Аннотация: Два эпизода для проекта "Семь дней осени"
г. Чойбалсан, Монгольская Народная Республика. Военный городок контингента войск ОДКБ. 8 сентября 1941 г. 4 : 08 утра по местному времени.
Командующий 17-й армией РККА генерал-майор Романенко Прокофий Логвинович.
За окнами комнаты разливалась непроницаемая чернота монгольской ночи. Тем не менее, в дверь уже стучали - аккуратно и вежливо, но настойчиво. "Черт" - подумал генерал-майор Романенко, нащупывая на тумбочке наручные часы и выключатель ночника. - "неужели уже шесть утра?" Однако светящиеся стрелки на черном хронографе "Полет-Авиатор" показывали только начало пятого. Сами же часы явно "не монтировались" с аккуратно развешанной на спинке стула габардиновой гимнастеркой с двумя большими звездами на петлицах, пистолетом ТК в кожаной кобуре и тщательно начищенными хромовыми сапогами.
- Тюпенкин? Что у тебя там?
- Срочные донесения от пограничников, и из штаба двести девятой. Манчжуры и японцы в нескольких местах границу перешли. Части прикрытия вступили в бой...
- Так, понял... Черт, черт, не дали поспать, самураи проклятые! Ладно, Тюпенкин, распорядись насчет машины.
- Уже, товарищ генерал-майор, у крыльца ждет.
- Тогда иди, сейчас оденусь - буду.
Романенко упруго вскочил с кровати, плеснул в лицо ледяной воды из прибитого в углу жестяного умывальника и быстро оделся. Открыл окно, выглянул, зябко поежился и, подойдя к платяному шкафу, снял с плечиков еще одну вещь, не слишком хорошо сочетающуюся с висящим на стене отрывным календарем на 1941 год: демисезонную камуфляжную куртку на молнии. Надел фуражку, привычно приложил ладонь ребром к носу и козырьку, и вышел в ночь. У крыльца мягко пофыркивал мотором УАЗ - "Патриот", за ним - открытый "уазик" с бойцами комендантского взвода. Место рядом с водителем занял капитан Тюпенкин, так что генерал забрался на заднее сидение, бросил "в штаб, к потомкам". Приглушенно клацнула коробка, и маленький кортеж тронулся. Генерал с удовольствием погладил велюровую обивку дивана и подумал: "Да, техника у потомков все же - что надо!" И немедленно в памяти командарма - 17 всплыла история появления этой машины. Тогда, в начале июля, в Улан-Батор в первый раз прилетел командующий Сибирским военным округом "потомков" генерал-лейтенант Чиркин. Он тогда свою позицию четко после официального знакомства и взаимного представления обозначил: "ну давайте, Прокофий Логвинович, везите по местам, буду знакомиться с подшефным колхозом..." А как еще считать? В армии всего две "эмки", и на одной накануне ЧВС армии, дивизионный комиссар Новиков уехал в южные аймаки инспектировать партполитработу в отдаленных частях, а на второй, которая и была в распоряжении командарма, как на грех, шатун в моторе обрезало. Пришлось брать штабной ГАЗ-А. А этот драндулет, во-первых, в сорок первом даже в СССР считался безнадежно устаревшим. Исходную модель Генри Форд аж в 27 году разработал... Ну и вот картина: на аэродром Улан-Батора садится первый в его истории реактивный самолет, небольшой такой, "Як-40" называется, белый, с надписью "Россия" на фюзеляже. Впрочем, что такое "большой самолет" генерал только потом понял, когда в Улан-Батор начали четырехмоторные грузовики летать. Но в любом случае для сорок первого года - чудо из чудес. И подкатывает к нему этакий дребезжащий рыдван. Позорище... А еще ГАЗ-А не зря заработал прозвище "козел". Трясло на монгольских дорогах в нем просто нещадно. Потомки говорили - прозвище переходящее, но этот точно первым был. А еще и пыль! Окошек-то у дверей нет, только тент брезентовый до ветрового стекла. Так и раскатывали по частям два дня. В общем, перед отлетом, выбивая пыль из кителя, генерал-лейтенант и сказал: "на таком тракторе разве что колхозному агроному ездить, а командарму - несолидно, и это дело нужно срочно исправлять". С тем и улетел. А через неделю с первым же воинским эшелоном на станцию Баян-Тумен (город, возникший рядом со станцией, монголы уже успели переименовать в Чойбалсан) прибыл вот этот самый "Патриот" - бронированный, с бойницами в пуленепробиваемых стеклах, армейской радиостанцией в багажнике, дизельным двигателем и кондиционером. Неизменный водитель командарма, старщина-сверхсрочник Чибиряк, возивший его с 38 года, аж задрожал, увидев на спидометре цифры "200". Потом, конечно, выяснилось, что тяжелую бронированную машину и до ста сорока разогнать не так и просто, но на монгольских направлениях и этого хватало с избытком. Зато проходимость! Если "бэтэшка" не застряла - можно смело ехать. Чибиряк с машины только что пылинки не сдувает. Поначалу он по-привычке переключал передачи с двойным выжимом, а когда понял, что это совсем необязательно, его пропитанная бензином шоферская душа и вовсе воспарила в какие-то неведомые выси.
- Господи, - подумал Романенко, - тут японцы границу перешли, а мне какая-то ерунда в голову лезет. Впрочем, что японцы? О чем волноваться, когда за спиной - такая силища? Собственно, уже приехали.
Ехать до штаба, разместившегося в нескольких сборных щитовых домиках, было действительно было всего ничего. Вообще-то здесь размещался штаб группировки войск ОДКБ, а штаб семнадцатой квартировал в Улан-Баторе, но командному пункту семнадцатой армии тоже выделили один домик. Романенко сразу потребовал подробный доклад, выслушал - и окончательно успокоился. Все шло так, как и предполагалось. Атаковали японцы именно на тех участках, где и ожидалось, то есть там, где военные приготовления были засечены сверхзвуковыми самолетами-разведчиками и космическими аппаратами потомков. Космическими аппаратам, это же надо! Он, конечно читал и "Аэлиту" Алексея Толстого, и "Звезду КЭЦ" Беляева, и даже фильм "Космический рейс смотрел", но привыкнуть к тому, что то, что еще вчера считалось фантастикой, стало обыденной реальностью, пока еще не смог. Поэтому каждый раз, когда из разведотдела ему приносили большие листы с фотографиями японских аэродромов, транспортных колонн и артиллерийских позиций, его разум просто отказывался верить, что снимки эти сделаны автоматическим аппаратом, летящим на высоте в двести километров. Ведь "фрикадельки" японские на крыльях видно и людей в колонне посчитать можно! Не меньше поражали снимки, сделанные с самолетов ночью. В общем, в том, что наступление у японцев как-то сразу не задалось, не было ничего удивительного. Окончательно это стало ясно часам к десяти утра. Доклады с мест боев приходили спокойные и деловые. Ну да, японцы лезли - но сразу вязли в минных полях. Пулеметы монгольских пограничников замедляли их продвижение - а потом в дело вступали заранее выдвинутые к опасным направлениям батальоны семнадцатой армии и дивизионы полковой артиллерии. Судя по донесениям, японцы наступали вяло, совсем не так, как в тридцать девятом. На халхингольском участке - на Баин-Цаган не полезли, попробовали наступать правом фланге, по долине, прикрываясь огнем со склонов гор Улайн-Обо, но были отбиты. Севернее нанесли удар из района озер Одон-Нур и Яньху - но тоже отошли с потерями.
