Строкань Юрий Валериевич : другие произведения.

Когда мы бежали с курорта Судак

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 2.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Посвящ. ком. КВН КИМО 2000-2002г.г., их сорат. и друзь., - моим друзь.
  
  Глава I
  
  -1-
  
   По хребту раскаленных от безжалостного солнца крымских гор шли отец с сыном, и порывистый ветер подбрасывал их светлые локоны к небу.
   Отец показывал сыну горы. Сложно сказать, кому из них было интереснее. Мальчишке, - ни разу не видевшему такого или его папе,- так хотевшему чтобы сын это увидел...
  - Пап, а где кончаются горы?
  Парень смотрел на отца внимательными глазами, не подозревая что, ставит его своим вопросом в тупик. Кончаются...
  - ... Дома. Сказал и не поверил. Когда мы вернемся домой, гор уже не будет. Глаза потянулись за нервной цепочкой уходящих за горизонт гор, и время остановилось. Тик, так...
  Руки машинально подбросили юное тело в апельсиновый сок, и улыбка навсегда осталась на глянце облаков. Сядешь на плечи?
  - Па, гляди! Там вон цветок. На камне. Можно я сорву? - На покрытом тенью от скрученной ели камне росла дикая роза. Одна среди камней, ветра и солнца. Все то, что и хотелось показать сыну. Все то, что он и сам хотел еще раз увидеть.
  - Можно - Он подошел к камню и посадил на него сына -Принесем маме.
   3 августа 2002 года. Поезд Симферополь-Киев
  
  -2-
  
  Сейчас конец ноября.
  Я пью зеленый чай с лепестками суданской розы и упираюсь глазами в двери. То в старую деревенскую с медными изразцами, то городскую с неизвестным мне номером. Они чаще закрыты, чем открыты, и время от этого все больше кажется незаметным. Я вытягиваю из памяти разноцветные нити, но они снова оказываются непрочными.
  Дверь каждый раз оказывается в ином месте, и я иду по коридорам со связкой ключей, не зная, войду ли я на этот раз. Иду вдоль длинных молчаливых стен и слышу жуткое эхо шагов.
  Только ли моих?
  Я оборачиваюсь, но никого не вижу. Поворот. Я иду дальше и за каждым новым углом ощущаю необъяснимое чувство страха.
  Чего я боюсь?
  Ни тени, ни голоса. Только шаги. Только одни эти гребанные шаги.
  Одни?
  Я рисую и вспоминаю по второму кругу. На работе я вижу сны наяву, оборачиваясь на каждый вдох и выдох памяти. Прихожу домой и вижу сны о том, что видел на работе.
  Кто здесь?
  Я машинально вытягиваю руку с ключом, и холодный металл входит в тоскующее тело. Я не схожу ни с ума, ни с места, но продолжаю слышать в голове бесконечность приближающихся шагов.
  -Паранойя? Неузнаваемый, но все-таки мой шепот взлетел в этом леденящем вакууме и тоскливо прижался к потолку
  -... ты тут действительно не один...
  ...тысячи коридоров, они параллельны друг другу. Тысячи людей блуждающих по ним и ищущих свои двери. Двери в их другой мир. Их лучший мир...
  Дверь открылась.
  Шаги пропали.
  Я вошел...
  -3-
  
  В огромную комнату. Со стеклянными стенами. По комнате расставлены музыкальные инструменты, и странное ощущение отсутствия уныло бродит по их клавишам и струнам...
  Я подхожу к окну и беру, лежащую на подоконнике, книгу. Она раскрыта, и я гляжу напряженными глазами на почему-то знакомые буквы. Знакомые лица.
  Прочти...
  Я сажусь у окна и читаю с открытого места.
  Страница 24. Где-то в начале лета...
   Летом 2001 года, мы решили написать что-то в стиле рэгги. Такой себе украинский ответ на ямайский вопрос.
  Коля с Антоном рисовали образ растамана, я искал в себе мелодию и Ямайку, Юра смотрел на нас, жал на педальку гитарного процессора и не выглядел расстроенным. Называлось все это "Все женщины мира".
  Два куплета и припев действительно получались про них, про женщин, и еще про лето. Мелодия выходила натужно рэгговской. Коля делал "бо-бо-бо-бо", "а-джа-джа-джа", Антон размахивал руками и всякое такое, и нам было весело. Но какие бы мы не были по отношению к мелодии "новуменнокрайцами", все дело было в словах. Мы старались как настоящие потомки Боба.
  Потом, в течение года, мы меняли слова, сомневались в мелодии, иногда пели ее на днях рождения, пока однажды Юра не взял гитару и не сыграл.
  Мы послушали. Послушали и решили переделать песню. Она снова получалась про женщин и про лето, но была, наконец, похожа на рэгги. Старое доброе рэгги.
  Мы до сих пор ее не дописали. Но почему-то каждый раз, когда я думаю про лето и женщин, я вспоминаю эту песню.
  "....Где-то в твоей голове..."
  
  Глава II
  
  -1-
  
   Отдых - время для восстановления сил, свободное от каких-нибудь занятий, работы.
  Словарь русского языка С .И.Ожегова.
  
  -2-
  
  -Поехали с нами на море..., Коля делал очередной глоток пива и уже знал наверное ответ.
   Собственно говоря, я и сам об этом думал. Вопрос как бы напрашивался. Возьму два отгула, а там и отпуск. Да и в Крыму давно не был...
  - Вопрос конечно интересный....Я сделал неловкий задумчивый вид, человека, решающегося на серьезный жизненный шаг. Ну, если билеты еще будут, то тогда почему бы и нет. Лукавил, конечно. Но лукавил по-хорошему. Душевно. Под пиво, отчего бы и не полукавить.
  Я посмотрел на картинку на стене, и хотя там и не пахло морем, я его отчетливо увидел.
  Как и ее.
  Она подошла к нашему столику, взяла стул с поломанной спинкой и по-юному навязчиво посмотрела в глаза.
  - ...расскажи... А?
  Я гляжу на нее взрослыми глазами, понимая всю степень ответственности за любовь поломанной игрушки, скучающего сердца ребенка и ...
  -....слушай...
  Все началось с начала.
  Я пел.
   Про "границы которые нужно переходить" и уму, и сердцу. Про тебя. Ее. Себя. А какой-то школьник в пиджаке и брюках, лежа на диване, взял и выцедил из песни самое не главное слово.
  "...карма...".
  Я глянул на него и промолчал. Молодой...
  Парня звали Антон.
  Брат школьника оказался Колей. Он плавал по комнатам, заглядывая то на книги за стеклом, то на диски возле магнитофона, понимая, что чем-то нужно себя занять. Игра на гитаре его не занимала, а незнакомые люди тем более. Было все это в гостях у одной девушки. Имя ей было Катя.
   И как все важное в жизни происходит случайно, так и наше знакомство вышло таким же случайным.
   Я спел. Спел про то, что хотелось петь нам всем.
  Школьник встал молча с дивана и подошел к телефону:
  - Алло? Рэп, есть?
  - ....рэпа нету...
  РЭПАНЕТУ.
  
   Часы пикнули 18:00 и вернули меня назад.
  Не расчесанная голова поломанной игрушки лежала на столе на спутанных локтях и губы сквозь сон бормотали что-то о ее бесконечной грусти.
  Волна наполнялась ветром и облаками и падала в глубокое блюдо детского мира.
   Она уснула. В японской закусочной. На стуле с поломанной спинкой.
  Мы смотрим на нее и молчим. Ее родители подходят к нашему столику, берут ее на руки и также молча выходят на улицу. Воображаемое море на картинке медленно пропитывает молчаливые стены дурманящим запахом соли и одиночества и проявляется глазастыми каплями. Прибой.
  Мы выходим следом и идем в другую сторону. К Европейской площади.
  
  -3-
  
  На площади, на сцене заканчивали прыгать ужаленные скейтбордисты. У микрофона отчаянный отморозок лил в уши вчерашний кисель, и мы, пытаясь не слушать, стали пробиваться ближе к музыке
  Встречайте, ВВ.!!!
  Колонки испытывали июльскую листву и наше терпение. Скрипка пел от души, но те, кто делали звук,- душили его как могли. Мы ловили знакомые мелодии и слова, и вдохновенно поглядывали по сторонам, глазея, то на сцену, то на построенную за нами импровизированную V.I.P ложу, где откровенно скучали глубокодышашие и мерноохающие фемины в дикопышных платьях.
  - Вон, та, слева, довольно даже ничего...
  - Ничего...
   С последним аккордом, удовлетворенные и наполненные национальной свидомостью, мы взяли еще по пиву и окончательно смешались с народом и ...море, море, мир без....
  
  -4-
  
  Билет я купил на следующий день, а список, где на первом месте стояли плавки, написал еще вчера. Море, я скоро....
  Из тех с кем я ехал, я знал лишь двоих. То есть на троих уже сообразим, как минимум.
  Они поехали на два дня раньше, а я взял отгулы, отпускные, мамины, из шкафа, лег на диван и стал ждать до вечера. Поезд вечером.
  Я ловил за хвост мысли и улыбался даже сквозь легкую дрему. О приятном думать приятно. И даже лень думать о чем-то другом. За меня подумали другие...
  Зазвонил телефон и я ушел в чтение сообщения. Писал кто-то из братьев, и главное по наглому содержанию я чувствовал, что пишет младший. Писал что устроились хорошо, квартира большая на Октябрьской, 34, кв. 78, в центре города, что очень хочется кушать и судя по всему, я должен был, по их "Гуси, гуси? Га-га-га! Есть хотите? Да!Да!Да!"
  Я открыл холодильник и почесал щетину. Вести через всю страну "чего-нибудь съестного" ! Бред! Магазины отменили?
  
