Странник Стелла : другие произведения.

Перед казнью лабрисом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая повесть дилогии "Фантасмагории бизнес-леди". Новая редакция от 19.11.2013 г. Внимание! Здесь выложена новая версия повести, значительно отличающаяся от первой, изданной в электронном варианте. Сейчас уже не 26 глав, а 28, добавились новые эпизоды, текст подвергся стилистической правке. Но главное - изменились названия стран, городов, исторических достопримечательностей.
  
  Содержание
  1. НА ОБОЧИНЕ
  2. ПО ДОРОГЕ В НИКУДА
  3. В ОФИСЕ - НЕ В РЕСТОРАНЕ
  4. ДЕНЕЖКИ С ПОЛЯ ЧУДЕС
  5. ЛЮБИМЫЕ ИГРУШКИ
  6. БЕЛЫЕ ОДУВАНЧИКИ
  7. САМАЯ ЛУЧШАЯ МИШЕНЬ
  8. ПЛЯШУЩИЕ ЧЕЛОВЕЧКИ
  9. БОСИКОМ ПО СТЕКЛУ
  10. ДЕВОЧКА ИЗ ПРОШЛОГО
  11. ПО ЛЕСТНИЦЕ ВВЕРХ-ВНИЗ
  12. НА КРАЮ ОБРЫВА
  13. В ПОТОКАХ ВРЕМЕНИ
  14. ПОД ЧЕРНОЙ ЛУНОЙ
  15. УНЕСЕННЫЕ НЕ ВЕТРОМ, А УРАГАНОМ
  16. В ЛАБИРИНТЕ МИНОТАВРА
  17. РЫБАЛКА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
  18. АРТИСТ ВСЕГДА АРТИСТ
  19. В САМОМ ЗЕЛЕНОМ БОЛОТЕ
  20. ВСЕ - ПОТЕРПЕВШИЕ
  21. 'ЖИЗНЬ - НЕ ПРОСТО ВОДА...'
  22. КАЗУСЫ - ЭТО СЕРЬЕЗНО
  23. В ЧЕРНОЙ ДЫРЕ
  24. ЗАЩИТА ОТ ДУРАКОВ
  25. ВОСХОЖДЕНИЕ НА ЭВЕРЕСТ
  26. ВСТРЕЧА С МАРГАРИТОЙ
  27. СЧАСТЛИВЫЙ ЛОТЕРЕЙНЫЙ БИЛЕТ
  28. КАЗНЬ
  
  Повесть первая. ПЕРЕД КАЗНЬЮ ЛАБРИСОМ
  
  
'Глупо даже пытаться изменить Игру, возможно изменяться только самому'.
  
(И.Кнабенгоф - Черт 'Сказка о Прыгуне и Скользящем'.)
  1997-1999 годы.
  1. НА ОБОЧИНЕ
  
  Совсем скоро уставший солнечный шар высветит три фигурки. Они появятся далеко-далеко, почти у горизонта. Это мой муж - Иван Грозный, мой сын - Илья Муромец, и моя дочь - Елена Прекрасная. Они, конечно же, найдут меня, когда выйдут из другого потока времени. Но это будет не сейчас, когда мне суждено уехать отсюда навсегда.
  И я уеду одна в неизвестном направлении, по неведомой мне дороге, в неизведанные края. Потому что - не домой, а из дома. Как будто бы не вперед по времени, а назад...
  ***
  Это я и - не я. За воротами моего дома другая, незнакомая мне женщина сидит на коробках, перетянутых скотчем, и ждет грузовую машину. На ней - сиреневое шелковое платье, плотно затягивающее талию до середины бедер, с прозрачной короткой накидкой, почти не закрывающей плечи, и низким декольте. А на ногах - легкие туфли такого же цвета - цвета сиреневого тумана.
  Кажется, что эта знакомая незнакомка только что вышла из ресторана, где она, пригубив ананасовый крюшон, легко скользила изящными заостренными каблучками по залу, а струящиеся фалды юбки мягкими волнами дотрагивались до ее коленей. Очень удобная одежда для танцев, но вот для поездки в грузовике совсем не годится.
  ...Где-то далеко-далеко взвизгнули тормоза, и в воздухе застыл испуганный крик, эхом прокатившийся по округе: 'А-а-а, мама! А-а-а...'
  - Стелла, как поживаете? - это мой сосед, Азергут, как всегда, не вовремя. - Уезжаете все-таки?
  Я не слышу Азергута, хотя догадываюсь, о чем он говорит. Перед моими глазами застыла картинка: где-то далеко-далеко в горах повис над ущельем автобус, набитый подростками. Видимо, ехали они на экскурсию, а может, и в лагерь... И вот эта картинка вздрогнула и полетела вниз, а вместе с ней - под тяжестью груза, рухнул в пропасть и автобус. Груда металла вперемешку с головами и ногами мальчишек и девчонок испустила свой последний грохочущий вопль и рассыпалась по каменному горному дну.
  Перепуганный водитель успел открыть дверцу и выпрыгнуть из кабины. Его бледное лицо на сочной зеленой-зеленой траве кажется еще белее...
  - Стелла, о чем-то задумались?
  Ну и настойчивый этот Азергут... Впрочем, сама виновата. На дежурный вопрос должен быть всегда готов дежурный ответ:
  - Спасибо, все в порядке. Да, уезжаю, вот сижу, жду машину...
  ...Один мальчик не хотел ехать в горы, он даже проспал. Но мама его разбудила и, полусонного, затолкала в автобус...
   Сосредоточиться на увиденной трагедии не дает мне сын Азергута, мальчик лет десяти. Он бегает туда-сюда, мелькает перед глазами и с любопытством рассматривает меня... Отвожу глаза, а он в это время заглядывает в единственную приоткрытую коробку и выхватывает из нее несколько книг, облаченных в ламинированные нарядные платья. Одна из них падает на землю, и я с удивлением вижу, что это - 'Фантасмагории бизнес-леди' - та самая книга, которую когда-то написал обо мне сам Автор. Я поднимаю книгу, но ее герои, не выдержав удара, уже соскользнули с гладких страниц. Пытаясь удержаться, они цепляются своими ручонками за края переплета, но не так-то просто вернуться назад, и маленькие человечки рассыпаются по зеленой-зеленой траве, как по дремучему лесу.
  Где будут жить эти герои, если их дом стал уже прошлым, а в прошлое невозможно вернуться? А может, если ты не удержался в своем времени, выпал из него, то непременно попадешь в другой поток времени? Ведь ничто не исчезает бесследно...
  - Стелла, вот, возьмите, - Азергут протягивает мне унесенные мальчишкой книги, - маленький еще, не понимает, что чужого брать нельзя.
  Сам Азергут работает охранником в строительном управлении, поэтому его двор завален досками, рамами, ящиками, а посреди этих завалов стоит мраморный фонтан. Фонтан совсем не вписывается в интерьер двора, да и с фасадом старого, обветшалого строения, тоже не гармонирует. Но что делать, такая уж у Азергута натура: не может он пройти спокойно мимо того, что плохо лежит.
  Впрочем, меня в это время волнует другое. Интересно... По теории Георгия Гурджиева экстремальные ситуации и внезапные перемены нужны человеку, чтобы вывести его из равновесия, то есть, из состояния неподвижности, покоя. Как медведя из берлоги, впавшего в спячку. Получается, что нужны человеку внезапные встряски! Принцип Челомея тот же: чтобы система была устойчивой, ее надо время от времени сильно встряхивать. Значит, и меня приводят в движение, если сижу возле дома, который еще вчера был моим, на остатках имущества в нескольких картонных коробках.
  Спичечные человечки уже разбежались по траве... А может, им здесь гораздо лучше, чем в тесной книге? И может, совсем неинтересно прожить жизнь в одном и том же месте, да еще и в том образе, который создал Автор? Ведь за пределами книги столько простора, что можно принять облик любого сказочного героя...
  Мои мысли прерывает шум подъехавшей машины. Но это - не грузовик, а черная ГАЗ-3110, значит, приехал Саид, хозяин моего дома. Саид любит свою черную красавицу, вот и сейчас он не может оторвать от нее глаза, наконец, погладив и без того гладкие металлические бока, подходит ко мне. Я тоже смотрю на машину и вижу в ней что-то трагическое. Если бы я захотела погибнуть как Айседора Дункан, я бы села именно в эту машину. Я бы опустила затемненное стекло, чтобы сумасшедший ветер трепал не только распущенные волосы, но и длинный шарф, перетянувший шею.
  - О, Стелла, ты еще не уехала?
  Саид размашистым шагом приближается ко мне, и полы длинного черного кожаного плаща при ходьбе задевают слегка запылившиеся черные туфли. Саид всегда ходит в этом плаще: и зимой, и летом. Он тоже лелеет его, как и машину. Толстая черная кожа останавливается в двух шагах от сиреневого тумана, и это соседство кажется мне нелепым. Однако и это меня меньше всего волнует.
  - Как отец? - добродушно спрашивает Черный плащ. - Проведаем?
  И мы входим в дом.
  В комнате уже нет мебели, и только стоит, зажатая в угол, словно провинившаяся, деревянная кровать с высоким изголовьем. Отец лежит, запрокинув голову, и полувысохшей рукой водит по стене, как будто бы рисует на ней тайные знаки. Вздрогнув от стука входной двери, он резко поворачивает голову и вонзает в меня черные глаза:
  - А, Стелла... А я вот домой собираюсь... Когда мы поедем домой?
  - Уже скоро... Подожди...
  Я переворачиваю худенькое тельце и обрабатываю специальным раствором пролежни. Потом я посыпаю их порошком стрептоцида. Уже несколько месяцев отец не встает с постели, и врач, которая недавно осмотрела его, сказала мне, что близится конец... Если он действительно наступит, то я узнаю об этом первой, потому что я - его первая дочь... Последние дни отец словно чувствовал, что уже лишний в чужом доме и постоянно куда-то торопился. Он еще не знал, что у нашего корабля нет пристани.
  Совсем скоро я услышу нетерпеливые сигналы подъехавшего грузовика. И я уеду отсюда. Я выбегу на дорогу, зацепившись оборкой платья за гвоздь, выступающий на воротах, и тонкая сиреневая лента будет развеваться на них, как маленький флажок.
  Я уеду по дороге в никуда, потому что другой дороги пока не знаю... А за машиной будет катиться клубочек сиреневого тумана, как сгусток моих вчерашних желаний и сегодняшних эмоций...
  А пока я сижу на коробках, перетянутых скотчем, на самой обочине дороги, за воротами своего бывшего дома...
  
  2. ПО ДОРОГЕ В НИКУДА
  
  На ужин у меня будут отварная свекла с хлебом и лимонный напиток вместо чая. Готовить его очень просто: нужно взять щепотку лимонной кислоты и добавить ее в сладкий кипяток. Других продуктов пока нет, и поэтому я думаю об известном кутюрье Пако Рабане, у которого однажды на столе были только хлеб и вода. Где-то я прочитала, что он так отметил свой день рождения, когда остался один в горах.
  Я не могу уснуть: перед глазами возникает одна и та же картинка: я примеряю новый наряд, а Пако Рабан заглядывает в костюмерную:
  - Как мое платье? Нравится? Оно из настоящих стодолларовых купюр, это - не подделка...
  - Я вижу, поэтому мне так страшно...
  - Стелла, в этой жизни ничего не надо бояться! Кстати, если соберетесь в горы, не забудьте пригласить и меня.
  - Спасибо, но я не увлекаюсь альпинизмом...
  - Кто знает? Я тоже когда-то не думал, что мне понравятся экстремальные виды спорта.
  Я стою в вечернем платье, и светло-зеленые блики от бра с двух сторон зеркала заманчиво скользят по новеньким купюрам. Такие же зеленые остроносые туфли из змеиной кожи под стать богатому наряду. Через пять минут мой выход на подиум...
  До сих пор я в сиреневом платье от Пако Рабана, в котором, кажется, только вчера была в ресторане... Неужели прошла уже целая вечность?
  ***
  На душе у меня легко и празднично, потому что светит ласковое солнце и нет ни одной тучки. Я сижу в кофейно-перламутровой Хундай Сонате, которая плавно скользит по центральным улицам Ташкента - столице Узбекистана - и с наслаждением вдыхаю в себя волны сладкой и пряной музыки, наполняющей салон:
  'В шумном зале ресторана,
  Средь веселья и обмана -
  Пристань загулявшего поэта.
  Возле столика напротив
  Ты сидишь вполоборота,
  Вся в луче ночного света...
  Так само случилось вдруг,
  Что слова сорвались с губ,
  Закружило голову хмельную,
  Ах, какая женщина,
  Какая женщина,
  Мне б такую...'
  Она льется из новенького японского магнитофона, который стал бесплатным приложением к этой легкокрылой красавице, ее совсем недавно приобрела я по случаю - за долги от своего партнера, мистера Сочина. Мне так хорошо и комфортно, что хочется поделиться с кем-нибудь своим настроением, но я знаю, что все мои знакомые давно перестали удивляться.
  - О, мы уже проехали первую тысячу! - воскликнул водитель Шухрат.
  Ба, действительно, три нуля - это событие, которое стоит отметить. А если еще оно и происходит рядом с рестораном, даже перед его входом? Значит, надо зайти и заказать три столика на вечер.
  Недалеко от ресторана живет моя приятельница Евгения. Вот кем я восхищаюсь! Женечка - директор солидной фирмы, и потому всегда нарядная и строгая до умопомрачения! А в ее доме - полный достаток. Но главное - как она руководит подчиненными! Сотрудники ее фирмы ходят по струнке - по невидимым линиям, начерченным на полу офиса ее рукой.
  - Виктор, ты как подошел?
  Это Виктор, ее помощник, не с той стороны подал мне чашку кофе.
  - Валентина, где моя красная папка?
  Валентина всегда знает, где - серьги, купленные в прошлую среду, куда отлучился охранник и когда нужно выезжать на очередную встречу.
  - Женька, - звоню ей, - сегодня вечером я отмечаю удивительное событие! Называется 'Три нуля'. Думаю, что такого повода пойти в ресторан еще ни у кого не было. Давай, давай, собирайся...
  - Стелка, ты ведь меня знаешь, я умру от любопытства, и тогда омрачу твой праздник... Давай лучше ты заезжай ко мне, буквально на минуточку ...
  Нажимаю кнопку звонка, и дверь с шумом распахивается, а меня в прихожей встречают две старшеньких - Валерия и Оксана - в ослепительно белых вечерних нарядах и с такими же ослепительными улыбками. В руках у них - темно-бордовый поднос с золотой каймой, а на нем - коробка дорогих шоколадных конфет и две рюмки с коньяком. 'Наполеон' - это как раз для Евгении. Ей бы совсем не подошел какой-то там ликер - 'Кюрасо' или 'Мораскин', от них веет сладковатой пряностью. А Евгения - гром-баба, предводитель, Наполеон, одним словом. Под стать характеру - и комплекция. Эта пышнотелая женщина не ограничивает свои аппетиты, потому что не любит искусственности и фальши.
  Поданные рюмки по законам гостеприимства выпиваются у порога, после чего гость может пройти в прихожую, а потом и в холл, где можно утонуть в кресле под цвет подноса. Взмах руки Евгении - и на зеркальном столике появляются фрукты, следом - блюдо с бужениной, казы, копченой индейкой и ломтиками сыра.
  Однако, засиживаться не стоит, нас ждут в ресторане, и потому я спешу поблагодарить девчонок и увезти их мамочку, облаченную в бежевый вечерний костюм с вышивкой на груди.
  Я иду к двери, а из музыкального центра бьет по спине юный голос Юрика Шатунова:
  'Белые розы, белые розы,
  Беззащитны шипы,
  Что с ними сделал снег и морозы,
  Лед витрин голубых.
  Люди украсят вами свой праздник
  Лишь на несколько дней
  И оставляют вас умирать
  На белом холодном огне...'
  У порога оглядываюсь назад и вижу полустертые девичьи фигурки, как два легких облачка в ясную и светлую погоду. Я смотрю на девушек и не верю своим глазам: над одним облачком - не синее небо, а небо в клеточку, как будто легкая паутинка повисла над высоко поднятыми волосами, а кто-то невидимый взял в руки черный фломастер и обвел эту паутинку. И стала она тюремной решеткой.
  Мы уходим, а девочки остаются, счастливые и беззаботные, и никто еще не знает, что совсем скоро красавица Валерия будет встречаться с мамой Женей не дома, а в комнате для свиданий. И спать она будет не на белом Людовике Шестнадцатом, и укрываться - не пуховым розовым одеялом с белоснежными кружевами... Это будет когда-то, но не сейчас... Не сейчас...
  За нами увязывается охрана - двое парней крепкого телосложения. Женечка, не оставят тебя, как ни изворачивайся. Лишь бы охранники не создали тебе проблемы, как моей подруге из Казахстана Наталье. Однажды она полетела в Москву с мешком долларов, и потому для охраны наняла рослого спецназовца с автоматом. Но после банкета, который стал завершением успешной сделки с российским партнером, Наталья тащила на себе в гостиничный номер не только автомат, но и спецназовца, уставшего поднимать бокал за свою бизнес-леди. Интересно, а эти двое тоже будут пить коньяк?
  Перед входом в ресторан нас уже ждут Акмаль и Мирза. Они стоят поодаль друг от друга, потому что не знакомы. Более того, постреливают по сторонам взглядами, полными недовольства. Что случилось? Кажется, мы с Евгенией пока не опоздали, да и если бы задержались немного, у мужчин, приглашенных дамой, это не может быть поводом для огорчений.
  Оказывается, здесь только что произошли такие события. Въезжающий на стоянку на своей старенькой Рено Мирза приметил Акмаля. Разумеется, Мирза не видел, что Акмаль только что вышел из новенького бежевого Мерседеса и потому принял его за работника стоянки. Уж очень он со своими усами походил на того охранника, который дежурил здесь в прошлую субботу.
  - Братан, посмотри за машиной, - успел бросить ему Мирза, да еще и похлопал по плечу.
  Усы солидного директора еще более солидной фирмы встали дыбом. Как? Его, без пяти минут доктора наук какой-то сопляк с волосами до плеч и нелепой бородкой смеет так унижать! Да кто он такой? Проходимец! То ли дело я - приглашен на званый вечер к уважаемой Стелле. Усы и Борода поняли друг друга только после диалога, во время которого выяснилось, что сидеть им придется за одним столом.
  Вскоре подъехала Тамара, еще одна директрисса, в сопровождении Геннадия, председателя какого-то научного или занаучного общества, но то, что он был председателем - это точно. Потом - еще трое-четверо ташкентских мужей. Впоследствии они не стали героями моей повести, и потому их не стоит описывать.
  Стол ничем особым не выделялся. Нам подали суп из раков и крокеты с соусом бешамоль, осетрину морешаль, шампиньоны с соусом пулетт, несколько овощных салатов и мясное ассорти в качестве холодной закуски. Из напитков - самый 'горячий' - французский коньяк 'Камю', 'похолоднее' - ананасовый крюшон. Крюшон отменный, несмотря на то, что половина ананаса была съедена на кухне старшим поваром.
  Вечер как вечер. Мы весело щебетали на самые разные темы, заряжались за тостами и разряжались в танцах. Правда, не обошлось без маленького инцидента, когда слегка разгоряченная Евгения вместо ответа 'нет' на какую-то шутку Мирзы - книжного короля и философа, но - с горячим сердцем джигита, перевернула ему на голову тарелку с салатом 'Морковь по-корейски'. В ответ на выходку 'бандерши' истинный джигит инстинктивно схватился за рукоятку ножа. (Вот почему в ресторанах подают их тупыми!)
  Ах, какую неосторожность я имела, посадив рядом два мощных действующих вулкана! Но вулканы после извержения, оказывается, спят, то есть, живут мирно и дружно. И Евгения с Мирзой проведут следующие званые обеды и ужины в самых светлых, миролюбивых тонах. А этих вечеров будет - бесчисленное множество: дни рождения и именины (наши и наших детей), свадьбы дочерей Евгении, открытия и закрытия фирм, новоселья и еще раз новоселья, потому что их будет больше всего.
  Мирзе понравился корейский салат, иначе чем объяснить, что вскоре он пригласил всех нас в корейский ресторан. Мы обжигали свои желудки самыми острыми закусками из баклажанов и папоротника, огурцов и уже известной моркови, красовавшейся ярко-красной короной на черных волосах Мирзы, и конечно же - хе из мяса и хе из рыбы. Любители острых ощущений должны периодически потреблять столь же острые блюда.
  Ответный визит был к Евгении, в кафе, приобретенное ею 'так, между делом'. 'Наполеоненная' Женечка любит не только потанцевать, но и спеть тоже, поэтому она может в любой момент попросить музыкантов удалиться, и пока они поедают закуски на специально накрытом для них столике, занимает центровое место - за роялем, и поет под свой аккомпанемент душераздирающие песни о любви :
   - Я черную розу -эмблему печали,
  В тот памятный вечер тебе преподнес.
  Мы оба сидели, мы оба молчали.
  Нам плакать хотелось, но не было слез.
  В оркестре играла гитара и скрипка,
  Шумел полупьяный ночной ресторан.
  Да что же ты смотришь с улыбкой печальной
  На свой недопитый с шампанским бокал...
  В это время возбраняется кричать тосты и громко чокаться, все внимательно слушают Женечку.
  - А как-то хотелось начать все сначала,
  Забыть все, что было, и снова начать,
  Ла-ла-ла-ла-ла-ла, слова твои, плечи,
  И милые губы твои целовать...
  Но вскоре она переходит на более быстрый темп, мол, черт с ней, с этой любовью, будем жить, потому что жить надо:
  - Ах, Арлекино, Арлекино,
  Нужно быть смешным для всех,
   Ах, Арлекино, Арлекино,
  Есть одна награда - смех..
  Строгий руководитель превращается в мягкую и легкоранимую женщину, и никто не может понять, где она - истинная, а где - ложная...
  - Стелка, а ты знаешь, что два года назад я бутылки сдавала? - Женя смахивает незаметную слезинку, потому что плакать нельзя, 'потекут' глаза. - Когда Павлика похоронила... Денег не было ни копейки...
  - Тихо! - шепчу я ей. - Забудь об этом, ты - бизнес-леди, ты все можешь... И ты заработала, а не украла...
  Наконец, музыканты 'смели' со своего стола закуску и снова взяли в руки гитары. И пошли волны волнующих, словно пузырьки шампанского, звуков. Под них можно и 'оторваться' от души. Я выхожу на танцевальную площадку, а мне под ноги кто-то бросает 'растерзанную' пачку узбекских сумов. И без того потрепанные, купюры становятся совсем неприглядными, когда несколько пар начищенных мужских ботинок в такт музыке небрежно втаптывают их в пол, а острые шпильки от женских туфель и вовсе их продырявливают. В меня попадает стодолларовая купюра, а вот и еще одна... И сиреневое диско-платье начинает двигаться еще ритмичнее: затянутые, словно в корсет, грудь и талия особенно выразительны на фоне развевающихся фалд юбки - нужно отрабатывать аванс.
   - Пол не чуя под собою,
  Между небом и землею
  Как во сне с тобой танцую,
  Аромат духов так манит
  Опьяняет и дурманит,
  Ах, как сладко в нем тону я.
  Так близки наши тела,
  И безумные слова
  Без стыда тебе шепчу я:
  'Ах, какая женщина, какая женщина.
  Мне б такую...'
  Все дороги в Ташкенте ведут в ресторан. Дорог много, а ресторанов - еще больше. Они подмигивают в вечернем полумраке разноцветными огнями и зазывают мелодичными звуками оркестра всех, кто только что смог оторваться от офисной кутерьмы и жаждет стряхнуть с себя накопившийся за день негатив.
  И я иду по одной из этих дорог, не зная, что она ведет в никуда. А другой дороги-то и нет... А может, я ее просто не вижу?
  
  3. В ОФИСЕ - НЕ В РЕСТОРАНЕ
  
  О боже, утром надо быть в офисе, а он совершенно отличается от ресторана. Если во время застолья можно где-то и 'сачкануть' (не выпить рюмку, не выйти танцевать, не поддержать разговор, предоставив возможность 'отдуваться' другим), то в офисе вся нагрузка - на первое лицо, то есть, на меня. И здесь работает не только голова, а точнее, мозги, но и - руки, уши, голос, походка, да и вообще - каждый мускул и каждая клеточка.
  Всех, кто попадает в мой офис, встречает яркая длинноволосая блондинка с нарисованными на лице глазами. Это моя секретарша Света, хозяйка огромной приемной. Трудно представить ее под другим именем, потому что это подходит ей безукоризненно. У Светланы всегда распущенные волосы, стекающие с плеч мягкими волнами, поэтому она старается носить яркую одежду - белые локоны особенно четко смотрятся на красном фоне, а иногда - на ярко-голубом, в зависимости от настроения. А синие глаза этой девицы постоянно меняют выражение, излучая то восторг, то досаду, а то - и злорадство. Света - очень эмоциональная девица.
  Другое дело - Катя. Девчонка всегда спокойная и молчаливая, потому и оттенки цвета ее одежды тоже приглушенные. Уткнется в компьютер и сидит часами, будто и нет ее. Катя очень внимательная, но даже и после нее прихдится перепроверять распечатки бухгалтерских документов, очень уж врут эти 'умные машины'. Ошибки самые элементарные, например, в графе 'отпущено товара' вместо 'сто' плюс 'шестьдесят' может выпрыгнуть 'сто' плюс 'шестьдесят' плюс 'шестьдесят'. А то еще из дебета шестизначное число попадет в кредит, и автоматически чьи-то долги превращаются в наши, а это еще более неприятно.
  Катя помогает помощнице бухгалтера Альфиюшке, нашей новой сотруднице. Альфия из засидевшихся домохозяек, по работе соскучилась, поэтому и проявляет свою активность. Она может свернуть любые горы бумаг в одну 'простыню', а из нескольких скромных цифр 'сколотить' подробный анализ финансового положения фирмы. Скромная сотрудница везет на себе самый тяжелый воз: подчищает 'хвосты', разгребает горы навоза и вовремя выносит из офиса мусор. Конечно же, и она не обходится без ошибок, поэтому все 'недоразумения' убирает моя главбух Людмила - 'женщина самая обаятельная и привлекательная'. Она ходит на работу в сиреневых кожаных кардиганах, в ярко-розовых леггинсах, в терракотовых и фиолетовых бархатных платьях. Поэтому все ее разговоры о бухгалтерских операциях звучат примерно так:
  - Стелла, давайте подтянем талию и сделаем поясок потуже... А низ можно удлинить... Если ткани не хватит - пришьем кружевную оборку. А эту модель нужно всю переделать, она совершенно не вписывается в систему налогов...
  А если ей еще и ножницы в руки дать - с остервенением Эллочки-людоедки искромсает не только платье, но и того, кто его решился примерить. За эти достоинства главбух имеет не только отдельный кабинет, но и множество других преимуществ.
  - Ладно уж, перепечатаю, - соглашается глазастая Альфия. А Людмила только этого и ждала:
  - Что-то сегодня голова разболелась, уйду, пожалуй, пораньше, пусть Альфиюшка пока допечатает, а завтра я проверю...
  Мужчин у меня еще больше. Кроме водителя Шухрата есть еще и водитель Олег, а также экспедиторы - Игорек, Дима, Марс, Паша и Серый. Они сопровождают грузы, отпускают клиентам товар, носятся, как угорелые, по оптовым складам и таможням, но если собираются в офисе, то комната, в которой они находятся, походит на гудящий улей. А если еще и представить, что у каждой пчелы в зубах по сигаретке... Надо бы подумать, может, и пчеловодством заняться? По крайней мере, есть кому выкуривать пчел...
  В моем офисе четыре комнаты. Плюс рядом с ним - другое строение, в котором размещается небольшая гостиница, где могут переночевать партнеры, приезжающие не только из областей Узбекистана, но и из других 'независимых' царств-государств. В этой же гостинице нередко ночуют и члены моей совсем не маленькой семейки, те, кому становится тесно в квартире. Эти два частных владения я приобрела совсем не дорого по ташкентским меркам, хотя и в самом центральном и самом дорогом районе, привела их в порядок и получила то, о чем мечтала.
  Я захожу в офис и вижу - вовремя. Заждались меня постоянные покупатели, всю ночь провели в дороге, потому и придремали в креслах в приемной.
  - Стелла, я хочу поблагодарить вас за то, что отпустили моему экспедитору в прошлый раз чуть больше товара. Я перечислил вам разницу, - встречает меня крепким рукопожатием Феруз из Андижана. - Решил, что буду работать только с вами, вчера отправил деньги еще на пятнадцать тонн. Проверьте, они должны быть на вашем счету...
  - Хорошо, Феруз, давайте подпишу разрешение на отпуск.
  Задерживать этот конвейер нежелательно, иначе быстро возникнут 'пробки', 'запруды', а то и катастрофа. Не успеваю закончить с областниками, как заглядывает в приоткрытую дверь кабинета давний партнер Алишер, муж самой известной певицы Узбекистана:
  - Стелла, а вот тот самый Мухамед, познакомьтесь...
  Я смотрю и не верю своим глазам. Передо мной - настоящий араб, в белой гандуре - длинном платье до пят, в белом платке, стянутом тонким ободком на голове. Хорошо еще, что рядом с ним - миловидная девушка с азиатским лицом, догадываюсь, что переводчица, иначе мне пришлось бы краснеть за свой 'продвинутый' английский и нулевой арабский.
  - Мы с вами уже работали, - говорит Мухамед через переводчицу. - Помните, два года назад был контракт на поставку коконов шелкопряда в Саудовскую Аравию?
  - Да-да, припоминаю... Но тогда мы не довели дело до конца...
  - Вот потому я и приехал. Лучше работать с теми, кого уже знаешь, чем искать новых партнеров...
  - Хорошо, я выслушаю ваше предложение. Мне приятно, что у вас сложилось хорошее мнение о нашей компании...
  В приоткрытой двери появляется красный пиджак поверх ослепительно белой шелковой блузки и короткой замшевой юбчонки. Это Наталья, та самая Наталья из Казахстана, которая носила на своих хрупких плечах не только автомат, но и самого охранника. Она жестикулирует мне, и я читаю в этих жестах: 'Стелла, давай быстрее ключи от машины, я отвезу вещи к тебе домой и поеду колесить по Ташкенту, а может, и область прочешу... Возможно, вернусь в офис, но скорее всего, уже домой...'
  Наталья не любит ждать, у нее каждая минута - на вес золота. И еще она не любит ездить с моими водителями, ей кажется, что они передвигаются по дорогам слишком медленно. Она любит рулить сама, непременно задевая не только зеркала, но и надутые бока других машин, которые почему-то всегда мельтешат у нее под ногами, то есть, под колесами... Что поделаешь, если у Натальи такой характер... Кроме характера, она еще имеет несколько офисов и магазинов, четыре легковых машины, у каждой из которых есть свое назначение, а также грузовые - КамАЗы. И еще она имеет четырнадцатилетнего сына, который научился в микроволновке готовить 'ножки Буша', пока мама разъезжает по странам и континентам, и от частого поедания этих ножек у него выросли усы.
  Только ночью я смогу поговорить с Натальей и услышать эту историю про усы, а также о том, что надо ей вылетать в Иркутск, чтобы оформить в собственность квартиру, но там холодно, поэтому придется сначала 'сгонять' за бельгийской шубой (неужели - в Бельгию?). На эту супермодную длинную норковую шубу она давно уже 'положила глаз'...
  В промежутках между битьем моих машин и этой болтовней Наталья закупит огромную партию продовольствия для казахстанской Армии и отправит ее по назначению, несмотря на придирки узбекистанских таможенников, научившихся разглядывать импортные, равно как и экспортные контракты, через микроскопы, которые не поленились поставить на всех таможенных постах.
  - Опять взяла консервацию? - спрошу ее я. - Так в прошлый раз ты же собиралась закупить свежую капусту...
  - Стелла, ты удивишься, конечно, но я сделала расчеты и поняла, что с вашим налогом на экспорт для меня намного дешевле вывезти капусту из Африки. Что я и сделаю...
  - Посмотрите в окно, какая красавица! - кричит кто-то из экспедиторов.
  И я отрываю глаза от белоснежной гандуры Мухамеда и его чистых лучистых глаз, от переставшей жестикулировать Натальи, потому что уже бросила ей ключи, и перевожу их в сторону широкого, с раздвинутыми розовыми жалюзи, окна. За окном открывается картина очень даже привлекательная: от Акмаля пригнали новенькую, еще в целлофане, Аиди А4. В Ташкент поступила первая партия этих машин, и вот - одна из них под моим окном. Только поэтому придется ее купить...
  Двери офиса всегда открыты. Сюда входят и отсюда выходят люди. У них разные лица, но иногда, когда я устаю, я не могу отличить их друг от друга, настолько они похожи ... И потому кого-то я могу забыть со временем... Но я никогда не забуду свой офис - живое существо с открытыми глазами вместо окон. Окна все видят и все сохраняют в памяти. Стены все слышат и запоминают. Наступит день - и мой офис выступит свидетелем всех событий, которые будут здесь происходить. Может быть, когда-нибудь он станет и моим защитником, если потребуется.
  
  4. ДЕНЕЖКИ С ПОЛЯ ЧУДЕС
  
  Утро... И я в шерстяном малиновом пиджаке, лацканы воротника и потайных карманов которого отделаны черным бархатом, а рукава - вышивкой ярко-желтыми, 'золотыми' шелковыми нитками. Этот орнамент напоминает генеральский, не менее, и подчеркивает статус истинной бизнес-леди. Я - на троне - в высоком черном кожаном кресле. Вы чувствуете разницу между этим креслом и потертым полумягким стулом? А если положить руки с тонкими пальцами, заканчивающимися такими же малиновыми коготками, не на обычный письменный стол, а большой и гладкий, итальянского производства? У него даже есть очень строгое название - 'Стол руководителя'. Каждый пальчик сразу же дорожает в цене, чувствуя превосходство над другими, обычными пальцами рук, лежащих на обычных столах.
  И пальчики по-хозяйски трогают кнопки телефонов, факсов и ксероксов, крутят черные органайзеры, выбирая нужный предмет - степлер, зеленую скрепку для одних бумаг и красную для других, они здороваются с входящими в кабинет людьми и провожают их теплым рукопожатием. Именно они открывают сейф и достают оттуда нужные бумаги - акции, векселя, наконец, купюры - зеленые в одних случаях, красные - в других.
  Что говорят люди о деньгах, кроме общеизвестного 'Деньги не пахнут'? 'Только поэты и женщины умеют обращаться с деньгами так, как деньги это заслуживают'. 'Если вы хотите знать, что господь думает о деньгах, тогда посмотрите, кому он их дает'. 'За деньги нельзя купить друга, зато можно приобрести врагов поприличнее'. Но авторы этих изречений - Боннар, Беринг и Миллиген - мне совершенно не знакомы и так далеки от меня... Они даже как бы не существуют, или находятся в другом мире, в другом измерении...
  А здесь у нас царят конкретные законы. Если не будешь платить бухгалтеру, например, пятьсот долларов, он потеряет статус бухгалтера и станет, может быть, домохозяйкой. Личный водитель превратится в частного извозчика, или еще в кого. Деньги мгновенно изменят не только имидж человека, но и его статус, потому что на этих хрупких купюрах держится незримая лестница, которая ведет наверх. Именно они подсовывают нам разные маски, заставляя менять лицо в соответствии с объемом имеющихся купюр. И покупают нашу душу... И продают - уже за бесценок - другим участникам огромного муравейника - аукциона жизней и смертей...
  Заходит Туляган:
  - Стелла, мне надо триста долларов...
  Пальчики бегут за массивным ключом и открывают заветную дверцу. Надо, так надо... У пальцев есть определенный рисунок, о котором больше всего знают криминалисты. И этот рисунок строго индивидуален для каждого человека, но никто еще не писал исследований на тему 'Сходство отпечатков пальцев с рисунком извилин мозга'. Действительно, а есть ли оно? Ведь пальцы выполняют определенные команды, передающиеся по каналам мысли и не действуют без сознательного ( или бессознательного?) желания.
  Три зеленых купюры мгновенно исчезают в огромной ладони Тулягана. Но он не торопится уходить, ведь это - нетактично. Получив их, желанных, можно и посидеть немного в кресле, небрежно перекинув ногу на ногу, и делая вид, что деньги - не главный повод визита.
  - Открывайте ворота, там ЗИЛок приехал! - кричит в открытое окно прогуливающемуся по двору Шухрату глазастая Альфиюшка. Она первой увидела подъехавший грузовик.
  - Стелла, это Равшан. Ему выписывать накладную?
  - Да-да, Альфия. Пусть грузится...
  Равшан - племянник очень большого человека - главы партии Абзала, и поэтому ему можно и без предоплаты отпустить коньяк, который мы получили за долги с Самаркандского винно-водочного комбината. Быстрее отдать, пока экспедиторы его не выпили! Ящиками с коньяком заполнена пристройка к гостинице, и она почему-то без двери, видимо, мастера не успели ее установить. Вот поэтому при желании можно спокойно 'выдернуть' пару бутылок, а когда ящик опустеет - выбросить его. Никто уже и не помнит, сколько там было ящиков - так торопились освободить КамАЗ. Но и это - не главное. Ящиков десять, не меньше, пришлось оставить на постах, для этого и созданных на дороге, ведущей из Самарканда в Ташкент. Такой порядок придумали не мы.
  Мои шустрые экспедиторы весело загружают машину, и она уедет так быстро, что никто не вспомнит о ней ни через месяц, ни через год. Но сегодня Равшан - совсем не скупой парень. Он кладет на стол 'монету' - коробку конфет...
  - О, как кстати! По рюмочке?
  Это Туляган, придремавший в кресле соседнего кабинета, вставил свое сияющее лицо в дверной проем.
  - Не откажусь и я, - улыбается Равшан. - За успешную сделку!
  Он открывает свою 'монету', так что остается только достать из бара бутылочку 'Самарканда'. Красно-коричневая жидкость с терпким запахом булькает в три солидных рюмки, больше похожих на фужеры. И мы поднимаем их и, глядя в глаза друг другу, как самые честные партнеры, чокаемся. Сладкие звуки хрустального звона разливаются волнами по кабинету - мой офис привык уже к ним.
  После третьей рюмки гости уходят, а я продолжаю складывать на калькуляторе две колонки цифр, нарисованных бухгалтером Людмилой. Странная особенность - все бухгалтера решают арифметические задачки, выполняя всего четыре действия. Они могут только отнимать и прибавлять, делить и умножать. И никогда не берут во внимание, что неоправданно потерянный один сум может привести к потере одного миллиона, или что многомиллионная прибыль на бумаге - это всего лишь упорядоченный набор цифр, который не может быть кодом ни благополучия, ни банкротства. Цифры существуют в двухмерном измерении - на экране компьютера или в графах бумажных отчетов, не имея никакой связи с трехмерной реальностью.
  Людмила посещает психолога, и потому хорошо отличает понятия 'личностные' и 'общественные' отношения, может 'отслеживать' события и не устает повторять: 'Каждый получает то, что он хочет, или заслуживает'. На ее рабочем столе всегда можно найти листки бумаги, исписанные фразами: 'Я, Людмила, прощаю себя', или расчерченные на три графы: 'свекровь - корова с красивыми глазами и в соломенной шляпке - темно-голубое облако над светлым озером'; 'Анюта - извивающаяся змея на моей шее - зеленый воздушный шар в зубах крокодила' и пр.
  Иногда она спускается с небес и приносит интересные вещи - колье из белого золота, норковые шубки, лайковые пальто, сиреневые или желтые кожаные палантины... Или гранд-идеи, например, купить самый большой холодильник, или самую хрустальную люстру, или самый большой пакет телевизионных программ. В ответ на это я делаю ей тоже самые дорогие подарки, не забывая, однако, о соблюдении дистанции между шахиней и визирем.
  - Я прочитала в 'Космополитане', что самый лучший способ помолодеть - это выйти замуж за молодого, - шепчет мне на ухо Людмила.
  - Поэтому ты и вышла во второй раз? Твой Влад ведь гораздо младше, - замечаю я.
  Она поднимает глаза, подведенные черными стрелками, наверх, будто там, на потолке, засветился экран, на котором начали мелькать кадры ее любимого сериала 'Санта Барбара':
  - А вообще-то, нам, Стелла, не грозят морщинки у глаз. Подумаешь, лет через пять сделаем пластические операции...
  Людмила подходит к зеркалу, которое занимает почти всю стену моего кабинета, и бросает оценивающий взгляд на свои длинные ноги, затянутые розовыми леггинсами.
  - Молодец, что после второго ребенка такая же худенькая, - делаю ей комплимент.
  - Знала бы, как это тяжело для меня - каждое утро есть бутерброды не с ветчиной, а с петрушкой, - шмыгает носом мой визирь. - А вот тебе, Стелла, нужно немного похудеть, хочешь, позвоню одному кадру, он принесет Гербалайф?
  Я и сама чувствую, что пошла в ширину. Браслет из слоновой кости, привезенный из Индии, уже не бултыхается, как обруч на талии, а плотно сел, будто на бедра. А подарок Сочина - кольцо с бриллиантами, могу надеть только на мизинец...
  Вот всегда так: только подумаешь о человеке, а он уже тут как тут, легок на помине...
  - Стелла, не занята? - прерывает мои размышления над финансовым отчетом бизнесмен мистер Сочин - индус с московским образованием психотерапевта.
  - Заходи, Сочин, тебя всегда рада видеть.
  - Как Хундайка? Бегает?
  - Как ласточка! Ты что-то хотел?
  - Приглашаю в индийский ресторан.
  - А что, есть повод?
  Сочин мычит что-то нечленораздельное, наконец, произносит:
  - У тебя дочь, Елена Прекрасная, а Америке. Хочешь, я из Дели переведу туда деньги, а ты мне здесь дашь?
  А, вот и зашел разговор о деньгах. Ну ладно, дам ему долларов пятьсот, или уж сразу штуку? Тогда я не знала, что деньги из Дели до Нью-Йорка доходят за два месяца. Наверное, их курс лежит через какие-то планеты, может, через самый отдаленный от Солнца Плутон, или так и не познанный людьми и потому сгоревший Фаэтон... И может быть, денежные переводы проходят в определенное время, например, в полнолуние, или в дни цветения миндаля? Но как все-таки хорошо, что деньги доходят! Значит, существует связь с иными мирами...
  Да, вспомнила еще одно изречение: 'Если ты на пути не встретил препятствия, значит, ты не состоялся. Купи их за большие деньги'. Считается, что это японская мудрость. Я думаю, и индийская тоже. И мудрость узбекская... И мудрость всех живых существ, проживающих на планетах, через которые проходят деньги...
  Особенность денег в том, что их практически невозможно сохранить, удержать в руках. Всегда возникнет кот Базилио, который предложит закопать их на Поле чудес. Буратино еще не ходит в школу, и поэтому он не знает, что деньги существуют только в настоящем времени - Сегодня. Вчера они были другими предметами - хлебом, топливом, техникой, одеждой, ну а Завтра останутся воспоминаниями от съеденных продуктов, сгоревшего топлива, изношенных машин и обветшалой одежды. Они превратятся в прах...
  Вальяжной походкой пересекает приемную еще один мой недавний знакомый - Джахонгир в длинном и стильном кожаном плаще. На его лице - всегда лучезарная улыбка, словно только для этого и приходит в мой офис.
  - Стелла, я готов за вами и в огонь, и в воду, - сказал он мне еще в первую нашу встречу. Мне совсем не хотелось ни гореть, ни тонуть, и я охладила пыл восточного красавца:
  - Если вас интересует наш товар - покупайте, а нет, - и сделала движение рукой, будто мне срочно нужно позвонить, или найти на столе нужный документ...
  - Я обязательно куплю у вас что-нибудь, - задумчиво сказал он, чувствуя, что обрывается незримая ниточка, которая могла бы нас связать.
  Поэтому сейчас он начал разговор без предисловий:
  - Готов подписать договор на месяц, а вывозить товар небольшими партиями, мне так будет удобнее.
  - Объем? - я смотрела на него совершенно спокойно, ожидая услышать стандартные цифры.
  Джахонгир назвал сумму, с которой мог бы расстаться, и я выронила очень важный банковский документ. Он упал на гладкий итальянский стол и, заскользив по нему, самолетиком опустился на пол.
  - Сколько? - переспросила я, думая, что ослышалась.
  Джахонгир еще раз повторил восьмизначное число, и я взлетела над грешной землей и с высоты полета увидела, как эта круглая-прекруглая сумма огромным шаром закатывается в мой офис и ласково щекочет ладони...
  Мой партнер сдержал свое слово. Он действительно купил у меня товар, и на всю сумму договора. Правда, рассчитался векселями, но это не вызвало у меня никаких подозрений, в те годы многие предприятия и организации производили расчеты не деньгами, которых катастрофически не хватало, а переводными денежными обязательствами.
  Я - в центре внимания, и от деловых предложений голова идет кругом. Самое интересное, конечно же, от Акмаля - купить Ауди А4. Потом можно поставить предложение араба Мухамеда. Правда, стоит подумать, уж больно он какой-то скользкий, да и сделка обещает быть разовой, а я - за долгосрочное сотрудничество. Ну, Джахонгир пришел и ушел, он - без обязательств. А вот Наталья... Она же тоже предложила! Или это так, от злости: 'Надоело собирать консервацию с маленьких заводиков и куролесить по вашим закоулкам (это она имела в виду те дальние заводы, до которых и дорог-то нормальных нет), давай поставим большой комбинат и будем сидеть спокойно на одном месте...' Это ты-то будешь сидеть спокойно? Знаю тебя, найдешь на свою голову приключений, где бы ни была...
  Но самым солидным оказалось предложение, которое привез мой знакомый Володя, владелец крупных охранных предприятий. Он приехал ко мне на крутом БМВ, по долгу службы утыканном антеннами, и уже одно это произвело на меня неизгладимое впечатление. В моем окружении не было ни одного бизнесмена, который бы держал в руках не только крутую 'сотку', но и - рацию.
  - Стелла, рад видеть вас! Процветаете?
  - Вовсе нет, - скромно ответила я, смутившись. Многие партнеры говорили мне о том же, потому как наша компания стала лидером по объемам продаж бумаги для полиграфии, а значит, я, как ее директор, имею статус бумажной королевы.
  - Значит, еще не все резервы использованы... - многозначительно заметил он. - А хотите, я вас познакомлю с Господином Б?
  - Вы о том самом олигархе из Москвы, очередь узбекистанских бизнесменов к которому ведется по записи и не заканчивается даже после полуночи?
  - Ну, это люди преувеличивают...
  О Господине Б я слышала много легенд и баек. И я представляла его хорошо сложенным мужчиной возраста 'далеко за тридцать', однако, обязательно в очках и полысевшего. А как иначе, если ежедневно он успевал провести тысячи переговоров, живых - встречи, и мертвых - телефонные разговоры? Рассказывали, что он, несмотря на свою активность в делах, имел привычку позевывать во время переговоров. Скорее всего, не от скуки, а от недостатка кислорода, ведь практически все эти встречи проходили в помещениях: в престижных отелях, где Господин Б останавливался, или в некоей резиденции - огромной квартире, оборудованной для переговоров с несметным числом людей. В этой квартире гостям подавали чай с московскими конфетами, ну, а Господину Б, конечно же - увесистые свертки и конверты с деньгами.
  - Я решил ежегодно поставлять в Узбекистан не меньше трех тысяч тонн бумаги, - сказал он мне, с интересом разглядывая мое новое платье из тонкого горчичного трикотина.
  - Не много ли? - удивилась я.
  - Товара не может быть 'много', - заметил он. - Я хорошо изучил ваш рынок, так что владею полной информацией о потребностях... Кроме этого - у меня огромные преимущества - я являюсь совладельцем очень крупного российского комбината.
  Господин Б привел еще несколько веских доводов, не оставлявших сомнения в том, что именно он и должен обеспечить весь Узбекистан, а также несколько других независимых республик, таким стратегическим сырьем, как бумага. Она нужна всегда и всем: в офисах, в редакциях и типографиях.
  - Меня немного смушает один момент, - несмело вставила я эту фразу в маленькую паузу в монологе московского бизнесмена.
  - Вы о доплате?
  - Да, о ней... Десять процентов от суммы контракта наличными - это уж слишком...
  - Вы забыли, уважаемая Стелла, о втором законе Паркинсона: лишних денег не бывает! Да и вообще, здесь я ставлю условия, а вы их принимаете или не принимаете...
  - Хорошо, я готова подписать с вами контракт, - четко произнесла я.
  Сколько бы не прошло времени с тех пор, но эту картинку никто и ничто не сотрет из моей памяти: Господин Б сидит в черном кожаном кресле и смотрит на меня очень внимательными и очень серьезными глазами, а над его головой висит венчик, похожий на венок из лаврового листа на голове победителя Олимпийских игр.
  Мне даже показалось, что этот венчик сродни светящемуся ободку, витаюшему над головой самого Господа...
  
