Аннотация: Жизнь маленького мальчика Гранда Дея складывалась непросто. Он ставил в тупик даже Священный Совет.
Глава 2 Этические ступени
Когда мать уходила из дома, мальчику становилось тоскливо. Тогда он заполнял гостиную голографической картинкой, и, поместив в нее свое изображение в форме офицера, отходил полюбоваться к стене. Вот и теперь он стоял на привычном месте, радуясь удачной композиции. С тех пор, как он помнил себя, его тянуло к военной истории. Игра в войну была его тайным хобби, и секретность, которую приходилось соблюдать, придавала ей особое очарование. Мать не одобряла его увлечения, и ребенок, стараясь не огорчать родительницу, творил свои сражения, когда дома кроме него никого не было. Его лохматый друг Трег, склонив голову на бок, тщетно принюхивался, но от двойника малыша ничем не пахло. И зверь, как бы протестуя против бездарной подмены, задрав и так высокий зад, демонстративно полез под стол. Там он отчаянно зевнул, тяжело уронил массивную голову на передние лапы и, как заправский артист, изобразил спящего. Мальчик рассмеялся. Зверь не спал, он говорил ему на свой манер: хозяину де пора заняться полезным делом, иначе, они получат выговор от матушки! Все еще посмеиваясь, правда, уже не так весело, ребенок залез по боковой лесенке на высокий детский стульчик и посмотрел на скучную книгу. Привычно сделав тренинг, с которого начинал свои занятия, мальчик ощутил, как в голове у него проясняется, и не заметил, как приник к первой странице алчущий новой информации. А зверь, понимая, что приказ хозяйки исполнен в точности, погрузился в глубокий сон.
Маленький Гранд Дей увлеченно читал правила. Закончив начальное обучение, он по совету учителя приступил к специальному курсу, который включал в себя упражнения по очищению разума от бессмысленных внутренних монологов и даже (что было весьма захватывающим!) расширению восприятия. Это был курс для избранных. Но начальные азы программы давались и в Военной Академии, что являлось дополнительной, а возможно и основной причиной необычайной заинтересованности ребенка. Чтобы быть допущенным к практическим упражнениям курса, сначала следовало изучить правила, которые ребенок сейчас и изучал. Но просто вызубрить пункты было не достаточно. Учитель требовал, чтобы он отслеживал, есть ли в его душе согласие с прочитанным? По совету учителя, который совпадал с желанием матери, Гранд готовился к принятию Священного Сана. Но до этого было еще далеко. И мальчик по возможности тратил свое свободное время на военные игры, лелея мечту, что сможет уговорить взрослых предпочесть для него интригующую карьеру военного. Однако правила его заинтересовали всерьез: по-видимому, сказывалась его природная склонность. Воспитателей мальчика, забавляло, что столь юное чадо любит поговорить об этике. Но проявляя присущую его детскому возрасту невинность, он пугал своих воспитателей совершенно недетской мудростью, которой сопутствовала к тому же необычная для ребенка страстность.
Гранд вдруг открыл для себя, что этичному дрону не должно ждать похвалы, что ему предписано действовать, лишь следуя наивысшей пользе, согласуясь с понятиями добра и зла. Гранду правило показалось странным. Когда мать его хвалила, это приносило удовольствие. А кто сказал, что удовольствие - плохо? Ничего подобного он не слышал. К тому же ее одобрение являлось хорошим критерием, поступил ли он правильно? Ведь маленький ребенок еще не умеет решать сам...
Вспомнив о матери, Гранд отодвинул книгу. Почему она не берет его к бабушке? У мальчика были свои расчеты на предмет прогулки к старушке. Световое дерево, выращенное бабулей из черенка, купленного на далекой планете, тянуло его к себе, словно магнит. Взрослые заметили странную страсть ребенка к экзотической "коряге", и, повинуясь инстинкту, который отвергает все непонятное, не поощряли игр с чужеродным растением. Но когда удавалось остаться с деревом наедине, (правда, такие моменты бывали весьма редки) Гранд пускался во все тяжкие. Он раскачивал его до невероятного крена, используя одну силу мысли. А взрослые даже не помышляли, что такое возможно. И это был еще один его секрет!
"Я отвлекся! Не порядок!" - Гранд придвинул к себе книгу и снова уткнулся в нее.
- Мы сильны только тогда, когда полностью подчиняем себя задаче, - прочитал он вслух.
- Не взращивайте в себе обособленность от окружающего мира.
(Потому что внутреннее и внешнее важно в равной степени.)
