Николай Алексеевич Некрасов -- фигура в истории русской культуры парадоксальная. Почти каждый русский, появившийся на свет в двадцатом веке, скажет вам, что знакомство его с отечественной поэзией начиналось именно со стихов Некрасова. Уже в начальной школе в голове у среднестатистического школьника имелся довольно обширный запас разрозненных стихотворных отрывков, хотя самому Николаю Алексеевичу никогда бы не пришло в голову, что он пишет для детей. В советское время Некрасов считался одним из столпов ( наряду с Пушкиным и Лермонтовым) русской поэзии девятнадцатого века. Школьный учебник литературы содержал набор чётких формул: поэт-демократ, прогрессивный журналист, защитник угнетённых крестьян, введший в литературу богатство народного языка и фольклора, широко использовавший в своих произведениях прозаизмы и речевые обороты простого народа. Причём категоричность и непреклонность данных формулировок сразу и накрепко отбивало всякое желание серьезно читать Некрасова. Таким образом из всего весьма обширного наследия поэта в широко употреблении оставались только "Мужичок с ноготок" (отрывок из стихотворения "Крестьянские дети"), "Дедушка Мазай", да еще кой-какие отдельные отрывки. По количеству разнообразных аллюзий стихотворение "Дедушка Мазай и зайцы" просто потрясает. Но аллюзии-то все довольно странные, скорее анекдотические. Подобным образом реальный герой-воин Василий Иванович Чапаев вдруг по неясной причине стал героем скабрезных анекдотов. А ведь вышеупомянутое стихотворение удивительно доброе, искреннее, написано на прекрасном, сочном литературном языке, является воистину непревзойденным образцом русской поэзии.
Автору статьи памятно, что его в совсем еще юном возрасте покойная бабушка водила гулять по набережной Волги, проходя мимо памятника Некрасову останавливалась, объясняла, что был де такой замечательный поэт. Более того, она, обращая внимание внука на различные барельефы обширной стелы, расположенной рядом, рассказывала: какие герои какого стихотворения здесь изображены. Бабушка-то произведения Некрасова знала, некоторые стихи могла воспроизвести наизусть даже в очень преклонном возрасте, хотя особо образованной не была ( в небогатых семьях ярославских мещан женским образованием не озабочивались). Однако, прогуливается современный ярославец по тем же весьма популярным для променада местам, не редко с бутылкой пива в руках, а придя домой едва ли и вспомнит: был ли там какой-либо памятник какому-нибудь классику. А уж какие там барельефы на стеле -- слов-то таких не вспомнит. Выходит, висит это довольно фундаментальное сооружение как-бы в пустоте, практического назначения не имеет. Не ларёк ведь с шаурмой.
Чтобы глубже понять Некрасова, его значение в истории русской культуры, в первую голову следует попытаться очистить эту величественную фигуру от шелухи и мусора, нанесённого временем. И начать необходимо с детских и юношеских годов писателя. Обширных документальных известий об этом периоде не существует -- семейство Некрасовых не было особенно заметным даже в жизни провинциального Ярославля. Сформировалась некая легенда, своим происхождением обязанная более всего самому Николаю Алексеевичу. Позднее её утрировали советские литературоведы.
