Ульяна Н : другие произведения.

Бункер

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Иногда некуда идти. За спиной догорают мосты, и впереди пустота. И когда правительство предлагает опасную работу с хорошей оплатой... почему нет?

   Искоса я поглядывала на собравшихся людей. Много, человек сто где-то. И где их только набрали? Хотя, многие из них подростки или молодежь, этим подработать бы хоть где-то. Встречались, впрочем, и других возрастов, в толпе я даже заметила мужчину лет под шестьдесят.
   Здание, в котором проходило собеседование, казалось обычным офисом. Три этажа, серые стены, двустворчатая дверь на небольшом крыльце. Разве что находилось в каких-то проулках.
   - Уважаемые претенденты, пожалуйста, следуйте за мной, - тощенький мальчик, похоже, обычный менеджер, немного трусил перед такой толпой, но честно вел всех по бесконечным чистым коридорам.
   Нас загнали в огромный светлый зал. Я никак не могла понять, что же он мне напоминает. То ли актовый зал, то ли просто огромный класс. Скорее второе, в актовых залах рядком стоят кресла, а не парты.
   Садиться за голубоватый, обшарпанный стол было странно. Будто первый курс и ты ждешь начала первой лекции. Впрочем, никакой лекции не последовало - нам раздали анкеты и ручки.
   "W34", - значилось на моей. Даже разделили анкеты по полу, интересно.
   Имя, возраст, контактные данные, семейное положение.
   Предыдущие места работы, операции, были ли травмы, работали ли в военных структурах...
   Врать не имело смысла. Я знала, что каждую букву будут проверять. Не сейчас, чуть позже, но будут, поэтому писала предельно откровенно.
   Рэм. 27. Не замужем. Травмы были, в структурах работала.
   А вот дальше вопросы пошли интереснее. Нужно было записать имена ближайших родственников, уточнить живу ли я с ними или отдельно, в каком городе живут они, и в каком живу я. Отношение к детям, есть ли у меня дети, собираюсь ли я их иметь. Есть ли серьезные отношения.
   Я только усмехнулась. Ставить "нет" на все вопросы я не уставала. Вписать в графу о детях "бесплодие" тоже не постеснялась. Хотя вопросы больше всего напоминали один, только размазанный по листу: - "Вас будут искать?".
   Значит, могут начать искать. Значит, кто-то может и не вернуться.
   И, в конце анкеты попросили указать размер одежды и обуви.
   44. 38. И это становится все более интересным. Форма?
   Через полчаса анкеты собрали, и нас неожиданно отпустили, пообещав позвонить на следующий день тем, кто прошел отбор. Видимо тем, кто его не прошел, звонить даже не собирались.
   На мгновение внутри поднялась волна раздражения:
   "Черт, и это из-за какой-то анкеты я перлась сюда через весь город?"
   С другой стороны - разве у меня был выбор? С моим послужным списком найти работу довольно-таки трудно. Хотя, если постараться, то можно конечно, но эта меня привлекла кое-чем особенным.
   Пару дней тому мне позвонил старый знакомый, предложил выпить пива. Других дел у меня не было, так что и отказываться не было смысла. За разговором он обмолвился о странной работе, информацию о которой распространяют среди бывшего "пушечного мяса". Что-то опасное, от около правительственной организации, но за что и платят довольно прилично. Так, что потом можно спокойно жить. Если всё действительно было так, как он описывал, то это полностью мне подходило.
  
   На следующее утро, когда не было ещё даже девяти, мне позвонили. Я прошла.
  
   ***
   Здание уже казалось немного привычным, но оставалось все таким же чужим.
   Претендентов поубавилось, теперь нас было человек тридцать от силы. Почему-то я подумала, что предыдущие были не достаточно одинокими, чтобы претендовать на эту работу.
   На этот раз комната была поменьше, и теперь она больше походила на обычный зал для совещаний в офисе. Я никогда в таких не была, но краем глаза видела что-то такое в телевизоре. Нас тщательно обыскали и изъяли все средства связи. Проверили даже пуговицы, разве что раздеваться не пришлось, что странно, кстати. Они явно искали прослушку или диктофон, а спрятать тонкий проводок можно даже в лифчике.
   Как только мы зашли, знакомый тощий мальчик щелкнул кнопкой на черной коробочке, похожей на роутер. Вопросы отпали, но стало ещё интереснее - там, где есть глушилки, скорее всего, будет что-то любопытное.
   - Здравствуйте, - в зал зашел мужчина. Военный, это было заметно по выправке и движениям. Я покосилась на звездочки:
   "Ого! Капитан".
   Он оглядел нас и нахмурился, видимо, ожидал увидеть кого-то другого. Возможно, ровный ряд морских котиков или спецназа, но что поделаешь, у тех были свои заботы.
   - Вы прошли отбор, - подтвердил он. - Но, хочу предупредить вас сразу, работа опасна. Прошлая группа не вернулась. Двадцать человек обученных солдатов. У вас будет больше шансов выжить, но это не гарантирует, что кто-то вернется - ваша подготовка ниже, чем у прошлой группы. Вы - эксперимент. В случае неудачи вы будете стерты из наших записей, мы будем отрицать любые связи с вами.
   Ориентировочно вы пробудете там полгода. На это время запрещаются любые связи с внешним миром, как то: телефоны, интернет, личное общение. После вы обязуетесь сдать подписку о неразглашении. В противном случае вас будут судить как государственных преступников. Работа связана со смертельно опасными химическими элементами и дикими животными среднего размера.
   Описание было настолько странным, что я зависла, пытаясь переварить информацию. Химия и животные. Припять, что ли, так обозвали? Да бред какой-то, там по сотне туристов шляется, никакую муть не спрячешь.
   "Двадцать человек, говоришь? - подумала я, посматривая на мужчину. - Если это серьезно, а не байки, значит, всё серьезнее, чем я думала".
   Тем временем лица тех, кто окружал меня, несколько поменялись в более мрачную сторону. Журналистов бы туда не допустили, так что капитан мог говорить открыто, и все понимали, что он говорит всерьез.
   Я уже видела, кто хочет поскорее выйти оттуда, но не знает, как об этом сказать. Стало интересно, заставят ли их ехать? Впрочем, некоторые оживились при словах об исчезновении на полгода. С этими все ясно - на что угодно пойдут, чтобы скрыться на какое-то время.
   - Поэтому, - подытожил капитан. - Завтра подойдете с вещами к этому офису. В это же время. Одежду брать не нужно, только нижнее белье и личные вещи, но не больше, чем можете унести на себе. Еды на день. И учтите, все средства связи будут изъяты перед объектом.
  
   Я была совсем не удивлена унылой горсткой людей на следующее утро.
   Человек десять, если считать меня. Сумки у всех небольшие, но у одного паренька даже гитара за спиной. Интересно, этот-то, зачем сюда полез? И глаза такие яркие, живые. Улыбается, пытается флиртовать с молоденькой мрачной девушкой. Дурак, одним словом. Уж не знаю, от чего он бежит, но не там ему место точно. Но - не мне решать.
   Нас пригласили в офис, дали подписать необходимые бумаги, вручили каждому полную копию и погрузили в автобус.
   Но не успели пассажиры устроиться, как пришлось вновь высаживаться. Остановка была сразу за городом, я даже растерялась в первые мгновения - столь секретный объект не мог находиться так близко, но газель с затемненными окнами привнесла ясности. Ни мы не должны были видеть куда едем, ни нас никто не должен был заметить. Это было вполне логично, учитывая, насколько щекотливая предстояла работа.
  
   Ехали мы долго. Часов десять, а то и больше. Судя по всему по трассе, потому что если кто-то просился в туалет, то его выводили. Правда, перед этим завязывали глаза.
   Некоторых это напрягало, я же относилась спокойно - для объектов такого уровня это были ещё небольшие меры предосторожности, могли и вовсе не выпускать, а там уж делай что хочешь. Хоть терпи, хоть ищи бутылку поудобнее. Мне лично поездка даже нравилась - машина ехала спокойно, на ухабах не трясло, так что можно было откинуться на спинку и немного подремать. Душновато, правда, но вполне терпимо, иногда приходилось отдыхать во много худших условиях.
   Выгрузились мы уже ночью. Хмурый, незнакомый нам мужчина с погонами старшего лейтенанта провел последний инструктаж:
   - Слушайте внимательно. Вы будете находиться в бункере, связь может происходить только через духовой шкаф с подъемным механизмом - по нему вам будет спускаться еда.
   На стене есть два электронных щитка: первый с меню и библиотекой, второй с вашими именами. На первом вы можете выбрать желаемую еду на следующий прием пищи и желаемую литературу. На втором необходимо вычеркивать погибших. Любой вычеркнутый официально числится погибшим.
   Твари появляются в лаборатории - вы увидите её, когда будете спускаться, она находится между выходом и жилыми помещениями. Ориентировочное время появления - закат. В жилых помещениях, за пять минут до полного формирования тварей, будет звучать сирена, за это время вы должны одеться, надеть защитную маску на лицо, взять ружья с кислотой, покинуть жилые помещения и переместиться в лабораторию. Сирена будет звучать до тех пор, пока все живые не покинут помещение. Дверь в предбанник и в жилые помещения открывается только по вашим отпечаткам - любого пальца любой руки. В первый раз приложите руку - система запомнит. После выхода в лабораторию дверь можно будет открыть не раньше чем через полтора часа.
   Погибших заносить в жилые комнаты запрещено. Забирать респираторы и ружья из предбанника в жилые комнаты запрещено.
   Ваша задача - обезвреживать тварей кислотой. Она моментально парализует их и уничтожает. Кислота токсична, постарайтесь не попадать в людей или на самого себя. И, ещё одно, - он наклонился к нам и хмыкнул, уже как-то не по-деловому, а совсем нормально, по-человечески. - Здесь не "последний герой" или что-то в этом духе. Платить вам будут каждому одинаково и заплатят всем выжившим. Поэтому единственный способ выжить - это держаться всем вместе и не причинять другим беспокойств, вы поняли меня?
  
   Такой прием обескураживал - твари какие-то, кислота, сирена. Зачем, почему, откуда - никто, конечно, не объяснял.
   Кто-то попробовал спросить, что это за твари, но старший лейтенант только отмахнулся:
   "Сами увидите".
   Нас провели по длинному коридору, затем спустили на лифте, судя по ощущениям довольно глубоко. Дальше, миновав несколько крошечных коридоров-предбанников с железными дверьми, мы вошли в широкую комнату, похожую на лабораторию. Белая плитка покрывала комнату полностью, от комнаты шло три не прикрытых дверьми туннелей, что заканчивались тупиками. Пол поблескивал от какой-то влаги, резко пахло химией и чем-то ещё, напоминающим то ли гниль, то ли разложение. Не слишком приятно, в общем.
   Дальше - предбанник с вереницей ружей, тремя шкафами с запасом кислоты, запасных частей и респираторов. Серьезная подготовка.
   В жилых частях нас встретила группа солдатиков в форме. Смотрели они на нас как на самоубийц.
   Я быстро осмотрелась - коридор привел нас в столовую. Щитки, приоткрытая дверь в жилые помещения, духовой шкаф, железный стол со стульями и...
   - А что это за дверь? - я указала на черную, железную дверь, которая находилась чуть правее духового шкафа. Военный помрачнел, видимо надеялся, что про дверь не вспомнят.
   - А к ней никто не должен приближаться. Она заварена изнутри, так что открыть не получится, и не пытайтесь.
   Остальные косились с интересом, видимо ожидая продолжения беседы, но я только пожала плечами. Мол, как скажете.
   Попрощавшись с нами, военный и солдаты ушли, оставив нас осматривать владения.
   Столовая, которую мы уже видели, две комнаты с койками, мужская и женская половины. Над кроватями привинчены таблички с именами - и когда только успели? На кроватях лежит семь комплектов военного камуфляжа. Зеленая футболка, штаны цвета хаки и куртка. Видимо, кислота действительно токсична и положили с запасом, чтобы на полгода хватило. Под кроватью оказалось четыре пары берцев.
   Кроме меня женщин было ещё трое. Довольно фигуристая брюнетка с недовольным выражением на лице, затравленная тетка непонятного возраста, похоже бежала от мужа и молоденькая девушка, лет восемнадцати. Она была самой тихой и старалась не попадаться никому на глаза.
   Из женщин сразу в камуфляж переоделась только я.
  
   Мне было комфортнее сразу настроить себя на нужный лад, форма сама по себе будто заставляла вжиться в роль, так что ли. Грубо говоря, сразу начинаешь чувствовать себя на работе. Наверное, у всяких секретарш то же самое, когда они надевают строгую юбку и шпильки.
   Из мужчин, как оказалось, переоделся тоже только один человек - мрачный мужчина лет тридцати, при взгляде на него почему-то вспоминались оскаленные клыки, хотя вел он себя достаточно мирно. На правой руке я разглядела татуировку - тюремная. Похоже, или бывший зек, или и вовсе бежавший.
   Остальные особого впечатления на меня не произвели. Тот самый начинающий стареть, которого я уже видела раньше, паренек с гитарой, один, похоже, скрывающийся от должников и парочка откровенных отморозков. Вот и весь набор. Десять человек смертников.
   И у меня было ощущение, что далеко не все понимают свое положение, хотя и растолковывать что-то кому-то не было никакого желания.
   Я посмотрела меню на щитке. Довольно неплохой выбор, от простой каши с сосиской, до национальных блюд из ресторанов среднего звена. Японская еда, украинская, грузинская, узбекская. Вот с напитками был выбор поменьше. Из алкоголя только пиво, причем не больше трех бутылок в сутки и слабое вино, не больше одной бутылки в неделю. В остальном - соки, газировка, минеральные воды. Тоже на любой вкус.
   Над щитками висел электронный календарь и часы. Еще было расписание:
   Подъем в десять, завтрак в десять пятнадцать, второй подъем в 12. Обед в два. Ужин в девять.
   Девять? Что-то странный разброс. И два подъема, да ещё и таких поздних... этот бункер был полон сюрпризов.
   - А что, очень даже неплохо,- протянул тот, которого я определила должником. Он как раз заглядывал в меню. - Я дома-то так не жрал, а тут можно оторваться. Разве что джакузи с девочками нету, хотя девочки вроде тут, - он попытался мне подмигнуть, но я отвернулась. Ничего не имела против потасовки и отстаивании своих интересов, но была ужа ночь, а я ещё хотела проверить как там с душевыми и туалетами.
   Две комнаты с туалетами. Душевых комнат оказалось тоже две, женская и мужская. В мужскую я не заглядывала, а женскую изучила. Раковины достаточно большие, даже есть стиральная машинка - удобно, не придется все тереть вручную. В шкафах вереницы порошков и средств женской гигиены. Шампуни, разнообразные мыла и гели для душа. В принципе, мне достаточно было обычного мыла - короткие волосы, грубым черным ежиком торчащие над черепом, не нуждаются в особенном уходе. А от излишнего оволосения у меня всегда припасена с собой электробритва.
   Больше меня интересовал будущий противник. Старший лейтенант сказал: "твари". Значит, вряд ли люди. Что тогда? Животные? Какая-то ошибка в генетике? Но почему только на закате?
   Вопросов было больше чем ответов, но я знала отлично - если над ними слишком много думать сейчас, то когда нужно будет действовать, я продолжу думать. А это - смерть.
  