Романенко приказал соединить его с Улан-Батором и поговорил со своим начальником штаба, генерал-майором Гастиловичем. Тот тоже был вполне удовлетворен развитием ситуации, не высказывал никаких опасений, зато в деталях рассказал, как на юге, в районе Югодзыр-Хид, кавалерийская дивизия "армии внутренней Монголии" князя Дэмчигдонрова влетела в тщательно подготовленный огневой мешок, как кот в голенище, и была истреблена поголовно в течение двух часов. Авиация японцев в воздух не поднималась, да и танки они применили только на одном участке, недалеко от российско-монгольской границы, в районе Чжалайнора. Но и там атака была отбита, и в донесении говорилось, что японцы потеряли не менее трех десятков "Ха-Го" и "Чи-Ха". Причем отбита практически без привлечения "потомков", "сорокапятками" и полученными из арсеналов будущего безоткатными орудиями 34-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона 209-й дивизии. Пехоте, конечно, тоже пришлось пострелять. Хорошо, что она теперь не безоружная. Сильная штука, эти РПГ! Считай, своя артиллерия в каждом взводе... Ну а раз так - то и нечего ломать день. Можно оставить на КП своего заместителя, полковника Полубоярова, и заняться тем, что было запланировано. Надо только зайти к командующему группировкой ОДКБ генерал-майору Рысбаеву и договориться, чтобы в случае необходимости Полубоярову дали вертолет, смотаться на Чжалайнорский участок. Но - это если надо будет.
Рысбаев, естественно, вертушку пообещал, только резонно напомнил, что неплохо было бы ее отправлять под охраной И-шестнадцатых. Ну, это Полубояров и сам организует, не маленький. Вообще с Рысбаевым они хорошо сработались, хотя поначалу несколько раз столкнулись так, что только искры летели. Романенко аж крякнул. Да уж... Как наяву встала картинка: станция Баян-Тумен, первый эшелон из России, ну да, тот самый, на котором ему "Патриота" привезли.
На платформах - в основном автомобили с закрытыми кузовами типа будок, такие же будки в виде прицепов на резиновом ходу, несколько гусеничных машин, похожих на танки, но с очень большими башнями и четырьмя торчащими из них стволами. Из купейного вагона выходит группа командиров, точнее - офицеров, хотя к этому слову, впрочем, как и к погонам на плечах союзников, Романенко так еще и не привык. Впереди плотный военный, и лицо - не поймешь, не то славянское, не то азиатское... И форма вроде похожа на ту, что видел, и вроде не похожа, и на погонах какие-то узоры восточные. Козырнули, представились:
- генерал-майор Романенко, Прокофий Логвинович, командующий семнадцатой армией РККА
- генерал майор вооруженных сил Республики Казахстан Рысбаев, Василий Несипказиевич, командующий группировкой войск ОДКБ в Монгольской Народной Республике. Прибыл к вам на усиление... Основу создаваемой группировки будут представлять подразделения армии Казахстана.
Погрузились в починенную эмку и штабной автобус "ЗИС", поехали в штаб дивизии. А он все еще в юртах... Сели за стол, Романенко передал прибывшему пачку листов с приказом на размещение. А Рысбаев тут и рубанул...
- А что, Прокофий Логвинович, где тут у вас корзина для секретного мусора? Вот туда эти бумаги и отправьте. Давайте на берегу договоримся. Я тут - ваш главный военный советник, и ни один самолет, ни один вертолет, ни одна боевая машина с места не двинутся без моего одобрения.
Романенко вспомнил то чувство темной ярости, мгновенно охватившей его сознание. Баре, золотопогонники проклятые, мало, видать, он их порубал, когда эскадроном первой конной командовал! А Рысбаев хитрые глаза еще больше прищурил, открытые ладони к нему в знак примирения протянул и говорит:
- И не стоит злиться. Со временем сами поймете, что для дела именно так и нужно. Вы ведь, Прокофий Логвинович, возможностей и потребностей новой техники не знаете, использовать боевые средства двадцать первого века не умеете. Да и наука военная шестьдесят лет на месте не стояла. То, к чему вы бы сами потом и кровью бойцов пришли, теперь в военных училищах на втором-третьем годе обучения проходят. В командирских ваших талантах никто не сомневается, память вы хорошую оставили. Но пока что и бойцам вашим учиться нужно, и комсоставу, да и вам тоже. А раз так - давайте все с чистого листа начнем. И будем вместе работать. Впереди - очень большие дела, а пока что главная задача - обучить ваших бойцов пользоваться новым для них оружием и современным приемам ведения боя.
С того дня прошло чуть меньше двух месяцев, но сколько уже сделано! Эшелоны с техникой и оборудованием пошли сплошным потоком. Прибывали казахские части со своим вооружением, и их нужно было размещать, думая и о перспективах совместной боевой учебы. Приходили эшелоны с вооружением для семнадцатой. Казахстан расщедрился и вывалил из закромов, оставшихся со времен СССР, две сотни танков Т-62, четыреста БМП, пятьсот бронетранспортеров, более тысячи автомашин, тысячи автоматов и пулеметов, сотни гранатометов, минометы, зенитные орудия, САУ "Гиацинт", радиостанции, массу самого разнообразного оборудования и снаряжения. За какую-то неделю на аэродромах Тамцаг-Булак и Баин-Тумен было уложено металлическое разборное покрытие, и на них перелетели истребители-бомбардировщики МиГ-27 и штурмовики Су-25. В Улан-Баторе забазировались перехватчики Су-27 и бомбардировщики Су-24. Две эскадрильи штурмовых вертолетов сели на полевые аэродромы вблизи границы, еще на нескольких площадках разместились четыре десятка транспортно-боевых Ми-8 и Ми-17 сто пятьдесят седьмого и четыреста восемьдесят шестого вертолетных полков.