Итак, Н.А.Некрасов родился 28 ноября 1821 года в городе Немиров Винницкого уезда Подольской губернии, где в это время квартировал полк, в каковом служил поручик Алексей Сергеевич Некрасов. Алексея Сергеевича полюбила Елена Андреевна Закревская, дочь богатого помещика Херсонской губернии. Согласно легенде, брак этот был не равным и оказался неудачным. С одной стороны полуграмотный армейский офицер, грубый, будущий жестокий крепостник и самодур. С другой стороны утонченная, образованная, культурная женщина, страдалица и жертва развратной среды. Воля ваша, но что-то в этой рубленной формулировке настораживает. Начиная с безграмотности поручика. Уж не фонвизинские времена тогда были, и дворянским детям старались дать добротное образование. По крайней мере в отношении Алексея Сергеевича такие попытки скорее всего предпринимались. К тому же, как армейский офицер, он обязан быть осведомленным в началах точных наук. Другое дело, что в повседневной гарнизонной обстановке всякое культурное начало быстро исчезало, да и в быту сельского помещика оно не сильно требовалось. Что касается Елены Андреевны, то с какого испуга она решилась на такой mИsalliance, да ещё вопреки воле родителей ?! Тут уж нужны были очень серьезные основания. Рискнём предположить, что Алексей Сергеевич Некрасов был человеком незаурядным, страстным, необузданным, жестким, но сильно изломанным комплексами неудачника и определённым семейным роком. Его дед и отец проиграли в карты целые состояния, да и сам он был не чужд сей страсти. Возможно был поручик и внешне привлекательным. Выйдя в отставку, Алексей Сергеевич поселился с семейством в родовом селе Грешнево Ярославской губернии. Биографы Некрасова обычно изображают быт отставного офицера сугубо черными красками. И крестьян он терроризировал, и жену третировал, и оргии устраивал. Был Некрасов-старший страстным охотником и на своё охотничье хозяйство тратил громадные деньги, но в иных случаях отличался необычайной скаредностью и даже алчностью, в течении многих лет вёл мелочные тяжбы, в том числе и со своими близкими родственниками. Расстроенные материальные дела заставили Алексея Сергеевича занять место исправника, что по мнению советских литературоведов способствовало изрядному приумножению народного горя. Тут уж следует заметить, что должность царского правоохранителя была совсем не простой и требовала незаурядных личных качеств. Ведь исправник не в сопровождение ОМОНа выезжал по делам. Ему приходилось практически в одиночку являться в среде, каковая ничего хорошего от него не ждала и добра не желала. Исправнику было необходимо постоянно демонстрировать свою власть, проявляя при этом незаурядную силу духа. Вспомним хотя бы примечательный эпизод из "Мертвых душ", когда необузданный помещик Ноздрёв вознамерился выпороть заезжего Павла Ивановича Чичикова. Сам факт, что Ноздрёв решился таким прямым и нарочитым образом поругать дворянскую честь, характеризует его как совсем уж отмороженного. Только явление местного исправника смутило дикого помещика и его дворовую банду, что и позволило Павлу Ивановичу улизнуть не поротым. Но ведь не с перунами в руках явился сей муж пред мутным взором Ноздрёва. Однако вызова на дуэль тот не испугался, а исправника испугался. И холопы испугались.
Вообще, образ изверга-отца и страдалицы-матери возник у Николая Алексеевича в припадке озлобления, в период острого конфликта с отцом. Мать конечно Некрасов очень любил, но натурой походил скорее всего на отца, хотя превосходил родителя талантом и силой духа. Некрасов-старший прочил сыну карьеру военного. Заметим, что такое едва ли пришло ему в голову, если отпрыск был бы для такого рода деятельности сосем не годен. Если бы Николай Алексеевич удался в матушку, то он бы из воли отца не вышел и стал бы армейским офицером. Служил бы добросовестно, завёл бы семью не без выгоды, глядишь бы и до командира полка дослужился. Но сын -- копия отца, только ещё упорней. В.И.Ленин назвал Некрасова в одной из своих статей слабым человеком. Отсюда очевидным образом следует, что Владимир Ильич знал творчество Николая Алексеевича по расхожим цитатам, а биографией его почти не интересовался. Не до того было. Некрасов-младший в полк не поехал, вознамерился поступить в университет, за что отец не терпевший никакого противоречия совершенно лишил его всякой материальной поддержки. И ведь не пропал сын, холодал, голодал, на улице больной замерзал, но выдержал. Даже прикопил денежку и издал на свой счёт первый поэтический сборник "Мечты и звуки", какового позднее стыдился за излишний романтизм и подражательность. Однако, каково это голодая возвышенные стихи писать! Позднее, в сборнике "Физиология Петербурга" Некрасов поместил очерк "Петербургские углы", где описал свои злоключения. Очерк лёгкий, весёлый, ироничный. А ведь ему тогда совсем не весело было. Николай Алексеевич как бы всю жизнь доказывал отцу: обладая такой натурой можно жизнь прожить достойно, не назло себе и другим, не распыляясь на мелочное сутяжничество и пустой разгул. И доказал ведь. Даже роковую семейную страсть развернул и оказался чрезвычайно удачливым игроком в карты. При этом никто никогда не уличил его в использовании некоторых "профессиональных" приёмов. Он просто был великолепным и крайне счастливым игроком. Такие люди встречаются, хоть и не часто. Тут требуется особый склад ума и умение психологического превосходства над партнёром.