   На завтрак я ничего не стала заказывать, предпочитая выспаться. Так что и познакомиться ни с кем не успела, пришлось это делать за обедом. Хотя, как оказалось, многие сделали так же.
   - Я Владислав, можно просто Владик или Владя, - поднялся парень с гитарой. - Раз уж мы тут вместе на полгода, то думаю, стоит познакомиться.
   Почему-то в первую очередь он воззрился на того, кого я определила бывшим зеком. Мужчина только буркнул: "Сергей" и вернулся к своему мясу.
   Всех имен у меня запомнить не получилось, да я не думала, что это особенно нужно - на щитке с именами около каждого имени была фотография, так что для вычеркивания мне достаточно было помнить, как они выглядят. А что многие из них погибнут, я видела сразу - слишком мягкие, слишком самонадеянные, слишком не приспособленные к жизни. Такие и без явных опасностей-то не выживают, а уж если она будет.
   В общем, я предпочла бы познакомиться через недельку-другую, когда точно станет ясно, кто может продержаться, а кто быстро исчезнет. Или уже исчез.
   Но имя сказала, вызвав пару удивленных взглядов. А то я не знаю, что оно мужское, но выкрикивать оказалось быстрее "Рэм", чем "Рэма", а потом так и осталось - прижилось. Хотя, даже удивительно, что меня вообще за парня не приняли. Грудь небольшая, черты лица грубоватые. Бывало даже девушки на улице знакомиться подходили.
   Кроме меня отчуждено себя вели ещё пятеро. Те два мужчины, которых я записала в отморозки, зек-Сергей, молоденькая девочка, имени которой я не запомнила и затравленная молодая женщина.
   У мужчин причины были более-менее понятны, похоже, все трое просто хотели здесь переждать. Женщину я тоже кое-как понимала, в каждом её движении скользил страх, ей просто хотелось оказаться подальше от общества. И, похоже, она до сих пор ждала, что её достанут и здесь. А вот девочка пока оставалась для меня загадкой, но ломать над этим голову не хотелось - мы вместе здесь на полгода. Если выживу я и выживет она - постепенно все секреты всплывут на поверхность.
  
   После обеда Влад поиграл на гитаре, что-то такое ненавязчивое, похоже из старого русского рока. Настроение было не для музыки: слух не раздражало и ладно. Я выбрала себе пару книг на щитке, лениво полистала ту, что брала с собой. Подумала, что зря сюда не провели хотя бы телевизор, все было бы веселее.
   К вечеру раздалась сирена. Внутри что-то сжалось на мгновение, а потом отпустило и взамен пришло радостное нетерпение: "Ну, наконец-то, наконец-то уже настоящая работа!".
   Я застегнула куртку, раскатывать рукава не стала - времени не было, да и с оружием обращаться удобнее, когда ничего не мешается.
   В предбаннике возникла толкучка, но с грехом пополам мы вывалились в лабораторию, поправляя на ходу респираторы. За спиной раздался тихий щелчок, повествующий о закрывшейся двери.
   Я успела подумать: "И, где?", когда они повалили.
   Сбоку кто-то из женщин пронзительно завизжал, и её можно было понять. Твари были лысые и крайне гадкие. Красноватая, с бордовыми прожилками, кожа поблескивала какой-то слизью. Уши прижаты по бокам, немигающий взгляд змеиных глаз завораживал. По строению туловища они напоминали скорее собак. Широкая пасть включала в себя всего два длинных клыка, вновь напоминая о ядовитых змеях.
   Двигались они осторожно, только ещё начиная учиться, но учились слишком быстро - и страшно было представить их развитие хотя бы через пару часов.
   Но думаю, женщину испугало другое - то, как именно они появлялись в комнате.
   Когда мы вошли я не обратила внимания на набухшие влажные выпуклости на стенах, подумала, что это может быть скопившийся за ночь конденсат, но затем они стремительно потемнели и резервуар порвался, медленно истекая резко пахнущей буроватой слизью и выпуская на волю Это.
  
   Ещё они шипели. Тонкий, едва уловимый звук, но он вселял какой-то первобытный ужас. Уже позже я подумала, что возможно шипение было на нескольких уровнях, некоторые из которых затрагивают мозговые центры, отвечающие за страх, но в тот момент мне было не до размышлений.
   Я передернула затвор, с досадой заметив, что пальцы дрожат. На страх, растерянность и прочие сантименты не было времени. Пора было действовать.
  
   Их было много, да и коридоры были довольно-таки широкими. Поворачиваться спиной к стенам было боязно, хотя по второму кругу эти гады вроде бы вылезать не собирались.
   Кислота действовала на них отлично - тварь мгновенно застывала, а потом выла, начиная растворяться. В итоге от неё оставалось только мокрое пятно на полу, но сложно было не попасть ни в кого из своих. Незнакомые с условиями реального боя (я все же надеялась, что хотя бы в стрелялки на компьютере они играли, хоть и толку с этого не много), они испуганно метались по лаборатории, больше мешаясь, чем помогая.
   Удивительно, но в тот день все выжили. Потрепанные и испуганные, шарахающиеся от собственной тени, люди собрались в столовой.
   - Что это было? - негромко спросил должник. Ему никто не ответил, но и одергивать не стали, поэтому он повысил голос - отчетливо прорезались истеричные визгливые нотки. - Что это было, черт побери? Что это за гадость, куда нас отправили?! Не знаю как вы, но я туда больше не пойду!
   Кто-то вздрагивал при его словах, кто-то опускал глаза и морщился. Мне это внезапно надоело, и я уже приподнялась, как вдруг заговорил Сергей:
   - Сидеть, шавка. Мы все подписывали контракт. Мы все согласились на эту работу, и мы все будем выходить туда, иначе спятим от воя сирены. А если кто-то заартачится, - он обвел тяжелым взглядом людей за столом. - Я лично вытащу этого человека за шкирку. А что это за уроды, мне лично плевать. Их можно убить. И у нас есть оружие - это всё, что нам нужно знать.
   Голос у него оказался хриплым и злым. И сильным.
   Должник медленно сел, опустив глаза и явно вспоминая слова старшего лейтенанта: "Сирена будет звучать до тех пор, пока все живые не покинут помещение".
  
   Из ступора нас вывел тренькнувший духовой шкаф - пришла еда. Не смотря на то, что есть уже никому особо не хотелось, но многие заставили себя что-то прожевать. Только женщины отказались и ушли в комнату (девочка осталась). Я их понимала, даже я все ещё чувствовала едкий запах химикатов, смешивающийся с гнилостным душком от существ, и это сочетание заставляло желудок нервно дернуться к горлу.
   А вроде бы считала, что уже всякого навидалась и теперь ничего не страшно. Что ж: "никогда не говори никогда".
   Постепенно люди стали расходиться. Духовой шкаф щелкнул ещё раз - пришли мои книги.
   Мне спать не хотелось, помыться я могла и позже - волосы-то сушить не надо было, поэтому устроилась за столом читать.
   - Извините, - вырвал меня из мыслей робкий голос. Я подняла глаза и заметила, что кроме меня в столовой остался только мужчина, самый старший из нас, лет шестьдесят на вид. Он прокашлялся и, увидев, что я слушаю, продолжил:
   - А вы... тоже их видели?
   Я молча кивнула, судорожно пытаясь придумать, что же можно сказать ему. Если честно в разговорах я была не сильна - уж что-что, а болтать меня не научили. Успокаивать тоже никогда не получалось, видимо материнский инстинкт и женская ласка не успев проснуться ушли вместе с возможностью обзавестись потомством.
   Мучительно захотелось покрутить колечко на указательном пальце, это всегда меня успокаивало. Даже коснулась большим пальцем месте, где оно было, не сразу вспомнив, как от отчаянья зашвырнула его в речку пару месяцев назад.
   - Хорошо, - вздохнул старик. - Я думал, что надышался этой кислотой и спятил на старости лет.
   Он смущенно рассмеялся.
   Я повела плечом, здесь ответить уже было надо. Как мне казалось.
   - Любой, кто сюда добровольно записался уже псих.
   "Да. Что-то я, по-моему, не то сказала", - мрачно мелькнуло в голове, но слова назад не заберешь, а делать виноватое лицо я не умела.
   Неожиданно он тепло улыбнулся:
   - Может ты и права, девочка. В какой-то мере мы все уже сошли с ума, раз сами пошли на такое. Что ты читаешь?
   Я показала обложку - какой-то детектив, не слишком умный, местами забавный. Чтиво на один раз.
   Он слегка удивленно хмыкнул, и мне стало стыдно. С какой-то внезапной обидой вспомнилось, что раньше я любила Джека Лондона и обожала Бэнкса.
   Девочка оторва, которая считала, что перед силой и умом не устоит ни одна дверь, и что она всего-всего добьется легко и просто. Стоит только захотеть. И которая сделала непоправимую ошибку. А потом стало как-то не до книг.
   Я пообещала себе заказать в следующий раз что-то чуть серьезнее.
   - Ты не обижайся, - похоже, старик заметил мое помрачневшее лицо. - Я просто не ожидал, что ты такое читать будешь, у тебя глаза умные. А я глаз разных навидался, долго в университете преподавал. Я профессор биологии. Зовут меня Робертом, здесь уж думаю лучше без отчества, все на равных условиях.
   - Рэм, - повторила я, а он кивнул.
   - Помню-помню. Не буду спрашивать, почему мужское имя, думаю, есть на то причины, правда?
   Настала моя очередь кивать. Я чувствовала себя неуютно. Отталкивать его не хотелось, но было страшно ляпнуть какую-то злобную глупость, которая хорошо проходит там, и очень плохо в любом другом месте.
   - Я не очень люблю говорить о прошлом, - наконец, выдавила я.
   Старик вновь кивнул, он оказался очень понимающим собеседником, что не могло меня не радовать.
   - Уже заметил. На самом деле ты такая не одна. Здесь никто не захочет делиться мотивами, побудившими их спуститься сюда. Кто-то смолчит, а если насесть на нашего Сергея, то он может и ... силовые методы применить.
   Я удивленно услышала свой тихий смешок. Похоже, смеяться все же не разучилась.
   - Но какие же они восхитительные, - Роберт прикрыл глаза. - Эти существа. Совершенно уникальные. А ты заметила их зубы? Интересно, есть ли там яд. С другой стороны, они явно теплокровные, да и как они питаются, не заглатывают же добычу целиком...
   Вот это мне уже слушать не хотелось совершенно. Я как раз думала, под каким предлогом мне избавиться от воодушевившегося биолога, как вдруг нас прервал негромкий стук в дверь. В ту самую, черную, запаянную изнутри дверь, к которой нам запретили даже приближаться.
   Ни смотря на весь свой богатый опыт, я почувствовала, как холодеет и сжимается что-то внутри. Профессор тоже замолчал, краем глаза я заметила, что он побледнел. Я, наверное, тоже.
   - Уже поздно, - я закрыла книгу и поднялась, стараясь разрушить эту напряженную атмосферу. - Пора спать.
   Мужчина только замедленно кивнул, но когда я уходила в спальню, он все еще оставался сидеть, буравя взглядом запертую дверь.
  
   Следующие несколько дней мы приживались. Странного стука я больше не слышала, списав это на звуковые галлюцинации после тяжелого первого рабочего дня. Не то чтобы последующие были легче, но человек привыкает ко всему, вот и мне постепенно такая работа стала казаться просто делом.
   Я поняла, почему сигнал подъема был так поздно - после стычек было трудно уснуть, так что два сигнала были для тех, кто мучился бессонницей накануне. Так же я поняла, почему нас так хорошо кормят. Говорят, перед смертью заключенному положен последний ужин - всё, что он захочет. У нас просто была упрощенная версия.
   "Интересно, они понимают, что мы уже не выйдем отсюда?", - подумала я как-то за обедом, посматривая на разномастную компанию. Кто-то, наверное, понимал. Кто-то надеялся продержаться.
   В теории это можно было сделать, твари были не особенно активны после вылупления и там главное успевай поливать кислотой, но что-то мне подсказывало, что теория теорией, а в жизни все будет совсем иначе.
   Хотелось бы, чтобы мои догадки оставались догадками, но такие вещи я уже научилась видеть, и научилась слишком хорошо.
   Я оказалась права - через неделю была первая смерть.
  
   Имени я его не запомнила, про себя просто отмечая как одного из отморозков. Он поскользнулся на натекшей от лопнувшего резервуара слизи и ударился головой о край стола.
   Когда ближайший к нему - паренек с гитарой, Владик, подбежал, то мужчина, похоже, был уже мертв. К тому же мужчину успела цапнуть пара тварей и от мест укусов быстро распространялись фиолетовые кровоподтеки.
   Влад присел на корточки рядом с трупом и осторожно потянул пальцы к синеющему пятну.
   - Не трогай, - неожиданно для всех раздался твердый голос молоденькой девушки. Я вообще не помнила, чтобы она раньше что-либо говорила, в основном она лежала с книжкой на кровати. Голос оказался высоким и звонким, очень девичьим, но что-то было в нем такое, что парень тут же отдернул руку от пятна, будто очнувшись, и проверил пульс. Покачал головой:
   - Мертв.
   Я должна была бы похолодеть, ужаснуться, но опять не получилось. Только подумала, что удачно сложилось, по сути, первая смерть была случайностью, воспринимается несколько легче, чем если бы он все делал правильно и все равно погиб. Остается надежда.
   Труп мы оставили в лаборатории, как и предписывали правила, я лично вычеркнула его из списка на щитке, благо как выглядел, запомнила.
   А на следующий день в районе обеда, Владик взял гитару и стал напевать несколько рискованную, на мой взгляд, песню:
  

Там где подвиг там и смерть
Вариантов сука нет
Вариантов сука ноль
Кто-то сдался
Кто-то свой
Там где подвиг там и смерть
Вариантов сука нет
Вариантов сука ноль
Кто-то предал
Кто-то свой

Дальше некуда бежать
Будь бы стайер или спринтер
Надо снова всё отдать
И нельзя наполовину
И тогда ты будешь жить
Так как не жил ни секунды
Так как должен был себе
Как другим был должен денег

  
   Позже он сказал, что начал с припева и хотел остановиться только на нем, но в итоге решил, что второй куплет тоже подойдет. Тогда мне очень хотелось узнать, что же там было в первом, но спрашивать, почему-то не стала.
  
   Как ни странно, людей она поддержала. С удивлением я замечала, как загораются мрачным огнем их взгляды, как в них появляется воля, решимость двигаться дальше, как они признаются сами себе, что у них все равно не было другого выхода. Признаются или тщетно убеждают себя, но в данном случае это было почти одно и то же. Ничего хорошего не вышло бы, вини они себя в том, что попали в такое место.
   С этого момента парень играл часто. К нему каждый день, а то по нескольку раз, подходили и просили что-нибудь спеть. Наверное, это создавало какую-то другую атмосферу, отличную от мрачного ожидания смерти. Не знаю, я никогда не любила песни под гитару, они не успокаивали меня, а только наводили тоску.
   Парень держался молодцом, он продолжал играть, даже когда сорвался должник. Этот худой нервный мужчина не пытался больше отсидеться в жилых помещениях, Сергей тогда здорово его испугал. Но вот нервы у него были ни к черту и через несколько дней после первой смерти, он сорвался. Страшно закричал, почти сразу, как повалили гады, и побежал вперед. Почему-то он не использовал кислоту, а пытался бить их прикладом. Конечно, долго он не продержался, и в тот день я вычеркнула уже второе имя из списка.
  
   Но когда погибла фигуристая брюнетка - Анна, как я узнала, то парень отставил гитару. Смерть женщины всегда воспринимается мужчинами тяжелее. Когда-то это пытались использовать для последующего ожесточения в бою, но идея провалилась - женская смерть не придавала сил, она разрушала мужчину изнутри, вгоняя в тоску и придавливая сверху неподъемным чувством вины. Особенно досадно было, что погибла объективно самая красивая из женщин. Та мрачная девочка тоже была симпатичной, но она воспринималась скорее как ребенок, хоть и уже совершеннолетний - тощая, юркая и зажатая. Угловатый подросток, как ни крути.
   Как погибла Анна, я не видела. Она была в левом тоннеле, в них было удобнее отбиваться, когда я услышала её короткий вскрик. Первым на помощь прибежал Роберт, но девушка уже была буквально погребена под пятью или шестью тварями. Они не стали пытаться её есть, но зачем-то вновь и вновь кусали, оставляя все больше синих пятен - когда мы подоспели, то она почти вся была буро-синеватого оттенка. Здесь даже не надо было проверять пульс.
   В тот вечер мы впервые заказали вино, остро жалея, что в списке нет водки. Даже мне хотелось выпить.
  