Авиаторы семнадцатой тоже не дремали - осваивали новую технику. Нет, реактивных самолетов потомки им, конечно, не дали. Но уже в середине июля на Тамцаг-Булак приземлилась первая дюжина поджарых истребителей с красными звездами на крыльях, в которых советские летчики без труда опознали Messerschmitt Bf 109. Привели их одетые в комбинезоны без опознавательных знаков пилоты, разговаривавшие по-немецки. Вслед за ними по металлическому настилу прогрохотал колесами двухмоторный транспортник, который привез немецких техников и инженеров. За ними своим ходом прибыли новенькие двухмоторные истребители-бомбардировщики Bf 110, на которые предстояло пересесть экипажам СБ. Немецкие летчики и техники с тевтонской основательностью принялись за обучение авиаторов семнадцатой армии пилотированию и обслуживанию новой техники. Впрочем, кое-что и для них оказалось новинкой. Во-первых, на все без исключения самолеты установили рации и системы опознавания свой-чужой. Во вторых, и на обрусевшие "мессеры", и на "Чайки" с "Ишаками" установили модули "Стрелец" с ракетами "Игла-В". По возможностям им, конечно, было далеко до ракет "воздух-воздух", которые несли сверхзвуковые машины потомков, но в сорок первом году любое самонаводящееся оружие выглядело настоящим чудом. И все же в целом вся авиация семнадцатой армии была решительно нацелена на поддержку наземных войск. Для этого летчики начали интенсивно осваивать бомбометание с пикирования и применение НУРСов из подвесных блоков УБ-16. Инженеры из будущего позаботились и о защите. Стандартные бронеспинки дополнили титановые пластины и кевларовые маты, защитившие бензобаки и кабины пилотов. Главная нагрузка должна была лечь на двухмоторные Bf-110, без особых фантазий переименованные в ИБ-110 и тут же получившие малоприличное прозвище "Ибун". Впрочем, прозвище заслуженное, ведь носовую батарею из двух относительно слабых MG-FF заменила двуствольная ГШ-23 с втрое большей скорострельностью, а установленные на заводе в Улан-Удэ держатели позволяли подвешивать и бомбы, и блоки НУРСов, и контейнеры с ракетами "Игла" или дополнительными пушками. А вот старенькие бипланы Р-5 и Р-зет были отставлены от боевой работы. На них возлагались обязанности самолетов связи и санитарной авиации, благо в монгольской степи их внеародромные возможности мало уступали вертолетам. На вершинах сопок поднялись решетчатые антенны радаров, накрывшие границу невидимым полем. И - учеба, учеба, учеба...
Прокофию Логвиновичу, конечно, было очень интересно, как проявят себя инструкторы из разгромленной Германии. Все же, вчерашние враги. И сколько бы не уверяли предки, что среди заключивших контракт спецов нет ни одного бывшего члена НСДАП, кто его знает, что придет фашистам в голову, так что в один из наездов в организованный в Тамцаг-Булаке учебный центр он попросил его начальника, майора Михнева, познакомить его с немцами. Михнев тут же подозвал двух что-то обсуждавших немецких пилотов и представил: "вот, знакомьтесь, товарищ генерал, мои графья". "Графья" лихо щелкнули каблуками. Настоящий графом оказался только один из них, молодой улыбчивый парень по имени Генрих фон Айнзидель. Причем не просто графом, а правнуком канцлера Отто фон Бисмарка... Второй, постарше, с костистым, чуть асимметричным лицом и тяжелой челюстью, сразу сказал, что Граф - это его фамилия, звать его Герман, а происхождения он самого что ни есть пролетарского. Учился в ремесленном училище, работал слесарем на заводе, увлекся планеризмом, потом летная школа и военное училище... Словом - обычная биография. Такую можно найти в девяти из десяти личных дел летчиков РККА. На вопрос, довольны ли они условиями и как проводят свободное время, Граф ответил, что всем доволен, а затем вдруг резко оживился и начал рассказывать про... футбол. Оказывается, он уже давно увлекается этой игрой, а тут "русские из будущего" рассказали, что в футбол можно играть на маленькой площадке и командой из пяти человек. Так что сейчас они организуют чемпионат, в котором будут участвовать полтора десятка команд, представляющих различные части РККА и ОДКБ. Он тоже организовал команду, по традиции Люфтваффе назвал ее "Красные орлы" и сам играет в ней голкипером. Команда уже выиграла у двух команд казахских вертолетчиков, но проиграла русским десантникам. Словом - рубаха-парень, наш человек. Тольо Михнев потом рассказал, что по словам потомков, этот рубаха-парень в их истории одним стал одним из лучших асов люфтваффе, и двести наших самолетов завалил, заработав "Рыцарский крест Железного креста с Дубовыми Листьями, Мечами и Бриллиантами". А в этой - советских пилотов учит.
Серьезно поговорил он тогда с Михневым, и о новых немецких самолетах, и о том, успеют ли его пилоты их освоить. Самолеты Михнев безусловно одобрил. И-109, по его словам, имел только два недостатка: плохой обзор назад и слишком узкое шасси.
- На разбеге и пробеге - глаз да глаз нужен. Уж на что И-16 строг, но как коснулся земли - все, катись спокойно. А на "ножике" как раз пробег - самый напряженный элемент получается.
-На ножике? - удивленно переспросил Романенко
- Ну да, "мессер" - это же нож по-немецки, вот мы их так и зовем. Да и похож. Узкий, хищный... Но в воздухе - король.
Помолчал и добавил:
- Ох и лихо нашим парням с такими было на "ишаках" драться, ох лихо... Так что лучше уж мы на них. И времени бы еще побольше... Тут пока привыкли к новому построению звеньев, парами, пока научились радио доверять, с наземными наводчиками взаимодействовать... Не все пока гладко получается. Но - не боги горшки обжигают, товарищ генерал, все освоим!