Достаточно много и многими авторами написано о ранних петербургских годах Некрасова, об его мытарствах, неустроенности, преодолении и становлении. Не будем повторять их. Скажем лишь несколько слов о раннем поэтическом сборнике "Мечты и звуки". Николай Алексеевич видимо ещё в гимназические годы почувствовал определенные позывы к стихотворчеству, что вовсе не редкость. Тем не менее, ко времени завершения гимназического образования, он утвердился во мнении, что это всерьез и на долго. Собственно ради этого юноша и решился пойти наперекор воле крайне деспотичного отца. Некрасов явился в Петербурге не с пустыми руками. Возможно, что-то он написал уже будучи вольнослушателем университета и при первой возможности решился все это напечатать. Тут уж следует сказать кое-что об особенностях поэтического творчества, по крайней мере о том, как оно понимается автором статьи. Поэтическая техника формируется сразу и накрепко, но для того, чтобы написать нечто стоящее, требуется жизненный опыт. Средства стихосложения даются поэту свыше, но содержание должен черпать он из повседневной жизни. Глупец тот, кто думает, что писать стихи легко и приятно. Нет, писать их тяжко, а порой даже мучительно, и дабы преодолеть творческие муки необходимы очень серьезные основания. Не стоит думать, что таковые сводятся к получению журнального гонорара и увенчанию прижизненной славой, хотя и это существенно. Некий уголь, вложенный по словам Пушкина вместо сердца, должен непрестанно жечь поэта изнутри, побуждая его преодолевать лень, разочарование и материальную недостаточность. Тогда жизненный и творческий опыты сливаются в единое целое, и миру является истинный творец. Однако, первые поэтические опыты состоявшегося поэта интересны сами по себе и являются неотъемлемой частью целостного творческого пути. Терзаемый сомнениями, Николай Алексеевич решился обратиться за советом и поддержкой к признанному литературному авторитету -- Василию Андреевичу Жуковскому. Жуковский был к тому времени очень стар и мудр. Он видимо почитал своим долгом напутствовать начинающих поэтов и принял Некрасова просто и благожелательно. Василию Андреевичу случилось посетить литературный мир в самые его роковые минуты, то есть, когда русская литература ( сиречь русский литературный язык) окончательно сформировалась и пережила невиданный расцвет. Да он и сам принял в том посильное участие и был лично знаком с крупнейшими фигурами "золотого века" русской поэзии. Совет, данный молодому поэту, был удивительно точным: сборник без сомнения стоит опубликовать, но пока без указания имени автора. Василий Андреевич сказал: " В последствии вы напишите лучше и вам будет стыдно за эти стихи". Ещё он указал Некрасову одно и ли два стихотворения, как самые удачные.
После напечатания, сборник был замечен критикой. Некоторые рецензенты отозвались благосклонно, среди них были и видные литераторы -- Н.А. Полевой и П.А. Плетнев. А вот В.Г. Белинский написал крайне злобную рецензию. Тут следует заметить, что Виссарион Григорьевич Белинский был истинной "чумой" русской литературы девятнадцатого века. В советском литературоведении его авторитет был непререкаем. При этом произведения Белинского никто не читал, кроме дотошных профессионалов. Но если находился такой партизан духа, каковой решался добросовестно перечитать собрание сочинений критика, то бывал несказанно удивлен нелепостью и занудством его суждений. К тому же Виссарион Григорьевич умудрялся замечать авторов, которых в двадцатом веке никто не помнил, и критически отзываться о тех, кто в последствии считался крупнейшими писателями, даже о Пушкине. Короче, он усердно разгребал литературный сор и крайне злобно относился к тем, кому видимо завидовал. Остается совершенной загадкой причина, по которой его вообще слушали. Вероятно, литературную братию так напугало "уничтожение" Белинским популярного поэта Бенедиктова, что все предпочли с Виссарионом Григорьевичем ни в чем не спорить. Некрасова обструкция Белинского крайне задела, так, что он в дальнейшем скупал за свой счет не распроданные экземпляры сборника и уничтожал их. Позднее Виссарион подложил поэту ещё одну свинью -- указал писать только стихи, а проза де мол у него скверная. Жаль, при желании Николай Алексеевич мог бы обогатить и русскую прозаическую литературу.