- Делать добро, означает, дарить возможность разумному живому существу быть равным...
"Что значит дарить возможность? Или что означает быть равным мне? - задумался мальчик. - Надо спросить у учителя про это добро!"
Гранд заглянул под стол. Трег, словно почувствовав на себе взгляд хозяина, незлобно на него заворчал. Он был превосходной для него нянькой. Однако Гранд единственный знал, что Трег, думая с помощью образов, владеет еще и основами логики. Зверь и мальчик любили свои молчаливые беседы, ведь Трег говорил о чудесах, которые были недоступными телу мальчика, а мальчик рассказывал о дереве, на котором Трег мечтал оставить свою пахучую метку, чтобы выйти на с планетарного на галактический уровень.
Гранд прикинул: равны ли они с Трегом?
- Мы - друзья! - вслух произнес он. Но на этом очевидное сходство закончилось.
Протерев усталые глаза, мальчик решительно вернулся к книге. Но разбуженный Трег просигналил испод стола, что пора бы поесть. Ребенок почувствовал, что и в правду голоден, храбро спрыгнул со стула, и припустил на кухню, где Трег, повизгивая от нетерпения, уже молотил хвостом по ножке стола, используя ритм любимой песни Деев.
Вей вернулась к вечеру. В дальнем углу гостиной еще мерцали блики, оставшиеся от голограммы. Из кухни доносилось довольное чмоканье, где Трег, несмотря на строгий запрет, со свойственной ему добросовестностью вылизывал посуду своим нечистым языком. Но сын оказался молодцом, он быстро листал свой учебник, уже приступив к множественному повторению, и что особенно трогало - был почти не виден за высокой спинкой своего стульчика.
Вей, ласково обняв, отвела его к дивану.
- Тебе не стоило меня оставлять! - серьезно сказал сын.
- Я не могла тебя взять с собой, бабушка нездорова... - не очень уверенно ответила мать.
- И насколько серьезно она больна?
- Все обошлось, - неопределенно ответила женщина.
Гранд понимающе улыбнулся. А смущенная Вей кивнула в сторону кухни, переходя от обороны к атаке.
- Плохо, что зверь меня не слушает!
- Это неправда! Он мне весь день помогал, как ты и просила! - заступился за друга мальчик.
- А сейчас, по-твоему, что он делает?
- Я предложил ему помыть посуду. А что?
- Что ж, моет, как умеет! - Легкий смех стер хмурую тень с лица матери. - Вот только я запрещаю Трегу лизать посуду!
- Значит вина на мне! - храбро ответил малыш.
- Ничего, спишем на недоразумение. Ну, рассказывай, чем занимался.
- Правила учил. Очень непростые! - У мальчика вырвался печальный вздох. - Но без них не допустят к практике.
- Значит, все-таки мой сын станет священником?
Гранду показалось, что в голосе матери было сомнение, и он вгляделся в ее влажные глаза. Так и есть, не верит! Из-за этих противных бликов!
- Учитель говорит, что священнослужение - самое интересное дело на Баска, - беря пример с матери, ушел от прямого ответа Гранд.
- Священники - самые честные и добрые дроны! - добавила мать.
Ребенок вскинул на нее глаза и вдруг со страстью стал повторять:
- Скорее бы! Скорей бы! Скорей бы!
Вей растерялась, она не понимала, что творится с сыном.
- Не подгоняй события! - на всякий случай посоветовала она. - Сначала изучи пункты, проверь свои знания, отвечая учителю, а уж потом все будет зависеть только от тебя!
- Старая сказка! А потом окажется все не так! - проворчал мальчик. - Если бы хоть что-то зависело от меня, я был бы уже в Заповеднике, а не сидел тут в четырех стенах!
- Ты знаешь о Заповеднике? От кого? - насторожилась мать. - О нем рассказывают только перед самой отправкой, и просят тайну о его существовании не разглашать, иначе этот девственный уголок нашей техногенной Баска загадят паломники - туристы. Я же знаю о заповеднике только потому, что твой папа мне рассказал. Он там был однажды, по - долгу службы.
Гранд понял, что выдал себя. Нельзя столь чувствительной женщине знать о том, что иногда ему удается читать ее мысли. Уж очень она боится непонятного!
- От старших мальчишек, - соврал Гранд, не очень рассчитывая, что Вей поверит.
Но она поверила, и решила не сдаваться.
- Все же, Гранд, это ты решаешь, каким будет у тебя будущее, и даже то, когда начнется практика, зависит от тебя: чем быстрее закончишь с теорией, тем раньше приступишь к упражнениям.