Да, главное - это учеба. Вот и сейчас Романенко первым делом направился на расположенный в тридцати километрах от города большой танкодром. Ну а там - смешение времен и народов... На одной полосе препятствий цирики из монгольских бронедивизионов осваивают "бэтэшки", переданные им для замены бронемашин БА-10 и БА-6. А что, вполне уверенно ведут! Впрочем, вон в стороне, в окружении группы бойцов в промасленных комбинезонах, застыл, накренившись, БТ-5. Наверняка неопытный водитель мотор перегрел... На другом конце поля грозными черепахами ползали Т-62. Генерал поднес к глазам новенький обрезиненный бинокль. В просветленной оптике отчетливо было видно, как корпуса преодолевающих полосу препятствий танков качаются, как лодки на волне, а длинные стволы стапятнадцатимиллиметровых пушек остаются неподвижными, выцеливая то одну, то другую мишень. Силища! Лобовая броня - сто миллиметров! Такую и зенитка не пробьет. Поговорил с отвечавшим за обучение казахским майором-танкистом. Потом поехал на тактическое поле. Там два батальона двести восемьдесят четвертой дивизии сдавали зачет по теме "действия мотострелкового батальона в наступлении". Нормально действовали, грамотно, уверенно развертывались, уверенно шли вперед, поддержанные огнем боевых машин пехоты. Значит, семнадцатая становится именно таким соединением, о котором он мечтал - мощным, подвижным, полностью механизированным. Значит, время, предоставленное историей на учебу, закончилось. Значит, наступает время главных дел. И Романенко снова вспомнил июнь...
Вспомнил легкую панику, которая охватила всех, когда в десять утра неожиданно оборвалась и связь с Читой, и вещание советских радиостанций. Вот так, связи нет, а радио Харбина на русском передает, что Германия напала на СССР и транслирует хвастливые утренние реляции гитлеровских генералов. Потом вдруг сообщает, что СССР каким-то неведомым способом молниеносно сумел захватить южный Сахалин и Курилы, и что Япония готовится нанести ответный удар. А в эфире - какая-то несусветная галиматья про какие-то войска Украины и Белоруссии, спешащие к ним на помощь части Российской Федерации и указ Президента России о мобилизации... Ну и про перенос. К середине дня Романенко окончательно потерял терпение и попросил дивизионного комиссара Новикова срочно взять "Дуглас" и лететь в Читу, в штаб Забайкальского военного округа, выяснить обстановку. Вернулся Степан Митрофанович на следующий день, с совершенно ошалевшими глазами. О своем полете он рассказывал в гробовом молчании, слишком уж шокирующим и не укладывающимся в голове было то, что он увидел. И начал он с того, что подтвердил: да, все так и есть. Здесь, в Улан-Баторе, идет сорок первый год, а в трехстах километрах севернее начинается две тысячи десятый.
- Границу видно сразу, - рассказывал Новиков. - Даже растительность другая. Как ножом прорезано... Только границу перелетели - нас перехватили. Прилетели два самолета без винтов. Я на них посмотрел - ну не бывает таких самолетов, нет таких во всем мире! Скорость у них, на взгляд, раза в два больше чем у "Дугласа", а то и в три. Крылья такие... Скошенные. Сам самолет на стрелу похож, и хвост двойной. Один подлетел, и вот этак боком встал, одно крыло в землю, другое в небо, близко совсем. Я смотрю - под фюзеляжем как ящики квадратные, а на крыльях - эрэсы подвешены. Белые такие, длинные. Потом присмотрелся - а на крыльях и на хвосте красные звезды. Я успокоился понемногу, но самолеты эти нас повели. Летчики говорят - к Чите ведут, ну а нам туда и надо. Думали, на Каштак посадят, ан нет , заворачивают нас северней. Тут и радио прорезалось. Летчики мне наушник дали послушать. "Неопознанный самолет Ли-2, вы нарушили воздушное пространство Российской Федерации". Летчики отозвались, представились. Нам тогда данные для посадки выдали, курс, то, се... Летчики говорят - непонятно, куда ведут, аэродром Кадала восточнее будет, а нас наводят на точку, где около поселка Домна Р-5 сидели, и поле там так себе. Стали на посадку заводить, я смотрю в окно - ничего себе поле, аэродром огромный, полоса бетонная - километра два, не меньше, капониры крытые. Сели, а уже три машины катят, две поменьше, и одна грузовик такой тупорылый. Ни разу таких машин не видел. Из машин бойцы посыпались, с оружием. Форма незнакомая совсем, пятнистая, камуфляж, наверное. Кепи вроде японских, с маленьким козырьком. В руках карабины, короткие такие, а магазин здоровый и изогнутый, как у японского ручного пулемета, только не сверху крепится, а снизу. Я присмотрелся - а на плечах у всех погоны! Вот тут-то меня и пробрало. Ладно, могли белоэмигранты с помощью империалистов войска собрать, самолеты невиданные построить и десантом Читу захватить. Но аэродром-то такой построить они не могли за неделю! Летчики говорят, летали в Читу пять дней назад - не было тут ничего такого! Тут вышел вперед их командир, вытащил рупор и кричит - "Я комендант авиабазы "Домна" военно-воздушных сил России майор Земляных! Вы спокойно разговаривать готовы или так и будете из двери наганом махать?" А я действительно наган вынул и кричал, чтоб не подходили, а то самолет взорву. Может, и взорвал бы. Да только - с нами бухгалтер из финчасти напросилась, говорила, что если не попадет в Читу и вопросы не решит, то армия без довольствия останется. Я и взял сдуру. Она в рев, мол, дети у нее... Ну стали разговаривать. Майор этот и говорит: "мне приказано вас в штаб Сибирского военного округа проводить". Я - кем, мол, приказано. Он - командующим ВВС округа генерал-майором Шелухиным. Я говорю - ладно, поеду, но разоружаться не буду. А он отвечает, что ему разоружать никого не приказано, а приказано проводить. Тут еще одна машина приехала, ну вообще фантастическая. Плоская какая-то, а фары прямоугольные. Помчались. Я по сторонам смотрю и понимаю, что точно не было никогда в Чите таких домов, по 15 этажей! И машин столько никогда не было, да и вообще нет в мире таких машин. Майор заметил, что я по сторонам смотрю, и говорит: "Что, нравится, товарищ дивизионный комиссар?" Ну, я ему, конечно, отвечаю, что мне золотопогонники не товарищи. А он только хмыкнул и говорит, что, мол, "товарищ" у них в армии - уставное обращение, а не было бы катаклизма - так вся наша рабоче-крестьянская в сорок третьем погоны бы одела, по приказу товарища Сталина, вот ведь как! А потом майор вытащил из кармана маленькую такую коробочку, раскрыл ее, кнопки какие-то нажал и начал разговаривать. Я его спрашиваю - это что, рация, а он отвечает - телефон! Я потом стал внимание обращать - действительно, люди на улице идут и такие коробочки у уха держат. Даже дети совсем. А одеты все хорошо, непривычно, конечно, но хорошо. И головные уборы мало кто носит. Приехали в штаб. Он кстати, в том же самом здании, и площадь по прежнему площадью Ленина называется. Встретился я с командующим ихним округом, и еще несколько генералов было. Сразу стали спрашивать, что нам нужно по части снабжения. Сказали, что пришлют представителя, вот с первым завалом, который из-за начала войны и мобилизации случился, справятся, и пришлют. Потом меня в гостиницу отвезли. Там в номере смотрю, такой ящик со стеклом. Говорят - "телевизор", как радио, но изображение передает. А управлять - еще одна коробочка на столе лежит, с футляр для очков размером, на ней кнопки. Кнопками каналы переключаешь. Ну я и прилип к этому ящику на весь вечер, все пытался понять, что за жизнь в СССР в две тысячи десятом году... Только вот нету СССР, распался в тысяча девятьсот девяносто первом. И сейчас там у них демократия и капитализм. Коммунисты есть, и не трогает их никто. Правит президент, есть парламент, "Государственная Дума" называется. Классовая борьба против эксплуататоров? Есть, наверное, но я разобраться с этим не успел. По телевизору все больше про войну с Гитлером говорили. Очень много хроники показывали, из их истории. В их истории они Гитлера разбили, но воевали с сорок первого по сорок пятый и двадцать пять миллионов народа погибло. Фашистов очень не любят, похоже. Хотя точно есть те, кому все равно. Тут война началась, а они какие-то странные концерты показывают, девки полуголые на сцене задницами крутят под непонятную музыку. В общем, улетел я на следующий день безо всяких проблем, но в полном смятении...