   Все были подавлены. За неполный месяц на счету было уже три смерти. Две из них были по вине погибших же, одного подвела координация, другого психика, но последняя была самой загадочной и самой пугающей. Никто не видел, как умерла девушка, из этой смерти нельзя было даже вынести урока, от неё только веяло смутной опасностью.
   И именно в тот день, когда свет уже приглушили, а в спальных отсеках и вовсе выключили, мы вновь услышали стук в запаянную дверь. Теперь его слышали не только мы с Робертом, все собрались в гостиной.
   Разговоры, и так очень вялые, моментально прекратились, повисла напряженная, гнетущая тишина. В которой особенно отчетливо было слышно: "Тук-тук. Тук".
   Бьюсь об заклад, половине в тот момент хотелось вскочить и убежать, куда угодно, только бы оказаться дальше отсюда, но страх парализовал всех присутствующих, включая и меня. Наверное, единственное, что могло вызвать у меня такую реакцию, это невидимая опасность. Она обычно самая страшная, потому что ты не знаешь как к ней подготовиться.
   - И кто там? - неожиданно хмыкнул Сергей, обращаясь к двери. Тишина стала ещё напряженнее, теперь косились попеременно, то на дверь, то на Сергея.
   И, когда мы уже были уверены, что ответа не последует, за дверью раздался приглушенный грохот - будто что-то упало на пол и задело дверь.
   Больше мы в тот вечер ничего из-за двери не слышали.
  
   - Как ты думаешь, что там может быть? - Роберт подловил меня через пару дней, когда я вновь засиделась за книгой в столовой.
   - Не знаю. И лучше не знать, - дернула плечом я, на сей раз позволив себе не думать над словами, потому что действительно считала, что лучше нам не совать нос не в свои дела.
   - Все равно, интересно, - покачал головой мужчина, с жадностью исследователя поглядывая на дверь. Ох уж этот взгляд ученых. Я такой уже видела, когда наш полевой врач полез в эпицентр действий, потому как увидел там какой-то лекарственный цветок. Он такой, видите ли, уже три недели искал по всем буеракам - что тоже, кстати, было совсем не безопасно, можно было наткнуться на вражеское укрытие, но следить за ним круглые сутки мы не могли.
   В тот раз обошлось, но тогда было страшно даже подумать, что было бы со взводом, если бы погиб единственный врач. Меня бы уже не было, это точно.
  
   Воспоминания отнесли меня в тот день. Осень, как раз самая приятная пора - не слишком холодно, не слишком жарко, ещё не начались дожди, так что довольно чисто вокруг. По-крайней мере не возвращаешься покрытый липкой мокрой пылью с головы до ног. Для маскировки, конечно, хорошо, да вот только когда вечно в грязи, начинаешь уже забывать, как люди-то без неё выглядят, а это пугало.
   Я замешкалась. У меня не было красивого оправдания, типа: "Я увидела ребенка и не могла не спасти его" или "Я услышала как кричит женщина и побежала на помощь". Нет, ничего такого. Я просто почти не спала тогда, устала, вымоталась и замешкалась.
   Их было трое. Похоже, ещё более уставшие, чем я, потому что я продержалась минут десять. Потом кто-то из них догадался сбить меня с ног, и я улетела в овраг. Думаю, они хотели меня взять с собой, язык им не помешал бы, но не увидели край обрыва за густыми кустами.
   Очнулась я ближе к ночи, оказалось, что лезть они за мной не стали, видимо решив, что после такого не выживают. А может просто не захотели рисковать или ушли за подмогой, склон был достаточно крутым.
   Попытка встать провалилась. Голова кружилась, но это была мелочь по сравнению с дикой болью пониже спины.
   "Ну, что, подруга. Спеклась?", - ещё подумала тогда я и почти сразу разозлилась. Пройти столько и помереть от того, что болит жопа?
   Мы уже давно изучили эту местность, так что я знала, что примерно через сто метров была узкая тропинка в кустах, по которой можно было выбраться из оврага. Мы маскировали её как могли и ставили сигналки, так что были уверены, что знаем о ней только мы, что было, несомненно, на руку.
   Так как встать у меня не получалось, то пришлось ползти. Медленно, осторожно, отдыхая, когда боль становилась слишком сильной.
   Мне повезло: у самых кустов я увидела кого-то из наших. Похоже, не дождавшись в положенное время, они отправились на поиски - это было даром свыше, я понимала, что не смогла бы добраться до лагеря одна.
   - Перелом, - заключил врач, осмотрев меня. - Ничего страшного, вправлю я его тебе легко, но придется полежать недели три, пока срастется.
   Я чуть не застонала. Людей у нас было мало, каждый на вес золота, а тут ещё лежачий больной. А ведь если вставать нельзя - за мной ещё и ухаживать как-то надо.
   Увидев мою кислую рожу, мужчина улыбнулся:
   - Да не переживай ты, не помрут там все без тебя. К нам подкрепление идет, мне сегодня по рации передали. А ты теперь имеешь право отлежаться.
   Тогда казалось, что всё наладилось. И время отдохнуть было, и срослось все на удивление хорошо, с подкреплением прибыл запас еды и свежая вода - местную можно было пить, но потом, даже после фильтрации, было очень плохо с желудком.
   На периодически возникающие боли внизу живота я старалась не обращать внимания - не до того было, да и с отсутствием оборудования никто все равно не смог бы сказать что не так. Списывала всё на нервы и стресс, да на тщетно пытавшуюся который месяц начаться менструацию.
   Зато причину смогли определить потом. Когда все закончилось, в нормальной больнице - нас всех протащили по врачам в конце. В основном смотрели, нет ли какой опасной заразы, но и к гинекологу я заскочила.
   Я мало что поняла из объяснений. Что-то там было про нерв в крестце, застой крови, воспаление. Особенно хорошо запомнилось слово "некроз", даже без медицинского образования я понимала, что это что-то не слишком радостное, и что просто так мне уже не отделаться. К сожалению, я оказалась права. Это подтвердили и другие врачи, из другой больницы, к которым я испуганно кинулась. Сделать уже ничего было нельзя, нужно было вырезать мертвый кусок плоти, пока он не отравил остальной организм.
   Операция по удалению матки прошла хорошо.
  
   - Я что-то не то сказал? - услышала я обеспокоенный голос Роберта и встрепенулась. Похоже, я слишком ушла в себя. Так, что это даже стало заметно со стороны - плохой признак, но вечером можно немного расслабиться.
   - Нет. Просто кое-что напомнили.
   - А, бывает-бывает, - он понимающе покивал. Его сочувствующее и отвратительно понимающее лицо встало у меня перед глазами. На то короткое мгновение я разозлилась настолько, что захотелось вбить ему это "понимание" куда поглубже.
   Что он может знать, разве он вместе со мной проходил этот ад, он бывал там же, да хотя бы вообще попадал в отдаленно похожий кошмар?
   В тот момент я чувствовала настоящую, живую ненависть ко всем тем слабакам, которые с умным видом вещают по телевизору и на форумах: "Нужно пытаться понять другого, вы же не можете знать, что он прошел". Я могу знать, черт побери, я могу это видеть! Такое не исчезает, от такого невозможно избавиться или забыть, даже пройди ты сотни психологов с их умными лицами и километровыми рекомендациями, такое остается в глазах и внутри навсегда. И никто, кто не прошел то же, не сможет этого понять.
  
   Видимо, злость отразилось на моем лице, потому что мужчина отпрянул. Это меня и отрезвило - он был гражданским. То есть тем, кого я обязана была защищать. Защищать, а не нападать из-за того, что когда-то совершила глупость.
   Я глубоко вдохнула, приводя мысли в норму, моя злоба меня вообще не обрадовала, я считала, что смогла от неё избавиться.
   Злость хороша только на первых порах, когда ты ещё ничего не знаешь и не умеешь, тогда она помогает выжить. Ты не чувствуешь боли, ты не чувствуешь страха, двигаешься вперед и главное, не тормозишь. Но потом она начинает мешать. Путает мысли, заставляет поступать импульсивно, движения становятся менее отточенными, поэтому потом, когда уже что-то умеешь и что-то знаешь, приходится учиться сдерживать себя.
   - Бывает, да, - я даже изобразила подобие улыбки. - У всех здесь есть какие-то неприятные воспоминания.
   Роберт покивал, но разговор потихоньку загнулся. Впрочем, я не была расстроена этим фактом, думать о существах и таинственной двери мне совсем не хотелось.
  
   Через пару дней нас осталось шестеро. Погиб Влад. Его сбила с ног подкравшаяся тварь, и через пару мгновений все было окончено.
   Это стало вторым по силе ударом для всех. Если Анна просто была красивой женщиной, то Влад создавал чуть менее напряженную и тягостную атмосферу одним своим существованием. За столом он постоянно говорил - случаи из жизни, какие-то анекдоты, комплименты дамам - даже мне разок, заставив подавиться яичницей, редко меня кто-то умудрялся настолько удивить.
   Тогда, помню, даже раздалось несколько тихих смешков. Редкость для вечного траура. Эта смерть давила даже меня. Я понимала, что этому парню единственному совсем нечего было делать в бункере. Он пошел туда не чтобы скрыться, не от нужды, не от желания умереть поскорее - он пошел в бункер из-за интереса. Глупого, детского интереса. Похожая глупость когда-то сгубила и мою жизнь.
  
   Странно, но я думала, что остальным обитателям бункера будет тяжелее, но все просто стали расползаться по своим углам чуть раньше. Будто уже навидались и не хотели видеть ещё. Я бы поступала так же, но последние дни мы с профессором засиживались допоздна. Он перестал, наконец, восхищаться тварями или обдумывать, что может быть за черной дверью. Рассказывал немного о своем предмете, немного о книгах. Советовал мне какие-то и жадно выспрашивал впечатления, когда я заказывала и прочитывала. Похоже, ему нравилось так руководить моими вкусами, но я была не против. В бункере было мало движения, не нужно было постоянно быть наготове и мне постоянно хотелось чем-то себя занять. Я тренировалась в меру возможностей, старалась поддерживать форму, но все равно времени оставалось слишком много. Поэтому я забивала их книгами и общением, как справлялись остальные, не знаю. Или спали, или тоже читали, или, возможно, кто-то трахался. Хотя, как ни странно, но подтверждений этому я никогда не слышала, может бункер отбил и это желание в людях. Но и это меня удивило бы, ведь часто это, помноженное на злость и отчаянье, даже ярче проявлялось во время боевых действий. Я, к счастью, в руки к таким, помноженным, не попадалась, иначе проблем у меня могло быть намного больше.
  
   В бункере уже никто не вспоминал о деньгах, которые нам капали за каждый месяц. Мы и пробыли-то там всего два, если верить календарю. Теперь все хотели только выжить. По мне так это было вполне возможно, будь у нас кто-то, кто нами руководил бы. Я до командира не доросла, хоть и знала примерно, что и куда, но в тактике у меня были сильные пробелы, здесь нужен пытливый ум, которым я не обладала. Дурой не была, конечно, но мыслила скорее по ситуации, чего не могла ожидать от всех, кто был в бункере. К тому же пришлось бы возиться с утверждением своей власти - люди не склонны подчиняться просто так, им нужно доказывать и уметь хорошо себя поставить. А это дело не пары дней. В общем и целом: я этого не умела, и мне не хотелось заморачиваться. В конце концов, я ничем не была обязана этим людям, а они и без меня могли о себе позаботиться.
  
   Пятую жертву мы знали уже до того, как все случилось. Последний оставшийся отморозок начал приставать к тихой, забитой женщине, которую я окрестила про себя "беглянкой". Та вела себя на удивление спокойно. Я думала, что она будет больше переживать и волноваться, но женщина лишь игнорировала приставания, равно как и их источник. Казалось, что её это слегка раздражало, но особого дискомфорта не приносило. Это ставило под сомнение мои догадки - если бы она бежала от мужа, то такие действия должны были серьезно испугать, но ничего такого не было видно и близко. В этом случае больше внимания привлекал незадачливый "ухажер". Пока, он не проявлял особенной агрессии, но я понимала, что на уме у него может быть всё, что угодно. И тестостерон, ударивший в голову, может подвигнуть человека на не слишком благовидные поступки. Особенно, такого человека.
  
   У нас во взводе таким быстро показывали, что и как, но здесь, похоже, всем было наплевать. Люди не понимали, что когда возникает такая ситуация, опасность грозит уже всем - эти дурные настроения легко перейдут и в работу.
   Я хотела с ним поговорить, узнала, что его зовут Николаем (а представился он предсказуемо Коляном), уже решила, что пойду после ужина, но меня остановил Роберт. Сказал, что женщину такой человек в любом случае не послушает и ситуация может стать ещё напряженнее. Я могла с ним подраться и почти была уверена в победе, но Роберт всё же был прав, такие как это парень не признают авторитет женщины, даже, если она уложит их на лопатки, и все вылилось бы в тягучую мешанину из его шовинизма и попыток самоутвердиться, а это бы все усложнило.
   Когда возникает открытый конфликт, то всегда все становится сложнее.
   Утихомирить его мог только Сергей, но тому не было дела до творящегося в бункере. Вот уж человек, у которого было больше всего шансов выжить и спокойно переждать. Похоже, он сюда за этим и пришел - отсидеться, пока там, наверху, не минуют неприятности.
   Единственное, что произошло - от Коляна все стали держаться на отдалении. И в лаборатории тоже, что не замедлило сказаться - когда тебя никто не прикрывает, то очень быстро оступишься или сделаешь какую-то непоправимую глупость. Особенно если ты и так не блещешь умом.
   Он не справлялся, их прибыло слишком много, и он пнул одну из тварей. Я изредка тоже так делала, но пинать нужно было под живот, в бок или между зубов, а не пытаться достать шею, да ещё и снизу. Она гибко развернулась и вцепилась клыками ему в ногу - мы уже знали, что это означает. Что-то было у них в зубах, видимо какой-то мощный яд, я не была уверена, но, в общем, людям оставалась только пара секунд после укуса, после чего следовала неминуемая смерть.
  
   Его никто не оплакивал, многие даже вздохнули с облегчением - теперь было даже несколько легче дышать, когда не от кого было ждать пакости. От женщин большой гадости не ждешь, от не слишком сильного и развитого профессора тем более. Конечно, оставалась темная лошадка - Сергей, но пока он признаков агрессии не проявлял, разве что тогда, с должником. Но тот представлял явную опасность для всех и для самого Сергея в том числе.
  
   Вспоминая потом происходящее, я тихо ужасалась полному отсутствию эмоций со своей стороны. Я будто следила за событиями в бункере со стороны, делая холодные и, как мне тогда казалось, правильные выводы. Эдакий робот без страха и упрека, холодный и абсолютно бесчувственный. Странное состояние, на самом деле. Как коктейль, половина в котором опыт и настороженность, и половина самолюбование, подпитываемое слабой подготовкой остальных в бункере. Я не отдавала себе отчет, но мнила себя, то ли выше остальных, то ли просто прожженнее. Как бы то ни было, тогда я ещё не чувствовала отвращения к себе.
  
   Не оставляла меня в покое и черная дверь. Стук изредка слышался, но на него почти все перестали обращать внимания. Или делали вид, считая, что если старательно чего-то не замечать, то не заметишь и холодка по спине при странных звуках из таинственной комнаты. Мне дверь была интересна, потому как пугала.
   Я частенько оставалась в столовой допоздна, но иногда и заглядывала посреди ночи. И вот в один из таких разов я заметила кое-что интересное.
  
