Аннотация: Четвертая глава приключений Баси, Стервы, и попавшего в сказочный мир сержанта Петренко.
Глава четвертая.
Скошенные ветром,
выжженные пламенем,
втоптаные в землю
копытами зла,
на кого надеялись,
от чего бежали мы?
Отчего так черен день,
а ночь так бела?
Раненое сердце,
острые стрелы,
черные кони,
ночи без сна...
Там за холмами
солнце запело...
Сделаешь шаг -
за тобою весна.
Темными пещерами,
гулкими ступенями
прятались от солнца
да от огня.
Самородки сеяли,
только не ко времени -
потерялось золото
в сумраке дня.
Стоя в толпе на площади у городской ратуши, я наблюдала за перебирающей струны гитары похожей на цыганку девушкой, и первый раз в жизни поняла, что значит ПЕТЬ. Именно так, с большой буквы. Ее голос, как легкий ветер, весенней прохладой проникал в самые потаенные уголки сердец, заставляя оживать в скрытых уголках памяти сказочные картины. Он мог заставить смеяться от радости или плакать от грусти.
Место этой певицы было не на площади, среди снующего люда и душной пыли, а в пышных залах, перед многотысячной публикой, которая по достоинству оценила бы ее и преклонялась перед редким чудом- ее талантом.
Даже всегда ироничная Стерва отдавая должное ее дару, понуро склонила голову, и с закрытыми глазами молча внимала песне. Леера и Кирей, отправились на рынок, узнавать о местонахождении лавки местного кузнеца, Никифоры. Тор тоже отчалил пробормотав что то о неотложных делах, так что наслаждалась импровизированным концертом я одна- если не считать лошади.
Отзвучали аккорды, и она подняла свои большие черные глаза, и грусть, плескавшаяся в них, поразила меня.
Я протянула певунье несколько мелких монет, но она, не обратив на них никакого внимания, быстрым движением схватила меня за руку, и перевернула ее ладонью вверх, впившись глазами в хитрое сплетение линий. Я не сопротивлялась, и терпеливо ждала, пока черноглазая девушка удовлетворит одно ей понятное любопытство.
- Astera Corsa Arr Merla,- наконец произнесла юная цыганка, отпустив мою руку. Она быстрым движением склонилась в глубоком поклоне, подхватив гитару и полную мелких монет крошечную ярко вышитую шапочку, в мгновение ока затерялась в толпе. Я, стояла, точно громом пораженная, не до конца уверенная, что смогла перевести правильно ее слова. Бред какой то. Я тряхнула головой. Сам факт того, что простая цыганка свободно говорит на Истинном уже поверг меня в недоумение. Насколько я почерпнула из знаний предков- лишь маги, колдуны да вещуны обладают такими знаниями. Мне они достались по воле предков, а ей? И что означает ее фраза "Благословенна будь, моя Королева" - если ее правильно перевел с Истинного мой мозг?
-Всему свое время, не торопи события,- и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, потрусила вниз по улице, не оставляя мне иного выбора, кроме как следовать за ней.
Минут двадцать я пыталась выбить из нее хоть какие то объяснения, но она уже стала той прежней рыжей ироничной скотиной которую я знала, и отчаянно косила под дурочку, напевая знаменитое Шнуровское "А мне все по-й, я сделан из мяса" делая вид, что искренне не понимает чего я хочу о ее коньей души. Через некоторое время, я вздохнула, сдаваясь. Если моя лошадь не хочет о чем-то говорить, то это бесполезно. Кому же не знать, как не мне? Ее характер с моего списывали, так что, оставалось только тихо вздыхать и сетовать лишь на себя...
Дом Никифора находился на самом краю Виллии, близ леса. Как две капли поды похожий на Феофана, только не в голубой рясе, а кожаном фартуке, и серой рубахе с закатанными рукавами он был безмерно рад нашему визиту и новостям от брата. Жена кузнеца, тихая, чуть полноватая с радушной улыбкой мигом соорудила поляну, и по количеству спиртного, выставленного в честь дорогих гостей ( т.е нас), я поняла что раньше следующей недели мы не выберемся из гостеприимных пенат кузнецового дома, если конечно моя печень не загнется раньше. Вид десятилитровых бутылей отменного первача, на пробу горевшего как вечный огонь олимпиады, заставили содрогнуться даже неустрашимого Тора.