  5. ЛЮБИМЫЕ ИГРУШКИ
  
  Так как контракт с Господином Б был на астрономическую сумму, то и освоить его могла только серьезная и могучая бригада 'астрономов'. Среди этих 'астрономов' особенно выделялись два очень важных человека, которые и стали моими главными помощниками и надежной опорой. Первый из них, Абзал, возглавлял Международную Ассоциацию, имел статус известного бизнесмена, но главное, был крупным политиком - главой новой партии. Преимущество его Ассоциации перед другими мелкими и крупными компаниями состояло в том, что кроме многочисленных связей, у Абзала было самое главное - квота на конвертацию местных денег - узбекских сумов. В те годы в Республике не было свободной конвертации, и лишь небольшой список предприятий и организаций имел такую возможность.
  Второй важной 'фигурой' стал Ильдар, представитель не менее, а то и более - серьезной структуры с громким и даже страшным названием из трех букв - СНБ. У Ильдара, кроме длинных всемогущих рук, были еще и деньги, причем, даже не сумы, а доллары. Эту валюту собрал он со своими помощниками по долгу службы с других бизнесменов, и был готов пустить ее в оборот. Чего ей лежать без дела?
  Кроме них, предполагалось, что очень 'неоценимую', как однажды заметил в нашем разговоре Господин Б, помощь смогут оказать мне два московских 'десантника' - степенный, немногословный Сергей и харизматичный Чичиков.
  ...Мой офис напоминает генеральский штаб, в котором разрабатываются стратегии и тактики бизнес-проекта, вносятся по ходу коррективы.
  - Если в той модели поясок был поуже, - высказывает свое мнение главный бухгалтер Людмила, то здесь надо сделать его пошире и побогаче, расшить золотыми нитками, украсить стразами... Не надо скупиться и на ткань, пусть будет самой дорогой...
  - Я уже сделала эти расчеты, - откликается глазастая Альфиюшка, - вот здесь, в этой папке..
  - А я думаю, что об экономии тоже надо думать, - спешит обозначить свою генеральную линию глава партии Абзал, страдающий по долгу службы многословием и тавтологией.
  'Однако, к его мнению надо прислушаться, - рассуждаю я. - Видимо, именно эти качества - качества рачительного хозяина - и помогают выдвинуть свою кандидатуру на столь серьезный пост'.
  - А где переписка? - недоумевает Чичиков, - нет, кто-то должен и письма писать...
  Пришлось Чичикова посадить за отдельный стол, потому что у него оказалось много работы: писать письма - мне от господина Б, господину Б от меня, мне от Абзала... А между делом - изучать балансы и другие интересующие его документы, которыми были забиты все компьютеры.
  Буквально за месяц Чичиков так прижился в коллективе, что ездил уже на моей Хундай Сонате, благо я пересела на Ауди А4. Молодой, подтянутый, он умел быть и серьезным, и веселым одновременно. Он притягивал, как магнит, он с первых же минут разговора располагал к себе любого собеседника и заинтересовывал его своими идеями. Именно о нем я бы написала статью 'Харизма. Индивидуальные особенности? Наследственный фактор?'
  И еще. Очень незаметно, и даже - мягко, вносил он изменения в привычную офисную жизнь:
  - Стелла, а если нам пересмотреть штатное расписание?
  - Да откажитесь вы от этих заказов, и без того голова идет кругом... Надо сосредоточиться только на сделке с Господином Б.
  Общение с Чичиковым вне офиса было тоже приятным. Мы объездили с ним все лучшие рестораны, где съели тонны кальмаров, креветок, лягушек и прочих тварей, выпили море коктейлей и просто соков - со льдом и без, в зависимости от погоды, кофе - по-турецки, просто 'Экспресс', 'Максим', и о-о-о - 'Капучино', с толстым слоем нежной пенки.
  - Как у нас, в Ташкенте, нравится? - спросила его я однажды в итальянском ресторане.
  - Очень, - ответил он, закручивая на вилке длинную до бесконечности спагеттину, - вот, поправился на десять килограммов...
  - А что, в Москве какие-то проблемы?
  - Да... Немного достали солнцевские ребята. Ты знаешь, Стелла, какое состояние я потерял из-за них? Пять миллионов долларов!
  Я удивилась:
  - И что, эти деньги лежали у тебя под подушкой? Или в банке? Или - в деле?
  - Конечно же, в деле... Вот я дурак...
  - А я думала, что ты - умный...
  Чичиков бросил на меня пронизывающий взгляд, видно, мои слова ему совсем не понравились. 'Интересно, - подумала я, - а он злопамятный или нет...'
  - Если бы ты знала, Стелла, сколько я пережил... - Чичиков сделал паузу, словно захлебываясь в высокой волне воспоминаний, - мне даже зубы напильником точили...
  - Когда?
  - Когда в подвал посадили...
  Рассказы о потерянных дворцах и миллионах, о несправедливо обманутом и обворованном бизнесмене создавали вокруг него особую ауру героя нашего времени, под которую никто не заглядывал. Конечно же, просверлить глазами эту незримую пелену хотели многие, но Чичиков этого не допускал. На всех дверцах к его душе стояли секретные замки с кодом. Чичиков никогда не расслаблялся, потому что не баловался спиртным, не увлекался ночными клубами, дискотеками и тем более - казино. Правда, такие заведения еще официально не существовали в те годы в Ташкенте, но желающие их посетить знали к ним дорогу.
  На следующий день Чичиков переехал в офис Абзала, потому что по установке Господина Б был оформлен его замом по финансам. Свою 'финансовую' деятельность он начал с того, что отпечатал платежное поручение на небольшую сумму, чтобы подлечить и подремонтировать свои зубы. (Да неужели и правда их точили?)
  - Вот, уважаемый Абзал, договорился в клинике зубы подлечить, подпишите, пожалуйста...
  Абзал внимательно изучил платежку и, увидев на ней небольшую сумму, без слов подписал ее. Через пять минут Чичиков подошел к Абзалу:
  - Оказывается, здесь была небольшая опечатка, а банк через полчаса закрывается, поскорее, пожалуйста...
  Абзал, уже не глядя, подписал второе поручение, и только утром узнал, что со счета Международной Ассоциации исчезла кругленькая сумма на зубы.
  В моем офисе появляются все новые и новые помощники. Однажды я увидела даже секретаршу того самого Володи, владельца охранных предприятий, который и познакомил меня с Господином Б. Ее все называли Люси, хотя по паспорту она была Натальей. И эта Люси напоминала мне героиню из 'Двенадцати стульев', лексикон которой был из нескольких слов.
  - О-о-о-о! - воскликнула она на вопрос о том, какую зарплату получала на прежнем месте работы.
  - Ну-у-у... - разочарованно произнесла она в ответ на мое предложение поработать в бухгалтерии за такую же, как и другие сотрудники, зарплату.
  А потом она сказала самую длинную фразу в своей жизни:
  - Я буду помогать вам в те дни, когда Господин Б будет в Ташкенте. Вот сегодня, например...
  Этой ночью он действительно прилетел. И уже рано утром состоялся наш очень важный диалог.
  - Стелла, для вас было бы лучше находиться поближе к товару. Да и мне будет спокойнее. Так что занимайте должность зама Абзала и работайте...
  - А Чичиков?
  - Он зам по финансам, вы - по продажам. Да, и переезжайте в офис Ассоциации как можно быстрее.
  - У меня - своя фирма...
  - Это - не предложение, которое можно обсуждать, а непременное условие нашей дальнейшей работы. Жду вашего ответа до завтрашнего дня.
  - Хорошо, я согласна, - произнесла я, думая о том, что спасать контракт нужно любыми способами, ведь столько вложено в него денег, да и сил - тоже...
  На следующий день я подтвердила свое согласие работать 'под Абзалом': перевезла в свой новый кабинет офисную мебель и необходимую оргтехнику, в том числе, если не в первую очередь - ксерокс 'Канон А3'.
  Коллектив по исполнению контракта с Господином Б становится все сплоченнее. По странному стечению обстоятельств Чичиков поселился в том же доме, в котором жил мой водитель-зкспедитор Олег. А вскоре именно в этот дом, в квартиру номер семь, переехала и Люси. Эта девица с удивительно примитивной внешностью и совершенно незавидной фигурой, коренастой и даже немного нескладной, но со сладким и интригующим выражением лица, легко расположила к себе не только Чичикова, но и самого Господина Б. Иначе чем объяснить тот факт, что в считанные дни маленькая секретарша обычной фирмы становится 'материально ответственным лицом', то есть, завскладом Международной Ассоциации? Другими словами, эта девица и стала завскладом, в котором должна храниться бумага, отправленная мне Господином Б через транзитную компанию Абзала. У главы партии, в отличие от рядовых бизнесменов вроде меня, была квота на конвертацию национальной валюты.
  С каждым днем становилось все больше и больше документации. В офисах бесперебойно работали факс и ксерокс, не говоря уже о наших новеньких 'сотках', которые были всегда возле уха. Свой мобильник я получила тогда, простояв почти полгода в очереди - компания только начинала работать в Узбекистане, так что первые пятьсот человек, а среди них, конечно же, была и я, ждали подключения к сети с замиранием сердца. И я не забуду свой номер телефона еще лет пятьдесят, а может, и сто, потому что он был для меня не просто первым, но и одним из самых крутых. А магия цифр - всесильна.
  Документами были завалены все столы в офисах, их было так много, что можно было уже всерьез полагать, что скоро, совсем скоро, начнется и поставка товара. Я разрывалась между двумя офисами и к ночи, так как вечер был тоже загружен под завязку, падала почти без чувств на кровать своей спальни.
  А в это время в 'палате номер семь' шло бурное обсуждение прошедшего дня.
  - Ну, Олег, выкладывай, куда вы ездили со Стеллой. Так-так, и что, она была у самого Господина А? А он что? Неужели сто тысяч? - заваливает моего водителя вопросами не кто иной, как сам Чичиков.
  Он никогда не устает рассказывать, а задавать вопросы - тем более.
  - И Господин А действительно перевел ей эти деньги? Ведь у нее нет валютного счета?
  - Да не ей он перечислил валюту, а по контракту с Господином Б.
  - А и Б сидели на трубе... - Чичиков многозначительно посмотрел на Олега, а потом неожиданно закончил, - А упало, Б пропало.... Кто остался на трубе? Ах ты, конечно же - наша Стелла...
  - Чичиков, а у вас в Химках все химики? - начинает хохмить уставший рассказывать Олег.
  - Не больше, чем у вас, - улыбается полным ртом металлокерамики Чичиков.
  - А я хочу себе Нексию купить, - переводит разговор в другое русло Люси, - вот только с деньгами пока проблемы...
  - А я знаю, где найти тебе деньги, - улыбается и ей Чичиков. - А где 'Капучино'? Люси, ты опять выпила мой кофе?
  В 'палате номер семь' не смолкает смех. Вот что, оказывается, сближает Чичикова, Олега и Люси - умение шутить и веселиться...
  Контракт, наконец, заработал. После нескольких валютных проплат с моей стороны двинулись и вагоны. Однако, не обошлось и без казусов. Например, в одном из вагонов не хватало пяти тонн товара, другой пришел без сопроводительных документов, и потому 'застрял' на таможне на три месяца. Ну, а еще два вагона вообще потерялись. Пришлось отправлять в командировку Ильдара со своим напарником, у которого были такие же серьезные погоны и такое же служебное оружие. Всего через две недели, в течение которых они усиленно кормили узбекским пловом Господина Б, последний не выдержал и признался, что эти вагоны вообще не были загружены. Тогда серьезные ребята, во избежание таких же недоразумений, быстро покидали товар не в вагоны, а в КамАЗы. Правда, вместо двух вагонов оказалось... два КамАЗа. И на том спасибо.
  Жизнь продолжалась. Я изучала аксиомы бизнеса и афоризмы менеджмента. Особенно нравились мне такие изречения: 'Будущее всех дел зависит от комбинаций'. Вы чувствуете в последнем слове дыхание Чичикова? Или - 'Всякая потеря есть приобретение. Всякое приобретение есть потеря'. Правда, неизвестно, кто придумал это, нашедший или потерявший. Или еще: 'Жизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные - торговать, а самые счастливые - смотреть'. Последнее придумал Пифагор, а мне казалось, что он изобрел только 'штаны', которые на все стороны равны.
  Но больше всего мне нравилось сравнение бизнеса с кораблем, который отрывается от берега и уходит в открытое море. Оказывается, у берега больше скал, и потому на прибрежном мелководье гораздо опаснее, чем на глубине. И я уже вижу себя строгим капитаном, отдающим команду 'лево руля' или что-то в этом роде. Корабль уходит в открытое море, над которым возникает слегка размытый образ самого Господина Б с венчиком над головой. Он машет мне руками и спрашивает:
  - Стелла, а вы не забыли купить белые конверты?
  - Для чего же эти конверты? - рассуждаю я вслух. - Неужели и в открытом море тоже нужно 'отстегивать' зеленые купюры?
  - Из них будете клеить белые паруса, - кричит мне Господин Б. - Поторапливайтесь, время не ждет... Да и я тоже...
  И вот под белыми парусами мы плывем навстречу ему, и чем дальше от берега, тем отчетливее светящийся венчик над головой. Разве в такие минуты можно думать о том, что гладкое зеркало воды может почернеть от приближающегося шторма, а миражи бывают и на земле, и на воде?
  Самыми счастливыми были дни, когда приезжал Господин Б. В наших офисах, в которых и без того бурлила жизнь, барометры зашкаливало за показанием 'буря'. События происходили те же самые, но они включались в ускоренное прокручивание, словно старый киномеханик задремал немного в обнимку с бутылкой вермута и не переключил, однако, скорость. И крутится кино что есть мочи, несутся кадры, мелькают перед глазами шокированных зрителей, а он, бедный, и не подозревает об этом. А зрителям даже начинает нравиться такой показ, и потому они не кричат: 'Механика на мыло!'
  - Стелла, я планирую создать совместное предприятие с одной очень серьезной государственной структурой, вы понимаете, конечно, для чего - чтобы еще больше послать в Узбекистан товара, а это выгодно нам всем, ведь мы - одна команда.
  - В чем конкретно вы видите мое участие в этом?
  - Сейчас мы готовим учредительные документы, нужны определенные суммы наличных для оплаты работы юриста, экономиста, консалтинговой фирмы... Мой помощник Сергей пока в Москве, но он скоро прилетит, чтобы принять руководство этим предприятием. Сергею нужны деньги для того, чтобы обосноваться, может быть, он перевезет со временем семью..
  - Но я только что сделала валютную проплату, и с наличными не так просто...
  - Стелла, вы же - умница, придумайте что-нибудь... Возьмите предоплату от покупателей. У нас же с вами все отлажено... И нет никакого риска.
  Мы сидим и спокойно разговариваем, без суеты и напряжения, в уютном кафе далеко за городом, куда нас доставил эскорт машин. Рядом с господином Б - его неизменный консультант, доктор наук, зав кафедрой одного из технических вузов Москвы. Он почти не слышит наш разговор, потому что занят поглощением любимого блюда - запеченной фаршированной рыбы. Перед тем, как запечь, ее пропитывают вином или ромом, добавляют чеснок и целый 'букет' специй. Благодаря этому рыба становится удивительно нежной и ароматной, оставляя на губах привкус легкого дымка. Ее так готовят только здесь, поэтому-то мы сюда и приехали. Консультант Господина Б, наконец, отрывается от блюда и вставляет свое веское слово:
  - Это предприятие будет крупнейшим в Узбекистане, мы - вне конкуренции. Вы понимаете, какая перспектива впереди? Мы поставим современную линию импортного производства, ведь у господина Б есть еще и солидная компания в Германии, и завалим ее сырьем. Работы - непочатый край...
  Тогда я слабо представляла, какие деньги буду получать, когда откроется новое совместное предприятие... Да и буду ли что-то получать, если ни моего имени, ни названия моей фирмы нет в учредительном договоре? Но я уже начинала понимать, что наш проект - центральное звено сделки двух партнеров, перестал быть таковым. Ведь число участников этой сделки растет, как снежный ком. Однако, остановить этот снегопад я была не в силах, хотя и чувствовала, как огромные хлопья снега лепят глаза, заслоняя от моего взгляда нечто важное. Ноги и руки сковывало холодом, затягивая их в ледяные наручники и кандалы...
  Взрослые - те же дети, но им нужны другие игрушки. Их уже не устраивает миниатюрная модель бегающего по настольным рельсам поезда - им нужен поезд, рядом с которым они сами будут миниатюрными. Их не устраивает умещающийся на ладони автомобиль - он должен быть настолько увеличен в размерах, чтобы вмещать их самих. Взрослые увеличивают все свои детские игрушки до внушительных размеров и продолжают играть с ними, покупая и продавая, раздаривая и обменивая. Принципы остаются те же, что и в детстве: любимая некогда и поднадоевшая сегодня игрушка может быть отдана за нитку стеклянных бус, или почтовую марку, за воздушный шарик или просто обещание. Обещание когда-нибудь что-нибудь тоже подарить.
  Самая любимая игра - с вовлечением нескольких партнеров, так сказать, коллективная игра. Сценарист, он же режиссер, разрабатывает проект грандиозной сделки, обещая нескольким участникам горы золотые. Участники вовлекают новых игроков, обещая горы поменьше, но тоже внушительные. Правило одно: кто-то должен сделать первый шаг - первым открыть кошелек или первым подписать чек. Именно этот шаг - как выстрел из стартового пистолета: 'Внимание! Игра началась!' Колесо приходит в движение, но колесо рулетки, которое режиссер не выпускает из рук. Манипуляции рук настолько быстры, что никто из участников не может заметить всего одно движение фокусника, в котором и заключается весь смысл игры - маленькая фишка, заранее заготовленная, но выпавшая как бы случайно, непременно окажется на столе. Эта фишка - форсмажорные обстоятельства, при которых игра теряет смысл, а выложенные из кошелька деньги исчезают не в безграничном пространстве, как это кажется всем, а в глубоких карманах режиссера. Непременное условие - всем играть роль потерпевших, тогда 'кошелек' не будет особенно проявлять настойчивость: что взять с партнеров, которые пострадали не меньше. Да и виновного в проигрыше найти непросто...
  
  6. БЕЛЫЕ ОДУВАНЧИКИ
  
  - Эй, подъем! - кричит мне в трубку Оля, - я приехала и стою у дверей...
  На часах - нет семи, и так хочется еще поваляться в постели... Вчера уснула где-то после двух ночи, весь вечер звонил Алишер и уточнял всякие-разные детали нашего контракта с арабом Мухамедом. Пришлось заново его переделывать...
   - Стелла, поздравь меня, а заодно - себя, я почти зарегистрировала филиал твоей фирмы в Самарканде, осталось только подписать 'генеральской' рукой некоторые бумаги...
  Ольга тараторит, будто у нас нет времени поговорить спокойно. Это привычка, потому что у нее время, как и у Натальи из Казахстана, на вес золота. Каждые две минуты нужно отвечать на звонки непрерывно тренькающей 'сотки', вот и сейчас уже кто-то звонит...
  - Игорь, неужели один день не можешь без меня? - возмущенно кричит она в трубку своему помощнику. - Сам принимай решение, меня нет!
  Ольга очень настойчивая и порой даже агрессивная бизнес-леди, и это не удивительно: когда-то она работала в школе завучем. Поэтому и голос у нее громкий, хорошо поставленный, и жесткость прямо таки профессиональная. Мне кажется, что я мягче, не всегда могу постучать кулаком по столу.
  -Да, Стелла, у меня предложение: поедем прямо с утра по магазинам, оторвемся от души... Я же знаю тебя, если заедем в офис - до конца дня не вырвешься...
  - Ладно, уговорила, давай-ка примем душ, позавтракаем. Куда нам торопиться, когда еще и магазины закрыты? А офисная 'каша' пусть поварится в собственном соку...
  Ольга переодевается. Она с трудом стягивает с себя свои джинсы, потому что конкретно поправилась, и натягивает леопардовое платье из гладкого шелка. Платье четко сидит на фигуре, подчеркивая ее достоинства, и превращает свою хозяйку в женщину-вамп: и агрессивную, и загадочную одновременно.
  - О-о, у тебя - обновка, - замечаю я.
  - Свой гардероб нужно обновлять еженедельно, - отвечает Ольга, - ты соблюдаешь эти правила бизнес-леди?
  Главное для женщины - внести элемент новизны в свой имидж. Если периодически не будешь этого делать, то можно на сто лет отстать от паровоза с емким и понятным всем названием 'Мода'. Поэтому мы в первую очередь выруливаем в коммерческие магазины и бутики, нафаршированные косметикой и парфюмерией со всего мира. Наши руки интуитивно, без всякой рекламы, сгребают все самое лучшее, потому что у них есть определенный нюх, который не просто приобретается с рождения, а оттачивается со временем, шлифуется. Этот нюх сродни собачьему: псина роется в помойке только тогда, когда в этой куче хлама чует сладкую косточку... Под наши чувствующие руки попадает коллекция макияжа от Givenchy, выдержанная в праздничных, галактических тонах, парфюм от Lankome - тушь Extencils, удлиняющая рестницы, шампунь, бальзам-ополаскиватель и крем-маска Elseve oт L`Oreal и крем от морщин Plenitude, сладкая туалетная вода Burberrys, самая яркая губная помада, не оставляющая следов Spectaclular Rouge oт Helena Rubinstein и прочее, прочее.
  Как у истинной леди, у меня должно быть не менее двадцати шести кремов (это мы посчитали) - увлажняющие, отбеливающие, очищающие, питательные, дневные и ночные - для рук, ног, лица, век, шеи, груди и интимных частей тела. Должно быть шесть флакончиков для покраски ногтей, содержимое которых используется в определенном порядке, ни в коем случае нельзя путать защитный и укрепляющий слои. Плюс несколько пилочек для ногтей (только не из металла!), плюс какие-то штучки из пенопласта, которые нужно вставлять между пальцами ног во время процедуры покраски ногтей.
  Что касается одежды и обуви - об этом отдельный разговор, потому что эта тема требует гораздо больше и места, и времени. Ее можно тянуть, как ментоловую или мятную жевательную резинку, до бесконечности, ею можно наслаждаться, как самым высококачественным пломбиром, затянутым в толстое шоколадное платье, ее можно рассказывать тысячу и одну ночь, и не уложиться в регламент. Эта тема - все равно что Вселенная, она соткана из множества планет, которые взаимосвязаны друг с другом и не могут существовать самостоятельно, а при отсутствии одной из планет не только нарушится общий баланс, равновесие, но и произойдет всемирная катастрофа.
  Мы бросаем пакеты в багажник и направляемся в офис. А впрочем, дело близится к обеду, лучше всего перекусить по дороге. Иначе останемся голодными до вечера. Заруливаем в итальянский ресторан, там есть 'шведский' стол, и это очень удобно: забегаешь, в одной руке - тренькающая 'сотка', в другой - поднос, сумка - через плечо. И не надо сидеть за столиком и ждать, когда повара поймают и ощипают курицу.Здесь она уже разделана на румяные кусочки и пропитана соусом, от которого не только спагетти, но и черствые сухари будут таять во рту.
  - Ольга, с тобой невозможно поговорить, у тебя всю дорогу телефон надрывается...
  - А у тебя? Только хочу что-то сказать, а ты в трубку - 'отправьте факс', 'позвоните в банк', 'напечатайте'... Ну, что?
  - Раз пошла 'такая пьянка', давай и к Дине заедем, все равно по пути...
  Дина - известный не только в нашем царстве-государстве, но и далеко за его пределами - модельер по коже, и она шьет мне корсет. Корсет рыжего цвета, с маленькими дырочками - это Дина искусно вырезала красивые цветочки, так что выглядит стильно, можно на блузку надеть, а можно - и на голое тело. Маленькая примерка, и кажется, кожаный корсет впору, я его забираю. И вот только теперь, пожалуй, можно и в офис.
  Над головой - светлое-светлое небо. Нет ни облачка, не то что - тучки. И колеса катятся по ровному асфальту, как по игрушечной дороге, которую соорудил Великан-невидимка. А он поглядывает на нас сверху: не свернем ли с заданного маршрута? Наблюдает и посмеивается над нами, потому что знает каждое наше будущее движение, каждую нашу будущую мысль, все наши будущие удачи и потери...
  Наконец, мы попадаем в ту самую офисную 'кашу', которая не только сварилась, но и подгорела. Мои экспедиторы Игорек и Марс сдали клиенту товар, ну, и на радостях остограмились, потеряли доверенность от этого самого покупателя. Главбух Людмила закончила, наконец, поиски 'пяти копеек' и благополучно доделала баланс, в котором этих 'копеек' у нее не хватало. Но так как меня не было в офисе, Людмила не отвезла баланс в налоговую, а сегодня - последний день сдачи отчетов. Глазастая Альфиюшка недоглядела и вместо цифры 'три' в платежном поручении отпечатала 'восемь', потому деньги ушли не по назначению. Видимо, все-таки сказывается на помощнице главного бухгалтера то, что она - из бывших домохозяек.
  Иногда и мне хочется побыть немного домохозяйкой. И наверное, не только мне. Однажды и Наталья из Казахстана тяжело вздохнула и сказала: 'Эх, сейчас бы в грязном халате на диване поваляться дня три...' Я точно знала, что у нее вообще нет халата, тем более - грязного. А желание такое, видимо, возникает, когда устаешь круглосуточно быть 'при параде' и в напряжении, 'на взводе', как лошадь перед стартом. Вот сейчас взлетит красная ракетка, и надо стремительно оторваться от старта и прибежать первой к финишу, оставив далеко позади других лошадок.
  Мне так хочется вырваться из этого калейдоскопа событий и оказаться в маленьком оазисе - в своей квартире - и просто полежать на широченной кровати - что вдоль, что поперек, пройтись по паркетному полу холла и тупо рассматривать себя в зеркальном потолке. Он даже не весь зеркальный, а в виде шашечек, как на шахматной доске. А свежий паркет излучает тепло, он поглаживает ноги, а кажется - гладит по голове и успокаивает, убаюкивает напряженность...
  В этом оазисе всегда кто-то есть. Домработница Лариса набивает, а потом - опустошает огромный - до потолка холодильник Голд Стар, спасибо моей Людмиле, что уговорила купить 'самый-самый'. Потому что только салатов нужно приготовить не менее трех, самые любимые - кукурузный с рисом, зеленью и майонезом, и конечно же - из печени трески с картофелем и свежими овощами. Плюс горячее из мяса и рыбы (особенно хороша рыба фаршированная), плюс закуски из сыра, колбасы, мясные рулеты, копчености, плюс пироги, хотя бы бисквитный с яблоками. Народ здесь любит покушать, а народ - это мои партнеры, которые всегда забегают минут через тридцать после того, как я возвращаюсь домой. И не важно, когда - в восемь вечера или в полночь, они появляются у меня дома именно через тридцать минут. Конечно же, не пироги покушать, каждый раз дело 'самое неотложное', 'не терпящее отлагательств', 'дело жизни и смерти'.
  Но самый главный народ - это проживающие здесь дети. Центральным звеном этого 'народа' являются Илья Муромец и Елена Прекрасная, а непременным составляющим - еще семь девчонок и мальчишек, которые учатся вместе с моими детьми в английском престижном лицее. Иногда я их насчитываю больше...
  - Сегодня, наверное, не поеду домой на Нексии... Голова уже идет кругом - весь день в машине, - говорит Ольга. - Переночую у тебя. Лучше вылечу завтра с утра на самолете... Все равно - выходной...
  Я знаю, что у Ольги нет выходных, как, впрочем, и у меня. И потому спокойно соглашаюсь:
  - Конечно, оставайся... Вечером хоть спокойно поболтаем...
  Я знаю, что Ольга будет и вечером 'висеть' на телефоне, она даже сорвет голос, и потом будет хрипеть в трубку, у учителей это - профессиональная болезнь. А поговорим мы, наверное, ночью, или когда отключим наши 'сотки'...
  Когда мы с Ольгой наконец-то выдираем свои ноги из вязкой офисной 'каши', домработницы Ларисы уже нет, и нас встречает подруга Елены Прекрасной - Хаетка:
  - Тетя Стелла, я поругалась с мамой и отчимом...
  - Ну вот... Опять? Ладно, иди отдыхай, видишь, у меня гости.
  - А там все спальни заняты...
  - Иди в гостевую.
  В моей квартире - несколько спален. Но если кому-то не хватает места, то он идет в офис, который совсем рядом. Хаетку же я направила в гостевую спальню, в нее мы недавно переделали второй холл этой же квартиры.
  Как я и говорила, Ольга не отрывает от уха телефон. Она лежит на диване и роется в ежедневнике в поисках какой-то записи о том, сколько товара отпустил Игорь ее постоянному клиенту. Каждый раз, когда кто-то что-то забывает, он 'достает' из-под земли Ольгу, и она с ходу называет эту цифру, ну, а если не помнит, что бывает очень редко, то быстро находит в своем ежедневнике. Эта увесистая книга напичкана практически всей информацией, но, в отличие от компьютера, в ней может читать тексты только сама хозяйка, настолько они запрограммированы особыми знаками и пометками. Потому этот ежедневник выполняет функцию надежного хранилища конфиденциальной информации.
  А я ложусь, пока не раздеваясь, на кровать и думаю о детях. Почему они любят быть вместе, что их объединяет? У Хаетки есть мама и отчим, у Жанны мама уехала в Эмираты и, похоже, скоро выйдет там замуж, у Тимура мама 'замужем за Консерваторией', она дома и не бывает, как, впрочем, и у Иры, а вот у Вадима, Филиппа и Гули - обычные полноценные семьи, и только у Сусанны - две мамы и два папы... Так что связь причины проживания в моей квартире с числом родителей я не находила. У Сусанны есть вилла в Париже, у Гули - своя машина, а вот Тимур не смог вылететь в Лондон... Значит, дело не в деньгах. А, ну тогда понятно! Им просто хорошо вместе. Они собираются, чтобы дружно готовиться к экзаменам в лицее, чтобы немного отдохнуть от родительского деспота или, наоборот, усиленной опеки, чтобы поделиться душевной травмой и коллективно зализать раны.
  Они даже книгу пишут о своей юности - такой розовой и безоблачной, с первого взгляда, а если посмотреть внимательней - с массой препятствий, уготованных тем, кто только выходит на жизненную дорогу, и потому не имеет ни опыта, ни связей (не считая родительских), ни личного авторитета. Так что им не прокатиться на коньке-горбунке по гладкой жизненной трассе, а двигаться вслепую, наощупь, по дороге с рытвинами и ухабами, а если что - и новую построить. Они могут поступить или не поступить в вуз, им могут подбросить наркотики, их могут увезти на милицейской машине с дискотеки, если рядом произошла драка, их могут избить другие такие же или совсем взрослые люди... Да что только не может случиться с ними... И они переживают по поводу и без повода, рыдают и утирают друг другу слезы...
  Дети - всегда в движении, одни улетают на самолетах в Лондон, Нью-Йорк, в Париж и Дели, другие уезжают на иномарках в английский лицей, третьи возвращаются с дискотеки и тоже улетают...
  Мои размышления прерывает телефонный звонок:
  - Стелла, я вернулась, открывай дверь!
  Как же я могла забыть о Наталье из Казахстана? Вчера она уехала на моем нерастаможенном, и потому с казахстанскими номерами, Мерседесе по консервным заводам...
  - Эй, я уже жду полчаса...
  Однако, какие у нее часы интересные, не прошло и минуты...
  Наталья будет права, потому что минута, когда она осчастливит меня своим появлением, остро и больно врежется в мою память и станет началом вечности.
  Итак, я открываю дверь, и заходит сияющая Наталья, в одной руке она держит коробку с пиццей, а в другой - огромную напольную вазу. Эту вазу нам некогда разглядывать и тем более, думать, куда ее поставить, и она останется в моей спальне. Гораздо позже я узнаю, что на вазе изображена царица Древнего Египта Нефертити. Ее загадочный профиль с прямым носом, пухлыми губками и черной дугой изогнутых бровей будет стоять перед моими глазами до конца жизни... Потому что я позволю Нефертити погибнуть в своей квартире... А меня за это приговорят к смертной казни...
  Наталья уже захлопнула пиццу в микроволновку, и поэтому мне ничего не остается, как только быстренько накрыть на стол. Дети давно уже поужинали и спят, а мы с Ольгой только что освободились от этих назойливых мух - телефонов - и садимся с Натальей за маленький журнальный столик в холле. Пицца согрелась и стала ароматной, а на вкус немного сладковатой, потому что с сыром и грибами.
  Каждое блюдо хранит информацию о каком-то человеке. О Наталье - окорочка и пицца, об Ольге - копченый лещ, об Алишере - муже самой известной певицы и друге араба Мухамеда - шашлык из сомятины, о Тамаре, которая приходила на вечер 'Три нуля' с председателем занаучного общества Геннадием - узбекский хасып (это домашняя колбаска в натуральных кишках), о Тулягане - коньяк, и чем больше ящиков с коньяком, тем шире Туляган, об Иване Грозном - жаркое из картофеля с говяжьей грудинкой, о Елене Прекрасной - натуральные соки... А обо мне? Наверное, грибы, орехи и шоколад.
  Ох, и об Иване Грозном вспомнила. Он уехал в Россию, проведать родственников. А я не могу оставить свой конвейер ни на один день.
  Мы засыпаем втроем на огромной кровати, может быть, в последний раз втроем, или последний раз именно на этой кровати... Но у меня пока нет чувства беспокойства о завтрашнем дне. Я знаю: что бы ни случилось, солнце взойдет и зайдет по расписанию.
  В моей спальне деревянные двустворчатые двери отделаны зеркалами. Эти вставки выполняют две функции: они расширяют пространство, зрительно увеличивая его, и имеют назначение обычного зеркала, в них можно смотреться так же, как и в зеркало на туалетном столике, как и в огромное - в полстены - зеркало в холле, как и в шашечки-зеркала на потолке. Видимо, поэтому ночью мне приснился сон, в котором я попала в зазеркалье, и не в какое-то вообще, а в самое главное из всех зазеркалий на свете, в то, которое придумал Льюис Кэрролл.
  - В невозможные вещи верить невозможно, - сказала Алиса.
  - А что такое 'невозможные вещи'? - спросила ее я.
  - Невозможные - это когда невозможно поверить, - Алиса замолчала и задумчиво уставилась в одну точку. Она разглядывала белый одуванчик, который поднимался из травы рядом с ее красным сандаликом. Одуванчик был с огромной копной волос - его белая пушистая шапка была похожа на гигантский шар.
  - А вот этот одуванчик, он пушистый или колючий? - спросила я.
  - Конечно, пушистый, - сказала Алиса.
  - А вот и нет! - я дунула на него, и пушинки взлетели, закружились, а на тонком стебельке осталась маленькая-маленькая головка с колючками...
  - Не может быть, - сказала Алиса, - это же невозможно...
  - Просто вы мало упражнялись, - вступила в разговор Белая королева, - я в вашем возрасте хоть по полчаса в день, но упражнялась. И мне иной раз удается с утра, натощак, поверить в шесть невозможных вещей.
  Утром я подумала: 'Если мне приснился такой сон, значит, детям нужно чудо'. И я зашла в спальню мальчиков и объявила:
  - Подъем! Сегодня - день исполнения заветных желаний. Проснитесь и помечтайте, а потом подумайте серьезно, что нужно сделать, чтобы эти мечты исполнились!
  Мальчишки с неохотой открывают глаза. Действительно, что? Чтобы выиграть в лотерею, нужно купить лотерейный билет. Значит, чтобы победить в конкурсе, нужно его найти. И вот уже груда газет на журнальном столике, а они, похрустывая румяными яблоками, 'грызут' рекламные страницы: 'объявляется', 'требуются', 'ищем таланты'... Девчонки в поисках 'лотерейного билета' уходят в гардеробную - комнату, завешанную длинными рядами одежды. Здесь каждое платье как произведение искусства и потому занимает отдельный 'домик' - свою вешалку.
  Каждый выбирает из корзины желаний одно, но самое-самое, может быть, и такое, о котором и мечтать-то страшно, не то что говорить. Хаетка не в ладах с английским, но любит музыку и танцы, значит, исполнится ее желание стать продюсером пока еще неизвестной, но в будущем - очень популярной группы. Тимур - единственный мужчина в семье, и он чувствует необходимость мужской ответственности, значит, станет юристом, и не важно, каким будет проходной балл, потому что Тимур - вне конкурса, он уже имеет лотерейный билет. Кажется, есть, нашла свой билет и Елена Прекрасная. Отсюда, из гардеробной - прямая дорога в манекенщицы, потом - в фотомодели, дальше - в шоу-балет, и конечно же, у нее когда-нибудь будет свое модельное агентство. С лотерейным билетом в руках перед ней открыты все двери.
  Дети, как белые пушистые одуванчики, чувствовали себя счастливыми, когда были вместе. Они и представить себе не могли, что когда-нибудь разлетятся по свету...
  
