Аннотация: От автора, пересмотревшего матрицу. А что бы вы взяли в загробный мир?
Гигантский металлический спрут шагал по коридору на своих восьми блестящих, острых и смертоносных восьмипространственных щупальцах.
В спецификации эти... сверхгибкие посеребренные отростки значились под названием восемь-дэ-конечности или манипуляторы восьми измерений, но их владелец не особо зацикливался на технических подробностях. Собственно, как обладатель вышеозначенного гаджета, он считал себя вправе называть его восьмипространственным. И - щупальцами.
Остальных же волновало только насколько быстро, точно, и в каком именно измерении манипуляторы нанесут следующий удар.
Итак, гигантский металлический спрут с изяществом балерины перебирал "ножками" глянцево-белые стены коридора, а его единственный - в центре "головы" - красный глаз сканировал окружающее пространство с маниакальным упорством.
Камеры, расставленные на пути машины в том числе и для безопасности, за доли секунды подмечали каждое движение гостя, считывали незаметные человеческому глазу колебания конструкции, анализировали силу тока в цепях, частоту микрозамыканий, скорость захвата данных, - и передавали результаты на центральный компьютер в кабинете хозяина коридора. Пауль Марвик - тот самый хозяин - следил за гостем, за интерпретацией данных на мониторе, хватался за волосы и шептал:
- Господи, да эта штука спятила!
Борис Олегович Львов (я буду называть его просто Боль - для удобства) не был "штукой" в прямом смысле слова. Не был искусственным интеллектом: его мозг оцифровали и, да, засунули в изящный металлический корпус. Оснащенный манипуляторами восьми измерений.
Восьмипространственными щупальцами.
Мозг, оцифрованный ergo перенесенный в электронную схему, симулирующую синаптические связи, работу нейронов и прочую нейробиологическую терминологию, вполне мог начать работать не так.
Иными словами, Борис Олегович вполне мог спятить.
Сидя перед монитором безопасности, с каждой секундой доказывающим профессиональную некомпетентность, Пауль Марвик пытался решить, стоит ли отправлять спецгруппу, чтобы остановить сумасшедшую угрозу.
Форменное человекоубийство, если задуматься.
Да, спецгруппа могла отвадить множество нежеланных гостей, от психо-террориста до налетчиков корпорации-соперника, но ведь никто не ожидал, что Боль вернется с пажитей. Что вообще кто-нибудь вернется с пажитей для бессмертных. Именно Пауль и его отдел обеспечивали невозможность возвращения клиентов из того мира-пространства, встраивали ограничители, и тем не менее...
Тем не менее, спецгруппа не поможет.
Надо подумать. Спланировать действия.
Усилием воли Марвик вызвал коммуникатор, вписавшийся в стену между парой окон его просторного, тоже белого, но не такого глянцевого кабинета, и твердо решил (несмотря на долгую внутреннюю работу, как-то связанную с покусыванием губ и повторением "Спятила! Точно спятила!") - твердо решил добраться до высоких - более компетентных и ответственных, разумеется - инстанций. Он собирался применить волю для связи с начальством, но в этот момент его дверь, совсем новенькая, из антиметалла, выдержав только пару ударов чего-то острого и посеребренного, сколлапсировала в антиматерию, оставив после себя неясную, как вспышка на закрытых веках, ассоциацию с гармошкой.
Если и есть слова, способные описать наиболее кратко излучение из недр металлической "головы", созданное не только для сбора информации, но и для выражения эмоций, то этими словами вполне могут стать "дикий" и "взгляд".
Боль смотрел на Пауля Марвика диким взглядом.
Вернее, злым взглядом.
Нет: недвусмысленным взглядом.
Взглядом, в котором читалась неприязнь, презрение и холодная (обычно это слово применяют для заточенных колющих предметов, но в случае спрута подошли бы эпитеты "гибкая", "смертоносная", "жужжащая" и "искрящая") решимость.
...Вы когда-нибудь замечали, насколько долго некоторые люди могут искать подходящее определение?