  -5-
  
  Вечер. Я зашел в первое купе, у туалета,... блин, положил гитару на третью полку и сел. У боковой полки суетилась девушка, пытаясь забросить наверх свои сумки. Понаблюдаю................
  -Вам помочь?
  Мысленно, я был уже на берегу моря, и ее беспокойное мелькание лишь усиливало и без того унесенное состояние.
  Отец провел меня до поезда, пожелал успехов и, судя по выражению его лица, смотрящего с перрона в окно вагона, я понимал что он не прочь махнуть на море тоже.
  Я поставил сумки под сидение, посмотрел на девушку,- она пыталась опустить верхнюю полку. Понаблюдаю...
  Мысли опять побежали вперед. Поезд тронулся:
  Июль подходил к концу, и август обещал стать важным месяцем. Мы с братом собирались таки собрать группу, засесть в гараж и играть. Играть то, что хотим, а не то, что проще получается. Мы часто собираемся пытаться все бросить и уйти в мир " денег, славы и девушек", и сколько отведено еще попыток в этом виде спорта, - не знаю. Принцип из "Алисы в стране чудес" - У нас здесь так: мы действовали вчера, мы будем действовать завтра, но мы никогда не начинаем сегодня..., - в настоящей жизни обречен. Одно знаю точно. Обманывание самого себя, на самом деле, всего лишь обманывание самого себя. Другим до этого нет дела. А тебе так нужно, чтобы всем им было дело до тебя. Надежды юношей питают...
  Отъехав с перрона, я вдруг вспомнил, что так и не попрощался с отцом. Забыл. Позвоню потом...
  -6-
  
  Я залез на верхнюю полку и посмотрел в окно. В голове мелькали и перегоняли друг друга безумные идеи, не в силах успокоить нервного предчувствия цели.
  - Мам, можно менЄ бутерброд?
  - Подожди, скоро будем ужинать
  - Но я хочу зараз!
  - Закрой рот!
  С нижней полки смотрели две пары возбужденных глаз, мучая и себя и других до ужаса семейными разговорами. Дочка говорила по-украински, мама по-русски. Папа читал книгу.
  - Мам, я хочу Џсти!
  - Скоро все будем кушать!
  - Ну, мам!
  - Я сказала закрой рот!
  Я смотрел на них, и не понимал от кого ждать большей неприятности. От дочки или от мамы. От их принципиальности хотелось дать в ...
  Понаблюдаю...
   Я уснул около полуночи, когда последний бутерброд получил по заслугам. Сумасшедшие поедатели бутербродов уложили их безмерное количество и, с трудом закинув ногу на ногу, дутая Соня, хрюкнув от удовольствия, посмотрела влюбленно на маму и упала косматой головой в подушку. Мммммммммммм......
  Мне снилось начало ноября. Я стою на балконе, а напротив у ресторана "Запорожье" дородный мужик, видимо повар, продает у входа что-то вроде круасанов. Видимо выторг в казино уже не тот, и они перешли на стихийную торговлю на улицах.
  Пережили голод, - переживем и достаток.
  Я опустил взгляд на улицу под ногами. По Сагайдачного, как в компьютерной игре, оборачиваясь и ища правильный путь, шли два человека. Один в кашемировом пальто, другой в спортивной куртке и грязных джинсах.
   Было начало ноября.
   Тот, что в пальто, был Мережко. Режиссер. Тот, что второй, был просто в спортивной куртке и грязных джинсах.
  И я подумал. Что у Мережко может быть общего с этим человеком? В начале ноября. Странно.
  Я вышел из сна сразу. Еще мама говорила, что у меня очень чуткий сон. Проснувшись посреди глубокой ночи где-то в районе Кривого Рога, я почему то не был удивлен.
  -Мам, дай водички!
  - Спи.
  -Ну, мам, я хочу пити!
  -Воды мало. Завтра пол дня еще ехать. Спи.
  -Но я хочу дуже пити!
  -Я сказала закрой рот!
  В окне рисовался Мордор. Исполинские трубы с серым, на фоне мутного ночного неба, дымом. Вагоны цвета ржавчины и одиночества. По скучающим рельсам блуждают застывшие во времени существа, заглядывая в сонные окна убегающего от времени поезда. Город бесконечного ожидания.
   Я спустил глаза с верхней полки, потом медленно спустил себя. Уж как мог серьезно попросил маму дочки встать, мол, достать кое-что из сумки... Папа дочки спал. Книга спала под его подушкой. Хххррррр....
  Я так же медленно, по-домашнему, добрался до сумки, достал бутылку минералки и, как мессия, спустившийся с верхней полки к жаждущим на нижних полках, туда их в качель, вложил в сонные женские руки СВЯТУЮ ОБОЛОНЬ С ЛИМОНОМ.
  ВО ИМЯ ЛИМОНА, СЕСТРЫ, НЕ ГНЕВИТЕ ЮРКУ! Испейте, не откажите в это время суток.
  Луна осветила их внимательные пластилиновые взгляды, и я не стал им мешать. Натянул шлепанцы и вышел в тамбур. Не дал согрешить. Спасибо.
  
  -7-
  
  Телепались мы до Симферополя еще пол дня. У соседей закончилась не только вода, но и бутерброды...
  Вы когда-нибудь видели голодного кота? Кота, рыскающего по квартире, стонущего детским голосом и сующего свой нос во все твои дела с умоляющим вопросом в глазах? Так вот Соня делала тоже самое.
  А хозяина кота, делающего ужасно нужную работу у монитора компьютера и боящегося потерять связь с потусторонним миром через невидимую для кота дверь, и с силой не обращающего внимания на его приставания, - видели? Так вот мама Сони была "хозяином этого кота".
  А я, если не пытался заснуть, то дежурил с книжкой в руках в тамбуре. Курильщики заходили, я шел спать. Курильщики выходили, я "просыпался" и шел в тамбур.
  Дочитав книгу, я пошел по вагону в надежде скоротать оставшиеся три часа до приезда.
  - Можно я вам в карты проиграю?
  - Что? Девушка смотрела подозрительным взглядом и видно была далеко отсюда. Она закрыла книгу и повторила вопрос глазами. Что?
  - В азартную игру, не изволите.....В карты!?
  - А! Она оглянулась вокруг, хотя в купе никого не было, и неловко кивнула. Давайте.
  Я учил ее играть в бридж, она быстро училась, а мы учились понимать друг друга. Она ехала куда-то под Симферополь, домой. В Киеве она поступила в Нархоз, по собеседованию и мы долго сравнивали свои опыты при поступлении в вузы. В ее взгляде было что-то домашнее, не требующее читания между строк и эта легкость передавалась и мне. После тревожной ночи, о лучшем я и мечтать не мог.
  На втором курсе института, увидев в автобусе, в свете утреннего солнца, рыжеволосую фею, я вдруг понял что мне нравятся рыжие. Это потом я узнал, что мне нравятся и блондинки, и брюнетки, и рыжие, и с, и без, и в свете, и так. А тогда я влюбился с первого взгляда. Я смотрел на нее, она редко поглядывала на меня, и мне хотелось ....
  - Ты ходить будешь? Она смотрела на меня глазами рыжей феи и сама не знала что заставила меня улететь так далеко.
  - Ага. Я закончил бубновым вальтом и сказал что ей вдвойне. Злостно получилось, но вышло это почти машинально. Очков у нее оказалось выше крыши, и я предложил продолжить без карт. Она согласилась.
  Поезд бежал быстрее или мне так казалось, она говорила, я слушал. Волосы вились на ветру, который теплыми потоками врывался из слегка открытого окна. Она даже не пыталась мешать ветру. Редкие веснушки глядели из-под растрепанных локонов и как-то, по их, по рыжему, улыбались. Мне пора... Глаза остановились на мне и как бы прощались.
  -Мы так и не представились...
  - А так даже интересней.
  - Пожалуй..
   Она вышла за сорок минут до Симферополя, а я подпер голову локтями, и ушел в объектив окна. Уже скоро. Чатанога-Чучу.
   В общем, приехал я, и вывалил на перрон города-героя в довольно умиротворенном состоянии. А глянул на светлые лица приезжающих, а кого и встречающих, так и вообще успокоился. Море...
  - Мам, дивись пирЄжки понесли. Я так Єсти хочу...
  - ..........................................
  -8-
  
  От феи я узнал что до автовокзала ноги сами доведут, а когда увидел стоящие в ряд автобусы после пяти минут хождения вдоль перона, почувствовал себя настоящим местным ковбоем.
   Подойдя к автобусу на Судак и узнав, что мест нет, я заволновался.
  - А когда следующий?
  - Через час двадцать. Тянуть кота за то место не хотелось.
  Я отошел от автобуса, нерешительно соображая что делать.
  - Куда ехать, браток? Рядом стоял потеющий бендюжник и крутил на пальце ключи от машины. Как раз свободно одно место.
  У него на все направления одно место свободно, спросил я сам себя.
  - В Судак. Сказал и тут же пожалел. Внешность симферопольского шумахера не вызывала доверия. Наслушавшись дома про незнакомцев и крымский бандитизм, как-то и вправду не хотелось рисковать.
  - Вот черт, как раз машина пустая на Судак ушла, водила домой спешил. Ну так че, щас двоих еще найдем и поедем. Че думаешь? Не сци.
   Обижаться на него было бесполезно. Я отошел к автобусу и спросил сколько времени ехать. Долго. С минуту потоптался и пошел к таксисту.
  - Сколько?
  - 25
  - 20
  - Поехали. Коль, тут тебе клиент. Ко мне подошел круглый таксист, похожего кроя с предыдущим и указал на желтую девятку. Садись, щас еще двоих быстренько найдем и отправляемся. Глядя на него, я понимал что слово "садись" в его исполнении набирало совсем другой смысл. Ну и воображение у тебя, Юрий.
  Я выучил номер болида, забрался внутрь и набрал сообщение Коле, сообщив, кто я, где я и с кем я. На всякий случай.
  Через минут десять появился таксист, с двумя женщинами и ребенком. Сумки у них были большие и легкие... Да, попал!
  Меня попросили пересесть на переднее сидение, и я нехотя согласился. В лобовое стекло било такое солнце, что езда в тесноте на заднем сиденье, но в теньке, представлялась куда приятней. Переживем.
  Мы дернулись с места, выиграв полупозицию у всех, кто проезжал мимо и, перегоняя южный горячий ветер, выехали из города. Я незаметно вздохнул...
  Следя за указателями на дороге, каждые десять минут я убеждал себя, что мы едем не туда.
  Да ты сцикун, Юра!
  Сцикун!? Да ты погляди на его рожу. Уголовник натуральный. А еще эти бабы. Подставные какие-то. Сволочи, даже ребенка к этому привлекли.
  Машина петляла по горным дорогам, со средней скоростью 100 км в час и я подумал, что если не от рук бандитов, то на скорости точно врежемся в кого-то или слетим в кювет. Точно.
  В телефоне пропала связь и я, не дождавшись ответа от Коли, почувствовал..., но никому этого не показал. Не дождетесь.
  -В горах часто связь пропадает. Таксист обратил внимание, что я поглядываю на телефон.
  Я покачал головой в ответ и уставился в окно.
  Мимо пролетали арбузы с помидорами, иногда разбавляя витрину окна виноградниками и зарослями ежевики. И все это было из другого мира. Я чувствовал это огромное сердце, и оно не пыталось со мной всего лишь дружить. Мы хотели любить друг друга.
  Потом позже, в ноябре, я ощущал что-то похожее. Те же арбузы, помидоры, виноградники, ежевика, но мир...Мир был этот. И сердце. А в остальном...
  С одной стороны, вроде бы и все хорошо... А с другой стороны,- лежит же как бревно. Они молчали, лежа на разложенном диване и думали друг о друге...
  
