Двое на фоне улицы

  

   "... средняя нижне-австрийская собака, завидев среднего нижнее-австрийского мальчика, пускается наутек".

        Конрад Лоренц ("Человек находит друга")

  

  

     Открытый балкон может оказаться замечательным местом, если, конечно, найти ему верное применение. Если не отдавать территорию на откуп голубям, не забивать хламом, а подойти к дизайну и обстановке с душой. Здесь как раз помещается небольшой столик, пара стульев, напольный горшок с плющом, например. И ещё что-нибудь по вкусу.

     Один из таких балконов − "пузатый", кованый, ажурный, увитый изабеллой, уютный и обитаемый, нависал на пятом этаже дома на Тюльпановой. Улице "спальной", довольно тихой, с односторонним движением. В выходные, и особенно утром, Тюльпановая замирала. Проезжающих машин здесь мало, что выгодно отличало её от соседок. Те щеголяли помпезными зданиями учреждений, банков, сплошь выкупленными под магазины и прочее коммерческое первыми этажами многоквартирных домов. Здесь, на шумных, ярких, деловых улицах горожане и приезжие решали свои вопросы, самые разные. А на таких, как Тюльпановая, люди просто жили. Прохожему стоит лишь свернуть с "деловой" на подобную Тюльпановой "спальную", как он сразу окунается в эдакий застойный мирок. С замершими рядами автомобилей, спящими на газонах кошками и редкими прохожими, одетыми в основном так, что сомневаться особенно не приходится − все они местные.

     В погожие дни солнце на Тюльпановой воцарялось рано, быстро заявляло свои права на доступные поверхности, заставляя виноградную листву отбрасывать резные тени на стол. И на тех, кто любил за ним завтракать по выходным − мужчину и женщину, супружескую пару "за тридцать". Проспав до десяти, они неспешно "на свежую голову" общались после чехарды и напряжения трудовой недели. За кофе вспоминали выпавшие детали прошедших дней, планировали.

     Улица с цветочным названием практически вся находилась в тени. Липы, сосны, другие деревья и кустарники, посаженные давно, разрослись. Своими кронами они создали многоярусную зелёную крышу с небольшими рваными окошками. Наверное, именно поэтому после очередной реконструкции недалеко от их дома были построены современные волейбольная и детская площадки. В хорошую погоду они обе были задействованы. Порывы ветра доносил до сидящей на балконе пары стук мяча, крики игроков на волейбольной, иногда "кудахтанье" мамаш на детской площадке. Малышню же обычно слышно не было, она самозабвенно лепила "куличи", болталась на качелях, канате и прочих снарядах для тех, кому "до семи".

  

     Как-то весной среди гостей детской площадки стал появляться один мальчик, с мамой в комплекте, конечно, Вова. Вот его посещения нельзя было не заметить. Сильные удары ногой, то ли кирпичом по металлической горке, еще чему-то, действовали на психику с нарастающим итогом. Сила ударов, их ритм и количество, безошибочно выдавали "адского радиста", как назвала его женщина, когда впервые услышала "передачу", силясь там что-то рассмотреть: "Дети, это хорошо, конечно, но только..." Радовало то, что или приходили мама с Вовочкой на площадку редко, или он умел еще как-то себя там занять.

     Когда Вовочка начинал работать, когда он был особенно в ударе, в голову приходили самые разные мысли. Иногда мужчине даже хотелось чем-нибудь кинуть − как спецагенты из фильмов − на звук. Но, так или иначе, а попасть отсюда было совершенно затруднительно всё из-за той же спасительной кроны деревьев. И только мама "неутомимого", проявляя в равной мере и любовь, и долготерпение, а может и некоторую долю гордости и странной музыкальной приязни, в конце концов, обрывала сеанс хлёстким выкриком: "Вовочка, хватит!" Именно она в одно субботнее утро, уже осенью, и сделала первый ход в новой, разворачивающейся партии.

    − Женщина, хватит! − возможно "хватит" вообще было её любимым словом, как для некоторых: "пипец", "красава" или обороты вроде: "ой, да ладно!" − Сколько можно таскать сюда объедки, собирать у нашего дома, площадки всех этих уличных кошаков? Мы знаем, Вы живёте в тридцать третьем − вот там и разводите, кормите, сколько влезет!

     Судя по голосам, к Вовиной маме присоединились ещё пара женщин и пожилой мужчина из окна соседнего дома с характерным басом. Все эти реплики как ракеты "земля − земля" резко, с неприятием и повышением тона уходили в адрес некоей дамы не видимой, как, впрочем, и остальные участники дискуссии. Дама уверенно аргументировала выбор места кормления, апеллировала к совести, милосердию, говорила о компромиссах, любви к братьям нашим меньшим, Боге, перемежая доводы цитатами из Библии.

