Срок давности
Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
|
|
||
 РТ-2021 *рассказ* финал, 6 место | ||
|
|
||
РТ-2021 *рассказ* финал, 6 место | ||
«Ночной экспресс»
Срок давности
— Крю! Крюгер, чтоб тебя! — чертыхнулся хозяин пса, спортивный мужчина средних лет. — Ко мне! Кому сказал?!
Что ж, как ни крути, а фокс не спаниель, сеттер или там ретривер какой-нибудь. Это те могут подолгу смотреть в хозяевы глаза, положив морду на колени, размышляя о чём-то своём. Среднестатистический ретривер будет горевать, глядя, как хозяин ласкает кошку, или ему это будет даже настолько безразлично, что пёс и уснёт. Среднестатистический фокстерьер в подобной ситуации будет самозабвенно висеть на кошкином хвосте. Висеть, чтобы испортить мяукающему пучку шерсти удовольствие — продемонстрировать забывшему об основах, его прискорбное место в иерархии персон и сокровищ этого мира, созданного, по мнению каждого уважающего себя фокса — вовсе не для кошаков! Извечному приверженцу «танца неуёмной активности и отваги» не усидеть на месте, его носу и челюстям, кажется, до всего есть дело и интерес. Вот и в тот злосчастный день, спущенный уже не первый раз с поводка, Крю даже не обернувшись на хозяина, галопом припустил куда-то через Японский садик, что в самом центре города — и был таков.
— Мущщина, не машите так руками — тут живые люди! — высказалась учительского вида дама с нотной папкой.
— Машите не машите — ушёл поганец.
Белая, вертикальная «колбаска» хвоста, словно поплавок, мелькнула среди ухоженных, высаженных ярусами растений и покрытых пятнами мха плоских, фигурно выложенных, каменных глыб. «Японская же декоративная матерь!» — печалился незадачливый владелец бессовестного пса. Что делать в подобных ситуациях?
Владелец поездил пару часов по городу в поисках собаки, обзвонил знакомых, вечером всей семьёй развесили объявления.
— Молодой ещё кобелёк — тут ухо востро, и глаз да глаз. Сбежит, как учует что-нибудь эдакое, — пояснял вечером Евгеньич — сосед по подъезду — бывалый в прошлом собачник и охотник.
— Да знаю, моя промашка, дам в газету и телевидение объявления. Может повезёт, вернём.
Прошло трое суток надежд, ожиданий новостей. И всей остальной жизни с её каруселью забот, хлопот и дел. Утром звонок — женщина сообщала, что видела молоденького бегающего по улице Горной чепрачного, чёрно-белого окраса фоксика. Сергей позвонил домой — обнадёжил домашних, выехал, благо день удачный и можно было отпроситься. Улица Горная и окрестности представляла собой местность с непередаваемым литературным языком рельефом. Если путник тут впервые, в плохом настроении, или устал, он не смолчит — выскажется веско. Горная полностью соответствует названию — нечто серпантинное, виляющее по вертикали и горизонтали в обрамлении дубов и осин, густых зарослей ажины, рододендрона и лопуха. Сергей поочередно спрашивал у хозяев частных домов о своей пропаже, а в голове помимо мысли о негоднике Крю, стояли реалии недавних событий на работе.
Звонок из дежурки «приглашал» поучаствовать в проверке показания на месте, в простонародье — «выводке»: «Там это, мужчина сдался властям, говорит, убил кого-то, больше ничего не знаю. В общем, сказали, что нужен и специалист». Дверь в квартире пятиэтажки на улице Согласия открыла усталая, нечёсаная женщина — на руках ребёнок, рядом топчется ещё один — старшеклассник. Через минуту после: «Ну и кто там, Глаша?» в просвете нарисовался и мужчина в майке и шортах. Где-то в недрах жилья явно жарили мясо, уныло бубнил о погоде телевизор, вероятно, обиженный, что его все покинули — семья как семья.
— Милиция, здравствуйте. Извините, вы с какого года здесь проживаете? — Сидорова — капитан милиции, местный участковый с раскрытым удостоверением впереди пёстрой «колонны», олицетворяла собой главенствующую роль службы в работе с населением. В управлении её за глаза называли НикитОй за привлекательную внешность, резковатый характер и любовь к полевой форме и табельному оружию, которое она с себя, казалось, никогда не снимает.
