У пропускного пункта перед герметичным куполом кампуса меня встретил человек в голубой маске. Охранник или младший наставник, подумалось мне. Поздоровался с ним хоть и вежливо, но достаточно сухо. Потому, когда в тамбуре он снял свою маску, испытал известное неудобство. Человек оказался тем самым директором Лекториума, на приём к которому я и прибыл. Демократичненько, ипотека его возьми!
Причина особой предупредительности прояснилась быстро.
- Ваш Максим говорил, что мы собираем добровольные взносы?
- Да? - что-то не припоминалось. - И сколько? - директор назвал сумму. - На предмет чего?
- Мы открываем памятник Покорителям Космоса.
- Интересно! Это кому - Юрию Гагарину?
- И ему тоже! - просиял директор.
Раз такое дело, пришлось заплатить. И довольный директор повёл меня через весь кампус - куда? На приём к директору.
Под куполами Лекториума звучали уверенные учительские голоса.
- Все древние греки, - вещал один, - ходили в простынях. И только самые знатные - в пододеяльниках. Величайшую революцию в моде совершил грек Пифагор. Выкройки его квадратных штанов удивляют непревзойдённым изяществом даже наших современников...
- Викинги были настолько дикими, - утверждал второй, - что питались мухоморами. От этого у них начинали расти рога, что нашло отражение в своеобразном устройстве их шлемов...
- Произведение Герберта Уэллса 'Сотрудничество миров', - сообщал третий, - живописует причину срыва первого контакта землян с технологически продвинутой марсианской цивилизацией. Ею выступила вопиющая эпидемиологическая беспечность нашей стороны, сделавшая Землю опасной для колонизации передовым отрядом марсиан. Стыдно признать, но наши космические братья полегли от элементарной бактериальной инфекции, вызывающей у них атипичный насморк.
Директор Лекториума, благодушно кивая изрекаемым истинам, вёл меня по длинному коридору, опоясывающему здание. Меня же брало сомнение. Я, конечно, не историк, но...
- Неужели греки носили пододеяльники? - спросил осторожно. - Век живи, век учись.
- Не придирайтесь, ладно? - попросил директор. - Мы с трудом выбили у Мирового правительства даже эту образовательную программу. Нам настоятельно рекомендовали её не усложнять. Не в названиях ведь дело, правда? Но стоит назвать простыню туникой или пододеяльник хитоном - и нам вообще запретят преподавать историю. Так-то!
'Наш Лекториум ориентирован на новейшие технологии, а день вчерашний проходит факультативно', - зажёгся слоган на технологически продвинутой стене коридора и тотчас погас по прочтении.
- А роман Уэллса, - не унимался я, - помнится, в юношескую пору, когда я его читал, он назывался не 'Сотрудничество миров', а как-то иначе.
Директор вздохнул с откровенным сожалением:
- Сразу видно, что вы незнакомы с последними постановлениями Мирового правительства. Иначе бы знали, что издания Уэллса до 2020 года признаны неверно отражающими действительность. Их надлежит немедленно сдать для сверки с уточнёнными изданиями последних лет. Предусмотрены санкции за невыполнение...
Я поспешил заверить его, что книга, о которой идёт речь, давно потерялась. Сам же подумал: не мешает перечитать.
Но вот и директорский кабинет. Пройдя через дополнительный тамбур нанодезинфекции, директор запустил усиленный режим фильтрации воздуха, отчего помещение наполнилось гулом. Зато здесь, по слухам, можно говорить конфиденциально. Ни жучков, ни бактерий, ни вирусов. Только директор с тобою наедине.
- Присаживайтесь, - молвил он. - Итак, подростковый период сына? Сильно чудит?
- Не то слово, - признался я. - Видите ли, не далее как вчера Максим пытался спалить наш дом. Я его застал с наполовину опорожнённой канистрой...
- Вот как? - без интереса переспросил директор. - А мотивы?
- Заснять пожар на смартфон, выложить в сеть, получить компенсацию.
Стыдно говорить о глупости собственного сына. Но из песни слова не выкинешь. Так и было: пытался сжечь дом, чтобы на том заработать. И ещё партизана из себя строил. Долго молчал, потом зыркал исподлобья и мямлил: 'Папа, тебе всё равно не понять!'. Но на третьем часу разговора всё-таки раскололся. Грант от фонда 'Партнёрство во имя процветания' - вот на что он рассчитывал. Знаем мы эти фонды - тупой развод.