Как бы то ни было, но своеволие привело молодого Некрасова в полный житейский тупик. Вступительных экзаменов в университет он не выдержал, ибо свое образование в старших классах гимназии изрядно запустил. Взбешенный отец прекратил всякую материальную поддержку непокорного отпрыска. Поступить на службу пропитания ради было видимо крайне трудно если не не возможно совсем без соответствующего образования и протекции. Вот будущий драматург Александр Николаевич Островский с отцом спорить не стал и поступил на юридический факультет Московского университета, но на третьем курсе учебу забросил. Батюшка же его тем не менее исхлопотал для непутевого сына место, совсем не важное, на самом низу чиновной иерархии, без классного чина даже. Вероятно, в данной ситуации ничего более сделать было и нельзя. Александр Николаевич, говоря современным языком, мог хотя бы считаться лицом с незаконченным высшим образованием. Трудно объяснить поведение будущих столпов русской литературы второй половины XIX века так, как это делают современные литературоведы. Получается, что они как бы против системы восстали. Однако Аполон Григорьев, человек совершенно бескомпромиссный, блестяще закончил тот же юридический факультет. Семён Яковлевич Надсон по воле опекуна в полк таки поступил, и хотя военная служба тяготила пылкого юношу, но стихотворчеству не помешала. Тут уж скорее, образно говоря: "нашла коса на камень". В случае же Некрасова сыграло свою роль совпадение характеров, страстных и непреклонных, как у отца, так и у сына. Спасли ситуацию, как нередко водится, вновь обретенные столичные друзья. Современники позднее вспоминали: Николай Алексеевич оказался человеком общительным и прекрасным собеседником. Друзья познакомили Некрасова с Фёдором Алексеевичем Кони, довольно известным в то время журналистом, редактором журнала "Пантеон русского и всех европейских театров", а также "Литературной газеты". Кони отнесся участливо к начинающему литератору и тотчас привлёк его к работе в своём журнале. Таковой труд был в то время не очень прибыльным и весьма не легким. Не случайно в истории литературы появился термин "журнальная поденщина". Однако, как-то прожить молодому холостому человеку было можно. К тому же Некрасов, по рекомендации друзей, прибег к старинному способу всякой нуждающейся интеллигенции поправить свои материальны дела , к репетиторству. Сразу следует отметить, что литературная поденщина того времени, давая некие минимальные средства к существованию, многих и сломала. Работа это была повседневная, изнуряющая, копеечная. Подчас автору приходилось потакать вкусам читателей, не совпадающим с его собственными. Чаще всего бедные поденщики начинали смертельно пить. Коснулась эта пагубная страсть и Некрасова, но не сгубила. И тут уж сыграло свою роль необычайная целостность натуры, твёрдость характера, закалённого лишениями.