Новикова тогда вопросами засыпали, он, на какие мог, ответил. А вот на главный вопрос у него ответа не было: а как, собственно, жить дальше? Ситуация-то прояснилась, только легче от этого не стало. Ну, командирам, кто семьи с собой привез, чуть легче, а тем, у кого они в СССР остались и девались неведомо куда? Собственно, всерьез этот вопрос всплыл, когда в Монголию генерал-полковник Постников, начальник Генштаба "потомков", с делегацией прилетел. Этот разговор врезался в память генерала Романенко крепко-накрепко... Постников тогда сначала какие-то цифры уточнял, по личному составу, по вооружению и калибрам, а потом и рубанул:
-Ну и как, Прокофий Логвинович, собираешься дальше жить?
Романенко сначала не понял - в каком, собственно, смысле? Тогда Постников тему и развил.
- Тут такое дело. Раньше или позже тебе придется приписных демобилизовывать. Вы - предки наши. Жили вы трудно, так что вроде бы как должны мы о вас позаботиться. Обсуждается наверху такой вариант - все гражданам СССР сорок первого года, желающим поселиться в ЕАС, выделить пенсию, типа пособия, и пусть живут себе. Кто-то, может быть, действительно потомков собственных найдет. Только сложно это будет, в нашу нынешнюю жизнь вписаться. Работа хорошая - никому не светит, так, баранку крутить или мешки таскать. Учиться идти придется, а легко ли - за партами рядом с пацанвой сопливой сидеть? Те, кто поупорней - конечно, преодолеют, и специальность получат, но сколько не выдержит и спиваться начнет - бог его знает. У нас с этим просто. Второй вариант - принять монгольское гражданство. Маршал Чойбалсан просто счастлив был бы: к семи сотням тысяч монголов добавится сорок тысяч мужиков, еще и поголовно грамотных и умеющих не только скот пасти. Еще один вариант - это перебросить вас всех в СССР, точнее то, что от него осталось. В Белостоке тоже не откажутся. Советский Союз там, конечно, получился карликовый. В могучую державу точно не вырастет - нет там ни промышленности серьезной, ни ископаемых, да и с местным населением проблем по горло. Зато там все вам привычно, ВКП(б), райкомы-горкомы... Но мы бы предложили вам четвертый вариант. Самый рискованный. Вот смотри, - Постников ткнул рукой в висевшую на стене карту. - Этот нарыв по имени Манчжоу-Го так и так вскрывать надо. Эта земля должна быть русской. Она русской кровью полита, и пока КВЖД не построили, там и китайцев-то, почитай, не было. Вот мы вам и предлагаем - не иждивенцами в жизнь вливаться, а взять свою судьбу с боя. А с боя что взято - то свято.
Романенко вспомнил, как он аж потемнел от накатившей злобы.
-Это за кого же Вы, господин генерал-полковник, меня держите? За кондотьера какого-то? За наемника? Нашими руками китайские земли захватывать? Я ведь присягу давал...
Это "Вы" он тогда специально голосом выделил, да и голос аж сел, такая его злоба душила. Но Постников примирительно вытянул вперед раскрытые ладони.
- Ты не злись, товарищ генерал. - Слово "товарищ" он тоже выделил. - Никто тебе присягу нарушать не предлагает. Как раз наоборот... Ты ж СССР присягал? А Белосток сейчас и есть СССР. Они там все советские части, оставшиеся в Европе после переноса, собрали, штаб РККА сформировали и потихоньку жизнь налаживают. Но просто переподчинить вас Белостоку не получится, нет у них сил такой контингент в тысячах километров от себя содержать, да и смысла это для них не имеет. А вот предварительная договоренность у правительства России с ними насчет вашего участия в дальневосточных делах имеется. Японцы на Россию обязательно полезут, они в сорок первом победами избалованные и всерьез не битые. Так что они непременно попытаются Курилы и Сахалин вернуть. В июне они нахрапом попробовали, по зубам получили - но явно не смирились и не успокоились, и наверняка решат собраться с силами и повторить. И вот когда они начнут и увязнут, тогда и нужно будет ударить. Вот отсюда, - Постников еще раз показал на карту, от Нобон-Сумэ, через Большой Хинган на Чанчунь и Мукден. Ну а мы - с других сторон ударим, разрубим Квантунскую армию на куски и по кускам раздавим. Чтобы возникло на южной границе дружественное России многонациональное государство Манчжурия, и чтоб первую скрипку в нем именно русские играли. А у дембелей у твоих выбор появится - в Белосток ехать, в Монголии оставаться или на Сунгари новую жизнь строить. Если решитесь встать на этот путь - все будет. И вооружим мы твою армию так, что одна дивизия по мощи пяти японских стоить станет, и со снабжением поможем, и своими войсками поддержим. Но коли тебе совсем не по душе это решение - пиши рапорт. Полетишь в Белосток, работа для тебя там найдется, а сюда кого-нибудь другого пришлют, ну вон хоть Хацкилевича.
Романенко тогда тяжело посмотрел на гостя, буркнул "Так с этого нужно было и начинать", потом помолчал и сказал: "Ладно. Мы люди военные, где прикажут, там и воюем. Давайте работать".