— С девяносто третьего, кажется... — ответила женщина со странноватым для города именем.
— Точно, с октября! Я тогда как раз в автопарк устроился, — подтвердил, вероятно, супруг, — мы с Хабаровска как раз приехали.
— Ясно. Тут вот какое дело, товарищи...
Сидорова, продолжила, и кратко, максимально деликатно, поведала хозяевам про нераскрытое убийство восемьдесят четвёртого года, совершенное в этой квартире, и человека, который сознался. Хозяева жилья вошли в положение, и дав добро на следственные действия, уединились на кухне, присматривая за нежданными гостями. Семён Караваев, седовласый мужчина лет пятидесяти — «герой дня», попросил закурить и осмотреться. Никто и не спешил — заявление о явке с повинной по убийству, совестливые граждане делали, увы, не каждый день. Через какое-то время Караваев начал рассказывать о том, что здесь произошло. Начиная от знакомства с жертвой, продолжая примерное описание меблировки и прочего в этой квартире тех лет. В интересах дела нужно было всё, что осталось в памяти. Потом Караваев перешёл непосредственно к противоречиям, возникшему конфликту, и своему прыжку в окно, совершённому в шоке от осознания содеянного, последующему бегству. Прокурорский следователь сканировал взглядом нынешнюю обстановку — строчил протокол, остальные тоже занимались своими делами, понятыми согласились стать взрослые хозяева квартиры. Подобное мероприятие было достаточно рутинно и привычно для Сергея, и только разбежка во времени в расследовании этого убийства царапала восприятие.
— Не могу с этим больше жить. Вот вернулся сегодня в город и заявил, — подытоживал ссутуленный человек с глубоко запавшими глазами.
— Не может?! Дело древнее, — шептал на ухо криминалисту один из оперативников, — но и нам на руку — мороки минимум, не убийство — мечта, пойдёт как «раскрытие прошлых лет». А этого подержат в кутузке пару недель, может что еще вспомнит—наговорит. А потом — бумаги, прокуратуры, да и отпустят — по сроку давности, раскаянию, сотрудничеству. И нам хорошо и «клиенту».
— Те, менты, при социализме, в восемьдесят четвёртом несколько иначе, полагаю, могли рассуждать, — шёпотом ответил Сергей, заглядывая в откидной экранчик видеокамеры.
— Ну да, возможно. Сколько лет висело в нераскрытых... Я в 84 — м только ложку держать учился.
— А я в том году, а неважно. Понимаешь, срок давности истёк давненько, и Караваев это прекрасно знает. Тут другое всё-таки, думаю, помаялся, пострадал, легко ли? Годы капают, а демоны уже жрут, и нет спасенья, нет места на «шарике». Не все ведь упырями бесчувственными и расчётливыми уродились.
— Да все они! — «молодой опер» был ещё, видимо, слишком юн. — Душу «отмыть» решил?! Посмотрим ещё!
Криминалист улыбнулся. Ничего, поработаешь — помудреешь. Возможно, как и некоторые бывалые из ваших, будешь и Библию с собой иногда брать. И перед колеблющимся «клиентом» во время разговора по душам выложить, с задумчивым видом полистать. Но, кто знает, возможно и для себя лично таскают иной раз, держат в столах и автомобильных бардачках. Может, кому-то помогает сделать шаг в правильном направлении, не насобирав попутно ошибок и грехов на весьма непростом, скользком пути. Между тем действо закончилось, и процессия из шести человек потянулась на выход.
«Вы уж нас извините, больше беспокоить не будем. Вот такие тени прошлого... И это, про выборы и явку не забывайте! Ах ка—а—кой же у вас славный карапу—зи—ще—у—тю—тю! Счастливо!» — попрощалась от имени всех Никита—Сидорова.
Осадок от вида потрёпанного жизнью человека, потерянного, но одновременно, и сумевшего сделать правильный шаг к внутреннему миру, останется на некоторое время. Большая часть горькой чаши им, похоже, уже выпита, и сроки действия норм каких-то законов — вторичны.