  - А вам, дамы, куда в Судаке?
  - Октябрьская, 34. Будто сговорившись, вырвалось у них хором. Друзья пригласили...
  Что-то знакомое мелькнуло в голове, но я не предал этому значения. Ага, друзья пригласили. Рассказывайте.
  - А вам куда? Он бросил на меня быстрый взгляд в надежде на такой же быстрый ответ.
  Ууу какой быстрый...
  - Сейчас гляну. Я достал из сумки блокнот и начал листать.
  Когда я нашел адрес, я вспомнил, что мне показалось знакомым. Улица. Октябрьская. Мы едем на ту же улицу. Мало того, мы едем в один и тот же дом. Ну, логово!
  Зазвонил телефон. Коля писал, что Октябрьская длинная и кривая. А я ответил, что подъеду прямо к дому. Наверное...
  - Мне туда же.
  - Замечательно. Согласились и дамы, и водитель и мы въехали в город. В Судак.
  - Так может мы в одну и ту же квартиру... Женщины игриво улыбались, пытаясь завязать хоть какой-то разговор, хотя бы под конец поездки.
  - Может. Я обернулся на заднее сиденье, пытаясь понять: они то ли утвердительно говорят, то ли спрашивают?
  В лобовом стекле показалась, судя по определению тех к кому я еду, кривая и длинная улица Октябрьская и я почти успокоился. А когда увидел вывеску, то вообще....
  - Приехали. Водитель заехал во двор и остановился.
  Еще не веря в такой легкий исход, я вышел молча из машины, достал сумки из багажника, повесил гитару на плечо и сделал шаг в сторону. Когда я обернулся, они все еще стояли около машины и не обращали на меня внимания. Каждый был занят чем-то своим.
  - .........................................................до свиданья?!?!?!7!?.
  - Бывай, здоровый.
  Ну, Малина...
  -9-
  
  Я уже шел вдоль длинного пятиэтажного дома, когда увидел плывущую навстречу лыбу. Лыба мерно приближалась, сознательно выдавая в себе отдыхающего.
  - Привет, путешественник. Мы обнялись и Тоша по-заговорщицки шепнул. Мол, пойдем назад. Там хозяин приехал, а ты у нас типа внебрачный. Неучтенный. Решили лучше мы твои деньги пропьем. В смысле за проживание. У меня отлегло...В общем встрече я рад был...
  Отошли мы через пару парадных, сели на лавочку и начали долгожданный чес. Слушать Антоновы байки о их двухдневном пребывании конечно было интересно, но уж больно хотелось самому попробовать.
  Через минут десять явился второй персонаж песни про зайцев.
  -Привет. Мы по-семейному обнялись, обменялись парой фраз и ...Хозяин уехал. Можно идти. Коля был еще более унесенный южной средой, и движения выдавали в нем то ли не выспавшегося после смены труженика, то ли спавшего пол дня кота. Как говорит часто моя мама "п’яницЄ нам не друзЄ, але й не вороги”. Собственно мы все тут и собрались, чтоб стать на неделю оболтусами.
  Приняв вторую версию, я взял сумку, Тоша гитару, Коля вторую сумку и мы поднялись...
  На третий этаж...
  Дай Боб памяти.
  
  -10-
  
  Бивеса и Батхеда видели?
  Так вот созданный приезжими интерьер в квартире, полностью подходил под их имидж. Трусы, майки, тапки, телефоны, плеера, книги, ХОЛОДИЛЬНИК И ТО ЧТО В НЕМ, - все это имело свое закономерное случайное место и пахло хижиной растамана. Бабушка приехала...
  Понаблюдаю...
  В квартире никого не оказалось. Остальные были на пляжу. Собственно кроме чая в поезде, я ничего за целый день и не съел. А было уже около шести вечера.
  Сумка открылась, и стол немного повеселел. Как мог. Предложение, подождать всех остальных, было воспринято понимающе, но сомнения в правильности выбора мелькали в трех взглядах, знающих как быстро можно разделаться с едой.
  - На всех все равно не хватит. А?
   Кто сказал?
   -Сердце.
  - Сердце?
  - Голодное сердце.
  В то время пока мысль о поедании скудных киевских припасов материализовывалась в молодых умах, в дверях кухни появились две пары глаз. На вид они были похожи на хозяев квартиры, но не на сожителей "братьев - гавайское лихо". Однако, ошибся.
  Тот, что выше, Андрей, был похож на старшего брата всех здесь вместе взятых, причем манера разговаривать, мало и по делу, а чаще молчать, выдавала в нем то ли старшего лаборанта на кафедре, то ли юриста-монаха. Глаза с подвохом бегали по лицу и что-то записывали. Там, в голове.
  Испанская бородка и внутренний скептицизм напоминали о предках не наших кровей, но нисколько не разбавляли сюжет компании. Наоборот, компания, состоящая из одних сумасшедших борцов за искоренение комплексов, спалила бы в первые дни свои батарейки и потом мучилась бы угрызениями совести. А так уже один хорошо настроенный пессимист уравновешивал карманы со взрывчаткой.
  Саша...
  Тот, что ниже.
  Что сказать... Это я потом понял, что одни безумцы вокруг не могут быть и круг общения на том и стоит, что цель у всех одна, а формы ее достижения у каждого свои. Саша имел скрытую форму самовыражения, и ее адекватность не выходила за рамки нашей банды. Он был спокойный как чикагский полицейский и честный, как и его отец, наверное. И, кстати, как выяснилось потом, оказался под конец нашего пребывания одним из самых стойких к отдыху. Он даже на обратном пути в Киев, вышел в районе Белой Церкви. Дальше отдыхать.
   Но честно, я не ожидал. Представлял я себе совсем другие лица.
  Саша, что мне и понравилось, быстро согласился разделить нашу вечерю, Андрей начал думать. И ладно. Нам больше достанется.
  А сало на столе подмигнуло, хрюкнуло и все понеслось. Знакомство получилось быстрым и вкусным, и я подумал, что здесь и я не затеряюсь.
  
  
  
  -11-
  
  Пазл собирался в картинку. Оставалась еще одна часть. Эта часть, как оказалось, вчера наклюкался абсента и сегодня возвращался на орбиту. Но видно орбита у него была большая, и на импровизированный ужин он не успел.
  Когда вылитый москаль, в растаманской шапке и с выглядывающими из джинсов трусами, зашел на кухню и полез в холодильник за салом, я узнал что он Паша. Такой себе москаль-Паша, хавающий наше сало так, шо аж уши заворачиваются.
  -А че вы тут кушаете...Кушали.
  - А нечего шататься. Мы ждали, ждали и ....
  
  -12-
  
  Я ехал, зная, что в Генуэзской крепости вечером выступает Земфира. Крепость и девушка с сигаретой. Мечта фотографа. Я уже видел где-то подобное. Готика с индустриальным лицом. Нежность и грубость на вершине скалы в одном хрупком теле.
  По телевизору, в то же время играли Шахтер-Динамо. Святое противостояние бандитского футбола Украины. Футбол был прямо здесь, в телевизоре, и мы сомнительно раскинув морскими мыслями решили, что если после первого тайма все будет ясно, мол, еще и на Зему успеем.
  Купили пиво, чипсов, орехов и ...лучше б мы не смотрели. После первого было не ясно, а после второго стало все равно куда идти. От чего их худшие качества проявляются в самые ответственные моменты. Козлы, одно слово.
  Пиво подсказывало направление и ноги пошли. Понесли.
  Мы натянули вечерние платья и ату на громкий свет. ГОРОД ЖДЕТ.
  МОРЕ, МЫ СКОРО!
  Действительно, скоро...
  