Вникаем мы здесь в перипетии судьбы молодого, "подающего надежды" писателя -- Николая Алексеевича Некрасова. Сколько уж всего было по этому поводу понаписано! Казалось бы: ничего нового и не скажешь. Тем более, что Николай Алексеевич, человек что называется компанейский, существовал в самой гуще столичной жизни, общался практически со всеми крупными деятелями культуры того времени, даже отчасти со светским обществом соприкасался ( хотя бы тем, что в пух обыграл в карты министра двора Адлерберга). Получается , каждый шаг Некрасова отследить можно. Но и до него, и после в карты удачливо играли, стихи писали подчас успешно весьма. Вот что это за время было такое, породившее столь уникальный феномен -- великого русского поэта Н.А. Некрасова?! Николай Алексеевич, кроме своих неоспоримых литературных заслуг, является одним из главных создателей того, что следовало бы назвать "литературной средой". До него литература была скорее чем-то вроде барской забавы. Конечно, литературные журналы образовались значительно ранее. Александр Сергеевич Пушкин зарабатывал на жизнь литературным трудом и не без успеха, но намекал в "Египетских ночах", что в России это не принято, и что в творческим экзерцициям отнюдь не мешает наличие приличного чина или солидного наследства. Вот писатели Одоевский и Соллогуб, аристократы по происхождению, но люди не слишком состоятельные, всю жизнь тянули чиновничью лямку и не без успеха. Соллогуб так и вовсе по министерству внутренних дел служил, на неопознанные трупы выезжал. Тот же Александр Николаевич Островский, с каковым Некрасов позднее будет тесно и плодотворно сотрудничать, значительное время служил судейским секретарем, даже будучи состоявшимся литератором, и только в зрелых годах, во многом благодаря Николаю Алексеевичу, смог стать профессиональным писателем. Впрочем, под конец жизни, таки и он стал государственным чиновником и был похоронен в форменном мундире. Тем не менее сформировался целый человеческий слой, мир до селе не виданный. А кто наполнял сей мир? Не одни ведь гиганты вроде Достоевског. Кто смог воспользоваться дарами этого мира, существовать литературным трудом, а кто не смог или не захотел? Хотя бы отчасти ответив на данные вопросы, мы сможем глубже понять Николая Алексеевича Некрасова -- поэта и человека.
Для граждан российской империи начала XX-ого века период конца века XIX-го не был историческим, а был их недавним прошлым, каковое многие застали воочию. Историческим он стал уже в советское время, а советская историческая наука, и в целом советские общественные науки, - очень отдельный разговор. И дело тут совсем не в марксисткой методологии. Таковая в той или иной мере применялась и применяется до ныне во всём мире вне зависимости от государственного устройства. Советские обществоведы, хотят они это признавать или нет, очень многое позаимствовали у Русской православной церкви, можно сказать системный подход позаимствовали, и более ни у кого им заимствовать было не возможно. Православная церковь традиционно сотрудничала с государством, а при Петре I формально стала частью государственного аппарата. Советские общественные науки жестко контролировались властью. Священнослужители и были фактически идеологическими работниками Российской империи. Такие крупнейшие деятели, как Сперанский, а позднее Победоносцев были связаны с церковью непосредственно (первый -- семинарист, второй -- обер-прокурор Святейшего Синода, внук священника). Но церковь так никогда и не срослась окончательно с государством, как бы власть не старалась. Для неё неукоснительное следование принятым догмам и сложившемуся канону скорее необходимо, чем вредно. Для науки же такой подход не годен по определению. Самое пикантное, что современные критики советского обществоведения как правило применяют очень простой прием: используют только те источники, каковые им выгодны, других же не замечают вовсе. Советские историки и в особенности литературоведы никакие первоисточники не игнорировали, но подвергали собранный материал столь жестокой обработке, что на выходе получалось всё, что угодно. Таким образом явился "великий и ужасный" Виссарион Белинский. Вообще четкий набор формул, содержащийся в советских учебниках, волшебным образом не поддавался никакому разумному пониманию, несмотря на внешнюю логическую связность. Нам ничего не остаётся более, чем по возможности забыв про все учебники, как советские, так и современные, обратится хотя бы частично к первоисточникам, каковыми в первую голову для нас должны вялятся произведения самих авторов некрасовского кружка, не взирая на их художественный статус.