- Решаю тем, насколько быстро, учусь? - Мальчик медленно кивнул. - Я об этом не подумал.
- Честно говоря, я и сама не ожидала, что скажу что-то правильное! - Вей вздохнула, как не просто с таким ребенком! Ее мучила мысль, что сын всегда впереди нее, а тогда какой она воспитатель?
- Я выучил правила наизусть, но пока не вижу, в чем целесообразность каждого, - заметил ребенок.
- Священники однажды познакомят тебя с высшим знанием, и ты во всем разберешься.
- Высшее знание... - повторил за ней Гранд. - Есть просто знание, причем здесь калибр или высота?
- Не знаю, - выдохнула мать, ребенок снова ее напугал. - Но так говорит твой учитель!
. . .
На следующее утро Гранд держал экзамен перед учителем. Он перечислил пункты без запинки, однако вынужден был признать, что не чувствует желания им подчиняться.
- Мне многое хочется делать иначе! И уже делаю! - заявил он обескураженному учителю, вид которого секунду назад красноречиво говорил, что он весьма доволен учеником.
- Помню, и у меня были сомнения, когда я впервые читал этот раздел этики. Но пройдет время, и ты поймешь, что в нем заключена мудрость веков, следовать которой для дрона - необходимость!
Гранд неуверенно пожал хрупкими плечиками, опустил глаза и стал рассматривать ущербную поверхность стола, что было весьма интересно, потому что неровность плоскости на Баска была редкостью. Мальчик подумал, что его не допустят к практике. Но он ошибся. Кто-то или что-то уже решили за учителя, значит, мнение некой неизвестной точки на коммуникационной линии было важнее именитого мастера.
- Я расскажу тебе, что последует дальше, - со вздохом сказал мастер. - Ты отправишься в заповедную зону. Есть такая на Баска. В заповеднике под руководством священников ты научишься ощущать естество бытия дрона, и все для того чтобы стать близким к... нет, равным природе! В этом и заключается смысл первого упражнения.
- Быть равным? А я, как раз, этого правила и не понял! "Сделать добро, значит дать возможность другому существу быть равным тебе?" Ведь это несправедливо!
- Попробуй рассказать о своих сомнениях, - попросил учитель и тут же пожалел, что попросил.
- Ну, например, я сломал ногу, и чтобы другой был равен мне, я и ему ломаю. Будет ли это добром? Нет! Но так следует из определения правила.
Учитель непросто оторопел, он ошалел. Неслыханная дерзость! Непонимания не было и в помине, наоборот, все было предельно ясно и даже попахивало бунтом! Такое и в голове дитяти?! А не результат ли это врожденной склонности к агрессии, которую медики пропустили? Ведь его отец... Боже! Ну, кому еще придет в голову, что, делая существо равным себе, его можно опустить до своего состояния, вместо того, чтобы поднять до более высокого уровня, если конечно ты знаешь, что выше. Гранд видел, как заметались мысли учителя. Мальчик даже расстроился, что своей откровенностью он так обескуражил его. Неужели мастер уже не приемлет новшеств, или он слишком отвердел для нового знания? Считает, что его университеты закончились? А учиться надо всегда! И мальчик сделал попытку вразумить наставника, используя обсуждаемый постулат о равенстве:
- Я считаю, что в формулировке правила, нечетко оговорены условия, следуя которым однозначно проявилось бы доброе намерение, и никакое другое. Двусмысленность, вот что мне не нравится! Зачем дронам двусмысленность? Она им не нужна! Я понимаю, что слово добро подразумевает лучшее. А если формулировку прочтет злое или коварное существо? У которого понятие добра искажено? Не даруется ли ему оправдательный мотив? Ведь формулировка такова, что злобное намерение может стать чистым перед законом. И ловкий адвокат вмиг устроит, чтобы...
Чтобы придти в себя, учитель перестал слушать. Объяснение было слишком мудреным. Он больше не ведал, как учить этого странного малыша - старичка. Случилось несуразное: ребенок посеял зерна сомнения в душе мастера, и не в чем-нибудь, а в отношении классических канонов. Да это же ересь!
"Пусть священники разбираются с ним, в конце концов, такова их работа", - подумал мастер, и еще раз озвучил задачу Гранда, чтобы последнее слово осталось за ним.
- А можно в заповедник взять с собой Трега? - попросил мальчик.
- Конечно, малыш!
Учитель расслабился, все-таки Гранд еще сущий ребенок. А он обвинил его в ереси!