- Где он? - слова спрута вторглись в соЗнание Пауля хорошо подобранным голосовым процессором, настроенным на деловые интонации и угрожающий лад.
Пауль слабо улыбнулся. И сел обратно в кресло, из-за которого за миг до этого встал.
Не выдать бы себя.
- Борис! Но как же вы, то есть, до чего удивительно, а, черт возьми, какого черта вы выбрались со своих... пажитей?!
Борис переставил две пары своих щупалец: будто покачнулся, стоя на полу. Два других щупальца висели в воздухе словно змеи на голове горгоны. Змеи, способные вынюхивать. Только языки не дергались.
Еще два... манипулятора скрылись в недоступных взору простого работника корпорации "Иное состояние бытия" (торговая марка "Вечная жизнь" была занята) измерениях.
Марвик облизнул губы. соЗнание молчало, а вот сегментированные конечности врага в реальном мире неприятно щелкали.
Может, галлюцинация? От виска вниз потекла струйка пота. И Пауль вновь облизнул губы.
- Не знаю о чем вы! - выпалил он.
Острые концы щупалец покрутились вокруг своей оси.
- Ты проектировал меня, Марвик, - машина снова заговорила через соЗнание, - ты знаешь, я вижу гораздо больше твоей оболочки. Гораздо глубже. Мелкую дрожь пальцев, расширение зрачков, улавливаю работу каждого нейрона в твоем несовершенном мозгу, чую феромонный след твоего бездарного вранья.
- Особое условие контракта, Марвик, - продолжил Боль, - моя, "еще одна мелочь". Ты обманул меня.
Что-то щелкнуло, и Пауль непроизвольно сжался, зажмурился. Из тылов, обеспечивающих работу массивного тела спрута - его щупалец и глаза - выпало и зависло в воздухе нечто, похожее на сейф. Коробка из укрепленной антистали могла вместить предмет размером с кожаный мяч. Но была пустой.
- Особое условие, Марвик, - повторил Боль.
Марвик не удержался и щелкнул зубами. Пару раз.
- Я, ладно, Борис Олегович, да вы шутите Борис Олегович, ха-ха, Борис Олегович! - Пауль старался сбить напряжение. В основном с себя. Он еще недолго улыбался, потом улыбка превратилась в оскал, еще через миг - сползла с лица. Но волнения и правда поубавилось.
Спрут, думалось служащему, не станет убивать, расчленять или по меньшей мере причинять необратимые повреждения конечностей и жизненно важных органов до тех пор, пока не получит ИСКОМОЕ. После этого - можно и договориться.
Одна беда: Марвик искомым... не владел. Точно. Не владел. Но знал, как найти выход.
- Не знаю, не знаю, где ваше особое условие! - пропищал хозяин кабинета. - Это же вы внесли этот пункт, вы сами виноваты. Не стали давать объяснений.
- Нам нужно было проверить: вдруг вы собирались пронести химическое оружие на пажити! Следящее устройство?!
Голосовой процессор Боли издал звук, похожий на усмешку.
- Ты ведь не знаешь всего... прихлебатель. Пешка.
Машина просканировала кабинет, а потом снова зазвучала в соЗнании Пауля.
Машина плавно, чтобы не спугнуть жертву и не нанести ей инфаркт одним только видом, двинулась к стене между окнами.
- Так вызывай, - предложил Борис Олегович. - Постарайся выведать у него... Постарайся.
Борис Олегович медленно оторвался от пола, заполз на стену и завис под потолком словно бы обрамляя невидимый (пользователям с низким уровнем доступа) коммуникатор. Пара свободных щупалец вытянулась вперед, к месту звонящего, побледнела и почти растворилась в недоступных человеческому глазу пространствах.
- И еще постарайся - не выдать меня или себя, или я разорву тебя в таких местах о которых ты даже представления не имеешь.
Щупальце ненадолго материализовалось, чтобы поторопить жертву. Нетерпеливым жестом велело подняться с кресла.