  -13-
  
  О дальнейшем того вечера-ночи-утра история умалчивает. Немногое что помнится, и о чем хотелось рассказать, так это о духовной близости Судака как города, с нами судатудаками - людьми. Чувствовалось, что мы здесь не лишние и праздник был наш.
  Я хмельными глазами смотрел вокруг и ощущал непередаваемую эйфорию от самого понимания присутствия. Жизнь проходила непосредственно через нас шестерых, и наше участие не заставляло ее ждать.
  В сотнях глаз отражались горящие краски и, не спрашивая, сжигали редкие безразличные взгляды. Набережная то сужалась до размеров глаз напротив, то расширялась до размеров больного сознания бледного приезжего. Понаблюдаю...
  - А он водку пьет?
   Над головой незнакомца загорается нимб и миряне заходят в воду. СЛУШАЙТЕ МЕНЯ.
  Антон скрещивает руки на груди и смотрит непонимающим взглядом на детей своих. Я подвожу к нему жаждущих и ловлю их взгляды.
  ПРИМИТЕ ВЕРУ МОЮ, ДЕТИ МОИ! I”m from Dublin. Tony Dugan.
  Ирландец по-пятницам, с украинско-сербской грустью и школьным акцентом, стоит в кругу черниговских пришельцев и принимает, как жест доброй воли, 0,5 пива. Thanks.
  Я вспоминаю что меня о чем-то спросили и перевожу взгляд на девушку..., не помню темно было..., и пытаюсь представить пьют ли ирландцы в таком состоянии водку.
  - Ноу. То есть, нет. Эти ирландские свиньи ведрами пиво хлещут. Непонятно от чего, но воодушевленная, она делает барский черниговский жест, и "Пива, нашему ирландскому другу!"
  Я опрокидываю топливо в бак и ищу очередной аналог невыразительному английскому слову выразительного дублинца.
  - Он, шо вообще по-русски не понимает? Она делает пылающий сорокаградусный джеб мне в ухо.
  - Ну, так, в общих чертах. Я обнимаю кого-то рядом, пытаясь успеть за мыслями, то своими, то Антона.
  Голова кружится, ...рука под футболкой. Я возвращаюсь к беседе и вижу в руках "ирландца" рюмку. Он неуверенно отказывается и неуверенно выпивает. Легенда ломается.
  - Аааааа! Он водку пьет! Все хлопают и радуются и...
   "Водки, нашему ирландскому другу!"..........
  МЕРТВЫЕ КОРОВЫ НЕ МЫЧАТ!
  
  Было ли все это?
  Одинокая обезьяна на входе нервно хихикнула и свет погас.
  -Эй, обезьяна, ты где?! Гри-и-и-иша?
  - Хи-хи.....
  -14-
  
  5 гривень. Вход. Море волнуется раз...
  На экране человек хотел стать пауком, а на заднем ряду кинотеатра "Чайка" три тени спивались, тьфу, сливались.
  Рецепт: 5 гривень, Человек-паук, коньяк "Крым", шоколадка "Сказки Пушкина" и о чем фильм, девушка?
  Проверено, мины есть!
  Я смотрю на бегающие тени на белой простыне и говорю...
  Помнишь, как на Новый год? Все уже уснули, елка горит, серпантин застыл в волосах, а ты ставишь таймер на 30. Долго лежишь, смотришь стеклянными глазами в телевизор и чего-то ждешь. Потом быстро выпиваешь 30 и отключаешься.
  Таймер...
  Мы выходим из кинотеатра и молча идем к набережной. Магазины и ларьки нагло подмигивают нерешительным прохожим, и те застывают в витринах. Море волнуется два...
  Шесть разных человек плывут по времени в полном соответствии с внутренними законами. Не отвлекаясь на душекопания и обрывание невидимых нитей, не умножая капли яда в голове и не силясь питаться чужой добротой.
  От всего этого остается приятное ощущение ясности.
  Понятно, я старше, делаю может больше инертных движений чем другие, закручиваю бытовые гайки то с издержками, то без. Но иначе, наверное, и не может быть. Ведь бабушка приехала.
  Море волнуется три...
  Морские фигуры застывают.
  Мы идем.
  
  -15-
  
  Есть время чистить апельсины и время быть серьезным. Мы жили во время чистки апельсинов. Как говорил герой Меньшикова в фильме "Золотые ворота" Вы еще удивитесь, каким серьезным я могу быть... Я слышал это в голове и надевал хоккейную футболку с фамилией Третьяка.
  Время чистить апельсины.
  
  
  -16-
  
  - И кем мы будем сегодня?
  С этого начинается и заканчивается почти любой вечер. Повестка дня вызывает море оживления, и ее результаты автоматически накладывают отпечаток на будущее общение с отдыхающим миром.
  - Слушай... А я с ней на каком языке вчера разговаривал?
  - А ты и с ней вчера разговаривал?!
  На вид малолетняя преступница подлетает почти из ниоткуда, бросая на ходу "привет", и просит закурить. Мы переглядываемся и молчим.
  - Ты кто?
  - Настя...
  - Бывает...
  Не люблю надуманной суеты. Причин с глазами внутрь. Все это отталкивает, и не дает тебе самому покоя. От внешнего уродства или красоты чувствуешь себя неловко и виновато. Я рисовал фломастером на животе случайной прохожей и прикрывал грудь ладонью от солнца другой, но к той, слева, так и не подошел. Красота- это какая-то высшая степень уродства.
  В кабинке... На пляже... Чувствуешь совсем другое... Чувствуешь?
  Что? Нет. Луна не светила. Луна мешала.
  
  Я машинально подхожу ко всем прилавкам с бусами и разными безделухами. Я познакомился в Киеве с одной милой барменшей, в Ф-1, и у нас с ней, как мне показалось, оказалось до фига общего( ей понравились мои бусы, мне - ее). В общем я решил сделать подарок. Осталось самое простое - выбрать. Вот тут и возникают проблемы. Наличие выбора оказывается тоже проблема.
  Ах, Маша, Маша...
  
  -17-
  
  Мы заходим на платный пляж с видом "тронь, попробуй" и официальный "тронь-попробуй в фуражке" нас не пробует. Море гладит ухмыляющийся берег и откатывается назад. Глаза рассматривают удобные и перспективные места, и опускаются на ее груди.
  - Прелесть...
  - Кто? Она лениво открывает глаза и бьет взглядом на поражение.
  - Море...
   Пляж - это в хорошем смысле зарывание таланта в песок. Мы ловим блуждающие взгляды и целимся...Семечки лузанные. Кроссворды разгаданные. Займемся сексом за пиво. Десятки лозунгов блуждают по загорающим спинам и щекочут настроенные на прием уши.
  Со стоящего у берега теплохода-ресторана с названием то ли Парас, то ли Парис, доносится очередной фрагмент Нотр Дам де Пари, и я ворочаясь на слегка не мелкой гальке смотрю на дрыхнущих союзников по освобождению Судака от одиночества. Периоды вдохновения чередуются с периодами апатии и чаще всего сопровождаются желанием набить желудок.
  Пахлаву или чурхелу? Берем и то, и то, отламывая у друг друга по-братски. Хорошо, но мало...
  Я одеваю очки и ухожу в себя.
  Вчера мы пили с фруктами коньяк, делились духовными взглядами о всем что делится и не думали куда-то идти. Поначалу.
  Состояние невесомости, от сладкого и слегка отдающего вкусом чернослива коньяка, передавалось всем и всему, и наши лица добрели. Медленная капля от сочного персика остановилась в ямке локтя, и немного помедлив, прыгнула вниз. ААААААААА!!!!!!!!
  В этом душевном слаломе, где сегодня ты скоростной спуск, а завтра слаломист, где тренировка внутреннего "я" и подсознательного "мы" ограничивается лишь собственными законами сердца, я нашел свое место. Для кого ,что, - пища, а я питаюсь этим.
   "Это больше чем я, это больше чем лето.."
  
  -18-
  
  В этом что-то есть. Я открываю духовку и добавляю масла. Между картошкой, луком, кабачками и остальной гадостью булькает кипящее масло и просится наружу, в твердый горячий июльский воздух. Готовить мне нравится. Некоторые думают. Но для меня это спорно. Скорее - это очередное из проявлений самореализации, кухонный онанизм. Если меня тянет голодным к написанию чего-то, я не вспомню что надо поесть. Тем более готовить. Обычно...
  А здесь... Ну когда его что писать?! Ну разве что залетная муза нашепчет. Времени на хождения по вербальным коридорам просто нету. Весь потенциал уходит на избавление от голода. Чаще животного.
  Голод. Двенадцать рук скрещиваются над большой тарелкой и ищут дно. Есть! Соглашаясь с тем, что кто последний, тот и моет посуду, все срываются с места и последними остаются самые честные. К восьмому дню пребывания честные исчезают. Зайти на кухню - значит напроситься на мытье посуды. На кухню заползаем по одиночке и тссссс!!! Чу Мойдодыра разбудить.
  Паша бродит по квартире в белых трусах и книжкой в руках, не по делу суетится, избегая лишних поводов бытового характера( типа мытья посуды).
  - Паша. Ты трусы когда-нибудь меняешь?
  - А че?! Они чистые! У меня таких восемь пар. Хочешь, посмотри.
  - Да ладно, ладно...
  
  -19-
  
  Голод.
  Вечер стучит по асфальту, и мы повторяем за ним. Искушенные в человеческом общении и готовые на все.
  - Может позвонить им?
  - Не знаю...Давай по позже.
  Неуклюжие попытки быть независимым и твердым рыскают как тени в августе, и мы идем дальше.
  - Так что, звонить?
  - Да еще рано...
  Цели вывернуться на изнанку нету. Нет маний. Принципов. Есть уверенное желание отдыхать. Даже от людей.
  - Я звоню?
  - Да куда уже. Глаза монотонно заезжают в гараж, а рука вынимает ключ зажигания. Поздно.
  
  
  
  
  -20-
  Я бью по шару и отвожу взгляд.
  Саша сидит на диване с двумя девушками и по-детски мило улыбается. Музыка перегоняет пульс, и тела на танц-поле медленно трансформируются. Остальные играют в бильярд и чешут про жизнь.
  - Лучше б они не возвращались.
  - Что?
  - Да....Коля смотрит в след двум уходящим, но обещавшим вернуться, девушкам, и видимо думает уже о совсем другой романтике.
  Мы бьем по шарам, именно бьем, не играем. Нас тут угощают бесплатным бильярдом и мы именно бьем. Оболтусы. Что сказать.
  Американка чем хороша, что одну партию можно играть целый вечер. И мы не сопротивляемся.
  Каждый делает свой удар, случайно попадает и с видом героя из фильмов Тарантино, продолжает это делать. Всем просто нравиться это делать. Играться...
  Зайдя в Байкер-клуб, нас обдало несоответствием названия содержанию. Ну, на входе Харлей. Ну, стулья у бара в форме сиденья от велосипеда. А так, все. Заведение было похоже скорее на вьетнамский хороший бордель. Это с моими то представлениями о хороших вьетнамских барделях. Ну, где-то рядом.
  Мы взяли по водке с кока-колой, девушки не отказались от чая и совместной фотографии. Я пытался выжигать искры, проверяя правило буравчика то взглядом, то наглыми руками. Коля для этого выпил слишком мало. В общем мы выпили еще по столько же, и спустились к шарам и киям.
  А потом они сказали, что им нужно куда-то отойти и отошли. А мы остались. Мы взялись за кии, и почесали про жизнь...
  - Да, не чеши ты...Само пройдет...
  