  7. САМАЯ ЛУЧШАЯ МИШЕНЬ
  
  Господин Б, как и все иностранные партнеры, не интересовался узбекистанской национальной валютой - сумами. Он делал ставку на квоту конвертации определенного объема этих денег через Абзала, но параллельно рассматривал и другие предложения. Например, почему бы их не поменять на дефицитный товар: хлопок и его отходы, цветные металлы... Да пусть будут хоть фуфайки, их можно продать где-нибудь в Африке, а кокосовое молочко, полученное там, отправить в таежные российские города, или наоборот, это не имеет значения. Главное - сумы оставить в том царстве-государстве, где они считаются национальной валютой и потому нужны местным жителям не меньше, чем воздух.
  Финал игры под названием 'Контракт с Господином Б' уже приближается, поэтому предоставлю возможность читателю пофантазировать. Когда маленький мальчик не может отыскать закопанный в песке автомобиль, он плачет и жалуется маме на своих сверстников. Когда маленькая девочка нечаянно сломает кукле руку - есть к кому и ей обратиться за помощью. Игру всегда можно прервать, а потом продолжить. У детей нет на это особых правил и неписаных законов. Ими руководит желание - играть или не играть. У взрослых желание - не главный аргумент. Оно может присутствовать всегда, даже тогда, когда ты вышел из игры по воле других его участников. И тот, кто выбыл, уже никогда не сможет вернуться, разве что начать свою игру... А какое место в игре 'Контракт с Господином Б' уготовано мне?
  Игры играми, но работа превыше всего. График сжат до предела. В час тридцать возвращаюсь со встречи с Господином Б. Нужно немного отдохнуть, чтобы в четыре тридцать выехать в поселок, что в километрах сорока от Ташкента. Здесь во время утреннего плова нужно застать директора завода, с которым можно решить вопрос очистки и прессовки ваты 'Прима'. Именно ее, а не фуфайки, выбрал Господин Б вчера из массы предложений. С образцами, полученными у этого же директора завода, надо поехать в аэропорт и успеть передать их в самолет, вылетающий в восемь пятнадцать. Оттуда - в офис, может, где-то успею и позавтракать.
  В девять ноль-ноль совещание, кое-кому надо задать перца. В десять ноль-ноль Алишер со своим арабом. Он должен подписать окончательный вариант нашего контракта. Или, как другие, будет жаловаться на судьбу из-за отсутствия денег, болезни жены и прочего? Вспомнила, жена у него - известная певица, а певицы не болеют. Потом экспедиторы: а) потеряют товар; б) напьются не воды; в) сломают руку (ногу, зуб и пр.). Мне будут звонить: а) из налоговой инспекции; б) клиенты, которым не дали товар вчера (позавчера, неделю назад); в) Иджод, который сломал Мерседес, потому что сел в него; г) Акмаль, который, оказывается, дал неделю назад стиральную машинку 'Индезит' - ее найдем в багажнике машины, на которой я ездила к Господину Б, в колхоз, аэропорт и другие точки. В двенадцать ноль-ноль жду Тулягана, он должен мне не только триста долларов, но и сказать что-то очень важное.
  После обеда - успеть подписать новые договора с покупателями. Сколько их? Пять? Десять? А было бы лучше, если бы - пятьдесят. В четырнадцать тридцать встреча с дизайнерами, кажется, что-то хотят изменить в интерьере офиса. Потом придет инвалид, и грех отпустить его с пустыми руками, дадим что-нибудь, пусть даже из образцов, стоящих на витрине. В шестнадцать часов надо быть у Мирзы, того самого философа с красной морковкой на голове. У нас с ним - творческий проект. Хотим совместно выпустить календарь с оригинальным фото, а на маленьком, карманном - мою счастливую мордашку. А после восемнадцати часов - самое плодотворное время. Все, кто были привязаны к офисному станку, освободятся и 'пачками' будут заезжать к нам на огонек выпить кофеек. Первый признак усталости - рифмовать слова.
  Был у меня в детстве калейдоскоп. В нем - всего несколько стекляшек. И я всегда удивлялась, как могут они 'рисовать' такие сложные узоры? В калейдоскопе событий тоже были практически одни и те же лица, одни и те же проблемы, но в разной последовательности они 'рисовали' день, непохожий на вчерашний.
  Я чувствую, что засыпаю на ходу. Наполненный событиями день походит на надутый воздушный шар, который, кажется, вот-вот лопнет. И вот он уже затрещал-затрезвонил, впиваясь своими звуками в каждую мою мозговую клеточку. На ощупь, не открывая глаз, я нащупываю на прикроватной тумбочке свою 'сотку'. Надо же, это - телефон, а я думала - шар лопается...
  - Мама, это мы стоим у подъезда, не можем войти...
  Выглядываю в окно и вижу освещенные уличными фонарями фигурки Ильи Муромца и Елены Прекрасной. Они стоят, держась за руки... Или мне это только показалось? Дети возвращались с дискотеки. Но почему они не могут зайти в подъезд? Набросив легкую куртку, я осторожно выхожу из квартиры. На площадке десятого этажа не вижу никаких изменений. В зимнем саду шелестят деревья, обдуваемые ветерком. Нет ни дождя, ни снега. И только в лифте чувствую необычный запах гари и приближение раскаленного воздуха. Чем ниже опускается лифт, тем жарче становится. Зачем я в него вошла? Наверное, это и есть дорога в преисподнюю, где черти жарят на кострах грешные души. Откуда-то снизу, из лифтовой шахты, поднимается вверх пламя, как будто бы хочет обнять меня, облизать со всех сторон и, подкрепившись, двинуться выше - до шестнадцатого этажа. Я не вижу огня, но слышу его мерное гудение - монотонный звук на одной ноте. И когда лифт, наполненный раскаленным воздухом, в котором я уже не могу дышать, почти доходит до первого этажа, я не выдерживаю и нажимаю кнопку '10'...
  А внизу огонь охватил уже стены и плотным кольцом держал входные двери, к ним и приблизиться-то было страшно, не то что войти... Дом в это время спал, и людям было тепло и уютно в своих бетонных коробках, надежно защищающих от внешнего мира. Ни одного прохожего, ни одного звука, как будто все вымерли... Эй, люди, ау, вы, всегда такие любопытные, пропускаете сегодня грандиозное зрелище!... Высокий столб дыма со стороны парадного подъезда уже поднялся почти до десятого этажа. Он не мог обойти стороной и приоткрытые окна. Неужели никто и дыма не чувствует?
  Вызываю пожарников. Кажется, обещают приехать. Звоню детям:
  - Идите в офис и не беспокойтесь, пожарные уже едут...
  К утру огонь будет потушен. Люди, занятые своими мыслями и переживаниями, выйдут из 'клеток' и, не обращая внимания на прокопченные стены первого этажа и нижнего холла, въевшийся запах гари, направятся по своим обычным делам. Они будут торопливо шагать и не видеть друг друга, думая каждый о своем. Сядут в машины, припаркованные возле дома, или направятся в сторону ближайшей станции метро - она напротив, через дорогу.
  Наверное, такой пожар не мог бы разгуляться в обычном четырех-пятиэтажном доме. Огонь там сразу бы и погас. Ему нужно хорошее пространство, он любит, когда языки пламени питаются кислородом. И потому огонь выбирает вот такие высокие здания, в которых можно от души повеселиться: и поиграть пламенем, и погудеть в свои медные трубы. Огонь выбирает самую высокую мишень.
  Сегодня за мной заехал Олег. Он сидит в машине и не обращает внимания на прокопченные стены дома. Олег с упоением слушает музыку, льющуюся из магнитофона, и постукивает ей в такт пальцами по рулю.
  - О-о-о, слушаешь Бон Джови?
  - Да, это его новая песня, называется 'Олвейз'...
  - А я знаю, у меня дети постоянно 'крутят' и Бона Джови, и 'Аэросмит', - говорю о чем угодно, только не о пожаре. Какой смысл рассказывать водителю о событиях вчерашней давности, к тому же - совершенно не вписывающихся в его состояние удовлетворенности жизнью.
  Перед переездом через трамвайные рельсы останавливаемся за видавшим виды Запорожцем. Впереди него - еще пара машин - цветные Жигулята. Мыслями я уже в офисе, прокручиваю возможные предстоящие события. Колесо событий вертится все сильнее и сильнее, наверное, из-за приближающегося трамвая. И только резкий хлопок где-то сзади и оглушительное дребезжание разбитых стекол выводят меня из забытья. Неужели на нас упал стеклянный небоскреб? Стекла сыпались и сыпались, и этот звон был таким бесконечным и оглушительным...
  Моя голова полетела вперед, к подлокотнику переднего сиденья, потому что я сидела на правом заднем сиденье, как и положено бизнес-леди. Голова летела вслед за убегающими мыслями. Но разве можно их догнать... В шее - резкая боль, вот и получила от кого-то невидимого... Неужели по заслугам? Медленно поворачиваю голову и вижу передок какого-то лихача, врезавшегося в нас сзади. Хлопают дверцы впереди стоящих машин - разъяренные водители жестикулируют, как в немом кино, потому что я их уже не слышу...
  Ауди А4 придумали умные люди, кажется, из Германии. Они 'обтянули' салон металлическим ободком толщиной в два-три пальца, чтобы в критической ситуации он принял удар на себя, стал амортизатором. Продырявлены, помяты задние крылья, а обод даже не погнулся. Еще придумали какие-то подушки, которые сами выбрасываются в салоне и спасают пассажиров от резкого удара. А если бы на месте Ауди А4 стояла другая машина, например, мягкая Хундайка? Трудно представить, что осталось бы от меня...
  Наша машина была все же немного помята. А вот у Запорожца - всего одна царапина. Наверное, на дорогах действует тот же принцип, что и на кухне: если бьется чайная чашка, то не та, что надтреснута и давно просится в мусорное ведро, а из лучшего фарфорового сервиза. Если есть две хрустальные вазы - большая и маленькая, то разобьется именно первая. Конечно, все можно свалить на закон Мерфи, о котором так много пишут последнее время. Не чашка здесь виновата, а человек? Потому что выбрал из двух зол наибольшее?
  Бесспорно одно: чем больше возвышаешься над толпой, тем лучшую мишень ты собой представляешь. Кто же будет стрелять в цель, которую не видно за чужими шляпами? Другое дело - мишень на троне, вот она, обозрима со всех сторон, и чем недоступнее, тем больше притягивает стрел - стрел зависти, злобы, насмешек...
  Не успела я доехать до офиса, как позвонила взволнованная Евгения:
  - Стелла, разговор очень серьезный, не по телефону...
  - Давай подъезжай, я уже у офиса.
  И вот мы - в уютном кабинете, перед нами - две чашки кофе, которые успела подать сияющая белокурой копной волос Света. Вижу, что-то стряслось действительно серьезное, потому что у Евгении один глаз не накрашен, а это по ее меркам - 'неприлично до умопомрачения'.
  - Стелла, у меня Валерию арестовали...
  - Как это 'арестовали', ей что, уже и обвинение предъявили?
  Перед моими глазами всплыла из памяти сцена, когда я заехала за Евгенией, чтобы забрать ее на мероприятие 'Три нуля'. Вот провожают меня две ослепительно молодых девушки в таких же ослепительно белоснежных кружевных платьях, как два ангелочка, и с бордовым подносом в руках, а над головой одной из них - именно Валерии - как будто нарисованная фломастером тюремная решетка...
  - У нее нашли наркотики...
  - Ну, это уж слишком... Признавайся, кому перешла дорогу, или ты думаешь, что твой ребенок действительно...
  - Я уже пожалела, что взяла это кафе. Когда разгребали мусор, делали ремонт, одних только шприцов мешок вывезли... Там же притон какой-то был... А я разворошила его, облагородила. Пришли ребята хорошо постриженные... сказали, что продать мне это кафе надо, и цену назвали. А ты знаешь, сколько я уже в него вбухала? Короче, я им отказала...
  Евгения достала из сумочки носовой платок и размазала накрашенный глаз. Глаза сравнялись и стали какими-то тусклыми и невзрачными. Я молчала, потому что знала, что в таких ситуациях помочь практически невозможно. Если уж на тебя наезжает паровоз, то станешь не просто инвалидом, а мокрым местом, может, и его не останется... Я знала несколько человек, попавших в подобную ситуацию. Сейчас этих людей уже нет.
  - Женечка, я прошу тебя, сделай то, о чем тебя просят - продай кафе...
  - Стелла, паровоз уже ушел... Если я отказала, то теперь они его не купят... Так что я его просто отдаю... Видимо, придется еще что-то продать, ведь надо вызволять Леру...
  Наш кофе остыл. У меня болела голова, потому что я не выспалась из-за пожара и потому что этой же головой, у меня другой не было, ударилась при переезде трамвайных путей. И вот - Женечка... Как будто страшный хищник медленно подбирался ко мне, чтобы в известный только ему час 'икс' нанести мне смертельный удар...
  
  8. ПЛЯШУЩИЕ ЧЕЛОВЕЧКИ
  
  После удара в машине шея стала более уязвима. Я боялась резких движений, и если нужно было повернуться, делала это очень осторожно и медленно. Появилось еще одно назойливое ощущение: мне казалось, что по шее взбираются какие-то существа - маленькие человечки, чтобы потом походить-поплясать по голове. Они цеплялись ручонками за волосы и двигались, двигались вверх...
  - Мама, забери отсюда Серого, - это позвонила Елена Прекрасная.
  И вот я лечу сломя голову домой. В холле, на мягком американском диване в грязных ботинках лежит мой экспедитор. Почему он забрел сюда, а не в офис? Вообще-то Серый был в приятельских отношениях с Иваном Грозным. Может быть, думал, зайду-ка к другу, нальет рюмочку... А 'друг' в отъезде.
  Шухрат с Олегом поднимают его, выносят и загружают в машину. Я решила отвезти его домой, к его любимой жене Лизе, чтобы сдать в целости-сохранности. Лиза ахает-охает, не воспринимая еще серьезно суть моих слов о том, что я сдаю Серого навсегда.
  Видимо, к вечеру до нее доходит смысл сказанного, потому что она появляется в моей квартире с двумя детьми, пьет чай в гостиной и извиняется за мужа:
  - Стелла, он больше не будет, ты уж прости... Пусть останется, поработает...
  Серый в это время сидит на кухне, я слышу, как он откупоривает бутылку пива и вижу сквозь стену, как он прикладывается к этому пиву дрожащими от жажды усами. Усы получают долгожданный допинг и расправляются над верхней губой. Серый спокоен. Он уверен, что уж такой маленький казус мягкая и уступчивая Стелла простит...
  Серого рекомендовал на работу сам Иван Грозный. Их судьбы где-то перекликались, то ли они были земляками, то ли - дальними родственниками, и потому Серый вошел в офис важной походкой. Он ощущал себя почти на равных с Иваном Грозным, а значит, и почти со мной. Должность экспедитора - не самая легкая. Но хорошая зарплата, а главное - плечо 'братана', привлекали Серого. И потому он держался за это место, дорожил им. А однажды, когда я попросила его на недельку подменить водителя Олега, вообще загордился. Красота, за рулем такой чудесной иномарки -Ауди А4, да и времени свободного побольше, можно и чай попить офисный, и в картишки переброситься.
  Однажды мы получали на станции большую партию товара, и я, освободившись пораньше, поехала с Серым на деловую встречу с Туляганом (к нему приехал иностранный компаньон). Созвонившись с ним по 'сотке', подъехала в назначенное время к припаркованному у солидного учреждения БМВ. Из машины вышел Туляган, протянул мне руку для приветствия, а потом отдал указания сопровождавшему его охраннику и... моему Серому. Те остались в моей машине, а мы пересели в БМВ и отъехали в офис, который находился недалеко от этого учреждения. Примерно через час-полтора мы вернулись, пересели каждый в свою машину и разъехались.
  На следующий день кое-кто из моих сотрудников уже знал подробности моих вчерашних поездок, и сообщил мне об этом Иван Грозный. Я промолчала, но вывод для себя сделала. И вот - счастливый случай уволить Серого. Причина - в 'мягком' языке, а повод - в пьянке.
  А вскоре мне пришлось расстаться еще с тремя экспедиторами. Однажды вернулась в офис с очень важной встречи, а за столом приемной - Марс, Игорек, а главное - мой верный и преданный Шухрат - положили усталые головы в тарелки с салатами. Здесь же, на столе, пищала под чьим-то локтем телефонная трубка (вот почему я не могла дозвониться в офис!), а на полу стояли бутылки из-под коньяка. Этим самаркандским коньяком была забита тогда не только пристройка к гостинице, но и склад, который я арендовала на одном из терминалов. Мы пытались продавать коньяк оптовикам, а то и сдавали его на реализацию в мелкие коммерческие магазинчики. Оттуда тоже деньги шли туго, и потому со временем о некоторых партиях этого коньяка я забывала.
  - Эй, хлопцы! Подъем!
  Ребятки продолжали дремать и не реагировали на мои слова. Послеобеденное солнце их так разморило, что они не могли не только поднять из тарелок тяжелые головы, но и даже - разомкнуть склеенные веки.
  - Шухрат! Где накладная на 'шаланду' от Акмаля?
  Шухрат невменяем. Тогда я позвонила Акмалю:
  - Мои ребята забрали товар?
  - Нет, Стелла. Твоих никого не было. Водитель два часа ждал возле вашего офиса, хорошо, что я мимо проезжал... Короче, я выгрузил товар во дворе своего загородного дома, - и Акмаль назвал адрес, который для меня был сродни адресу на Луне, а может, еще на какой планете подальше. Настолько далеко, что у меня остановилось дыхание, когда я только начала представлять, как мы будем не меньше недели вывозить этот груз от 'черта на куличках', где еще, ко всему, и нет автопогрузчика...
  - Спасибо, Акмаль, - поблагодарила его я, потому что знала, что эта машина - из Казахстана, и если не освободить ее вовремя, то будет межгосударственный конфликт.
  Я еле сдерживала себя, чтобы не проверить прочность наших глянцевых этикеток - за них мы и получили коньяк - на головах своих экспедиторов. Хорошо еще, что вовремя передумала, потому что этикетки были намертво приклеены на довольно тяжелые бутылки из темного стекла. И тогда я просто разбудила это сонное царство, вытерла ему слюнявые губки и выпроводила куда глаза глядят.
  Секретарша Света тоже 'засветилась'. Мягкая и скромная девочка менялась на глазах, превращаясь в роковую даму. Нашими посетителями были в основном достопочтенные мужи, которые умели обращаться с истинными дамами. Они дарили им цветы и шоколад, целовали ручки и сыпали комплименты. Света была первой девушкой, которая попадала в их поле зрения при входе в мой офис, и потому многое из вышеперечисленного доставалось ей.
  - Светочка, вы какой любите шоколад, черный или молочный?
  - Света, вас не подвезти?
  И вот однажды Света свела брови на переносице:
  - А я не домработница, посуду мыть не буду...
  Что ж, и на том спасибо. И - до свидания...
  Самая глубокая мудрость - народная. В любой народной сказке есть герои сегодняшней реальности. Золушка - это девушка с периферии, она приехала в столицу, чтобы сделать головокружительную карьеру. Скорее всего, она выйдет замуж за крутого бизнесмена, а может быть, и сама, без его помощи, станет бизнес-леди.
  Маленький Мук - специалист по пластическим операциям, а может, и врачеватель душ. Гадкий утенок - самородок таланта, который раскрывается не в детстве или в юности, а гораздо позже. Как у Альберта Эйнштейна, Константина Циолковского, Томаса Эдисона... А сколько и рядом с нами людей, открывших в себе - уже в пенсионном возрасте - талант художника, писателя...
  Не случайно, что некоторые образы из народных сказок легли в основу терминологии серьезных наук. Например, синдром Красной Шапочки в психологии означает предопределенность жертвы и ее участие в организации сил, делающих ее жертвой. Иными словами, психологи считают, что жертва несет свою долю участия за то, что с нею произошло или произойдет. Ведь в сказке Красная Шапочка сама показала Волку дорогу к бабушке, а значит, и сама спровоцировала печальный исход.
  А понятия 'живая' и 'мертвая' вода? Они вошли из сказок в астрологию: верхний и нижний лунные узлы - Раху и Кету в космограммах всех людей стоят напротив друг друга, то есть, в оппозиции, с другой стороны, они неразрывны по связи и по выполнению своих функций. Получается, что астропсихологи последовали советам сказочников и научились пользоваться двумя сосудами - с 'живой' и 'мертвой' водой.
  Света напоминала мне Сказку о рыбаке и рыбке. Поймал старик золотую рыбку, и готова эта рыбка исполнить все его желания. Тут подсказала ему старуха, что нужно попросить новое корыто, ведь старое совсем раскололось. Потом она потребовала новую избу вместо ветхой землянки, потом - захотела быть не крестьянкой, а столбовой дворянкой, и даже -' вольною царицей'. Ну, а когда решила стать 'владычицей морскою', да чтобы золотая рыбка ей служила, получила то, что имела:
  'Долго у моря ждал он ответа,
  Не дождался, к старухе воротился -
  Глядь: опять перед ним землянка.
  На пороге сидит старуха,
  А пред нею - разбитое корыто'.
  Шея продолжает болеть. Я чувствую, как люди взбираются на нее под разухабистую песню группы Нэнси:
  'На столе чистый лист,
  Не исписан он, чист,
  Совсем белый как снег, непримятый.
  Он заманчиво звал,
  Чтобы я рисовал,
  Что-нибудь, ну а что - непонятно...'
  Света игриво стреляет глазками и держится за подол широкой крепдешиновой юбки. Цветастый луг, которым она разрисована, мелькает перед глазами партнера напротив - широкоплечего экспедитора Паши. Тот гудит, как паровоз, и отдергивает от лица эти ромашки. Паша - спокойный и уравновешенный парень, но так как он самый 'широкий', то и его машина тоже под стать ему - Мерседес. На нем Паша развозит моих детей кого куда, а если нужно - и гостей. Эту машину пришлось сдать в ремонт после последней вечеринки в пакистанском ресторане, когда в нее сел наш гость Иджод. Зато теперь мы знаем, что он весит двести килограммов...
  'Карандаш я беру,
  По бумаге веду,
  Вот портрет получается странный...'
  Шухрат рядом с Пашей - вообще малыш, и потому его машина маленькая, красный Жигуленок, его мы тоже взяли 'от Акмаля', новенький, как положено. Какой, однако, Акмаль нужный человек, у него есть все... На этой машине Шухрат развозит других экспедиторов, и себя в том числе.
  - Стелла, мне нужно 'самый-самый' телевизор. Купите? - спрашивает меня главбух Людмила, она только что вернулась из налоговой, куда ее опять вызывали, просят сделать авансовые платежи, у них там - невыполнение плана. Людмила снимает свой кожаный сиреневый кардиган и остается в темно-фиолетовом бархатном платье 'для коктейлей', которое недавно я ей подарила. Ослепительная Людмила тоже выходит в круг, ее подхватывает Шухрат и подпевает:
  - Почему-то глаза смотрят не на меня,
  Взгляд прекрасен, но очень печальный...
  - Ой-е-е-е-й, - подпевает им леопардовая Оля. Она стоит в проеме широко распахнутой двери и хорошо поставленным голосом завуча перебивает исполнителей песни, - привет всем, я приехала на Нексии из славного города Самарканда, а хорошие люди - всегда к столу, мне нужно денежку на счет филиала, ой-е-ей-ей, девушка мечты, в этот вечер не со мной осталась ты..., ох ты, коньячок наш, самаркандский, ой-ей-ей...
  - А у нас его два КамАЗа на складе, - вступает в диалог Паша и подпевает басом, -
  Я тебя нарисовал,
  Я тебя нарисовал,
  Только так и не познал твоей любви...
  - Прошу поднять бокалы за самую уважаемую из уважаемых, нашу Стеллу! - перерезает музыкальный пласт еще один бас. Он принадлежит незнакомому мне коренастому мужичонке с острой длинной бородкой. Собравшиеся подчиняются команде и подходят к столу, на котором - жареные куриные окорочка и с десяток салатов - сельдь под шубой, оливье с печенью трески, кукурузный с рисом и конечно же корейские - из моркови, свежих огурцов, спаржи, папоротника... Никто не садится за стол, просто поднимают свои рюмки и фужеры и дружно чокаются.
  - Кто это? - спрашиваю у Шухрата, который ближе всех ко мне. - Новый тамада?
  - Да нет, это сосед Пашки, Юрик-борода.
  - А-а-а, - понимающе акаю, все же не понимая, причем здесь чей-то сосед.
  В это время Юрик-борода достает из кармана брюк носовой платок и машет им перед носом Марса, как бы приглашая и его в круг. Марс выходит и взбрыкивает длинными ногами, он у нас самый высокий, а Юрик-борода пошел вприсядку, размахивая носовым платком.
  'Я не верю, что пройдет моя любовь,
  И тебя я не увижу больше вновь,
  Без тебя я жить устал,
  И тебя нарисовал,
  Я тебя нарисовал....'
  - А где же именинница? - вспоминает вдруг повод нашей вечеринки Юрик-борода. - Давайте и за нее поднимем бокалы...
  На диванчике с фужером сока сидит самая юная и самая незаметная в коллективе - Катя. Она поправляет короткую юбку из черной кожи и такой же жилетик-корсет на шнуровке поверх желтой разлетайки. Катя смущается, и ее щечки с тонкой девичьей кожей нежно розовеют. Эта сотрудница помогает разгребать там, где не догребла глазастая Альфиюшка за нашей Людмилой. И потому и у нее дел полно, весь день от компьютера глаза не поднимает.
  - Катюха, давай к нам! - кричит разгоряченная танцами Альфиюшка. Она уже научилась командовать своими помощниками.
  И Катя тоже поднимается с насиженного места.
  'И картина моя,
  Рисовал ее я, -
  Вдруг ожил образ твой, улыбнулась,
  Сказав нежно 'прости, ты меня не ищи',
  И в голубку, смеясь, обернулась'.
  А все хором подпевают:
  - Ай-яй-яй-яй...
  Девушка мечты...
  Леопардовая Оля в обтягивающем статную фигуру платье плывет ко мне восточной хищницей, плавно взмахивая руками с изящными пальцами, на которых - хорошо отточенные и сияющие золотистым лаком, под цвет леопардового раскраса, длинные-длинные ногти. Она приглашает и меня... А в это время толстый Пашкин указательный палец тянется к магнитофону и нажимает на кнопку повтора.
  'На столе чистый лист,
  Не исписан он, чист...', - вновь поют никогда не устающие Нэнси.
  Все танцуют, а я не могу выйти в этот круг, потому что человек может отплясывать где угодно - на полу, на столе и даже на потолке, но только не у себя на голове.
  
  9. БОСИКОМ ПО СТЕКЛУ
  
  Девчонки купили с утра шампанское. Сегодня первое апреля, и мы похохочем до упаду над чьей-нибудь шуткой. А потом выпьем по фужеру сладкого шампанского с горьким шоколадом. Что может быть его вкуснее? Только шоколад. Помню, в детстве его продавали огромными брикетами, так же, как сливочное масло и халву. Шоколад резали ножом и взвешивали на синих весах с гирями, тогда еще не было электронных.
  Вот и первый звонок. Кто же это хочет разыграть меня с утра пораньше?
  - Мне нужна Стелла, - режет ухо строгий и требовательный голос, конечно же, кого-то из знакомых.
  - Это я. А кто вы?
  - Я - капитан милиции Назаров.
  Девчонки хихикают и подмигивают друг другу, мол, ну и шуточки...
  - Конечно же, капитан, - говорю я, улыбаясь, - а кто все же на самом деле?
  - Мне не до шуток, гражданка Стелла, я - на службе... Извольте явиться в отделение, пока я совсем не разозлился...
  Начинаю понимать, что шампанского сегодня не будет, и уезжаю на Ауди А4 с Олегом.
  - Я ненадолго. Думаю, что не задержусь...
  Возвращаюсь на самом деле быстро, но не одна, со мной - трое в гражданском. Эх, хорошо, что шампанское успели убрать со стола, ну, а шоколад придется подать к чаю...
  Трое оценивающе чертят взглядами по офису, останавливая их на компьютерах, холодильнике, телевизоре... Они должны оценить обстановку, прежде чем провести встречную проверку с фирмой, которая когда-то купила у нас товар. Эта фирма где-то что-то не так сделала, и поэтому ее директор, не то Равшан, не то Ринат, находится уже в каком-то подвале.
  Один из троих, улучив момент, когда мы остаемся тет-а-тет, ставит вопрос ребром:
  - Признавайтесь, а то ведь сколько волокиты. А конечный результат - один. Все равно найдем. Я за тридцать лет работы, знаете, сколько нашел...
  Я остаюсь непреклонной. И тогда трое опечатывают наши сейфы и столы, в которых находятся все документы фирмы, образцы товара (их нужно сегодня отдать Алишеру с арабом Мухамедом), Людкин лак для ногтей и моя губная помада, новая книга 'Секс в жизни женщины' и конечно же - шампанское. Завтра придут чужие люди и будут все это описывать.
  Капитан милиции Назаров оказался прав. Волокиты было много. Несколько дней чужие люди сидели в нашем офисе и листали документы, потом мы с Людмилой ездили в отделение, потом мы устали и отдали новый холодильник, который так понравился капитану Назарову, и толстый конверт с зелеными купюрами.
  Примерно через год меня вызовут на судебное заседание. В маленьком зале есть крошечный уголок, отгороженный металлической решеткой. Двое с оружием заведут сюда парня в наручниках. Всего на долю секунды я поймаю его взгляд - пустой и безжизненный, но не виноватый. От меня потребуют подтвердить показания, данные ранее следователю. И я это сделаю. А потом выйду из душного помещения и шагну под ослепительный свет дневных ташкентских улиц. Эти улицы забиты столиками под яркими зонтами, там сидят счастливые люди. Они едят мороженое, пьют колу и даже не подозревают о том, что в двух шагах от них есть те, кто не может себе этого позволить. Как же звали того парня? Равшан или Ринат?
  Не прошло и недели, как меня снова вызвали. Правда, в другое отделение милиции и по другому вопросу. Моя дочь, Елена Прекрасная, получила приглашение от известной имидж-студии сняться в клипе. И вот мы с Олегом заехали за ней и направлялись втроем в эту самую имидж-студию, когда у меня зазвонил телефон:
  - Немедленно заехать к следователю Ниязову!
  - Надолго? - спросила я.
  - Не задержу, не беспокойтесь, - ответил мне мужской голос.
  Оставив Елену в машине с Олегом, я быстро взбежала по ступенькам отделения и прошла через длинный и узкий коридор, вдоль которого по обе стороны находились кабинеты страж порядка. В каждом из них кипела работа, по другому, шли допросы. Те, кто не помещался в этих кабинетах, сидели на деревянных скамеечках в коридоре и в маленьких холлах. Разгуливать туда-сюда и глазеть без толку было запрещено.
  Я дошла до последнего кабинета и постучала в дверь. За столом, заваленном бумагами вперемешку с пеплом от дешевых сигарет, сидел следователь Ниязов. Он был уставший и разморенный от жары, но, увидев меня, встрепенулся и даже обрадовался. В профиль он походил на гордого орла, который сидел на высокой горе и одним когтем держал добычу. Орел посмотрел на меня, и шальная мысль залетела в мою голову: 'Уж не убила ли я кого, да не просто пиф-паф, а самым жестоким образом - сначала отрезала уши...'
  - Вы знаете Джахонгира? - прервал мои размышления следователь. - Он подозревается в хищении крупной партии векселей.
  Ах, вот оно что, хорошо еще, что в хищении, а не в убийстве... С черными чулками на голове и с пистолетами в руках мы с Джахонгиром пробираемся через какой-то захламленный чердак или подвал (во всех фильмах главные герои бегают именно там), открываем нужную дверь и оглядываемся по сторонам. Джахонгир набирает со своей трубки нужный номер, и голос диктует ему шифр кода. Мы открываем заветный сейф - и вот они, желанные зеленые бумаги... Не подумайте, что доллары. Векселя.
  На деле оказалось все не так. И гораздо сложнее. Мне надо было вспомнить конкретные детали: если Джахонгир приехал на машине, то где он ее оставил, был ли с ним кто-то еще, какую руку он держал в кармане - левую или правую, и сколько пуговиц было застегнуто на его кожаном плаще.
  Когда следователь Ниязов уставал, он набирал в кувшин воду и обливался ею, потом поливал деревянный пол, потому что в его кабинете не было кондиционера. Послеобеденное ташкентское солнце било лучами именно в наше окно, оно не хотело уходить отсюда и не просто грело, а поджаривало. Излюбленное блюдо Елены Прекрасной - жареные мозги. Они сначала вымачиваются в холодной воде, потом подсаливаются, перчатся, обваливаются в муке и - на сковородку. Мои мозги были уже пережарены. Они не могли вспомнить детали по поводу левой и правой руки, а также количества пуговиц. Еще они не могли вспомнить, в какое время был Джахонгир в нашем офисе - в десять пятнадцать или в одиннадцать пятнадцать. Оказывается, это было очень важно, потому что следователю было известно точное время кражи векселей, и если я не попаду в 'десятку', то из разряда 'свидетель' перепрыгну в разряд 'подозреваемая'...
  Моя версия с черным чулком тоже не подходила, ее можно было даже не рассказывать. У следователей всегда наготове своя версия. В данном случае такая. Некто Икс приехал в столицу Узбекистана, чтобы на несколько миллионов узбекских сумов, которые были у него в виде векселей, купить для своего завода какой-то товар. Он сел в первую попавшуюся машину, чтобы посмотреть город и поискать в магазинах недорогой телевизор для дома. Дяденька 'Икс' так долго искал телевизор, что забыл в машине... векселя. Возможно, те ребята, которые показывали ему достопримечательности Ташкента, и есть знакомые Джахонгира?
  Я не помнила деталей злосчастных встреч с Джахонгиром и не могла ответить на главный вопрос следователя: 'Почему Джахонгир на один документ поставил печать, а на другой - не поставил?' Да-да, об этом я должна была знать так же, как и почему не застегнул пуговицу и не вынул руку из кармана.
  После пятичасового допроса меня, не выжимая, можно было использовать для мытья пола в кабинете Ниязова. Я никак не могла попасть в 'десятку' и стремительно взлетала по лестнице 'свидетель' - 'подозреваемая' - 'обвиняемая'. Самая большая вина была даже не в пуговицах, а в том, что он 'там' поставил печать, а 'здесь' не поставил. А я - Красная шапочка, значит, несу свою долю вины за то, что со мной произошло вчера, происходит сегодня и будет происходить завтра.
  Чтобы не ходить босиком по стеклу, мы с Людмилой разработали особую методику. Суть ее в том, что любую ситуацию можно отследить и повернуть обстоятельства в свою пользу. Например, с утра вам звонят с налоговой инспекции и сообщают, что нагрянут с минуты на минуту с проверкой. Что вы будете делать? Лихорадочно искать выброшенные в мусорную корзину нужные документы или наоборот, сжигать ненужные? Нет, по нашей методике надо сесть в кресло и расслабиться, рисуя в своем воображении образ налоговика в виде легкого голубого облачка или зайчика, бегающего по лужайке.
  Процесс 'отслеживания' длится как раз эти самые тридцать минут, и заканчивается неизменной фразой: 'Свет вам, тепло и благодарность'. Это, значит, мы с Людмилой заранее благодарим тех, кто придет нас проверять. Помогает здорово, раз десять проверили.
  А еще есть тренинги в эпистолярных жанрах.Это в тех случаях, когда вы получаете претензию в письменном виде. Дельный совет: претензию ни в коем случае не кладите под сукно, а сразу же отвечайте, потому что если дело дойдет до хозяйственного суда, главным аргументом в вашу пользу будет то, что вы в течение трех дней дали письменный ответ заявителю, а значит, вы - добропорядочный бизнесмен, уважающий своих партнеров. Вы выиграете и в материальном плане, потому что с вас не будут взыскивать пятипроцентную пошлину от суммы иска. Чувствуете первую победу?
  Но это еще не все. Чтобы написать правильный ответ, нужно обложиться советами Дейла Карнеги 'Как вырабатывать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично'. Особенно важны такие понятия, как 'секрет резервных знаний', 'пасьянс из ваших записей' и глава 'Что делать при полном провале'. Это на всякий случай.
  Не менее важно десять раз перечитать договор с заявителем и найти в нем нечто новое, любой подстрочный текст. Если, например, вас обвиняют в задержке поставки товара и 'вешают' на вас штрафные, найдите какую-нибудь просрочку с их стороны, например, в оплате за товар. Неважно, на какой срок, пусть даже на один день, главное, чтобы эта просрочка была. Тогда вы будете квиты, а может, и отсудите в свою пользу.
  Не меньший эффект дает методика 'опережающие события'. Например, если городская налоговая обнаружила у вас переплату по налогам, но этот момент спорный, и потому вам предлагают подписать 'нулевой' акт (это когда никто никому ничего не должен), можете опередить событие и заметить как бы случайно: 'Ой, а мы уже сдали в район... Как же теперь исправить?' То есть если вы собираетесь завтра сдать отчет, то можно уже сказать, что он сдан сегодня, а значит, ваши расчеты находятся в руках других ревизоров, и потому поправка невозможна.
  'Опережающее' событие - это то, что вы планируете и непременно сделаете завтра. Если пришедшие к вам люди будут выходить за рамки дозволенного, то преподносите им 'опережающие' события как события сегодняшнего дня. Например, фраза 'Сейчас мой бухгалтер находится у вашего руководства и, думаю, он решит этот вопрос...' означает: 'Если вы полезете на рожон, то ваш начальник снимет с вас семь шкур, ведь вы не знаете, на чьей он сейчас стороне...'
  Для любой женщины самая болезненная процедура - депиляция волос на ногах. Когда впервые прикладываешь 'жужжалку' к своим волоскам, испытываешь невообразимую боль: эти винтики-колесики не мягко обхватывают волосок, как это написано в инструкции, а безжалостно и больно выдирают его. Но вот после нескольких движений депилятором ощущение боли отступает... Наверное, примерно так у йогов, спящих на острых прутьях, танцующих на углях и глотающих факелы. Ощущение страха и боли так близко с ощущением удовольствия, что можно получать их одновременно. Не могу забыть о прочитанном где-то опыте над крысами, которым заменили в головном мозгу точку боли на точку удовольствия, и крысы добровольно дотрагивались до оголенных электрических проводов и наслаждались прикосновениями, пока не погибали.
  К частым допросам тоже привыкаешь...
  
  10. ДЕВОЧКА ИЗ ПРОШЛОГО
  
  Да, заметно у нас поубавился мужской коллектив. Нет уже четверых. Остались только Дима, Олег и Паша. Правда, Димки последнее время тоже почти не было, он у нас - студент-заочник и постоянно пропадает на сессиях. Благо, как раз вернулся. На Светкино место я посадила Катюху, пусть побольше общается с людьми, глядишь, и пообщительнее станет. Одним словом, в офисе жизнь продолжалась.
  - Ой, кто это к нам пожаловал! - Людмила искренне удивляется, значит, действительно что-то интересное.
  Выглядываю из кабинета, ба, да это не просто Алишер, а Алишер со своей легендарной женой - самой известной певицей Узбекистана, а с ними - маленькая, лет четырех, девочка. Девочка - вылитая копия мамы, такая же красивая, с выразительными глазами, открытыми нараспашку, с мягкими вьющимися локонами черных волос и с нежными ямочками на щеках.
  - Вот, проезжали мимо, и не могли не заглянуть... - Алишер улыбается, его глаза светятся счастьем. Как же - такие красавицы рядом...
  Певица сидит в высоком кресле и излучает не искусственно-напыщенную красоту, а естественную, нежно-романтическую... Девчонки пялят на нее глаза, завидуют. А певица разговаривает со мной, потом - читает стихи и поет песни. А я как путник, прошедший через бесконечную пустыню, любуюсь одним-единственным цветком, встретившимся мне на пути.
  Странно было видеть цветок среди вороха компьютерных распечаток: 'Основные средства', 'Нематериальные активы', 'Производственные запасы', 'Краткосрочные вложения' и прочее.
  Певица ставит автограф со стихами на календаре, под своим портретом, и Альфиюшка вешает этот календарь на стену в приемной, где с приходом гостей стоит шлейф уже не суматошно-напряженной, а размеренно-спокойной жизни. Оказывается, бывает и такая. Гости уже собираются уходить, когда в офис забегает испуганная Катя, она выходила в коммерческий магазин за кофе:
  - Там - Джоник! Посмотрите!
  Не понимая, что случилось, мы выбегаем во двор и видим такую картину. Две огромные черные собаки убегают от наших открытых ворот офиса, и в зубах одной из них - наш любимый малыш Джоник - темно-коричневая болонка. Он молчит, не тявкает, видимо, крепкие зубы перехватили ему горло. Две черных лавины, два черных дьявола, два существа из страшной сказки уносят нашего общего любимца все дальше и дальше от дома.
  - Мама! - кричит маленькая девочка. - Ма-а-ма...
  И слезы застилают ей глаза, и стоят комом в горле, потому что она ничего больше не говорит...
  Я не понимаю, почему бегу за этими черными дьяволами, ведь они могут и меня вот так цапнуть... И там, за углом, я вижу на тротуаре нашего Джоника. Он лежит бездыханный, с перекушенным горлом. Оказывается, когда Катя возвращалась из магазина, эти две собаки проходили мимо офиса по тротуару. Джоник, как истинный джентльмен, тявкнул на них, мол, чего здесь разгуливаете, это моя территория. А собаки с удивлением посмотрели на него: что еще там за моська такой развыступался, а ну, брысь. Джоник не убегал, он охранял ворота, как и положено по статусу. И тогда собаки подошли к нему...
  Я несу Джоника и вижу, что маленькая девочка продолжает плакать. Певица утирает ей слезы и успокаивает:
  - Собачке не больно, это они так играют...
  Действительно, Джоник как-то легко и быстро ушел из этой жизни. Ему было четыре года, так же, как и девочке. Он вырос у нас на глазах и никогда никому не мешал. Не мешает и сейчас. Вот похороним - и все... А может быть, его душа не покинет эту землю, может быть, в следующей реинкарнации наш любимый Джоник станет смелым летчиком или отважным первопроходцем, а может, альпинистом...
  На ограде офиса я увидела странный мешочек с какими-то семенами. Откуда он появился? Не собаки же его привязали? Я положила Джоника под деревом, скорее всего, здесь мы его и похороним, и никому пока не сказала о своей находке. В голову лезли самые разные мысли. Что это за семена - помидоров, перца? Мне показалось, что есть в них что-то чужое, негативное. Как будто это не семена овощей, а семена раздора, потерь, а может, и финансового неблагополучия. И потому я решила уничтожить их, когда все уйдут из офиса, с самыми близкими мне людьми.
  Не считая 'приемных' детей, в это время в Ташкенте была только Елена Прекрасная. Илья Муромец находился в Лондоне, там он учился в университете. , а Иван Грозный - в России, он решил в этом году проведать своих родственников. Так что оба они не могли стать свидетелями нашего 'заговора'.
  Вечером пришла в офис Елена Прекрасная:
  - Мама, ты опять чем-то озабочена?
  - Вот, посмотри, дочка, нашла я на ограде офиса 'семена раздора', а может, и чего похуже...
  У меня вертелись на языке еще два слова - 'удар' и 'смерть', ведь именно это и принял наш маленький длинношерстый охранник... Но я не смогла их произнести.
  - Мама, если тебе так кажется, значит, от них действительно нужно избавиться, - поддержала меня Елена Прекрасная. - Я знаю, что у тебя хорошо развита интуиция. Может быть, и сейчас она тебя не подводит.
  Мне казалось, что именно огонь уничтожает все самое плохое, не зря ведь когда-то сжигали на кострах ведьм. Именно огонь не только снимает негативную информацию, но и наполняет новой жизненной силой. И поэтому я решила предать семена огню.
  Они вспыхнули так легко, словно и были предназначены для этого. Язычки пламени светились в темноте голубоватым цветом и разбрасывали вокруг себя фейерверк искр. Я поднесла к ним холодние ладони - вечер был прохладным, и почувствовала, как мягкое тепло разливается по телу.
  ... Однажды маленькая девочка заблудилась в зарослях папоротника, в высокой траве с удивительными остроконечными листьями, как будто вырезанными ножницами. И эти листья причудливо шелестели над головой, словно убаюкивали, рассказывая сладкие сказки. На одном зеленом листике сидел красивый жук в красном платье с круглыми черными горошинами. Он взмахнул крыльями и сел девочке на руку. Девочка умела считать до десяти, и начала пересчитывать его горошины:
  - Раз, два, три... Ой, их семь...
  А потом спросила жука:
  - Ты кто?
  - Я - божья коровка, - сказал жук.
  - Ты даешь боженьке молочко?
  - Нет, меня так назвали за то, что я служу Деве Марии. Я приношу пользу людям, потому что убиваю вредителей, а меня убивать нельзя... А почему ты одна? Ты заблудилась?
  - Я гуляю, - ответила девочка, - а ты здесь живешь? Где твой домик? Покажи мне...
  - Хорошо, - ответила божья коровка, - только ты никому не рассказывай, где он, в моем домике есть маленькие детки, и я не хочу, чтобы пришли большие черные жуки и съели их...
  - Нет-нет, я только одним глазочком посмотрю, и все...
  - Иди за мной, - сказала божья коровка, - и поползла по стеблю папоротника.
  Девочка шагнула за ней и увидела под самой кроной папоротника, между двумя сочными листочками, маленький зеленый домик. Он висел на стебельке и раскачивался под ветром. Девочка нагнулась, потому что она была хоть и маленькой, но большой по сравнению с божьей коровкой, и увидела пять маленьких-маленьких деток. Они были точь-в-точь мама, в таких же красных платьях с черными горошинками. Они сидели в домике и ждали свою маму.
  - Послушай, девочка, а твоя мама, наверное, сейчас ждет тебя и беспокоится... Ты ей сказала, что ушла погулять?
  - Нет! - засмеялась девочка. - Моя мама не знает, где я.
  - Какая ты жестокая, ква-ква-ква, - сказала ей выскочившая из-под кочки лягушка. - А если мама сейчас волнуется и переживает за тебя? Я вот своих лягушат не отпускаю далеко от болота, ква-ква-ква.
  В это время мама и папа девочки собрали всех соседей деревни и 'прочесывали' округу - рощу и овраги, берег речки и мост через нее - в поисках пропавшего ребенка. Они не знали, что маленькой девочке совсем не страшно из-за того, что потеряла дорогу. Беспокоятся об этом другие люди - взрослые, которые ищут заблудившихся детей. Ведь это взрослым кажется, что сбившийся с пути ребенок может умереть от страха и одиночества. Дети же спокойно прогуливаются по улицам и паркам, и даже по дремучим лесам, разглядывая птиц, кузнечиков, лягушек и муравьев, и совсем не чувствуют оторванности от живого мира. Потерявшиеся дети смотрят на произошедшее событие по-своему, потому что они стоят в противоположной от взрослых точке. Вот так: Девочка - Событие - Взрослые.
  ...Догорел маленький костер, и на душе стало спокойнее, как будто огонь унес с собой накопившиеся сомнения и страхи. Вот так бы просто избавляться не только от них: бросил в костер свою зависть или злобу, ревность или презрение, недовольство жизнью - и ты уже чист, как младенец.
  
