Ветер шумит, перегоняя воздушную массу над крышами домов из одной части города в другую. Тепло, от ветра ощущение, будто тебя перед печкой посадили, но - вот-вот пойдет дождь. Плевать на это. Мне сейчас вообще на многое плевать.
Сидя на каменном крыльце, я потягиваю из бутылки пиво и веду борьбу с рвотными позывами. В доме разворачивается средняя по шумности гулянка. Больше похоже на тараканьи бега. Тараканы, которые нанюхались дихлофоса. Только мои гости не сдохнут после всего, надеюсь.
К горлу подкатывает рвотный спазм, во рту становится горьковато. Я наклоняю голову, смотрю в серый бетон и в очередной раз мысленно браню пьянство. Фокус слегка сбивается, отчего еще противней. Приплыли. Я только оттягиваю неизбежное, как другие хотят оттянуть момент смерти.
Я не люблю блевать. Но правильно говорили древние: мешаешь пиво с коньяком - хорошего не жди. И теперь я готов к последствиям.
Спазм отходит и я прикладываюсь к бутылке, заливая отступающую рвоту порцией пива. Топлю ее в пищеводе, чтобы наверняка. Помогает, на некоторое время. То есть, сейчас очень хочется в это верить. Склизкий зверь не всплывет, пока не пропустит через себя еще порцию алкоголя. Как вампир, которому нужно считать зерна. В общем, пять минут у меня есть.
Хотя, вроде как, и тянуть незачем.
Закрыть входную дверь я не потрудился, комары теперь налетят (на дворе август-месяц), зато слышно шаги по коридору и даже оклики. Забавно, но и через дверь могу представить кто и что творит, пока меня нет. Из всей компании плохо знаю только троих. Да и те, вроде, тихие.
Остальные: трое, судя по недавнему топоту и запаху какао из кухни, сидят там. Восстанавливают глюкозу, наверное. Самое время, да. Еще один, когда пьянеет, говорит чуть хриповатым голосом, будто надрывно орал до этого где-нибудь в караоке. Этим своим голосом он кричит на бедного прожорливого приятеля что-то вроде: "Ницше?! Что ты имеешь против Ницше?". И - как это говорят? - бычится.
Но я то знаю, что он и мухи не обидит. Как правило. Только если эта муха не лезет к его знакомым, панибратски окликая их кем-нибудь вроде "Васи". Тогда - да, тогда лучше оказаться где-нибудь в другой вселенной. Да и там, боюсь, кара будет жестокой.
Еще один друг, скорей всего, сидит в обнимку с какой-нибудь смазливой дурочкой, пораженной его jouer de la guitare. Это в худшем случае. В лучшем, он уже в дальней темной комнатушке, рассказывает, как его однажды на концерте ударило током. Прелюдия.
Творческие люди, мать их. Если ты занимаешься чем-то... высоко духовным, вроде выдавливания педали "дисторшна" в пол, извлечения звука из трех струн, создания некрасивых стихов или, не дай бог, прозы - все считают тебя каким-то особенным. Не обязательно е...тым, просто своеобразным. А человек - существо любопытное. Особенно до всего необычного.
И снова: я то знаю, что он такой же м...к, вроде парня с загонами по Ницше или меня. Вроде шести миллиардов остального населения планеты. Кроме пускающих пузыри из слюны и макающих ноги в утку пациентов психбольниц.
Вот это, пожалуй, отклонение, е...тость, своеобразность, хотя есть мнение выдающее помешательство за ясность сознания. Психи, мол, мыслят отчетливее остальных людей, лучше соображают. Оно-то, может и так, только попробуй объясни такое нормальному человеку. Нормальному человеку, которому один из подобных Бодхисаттв от диагноза вонзил нож в руку, по которой бегала муха.
Вроде и ничего страшного, не отрезало ведь, но шаблон порвало. Где искать безопасности, если на собственной работе или в каком-нибудь МакДаке, за обедом, прилетел нож в руку? Куда смотрели полицейские? Кто пустил этого полоумного сюда? Как вообще допустили его сумасшествие? От такого потрясения и самому свихнуться недалеко.
Так и выходит: либо ты умираешь после нападок постояльцев дурдома, либо сам туда переезжаешь. Тем, кто ни того, ни того не хочет, - живите в страхе. И на полицию надеяться глупо. Хотя и это отдает второразрядной паранойей. Но, как говорится, c'est la vie. Такова жизнь.
Ветер снова обдувает лицо, над крышами гудят-шелестят деревья, вдыхая в свидетеля этой сцены первобытный ужас. Так же они могли шуметь, когда Каин убил Авеля, или при убийстве одним неандертальцем другого ради куска мяса, а еще вернее - ради самки. Природа как бы говорит: "я знаю о твоих грехах". Этот первобытный божок, страшнее которого не будет боле, заглядывает в нашу душу, железными крючьями цепляет нашу совесть, вытаскивая ее чрез пасть и ставит перед нами. "Днесь твоя душа свидетельствует против тебя", говорит Он. Или Оно, или Нечто, которое позже превратится в Гамешей, Яхве, Перунов, Аидов и Сетов. Но мне-то бояться нечего, я не виновен: кинешь в воду - выплыву, и рука над огнем не загорится. А все равно - страшно. Видать, грешен.
