В Белом Корпусе царил переполох. Второй и Четвёртый удивились необычному грузу, но вопросов пока задавать не стали, а послали за врачом и занялись разгрузкой товаров. По указу Первого Отца гостя разместили в одном из внутренних модулей без окон и с запирающейся дверью. Предосторожность была, пожалуй, излишней. Вряд ли чужак, будь у него недобрые намерения, мог самостоятельно встать с кровати.
Доктор пришёл быстро и повёл себя профессионально, не выразив удивления по поводу необычного пациента. Отцы собрались в коридоре, давая ему возможность осмотреть незнакомца. Наконец они могли обсудить ситуацию.
- Какого чёрта? - без обиняков спросил Второй.
Старик сжал губы и повёл плечами, показывая, что он ни при чём.
Вопросительные взгляды сместились на Третьего.
- Слушайте, я знаю, что это, возможно, глупо... Опасно... Хоть и не совсем понимаю, чем. Да, ты прав, - обратился он к старику, - я много не знаю. Но просто проехать мимо умирающего... Я подумал - а если бы это был один из нас? Или знакомый? Любопытный ребёнок, заблудившийся в Пустоши?
"Денис", - дополнил он мысленно и нахмурился.
После недолгого молчания заговорил Второй, его хмельной голос звучал непривычно спокойно:
- Может это и хорошо, что среди нас ещё есть кто-то, способный чувствовать.
Он помолчал и добавил:
- Сострадание. Я бы сказал, оставайся таким, как ты есть, но, опасаюсь, это невозможно. А с этим, - он движением головы указал на закрытую дверь, - мы как-нибудь разберёмся.
Четвёртый слегка кивнул, выражая согласие. Третий сконфуженно молчал. К счастью, необходимость отвечать отпала, потому что дверь открылась и доктор вышел к ним. Его лицо - сама невозмутимость - не давало и малейшего шанса угадать, ожидают их хорошие или плохие новости. Да и сложно сказать, что хорошо, а что плохо в этой необычной ситуации.
- Состояние пациента стабильно. Она истощена, очевидно результат систематического недоедания и обезвоживания...
- Она? - хором воскликнули Отцы.
- Так точно, молодая женщина, - спокойно продолжал врач. - Сейчас она крепко спит. Я поставил ей капельницу, ничего особенного, физраствор. Важно много пить и регулярно есть, через примерно неделю она встанет на ноги. В первые дни давать только жидкости в небольших количествах, но часто. Порошки с питательными веществами у вас есть, растворяйте их в воде.
Взглянув на растерянные мины четырёх Отцов, доктор вздохнул и добавил:
- Я могу прислать надёжную медсестру для ухода на первое время, у неё нет привычки болтать.
- Да, пожалуйста, - поспешил согласиться Первый. - И, поскольку вы всё равно здесь, я сразу передам вам медикаменты, которые мы только что привезли.
Провожая мужчин взглядом, Третий подумал, что доктор унесёт сегодня домой больше, чем только обещанные лекарственные средства.
Позже в Белый Корпус пришла строгая худая женщина. В своей невозмутимости она могла, пожалуй, составить конкуренцию врачу.
Минут через сорок она покинула комнату гостьи с пакетом в руках:
- Я помыла и переодела пациентку, она настолько слаба, что, кажется, даже не заметила этого. Позовите меня снова, когда она проснётся. Её немногочисленные вещи я сложила сюда, - медсестра тряхнула пакетом, - одежда настолько изношенная, что, наверное, лучше всего её выбросить, при себе девушка имела только это, - женщина осторожно выудила из полиэтиленового мешка небольшой предмет, оказавшийся при ближайшем рассмотрении коротким клинком в ножнах.
- Спасибо, - поблагодарил Первый, спрятал находку в кармане своего комбинезона и провёл женщину к выходу, заглянув по пути в складские помещения. Медсестра покинула Белый Корпус явно не с пустыми руками.
Вскоре он вернулся к другим Отцам.
- Нам нужно присматривать за девушкой, кто знает, что у неё на уме. К тому же не хотелось бы, чтобы около неё оказался посторонний, когда она очнётся. Мало ли, что она может рассказать. Третьему и мне необходимо отдохнуть, после приключений последних двух дней. Предлагаю, что первую смену возьмёт Второй, потом часа через четыре заступит Четвёртый. Его сменит Третий, затем моя очередь. Все согласны?