А сейчас Романенко возвращался на КП с учебных полигонов и обдумывал приказ, который Гастилович должен будет подготовить за ночь, а он подпишет утром. Все, время учебы закончилось. Японцы пошли - значит наступил день Д минус два. Через два дня все части должны быть в районах сосредоточения, чтобы ранним утром перейти границу и огненным валом рвануться вглубь манчжурской территории, к Корее. Неожиданно он поймал себя на том, что мурлычет услышанную по радио "потомков" песню: "Еще немного, еще чуть-чуть, последний бой - он трудный самый..." Почему последний? Ведь наверняка их будет еще очень и очень много, этих боев. Но то, что бой, в который уже вступила семнадцатая армия, будет самым важным для всех ее бойцов и командиров, Романенко знал совершенно точно.
Старший лейтенант Павел Савушкин, капитан Алексей Антоненко. Полевой аэродром Чанлинь. 14 сентября 1941 года, 22:37
На провинцию Гирин опустилась непроницаемо-черная, как китайская тушь, ночь. Полевой аэродром, на который день назад перелетели три эскадрильи семнадцатой армии и вертолетчики четыреста восемьдесят шестого полка СВО* Республики Казахстан, потихоньку замирал. Несколько пыльных "буханок" развозили вымотавшихся за день пилотов по местам, отведенным им для ночлега - кого в уцелевшие на станции домики и фанзы, кого - в неизменные монгольские юрты, буквально за пару часов поставленные на окраине летного поля специально прикрепленной к авиаторам командой цириков. Безумная нагрузка, третий день по семь-восемь боевых вылетов, могла свалить с ног даже самый железный организм, и летчики проваливались в сон даже на жестких лавках ульяновских "костотрясов". Но механикам и оружейникам приходилось ничуть не легче - протирая красные от бессонницы глаза и щурясь от света переносных софитов, они латали поврежденные пулями и осколками машины, обслуживали моторы, подвешивали бомбы, тянули в люки ленты патронами для пушек и пулеметов. Аэродром не спал... Вот басовито прогудели турбины транспортного Ан-26, доставившего из Монголии очередную партию боеприпасов, протарахтел связной Р-5. Да и пилоты спали далеко не все...
В одной из юрт, около сооруженного из снарядных ящиков стола, сидели два человека. Первый - сухощавый, быстроглазый, с обильной волнистой шевелюрой, только что снял с буржуйки булькающий закопченый чайник, высыпал в него горсть заварки из банки и поставил на импровизированную подставку из пары кирпичей. Судя по двум рубиновым "шпалам" в петлицах накинутого на плечи кителя, он носил звание капитана, а орден Ленина и медаль "За Отвагу" на груди говорили о том, что он уже успел повоевать, причем повоевать неплохо. Второй, плотный, коротко стриженный, одетый в полетный комбинезон песчаного цвета без знаков различия, но с неизменной "курицей" и надписью "ВВС РККА" на рукаве, вытащил из-под складной койки, на которой он сидел, красную картонную пачку быстрорастворимого сахара, и произнес:
- Знаешь, Леш, я был безумно рад, когда тебя к нам перевели с Ханко. У нас ведь халхингольцев, ну, тех кто успел повоевать в тридцать девятом, было раз, два да обчелся. Только все закончилось - как началось. Всех, кто поопытней - в западные округа. Вон и тебя... А нам - молодежь необстрелянную. А уж как в апреле пакт о нейтралитете с Японией подписали, так вообще всех выгребли.
- А ты, Паш, как тут остался?
- А кто меня спрашивал? Тут ведь такое дело...
В этот момент за стенкой юрты раздались густые матюки, плащ-палатка, которой был завешан вход, откинулась, и в юрту ввалился еще один пилот с лейтенантскими петлицами. При этом он споткнулся о порог и лишь каким-то чудом не своротил стоявшую с центре юрты буржуйку.
- Ты бы, Петюня, поосторожней. У монголов порог юрты - священное место, вот так вот зацепить его - стать смертельным врагом на всю жизнь.
- Ну ты-то не могол! - огрызнулся вошедший. Лицо его просто пылало от ярости. - Нет, какая сволочь! Буржуй недорезанный! Паскуда золотопогонная! Ты знаешь, как он нас назвал? "Совки безмозглые"! Я, говорит, летать под прикрытием этих совков безмозглых отказываюсь, так и сказал! Я ему хотел в морду сразу двинуть, так оттащили... Мало того, меня же от полетов отстранили, представляешь? Ну ничего, я его еще встречу, пущу юшку с наглой хари офицерской...
- Представляю, Петюня, представляю. Это Батя сегодня удивительно добрый. Я бы тебя с хода арестовал и под трибунал. И морду, вообще-то, надо бы как раз тебе начистить... У этого капитана-вертолетчика для этого куда больше оснований было.
- Ттты... Ты, что за них? За этих сук капиталистических? И вообще, прекрати называть меня Петюней!
- А как тебя еще, Петюня, называть? По имени-отчеству? Вот Бринько я с удовольствием Петром Антоновичем назову, а тебя-то за какие заслуги? Летаешь ты дерьмово. Кто в прошлом месяце шасси выпустить забыл и "чайку" на брюхо плюхнул? А пуделял ты сколько раз, да так, что место, куда ты на вынужденную сел, всем полком искать приходилось? Хорошо еще, что к японцам тебя не занесло... Да и бомбить ты толком так и не научился. А у вертолетчиков стрелок погиб. И вот кто, по твоему, его убил?
- Как кто? Японцы, самураи его убили! - срываясь на визг, выкрикнул лейтенант.
- Да нет, Петюня, не японцы. - Казалось, что Савушкин говорил спокойно и даже лениво, но хорошо знавший его человек уже увидел бы в его глазах злой огонек, не обещавший собеседнику ничего хорошего. Такой же огонек загорался в его глазах каждый раз, когда в коллиматорный прицел его И-109 попадался самолет с "хиномарами" на плоскостях. - Ты его убил, Петюня. И его, и троих раненых, из тех, что "восьмерка" от Гирина везла. НАШИХ раненых, Петюня. Ты вот лучше скажи, друг сердешный... До твоего звена, которое ты в сторону увел, все докричаться по радио пытались, и из КВП**, и с вертушек... А ты что, ничего не слышал?
- Я рации выключить приказал.
- Выключить??? В лице сидевшего до этого времени молча капитана отразилось искреннее недоумение. - Зачем???
- Да надоели все эти буржуйские штучки, вред от них один... - со злым упрямством проговорил лейтенант. - Бубнят что-то в шлемофоне, бубнят... Только отвлекают. И небось японцы все это слушают и на ус мотают...