- Ага, спасибо. И что же, вы сыну не поверили?
- Мне же не восемь лет! - фыркнул я. - Но это ещё не всё. Вечер того же дня ознаменовался пятью пожарами только на нашей улице. Если же брать район, то статистика мне неизвестна, но полыхало так...
Директор сказал:
- Да. Понимаю ваши чувства, - и поглядел на часы.
- Но я не сказал главного. Все, кто сжигал собственные дома - все они ученики вашего же Лекториума! В основном это класс моего сына и его параллель...
- Значит, ваш дом не сгорел? - уточнил директор. - Ну что ж, бывает. Между прочим, вопрос компенсации вам стоило бы прозондировать. Уверяю вас, её сумма покрыла бы все издержки. За неё можно было отстроить два новых дома взамен уничтоженного: для вас и для сына.
Я опешил:
- Значит, вы что-то знаете?
Он кивнул:
- Речь о гранте при поддержке Мирового правительства. Программа профилактики эпидемических угроз.
- Наши дома представляют угрозу?
- А как же! Выстроены давно, когда о современных требованиях не было и речи. Каждый дом - рассадник микроорганизмов, который невозможно погасить никакими строгими мерами...
- Но в нашем доме никто сроду не болел! - соврал я.
- Не о нас речь. Наши дома - очаги смертельной опасности для марсианских партнёров.
Ничего себе! Он серьёзно?
Но да! Мировое правительство затеяло дружить с Марсом, а куда оно, туда и система образования, а значит, и главный Лекториум города с его директором.
Это что же: дом, где выросло несколько поколений, предлагается поменять на пару новомодных герметичных крысиных нор с повышенными требованиями к дезинфекции?
- Нет уж, извините! - воскликнул я, не задумываясь о возможных последствиях для образования сына. - Пусть уж Мировое правительство жжёт свои собственные виллы!
- И не сомневайтесь, - отметил директор, - оно сожгло. И на старом месте давно уже выстроило новые модные хоромы - по дружественным Марсу проектам. Да, потратилось, но зато - полным ходом принимает представителей продвинутой цивилизации. Это им зачтётся, уж будьте спокойны! Их потомки уже летают по обмену на Марс. Смогут закрепиться, вырваться из нашего захолустья. Человек - существо полезное, адаптируемое в новых мирах. Марсиане давно это поняли и готовы идти навстречу! Да, сперва там примут детей наших правителей - но вакансий гораздо больше, чем можно представить... Потому-то людям попроще предлагают специальные гранты, облегчающие непростой переход. Что, не верите? Хорошо, что хоть ваш Максим это понимает!
Сухо попрощавшись с директором (много суше, чем поздоровался), я пошёл на выход из гадостного Лекториума. У меня внутри всё кипело. Правда, наружу пока не выплёскивалось. Всё же сыну положено хоть на что-нибудь выучиться. А ведь кроме таких полузакрытых Лекториумов других образовательных заведений уже не осталось. Всё повёрнуто в одну сторону. Как оказалось, строго на Марс.
'Максим понимает'! Эта крыса сказала: 'Максим понимает'!.. Нет, может в самом деле что-то и понимает, но я - человек старой формации - понимать этого не обязан!..
Выходя из последнего тамбура Лекториумного кампуса, я обернулся и будто впервые заметил вышку, господствующую над куполом - высоченную, будто воткнутую в небо. Что это - антенна? Но зачем ей тогда стоять прямо на плацу перед кампусом?
Движимый неясным предчувствием, я подошёл. Только с близкого расстояния удалось прочитать неброские буквы. 'Покорителям Космоса'. Понял. Ага, так это тот памятник: Гагарину, Титову, Армстронгу и другим...
Только к чему весь этот абстракционизм, интересно знать? Где фигуры покорителей, где ракеты? О чём думал скульптор, проектируя эту трёхногую несуразную дуру, несущую все приметы последних времён?
И внезапно я догадался, что именно перед собою вижу. Марсианский треножник, будь он неладен и трижды проклят! Вот кого нынче зовут покорителем космоса. А я-то думал... Деньги на него сдал, как дурак.