- Ты сегодня молодцом! - похвалил учитель мальчика.
- Все-таки приятно, когда хвалят! - заметил малыш, невинно глядя в глаза учителю.
"Однако невинно ли?"
. . .
Маленькому Гранду со зверем Трегом выделили двухместную темно-красную палатку, цвет которой сливался с утренним небом, если смотреть через ее верхнее окошечко. Заповедник был прекрасен. Это был девственный уголок, флора и фауна которого благодаря усилиям цивилизации дронов практически не менялась, если закрыть глаза на естественный ход эволюции. И никаких искусственных вибраций, которыми переполнены города! Эта непривычная тишина в сфере ощущений малыша беспокоила. Все его тельце, каждая клеточка в нем, переживая информационный голод, с болью взывала к своему хозяину. Но на Треге этот болезненный голод никоим образом не сказывался. Да, он поскуливал, но только от нетерпения. Ибо запахи леса манили зверя своими соблазнами. Ближе к ночи, измученный ребенок впервые увидел священника высшего сана. Спокойные глаза адепта смягчили беспокойство, терзавшее мальчика. И он, успокоившись, стал во все глаза таращиться на церковника, но и тот с любопытством разглядывал вновь прибывшего. Закончив с первым осмотром, священник одобрительно кивнул.
- Я вижу, Гранд, что ты от природы многое умеешь, но тебе предстоит научиться несоизмеримо большему. Завтра нам предстоит прогулка по заповеднику. Ты готов идти со мной?
Ребенок оживился.
- Да! А Трег? Он все время просится в лес...
- Нам с тобой понятно его нетерпение, правда?
В глазах ребенка засветилось уважение.
- Вы и об этом знаете?
"Интересно о чем?" - подумал священник, но решил не уточнять, рано вызывать на откровенность столь странного мальца - старичка, его может смутить тотальное превосходство взрослого адепта.
- Путь будет длинный. Ты, главное, не отставай. Если потеряешься в чаще, - священник широко раскрыл руки, как бы пытаясь объять лес, - выкручиваться будешь сам! Я не стану помогать, таковы правила. Ты же знаешь, что у нас во всем бесконечные правила. - Адепт улыбнулся своей шутке. - Но тебе придется полагаться исключительно на собственную находчивость в их использовании.
Гранд недоверчиво посмотрел на священника. Взрослые всегда опекают детей, а он - маленький! Не может быть, чтобы этот добрый дядя не пришел на помощь.
- В лесу есть звери, я читал, - сказал он вслух. - Среди них есть опасные хищники.
- Я не стану тебе помогать, - повторил с нажимом священник. - Ты не передумал?
- Не будет плохого! - энергично замотал головой ребенок.
"Легкомыслие, невинность или предвидение? - не понял священник. - Эк, как нас угораздило с ним! Спасибо отцу - смертнику, в котором в одночасье проснулось его естество!"
- Пойду, - спокойно сказал ребенок. - В любом случае я буду с вами.
И опять священник был смущен: "Не верит или знает?"
- Я зайду за тобой утром, поторопись с завтраком! - И он удалился. Думать.
Утром, когда небо стало ярче, и багровые оттенки раскрасили все пространство, сделав его похожим на пружинистый детский мячик, священник с маленьким ребенком покинули лагерь. Гранд шел налегке в двадцати шагах от наставника, так как ближе он не разрешал, а Трег рыскал в округе в поисках зазевавшейся живности. Высокие деревья цеплялись липкими ветвями за идущих путников, но ребенок, как и священник, был на чеку, иначе начнешь биться, как муха в паутине. Таковы ловушки девственного леса. Всем кушать надо! Они прошли добрую половину пути, когда мальчик услышал, помимо характерных шумов леса, что-то еще. Ничего похожего в городском парке он не улавливал. Трег не понял, когда Гранд телепатировал ему вопрос, не слышит ли и он того же? Он только показал какую-то зверушку, видимо из вежливости, и умчался проч. Врожденная интуиция Гранда подсказывала, что "нечто" слышится лишь потому, что он, поспевая за взрослым, довольно долго не думал о посторонних вещах. Если он на секунду отвлекся бы на привычные мысленные образы, то запутался в ветвях и отстал от проводника. Священник шел ходко, не останавливаясь, сосредоточено глядя вперед. Казалось, он не интересуется мальчиком. Расстояние между ними все время росло, ибо маленькие ножки не поспевали за широким шагом взрослого. Но мальчик еще видел среди деревьев маячившую спину священника и не беспокоился. Отвлекшись на учителя, Гранд перестал слышать "то" и буквально через десять