В первой половине девятнадцатого века писательством баловались преимущественно дворяне, подчас даже весьма родовитые. Престижным таковое увлечение не считалось и вызывало у публики смешанные чувства. Александр Сергеевич Пушкин описывал поэтическое творчество, как некую страсть, непреодолимую подобно искривлению позвоночника. Во второй же половине века вдруг объявилось довольно многочисленное сообщество деятелей культуры -- выходцев из так называемой "разночинной интеллигенции". Советский школьник мог иметь некое смутное представление о данной категории людей, изучая биографии наиболее заметных "разночинцев", но по существу понять: чем они отличаются от всех прочих не мог, ибо ничего толком не знал о структуре тогдашнего российского общества. Такие подробности считались излишними. Всё было просто: масса трудового угнетенного населения и горстка паразитов-угнетателей-дворян. Впрочем, нечто говорилось про "Табель о рангах", но опять же без излишних деталей. Раз уж мы упомянули "Табель", то следует обратится к личности создателя сего устройства, то есть к Петру I. С точки зрения автора, значение этого государственного деятеля в истории России сильно преувеличено. Едва ли можно назвать его реформатором в полном смысле этого слова. Конечно определенные достижения у Петра были, но не чрезмерные. Был император человеком деятельным, чрезвычайно работоспособным, но мыслил он таки канцелярскими штампами, причем извлеченными из захолустной канцелярии. При такой методе, задуманный порядок, каковым бы стройным и четким он не казался, прочным не будет и исподволь начнет размываться изнутри. Первоначально же представлялось так. Основная масса производящего населения -- крепостные крестьяне, собственно полноценным сословием не являлась, ибо была полностью отвлечена от какой-либо общественной и культурной жизни. Лично свободные крестьяне и небогатые городские жители -- мещане составляли так называемое податное сословие, так как платили подушную подать и могли, в случае социального протеста, подвергнутся телесному наказанию. Мещанин, имеющий достаточно средств, чтобы заплатить за гильдию, становился членом торгового сословия -- купцом. Казалось бы разница чисто экономическая, но реально она была весьма существенной. Не стоит преуменьшать привилегии и возможности купечества. Купец как правило постоянно имел на руках немалую наличность, каковая могла быть очень существенным инструментом воздействия на взятколюбивые власти. Поэтому купеческое сообщество было весьма замкнутым, традиционным и не терпящим в своих рядах посторонних. Отдельное сословие составляло духовенство. Его отличительной особенностью было очень качественное образование в духовных учебных заведениях. Наконец дворяне. Дворян не просто называли служилым сословием. Они были обязаны служить под страхом лишения преференций. Причём всякий служивший человек имел по службе чин, вне зависимости служил ли он по военной части, по гражданской или при дворе. "Табель о рангах" как раз и устанавливала соответствие между чинами по разным ведомствам и порядок чинопроизводства. Человек же имеющий воинский офицерский чин или соответствующий ему гражданский автоматически считался дворянином. Сословное деление было весьма твердым, но не бесспорным. Случались выходы из крепостного состояния. Бывший крепостной даже мог со временем стать дворянином. Однако, такие случаи были крайне редкими и в основном касались внебрачных детей дворян от крепостных женщин. Случалось, что предприимчивый крестьянин, отпущенный помещиком на оброк, чрезвычайно преуспевал и выкупал у хозяина вольную. Такой удачливый предприниматель становился купцом. Как уже было сказано выше, купечество было очень традиционным и замкнутым сословием, может быть более замкнутым, чем дворянство. Случалось, что богатейшие купцы приобретали дворянское достоинство. Имелись соответствующие механизмы. Но все таки подобное происходило редко и не поощрялось общественным мнением. Чаще небогатые дворяне женились на купчихах, дабы поправить своё материальное положение. Классический пример - "Женитьба" Гоголя. Реальным, но не простым и опасным способом приобретения дворянского достоинства была военная служба. Во-первых, могли и убить. Во-вторых, офицерский чин, по мере совершенствования военной науки, требовал все более и более качественного образования. Так что байка о полуграмотном отце-офицере Алексее Сергеевиче Некрасове лишена всяких оснований. Не было в то время полуграмотных офицеров, как в настоящее время не может быть полуграмотных слесарей или электриков, ибо таковой сразу же останется без рук.