-Да мы, знаете ли только на минутку забежали, дела у нас- промямлила я, пытаясь просочиться в сторону выхода. Я хорошо помнила попойку вином с его братцем в Храме Предназначения. Так то было вино! От силы, извините градусов 20, а не свежеизобретенное горючее средство для авиа двигателей нового поколения. Остальные, похоже, полностью разделяли мое мнение, гуськом проталкиваясь следом за мною.
-Стояяяяять!- взревел басом гостеприимный хозяин. Мы резко затормозили. -Негоже хорошему хозяину гостей без ужина и ночлега отпускать! Что обо мне люди подумают?! А ну-ка, живо за стол! И, в подтверждение своих слов грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнула не только стоявшая на нем утварь, но и я сама.
О, хваленая женская интуиция. Как много в этом слове. Разве что погоду не предсказывает.
В гостях мы провели три дня, из которых ясно вспоминаю только два момента- начало застолья первого дня и мучительное пробуждение на третье утро, все остальное- обрывочны воспоминания пьяного подростка, впервые попробовавшего курнуть коноплю.
Сфокусировать взгляд на чем -то одном удалось далеко не сразу. Первое время по пробуждении, они упорно косили в диаметрально противоположных направлениях. Откуда то сбоку разжался чей-то сдавленный стон. Я попыталась повернуть голову на звук, и там-тамы злобных индейцев начали отбивать в моей многострадальной голове танец бешенной белки.
В глазах резко потемнело. Моих губ коснулось что то прохладное, и ласковый женский голос уговаривал меня открыть рот.
-Попей, деточка, попей... Ну давай же, моя хорошая. Вот так.
Я послушно открыла рот, позволяя живительной влаге влиться в мою пересохшую гортань. Фантастика! Буквально через несколько минут меня стало попускать. В глазах развиднелось, и я узнала свою спасительницу, кузнецову жену Рояну. А сбоку от меня стонала Леера. Рояна направилась к ней. Несколько минут, и моя клыкастая подруга приняла позу сидя, потирая пальцами виски.
Вы видели когда ни будь вампира с похмелья? Нет? Я тоже... Зрелище не для слабонервных зрителей, скажу я вам. Всколоченные черные волосы, злющие замутненные красные глаза и слегка выпирающие неспрятанные клыки. Это именно тот образ злого клыкастика, который настойчиво подают нам в книгах ужасов и киношках. Без содрогания постороннему или случайному наблюдателю смотреть невозможно, даже на Лееру, несмотря на всю ее красоту.
Но Рояна, на удивление, лишь тихо сочувственно улыбалась.
-Спасибо... прохрипели мы с Леерой.
-Не за что, панны,- поклонилась в пояс Рояна.
-Что это было,- спросила я женщину, и, стараясь не делать резких движений потихоньку встала на ноги. Помятая одежда ощутимо пованивала спиртным. Я поморщила нос.
Жена кузнеца удивленно выпучила глаза
-Так тогарка, панна, а вы не знали??? Она прижала руки к сердцу, - То- то я смотрю...
Леера ахнула и хватилась за сердце.
-Мы выпили бутыль тогарки????????
Рояна сочувственно посмотрела на нас и покачала головой. -Два бутля, панна...
- .ля......-Только и смогла сказать она, повторив свежее выученное у Стервы короткое и бешено популярное на Земле выражение. По моему, я единственная не понимала о чем разговор, и к почему сколько эмоций. Да пили. Много пили. Да, не в меру. Выпили лишнего, болит голова, это нормально. Тем более после двадцати литров за трое суток на пятерых.
-Что такое Тогарка?- задала я абсолютно глупый вопрос, уже не уверенная, что хочу это знать. Меня обуяли нехорошие предчувствия.
Рояна повернулась ко мне, и удивленная моим незнанием пояснила.
Гадючий яд, мухоморы, погань белая, да сосновые иглы настоянные три луны на домашнем перваче тройного перегона...Вы как на первые сутки выпили, так вот только сейчас и проснулися - то...
У меня перехватило дыхание.
..Все, мама, я умираю... Теперь точно. Мне плохо, заберите меня кто нибудь от сюда, противоядия мне...
..-Я еще лучше, яду- ехидно вставил внутренний голос.
...-Уже!,- не менее ехидно ответила я ему.
Задавив нарастающую панику на корню, я предпочла перевести тему в другое русло.
-А где Кирей с Тором?
-Так на улице, панна, тренируются. Пан учит его владению мечем.