Лай собак где-то совсем недалеко вернул в реальность, напомнил о беглом псе. Сергей прошёл дубовой аллеей ещё пару десятков метров. У ближнего дома задал вопросы о фокстерьере пропалывавшей грядки пожилой армянке. За спиной женщины прыгал, бесновался, бегая пристёгнутым к длинному тросу, огромный пепельно-серого окраса «кавказец». Клыкастая пасть, неприятные глазки — ни разу не «Дружок».
— Барев дзез.*
— Чу, чу! — хозяйка угрожающе повернулась к цепному псу. — Фокстерьер? Не знаю такой собаки. Маленький бегала, да утром какая-то, — вытерла пот с лица, — то утром. — Женщина махнула рукой в сторону следующих по серпантинной улице домов.
Миновав ржавеющий в лопухах МАЗ с прицепом и группу лошадей, пасущихся вокруг старой машины, мужчина осторожно поднялся к очередной группе частных домов. Ухабы, камни, трава, растущая в широких, расползающихся трещинах дорожного покрытия. Вот и первый дом, с участком, конечно. Сам дом — двухэтажный, довольно ветхий, что называется «подходящий для поиска и съёмок привидений», заросший палисадник, штабеля пиломатериалов у крыльца, сад, гаражик, несколько высоких теплиц на задворках — все как обычно. Нет серьёзных заборов, а значит и всяких волкодавов. Машин, хозяев не видно тоже. Но что это, или кто!? Озорная, «кирпичиком», пегая мордашка мелькнула между теплиц, розовый язычок, характерные ушки!
— Крю, ко мне! — Мужчина энергично, не раздумывая, открыл калитку и зашёл на территорию. Пёс гавкнул, решительно шмыгнул куда-то в смородиновые кусты — мелькнул лишь виляющий «поплавок». «И да, это точно Крюгер! — сердце владельца радостно забилось. — Врёшь, не уйдёшь, зараза, тут забор! Но а как он сюда тогда забежал? Вопросы, вопросы. Поймаю — отдам негодника на месяц Евгеньичу на воспитание!» Сергей прошёл по дорожке к строению. Когда поравнялся со штабелями бруса и евровагонки, облупленная дверь отворилась. Из дома на порог вышел, и, молча, пружинистой походкой, спустился по ступенькам спортивного вида мужчина «за сорок». Одет хорошо, однотонно, по-спортивному, на плече большая, битком набитая сумка «Nike», приблизился:
— Чего надо?!
— Здравствуйте! Вы извините, пожалуйста, я собаку ищу свою, точнее нашёл. — Сергей смущённо поднял глаза на мужчину, не беспокойтесь, я вообще из... Хотел сказать «из милиции», но осёкся.
— Собаку? Фокса вон того, что ль?
— Да! Она наша, убежала третьего дня.
В голове офицера бурей проносились мысли: «Я его знаю, знаю! И при том с нехорошей стороны! Кто это?!»
— И что ловить будем, мужик?
— Попробовать бы... — Сергей изобразил улыбку.
Есть! Вспомнил! Как же! Два часа печатали фотографии для розыска и служб. Разбой на банк! Да-да, такое новое здание на улице Врубеля. Никогда до этого там не был — разбой с убийством охранника! Тот, непутёвый, сам впустил знакомого в воскресенье ночью. И поутру был обнаружен холодным на залитом кровью полу. В бытовке накрытый стол, вместе ели — пили, ну а потом случился спланированный триллер с выносом денег. После ухода «друга», охранник ещё какое-то время жил. Выполз в операционный зал, где пытался на пульте безопасности нажать тревожную кнопку. На мраморном полу кровавыми зигзагами, всё «это» тянулось метров семь. Стена, залапанная кровавыми следами рук, потёками — такое не в каждом страшном кино увидишь. «Эх, лучше бы ты имя его написал! Хоть пару букв, столько сил последних истратил...», — сказал или подумал тогда каждый, кто работал по делу. Эта боль, обречённость, последнее упрямство, борьба умиравшего охранника, ощущались кожей. На осмотре было много людей, приходили — уходили, занимались делом. Телефонные разговоры, сеансы радио-связи, команды руководителей, шелест заполняемых бумаг и вспышек фото-камер. Здесь не было места вольностям и шуткам, присутствующие уже сейчас отдавали дань уважения и скорби, по-своему прощались с погибшим. Пусть безалаберным, ошибавшимся, но невинно убиенным человеком с характером. Он знал, что ему не светит выжить, но бился, пусть запоздало, исполняя свой долг. Теперь им предстояло принять эстафету выполнения долга — найти и покарать, отмстить. За деньги, закон, но прежде всего за этот кровавый меандр на полу.