  11. ПО ЛЕСТНИЦЕ ВВЕРХ-ВНИЗ
  
  С утра в офисе многолюдно. Приехали клиенты из области, потом какие-то ребята забрели с сумками, полными товара. Если купишь один фонарик - второй получишь бесплатно. 'Бесплатно' можно взять кухонные терки и еще кое-что для дома. Слышу, в приемной поднимает трубку Катюша и отвечает:
  - Она занята, перезвоните попозже...
  'Она' - это, наверное, я. И я действительно занята. Но минут через пятнадцать стремительной походкой влетают в офис двое с огромными носами-клювами и черными крыльями за спиной. Эти двое приземляются в моем кабинете, полном народу, и спрашивают:
  - Кто здесь самый крутой?
  Из Крутых я знала только Игоря, и то - заочно, он писал песни для Пугачевой и Леонтьева, Аллегровой и других певцов. Но я быстро сообразила, что Игорь Крутой никакого отношения к нашему обществу не имеет, а если кто-то имеет, то это я. И я вышла из толпы и ответила, как истинная бизнес-леди:
  - Я - самая крутая.
  Двое вонзили в меня свои взгляды и начали ковырять ими мои внутренности, а потом сообщили:
  - Мы - из Управления по борьбе с коррупцией, рэкетом и терроризмом.
  Ах, вон оно что, мой офис был в двух шагах от МВД, поэтому эти 'птички' так быстро и прилетели...
  Каждое слово, произнесенное ими, должно было не просто волновать и настораживать, а пробирать до костей, если не глубже... Но я спокойно выдавила:
  - Присаживайтесь... Катюша, сделай нам кофе.
  Мы остаемся втроем в кабинете. И только тогда знакомимся. Один представляется Костей, он старше по возрасту и званию, другой - Алимом. Оказывается, мои незваные гости проверяли консервный завод в области, и несколько векселей (опять векселя?) с печатями моей фирмы попали под их прицел. Короче, меня ожидала обычная встречная проверка. По крайней мере, я так думала...
  На следующий день я сделала ответный визит в кабинет Кости. В МВД кофе не подают. Здесь нужно долго толкаться в бюро пропусков, чтобы оставить свой паспорт, потом ждать не меньше часа, когда тебя некто с угрюмым лицом проведет по длинным узким коридорам на нужный этаж и в нужный кабинет.
  Здание построено в виде мини-городка, в котором можно не только работать, но и полноценно питаться, спать и принимать душ. И этот мини-городок представляет собой огромный лабиринт, где смогут ориентироваться только те, кто прошел специальное обучение в Академии МВД. Всем остальным уготована судьба блуждать здесь вечно и никогда не найти выхода. Сотни кабинетов, в которых круглосуточно горит свет - это живые органы единого организма. Они никогда не спят, и даже на минутку не закрывают глаза. Они всегда смотрят и слушают, и видят то, что не может увидеть обычный, нетренированный, глаз, а слышать - даже шорохи на других планетах... Коридоры, лестничные пролеты и площадки на этажах - это костная и соединительная ткань, без них организм развалится. Это великое архитектурное сооружение сконструировано особым методом, отличающемся от общепринятых строительных нормативов. Поэтому внутри этого гигантского здания у любого обычного человека, впервые попавшего сюда, создается ощущение, будто он находится в другом мире, в другой реальности.
  Через систему кондиционирования и вентилирования сюда из специального резервуара закачивается совсем другой воздух, его произвели в тайной химической лаборатории. Скорее всего, сам ученый или живым, или мертвым, отбывает пожизненное в этом же здании, потому что его открытие равноценно изобретению атомной бомбы. На людей этот воздух оказывает такое воздействие: человек начинает терять ориентир во времени и в пространстве, он не чувствует под ногами землю и вообще какую-либо опору. Ему кажется, что он оторван от всего мира и никогда в этот мир уже не вернется. Особенно много такого воздуха в лифте, так как в маленьких замкнутых помещениях этот воздух концентрируется. Кроме того, сам резервуар с 'другим' воздухом находится именно рядом с лифтовой шахтой. Поэтому, когда ты едешь в лифте с тем самым некто, у которого угрюмое лицо, и лифт опускается вниз, вместе с ним опускается в тебе все, что может вообще опуститься... Видимо, именно про эти поездки и придумали очевидцы, оставшиеся живыми, это выражение: 'Душа ушла в пятки'. Они знают, что там, внизу - подземный мир, который и является предбанником в преисподнюю.
  В этом мини-городке другие порядки, здесь не действует ни один из тех законов, которые правят за пределами высокого остроконечного забора, ограждающего территорию мини-городка от реального мира. Более того, здесь даже не действуют и вселенские законы, например, Закон всемирного тяготения. Силу гравитационного притяжения между двумя телами (допустим, это будут два человека, один из которых находится за пределами мини-городка, а другой - в подвале лабиринта) нельзя рассчитать по формуле Ньютона. По его формуле эта сила пропорциональна обеим массам и обратно пропорциональна квадрату расстояния между телами. Но в 'другом' воздухе показатель расстояния меняется, оно увеличивается в сторону бесконечности - эти два тела могут никогда уже не встретиться. Однако сила гравитационного притяжения не способна настолько уменьшиться...
  Что касается времени, то оно тоже другое, потому что им правит не Кронос, и даже не самый строгий Сатурн, который, кстати, любит законы и отвечает за справедливость. В этом мини-городке правит временем сам дьявол. Он вертит своим хвостом, и временной поток преломляется и искажается. Поэтому сюда можно спуститься на 'часик', а подняться через шесть месяцев, или попасть прямо отсюда, не увидев солнца, в другой мини-городок с зарешеченными окнами и еще более строгими правилами. Или вообще никогда никуда не подняться...
  Хозяин угрюмого лица ведет меня не меньше двух километров, несмотря на то, что в этом лабиринте есть много лифтов. И это тоже - архитектурная задумка, чтобы попавшие в эту западню успели хорошо подумать по дороге своей 'пяткой'. И вот, наконец, он доводит меня до тяжелой двери, пропускает вперед и захлопывает ее за мной.
  Кого я вижу! Костю и Алима! Я так рада знакомым лицам, что не могу скрыть этого чувства. А лица-то смотрятся совсем по-другому, на них уже нет носов-клювов, как нет и черных крыльев за спиной. Кажется, и Костя рад моему появлению, он будто видит меня впервые, и потому разглядывает с неподдельным интересом. Да он любуется мной! А я, надышавшись 'дьявольским' воздухом, начинаю таять под этими жаркими лучами. Кажется, у меня, как у той крысы, тоже перепутались точки страха и удовольствия, потому что мне здесь так нравится, что хочется остаться на целую вечность. Если бы не Алим, раздевающие глаза сотрудника службы по борьбе с коррупцией, рэкетом и терроризмом сделали бы свое дело.
  А в это время на потолке сидел и посмеивался дьявол. Он вертел хвостом, ломая не только время, но и некоторые человеческие качества: скромность, застенчивость, целомудрие, стыд...
  - Стелла, завтра надо поехать на консервный завод, - не сказал, а пропел, Костя, а его бесстыжие глаза спрашивали: 'Поедешь со мной на край света'?
  - Хорошо, - ответила я, бросив благодарный взгляд на своего спасителя - Алима, а мои тоже не скромные глаза кричали: 'С тобой - хоть на край...'
  Утром за мной заехал Олег на Ауди А4, по пути мы забрали Костю и направились в сторону того самого консервного завода, от которого нас отделяли четыреста километров. Я, как обычно, села на заднее правое сиденье, а Костя устроился рядом. Мы разговаривали. Но со стороны это был обычный диалог незнакомых пассажиров, которые оказались в одном купе поезда только потому, что паровоз идет в одну сторону, значит, им по пути. И только наши глаза говорили о самом существенном. Коричневые Костины шептали мне: 'Стелла, ты - самая прекрасная женщина в мире, и я не расстанусь с тобой ни сегодня, ни завтра...' Мои зеленые трепетали от смущения: 'Нет... А может, да? Неужели это ты, кого я так долго ждала?.. Пожалуй, с тобой я выдержу дорогу и в десять тысяч километров...'
  Из моей сумки выскользнул и упал на коврик свежий 'Космополитан'. Как истинная леди, я должна выписывать его вместе с 'Домовым' и другими красочными изданиями. Костя поднял его и положил мне на колени:
  - Посмотрим?
  Его руки переворачивали страницы, а мне казалось - мою душу. Я чувствовала их через толстый журнал, как будто они лежали на моих коленях...
  На консервном заводе мы были полчаса, не считая затянувшегося обеда. И снова - дорога. Солнце уже клонилось к закату, медленно приближаясь к горизонту. Свежий ветерок врывался в приоткрытые окна и ласкал мои волосы и губы. Он гладил мое платье, и все, что было под ним, он осыпал каждую мою клеточку поцелуями. Костина ладонь легла на мои пальцы, и мы не размыкали рук до самого моего офиса.
  Я отпустила Олега домой, пусть выспится хорошенько, у него был напряженный день. И мы остались с Костей одни в моей маленькой уютной гостинице, в этом многогранном и многоликом мире для двоих, где можно гулять по радуге, как по мосту, соединяющему сердца. И можно подарить друг другу кусочек этой радуги, как сверкающий отшлифованными гранями бриллиант...
  Утром мы с Костей решили не расставаться...
  Каждый вечер он приезжал ко мне. Но этого было мало, и он заезжал ко мне в офис днем, чтобы посидеть в кресле и просто смотреть, как я разговариваю с клиентами, отвечаю на телефонные звонки, а когда я немного освобождалась, он брал мою руку и долго держал ее... Потом мы ехали обедать, чтобы жадно поедать друг друга взглядами, зажевывая мясом по-французски, печенкой по-гусарски и фаршированными шампиньонами. Ему нравилось, когда я надевала серьги, кольца, колье, браслеты... И он любил дарить мне огромные корзины с розами.
  Когда мы были вместе, от меня уходили невзгоды, и я по-новому смотрела на старые проблемы, потому что он заставлял меня радоваться жизни и ощущать себя не только командиром производства, 'шефиней', а - женщиной. И я знала, что Костя сделает для меня все.
  Однажды он зашел в мой офис немного озабоченный:
  - Вот, почитай...
  Я листала протокол допроса некоего Сабира и недоумевала:
  - Почему я должна это читать? Он что, мой партнер, или друг?
  - Долго охотились за Сабиром, и только вчера взяли его группой захвата... Ну, а сегодня придется отпустить...
  До меня начал доходить смысл сказанного. Сабир был мошенником, и я его пару раз где-то видела. Он был из тех, кто прогуливается из офиса в офис, знакомится с людьми, выспрашивает и вынюхивает что-то, а при удобном случае извлекает из этого выгоду.
  - Недавно он провернул в солидной госструктуре очередную махинацию и скрылся с приличным барышом. Но ты почитай, что он пишет... Да по его 'наводке' я должен еще десять фирм проверить, но главное - твою... Смотри!
  Костя волновался, видимо, на самом деле вопрос касался меня. И тогда я взяла в руки протокол допроса и начала его читать.
  Интересное, однако, объяснение своим действиям давал Сабир. Он говорил, что не отрицает своей вины, но это все - мелочи по сравнению с криминалом на фирмах таких-то (их в протоколе действительно десять). А вот совсем недавно к нему, якобы, приезжала на такой-то машине директор такой-то фирмы (это я, значит), так что и эту фирму заодно надо попотрошить... Ну, допустим, я не приезжала, и у меня другая машина, но фамилия сходится, да и название фирмы - тоже. Чтобы узнать, так ли было на самом деле, нужно проверить. То есть, опять мне куда-то ходить на допросы и что-то доказывать... В следственном отделе правило номер один: если кто-то что-то написал, пусть даже бред сивой кобылы, эту бумагу нельзя класть под сукно, ее нужно 'пускать в дело'.
  - И что? Разве нельзя было направить допрос в нужное русло? - искренне удивилась я. - Ваших специалистов я отлично знаю, у них - талант...
  - Стелла, с ним оказалось не так просто... Следователь постоянно поправлял Сабира, просил говорить по существу вопроса... А тот стоял на своем: 'Нет, вы знаете, надо разобраться с криминалом на этих фирмах...'
  - Значит, он избрал простой способ спасения: запятнай репутацию других людей, и тогда твоя не будет казаться такой черной...
  - Получается, так. И попал Сабир 'в яблочко'. Прошу тебя, сожги этот протокол... Ты же видишь - это оригинал...
  - Значит, ты его отпустишь?
  Костя молчал. А у меня в голове промелькнула недобрая мысль: а что, если он повел такую игру со мной, чтобы показать, на что он способен ради любимой женщины? С другой стороны, для чего Косте хитрить передо мной, если в наших отношениях нет недопонимания?
  Буквально на следующий день инцидент с Сабиром, казавшийся до этого глобальной проблемой, стал для меня нонсенсом: я не хотела не только обсуждать эту нелепость, но даже и вспоминать о ней. И вот почему.
  Вечером шел проливной дождь. Он стучал по стеклам, как по барабану, и создавал унылое настроение. Хотелось укутаться одеялом, как коконом, и, как сказала однажды Наталья из Казахстана, 'пореветь в подушку'. Плакать я не умела, потому что была железной леди. И потому мне было достаточно просто побыть одной...
  - Стелла, я приглашаю тебя на одно маленькое представление... - нарушил мой покой Костя.
  И зачем я тогда подняла трубку?
  ' Неужели в театр?' - подумала я, почти обрадовавшись.
  - Приезжай к кафе 'Наргиза'.
  'Ну вот, опять - рестораны, и ничего нового', - мысленно разочаровалась, но позвонила Олегу, чтобы он заехал за мной.
  Мы выехали на Ауди А4 и, как просил Костя, припарковались в узком переулке, из которого хорошо просматривается кафе, а нас не видно в темной машине с затемненными стеклами. Вскоре подъехала Нексия, из нее вышли Абзал и Чичиков. Вот они прошагали через осветленную фонарями аллейку и открыли входную дверь. Вошли в кафе, подсели за столик, за которым пили чай, а может, и кофе, с пирожными Костя и Алим, поздоровались с ними за руку. Чичиков что-то сказал Косте и начал жестикулировать руками. Он любит ими размахивать, когда особенно эмоционален, значит, разговор в стадии развязки. Костя утвердительно кивнул, и Абзал достал из нагрудного кармана конверт...
  До меня начал доходить смысл происходящего, потому что в этот момент прогремел особенно раскатистый удар грома, и дома вдоль улицы наклонились в одну, затем в другую сторону... Они стали раскачиваться, как картонные домики, под порывом ветра, но не падали. В горле появился какой-то ком, в нем, наверное, собрались все мои обиды и печали, но я не могла заплакать.
  - Вот эти деньги - за тебя.
  Костя подошел к машине так быстро, что я и не заметила. Он бросил конверт на сиденье рядом со мной, чтобы я могла не только увидеть их, но и подержать в руках.
  Я молчала... На моем лице застыла гримаса скорби, замешанная на ярких воспоминаниях о недавних увеселительных похождениях с Чичиковым по ресторанам, о дружеских встречах с Абзалом, когда он по-отечески трогал меня за плечо и улыбался ослепительной улыбкой, а его глаза излучали искренность...
  - Я не 'топлю' людей за деньги, - добавил Костя, - вот 'вытащить', это еще можно...
  Оказывается, Чичиков с Абзалом продали двести тонн нерастаможенной бумаги, полученной от Господина Б, однако, все же попались 'на удочку' эмвэдешников. И чтобы выйти сухими из воды, решили они воспользоваться тем же методом, который взял на вооружение и Сабир: свалить вину на других, в этом случае - опять на меня. А чтобы следователям было 'интересно' заниматься мной, вручили им конверт с деньгами.
  Товар на складе Ассоциации, в те годы не обязательно было его хранить на таможенном терминале, а я - зам председателя по продажам. Но самое главное - я директор фирмы, которой и предназначена бумага от Господина Б, так что ясно как день, что именно на меня и 'повесят' недостачу. Возможно, Чичиков много чего 'нарыл' в моих компьютерах, все балансы пересмотрел, все приходные и расходные документы... А если ему в руки попал чистый бланк с моей подписью и печатью?
  Незадолго до этого произошло еще одно очень важное событие. Мне позвонил Олег (как странно, что именно мой водитель уполномочен сообщить мне эту новость, но позже я пойму - почему):
  - Очень серьезный человек из Москвы хочет с вами встретиться...
  - Кто?
  - Из солнцевской группировки... Знакомый и Господина Б, и Чичикова. Но он просит сохранить этот визит в тайне...
  - У него ко мне - конфиденциальный разговор?
  - Именно. Он не хотел бы, чтобы кто-нибудь узнал даже о том, что он прилетел в Ташкент.
  - Хорошо, Олег, я буду...
  В назначенное время я поехала в свой кабинет, оборудованный в Абзаловском офисе. Буквально через несколько минут, не заставив долго ждать, зашел высокий молодой человек с деревянным выражением лица. Я попыталась прочитать хоть что-нибудь на этом лице, но мои усилия были напрасными: выражение лица не менялось. Гость из Москвы пристально смотрел на меня и молчал. Потом бросил пару дежурных фраз, после чего, наконец, произнес самое важное:
  - У вас - проблемы с Господином Б! Хотите работать с нами?
  'Работать' означало представить пакет документов, обличающих Господина Б в нечистоплотности. Это - с одной стороны. А с другой стороны, 'работать' означало порвать отношения с Господином Б, ведь он непременно узнает о том, что я связалась с его противниками.
  - И сколько вы заплатите за мою 'работу'?
  - Сто тысяч. Вас устраивает?
  - Мне кажется, что это - не много.
  - На вторую сотню претендует Чичиков...
  Итак, мне предлагали самой выйти из игры и ждать манны небесной, у которой есть определенный размер, но нет, однако, гарантии, что ее можно получить.
  Я понимала, что была очень значимым, если не самым важным звеном в этой афере, потому что располагала и документами, и фактами... Но я не была готова выходить из игры таким образом. Да и 'манна небесная' была уж совсем высоко - на небесах. И я собрала в кулак всю свою волю и как львица, передумавшая идти на охоту, вкрадчиво произнесла:
  - А у меня нет проблем...
  Господин Инкогнито сделал удивленные глаза, которые на деревянном лице показались совсем чужими. Он вонзил их в меня и не выпускал минуту-другую, и в этом взгляде выражалось неподдельное удивление, смешанное с пренебрежением: кто же отказывается не просто от реальной помощи, но даже - и от денег? Только сумасшедший... Молодой человек смотрел на меня и молчал, а потом торопливо попрощался и ушел из моей жизни... навсегда.
  А сейчас я вижу тоненькую пачку денег... Ее даже невозможно сравнить с той 'манной небесной', что предлагал мне господин Инкогнито. Обидно... Ведь за меня дают меньше, чем за Господина Б.
  Я поднималась по лестнице со сломанными ступеньками. И каждый раз, достигая последней ступеньки, оказывалась внизу. Великан-невидимка спокойно наблюдал за мной, не вступая в контакт, и в определенный момент одним движением руки переставлял лестницу. Он просто менял местами 'начало' и 'конец', 'верх' и 'низ'. Это была его забава...
  
  12. НА КРАЮ ОБРЫВА
  
  Я лежу на кровати в своей спальне и смотрю в зеркальный потолок. И не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, потому что не чувствую своего тела. На кровати лежит деревянная кукла, похожая на меня, но ее уже не выставишь на витрину - манекен изрядно потоптали ногами. Это Иван Грозный слегка замахнулся на меня, и я полетела в распахнутую дверь туалета, да так, что чуть не врезалась головой в унитаз. Что-то падало на лицо: осколки пластмассового совка, коробки с флаконами и флакончиками... Мой манекен лежал наполовину в туалете, наполовину в коридоре, и его пинали ноги разбушевавшегося супруга. Иван Грозный именно так отреагировал на известие о том, что в моей жизни появился Костя. А получил он его от экспедитора Димки, с которым вот уже несколько дней отмечал свое возвращение из России.
  Я лежу на кровати и думаю. Мое астральное тело не хочет быть рядом со сломанным физическим и прогуливается по комнате. Оно тоже размышляет, но эти мысли идут в разрез с моими. 'Какая отвратительная погода!', - вертится у меня в голове. 'Почему же? - удивляется мой двойник. - Очень даже прекрасная! Ты не была там, где всегда идет дождь...' 'Я сейчас умру, это - конец...', - застыли на моих распухших губах слова отчаяния. 'Нет, ты еще не прошла все испытания, умрешь в конце пути', - успокаивает меня двойник.
  Если есть мысли, значит, есть и жизнь. За окном действительно чудесная погода, и я понимаю, что через несколько дней смогу встать....
  С Иваном Грозным я познакомилась почти двадцать лет назад. Они пролетели, как один миг: университет, работа, дети... И вот теперь - полное благополучие. У меня есть все, что может пожелать женщина, и даже больше. И все это я сделала сама, а Иван Грозный был всегда рядом. Не в центре, а рядом. Когда я покупала и продавала свои дома и машины, и когда покупали и продавали меня... Он просто прогуливался, заглядывал в склады и брал понравившуюся вешь, открывал и закрывал холодильник, разговаривал с клиентами и экспедиторами, а иногда даже давал дельные советы: 'Что-то его лицо не внушает мне доверия...'
  Повернув немного голову, вижу через дверной проем зеркальной двери отдыхающего на полу Ивана Грозного. Он спит мертвецким сном в луже блевотины, и ему плевать и на мировые катаклизмы, и на дела моей фирмы, и на меня.
  Мой защитник, Илья Муромец, еще в Лондоне. Там, наверное, дождь. Там всегда идут дожди. А в Ташкенте светит солнце. Но мне хочется оказаться там, где дождь, чтобы услышать от джентльмена в сорочке с накрахмаленным воротничком:
  - Не угодно ли вам объяснить мне, почему в овсянке плавает ваша золотая серьга? Да, кстати, а где вы были после полуночи? Я заходил к вам в спальню пожелать спокойной ночи - и не обнаружил... Пожалуй, почитаю утренние газеты - и на службу...
  Джентльмен целовал бы меня в щечку в знак благодарности за вкусный завтрак и уезжал в какой-нибудь концерн, которым он руководит, и в котором его работники ходят по струнке, а не по его голове. Он даже мысли не допускал бы о том, что можно 'заливать за воротник' с водителем или с горничной, обниматься с ними на ночных улицах Лондона и горланить по-английски:
  'Из-за острова на стрежень
  На простор речной волны
  Выплывают расписные
  Острогрудые челны.
  На переднем - Стенька Разин,
  Обнявшись, сидит с княжной,
  Свадьбу новую справляет,
  Сам веселый и хмельной...
  ...Волга, Волга, мать родная,
  Волга - русская река,
  Не видала ты подарка
  От донского казака!
  Мощным взмахом поднимает
  Он красавицу княжну
  И за борт ее бросает
  В набежавшую волну...'
  Наверное, под пьяную руку всех 'донских', да и не только их, нельзя попадаться. Вот как с княжной могут поступить, а тут - рядовая бизнес-леди... И я все сильнее хочу быть там, где идет сейчас дождь...
  Джентльмен не пил бы даже с завскладом (или кто там у них?), и потому на его складах царил бы английский порядок. И еще джентльмен приносил бы домой зарплату. И это была бы не скудная стопочка фунтов, на которые можно дойти до булочной или мясного павильона. Он приносил бы оплаченные счета не только за все походы прислуги к булочникам и мясникам, но и за загородный дом, и за те самые сережки, которые упали в овсянку. А потом бы джентльмен разговаривал со мной:
  - Дорогая, мы приглашены на прием к принцу Уэльскому. Может быть, в твоем гардеробе не хватает сиреневого платья? Этот цвет тебе к лицу...
  Вот где начало ниточки... Зачем бы я в ночи покидала дом джентльмена? Я бы сидела с ним у камина и поддерживала его разговоры о политике или футболе, мало ли о чем. И потом захотела бы пригласить его к себе в спальню на романтический ужин. Я бы не смогла встретить Костю, потому что у меня не было бы проблем фирмы, да и самой фирмы - тоже. Я бы занималась благотворительностью, или открыла бы модельное агентство. Ко мне никогда бы не зашел Костя.Зачем? Допрашивать модисток? Или делать обыск в коробках с пышными нарядами?
  Ночь. А я не могу уснуть. У Ивана Грозного нет прислуги, поэтому он ходит по квартире, хлопает входной дверью, ведь нужно самому спуститься вниз, в коммерческий магазин, взять 'подогрев'. Потом гремит на кухне стаканами и сковородками. А я лежу в своей спальне и не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой. А если бы смогла - достала бы из шкафа пистолет. Конечно, не 'Макаров' был у меня, а обычный спортивный, но он тоже стрелял... Пистолет мне вместе с другими 'супер-нужными' вещами принесла Людмила. Правда, непонятно, зачем, ведь она - сторонница иного подхода к любой проблеме. Вот сейчас, например, по ее методике я должна выпустить в Ивана Грозного не пулю, а 'свет, тепло и благодарность'. И чтобы эти пожелания обволокли его со всех сторон каким-нибудь розовым облаком и держали в своих объятиях, пока он не превратится в голубой воздушный шарик, или в зайчика... Иван Грозный не хотел быть зайчиком. Он хотел быть львом и рычал на меня. Что-то отслеживание ситуации в этот раз не помогает...
  Кажется, наконец-то засыпаю... Но вдруг что-то со звоном падает на пол и разбивается. Неужели Иван Грозный уронил стакан? Нет-нет, это совсем другое, это у меня звенит 'сотка':
  - Мама, мы вышли с дискотеки, а у нас... - слышу, как Елена Прекрасная плачет.
  - Что случилось?
  - Тимура увезли в милицию...
  Я не могу ей сказать о том, что у меня нет сейчас тела, а только манекен валяется на кровати, и поэтому лихорадочно думаю, как же вызволить Тимура, не вставая... Наконец, меня осеняет:
  - Ты знаешь, какое это отделение милиции? А может быть - фамилию хоть одного мента...
  - Да... - и Елена называет мне какую-то маленькую зацепку.
  Я делаю несколько телефонных звонков и - удача - нахожу того самого майора Дильмурада...
  - Это ваш сын? - спрашивает меня сердитый майор, - у него нашли наркотики.
  - Не может быть! Какие наркотики? Он же - ребенок!
  - Я - на службе, а она заключается в том, чтобы находить наркотики именно у детей, - парирует майор Дильмурад.
  - Мне нужно как-то забрать Тимура, очень прошу вас, помогите. - Я уже знаю, что все серьезные люди в форме не любят, когда с ними спорят, но им нравится, когда их просят о помощи. И майор действительно 'теплеет':
  - Ладно, приезжайте, поговорим...
  Я не могу двинуть ни рукой, ни ногой, и поэтому иду напролом:
  - Я с лестницы упала сегодня, очень прошу - приезжайте вы ко мне, а я сделаю все возможное... Мой адрес...
  - Знаю, - перебивает меня майор, ладно уж, пойду навстречу, женщина все-таки...
  Через полчаса приезжает милицейская машина, в которой сидят кроме майора Дильмурада и еще какого-то лейтенанта мои дети - Елена Прекрасная, Ира, Жанка, Вадим и перепуганный, бледный Тимур. Майор благополучно довозит детей на лифте до нашего этажа и входит в нашу квартиру. Мы с ним почти не разговариваем, он просто подходит ко мне и убеждается, что я больная, не вру, а потом спокойно берет из моих рук конверт, в который я положила две тысячи долларов.
  В тот вечер Тимур впервые в жизни попробовал спиртное. Видимо, он сам попросил, потому что я слышала, как кто-то из детей прошел на кухню и достал из холодильника шампанское. Наверное,Тимур хорошо хлебнул, потому что ему стало плохо. Я слышала, как все забегали по квартире, поднялся даже Иван Грозный. Мне потом расскажет Елена Прекрасная, что Тимур лежал бледный-бледный, у него как будто остановилось дыхание. Дети его откачают... А потом он будет долго лежать и молчать, и потихоньку плакать... Но все равно Тимур станет юристом.
  В суматошном вечере никто толком не понял, что произошло со мной, но наутро, когда я не встала, как обычно, и не рванулась в офис, Елена Прекрасная высказала сомнение:
  - Мама, неужели так сильно можно разбиться, упав с лестницы?
  На это я ответила:
  - Все, что ни делается, все - к лучшему. Видишь, на работу не пойду, с вами побуду... У вас же тоже - каникулы?
  - Мама, я должна тебе открыть один маленький секрет, - моя дочь замолчала, как будто бы думала, сказать или нет, - мы втроем - я, Жанка и Ира - сдавали экзамены в Дипломатию. Мы специально тебе не сказали, чтобы ты не вмешивалась...
  - И что?
  - Мы не прошли...
  - Как?
  - А так... Прошли мальчики из Кашкадарьи... По английскому они набрали больше баллов...
  - Не поняла, они что, в совершенстве знают английский? У вас же - английский лицей, у тебя - Америка, у Иры и Жанны - Англия, Индия...
  - Да мы это - не серьезно, по приколу... Мы знали, что не пройдем сами. Скоро экзамены в российские вузы, буду поступать в Москве. А Жанна уезжает в Эмираты, ее мама вышла замуж... Зато я прошла по конкурсу на стажировку по английскому в Лондон. Поездка через неделю. Может быть, встретимся с Ильей...
  Вот и наступил момент, когда дети, как пушинки одуванчика, разлетятся по свету... Первой уехала Сусанна - в Париж. Ее родители за то, чтобы она получила высшее образование там. А теперь и Жанна...
  Ко мне подошли Ира и Вадим.
  - Тетя Стелла, спасибо вам за все, и особенно - за Тимура, - поблагодарила меня Ира, - Мы пришли попрощаться...
  - Как? И вы?
  - Я уезжаю в Бельгию, а Вадим - в Москву.
  Я знала, что с Бельгией связывает Иру то, что там сейчас ее мама. А почему у Вадима такое решение?
  - А что там в Москве?
  - Я буду учиться, а потом - работать. Здесь я не хочу оставаться...
  - И в какой сфере?
  - На таможне...
  Мне стало совсем плохо. Столько таможен я исколесила, столько угрюмых лиц там видела... Вадим меня понял без слов и добавил:
  - Я на правильной таможне буду работать...
  Пришла домработница Лариса. Она покормит всех завтраком.
  - Лариса, я вас очень попрошу, спуститесь этажом ниже, там соседка Таира, пусть зайдет ко мне, хорошо?
  Минут через двадцать появилась Таира. Эта невысокого роста женшина была лет на десять меня младше. Она любила театр и занималась шейпингом. Но самое главное - она была бухгалтером. Всегда жизнерадостная, сегодня Таира неважно себя чувствовала. Под глазами - мешки, даже вроде синяк замазан тонаком....
  - Таира, мне нужен бухгалтер, можно по совместительству, у меня сейчас маленькие объемы... А что случилось? Опять Шурик бушевал?
  Я хорошо знала, на что способен ее муженек. Однажды, когда он изрядно принял, сел на подоконник в своей квартире, а потом открыл окно и вообще вылез и кричал:
  - Папа, я иду к тебе! Где мои крылья? Я уже взлетаю!
  Он карабкался вверх и стучал в наше окно. Тогда приходилось его открывать и затаскивать Шурика наверх, на десятый этаж. Я держала его за ноги, а он размахивал руками-крыльями, устремляясь в проем окна навстречу звездам... Оказывается, в тот вечер он хотел взять к 'папе' и свою жену, Таиру...
  - Стелла, мне так плохо, вы - порядочная женщина и, думаю, никому не скажете... -Таира волновалась, она всхлипывала и сморкалась в помятый платок. - Шурик напился, но он меня не трогал... Он начал приставать, а я его оттолкнула и в ночнушке выбежала на улицу. Сама не помню, как это так получилось... Часа три ночи... Улицы были пустыми. Потом вижу - едет милицейская машина. Патруль, наверное, ну, я ее и остановила... Короче, Стелла, меня изнасиловали...
  - Кто? - почему-то спросила я, не веря в то, что сейчас скажет мне Таира. Я знала, что она это скажет, но я не верила.
  - Менты, - сказала Таира, - их было двое.
  И она показала мне синяки на ногах.
  - Прошу тебя, забудь об этом... Видишь, и я болею, вот, упала с лестницы, совсем голова стала кружиться последнее время... Отлежусь два дня... Ну, а ты выходи на работу, хорошо?
  Через два дня я действительно пришла в форму и уже сидела в кабинете Рахматуллы. Рахматулла был еще в лучшей форме, и на ней были даже погоны. Эти погоны должны были провести следствие по уголовному делу, центральной фигурой которого стала я. А это гораздо серьезнее, чем давать показания во время встречных проверок.
  Моя 'сотка' непрерывно тренькает, и Рахматулле это не нравится.Только собралась ее отключить - звонит Елена Прекрасная:
  - Мама, приехал Бахтияр Копченый, просит ключи от квартиры...
  - А где Иван Грозный?
  - Отдыхает...
  Я сижу в кабинете Рахматуллы в том самом сиреневом платье, в котором когда-то вышла из ресторана, и не понимаю, почему я в нем... И я не знаю, привезет ли Бахтияр с моей бывшей квартиры мою одежду... Что за мысли в голову лезут в такой ответственный момент? Сейчас надо думать об уголовном деле... Несколько костюмов - в химчистке, белье - в прачечной. Уж это-то Бахтияр не заберет... Больше всего мне было жалко пистолет, им я так и не воспользовалась. А зря... Знала бы тогда причину своего присутствия в кабинете. О, нет, наверное, меня тогда бы поместили в кабинет с решеткой.
  - Судимость? - это Рахматулла меня спрашивает. Он заполняет анкету, делает свою обычную работу, и знать ничего не знает о Чичиковых и Сочинах, и прочих господинах, хоть А, хоть Б.
  ...Когда прилетела из Америки Елена Прекрасная, мы ее встречали в аэропорту. Пришли все дети, которые были в Ташкенте: Гуля, Ира, Тимур, Вадим и - Илья Муромец... Он тогда прилетел из Лондона на каникулы... Елену долго не выпускали, потому что у нее был лишний багаж - огромный черный полиэтиленовый пакет, очень похожий на пакет для мусора. К огорчению таможенников, там были не какие-то ценные шмотки, а обычные сувениры американских детей. Правда, мне все равно пришлось заплатить сто долларов... И вот сейчас эти сувениры - у Бахтияра Копченого...
  Я не могу сконцентрировать свое внимание на том, о чем говорит Рахматулла. И он понял это и отложил допрос. Куда ему торопиться?
  Я выхожу из прокуренного кабинета на свежий воздух и, набрав в легкие свежего вечернего воздуха, останавливаю такси. И приезжаю в офис, в мой любимый, мой дорогой и родной офис... И вижу на обочине дороги, за воротами дома, коробки, перетянутые скотчем. Это - 'подарки' от Бахтияра Копченого. Наверное, собрал мои стоптанные туфли и поношенные платья... Впрочем, у меня таких нет... И я, одетая в струящийся шелк сиреневого диско-платья, сажусь на коробки и думаю...
  
  13. В ПОТОКАХ ВРЕМЕНИ
  
  Офисные часы показывают без четверти пятнадцать, а значит, мне нужно оторваться от кресла и занять позицию в белом Мерседесе, чтобы не опоздать на встречу с Господином Б. Он прилетел совсем кстати, потому что инцидент с продажей нерастаможенной бумаги, который лежит на плечах Абзала и Чичикова, еще не исчерпан. Но эта история настолько 'щекотливая', что ее нельзя обсуждать по телефону. Поэтому я еду на встречу со своим партнером, предпалагая 'выложить все, что думаю'.
  Конечно же, Господин Б поймет меня и сделает правильные выводы. В этом можно и не сомневаться. Скорее всего, он накажет нарушителей закона, а главное - правил нашей бизнес-игры тем, что заставит их компенсировать потери и порвет с ними деловые отношения. А может быть, и сделает заявление в органы законности и правопорядка. Добавляет уверенности и мой безупречный, напоминающий генеральский, костюм, и мое другое 'обрамление' - белый Мерседес с дипломатическим кузовом и такой же импозантный охранник - широкоплечий, с солидным брюшком, Паша. Он родился водить презентабельные машины и сопровождать видных, как я, 'шефинь'.
  В машине часы показывают без пяти пятнадцать, значит, надо поторапливаться, с достоинством объезжая каких-то козявок, мешающихся под ногами, пардон, колесами. А вот и старинное здание с мощными колоннами. Кажется, вовремя. У парадного - Сергей, помощник Господина Б. Если он уже прилетел из Москвы, значит, неплохо продвинулись дела по созданию СП. Наверное, меня встречает. Минутная стрелка на макушке циферблата... Однако Сергей удивленно вскидывает брови:
  - Стелла? А вы что здесь делаете? Вам не назначено...
  Я удивляюсь не меньше:
  - Как? На пятнадцать ноль-ноль...
  - На моих еще четырнадцать, - Сергей тычет пальцем в стекло от Версаче.
  Такие часы не могут показывать неправильное время. Я это понимаю. И потому задаю себе не вопрос 'Почему я здесь?', а вопрос 'Для чего я здесь?' А это совершенно разные вещи.
  И вот он - ответ на злобу дня. Круглым шариком с двумя розовыми щечками подкатил к парадному крыльцу мистер Сочин, значит, ему назначена встреча на четырнадцать часов. А я приехала для того, чтобы увидеть, как интеллигентный Господин Б не только строит грандиозные планы со мной, но и воровски отлавливает на свой крючок из моего офиса другую живность. Когда леска натянется - она станет передатчиком информации. А любые сведения могут стать в бизнес-игре козырными картами. Если эти карты попадают в руки нечистоплотному бизнесмену, то когда-нибудь, в самый острый момент, они лягут на стол.
  Мистер Сочин долгих два года был моим должником. И это не те деньги, которые он отправлял моей дочери, Елене Прекрасной, из Индии в Америку. Это были серьезные суммы, полученные от меня в качестве предоплаты за товар еще до моего знакомства с Господином Б. Мистер Сочин, ко всему прочему, был должником еще одного человека - Рахмона, гражданина Узбекистана, с которым когда-то и создал совместное предприятие. Трудно 'вписать' этот долг в конкретное число, потому что когда их компанию 'хлопнули', Рахмона арестовали, а юркий мистер Сочин успел 'улизнуть'. Все его партнеры прекрасно знали, что бизнесмен из Индии последнее время находится в международном розыске, и потому ему приходится жить в Ташкенте под чужим паспортом. Знали, но продолжали иметь с ним дела.
  Это уголовное дело было гораздо серьезнее тех, по которым я недавно 'отстреливалась'. Под колпаком ревизоров Республиканской прокуратуры оказались триста фирм со всего Узбекистана. Все они были связаны не незримыми ниточками, а конкретными контрактами с совместным предприятием Сочина и Рахмона. Адов круг, спрессованный из объяснительных, протоколов допросов, наконец, очных ставок с Рахмоном, предстояло пройти и нашей фирме. Мы с Людмилой периодически посещали величественное здание прокуратуры, где давали подробные объяснения по единственной и не завершившейся, сделке - мы сделали предоплату, но товар не получили. И только после ареста Рахмона Сочин попросил меня подписать документы об отсутствии задолженности, прикатив к офису новенькую Хундай Сонату.
  Каждый раз, когда мы приезжали в прокуратуру, привозили упаковку офисной бумаги, якобы, для нужд следователей. На самом деле это был очень ценный материал для допросов, он намного дороже не только гознаковской с защищенными водяными знаками, но и бумаги для узбекистанских сумов: под белыми гладкими листиками хрустели зеленые купюры, но опять же - не векселя.
  Посещение строгого и даже - мрачного заведения оставляло на душе незаживающую рану. Она не успевала затягиваться, как до нее снова дотрагивались острым лезвием бритвы. Самыми же неприятными были посещения не уютных кабинетов с кондиционерами, а жутко холодного и страшного места - Ташкентской тюрьмы. Там проходили очные ставки с Рахмоном.
  Я смотрела в глаза партнеру мистера Сочина и не видела в них жизни: они были потухшими и бесцветными. Мне можно было даже ничего не говорить, а просто сидеть на скамейке и молчать, потому что следователь уже заранее напечатал протокол очной ставки. В документе на нескольких страницах самым важным вопросом был этот: 'Есть ли у вас претензии к Рахмону?' Ответ на него был тоже напечатан: 'Нет'.
  И вот сейчас мистер Сочин вновь развернул 'кипучую деятельность'. А чтобы мои претензии не 'размазали' его лицо об асфальт, к основному 'подарку' - Хундайке цвета мокрого асфальта,не превышаюшему самую низкую планку своего долга, сделал маленький довесок - колечко с бриллиантом. Но даже и тогда эти 'подарки' совершенно невозможно было сравнить с той суммой, на которую 'поимели' нас следователи.
  Позже я узнаю, что мистер Сочин, не рассчитавшись за товар с Господином Б, как и с другими своими партнерами, исчезнет в неизвестном направлении. Но это будет потом... А сейчас... Мы стоим с ним рядом, на одной мраморной ступеньке парадного крыльца величественного здания, побывать в котором мечтает каждый бизнесмен. Как галантный кавалер, Сочин пропускает вперед даму:
  - О, Стелла! Ничего-ничего, я подожду...
  Я стремительной походкой взлетаю по ступенькам и оказываюсь в пугающем своими размерами огромном холле. Здесь меня встречает какой-то сопровождающий, и я иду за ним по ледяному холлу навстречу неизбежности.
  - Как дела, Стелла, надеюсь, все в порядке? - спрашивает меня Господин Б, устроившийся в кресле, все равно что на троне, одного из кабинетов монументального здания.
  И я смотрю в его глаза, пытаясь понять, насколько он искренен:
  - Было бы гораздо лучше, если бы ваш помощник не продал меня в МВД...
  Лицо Господина Б не меняется. Мне даже показалось, что ему скучно со мной - мой собеседник пару раз откровенно зевнул.
  - Нет-нет, не может быть. Вы явно преувеличиваете...
  У меня на языке вертится встреча с Господином Инкогнито из солнцевской группировки, но пытаюсь себя перебороть, потому что в эту 'фантазию' он не поверит тем более.
  - Стелла, вы понимаете, насколько серьезно ваше обвинение? Не торопитесь с выводами!
  - Но ведь этот факт очевиден, его можно легко проверить, - не отступаю от своей 'линии фронта'. - И совсем просто получить сведения о том, сколько сейчас товара на складе...
  - Вы думаете? - зевает Господин Б. - Хотя... Я и сам начал замечать за Чичиковым нечто подобное... Правда, не до такой степени... Короче, я его уволил, вот и все. Так что сейчас он у меня не работает, решайте вопросы с Сергеем. А вообще- то я пока проблемы не вижу... Идите и спокойно работайте. Нечего паниковать раньше времени...
  На меня вылили ведро воды. А может, и не одно. И я начала превращаться в ледяную сосульку. По окоченевшим рукам пробежали мурашки, а ноги стали деревянными. В это время Господин Б еще раз зевнул, и тогда я подумала, что он, открывая рот, отсасывает нашу энергию, иначе откуда у него столько сил...
  - А вы знаете о том, что Олег работает у Чичикова?- этот вопрос был выстрелом мне в спину, потому что я уже напряженной походкой приближалась к двери.
  Это было уже не ведро воды, а ледяной водопад. Только бы не упасть под его напором! Только бы не потерять свое лицо! Свое единственное лицо, которое мне еще нужно! На глаза наворачивались слезы, но я опять не плакала. Во всем, что происходило со мной сегодня, винила сбой времени, думая, однако, о том, что Великан-невидимка путает не только временные потоки, но и карты в игре...
  Пока я шла к машине, мысленно 'прокрутила' состоявшийся диалог и поняла, что Господин Б не просто не верил мне, но и не мог вообще сосредоточиться на нашем вопросе. Видимо, его голова в это время была забита фантазиями новоявленного партнера - мистера Сочина, который преподнес свой бизнес-план под соусом опытного предпринимателя и профессионального психотерапевта. А кто я? Отработанный материал...
  Через пару дней мне позвонил Сергей и сообщил о том, что в связи с особыми обстоятельствами, возникшими у Господина Б, прилетел его главный консультант. Так что мы все должны встретиться...
  В холле отеля 'Интерконтиненталь' светло и прохладно. Бесшумные кондиционеры и ненавязчиво журчащие фонтанчики создают особый микроклимат. Ананасовый сок в высоком прозрачном бокале с долькой 'живого' фрукта и кусочками льда из рук длинноногой девицы напоминает по вкусу нектар богов, не меньше. Это не тот сок, который можно выпить в дешевой кафешке. Мы сидим в холле и обсуждаем реализацию проекта. Мы - это я, Господин Б и его главный консультант.
  Длинное вступительное слово, произнесенное последним, можно перефразировать примерно так: 'Как хочется, чтобы дела продвигались быстрее, но, к сожалению, действительность - не прямое отражение наших фантазий. Она вносит коррективы своими Указами, Законами, Инструкциями и Предписаниями. Реальность - это железный механизм, который не разгрызть зубами и не распилить даже 'Дружбой'...
  'Интересно, - думаю я, - а почему нет Абзала? Раньше такие встречи не обходились без него... Неужели, как и Чичиков, он вышел из игры?'
  - Я не стал приглашать Абзала, - приступает к основному вопросу Господин Б, - потому что вижу, что от него мало толку. Буду краток: у нас проблемы. Если вначале мы предполагали, что у Абзала есть квота на конвертацию, то сейчас ясно как день, что если квота и есть, то самой конвертации - нет. Надо срочно решать, куда девать накопившиеся на счетах узбекистанские сумы. В крайнем случае придется опять через товарно-сырьевую биржу покупать вату 'Прима'...
  - Стелла, я слышал, что у вас есть какие-то другие возможные варианты конвертации. Могут помочь банкиры? - спрашивает главный консультант.
  - Да, недавно я поднимала эту тему в одном частном банке, и мне обещали помочь...
  - А вы можете уточнить, насколько это реально? - в голосе Господина Б. появляются нетерпеливые нотки.
  Значит, вопрос действительно серьезный, ведь мой поставщик - человек сдержанный и уравновешенный...
  Набираю номер телефона знакомого банкира и получаю положительный ответ. Тогда прошу его сбросить документы по факсу в офис. Эти бумаги должны быть у меня на руках через полчаса, поэтому торопливо допиваю сок и закрываю за собой стеклянные непрозрачные двери. Двадцать метров - и я снова в белом Мерседесе, в машине, которая опять едет навстречу моей судьбе - в офис. По дороге я мысленно строю возможный поворот событий. Вот, наконец, благодаря этой сделке расчистятся сумовые счета, и хлынет новая волна товара, а то последнее время застопорился наш проект... 'А что такое 'проект'?- спрашивает меня в это время Великан-невидимка и сам же отвечает. - Это центральное звено желаний двух партнеров. А у вас же, как и положено в настоящей бизнес-игре, партнеров несколько, так что я легко могу перепутать вам карты ...'
  Но этого голоса я не слышу.
  Пока я наслаждалась ананасовым соком, правая рука господина Б, Сергей пил кофе в моем офисе с Альфиюшкой. В круговерти дел я не обращала внимания на то, что каждый раз, прилетев в Ташкент, он не только выполнял поручения Господина, но и тщательно выстраивал свою стратегическую программу. А может быть, эта программа и была поручена ему 'высшим руководством'? Только сейчас я поняла, что Сергей давно планировал нанести мне сокрушительный удар. И собирался он это сделать в тот момент, когда наберется нужный объем информации. И вот сейчас этот момент наступил. Сергей пришел в мой офис, чтобы забрать Альфиюшку с говорливым язычком и толстой папкой документов, на которых лежала я - распластанная, прибитая гвоздями к каждой строчке писем и договоров, коммерческих предложений и претензий. И конечно же, вместе с теми деловыми бумагами, которые 'сбросил' по факсу банкир.
   Раны от гвоздей кровоточат все больше и больше. Мысленно переворачиваю временной поток и озвучиваю кадры немого кино. Вот Сергей звонит Альфиюшке, а я думала тогда, с кем же она любезничает, про шампанское говорит... Вот он выходит из офиса, и вроде бы по пути, почему бы не подбросить и помощницу моего главбуха. А сегодня - навсегда...
  Сергей увозил Альфиюшку, как цыган - понравившуюся кобылу. Цыгане умеют выбирать: красота - для лошадей не главное, куда важнее их практические возможности. А эти возможности у моих сотрудников очень даже неплохие, если поспевают за мной, загнанной лошадью...
  Я знала, что коммерческие тайны фирмы нужно хранить по методу сектора. Это значит, что каждый сотрудник должен владеть информацией в пределах одного сектора, и не больше. Секторов должно быть не меньше пяти, и закрывать их нужно на отдельный ключик, который непременно должен находиться у первого лица, то есть, у меня. И поэтому я ограждала именно Альфию от переписки с иностранными партнерами, в том числе и с Господином Б. И вот теперь она будет у него на службе.
  Час времени между встречей в 'Интерконтинентале', возвращением в офис и взмывающим в небо самолетом, в котором улетал Господин Б, вмещал целую вечность - время, раздутое в огромный воздушный шар. И в этом шаре лопались мыльные пузыри наших 'гранд-планов'.
  Я вернулась в офис, мой родной офис с маленькой гостиницей. А он смотрел на меня пустыми темными окнами и молчал. В офисе никого не было... Свету, Серого, Игоря, Марса и Шухрата я уволила. А недавно, после того, как Иван Грозный с экспедитором Димкой три дня и три ночи после приема спиртного горланили на улицах Ташкента русские народные песни, уволила и Димку. Катя поступила в институт. Олег ушел к Чичикову. Альфиюшка - к Сергею. Людмила устала ездить по милициям и прокуратурам, плюнула на наши 'прожекты' и пошла помогать мужу - ему тоже нужен главный бухгалтер, так как он открыл свою фирму.
  В офисе не было ни Акмалей, ни Туляганов... И только в настенном зеркале приемной я увидела его - Господина Б. Слегка уставший, он был доволен собой и своими помощниками и сидел в кресле салона бизнес-класса. Взлетевший самолет разрезал потоки времени, как лезвие ножа - тонкий лист бумаги. И чем выше он взлетал, тем меньше казалась маленькая точка на земле - это я. И вот ее можно вообще стереть, как стирают тряпкой кофейное пятнышко, и как стирают из памяти переставшую иметь значение, уже ненужную информацию...
  ...Самолет поднимался все выше и выше. Он тоже превращался в маленькую точку, в которой поместились все без исключения пассажиры, и среди них - Господин Б, а в его маленьком кейсе - моя квартира, мой дом-офис, мои машины и мои сотрудники тоже.
  