На шатающихся, дрожащих лапах я вышла на улицу. Там во всю светило яркое солнышко. Пели птички (Заразы!) на мой то больной с похмелья мозг. И раздавался стук молота, это Никифора что то мастерил в своей кузне. Действие Рояныного зелья набирало силу, я чувствовала себя все лучше и лучше. Отпустив косяк, я самостоятельно и даже вполне уверенно двинулась в сторону кузни. Меня встретил хмурый , что то кующий Никифора. По ему лбу струились капли пота, рубаха с закатанными рукавами была мокрой хоть выкручивай.
Он вытер рукою набежавшие на лоб капли, кивнул головой в сторону сбитого из дерева стола.
-Сверток возьми, панна. Брат наказал тебе отдать. Только аккуратно, не поранься!
Я развернула сверток, и с любопытством уставилась на содержимое. Два остро заточенных отливающих гранями круга легкого, чуть отливающего желтизной металла и толстый нарукавник под них. Я замерла в восхищении.
-Вертуны...
-Они самые, панна. Да смотри окуратнее с ними, это оружие древнее, острее разве что сказочный амирил.
-Откуда они у вас,- полюбопытствовала я.
-Уж два века хранятся в нашей семье, ждут своего часа, бери панна, пока я не передумал.
-Спасибо...-тихо поблагодарила я его, приживая к сердцу неожиданный подарок.
Что то мне подсказывало, что он мне понадобиться, и не раз.
...Вместо заезженного до дыр проспекта Науки, и вечно гомонящего люда, сквозь лобовое стекло Петренко узрел серое каменное предгорье, и стаю неведомых зверей, и интересом обнюхивавших своего современного собрата.
...-Вот те раз, надо прекращать пить,- подумалось сержанту,- а то бредятина какая то снится.
-То-То То..вариииищ Пе пе пе трен ко....- раздался сиплый заикающийся голос водителя, младшего сежанта Бабушкина. -А они кто?- с идиотским выражением на лице спросил он, тыкнув пальцем в копошащуюся серую стаю. - Откуда на проспекте взялись? -И жалобно глядя на сержанта, добавил- А люди где???
-Идиот,- с раздражением ответил Петренко. Какие нафиг люди?? Какой проспект??? Горы вокруг, долбень, не видишь, что ли?? Спим мы, сон видим, что непонятно???
-То-то варишь се-сер жант...а вы уверены???- с сомнением в голосе спросил Бабушкин.
-...Вот идиота ж начальство в напарники дало! - все больше раздражаясь подумал Петренко
-На,- протянул он ему потную ладонь,- Укуси.
-ЧТО?????
-Укуси говорю, дурень. Во мне больно не бывает! Ну давай же! - А про себя подумал, -...За что я и во сне терплю этого тугодума??
Бабушкин, немного подумав, и резонно решив, что если это сон, который к тому же его собственный, личный так сказать. То почему б не отыграться на злобном начальстве, раз предоставляется такой случай? Во сне и бактерий то нет решил он, брезгливо разглядывая неосмотрительно предложенную начальством руку ... И, закрыв глаза, от всей души грызонул пухлую ладонь сержанта.
От дикого крика раненного кабана, то бишь Петренко присели крутившиеся возле бобика воййи. И, почувствовав угрозу ощетинились симпатичными трехрядными зубами.
- Мама... прошептал забывший о болевшей ладони сержант, и очнувшись, дал хорошую затрещину застывшему с открытым ртом водителю -Гони, придурок!!!
-За-за чем??-, с удивлением пробормотал вышедший со ступора Бабушкин. Это ж сон...проснемся и все...-И подумал, не добавить ли еще к укусу и небольшой тумак?? Все равно никто не узнает, а на душе все ж полегчает.
-Какой сон, придурок?????????- зарычал не своим голосом Петренко. -Я тебе сейчас горячку белую устрою! Гони сказал, это приказ!
Бабушкин послушно нажал на газ, и машина, пролетев метров двадцать со всего маху припечаталась в скалу.
-Придурок,- в сердцах выругался старший по званию, лихорадочно выбираясь из машины и оглядываясь в поисках укрытия. Оно нашлось метрах десяти вверх, в виде входа в пещеру. Угрожающее урчание, не спешивших тварей, видно понявших, что все равно добыча никуда с каменного плато не денется приближалось.
Петренко, еще раз окинул взглядом прилегающую местность, но нового ничего не увидел- с трех сторон были горы а с четвертой- плато и зубастые твари. Единственным спасением была пещера. Находившаяся укурат над выступом, в горе, в которую въехал его дебил - водитель.
-На верх, живо!- скомандовал он, лихорадочно выгребая из багажника все, что можно, кидая на крышу. - Вот оно! С облегчением подумал он, сжимая в руках трос и недовезенную на дачу новую лопату.