Возражений не последовало и все, кроме Второго, разбрелись по своим комнатам. Он, вооружившись бутылкой спиртного и книгой, перетащил в комнату гостьи небольшое кресло и относительно уютно приготовился нести смену. На девушку он взглянул только мельком, пожелав в глубине души, чтобы она совсем не просыпалась. Или хотя бы не в его смену. Интуиция подсказывала ему, что история, которую она им расскажет, окажется невесёлой. А ему по горло хватало и своих собственных печалей.
Третий лежал на кровати поверх одеяла и даже не пытался уснуть. Слишком много беспокойных мыслей занимали его внимание. Ещё пару месяцев назад ему казалось, что он знает о жизни почти всё, по крайней мере самое важное. Сейчас же он чувствовал себя потерянным в том новом мире, что медленно, но неотвратимо раскрывался перед ним.
Когда он ещё был школьником, с корпуса школы кое-где начала облезать оранжевая краска, открывая взгляду местами желтоватую грунтовку, а местами - серый пористый бетон. Теперь ему казалось, что краска облезает с его жизни, а под её тонким слоем показывается полная чудовищ и обманов реальность. Целый город под действием наркотика. Циничные детоубийцы, безумцы, вершащие судьбы. Советы, что ранее служили помощью и ориентиром, оказались не более чем манипуляцией для безмятежных дураков, вроде него. Он устало прикрыл глаза, думая о Денисе, Первом Отце и их невольной гостье, о Чёрных, о Зеро. О разноцветных париках женщин в городе, который они навестили (вечность назад) вчера. Картинка перед глазами потеряла чёткость, цветные пятна закружились перед его глазами и взлетели вверх, взрываясь фейерверком в небе, медленно стекая затем назад на землю радугой. Там распадались на отдельные цвета и густой маслянистой краской выливались на здания, окрашивая их в знакомые весёлые цвета. Но радужный поток не иссякает, он продолжает ниспадать густой пеленой дождя на город, заливает асфальт, поднимается выше, затапливая улицу. Краски постепенно встречаются в красивых водоворотах, но вскоре перемешиваются и вот уже бурая болотистая масса течёт мимо корпусов, увлекая с собой случайных прохожих. Перемазанные люди, пытаются держаться на плаву, их лица неразличимы, все одинаково покрыты бурой субстанцией, они кричат, но помочь им некому. Неожиданно краска темнеет ещё сильней, пока не превращается в чёрную смолянистую гущу, из которой высовываются тонкие паучьи лапки, хватают немногих выживших и тянут их в нутро Чёрного, пожирая людей заживо. Вопли, захлёбываясь, затихают, последним звучит крик мальчика, который зовёт отчаянно:
- Третий, помоги! Третий...
- Третий! - повторил уже совсем иной голос, и мужчина, тяжело дыша, рывком сел в кровати, пытаясь стряхнуть остатки кошмара. На краю его кровати сидел Первый Отец.
- Нам нужно поговорить, - сказал старик.
- О чём? - сонно пробормотал Третий.
- О том, что сегодня был первый и последний раз, когда ты прекословил мне. Я не позволю рисковать безопасностью нашего города из-за твоего самодурства, - серьёзный мрачный тон визитёра развеял остатки сонливости. С испугом Третий увидел пистолет в руке у старика. Во рту у него пересохло, капелька пота скатилась по виску.
- Я уверен, ты всё понял, - спокойно добавил Первый, - ещё один такой инцидент в Пустоши и ты станешь очередным Отцом, с которым произойдёт несчастный случай.
Он тяжело поднялся и, шаркая, подошёл к двери:
- Надеюсь, до этого не дойдёт, ты нравишься мне, - добавил старик и покинул комнату. Третий перевёл дух. Но внезапно, словно ужаленный неприятной мыслью, он вскочил с кровати, распахнул дверь своей комнаты и крикнул вслед удаляющемуся силуэту:
- Что случилось, если бы я отказался принять пост Отца?
Первый обернулся:
- Подумай сам. Если один скажет "нет", подаст пример, каждый начнёт говорить "нет" ко всему, что от него ожидают. Это наша погибель. Как считаешь, что следовало бы сделать с такой личностью? И думай не этим, - старик хлопнул ладонью по своей груди, - а головой.
