Аннотация: Обзор рассказа, или, скорее, сказки-детектива, Татьяны Васильевой "Панька и Злая Вьюга". Отзыв участвует в конкурсе рецензий Legens-Кон в номинации "Рецензия на лучшую читательскую находку 2014 года".
"В Рождество Христово рано поутру деревенские жители посетили часовню, чтобы поклониться смиренно, свечи поставить, помолиться. А вечером собрались на крепкое застолье в просторной Кондратовой хате - с самогоном да бражкой".
Уже после первых строк рассказа я стала погружаться в умиротворяющую, как казалось мне, деревенскую атмосферу. В такой далекий от нас мир, напоминающий "Вечера на хуторе..." Вот сейчас соберется народ за застольем, запоет старинные песни, а потом пустится в пляс. А девки, может, даже и погадают на "суженого-ряженого"...
Одним словом, настроилась я на то, что получу удовольствие от описаний русских гуляний и "посиделок". И даже подумала: "Хорошо-то как! Давно не читала фольклорных рассказов..."
Мои ожидания не оправдались!
Не пугайтесь, это не критика! На самом деле я увидела гораздо больше, чем ожидала.
Застолье началось, и мужики свистели, а бабы кружились, "раздувая колоколами длинные юбки". Все было, как и принято: одни голосили частушки, другие - опрокидывали чарки. Но все это неслось в ускоренном темпе, как будто у киномеханика, который показывает нам "кино", переключилась скорость. И поэтому автору было не до пространных описаний и рассуждений о смысле жизни, он едва успевал называть предметы, мелькающие в кадрах. А кадры проносились со скоростью, с которой вылетела из печной трубы Кондратова дома ведьма. Ее не было? Значит, это уже мое воображение. Тогда - со скоростью ветра, который в избу ворвался да и подхватил чашки-тарелки, а заодно и спящих крыс, и так, что все они по кругу начали летать.
В каждом кадре двигались и люди, и предметы:
"Что-то огромное к небу метнулось, звезды как языком слизало, а потом шмякнулось оземь с грохотом".
"Аришка поставила греть воду, заглянула под лавку, подлила молочка..."
"Зосима поскользнулся да полетел с крыльца, рядом что-то тюкнулось в сугроб..."
"Трясущимися руками зажег лампу и рухнул на лавку, да так, что ковш с бадьи свалился, звякнул об пол".
"Уже вышла - холодно, вернулась. Решила поварешку взять или шумовку".
"Кинулась одна на улицу, поскользнулась на сосульке, что на крыльце лежала..."
"Та рухнула на пол с грохотом, лавка подпрыгнула, бадья с водой опрокинулась да вылилась на Прасковью".
Не сразу я начала понимать, что читаю не обычный рассказ, а...
- Это я, сказка! - убеждала меня хозяйка этого жанра.
- Нет, это я - детектив! - перебивал ее другой голос.
Пока они спорили, я продолжала читать дальше, понимая, что каждый упомянутый автором предмет несет огромную смысловую нагрузку. Почему Зосима поскользнулся? А потом - и Аришка! Ведь еще в начале рассказа говорится о том, что сосулек не было, их убрали. А для чего поварешка?
А шубы? Сначала Прасковья Ляхова кидает на Аришкину кровать свою шубу, потом Парашка - свой полушубок. А для того, чтобы потом... Эх, не буду раскрывать интриги.
Или варежки новые, зеленые, с вышитыми звездочками, а поначалу - снежинками. Правда, мне уже показалось, что и я упустила из рук ниточку, запутавшись, что было сначала: снежинки или звездочки. И эта, нет, не эта ниточка на дверце сарая опять нас выведет...
Погружаясь в мир сказочного детектива (назовем этот рассказ так, чтобы не было спора), удивлялась единому, выдержанному стилю. В его основе были и синтаксические конструкции - с особым порядком слов и с предлогом "да", и сами слова - почти не встречающиеся в разговорной речи, не говоря уже о литературных текстах. "Светёлка", "нужник", "намедни", "шибко рано", "нонче", "айда-ка"... Старые слова постепенно уходят, пополняя список архаизмов, а вместо них появляются другие - иностранные, и конечно же - неологизмы.
"Все шумели, бегали, галдели...", - пишет автор. А я вспомнила свою прабабушку, которая сказала бы "колготились". Мы так понимали этот глагол: "снували туда-сюда, суетились". И было в лексиконе бабы Маши еще одно слово - "полягли". Это, значит, не просто легли, а упали, уставшие от этой "колготы", рухнули, обессиленные. Или же - впали в "мертвый сон" после лишних чарок самогона. Причем, "полягли", это не "полегли", что означало бы "погибли", или "пригнулись" ("полегла трава"), или даже просто - "легли". Нет, баба Маша говорила именно "полЯгли", с ударением на втором слоге.
Крысиное царство, которое уснуло, насосавшись леденцов, тоже, можно сказать, "полягло":
"Тут войско крысиное разом в сон свалилось, причмокивают да похрапывают. Уморились, видать".
Слова приходят и уходят из нашего лексикона очень медленно. А можно ли резко изменить язык искусственными способами? В статье "Ох, уж эта иностранщина!" http://budclub.ru/s/strannik_s/10.shtml я писала о предложении Жириновского законодательно запретить использование иностранных слов, а СМИ за англицизмы и другие заимствованные слова даже... штрафовать. Увы, ничего этого не произошло. Попытки "верхов" совершить революционный переворот в русском языке, как и попытка лидера ЛДПР, никогда не венчались успехом.
Архаизмов становится все больше и больше, а некоторые слова мы не просто не употребляем, но уже и не знаем, что они обозначают. Например, мне не встречалось до этого рассказа слово "лакрички" (я поняла, что это - леденцы), его я, к тому же, не нашла ни в одном словаре.
Экскурс в мир старых обычаев и устаревающего языка полезен каждому русскому человеку. Мы должны помнить о своих корнях и отрываться от них не на межпланетном звездолете, а держа в руке шерстяную ниточку от варежки из далекого детства. Ниточку, так похожую на ту, что была в руках Аришки.