|
|
||
Притяжение скромности
О, я знаю эти прикосновения: горячие, влажные, настойчивые, бесконечно преданные. Они и сегодня вырывают из хрупкой паутины сна. От левой лодыжки перемещаются к стопе. И вот этот шершавый, в пупырышках и сосочках, язык начинает обрабатывать пятки одну за другой. Терпеть нет сил, одёргиваю ноги: "Брысь, Эльза, сколько можно?!"
Окончательно просыпаюсь, пора. Отражённые от мраморного пола солнечные зайчики уже вовсю играют потолке. Не спеша потягиваюсь, действительно, пора вставать. А вот и молоко, выпиваю залпом, ставлю стакан на мавританский столик.
Когда исполняется лет тридцать пять, или сорок, или ещё больше — у каждого по-своему, к некоторым, как знать, возможно, избранным приходит ощущение свидетельствующее, вероятно, о какой-никакой мудрости и правильном житейском опыте и взгляде на вещи. И он, этот внутренний голос-мотиватор, учит, помимо прочего, ориентации на скромность и простоту. Давно нахожусь на этой зрелой и выверенной годами мировоззренческой позиции.
Глоток парного молока и свежего воздуха — как раз то, что надо, чтобы правильно начать день, провести его ровно, в гармонии с собой и всем окружающим. Эльза, смирившись с вынужденным отлучением от хозяйских ног, играет на полу, пытается раскусить кокосовый орех — он не поддаётся. Кошка фыркает, нервно бьёт хвостом, неожиданно вскакивает и в три грациозных прыжка пересекает залу. Боднула дверь, чинно выходит на освещенную солнцем галерею, коротко мяукнув, приглашает присоединиться. Конечно, встаю и, набросив пурпурный халат, тоже выхожу, отбрасываю гардины. Ещё раз оглядываюсь: нет-нет, Марракеш и Модильяни всё же нельзя здесь смешивать.
— Красота!
— Рмыувррв!
Ветер разогнал вчерашние тучи, солнечный свет из-за лёгких облаков тонким слоем разлился по долине. Как же хорошо и легко здесь живётся и работается людям! Отсюда, с четвёртого этажа отлично видно их, снующих по делам. Вот стоящий внизу управляющий кивает и открывает блокнот. Группа рабочих любуется отмытым до сияющего блеска кабриолетом. Они тоже приветствуют кивками. Мне нравится работа, делаю одобрительный жест в ответ. Здесь и Марио, старина Марио, за десятилетия, что он служит в имении, мы прекрасно понимаем друг друга, часто без слов. Лишь слегка поднимаю руку, и старый садовник сразу замечает оплошность. Тут же исправляет её, переставляя нужным образом горшочки с гибискусом, образующие на центральной клумбе тезис сегодняшнюю дня: "Неспешность — как вектор успеха и настроения." Одобрительно улыбаюсь ему. Справа группа рабочих трудится на каскаде искусственного паркового водопада. Присутствие живой двигающейся воды совершенно необходимо, оно приносит очищение и дополняет гармонию.
Направляю взор влево, там, за живой стеной из апельсиновых деревьев, пиний и стриженных туй, в открытом бассейне купаются девушки. Вижу отсюда: Лора, Хильда, Мерседес, а вот и эти три шведские модели, заехавшие вчера в гости. Они заметили моё появление, указывают куда-то в сторону моря. Ах да, ну конечно! Небольшой фрегат стоит на якоре, и девушки просят меня взять их на прогулку. Шкипер, верный Карл заметил моё появление — уже поднят флаг, слышится орудийный выстрел. Этот звук всегда беспокоит, а может и раззадоривает Эльзу, и кошка в очередной раз толкнув меня своей огромной головой, кладёт лапы на перила ограждения, наполняет долину раскатистым рыком. Я улыбаюсь, это один из моих маленьких секретов. Ведь именно поэтому молоко местных коров на окрестных фермах имеет совершенно неповторимый, поистине природный, какой-то дикий, будоражащий оттенок вкуса. Так говорят все. Поэтому мы и являемся брендом в этой области, одобрительно тереблю золотистую холку.
Люди приветствуют Эльзу, её ежеутреннюю тираду. А вот и Глория, одна из девушек у бассейна. Проказница Глория — вторая Грейс Джонс, что и сегодня загорает нагой. Лишь в нитке черного жемчуга, моём вчерашнем маленьком подарке. Прикрывая лицо рукой, другой показывает куда-то вверх. Да, я помню и непременно соглашаюсь с нею. Сегодня же четверг, и после бизнес-сиесты, когда я отпущу шейхов, планировал взять её, любительницу полётов, опробовать новую машину.