     Но напор увеличившейся когорты оппонентов она вынести уже не смогла. И вскоре покинула место схватки, оборачиваясь и проклиная всех и вся, живущих в этих "бесчувственных коробках", чуть ли не срываясь на визг. Дремавшие доселе "коробки" взбодрились, публика высунулась в окна в попытках разобраться в происходящем.

    − Некрасивая история, и достаточно обычная. Каждый по-своему прав, трудно судить, - мужчина за столиком на балконе вздохнул, − и кошатницу понять могу − толпа разогнала её как тот электрон в ускорителе. Вот и пошла в разнос со своими эмоциями, кто сейчас Мария Магдалина?

    − Узнаю эту звонкую донкихотиху. Недавно она "давала дрозда" неудачно паркующимся, хорошо до рукоприкладства не дошло. Что они там дальше?

     Однако, дальше ничего не было. Изгнавшие инакомыслящую быстро утихомирились, разошлись по своим делам. Там, внизу, снова вернулись привычные звуки, включая добавившееся "адское" скрежетание и постукивание.

  

     Спектакль неожиданно продолжился через пару недель − солнечным, все еще теплым и, как и положено в выходные, сонным утром. Истошным женским криком со стороны детской площадки. В окнах, на лоджиях и балконах, как водится, замаячили испуганные обитатели. Как оказалось, Вовочка и ещё пара ребятишек, загнали котят в кусты и забили камнями.

    − А что, мама? − тогда они впервые, отчетливо услышали голос "радиста". Казалось, совсем не пристыженный, а скорее уязвлённый, − вы ведь на тётю кричали! Все! Значит, кошек надо убивать!

     Внизу начались какие-то групповые увещевания, шум и групповые же детские протесты.

    − Что думаешь? − женщина привстала из-за столика.

    − Быть может, нам всё это показывают, чтобы не сильно расстраивались? Да, бездетные. В прошлых жизнях, возможно, отрожались? В племенах всяких, многолюдных селах, правда, в гаремах? И теперь, представь, − мужчина развел руками, − с этим делом лимит исчерпан. Вот в следующей... − с улыбкой, ободряющим взглядом посмотрел на жену.

    − Как загнёшь. Кофе подлить?

    − А давай переключимся, махнем, куда глаза глядят? Твои. В турпоход, например. И там, у порогов и отрогов, среди скал и бурных рек...

    − А ты меня не бросишь, такую?

    − Что? В набежавшую волну? Да, плесни пол кружки, пожалуйста.

    − Нет, хуже, − жена рассмеялась, − в набежавшую волну согласна. И это, сам тогда и вылавливай, без напоминаний!

     Кофе горячей коричневой струйкой полилось на скатерть, безжалостно заливая сыр и сдобу.

   − Чтобы так: бросил и выловил, бросил − выловил. Мы, женщины, любим внимание! Только чтобы мама не знала − мне бойкие конкуренты ни к чему!

     Смех обоих огласил эту сторону дома, возмутил соседей справа.

    − И после всего что было, ты ещё говоришь о "бросании" в том самом контексте? Стыдись, − мужчина задумался.

     Шум в кронах, ближняя хриплая птичья перекличка ненадолго отвлекли пару от "выяснения отношений". Две сойки и, местных кровей, белка-трехцветка, единовременно появились на ближнем орехе. Вместе они начали затейливое взаимодействие, основанное, вряд ли на радости от выходного, скорее на делах повседневных, осенних и хлопотных. В итоге белка, вероятно, недовольная деятельностью нагловатых врановых вблизи себя − пушистой, цокая, удалилась по "воздушке" на крышу соседнего дома.

    − Как она! Десять метров без страховки по раскачивающемуся тросу! − Мужчина восхищенно ойкнул, сосредоточившись, продолжил. − Касательно скандала на улице. Вспомнился мальчуган конца девятнадцатого века, который, увы, вырос не так. Повзрослел, побившись о жизнь, потянулся к живописи, позже политике и... Были ли котята, камни и веревка в его жизни? Положим, Адольф − первая, мятая аналогия. Но вот точно − это как тест, практически: что ни нежить − так почти всегда в детстве щенки или котята плюс камень и веревка.

    − Сравнил! Там война, контакты, очень разные книги и много крепкого баварского. И главное − нездоровая голова, − жена ткнула пальцем в сторону площадки, − а таких Вовочек в каждом городе вагон. И он не "голубой" из милой песенки, другой колер.

    − Наклёвывается вариант, мыслишка. Не в своих детей, может, вложимся в ближних? А? Чуть? Скажем робкому, расцветающему аду: "Отвали, не здесь!" Не дадим моему тёзке сесть не в тот вагон?