  -21-
  
  Как-то зимой, приехав из командировки, я увидел на шее воспаленную родинку, которую я за две недели в сложных климатических условиях в Новой Каховке, немного передразнил. То ли шарфом, то ли воротником. В общем как в том анекдоте. Она распухла и мешала ходить.
  Потом оказалось, что это всего лишь попелома, а не родинка и для меня это было откровением. Ну, мол, ничего страшного...В поликлинике мне сделали укол, и хирург с уверенной улыбкой, ее удалил. Вот.
  Сначала было облегчение, а потом распух и я сам. Как Микки-Маус. Сказали, попала инфекция. Я согласился и провалялся недели три в больнице. Такое бывает. Сказали они.
  Приходила Юля. Один раз. Родители кормили меня не соленым, не сладким, не цветным и не жирным, и всяким не другим. Я вошел в режим, а меня выписали. Сказали что лучше. Они сказали. А я провалялся еще столько же дома. Ну, в режим вошел.
  На работе волновались. Ну, мол, чего так долго. Я тоже волновался " ну, мол, чего так долго" и вышел перебинтованный на работу. Несмотря на режим. Вид у меня был геройский. Снаружи.
  Написал я за эти два месяца болезни с названием " так бывает" всего одну песню. Антону она понравилась.
  " ..Я болею домом, стенами с уклоном..."
  Вот.
  -22-
  
  Жора Ташкентский глазел с фонарного столба, ненавязчиво напоминая о своем гениальном музыкальном наследии. Он пел "типа блатной романс", и приглашал, глядя с афиши на свой "типа концерт". Мы шли мимо Жоры и был он нам "типа по-барабану". Извини, Жорж.
  Как ни странно, но все шестеро, мы сели в маршрутку и дернули в Новый Свет. Дома никто не остался.
  Мы устроили по дороге передачу в прямом эфире на тему "Цирк, а ты все-таки не уехал!?", с участием почти всего буса, и люди глядя на это более чем ореховое безумие, были готовы ехать с нами...Ну, хоть в Рыбачье. С рюкзаками и песнями. И в огонь, и в воду( ладно, загнул).
  Сошли мы на Новосветскую землю и почувствовали девственность. Природную. Не знаю как там лечебный горный воздух, родники с шампанским, но ощущение, что танки здесь не ходят и птицы в чай не падают, било в грудь и возвращалось из груди двоекратно.
  Я король мира. В голове прокрутился знакомый кадр из Титаника, и я ушел ко дну.
  Как в аквариуме. Бесконечном голубом аквариуме. Похожее море я видел где-то между Севастополем и Фаросом. Точеные камни и тела просвечиваются сквозь фату воды и остаются негативом на пленке морской памяти.
  - Дельфинов вызывали? Мы с Антоном, мерно, по-олимпийскочемпионскому подплываем к двум русалкам и предлагаем их спасти.
  - Спасибо, конечно. Но вон на берегу нас уже ждут наши дельфины.
  Мы оборачиваемся на берег и видим ходящих вдоль прибрежной волны двух дублеров китов, из фильма "Спасите Вилли".
  - Счастливо! Мы театрально удаляемся в пучину, поднимая над поверхностью воды перископ.
  А я вас вижу!
  
  -23-
  
  Волков бояться - в лес девочек не водить...
  Никогда не считал себя скалолазом и даже не стремился. Лезть наверх было все-таки любопытством. Геройством назвать это было трудно.
  У кого на ногах сандалии, у кого кроссовки типа "прыжок". Одним словом, альпинисты. Усталость и неуверенность суетились по влажной спине и заглядывали внутрь. Горы в Новом Свете, конечно, не самые высокие, но даже по ним обезьяны не бегают.
  Мы подошли к горе. 4 гривны за то чтоб намять ноги на тропе Галицина, в обход. Ну, шулера. Развод для российских туристов, ей богу.
  Первой идеей было обойти горы по берегу. Мол, люди же как-то идут. Второй идеей - не платить четыре гривны, прикинутся пионерами и прорваться вшестером незаметно мимо двух крымских как минимум татар. Третья идея понравилась не всем, но была единственно правильной: не идти в обход, не платить денег и не сомневаться в правильности выбора. Пошли вверх. Через горы.
  - Ну, блин! Ну, куда тут идти?
  По заповедным следам, пугая коз и нанюхавшихся небом ящериц, переходя с камня на камень, в надежде, что дальше некуда. Просто некуда.
  В общем двумя группами, мы залезли на гору, и глянули вниз. Спутники Галицина семенили по доисторическим тропам и не смотрели вверх. Мы смотрели вниз и ехидно лыбились. Пешеходы.
  Мы бегали от места к месту, тратя пленку и чувствуя себя покорителями. Я позвонил брату в Ялту. Не отвечает. Чуку в Киев - тоже. Черт, когда хочешь поделиться радостью так некому и сказать.
  - Алло, Мила? Я тут на гору залез. -Куда? На Ай-Петри? ... - Ну-у-у да! -...Почему, наглый? - Радостью хотел поделиться. Вот.
  Вдали, оттеняя бледными красками, вырисовывались очертания сюжетов из "Властелина колец". Иссиня-серые вершины гор, утопающие в облаках и туманах. Море незаметно переходящее в небо и обратно. Редкая птица замерла в упругом и влажном воздухе, в ожидании приближения нужного потока ветра. Я лег на краю обрыва и превратился в негатив. Пленка уверенно заканчивалась, а так много еще хотелось запомнить.
  -Пошли на Царский пляж?
  - Пошли.
  Мы побрели вниз по хребту скалистой ящерицы, спотыкаясь на непрочной породе, и вышли к другому концу горы. Прелесть. Внизу шептались, окруженные каменными девицами, бухты, а одинокие люди, плескаясь в голубой воде, пытались перекричать то ли рыб, то ли свое сердце.
  Рядом с нашими взглядами остановилась, видимо, семья, и тоже глянула вниз.
  - Ну, жопа! Красиво то как. Мы переглянулись от такого откровенного признания красоты. Констатировал, видимо, отец семейства. Эстет, твою дивизию...
  Спускаясь вниз, я увидел голую женщину, загорающую на плоском угрюмом камне, и полез быстрее.
  Увидел ее не только я. Мужик с волосатыми руками увидел ее наверно еще пару лет назад, и теперь смотрит на нее часто. Ладно.
  Я спрыгнул вслед за Пашей и Андреем, снял лишнее и вошел в стекло черного моря. Застывшие в вековом одиночестве травяные подводные камни одновременно и гладили, и царапали ноги, но это не расстраивало. Наоборот. Я доплыл до дельфинов в плавках, сказал им о том, что они и сами знали, и мы освященные невинностью воды, словно морские монахи, стряхивая травяную рясу, вышли на берег и побрели дальше. Голая монашка, выкручивая свои ноги на солнце, осталась наедине с плоским камнем и волосатогрудоруким идолом, напоминая небу о потомках Адамкуса и Евпатии. Локальная сеть невинности распадалась. Мы ушли.
  Все что я помню о Царском пляже, так это пиво за пятерку. Мы дошли туда без воды и уже особого желания. Дойти было нужно только для того чтобы не возвращаться обратным путем. С Царского пляжа по другой дороге было короче, а сил и воли оставалось все меньше.
  На берегу стоял прогулочный катер, и редкие волны срывали на нем свою злость. Предложение идти обратно пешком, никто вслух произнести не решался, и мы смотрели с надеждой на катер, а он щурился в остромордой ухмылке и продолжал мерно покачиваться на волнах. Немного поторговавшись с лысым капитаном этой пироги и пошарив по карманам, мы таки нашли самый легкий выход из всего этого. Хух.
  С размаху сделав контрольный нырок в голубые воды, я так и не успел почувствовать их природный цвет. Надо как-нибудь повторить...Катер отправлялся. Дым вылетел из трубы, сирена завыла, и мы забежали по трапу в лапы к Ною. Домой...
  Почему-то, как мне показалось, оказались мы на самом удобном месте для таких прогулок. Ветер гладил наши лица, перегоняя тонкие солнечные лучи, и мы пожалели, что не видим себя со стороны, на фоне моря.
  А море пело. Пело что-то свое. До боли родное и убаюкивающее. Мы посмотрели в объектив и остались там навсегда.
  Клац. Пленка зашипела и легла в уютный уголок памяти.
  " Я поймал твое сердце в рыбацкие сети..."
  