- Ежели они что на свои самурайские усы и намотали, - вновь включился в разговор Савушкин, - так это то, что некто Петюня, беспощадный борец за дело пролетариата, со всей революционной яростью бросил борта, которые должен был прикрывать, и погнался... За кем ты там погнался-то, Петюня?
- Три "Ки-десятых", - буркнул красный, как рак лейтенант.
- Вот, погнался за тройкой "Ки-десятых" и забил свой пролетарский хрен на то, что с другой стороны к транспорту с раненными шестерка "двадцать седьмых" подходят. И хорошо, что "двадцать седьмых", было б у японцев что посерьезней, с пушками, типа "Зеро" или "Хаябус", так и пожгли бы вертушки-то... Ты чего на них всем звеном кинулся? Сбитых на личный счет захотелось?
- Тебе легко говорить. Ты вон на "ножике" летаешь, одиннадцать сбитых за три дня...
- Двенадцать, Петюня, уже двенадцать. И я хорошо летаю, потому и получил "ножик". И приказы выполняю. Приказывают прикрывать - прикрываю, приказывают бомбить - бомблю, а приказывают перехватывать - перехватываю. А ты вот звеном "чаек" тройку "ки-десятых" уронить не сумел. Ну потом-то, потом почему к вертолетам не вернулся?
- А где я бы их нашел? Ну, как японцы оторвались, мы покрутились еще немного, и пошли домой...
- А вот теперь, Петюня, давай я расскажу, что потом было, после того как ты этаким подорликом крылышками помахал... - Павел очень похоже изобразил, как именно Петюня это сделал - и все звено на японские бипланы бросил. А самураи только того и ждали, и шесть японцев давай наши вертолеты расстреливать. Хорошо, что пилоты на них опытные оказались и маневрировали так, что серьезно повредить самураи только одну вертушку сумели, и то она с дымящим движком до аэродрома все же доползла. Хотя если б моя шестерка неподалеку не оказалась - хана бы им. Только вот в чем дело, Петюня... Мы ведь тоже не погулять вышли, а летели на поддержку наших передовых частей. С бомбами и эрэсами, а значит - без "игл". Вот и пришлось нам разбомбить кусты в сопках, а потом воевать с японцами с блоками эрэсов под крыльями. А это даже на "ножике" непросто. В итоге сбили мы только двух, в первой атаке, а потом они уже уходили на виражах. Так что те наши бойцы, кого мы их с воздуха поддержать должны были, да не смогли, и японцы их убили - они, Петюня, тоже на тебе. Так что шел бы ты отсюда... А то ведь я сейчас забуду, что ты в училище с партбилетом пришел, правильные слова говорить умеешь и что замполит тебя за это ценит. Урою и все. Хотя была б моя воля, я б тебя просто вывел к капонирам, где битые японцы валяются, да и шлепнул из тэтэшки без разговоров.
- Не пройдет тебе это так, Савушкин. Скользкая ты личность. Я видел, как ты вась-вась то с немцами, то с этими буржуями. Будет на тебя управа, будет! И припомнят тебе все, и разговоры твои антисоветские, и что майор Глазыкин из-за тебя погиб...
Видимо, лейтенант задел что-то такое, что ему задевать точно не следовало. Лицо Савушкина исказилось, он хрипло выдавил "ттты... сво..." и начал медлено привставать. Лейтенантик буквально порскнул от него к входу, еще раз зацепившись за порог и приземлившись уже на четвереньки.
- Все, Паша, все. Успокоился. Вон чаю налей... А что это за история, на которую этот крендель намекал? Знаю только, что Глазыкин с парашютом выпрыгнул, а его купол чей-то горящий истребитель задел. Твой, что ли?
Павел опустился на койку, вытащил из нагрудного кармана комбинезона пачку сигарет, закурил, потом налил в пиалу чай, отхлебнул...
- При чем тут мой... Мой уже к тому моменту полчаса как в степи догорал. Слушай, а давай по маленькой? Мне как раз вертолетчики бутылку коньяка презентовали. Совсе по чуть-чуть, а? А то я чувствую - надо...
Савушкин снова полез под койку и вытащил плоскую бутылку в виде фляжки с портретом Багратиона на этикетке. Разлили, выпили, одобрили.
- Ну так вот... В общем, история старая. Я тогда комэска в двадцать втором полку был. И случилось это двадцать второго июня. Злосчастное какое-то число... Мы тогда двумя эскадрильями к Хамар-Даба вылетели. Я со своей первой, на "ишаках", а третью на "бисах" повел комполка Глазыкин. Сказать по правде, ни хрена мы тогда воевать не умели. Поперлись как на парад, двумя колоннами троек... Тут японцы из-за облаков вывалились. Моя вина - прошляпил... Но меня же первым и сбили. Мотор заглох, меня ранили, я давай садиться в степи, на брюхо... Ну, они мне уже на земле добавили. Самолет подожгли, к той пуле, что я в воздухе получил, еще две добавились. Эскадрилья моя рассыпалась, а японцам того и надо - они на "И-пятнадцатые" навалились, пять машин сожгли, Глазыкина в том числе. Меня без сознания в Читу, в госпиталь. А Куцевалов - ну ты ж его хорошо знаешь, он до того, как командиром первой авиагруппы стать, твоим пятьдесят шестым командовал, - так вот он в сердцах рапорт и накатал. На самом деле правильно накатал.
Антоненко кивнул:
- Ну да, Тимофей Федорович был мужик жесткий, но правильный...
- Вот-вот. Он написал: комэска Савушкин вовремя не обнаружил противника, был сбит, эскадрилья рассыпалась, из-за чего полк понес большие потери... В итоге потом, когда японцев побили, всем - звание повысили, ордена, медали... А я так и остался старлеем, и из наградных списков меня, естественно, повычеркивали. Это сейчас я понимаю, что правильно повычеркивали. Там правда много кого оставили, кого бы не стоило, но это другой вопрос, а меня не за что награждать было. Но тогда - знаешь, какая обида грызла? Уууу... После госпиталя меня опять в Монголию направили. Только вакансии все заняты, меня - заместителем командира эскадрильи в семидесятый. И пошла-поехала рутина... Вроде как и не было боев. Летаем помаленьку, групповых боев не отрабатываем, только индивидуальные иногда. Пострелять - раз в квартал по обещанию, и только по конусу, а конус - "эр-пятый" тащит, на скорости двести, потому что если тащить чем-нибудь побыстрее - конус, мол, отрывается. С финнами война началась - я пять рапортов написал, как в воду булькнули.
- А потом что?