Зацепиться удалось на удивление во второй попытки. Петренко с сомнением подергал трос, привязанный к древку лопаты. Древко плотно зацепилось за что то в пещере. Сержант предпочел даже не знать за что, лишь молился что бы это что то выдержало, и древко не соскользнуло вниз вместе с грузом.
-Лезь давай,- приказал он, подталкивая лейтенанта к импровизированной лестнице.
-А почему я????- возмутился тот.- Ты легче, -дал вполне резонный ответ сержант.- Потом закрепишь получше и я поднимусь, усек??
-Усек,- понуро ответил тот. Нет, конечно Бабушкин с удовольствием послал бы к такой то матери надоевшего до зубной аскомы начальника, но подумал, что белую горячку в незнакомом месте лучше переживать не одному, покорно вцепился в трос.
Оказавшись на уступе, он огляделся.
...-Где бы мы ни были, это не земля, -подумал любивший фантастику Коля Бабушкин. Любимый внук и прилежный сын. Тихий, скромный мальчик, учившийся на пятерки и переводивший бабушек через дорогу.
Он с отличием окончил институт МВД, куда устроил его отец. Но это было все не то, не этого он хотел от жизни. Не патрулировать улицы и терпеть грязные ругательства вечно пьяного начальства, или просиживать штаны за столом на бумажной работе. Нет. Он с детства жил мирами Стругацких, Брэдбери и Пратчета.
И сейчас, глядя на фиолетовое небо и мирно скалящих зубы серых пушистиков, он понял что его мечта наконец то сбылась.
Либо он сошел с ума....вместе с протрезвевшим начальником.
-Эй, ты там!! Наверху!!! Не спи! Ищи опору, и вытаскивай меня отсюда.
Коля очнулся от фантазий и поморщился, вспомнив об оставшемся внизу Петренко, делать нечего, придется вытаскивать, и побрел внутрь пещеры.
Древко лопаты прочно застрявшее между двух сталактитов, даже не пришлось трогать.
-Давайте, товарищ сержант!,- Крикнул Коля, для страховки вцепившись в натянутый трос.
Кряхтя и постанывая, Петренко наконец то забрался на верх. Его грузное тело, давно забывшее что такое физические нагрузки сходило с ума от дикого напряжения мышц, исходя десятым потом.
Утробное урчание, раздававшее совсем близко, подгоняло его лучше всякой плетки.
И когда вожделенный выступ был на расстоянии двух рывков, Петренко почувствовал адскую боль в левой ноге, что- то тяжелое потянуло его вниз. Он автоматически глянул на свою конечность и вжался в скалу от ужаса. Одна из тварей, повисла на его ноге, вцепившись зубами в лодыжку. От дикой боли он заорал, изо всех сил пытаясь сбросить с ноги ненавистную скотину, но челюсти воййя, сомкнувшись однажды, как правило, отцеплялись от свой жертвы, лишь с изрядным куском его плоти. Так случилось и на этот раз. С дикими от ужаса глазам, словно со стороны, сержант наблюдал, как первый войй полетел вниз, с его ногой в пасти. Боль, захлестнувшая его, на миг заблокировала все остальные органы восприятий, он лишь тупо смотрел на свору воййей, накинувшуюся на мясо. В тупом оцепенении он разжал пальцы, полетел вниз.
Твари трапезничали уже мертвым телом, разбрасывая внутренности по плато. Сердце сержанта не выдержало, остановившись еще до того, как первый войй вонзил зубы в его плоть.
....Бабушкин с удивлением потянул ставшую на удивление легкой веревку, и тихо позвал
-Товарищ сержант....товарищ ...,- он приблизился к краю, и последние слова застыли у него в горле. То, что еще пять минут назад было его начальством, теперь представляло собой окровавленную груду ошметок, вперемешку с костями. Морды тварей, измазанный алой кровью, на миг подняли морды вверх. Тошнота подступившая к горлу, согнула его пополам. Через некоторое время рвотные позывы немного успокоились, и в желудке не осталось ничего, даже желчи. Он не знал сколько просидел вот так, в тупом оцепенении прижавшись к холодной каменной стене на выступе. Когда он очнулся- было темно, лишь в глубине пещеры светился неяркий огонек. Коля усилием воли заставил себя поднятья, и устало побрел внутрь, уже, впрочем ни на что не надеясь. Сказочный мир встретил его совсем не так, как рисовала его фантазия.