Кровь убиенных детей, женщин, людей до конца исполнивших свой долг — служебный или родовой — по защите семьи, откладывалась в памяти в особенных ячейках, залегала надолго. Возможно это связано с подсознательной дилеммой «а ты? Ты сможешь так в час Икс?», кто знает, кто пояснит? Подозреваемого задержали быстро, но вскоре вынужденно отпустили — охранник оказался изрядным оболтусом, имел обширные сомнительные связи. Подозреваемый же оказался в прошлом матёрым уголовником — видимо прямых улик не было, и он всё отрицал, применял навыки сопротивления, и в итоге не раскололся. Сергей хорошо помнил те несколько напряженных дней в экспертных подразделениях города. Вещественные доказательства сразу ничего не дали, хотя на осмотре кого только не было — работали бригадой, обшарили, казалось, всё. Позже последовала дактилоскопическая битва за следы — отсев непригодных, отсев непричастных лиц, попытки идентификации подозреваемого по изъятым следам рук и отобранным после задержания отпечаткам с дактилокарты. Но увы, качество нескольких следов вероятного убийцы не позволяли сделать уверенный вывод. Да, они пили и ели, убийца брал предметы, как-то перемещался, но... Такое бывает, с дактилоскопией может не свезти даже казалось бы при благоприятных обстоятельствах и обширном месте происшествия в помещении. У военных подобное называлось бы «военной удачей, рулеткой», сыгравшей в пользу противника. Здесь же неудача поиска, раунд остался за убийцей.
Следствие, розыск продолжились, подозреваемый был отпущен на свободу. Впоследствии, разрабатывались и задерживались другие какие-то люди, но дело не шло и оставалось нераскрытым от слова «совсем». «Пока голяк, может у вас что?», — уныло разводили руками сыскари, с надеждой заглядывая в глаза. Банк, большие деньги и труп — не то, что забудется, и запросто простится районной, да и городской милиции. Всем им «сверху» не дадут расслабиться, самозабвенно побуксовать. Люди продолжили работать по делу, закусив удила. И вот, не прошло и месяца, как всё подтвердилось. Именно он, тот первый подозреваемый и был убийцей. «Лицо» подали в розыск — фотографии стопками, сканы, ксероксы. Ориентировки, инструкции заступавшим сменам самых разных подразделений, телетайпы туда-сюда... Какой же это год-то? Середина девяностых что ли?
— Ну и лови! Только быстро, — незнакомец шарил в карманах спортивных брюк, и по-вороньи склонив голову набок, пристально смотрел в лицо.
— Вот спасибо, да-да сейчас. Крюгер, малыш, детка, иди к папочке, ну, ну же...
— Ты не из Геленджика? — «спортсмен» клацал зажигалкой, прикуривал, сверлил взглядом.
— Только проездом пару раз погостил. Красивый город, чистый, а какая бухта! — Сергей улыбнулся и поискал глазами собаку. «Не надо врать, не специалист, бывал — значит бывал».
— А-а.
— Я быстро, — офицер наткнулся ногой на вскрытую упаковку двухметрового бруса.