шагов, наткнулся на блестящие глазки крохотного зверька, которого только что показывал Трег. От неожиданности зверек и мальчик замерли. В блестящих круглых глазках не было ни страха, ни любопытства. Маленький зверь просто смотрел на мальчика. Не делая резких движений, Гранд начал медленно приближаться. В глазках зверька появились интерес вместе с настороженностью, существо принюхалось. Увлекшись созерцанием маленькой милой жизни, Гранд упустил момент, когда наставник скрылся за частоколом стволов. Он все тянулся рукой к зверьку, внушая, что маленький двуногий перед ним для него не опасен. Зверек казался завороженным, но, не выдержав давления разума, дрогнул и забрался вверх по стволу. И вовремя! Из чащи выскочил Трег со всем своим звериным энтузиазмом. Зверька, как не бывало! Гранд хотел возмутиться, что Трег испортил ему игру, но поискал глазами священника и... похолодел. Он был в сумрачной чаще один, без наставника! Трег мысленно показал ребенку, каких зверей он встретил. Картинки пугали. Мальчик со всею пронзительностью ощутил себя легкой добычей. Он ведь точно такая же белковая пища, как и все, что движется в этом лесу, разве что говорящая. И это было уже не интригующий момент в занятной книге, это было реальностью, причем о нем самом! Невеселая перспектива жертвы в одночасье превратилось в часть его жизни. Его, а не охотников или ловцов! Это было совсем не то равенство, которое он стремился понять или принять, что почти одно. И все-таки было то самое. Кушаешь? Приятного аппетита! И тебя могут скушать! И снова приятного аппетита! Гранд стал продираться вперед, непроизвольно ускоряясь от страха. Под ногами у него что-то треснуло, а в шести шагах подскочило. Не разобрав, что наступил на упавший ствол, у которого приподнялся дальний конец, он побежал, не разбирая дороги. Страх рисовал в воображении страшные картины. Он ничего не слышал кроме собственного дыхания и собственного же топота ног. Это было опасно. Уразумев это, мальчик остановился и прислушался. От напряжения и страха его концентрация внимания усиливалась скачкообразно. И к юному адепту вернулось то ощущение, которое так удивило десять минут назад. Ребенок долго не шевелился, впитывая в себя новизну, намеренно привыкая к странному чувству. И мысль, что он не один буквально взорвалась в его голове. Он не один!!! И потому идет верной дорогой. Наставник не дает сбиться с пути. Не нужно ни образов, ни слов, чтобы оказать помощь ближнему, потому что есть у священников некое свойство, которое оказалось, по сути, таким простым, было бы желание! А буквально секунду назад невозможным. Вот оно ощущение единства мира! Не стоит пестовать в себе обособленность! Мир так ярок, что мгновение может растянуться в вечность, в котором пульсирует, как и в вечности, единая цель существования. Это ли не красота? И не мы ли ее часть! Мальчик двинулся в путь. Угроза его жизни воспринималась теперь, как должная ее часть. Ему просто надо быть предельно внимательным. Местонахождение лагеря он теперь знал, потому что видел лес, словно бы смотрел на него сверху. Довольный наставник не вмешивался...
Сказывалась усталость, и Гранд присел отдохнуть на торчащий из земли массивный камень. Он был холодный и потому неприятный, а главное не отзывался с теплотою на мысли, с которою реагируют растения и животные. И все-таки в камне был некий отклик, вернее, некая память.
"Как информационные кристаллы", - подумал Гранд и услышал приветствие и вопрос:
- Здравствуй. Ты один?
- Не знаю, как и сказать, я отстал от священника, который со мной. А я вдруг устал и теперь отдыхаю.
Гранд посмотрел по сторонам, ну не мог же это быть камень! И увидел мальчика, развернувшего к нему свои щупальца-антенны. На лице незнакомца забавно уживались застенчивость с любопытством и неловкость с радостью.
- Отличный зверь! Как зовут?
- Трег.
- Красиво.
Гранд кивнул.
- Я прохожу первую ступень, - сказал мальчик. - В третий раз иду по лесу, даже дорогу запомнил. Страшновато, того и гляди на хищника напорешься!
-Угу, - согласился Гранд.
- Но в том-то и дело, что надо научиться их не бояться! Ты тоже ученик?
- А кто же еще, раз я здесь?
- Ну да! - согласился мальчик.
- И я перепугался! - решился на стыдную откровенность Гранд. - Бежал, аж пятки сверкали! Но потом... кое-что изменилось, и теперь мне здесь нравится!