Всякий формальный порядок, как бы усердно он не насаждался, не может быть всеобъемлющим. Средь большинства населения, однозначно распределенного по сословиям, существовало некое меньшинство, находившееся как бы в промежуточном состоянии. Например, низшие придворные, статские и отставные воинские служители, не имевшие чина, соответствующего дворянскому достоинству. Одновременно таковые не могли быть причислены ни к податному сословию, ни к купечеству. В таком же положении оказывались дети личных дворян, не преуспевшие по службе ( личное дворянство не наследовалось), или дети духовенства, не рукоположенные в сан. Вот такую промежуточную категорию граждан Российского государства в повседневном обиходе было принято называть разночинцами ("людьми разного чина и звания"). Появились они отнюдь не в девятнадцатом веке, а сразу после петровских реформ. Разночинцы никогда так вполне и не оформились в качестве юридической категории, первоначально в общественной жизни были мало заметны. Однако сама российская власть по тем или иным причинам предпринимала некоторые преобразования, способствующие их численному приумножению. В частности, Николай I неуклонно поднимал планку чина, дававшего право наследственного дворянства. Афанасий Фет сделался разночинцем в силу печального недоразумения: брак его родителей по какому-то юридическому казусу был признан недействительным, и будущий поэт из дворян вдруг угодил в податное сословие. Дабы исправить положение, Фет поступил на военную службу, но необходимого ему чина подполковника так и не достиг. Поэт однако не уныл, бросил службу, приискал себе купеческую дочку, на ее приданное купил себе имение и сделался успешным сельским хозяином. Однако это совсем другая история. Главное состоит в том, что по тем или иным причинам в подвешенном состоянии оказывалось все большее количество людей, людей как правило образованных, то есть имеющих возможность поступить на службу, но не имеющих к таковой склонности, либо послуживших не удачно. Необходимость
понуждала их существовать на доходы от своих личных занятий, в основном от умственного труда. Таковым несомненно могла считаться литературная деятельность, но вот беда: таковой профессии в Российской империи практически не существовало, несмотря на бурное размножение журналов. Необходимо было создать такую среду, в которой литератор мог бы чувствовать себя самодостаточным, заниматься истинно творческой деятельностью, а не копеечной поденщиной.
Всякая среда, в том числе литературная, предполагает разделение обитателей по отношению к ней как таковой, то есть кто-то живет и дышит ее воздухом, а кто-то забегает на часок скуки ради. Их современников Некрасова менее всего можно назвать профессиональным писателем Федора Ивановича Тютчева. Тютчев -- карьерный дипломат, для которого служба отнюдь не способ заработать на кусок хлеба, а дело жизни. Стихи он писал, потому что как всякий творческий человек не мог преодолеть поэтического позыва. Возможно, писание (не только стихов, он был к тому же видным публицистом) помогало Федору Ивановичу отвлечься и расслабится, ибо дипломатическая игра требовала крайнего напряжения сил. Тютчев писал от случая к случаю, не редко терял свои записи, немалое число его стихотворений было опубликовано уже после смерти поэта. Пытался Федор Иванович и печататься, но первоначально без особого успеха. Забегая вперед, скажем, что именно Николаю Алексеевичу Некрасову принадлежит честь представить читающей публике великого русского поэта Федора Тютчева, напечатав в "Современнике" статью о поэзии в то время малоизвестного автора. Позднее видный общественный деятель, поэт и публицист, зять и биограф Тютчева Иван Аксаков назвал статью Некрасова замечательной, а самого Некрасова "истинным знатоком и ценителем поэтической красоты". Причем Некрасов пошел наперекор мнению Белинского, что по тем временам требовало изрядной смелости. "Неистовый" Виссарион, в данном случае, как обычно попал пальцем в небо, то ли по глупости, то ли из мелочной зависти. Однако всё это в недалеком будущем. Пока же Николай Алекссевич не имеет никакой профессии, способной худо-бедно прокормить его самого, не говоря уж о возможной семье. Писание стихов в чистом виде также не достаточно. При содействии Федора Алексеевича Кони Некрасов становится журналистом.