   Девочка, та, молоденькая, я успела узнать от более памятливого биолога, что её зовут Вера, сидела перед той самой дверью, прижав ладонь к гладкой поверхности. Глаза девочки были прикрыты, на лице легкое удивление, будто ей рассказывали что-то интересное.
   Я остановилась, решив посмотреть, что будет дальше. Приглядевшись, я поняла, что Вера все же немного двигалась - она поглаживала дверь кончиками пальцев, едва-едва, скорее всего, даже неосознанно.
   У меня появилось отвратительное чувство, что всё неправильно. Что так не должно быть. Оно было мимолетным и тут же испарилось. Взамен пришло недоумение. Я почти не знала эту девочку, но ничего странного от неё раньше не было замечено. Она, так же как и все поливала тварей кислотой и не слишком переживала на этот счет. Но ведь есть же такие люди, которые не любят открытых проявлений эмоций, так что всё казалось нормальным.
   И только в тот момент я начала понимать, как сильно эта девочка отличалась от нас. Я была неразговорчивой, но это понятно, по мне, думаю, видно, что у меня есть на то причины. С Сергеем та же история, даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять - к нему лучше не лезть. Но она... она была совсем другой. Я не была уверена восемнадцать ей или больше, меньше вряд ли, тогда бы её не взяли сюда. Хотя, всё возможно, этот бункер был полон сюрпризов.
   Но, как бы то ни было, она явно была молодой, я была уверена, что ей не было даже двадцати пяти. И она пошла в бункер. Не разговаривала ни с кем, вела себя как... а вообще никак не вела. Ела, опускала глаза в пол и уходила к своей койке. В лаборатории держалась поближе ко всем, но даже тогда я не замечала на её лице особых эмоций. Разве что в первые пару раз страх, но не больше.
  
   Я знала, что если сейчас начну задаваться вопросами: "Кто она?", "Зачем она пошла сюда?" и подобными, то ни к чему хорошему это не приведет. Эти вопросы сейчас были не важны, важен был, по сути, только один: "Может ли она быть опасной?". Ответа я не знала, значит, нужно было держаться настороже. Впрочем, я всегда так держалась, для меня ничего не менялось. Могло измениться для других.
   Я подумала, что может быть стоит поговорить об этом с Робертом - в конце концов, он был самым слабым из нашей группы, но потом меня что-то сдержало. Будто бы кто-то потрепал по затылку, точь-в-точь как наш капитан, и буркнул: "Не делай дури, идиотка". Фраза от капитановской отличалась разве что отсутствием мата. Не знаю, почему мне так сильно не хотелось кому-либо рассказывать, но таким предчувствиям я научилась верить - если внутренний голос говорил что-то, значит это "что-то" или просто поможет в будущем, или вовсе спасет мою шкуру.
  
   Девочка сидела у двери долго. Иногда кивала осторожно, иногда пальцы на двери сжимались, и она хмурилась, но в остальном она оставалась неподвижна.
   Я простояла в дверях с полчаса или может чуть больше, но Вера так и не оглянулась, не заподозрила моего присутствия, хотя я никак не скрывалась. Наконец, девушка пошевелилась и поднялась, прощально похлопав ладонью по двери, я же скрылась в комнате - мне не хотелось, чтобы она заметила меня в этот момент.
   На следующее утро Вера вела себя как обычно и уставшей не выглядела. Впрочем, она сама по себе всегда была скованна, так что тут не поймешь: или сонная, или просто, как всегда, не хочет идти на контакт. Как бы то ни было, но я старалась немного приглядеться к ней.
  
   Возможно, я слишком задумалась или отвлеклась на Веру и потеряла контроль, а может ничего и не могла сделать, но крик женщины, которую я окрестила как беглянку, в любом случае вернул меня к реальности. Во время работы ей каким-то образом попало кислотой на штаны и, судя по крику, едкие капли быстро добрались до кожи. Я отправила заряд кислоты в сторону твари, которая тут же оживилась, почуяв чужую слабину, и только после того как опасность миновала, смогла подбежать.
   Беглянка сидела на полу, подтянув к себе здоровую ногу, и косилась по сторонам, выискивая оставшихся тварей - та, которую осадила я, была уж больно близко, и это явно произвело на женщину впечатление.
   - Похоже, на сегодня всё, - я протянула ей руку, помогая встать. - Как нога?
   - Больно, - последовал короткий ответ.
  
   Осмотр ноги ничего хорошего не показал, кислота разъела кожу, и вид стал безрадостным. Удивительно ещё, что раньше никто не получил ожогов, как никак мы уже пару месяцев находимся в бункере. С другой стороны, у меня на штанах и куртке было несколько обожженных пятен, но до кожи кислота не прошла. Как же нужно было ошибиться, чтобы так повредить ногу? Разве что она выстрелила себе в ногу полный заряд.
   Догадки про то, что здесь что-то не чисто, подтвердились чуть позже. Когда я принесла раненой поесть, она внезапно коротко бросила:
   - Я не нажимала на курок.
   Спину будто обдало холодом. Если она не ошибалась, то значит, ошибся кто-то другой и умолчал это. Или не ошибся.
  
   У нас не было ни лекарств, ни обезболивающего, даже бинты мы делали из рубашек, которые остались от других. На все просьбы о лекарствах или хотя бы элементарной аптечке, сверху отвечали гробовым молчанием. И, тем не менее, каждый день несчастную приходилось вытаскивать на поле боя - сирена не делала поблажек никому.
   Мы защищали её как могли. Точнее, скорее я защищала её, как могла, ну, разве ещё Сергей помогал - остальным же самим бы не попасть под зубы, не до раненых. И всё равно, наших усилий оказалось мало. Через пару дней её нога потеряла чувствительность, видимо в кислоте было что-то парализующее, что только потом достигло нервов. А с нерабочей ногой исход был слишком очевиден, в один момент она просто поскользнулась и рухнула прямо на парочку тварей, что не преминули воспользоваться так удачно сложившейся ситуацией.
  
   Нас осталось всего четверо.
   Отвлекшись, в последние дни я прекратила следить за остальными, но теперь могла продолжить. Все были довольно мрачные и подавленные, хотя видно это было, пожалуй, только по профессору. Сергей и Вера просто ещё глубже ушли в себя, отгородившись от окружающих. Казалось, были бы здесь у каждого отдельные комнаты, то они запирались бы в них, выходя только для того, чтобы забрать еду или отправиться на работу.
   Ситуация начинала давить и на меня. Одно дело, когда ты в бою, но знаешь, что спину тебе прикрывают, и что ты хоть и в опасности, но в команде, а другое дело так - когда каждый сам за себя. К тому же, у меня был опыт, а они отправились толком не зная, на что подписываются. Правда, подробностей я тоже не знала, но мои поступки уже с натяжкой можно было отнести к глупости, не то что тогда, в университете.
   Вспомнив о прошлом, я непроизвольно поморщилась. Сейчас, возвращать всё это совершенно не хотелось да в прочем и в другое время я была бы не в восторге от своих ошибок, как и все нормальные люди, но, как и все дурные мысли, яркие картинки никак не хотели идти из головы.
  
   Мне было двадцать лет. Конец третьего курса, пьянки с друзьями, ночевки друг у друга, прогулки по ночному городу, так влекущие теплом июня... и, как результат, отчисление. Я металась, пыталась договориться с преподавателями, несла деньги, но от меня только отмахивались - видимо, я слишком достала их за прежние три года. Это была уже вторая попытка моего отчисления, на сей раз удачная.
   Я хотела тогда получить какую-то поддержку от друзей, в конце концов, гуляли и пили мы вместе, хотя они успели все же подмазать, да и учились в других ВУЗах, с более лояльными правилами. К сожалению, хоть это и было закономерно, поддержки я от них не получила. Пожимали плечами и отмахивались, мол не мешай, сессия прошла, а ты вон все об учебе. Потом глаза стали открываться и я увидела, что девушки в основном потешались - ну, как же, красивой я никогда не была, а теперь ещё и зарекомендовала себя как не слишком умная. А парням было, в основном, всё равно. Разве что один или два человека решили поговорить, спросить планы или поучить жить непутёвую.
   Почему-то очень запали в дурную голову слова одного из них: "Те ещё спасибо надо сказать, что ты не парень - мне нельзя себе позволять так балду гонять, в армию загребут. А тебе что, с девки спросу никакого. Лизнешь задницу родителям, подмажете и восстановишься. Ну, или папика там какого найдешь, они за молоденьких готовы платить".
   В этот момент мне захотелось... поменять что-то, или, может, доказать. Только вот кому. Полузнакомому парню или самому себе? Это для меня так и осталось вопросом, да и копаться в себе как-то не очень хотелось после того - было слишком противно. Это одно из таких воспоминаний, после которых хочется застонать и спрятать голову под подушку, а потом попытаться убедить себя, что ничего не было. У меня бы даже получилось, если бы это не имело после себя таких последствий.
   Вот так, в общем, и получилось, что девушек в армию не берут, а я нашла то место, где взяли. По идее можно было как-то пробиться в обычную армию, я слышала, что это возможно, но тогда меня тянуло на подвиги и приключения, так что хотелось сразу и в бой. Я нашла что-то экспериментальное, тоже от правительства, но какой-то единичный взвод. Нам ещё выдавали какие-то капсулы, которые ускоряли рост мышц и вообще положительно действовали на организм, ну и обучение с ними проходило быстрее - видимо их и пытались испытывать.
   Впрочем, в тот момент детали меня мало волновали, хотелось скорее собрать вещи и туда, где кончаются "детские игры", как я тогда считала. И оказалась слишком сильно права.
  
   Нас забрали не через два года, как обещали, а через пять лет. Похоже, эксперимент мягко говоря, не удался. Капсулы-то действовали как надо, хотя и несли за собой серьезные побочные эффекты - у меня, к примеру, были галлюцинации, двое сошли с ума, у одного просто остановилось сердце. Ну, и прочие по мелочи: рвота, жар, слабость, иногда головокружение и головные боли. Главное, в общем, что действовало. И побочные эффекты пропадали после того как прекратишь колоть препарат.
   В общем, часть, к которой мы были прикреплены, расформировали, все, кто стоял за экспериментом таинственным образом исчезли... а оставшуюся в живых кучку человек согнали в комнату и объявили, что ещё три года назад наши семьи были оповещены о нашей смерти. Вот так. Даже не удосужившись объяснить, почему так произошло, даже не выслушав возмущенных криков - им было плевать, по большому счету. Да и сделать мы ничего толком не могли.
   Тем, кто всё же выжил, полагались: пенсия в размере пятнадцати тысяч, комната в коммуналке и паспорт с чужой фамилией. И прозрачный намек, что всё будет плохо, если мы попытаемся связаться с кем-то из знакомых.
   Мы старались держаться вместе первое время, но постепенно поняли, что лица друг друга только напоминают нам о том, что было там. И в итоге все разбрелись по своим углам.
  
   Все вспоминалось очень сухо и сжато. Будто и не со мной было, а я читала хроники, только вот хроники не вспыхивают в голове яркими пятнами, заставляя вздрогнуть. Что-то стиралось, но некоторые моменты слишком застревали в памяти, только вот именно их я как раз и не хотела вспоминать. Слишком уж было тяжело.
  
   Мы все чаще засиживались с Робертом вечерами, он рассказывал что-то из биологии, я слушала в пол уха. Мне было не слишком интересно, в детстве даже не особо любила биологию, но его голос был для меня сродни телевизору. Раньше часто включала его, даже когда не смотрела, он все равно работал и бурчал что-то о погоде и политике - меня просто успокаивал шум.
   В дверь теперь стучали чаще. Почти каждый вечер, но стук был не больше раза в день, будто у того, кто там был, стоял лимит на постукивание.
   Я стала меньше спать. Разговоры с профессором, к тому же я решила все же проследить за Верой - та каждую ночь ходила к двери. Я не знала, стоит ли сказать ей, что я знаю, стоит ли что-то с этим делать. С одной стороны от этого тянуло смутным ощущением опасности, хотя бы потому, что я совершенно не понимала, что происходит, но с другой я решила не вмешиваться. В конце концов, защищать в этом бункере можно было только эту самую Веру, но если она лезет в петлю сама, то что я могу поделать?
   Это были, конечно, отговорки. Сделать здесь много чего можно, и поговорить, и уговорить. Побить, в конце концов, чтобы остатки мозга на место встали, и жить захотелось.
  
   Но я понимала, что в бункере мы все, всё равно, погибнем. Из шести прошло всего три месяца. Ещё три в таком составе выдержать было невозможно - кто-то да сдаст. Даже если мы будем держаться вместе и думать как один организм. Я проходила через это, все равно что-то свое остается, где-то на грани сознания, подсознания или что там ещё в голове есть. И обязательно появится один балованный идиот, ну, или идиотка, как получится, который захочет индивидуальности в критический момент или просто не сможет сдержаться и поддерживать общий баланс и сорвется. Такое случалось даже с тренированными людьми, а уж что говорить о такой разношерстной команде. Я не была уверена ни в одном из них, и уж в себе тем более.
  
   Я оправдывалась. И прекрасно это знала. Но, тем не менее, все так же отворачивалась и уходила в комнату. Возможно, слишком зачерствела, возможно, устала, а может и просто всегда была сволочью, только как-то это умудрялась скрывать. В сущности, это было не важно - важны всегда только поступки, слова это ненужный мусор.
   Почему-то я знала, что сейчас время ждать. Но чувствовала, что скоро будет время действия.
  
   В мыслях о Веронике и о правильности и этичности моих поступков, я стала более рассеянной. В основном я полагалась на свои навыки - за годы проведенные в боях, они отточились довольно неплохо. До совершенства, пожалуй, я не дотягивала, но тело все равно быстро вспоминало нужные движения, не включая в это разум. Это мне и навредило. Я не учла, что твари становились умнее. Не так быстро, как если бы мы оставляли их в живых, но что-то медленно менялось в самой структуре.
  
   Они начали вылезать не сразу. Некоторые ждали и только потом появлялись, а я это как-то пропустила.
   В тот день уже казалось, что на этот раз всё кончено. Мы собирались обратно в жилые помещения, когда это и случилось.
   Я только успела почувствовать тяжесть на спине, когда эта тварь прыгнула на плечи, но в следующий момент меня кто-то сбил с ног, и я откатилась к лабораторному столу. Удачно причем, кислота попала только на одежду - куртка шипела, но похоже дело этим и ограничилось.
   Оттолкнувшись от стола, я быстро поднялась. Моим спасителем оказался Сергей. Тварь он уже убил, но я ясно видела, как его рукав медленно наливался красным. Похоже, он подставил твари руку вместо моей шеи.
   - Да бля, - вырвалось у меня против воли. Подойдя, я сгребла слабеющего мужчину за грудки и приподняла. Я и так была неслабой, а в тот момент мне дополнительно помогал гнев. Я понимала, что на долгие разговоры он сейчас будет не способен, да и у меня вертелся в голове только один вопрос:
   - Почему?!
   Мы не были друзьями, мы не были любовниками, мы даже не разговаривали, ни одного гребанного раза не разговаривали, я не могла понять, зачем он это сделал. Ему оставалось только переждать, у него был шанс выжить там. Наверное, у единственного. Хорошая подготовка была ещё у меня, но на самом деле, мне это выживание на хрен не сдалось - я шла в бункер, чтобы сдохнуть.
   - Глаза, - он косо улыбнулся, на здоровый и сильный организм яд, похоже, действовал медленнее. - Взгляд... как у парнишки. С зоны. Ему я... тогда не успел. Не могу простить.
   Сергей уже начал обмякать, и вдруг сделал над собой ещё одно усилие. Здоровой рукой он забрался под свою куртку и что-то достал, прижима к моему животу. Так, чтобы никто больше не видел.
   - Прочитай. Там... всё.
   Похоже, он хотел ещё что-то сказать, но не успел. Руки медленно опустились, я только и успела опуститься рядом с ним и перехватить из ослабшей руки неожиданный дар. Даже для здорового мужчины понадобилось не больше полутора минут, чтобы яд дошел до цели. Эти монстры на самом деле пугали, хотя в тот момент мне хотелось вернуть время назад. Так, чтобы он не погиб. Чтобы вместо него я.
  