Монитор потрещал для правдивости, а потом выдал картинку.
- Э... Босс? - Марвик обращался к человеку, сидящему в расслабленной позе на кушетке посреди черного - и совсем не глянцевого - кабинета. Скорее даже не черного - просто без света. Человеку массировали виски чьи-то руки. Женские руки, раз уж на то пошло, но всей женщины на заднем плане - опять же из-за темноты, а не огромной фигуры, фигура была совсем не огромной, а вполне соблазнительно-женской, - но всей женщины на заднем плане было не разглядеть.
Босс так и не открыл глаза.
- Да? - спросил он, явно не собираясь напрягаться больше положенного во время массажа.
- Да, - тихо промямлил Пауль и состроил гримасу. - Сэр, я по поводу контракта номер двести пятьдесят пять. Ситуация... - Марвик посмотрел на немигающий глаз и вдруг подмигнул, - вышла из-под контроля.
- Да?
Марвик закатил глаза.
- Я предупреждал, что одно из них может сбежать с пажитей рано или поздно, и - вуаля! Оно у меня в кабинете, сэр. Но не волнуйтесь: ситуация уже под контролем.
Марвик отключил связь.
Борису Олеговичу Львову было сто два года, когда он решился пойти в "Иное состояние бытия, Inc." и подписать контракт.
С утра шел дождь и ветер уже приносил с собой холод осени в город. Машины за оградкой тротуара стояли в извечных пробках, смывали дворниками свежие капли, подавали друг другу сигналы и нервными рывками по два метра двигались... куда бы они там не намеревались попасть!
Капли были повсюду: и на стеклянных дверях, закрывшихся сразу за спиной будущего клиента, чтобы не пропустить какого-то бродягу, жаждущего укрытия от непогоды, промокшего, и наверняка больного какой-нибудь чахоткой или чем-то подобным. К таким Борис Олегович всегда испытывал смесь жалости и презрения. С возрастом - больше презрения.
- Я хочу оцифровки, - сказал он. - Хочу вечной жизни.
Сидевший тогда напротив Пауль Марвик сардонически улыбнулся.
Когда были подготовлены спецификации, объяснены технические процедуры и оговорены все вопросы и претензии, Борис Олегович, выглядевший хорошо просушенной мумией с живыми и умными глазами, будто умелый стратег, ждавший момента, выдвинул еще условие.
- Еще одна мелочь!
Марвик и коллеги взглянули на пункт соглашения, нахмурили брови.
- Все, что угодно для клиента, - сказал Марвик. - Но мне, лично мне, простите, любопытно. Почему?
И тогда уже пришел черед мумии с живыми глазами сардонически улыбаться.
Стодвухлетний старик за жизнь скопил прилично деньжат. Пенсионные накопления, экономия, займы родственникам под выгодный процент... Приличную сумму скопил стодвухлетний старик.
Его спросили: "Каким вы хотите быть?", а он сказал: "Каким угодно, только не собой. Есть что-нибудь осьминогоподобное?".
Ему показали спецификации спрута и спросили, на какую сумму он рассчитывает. Борис Олегович назвал цифру, администрация "Иного состояния бытия, Inc." надула щеки и выдохнула. Все разом.
"За эти деньги, - сказали они, - мы обеспечим вас нужной формой".
"Еще мы могли бы, - добавила администрация, - установить вам манипуляторы одиннадцати измерений. Или восемнадцати. Или всех двадцати шести. За дополнительную плату".
Мумия покачала головой. Администрация скривилась.
"Что ж, восьми вполне хватит. Восемь щупалец, восемь измерений".
"Две ноги?" - спрашивала администрация других клиентов и кривилась.
"Шесть измерений?"
"Гравипластины и три измерения?" - некоторые даже прыскали от удачной шутки.