    − Побаиваюсь таких твоих планов и глаз. Не педагоги, два технаря. Или что там, выкладывай?

    − Мы сделаем это тонко, − прошептал мужчина, рассмеялся в усы.

  

     Позвонить в квартиру удалось далеко не сразу, кнопка то западала, то не срабатывал сам механизм. Но терпение и труд, в точном соответствии с пословицей, привели, наконец, к успеху. Старенькая система оповещения протявкала, привлекла внимание жильцов. "Ой. Ах! Мы не заказывали вроде, вы откуда такие? − хозяйка квартиры, подошедшая первой, посмотрела в глазок, опешила. Повозившись с замком, цепочкой, открыла дверь, − тсс!" Звук приближающихся детских шагов и "стрельба" перекрывали, доносившиеся из комнаты, киношные препирательства Жени с Ипполитом. "Мама, мама, кто пришёл, тетя Люся? Паф! Я не дотягиваюсь! Пускай тетя поможет! С игрушками! Паф-па-а-ф! − еще пара шагов и немного запыхавшийся, раскрасневшийся мальчуган достиг прихожей. − Паф! Па-а..."

     Вовочка выглядел упитанным, сформировавшимся, вполне нормальным четырехлетним малышом без вредных привычек. Коротко стриженый, в джинсовых шортиках, зеленкой на коленке и тортом на щеке. В руках мальчик держал пластмассовый танк, точнее то, что от него осталось. Бледное детское лицо выражало удивительную серьезность и сосредоточенность, а глаза... С густыми ресницами, яркие, такие живые, любопытные, по очереди буравили маму, гостя, заслонившего собой дверной проём. Несмотря на расхристанный вид и "темное прошлое", в этой, короткой, мизансцене Вовочка вполне мог оказаться гипотетическим сыном Ипполита. Человека прагматичного и уравновешенного, уважающего правила и их неукоснительное соблюдение.

     Гость переступил порог, поправил массивную красную, с белой отбивкой, шапку, начал торжественно, нараспев:

    − Здра-а-вствуйте, лю-ди добры! Та-ак, здесь мама и мальчик. Хо-хо!

    − Здравствуйте! − приветливо поклонилась хозяйка, вытирая руки о фартук.

Высокий, статный, разодетый, с красным, как и положено, носом и окладистой снежно-белой бородой, Дед Мороз, поставил объемный, разукрашенный мешок на пол. Хлопнул дюжим посохом о пол − от чего подлетела плохо приклеенная паркетина.

    − Ой! Потом поправим. Да, я такой, добрый се-вер-ный волшебник! Север − это где льды и снега, очень много ёлок и где очень-очень холодно. И пришел, точнее, прилетел оттуда дедушка не один, хо-хо, со спутницей.

Мороз чуть посторонился, и из-за его плеча показалась еще одна фигура − женская. Но это была не традиционная − жизнерадостная и в кокошнике Снегурочка-внучка, знакомая Вовочке по мультикам и книжкам. Глаза мальчика расширились, танк выпал.

    − Ну, здравствуй! Как там тебя зовут? Мне скажи, − гостья приблизилась, сверкнула очами.

    − Во-ло-дя... − промямлил мальчик, прижавшись к мамкиному бедру.

    − А я грозная зимняя стихия, мальчик. Люди называют по-разному: буран, пурга, метель. Но мне нравится Вьюга! Вьюга − это си-и-льный ветер и снег, она поёт, рычит, завывает: "вьююююю-вьюююю!" И все что попадается на пути − испытывает, засыпает сугробами, а если сможет − крушит. Мама, если видела мои проделки − снежные горы, поломанные деревья, потом тебе расскажет.

Женский персонаж в грубой дерюге, с нашитой темной мишурой и бусинами, в патлатом парике, задергал, "завибрировал" руками, начал камлание в тишине коридора:

    − Да, Вьюга я! Черная Снегуркина сестра. Хозяйка бурь, злобы и драк, мальчик! Только раз в год усмиряю себя и сопровождаю Деда − посещаем НЕКОТОРЫХ детей, − Вьюга мастерски, совершенно "по-сказочному" выделяла иные слова причудливым, шипящим говором, жестами и пластичной мимикой загримированного лица. − Снегурка могла прилететь, но сейчас много дел с зайцами и как их там − снеговиками! Есть и еще одна причина, почему я тут вместо сестры. Этот ТВОЙ стук кирпичом по железу отпугивает ранимую снегуркину душу, − Вьюга хрипло захихикала, − а вот мне он очень даже нравится...

    − Всё так, мальчик, - кивнул Мороз, − той не очень, а вот Вьюге грохот − в самый раз!