  -24-
  
  Недавно Коля выдал одну фразу, которую, впрочем, я понял пока только умом. Звучит она так: "Наверно любить друг друга вечно можно только один раз. Со временем ощущение вечности как-то притупляется.". Когда я был влюблен, я никогда не думал о вечной любви. Я любил сегодня. Я вообще чаще живу сегодняшним днем. Ощущение мгновения, дыхания, чувства. Я рисую в голове большинство написанного и прожитого, и нахожу себя в отдельных кадрах жизни. Для меня бесконечность, как говорил наш преподаватель по высшей математике, так и осталась в соседней комнате. Я понимаю это умом, но сердцем...Я глажу ее руку, нежную кожу. Смотрю на падающую с век ресницу, ловлю шорохи и запахи августа и люблю все это. Сейчас. В этот миг. Миг поворота ее головы.
  -25-
  
  Считая водителя, насобиралось нас шестеро, и ехали мы на белой "Волге" в Ялту. Саша и Антон сидели рядом, Паша отсиживал своими булками мне ноги, а Коля сидел рядом с водителем и слушал сонно плеер. Андрей остался дома.
  - Коль, ничего не мешает? Все нормально?
  - А? Что?.. Неа.
  - Ну, ну...
  Я предложил съездить к Юре в Ялту, и мы недолго думая, решили съездить. Юра питался в столовой, спал в номере, соблюдал режим. А мы впятером решили к нему. Ну, ночь на коврике перекантуемся. Не бросит же путешественников на улице. Думали, мы...
  Водитель нажал на панели play, и тяжелый воздух прострелило на вылет " ...он убил ее суку, за что ж они его на нары...". Два часа с " суками" и "нарами" заставило нас пересмотреть вопрос блатной музыки. Оказалось, что до этого мы к ней еще хорошо относились.
  Гряды горных осколков мелькали в окнах машины, выворачивая наизнанку вены петляющих дорог. "Волга" выжимала под сотню по восьмеркам крымских артерий, превращая наше напряжение в тысячи пружин, в тысячи глаз, опережающих бег железного коныка. Уже нервно представляющих очередной поворот или не дай бог встречную машину. Кулхард знал что делал, но меня это мало успокаивало. Вот.
  В динамиках старушка-мать несла на зону передачку сынишке. А сынишку утром порешили за что-то не существенное. Ну там зарезал кого-то, ну подумаешь...И она просила друзей-сидяг по несчастью отомстить за сына. Короче, война и немцы.
  Под конец второго часа Тур-де-Крым, он отрыл кассету с каким-то диким техно середины 90-ых, и мы снова получили по заслугам. Меломан, блин.
  Доехали мы с ним до Алушты, пожелали друг другу больше не увидеться, в мыслях, и пересели на рейсовый бус. Прямой рейс в Ялту в его меню был слишком дорогим блюдом.
  Состояние было как у рыбы на прилавке. От жары морило в сон или, в крайнем случае, хотелось к кому-нибудь прижаться. Я вжался в кресло и закрыл глаза.
  Была зима. Я лежал на диване и мучил гитару. Они вдвоем сидели на кресле.
  Я как бы ничего не замечал. Они как бы целовались.
  Ну, вот я и предложил.
  Мол, давайте меняться...Сначала Антон целуется с Леной, - я как бы ничего не замечаю. Потом я целуюсь с Леной, - Антон как бы ничего не замечает. Потом Лена ничего не замечает, а...
  Ну, от третьего я отказался. От первых двух отказались они.
  Ну, не вышло...
  Тогда не целуйтесь!
  Голова упала Саше на плечо, и губы те, что были во сне, свернулись обратно в губы, те, что были в автобусе.
  Я открыл глаза и бросил в рот миндальный орех. Вокруг нависали гряды гор, и я, достав из сумки фотоаппарат, стал искать, сквозь запыленное бусное стекло, высоко-художественные, не больше не меньше, блин, кадры. Через полчаса натирания пальца на кнопке аппарата, я понял, что кто-то кого-то подвел. То ли мой художественный глаз, то ли горы. Короче ничего я так и не заснял. Ладно, и так запомню.
  Мучались мы так черепашьим темпом, часа полтора, заглядывая по дороге горам за пазуху и снам в дневники с заклинаниями, пока к обеду не доковыляли к Ялте.
  Судаки на выход!
  -26-
  
  Еще в Киеве я хотел здесь побывать. Память сохранила лишь скудные детские монограммы призрака по имени Ялта. Да и то, не самые светлые. В общем жесткий диск требовал лечения.
  Шурша по раскаленному асфальту, мы побрели тихими городскими улицами.
  - Вон, там, напротив. Антон с Колей показывали через дорогу, на скрытый ветками выцветший городской глаз. Прикольный шахматный клуб: старые шахматные доски, вырезки из газет, тусклые фонари и всякое такое.. Жалко закрыт сейчас. В таких городах всегда есть подобные места. Остатки ушедшей эпохи, до которой уже никому нет дела. Когда ходишь по Одессе или даже по трущобам Подола, тоже что-то подобное надыбаешь.
  Я соглашаюсь, что действительно жалко, и перевожу взгляд на прохожих.
  Привет! Я еле успел сообразить, увидев идущую навстречу милую южную девушку. Она приятно удивленная делает диснеевскую улыбку и тоже отвечает "приветом". При этом мы еле замедляем шаг и продолжаем удаляться. Она идет спиной, улыбаясь нам, а мы останавливаемся и улыбаемся ей вслед. Черт, прощелкали такую деваху. Антон смотрит на удаляющуюся девичью спину и минирует лицом. А че это мы так прощелкали, а?
  Мы идем вдоль крымских забегаловок, навстречу с Юрой и Викой, заглядывая в рот жующим, пытаясь не думать о еде. Солнечные зайцы прыгают с дома на дом и подмигивают нам из каждого тающего стекла. Молодые люди заворачивают за очередной угол и ...Кажись пришли.
  Площадь Ленина: МакДональдс, пальмы и дедушка Ульянов, - сам архитектор Мендисабаль все это наверно ваял. Мы делаем коллективное фото и чешем где-то поесть. Блины. Много блинов. Говорят за едой, нужно думать только о еде. Говорят.
  Мы берем к блинам пива и говорим сами.
  Вся наша жизнь, в том числе и литература, как впрочем, и любой другой вид творчества, находится под постоянным прицелом сравнения. В школе тебя сравнивают со старшим братом, причем, даже если он хуже учился, то ты все равно оказываешься в их глазах нерадивей; дома мама тебя сравнивает с папой, папа с мамой, при этом весь цикл сравнений приходиться опять не в твою пользу. Жизнь тебя ставит в рамки сравнений, но наконец и ты уже сам пытаешься доказать и себе, и другим свое "быть". Ты мечешься в поисках, наступаешь на ноги, получаешь по ушам, но все-таки чего-то добиваешься. И вдруг, о небо, о мадонна! Тебя хвалят. Ты получаешь, черт побери, за мой французский, по заслугам.
  - Да, хорошо... Поешь ты хорошо, особенно вот в этом месте, слышишь? Да...
   И что, ты и пишешь сама? Да, молодец. Да...
  А ты вроде еще и рисуешь? Рисовать, знаешь это хорошо. Это очень хорошо. Знаешь, рисуй. Лучше рисуй...
  "Все новое - хорошо забытое старое". Это одновременно и комплимент и обвинение. Мы выросли с этим. Даже любовь вросла в рамки сравнений. И грустно представить, что сердце может быть на это способно. Ладно, ум,- с ним жить или не жить, но с сердцем...
   На тебя смотрят как на кроссворд вместо того чтобы просто зачитаться книгой.
   " ...они разгадывают, отгадывая вспять. Им следовало бы восхищаться тем, куда приходит некто путями своих страданий, - им следовало бы учиться смотреть вперед и вверх, а не назад и вниз"
   Давать советы и делать выводы нас учили всегда, будучи специалистами во всем, и не в чем, мы можем с легкостью забраться, допустим, на кран и крикнуть " заворачивай". Ну можем. Ну, от чего не помочь, если можешь...
  Вот я и не забираюсь на кран и не выворачиваю то, что нужно заворачивать, ища свои ответы в чужих вопросах.
  Я кладу ключ на стол и говорю тебе: " Заходи... Если ты знаешь..."
  Послышался гудок отдаленного теплохода и позвенев мелочью в карманах, все решили что накушались. Пади.
  
  -27-
  
  Никакой экскурсионной программы с нашим участием не намечалось, и мы, недолго думая, слегка уставшие от дороги и переваривающие блины с творогом, фруктами, мясом, грибами, политые майонезом, сгущенкой, медом и вареньем, засуетились на пляж. Так он назывался.
  Что запомнилось у меня еще с детства о Одессе и Ялте, так это пляжи и вода. Пляжи напоминают муравейники политые вишневым сиропом, а морская вода - вредно-солено-полезный препарат для больных, ну, уж чем-то действительно плохим. Мол, плохое - плохим лечиться.
  Настроение было не отдыхающее, тем более что ночевка у Юры не выгорела, а снимать что-то, в смысле квартиру, желания не было. А уж возвращаться домой по ночным крымским петлям Нестерова никому не улыбалось.
  Первое предложение было переночевать на пляже и вызвало бурю восторга. Скрытого такого, туда его в камешки.
  Я перевел взгляд на соседнюю берлогу, и мысленно преобразился.
  Рядом лежал симпатичный объект, и прикрывал грудь ладонями, думая, что ей это сойдет. Я предлагаю подменить ее затекшие руки или по крайней мере, вручаю ей два аккуратных плоских камешка. Она смущается и тянется в сумочку за верхом. Ее родина- Донецк. Ее призвание с собой...
  Проиграем в карты. Не расскажем мужу. Встречаемся со всеми.
  Мы долго несем милый бред. Она и ее подруги пляжно улыбаются и долго думают над нашим предложением переночевать у них. Предложение было конечно обречено. Жаль...
  Покупаемся?
  Освежив тело в этой дикой суспензии окурков, резиновых игрушек и прошлогодних елочных иголок, я лег на бок и задремал. Лечь на спину, из-за неуместного перенаселения планеты на этом пляже, представлялось, ну, просто не возможным. Тсссс....
  Тссссс...
  Сейчас вторая половина ноября. Я захожу в гости к брату и остаюсь там на чай. Из колонок вырывается Том Пэтти с последним ди-джеем, пельменники бегают и кричат, а я сел на диван и уставился на стену. На стене висит карта Украины, и я долго не отвожу от нее глаз. Не знаю почему.
  Мысли были где-то далеко. И вдруг я понял, что смотрю на щенка. Очертания нашей страны очень напоминают щенка, если смотреть на него сверху. Щенка расставившего в стороны лапы и сидящего в луже. В луже при этом что-то плавает. Крым. Хотя сравнение, наверное, не кстати. Но все же.
  Я отвел взгляд. В последнее время я почти не смотрю новости. Мне надоело расстраиваться за других. Мне порой много и самого себя. Это даже не равнодушие.
  Странное время. То что раньше называлось эгоизмом и равнодушием, сейчас переросло в цинизм, и не является при этом пороком. Время такое. Они говорят.
  Ответственность или ее отсутствие, перед собой или другими. Мы выросли почти в тепличных условиях. Punk not dead - это не про нас. Мы бэтмэны в кустах и это комплекс общества. Когда маски раздают в детстве - тогда клоуны все чаще грустные.
  Мы, все, явные представители чьих-то опытов с машиной времени. Нас рождали и воспитывали в одном времени, а бросили жить совсем в другое.
  Наличие стольких похожих этажей человеческой сущности в разных домах лишь усиливает ощущение коммунальности ДНК... Алле! Не спи замерзнешь!
  По лицу потекла вода, выводя тело и мысли из ноябрьского холода в июль. Буча чака. Пора в воду.
  