   Почему-то эта смерть подействовала на меня сильнее, чем остальные. Я будто впала в какое-то отрешенное состояние, любые эмоции, коих и так-то было немного последнее время, ушли куда-то глубоко. Настолько, что и не достать.
   Потому что я знала, что если выпущу их, то возможно у меня начнется истерика, а в этой ситуации она была совершенно не нужна.
   Дело было даже не в том, кем для меня был Сергей. Я бы не сказала, что он мне хотя бы нравился как мужчина, не говоря уж о каких-то более глубоких чувствах. Но он был сильнейшим из всех нас. И его тоже точил свой червяк изнутри. Только если у меня этим червяком было одиночество, то его отравителем была вина. За то, что не успел, за то, что из-за него кто-то погиб. Только вот теперь, получалось, что кто-то погиб из-за меня. Успокоить себя, что это был его осознанный выбор и просто он успел быстрее, чем я, а так в этом бункере все мы умрем... почему-то не получалось. Наверное, в этом и была проблема - мы были слишком похожи, и в нем я видела себя.
  
   В ту ночь Вера тоже сидела у двери, но мне хотелось прочитать то, что было в записной книжке, так что я просто прошла мимо и села за стол. Девушка даже не пошевелилась, похоже, даже не заметив вторжения.
   Почерк у Сергея был мелким, но вполне разборчивым. Я бы предпочла почитать при нормальном свете, но выбора не было.
  
   "Десять человек. Заключенных больше нет. Один военный, и та баба. Странная выборка для такого задания"
  
   Оказывается, он наблюдал за всеми. Меня он определил правильно, того, кого я считала должником, у него оказался мошенником. Здесь уж неизвестно, кто из нас оказался прав. Впрочем, может мы оба.
   А забитая женщина, на счет которой я была уверена, что она бежит от мужа или приятеля, неожиданно оказалась наемным убийцей - он заметил, как профессионально она держит оружие.
   Получалось, что я очень многого не замечала, хотя так гордилась своей подготовкой. Хотя бы напротив имени Веры тоже, как и у меня, стоял вопрос. Эта девочка оставалась загадкой и для Сергея.
   Но дальше в записной книжке пошло нечто более интересное. С удивлением я обнаружила, что Сергей записывал и даже строил схемы на каждый бой. Каждый бой, на протяжении всех трех месяцев. Схемы были маленькие, люди обозначались буквами - первыми в именах. Иногда под схемами были краткие пояснения.
  
   Вместе с записной книжкой, я начинала медленно возвращаться на несколько месяцев назад и вспоминать первые смерти.
  
   "Первый - один из рецидивистов. Рядом: биолог, парень с гитарой, девочка. Остальные в другой стороне комнаты. Странно - когда парень попытался дотронуться до синяка, ближе всех был биолог, но остановила парня Вера. Почему биолог не обратил внимания на явную опасность?"
  
   Я смутно что-то такое припоминала, хотя не могла ручаться - все же прошло уже достаточно много времени.
   "Сгущает краски", - продумала я про Сергея. В конце концов, биолог мог просто не заметить, или растеряться - это же было самое начало, когда ещё никто не привык к бункеру.
  
   Смерть "должника", которого Сергей окрестил мошенником, была упомянута вскользь, впрочем, в ней действительно не было ничего странного. Срыв был печален и ужасен, но не таинственен. Более того, я ещё удивлялась, почему сорвался только он один.
   А вот на смерти первой женщины Сергей задержался. Хотя меня тоже смутила схема, и если бы до этого все не было столь скрупулезно и правдиво, я бы подумала, что мужчина ошибся. Получилось так, что в том закутке, в котором погибла Анна, вместе с ней был ещё и профессор.
  
   "Третья, Анна. Все подавлены, никто не хочет вспоминать о произошедшем. Если бы я не делал схемы, я бы тоже не заметил странности.
   Со стороны смерть выглядела так, будто женщина осталась одна и не справилась, но я точно помню, что биолог был в той же кишке, что и она. Что там произошло?"
  
   Я попыталась представить тот день и как именно умерла Анна, но судя по всему, Сергей был прав - если бы рядом с ней кто-то был, она вряд ли погибла бы. Разве что она каким-то образом упала прямо на несколько тварей, так, чтобы они оказались вокруг неё. Но поскользнуться там, где одни стены было крайне сложно. Особенно, если тебя кто-то страхует.
   К тому же я точно помнила, что когда мы подбежали, то ближе всех был именно он, но по тварям начал палить кто-то другой. Не профессор.
   Могло произойти так, что он отвлекся или тварь потянула девушку за ногу, в конце концов, делать какие-то выводы из-за одного туманного случая слишком поспешно. Да и смысла ему не было что-то с ней делать - она была таким же членом команды, как и остальные, а чем больше народу выживет, тем выше собственные шансы на выживание.
  
   О двери Сергей почти не писал. Только кратко описал стук, законспектировал слова военного на этот счет и поставил после этого вопрос. Упомянул он так же и инцидент в тот вечер, когда все собрались в столовой после смерти Анны. Когда он спросил у двери, есть ли там кто-то, записал и то, что ему никто не ответил. Странный звук он описал как: "крупный мягкий предмет, возможно большое животное".
  
   Смерть Влада тоже была упомянута парой слов, я думала, что и второй отморозок тоже будет обойден стороной, к тому же на схеме в тот день всё было чисто, да и его смерть все видели, в этом не могло быть никакой тайны. Но внезапно у Сергея оказались мысли на этот счет:
  
   "Парень с гитарой после Анны стал более медлителен, больше не играл, хотя всегда носил гитару с собой. Если бы не замкнутое пространство, я бы решил, что он что-то принимает. Вот с мужчиной было занятнее. Приставания к женщина - это ладно, удивительно, что никто раньше не стал. Служивая пыталась к нему подойти, но её остановил биолог. Потом подошел сам, когда думал, что никто не видит, что-то долго говорил и показывал жест ногой, будто пинок. Тогда я не понял о чем они, но на следующий день он пнул одну из тварей в пасть - причем жест был очень похож на тот, который использовал биолог. О чем они говорили?"
  
   Это было притянуто за уши, но в свете происходившего "до", и того, что замечал Сергей раньше, я его понимала. И у меня бы развилась паранойя на его месте, к тому же, после молчаливого соглашения избегать бунтовщика, разговор выглядел действительно странно.
  
   Читая этот своеобразный дневник, я видела ситуацию глазами Сергея и все сильнее жалела, что погиб он, а не я - я так гордилась тем, что хорошо вижу людей и хорошо чувствую ситуацию, а в итоге оказалось, что я ничего не видела и не замечала. И ведь он не жил в таких условиях, в которых побывала я. Когда каждое мгновение - это попытка выжить, где определить с какой стороны будет удар самое важное.
   И, тем не менее, опасность заметил именно он. Не я. И если бы не он, я, не смотря на все свои бахвальства и опыт, сейчас была бы мертва.
   Впрочем, к сожалению, уже ничего нельзя было изменить. Думаю, он знал, что у него самый высокий шанс выбраться отсюда живым, и, наверное, именно поэтому и решил спасти меня. Похоже, он, как и я, шел сюда только чтобы умереть.
   Только вот теперь просто так я сдаваться не собиралась. Жизнь мне была все так же не интересна, но теперь я хотела узнать, что всё-таки здесь происходит и почему рядом со столькими смертями рядом замешан профессор. За этим интересом я пыталась скрыться от собственных эмоций, даже смутно понимая это, все равно продолжала накручивать себя.
   Я продолжила чтение.
  
   "Ранена Светлана (женщина, которую я считала беглянкой, а Сергей же записал в наемные убийцы). Я отвлекся в тот момент, но по схеме профессор снова был неподалеку. Вряд ли она сама нажала на курок, к тому же так сильно обжечь ногу, это нужно направить струю точно в ногу и лить, пока ткань не расплавится. Есть более легкие способы самоубийства. Теперь уже сложно списать это на случайность, ситуация слишком откровенна. Поговорить с ней у меня не выходит, в комнате постоянно кто-то есть, но не думаю, что это что-то дало бы. Она не видела кто это сделал, но всё же, в тот день рядом был не только биолог, но и я - скорее всего, она подозревает нас обоих. Думаю, меня больше - я выгляжу опаснее. Рэм тоже ко мне присматривается, возможно, заметила какие-то странности в смертях и ищет виновного. Атмосфера в бункере давит. Она похожа на Славку. Что-то во взгляде. Если бы я тогда пришел на пятнадцать минут раньше"
  
   Наверное, он говорил о том парнишке, которого упоминал в лаборатории. Он и тогда что-то говорил о нашей схожести. Взгляд, говоришь? Однако не повезло тому парнишке в жизни, не пожелала бы подноготной своего взгляда никому.
  
   О Вере и её посиделках у двери Сергей не писал, вряд ли он опустил бы это в своих отчетах, скорее просто не замечал, занятый другими проблемами. На короткое мгновение я почувствовала удовлетворение - хотя бы что-то было, в чем я оказалась внимательнее. Взамен удовлетворению очень быстро пришел стыд. Даже теперь, когда он погиб, я сидела и сравнивала у кого яйца круче. Это было настолько противно, что даже потемнело в глазах. Руки сводило, хотелось куда-то бежать, что-то делать, прямо сейчас, только бы не думать, только бы всё это, наконец, прекратилось. Всколыхнулась старая, полузабытая ненависть к себе и своей тупости, только теперь добавилось отвращение. Не только дура, но ещё и малодушная дура.
  
   Я очнулась минуты через две, от скрежета своих зубов. Нервно сжимающая блокнот и пытающаяся успокоить судороги в руках.
   Встала с твердым решением заказать себе пива, но заставила себя опуститься обратно. Было страшно. Такое помутнение у меня уже бывало, правда, только раз и совсем по другому поводу. В тот самый раз, когда нам сказали, что мы теперь никто и звать нас никак. Точнее, не в тот момент, а когда дошло - в это время нам вроде бы зачитывали что-то о пенсии.
   Мне рассказывали, что меня держало трое в тот момент - они были вместе со мной там, но они не потеряли в тот момент самообладания, а вот я утратила его, причем полностью. Единственным желанием тогда была жажда мести. За то, что они с нами сделали, за то, что теперь они вышвыривают нас как мусор. И всякие умные слова на счет: "Ты знала, на что идешь" и прочее в тот момент не имели значения, потому что на самом деле, я не знала.
   На сей раз я ни на кого не кинулась, наверное, потому что гнев был направлен на себя. Вряд ли я что-то сделала бы с собой, но все равно это состояние мне не нравилось, я привыкла полностью контролировать свой разум и любые отклонения меня не устраивали.
   Глубоко вдохнув, я посмотрела на идеально ровный белый потолок. Один, два, три. Никаких лужков с пони и прочего психологического бреда, просто собраться. Просто взять себя в руки. Сергей был сильнее нас, но он был просто одной из боевых единиц. У меня не было к нему личных симпатий. Уважение - это хорошо, но ему всё равно у кого длиннее член. Тем более что в физическом плане он в любом случае выигрывал.
   Хмыкнув, я потерла лоб. Было что-то странное в моих внезапных вспышках истерики и самооправданий, но главное, что это не особенно мешало. Хотя и стало чаще за последнее время.
  
   "Когда погибла Светлана, биолога не было рядом, но зачем-то он наклонялся над телом уже после. Зачем, я не видел, в тот момент важнее было добить остатки, но сейчас жалею, что не посмотрел, почему-то это кажется очень важным.
   Начинаю уставать здесь. Если так пойдет, я не смогу искупить вину даже в таком месте. Надеюсь, все же выдастся возможность"
  
   Дальше в записях шли рассуждения на счет оставшихся в живых. Обо мне немного, краткая характеристика, несколько возможных психических травм, которые могут проявиться. В принципе, ничего особенного, к тому же он во многом попал в точку.
   Веру он тоже описал кратко, в случае с ней, как и у меня, у Сергея были одни вопросы. Она была слишком закрытой.
   А вот о биологе мужчина писал много.
   Из его рассуждений выходило, что я действительно не замечала... да вообще ничего я не замечала.
   Человек с образованием, более того, преподающий в ВУЗе... как он вообще узнал про этот проект? Более того, почему он согласился? Возможно, ему нужны были деньги, но есть и другие способы, к тому же отбор участников был очень строг и не пропускались люди с семьями, то есть если и нужны были деньги, то ему самому. Но на что тогда? Он был умным человеком, да и не молод слишком, чтобы тешить себя надеждой на легкую и безопасную работу.
   Как ни крути, выводы были безрадостными. Толкнуть его на столь опасное дело могло или что-то преступное, или ещё что-то тоже не сильно более радужное, а затравленным или хотя бы просто взволнованным он не выглядел ни секунды, о чем бы ни заходила речь.
   Я почувствовала себя полной дурой - это же было как на ладони. Милый стареющий профессор биологии... в военном закрытом бункере, на секретной и смертельно опасной работе. Куда я смотрела? И на этот вопрос ответил мне дневник Сергея. Разговоры.
   Биолог пытался подходить и к нему, мужчина заметил, что он разговаривал или пытался разговаривать со всеми. Было досадно, что такая мелочь как обычное общение настолько запудрили мне мозги, но пришлось признавать - при моей жизни отучаешься ждать подвоха от тех, с кем разговариваешь. Возможно, мне так повезло, но в нашем отряде предателей не было - были засланные, но пришлым мы не доверяли, не смотря на красивые глаза. А профессор "пришлым" не был, он был с нами с самого начала, на одних условиях.
  
   За спиной послышалось какое-то шевеление. Я повернулась и удивленно уставилась на Веру, уже успев забыть, что она тоже в комнате. Вера же и вовсе, похоже, только что меня заметила, испуганно прижимаясь к стене и кажется, подбирая слова то ли для оправдания, то ли для лжи поправдивее.
   - Не обращай на меня внимания, я просто хочу почитать, - отмахнулась я, отворачиваясь обратно. Девушка затихла, будто прислушиваясь к чему-то из-за двери, а когда я повернулась, чтобы посмотреть, как она отнеслась к столь странному поведению, то увидела, что Вера и вовсе прикрыла глаза, окончательно расслабившись. Плюнув на её причуды, я вернулась к своим мыслям.
  
   Я следила за Верой и Сергеем, но никогда не следила за Робертом. Хотя, похоже, следовало.
   Перед тем как лечь, я надежно спрятала блокнот. Сейчас было особенно важно, чтобы биолог его не нашел. Конечно, я спала достаточно чутко, но излишняя предосторожность никогда не мешала.
  
   На следующий день всё было как обычно. Завтрак, бодрый и даже как-то повеселевший Роберт. Он поделился с нами, что Сергей его немного пугал, и что это, конечно, очень плохо, но он все же чуть более спокоен, когда потенциальной опасности больше нет.
   Я продолжила наматывать на вилку лапшу, стараясь отгородиться от эмоций, потому что они мне сигналили убить Роберта в ту же секунду, слушать это лицемерие было отвратительно. Хотя, с другой стороны, он же не соврал - для него Сергей был реальной опасностью.
   Впрочем, у меня не было времени об этом думать. Больше, чем этичность чьих-то слов, меня занимал будущий выход в лабораторию. Нас осталось всего трое, и когда из троих я могу доверять только девочке, и то, более или менее, делая скидку на её странные посиделки около двери и возраст. В общем, ситуация была не очень радостной, а что Роберт будет действовать в тот же день я от чего-то была уверена. Уж очень он оживился, будто предвкушал что-то очень интересное. Мне не хотелось думать о том, чтобы это могло быть, но приходилось. Потому что именно от правильности или неправильности моих догадок зависели две жизни.
  