- Ты давно в заповеднике? - поинтересовался мальчик.
- Я прибыл вчера вечером. Это мое первое путешествие.
- Как ты думаешь, мы можем идти вместе? - мальчик подошел ближе.
- Может, и нет. - Гранд заколебался. - Наставник сказал, что в лесу мы должны полагаться только на самих себя. Хотя мы все равно уже встретились... не хочешь присесть?
- Не-а, я привык помногу ходить. - И мальчик, краснея, пожаловался: - Меня не отпускает здесь эта... паршивая пустота.
- Ты не мог бы объяснить подробнее?
- Попробую, - кивнул мальчик. - Это скорее страх, он меня не отпускает даже в палатке.
- А ведь я знаю, о чем ты! - встрепенулся Гранд. - Кажется, я вчера чувствовал то же.
- Меня зовут Ларсом, а тебя?
- Я - Гранд.
- И опять красиво! Может нам пора?
Гранд нехотя поднялся с камня.
- Ладно, все равно нам по пути.
Они пошли по едва заметной тропинке. Ларс выдвинулся вперед, он был старше Гранда и физически сильнее. И вскоре Гранд предложил ему свернуть влево.
- Нет, поворот за спиральным деревом, - возразил Ларс.
- Мне здесь сворачивать! - после непродолжительной паузы ответил Гранд. - А тебе за деревом. У нас разные картинки местности вокруг палаток.
- Ты будто видел мои мысленные схемы! - Ларс ухмыльнулся, такой малыш и телепат? - Может, ты и мысли умеешь читать?
- Теперь читаю достаточно четко. Если хорошо сконцентрироваться, можно кое-что разобрать.
- О чем я сейчас думаю? - решил проверить Ларс.
- На самом деле о еде, хотя думаешь, что хочешь поскорее отсюда убраться.
Ларс вытаращил глаза.
- А я и в правду голодный! А что растет вокруг моей палатки?
- Ты не веришь? - изумился Гранд. - Вокруг твоей палатки поломанные молнией деревья.
Ларс раскрыл глаза еще шире.
- Ух, ты! Однако начинает темнеть, нам пора... - разговор стал тяготить его.
- И у тебя другой анализ реальности! - не слушая его, увлеченно продолжал Гранд.
- Говоришь, как священник. Мне это не нравится! Я побежал. - И у Ларса только пятки засверкали.
Очень скоро Гранд оказался у своей палатки, приготовил на скорую руку ужин и набил им живот.
Буквально минуту спустя к нему зашел священник. Об изменениях, которые произошли с мальчиком, он уже знал, но было интересно, что скажет об этом сам ребенок.
- Как себя чувствуешь?
- Спасибо, отлично. А что это такое?
- О чем ты спрашиваешь? - не понял священник.
- О том, что немного над остальным?
- Хотя и неплохо сказано, но словами этого не объяснить! Ты ведь общаешься со своим зверем?
- Да, он мыслит образами, - гордо ответил мальчик.
- Вот и мы можем только чувствовать. Этот язык не для нас.
- Полагаете, что над нами что-то есть? Что бы не имелось всегда найдется что-то над? Мне надо подумать! - Гранд по-детски улыбнулся. - А я познакомился с одним мальчиком!
- Наверное, с Ларсом. У него начинает кое-что получаться. На днях мы ждем перелома.
- Но он еще не слышит! - заметил Гранд.
- Для первой ступени этого и не требуется. Это ты оказался такой скорый! - Священник грустно улыбнулся. - Учеников становится все меньше. Сейчас в заповеднике только трое. А что вас свело?
- Ларс появился как раз в тот момент, когда я узрел в камне память. С минералом нельзя общаться, как с живым, но с помощью него можно узнать многое! В нем заложен отпечаток некой части реальности.
"Этого еще не хватало! - изумился священник. - Ведь он об области, которая нам не доступна! Ах, отец, отец! Несомненно, дело в тяжелой наследственности. Не зря учитель Гранда так пугал нас! Не из прихоти дальнейшее обучение Совет поручил мне, священнику высшего уровня. Но в состоянии ли я распознать опасность в ребенке, чтобы во время предотвратить все разрушительные последствия? Помоги мне провидение! Ребенок - мил! И говорит о памяти кристаллов невинным голоском. Он не виноват, что воин - смертник пошел против правил. А вдруг, наоборот, это благо, что сие чадо имеет доступ к информации структур? Гранд за один день прошел ступень, на которую обычно уходит неделя. Да еще обнаружил область, доступную ему одному. Невероятный мальчишка! Страшно? А как не бояться? Но его возможности могут дронам понадобиться".
