|
ЖЖ
платный аккаунт
Мы начали с того, что встретились.
Нет, не там где в первый раз.
"Шаган" (где это?) был кабаком средней руки с претензией. Белое на белом, официанты на цыпочках, меню в модных ныне рюшечках - "по-королевски", "шкворчащие" и такие прочие.
Сойдёт за мировоззрение.
Мы тогда просто нажрались: ржаная + божоле + пражское (что-за-чем?).
Выжили, если верить, сцуко, собственным дневникам в ЖЖ.
Под кат.
Продолжили через два года. Ничего не изменилось. Один из нас по-прежнему был банкиром, другой - рекламистом, третий - выходил в тираж (что-то около восьмидесяти тысяч).
Бывает.
SMS
nokia 6500
"не, шаган херня полнейшая"
Светофоры заполняют паузы жёлтым мигающим. Шелест карагачей. Звон арыков. (Сейфуллин - кто это?).
LA ждёт нас в геометрии высоковольтных проводов, справа от насыпи.
Мы сосватаны доброй дюжиной собственных sms-сообщений. Странный способ договариваться. Согласен. Но мы часто прибегаем к нему. Поскольку редко видимся.
Я первый /нах/. Внеурочное время. Похмелье охраны. Шаг вправо, шаг влево. Столик на четверых. "Здравствуйте". И вам того же.
"где вы черти?"
Ожидая, я пью балантайн со льдом. Я всегда пью балантайн или джеймсон, если со страницы меню на меня пялятся неизбежные ред лейбл и блэк лейбл. Я ничего не понимаю в виски, кроме того, что дымный вкус некоторых его сортов помогает мне мириться с тем, что у меня и со мной.
"ну и?"
"сейфуллина пастера заказывай светлое будвайзер четыре"
Исчерпывающе.
Я уже пью виски. Два моих однокашника, явно забывшие кое-кого в тихих семейных гаванях, просят четыре пива. Что я должен подумать?
Моисей, говорят, уронил всего пару скрижалей, пока добирался. Мы, похоже, готовы потерять ещё несколько из оставшихся.
ОРАНЖЕВОЕ НЕБО
gitanes
"Вы много курите".
Я понимаю, что это не sms лишь со второго раза.
Вычёркиваю дисплей nokia 6500 из области просмотра и обнаруживаю в поле зрения гладь стола, пару этажей дыма из собственных лёгких и очень красивую девочку.
"Спасибо. Ещё пятьдесят. Со льдом".
"Конечно"
Чего же они не встречаются?.. А и Б... путе...шественники...
Мы, наконец, встречаемся.
Банкира сопровождают.
Рекламиста сопровождают.
Обоих - под руку, гладко - взглядом, влажно - губами.
Рядом. Шаг вправо, шаг влево.
Превед, кагдила?
Очень.
Я очень люблю Зуму. В лохматые восьмидесятые он рисовал для моей шестнадцатимиллиметровой фильмы очень реальные картинки. Штатив. "Красногорск". Тридцать секунд.
Очень люблю Таху. Пятое, пятого месяца, семьдесят пятого. Я тоже. "Близнецы, однако".
Девушек зовут. По-разному.
Я делаю вид - они тоже. Мы нюхаем друг друга, пытаясь понять, насколько опасно быть здесь и сейчас, за этим столиком, в этом клубе, в таком составе. Будвайзер - четыре - способствует.
Никакой разницы.
Девушки успокаиваются. Музыканты дают дрозда.
Я теряю нить, три (четыре?) по пятьдесят, уже, та музыка, время рассыпается дешёвыми бусами, нам хорошо, нам всегда хорошо, если вместе, так редко, не слушай, рыжий спился, мля, очень люблю, на брудершафт, у вас невозможно зелёные глаза, он такой, зажигают черти, моя плакать, ты его бойся, не куришь?
Зума не курит: в user info доступна гиперссылка на мульт с неизбежной Масяней, "а сам-то ты это читал?".
Таха не курит: "бесмыссленная опция".
Я давлюсь дымом, принимая подарок - гроздь жёлтых и чёрных. Помнится, математика Нэша обложили вечными перьями; меня - зажигалками. Впору прослезиться.