   Поначалу всё было хорошо. Мы заняли позицию у двери, теперь людей было меньше и можно было не волноваться, что безопасный угол займут раньше. Я вклинилась между девочкой и профессором, так, чтобы контролировать ситуацию. А вот дальше все пошло уже не столь гладко.
   Казалось, что тварей было в разы больше. Чтобы облегчить нагрузку на оставшихся, я старалась привлечь их к себе, и только в тот момент стала понимать, как сильно нам помогал Сергей. Судя по всему, он брал на себя едва ли не половину работы, потому что в тот момент я впервые за все время в бункере, почувствовала себя в настоящем бою, где нельзя расслабиться даже на секунду. Я уже отвыкла от этого чувства, это меня и подвело.
   Очнувшись, я обнаружила, что выдвинулась вперед, а Вера и Роберт остались позади. Вдвоем.
   Если бы я не читала блокнота Сергея, если бы не обдумывала его ночью, то я бы никак не обратила внимания на осторожные, короткие шажки Роберта. Он медленно и плавно придвигался к девушке. Каждый раз как я оборачивалась, он был на шаг ближе - как в каком-нибудь фильме ужасов, где милая девочка с топором с каждым кадром проступает все четче на экране.
   Мне не нравилась эта ситуация и особенно не нравилась его цель. Черт побери, Вера совсем еще ребенок, почему бы не попробовать с более сильным противником?
   Я резко подалась назад, попутно отшвыривая какую-то тварь в лужу - очень удобно было разливать кислоту просто по полу. Судя по всему, после контакта с тварями она уже теряла способность разъедать, но вот просто на полу действовала как отличный барьер и мина одновременно.
   Когда я обернулась, профессор был уже вплотную к девочке и тянулся к карману. На мгновение я отвлеклась на прыгнувшую тварь, и почти сразу услышала тихий вскрик позади. Не глядя, я кое-как сумела высвободить руку и дернула Веру к себе.
   Похоже, я успела вовремя или почти вовремя, из плеча девочки торчал шприц, но профессор не успел ввести всё. Разозлившись, я выдернула шприц и зашвырнула куда-то в угол.
   - Моя работа! - раздался отчаянный крик позади.
   Я точно не помню, что со мной стряслось в этот момент. Похоже, от поднявшейся злобы просто отказал рассудок.
   Действия ограничились короткими и рваными - Веру к стене, так, чтобы не достали, профессора за шкирку и толкнуть к тому же углу.
   - Забирай.
   Самое страшное, что он пошел туда. Пошел забирать.
  
   Когда твари отвлеклись на новую игрушку, убивать стало проще.
  
   Наверное, это было единственное тело, на которое я даже не взглянула, когда мы уходили из лаборатории. Сошел ли он с ума или тот шприц был ему настолько важен, а может он подчинился моему рыку - в тот раз вышло действительно угрожающе, это было уже неизвестно. Лично я склонялась к первому, потому как для его "работы", скорее всего, девочка которой он что-то вколол, была важнее.
  
   Вера впервые выглядела испуганной. Она терла руку, нервно дергала плечом, будто все ещё чувствовала иголку. Я никогда не умела поддерживать или успокаивать, даже тогда на службе всегда как-то умудрялась избежать этой участи. Ну, и, в конце концов, я у нас там была не единственной девкой, было кому погладить по голове и склонить ту самую голову на пышную грудь.
   Впрочем, сейчас я понимала, что вот оно, пришло неприятное: "надо". Не сказать, чтобы я была от этого счастлива, но повернуться и уйти в душ уже не могла.
  
   - Хей, - я усадила девочку на постель. - Всё, уже все кончилось, больше он не вернется. Плечо болит?
   - Да, - она кивнула, пытаясь сжаться. - Жжется очень.
   - Давай посмотрим, что с ним, снимай куртку, - я старалась говорить спокойно. Почему-то казалось, что если попробую ласково, то буду походить не на сочувствующую, а на совратителя. Мысль была глупая, но въедливая.
   Вера осторожно стащила куртку, продемонстрировав мне плечо. Кожа вокруг укола покраснела и, судя по вздрагиванию девочки, болела при прикосновениях.
   - Что же он тебе вколол-то такое, - пробормотала я, прикидывая перелистать ещё записи Сергея, но вроде ничего про шприцы там не было. Всё это вообще казалось каким-то нереальным - и поведение профессора, и этот укол, и ...
   С другой стороны, всё и сразу было так. Только я была слишком занята собой, чтобы оглядываться по сторонам.
   - Я видела, он задерживался в лаборатории. У Светы. Тогда, - вырвал меня из мыслей тихий голос девочки. Её слова заставили меня задуматься.
   Как не неприятно это признавать, но это всё объясняло. Шприц пронести он мог спокойно - по личным вещам у нас никто не лазил, только военные в самом начале.
   Да и незачем было копаться, что тут с чужими шмотками сделаешь, а вора отыскать можно в два счета. И после боя все торопились уйти скорее, только чтобы не видеть больше лабораторию, так что он мог спокойно... а что мог-то собственно? Что он вообще делал с трупом?
   Наверное, на моем лице отразились мысли, потому что Вера тронула меня за плечо.
   - Я думаю, там кровь была. Он спрашивал группу, ещё в самом начале. У всех. У меня со Светой была одна.
   Занятно было то, что меня-то он как раз и не спрашивал, но не верить девочке не было смысла. Тогда что же получалось, он вколол ей зараженную кровь?
   Хорошенький эксперимент, ничего не скажешь. Даже жалко стало, что он уже мертв.
  
   - Ты как, в порядке? - это было, пожалуй, единственное, что я могла тогда спросить. Да и то, все равно показалось слишком глупым.
   - Да, только голова немного кружится. Ты не могла бы, - она слегка покраснела. - Отвести меня... к двери.
   Я колебалась. О чем она говорит, я поняла сразу - Вера же заметила меня тогда, с записной книжкой, так что знала, что я в курсе о её ночных посиделках.
   В тот момент я судорожно соображала, что же мне делать. С одной стороны, после происшествия Вера внезапно пошла на контакт, и отказать сейчас или начать расспросы было бы плохой идеей. С другой... всё же эта дверь не вызывала у меня доверия.
   - Пожалуйста, - пробормотала девочка. - Он хороший, правда. Он не причинил бы никому вреда, к тому же он не может оттуда выйти. Может, он сможет помочь. Головную боль он мне снимал.
   Я почувствовала, что всё - ещё чуть-чуть, и она замкнется в себе, а дальше уже черт знает, что будет твориться у неё в голове. И я так и не узнаю, кто этот "он", который, похоже, сидит по другую сторону двери. Нужно было ей помочь.
   Вера оказалась совсем легкой - наверное, в ней даже и пятидесяти килограмм-то не было, так что я бы даже смогла отнести её на руках. Благо в этом не было необходимости - идти она вполне могла, только правда немного шаталась, вцепляясь мне в куртку в эти моменты.
   - А кто он? - решила я воспользоваться моментом.
   - Если честно, я толком не знаю, - Вера смущенно улыбнулась. - Поэтому никому ничего и не говорила. Он и сам, похоже, не знает. Он просто знает, что сидит там, что отец давно умер, а он все вот никак не умрет. Он бы и рад, только не получается. Мы говорим и всё.
   Я спросила что-то ещё, вроде бы, сколько ему лет или как он выглядит, но Вера только покачала головой. Она ничего не знала. И говорили-то они от её жизни в основном, похоже, она просто выговаривалась.
  
   У двери она сразу же села и прикрыла глаза. Прикоснулась пальцами к металлу и чуть улыбнулась, будто встретила старого друга. Вслух она ничего не говорила, ни слова за те полчаса, которые я за ней следила, но иногда морщилась или хмурилась. А потом она отняла руку и посмотрела на меня.
   - Он не может. Он может только головную боль или что-то такое, где спазмы или нервы. А тут ... через стену не получится. А выйти он не может. И мы её открыть не можем.
   Я не очень хорошо разбираюсь в человеческих эмоциях, но, по-моему, в её взгляде был даже не страх или отчаянье, как было бы логично, это было скорее изумление, смешанное с какой-то... виной? Нет, скорее стыдом. Будто ей было стыдно за то, что он не оправдал её ожиданий и не смог помочь. Как будто стыдилась, что он не произвел на меня должного впечатления.
   - Тебе вкололи не всё, так что думаю можно обойтись и без постороннего вмешательства, - я не была уверена в своих словах, но она должна была мне поверить, потому что сейчас это было для неё единственным шансом. - Поэтому, давай отведу тебя в комнату, поспишь хотя бы.
   Вера молча подчинилась, похоже, все ещё была расстроена из-за происшествия у двери. Я не стала расспрашивать дальше, хотя очень хотелось - этот загадочный "он" не выходил у меня из головы.
  
   Когда я укладывала её в постель, то вдруг почувствовала жар, идущий от руки девочки. Потрогала лоб - так и есть, поднялась температура. Она кое-как разделась, я укрыла её и хотела принести воды, но девочка вцепилась мне в рукав.
   - Тшш, - я села рядом и погладила её по волосам. Челка уже намокла от пота, в бункере никогда не было особенно свежо, а ей с температурой было особенно тяжко. С Верой нужно было поговорить, просто чтобы успокоить. Мне не пришло на ум ничего умнее, как спросить:
   - Сколько лет-то тебе?
   - Семнадцать, - она старалась не смотреть мне в глаза. Я подумала, что возможно и меньше. Помявшись, она добавила:
   - Я соврала в анкете. А паспорта у нас и не спрашивали.
   "Ага, - мрачно подумала я. - Нужны им паспорта, думаю, о тебе всё узнали и так, просто по имени-фамилии и фото". Но вслух повторять это не стала, продолжая успокаивающе гладить её волосы.
   - Зачем пошла сюда?
   - Я сирота, - она вздохнула. - Надеялась, что пережду тут, пока меня ищут, а выйду уже с деньгами. А с деньгами всё можно.
  
   Вдруг я отчетливо поняла, что её никто и не искал. В бункер брали только тех, кого никто не хватится - значит и её бы никто не хватился. Интересно, её считали погибшей или просто, всем было плевать, что она исчезла? Второе, конечно, вряд ли, все же если детдом был государственным, то и дети в нем подотчетны. Но кто знает, правду ли она сказала.
  
   Когда Вера уснула, я находилась уже в странном ступоре. Её возраст, и то, что её взяли в таком возрасте в бункер, то, что она так долго продержалась, а какой-то сумасшедший все это пытался сгубить ради каких-то опытов...
   Я боялась, что если дам волю эмоциям, то уже не смогу себя контролировать и произойдет что-то... страшное. Я не могла понять что именно, но чувствовала, что это было бы уже непоправимо. Наверное, только страх потери контроля и страх от неизвестной опасности держали меня тогда.
   А ещё кофе. Очень много кофе и книжка с каким-то женским фэнтези.
  
   Утром Вере стало немного лучше. Температура спала, она не так шаталась при ходьбе и, по её словам, даже плечо меньше болело. Была бы моя воля, я бы все равно не выпустила её в лабораторию, но выбора не было. В конце концов, сирена была в этом случае даже опаснее тварей.
   Почему-то мне хотелось защитить эту девочку. Возможно, проснулся каким-то чудом выживший материнский инстинкт, а возможно просто уже вбилась в подкорку и вырезалась где-то в глубине тамошняя наука. Женщин и детей тащить первыми, если есть, конечно, такая возможность. О том, что сама женщина как-то забываешь в такие моменты... да и глядя правде в глаза, какая я к черту женщина? Идиот - понятие двуполое, а от приставки "ка" в конце слова, смысл все равно не изменится.
  
   Неожиданно оказалось, что волновалась я зря. Непонятно почему, но твари избегали Веру. Возможно, чувствовали от неё запах своего яда и думали, что она мертва - не знаю, но факт оставался фактом. Они нападали на меня, напрочь забыв о втором человеке в лаборатории.
   В этот момент я очень радовалась тому, что девочке стало лучше - если бы я была там без поддержки, то, пожалуй, там бы и осталась. А так из нас получилась отличная команда - твари были отвлечены на меня, и Вера спокойно поливала их со спины. Так, что они даже не успевали сообразить, откуда ещё исходит опасность. За всё время в лаборатории не было ни одного лишнего движения. Наверное, если бы мы все прошли обучение до попадания в бункер, или, хотя бы, если бы группа попыталась сработаться сразу, то смертей было бы втрое меньше.
  
   Раненая сдала только в конце, когда уже всё было кончено, она прислонилась к стене и медленно сползла на пол. Ружье с кислотой выскользнуло из её рук, она прижала кисти к животу и поджала ноги, сжимаясь в комочек.
   - Ты в порядке? Пойдем в комнату, - я попыталась помочь ей, но девочка, поморщившись, отстранилась.
   - Подожди. Что-то не то. У меня все горит.
   - Ты на себя кислотой не попала? - я заволновалась, во время боя следить мне за ней было некогда, так что я могла и пропустить что-то.
   - М-м, - она покачала головой, было видно, что даже это далось ей с трудом. - Не кожа. Внутри горит. Отой... ди.
   Её вырвало - она едва успела повернуть голову перед этим, и то, на одежду попало прилично. Я присела на корточки, придерживая её голову. Её лоб был настолько горячим, что я едва не отдернула руку от неожиданности. Температура вернулась и, похоже, теперь стала намного сильнее.
   - Может, я тебя отнесу? - оставаться в лаборатории мне не хотелось. Не смотря на то, что сейчас там было безопасно, эта комната все равно не внушала мне доверия.
   - Не трогай, - дернула плечом Вера и вдруг завалилась на бок, упираясь руками в пол. Её продолжило рвать.
   Только сейчас я обратила внимание на саму рвоту. Это была слизь, очень похожая на ту, из которой появлялись твари. Я похолодела, изо всех сил стараясь не представлять, что могло сейчас твориться внутри девочки.
   Изогнув спину, будто пытаясь сложиться пополам, Вера застонала:
   - Больно-о.
   Мне хотелось хотя бы отнести её в комнату или в душ, но было страшно прикасаться, я понятия не имела, что с ней, не знала, из чего состояли эти твари и как убивал их яд, и уж точно не могла предугадать, что произойдет с человеком, если ему вколоть тот же яд, только разбавленный. В общем, мне оставалось только смотреть - я боялась, что сделаю только хуже.
   Вера уже не стонала, только сдавлено хрипела. Если бы у меня не было надежды, что она выкарабкается, я бы уже давно свернула ей шею - смотреть, как она мучается, было совершенно невозможно. Я успокаивающе погладила её по плечу и поежилась - под кожей, будто что-то двигалось, перекатывалось и ворочалось. Чтобы отвлечь себя и девочку от происходящего, я попыталась заговорить:
   - Вера, ты ещё со мной? Говори, пожалуйста.
   А вот после того, как она ответила, я уже не стала сдерживаться и отпрыгнула.
   Вера зашипела. Совсем как те твари. А когда повернула голову, то я заметила, как верхнюю губу оттопыривают начинающие расти клыки.
   Она становилась одной из них.
   Прежде чем я успела подумать, руки сами, действуя на инстинктах, передернули затвор и нажали на спусковой крючок.
  
   Я осталась в бункере одна. Единственное имя на щитке. Последний, гребанный герой.
   Наверное, впервые за многие годы я рыдала как десятилетняя девочка. Сама толком не понимая, почему и из-за чего. Наверное, навалилось всё сразу - я же не собиралась выходить из бункера, как и не собиралась оставаться в живых. А потом. Сергей, второе дно профессора, которому я почти доверилась... и я так хотела, чтобы Вера вышла отсюда и забыла всё это как страшный сон, и чтобы ей хватило бы денег на первое время, пока не найдет работу. У неё были бы три самых страшных месяца в её жизни. Всего три месяца за спокойную жизнь.
   А выжила в итоге я, которой эта жизнь нахрен не сдалась.
  