  -28-
  
  Луна проделала в окне огромную дыру и насмешливо уселась в закрашенных прошедшим днем глазах. И ты?
  Я включил телевизор. Почти ничего не работало. По шестому шла какая-то передача о музыке и суетливый парень рассказывал о том, как он еще недавно представлял себя звездой, сидя в пене ванны и беря шлангом от душа сам у себя интервью:
  (шланг):- Музыка, что она для вас?
  (звезда):- (вопрос ниже уровня пены) Нууу, все. Одно из немногого, что заставляет меня хоть чем-то, но думать. Когда переслушиваешь километры пленок и дорожек, то понимание разнообразия музыки сводится к довольно несложному ментальному процессу.
   Я уже давно малознакомым людям не доказываю что такое хорошо, а что такое плохо в музыке. Не хочу расстраиваться. И вообще, злят меня люди, которые кого-то чем-то расстраивают.
  (шланг):- И часто вы пишете?
  (звезда):- Практически не редко. Песен столько, что в пору устраивать не то что вечера, а творческие недели. Все это исчисляется сотнями, но из последнего написанного, есть 74 наиболее светлых и красивых, ну где-то 29 - еще светлее и красивее, ну и штуки 4 ну просто светлющие и красивющие, которые мы правда, пока так и не записали. А они хороши. Ну, просто поверьте.
  Вот.
  (шланг):- И что же мешает вам записывать больше песен?
  (звезда):- Сложная это фигня. Может мы не знаем как за них браться, может просто не хватает времени или что-то там еще. Скорее последнее. Но, знаете, есть в этих песнях что-то от сердечного приступа космического существа.. Знаковые они какие-то. Если мы их добьем, я буду рад за нас.
  (шланг):- Что вас вдохновляет для написания песен?
  (звезда):- (вопрос для "Что? Где? Когда?") ...ЛЮДИ...
  Иногда, вспоминая, как пишутся песни, думая о словах, я начинаю видеть больше, чем могу себе представить. Это как кинотеатр в шести плоскостях.
  (шланг):- А любовь?
  (звезда):-......от ее глаз в таком кинотеатре наверно можно было бы сойти с ума.
  Не знаю, можно ли сойти с ума от красоты. Наверно, да.
  Телевизор посмотрел в мои уснувшие глаза и недовольно зашипел.
  Шшшшшшшшшш.
  
  -29-
  
  Провалявшись под пропадающим за тучами солнцем и так и не отдохнув, мы свернули таки с пляжной тропы.
  Съели что-то в МакДональдсе, сфотографировали Антона возле нациста-клоуна и побрели по местным каватериям.
  Ялта.
  Как и любой курортный город - город контрастов. Угрюмые толстосумы и грустные пенсионеры, цены ниже пояса и пояса ниже цен. Тонны снующих отдыхающих и тонны таких же местных, пытающихся успеть за убегающим курортным сезоном.
  Не знаю, может, мы там мало проходили, просмотрели, прочувствовали, но поверхности там, как мне показалось, больше чем глубины. Судак в этом отношении куда естественнее.
  Правда, подозреваю, что мы к тому времени еще мало сбили с кружек пены. Все таки море моря без моря пива, представить сложно(о всех не говорю). Поэтому, сбив очередную пену, мы душевно цемнулись на прощание с юровикой и отпустили их к вечернему кожаному белью и плеткам. В пансионате придерживались режима. А что такое режим, я где-то знал, поэтому удерживать их неземными силами земного тяготения мы не стали.
  Ну, а раз так. То...
  Ах, где мои семнадцать лет и рубаха с петухами...
  
  -30-
  
  "Лимпопо".
  А-а-а-а, обезьяны, кашалоты...
  А-а-а-а, крокодилы, бегемоты...
  На деревянном столе, залитом прошлогодним пивом, танцуют африканские кровожадные огни и несуществующие официанты просвечиваются, лишь если их посыпать солью. Аррра.......И зеленый попугай
  Название этому - дискотека.
  В бутафорной клетке мечется бутафорный бутафор, обнажая все возможные пороки псевдо-человека. Тени и люди. Люди и тени. Танцуют друг с другом и сознательно не замечают шаманской разницы.
  Мы берем пива, медленно пьем и жалим взглядами. Ночь поджигает фитиль и срывается как ошпаренный спринтер, наворачивая круги вокруг трясущихся колонок и обезумевших людей.
  - Ближе, ближе...Я подхожу ближе и обжигаю на ее теле нервные ладони. Она смотрит глубоко в глаза и шепчет что-то про себя.
  Ведьма
  Тело обвивает тело, и ауры сливаясь пляшут над головами одним индейским костром. Таких танцев я еще не танцевал.
  Руки, губы, волосы, музыка, - она все это перемешивает и выпивает. Залпом. Я что-то теряю, снова возвращаюсь, мысли забиваются глубоко внутрь и по-детски зовут на помощь.
  Кто я? Где я? В небе отражается ночное море и накрывает безумной волной. Снова и снова. Пока не остынет сердце.
  Сердце.
  - Мы закрываемся.
  - Что? Мы смотрим непонимающе на охранника, даже не услышав его слов.
  - Все.
  От ночи остается лишь удаляющаяся линия пара от убегающего поезда.
   Лишь туман. В глазах и сердце.
  Я сажу ее в такси и мы больше никогда не увидимся. Все.
  Kiss me goodbye...
  -31-
  
  Это как в фильмах Тарковского. Синее и серое. Все и все из синего и серого.
  Поливочная машина крадется по унылой утренней набережной, словно уставшая от жизни серо-синяя собака.
  Солнца не видно, но уже рассвело. Профессор Павлов смотрит с барельефа, взглядом милого дедушки, собака оборачивается и вздрагивает. Чу...
  Утро. Четыре ноги попадают в резонанс, и плитка под ногами уходит. Какая-то бесконечная усталость упала в это утро на землю. Чайки шепчутся, не отрываясь от воды, и ты тоже готов упасть на какую-нибудь плоскость и уснуть. Надолго.
  
  "Камень, проникнутый воздухом далей,
  Серый и синий"
  
  Рядом идет турист из Вроцлава, с таким же сине-серым лицом. Я понимаю его польский, он понимает мой украинский.
  - А отчего тут так мало говорят по-украински? Больше по-русски... Пролетавшая рядом чайка удивленно на него глянула и рассмеялась. Карма...
  
  На покрытых росой лавочках спят редкие виды людей, и банды голодных собак водят вокруг них свои ритуальные хороводы.
  Солярис.
  Море перевернулось на спину и затянуло жуткую леденящую песню последнего сна этой ночи. Ущипните меня...Пленка утреннего июльского инея ползет по очертаниям морского зверя и отбирает у, застывших в глубине его сердца, молящих глаз единственную веру. Веру любви и страха.
  
  Утро умирающих цветов
  
  Я прощаюсь с поланд-фройндшип и сажусь на лавочку. На меня смотрит не менее четырех пар глаз и странно улыбаются...
  - Ну, и...
  - .................пошли покупаемся? Помятые лица на это не реагируют, но делать все равно нечего. Еще слишком рано.
  - Ну, пошли.
  Мы спускаемся на берег и молча подходим к воде. Под ногами шипит недовольная, что ее разбудили галька. Я закрываю глаза, и шипение гальки подхватывают тысячи незнакомых существ, вещей, мыслей. Шшшшшшшшшш
  Ряса Третьяка падает у ног и тело заходит в воду.
  - Аллилуйя!
  Ночной метаморф превращается обратно в человека и смотрит растерянными глазами на спящего на дне морского окуня.
  ЛУП.ЛУП.
  - Привет... Я быстро, спи.
  - Шо?! Спи? Нет, ты расскажи как там эта ведьма из Томска?
  Ну, окуни наглые пошли....
  
  -32-
  
  Возвращение похоже на дежа вю.
  Мы ищем путь из города, мечемся по автовокзалу, ловим взгляды в проезжающих мимо автомобилях и автобусах. Судак на время становится домом, и мы хотим домой. Как-нибудь, но только уехать.
  Мы заходим в рейсовый бус и попадаем в сны, дороги, горы, усталость. Все то же. Мы никуда не уезжали...
  Дежа вю.
  - Ключи у Андрея? А если он на пляже? Знаешь, я усну прямо у порога квартиры.
  Глаза закрываются и видят себя дома. Отчетливо и уверенно. Тишина бродит по комнатам и шепчет в уши путешественников их любимые сны. Узнаешь?
  Я взял гитару и вышел на балкон. Обеденное солнце было с другой стороны дома. Обеденные мысли в другом конце страны.
  Руки легли на струны и слились с внутренним дыханием. Коля зашел на балкон, ощущая видимо что-то похожее, что и я. Послушал с минуту и предложил написать песню.
  Мне интересно писать с Колей песни. Получаются они почти всегда добрые и светлые. В понимании лирики мы достаточно похожи. Вот.
  На кухне в арбуз вошел нож, а в комнатах на неголодные лица лег сон. Мы вышли на улицу в поисках тихого и укромного места, и немного побродив кругами, вернулись во двор дома. Поднялись на возвышенность перед домом и оказались напротив последнего этажа. Росли там то ли сосны, то ли пихты, и мы примостившись в их тени, ушли в себя.
  Коля думал о какой-то девушке, и песня получалась. О Колиной девушке я не думал, и кажется, ничего не испортил. Пока.
  Потом я повернулся к дому и увидел на балконе женщину. Она развешивала белье. Была она совсем голой.
  А мы нет.
  - На пляж?
  - На пляж! Поспим...
  Автобус останавливается как побитая временем телега, выбивая искры и пыль из кипящего асфальта, и выбрасывает шасси. Земля, приехали.
  Я открываю глаза и оказываюсь в бесконечной пыли дорог. Чувствую взгляд и оборачиваюсь на шорох шагов за спиной, но никого не вижу.
  - Ты?
  Тишина крадется по венам, не в силах нарушить природу этой нечеловеческой грусти. Я подхожу к старой деревенской двери с медными изразцами, перебирая все новыми ключами.
  - Та ли это дорога?
  Ключ кряхтит в замке и безнадежно останавливается.
  Я отхожу от двери и заглядываю в окно, в надежде уловить хоть какие-нибудь признаки последнего сна.
  Смотри...
  ...я беру гитару и выхожу на балкон. Обеденное солнце мается с другой стороны дома. Обеденные мысли в другом конце страны....
  Что-то кольнуло в груди, ныряя еще глубже, даже и не думая успокаиваться. Тише...
  