  14. ПОД ЧЕРНОЙ ЛУНОЙ
  
  Совсем незадолго до этого в офисе уже начали происходить негативные события. Но я была так зажата тяжелым прессом ежедневных поисков новых и новых вариантов получения денег, чтобы заполнить пропасть между дебетом и кредитом, что не могла читать эти знаки. А пропасть не только не уменьшалась, но еще и росла. Когда я подходила к ней совсем близко, то не видела ее дна.
  В тот день небо нахмурилось и затянулось тучами. Где-то за горизонтом громыхал гром, но дождя еще не было. Голову сдавливал незримый обруч, да так сильно, что пришлось порыться в аптечке и найти там упаковку цитрамона. Кто-то словно давал мне знать: иди домой, дорогая, отлежись немного. Но я не послушала этого совета.
  Раскаты грома прогремели еще громче, и ослепительной молнией влетел в офис сам Громов, партнер, с которым я успешно провернула не одну сделку, и с которым не раз сидела и в его, и в моем офисе за столом, накрытым скатертью-самобранкой.
  Этот бизнесмен был намного старше меня, но я, как и другие его друзья и партнеры, не называла его по имени-отчеству и тем более - по имени. Был он для меня Громовым, потому что его фамилия очень соответствовала активной и даже необузданно энергичной натуре своего хозяина. Лев от рождения, Громов на двести процентов подтверждал свой гороскоп, и это был самый классический пример такого соответствия. Он был горячим и высокомерным, заносчивым и тщеславным, но с ним можно было иметь дело, потому что он был беспристрастным и требовал справедливости от других. Ко мне он относился с особым уважением, всегда целовал ручку и обращался не иначе, как 'мадам'. И так мечтал проехать по моим маршрутам, чтобы насладиться, как он думал, 'сладкой' жизнью, потому что считал меня самой успешной и удачливой женщиной в Ташкенте...
  И вот эта молния пролетела через приемную, набитую водителями и экспедиторами (кажется, дождь начинается), и остановилась в моем кабинете. Она пронзила меня горящими глазами, а потом огромным, истинно мужским кулаком что есть силы ударила по столу:
  - Деньги - на стол! Деньги - на стол! Сейчас дом спалю! Чья машина? И машину - тоже!
  Громов громыхал, как разъяренный Зевс, не получивший жертвоприношение... Он ударил по столу еще раз, но, почувствовав, что силы в кулаке заканчиваются, пнул ногой в боковую стенку стола. От сильного удара упал и разлетелся на куски телевизор, кажется, на очереди была и я. В этот момент, однако, в кабинет никто не заглянул: ни охранники, ни экспедиторы. Куда они делись, если минуту назад пили кофе в приемной? Неужели все сразу вышли пи-пи?
  - Деньги на стол! Сейчас же!
  Я убеждалась в том, что энергия Громова не уступает по силе энергии атомной бомбы. Раскаты грома прогремели еще громче, значит, в Ташкенте хлынет дождь, а в радиусе 'икс', над эпицентром - моим офисом, он будет синим, или сиреневым...
  Надо же, и над моей головой повисла та самая Черная луна, или Лилит, которая и была виновницей всех бед и несчастий многих крупных политических, и не только - фигур. Я вспомнила, например, что у Ленина Черная луна была сильнее Белой и находилась в соединении с Солнцем, поэтому особенно сильной у 'вождя всех стран и народов' была харизма власти. С неменьшей силой бил родник этой харизмы и у Горбачева. У него Черная луна тоже главенствовала. Конечно же, не так, как у Кагановича, у того эта луна закрывала весь свет, исходящий от Солнца, а в полной темноте и становятся носителями темных сил. Черная луна Кагановича была такой большой, что закрывала Солнце Сталина - эти две точки на звездном небе космограмм, рассчитанных астрологами, конкретно совпадали. Была Черная луна и у Айседоры Дункан. Вот почему, оказывается, я подумаю об этой женщине, когда буду сидеть на коробках, перетянутых скотчем, возле своего бывшего дома. У Айседоры Черная луна находилась в последнем, двенадцатом, Доме гороскопа. Вместе с Сатурном, с этой суровой планетой, она замкнула кармическое кольцо, и все люди ее окружения, попадавшие в этот 'черный мешок', погибали. Впрочем, и сама Айседора тоже нелепо нашла свой конец...
  А теперь эта Черная луна - у меня над головой.
   Однажды, когда все мои склады были забиты товаром, я решила выгрузить 'шаланду' у Громова - хозяина производственной фирмы с огромной территорией. Не в центре города, конечно же, а на окраине, но зато было очень удобно областным покупателям: загрузился - и на кольцевую. Мои экспедиторы так и делали - отпускали товар в самые дальние уголки Узбекистана отсюда, с самого дальнего склада. И как-то раз перестарались, загрузили вместе с моим товаром и громовский... Всего одну тонну... Но я постоянно забывала вернуть ее. И вот...
  Какие-то ребята схватили со стола компьютер. Пусть, мол, постоит в Громовской машине, пока не рассчитаюсь. Они наступили на пластмассовые куски корпуса телевизора, и раздался неприятный хруст - крупные осколки тут же превратились во множество мелких. А я, даже не поднявшись за все это время с кресла, повернулась к окну. Наконец-то по стеклам начали хлестать сильные струи дождя, как будто заплакал сам Великан.
  А в это время в моей квартире бродил призрак Бахтияра Копченого. Он вынюхивал содержимое шкафов, примерял мои вечерние платья и розовое атласное белье с гипюровой оборкой, перебирал флакончики с французским парфюмом, которыми были заставлены все туалетные столики в спальнях и все полки в ванной. Он нежно поглаживал шероховатую поверхность телевизоров - они стояли у нас в каждой комнате, начиная от макси - Сони Тринитрона и Грюндинга, и заканчивая малышами-сонятами, и щелкал клавишами музыкальных центров, а потом сел за столик из красного дерева, под слоем лака на котором лежали самые настоящие лепестки роз...
  Призрак не проявил интереса к цветам, он их даже не заметил, зато потянулся своими полупрозрачными руками к игровой приставке Плейстейшен. Оказывается, привидения, как и дети, любят игры. Рядом лежала и наша гордость - шикарный микрофон с гладкой и удобной ручкой, которая так и просится, чтобы ее взяли... Это чудо привез Илья Муромец из Лондона. И призрак потянулся за микрофоном, а потом нажал кнопку 'караоке'. Из динамиков потекли звуки музыки нашей любимой песни группы Нэнси:
  - Дым сигарет с ментолом,
  Пьяный угар качает...
  В глаза ты смотришь другому,
  Который тебя ласкает...
  А я нашел другую...
  Призрак томно закрыл глаза и начал кружиться в такт музыке. Не рассчитав движения, он споткнулся о фигурную ножку кровати и полетел вниз, на гладкий дубовый паркет. Однако его длинная рука зацепилась за что-то твердое и потянула и его за собой. Знал бы призрак, что он держится за лицо самой Нефертити, изображенной на огромной напольной вазе, подаренной мне Натальей из Казахстана...
  Выражение печали и даже - скуки на лице царицы Древнего Египта сменилось на ужас. Нефертити больше всего на свете боялась погибнуть таким образом: разлететься на кусочки. А психологи утверждают, что если кто-то чего-то боится, то это непременно с ним произойдет. В доли секунды лицо Нефертити оказалось разбросанным по полу. Оно продолжало излучать прежнее спокойствие, ведь царица, как и бизнес-леди, не имеет права плакать ни при каких обстоятельствах, и только по кусочку керамики, на котором остались пронзительные глаза вечной красавицы, незаметно для призрака скатились на пол две прозрачных слезинки...
  - Хоть не люблю, но целую,
  А когда я ее обнимаю,
  Все равно о тебе вспоминаю...
  Призрак легко поднялся и, не замечая осколков, пошел гулять дальше. Он прошел через зеркальные стены в детские комнаты, чтобы поиграть в прятки с мягкими игрушками, а потом решил прогуляться по потолку, залепленному фосфорными звездочками. Искусственный небосклон подарили Елене Прекрасной служители христианской церкви, когда она училась в штате Пенсильвания по программе обмена студентами с Америкой. Но призраку все равно, он плевал бы и в потолок, на эти звезды, если умел бы плевать.
  Видимо, Бахтияр Копченый очень сильно молил Черную луну о том, чтобы стать в этой квартире не просто гостем, а - хозяином....
  Когда наступила тишина, я вышла в приемную. Здесь никого не было, и только тоненькая струйка дыма от непотушенной сигареты в переполненной пепельнице вилась причудливыми колечками. Хлопнула входная дверь и вошла Елена Прекрасная.
  - Мама, у тебя в офисе ворота нараспашку, а никого нет...
  - А где народ? - застыл на моих губах вопрос.
  - Какой народ? Я думаю, что все давно уже ушли... Ты посмотри на часы: уже ночь.
  Видимо, мое лицо, как лицо провинциальной актрисы, хранило отпечаток недоигранной драмы, я не успела надеть на него другую маску. И Елена Прекрасная это заметила.
  - Мама, что-то случилось? Ты только не переживай, - успокаивала она меня, - я ведь рядом, и у нас - все хорошо...
  - Да, конечно. Все не просто хорошо, а отлично...
  Мы сели с ней за офисный журнальный столик и пили вечерний (или ночной?) - чай. Потом я обняла Елену Прекрасную и повела ее в офисную гостиницу. Как хорошо, что есть еще крыша над головой! И прежде чем лечь спать, мы поблагодарили день за то, что он был, и ночь за то, что она еще будет.
  Резкий скрежет подъехавшей машины сегодня казался особенно громким. Скорее всего, это реакция на цитрамон, а может, и последствия Громовского погрома. Даже шорох гравия под ногами редких прохожих бил мне по голове молотком... Хлопок дверцы - удар гораздо сильнее. Мы с Еленой еще не успели уснуть и вздрогнули почти одновременно. Однако, молчали и продолжали прислушиваться. Может, не к нам?
  - Эй, Стелла, ты здесь? - по-моему, Альфис был пьян не меньше Громова. - Открывай! Пора должок отдавать, сегодня - срок.
  Альфис был не один, но этот второй не поддержал агрессивного настроя своего спутника, он его даже одернул:
  - Не кричи на всю улицу, людей разбудишь...
  Но Альфис его будто и не слышал:
  - Стелла, долго еще здесь торчать будем?
  Я закрыла глаза и увидела приветливое, добродушное лицо Альфиса, его карие глаза, в мягком взгляде которых можно купаться. Ведь это было совсем недавно... Вот что может сделать с человеком Черная луна!
  Контракт с Господином Б все больше и больше 'прокручивал', его надо было смазывать, как заржавевшее колесо, а на масло нужны были деньги... Тогда я обратилась за помощью к компаньону Акмаля - Альфису.
  - Стелла, какие проблемы? Всего две тысячи? Помогу. Только, сама знаешь, оставь что-нибудь...
  Самый лучший залог, конечно же - Мерседес. Его я так и не растаможила, и похоже, сделать это практически невозможно без Акмаля, есть там какая-то хитрая заморочка... Потом еще - и сломанные рессоры или что-то там еще, Наталья из Казахстана знает лучше, короче, то, что сломал своим мощным весом Иджод. Из-за этого машина уже побывала в ремонте, но результат не очень утешительный. И широкоплечий Паша с толстым брюшком загнал Мерседес в широко распахнутые ворота Альфисовского гаража.
  ...Елена Прекрасная лежала с открытыми глазами, я не видела в темноте, но чувствовала. Она, кажется, даже не дышала. И тогда я приняла решение не подчиниться Альфисовскому желанию и сделать ему подарок, впрочем, уже подаренный - Мерседес за две тысячи долларов. Почему люди по-разному реагируют на одни и те же вещи? Если им делают подарок - сыпят благодарности, а если этот подарок дают в качестве залога за бесценок - обижаются и даже возмущаются.
  Альфис продолжал бить ногами в ворота и нажимать на кнопку звонка - Луна еще не ушла с небосклона. Но она уйдет, уступив место урагану, который призван смести все, что есть, на своем пути.
  
  15. УНЕСЕННЫЕ НЕ ВЕТРОМ, А УРАГАНОМ
  
  Незадолго до этого произошли такие события. Мне позвонила Тамара, та самая, что приходила на мое мероприятие 'Три нуля' с 'занаучным' Геннадием:
  - Стелла, Акмаля взяли...
  - Как это 'взяли', он что, арестован?
  Тамара рыдала в трубку и не могла говорить. Потом, наконец, взяла себя в руки и сказала:
  - Я в таком состоянии, что уже ничего не могу, у меня от страха месячные... Стелла, прошу, заедь ко мне...
  Акмаль был моим партнером уже несколько лет, и не только партнером, но и другом. Он все мог, и у него все было, - вот, пожалуй, самая краткая его характеристика. А если серьезно, то это был человек недюжинной силы, он решал самые сложные задачи и строил самые заковыристые схемы. А на вид - сама простота - среднего роста, чуть лысеющий, с непременным прищуром глаз, видимо, от большого количества прочитанного - Акмаль был кандидатом экономических наук. Эти глаза всегда излучали тепло, они редко сердились, если его помощники ну совсем напортачат... Как ему это удавалось: доставать буквально все? А мы - его друзья, партнеры и просто знакомые - давали ему деньги, а потом забирали 'подарки' - машины, телевизоры, холодильники, пуховики, черные, стальные и сиреневые кофты из ангорки, кашемировые полупальто... Именно по этому каналу я получила три машины - красные Жигули, белый Мерседес и красавицу Ауди А4, и конечно же - стиральную машинку 'Индезит', два супер-огромных телевизора 'Грюндинг' - один мне, другой - Людмиле, а также множество других, более мелких, но не менее нужных предметов.
  Стечение обстоятельств или тяжелый рок? Буквально за несколько дней до звонка Тамары мы с Олегом проведали Акмаля. Он лежал на офисном диване в легких дешевых шлепанцах на босу ногу и дремал. Время было послеобеденное, клиенты обычно с утра приходят, а еще больше - к концу дня и вечером, так что было самое время поговорить тет-а-тет. Акмаль встрепенулся - всегда в боевой готовности, 'при параде', а тут...
  - Ничего-ничего, отдыхай, - сказала я, - пока есть такая возможность...
  - Как дела, Стелла, все в порядке? - спросил он.
  - Слава Богу, тихо-тихо...
  Именно так отвечал он всегда на вопросы своих друзей, когда было у него забот - полон рот и проблем - выше крыши.
  - Смогу помочь?
  - Акмаль, мне надо продать Ауди А4.
  - Да ты что? Это же не машина, а ласточка. Да и новая совсем... А ты ее уже стукнула... Что, не клеятся дела с твоим господином? - с ноткой ревности спросил он, потому что ему совсем не нравились мои отношения с московскими партнерами.
  Я не умела продавать машины, и даже не знала, как это делается... Но главное - я не хотела, чтобы широкий круг людей был в курсе моих финансовых затруднений. И я оставила у Акмаля Ауди А4 за полцены от ее первоначальной стоимости, причем на руки получила половину этой половины. Вот почему последнее время я ездила на белом Мерседесе с Пашей. И вот почему, наверное, и Олег, у которого появилась масса свободного времени, перешел к Чичикову. А впрочем, он давно уже с ним на 'короткой ноге', их же сблизила 'палата номер семь'...
  Акмаля со своей подругой Тамарой я познакомила несколько месяцев назад. А потом пожалела об этом, и даже реже стала к ней заезжать в гости. Помню, Акмаль позвонил мне и спросил:
  - Стелла, берешь спальный гарнитур 'Людовик Шестнадцатый' ?
  - О-о-о! Он белый?
  - Конечно! Один я обещал Евгении, а второй - твой.
  - Акмаль, спасибо, ты - умница...
  На следующий день произошла какая-то заминка. Акмаль мялся и бормотал что-то несуразное, вроде:
  - Ты извини, но в следующий раз...
  Позже я узнала, что этот гарнитур забрала Тамарка. И не только гарнитур, она прихватила и его сердце... Я видела сама, как они вышли из ресторана, где мы все отмечали 'похороны' старой Тамаркиной фирмы, и стояли, обнявшись, как голубки. Я знала, что Акмаль не переезжает к Тамаре только потому, что у него жена и дети-подростки, их было пятеро.
  - Стелла, садись, в ногах правды нет... - Тамара продолжает реветь, судорожно сжимая в руке белый носовой платок. - У Акмаля остановили машину с цементом...
  - Что? Из-за одной машины? Сколько стоит цемент? Не больше тысячи...
  Когда я говорила это, и сама понимала, что порю чушь, потому что знала очень многих людей, которые сложили свои головы совсем из-за пустяков. Одна знакомая дама отдала свой офис из-за того, что продала за наличный расчет пачку писчей бумаги покупателям, которые пришли 'оттуда'. Известный директор типографии пропал из поля зрения на несколько лет из-за одной кипы картона...
  - Стелла, мне уже звонили, пойду по встречной...
  У меня с Акмалем официальных договоров не было, так что встречная проверка не грозила. Однако, этот факт не грел душу, потому что я не получила деньги за Ауди А4, не говоря уже о двадцати тысячах, которые вложила в совместный бизнес. Неужели 'плакали' мои денежки? Знала я и о том, что Акмаль остался должником перед другим партнерами, например, перед Иджодом, с которым 'прокручивал' огромный проект по экспорту пряжи... Да и с Туляганом 'повис' какой-то проект...
  Что могла сказать я Тамаре? Что спасение утопающих - дело рук самих утопающих? Одно было бесспорным: этот хищник, как щука, заглатывает всех, кто попадается ему на пути. Но сначала наслаждается свежей кровью и предсмертными судорогами, в которых бьются эти несчастные... И опять у меня возникло ощущение, что хищник подбирается и ко мне...
  Вечером в зеркальном холле моей квартиры будет восседать сам Иджод. Тот самый легендарный Иджод, который после нашей вечеринки в пакистанском ресторане сел в мой белый Мерседес. Американское кресло из комплекта мягкой мебели, поступившей по самому накатанному и верному каналу - от Акмаля, тоже не выдерживало тяжести гостя. Оно прижалось к паркету, будто получив пощечину, и украдкой всхлипнуло...
  - Стелла, я пришел напомнить о вашем долге. Сроки проходят, а вы не рассчитались. Всего-то десять тысяч...
  - Сейчас я не могу их отдать.
  - Тогда квартира со всем содержимым останется у Бахтияра. Договор дороже денег.
  Десять тысяч - это, наверное, стоимость кресла, на котором сидит Иджод, плюс игрушек Елены Прекрасной, а может - только моего гардероба... Одним словом, части содержимого, но только не самой квартиры.
  Я посмотрю пустыми глазами на Иджода и не увижу его - он расползется по потолку: в каждом квадрате зеркала будет кусочек солидной фигуры, но всю ее я не смогу собрать, мешают вставленные между зеркалами деревянные квадраты. Игра в шахматы имеет основное правило: ходить по определенным шашечкам - или по зеркальным, или по деревянным. Или - или...
  Катастрофа, в которую попал Акмаль, имела плачевный финал: этот очень состоятельный и 'пробивной' человек оказался за решеткой. Поэтому никто не получил денег, в том числе - и я. Иджод тоже едва не захлебнулся в накрывшей его волне, но выплыл на берег. Скорее всего, благодаря своей тучной, 'непотопляемой' комплекции. И после этого решил не играть в рисковые игры, пошел на службу к своему партнеру, совладельцу совместного с прибалтийцами предприятия.
  В просторном кабинете, заставленном компьютерами, Иджод смотрелся особенно солидно. И он это знал, и потому дорожил своей новой должностью.
  - Как вы думаете, уважаемый Иджод, наш новый контракт 'заработает'? - спешил услышать его мнение Главный.
  - А это вам - образцы марочных вин. Изучите их хорошенько. Стоит ли нам закупать их? - И Главный представлял Иджоду фигуристые темные бутылки от будущего поставщика.
  Иджода уважали за его душевность и искренность. Он легко располагал к себе, потому что был, ко всему прочему, улыбчивым. Есть натуры мрачные, они отталкивают, а есть улыбчивые, они притягивают. Вот почему, когда я почувствовала, что контракт с Господином Б 'пробуксовывает', обратилась за помощью к этому человеку. А был бы Акмаль - тогда бы к Акмалю.
  Иджод мне действительно помог. Он тут же позвонил какому-то Бахтияру:
  - Братан, надо выручить очень хорошую женщину. Давай, подъезжай...
  И тот действительно не задержался, видимо, был где-то поблизости. Высокий и статный, с цветом кожи, как будто бы очень загоревшей, за что его и прозвали Бахтияр Копченый, он появился в офисе Иджода и тут же перешел к делу:
  - Что у вас есть? Лучше, если квартира шикарная в центре города...
  - Есть и квартира.
  - Поехали!
  И мы с ним поехали смотреть мою красавицу.
  Бахтияр не проявил никаких эмоций при виде моей квартиры, он просто размашистым шагом обошел комнаты и сказал:
  - Даю десять тысяч... Можно завтра...
  Я попыталась сказать что-то в ответ, но он меня быстро перебил:
  - Стелла, вы же не продаете квартиру... Я понимаю, сколько она стоит. Вернете мне деньги плюс десять процентов в месяц - и квартира ваша.
  Я была уверена в том, что в течение месяца получу товар от Господина Б, но я его не получила и через два месяца.
  - Стелла, обещала, что через три месяца товар придет из России... И что? Где он? - строгий Ильдар еще не очень сердится, но уже начинает чуть-чуть нервничать. - Ладно, дай что-нибудь... Хотя бы машинку стиральную... А вот и Хундайка неплохая, она мне даже нравится... Да, если еще через две недели не будет денег, заберу и Жигуленок, правда, он совсем дешевый...
  - Как 'дешевый'? Он же новый!
  - Ладно уж, разберемся позже... Я, конечно, понимаю, что не от тебя зависит, но и ты меня пойми... А вообще-то вы там сами с Господином Б разбирайтесь, а нет - сниму с тебя не сто тысяч, а сто пятьдесят...
  И я уже представляю, как Ильдар снимает с меня эти деньги.
  ...Я иду по подиуму, и в мои глаза бьют десятки прожекторов. Они простреливают мое уставшее тело и заставляют двигаться вперед, выпрямив спину и высоко подняв голову. Краешком глаза я ловлю на себе жадные и завистливые взгляды зрителей. Они пытаются оторвать кусочек платья, тянут к нему руки, цепляются липкими пальцами за ступни моих ног, за зеленые остроносые туфли из змеиной кожи. Сегодня мне досталось роскошное платье от Пако Рабана из настоящих стодолларовых купюр. И оно мерцает зеленым светом, переливаясь под искусственными огнями. А зрители готовы отдать за это платье что угодно: и свою душу, и своих партнеров по бизнесу...
  Черная луна ушла с небосклона, уступив место урагану. Скоро, совсем скоро он сметет буквально все на своем пути. Он будет яростно гонять дома и машины, как свои любимые игрушки, крушить их на мелкие кусочки, чтобы легче было переваривать. А игрушки помельче он будет проглатывать целиком, наслаждаясь не вкусом, а процессом пожирания. И полетят в его ненасытную утробу телевизоры и холодильники, видики и видеокамеры, музыкальные центры, вязальные и швейные машины, сплит-системы и вентиляторы, миксеры и микроволновки...
  О верховный Зевс! Бог неба, грома и молний, ведающий всем миром! Если ты не ослеп, если ты не оглох, и если ты еще существуешь, помоги мне!
  
  16. В ЛАБИРИНТЕ МИНОТАВРА
  
  Что это было - явь или сон, этого я не знала. Среди ночи раздался особенно настойчивый звонок моей 'сотки':
  - Стелла? Срочно явиться в МВД к генералу Минотавру!
  - Как вы сказали?
  - Вы что - глухая? Я сказала - к генералу Минотавру!
  - Но ведь сейчас ночь... Можно утром?
  - Мы - самое главное управление Великого Узбекистана, поэтому работаем круглосуточно! Вы сомневаетесь в этом?
  - О нет, конечно, не сомневаюсь...
  Я по-солдатски обулась, потому что была уже одетой в сиреневое вечернее платье, и перебежала темную пустынную улицу, благо, наш дом-офис был в двух шагах от МВД. По дороге я не увидела ни одного светлого окна, даже звезды в эту ночь спрятались за темными тучами. И только огромное величественное здание, этот мини-городок, светил всеми окнами. Здесь на самом деле 'кипела' работа. В отдел пропусков стояла огромная очередь, я нашла ее 'хвост' за острыми пиками ограды и пристроилась за невысоким мужичонкой в надвинутой на глаза кепке:
  - А к Минотавру тоже сюда? - на всякий случай спросила я.
  - Нет-нет, к нему без очереди, - вежливо ответил он.
  Я обошла этих людей, стараясь не смотреть на их лица, вдруг кто-то из знакомых встретится, и подошла к заветному окошечку:
  - Мне - к Минотавру, - сказала я, протягивая свой узбекистанский потертый зеленый паспорт.
  Есть в нем какая-то скрытая от обычного глаза информация, скорее всего, там стоят особые знаки, которые умеют читать только те, кто учился в Академии МВД. Иначе чем объяснить интерес к паспорту со стороны лиц в милицейской форме? Они ежедневно открывают его и долго-долго рассматривают...
  Толстая тетка с тремя подбородками и зелеными щеками, свисающими на них, когтистой рукой зацепила паспорт и начала выписывать мне пропуск. 'Да, если долго сидеть в этом болоте, - подумала я, - и не так позеленеть можно...' Я взглянула на хозяина угрюмого лица, который стоял тут же, но он смотрел сквозь меня, явно не заинтересованный моей персоной.
  - В левое крыло, там на лифте до двадцать пятого этажа, потом пройти через коридор, отсчитать с левой стороны сорок девять кабинетов, повернуть налево через холл, на другом лифте, он второй слева, спуститься до десятого этажа... - скороговоркой протараторила Зеленая жаба. - Да, к Минотавру, ква-ква, без сопровождения... И не перепутайте левое крыло с правым, а то вообще не выйдете... Ха-ха, ква-ква...
  Мне казалось, что я не найду дорогу, на самом же деле ноги несли меня именно туда, куда мне было нужно, и вскоре я оказалась в нужном кабинете. В просторном помещении за добротным дубовым столом сидел огромный полубык-получеловек. На его широкое туловище, которое возвышалось на гигантском, видимо, изготовленном для него на заказ, кресле, была надета бычья голова. Однако на меня смотрели совершенно 'человечьи' черные глаза:
  - А-а-а, Стелла, садитесь... - и Минотавр махнул рукой на стулья вдоль длинного стола-приставки.
  Я присела на краешек стула, и только сейчас заметила, что на одном из стульев уже кто-то сидит. Это была явно женщина, я видела ее со спины и не могла отвести глаз от длинных черных волос, которые закручивались внизу в мягкие локоны. Но вот женщина повернулась ко мне лицом, и я от неожиданности вскрикнула:
  - О боже! Да вы же ее пытали!
  Минотавр спокойно посмотрел на меня и ответил:
  - Что же вы так плохо думаете о нас? Мы женщин не пытаем, они сами нам все рассказывают, - и посмотрел на мои круглые коленки, которые выглядывали из-под сиреневого диско-платья.
  Передо мной сидела Нефертити. Ее лицо, как будто бы склеенное из обломков керамики, излучало спокойствие вечной красавицы, и только из трещин, которые остались после неумелой 'косметической операции', сочилась кровь... Нефертити вытирала ее красным платком, но капельки крови опять появлялись....
  - Вы обвиняетесь в убийстве Нефертити, - сказал, как отрезал, Минотавр.
  - Как? - испугалась я. - Это Бахтияр Копченый... Да и то не сам, а его призрак... Да и то - нечаянно, он упал на Нефертити, значит, это не предумышленное убийство... А вообще-то, Нефертити уже убили в Древнем Египте изгнанные ею жрецы...
  - Нам лучше знать, что и как, - перебил меня Минотавр. - Тот факт, что Нефертити убили жрецы, никто сегодня доказать не сможет, значит, его можно игнорировать. Не было такого - и точка. Зачем нам еще один 'висяк', когда своих хватает?
  - А почему вы обвиняете меня, а не Бахтияра Копченого? Ведь вы прекрасно знаете, что именно он и виноват в том, что разбилась ваза. Если, конечно, можно считать поступок его призрака преступлением...
  - Бахтияра мы не можем привлечь к ответственности, потому что им занимается сейчас СНБ... А в их дела мы не вмешиваемся...
  - А что, Бахтияр - на самом деле преступник, если попал в руки такой серьезной службы? - моему удивлению не было границ.
  - Да. Он - изменник родины...
  Я была шокирована. 'Как же так? - бежали мысли. - А я с ним так мило любезничала...' И тогда я решила держаться до последнего:
  -А меня в момент 'убийства' не было в спальне, и вообще в квартире... Да и квартира уже мне не принадлежала... Откуда вы узнали о том, что произошло?
  Мой взгляд упал на полуоткрытые жалюзи, через которые светилось бледное окно бывшей спальни, оно было как раз напротив, тоже на десятом этаже. Моя шестнадцатиэтажка стояла рядом с МВД.
  - А-а-а, вы подглядываете через бинокль?
  - Обижаете, гражданочка, - сказал Минотавр, - такими способами работали сыщики два века назад. У нас же - современные средства.
  И он взмахнул своей длинной-предлинной рукой над столом, который был заставлен прямоугольными панно с сотнями кнопочек. Минотавр нажал одну из кнопок, и на экране телевизора я увидела свою бывшую спальню. На кровати сидел Бахтияр Копченый и натягивал на свои толстые ляжки мои белые атласные спальные шорты. Потом он достал из красной коробки, где у меня лежали маникюрные принадлежности, те самые штучки из пенопласта, названия которых я не запомнила, но знала, что их нужно вставлять между пальцами ног, чтобы не смазать свежий лак для ногтей. Бахтияр вставил эти штучки куда положено и начал красить ногти ярко-красным лаком.
  - Я не писала заявления, - вступила в разговор Нефертити, - и у меня нет претензий к Стелле...
  Оторвав взгляд от Бахтияра Копченого, я с благодарностью посмотрела на нее:
  - Спасибо за откровенность...
  - Рано радуетесь, - опять перебил меня Минотавр, - если кто-то сам не успел написать заявление, то пишет его здесь, под нашу диктовку. И гражданка Нефертити - не исключение. Не захочет - так заставим. Прямо сейчас.
  - А у меня не было причин убивать Нефертити, - вспомнила я какие-то юридические познания...
  - Главное - не причина, - сказал Минотавр, - а следствие... А вследствие нанесения тяжелых телесных повреждений погиб человек. Да и вообще, причину и следствие мы всегда найдем, а если нужно - поменяем местами...
  - Но Нефертити еще не погибла, - не отступала я. - Видите, эта женщина - живая...
  - Вы сказали 'еще'? А завтра она не будет живой, как, впрочем, и вы. Вас мы приговорили к смертной казни...
  - Что? - испуганно вскрикнула я. - Как это - к смертной казни?
  - Очень просто, так же, как и других. Мы выполняем свою работу, за которую, как понимаете, и получаем зарплату.
  - И чем же вы меня будете казнить? Сожгете на костре или повесите?
  - Опять вы идете не в ногу с сегодняшним днем, отстаете лет на двести. Мы отрубим вам голову очень современным орудием - лабрисом.
  - Что это? - спросила я.
  - Двойной топор...
  За окном поднялся ветер, и сильные струи дождя начали тарабанить по стеклу... А где-то вдалеке ударил гром. Это Минотавр нажал красную кнопку своим зеленым пальцем, как я не заметила сразу, что его руки, как и у жабы, были тоже зелеными.... Он смотрел на меня и ехидно хихикал, довольный добычей... От еще более громкого раската грома я проснулась и взяла в руки 'сотку'.
  - Вы Стелла?
  - Да.
  - Срочно в МВД, к полковнику Миназавру? Вы - свидетель по уголовному делу, заведенному на Бахтияра Копченого.
  - Как вы сказали? К Минотавру? Я же только что была у него?
  - Хватит шутить, я - при исполнении...
  Я нашла 'хвост' очереди за металлическими пиками высокого забора, подошла к мужичонке в надвинутой на глаза кепке и спросила у него на всякий случай:
  - А к Минотаврам-Миназаврам тоже сюда?
  - Он посмотрел на меня бегающими глазками и недовольно буркнул:
  - Здесь одна очередь...
  И я встала в эту очередь, как двенадцать лет назад - в очередь за колбасой, не зная, достанется ли. А сзади пристраиваются все новые и новые люди, и кто-то уже кричит: 'По двести грамм в одни руки!...' Была другая колбаса, называлась 'сервелат', но ее выдавали строго по партийной линии. Когда я тоже вошла в эту когорту, сервелат высыхал у меня в холодильнике... Но сейчас мне захотелось колбасы без названия, которую мы получали по талонам - двести граммов на одного человека, включая младенцев.
  Пока стояла в очереди, позвонил Рахматулла:
  - Стелла, а я ведь жду вас...
  Он произнес эту фразу вкрадчивым, явно заискивающим, тоном, и мне стало жалко вот так, мгновенно, разочаровать его.
  - Я не могу сегодня, меня вызвали в МВД...
  Рахматулла отреагировал на эту новость с пониманием:
  - Ну что ж, подождем... Куда спешить? А вам я желаю выйти из эмвэдешного дела как можно быстрее.
  'Ага, испугался, что отберут у него лакомый кусочек', - подумала я, но не стала продолжать диалог.
  ... Итак, я сижу на коробках, и подъезжает черная ГАЗ-3110, из которой выйдет Саид... Однако, не будем забегать вперед, порядок прежде всего...
  
  17. РЫБАЛКА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
  
  Рахматулла меня все же дождется. С широким Пашей сегодня я еду к нему, правда, уже не в белом Мерседесе, а в красном Жигуленке. И мой последний водитель оглушает меня новостью:
  - Стелла, я ухожу от вас...
  - Что-то случилось?
  - Я купил машину, конечно, не новую, Волгу - ее списали в таксопарке, но меня очень даже устраивает...
  Да, Паша смотрелся бы лучше в Волге, чем в этом Жигуленке... Я понимаю его и не осуждаю. Достаточно он 'напахался' с нами, бывало, без выходных-проходных, а бывало - и среди ночи в Самарканд 'гоняли', когда выполняли заказ винно-водочного комбината на этикетки для коньяка.
  - Хорошо, - говорю я, - напиши заявление...
  Рахматулла встречает меня гостеприимно. Во-первых, давно не видел и, наверное, соскучился, а во-вторых, и это главное - строит из себя добродушного, улыбчивого следователя, чтобы расположить к себе:
  - Присаживайтесь, Стелла... Не замучили в МВД?
  - Нет, все в порядке...
  Рахматулла вздыхает облегченно: слава Богу, никто добычу не вырвал, но нужно поторопиться с этой дамочкой, уж какая-то она непредсказуемая...
  - Какие у меня проблемы? - спрашиваю я.
  - У вас недостача на складе, и очень большая, - отвечает он.
  - Откуда у вас такая информация? И кого может интересовать недостача на частном складе, если, допустим, она была бы?
  - Источники у нас самые осведомленные, и я не обязан вам докладывать об этом. Ну, а то, что ваш склад - частный, это не значит, что вы должны преступать закон...
  - Что конкретно я сделала? Украла? Обманула? А может, не заплатила налог?
  - Вот об этом мы узнаем, когда проведем у вас ревизию... Сейчас сделаем изъятие документов, будете приезжать ежедневно сюда вместе с бухгалтером и помогать ревизору. Кстати, нужно будет еще и оплатить его работу. А пока проведем допрос...
  - А мне нужен адвокат...
  - Я бы не советовал... Вот, подпишите документ о том, что вы отказываетесь от его услуг. Итак, ваша фамилия? Где родились? Где женились? Судимость?
  - Во сколько лет начались месячные? А в каком возрасте начали жить половой жизнью? Сколько абортов сделали? Болели ли краснухой? А корью, скарлатиной, дифтерией? - миллион вопросов задает мне девушка в белом халате. А я уже не могу на них отвечать, я так хочу родить сейчас Елену Прекрасную... Но медсестра продолжает заполнять огромную 'простыню' - длинную до бесконечности анкету. И я не понимаю, что изменится в родах, если отвечу именно так, а не иначе, и отразятся ли эти ответы на здоровье моего ребенка? Впереди - еще много вопросов, а Елена Прекрасная уже закричала: 'Ма-а-ма!' Потому что я и раньше всегда торопилась... А врачи называют такие роды 'стремительными'.
   - Ой, женщина уже родила... Натах, а ты ее фамилию еще не записала... Дамочка, скажите свою фамилию...
  Опять у меня зазвенел телефон! Я испуганно взглянула на Рахматуллу, ведь прошлый раз ему совсем не нравилось, что у меня тренькала 'сотка'. На этот раз он проявил спокойствие:
  - Ничего, ответьте...
  Звонила взволнованная Евгения, и поэтому я была уверена, что снова что-то случилось с ее детьми, воспитывать троих дочерей - это совсем не просто. Про Валерию я не думала, потому что знала, что она так и осталась в тюрьме, Евгения не смогла ее вызволить. Но Женечка, всхлипывая, несколько раз повторила:
  - Мирза... У Мирзы...
  - Что? Говори коротко и внятно, я - в милиции.
  - Мирзу убили...
  - Что? - выдохнула я, потому что других слов у меня не было.
  - Его зарезали... Стелла, прошу, приезжай, мы уже возле его дома...
  Допрос заканчивался, и Рахматулла был доволен: следствие мягко вошло в ту колею, которую он проторил. Следователь попрощался со мной, не отрывая глаз от своего детища - протокола допроса, который появился сегодня на свет в результате стремительных родов... Он даже ласково погладил его тонкое тельце... Мой паспорт тоже остался там, а мы с Пашкой поехали к Мирзе.
  В четырехкомнатной квартире, которую совсем недавно купил мой партнер, только что закончился косметический ремонт. Здесь очень даже неплохо похозяйничали мастера, они настелили новый паркет, покрыли его лаком, в тон ему были деревянные двери и рамы. Мирза обставил всего одну комнату, в ней стояла деревянная кровать и пара стульев рядом с большим квадратным журнальным столом. Все другие комнаты были заняты стеллажами, набитыми книгами. А если еще и добавить, что не все книги помещались в этой квартире, ими был забит его старенький, но уютный и теплый, офис, и небольшой склад во дворе... Такой личной библиотеки в Ташкенте ни у кого не было.
  Эти книги Мирза не только читал сам, он давал их читать и нам всем, кто только хотел... Еще он, а точнее, его помощники, продавали их в многочисленных уличных ларьках и просто на столах, которые стояли возле выходов метро, возле центральных магазинов, и вообще - вдоль тротуаров, где ходили люди. Мирза привозил эти книги в контейнерах из России. Это был его бизнес. Но врагов у него не было, да и конкурентов - тоже. Потому что ни один новоявленный книготорговец не смог стать таким мудрым философом, как он. Продавать книги - это не все равно, что продавать кирпичи или шмотки, - книги были у Мирзы существительными одушевленными...
  Нам нельзя было входить в квартиру, и мы сидели на длинной скамеечке возле подъезда. Здесь была Евгения с дочкой Оксанкой и несколько незнакомых мне ребят, кого-то из них я мельком видела в его офисе... Я обняла рыдающую Женечку:
  - Что случилось? Признавайся...
  Перед моими глазами все еще стояла картина, когда в ресторане возмущенная Женечка высыпала Мирзе на голову салат 'Морковь по-корейски', а он схватился за рукоятку столового ножа...
  - Мне страшно, кажется, что это я виновата в его смерти...
  - Какие глупости ты говоришь, причем здесь ты?
  - Однажды он был у меня в гостях, в том самом кафе, - Женечка не переставала плакать, - и когда ребята, которые угрожали мне, опять подошли... Короче, он заступился за меня...
  - Не бери вину на себя, так совсем с ума сойдешь...
  А про себя я подумала: 'Нет, это какое-то роковое стечение обстоятельств... Кому нужна его смерть? Только ему - Великану-невидимке... И это не случайно - человеку, схватившемуся за рукоятку ножа, от удара ножом и умереть...' Мне даже показалось, что Великан-невидимка тоже где-то здесь, сел на краешек скамейки и слушает нас.
  - Стелла, я ведь все, что было, продала, осталась без фирмы... И ты знаешь, я ведь последнее время подторговывала книгами...
  Я смотрю на нее ошалевшими глазами. В это я не могу поверить. Нет, не может быть, Евгения - торговка книгами? И тогда уже я вижу Великана конкретно: он сидит на скамейке и потирает руки от удовольствия, мол, вот и еще одну жертву загнал в волчью яму...
  Какой-то парень выходит из подъезда и спрашивает:
  - Кто здесь Стелла?
  - Это я...
  И он подает мне бумажный конверт, из которого выглядывает моя счастливая мордашка на стопке маленьких календариков. Я в ажурной белой кофточке и с такой же белоснежной ослепительной улыбкой в пол-лица... Мирза выполнил мой заказ, но не успел при жизни передать мне эти глянцевые прямоугольнички, согретые теплом его рук...
  Из квартиры вынесли гроб, и мы подошли к нему, чтобы проститься с 'книжным королем'. Я взглянула на своего, теперь уже бывшего - партнера, и мне показалось, что что-то не так, какая-то существенная перемена во внешности... Присмотревшись внимательнее, поняла, что его длинные черные волосы, на которых лежала в ресторане красная морковка, были налысо сбриты... У меня совершенно не было времени раздумывать об этом факте, да и голова моя уже разбухла от других подобных загадок, и я пошла к своей машине... На кладбище поехали только мужчины...
  В этот день мне нужно было разгадать другой ребус: почему Рахматулле известно о том, что у меня недостача? Я была уверена в том, что это - дело рук Абзала и Чичикова. Да и вообще пора с Абзалом поговорить серьезно... И я направилась к нему.
  В Международной Ассоциации ничего за мое отсутствие не изменилось. Все так же, как и прежде, в коридорах висела затхлая тишина, напоминая о бурлящей жизни лишь потертыми ковровыми дорожками. Сегодня трудно было поверить в то, что когда-то здесь не успевали закрываться двери кабинетов, а телефоны звенели, не замолкая. Время поджимало, но мне хотелось сначала заглянуть в свой кабинет. Я открыла его ключом и процокала по дубовому паркету к черному кожаному креслу. На гладком итальянском столе лежала пыль, видимо, уборщица давно сюда не заходила. Скорее всего, с тех пор, как не была здесь и я. Усевшись поудобнее в кресло, на секунду расслабилась, и в глазах что-то защипало. Неужели слезы? Нет, это лучи заходящего солнца пробились в щелочку розовых жалюзи. По коридору пружинистой походкой кто-то шел. Абзал? Надо же, а я не закрыла дверь кабинета... Конечно, Абзал, кто же еще мог похвастать такой молодцеватой походкой?
  - Стелла? Давненько вы не заходили к себе...
  Он с такой натугой произнес эти слова - 'к себе', видимо, язык не поворачивался, так и хотелось сказать 'ко мне'.
  - Я была очень занята, - сказала я, давая понять ему, что кроме контракта с Господином Б есть и другие, не менее важные, дела.
  - Пойдемте ко мне, я тоже должен кое-что сказать...
  В кабинете Абзала было прохладно, видимо, с самого утра здесь работал кондиционер.
  - Стелла, вы в курсе того, что по телеграмме Господина Б в Республиканскую прокуратуру наложен арест на весь товар, который есть у нас на складе?
  Мне так хотелось задать вопрос: 'А что, у вас есть какой-то товар? Или вы не продали двести тонн груза?' Но я сдержала себя и спокойно ответила:
  - Нет, не знаю... И что теперь вы собираетесь делать? Я вижу, что наша 'совместная деятельность' уже не нужна ни мне, ни вам, и хотела бы забрать отсюда свою мебель и оргтехнику...
  - К сожалению, не получится. На имущество компании тоже наложен арест...
  - Хорошо... А когда я смогу получить товар, за который сделала предоплату?
  Абзал посмотрел на меня очень серьезными глазами главы партии и после короткой паузы, которую он 'держал', как 'держат' ее отличные актеры, переспросил:
  - Какой товар? Я вам ничего не должен. Или вам нужно показать документы?
  - Нет-нет, не нужно...
  Мне стало жарко, и я достала из сумочки веер. Я понимала, что мои предположения подтвердятся. Чичиков уехал, но он до своего отъезда, конечно же, успел переделать бухгалтерию Международной Ассоциации. Неудивительно, что он ее мог создать заново, начиная от договоров и писем, в том числе и гарантийных, и заканчивая таможенными декларациями.
  - У меня сейчас затруднительное финансовое положение, - сказала я совершенно ненужные слова, - мне очень нужна ваша помощь...
  Абзал развел руками, мол, чем же я тебе сейчас помогу. И тут я вспомнила о его племяннике Равшане, которому мы без денег грузили самаркандский коньяк со своего склада, причем, под гарантию Абзала.
  - Я хотела бы получить деньги за коньяк...
  - А вы разве не знаете, что произошло?
  Я уже ничего не могла спрашивать, потому что готова была к любому повороту событий.
  - Равшана арестовали... - ответил на мой мочаливый вопрос Абзал, - и он 'там' умер. Абзал так сильно тянул это слово - 'там', причем, говоря его полушепотом, как будто его 'оттуда' могли услышать. Я не стала интересоваться подробностями. Какой смысл? Перед глазами стоял Равшан, он распечатывал коробку дорогих конфет в моем кабинете и светился искренней улыбкой. Он был обычным парнем - жизнерадостным и даже веселым. Равшану было двадцать два года...
  'А-а-а, ма-а-а-ма!' - опять прокатился эхом по молчаливым тяжелым плечам гор испуганный крик детей. Новая гора - гора их тел - станет Памятником Неосторожности или Безответственности, какая теперь разница... Один мальчик не хотел ехать в горы, и он даже проспал. Но мама его разбудила и, полусонного, затолкала в автобус... Водитель тоже не хотел ехать, вернее, не собирался... Он был всего лишь стажером, а в этот день должен был сесть за руль прожженный и прокуренный Атабек. Но Атабек отпросился на свадьбу своей сестренки... И поэтому сейчас на сочные побеги травы, на листья веток орешника и на бесконечное синее небо, - на весь этот мир - смотрело широко открытыми глазами лицо двадцатидвухлетнего водителя... На зеленой-зеленой траве оно казалось еще бледнее...
  К зеленому цвету относилась я с особым уважением. Для меня зеленый цвет был равносилен желанию жить, а зеленый-зеленый - желанию жить в квадратной степени.
  В коридоре я столкнулась с Олегом.
  - Стелла, очень прошу вас, выслушайте меня...
  Я остановилась.
  - У меня есть план мщения Чичикову. Давайте вместе... Вы уж извините меня, я ведь без машины остался, а тут он мне горы золотые предложил... Короче, я запутался совсем...
  - Олег, ты уже не сможешь вернуться ко мне, да и я тебя не возьму. Никому мстить я не буду, тем более человеку, начиненному взрывчаткой. Он сам себя уничтожит... А тебе я бы посоветовала уехать отсюда... Здесь - болото, и оно засасывает... Есть кто-нибудь в России? Только - не в Москве... Вот и хорошо, желаю удачи...
  Уже выезжая со двора офиса, - он размещался в двухэтажном отдельно стоящем здании, - я увидела въезжающую во двор новенькую белую Нексию. За ее рулем сидело 'материально ответственное лицо' - Люси. Это лицо ничего не излучало, оно было задумчивым, погруженным в себя... Потом лицо вздрогнуло, поймав на себе мой взгляд, отвело в сторону глаза и пропустило меня. Надо же, как быстро реализовалась мечта такой молодой и такой нескладной девочки Люси...
  Чтобы убедиться в своих 'шальных' мыслях по поводу Чичикова, еду в налоговую инспекцию. Я представляюсь там, показав удостоверение заместителя председателя Международной Ассоциации, и прошу снять копию последнего баланса. Милая девушка быстро выполняет мою просьбу. Я смотрю на эти цифры и ничего не вижу. Потому что там нет главного - кредиторской задолженности перед моей фирмой. Выходит, эти двести тонн получила... я. Вот за что я буду отвечать завтра перед Рахматуллой и ревизорами...
  Именно с завтрашнего дня у меня начнется новая полоса в жизни. Меня повсюду будет сопровождать дух Рахматуллы, он будет заглядывать в мои кастрюли и косметички, пересчитывать число нижних юбок в гардеробе и книг - на книжных полках. Мне будет совсем не одиноко, потому что меня всегда будет сопровождать молодой человек - помощник Рахматуллы. Он будет сидеть с безразличным выражением лица на заднем сиденье красного Жигуленка и дышать мне в затылок, потому что я изменю свою привычку и сяду впереди. Когда машина будет подпрыгивать на колдобинах, у молодого человека будут позвякивать в кармане наручники, как большая связка ключей. А иногда, когда он будет подходить ко мне совсем близко, я буду чувствовать его кобуру...
  Рахматулла был Рыбаком. Не знаю, сколько он наловил за свою службу, но уверена, что той рыбиной, которая попалась ему на крючок сейчас, он особенно дорожил, потому что такая удача выпадает далеко не каждому рыбаку. Нужно подобрать хорошую наживку и долго сидеть, закинув удочку, и ждать. Но и это - не главное. Мой друг Костя раскрыл мне самый главный закон, а точнее, скрытый механизм, по которому и происходят вот такие удачные уловы в их Управлении по борьбе с коррупцией, рэкетом и терроризмом. Он мне по страшному секрету сообщил, что все задержанные находятся 'не в том месте не в то время'. Значит, удачливому Рыбаку нужно поджидать рыбку в определенном месте в определенное время. И опять не это самое главное. Нет ничего важнее того, чтобы, зацепив рыбину, не упустить ее...
  