Даже звуки, в тон мысли тускнеют, а позади раздается тяжелая поступь. Вот оно - армагеддон, час расплаты. Невидимый Бог, какой-нибудь сгорбленный Харон или же сама смерть, в черном плаще и с косой, стоит позади меня, готовая отправить еще одну жалкую душу в Аид, Тартар, или как это теперь у них называется?!
А мне плевать, я готов! Сам же говорил, что жизнь однообразна, нелепа, глупа и лицемерна, как "линейка" в школе. И потому задерживаться тут не стоит. Лучше вообще проспать. Так что все на мази. Жалеть будет не о чем. Правда, почему-то нутро запротестовало. Остатки сознания, опьяненного коньяком и пивом, распахнули морозильник внизу живота. Кишечник заменила леденящая пустота.
Заныла поясница, готовая принять удар лезвия, надпочечники, и те проснулись, включив станок по производству адреналина. От мысли, что ангел смерти может - и ему проще так - отрубить мне голову или просто срезать (небольшая разница есть), заныла шея. А мой дамоклов меч не торопился опускаться. Замер, оттягивая момент. Ожидая, что я обделаюсь от ужаса осознания собственной гибели. А мне плевать. Хотя дыхание свело...
Наконец и меч опустился. На плечо. И оказался мягкой, и теплой рукой. Смерть сделал пару неуверенных шагов вперед, опускаясь на одну ступеньку и почти рухнул рядом со мной. Не очень мягкая посадка. А у меня от этих движений разорвало шаблон. Все, привет санитарам. Скоро я тоже начну поправлять падающую крышу.
И я превратился в самого себя. Вспомнил, что, в принципе, атеист; сверхъестественное - чушь, инопланетяне существуют, а я хреново разбираюсь в людях. Хреново: рядом сидел друг, которого я мысленно отправил в дальнюю спальню, целоваться с очередной подружкой. Вот так-так: только ты готов заявить "Ничто не ново под луной!", как приходит некий засранец и разрывает идиллию в клочья.
Что ж, придется подогнать факты. Не могу же я честно признаться, что слажал. Кто я, если не мега-крутой провидец?! Да я ожидал его прихода! Я вообще не удивился, когда услышал шаги за спиной. Все так и должно было быть.
Как ни странно, фокус с самовнушением сработал. Себя убедить вообще проще всего. Вообразить, что ты кому-то нужен и желаешь всем добра. Только бы не считать себя одиноким куском мяса, годным разве что на программу помощи оголодавшим каннибалам. Вот уж точно - начинки для гробов.
Нас и хоронят-то ради приличия. Чтобы не гнили на улицах, потому как падальщиков в города пускать не пристало. Болезни только разносить. Когда умру, завещаю сжечь мою дражайшую тушку, а прах развеять над огородом какой-нибудь бабы Вали, вместе с рассадой для картошки. И, боюсь, это будет мой самый ценный акт служению жизни.
А с традициями большинства религий, когда-нибудь каждое здание в мире станет идеальной декорацией к второсортному фильму ужасов. По мере развития сюжета, герои узнают, что дом построен над кладбищем каких-нибудь древних рэперов. Или - еще круче - сатанистов. Вот так да. В финале мертвецы восстанут из могил и начнут кромсать живых под "музыку ада". Завораживающе. Очередной повод попускать слюни юным киноманам будущего.
Я так думал, а друг, закинув руку мне на плечи, сидел и, взглядом замученного Рокки Бальбоа, смотрел на сирень, выхваченную полосами света окон из темноты. Его тяжелое дыхание обжигало мне щеку. Несколько раз он наклонялся взять у меня пиво, отглатывал и, снова не встретив сопротивления, возвращал мне его, зажимая горлышко между пальцев. Наверное, тоже о чем-то думал.
Внизу пищевода снова проснулся вампир и начал медленно совершать восхождение к глотке.
- Слушай, - сказал друг и подтвердил мою догадку. - Я вот думаю...
- Да ну, - сказал я и хотел сделать глоток, но вампир в пищеводе предостерег от попыток его утопить. И правильно - зло надо сначала победить силой воли. "Я не буду бояться..."
И, выдохнув, я опустил руку с бутылкой. Друг, выпятив грудь, наклонил подбородок и икнул.
- Точнее, спросить хотел.
Показалось, он разговаривает не с моим телом, а с сиренью, на которую продолжал глазеть. И я не стал отвечать. Зачем распыляться?
- Так вот, - продолжил он, окончательно сфокусировавшись на бедном кусте, который за много лет успел перерасти сарай рядом с собой. - Вот если бы люди, ну, ходили на головах по пять часов в день, могли ли л... могли либл... короче, надо им тогда спать? Было, - добавил он. Нежить из пищевода подобралась совсем близко к свежему воздуху. Как назло, мир опять поплыл.
- Кровь ведь с пяток, ну... поднимается, - продолжил мой друг. И, наконец, посмотрел на меня. - А?
Я не повернулся отчасти потому, что не хотел заблевать человеку лицо. Риск-то есть. И друг, вежливо снеся мое молчание, продолжил.
- А вот... лобковые волосы... Ты не бывал в общаге?
Наверное, я не выдержал. Нарушив магию момента, я - сколько мог - хлебнул пива и убежал за стенку пристройки, проблеваться.
Впоследствии, ночью, в голове моей шумел ветер. Снилось, как я, на негнущихся ногах, бегу от отряда элитных сатанистов-зомби и замогильно холодный голос твердит под ухо: "Счастье в неведении".