  -33-
  
  Небритый легкоатлет по кличке "день" стоит на финише со спущенным в кислород языком. Задыхается от изнурительной гонки, но все же заканчивает очередной забег с лучшим временем года.
  - Знаете, 24 часа можно пробежать и быстрее...
  Стрелка на секундомере поднимает удивленные глаза и саркастически ухмыляется: Быстрее... Бегуны, туда их в допинг...Рекорды им подавай...
   Ты гоняешься за мыслями, а слегка покрытая молодым пушком грудь вздрагивает по утрам, когда ты еще спишь: ну, ну, маленький. Поспи еще...
  Мы лезем через трехметровый забор Генуэзской крепости, совершенно не собираясь идти как люди; прыгаем до утра в Cowboyе, при этом, всегда уравновешенный Андрей, уже танцует на стуле по среди сцены и улыбается на все 33 зуба и 20 пальцев; Саша до утра разглядывает барную стойку и удивляется что уже нужно уезжать...а все только начинается...; Коля и Антон с безнадегой смотрят на дам и плетутся домой спать; Паша сидит второй день дома и читает книгу. Спешите медленно...
  Сложенный пазл путешествий маячит своим однородным рисунком мыслей о доме, почти в каждом нашем взгляде. Даже холодное пиво на высоте, Бубка его знает, скольких метров над уровнем моря, подаваемое лысым "палачем-на лето" в дико неудобной, но единственной, забегаловке в крепости, уносит тебя в грезы лишь на короткое время. На время действия двусмысленного крымского пива и "Imagine all the people".
  Тоскующий хор туристов Имени бесконечного писфула.
  Боб с нами.
  
  -34-
  
  "Для любительниц эскимо не существует ни самого быстрого автомобиля, ни самой яркой звезды. Они относятся к мужчинам как к способу достижения цели", сказало немного помявшись радио, и я глянул ей в след.
  Она похожа на человека, который больше всех на свете любит эскимо...
  И что?
  Я гляжу на нее весь вечер, пока она мило улыбается своим друзьям, и чувствую бесконечное притяжение.
  Подойди....
  Последняя ночь заполняет недостающие краски, и я щуря глаза, смотрю на танцующую фею. Она смотрит на меня.
  Я подхожу к ней и мы танцуем еще часа два, делая незначительные перерывы, то на ее курение, то на мои заглядывания в ее глаза и память. Она из Минска. Я из Киева. Она модель. Я - нет. Она хочет жить в Лондоне. Я - петь, как поют в Лондоне. Она поссорилась с подругой. Я - поссорился с подругой. У меня с ней ничего общего.
  С ними.
  К сожалению, ничего. К счастью тоже.
  Я оставляю ее на глянце фотографии, провожу до подъезда и мы расстаемся. В сердце места нет. Места для сердца тоже.
  Рассвет гладит просыпающиеся горы, напоминая и природе и мне, что расставание неизбежно. Я захожу по дороге попрощаться в "Cowboy", заказываю коньяк и грею его в руках. Пока...
  
  -35-
  
  Я прошел в комнату и сел на раскладушку. Та цинично бисексуально хрипнула и уставилась на мою лейбу на джинсах.
  Тишина.
  МЕРТВЫЕ КОРОВЫ НЕ МЫЧАТ.
  Я сделал погромче звук и завыл:
  МАААААТЬ ВАААААШУУУУУ!!!!!!!
  Антон сделал угадываемые нервные 6.15. Бубка застыл. Стадион застыл. Мир застыл. Тишина.
  - О! Шо? Пластилиновая рука вошла в волосы и, прилипнув к волосам, задумалась.
  - Кушать будете?
  - Чего?
  - Мы через час должны отсюда слинять. Чего... Кто обещал будильники завести, а?
  Паша с фиолетовым лицом выползает из спальни и тянется к часам. Ни хрена, себе! Через полчаса я должен быть у автобуса. Он рваными движениями собирает себя и вещи и тянется к дверной ручке. Уууууу, я побежал.
  Я до сих пор представляю Пашу, бродящего в растаманской шапке по автомобильным дорогам Крыма, не успевшего на автобус и без сала. Ууууууу, не успел...
  - Москва, в какую сторону?
  -36-
  Домой...
  Люди и тени сбегают по ступенькам, оставляя за собой дольки крымского лета и замерзающий персик в холодильнике.
  Люди и тени. Кто различит?
  Сумки сваливаются в кучу, и мы сонные и уставшие бродим вокруг спящего дома Љ34. Ловим глазами заказанное заранее такси. Такси не ловится.
  Ощущение, что мы можем отсюда не уехать, что билеты пропадут, а денег осталось лишь на палку колбасы в дорогу, бегает от виска к виску и проситься наружу.
  -Что будем делать?
  - ...ловим шального грача и надеемся, что он нас повезет.
  Антон, Коля и Андрей остаются ждать летучеголландское такси. Мы с Сашей бежим на набережную к кавалерии таксистов и понимаем, что их цены - не наши цены. Чудненько...
  Телефон выводит из непрухи и Коля дарит скудную надежду.
  Надежда оказывается шальным грачем, мы оказываемся в машине, а мыслей оказывается нету. В голове перемешиваются и звуки, и краски, и ощущения. Тело то ли плохо поет, то ли стонет, вспоминая и бессонную ночь, и бессонную жизнь.
  Мы бежим.
  От моря. От людей. От себя.
  Сердце переполнено и просит отдыха.
  Хочется остыть, закрыть шторы и глаза, отпить с переполненной чашки и услышать тишину. Тишину своей комнаты, стен и кровати, неба за окном и любимого одиночества в груди.
  Так мало.
  Так много.
  От "привет" до "пока" всего лишь память. Всего.
  Я смотрю в окно поезда и взрослею.
  Привет...
  ..............
  Пока...
  -37-
  
  Отдых - время для восстановления сил, свободное от каких-нибудь занятий, работы?
  Словарь русского языка С .И.Ожегова?
  
  
  Глава III
  
  -1-
  Ребенок смотрел влюбленными глазами на говорящий только с ним одним цветок и упирался лохматой головой в голубую занавеску остывающего за окном дня. Он был сейчас совсем не здесь. Он летел. Летел где-то среди озерных глаз и видел впереди алеющее поле. И ему не нужно было знать, что это необъятное поле из роз. Просто он это уже видел. Не раз.
  Во сне.
  Отец стоял в проходе вагона и наблюдал за своим счастливым юным отражением, живущем в одном мире с хрупким цветком, и улыбался.
  Может это его цветок.
  Его возможность быть честным с собой. Видеть дальше и больше. Чувствовать себя частью этого огромного целого.
  Слышишь?
  - ...начался дождь?
  - ...нет, это внутри...
  ...my head is my only house unless it rains...
  
  -2-
  
  Я снова пытаюсь уснуть, ворочаясь, словно брошенный в беспокойные угли.
  Солнце в увеличительном стекле...
  Глаза не закрываются. Кто-то сильный удерживает их в напряжении, давая шанс все-таки увидеть что-то. Что-то важное. Давно знакомое, но почему-то не попавшее в сердце.
  Те, кто тебя любят, стоят здесь, а ты все пытаешься искать вне круга. Тот, кого ты любишь, проходит каждый день рядом и смотрит насквозь.
  Люди-зеркала. Холодная глубина не ведающая дна.
  "один только человек противиться направлению тяготения: ему хотелось бы постоянно падать... наверх"
  Помнишь? ...ты не один... параллельные коридоры...Двери не только в конце. Не спеши перегнать время. В стенах, слева и справа, там тоже двери. Присмотрись. Многие из них закрыты, но, знаешь,- ключ лишь ты сам. Все что попадается в дороге,- есть повод видеть вперед и вверх.
   Я продолжаю смотреть в темноту и вижу ее.
  Девочка с глазами поломанной игрушки стоит возле двери с номером, числом ее грусти, и обнимает руками пустоту, ища тепло чьей-то руки. Я представляю себя на ее месте и не вижу разницы.
  Дети со взрослыми глазами заглядывают каждый день в твои голодные глаза, и ты делаешь вид, что сердишься на них...
  Ты любишь их. От того, что и сам ты...
  Неделимое число чьей-то бесконечной грусти.
  Поломанная игрушка.
  Скучающее сердце ребенка.
  -3-
  
  Сейчас конец осени.
  Зима уже дышит в замочную скважину и царапает по ночам напряженные, от неспокойного предчувствия перемены то ли погоды, то ли хозяев, двери. По телевизору рядятся о бесконечных бандитах и новостях, а я ставлю диск Тори Амос и разговариваю лишь с ней.
  Время ответов.
  Недавно я пришел с дня рождения и уснул улыбаясь. Все это никак не связано с осенью, как и память, никак не связана с летом. Временная связь обычно самая непрочная. Я помню все это потому, что помнит это сердце. Самые банальные вещи в жизни чаще оказываются самыми честными.
  Мы лежали втроем на диване, два "ж" и один "м" и мучили книгу чьей-то мамы. Тихо играл Portishead. Она вдруг сказала: "Давайте обнимемся". Мы молчали. Смотрели в потолок и молчали. Она достала руки из-под одеяла и обняла нас. Она так хотела...
  
  "И знаешь?
  Если все это снится...,
  значит, ты просто спишь...
  
   - Спишь?
  - Сплю..."
  ...КАРМА...
  
Оценка: 2.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"