Гранд слушал лес, и не прислушивался к мыслям священника. Такт! Наставник был за это благодарен.
- Поздравляю тебя, мой мальчик! Ты с успехом завершил ступень и можешь вернуться к матери.
- Это обязательно? - захлопал глазами ребенок. - Здесь так хорошо!
- Ты можешь остаться. Место закреплено за вами на неделю.
- Может еще и с Ларсом удастся поиграть! - размечтался Гранд.
- Заповедник не для игр, Гранд! - Священник хотел рассердиться, но не смог.
- Простите святой отец! А могу я спросить?
- Конечно.
- Ларс сказал, что здесь чего-то не достает. Что и меня беспокоило по началу, помните?
- Всех беспокоит поначалу. Потому что всюду, где живут дроны, распространяется специальное поле, действующее, как наркотик. А, как известно, наркотик вызывает привыкание. Сначала поле использовалось в медицине для борьбы с болезненными ощущениями. Потом в ресторанах для усиления вкуса подаваемой еды, а теперь дошло до того, что при помощи вибраций осуществляют контроль над умами подданных государства. И мы вынуждены привозить учеников в заповедный лес, потому что на начальной стадии необходима изоляция от вредного для рассудка воздействия. Священники Церкви нуждаются в трезвости ума, чтобы следовать этическим законам. Это для мирских - правила, для нас же этика - закон. Как и врачи, мы не можем допускать ошибок! Но то, что священник не поддается контролю со стороны правительства, является строго охраняемой тайной. Теперь Гранд и у тебя иммунитет. Но эта информация не для всех. Ты понял?
- Я никому не скажу, - пообещал мальчик.
Священник вышел из палатки.
"Сегодня же доложу Совету, что мальчик годится на роль посланника в цивилизацию камней, - мыслил священник по дороге в свою голубую палатку, - если для этого придет время!"
Гранд едва узнал Ларса, так изменился его новый товарищ. Он сумел, как и маленький Гранд, обуздать свои страхи знанием. И все-таки оба оставались детьми. И священник, брюзжа на себя, что он бесстыдно потакает себе в непростительном прекраснодушии, позволял им детские игры. Он был спокоен за этих детей. Не без влияния младшего Гранда, ребята научились быть незаметными для опасных хищников. С такими навыками можно отпускать кого угодно и куда угодно, и священник перестал держать в узде животных.
Дома все было, как прежде, и все-таки иначе. Наказания за шалости и раньше были редкими, но теперь их не было вовсе: ребенок лучше понимал свою матери и старался щадить ее.
Воображение Гранда военная романтика больше не занимала. Но с еще большей силою он пристрастился к общей истории Цивилизации Дронов. Он подолгу просиживал за все тем же стареньким компьютером, просматривая исторические фильмы. Однажды, он наткнулся на семейные хроники отца. Мальчик обнаружил, что очень похож на него. Он показал неожиданную находку матери, и та попросила перевести изображение на большой экран. Мать никак не могла отрываться от экрана, просила показать отца еще и еще... Потом она остановила кадр, где отец в военной форме улыбался, обнимая своих старых родителей, и из ее глаз потоком хлынули слезы. Супруга она знала точно таким же, разве что скован был при ней своей мукой. Сын, остро сопереживая матери, не выдерживал ее боли и нежно обнял своим внутренним светом. Да, подобного малышу делать не стоило, это могло ему навредить, но он не мог поступить иначе. Женщина прижалась к сыну щекой, и удивленно сказала, что с ее души будто свалился камень и... платину, наконец, прорвало! Все, что она носила в себе, закрываясь от мира и превращая себя в пустышку - кокон, она выплеснула на ребенка. Он услышал от матери, как ей тяжело было расстаться с его отцом, и как мучительны были все эти годы ее одиночества!
- Он за тебя боялся, - сказала она. - Переживал, что такого юного беспомощного ребенка будут использовать, как подопытного кролика. К счастью, ты под защитой церкви, а правительство не смеет идти против нее. Но я хочу еще кое о чем сказать, что, возможно, тебе и твоим коллегам пригодится. Воин - смертник испытывает боль, зависящую от интенсивности чувств. Любых! Будь то ощущения тела или эмоции. И твой отец был уверен, что с помощью священного обряда страдание, называемое на медицинском языке остаточной болью, может оставить воскрешенного. Я должна была рассказать тебе об этом его открытии позже, когда ты примешь сан, но сегодня отчего-то не удержалась. Уж не знаю, как это вышло, но ты наполнил меня радостью. Это сделал ты, я знаю! Спасибо, родной! Мне повезло с моими мужчинами. Старший Гранд несмотря ни на что никогда не унывал, а ты мой маленький мудрец - смысл и суть моей жизни. И я горжусь тобой, как не гордится сыном любая другая мать!