   ***
   К потолку тонкой струйкой поднимался дым от сигареты, шумно тарахтела вытяжка. В комнате воцарилась тишина - не зловещая и предвещающая беду, а скорее сконфуженная. Такая бывает, когда ребенок случайно увидел, как мама плачет в ванной. Толком не знаешь, то ли подойти, чтобы поддержать, то ли сделать вид, что ничего не видел и жить как раньше. И нет ещё опыта, чтобы понять, как выбрать правильный вариант.
   - На следующее утро меня забрали, - продолжила я, глотнув воды. - Выдали деньги, не все, конечно, а за те три месяца, и отпустили на все четыре стороны. Ну, напомнив, что я подписала бумаги, и никто не должен узнать о бункере.
   - И? Почему ты вернулась? - поинтересовался Андрей. Когда я впервые увидела его, то сразу поняла - отставной военный. Помню, тогда даже немного легче стало на душе, все-таки кто-то ещё с подготовкой, это уже было неплохо. Такие не только сами выдержат, но и за другими могут присмотреть.
   Я вздохнула, потихоньку начиная вспоминать. То время вспоминалось какими-то дерганными урывками. Будто после спертого, тяжелого воздуха, я пьянела от обилия запахов и кислорода.
   После того, как я вышла из бункера, я какое-то время пыталась жить. Месяца два, наверное. Купила компьютер, попыталась пообщаться на паре форумов. На "военные" заглянула и убежала, там в основном были гордо отслужившие в армии или служившие там в этот момент. Потолкалась на общих форумах, избегая тематические, даже поиграла в онлайн-игру, но всё быстро наскучило. Затем, я решила, что нужно себя занять чем-то более полезным. Устроилась на работу, в какое-то охранное предприятие, но через месяц бросила - всё это казалось не серьезным. Было ощущение, что я просто попросту теряю время. Да и, если честно, особого желания пробовать что-то ещё не появилось. Как и после боев, казалось, что моя жизнь совершенно пуста. Ни интересов, ни каких-то желаний или душевных порывов. Мне даже секса не хотелось, хотя в универе я на темперамент не жаловалась. Впрочем, тогда тоже не особо гуляла, тогда я ещё чувствовала себя вполне приличной. Сейчас "приличность", "неприличность" и прочее отошло на задний план, мне уже не важны были болезни или мнение общества, и уж точно ни для кого не нужно было себя блюсти... но желания уже не было.
   Поэтому, когда мне передали приглашение на "высокооплачиваемую работу от правительства", я узнала формулировку и пошла на собеседование.
   Удивительно, но меня взяли второй раз.
  
   - А что с дверью? Ты слышала оттуда Его? - рыжие волосы Майи выбились из "крабика" и теперь лохматыми прядками спускались к острому подбородку. Девушка их даже не замечала, слишком увлеченная рассказом.
   - Нет. Да я и не думаю, что он был, если честно, - я откинулась на спинку стула. - Вера была замкнутым ребенком, поэтому вполне могла просто выдумать его. Просто, чтобы не чувствовать себя одинокой там.
   - И ты не пыталась вскрыть дверь? - поинтересовался военный. Я поморщилась:
   - Нет. Мне хватило тварей в лаборатории. Дверь запаяна изнутри, мы глубоко под землей.
   Мужчина странно поморщился, будто в комнате вдруг запахло чем-то неприятным, и отвернулся. Меня оставили в покое, и я смогла осмотреться и привести в порядок мысли.
  
   На этот раз комплектация у нас была лучше. Защитные костюмы и респираторы - не чета прошлым. Тем не менее, выборка мне нравилась ещё меньше. Складывалось ощущение, что берут уже всех подряд, разве что бомжей не было. Думаю, потому что от них было бы мало толку здесь, а далеко не из-за запаха или болезней.
   Женщин было меньше, всего трое. Остальные мужчины, в основном от восемнадцати до сорока, старше вообще, по-моему, никого не было. И в этот раз изначально нас было не десять, а пятнадцать - кроватей, соответственно, тоже прибавилось. Женщинам-то было хорошо, а вот мужчины были как селедки в банке. Один, совсем молоденький, так и вовсе перебрался к нам.
   Прошло уже четыре месяца, и о большинстве погибших я даже не вспоминала. После профессора, я внимательнее приглядывалась к окружающим. Поймала себя на том, что хочется после боя зарисовать всё в блокнот, чем и стала заниматься. Получалось не так аккуратно, как у Сергея, да и имен я по обыкновению не особенно помнила, но общую картину давало. Ничего странного, к счастью, не было - просто люди на сей раз попались уж очень... неформатные. Если в прошлый раз были хоть как-то подготовленные, то сейчас... юноши, которых в простонародии называют "гопниками". Парочка почти спившихся работяг. Естественно, их не спасли ни хорошие респираторы, ни костюмы - такие в принципе не особенно приспособлены к жизни.
   Через четыре месяца нас осталось шестеро. Женщин так и вовсе две. Я и Майя - рыженькая, очень юркая и бодрая девочка. Она быстро закрутила роман с каким-то щуплым пареньком из аспирантуры. Его я проверила сразу, никаких маньячных наклонностей не было, просто решил, что это будет хорошая практика (оказывается, он писал диплом на какую-то тему, связанную с психологией людей, изолированных от общества), а все предостережения пропустил мимо ушей. Типичный "ботаник", который видит только то, что написано в книгах, не умея сопоставить знания самому. Похоже, даже то, что, по сути, от диплома ему придется отказаться, он понял только уже в бункере. Хотя, конечно, не мне о нем что-то говорить. Я-то даже не доучилась.
   Я думала, что он погибнет сразу, но Майя взяла над ним шефство, оберегая в лаборатории и устраивая разносы потом, в жилых помещениях. Наблюдать за ними было забавно.
   Так же выжил военный, что понятно и двое "детей улиц", парней, которые приняли его, более сильную, сторону во всем и слушались беспрекословно. Наверное, именно это им жизнь и сохранило - организовывал он их отлично. К ботанику и Майе он не лез, со мной тоже особо не связывался. Я, как всегда, держалась в стороне. Хотя не настолько, как в прошлый раз. Помятуя о своих ошибках, я старалась всё же получше узнать тех, кто выжил.
  
   Никто из выживших особых опасений у меня не вызывал. Парни подконтрольные Андрею привлекали, конечно, более пристальное мое внимание, но тихо убивать они были не способны - слишком зависимы и слишком мало мозгов. Военный агрессии не проявлял, строил себе только парней и, похоже, был полностью доволен своей маленькой "частью". К тому же, на схемах рядом с убитыми никогда не было одинаковых людей, так что и напрягаться я не считала нужным.
   Мне даже начинала нравиться жизнь в бункере. Всё по расписанию, риск есть, но не неожиданный и вполне контролируемый. К тому же и люди собрались вполне нормальные. Точнее, как собрались... остались. Я не привязывалась ни к кому, чтобы не было тяжело терять, но и просто когда вокруг более-менее приятный и спокойный фон, было даже как-то... удобнее что ли. Спокойно, да. Именно так.
   Всё равно, нет-нет, да вспоминался старый набор. Всегда кажется, что вот тогда-то было лучше, там было и небо голубее и трава зеленее, и вообще.
   Наверное, поэтому я и начала тот рассказ. Обмолвилась будто случайно, что рада костюмам и в эту фразу тут же вцепились. Как, и что, и почему. Конечно, им хотелось знать всё об этом месте, ведь это залог выживания - а мне хотелось выговориться. Разложить всё по полочкам, и чтобы уже ничего не висело за спиной тяжелым грузом, что тянет ко дну.
   Даже после рассказа, происходящее вокруг казалось странным сном. Для меня толком не было "сегодня", а получалось, что постоянно было "вчера" и таинственное время: "когда-то тогда". И я жила именно в них, не замечая, что жизнь продолжается и уже пора бы двигаться дальше. Даже в бункер второй раз пошла, когда как нормальный человек обходил бы такие задания стороной. К тому же и денег мне тогда ещё вполне хватало. Ну, на счет безбедной старости они приврали, но заплатили всё равно довольно-таки неплохо. К тому же сэкономили - платить остальным-то было не нужно, и не было семей, которым они обязаны были перечислить деньги. Хорошо устроились, как ни посмотри.
  
   Надевать костюмы защиты было долго, ходить в них как в форме, постоянно, неудобно, так что мы просто подгадывали переодевание к определенному времени. Сирена никогда не звучала минута в минуту, но всегда в районе семи часов, так что долго париться не приходилось. Я понимала, что в новых, плотных оранжевых костюмах намного безопаснее, но все равно они меня раздражали. В них было жарко и неудобно, к тому же они сковывали действия, что стоило нам пары человек.
   Спасибо, что голову они не покрывали - иначе первый же выход в лабораторию превратился бы в бойню, ведь от клыков-то ткань не защищала. А так можно было вертеть головой и хотя бы видеть опасность заранее.
  
   Последнее время в лаборатории я прикрывала Майю и её ботаника. Андрей с парнями спокойно справлялись и сами, но нас оберегать не спешили. Впрочем, мы и так справлялись - Майя отстреливала свою партию достаточно шустро, проблемы иногда возникали с ботаником, но он постепенно начинал втягиваться.
  
   После такого долгого общения я была несколько растеряна, и, не смотря на то, что мой монолог был прошлым ранним вечером (плавно перетекающим в глубокую ночь), в тот день я все равно чувствовала себя вымотанной, так что ушла спать раньше обычного. Майя плескалась в душе, её возлюбленный, похоже, намеревался к ней присоединиться, Андрей с парнями что-то в полголоса обсуждали на кухне.
   Я расслабилась, наверное, слишком, и в итоге оказалось, что не смотря на свои попытки идти дальше, все же слишком зависла в прошлом.
  
   Проснулась я в темноте, значит, свет уже выключили и уже поздно. С кухни раздавались недовольные крики и ругань, потом тонкий женский вскрик. В тот момент я очень порадовалась, что не переодевалась перед сном, завалившись в одежде, а то пришлось бы искать штаны в потемках.
   Первым желанием было рвануться в столовую как можно скорее, крик меня насторожил, но выучка показывала, что если выбежать за поворот сломя голову, то эту же голову там и оставишь. Поэтому я шла бесшумно и осторожно, не вбегая, а осторожно выглядывая из-за угла.
   Майя сидела на полу, около духового шкафа, она всхлипывала и держалась за щеку - от боевого духа не осталось и следа. Ботаник сидел рядом, поглаживая девушку по плечу и успокаивая. Он вскинул голову и грозно посмотрел на Андрея:
   - Что здесь происходит?
   - Распределение сил, - отрезал он. - Я не слишком обращал на вас внимания, бабы и такие как... ты в армии бесполезны. Но предупреждаю, путаться под ногами у себя не позволю. Не хотите со мной, будете подо мной.
   - Вы идиот? - его голос дрожал и ломался, я чувствовала, как у военного растекается презрение к пареньку, тот слишком откровенно показывал свой страх. - Если вы откроете эту дверь, то мы можем все погибнуть, все! Мы же не знаем что за ней. Особенно если она вызывала слуховые галлюцинации, вспомните, что говорила Рэм!
   - Бабы всегда сердобольны. Если её запаяли, значит, они хотят что-то скрыть от нас, - небрежно бросил Андрей.
   - Ну и пусть скрывают, - возразил парень. - Какое нам дело до этого? Вы же военный, вы должны подчиняться приказам! А приказ был - не открывать дверь.
   - У меня своя голова есть, - высокомерно хмыкнул мужчина. - Я не позволю водить себя за нос или подсматривать за нами, как за лабораторными крысами. Весь этот бункер - эксперимент над нами.
   В этот момент я поняла, что его парней нет с ним. Если они хотели вскрыть черную дверь, значит, они ушли за кислотой - по-другому открыть её было невозможно. Да и кислота, ещё неизвестно возьмет или нет. Как бы то ни было, это был мой шанс повернуть ситуацию в правильное русло.
   Выскользнув из-за угла, я двинулась к Андрею. Помню, он даже успел отвлеченно скомандовать мне что-то и удивиться, когда я не послушалась, но я уже не обращала на это внимание - он был старше меня, но далеко не опытнее. И здесь под трибунал меня бы никто не отдал.
   Может, все получилось бы, если бы не Майя, которая в этот момент вскинула голову и радостно уставилась на меня.
   Андрей, скорее всего не был в боевых действиях, поэтому у меня даже тогда был шанс - более того, когда он пошел на меня, я была спокойна - только вот двух его парней, что вернулись с ружьями, я не ожидала.
   На открытой местности или в лесу у меня был бы шанс даже против троих, но в замкнутом помещение, где толком не развернешься...
   Они скрутили меня довольно быстро. Кляп вставлять не стали, связали руки и ноги ремнями.
   - Вот поэтому я и говорю, что баба в форме может быть только шлюхой, - сплюнул военный, и я с неким торжеством заметила, что все же разбила ему губу. - Иначе это не баба, не солдат, а выродок, слушающий не старшего по званию, а свою пизду.
   Майю и ботаника тоже связали, не ремнями, а какими-то обрывками ткани. Впрочем, им хватало, они бы и так не слишком сопротивлялись, подавленные моим проигрышем.
   Посадили нас на стол - я не сразу поняла почему, но вскоре все прояснилось.
  
   Они начали вскрывать дверь. Поливали кислотой, в основном петли, стыки и залили в замок, видимо надеясь, что разъест запоры. Думаю, в этом было мало смысла - дверь была запаяна, тут хоть посередине обливай, может, даже больше толку бы было.
   Похоже, они притащили все запасы, потому что лужа на полу становилась все больше и больше - дверь же поддавалась с трудом. Плавилась, но крайне медленно, кислота была не настолько едкой, в конце концов, когда-то её сдерживала обычная ткань. Изредка кто-то пытался расшатать дверь, и если поначалу она не поддавалась, то потом явственно начала двигаться. Пока слегка, но они истратили далеко не все запасы.
   Андрей и его парни были в защитных костюмах. Нам их, конечно, не дали, так что я только нервно косилась на растекающуюся по полу лужу. Ножки стола уже слегка дымились, но пока держали.
   Мне было досадно, что я так сильно просчиталась - все же, понимание людей было не самой сильной моей стороной. Я решила, что военный будет как Сергей - большая сила все же дает столь же большую ответственность и чаще всего сопровождается головой на плечах. Но, как оказалось, на некоторых это не распространяется. Или я не учла, что вояка и военный это несколько разные вещи - в бою и в тылу развиваешься по-разному и по-разному же думаешь.
   Впрочем, у меня не было особенно много времени над этим рассуждать. Я лихорадочно прикидывала варианты, как можно выбраться. Пока, у нас ещё оставался шанс даже без костюмов. Лужа на полу была довольно-таки большой, но у другой стены были ещё большие куски чистого пола. Именно на них я и надеялась. Если бы нам повезло, то мы могли бы допрыгнуть - главное, как-то снять ремни. Спустить ноги или руки со стола мне не давали, грубыми толчками возвращая обратно, и я пыталась придумать ещё какой-то способ.
  
   Тем временем дверь поддавалась. Она уже не просто шаталась, похоже, тактика Андрея была верной и на стыках толщина была несколько тоньше. Они уже не обливали дверь, а просто пытались высадить её плечами. Нехотя, со скрипами, но она начала заваливаться в помещение, что было за той стеной. Я успела услышать испуганный вскрик Майи, когда дверь упала, почувствовать, как меня отшвыривает и сгруппироваться.
  
   В себя я пришла от дикого воя сирены. Голова была тяжелая, похоже, я сильно ударилась. Подташнивало, хотелось пить и совсем не хотелось думать. А приходилось.
   Я рыпнулась, попытавшись встать, и обнаружила, что тело сильно затекло. Огляделась. Мне очень повезло, меня отбросило на один из чистых участков. Стол опрокинулся, так что, что было за дверью, я не видела. Ботанику повезло меньше: шея парня была неестественно вывернута, видимо ударился о стену. Майя лежала неподалеку от меня и вроде бы выглядела целой, хотя и без сознания. Проверив ей пульс, я облегченно выдохнула - он был. Слабый, едва слышный, но всё же был.
  
   Приподнявшись, я осмотрелась. Оба паренька, что ходили под Андреем, выглядели... не очень. Казалось, будто их смяло под прессом. Костюмы порвались, так что нелицеприятную картину не скрывали. Странно, но в этот момент я подумала только о том, что хорошо бы Майя их такими не увидела. Наверное, я цеплялась за единственную уцелевшую жизнь как за соломинку - чтобы самой жить. Потому что без этого я бы опять осталась одна. Единственная выжившая. Больше я такого не хотела.
   Андрея не было видно. Оглядевшись, я заметила длинный мокрый след по направлению к входу в лабораторию. С ужасом увидела, что дверь в предбанник приоткрыта, в проходе торчал край мужского ботинка. Мне не было видно, успел ли он открыть основную дверь, но молилась, чтобы это было не так. Потому что если бы он успел, то это был конец.
  