Точно он! Да, постаревший чуть, но черты лица впечатались в память. Это бывало нечасто, но тут сработало. Вот что же за день-то такой!? А может близнец или родственник? А может и он, но давно где-то пойман и кем-то оправдан. Заставили, страдал, мама в заложниках? Или честно отсидел лет восемь, и за хорошее поведение на свободе с чистой совестью? Или в какой-нибудь удивительной программе «защиты»? Или даже больше — служит Родине под строгим присмотром в чьём-нибудь агентурном аппарате с новыми замечательными документами и тайными поручениями? Может, он едет ликвидировать международного наркобарона или внедряться в его «семью»? А за ним следят нарики с того холма, и тут такой я! А они — такие с рациями и биноклями, узи в рюкзаке друг другу: «ух ты, а это кто?» Кто её, эту жизнь и Фемиду поймёт-разберёт? А может просто трушу? Разве отследить всего что было, если это не твоя тема? Руки начали потеть. Одному не справиться — нашли, блин, спецназовца! Но ведь надо, надо же. Кто самбо в школе занимался, а потом на этой почве получал «пятаки» по борьбе на физо и БСП? Кто лучше всех в группе «снимал часового?» Ты не просто работник умственного труда — ты офицер. Причём в первую очередь. Куда-то уезжает ведь... Если это действительно он, и притом, «в бегах» — то, наверное, готов, отъявленный, с зоновским опытом, может, и при оружии? Что это у него сбоку одежда складками идёт?! Эх, собака я бешеная! Что за день?!
— Ну и? Иди, лови, я что ли буду? Чего вперился, я не расписной? — незнакомец переминался с ноги на ногу на гравийной дорожке.
Облако сигаретного дыма неприятно ело глаза. Крюгер, помахивая «поплавком», нарисовался между теплицами и принял эдакую отъявленную стойку. Пёс тоже не любил курящих и дым, их с хозяином взгляды на эту дурно пахнущую область бытия удивительным образом совпадали. Такая стойка обозначает: «а пошалить?», но в данном контексте: «ну что, гуманоид с огоньком — сам виноват!»
— Хороший брус! Десять на десять, я полагаю, где брали?
— Слышишь, ты! — мужчина явно нервничал, отбросил сумку в сторону, сумка сверкнула текстом: «Nike. Just Do It»
Резко залаял Крю и кинулся! Эх, семь бед — один ответ! Just Do It! — «Просто сделай это!» Майор ранее уже прихватил конец какой-то рейки — ею и ударил, метя по ногам. Незнакомец лихо отпрыгнул на полметра, выставив руки вперёд. Прыти, однако, всё же не хватило — рейка чиркнула по колену.
— А-аа! — взвыл «спортсмен», запрыгал на здоровой ноге, подарив пару драгоценных секунд.
Повторный удар, уже по здоровой ноге перевёл противника в партер. Что, что я творю?! Господи, сядут все! Фокс со вздыбленной шерстью лаял и, клацая челюстями, наматывал круги вокруг мужчин.
— Решетов?
В ответ мат и проклятия.
— Решетов... — сердце стучало, — ты вот что, лежать смирно, не то всё остальное будет по голове. И это, руки за голову и ноги в стороны.
— Нога-а бляяя.
— Знаю, вызову скорую.
Решетов, Владимир Решетов, точно. Это хорошо, очень, по всем пунктам.
— Мужик, а может?
— Заткнись, я был там — в банке на Врубеля!
Неожиданно дверь распахнулась вновь, и из дома, перепрыгивая ступеньки, вылетела молодая женщина в ярком сарафане, с очередным баулом в руках.
— Соня! — Решетов дёрнулся.
— Отвали!
— Идёт полицейская операция! Спокойно! Всем стоять, работает спецназ! — неожиданно для самого себя хрипло выдал Сергей.
Женщина, больше не обратив никакого внимания на обоих, метнулась к калитке. Крю с лаем ушёл в преследование.
— Фас, Крюгер!
Собака, нагнав беглянку, прыгнула, повисла на сарафане и мягких тканях в районе ягодиц! «Я тебя этому не учил, вот так пёс!» Дама с собачкой, пробежав пару шагов, пронзительными криками и яркими выражениями продемонстрировала, что не такая уж она и «дама», бросив сумку у кустов камелии, вылетела в калитку. Крю же, видимо решив, что первоочередная миссия выполнена, и теперь главное — трофей, воссел на сумке, огласив окрестности победной тирадой. Попутно выяснилось, что то был и не сарафан — беглянка, подтянув сползшую юбку, уже неслась дальше вниз по темным аллеям улицы, сопровождаемая аккомпанементом из лая всех окрестных собак и звяканья их цепей и тросов. Сергей, не сводя взгляда с задержанного, успокаивая дыхание, достал трубку, набрал номер. Наконец-то взяли!