- А что потом? Да ничего. И сороковой, и начало сорок первого так и прожили, как в болоте. Японцы нас, почитай, не тревожили, ночью мы не летали, в зону на пилотаж - тоже. Да какой пилотаж, если из штаба ВВС - приказ за приказом, один грозней другого, и все - о недопущении аварийности? Молодежь научили строем летать и на посадке машины не бить - вот и хорошо. Ну а потом опять это нехорошее число "двадцать два". Нас по тревоге подняли и в готовности один по самолетам посадили. Весь день так и просидели. Что происходит - непонятно, из штаба только слухи, что связи нет ни с Читой, ни с Москвой, ни с кем, а по радио какую-то ерунду несусветную передают. Ну, потом выяснилось все с этим переносом, а затем "потомки" появились. А у вас на Ханко, кстати, как оно все было?
- Да почти так же, только нам малек все же пострелять пришлось. Финны собирались-собирались, но воевать так и не начали, видать, потомки им мозги быстро вправили. А вот немцы с их территории все же полезли. Я первый "юнкерс" вечером двадцать второго и сбил. Нас ведь только одна эскадрилья на Ханко оставалась, да отряд "амбарчиков"***. Очень за семью беспокоился, их ведь буквально за сорок минут до первого налета в море выпихнули на турбоэлектроходе "Иосиф Сталин". Он должен был в Ленинград идти, под эскортом эсминца "Смелый", с заходом в Таллин, но капитан со штабом ВМБ**** связаться не смог и пошел прямо на Питер. А там их потомки и встретили.
- А что немцы?
- Немцы? Да ничего немцы. Они ведь не только нас бомбить попытались, но и Кронштадт. Ну а с потомками, сам понимаешь, этот номер не прошел. В общем, к двадцать пятому ни одного немецкого самолета в Финляндии не осталось. Кого зенитчики сбили, сам знаешь, какая страшная штука эти их ракеты, кого истребители. А потом они и сами ответный визит нанесли, а заодно на малой высоте над Хельсинки полетали, чтобы у финских министров с депутатами в голове все правильно улеглось. В общем, немцев потомки раскатали, а финны, хоть и написали Гитлеру благодарственное письмо, но в драку лезть так и не решились. Ну а когда все кончилось, встал вопрос, что с гарнизоном Ханко делать. Получилось что мы, как осколок СССР, Белостоку подчиняемся, только Белостоку военная база на Балтике - как собаке пятая нога. А потомки, как оказалось, без этой базы чудненько обходятся. В итоге решили личный состав эвакуировать, вооружение вывезти в Белосток, а саму базу чинно-благородно передать финнам. В июле всех теплоходами эвакуировали, я с семьей встретился. Ну а потом - сюда, к вам на усиление. А у тебя с семьей как?
- Нормально, в Чойбалсане остались. К нам приходило распоряжение, чтобы семьи из Монголии в СССР отправить. Некоторые действительно отправили - и теперь локти кусают. А я тянул-тянул, и, как оказалось, к лучшему. А вот Петюня наш, кстати - отправил жену в Читу, да еще и на собрании распинался, что семья не должна отвлекать летчиков от военной службы. А теперь во всем потомков винит.
- Ну а про потомков ты что думаешь?
- Что думаю? Они, конечно, совсем не такие, как мы. Но нормальных парней среди них - полно. И главное... Как бы это сказать... С ними интересно. Вот смотри - нас ведь учили чему угодно, кроме тактики воздушного боя. Я с "испанцами" и "китайцами" разговаривал, все в голос твердят, что кучу бумаги исписали по итогам боев с немцами, итальянцами и японцами. И что? Хоть кто-нибудь это обобщил, до других летчиков довел? У вас вон на Балтике было что-нибудь в этом духе? Нет? Вот и у нас не было. Ни методичек, ни рекомендаций, ничего... Я только когда с нами инструктора из потомков заниматься начали, понял, что это за зверь такой, тактика. Бабича, Зимина до дыр зачитал... А уж как на "сто девятые" пересели...
- Кстати, а как тебе "ножик"?
- Зверь, конечно... Хотя - обзор назад просто никакой. Впрочем, к слетанному звену из двух пар, идущему в разреженных порядках с правильным разносом по высоте, черта с два сзади незамеченным подберешься. Виражит он, конечно, хуже, чем "ки-двадцать седьмой". Собственно, он и "чайке" с "ишаком" по этому параметру уступает. Только зачем лезть в бой на виражах? Спикировал, ударил, и снова скорость на высоту разменял. Главное -пикирует он очень устойчиво, целиться легко и разброс при стрельбе маленький. Ну а уж "Иглы" - сам знаешь, это просто фантастика. Поймал цель в коллиматор, зеленый огонек загорелся - все, можешь о японце забыть, ему уже хана. В общем- нормальный аппарат. Пересядешь - сам поймешь.
- А что, и нас с "ишаков" на "сто девятые" пересаживать собираются?
- Да слышал я, что собираются... Вот доколотим самураев, "ишаки" и "чайки" в музеи пойдут или китайцам, а всю авиацию РККА на немцев пересадят.
- Странно это как-то, Паша... Вот еще недавно я их только в прицеле мог увидеть...
- Мне потомки говорили. Мол, пока что реактивных они нам давать не могут, по политическим соображениям. Специально для нас поршневые самолеты строить тоже никто не будет. А немцы пусть грехи отрабатывают... И говорят, что самолеты с кучей всяких новинок будут, в том числе с катапультой. А там, глядишь, дело и до реактивных дойдет.
Антоненко вздохнул.
- До реактивных, говоришь... Может, и дойдет. Но мне вот другое в голову запало. Ты ведь знаешь, что до переноса потомки в космос летали, а сейчас только автоматические спутники запускают? Мне, пока я после эвакуации с Ханко у потомков в пансионате с семьей кантовался, в руки журнальчик попался. Вот, смотри...
Он вытащил из внутреннего кармана кителя аккуратно завернутый в прозрачный пластик листок и протянул его Савушкину. На листке был портрет молодого парня в гермошлеме с надписью "СССР". Павел прочел заголовок: "50 лет со дня первого полета человека в космос" и подпись под портретом: "майор ВВС Юрий Алексеевич Гагарин".
- Посмотрел? Давай назад... В общем, я точно знаю, что у потомков и ракеты есть, и даже корабли готовые. Ладно, сейчас им не до того, но когда вся эта заваруха закончится, они ведь наверняка снова туда летать начнут. Вот я твердо и решил - расшибусь, но в космос слетаю! А теперь - давай еще по маленькой и спать. Завтра день тяжелый. Пора японцев добивать...
=========================================
* СВО - Силы Воздушной Обороны
** КВП - контроль воздушного пространства
*** "амбарчик" - прозвище летающей лодки МБР-2.
**** ВМБ - военно-морская база