Всякий человек, которому в советское время попался в руки толстый литературный журнал (в настоящее время легче найти в продаже свежие устрицы, чем нечто подобное), мог обратить внимание, что журнал не есть просто сборник художественной прозы и поэзии разных авторов. В нём могли содержатся литературные рецензии и обзоры, отклики на наиболее заметные события литературного мира и т.п. В тот же период, когда молодой Некрасов занялся журналистикой, журналы были еще менее специализированны, то есть не делились однозначно на художественно-литературные и общественно-политические. Был весьма популярен жанр короткого очерка, именуемого фельетоном. Фельетон не имел тогда обязательного сатирического направление. Он должен быть коротким, хлестким, порой и сатирическим, содержать отклик на некие злободневные события. Хотя фельетон должен был соответствовать жанровому направлению издания, но мог содержать и некие внешние намеки, например политические. Случались фельетоны в стихах. Вообще журналы создавались тогда преимущественно, как коммерческие предприятия( иногда при поддержке благотворителей), и, следовательно, должны были раскупаться читателями, дабы оправдать технические расходы. Николай Алексеевич, как журналист, обязан был проявить себя на все руки мастером. Он публиковал свои стихи, так как в первую голову считал себя поэтом. Ему приходилось писать критические статьи и обзоры. В силу того, что журнал Кони имел театральную направленность, Некрасову необходимо было войти в театральную среду, что он без труда и совершил. Пробовал Николай Алекссевич себя и в драматургии. Правда, на крупные формы он не решился, но обратился к жанру чрезвычайно в то время популярному, к водевилю. Попытка эта оказалась не без успеха. Словом, жизнь казалось бы начала налаживаться. Но Николай Алексеевич не был бы сыном Алексея Сергеевича, если бы его такое положение вполне устроило. Молодой Некрасов несомненно был человеком честолюбивым и оценивал себя достаточно высоко, хотя быть может и скрывал это за простотой и непринужденностью общения. Не отказался бы он и от бытового комфорта, но Федор Алексеевич Кони не всегда особенно спешил расплатиться со своими сотрудниками, и это, увы, было вообще характерно для тогдашних издателей.
В 1843 году Некрасов составил и издал (вместе с И. И. Туликовым) небольшой альманах в двух маленьких книжечках под названием "Статейки в стихах без картинок". Он содержал всего три произведения, в том числе стихотворный фельетон самого Некрасова - "Говорун". Альманах не принес издателю изрядных доходов, но все же разошелся, что привело поэта к мысли продолжать начатое дело. В самом начале 1845 года одна за другой вышли из печати две части нового альманаха. На обложке его значилось: "Физиология Петербурга, составленная из трудов русских литераторов под редакцией Н. Некрасова". Обе книжки открывались вступлениями, написанными Белинским. Учитывая несомненный авторитет последнего, такое предисловие безусловно способствовало привлечению читательского внимания. Первая часть содержала очерки Луганского (Даля), Григоровича, Гребёнки и, наконец, очерк самого Некрасова "Петербургские углы", о котором уже говорилось выше. Во второй части были представлены стихотворение Некрасова "Чиновник", к каковому мы еще вернемся, очерки Григоровича, Панаева и статья Белинского "Петербургская литература". В девяностые годы двадцатого века альманах был переиздан и был прочитан автором статьи от корки до корки. Содержимое альманах весьма любопытно за исключением совершенно нечитабельных статей Белинского. Любопытно даже по прошествии более ста лет, не смотря на то, что сама соль юмористических и сатирических моментов уже не до конца понятна. И особенно интересны как раз очерк и стихотворение Некрасова, а анекдот о "белом арапе" так просто неподражаем. Раз уж даже в настоящее время сборник способен вызвать читательский интерес, то с большой степенью вероятности следует предположить, что в момент издания он разошелся с большим успехом. Окрыленный такой удачей, Некрасов начал готовить для печати новый сборник, на сей раз большой и серьезный. Хлопот предстояло немало: переговоры с авторами, препирательства с цензурой. В частности, была приобретена рукопись молодого автора, никому до селе неизвестного и не напечатавшего ранее ни строчки. Речь идет о романе Федора Достоевского "Бедные люди".