставить ему этого типа силой. Вместе с дочкой, чтобы было чем на него давить. Первыми пошли полицейские. Три дня по снегу плутали, хутор, говорят, не нашли, замело все, и сами заблудились. Пожалел их дед Вельс, вывел к дороге. Попросил передать, что следующим, кто за ним пойдет, так не повезет. А за задавленного пса - ходу германской техники не то что в его лес, а даже мимо - не будет.
Потом специальный егерский отряд по душу отшельника прибыл. С ними еще печальнее оказалось. Совсем не вернулись. Говорили, что их останки потом далеко на севере нашли. В лесотундре Полярного Урала. Сгнившая форма, ржавое железо, косточки песцами, птицей и мышами растасканы.
А у немцев проблемы с техникой начались. Как едет что от Заводска до Приречья, или кругом леса, так обязательно ломается. Для начала - ветку порывом ветра принесет, окна побьет или радиатор, сучок какой хитрый, и покрышку, и баллон насквозь проколет. Гусеницы, те через каждые полсотни метров слетают. Чем глубже в чащобу, тем хуже. Шланги рвутся, электропроводка коротит, и это, как правило, с пожаром. Цилиндры взрываются, карданы лопаются. В общем, к концу оккупации немцы здесь только на гужевом ездили. Все остальное, что забредало, приходилось прицепом вытаскивать. Причем тоже лошадьми да "пердячьим паром". Ну, если трофейную технику использовали, у той еще получалось своим ходом отсюда выбираться. Но лишь в тех случаях, когда за руль наших военнопленных садили.
После войны тут только на "своих" да ленд-лизовских колесах катались. Если "цюндап" или "опель" какой, то доезжал исключительно на буксире. Потом, потихоньку, затихать стало. А вот когда отечественный автопром стал при Ельцине заменяться импортным - опять началось.
И снова - в конце века
Отключился Виктор, ежели по часам смотреть, не более, чем на полминуты. А по увиденному в этом "провале" сознания - и не определишь. Будто на полноформатный фильм сходил. Может, и многосерийный.
На женщину он теперь смотреть опасался. Даже искоса. Потому обратился к сочувственно разглядывающему его мужчине.
- И что это было? - требовательного тона не получилось, охрип баритон непонятно с чего.
- Да ТО! - хмыкнул Царьков. - Со слов ты мне не верил. А вот эдаким способом, проняло. Проняло же?
Дискутировать с этим утверждением желания не было. А вот, к сути показанного, вопросы возникли.
- Не идет! - минуту повспоминав, заявил гость, - среди пострадавших машин есть вольвы, пежо и пара "японок".
- В том и вопрос, что несколько из сотни, - сразу согласился капитан, - вот именно эти, если что, как раз естественным путем в ДТП "попали". Но остальные то, наверняка - "немцы"?
Вместе прикинули пропорции. Получилось - 94% тевтонский автопром. То есть, все прочее, кроме этой полудюжины.
- Все равно не сходится, - упирался Сомов, - я сюда как раз на "германце" приехал. И без проблем!
- Ну, ежели там пару раз за неделю мелькнешь, лес пропускает, - уточнил полицейский, - а вот если чаще туда-сюда ... да вдобавок в машине что немецкое, рок или попсу, на всю дурь включить ... тут точно попал!
- Ладно, допустим, - продолжил Виктор, - а вот, если оно все так, этому деду нельзя как-нибудь объяснить, что война давно закончилась? И с партизанщиной пора прекращать?
Царьков скептически сморщил нос. Тронул супругу. - Как, Ириша, думаешь?
- Пробовали, - сразу откликнулась та, - не слышит. Он уже давно человеческий вид потерял, с лесом сросся. На старых обидах оба живут... - продолжить не получилось, потому как очевидная нелепость разговора "взорвала" пришедшего в себя Сомова.
- Да бред какой-то! - быстро взял себя в руки, буркнул под нос. - Только время тут с вами теряю...
- Не торопись судить, - капитан предостерегающе поднял поросшую рыжим волоском руку, - вот, просто устрой эксперимент. Завтре снова прокатись до Приречья. Да музыку какую подходящую погромче включи. Именно немцев. "Чингисхан", там, или хотя бы "Карл-Маркс штадт". Или этот ... как там ... "Рамштайн", вот эта беда вообще с первого предъявления срабатывает, причем насмерть - цилиндры вразнос уходят. Нормально доедешь, можешь меня при всем коллективе старым дураком обозвать. Но ты не доедешь, особенно если с этими ... которых последними назвал. Но тогда с мотором можешь сразу прощаться!
- Ладно! - согласился страховщик. Спорить дальше не было ни сил, ни смысла.
Не удержался, напоследок поддел ставшую непонятной супружескую пару. - А давайте пари! Доеду нормально, с вас ваш, скажем, месячный оклад. Не доеду - с меня два номинала! Если цилиндры рванут - три! У меня как раз запись последнего концерта Тиля-со-товарищи есть, её всю дорогу крутить и буду!
Капитан глянул на жену, уловил ее кивок - на том и порешили.
После ухода приезжего еще с полчасика посидели, собрали с тарелок - что себе доесть, что собакам-кошке, что поросенку.
- Что думаешь? - уже перед сном поинтересовался Царьков у довольной проведенным вечером жены.
- Да все хорошо! - сразу же ответила та. - Деньги он точно отдаст, как раз к рождению внучка и пригодятся. А как первенец на свет появится, так сразу главенство рода перейдет к нашему Васечке. Только внука обязательно надо назвать Иваном, как моего дедушку. Семейная традиция, сам понимаешь. Ну, а потом Василий Олегович переймёт власть над лесом у Василия Ивановича, и наведет порядок с этими немцами.
- Дай Бог, чтобы тесть таки успокоился. - слушая дыхание задремавшей супруги, последней женщины клана Вельс, надеялся Царьков. - А насчет навести порядок с немцами - это фраза не только сюда, но и вообще точная. Судьба, видимо, у нас такая. Постоянно этим делом заниматься.