— Эдик, привет. Скажи, а чем закончилось то давнее дело, помнишь, по банку на Врубеля, где ещё охранника убили, и потом героически карабин в «зелёнке» искали? — стук сердца набирал новый ритм.
— Числится приостановленным. Преступник не найден — в федеральном розыске, Интерполе. Решетов если память не изменяет, срок давности не истёк, — подполковник, давний приятель, на том конце листал какой-то свой «талмуд». — Решетов Владимир Николаевич, шестьдесят третьего года рождения, это всё что имею право сообщить. А что, Серёжа? — в голосе начальника «тяжких» слышались знакомые нотки надежды.
— Да, кажется, «бабушка приехала».
Сергей стоял у ног лежавшего с рейкой в руке.
— Давай, диктуй, я готов! — на том конце засмеялись.
— Бабушка приехала непосредственно. Как в том кино про лето сорок четвёртого. Узнал я его. С мобильного звоню из города.
— Ты где, дорогой?!
— Улица Горная, номер не знаю, «тридцатые» дома — частный сектор. Километр направо от развилки, первый дом справа после ржавого грузовика в кювете.
— Ах ты... Вот как?! Зачем сдал меня?! Оно тебе надо было, ах этот пёс! Собаки, псы, поганые!
Человек на земле попробовал встать, забился будто одержим бесами, но в конце концов упал на землю опять и притих.
— Слышишь, возмущается, оказался не рад, я его повредил немного. Забирайте нас, здесь как-то неуютно, и что в доме не знаю. А у меня ничего при себе нет, поводком только руки свяжу сейчас. Увидите брюнетку в ярком — отсюда бежит.
— Понял. Пять — десять минут с поправкой на пробки, — отозвался Эдик. — Держись...
В мобильнике послышались короткие гудки.
Но что же это, Крю опять пропал из виду! За рабицей участка напротив — трое небритых парней в фартуках и рукавицах. Они видимо были очевидцами большей части событий, происшедших на территории соседей.
— У вас-то всё в порядке дома? — спросил офицер, стараясь придавать голосу спокойствие.
Все трое одновременно кивнули.
— Мы тут шлакоблоки и вазоны формуем, — пояснил один. — Малые архитектурные форма делаем.
— Не видели маленького такого?
— Этот?
Из-за спин формовщиков появился четвёртый — плотный мужчина за пятьдесят, тоже в фартуке. В руках держал фокса — маленького вырывающегося Крюгера.
— Я ему рот держу, кусается! А-ах! Хорошая собака, к нашему псу полез! Но тот не тронул — этот маленький ещё совсем. А-ах! Маленьких не трогают, нельзя.
Крю оптимистично терзал рукавицу говорившего.
— Вы местные?
— Уже да, абхазы мы из-под Гагр и Гумисты. Племянников вывез тогда к сестре, а сам воевал... Война — горе, плохо. Злые люди, шайтаны, негодяи всякие — очень плохо. Если что, приезжай, поможем с материалами, ваза там, скамейка какая, мозаика, Алхас — я.
— Спасибо, да ставить такое некуда. А вот хурма, вон что у вас делается! Как только ветки не ломаются?
— А, пожалуйста! Сам с сумкой приезжай, собирай, не жалко, э! Посидим потом. Жизнь вокруг идёт, дети растут. Преломим хлеб, изабеллу выпьем, вспомним всех своих, брат.
— Договорились!
Заполучив присмиревшего в хозяйских руках Крюгера, майор уже наблюдал поднимающуюся, обходящую трещины и ухабы, знакомую легковушку. Владимир Решетов, шестьдесят третьего года рождения, лёжа с наспех связанными руками и курткой на голове, молча ожидал дальнейшего поворота судьбы. Пора было возвращаться — подводить итоги дня и воздавать по заслугам.
«Фу! Хватит лизаться. Не верю, ишь шкодник какой», — всё одно отдам Евгеньичу. Для бесчеловечных опытов!
*барев дзез — здравствуйте по-армянски.
По мотивам. Рассказ переписан в 2020 г. под конкурс Реалистическая Проза на Самиздате. Текст претерпел незначительные изменения, дополнен в сравнении с конкурсным вариантом 29.03.2021 г.
|