Заметки на полях конкурса "Философия Осени 2011".

  

  Прежде всего, хочу сказать, что я не имею никакого интереса ворошить прах этого конкурса. Кончился, - ну, туда ему и дорога. Но платформа его судей - господина Сошенко и госпожи Жутьки - скрывает в себе нечто такое, что вызывает у меня желание поместить на его полях следующие беглые заметки:

  

  1) Госпожа Жутька сказала мне, что мой стих "Загадка" банален, потому что я использовала в нем слово "грёзы" и что "грёзы", вкупе с подобными ему словами, всем наскучили, постоянно употребляются в интернете и идут на нас девятым валом(sic!). Какие слова считать подобными "грёзам" мне не объяснили, но намекнули, что это те слова, которые употреблялись классиками. (Хотя здесь и остается много неясного и я не помню ни одного классика, который бы как-то особенно часто прибегал к слову "грёзы", но, как говорится, пока замнём это для ясности.)

  Согласимся, что здесь дело, конечно, не просто в слове "грёзы". Мой стих выражен в естественных образах, делающих его открытым для чувственного/эстетического восприятия, как это было свойственно классической поэзии. Я не хочу и никогда не буду говорить об осени в метафорических образованиях типа летящих рыб, заглатываемых мячей, рыжих котов и прочих притянутых за уши безОбразных экстравагантностей.

  Позвольте напомнить вам следующее замечание Мандельштама: "Молодые московские дикари открыли еще одну Америку - метафору, простодушно смешали ее с образом и обогатили нашу литературу целым выводком ненужных растерзанных метафорических уподоблений."

  Именно в этом омертвлении поэтической образности и затаилась непроходимая банальность. Действительно, возьмите любой предмет, перекрутите его в "уподобление", и - ессо! - вышел авторский оригинальный стих. Каждый грамотный человек, чуточку осведомленный в начатках стихосложения, может проделывать эту акробатику до бесконечности.

  И чудится мне, что не "грёзы", а вот это самое разложение эстетической образности и идет на нас девятым валом. Потому что это легко. Так легко, что уже становится обязательной нормой.

  

  2) Почему, собственно говоря, нам запрещают обращаться к классическим образцам?

  Классическая поэзия создала прекрасные, развитые формы эстетического сознания, и отказ от них равносилен отказу от высших форм языка и чувства.

  Классическая поэзия - наше первоначало, и от нее идут только два пути. Первый: познать классические формы, испытать их, освоить их, врасти в них и продолжать расти вместе с ними. Это очень трудно. Но это - жизнь.

  Путь второй: разложить их, по-варварски растащить по кусочкам, наполнить чем-то грубым, вульгарным или бессмысленным. Это совсем не трудно, но это смерть.

  

   Прошедший век опускает свое белое крыло на темные воды истории, а голос Мандельштама звучит также одиноко и непонято: "... ни одного поэта еще не было. Мы свободны от груза воспоминаний. Зато сколько редкостных предчувствий: Пушкин, Овидий, Гомер. Когда любовник в тишине путается в нежных именах и вдруг вспоминает, что это уже было: и слова, и волосы - и петух, который прокричал за окном, кричал уже в Овидиевых тристиях, глубокая радость повторенья охватывает его, головокружительная радость... Поэт не боится повторений и легко пьянеет классическим вином. "

  

  26 дек. 11 г.