Аннотация: Дождь, много поездок. На какие жертвы вы готовы ради семьи?
Просьбу сестры я принял не дожидаясь звонка вышестоящих "инстанций": мамы, папы. Да и просьба-то: забрать племянников от свекрови. Пустяк, но придется прокатиться через город, и это при отсутствии личного авто.
Так уже третью субботу выспаться не могу. Или четвертую. Выходной опять пропадает... Снова надежды на воскресенье.
Я думаю об этом под ливнем, в толпе черных зонтов среди которых и один белый, в красное сердечко; жаль, не разглядеть обладательницу как следует. Ту же мысль я мусолю по пути в больницу, где работает сестра, и мысль тонет в атмосфере серости и сонливости, средь запотевших стекол, зевков и звуков водопада, обрушенного на корпус автобуса. Спать, спать, спать. Мы - узники душного салона, - покачиваясь, словно в странном танце, в такт движению "затора", движемся среди автомобильных гудков; каждый по своим делам.
Я выхожу около пресловутой кардиологии и, стараясь не наступать в лужи, топаю под зонтом ко служебному входу.
Редкая "удача": перед этим самым входом из машины скорой помощи выгружают пациента: старенького, изможденного на вид, мужичка. От его вялых, но честных стонов хочется одновременно рыдать и убивать, это уже не то жалобное "ай, болит" в исполнении нытика, а то и симулянта, это - констатация агонии, протяжные выдохи страданий, от которых дрожь.
Надрывные, слезливые стоны.
Я быстрее прохожу в холл, забираю из автомата бахилы и надеваю их поверх мокрых туфлей, стараясь успеть до того, как в дверях покажется каталка с несчастным. Хватило мне его стенаний. Я уже поворачиваю к шахтам лифта, когда слышу стоны, такие одинокие среди стен. Пытаюсь отвлечься хоть чем-нибудь: пока дожидаюсь лифта, бормочу под нос мотивчик, но и во время подъема стоны еще преследуют сознание.
Стоны, стоны, стоны...
Отвлекаюсь я только в кабинете сестры. Без особой радости обмениваемся приветствиями, она дописывает что-то в бланке, достает из шкафа пакет. Там: презент свекрам на какую-то их годовщину и смена одежды - детям. Те ушли вчера в школу совсем раздетые, дождя-то никто не предвидел.
Я ухожу, радуюсь тишине в холле и сажусь теперь уже на обратный маршрут. Снова: пробки, качка, дождь. Проезжаем мимо родной остановки, тихо тоскую о потерянном сне. Возникает жажда наплевать на все, вернуться домой, зарыться в любимый плед и читать под звуки дождя. На худой конец можно отоспаться под телевизором, пока еще утро.
На остановке в салон залезает низенький мужчина, одетый в черную кожаную куртку, серую с черной полоской шапку. Джинсы его промокли почти по колено, на обувь я не обратил внимания. Вокруг шеи обмотан серый шарф. На руках, в которых по "базарной" клетчатой сумке, дешевые черные перчатки.
А на улице, вроде, не холодно.
Сам тип - не настолько, конечно, но неприязнь вызывает: большой горбатый нос, маленькие хитрые глазенки. Это я поленился его изучить. Вообще, я удостоил его внимания не столько за харизму, сколько за атрибутику. Сумки, я уже упоминал их: одна набита чем-то мягким, стала объемнее, в другой что-то твердое, вроде коробок. И шапка. И шарф.
Не болею этими "женскими" заморочками, но даже я заметил схожесть фасона его шапки и шарфа с моими. Мои, правда, не на мне: в шкафу где-нибудь или на вешалке (чему я в тайне радуюсь), но все же. Не рад был бы я, одев сегодня те самые детали гардероба и столкнувшись теперь с субъектом в идентичных вещах.
Ну, правда, - кому приятно будет, если такой вот (пусть не бродяга, но презрение - единственная эмоция, которую я связал с этим человеком) объявится в людном месте в том же прикиде, что и вы. Пассажиры не видели и не могли заметить подобного "родства", а я волнуюсь, как бы себя не выдать.
Вскоре мой "трендовый" двойник выходит. Он, к слову, платит даже не всю стоимость проезда, чем вызывает неудовольствие водителя. Только водитель, отъезжая, ругается уже в воздух - пассажир спрыгнул, только бросив: "У меня больше нет!". Я испытываю неловкость и подумываю сменить все свои места для покупок. Неприятно, когда человек хоть чем-то (пусть и косвенно) на тебя похожий, поступает низко, позорит себя на людях. Даже если и тебе, и ему на этих людей плевать.
Под хлестанье дождя я едва не засыпаю, пока автобус в пробке. Чудом вываливаюсь на нужной остановке, шлепаю во двор здания, лихорадочно вспоминая нужный подъезд и квартиру. Терзаемый сомнениями, жму на кнопку звонка. Открывает мать жениха сестры. Дети уже собраны. Вечно занятая женщина теперь может отправиться на посиделки к подруге.
Я вручаю презент; бабушка уверяет, что одела внуков во все самое теплое, они не заболеют и я, водружая на нее ответственность, оказываюсь в подъезде, держа за руки двоих детей, семи и девяти годов, и пакет с бесполезной сменой.
Спасибо, чаю не надо.
Перед выходом перехватываю руку племянника, младшенького, а старшей велю держаться за мою куртку, а то зонт нести неудобно. Хорошо хоть дождь притих. Но шлепать приходится. Зонт чаще сбивается, морось попадает на лицо. Приходится шагать медленней из-за детей. И опять: автобус, запотевшие стекла, качка. Заторов меньше.
Успешно добираюсь с детьми до дома. Оставляю их соседке, самого меня с ними сидеть никто не просил. Отец скоро заявится с работы. А моя миссия выполнена.
От усталости и сонливости даже дышать тяжеловато стало. Оказываюсь на улице и забиваю на зонт - до остановки два шага, а там его не нужно. И дождя почти нет. Так, капли на куртке.
Наконец, домой. Качка, я клюю носом то в колени свои, то в сиденье впереди и, в итоге, выбираюсь из общественного ада лелея крохотную надежду на послеобеденный сон, как в детском саду. Отряхиваю зонт, вытираю ноги о коврик перед дверью. Мокро. Вставляю и поворачиваю ключ. Родная квартира.
Может, чаю?
Но что-то не так. Прохладно, а окна я закрывал. Пахнет улицей. Подсохшие следы. Комната, классика жанра: окно настежь, занавеску колышет ветром. Вывернуты комод, шкафчики и даже гардероб.
Неверие, лихорадка.
Пропал запыленный DVD-проигрыватель, кое-какие ценные мелочи и большая часть одежды. Пресловутый шарф с шапкой. Окно; я смотрю со второго этажа на улицу. Боюсь вызвать милицию - буду чувствовать себя страшным глупцом, но надо.