. . .
Гранд встретился с учителем только через шесть лет. Почему был сделан перерыв в обучении, ему не объяснили. Хотя он догадывался, что причина была самая банальная и даже стыдная, святые отцы не знали, как и чему его обучать. И надо ли вообще? Мальчик сильно отличался от стандартов, его отказывались понимать и даже побаивались скрытой в нем силы. И вот вдруг его пригласили к Священному Кругу, где собираются для совместной медитации старшие священники. Это была огромная честь для столь юного существа, но ученик понимал, что не это служило причиной, просто никто из адептов не хотел оставаться один на один с сыном смертника. Гранда поместили в последнем ряду, как младшего и неопытного адепта. Его учитель, имея высокий сан, сидел у центра. Задача была следующая: полностью расслабившись, убрать из головы мысленный поток, а там, как выйдет. Багровый свет сменили на голубоватую подсветку. Тишина свидетельствовала, что активировался вакуумный колпак. И святые отцы замерли. Гранд волновался. Ему никак не удавалось справиться со своими мыслями. Они были, словно, живые, и боролись с отчаянием приговоренных. Был момент, когда он вроде бы утихомирил эти неугомонные полчища своих образов, но вскоре поймал себя на мысли: как здорово, когда в голове пустота!
"Не случилось! - сообразил он, а перед мысленным взором уже поплыли исторические хроники. - Опять! - простонал Гранд, ему становилось неловко, священники знали о его затруднениях, к тому же он им мешал! Гранд стал дышать, как его учили в заповеднике, и ощущение мира в душе вернулось. - Хорошо! Опять мысль! - Он попробовал сосредоточиться на чем-то внешнем. Стал смотреть на часы, (подарок бабушки). Но, наблюдая за стрелкой, спустя время обнаружил, что она не движется. Значит, за циферблатом он уже не следит, а смотрит на созданную им же самим картинку, которую поместил над реальными стрелками. Он убрал ее, и стрелки скакнули часа вперед на четверть стандартного. Главное не мешать высшим! Гранд вернулся к дыхательным упражнениям, и для ускорения процесса начал себе внушать: - Во мне мир и покой!"
И сразу получил от учителя:
- Пока ты читаешь свою литанию, мира в тебе не будет. А дыхательные упражнения продолжай! Тут ты прав.
Гранд покраснел от стыда, что при голубом свете было очень заметно (благо никто не смотрел), и последовал совету учителя. И вдруг он пропал, но успел заметить, что, как и у других, из его груди исходят лучи света, которые вскоре объединяются с чем-то несоизмеримо большим, чем его "Я". Теперь он чувствовал, что стал объектом наблюдения чего-то такого, что обладало сильным медлительным сознанием. Кто-то взирал на него, наблюдая за происходящим, как знающий специалист, и не вмешивался. Бог не мешает, он создает! Гранд ощутил себя песчинкой, которую вот-вот поглотит сила, чтобы растворить в своей беспредельности. Он был один на один с чем-то непонятным и даже опасным. И снова пришла от учителя подсказка о дыхании. Вдох, выдох, вдох, выдох тикало как часы в уме будущего священника. Пристальное внимание к его персоне перестало отвлекать. Не значит ли это, что он принят, как есть? Медлительное, без эмоций, неизмеримо что-то большое, чем все они вместе взятые и возможно сам мир, перестало давить своим совершенством безусловной силищи. Мысленный поток исчез, как пересохший ручей. Только осознание своего "Я" и ничего больше. Все, что происходило в жизни, было занятною игрою его "Я", и при этом его "Я" оставалось наблюдателем в подражание тому огромному... И это не было парадоксом, наоборот, это было способом и сутью соединения духа с несовершенным миром материи. Можно было сознательно руководить игрой, которая создается ежемоментно, или делать вид, что я здесь не причем, я просто наблюдатель. Но это означало бы, закрыть глаза на то, что в тебе есть самого стоящего. Тут и был главный выбор: отвечать за свои поступки или делать вид, что все происходит само по себе, а ты лишь пушинка, гонимая ветром, или капля, которую бросила в воздух волна.
Молодой адепт сделал выбор, согласуясь со своей сутью