- А ты сам не боишься? Что другие тоже могут устроить тебе несчастный случай? - это могло прозвучать угрожающе, если бы не интонация Третьего, искренние неуверенность и непонимание звучали в этих словах.
Первый расхохотался, помотал головой, чтобы успокоиться, с жалостью и толикой презрения произнёс:
- Бояться? Кого? Алкаша? Молчуна? Тебя? - ещё один смешок, больше похожий на всхлип, сорвался с его губ, затем старик посерьёзнел.
- Я расскажу тебе, чего боюсь, что снится мне каждую ночь в кошмарах. Я не просыпаюсь утром и меня считают мёртвым. Везут в Пустошь к Чёрному и, только когда эта скотина начинает меня заглатывать, я прихожу в себя... Быть сожранным заживо - вот самое страшное. А ещё хуже, когда просыпаешься и понимаешь, что это не сон. Они жрут нас день за днём, кусочек за кусочком. Наше мясо для них лакомство, но Чёрные не брезгуют и нашими душами. От них остаются только огрызки, ошмётки...
Неожиданно он замолчал, потом посмотрел в глаза Третьему, развернулся и пошёл дальше, скрывшись вскоре за поворотом коридора.
Третий захлопнул дверь и начал бесцельно шагать по комнате. В его голове царил хаос, но сейчас у него не было сил разобраться с беспокойными мыслями. Гораздо больше хотелось хоть на часок выключить их совсем. Возможно за книгой ему удастся отвлечься. Раньше Третий чтением не увлекался, строго говоря, после окончания образования он не прочёл добровольно ни одной страницы. Но в Белом корпусе он открыл для себя библиотеку. Там хранились древние книги, напечатанные на бумаге. Третий любил рассматривать цветные, поблекшие от времени корешки, читать имена давно умерших авторов и загадочные названия историй из прошлого. Ему нравились запах бумаги, ощущение тонких шершавых страниц под пальцами и сама атмосфера комнаты, уют, какого никогда не создать дигитальным книгам. Но до сих пор у него не доходили руки, чтобы начать читать одну из них. Теперь же он решительно покинул свою комнату, зашёл в пустую библиотеку и взял с полки томик, который присмотрел раньше. Вся концентрация сосредоточилась на восприятии текста.
"Незнакомец появился в начале февраля; в тот морозный день бушевали ветер и вьюга - последняя вьюга в этом году...." Незаметно Третий погрузился в повествование, спотыкаясь изредка о странные названия и непривычную манеру называть людей словами вместо номеров. Он улыбнулся, подумав о Денисе; смышлёный мальчик узнал раньше него, что так бывает.
- Не спишь? - вернул его в реальность знакомый хмельной голос Второго.
- Не спится, - ответил Третий, с сожалением закрывая книгу, - как там гостья?
Второй удобно развалился на небольшом диванчике напротив Третьего и неопределённо пожал плечами:
- Ещё не очнулась, теперь там Четвёртый.
- Ясно, - Третий помедлил. Вот она, возможность поговорить с другим Отцом, а он не знает, как начать...
- Выкладывай, что хочешь сказать, - и Второй рассмеялся, увидев удивление на лице собеседника, - это у тебя на лбу написано.
Третий с облегчением невесело усмехнулся:
- Ты прав. Я о многом хотел спросить тебя... Ну и Четвёртого, но он... Сам знаешь. Не ответит.
- Понимаю. Разногласия со стариком, - проницательно заметил Второй.
Третий кивнул:
- Да. Он рассказал мне о наркотике в воде. И, ты знаешь, что в Городе Зеро стреляют по детям? Он хотел оставить умирающего... умирающую в Пустоши и угрожал мне.
- Понимаю, - протянул Второй, задумался и продолжил не сразу:
- Я знаю Первого очень давно и уже не помню, каким он мне казался вначале. Думаю, он видится тебе циничным, бессердечным, может даже сумасшедшим. И, наверное, в какой-то степени это правда. Но он нужен Городу именно таким. Это очень практичный человек с холодной головой, способный выдержать такое, что сломит многих других. Знаешь, когда умерла его сестра, он своими руками передал её тело Чёрному, а потом сидел на песке и рыдал. А рассказывал он тебе, что спас однажды мою жизнь?
Третий отрицательно покачал головой.