  18. АРТИСТ ВСЕГДА АРТИСТ
  
  Рахматулла был талантливым Рыбаком, но он не знал, что совсем недалеко от него находится другой одаренный Рыбак. И это был даже не Рыбак, а больше... Игрок? О нет, их сейчас тоже развелось в предостаточном количестве. Это был Артист - человек, который может сыграть любую роль и обыграть любого Рыбака.
  Итак, я сижу на коробках (да сколько мне на них еще сидеть?), подъезжает ГАЗ-3110, и выходит Саид (ну наконец-то!).
  - О, Стелла, как поживаешь? Что-то ты сегодня немного бледная... А это что за коробки?
  - Это мои вещи от Бахтияра Копченого, теперь он будет жить в моей квартире, а я буду жить в офисе...
  - Давай помогу! Хотя бы занесу коробки во двор, под навес...
  И Саид стремительно проходит мимо, задев мои развевающиеся на ветру сиреневые оборки платья своим длинным черным кожаным плащом. По коленкам пробегает искра, это оттого, что от Саида исходят ярко-желтые лучи, которые в темноте становятся совсем оранжевыми. Эти лучи - огромная любовь к деньгам, чтобы каждый день доставать из бездонных карманов плаща пачки, перетянутые банковской бумажной лентой или даже - резинкой, какая разница, и манипулировать ими, как колодой карт: раскладывать веером, пересчитывая, все ли на месте, тусовать, менять потертые карты на блестящие новенькие, раздавать карты нужным людям, но большую часть все же хранить у себя как реликвию...
  От своего знакомого - Абдуллы, который был не то соседом, не то дальним родственником самого Иджода, Саид узнал о том, что есть в богатом доме женщина по имени Стелла, у которой возникли проблемы с финансами. А по закону сохранения энергии можно хорошо 'погреться' именно там, где 'холодно'. Он приехал в тот день ко мне в офис на своей черной машине с 'легендарным' Абдуллой, который представился служащим в аппарате самого важного чиновника страны. Рядом с ними для создания 'второго плана' постоянно крутился маленький, но энергичный Колобок.
  - Слышал от Иджода, что требуется финансовая помощь, - с ходу сказал Саид, - у нас с Абдуллой есть кое-какие средства, и мы могли бы...
  - Спасибо, - сказала я, потому что уже приняла решение заложить свою квартиру Бахтияру Копченому и не могла остановить сделку, - но я буду иметь в виду...
  После первого же допроса у Рахматуллы я начала понимать, что это уголовное дело не просто засосет меня в свою воронку, а будет бесконечно требовать жертвоприношений. И я позвонила Саиду и попросила подъехать ко мне. И вот он здесь...
  - Как вы представляете 'оказание финансовой помощи'? - спрашиваю я.
  - Мы даем кредит под проценты, - отвечает он, - но в отличие от других, работаем 'прозрачно', то есть, вы сами будете видеть, как происходит эта сделка. Порядочность - прежде всего. В вашем случае нужно этот дом...
  - Их два, и есть на них два плана...
  - Да-да... Так вот, нужно этот дом облагородить, сделать из него 'конфетку' и продать подороже иностранцам. Не забывайте, что это - центр Ташкента... Я думаю, что вырученных денег должно хватить и для покрытия ваших расходов, и на покупку двух квартир - одну для вашей семьи, другую - для отца...
  - О-о-о, сколько времени займет эта процедура... А в моей ситуации надо поторопиться....
  - Да... Вам не вся сумма нужна сразу. Можно сделать так: мы с Абдуллой гасим ваш 'пожар' и делаем ремонт в доме. Одновременно мы все вместе продаем этот дом... Это и есть 'прозрачность'...
  Я смотрела на Саида и не знала, верить ли ему. Но в его плане был действительно грамотный подход к продаже дома: не рубить сгоряча, не отдавать за малые крохи, а попытаться 'выжать' из дома по максимуму. И я согласилась.
  Несмотря на то, что Саид не снимал свой плащ, он сбрасывал с себя каждый день по одному листику, представляя собой крепкий и свежий, с удивительно хрумкающим звуком - кочан капусты. Этот 'кочан' медленно и откровенно раскрывался, не маскируя ни достоинств, ни недостатков. Он был на виду, как на сцене, где нужно успеть, не переодеваясь и не гримируясь, быстро перейти от первого действия ко второму... А я, как художник, рисовала портрет этого человека, дополняя его новыми и новыми деталями...
  Саид не знал, что такое деньги, потому что их у него не было. Он был Нищим, но решил сыграть роль Богача. Разве будет толстосум демонстрировать свою красавицу-машину? Состоятельный человек не афиширует ни один из принадлежащих ему предметов, ведь существуют они, как он полагает, не для красоты, а для выполнения определенных функций: хранить продукты, одежду или книги, охлаждать или согревать помещение, перевозить хозяина... Если же стоимость этой вещи превышает планку 'средней' по цене, и это бросается в глаза, то только благодаря лучшему качеству и дизайну. Человек с достатком покупает добротные вещи, а значит, дорогие, руководствуясь принципом 'Скупой платит дважды'. И, даже не подозревая о существовании барахолок, он никогда не приобретет подержанных шмоток...
  Саид играл роль обеспеченного человека, надев на лицо соответствующую маску, а на свое физическое тело - единственную добротную вещь в гардеробе - длинный кожаный плащ. Что такое сюртук Versus, майка Armani Jeans, брюки Kenzo, ботинки Regain, ремень Rene Lezard, очки Menard и галстук Borgolesi, он, конечно, не знал.
  Саид был Нищим, и потому обожал дешевых девочек, платил им медной монетой и, не желая быть привязанным к кому-либо, менял их ежедневно. Навряд ли состоятельный человек позволит себе собирать хлам с улицы, а если и подберет однажды, то отмоет и спрячет в золотую клетку.
  Одновременно Саид играл роль человека со связями. 'Случайно' забытый у меня сценарий документального фильма пестрел именитыми фигурами, и в первую очередь, конечно, начальника Абдуллы. Их я должна была представить себе не просто героями фильма, а людьми, с которыми Саид ежедневно здоровается за руку, а они дружелюбно хлопают его по плечу: 'Братан, у тебя сегодня вечер свободный? Давай махнем в загородный дом, развлечемся на полную катушку...' Таким же образом Саид 'демонстрировал' своих родственников из 'прокуратуры', называя этим словом все организации, относящиеся к силовым структурам.
  Саид не имел своих денег, но он умел их находить. Поэтому совсем скоро и получил именну ту сумму, которая требовалась для моего выкупа из 'капкана' Рахматуллы. Каким способом? Да самым простым: поставив под залог мой же дом. Саид шел на риск, потому что был твердо убежден в том, что буквально через пару месяцев, когда мастера сделают из моих офисных хоромов 'конфетку', он продаст ее, рассчитается с кредиторами и купит не две, а три квартиры, одну - для себя.
  В это время Рахматулла не давал мне жить. Он любил много работать, особенно - в выходные. А поле деятельности для ревизоров на моей фирме было без конца и края, потому что по объемам продаж мы входили в первую десятку ташкентских компаний. В один из таких воскресных дней Рахматулла заехал за мной, ему было по пути. И видит такую картину. Ходит по двору некто осанистый, очень похожий на актера, размахивает полами плаща и командует хлипкими, еле стоящими на ногах, мастерами-ремонтниками. Рахматулла, конечно же, зантересовался: кто же хозяйничает на моей территории? И поспешил познакомиться. Саид и здесь не ударил в грязь лицом - артист, все-таки, проявил себя с самой лучшей стороны: как приятный собеседник, к тому же, уважающий защитников законности и правопорядка. Всю дорогу, пока мы ехали в управление, Рахматулла не уставал повторять:
  - Ну вот, наконец-то кого-то дельного вижу в вашем окружении. До этого то москвичи, то - министерские, шантропа, одним словом... Вот Саид - да, фигура... С ним и надо дружить...
  Рахматулла восхищался Саидом, как тает от восторга при виде красивых иллюстраций человек, не умеющий читать. Он листает книгу и воспринимает зрением добротную глянцевую бумагу и красочные картинки, не зная содержания текста. А как, не читая романа, узнать, скоро ли начнется в нем кульминация?
  А кульминация уже приближается...
  Ревизия подходила к концу, и Рахматулла приглядывался ко мне, раздумывая, под каким же соусом преподнести цифры 'откупа'. Так как не было адвоката, а значит, не было и посредника между нами, Рахматулла искал его в моем окружении. Он меня немного побаивался, как-никак женщина, еще выкинет какую-нибудь непредвиденную штучку... И вот, на тебе - встреча с Саидом, интеллигентным и воспитанным, улыбчивым и располагающим к себе, а главное - достаточно приближенным ко мне...
  А кульминация тоже приближается, она уже - рядом.
  В тот вечер Рахматулла заехал ко мне и пригласил Саида 'прогуляться по двору'. Они вышли, немного поговорили о том-о сем: о погоде, о мастерах... И перешли к главному.
  - Надо бы уже закончить дело Стеллы, - сказал Саид, - измучилась женщина... Тем более, вы сами видите, что она не преступница, а жертва...
  Саид был идеальным собеседником, он 'раскручивал' Рахматуллу, как раскручивает опытный интервьюер - наводящими вопросами, подсказкой ответа... А как располагал к доверительному и душевному диалогу... О-о-о, какой это был Артист...
  - Что поделаешь, - задумчиво ответил Рахматулла, - я выполняю свою работу... А просто так закрыть уголовное дело, сами понимаете, нельзя. Что я скажу руководству? - И Рахматулла назвал несколько конкретных имен и должностей - и своего начальника, и сослуживцев. Он даже привел пример подобного, но гораздо 'легкого' дела, за закрытие которого они взяли ох-хо-хо сколько...
  - А я предлагаю... - и Саид назвал цифру поскромнее.
  - О нет! - возмутился Рахматулла. - За такие деньги мой начальник меня же и закопает. Да он засмеет меня. Уже два месяца 'пашу', нарыл много чего, и это не соответствует такой сумме...
  Начался торг. 'Покупатель' и 'продавец' немного поспорили, так, для пущей важности, потом едва не расцеловались от избытка эмоций. И даже во время дружеских объятий Рахматулла не заметил у Саида профессионального оружия. Если у него самого таким оружием был пистолет, то у Саида - диктофон, потому что тот работал на республиканском телевидении. И буквально в считанные дни, когда у Рыбака было готово досье на меня, Артист собрал досье на Рыбака. Но не будем забегать вперед.
  ...А мастера уже расчищали двор. Они украсили его зелеными газонами, а в самом центре поставили фонтан. Его приволок со своего двора сосед Азергут:
  - Что он в моем хламе валяется, вот, возьмите, вам нужнее...
  И Саид опустил руку в карман своего кожаного плаща, и подал Азергуту несколько синеньких потертых купюр...
  
  19. В САМОМ ЗЕЛЕНОМ БОЛОТЕ
  
  Артист никуда не убежит, он привязан к моему дому, как дворовой пес, и не сводит глаз со своей кормушки. А мне надо ехать в славный город Самарканд, пора уже собирать 'урожай' в своем филиале. Да ладно - урожай, хотя бы получить то, что посеяла.
  Дорога занимает несколько часов, а значит, есть время отдохнуть от накала событий, которыми были насыщены эти дни. Я точно знаю, что эти события уже не смогут меня задевать, потому что они происходят в определенных рамках, а я сейчас нахожусь за этими рамками, я уже выехала за их пределы...
  В моем офисе на стене в приемной висит географическая карта Узбекистана. На ней пришпилены десятки маленьких зеленых флажков. Никто из наших партнеров и клиентов ни разу не поинтересовался, что это за флажки. А это - одно из наших с Людмилой изобретений, как и методика 'отслеживания' событий, тренинги в эпистолярных жанрах и методика 'опережающих' событий. Открытие называется 'техника определения вязкости территории'. А саму карту мы назвали 'Картой зеленого болота'. Что это такое?
  Нашими покупателями являются жители всей страны, и на этой карте пункты их пребывания отмечены кружочками с названиями городов больших и малых. Когда происходит обычная сделка, без каких-либо отклонений, мы этот населенный пункт не отмечаем. А вот когда начинаются в сделке 'подводные течения', 'штормы', 'ураганы', когда мы отгружаем клиенту чуть больше оплаченного, а потом 'выбиваем' эти деньги по три года (Неужели и эту поговорку придумали очевидцы: 'Обещанного три года ждут'?) и, бывает, совсем не получаем, тогда мы ставим здесь зеленый флажок. Если мы даем на реализацию товар, и он бесследно исчезает в этом населенном пункте, или если наши деньги попадают в воронку водоворота, а значит, их вернуть тоже не представляется возможным, то мы ставим два, а порой и три флажка.
  Уже через несколько месяцев вырисовывалась интересная картина. К карте были приколоты десятки флажков, но не беспорядочно разбросанные, а сгруппированные в определенных населенных пунктах. По количеству этих флажков можно было определить вязкость болота: чем больше флажков, тем зеленее болото. Самым 'зеленым' на нашей карте стал славный город Самарканд.
  Я предполагала, что бизнесмены, проживающие в этом городе, используют особую методику проведения сделок, и вот - счастливый случай увидеть воочию, что это за правила.
  Машина мягко шуршит по асфальту широкой, хорошо наезженной трассы, которая не устает круглосуточно принимать легкие, почти игрушечные, машины вроде нашей, но больше - ЗИЛки, КамАЗы-десятитонники и супер-длинные 'шаланды', набитые грузом. Трасса 'живет' за счет этих грузов, снимая дань и проглатывая ее в свою ненасытную утробу. Мы обгоняем плательщиков этих поборов и быстрокрылой ласточкой летим в город, где нас ждут чудеса. Из магнитофона Жигулей льется мягкий, цепляющий за душу, голос Ефрема Амирамова:
  'Кто не верит в меня,
  Тот слывет, видно, мудрым и правильным,
  Я же день ото дня
  Становлюсь бессердечным и каменным,
  С наслаждением я
  Обрастаю лишь гнилью болотною
  И, цепями гремя,
  Сам себе строю стеночку плотную.
  ...Это не ерунда,
  Просто все потеряло значение,
  Жизнь не просто вода,
  Это целое море терпения...'
  - Стелла, у меня осталось три дня отработки... - подает голос молчаливый Паша.
  - Да-да, конечно, - спешу его успокоить.
  Широкий Паша ждет-не дождется, когда из маленького Жигуленка пересядет, наконец, в просторную Волгу. Она весь день стоит в гараже и скучает по хозяину. Только вечером, когда Паша возвращается с работы, он подходит к машине, нежно гладит ее слегка помятые бока и сдувает пылинки. И Волга тихо вздыхает, она тоже ждет-не дождется, когда ее выпустят из этой душной металлической 'конуры' на свободу.
  Исторические памятники Самарканда известны всему миру, они незыблемо стоят на древней земле с двенадцатого века до нашей эры, притягивая туристов со всего мира. Мавзолеи и мечети, древняя обсерватория и конечно же - главная площадь Регистан с медресе. 'Регистан' в переводе означает 'песчаное место'. Видимо, когда-то были здесь зыбкие пески, и только последнее время начали появляться признаки болота.
  Среди этих древних памятников совсем затерялось, его почти не заметно, - старое здание с мощными колоннами. Когда-то, в советские времена, здесь был Дом культуры. Сейчас же леопардовая Оля взяла его в аренду под офис. Мы подъезжаем к Дому культуры и паркуемся прямо у колонн, благо места предостаточно, здесь нет ни одной машины. Перед входом висит вывеска 'Продаются Белые слоны'. Посмотрим, что это за слоны, такого товара я Ольге не давала...
  Этих животных знают все. Они гуляют в индийских лесах и даже в деревнях, а может быть, и во дворе мистера Сочина. Они медленно поднимают мощные лапы, разворачивают длинный хобот и поливают себя водой. Наверное, так большинство людей представляет себе этих гигантских животных. Конечно же, 'водятся' эти животные и в других местах, например, на шахматной доске или же на старинном комоде... Но есть и другие слоны, которые, может быть, и являются самыми главными слонами в мире...
  Я открываю входную дверь и вижу необъятный холл, видимо, когда-то здесь была танцевальная площадка. Посреди него - гигантский бильярдный стол, затянутый зеленым сукном, а вокруг этого стола в таких же зеленых 'суконных'сюртуках 'держат оборону' молодые люди, с равнодушным видом гоняя бильярдные шары. Напротив входной двери всю стену, примыкающую к приемной, занимает витрина с образцами товаров. Но за спинами ребят я не могу разглядеть, что там лежит. Из директорского кабинета выходит улыбающаяся хозяйка. Она в новом платье до колен с рисунком, напоминающим змеиную кожу: овальные 'чешуйки' наслаиваются друг на друга, создавая эффект объема, и таинственно мерцают под искусственным светом. Может, поэтому, а может, из-за калорийной диеты, но мне Оля показалась в этот раз немного пополневшей.
  - Ну наконец-то, долго же ты собиралась приехать к нам, - громким голосом с неподдельными нотками радушия говорит она и жестом приглашает нас с Пашкой в свой кабинет.
  Оля усаживает нас в мягкие, расслабляюще-усыпляющие, кресла и поит ароматным, дурманящим голову, чаем. К чаю здесь непременно подаются бисквитные пирожные с толстыми слоями сливочного крема и фруктового джема. Высококалорийные шедевры кулинара, который работает здесь на полставки, не просто успокаивают, они аккумулируют ленность и апатию. Видимо, эти пирожные являются обязательным атрибутом новейшей методики ведения здешнего бизнеса.
  - Я немного не доделала эту работу, - начинает разговор Оля, - но вот буквально завтра у меня будет....
  У хозяйки офиса - удивительная фантазия. И она без устали рассказывает нам такие сказки, которые и не снились Шахерезаде... Розовые колечки этих фантазий вьются над журнальным столиком, заваленном десятками глянцевых рекламных проспектов и буклетов, на которых эти 'розовые' мечты воплощены в реальность в виде красочных иллюстраций. Поэтому у тех, кто не знает еще одних белых слонов, о которых я скажу ниже, не возникает сомнения в том, что эти сказки и есть самая реальная реальность.
  'Белый слон' в бизнесе - это заведомо убыточная сделка. Но далеко не каждый может ее совершить, здесь нужен талант особенный. Например, если вы хотите вывезти в другое царство-государство какой-то товар, то выбрать надо самый скоропортящийся: арбузы, помидоры. Их нужно загрузить в машины, приспособленные для перевозки кирпичей или цемента. И эти машины нужно отправить в город Ха, в котором, как сказала бабушка- соседка, в нем 'особливо нуждаются'. Машины должны ехать по самым длинным и по самым труднопроходимым дорогам, чтобы арбузы дали 'утряску'.
  В городе Ха нет конкретного покупателя, значит, их можно продавать на базаре, а на вырученные деньги купить пирожков. Если после этого деньги еще останутся, можно купить другой товар. Но тогда нужно переоформить его на малознакомое лицо, доверив ему вывоз оного. Вариант первый: это лицо машет вам ручкой и уезжает по дороге в противоположном направлении. Вариант второй: это лицо едет по заданному маршруту, но сдает товар другому покупателю. Причем, если вдруг у вас возникнут потом к нему претензии, он покажет документы, подтверждающие, кто на самом деле является собственником товара, у кого на него - законные права. Результат один - ха-ха, вы остаетесь с 'носом', то есть, ха-ха, с хоботом Белого слона. Вот такие правила...
  Примерно в такую же схему можно уложить сделку и в пределах своего государства, это для тех, кто боится слов 'заграница' и 'таможенники'. В городе Ах можно купить проволоку (неважно, какую) и отвезти ее в город Ох покупателю, который сделал вам эту заявку. Ни в коем случае не надо подписывать с ним договор, тем более - со штрафными санкциями на случай отказа покупателя от товара, ни в коем случае не надо брать предоплату и заглядывать в банковский счет, а есть ли деньги. Эту проволоку нужно привезти, сдать и просто ждать, когда покупатель рассчитается. Он непременно закроет долг, правда, тогда, когда инфляция (какое, однако, буржуазное слово, наверное, у нас ее нет) съест солидный кусок проволоки и не подавится.
  Если же покупатель отказался от товара, мотивируя фразой: 'Да мало ли что может наобещать пьяная женщина...', нужно выгрузить товар в городе Ох-хо-хо и поискать покупателя там. Когда он найдется, конечно же, не захочет оплачивать ваши транспортные расходы, и тогда ваш убыток будет составлять сумму этих расходов плюс накладные издержки и конечно же - непредвиденные. Вы ведь не предполагали, что в долгой дороге придется съесть много пирожков, а в одном населенном пункте даже заночевать, так как машина потребовала, чтобы ее посмотрели в автосервисе.
  Только при выполнениии этих условий ваша сделка будет ходом Белого слона.
  В пункте по продаже Белых слонов Оля предлагает красочные проспекты возможных сделок - на выбор клиента, в том числе - для самого привередливого. Передо мной она тоже разложила глянцевый пасьянс. Понятно, что денег я не получила, так что задерживаться здесь не было смысла, и пришлось двинуться к выходу. Молодые люди в зеленых сюртуках и с выражением зеленой тоски на лицах продолжали гонять бильярдные шары. Вот один из них наклонился к столу, чтобы сделать решающий удар кием, и моему взгляду стали доступны, наконец, витрины с товаром. Они были пустыми, не считая красочных буклетов, точно таких, какие я видела в кабинете директора...
  Возле нашей машины сидела зеленая лягушка. Она смотрела на нас круглыми глазами и спрашивала: 'Ну что, ква-ква, приедете еще? Очень рады, ква-ква, таким гостям...' Возле машины я оглянулась и еще раз прочитала текст вывески на дверях: 'Продаются Белые слоны'. Мне так хотелось повесить здесь другое объявление: 'Меняю Белого слона на Голубую фишку'. Почему именно голубую? Об этом - чуть позже...
  Красный Жигуленок плавно скользит но наезженной дороге, и спокойный голос Ефрема Амирамова вновь наполняет салон:
  ' ... Я смогу унести
  Все, что мне полагалось с рождения,
  Я сумею спасти
  Жизнь от грязного прикосновения...
  ... Это не ерунда,
  Просто все потеряло значение,
  Жизнь не просто вода,
  Это целое море терпения...'
  
  20. ВСЕ - ПОТЕРПЕВШИЕ
  
  Зеленое болото влияет на психику человека. Оно усыпляет только тогда, когда ты находишься в нем. Стоит только выкарабкаться за его пределы, и куда девается ленность и апатия. На смену им приходит желание искать и думать, думать и искать: когда болото уже позади, оно действует отрезвляюще, как стакан крепкого чая или чашка черного кофе.
  Во всех мудрых сказках поиск счастья вдали от дома не венчается успехом, главные герои находят самое дорогое и желанное у родного очага, и поэтому я возвращаюсь домой.
  Здесь вовсю идут смотрины. Вижу, подъехали на иномарке покупатели и торгуются с Саидом. Рядом - мои ребята, здесь всегда дежурят те самые, 'министерские' - Вахоб и Дильшод, и конечно же - Иван Грозный. Надо держать ухо востро, мало ли что Саиду придет в голову...
  - Мы буквально сегодня смотрели другой дом, - говорят они, там и двор побольше, а цена - ниже на пять тысяч...
  - Вот и идите туда, - жестко отвечает Саид, но мне его жесткость нравится, - у нас уже есть потенциальный клиент, просто он не все деньги собрал...
  Подруливает еще одна иномарка.
  - Все нормально, Стелла? Не обижает Саид? Если что - позвоните мне... Я за все отвечаю и обещаю, что в течение месяца закончится эта эпопея, и вы переедете в чистую, свежую квартиру. - Абдулла тепло пожимает мне руку, здоровается со всеми и проходит в дом. Там услужливый Колобок заварит чай, и мы будем сидеть за длинным обеденным столом и обсуждать работу мастеров-ремонтников.
  Потом я пройду в гостиницу, в пристройке которой лежит мой отец. Он, как всегда, будет водить полувысохшей рукой по стене, рисовать тайные знаки... А потом спросит меня: 'Стелла, нам надо торопиться... Когда мы поедем домой?'
  Колобок нальет ему в кружку чаю, а я обработаю пролежни раствором, который всегда стоит на тумбочке...
  - Идите сюда! Здесь дед... - Колобок стремительно скатывается с крыльца гостиницы и несется к нам, как ошпаренный... Неужели кипятком плеснул на себя?
  Мы поднимаемся и идем за ним. И видим такую картину. Отец лежит на кровати и не рисует тайные знаки, он смотрит на нас, а точнее, сквозь нас, как будто мы прозрачные... На его лице чуть удивленная улыбка еще больше удивляется, и отец будто говорит нам с непременными нотками своего обычного добродушного ворчания:
  - И что же вы так суетитесь без толку? Занимаетесь ерундой и не видите главного... А я уже не хочу чаю, скажите Колобку, пусть мне его не наливает...
  Не отводя взгляда, отец смотрит и смотрит, и мы понимаем, что уже не сможем ничего изменить... Я вызываю 'скорую помощь', на обратном конце провода девушка, как всегда, интересуется возрастом 'больного' и говорит непременное 'ждите'. А через час, видимо, столько времени нужно, чтобы констатировать смерть со всеми ее проявившимися признаками, приезжает на 'скорой' молодой человек и извещает нас о том, что кончина действительно наступила... Он даже дает мне важный документ - справку о том, что 'это' произошло...
  На следующий день мы хоронили отца. Он выполнил свое обещание - уехать к себе домой, пусть даже этот 'дом' оказался таким маленьким, сколоченным по его росту из досок и обтянутым черной тканью. Он ушел из этой взбалмошной жизни тихо и безропотно, и так же незаметно, как малыш Джоник, с которым он любил играть. Видимо, очень скучал по нему и пошел его искать в заоблачных дальних странах... Отец будто чувствовал, что лишний в этом большом и полном народу, потому и неуютном для него, доме...
  Мы хоронили его в новом костюме, купленном Илье Муромцу для учебы в Лондоне. Отец в нем смотрелся особенно серьезным и опять ворчал:
  - Этот костюм мне не идет, я в нем - как принц датский... И венков много... Можно и поменьше... А ленты зачем? Что я, девка, чтобы с лентами лежать?
  И опять был повод собраться всем детям, конечно, тем, что еще не уехали... На похороны моего отца пришли Хаетка, Гуля и Вадим.
  - А вот этот одуванчик, он пушистый или колючий? - спросила я.
  - Конечно, пушистый, - сказала Алиса.
  - А вот и нет! - я дунула на него, и пушинки взлетели, закружились, а на тонком стебельке осталась маленькая-маленькая головка с колючками.
  Но не все пушинки улетели сразу, некоторые из них сделали круг и упали на мою ладонь, словно не хотели расставаться...
  Пока мы занимались похоронами, в доме произошли самые важные события. Пришел, наконец, иностранный клиент и дал за дом деньги. Так как нас никого не было, он оставил деньги Саиду. И вот здесь началась дележка... Я получила половину этой суммы виртуально, потому что не только не потрогала, но даже не увидела денег - их Саид сразу же передал Рахматулле. Абдулла ничего не получил. Он рвал на себе волосы, потому что представлял эти деньги в виде немалой суммы даже по его меркам. Потом он успокоился и сказал:
  - Ладно, Саид ежемесячно будет выплачивать вам, Стелла, по тысяче долларом... Мужское слово... Вы же видите, что и я ничего не получил...
  Рахматулла тоже рвал волосы, потому что ему Саид недоплатил две тысячи. Но он ничего не мог сделать ни со мной, ни, тем более, с Саидом. А Саид в это время разводил руками и говорил:
  - Я тоже - потерпевший. Доверил часть суммы Колобку, а он пропал куда-то. Не виноват я, братцы...
  Мои ребята обзвонили все больницы и морги, а Колобок же спокойно отсиживался в новой квартире Саида, о которой пока никто не знал. А еще позже 'злодей' будет действительно арестован, но совсем по другому вопросу, и мы его тем более не сможем отхлестать по попе, как шаловливого мальчика.
  А в это время какие-то ребята ломились в дом и требовали от Абдуллы деньги за посреднические услуги. Оказывается, на 'доляну' в сделке - продаже моего дома - претендовал некто Нажмутдин в рубашке с зашитым воротничком, и его партнер, который тоже 'участвовал' в сделке. Нажмутдин размахивал руками и говорил о фанере, которая пролетела над Парижем. Надо же, какое у него образное мышление... Ну вот, стоит только похвалить кого-то... Короче, Нажмутдин плюнул в затылок Абдулле, на что тот ответил:
  - Я и сам - потерпевший...
  Когда улягутся страсти-мордасти, я узнаю, что Саид получил за дом сумму, вдвое превышающую предполагаемую нами, и купил, как и обещал, две квартиры. Правда, он не хотел с ними расставаться...
  Накал страстей в моем доме вылился в нескончаемую полосу негативных событий. Никто не знал, что мой офис - живое существо с открытыми глазами вместо окон, и эти глаза все видят и запоминают. Стены все слышат и сохраняют информацию в памяти. Должен же был наступить тот момент, когда мой офис начнет мстить окружающим... И он наступил... Вслед за моим отцом умер отец Рахматуллы, а через несколько дней - отец Нажмутдина и дочь Саида. Потом прибежал встревоженный Бахтияр Копченый, он принес мою микроволновку и маленький сверток с деньгами, якобы вырученными с продажи моих вещей:
  - Стелла, это не ваших рук дело?
  - А что случилось?
  - Меня накрыл СНБ, а за что, не могу понять...
  - Нет-нет, я такими делами не занимаюсь, - ответила я, а перед глазами стояла сцена моего ночного визита к Минотавру. 'Почему уже тогда он сказал мне, что Бахтияром Копченым занимается СНБ? - думала я. - Неужели знал заранее, что это событие действительно произойдет? Но тогда я задала Минотавру еще один вопрос - преступник ли Бахтияр, на что он мне ответил, что Бахтияр - изменник родины. Ну уж, здесь - перебор фантазии Минотавра...'
  С телевизором Грюндинг, его я дала 'напрокат, до покупки своего', прибежал Сергей, помощник Господина Б:
  - Если у тебя есть самый заклятый враг - отдай этот ящик ему...
  Оказывается, Сергей неплохо обосновался в Ташкенте, возглавив то самое совместное предприятие, в которое и я вкладывала деньги. Альфия живет с ним, также, как и раньше, помогает 'грести' бухгалтерию, только уже не мою. И произошел у Сергея конфликт с правоохранительными органами, а он подумал, что телевизор виноват.
  Я знала, что многие вещи хранят информацию о своем хозяине. Я знала о понятии 'зомбирование', об этом написано столько умных статей. Но мне всегда казалось, что если и могут такие случаи происходить в действительности, то где-то и с кем-то, но не со мной. И вот - конкретный пример - мои вещи мстят чужакам...
  Всего неделю я провела в своем офисе до дня отъезда отсюда. Мне надо было не просто собрать вещи, не просто дождаться, когда ревизоры Рахматуллы доделают последние штрихи в удивительно длинном, но с таким счастливым концом, уголовном деле... Мне нужно было еще и остаться наедине и хорошо подумать о себе. Наконец, мне нужно было найти съемное жилье, куда можно было бы перевезти свои вещи... За эту неделю произошли два очень серьезных события. О первом я узнала с нарочным, а о втором - по телефону. Итак, по порядку.
  Сегодня с утра мои 'министерские' - Вахоб и Дильшод - разбирают последнюю оставшуюся мебель - деревянную кровать, на которой я спала. Вся другая ушла на отделку сауны и пристройки к ней. Я упаковываю свои платья, которые висели когда-то в этих шкафах, и слышу - подъезжает машина. Кто бы это мог быть так рано? Выглядываю в окно бывшей бухгалтерии, оно выходит на улицу, так что все здесь видно, как на ладони. Неужели сын Акмаля - Данияр? Но почему он не на Ауди А4?
  Заходит хмурый Данияр. Действительно, чему ему радоваться-то, если папа - в тюрьме?
  - У меня две новости, - говорит он.
  - Одна хорошая, одна - плохая? - спрашиваю я, пытаясь хоть как-то отвлечь паренька от грустных мыслей.
  - Одна - самая хорошая, - отвечает он, а другая - хуже некуда... Папу выпустили три дня назад... - Данияр отводит глаза в сторону, он боится взглянуть на меня.
  - Ну? Говори, Данияр...
  - Папа умер в больнице...
  Кто же придумал такое выражение: 'Подкосились ноги'? Они могут, наверное, подкоситься, когда у барышни увели кавалера, и она, бедненькая, залилась горькими слезами. Или когда этот кавалер выпил на рюмку больше положенного... У меня ноги не подкосились, а превратились в две натянутые струны скрипки Страдивари, по которым пустили электрический ток. И оттого звуки скрипки разрывают душу на куски. Не в силах устоять от мощных ударов-импульсов, я приземляюсь на груду своих платьев. Могла ожидать все, что угодно, но не этого. Я знаю, что Акмаль продал свой двухэтажный офис, загородный дом, две машины и еще много чего... И совсем недавно я была уверена, что он выйдет на свободу, а я спрошу его: 'Как дела, Акмаль?' А он ответит: 'Слава Богу, тихо-тихо...'
  - Стелла, у нас осталась эта машина, - Данияр не называет ее, но я понимаю, что речь идет об Ауди А4. - Я подумал, может, она нужна вам?
  'А вам - нет?' - вертится на языке, но я сдерживаю себя.
  - У нас мама заболела... А на ее лечение надо много денег...
  Я смотрю на Данияра и понимаю, что дела, начатые с Акмалем, можно похоронить вместе с ним. Никто не знает и теперь уже не узнает о его финансовых обязательствах. Вот ведь как бывает! В то время, когда я хотела получить остаток долга за Ауди А4, мне ее же и предлагают купить... Однако... Я не могла осуждать Данияра, ведь его вины в этом нет.
  - Спасибо, Данияр, за то, что заехал ко мне. Прими мои соболезнования, я очень уважала и ценила твоего отца. Но сегодня я сама не в лучшем положении, вот, видишь, уезжаю из дома, а куда - пока не знаю...
  Потом позвонил взволнованный Олег:
  - Новость про Абзала!
  'Боже, неужели и он умер?' - пронеслось в моей горячей голове.
  - Его арестовали!
  Ну слава Богу, что жив.
  - Олег, ты почему еще не уехал?
  - Все в порядке, Стелла, за меня не беспокойтесь... Я уже собираюсь, вот сейчас как раз укладываю вещи...
  Надо же, какое совпадение, и я сижу на горе своих платьев и костюмов...
  Новость про Абзала не была для меня неожиданной. Ведь на имущество Ассоциации арест уже стоял. Серьезным камнем в деле с Абзалом я видела факт подделки документов. Ведь он когда-нибудь, да откроется, недаром говорят: 'Тайное станет явным'. Чичиков сейчас в Москве, а отвечать за все - Абзалу. А когда же я вырвусь в Москву, чтобы 'разрулить' свои дела с Господином Б? Вот получу паспорт, оставшийся у Рахматуллы...
  Все сильнее и сильнее чувствовала я, как негативные события происходят со всеми окружающими. Мы были марионетками, бегающими по Зазеркалью. Вот лечу на всех парусах я - тороплюсь опоздать на поезд... А он уже трогается, уже отходит от перрона, и потому нет возможности подумать, тот ли это паровоз, и куда он повезет - в ад или в рай. А люди привязали себя ко мне добровольными цепями, и потому тоже гремят ими и цепляются за поручни вагона...
  Построил Зазеркалье сам Великан-невидимка. Он поставил в нем зеркала, и они, отражая действительность, под разным углом искажают ее. Любое событие, которое происходит здесь, тут же отражается в одном из зеркал и повторяется по Закону бумеранга снова и снова... Каждый из нас входит в уже случившееся событие, которое давно поджидает, чтобы кто-то вошел в него. И вот дверь вагона захлопывается, и паровоз несет нас, добровольцев, жаждущих счастья, но связанных цепями, под откос... Потому что мы - в стране Зазеркалье, где все наоборот...
  Понимая, насколько опасны путешествия по земле, я вспоминаю аксиому бизнеса о безопасности в открытом море и разрываю цепи. Волею судьбы я уже - на корабле, отчаливающем от берега. Все дальше и дальше уходит он в безграничные водные просторы, оставляя далеко позади все мои земные тревоги и печали. Поднимаю глаза к бездонному небу, а там - Господин Б с венчиком над головой. Он смотрит на меня с одобрением:
  - Вот видите, Стелла, большие путешествия не так страшны, как кажутся поначалу.
  - А я ведь впервые так далеко от дома...
  - Ничего-ничего, - по-отечески успокаивает он меня, - у каждого капитана есть первый рейс. И от того, как пройдет это плаванье, и зависит его карьера.
  - Неужели нельзя построить тот же бизнес на более твердой, чем морская гладь, почве? - задаю я риторический вопрос.
  - Чем дальше от берега, тем безопаснее, вы ведь и без меня знаете эту аксиому бизнеса, - кричит он мне, потому что шум волн становится все сильнее и сильнее, скорее всего, будет шторм. - Да, кстати, Стелла, а вы не забыли купить белые конверты?
  'Для чего же эти конверты? - рассуждаю я вслух. - Неужели в открытом море тоже нужно 'отстегивать' зеленые купюры?'
  Я молча киваю, потому что взяла их с собой в дорогу, как и множество других, очень нужных на земле, предметов.
  - Я вам не успел сказать, - кричит, перебивая усиливающийся шум волн Господин Б, - из них будете клеить белые паруса!
  Почему же паруса должны быть из белых конвертов? Эта мысль не давала тогда мне покоя... Может быть, потому, что конверты и паруса - одним цветом? Или потому, что из малого и складывается большое?
  И только сейчас меня осенило: Господин Б. построил свою схему работы со мной, впрочем, как и с другими людьми, напичкав ее множеством мелких и ненужных деталей, которые притягивают наше внимание и не дают сосредоточиться на главном. А самое главное, возможно, уже упущено...
  Я так часто прокручивала эту сцену на корабле, и каждый раз смотрела высоко вверх, где среди белых пушистых облаков маячил венчик господина. Я любовалась солнцем, поднимающимся из-за горизонта, звездами, ярко горящими и слабо мерцающими над головой. И ни разу не посмотрела вниз, себе под ноги. А сейчас, опустив глаза на палубу, я вздрогнула: она была изъедена крысами. Они бегали у меня под ногами и грызли все подряд, издавая писк, который стоял в ушах, как от беспрерывно звенящей 'сотки'...
  В трюмах была вода, а значит, корабль пойдет ко дну. Поэтому крысы и разбегаются... Я видела, как разъевшиеся 'на халяву' зверьки оставляют за собой следы своего пиршества - объедки моих пирогов...
  
  21. 'ЖИЗНЬ - НЕ ПРОСТО ВОДА...'
  