пасиб
нзшт
"Ещё четыре", - мы входим в бухту провидения, там хорошо, там наши. Подбрасывают шапки и горланят: безмикрофонно, угадывая текст в сумасшедшей транскрипции нотного стёба.
Оранжевые дети оранжево поют.
НА ВСЕХ ПАРУСАХ
двери в песке
Я отдаю Зуме свою трубку.
Это добрая традиция наших редких встреч. Ибо, набравшись, я перебираю сто семнадцать номеров в памяти телефона в поисках того, кто ответит. Отвечают многие, но почти все - неправильно. Наутро я помню лишь отрывки, зато абоненты, на беду свою оказавшиеся вчера в зоне доступа, помнят почти всё.
Зума находит единственную правильную кнопку на панели аппарата - "выключить".
Мы идём на всех парусах к красивому рифу. Я точно хочу эту зеленоглазку. Но в перманентном штиле у дверей кухни дрейфует Моисей, - и я киваю ему, соглашаясь.
"Извините, вам принести сигареты?"
Это она, из доледникового периода: первые две по пятьдесят, после лёд уже не успевал таять. Тень балерины цвета индиго опускает веер, смотрит насмешливо. Я комкаю картон пачки.
"Да, спасибо"
Я ещё не знаю, что она вернётся через две минуты и, извиняясь, попросит меня окунуться в прибой барной стойки.
Две минуты.
Штормит, вплавь добираюсь до бара.
Она кружит рядом, отстаёт на мелководье.
Песок жалит. Вполуха слушаю бармена. Я не кесарь, и не могу делать одновременно несколько дел: удивляться, как ему не жарко в ошейнике галстука, скользить по строчкам меню в безнадёжных поисках хорошего табака, наблюдать, как качается стойка.
Я на берегу. Лицом к небу. И потому не вижу волны, коя с тихим шелестом накрывает меня.
ВЫХОД
здесь
- Не бойся.
Откашливаюсь, выплёвывая горечь воды; раздираю веки, выбираю между: "Кто ты?" и "Где я?"
- Кто ты?
Она улыбается. Только глазами.
- Проводница.
Песчаный берег плывёт, схлопывается, в рёве встречного экспресса вздрагивает свет под потолком. Мы сидим в СВ, она мешает ложечкой чай.
- Скоро остановка. Ты можешь сойти.
В моей голове оживает курсор, скользит по гиперссылкам. Достаточно нескольких слов. Ключевых.
избавиться
от одиночества
от всего мира
достали
...
Визжат колёса, сила инерции бросает нас на стенку купе - кто-то сорвал стоп-кран.
Поезд матерится, замедляя ход. Фермы за окном останавливаются.
- Здесь? - я тону в её глазах.
- Если хочешь, - она улыбается, плачет.
Бусы вагонов блестят под дождём на полотне моста. Кто-то отпускает поручень, прыгает, бредёт вдоль состава, смеётся.
Поезд оживает, дёргает, набирает ход.
ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ
go to
"...ты слушай! Мара, говорят, здесь потерялся, а он вообще не при делах, свежий, наркоту обходил, жил музыкой, бабами - в один вечер стёрся: вошёл и не вышел, не нашли его, совсем, понимаешь?.."
Я слышу этот пьяный речитатив, перемежаемый враньём.
Мара уехал год назад на ПМЖ, я помогал ему рассчитаться с долгами.
Но я понимаю. Я знал об этой странной славе LA.
Гроздь жёлтых и чёрных очень даже к месту. Я прикуриваю от них по очереди.
У каждого клуба должна быть легенда.
Иначе он умирает.
Вот только легенда "элэя" (простите, мне мой английский) оказалась не совсем придуманной.
В РОЛЯХ
титры
Мы выходим под утро.
В зелени карагачей орёт неназванная птица: "сплю, сплю..."
Таха, икая, вытряхивает наличные из банкомата.
Мир Зумы похож на стекло - он боится его уронить, шагает осторожно, говорит тихо.
Мы прощаемся. На пару лет. Нужно ли видеться чаще? Мы не знаем.
Таха снимает сливки, Зума стартует вторым; я провожаю взглядом его таксомотор.
УТРО
обернись
"Ты много куришь", - говорит она.
|