Ну ничего, подумалось мне. Господам марсианам ещё аукнется! Микрофлоры земной опасаетесь - ну-ну! А на человека плевали с высоких треножников - это зря! Человек - он позлее бактерий будет, свирепее вируса! Он способен ещё удивить марсиан, мамой клянусь!
А чтобы чего-нибудь важного не упустить, надо немедля перечитать Уэллса. Ведь не зря же его запретили: в тексте должны быть ответы.
Возвращаясь домой из Лекториума, я, признаться, совсем размечтался. В мстительном злорадстве своём строил настолько нереалистичные планы грядущих подрывных действий, что даже неудобно сказать. Уповал на наивность марсиан, которая, коли вдуматься, обернётся не их наивностью, а твоей же собственной. Ясно же, что в зоне своей уязвимости гады будут трижды настороже - а тут ты со своей свежевычитанной догадкой, да с полным бидоном бацилл им на погибель: отведайте на здоровье, гости дорогие, молочка деревенского! Чем ответят покорители Космоса?
И, конечно же, я не учёл оперативность упреждающих ударов Мирового правительства. Даже наряд полицейских под домом истолковал неправильно. Думал, что всё о том же речь, о попытке поджога, но увы: тот поджог уж давно проехали, а вопрос у парней не к сыну, вопрос ко мне.
Оказалось, нагрянули с обыском.
- Запрещённые книги?
- Ищите, - бросил устало я.
И нашли. Сразу прошествовали к секретной полке в тёмном углу коридора. Будто знали, где что лежит. Интуиция? Да уж. Пока выгребали на пол старое изданье Уэллса, запрещённого Циолковского, древние продвинутые учебники по истории и астрономии, - мой непутёвый отпрыск сидел над своими уроками, будто не при делах - и даже уши не порозовели.
Что проходит он по истории? Не коллективизацию ли часом? А то больно похож на её героя Павла Морозова. И умом, и возрастом, и чем-то ещё. Не отсохнет ли мой язык назвать сына Максимом? Это Павлик, Павлик и есть, а сын ли он мне? Кажется, больше нет.
- Не желаешь ли объясниться? - спросил я его сурово.
- Ты о книгах, папа? Но это же вредные книги! Кто их сдаст добровольно, тому смягчение участи.
- Это что же, я их сейчас добровольно сдаю?
Он замялся. Заблеял, что добровольность сдачи подтверждает отсутствие сопротивления обыску. Что же, для полиции подтверждает. Драку не затеял, увечий не нанёс, а смирился. Но для себя: какая ещё добрая воля? Та, что происходит от страха да от выкрученных рук?
- Сын, ты предатель, - с брезгливой гримасой на слове 'сын'.
- Папа, ты просто многого не понимаешь, - начал он заливать.
Ну конечно, понять должно только его правду! Да какую 'его' - марсианских марионеток! Кучки лакеев из Мирового правительства...
- Папа, но у меня же - цель. Раньше ты всё поддерживал...
- Я поддерживал? - впору изумиться. - Твою прошлую цель - конечно. Ты мечтал стать пилотом Дальнего Космоса.
- И сейчас мечтаю. Не пилотом, так хоть бы стюардом. Просто в Дальний Космос землян не пускают без марсианской визы. А марсиане придирчивы. Всем желающим виз не дают, а только благонадёжным...
Что ж, пояснил. Те же и Дальний Космос.
Отцу нужно подстроиться, чтобы парень лучше устроился в мирах, покорённых Марсом. А не то бедняга сгниёт в земном захолустье. Не стартует к Сытым мирам, не сделает там карьеры. Пропадёт для Вселенной.
Ладно, кое в чём даже Павлик прав. Стоит прислушаться, сделать главные выводы.
Время перечитать Уэллса ушло безвозвратно. В чтении мы заметны. Бдительное око Марса наводнило Землю шпионами. Ради счастливого будущего вне Земли продадут и отца и мать - сразу выкупят в доме любую тайную полку, любой материальный носитель опасной для Марса истины. Ну а не выкупят - просто по-тихому спалят вместе с твоим же домом.
Что нам осталось?
В данный момент - лишь память. Мало ли? Это как посмотреть.
В памяти наше образование - не чета колониальному нынешнему.