Прошло несколько часов, мы летим, все дела позади. В наполненной светом и лёгкой музыкой кабине комфортно. Мы заправлены под завязку, территория-то большая, облететь её не просто. Смотрим вокруг, вот высокие, поросшие оливами холмы, а это полосы чайных плантаций, так похожие отсюда на причудливый, злёный по чёрному, петляющий по телу Глории рисунок татуировки. Вот виноградники, рощи превосходных пробковых дубов.
— Что заказать к нашему возвращению, Гло? Что-нибудь средиземноморское, лангустов?
— Нет. Ты же. Вы же знаете, — она сбивается, — мне только свежего молока, но побольше, в высоких стаканах.
— Вот за это я и выделяю, привечаю тебя больше остальных. Нет в тебе всей этой суетливости, лицемерия, любви к излишествам, тщеславия и ханжества, — ласково тереблю её за ухом. — Мы оба знаем толк в простоте и скромности.
Два часа в такой машине проносятся совершенно незаметно, вот и пора возвращаться. Закладываю последний разворот: элероны, спойлеры, сбрасываю газ, плавно отжимаю от себя штурвал. Глория высоко берёт свои любимые строки из 'Холидей'.
Подпеваю, хорошая песня! "Сессну" затрясло, упираюсь ногами, всеми силами налегаю на штурвал.
— О, Вы настоящий герой, такой умелый и мужественный, смелее и йеххх! Мы сядем одним куском, я верю в Вас! — она смеётся раскатисто и как— то демонически.
Её голос, волосы чудным образом начинают меняться, и эти перемены удивительны, пугающие. Помню, по Зодиаку она "Сколопендра" — рассказывала после получения прошлогоднего "Оскара". Наша прекрасная, перспективная, пластичная как в артистическом, так и в телесном плане сколопендра с третьим размером и дедушкой, известным писателем. Владелица виллы на Сицилии, шопоголией в тяжелой форме и географическим кретинизмом! Треск и вибрация нарастают! Гм, а пилотское кресло, оказывается, может раскладываться до горизонтали, не помню такой опции. Оно просторное и совмещенное с пассажирским— замечательно! Глория, я рядом, я помогу тебе с географией этой кровати!
— Поднимайся-поднимайся, Алекс! — голос диспетчера: низкий, раскатистый, нервозный, как сдвиг ветра. Но зачем подниматься, если мы никак не сядем?
Нет, это, кажется, Эльза не даёт выровнять самолёт. Турбулентность нарастает, машину основательно трясёт, мы вот-вот свалимся в плоский штопор...
— Эй, хватит выламывать набалдашник из кровати!
"Пилот" подскочил, сел в постели. Эльза — жена в прошлогоднем гостиничном халате сидит у торшера и раскрашивает левый глаз. За окном ещё темно, стрелки часов показывают полшестого.
— Да, но, а где? И это?
Эльза — вторая Рита Хейворд переводит глаз на мужа. Ещё раз толкает:
— Ну же, на самолёт опоздаешь.
— Встаю.
За мутными из-за предрассветного сумрака и недельного изматывающего дождя стёклами окон качали своими ветвями старые соседские вязы.
— Скажи, а кто такая Гло, ты всё шептал это имя, когда "садился"? Голова сегодня как орех — просто напрочь раскалывается, — она нахмурилась. — и сам понимаешь — целую неделю такое. Говорят, бури. Моника из молочного сбыта вчера вообще не вышла. Так кто эта GLO?
— Так это кошка наша, — мужчина, наконец, поднялся и, шаркая видавшими виды тапками, направился в туалетную комнату.
— Понятно. Вам, писакам из "Форбс" виднее, но... Не предполагала, что "твоя коленка" может быть применимо и к животным. Надо больше читать!
Она закончила с макияжем, сбросила с колен подвёрнутые полы халата и встала плеснуть молока для урчащей у ног чёрной как смоль Гло.
2021 г.
- Комментарии: 8, последний от 25/09/2021.
- © Copyright Стрыгин Станислав (stanislav66@mail.ru)
- Размещен: 15/02/2021, изменен: 19/07/2024. 8k. Статистика.
- Статья: Проза
Связаться с программистом сайта.