Каждый клиент предъявлял свои требования. Кто-то из них мог стучать двумя ногами-трубами по глянцево-белому коридору, кто-то весело скакать на четырех лапах, парить на гравипластинах, перетекать с места на место и изливать свои единицы, пары, сотни и тысячи глаз-излучений во все миры, измерения и направления.
У каждого свои вкусы, в конце концов.
Марвик рассмеялся настолько маниакальным смехом, насколько позволяла ему психика и голосовой аппарат. Вышло вполне продолжительно, жизнерадостно и даже с залихватски высокими нотами в финале. Машины разумны и следующая ступень эволюции, но - надо думать - Боль был глупой машиной и позволил человеку применить волю для звонка. Впрочем, Боль оказался не так уж глуп и быстро понял, что угодил в ловушку. Невидимые путы зафиксировали его положение во всех восьми измерениях парализовали работу мозга, испустившего, наверное, последнюю серию сигналов за свою недолгую механическую жизнь. Боль еще мог проникнуть голосом в соЗнание уже совсем не жертвы, но большего - не получалось.
- Ах, бедный Йорик! Я знал его Горацио, я... - Пауль выдохнул и успокоился. Лицо его стало серьезным и озабоченным. В руке - из какой-то стенной панели за спиной - появилось оружие. Пистолет. Массовый ультраанигиллятор частиц, античастиц, и антиантичастиц было его название. Оно не играет существенной роли в сюжете, но вдруг кто-нибудь интересуется подобными штуками и оценит?!
Марвик направил оружие в "лицо" спруту.
- Один вопрос: ответишь, и умрешь быстро, не ответишь - сам понимаешь, даже муки оцифровки покажутся тебе всего лишь гнилым орехом на языке, я заставлю твое сознание бродить по измерениям и гореть - крупица за крупицей.
Будущий убийца сделал паузу.
- Ответь, пожалуйста, это ведь простое любопытство: твоя... "важная мелочь", - Марвик вложил весь яд и язвительность в слово "мелочь", - почему такая?
Спрут недолго помолчал.
- Хочешь правдивый ответ, да? - обратился он к соЗнанию.
Марвик закатил глаза.
- Да! И быстрее, пожалуйста, это у меня пушка, это я собираюсь тебя пришить!
Казалось, механический монстр, бывший еще пару минут назад воплощением угрозы, вздохнул.
- Это долгая история.
Пауль помахал оружием, снова закатил глаза, а потом - почему нет? - сбавил мощность и отстрелил осьминогу щупальце. Выжившая часть машины, как ни парадоксально для бесчувственного механического создания, превратилась в боль. Сплошную Боль.
Марвик выдохнул.
- Уложись в одно предложение. В одно простое предложение.
- Я ничего не понял, но да ладно. Вышло достаточно честно.
Ехидный служащий со сгнившей до основания душой так или иначе собирался убить незваного гостя. Из любопытства он не сделал этого сразу, да и спешить было незачем. Убийство никак не отменило бы топота трубчатых ног, гудения гравипластин, утробного рычания и прочего шума в коридоре.
Один ушел с пажитей; один не самый совершенный, уйдет и другой. За ним - третий, четвертый, пятый. Клиент с любым порядковым номером.
Номер пятнадцать захочет вернуть галстук любимого человека, номер тридцать семь - детский ботинок, найденный им незадолго до новости о собственном отцовстве. Первый выпавший молочный зуб номера сто шестьдесят восемь, наручные часы номера сто восемьдесят четыре, туфельки номера двести один, любимый зонтик номера двести тридцать девять.
Коллектив бездушных, но очень обиженных машин быстро выведал у тщедушного монстра место хранения "важных мелочей". Они готовы были даже лишиться нескольких конечностей ради этого (единственное, чего не стоило делать Паулю, так это сбавлять мощность пистолета).
Хирургически точными - только без применения анестезии - движениями его мозг изъяли из тела, поместили в банку, реанимировали и подключили ограниченную версию соЗнания. Марвик смог воспринимать мир по-новому. Только изменился ли он?