- Я до сих пор не уверен, благодарен ли ему за это, жить зачастую сложнее, чем умереть. Но в тот день он показал мне, как важны хладнокровие и решительность. Это произошло несколько лет назад. Первый, Четвёртый - не наш молчун, а его предшественник - и я отправились кормить Чёрного. Когда мы прибыли, там уже находились два Отца из соседнего Города. Ты бывал уже в Пятом Радужном Городе?
Третий опять помотал головой и рассказчик продолжил:
- Ну, неважно. У них тоже свои порядки, мы друг к другу не лезем, отношения только на уровне редкого обмена товарами. В общем, не часто, но случается, что встречаемся там. Оба были в стельку пьяны, меня это очень неприятно поразило, - и, поймав удивлённый взгляд слушателя, Второй криво усмехнулся.
- Я сам тогда ещё не пил. Я не всегда был... таким, как сейчас. Короче говоря, тогда это мне очень не понравилось. Они как раз выгружали корм.
Он замолчал и Третий терпеливо ждал продолжения, не осмеливаясь торопить Первого, который, очевидно, переживал давнюю ситуацию заново. Наконец мужчина продолжил:
- Они бросали органы и тела Чёрному, хохоча как пара идиотов... или безумцев. Там был младенец. Неподвижное маленькое тельце, пуповина совсем свежая. Один из них кинул его как куклу подальше, второй захлопал и закричал "Отличный бросок!" Это... - он зажмурил глаза и потряс головой, - в тот момент люди показались мне страшнее Чёрных. Кажется, я даже собирался что-то сказать им, а может и просто врезать по мордам, но ребёнок заплакал. Он лежал там маленький, голый, синий и то ли кряхтел, то ли пищал, не в силах заорать как обычный здоровый младенец. А они ржали. Четвёртый, скорее всего, среагировал интуитивно, подумав трезво, никто не стал бы... Хотя, чёрт возьми, может и всё рано... Он был очень хорошим человеком. Четвёртый побежал по этой чёрной дряни к младенцу и взял его на руки. Одновременно эта прожорливая тварь выпустила свои лапы и начала затягивать его внутрь. Он закричал, и я бросился к нему, хоть и понимал, что поздно, но не мог иначе. Я его любил, - печально добавил Второй, - любил больше, чем кого-либо до или после. Я хотел умереть с ним. Но Первый не допустил этого. Он успел достать свой пистолет - ты его видел - и выстрелил в младенца. Ребёнок замолк, пуля прошла сквозь его тело и ранила Четвёртого, он уронил тельце, осел, и кровавая пена появилась на его губах. А лапы всё тянули их глубже. Тогда старик прицелился ещё раз и выстрелил в голову Четвёртому, избавляя его от страданий. Он не очень опытный стрелок, но расстояние позволило ему точно попасть. Это заняло всего пару секунд, но они показались мне очень длинными. Я пытался бежать, но время словно остановилось, показывая всё как в замедленной съёмке. Потом он бросился за мной, прыгнул мне на спину, свалил на песок и держал, пока я рыдал и вырывался.
Третий хотел что-то сказать, утешить, пособолезновать, выразить понимание... Но подходящих слов не находилось и, возможно, так было даже лучше. Иногда молчание выражает больше.
- Жутко? Это хорошо. А вот я уже давно ничего не чувствую. Когда я немного пришёл в себя, Первый подбежал к всё ещё хохочущим ублюдкам и ударил одного из них в лицо, второй успел быстро спрятаться в их вездеходе. Наверное старик уложил бы обоих, но он потратил последние два патрона. Нелегко в наши времена достать такие. Иногда, в приступе паранойи он бегает по корпусу и угрожает своей железкой, но единственное, что нам в ближайшее время не грозит -
это быть застреленными.
- Когда мы вернулись в Город, идея напиться до поросячьего визга вовсе не показалась мне такой уж чуждой. Одна бутылка превратилась в года, прожитые под защитной пеленой опьянения.
Второй вздохнул и завершил:
- Так что, не спеши осуждать его... Или всех нас. Мы сломлены давно и безнадёжно. Барахтаемся кое-как, стараемся сохранить наш Город таким, какой он есть. Но сами мы даже не выживаем, а, скорее, по инерции доживаем свой срок.
Быстрые шаги раздались из коридора и в библиотеку вбежал, оживлённо жестикулируя, взволнованный Четвёртый.