  Наступило утро. И я проснулась. Потому что люди всегда просыпаются утром. Я открыла глаза и ничего не увидела, потому что была без глаз. Я хотела встать на ноги, но их не чувствовала, потому что была без ног. Я была без своего тела, а значит, это была не я.
  Я пыталась подумать, но не было ни одной мысли. Я пыталась вспомнить, но память как отрезало. Всего одна лишь картинка проплывала перед глазами: я стою на корабле и отдаю команду своим матросам, а в это время над нами повисла высокая морская волна. От нее исходит ледяное спокойствие, совсем такое, как от Господина Б, и жуткий, до мурашек по телу, страх. Гребень волны, разбрызгивающий солоноватые фонтанчики воды, закрывает солнце, и я погружаюсь в страшный сон. В сон, в котором на смену ярким краскам неба, моря и белых облаков пришла черная темнота...
  Я знала, что нахожусь в городе, и это меня пугало еще больше: мне было страшно ориентироваться в пространстве, потому что я никогда не ходила пешком. Подземные переходы метро я представляла туннелями во владения Плутона, и потому боялась в них спускаться. Тяжелые мраморные потолки и гладкие холодные ступеньки, казалось, сделаны для того, чтобы похоронить заживо своих пленников. А четыре выхода из этого подземного царства? Почему их именно четыре? И как правильно выбрать из них один?
  Еще больше боялась я железных динозавров - грохочущих трамваев, с которыми уже имела когда-то дело. Именно на трамвайных путях я стукнула Ауди А4, после чего долго не заживала шея, пока не побегали по голове пляшущие человечки. Да и не только я. Акмаль тоже въехал в грузовик именно на таком злополучном месте. А у Натальи машина заглохла перед самым носом трамвая. На территории, по которой ходит это удивительное средство передвижения, царят особые правила, известные только водителю трамвая. Скорее всего, это даже и не правила, а исключения из правил. Потому трамвай может неожиданно возникать перед твоей машиной, издавать резкие звуки, пугая зазевавшихся прохожих, и останавливаться в самых неожиданных местах... Значит, чтобы ездить на нем, нужно особое мужество и терпение.
  Я не могла пошевелить ногами, но я это сделала. И я встала и шагнула вперед. А как дети учатся ходить? Вот и я учусь. Если выйду во двор, а потом - на улицу, и если дойду до ближайшего гастронома, значит, научилась ходить...
  Но с глазами были проблемы. А видеть так хотелось... Я перебирала горы газет , чтобы получить нужную мне информацию, но они рассказывали о существах, населяюших другую планету: среди моих знакомых не было ни одного героя газетных полос, а в газетах не было ни одной статьи, рассказывающей о событиях, которые произошли со мной. Наверное, о таких приключениях пишут в других печатных изданиях - в фантастических романах.
  Среди моих знакомых не было ни одного пешехода, поэтому я могу спокойно разгуливать по тротуарам. Из проезжающих лимузинов никто и никогда не разглядывает пеших людей. Там сидят погруженные в свои мысли люди, которые не видят дальше салона. Они слушают музыку. Или говорят по телефону. Или считают деньги...
  'Это не ерунда, - поет Ефрем Амирамов, -
  Просто все потеряло значение,
  Жизнь - не просто вода,
  Это целое море терпения.
  И судьба, как тропа
  С бесконечными волчьими ямами,
  А кругом черепа
  С глазами пустыми, упрямыми...'
  ... Маленькая девочка заблудилась в зарослях папоротника, и ее долго не могли найти, потому что она упала в волчью яму. На хорошо протоптанной тропе вырыл Великан-невидимка звероловную яму, набросал сверху жердочек, дерна, сухих листьев. Кто теперь заметит ее? А чтобы самому ненароком не упасть туда, оставил на дереве зарубку - опознавательный знак. Из волчьей ямы никто не сможет выбраться сам. Из нее есть только три выхода: смерть, тюрьма и сумасшествие...
  Но девочка не знала этого, и она сидела и размышляла, как ей отсюда выкарабкаться. Так как она умела считать до десяти, то обнаружила в яме четыре угла и подумала, что должно быть и четыре выхода. Она точно знала об этом, но только не могла объяснить смысл этих выходов, тем более, самого сложного. О нем она расскажет, когда вырастет и когда сама найдет четвертый выход: путь подчинения внешних обстоятельств своей воле и своей силе мысли.
  По счастливой случайности проходил по тропинке медведь. И тоже наступил на тонкие жердочки и провалился в волчью яму. Там он увидел девочку:
  - Ах, девочка, девочка, и ты сюда попала... Вот видишь, к чему приводят прогулки по лесу. Ты еще маленькая, чтобы гулять одной...
  - Не такая я и маленькая, - заметила девочка, - вот божья коровка - маленькая...
  - Тебе повезло, девочка, что я тоже провалился, видишь, какой я большой, ты можешь вскарабкаться мне на шею и вылезти из ямы.
  - Спасибо тебе, медведь, - сказала девочка и легко выбралась из волчьей ямы.
  Итак, я вышла из берлоги - из дома, который взяла в аренду, во двор. Оказывается, это самое сильное чувство - ощущение свободы. Когда ты можешь сам переступать порог помещения и захлебываться свежим воздухом. А в это время тебя никто не торопит телефонными звонками и сигналами машины, и ты никуда не опаздываешь.
  У кого-то из пешеходов, прогуливающихся по тротуару, зазвенел телефон, и я вздрогнула и сделала резкое движение, не заметив маленькой декоративной елочки. Эти елочки, оказывается, вот уже несколько лет украшали двор и никому не мешали. Я же стала первым человеком, который наткнулся на одну из них. Колючая иголка как будто целилась в глаз, в другое место, пусть даже на лице, она попадать не хотела, 'в яблочко' - не меньше. 'Ну вот, и без того почти не вижу, - расстроилась я. - Видимо, сегодня не самый счастливый день...' Острая боль, пронзившая глаз, не проходила, и я, закрыв 'стреляющее око', выбежала на улицу и прыгнула в первую попавшуюся машину, чтобы доехать до ближайшей поликлиники. Возле регистратуры никого не было, и я добежала до кабинета с надписью 'ЛОР', постучала и открыла дверь. Врач-окулист сидела за столом и красила ногти. Это я по запаху определила.
  - Я уже не принимаю, - сказала она, - но, увидев мое растерянное лицо, половину которого закрывала ладонь, сделала одолжение:
  - Ладно, показывайте, что у вас, вижу, нужна экстренная помощь...
  Врач осмотрела глаз и сделала укол, после которого у меня появится огромный синяк под глазом, такой же синяк, какой получают подвыпившие жены от своих еще более 'выпивших' мужей, а бывает, и сосед от соседа...
  - Иголка повредила роговицу, надо же - попасть прямо в зрачок, - удивлялась она. - А как вам повезло, что я задержалась немного. Давно уже должна была быть на свадьбе, но будто вас ждала... Ничего, три дня покапайте вот эти капельки, потом зайдете ко мне, придется в стационар ложиться...
  Через три дня врач не обнаружит у меня ни инородного тела, ни воспаления роговицы. Не останется даже следов повреждения. И она будет еще больше удивляться:
  - Первый раз за свою практику вижу такое. Неужели капли такой эффект дают?
  Врач-окулист не знала о том, что у людей, получающих серьезные травмы, на мелкие вырабатывается иммунитет. Самый классический пример - самоизлечение Александры Дэвид Неэль от рака горла. Обреченная певица выработала иммунитет не просто на болезнь, а даже на смерть, и прожила сто один год... Конечно, мне было далеко до такой легендарной личности, но я тоже следовала ее примеру, и в экстремальной ситуации собирала свою волю в железный кулак и мысленно 'привязывала' к этому событию счастливый конец.
  Мои глаза не просто стали лучше видеть. Они стали видеть то, что недосягаемо для обычного глаза. Например, я могла определить, где находится мой собеседник, с которым разговариваю по телефону. В каком он платье или костюме, и даже - что он ест, зажевывая мои слова...
  Чтобы научиться слышать, я набралась мужества и терпения и села в трамвай. Я предполагала, что это не обычный транспорт. Если он подчиняется неизвестным мне законам, то может быть, и окажет необычное воздействие на мои органы слуха? Я надела удобную для такой поездки одежду, забраковав длинные кружевные юбки и туфли на высоких каблуках, взбежала по ступенькам, словно поднимающим на Олимп, и заняла свободное на жесткой скамеечке место. И я услышала.
  Это были не цены на капусту, и не рецепт овощной икры, и не последняя новость о последнем муже Аллы Пугачевой, и даже не новый анекдот о русском, немце и французе. Это был новый таможенный закон, действующий между Россией и Узбекистаном, и это были новые тарифы на экспорт из Узбекистана.
  Итак, я научилась видеть, слышать и ходить. И я вышла из дома, как полусонная львица, проспавшая самые незначительные эпизоды своей жизни и ожидающая самые важные события. Для этого я направилась в гастроном, предполагая, что именно там они и произойдут... О, как я наслаждалась ощущением свободы! Я никогда не ходила в магазин пешком, тем более - одна. А тут - и то, и это! Оказывается, делать покупки тогда, когда ты хочешь, и не минутку, а хоть целый час, это один из признаков свободы. Когда ты можешь выбирать в огромном море вещей именно то, что тебе нравится, а не то, что требуется по статусу... А можно, оказывается, и вообще ничего не покупать, а просто разглядывать товар и рассуждать о том-о сем с продавщицей, или даже вступить в диалог каких-нибудь бабушек...
  Я подхожу к гастроному, а из него выруливает важный и респектабельный Туляган. Какая неожиданность!
  - О Стелла, привет! Я тебя тысячу лет не видел. Вот, на соки перешел...
  В руках Тулягана - трехлитровая банка фруктового сока. А сам он светится улыбкой, словно не сок там, а самый лучший в мире коньяк. Так любил его раньше Туляган...
  - Да ты что? - искренне удивляюсь я. - И как давно?
  - После смерти Акмаля... - переходит он на шепот, словно нас кто-то подслушивает, и надевает на лицо другую маску - хмурого и озабоченного человека. - Лучше бросить пить, чем...
  - Туляган, ты что-то не договариваешь...
  - Чем как некоторые... Я об Иджоде...
  - А что с ним?
  - Инфаркт...
  - И...
  - И все... Слишком большие долги оставил ему Акмаль...
  Сказать вроде и нечего. И я вставляю дежурную фразу:
  - Ну, заходи, буду рада...
  Туляган скис еще больше:
  - А чего заходить-то, у тебя же ничего нет...
  Львица с достоинством молчит и открывает дверь в гастроном...
  В этот день я сделала попытку найти кого-нибудь из знакомых. Позвонила Косте. Его телефон был отключен. А в кабинете взял трубку Алим:
  - А-а-а, Стелла, в командировке он...
  - Надолго?
  - Я думаю, что да... Он на задании, возглавил подразделение...
  Я слышала о том, что где-то в области появились террористы. Они убили несколько милиционеров, а двоих очень важных чиновников обезглавили. Так что поступило, видимо, распоряжение о том, чтобы снять всех сотрудников Управления по борьбе с коррупцией, рэкетом и терроризмом с консервных заводов, с ткацких фабрик и с многочисленных фирм и бросить туда, где действительно требуется их вмешательство.
  Тамаркина 'сотка' отвечала, что такого номера не существует, а с домашнего низкий женский голос вылил на меня всю накопившуюся на кого-то злость:
  - Да сколько же можно звонить? Я вам каждый день говорю, что нет ее, уехала в Москву к сыну, он там - в Академии... Совсем уехала, я здесь живу...
  - Извините, я звоню первый раз...
  - Вот и не звоните больше!
  Потом я набрала Наталью из Казахстана, она всегда как пионерка: 'Будь готов! - Всегда готов!' На мое удивление, все ее телефоны были отключены. Что же случилось? Да, вспомнила, она как-то сказала мне, что покупает квартиру в Иркутске. Неужели все-таки уехала туда в бельгийской шубе?
  Я не нашла никого из своих знакомых. Они ушли либо в 'небеса обетованные', либо - вообще из страны. А может, кто-то еще и остался, но 'залег на дно', ожидая лучших времен? Толпы людей, проходивших через мой офис, будто растворились в этом удивительно безразмерном мире, вмещающем в себя столько судеб... Они исчезли из вагона купе поезда, который вез нас всех по одному маршруту. Но они не просто вышли на минутку покурить в тамбур. Они вышли из вагона навсегда.
  Вечером пришли ко мне не успевшие уехать дети: Гуля, Хаетка и Вадим. И у нас был ужин за семейным столом. Мы ели отварную свеклу с хлебом и пили лимонный напиток вместо чая. Готовить его очень просто...
  - Как же так, тетя Стелла, - сказала Гуля, - у вас здесь нет никаких продуктов... Завтра я принесу рис, мясо и овощи, а Хаетка сделает плов... Хорошо?
  - Нужно купить и картошку, - вставил мужское слово Вадим, будто дома только этим и занимался. - Будем жарить...
  А я молчала.
  А ночью я пыталась уснуть, но перед глазами возникали удивительные видения. Был очень важный показ коллекции Пако Рабана, настолько важный, что присутствовал сам кутюрье. Одна модель демонстрировала плащ из перьев, другая - плетеную кольчугу с сухими цветами, третья - костюм из кожи и металла, а мне же досталось то самое платье из стодолларовых купюр, которое хотел снять с меня Ильдар. И я шла в зеленом 'валютном' платье по подиуму, а тысячи рук, похожих на высохшие ветки мертвого дерева, снова тянулись ко мне, пытаясь оторвать от него кусочек... В самый разгар показа у меня подвернулась нога, и отлетел тонкий каблучок с туфельки из змеиной кожи. В это время чья-то липкая ладонь уже крепко держала меня за подол платья, но выбежал из-за кулис Пако Рабан, подхватил меня под руку и увел от этих вандалов.
  - Что с вами, Стелла? - спросил он. - Вы едва держитесь на ногах...
  - Я сегодня ничего не ела...
  - Какая ерунда, - заметил он, - самый лучший Новый год я встретил в одиночестве, и у меня были на столе лишь хлеб и вода... Это произошло в горах и совсем недавно... Вы знаете, я ведь увлекаюсь альпинизмом, если вдруг соберетесь в горы - пригласите меня, хорошо?
  - Да нет, зачем мне в горы?..
  - А кто его знает, ведь жизнь - настолько прекрасна и непредсказуема...
  А потом я в сиреневом воздушном платье, словно облако тумана, легко скользила по аллейке старинного сада, под кронами раскидистых деревьев. Я знала, что здесь будет возвращаться домой Джанни Версаче, а значит, я смогу предупредить его о том, что за углом притаился не то сумасшедший фанат, не то - пьяный конкурент... Я видела, как он достал пистолет и, ласково погладив его, держал в руке, ожидая, когда кутюрье подойдет поближе.
  - Э-э-й! Сюда нельзя! - кричала я, но Джанни Версаче меня не слышал. И продолжал медленно приближаться к самому опасному в своей жизни повороту...
  И тогда я сиреневым туманом полетела над дорожкой старинного сада навстречу пули. Я даже увидела ее. Разрезая воздух на пласты, какие бывают у высоких праздничных тортов, пуля противно жужжала, как надоевшая 'сотка'...
  'Это не ерунда,
  Просто все потеряло значение...', - пел Ефрем Амирамов.
  
  22. КАЗУСЫ - ЭТО СЕРЬЕЗНО
  
  Наконец-то я распаковала вещи. Нужно будет теперь экономно расходовать свои силы, да и оставшиеся после урагана предметы. А он прошел по схеме, только ему одному понятной. Например, не оставил ни одного холодильника и телевизора, зато три видика, два музыкальных центра и два чайника 'Тефаль'. Больше всего у меня одежды, а меньше всего - продуктов. Правда, платья падают с манекена, потерявшего процентов тридцать своего веса. Помнишь, Оля, как мы стобой хотели когда-то этого, и ты мне привезла Гербалайф? Я глотала тогда его, но все без толку. И вот - пожалуйста, и без Гербалайфа похудела. Мои платья подойдут Хаетке, а на мне неплохо сидят штанишки Елены Прекрасной, особенно вот эти белые ажурные. Как бы я смотрелась в них на встрече с Господином Б, или - на таможне, или - в налоговой!
  Самое вкусное блюдо - жареная картошка. Она подрумянивается на растительном масле и испускает особый аромат, если посыпать черным молотым перцем. Нет картошки - можно пожарить хлеб в яичном льезоне. Нет яиц? Обойдемся и без них! Оказывается, можно приготовить еду практически из всех продуктов. Из свеклы - свекольный суп, из моркови - морковные оладьи, из картофеля - салат...
  - А вот и мы! Встречайте!
  В дверях Гуля и Хаетка, и в руках у них - по пакету с продуктами, значит, сейчас девчонки будут готовить плов.
  - А меня не ждали?
  Пришла еще одна девочка, тоже из английского лицея, подруга моих детей, а значит, член нашей семьи. Она и до этого частенько забегала к нам, а бывало - и с ночевкой, когда мы жили большой семьей. У нее очень странное имя - Эмджей. Скорее всего, это даже и не имя, но если дети так ее называют, значит, буду так звать ее и я.
  - Проходи, Эмджей, мы еще не завтракали. Как будто тебя ждали...
  Эмджейка тоже не с пустыми руками. В ее пакете - лепешки, печенье, конфеты и фрукты... Мы уже садимся за стол, но тут заливается звонок в воротах и звенит, не останавливаясь. Да кто же это хочет сломать нашу идиллию? Гуля бежит открывать ворота и возвращается с Вадимом и Филиппом. Оба взволнованы и тяжело дышат, будто сдали зачет по бегу на короткую дистанцию. О нет, на длинную... У Вадима на щеке небольшая царапина, а Филипп протягивает мне руку, по кисти которой течет кровь.
  - Что случилось? Вы подрались? Признавайтесь...
  - Тетя Стелла, там... Там - везде кровь... - Вадим не справляется с нахлынувшей на глаза волной и бежит в ванную.
  - Мы бежали, - продолжает рассказ Филипп, - а впереди нас - женщина... А у нее из спины... из спины...
  - Ну же, что?
  - ... из спины торчал кусок стекла...
  Этим утром в Ташкенте прогремели шесть взрывов. Один из них - на станции метро 'Мустакиллик' - 'Независимость', в то время, когда мои дети вышли из вагона и направлялись к одному из четырех выходов. Они ехали к отцу Филиппа, он работал в СНБ - в огромном невеселом административном здании, которое стоит рядом с этой станцией. Испугавшись, дети побежали не в это очень серьезное здание, а ко мне домой, как в тихую гавань, где можно поплакать 'в жилетку'...
  Так вот почему я боялась метро... В подземных владениях Плутона опасны скопления людей. Этот вершитель судеб управляет не только землятрясениями и вулканами, но и вмешивается в общественную жизнь. Плутон напоминает о себе демонстрациями протеста, взрывами, убийствами, терроризмом и массовыми репрессиями...
  Научившись ходить, я учусь немного ориентироваться в городе. Это сложно, гораздо сложнее, чем растаможка вагона с импортным товаром. Но ведь возможности человека не ограничены, значит, и эту науку можно одолеть. Я выхожу на улицу и вижу интереснейшую картину: с рекламных щитов нового художественного фильма, который, видимо, вышел в то время, когда я еще плыла на корабле, улыбается мне Саид. Вот Артист! Он устремляет в меня свой пронзительно черный взгляд, а одним глазом даже подмигивает и спрашивает:
  - О, Стелла! Как поживаешь на новом месте? Не переживай, я скоро получу гонорар...
  Кроме денег, черной машины и кожаного плаща Саид любил еще и кино. Он не представлял жизненного пира без него и потому за то, чтобы находиться поближе к кинематографу, оставил себе обе квартиры, купленные на деньги после продажи моего дома-офиса. Почему, спросите? Одна из них была возле кинотеатра, а Саид еще не родился, но уже мечтал жить рядом с ним, ну, а вторая - возле телестудии. Тут уж не поспоришь с совестью: как можно отказаться от жилья возле работы? Первое жилище напоминало студию: здесь можно было встречаться с режиссерами, актерами и сценаристами, а после бурных дебатов выходить 'проветриться' на лоджию и любоваться оттуда афишами со своим портретом. Ну, а во втором - просто отдыхать после напряженных и долгих съемок. В любое время ночи можно сделать несколько шагов от телестудии, чтобы оказаться в тихом домашнем оазисе...
  Пока я рассказываю об этом, на кнопку звонка, врезанную в белую входную дверь первой квартиры, нажимает именитый режиссер. Он перешагивает через порог еще не проветренных после евроремонта апартаментов и располагается на импортном кожаном диване.
  - Саид, очень тебя уважаю, поэтому говорю как есть. Внешность у тебя респектабельная, играешь сносно, но с голосом-то что? Откуда у тебя такой диалект?
  - Что поделаешь, если я не ташкентский, а бухарский, да и в русской школе не учился... Но играть готов на любых условиях...
  - Ладно, найдем актера с нормальным голосом, будет тебя 'озвучивать'...
  Саид молча соглашается и наливает дорогому гостю ароматный чай в синие пиалушки с желтым ободком. А потом показывает ему свою 'куколку', украшенную белой лепкой с золотыми узорами и напичканную такой же белоснежной импортной сантехникой.
  Новенькие деревянные рамы с затемненными стеклами напоминают о том, что в эту творческую мастерскую не имеют права подглядывать посторонние. Здесь вершатся великие проекты. Один из них - телепередача о том, как проходили съемки фильма, в котором Саид играл роль главного героя. Этот герой сидит сейчас в белом кресле и демонстрирует элегантный красный заграничный пиджак поверх черной водолазки, а на его шее красуется толстый золотой 'трос'. Камеры снимают лицо крупным планом, а потом выхватывают детали - чуть бегающие, стреляющие по сторонам, глаза, надменный профиль с тяжелым носом, отмеченным горбинкой. У Артиста была отрицательная роль, а значит, самая трудная. И сейчас с микрофоном в руках размышляет он о смысле жизни и раскрывает истинное лицо своего героя, которого сгубили деньги. Телезрители будут смотреть передачу и восхищаться: 'Надо же, до чего правдиво сыграл Артист эту роль, ну подлец-подлецом, какой, однако, талант...'
  Я встречаюсь с Саидом возле телестудии, и молниеносно маску шутника и балагура он меняет на личину обманутого и несчастного страдальца:
  - Не поверишь, Стелла, но нет ни копейки. Но ты не переживай, выкручусь, если не гонорар, пару сделок проверну - и будут деньги. А пока...
  Саид машет рукой в сторону ближайшего коммерческого магазинчика и ныряет в него. Через пару минут он выходит с толстой 'колодой карт', которую, видимо, перехватил у знакомого продавца, и вручает 'карты' мне:
  - Вот пока на первый случай, хотя бы это... А там что-нибудь придумаем... - Артист прячет глаза, будто сочувствует мне, и добавляет, - Колобка арестовали, вот ведь как бывает...
  И я не могу понять, о чем же это он говорит, и ухожу.
  За моей спиной Артист надевает другую маску и приветливо здоровается с людьми, которые переступают порог телецентра и покидают его, а потом опять ныряет в богемный мир искусства...
  Вдоль здания, которое еще и ограждено высоким металлическим забором, таким же, как и МВД - молодые ребята с автоматами в руках. Издалека оружие кажется игрушечным, но это - настоящие игрушки для взрослых. Видимо, и здесь идет оборона 'крепости' от тех же самых 'террористических' элементов.
  - Проходите, здесь нельзя долго стоять, - говорит мне один из них.
  И мне начинает казаться, что они охраняют именно Саида. Любое мое неблагозвучное слово в адрес сотрудника телецентра может быть признано элементом террора, и меня увезут туда, куда увозят всех.
  Я иду в сторону дороги, чтобы побыстрее уехать отсюда на такси, с ощущением, будто побывала под грязным дождем - хочется принять душ. А возле перекрестка стоит новенькая Нексия, в которой Рахматулла улыбается своему напарнику. Значит, еще один счастливчик. Вот он увидел меня, но не отводит глаза:
  - Что? Осталась без дома? Я помогу, чем смогу. Короче, я даю тебе... Саидовский долг, это тоже немало - две тысячи... Я отказываюсь от этих денег в твою пользу... А вообще-то казус вышел, уважаемая Стелла, казус... Я до сих пор под впечатлением, как же смог Саид так легко провести всех...
  В советском энциклопедическом словаре слово 'казус' означает 'случай, происшествие, приключение, обычно смешные, необычайные'. Наверное, в совдеповские времена так и было. Но вот сейчас в юридической практике встречается другое значение: 'случайное действие, имеющее признаки правонарушения, но лишенное элемента вины, а поэтому ненаказуемое'. Действительно, разве можно наказать Саида за то, что он хотел мне помочь, но 'случайно' не получилось? Или Рахматуллу, который не 'загреб' меня в тюрьму, а помог остаться на свободе? Или - Бахтияра Копченого, соседа Иджода - Абдуллу, да и самого Иджода?
  Так что же сейчас важнее всего? Ах, да, надо купить подсолнечное масло... И - не отвлекаться на посторонние темы.
  'Это все - ерунда', - пел Ефрем Амирамов. Или это запела я? Ведь таких слов нет в его песне...
  
  23. В ЧЕРНОЙ ДЫРЕ
  
  В этот день я приехала к самому длинному административному зданию Ташкента. Мне нужно было найти там организацию, с которой я уже предварительно договорилась, и оставить там свою голубую папку.
  Эта четырехэтажная длинная 'сарделька' вытянута вдоль улицы так, что две автобусные остановки плотно примыкают к ней - одна к 'голове', другая - к 'хвосту'. В здании, построенном еще в Сталинские времена, до сих пор размещаются те же организации, что и прежде, правда, они иногда меняют свое название, оставляя методы работы прежними. Среди сотен очень серьезных государственных структур недавно появились с десяток частных фирм. Это - новое веяние, и не просто дань моде, а практичный подход к использованию огромной территории. Арендная плата за эти квадраты - опять же пополнение кармана, причем не только - государственного, каждый арендодатель с удовольствием дает доплату, которая не отражается ни в каких документах.
  Блуждая по длинным коридорам, по лестничным пролетам без лифтов, я невольно залюбовалась дизайном двух комнат, видно, в них и размещалась одна из частных фирм, кто же из бюджетных будет так расточительствовать? Обставленный добротной импортной мебелью, современный офис выглядел особенно представительно в просторных комнатах с высокими потолками, мощными колоннами и старинной лепкой на потолках и стенах. Двери были распахнуты, как бы приглашая посетителей заглянуть 'на огонек', и я приостановилась.
  За тяжелым директорским столом с закругленными углами сидел молодой человек лет тридцати пяти, а вдоль длинной приставки к столу - трое, видимо, его сотрудники. Все присутствующие были одеты в белоснежные безукоризненные рубашки и свежие, не затертые ни временем, ни руками, костюмы. Если не слышать, о чем говорили эти люди, можно было бы подумать, что здесь идет собрание акционеров. Но это было нечто другое.
  Тот, кто сидел за столом, подбрасывал высоко вверх разноцветные фишки, они рассыпались по столу и по приставке, а молодые люди ловили их.
  - Рустам, у меня опять желтая, - кричал директору один из них, - уже третий раз - желтая, ну что же это такое!
  - Будь внимательнее, отрабатывай реакцию, - учил его Рустам. - Надо еще тренироваться... Успех приходит за минуту до поражения...
  - А мне всегда выпадала красная, а сейчас, наконец, и зеленая, - похвастал другой молодой человек.
  - Ну и что? - спросил его Рустам. - Ведь голубую и ты не поймал ни разу...
  Я успела понять, что их игра заключается в том, чтобы поймать голубую фишку и уже сделала шаг по коридору, когда эти люди заметили меня.
  - Заходите, заходите, будем очень рады, - гостеприимно произнес Рустам.
  - Да я ищу...
  - Заходите же, не пожалеете, - еще раз сказал он мне, и я нерешительно сделала первый шаг, а потом уверенно перешагнула через порог.
  - Взгляните сюда, - Рустам открыл крышку деревянного короба вроде шкатулки, и я увидела десятка два, не меньше, цветных фишек. - Как вы думаете, с какой вероятностью выпадет сейчас голубая фишка?
  - А почему именно голубая? - спросила я.
  - О-о-о, вы не знаете, что в бизнесе голубая фишка - это первоклассная сделка, которая может принести максимальные дивиденды? Бывает, что выпадает она один раз в жизни, да и то не всем, а избранным игрокам...
  - Может быть, надо рассчитать по формуле теории вероятности? - высказала я свою версию.
  - Пробовали уже, - нахмурился Рустам, - долго ждать, ровно сто лет... Я не могу столько...
  - А если сжать это время до предела?
  - Вот и мы думаем об этом... Но как?
  - А-а-а, не хотите сидеть в черной дыре? - злорадно захихикал кто-то с потолка.
  Я подняла глаза и увидела маленького чертика, который держался одной рукой за люстру и раскачивался.
  - А кто у вас там наверху? - спросила я Рустама.
  - Это недавно мастера обновили лепку, сейчас там герои древне-греческих мифов...
  - Нет, там, на люстре, кто-то висит...
  - Вам это показалось... Нет здесь никого кроме нас. Кстати, давайте познакомимся, меня зовут Рустам...
  - Я уже знаю... А я - Стелла, пришла отдать вот эту папку...
  - Он так и будет сидеть в своей черной дыре, - продолжал хихикать чертик, - пока...
  - Пока что? - спросила я.
  Рустам посмотрел на меня удивленно, а чертик ответил:
  - Пока не уберет с шеи ненужный груз... Хи-хи-хи...
  И тогда меня осенило: мы же с Людмилой отрабатывали и эту методику, назвав ее 'Молниеносное избавление'. А заключается она вот в чем. Если у человека накопились проблемы, он может избавиться от них тремя способами. Способ первый - приоткрыть один из клапанов кармического сосуда и сидеть ждать, когда кап, кап, эти проблемы скапают потихоньку оттуда. Способ второй - снять ошибочные убеждения: тщеславие, завышенную самооценку и прочее. В обоих случаях нужно много времени. 'Больной' должен отлежаться в постели, подумать о смысле жизни...
  Третий способ заключается в том, чтобы убрать разом весь ненужный груз как тяжелое бревно с шеи. Этот способ совсем не легкий. Самое сложное заключается в том, что 'убрать бревно' может далеко не каждый человек. После кропотливой работы над созданием образа 'врачевателя' мы с Людмилой пришли к выводу, что сделать это может только человек с определенным складом характера. Во-первых, он должен находиться в пограничном состоянии экстраверсии-интроверсии, то есть, быть обращенным вовне - на внешний мир, и внутрь - на внутренний, мир чувств и переживаний. Таким человеком мог быть только тот, кто по роду службы вынужден менять маски и уметь сдерживать себя, чтобы потом всю накопленную энергию выбросить разом, взрывом эмоций - на окружающих.
  Во-вторых, этот человек должен добровольно 'взвалить' груз 'больного' на свои плечи, а значит, у него должен быть опыт получения негативной информации через предметы, принадлежащие другим людям. То есть, этот человек из массы предметов должен выбрать именно те, что вошли в 'психическую связь' с человеком, предметы, получившие психическую энергию 'больного', а потому имеющие мощную разрушительную силу.
  Наконец, добровольный 'врачеватель' должен иметь желание самоуничтожения. То есть, он должен быть человеком слабовольным и подверженным искаженному восприятию действительности...
  - А для чего вам голубая фишка? - задала я самый главный вопрос.
  И Рустам откровенно ответил:
  - Я сижу в огромной черной дыре, из которой смогу выбраться только благодаря голубой фишке...
  - У вас много долговых обязательств перед партнерами?
  - Предостаточно...
  'Странно, - подумала я, - почему он говорит мне об этом? Я совершенно непричастна к его делам, да и чем могу помочь, если и у меня ситуация не лучше...'
  - Об этом не скажешь своему партнеру, а вы - посторонний человек, - как бы читая мои мысли, произнес Рустам, - не удивляйтесь моей откровенности.
  Почувствовав себя совсем неуютно рядом с обнаженной проблемой, я резко схватила свою голубую папку со стола, и из нее выскользнули и полетели 'самолетиком' на дубовый паркет несколько листов бумаги. Рустам опередил меня и поднял их.
  - О-о-о, что это?
  - Если интересно - можете почитать, - сказала я, - здесь нет коммерческой тайны...
  - В этот вечер Зевс разбушевался не на шутку, - громким голосом руководителя произнес Рустам. - Он сбрасывал на землю огненные стрелы, стараясь попасть в сердца самых стойких и мужественных людей, чтобы сделать их своими учениками... Те, кого пронзят его молнии, пройдут суровые испытания судьбы, после которых станут неуязвимыми перед болезнями и невзгодами, перед всеми тяготами земной жизни. И Зевс выбирал самых достойных...
  Положив прочитанный листочек в папку, Рустам взял в руки другой:
  - В окна заброшенного дома хлестали слезы давно не плакавшего Повелителя. А по дорожкам, залитым потоками дождя, двигались к дому вереницы вампиров... Взявшись за руки, они образовали кольцо, которое, приближаясь к зданию, становилось все уже и уже...
  Третий лист бумаги мой новый знакомый прочитал с придыханием. Видимо, он все больше входил в роль драматического актера:
  - Там, в оазисе, как в золотой клетке, сидел Рустам. И он увидел, как вампиры приклеили свои неживые лица к стеклу и, раскрыв пустые глазницы, беззвучно шевелили губами. Неужели это конец? Неужели нет мне спасения?
  Рустам перевел дыхание и посмотрел на меня:
  - Это о ком? Как будто бы обо мне...
  - Нет, здесь - собирательный образ бизнесмена, - успокоила его я. - Этот человек так увлекся идеализацией своих планов, что оказался напрочь отрезанным от мира. Так что грозит ему неминуемая погибель... А вампиры - это не обычные вурдалаки, которые присасываются к первому встречному... Они питаются кровью только режиссеров бизнес-игр...
  Я хотела еще что-то сказать. Мне интересно было общаться с совершенно незнакомым человеком, владеющим, как казалось мне, довольно серьезными знаниями бизнеса, но до наивности откровенным. Но мне не суждено было закончить разговор. Именно в это время где-то прогремел гром, задребезжали стекла, и по длинному коридору, вдоль которого по обе стороны стояли кабинеты-офисы, прокатилась шаровая молния. Светящийся шар стремительно приближался к директорскому кабинету. И вот он уже перепрыгнул через порог и остановился как раз под люстрой, на которой продолжал висеть чертик.
  - Где мои деньги? Вы их съели? - суровым басом произнесла 'молния'.
  Рустам молчал, он не говорил о том, что не ел денег. Это и так было ясно. Но пришелец не знал об этом и потому вцепился в бревно, лежащее на плечах Рустама, и с силой дернул его...
  И только сейчас я заметила, что на служебном мундире пришельца светились погоны полковника милиции. 'Так это же как раз тот самый... Из тренинга 'Молниеносное избавление'... - мелькнуло у меня в голове. - По долгу службы он должен был 'отточить' свой характер и теперь соответствует облику 'врачевателя'.
  Полковник милиции пробежал профессиональным взглядом по столам и схватил мою голубую папку, возможно, думая, что именно в ней и есть тайные пружины механизма, который собирает по винтику Рустам. И с этой папкой он размашистым шагом вышел из 'оазиса', причем, так быстро, будто поступила от генерала команда срочно явиться в штаб. Рустаму он успел бросить через плечо:
  - Месяц срока, не больше!
  - Кто это? - спросила я.
  - Начальник одного из управлений Академии МВД. Им я тоже задолжал...
  Мне стало совсем грустно. Конечно, и за Рустама я переживала... Но больше, все же, из-за рукописи, ее я несла в издательство... И это был единственный экземпляр... Оригинал остался в одном из компьютеров, которые оказались 'унесенными ураганом'...
  Выходя из офиса, я невольно оглянулась. На люстре никого не было, но она слегка раскачивалась, будто кто-то только что здесь шалил. Неужели они водятся во всех административных зданиях? Я махнула невидимому чертику рукой, и Рустам оторвал взгляд от толстой книги 'Аксиомы бизнеса', в которую уже успел углубиться, и тоже помахал мне...
  
  24. ЗАЩИТА ОТ ДУРАКОВ
  
  Как ты там без меня, моя Людмила? Я тебя частенько вспоминаю. Наверное, барахтаешься в море бизнеса, кто же научится плавать без воды? Теория - это одно, а практика - совсем другое. И они могут быть так далеки друг от друга, как две планеты, которые вращаются каждая на своей орбите и встречаются в определенное время. И надо вычислить, когда произойдет соединение - твой звездный час.
  Людмила, наверное, отслеживает какую-нибудь ситуацию и посылает партнеру, заныкавшему от нее кругленькую сумму, свет, тепло и благодарность. Или не партнеру, а усатому таможеннику. Или - не усатому...
  Я вспоминаю, какой эффект давали наши тренинги, а точнее, какое моральное удовлетворение. Вот если бы придумать еще и способ воздействия на человека, который считает себя умным, а других, то есть всех окружающих - дураками... Дейл Карнеги? Нет, не подойдет... Как у него там мягко сказано: 'Если вам дали лимон, сделайте из него лимонад...' Ну да, буду делать лимонад, спокойно поглядывая, как мои противники уносят мои же 'лимоны'...
  Перерыв груду литературы, я нашла то, что искала, у Николая Козлова. Это был трактат, который так и назывался: 'Защита от дураков и некоторых близких'. 'Есть много желающих управлять твоей жизнью, и есть много способов подчинить тебя чужому контролю, но если тебя чей-то контроль не устраивает, ты можешь от него отстраниться, - писал Козлов. - Для этого, когда тебя просят, когда тебя спрашивают, когда от тебя ожидают или требуют, но ты прямо не должен...' Далее перечисляется, что именно ты не должен делать. Оказывается - объяснять и оправдываться, искать обоснования своих решений, когда их и вовсе нет, вешать на себя чужие проблемы, придерживаться принятого ранее решения только потому, что оно - твое; догадываться о своих ответах, которые кого-то устроят (если им нужен определенный ответ, пусть скажут - какой, и ты, возможно, им его дашь); сопереживать собеседнику... Главное, ты имеешь право руль своей жизни взять в собственные руки так же, как отдавать его кому-то, когда тебя это в силу каких-то соображений устраивает.
  Конечно, главная моя цель - проверить трактат на Господине Б, но можно провести и предварительные опыты, так сказать, генеральную репетицию. Итак, я беру в руки трактат и как путник с компасом, отправляюсь с ним к своим знакомым. Не забыть по пути и о старых - свет вам, тепло и благодарность. Когда смертельно больная Александра Дэвид Неэль решила противостоять смерти, она тоже пошла - в Тибет. До нее мне далеко, до Тибета - тоже. Но идти надо, потому что есть мудрое восточное изречение: 'Движение есть щит от вражеских стрел'.
  В офисе у Рустама всегда люди. Попробую испытать трактат на них.
  Рустам меня встречает широко распростертыми объятиями:
  - Стелла, рад видеть, проходи... Ты уж извини, прошлый раз так получилось с твоей голубой папкой...
  - Ничего, я сама смогу забрать ее, для этого мне нужно знать, где она сейчас находится...
  - Не поверишь - на Эвересте!
  - А почему так высоко?
  - Полковник увлекается альпинизмом... И он ушел в отпуск, потому что у него кончилась бумага для инструкций. Это я ее не поставил...
  'Альпинизмом? - раздумываю я. - Так мне же Пако Рабан предлагал помощь...' И шальная мысль обрастает видениями, но я заталкиваю ее назад в коробку и спрашиваю Рустама:
  - А можно твоим ребятам почитать вот эту вещь?...
  - А почему не мне? Или это не интересно?
   - Можешь и ты, проблем нет...
  Я раскладываю по столу распечатанный трактат, и все, кто есть в офисе, начинают его изучать.
  - О-о-о, ерунда какая! Это что, обо мне?
  Вот и первая реакция. Если она бурная, значит, этот парень - сам дурак.
  - А я думаю, что сопереживать собеседнику, конечно же, надо, - заметил второй сотрудник.
  'Так, так, - думаю, - если ты обратил внимание на этот пункт, значит, ты - лицемер. Ни один человек не может разделять переживания всех подряд: и бедных, и богатых, и умных, и глупых, и тунеядцев, и предателей...'
  С помощью трактата можно, оказывается, определить не только черты характера человека, но и его болезни, которые сопровождают его по жизни или пока не проявились, скрыты, но скоро дадут о себе знать. Вот и Рустам высказал свой протест против одного высказывания:
  - Да это же - бред: 'Ты не должен догадываться о своих ответах, которые кого-то устроят...'
  - А ты, Рустам, оказывается, человек скрытный и замкнутый... У тебя могут быть желудочно-кишечные болезни...
  - Откуда ты узнала, Стелла? Я собираюсь ложиться в больницу на операцию желудка.
  Я чувствовала, что скоро, очень скоро, смогу проверить трактат на Господине Б. Я думала об этом, засыпая и просыпаясь, и каждый раз представляла, что узнаю об этом человеке самую скрытную информацию, и это поможет мне, как путнику, провалившемуся в болото, длинная и крепкая палка. И я дождалась этого волнующего момента.
  Однажды вечером ко мне домой пришел Ильдар. Тот самый Ильдар из СНБ, который спонсировал мой контракт с Господином Б и который искал потом потерянные вагоны. С Ильдаром был молодой высокий незнакомец.
  - Стелла, это наш сотрудник Тахир, с ним вы полетите в Москву...
  - Когда?
  - Завтра. О расходах не беспокойтесь, все уже оплачено: билеты туда и обратно, гостиница... Деньги на карманные расходы у Тахира... Встреча в аэропорту. Да, Жигуленок в гараже?
  - Конечно, - ответила я. - Вот ключи.
  'Куда и с кем я буду ездить на Жигуленке? Поставила и пусть себе стоит...'
  - Эта встреча очень ответственная, - добавил Ильдар. - Подготовьтесь к разговору, хорошо?
  Я молча кивнула.
  Описывать красоты Москвы-реки и шум упирающегося в нее Кутузовского проспекта, видимо, нет смысла. Редко встретишь человека, который не был в Москве. Тем более что и для нас была важнее всего встреча с Господином Б, а не экскурсии по Российской столице. А вот о самой встрече стоит рассказать поподробнее.
  Мы с Тахиром подъехали к высотному зданию и вошли в его холл.
  - Подождите меня здесь, - сказал Тахир и исчез в лифте.
  А я достала наброски разговора, где красным отметила вопросы, которые собиралась поставить перед Господином Б.
  Я научилась видеть, и поэтому спокойно наблюдала, как лифт поднимался на седьмой этаж, как вышел из него Тахир, и как приветствовал его сам Господин Б. Он пожал гостю руку и усадил его в кресло... Началась спокойная беседа, но не о наших задолженностях: Господина Б и Абзала передо мной, а меня - перед Ильдаром. Собеседники размышляли о строительстве новой 'мельницы', которая бы заработала и начала приносить обоюдную пользу.
  - Этот комбинат под нашим контролем, - уверенным тоном заявил Тахир, - так что вывоз продукции хлопковых отходов высшего качества обеспечен. Предлагаю экспортный контракт на сумму...
  У меня остановилось дыхание от масштабов предстоящей сделки. Я присела на краешек кресла и сделала глубокий вдох.
  - Насколько мне известно, некоторые позиции этого товара, причем, самые дефицитные, можно купить только за валюту, - заметил Господин Б.
  - Да, для рядовых покупателей... - усмехнулся Тахир. - Или вы относите себя к их числу?
  Господин Б поморщился. Редко кто ему вот так открыто подсовывал 'горькую пилюлю'. В основном давали сладкие леденцы. Но он проглотил 'пилюлю' молча, не забывая о том, где служит его собеседник.
  Обо мне они не говорили. И я сидела битых два часа в холодном холле, а меня в это время разделяли с Господином Б не семь этажей, а семь тысяч километров, и даже - семь Вселенных безразмерного космоса, в котором была я маленьким выброшенным за борт корабля предметом. Космонавты давно уже улетели, и обо мне они не помнили. А ведь совсем недавно мне казалось, что я - масло в бутерброде, и моя миссия - соединить два кусочка хлеба, чтобы прыгали они по заводам и биржам и загружали вагоны узбекистанским товаром, а выгружали - с российским. Как хотелось мне съесть этот розовощекий и пышнотелый бутерброд... Когда не было другой еды...
  С пульта управления прозвучала команда подобрать космический хлам, видимо, идет борьба за чистоту космических просторов. Мне позвонили. И я встала с кресла и понесла свои ноги к лифту, как к ракете, которая вот-вот взлетит, и может, сократит расстояние между мной и Господином Б. В горле застрял ком, надо же, ракета уже приближается к месту стыковки, а этот комок не идет ни в низ, ни в верх...
  - О какой задолженности вы говорите, Стелла? - ровным голосом произнес Господин Б - Проблемы Абзала меня не касаются. Разбирайтесь с ним... Ах да, он же сейчас не на свободе... А наш с вами контракт уже исполнен... Вот документ о том, что вы свою предоплату отдаете в счет погашения тех двухсот тонн.
  - Как? Разве я подписала такой документ? И когда?
  - В тот день, когда я говорил вам, что нужно купить белые конверты...
  'О-о-о, опять эти конверты, - жгла виски мысль, которую раскалили в сталеварной печи, не меньше, - и когда же я подписала? Да-да, он еще тогда сказал: 'Это наше предварительное соглашение...' Но почему я думала, что даю согласие идти в открытое море под парусами из белых конвертов? О-о-о, эти конверты меня с ума сведут...'
  - Ах, да, - сказала я, это были конверты, значит, подпись - моя...
  Проект разговора с красным вопросником я не использовала, как, впрочем, и трактат 'Защита от дураков и некоторых близких'. Не в обиду Козлову, но сейчас его научный труд выглядел таким ничтожным, как прыщ, соскочивший на носу, по сравнению с проблемой мирового катаклизма.
  ...Самолет взлетает, и я смотрю в иллюминатор, пытаясь увидеть внизу миллиарды огней, один из которых горит ровным светом и не мигает, он в офисе Господина Б. Я возвращаюсь домой, но дома у меня нет. Тогда куда я лечу? В пустоту? В бездну своих несбыточных фантазий и грез? Или на орбиту космического спутника, чтобы вечно кружить вокруг одной и той же планеты?
  Чтобы хоть ненадолго забыться, включаю музыку. Но и там меня преследует злой рок - из наушников бьет молотком по голове мега-хит 'Дым сигарет с ментолом':
  'О-го-го, о-о,
  О-го-го, о-о, е-е-ей,
  О-го-го, о-о,
  Все равно я тебя вспоминаю...
  О-го-го, о-о, е-е, а-а,
  О-го-го, о-о, о-о-о-о, а-а,
  О-го-го, о-о, ее-ее,
  Я тебя вспоминаю...'
  Из глаз хлынули слезы. Прав был мой шеф лет десять тому назад, что наступит время, и я заплачу от передовиц газеты 'Правда'. Таких партийных колонок на первой полосе, которые когда-то мы и читали, и писали, давно уж нет, но слезы бегут и бегут, как будто я читаю самую разрывающую душу передовицу. Мне хочется плакать все четыре часа и выплакать все слезы, которых у меня не было последние четыре года...
  'О-го-го, о-о,
  О-го-го, о-о...'
  О-о-о-о, го-го-о... Как же легко и свободно я смогу теперь ходить по своей линии жизни... Как балерина в пуантах... Нет, как птичка по электрическому проводу... Потому что я получила мощный эмоциональный всплеск, все равно что заряд атомной бомбы...
  'Сердце находится в равновесии лишь на острие бритвы', - утверждал Пьер Реверди. Значит, мое сердце в равновесии и в полном порядке.
  