Спрут, теперь уже с семью восьмипространственными щупальцами и одним обрубком, подошел к несостоявшемуся палачу. Механические друзья первопроходца разбирали "подарки" в это время.
- Мне очень больно, - сказал Марвик.
- Считай, это карма, - сказал Борис Олегович. С самой юности он обрел неприятную привычку, и потому теперь просто не мог не продолжить: - Всего один вопрос, Марвик. Зачем ты это делал?
Если бы мог, мозг в банке посмотрел бы на своего мучителя удивленно. А потом он, его соЗнание, засмеялся.
- Почему? Да это же я! Мне просто нравилось! Привязанности - это странно, любопытно, и ведь греет душу: лишать людей чего-то дорогого! - он сделал паузу. - Разве тебе не греет душу, жестянка? Не приятно видеть меня здесь?
Жестянка изучил банку, а потом повернулся и посмотрел на изувеченное тело.
Когда-то давно, кажется, ему было тридцать с небольшим или сорок с небольшим, и, кажется, тогда тоже шел дождь или это раненое тело повлияло на мозг и позволило использовать в памяти общие паттерны, но погода может быть разной, а факты останутся.
Ему было тридцать с небольшим, и - по ряду причин - жизнь казалась недостойной быть прожитой. Каждый день - еще один вырытый слой в его могилу и не сбежать, не увернуться от грязи в лицо и осознания собственного бессилия. Не уйти от жалости к себе, рождающей презрение, презрения, развивающего жалость, и снова жалости, продолжающий этот порочный круг, порочную спираль, растущую и растущую, сжимающуюся в пружину, чтобы однажды выстрелить... по ряду причин.
Тогда шел дождь и он, кажется, дико болела голова, но он возвращался домой, поднялся по лестнице на нужный этаж и вдруг решил не останавливаться. Ему, собственно, ничто не мешало идти дальше, выше. Понимание этого навалилось пульсацией в висках.
И он пошел. Думал, сможет остановиться вовремя, не сделает задуманного, вел себя в хорошо продуманную ловушку. В его представлении тогда все "плохие", все необратимые вещи случались в жизни людей, думавших "Я никогда не сделаю этого..." или "Ты никогда не сделаешь этого...".
Вплоть до момента "Почему бы нет?".
И он выбрался на крышу своего дома. Кажется, это были девять этажей высоты.
И он, храня уверенность, что не прыгнет, подошел к краю. Посмотрел вниз, уже содрогаясь от легких порывов ветра и капель на без того промокшую голову.
В висках стучало "Я не решусь", а он решил прокрутить в уме остаток жизни. Долгий полет в бездну, страх, удар лица об асфальт, испуг прохожих.
Борис, Боря, если хотите, представил, что станет с его головой, с его телом, душой и спросил себя: что останется после него? Можно ли вообще сохранить хоть частицу себя в этом безликом огромном беспощадном и молчаливом чудовище - вселенной, и донести ее как можно дальше, через конец мира, если этот конец когда-нибудь случится?
Шел дождь, теперь Боль был почти уверен в этом, и, тогда еще беспутный и глупый, человечишко дотронулся мокрыми пальцами до своих лба и скулы. Он посмотрел вниз еще раз, отошел от края и вернулся домой.
То была безумная попытка выжить, параноидально безумная, но удачная, так что ха-ха! - кто теперь смеется, Вселенная?
Механический спрут переместился в нужное крыло здания, нашел нужную полку и достал оттуда собственный череп, отсеченный от тела, лишенный мяса, подвергнутый тщательному укреплению. С минуту красный глаз смотрел в собственные пустые глазницы, тоже отдающие красным, изучал кривые, но старательно отреставрированные зубы, каждую впадину скул, надбровных дуг, каждую трещинку. Насладившись, Боль плавным движением щупальца убрал предмет в отдел для хранения важных вещей и - скользнул в одно из недоступных человеку измерений.
Куда бы ни пошел, он всегда будет нести с собой доказательства своего права на существование. Свой вызов бездушному монстру пустоты.