   Времени не было, выдумывать, чем можно распилить ремни тоже, поэтому я просто сунула их в кислоту. Напрягая руки, чтобы ремень скорее поддался, я молилась только, чтобы быстрее освободиться. Возможно, там осталось бы хоть одно ружье. Нельзя было допустить, чтобы они прорвались в жилые комнаты - я понятия не имела, что тогда будет, но было бы что-то явно очень плохое.
   Таинственная дверь и то, что было за ней, меня сейчас мало волновали. Монстр ли там скрывался, может биологическое оружие или что-то тому подобное - это было сейчас не важно. Что бы там ни было, оно не вылезло, пока я лежала без сознания, значит, была надежда, что посидит там ещё немного. Да и с другой стороны, у меня на него сейчас просто напросто не было времени.
  
   Наконец, ремень на руках лопнул. Кожу обожгло кислотой, но это было меньшее зло.
   Освободившись, я быстро глянула на Майю, не пришла ли она в себя, но девушка лежала неподвижно. Я хотела проверить пульс ещё раз, но в последний момент решила, что сейчас я ничем не помогу. Да и времени на это уже не было.
  
   Сирена выла не переставая, звук был настолько громким, что в голове пульсировал только он, заглушая не то что другие звуки, даже мысли.
   Подбежав к двери, я нос к носу столкнулась с тварью, пробирающейся по телу Андрея. Он все же успел открыть дверь в лабораторию, так что теперь твари с трудом, по одной, но протискивались.
   Он пострадал слабее, чем его подручные, но глядя на потеки крови из его глаз, я не хотела знать, что произошло в тот момент, когда дверь упала.
   Первую тварь я схватила за загривок, чтобы не достала зубами, и швырнула в кислотную лужу. Вторую, протискивающуюся в дверь, пнула сверху по голове - на моих ботинках ещё была кислота после бега по столовой, так что тварь скрылась.
   Ружья были на месте, а вот запасов кислоты не было. Мы и так истратили довольно-таки много за прошедшие месяцы, и, похоже, те парни выволокли все остатки для вскрытия двери. Я начала вспоминать, когда нам обещали новую партию - выходило, что через пару дней. Но как парни собирались выдержать эти пару дней? Или они думали, что за дверью их ждет несметное богатство и лестница на поверхность?
   У меня начинала болеть голова. В основном от сирены, конечно, но лишние мысли, с трудом пробивающиеся сквозь звук, тоже делу не помогали.
  
   С трудом мне удалось взять себя в руки. У меня оставался один-единственный шанс, это та кислота на полу. Приходилось действовать так, как изначально я совсем не хотела.
   Схватив пару костюмов, я подтолкнула труп Андрея так, чтобы дверь точно не закрылась, и побежала обратно. Подошва у берцев стала мягкой, она уже ощутимо гнулась под моей ногой, долго они напор кислоты выдержать не могли - ну да мне много и не нужно было, только добраться с Майей до жилых комнат, а там уж вскочить в запаску и в костюм. Рискованно, но оставаться в разъетых кислотой берцах или надевать костюм на не защищенные ноги было ещё рискованней.
  
   Майя оказалась не легкой, мне с трудом удалось поднять её и перенести в комнаты - и то, подошва под двойной тяжестью разваливалась ещё быстрее, к тому же стала скользкой, видимо из-за расплавившейся резины.
   Мне с тоской вспомнилась тощенькая Вера, вот уж кого было таскать проще простого.
  
   Когда я вылетела обратно в столовую, то часть пола уже заливала оставшаяся после тварей жижа, а новые твари шли по "трупам" своих собратьев, явно выискивая уязвимые места в "минном поле". На тот момент тварей было уже три, так что я щедро плеснула на них кислотой, как плещутся дети на пляже, пиная воду и обдавая брызгами друг друга. Это дало эффект. Не такой хороший, как если бы я в них выстрелила, но все равно - они умирали.
  
   Я видела, как одна из тварей сунулась было в открывшуюся комнату, но тут же вылетела оттуда, с хрустом врезавшись в стену.
"Что же там такое, черт побери?!", - мелькнуло у меня в голове. Именно это и стало моей ошибкой - на поле боя нельзя думать о посторонних вещах. Если отвлекся, ты мертв.
   Одна из тварей бросилась мне под ноги. Не удержав позорного вскрика (впрочем, из-за сирены его не было слышно), я полетела в кислоту. Тело защитил костюм, но щеку и ухо обдало вначале холодом, а потом нестерпимым жаром. Хотелось содрать кожу, только бы это прекратилось.
   Тварь вспрыгнула на меня, я успела отшвырнуть её локтем, попробовала подняться... но тут что-то изменилось. Комнату залил нестерпимо-яркий белый свет. После вечного полумрака он особенно сильно резанул по глазам.
   Из-за него, из-за боли, или может быть из-за чего-то ещё, я почувствовала, что у меня сильно кружится голова. Я знала, что это значит, такое уже бывало и не раз - в основном от истощения и недоедания, так что я только и успела подложить под голову руку, перед тем как провалиться в обморок.
  
   В чувство меня привела тишина. После воя сирены она была настолько всеобъемлющей, что я даже слышала как бьется мое сердце. Мысль о моей скорбной кончине промелькнула, но сразу убежала куда-то вглубь - я чувствовала себя вполне живой, хотя и щека странным образом перестала болеть. Даже голова, хоть и была мутной после обморока, но ни отголоска боли.
   Осторожно, я приоткрыла глаза, ожидая увидеть палату или просто военных - кроме них меня спасать было некому. Но увидела я только подсвеченный дверной проем, в который смутно виднелся перевернутый стол, лужи и чья-то нога. Я не сразу поняла, откуда я смотрю, мышление включалось не сразу, а медленными толчками, но вскоре я всё же сообразила - такой вид мог быть только из закрытой комнаты.
   Попытка подскочить потерпела поражение - моторика ещё не пришла в норму, да и тело вновь успело затечь.
   Внезапно раздался тихий, очень робкий голос, только определить источник не получалось - он будто сразу появлялся в моей голове.
   - Осторожно, ты пока слаба. Встань. Медленно. Уходи. Пожалуйста.
   Последнее слово было настолько отчаянным и испуганным, что я сама забыла испугаться.
   - Кто ты? Ты выключил сирену? - я не поворачивалась, как он и просил, только медленно села.
   - Я это я. Вера звала меня Друг. Я не выключал сирену, она ещё звенит, я просто сделал так, чтобы ты её не слышала.
   Я осторожно потрогала щеку, следов кислоты не было. На руках тоже.
   - Ты спас меня. Зачем?
   - Ты хотела помочь Вере. Я тоже хотел, но не мог. Теперь я бы помог.
   Голос был печальным и одиноким. Это его слышала Вера, сидя у двери? Но почему тогда больше никто не слышал?
   - Почему ты раньше со мной не говорил?
   - Ты не хотела. Никто не хотел. Только Вера. Она меня звала, она спрашивала, она сказала, что не причинит вреда.
   - Ты её слушал.
   - Слушал. Она такая же. Она одна.
   - Подожди меня, мне нужно проверить кое-кого, - внезапно, вспомнила я о Майе. Поднявшись, осторожно я выглянула в столовую. Тварей не было.
   - Ты убил их?
   - Код был неправильный, опасный. Я стер. Их больше не будет.
   Хорошо бы было, конечно, проверить его слова, но у меня не было времени. Если я не слышала сирену, это не значило, что Майя сейчас не сходит с ума, нужно было проверить как она и в лучшем случае отнести к двери, чтобы заткнуть сирену. Остальных-то можно уже спокойно вычеркивать.
  
   Девушка лежала на полу, хотя я укладывала её на кровать. Наверное, приходила в себя и пыталась встать. Я пощупала пульс - тишина. Я проверила ещё раз, на всякий случай поискала у себя - но навыки не подводили, я все делала правильно. К тому же, если бы я так не нервничала, то сразу почувствовала бы какая холодная у девушки кожа. Мертва. И уже давно.
   Причину мне, если честно, выяснять уже не хотелось. Внутри будто возник вакуум, засасывающий любые эмоции и чувства, оставляя взамен только невыносимую и неподъемную усталость.
  
   Я вернулась в некогда закрытую комнату. Не смотрела на существо, просто села у стенки, опустив взгляд на пол.
   - Ты знал?
   - Знал, - отозвался голос. - Но ты не поверила бы.
   Я кивнула, хотя в этом не было никакой необходимости. Пусто. Мне было уже все равно, что со мной случится. К тому же, после того как была открыта эта дверь я все равно уже труп. Военные никогда не оставили бы свидетеля.
  
   - Давно ты здесь? - я даже не обдумывала этот вопрос, он выскользнул сам собой, будто уже давно вертелся на языке.
   - Давно, - нехотя отозвался голос. - Нас запер отец, эксперимент хотели сворачивать, он боялся за меня. А потом что-то разбили во второй лаборатории и появились Шипящие.
   - Это те, которые на закате вылезали?
   - Да. Они неудавшийся образец. Как я, только животные. Без человеческого гена. У меня есть отцовские. Отец умер. Быстро, почти сразу после того, как запер нас. Здесь не было даже воздуха, вентиляцию он тоже запер. А мне воздух не нужен. И еда. Я бы и рад уйти с отцом, но не получилось - я не умираю.
  
   Голос был почти без эмоций. Только каким-то шестым чувством я отмечала то ли грусть, то ли усталость. Слишком тонкой нитью это прошивало слова - так просто не разберешься. Мне хотелось с ним говорить, мне хотелось хоть что-то узнать. И я несколько осмелела. Он, судя по всему, прятался в углу. Я подошла ближе, присев на перевернутое ведро, невесть как оказавшееся в лаборатории. Взгляд я по-прежнему не поднимала.
   - Тебе одиноко здесь, да?
   - Была Вера, - голос не приблизился, все так же спокойно звучал у меня в голове. - Она со мной разговаривала. Она первая, раньше никто не решался, все боялись двери.
   - Сергей не боялся, - решила уточнить я.
   - Не боялся. Но рассматривал как угрозу, и ты тоже. А сейчас, почему-то, нет. Ты больше не боишься меня?
   Я вздохнула. Бояться? А какой смысл мне было бояться сейчас кого-то? Особенно если учесть, что мне было совершенно все равно, что произойдет. Я даже заварить комнату обратно не смогла бы - было нечем.
   - Кажется, долго мы с тобой не проживем. Понимаешь, они нас не оставят в живых. Тебя ещё возможно оставят, а вот меня точно убьют. Поэтому сейчас мне нет смысла бояться. Даже если ты меня убьешь, то это будет, наверное, даже менее обидно, чем смерть от военных.
   - Ты хочешь умереть?
   - Наверное. Не знаю. Пожалуй, уже не важно.
   Вот как объяснить, что жизни-то у меня по сути уже нет. Где бы я ни оказывалась, туда же приходила смерть и не забирала меня, только оставляя свои метки. Будто в наказание за что-то ужасное. Только вот что такого я могла натворить, когда, где?
   Хотя, наверное, зря я кляла что-то невидимое, в конце концов, я сама лезла в самое пекло, а то, что выживала... может это наоборот такая причудливая удача?
  
   - Ладно, - вздохнула я, осторожно поднимаясь и стараясь не смотреть в угол, хотя было и интересно. - Нужно зачеркнуть уже всех и ждать, когда спустятся военные.
   - А может не стоит? - голос меня удивил. - Я не дам тебе слышать сирену, ты будешь жить тут, сколько захочешь.
   Это было бы заманчиво, настолько, что я даже замерла, обдумывая эту мысль. Тихая, спокойная жизнь, без каких-то опасностей и ужасов, еда по расписанию, любые книги. Даже собеседник бы был - судя по всему, существо могло многое рассказать, к тому же, раз я была уже в бункере, то чувство собственной бесполезности не должно было бы меня тревожить.
   Это была бы почти идеальная жизнь, если бы не одно "но".
   - Не получится. У них наверняка стоят датчики на сирену - они поймут, что она не затихает и будет только хуже.
   - Я не хочу, - голос стал тише и как-то неуверенней.
   - Чего? - я повернулась, но увидела только тень, мелькнувшую за старый лабораторный стол.
   - Опытов. Меня трудно убить. Они будут пытаться. Потом изучать и пытаться опять. Пока у них не получится. Они меня боятся, думают, я опасен. Но отец объяснил мне, что нельзя делать больно, я бы не причинил им вреда. Но они не поверят.
  
   Он просто не хотел умирать. Я не знала, что мне делать - в любой ситуации итогом была наша смерть.
   Сев обратно, я вздохнула.
   - Понимаешь, я не вижу выхода. Даже если отправить тебя наверх в духовом шкафу, это ничего не даст - они увидят тебя и схватят. Я не знаю твоих размеров, - я запнулась, отчего-то я была точно уверена, что он небольшого роста, видимо частично он передавал мне и свои ощущения. Сбившись с мысли, я закончила невпопад:
   - Так что можно попробовать вентиляцию, только чем отогнуть решетки, кислоты ведь не осталось.
   - А ты? - голос, казалось, был удивлен. Я фыркнула:
   - А я при любом раскладе не жилец, здесь хотя бы тебя спасти. И то, я слишком уверена, что это получится.
   - Ты тоже можешь выжить, - твердо сказало существо и впервые показалось мне.
   Он и впрямь был маленьким, не больше худенького пятилетнего ребенка, да и телосложением он походил на него же. Его тело покрывала чешуя, глаза поблескивали двумя желтыми миндалинами - змеиные, большие. Нос тоже не выделялся, а вот рот на удивление был похож на человеческий. Позже он объяснил мне, что на лице чешуйки были тоньше и эластичнее, позволяя ему двигать челюстью.
   Никаких страшных когтей, наростов или шипов, только хвост, похожий на ящерный, хотя судя по тому, как неуверенно он его держал, стараясь не касаться пола, ему он не очень нравился.
   Он поджимал руки-лапы к впалой груди и явно был не особенно рад моему изучающему взгляду. Немудрено, раньше все, кто его рассматривал - видели в нем объект для опытов. Не исключено, что даже его отец.
   Странно, но в невыразительных, змеиных желтых глазах я увидела страх и отчаянье. А ещё одиночество, настолько сильное, что у меня даже закружилась голова - ему было не просто страшно, он был как ребенок, которого заставляют слишком много на себя взвалить, не дав побыть маленьким ни одного дня.
   Наверное, всё это я скорее почувствовала, чем заметила и сопоставила, как это чаще бывает, но на тот момент я была уверена - то, что я чувствую, это единственно верная правда.
  
   - Иди сюда, - слова были импульсивными и мой жест, когда я присела на корточки и протянула к нему руки, был необдуманным, глупым... и настоящим. Впервые за очень долгое время, я сделала то, что действительно хотела, а не чувствовала обязанной сделать. И даже если всё это была обманка, чтобы я подпустила его к себе - мне было всё равно. В тот момент я была действительно счастлива - кто-то во мне искренне нуждался.
  
   ***
   Мы вышли оттуда вместе. Он отчаянно прижимался к моей груди под рубашкой - до конца не верил, что его телепатия настолько сильна. Он убедил всех, что всё нормально, что всё так и должно быть. Мне отдали деньги и отпустили.
   Для них я так и осталась Рэм. Только вот моё лицо на всех фото теперь казалось им мужским. С этих пор меня не существовало. Появилась Вероника с сыном Сергеем. У него ушли на это последние силы, но дело было сделано.
   Новые документы, небольшой дом вдали от города, и даже от деревень - мы поселились в бывшей сторожке лесника.
   И война, наконец-то, закончилась.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   36
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"