  25. ВОСХОЖДЕНИЕ НА ЭВЕРЕСТ
  
  Хватит распускать нюни и строить воздушные замки на песке! Львица должна быть львицей, а не кроткой серенькой мышкой, которая довольствуется горсткой зерна из чужого амбара. Львица должна грациозно зализать раны и сделать головокружительный бросок.
  Дорога из аэропорта прямая как стрела, и я лечу по ней мимо подмигивающих зеленым глазом светофоров. Таксист мурлычет песню, значит, у него приподнятое настроение. Когда горит зеленый свет, водители радуются, как хорошему знаку, как путеводной звезде.
  - Из Москвы? - спрашивает он, чтобы 'завязать' беседу.
  Мычу что-то неопределенное, но он не унимается:
  - Живете в доме или в квартире?
  Странно, но такие вопросы задают большинство таксистов. Видимо, так они определяют психологический тип пассажира, чтобы потом правильно построить с ним беседу.
  Мне не хочется отвечать, чтобы не разочаровать водителя. Тем более, что мы уже продъезжаем к двухэтажному частному особняку в престижном районе Ташкента. Таксист облегченно вздохнул. Видимо, он подумал, что его пассажирка - богатая, избалованная жизнью дама, и - не одинокая, а значит, и счастливая: в окнах дома горел свет.
  В этот поздний вечер меня дожидались Гуля, Хаетка и Эмджей. Они буквально подняли меня вместе с тяжеленной сумкой по ступенькам крыльца в столовую, где уже был приготовлен ужин. И я достала из сумки московские деликатесы: копченую колбасу, шоколадные конфеты, блинчики с курагой, творог со свежей малиной и чай 'Беседа'. И мы сели ужинать-завтракать.
  Основным грузом в моей сумке были тяжелые папки с надписями красным фломастером 'Контракт с Господином Б'. В аэропорту таможенники заинтересовались, что это такое, и листали папки, в надежде найти запрещенную литературу, а еще лучше - спрятанные стопки долларов. Если нормальные люди не используют столько бумаги для одного контракта, то значит, у нас с Господином Б есть какое-то отклонение от нормы. Но ведь прославленные личности имеют странности в поведении, иначе были бы как все и никогда не выбились бы в разряд знаменитостей.
  То ли от избытка калорий, то ли чай чудодейственный подействовал, не зря же его рекламируют каждый день по Центральному телевидению, но меня осеняет одна идея... Это даже не идея, а расплывчатый план, который все четче и четче вырисовывается в моем сознании, как фотография под проявителем. Где Елена Прекрасная нашла лотерейный билет? В гардеробе! А где кораблю безопаснее плавать? В открытом море! А это значит, что я должна идти в гардеробную, завешанную моими нарядами, а потом отправляться в дальнее плавание. Ура! Есть норковая шуба, какие-то кожаные балахоны и прочая ненужная мне ерунда. Этого мне будет достаточно, чтобы купить хороший компьютер и подключиться к Интернету. Я выведу свой корабль в него, но не теми маршрутами, что были раньше, и совершенно с другим экипажем. Куда? А хотя бы в Голливуд!
  Уже через несколько дней в моем кабинете стоял красавец Пентиум с мультимедиа, короче, со всеми наворотами, а мои дети, все по очереди, кто был свободен - Гуля, Вадим, Эмджей - общались по-английски с каким-то господином издалека. От меня требовалось одно - вызволить из плена рукопись. Я понимала, что это не так просто, у полковника есть профессиональное оружие, которое он держит в кобуре. А вот взял ли он пистолет в горы? Об этом я не знала. Какие там в милиции порядки?
  Вот и наступил тот день, когда можно побеспокоить Пако Рабана:
  - Добрый день, это я, Стелла, та, что ногу подвернула...
  - О, да... Конечно. У вас все в порядке?
  - Нет, поэтому и звоню... Я собираюсь на Эверест...
  - Неужели? И я могу составить вам компанию?
  - Думаю, что да...
  В этот день я впервые в жизни отрезала ногти на руках и надела альпинистское снаряжение. Как же я не знала раньше о том, что существует такой необычный способ передвижения в пространстве? Ведь еще Александр Свияш постоянно напоминал мне с книжной полки: 'Карабкайся на одну вершину!' А я не слушала его и путешествовала в поездах, в самолетах, и даже на морских судах с парусами из конвертов. О-о-о, опять эти конверты... Все - забыла!
  Заледенелые склоны гор существуют для того, чтобы остужать разгоряченных путешественников. Тех, кто перегрелся в бурлящих событиями мегаполисах, кто задохнулся в текучке дел и готов хоть на край света убежать от режущих мозги звуков сотовых телефонов. Еще они помогут тем, кто начинает сходить с ума от миниатюрной территории проживания и такой же зажатости на работе и хочет расширить личное пространство.
  - Вы, видимо, первый раз в горах? - спрашивает меня Пако Рабан. - Будьте готовы к тому, что чем выше мы будем подниматься, тем холоднее будет... Температура опустится до минус шестидесяти градусов. По Цельсию, по Цельсию... А ветер будет сшибать с ног, его скорость увеличится где-то до двухсот километров в час... Кислородную маску не забыли?
  Пако Рабан протянул мне руку, как бы подбадривая, и настраивая на участие не в развлекательно-романтической экскурсии, а в экстремальном виде спорта:
  - Держитесь за веревку... Вы готовы поклониться Божественной матери и попросить у нее благословения?
  - Какой матери? - переспросила я, потому что у меня уже начался шум в ушах.
  - Видимо, вы не знаете о том, что название 'Эверест', которое, кстати, дали англичане, не единственное. Жители Тибета называют гору Джомолунгмой, что переводится 'Божественная мать', а жители Непала - Сагарматхой, что означает в переводе 'Мать богов'. Ну же, Стелла, смелее, мы поднимаемся с вами по склону гигантской трехгранной пирамиды и скоро будем на вершине мира! Вот покорим ее, и все ваши проблемы станут такими ничтожными...
  - Я даже представить себе не могла раньше, - ответила ему я, что когда-нибудь окажусь в горах, и не просто в горах, а там, где когда-то была Александра Дэвид Неэль...
  - И я вам говорил о том, что жизнь полна чудес... А вы не верили...
  Остервенелый ледяной ветер свистел над головой и едва не сбивал с ног. 'Сильное и жесткое погибает, слабое и мягкое живет, - думала я. - Если я была маслом в бутерброде, значит, я - мягкая. А если мягкая, значит, не погибну...' И тут я зацепилась рукой за маленький выступ, а это был совсем не выступ, а огромный ярко-зеленый башмак, или сапог, мне трудно было его разглядеть, потому что он только наполовину выглядывал из сугроба, покрытого заледенелой коркой.
  - Что это эдесь такое зеленое? - испуганно вскрикнула я.
  - Не бойтесь, - успокоил меня Пако Рабан, - это обувь одного альпиниста из Индии, он погиб здесь два года назад... Значит, мы с вами поднялись уже на высоту восемь тысяч пятьсот метров. А называется она 'Зеленые ботинки'.
  - О Боже! - воскликнула я, - и что, он так и будет здесь лежать?
  - Да... И не только он, представьте себе, что за сорок пять лет покорения этой вершины здесь погибли тысячи людей. А такой службы, которая бы собирала их тела, пока нет...
  Что-то мне совсем взгрустнулось от такой откровенности собеседника. Но повернуть назад я не могла... И в этот момент я увидела троих альпинистов. У них, видимо, был привал. Они расположились полукругом под выступом в виде козырька, где почти не было ветра, и пытались разжечь огонь, чтобы разогреть замерзшее в пластиковых бутылках пиво. Нет ли там моего полковника? Увидев нас, незадачливые путешественники начали махать руками, приглашая к себе. И мы подошли.
  Эти глаза я узнала бы не только в альпинистском, но и в водолазном снаряжении, и даже в скафандре космонавта, потому что они принадлежали полковнику.
  - Огонька не найдется? - спросил он нас.
  - С удовольствием, - ответил Пако Рабан, - меняю его на голубую папку.
  - Без проблем, - ответил полковник, - есть в моем рюкзаке какая-то папка, только груз ненужный... Хотел уже выбросить...
  И он вытащил голубую папку и бросил ее нам. А Пако Рабан протянул ему миниатюрный переносной примус...
  До вершины мы не дошли. Но меня это ничуть не огорчало. Я чувствовала себя на седьмом небе, и запомню это ощущение на всю жизнь. Видимо, выражение про седьмое небо придумали именно альпинисты.
  - Ну же, Стелла, а теперь рассказывайте, чем вам дорога эта папка? - спросил меня Пако Рабан, когда мы возвращались домой. - Предполагаю, что это - рукопись, потому что сам пишу книги...
  - Да, это моя рукопись... Повесть о вампирах...
  - Но о них столько сейчас написано...
  - У меня необычные вампиры. Они перегрызают горло только режиссерам бизнес-игр. Режиссерам, которые, зная правила игры, держат заготовленную заранее фишку, и в определенный момент подбрасывают ее на стол игрокам. Это - первое. И второе - вампиры выходят на охоту из черных дыр - долговых обязательств - в определенное время, и это время никак не связано со временем цветения миндаля... Я сделала открытие: его можно рассчитать научным способом, по формуле, действующей в четырехмерном измерении. А в основу этой формулы я положила законы математики, законы бизнеса и социальные закономерности неясной природы...
  - Это когда Аннушка прольет масло, из-за чего ожидаемые события перевернутся с ног на голову и наоборот? - спросил мой собеседник.
  - Да, - подтвердила я, - об этом писал и Булгаков. А Мерфи, Паркинсон, Гамперсон и другие более четко сформулировали эти мысли и вывели законы.
  - Видимо, такая формула представляет ценность для науки... А может быть, запатентовать ее на всякий случай? - высказал свое предложение Пако Рабан.
  - Вы думаете?
  - Я уверен в этом!
  Дорога домой всегда короче, чем из дома. Это тоже закон, хоть и не писаный чернилами. И поэтому я не заметила, как спустилась с седьмого неба на землю и открыла дверь своего кабинета. За письменным столом сидел Илья Муромец.
  - Привет! - сказала я и бросила на стол голубую папку. - Стоп, а ты же в Лондоне?
  - Мама, моя учеба давно закончилась, и я уже вернулся! И Елена Прекрасная тоже здесь! Ведь прошло столько времени...
  - Что? - переспросила я, потому что плохо слышала после восхождения на высоту 'Зеленые ботинки'. - А мне казалось, что ты только вчера улетел...
  - Что с тобой, мама? На тебе лица нет...
  - Лица? Ах, да, лица...
  Да я же не успела смыть маску из овсяных хлопьев 'Геркулес'! Вот откуда получила поистине геркулесовскую силу! Без нее я бы не смогла совершить такой головокружительный рывок на Эверест...
  Я подошла к овальному зеркалу, занимающему добрую половину стены, и увидела в нем довольное, и даже счастливое лицо бизнес-леди с горящими от возбуждения глазами. Ни одна маска в мире не сможет замазать такое выражение. Мне показалось, что рядом с моим отражением мелькнуло еще одно - зрелой дамы в королевском наряде. Она улыбнулась мне и тут же растворилась в воздухе. А я побежала в ванную. Потому что Белая королева с утра, натощак, успевала поверить в шесть невозможных вещей, и потому что Аннушка уже зашла в гастроном, чтобы купить бутылку подсолнечного масла.
  Если бы я пошла к гадалке, она бы посмотрела мне на ладонь, или на карты, или - на кофейную гущу, и сказала бы: 'И выпадет тебе, милая, встреча с бубновым королем. А будет он из дальнего царства-государства...' Но я давно уже не ходила к гадалкам, потому что и без них знала, какие события будущей жизни нужны мне, а какие лучше обойти стороной. В какие - входить, а в какие - не входить. Я направилась в ванную, чтобы смыть с лица маску из 'Геркулеса', а с тела - усталость и грязь прошлых событий. Мне хотелось чистоты отношений с новыми людьми, которых я ожидала вот-вот увидеть...
  
  26. ВСТРЕЧА С МАРГАРИТОЙ
  
  Пусть в ванной плавают овсяные хлопья, они походят на морскую пену, омывавшую мой корабль. Крысы на нем пропали бесследно, а то бы полакомились первосортным 'Геркулесом' с настоящим горчичным медом.
  Итак, Аннушка уже пошла в гастроном за маслом. А я? Я тоже собиралась купить подсолнечное масло после того, как Рахматулла сказал мне: 'Казус вышел, уважаемая Стелла, казус...' И даже заходила в гастроном, ожидая самые волнующие события...
  С невысушенными волосами выбегаю на улицу. Успею ли встретиться с Аннушкой? Сегодня она мне особенно нужна. А вот и гастроном. Кажется, вовремя... Открылась дверь, и вышел Туляган:
  - О Стелла, привет! Я тебя тысячу лет не видел. Вот, на соки перешел...
  Все правильно, это уже было... Как хорошо, что я успела забежать в это событие...
  - Стелла, подожди, ты же еще меня не пригласила в гости...
  А я отталкиваю Тулягана и стремительно влетаю в полупустой зал. Мокрые нерасчесанные волосы падают на глаза, я встряхиваю головой, чтобы отбросить их назад. И вижу ее...
  Аннушка рассчитывалась у прилавка за бутылку подсолнечного масла. Если бы в магазине находились сто других женщин, я все равно бы нашла ее среди них, в каком наряде она бы ни была. Аннушка стояла в длинном сером платье и в туфлях на низком каблуке, как будто бы только закончила урок в провинциальной школе. На тонкой талии лежал узкий черный поясок, стягивающий фигурку в тонкую скульптуру, на которую Мастер пожалел глины. Я тоже подошла к прилавку и тоже купила бутылку масла.
  Тонкий профиль Аннушки повернулся ко мне, и она задумчиво проговорила:
  - Нужно торопиться, Стелла, события нас ждать не будут...
  О боже, опять торопиться! Сколько помню себя, всегда бежала за последним вагоном уходящего поезда...
  Мы вышли на улицу и шагнули под ослепительные лучи солнца. Был полдень. Мы повернули в узкий переулок, чтобы скрыться от любопытных глаз прохожих, долго шли по нему, потом свернули в другой, и когда переходили железнодорожный переезд, расхохотались и пролили на рельсы масло. Не знаю, читала ли Аннушка Булгакова, а может, даже хорошо его знала и здоровалась вот так, запросто: ' Миша, привет!' Об этом я не спрашивала, потому что не это было главным. Я не отставала от Аннушки ни на шаг, ведь я хотела встретиться с той женщиной, о которой последнее время много думала.
  За переездом была безлюдная улочка со старыми домами, и мы остановились возле двери, от времени слегка покосившейся и выцветшей.
  - Вот и пришли. - Аннушка открыла дверь и повела меня наверх по лестнице. Мое сердце стучало от нетерпения и тоже поднималось по ступенькам. Оно не отставало от меня ни на шаг.
  В небольшой комнате, наполненной ароматами трав, сидела Маргарита. Она, кажется, читала. Или думала о чем-то, остановив взгляд на розовых листах старинной бумаги...
   А я вас ждала, - Маргарита подняла голову и приветливо кивнула. - Идемте к столу, будем пить чай...
  На примусе закипала вода, и Маргарита сняла большой эмалированный чайник и наполнила маленький керамический, который стоял на столе, и был, как и бумага, тоже розовым цветом. Аромат трав стал еще более ощутимым. Он переполнял каждую клеточку моего мозга пряным дурманом и уносил меня в заоблачные дали. Этот аромат клубился по комнате причудливыми сгустками желтых и оранжевых разводов, похожих на старинные иероглифы...
  - Я получила письмо от Белой королевы. Оно адресовано тебе, Стелла...
  - Правда? А что пишет Белая королева?
  - Ты пока еще не освоила наш алфавит, и поэтому я рассскажу содержание письма доступным тебе языком. Белая королева считает, что тебе пора выходить на новую дорогу...
  Я закрыла глаза и увидела себя в стоптанных от долгих путешествий туфельках из змеиной кожи и с клубочком сиреневых ниток в руках. Вот он соскальзывает вниз и катится по узкой тропе, еле заметной среди зеленой-зеленой травы, а потом эта тропинка выводит меня на широкую трассу...
  - По этой дороге ты должна войти в события из Прошлого, Настоящего или Будущего. Что ты выберешь? - прервал мои видения голос Маргариты.
  Перед глазами стремительно промелькнули, словно кадры не моей жизни, а чужого фильма, лица Саида и Бахтияра Копченого, Чичикова, Рахматуллы и Сочина и даже Господина Б. Я вздрогнула, лишь на секунду представив, что они снова окажутся рядом со мной. Нет, дважды в одну и ту же реку не входят. И я сказала:
  - Из Будущего... Но только...
  - Что, Стелла? Тебя что-то беспокоит?
  - А смогу ли я оказаться в Будущем, если меня приговорили к смертной казни?
  - Кто это сказал такую чушь?
  - Минотавр...
  - И какой казнью он угрожает?
  - Топором, кажется, называется 'Лабрис'...
  - О-о-о, даже так? - И Маргарита рассмеялась. - Стелла, ты не бойся Минотавра, ведь это и есть одна из ипостасей Зевса, а Зевс совмещает функции жизни и смерти, но больше все-таки в нем светлого, ведь 'Зевс' в переводе означает 'светлое небо'. Лабрис - это двойной топор, магическое оружие, убивающее и дающее жизнь. Так что эта казнь - воздействие на тебя и разрушительной, и созидательной силы. Не отказывайся от нее...
  - Маргарита, мы по дороге пролили масло, - вступила в разговор Аннушка. - Так что Великан-невидимка сможет опять свободно переворачивать лестницу...
  - Очень хорошо, - ответила Маргарита.
  А я спросила:
  - Кто это? Мне иногда кажется, что я его вижу...
  - Великан-невидимка - это окончательный вершитель судеб - Плутон... - Маргарита замолчала и задумчиво посмотрела на меня. - Он приводит в исполнение приговоры...
  - Как это - 'в исполнение приговоры'? Он - палач?
  - Выходит, что так... Но выносят приговоры другие.
  - И как это происходит? - мне эта тема была интересна, потому что в голове роились предположения, всего лишь, а мне нужно было уложить их в четкую картину.
  - Представь, что человек строит грандиозные планы, настойчиво поднимается по социальной лестнице и достигает, наконец, определенных высот. Но тут приходит Великан-невидимка и одним движением руки переставляет лестницу, меняя нижнюю и верхнюю ступеньки. И происходит крутой поворот: человек теряет все, что получил в этой жизни... Ему ничего не остается, как поменять жизненные планы и поставить новые цели...
  - А кого он особенно не любит, вернее, выбирает для исполнения приговора?
  - В первую очередь - политиков, поэтому у них бывают кризисы власти, перевороты, насилие... Ну, а во-вторую - режиссеров бизнес-игр. И если еще вчера они купались в шоколадной пенке, то сегодня могут упасть на дно стакана с вермутом опухшего от беспросветной тоски бомжа...
  - Вы говорите как-то по-книжному, - заметила я.
  - Так я же и живу в книге... А гости у меня бывают очень редко.
  Я задумалась. Оказывается, Аннушка и была виновницей того, что события переворачивались с ног на голову и наоборот. А на вид - сама скромность. Не зря, значит, говорят, что встречают по одежке... Именно встречают... И я посмотрела на Аннушку другими глазами и увидела перед собой грациозную даму с отпечатавшимся на лице талантом покорять сердца и города, страны и Вселенную. Она в ответ мне улыбнулась:
  - Стелла, мы - сестры по крови, и ты - нашего поля ягода.
  ...Маленькая девочка заблудилась в зарослях папоротника, и ее долго не могли найти. Но не потому, что она упала в волчью яму. Девочка забрела в колючий малинник и ела сладкие душистые ягоды, пока сама не превратилась в краснеющую, с пышными щечками Малинку.
  - Можно и мне полакомиться ягодами? - спросил ее проходивший мимо лесник.
  - Конечно, - ответила девочка, потому что она не знала, что это не лесник, а Господин Б. Он приехал в лес на большом черном джипе, чтобы не просто попробовать сладкие ягоды, а обломить ветки кустарника вместе с плодами... И Господин Б потянулся к кусту, на котором дозревала маленькая девочка - Малинка...
  - Стелла, Белая королева написала тебе письмо потому, что ты прошла очень серьезное жизненное испытание, - сказала Маргарита.
  - А почему мне пришлось оставить свой дом, имущество?
  - Этот груз тебе не нужен. Придет время, и ты получишь больше...Ты заплатила за то, чтобы выйти из этой суетной жизни, из болота, в котором ты завязла. Эти люди использовали тебя, жили за твой счет. А теперь ты свободна от обязательств перед ними...
  - А встречусь ли я с Белой королевой?
  - Может быть, и встретишься, но когда - не знаю... Жизнь полна сюрпризов, в ней столько неожиданных поворотов... Не будем торопиться. А пока тебе нужно переодеться, да и причесаться не помешает...
  Вечерело... А мы не могли наговориться, потому что встретились в первый и в последний раз, и такое случается однажды в сто лет, а может, и реже, но никак не чаще открытий астрономами новых звезд. Наконец из окна одного из покосившихся домов безлюдного переулка вылетела птица. Она огляделась по сторонам и расправила перламутровые, с золотым отливом, крылья. Птица поднималась все выше и выше, наслаждаясь высотой полета и легкостью в теле, которая бывает тогда, когда избавляешься от груза ненужных проблем. Вот сейчас она оставит далеко внизу старые строения, долетит до двухэтажного дома и скроется в открытой форточке темного окна. Птица уснет в своей постели, уткнувшись лицом в мягкую подушку, и будет переживать новые события из Будущего. Не важно, кто она сегодня - синица, которая лучше, чем журавль в небе, или же Феникс, воскресший из пепла, важно то, кем она будет завтра.
  
  27. СЧАСТЛИВЫЙ ЛОТЕРЕЙНЫЙ БИЛЕТ
  
  Ночью зазвонил телефон, да так настойчиво, словно некто хотел вывести меня из зимней спячки. Такой звонок и медведя из берлоги поднимет, а я - не медведь, а львица, еще более чувствительная к звукам. И поэтому я нарушила заведенный порядок и проснулась не утром, а гораздо раньше, чтобы позже понять, почему мне звонят в ночное время: на другом конце провода, опоясывающего половину Земного шара, был самый что ни на есть день.
  - Стелла? Ваша повесть про вампиров показалась нам интересной, и мы решили взять ее за основу сценария художественного фильма. Если вы согласны - позвоните по телефону... Наш представитель готов встретиться с вами для подписания контракта на сумму...
  Каким бы длинным не было сообщение, я его понимала и без переводчика, потому что знала два слова - 'контракт' и 'доллары'. Эти слова мог бы понять не только житель любого уголка нашей планеты, но и любой другой планеты Вселенной, того же Плутона, и Фаэтона тоже. Потому что на каком бы языке ни произносились эти слова, они создают одни и те же образы и ассоциации, издают одни и те же звуки - хруст купюр, похожий на хруст капусты. Не случайно, наверное, деньги называют иногда и капустой, а при записи фонограммы фильмов со сценами, где отсекается голова героя, кто-то сжимает кочан этого огородного растения. Мол, не переусердствуйте в жажде наживы, не то мой меч - и ваша голова - кочан капусты - с плеч.
  Оставим овощи в стороне. А вообще-то неплохой салат мог бы получиться: капусту мелко нашинковать, добавить немного моркови, сбрызнуть цедрой лимона, а еще лучше - смешать с клюквой в сахаре, чуть-чуть уксуса и оливкового масла. Зачем капусте, как и чьей-то голове, да и деньгам тоже - пропадать. Мы их и в виде салата съедим...
  Утром, а точнее, после бурного обсуждения предложения господина Некто, оказавшегося господином Джоном Смитом, мы втроем - я, Илья Муромец и Елена Прекрасная - наблюдали, как медленно поднимается солнце из-за горизонта и превращается в огромный шар наших желаний. Я позвонила по номеру телефона, который дал нам этот маг-волшебник, и почувствовала, что держу в руках тот самый сиреневый клубочек, который спрыгнет с ладони и покатится по невидимым дорожкам, показывая путь к заветной избушке на курьих ножках.
  Через несколько дней у ворот нашего временного дома стоял черный лимузин. Из него вышел водитель в зеленом костюме и в белоснежной рубашке с бабочкой в зеленую крапинку. Он добродушно улыбался, распахивая передо мной дверцу, все равно что срывал картину с очагом перед длинным носом Буратино и распахивал дверь, которую тот искал. Золотой ключик был, но двери не было. И вот она - дверца лимузина с салоном, наполненным ароматом сладкого миндаля, не зря я часто думала о его цветении. А в эти мягкие кожаные сиденья можно погрузить свои уставшие, но не сломанные кости и кое-что, что осталось на них.
  Мы едем в неизвестном мне направлении, но я знаю: куда бы мы ни повернули - налево или направо, дороги выведут нас к той единственной точке - точке пересечения на моей линии жизни, где я смогу оставить автограф на счастливом лотерейном билете.
  А вот и булочная. Здесь последнее время я покупала хлеб и, кажется, не заплатила за одну буханку. Пожилой булочник стоит перед входной дверью и задумчиво смотрит на дорогу. Он всегда так стоит, когда нет покупателей, но если они есть, то он с ними приветливо здоровается. Наверное, и со мной бы поздоровался, но я сижу в лимузине, а пешеходы никогда не разглядывают пассажиров лимузинов, и потому он меня не видит.
  Перед трамвайными путями стоит заглохшая Волга. Ба, да это же - Паша! Паша меня тоже не видит и ковыряется в капоте изрядно постаревшего вороного...
  А это степенно вышагивает Джасур. О нем я еще не рассказала. Джасур - человек серьезный, и у него есть даже адвокатская контора. Однажды я сидела в офисе за своим столом, и заглянул он - высокий, солидный, в широкой шляпе. Стоит и улыбается как старой знакомой...
  - Вы кто? - спрашиваю я. - И что смешного видите во мне?
  - Да я же ваш сосед, Стелла...
  - Не замечала...
  - Богатые не замечают окружающих. А давайте пообедаем, я приглашаю...
  Что ж, интересно. И я еду с ним в кафе на другой конец города. Видимо, ему нравится эта кухня, и он хотел поделиться приятным и со мной.
  - Стелла, у меня к вам деловое предложение. Я хотел бы, чтобы вы родили мне ребенка. Я уверен, что у вас будет замечательный малыш...
  Кусочек нежного сома, подрумянившегося на шампуре, застрял у меня где-то на полпути к месту своего назначения.
  - Как это?
  - Вы не будете ни в чем нуждаться, поверьте...
  Мои мысли разбегаются. Я вижу себя в золотой клетке с младенцем в руках. Столы ломятся от яств. Но нет аппетита, и я скучающе поглядываю в окно: где же задержался мой господин. А господин спасает не то Равшана, не то Рината, от заключения совсем не в золотую клетку. Но есть ли разница, из какого металла она сделана?
  И вот сейчас Джасур идет по тротуару и не видит меня. Потому что я - в черном лимузине, а он - в пыльных туфлях и помятой шляпе.
  А вот по площади 'Мустакиллик' - 'Независимость' летит на роликах Елены Прекрасной Бахтияр Копченый. Он чертит какие-то зигзаги, нет-нет, даже буквы. Кажется, я смогу их прочитать: 'Стелла! Море красно, жизнь - прекрасна!' Что это у него с головой? С шариками или роликами?
  Перед железнодорожным переездом мы останавливаемся - закрыт шлагбаум. О-о-о, именно здесь мы с Аннушкой пролили тогда подсолнечное масло... Что это? Едет необычный товарняк, и машинист машет кому-то рукой. Кому же, если кроме нас, на переезде нет никого? Вот это да! В кабине тепловоза сидит Рустам и машет не рукой, а голубой фишкой. А за голубой фишкой едут двадцать два вагона с товаром...
  - Стелла, вы всю дорогу молчите... Вам не плохо? - Бабочка в зеленую крапинку поворачивается ко мне, потому что я снова, как и раньше, сижу на заднем сиденье. На переднем я сидела только тогда, когда сзади гремел наручниками помощник Рахматуллы.
  - Неужели? - слетает удивление с моих губ. - А мне казалось, что я успела поговорить не только с вами...
  Наконец мы подъезжаем к незнакомому старинному зданию. В огромном холле прогуливаются охранники. Наверное, картины охраняют. Картин много, и можно долго их разглядывать, ощущая себя то птицей, парящей над выстреливающими в небо небоскребами, а то - причудливой русалкой, расчесывающей длинные волосы...
  Бабочка в зеленую крапинку ведет меня по длинному коридору и распахивает дубовую дверь:
  - Прошу...
  И я перешагиваю через порог, словно через невидимую черту, которую нарисовал волшебник. По эту сторону - ад, по ту сторону - рай. Однако в рай ведет одна дорога - через ад. Вот почему сюда доходят не все.
  На столе - контракт, который я должна подписать. Рядом - золотой 'Паркер'. Беру ручку и ставлю автограф внизу справа, потому что слева уже стоит чья-то подпись. Бабочка подает мне один экземпляр контракта вместе с ручкой, благодарит и провожает до лимузина. С этой минуты он - мой, потому что дама с миллионом долларов, пусть еще пока на бумаге, не имеет права ехать домой на трамвае, пусть даже на самом умном.
  В течение месяца произошли несколько событий, точнее, они происходили ежедневно. Сначала приехал нотариус и попросил меня подписать купчую на дом. Так что хозяин был доволен, получив не только долг по аренде за два месяца, но и кругленькую сумму за то, чтобы передать владение мне. Потом грузчики подняли на второй этаж новую мебель и бытовую технику. Мастера распаковывали ящики, и по всему дому гулял запах свежего дерева. Если закрыть глаза, то можно представить, что ты находишься в лесу. И можно даже потрогать руками твердые шершавые 'стволы' дуба и сосны...
  В одном из ящиков были картины. Какая неожиданность! Среди них я узнала 'Птицы над городом' и 'Русалку'. Русалку я повешу в своей спальне, пусть ночами рассказывает мне сказки и будоражит воображение. Я бы хотела дружить с добрыми мистическими существами и прислушиваться к их советам.
  Холл и кабинет на первом этаже я решила оборудовать под салон, где могли бы собираться творческие люди. Он должен быть в зеленых тонах. Не только потому, что этот цвет успокаивает. И не только потому, что зеленый глаз светофора - это сигнал идти и не останавливаться, или ехать и не останавливаться, а я представляю движение именно таким. Но самое главное - потому, что зеленый цвет для меня был огромным желанием жить, а зеленый-зеленый - желанием жить в квадратной степени...
  Пока мы обустраивали дом, Господин Б, обуреваемый идеями психотерапевта мистера Сочина, строил Международный центр эстетической хирургии. Он мечтал освоить методику омоложения, чтобы оставаться на долгие годы таким же энергичным и жизнерадостным. И начал даже проводить опыты над крысами. Не над теми ли, которые сбежали с моего корабля? Информацию об этом я получила из самого правдивого источника - из Интернета. Когда я прочитала об этом, то подумала: 'Надо же, как растет человек!' Но потом вспомнила о Великане-невидимке, который, может быть, и поджидает, когда наступит у Господина Б звездный час, чтобы именно в этот момент дотронуться до него своим скипетром...
  Чичикова 'достали' солнцевские ребята. Куда от них скроешься? Но он каким-то чудом выкарабкался из их западни. Если негде спрятаться на земле, то можно на другой планете. И он улетел на Марс. Нет, Марс был моим экспедитором и уснул в салате. Тогда не на столь воинственную, скорее, даже на самую добродушную - Венеру. Мне все же хотелось, чтобы остаток своей жизни он провел в тишине и покое, без напильников для зубов...
  Полковник подружился с Рахматуллой, и они вдвоем выезжают за город на рыбалку. Иногда даже к нам заглядывают, если улов хороший. И домработница Лариса (она так счастлива, что не осталась без работы) с удовольствием принимает их подарки. Особенно удается у нее рыба фаршированная, которую так любит консультант Господина Б. И я делаю вид, что не замечаю, как Лариса добавляет в эту рыбу особые специи, которые посылает ей какой-то повар из Дели. Можно подумать, что я не знаю запаха индийской кухни!
  Леопардовая Оля повезла арбузы в Астралию. Это - для кредиторов, но я-то знаю, что она уехала искать золотое руно. Арендовала корабль, взяла всю свою команду вместе с бильярдным столом и кондитером, чтобы тот подкармливал всех бисквитными пирожными. Без них команда не может жить. Белых слонов пришлось ей оставить в Индии, пусть присмотрит за ними мистер Сочин - уж больно груз тяжелый, велика опасность потопления корабля. Сочин с радостью принял слонов, потому что известный индийский астролог Радж Брахмапутра в своем прогнозе обещал ему грандиозный успех в сделках с товаром белого цвета. Был белый сахар, потом - белая бумага... И вот теперь - Белые слоны. Пусть продает их на здоровье, тем более что в Индии они как бы на родине.
  Частенько стал забегать Саид. Он любит главные роли и пока не замечает, что начал играть по моему сценарию. Да и кто лучше него сыграет роль Артиста?
  Громов поменял фамилию. Теперь он - Тихонов, так же, как и его новая жена.
  Мой муж Иван Грозный тоже женился. На леди из пригорода Лондона. Надо же, уехал туда, куда я так хотела... Спиртное он, конечно, забросил. Там и порядки другие, да и цены - тоже: одна бутылка водки стоит столько, сколько здесь - четыре...
  Лотерейные билеты, которые выбрали мои дети, тоже оказались счастливыми. Илья Муромец стал капитаном корабля и вывел его через Интернет в открытое море. Сейчас он возглавляет Центр международного сотрудничества. Елена Прекрасная снимается в наших фильмах, а недавно не выдержала ностальгии по прежней жизни и открыла модельное агентство. Тимур стал юристом. Вадим работает на таможне в Москве. Гуля вышла замуж за посла Индии, Жанна - за арабского шейха. Ира - в Бельгии, а Сусанна - в Париже...
  Почти все уехали... А Хаетка осталась, у нее слабее всех с английским. Зато реализовалась мечта стать продюсером. Мы подарили Хаетке студию, в которой она со своей группой готовит новую концертную программу. И остался, конечно же, Филипп, потому что его папа - невыездной, он же на службе в СНБ. Филипп не захотел отрываться от семьи и работает сейчас в том здании, возле которого получил 'метку'. Террористы взорвали бомбу в метро на выходе к Министерству финансов. Ну, а Филипп подумал, что это - знак свыше.
  Я перевернула весь дом, и уже готова была перевернуть и Вселенную, но оставила одну комнату такой, какой она когда-то была. Ведь именно здесь, в гардеробной, среди длинных рядов вешалок с одеждой осенила гениальная мысль Елену Прекрасную, а потом и меня. Пусть здесь будет маленький уголок, почти музейный, где гуляет простор фантазии и дает толчок рождению новых идей. А может быть, когда-нибудь кто-то тоже захочет перевернуть свою жизнь? Тогда я позволю войти ему в эту комнату и найти свой счастливый лотерейный билет...
  
  28. КАЗНЬ
  
  В конце предыдущей главы стоит многоточие. Значит, это еще не конец. Потому что на душе у меня совсем не спокойно. Есть старая поговорка о том, что если в доме есть все, то приходит смерть. И не только это... Уж очень гладко все у меня получилось, как по сценарию, мною же и написанном. А значит, я и есть и сценарист, и режиссер этой игры... Неужели мои вампиры меня же...
  По стеклу тарабанили крупные капли дождя. 'В окна заброшенного дома хлестали слезы давно не плакавшего Повелителя... - застряла в голове фраза из моей повести. - А по дорожкам, залитым потоками дождя, двигались к дому вереницы вампиров... '
  Гнетущие мысли не давали мне покоя весь вечер. Пытаясь избавиться от них, я долго сидела в зеленом кабинете, как на сеансе цветотерапии, и перебирала 'умные' книги. И опять на глаза попался Пьер Реверди: 'Сердце находится в равновесии лишь на острие бритвы'. Ну почему? Ведь это - плохо, потому что - больно...
  Стекла дребезжали от резких порывов ветра. Он по-волчьи завывал и дул в свои медные трубы, настраивая их на игру симфонии-реквием. И вот она зазвучала, и расстроившийся рояль тоже заиграл свою партию, выплескивая во все стороны заржавевшие мертвые ноты. Музыка наполнялась напряжением, будто вытянулась до бесконечности струна ведущей скрипки. И чувство ожидания неизбежности начало душить меня, стягивая голову металлическим обручем.
  О нет, это были не мои вампиры! Мои не сеют в душу семена ледяного страха. Это были лютые, свирепые чудовища, потому что звучавшая симфония-реквием начала переходить в симфонию ужаса. Напряжение росло, и вот-вот уже должен был появиться граф Орлок, он же - вампир Носферату...
  Я интуитивно взглянула в окно и увидела возле входной двери четверых незнакомцев. Конечно же, это - граф со своей свитой! Однако как они прошли, если ворота закрыты? Люди стояли в надвинутых до середины лица капюшонах, спасаясь от проливного дождя, и разговаривали о чем-то между собой. Тут же я услышала скрип открывшейся двери и топот по твердому паркету жесткой обувью. В тот самый момент, когда в симфонии ужаса должен был появиться мрачный граф Орлок, проем двери моего кабинета подпирали плечами эти четверо.
  - Стелла, мы пришли для того, чтобы исполнить приговор, который огласил тебе Минотавр, - громко и отчетливо проговорил один из них. Он держал в руке огромный металлический не то топор, не то - саблю, один конец которого был вогнут, второй - выгнут.
  - Подождите, - сказала я. - Вы еще не представились... Без этого ваши действия могут быть признаны обычным убийством...
  'Гости' переглянулись и пошептались.
  - Действительно, - согласился со мной оруженосец. И он поставил свой 'топор' у двери, а сам уселся в кресло напротив меня. - Я - Плутон, а некоторые называют меня Великаном-невидимкой, потому что я редко показываюсь людям, только тогда, когда исполняю приговоры...
  - Скажите, Плутон, а есть ли у вас тезка, ваше имя уж очень напоминает...
  - О да, - ответил он, - ты имеешь в виду планету Плутон? Ее я тоже знаю... Кстати, люди были не правы, когда перевели ее в статус карликовых... Несмотря на миниатюрность, она оказывает влияние на целые поколения людей Земли.
  - Мне было бы интереснее услышать о вас, а не о ваших тезках...
  - Ах, да... Я - окончательный вершитель судеб, и мне никто не может противостоять. В исполнении своих планов я постоянен и неуклонен. Все равно отниму то, что считаю необходимым отнять... Так что у тебя, Стелла, нет варианта помилования.
  И тут я вспомнила: Маргарита говорила мне о том, что Плутон только исполняет приговор.
  - А кто вынес приговор? - спросила я у него. - И за что конкретно? Я не верю, что человека можно казнить за то, что в его бывшей квартире призрак разбил вазу...
  - Минотавр иногда шутит, - улыбнулся Плутон, - последнее время он вершит суд над мертвыми, однообразие надоедает, вот он и решил развлечься с живым человеком...
  - Так кто же все-таки вынес приговор? - еще раз переспросила я, возвращая разговор в нужное русло.
  - Владыка Ссудного Дня, Сатурн, - произнес спокойным тоном Плутон, как будто речь шла о главном менеджере, который отдал своему помощнику распоряжение бросить в 'уничтожитель бумаг' старые договора.
  - Странно, - сказала я. - Мне казалось, что Сатурн - справедливый правитель, ведь он наделяет людей стойкостью, терпением...
  - А кто сказал, что он несправедливый? Если тебя он приговорил к казни, значит, ты ее заслужила...
  - Я должна знать, чем именно заслужила. Казнить вы меня успеете...
  - Вывод об этом ты сделаешь сама. Хорошо подумай... А я здесь не для того, чтобы раздумывать и делать выводы. Я пришел казнить тебя лабрисом. Этот двойной магический топор отсекает устаревшие, отработанные фрагменты психической и внешней реальности, все то, что препятствует твоему дальнейшему развитию...
  И тут меня осенило. Ну конечно же, пусть Плутон скажет о возможных последствиях казни. И я спросила у него:
  - А что было с теми людьми, которых вы казнили?
  - Это зависит от того, во власть какого правителя они попадали после казни. Мое дело - отсечь сгнившие ткани, а восстановить, вылечить их - миссия других правителей. Что было с казненными? - Плутон сделал небольшую паузу, словно перебирал в голове десятки, а может, сотни, нет, уже тысячи несчастных... - Одни из них покидали свой дом и оказывались в другой стране. Так быстро, что не успевали собрать вещи... Другие переживали безвозвратную потерю самых близких людей, именно тех, кто был им особенно дорог... Третьи напрочь забывали о своих материальных привязанностях и шли служить Богу... Четвертые с легкостью расставались со своим высоким общественным положением и, не впадая ни в отчаяние, ни в безысходность, благодаря внутреннему смирению попадали в другие энергетические потоки...
  'Уже хорошо, - подумала я, - что он не говорит о кладбище, значит, его жертвы не умирали окончательно...' А вслух произнесла:
  - Что вы подразумеваете под 'другими энергетическими потоками'?
  - Это - другие жизненные ситуации, другое окружение, другие цели и другие перспективы... Не подумай, что может что-то 'немного измениться'. Другим будет все! И еще один, но очень важный момент. Если я отсекаю что-то, а человек со временем пытается вернуться к нему же, то в будущем он опять его потеряет.
  - Да-да, я поняла. На одни и те же грабли два раза не наступают. В одну и ту же реку два раза нельзя войти...
  - Вот именно, - согласился со мной Плутон. - Люди знают об этом точно так же, как знают, что нельзя переходить улицу на красный свет. И - переходят.
  - Я - не в их числе...
  - Не зарекайтесь. Все так говорят... - и он посмотрел на меня своим пронзительным взглядом, словно увидел картинку из Будущего, где я снова наступила на эти злосчастные грабли.
  Мне стало не по себе, от страха по рукам пробежала мелкая дрожь, и я решила переменить тему:
  - Ладно... А что делают эти трое молчунов? - кивнула я в сторону его спутников, которые сидели на диване и разглядывали мои книги.
  - Нас четверо, потому что четыре стороны света...
  - ... и четыре угла, - продолжила я эту мысль, - и даже - четыре выхода из волчьей ямы. А я тогда думала, что их три: смерть, тюрьма и сумасшествие... Оказывается, есть четвертый - путь подчинения внешних обстоятельств своей воле и своей силе мысли...
  - Стелла, поклонись четырем сторонам света, я начинаю...
  Я вцепилась в подлокотники кресла, как будто была на экзекуции стоматолога... О нет, эти кресла стоят в разных измерениях и не поддаются сравнению... Ближе всего к моему креслу все же 'электрическое', в котором тоже сидят приговоренные к смерти...
  Плутон подошел ко мне и взмахнул лабрисом. И я ничего не почувствовала, а только увидела, как моя голова покатилась по зеленому-зеленому ковру, мягкому и ворсистому, как сочная трава. Я не знала, что говорят в таких ситуациях люди. Кажется, не говорят только на поминках. Хотя все признательны хозяйке за то, что пригласила, а потом и накормила-напоила... Да-да, там точно это не говорят... Но я - не на поминках. Надо же, не успела спросить ни у очевидцев, ни у самого Плутона...
  И я разомкнула губы и как истинная бизнес-леди, прошептала:
  - Спасибо...
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"