    − Я тише тогда. Мама и другие тоже просят.

     Вьюга, сделав пару шагов, еще приблизилась к обитателям квартиры.

    − И вот что, Вова. Снегурочка очень любит всяких птичек и зверят. Она играет с ними, кормит, лечит, выручает из беды. Зачем-то! И особенно ей, моей странной, доброй сестре, милы, − она медленно присела на корточки.

     Какие-то костяшки, которыми была обшита понизу дерюжная накидка, россыпью забрякали об пол. Гостья заглянула в расширившиеся "танкистовы" глазенки, − мяу-мырр-мяу, знаешь ли ты этих зверят, мой милый мальчик?

     Танкист осторожно кивнул. Что-то заподозрив, хозяйка решила взять действо под контроль, подбоченилась, начала было возражать. Однако, второй удар посоха, сопровождаемый все тем же "паркетным волшебством" и нарочито грозным: "Заморожу, женщина!" несколько умерил её интерес. Совершенно искренняя, а для взрослого − даже смешная, чья-то превосходно костюмированная постановка внесла и в ее праздничную суету всплеск чего-то интригующего и действительно новогоднего. В кои то веки. К тому же сынок вдруг выступил вперед: "Не морозь маму, дедушка, она грибом переболела!" Взгляд хозяйки потеплел, не стала препятствовать самозванцам с цветочной улицы. Во Вьюге она вдруг узнала шатенку из тридцатого дома, с которой они в магазине как-то зацепились языками у стеллажей с импортными макаронами, и с тех пор при встрече здоровались.

     Мороз и Вьюга доиграли задуманное, прослушали робкий ответный стишок. А потом еще два.

    − Смотрите-ка какой молодец − три стишка! − Мороз погладил танкиста по голове. − Вот не буду мо-ро-зить маму, вот обещаю, хо-хо. Да и защитник, не побоялся мне перечить! Заслужил, Вьюга?

    − Заслужил, определенно!

     Из большого, с яркими заплатками, дедова мешка танкист получил два конструктора и расписную деревянную ложку "от лисы" с наказом − мыть только самому. Хозяйке дома Мороз вручил шуршащий пакет с чем-то от "Lancome". Володе было доведено, что на следующий год к ним в гости, возможно, прилетит и Снегурочка. Но это может произойти лишь строго при соблюдении им несложных Новогодних Правил. Нужно помогать маме, уважать старших, защищать животных и пожилых людей. А под занавес Вьюга вдруг достала из мешка небольшую клетку:

    − Это тебе от сестры лично, − Вьюга, наконец, перестала строжиться, широко улыбнулась, демонстрируя аккуратные ямочки на щеках, − люби его, и он всегда отзовется в ответ. "Вова харосий!" − звонко заявил зеленый, как ёлочка в комнате, попугайчик, и бодро прочирикал еще две октавы.

     Взрослые рассмеялись, "мамин защитник" аккуратно, с благодарностью принял клетку. Вместе с ней и другими подарками медленно удалился в детскую.

    − Спасибо! Вы извините нас, за всё, − хозяйка переминалась с ноги на ногу, − трудно мне, одной. Холерик, − она кивнула в сторону детской, − нужно все время сглаживать, ждать сюрпризов, проявлять терпение. А откуда его черпать? Сама срываюсь. Спасибо за подарки, соседи. Может чаю, там пирог?

    − Вы нас тоже простите. За дерзкий экспромт! − Мороз поклонился, рассовывал рукавицы по карманам шубы, − если не сложится − птицу заберём, сам на рынке птенца выбирал. Я ведь тоже Вова, но подрос − Владимир Игоревич. С Наступающим Вас, как Вас?! А да, Ирина, проверял, помню!

     Соседи дружно рассмеялись, хозяйка смахнула слезу.

    − Марина!

    − Так вот в чем разгадка! Вот откуда глаза зеленющие, что волны... Марина − это же от слова "море"! − Мороз выдержал паузу, продолжил. − Мир и процветание вашему дому, да и всей нашей улице! Чтобы сынок рос надёжей, здоровым. И Вам, Марина, здоровья и счастья! Чтобы новый год был полон света, интересных встреч, радости и подарков. А расписная чаша жизни всякий раз щедро наполня...

    − Вы болтун, Владимир Игоревич, я извиняюсь, изрядный. Нам пора!

     Промолвив это, Вьюга слегка поклонилась, дружески подмигнула хозяйке, плавно взмахнула руками. И демонстрируя своё некое волшебство, утащила Мороза − подросшего Вову, домой. В их уютные чертоги с пузатым балконом, густо увитым изабеллой, и видом на улицу с цветочным названием.

  

  

2021 г.