Сухарев Владимир Вячеславович : другие произведения.

перересток (роман-фарс)

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Совпадения с реальными людьми и событиями случайны.

  
  
   ПЕРЕКРЕСТОК
   роман-фарс
  
   "В каждой шутке есть доля шутки"
   Современная пословица.
  
  
   Вместо пролога
  
  
   Человек за время своего пребывания на Земле много чего выдумал. Проще сказать он выдумал всё, что есть на планете, кроме самого себя и братьев своих меньших. Откуда взялся сам человек не знает никто и споров по этому поводу много. Происхождение человека приписывают Богу, инопланетянам или просто случайности. Единого мнения на этот счёт нет даже среди учёных. Основатель теории происхождения видов сэр Чарльз Дарвин вообще считал, что у всего живого на Земле один предок - одна единственная клетка. Смешно, но, если верить Дарвину, все люди на Земле - родственники. Мало того нашими родственниками являются и собаки с кошками, и комары с тараканами. Но это если верить сэру Чарльзу Дарвину. Если придерживаться религиозных толкований происхождения человека, то саму планету, и всё, что есть на ней, создал Бог. Причём "на всё про всё" у него ушло семь дней. Даже шесть, так как в последний день Бог ничего уже не создавал, а устроил себе выходной. У этой теории тоже есть минусы. И самый веский из них в том, что Бог создал всего двоих человек: Адама и Еву, то есть мужчину и женщину. И если, рождение их детей можно считать нормальным и естественным событием, то рождение следующего поколения от родных братьев и сестер вызывает некую озабоченность. Во всяком случае, подобное продолжение рода никогда не приветствовалось. Тем не мене и в этом случае, все люди на Земле - родственники.
   Инопланетное происхождение человека лучше не рассматривать, хотя и оно имеет право на существование и тоже не исключает глубокие родственные связи между всеми людьми, населяющими планету. Не готовых же людей привезли на планету пришельцы? Наверняка, плеснули каких-нибудь животворящих бактерий, да и улетели. А уж из бактерий....
   Вы можете верить в любую теорию, или выдумать свою. Вопрос происхождения человека спорный, и ни одна из теорий пока законом не стала. Но за время существования человечества родственники совсем позабыли о своих родственных связях и наделали столько гадостей друг другу, столько друг друга истребили, что приходится сомневаться в их, собственно, родстве. И если сэр Чарльз Дарвин еще пытался подогнать подобное поведение невольных родственников под неизбежное следствие эволюции, или конкуренции, то Бог пытался вразумить своих бестолковых деток, послав им своё воплощение в лице Иисуса Христа. Но никакие просветительские идеи человечеству не помогли, а сам их носитель был распят. Остались только его заповеди, да и то, отредактированные до неузнаваемости и много раз переписанные церковными чиновниками в угоду текущему моменту.
   Большую часть времени, которое человек провёл на планете, он не жалел себе подобных, ведя почти непрерывные войны по самым разным поводам. Не щадил человек и братьев своих меньших, придумав себе в оправдание при истреблении последних почти пацифистский термин - "охота". Однако человек при этом успевал не только рушить, но и создавать. И в конечном итоге, всё, что есть на Земле рукотворного придумано и сделано именно им. Это абсолютно точно, так как никаких иных разумных существ на планете не обнаружено. Начинал человек с палки-копалки и дошел до экскаватора. И всё для того, чтобы освободить себя любимого сначала от тяжёлого, а потом и вовсе от любого труда, хотя последний и превратил его из обезьяны в человека, если опять же верить сэру Чарльзу Дарвину. Однако не все изобретения устраивали всех без исключения граждан. Даже наоборот. Были такие времена, когда недовольные ткачи громили ткацкие станки, а извозчики набрасывались на первые автомобили. Но, не смотря на их потуги, остановить развитие человечества было невозможно. И вот уже отживает свой век проводной телефон, а барышню-телефонистку никто и не вспоминает. Уже нет кинескопов, магнитофонов, а вместе с ними отжила свой век профессия "телемастера". Но бывшие телефонистки, извозчики, телемастера нисколько об этом не сожалеют. Они с удовольствием пользуются мобильными телефонами, катаются на современных автомобилях, а вместо телевизора у них теперь тонкая плазменная или жидкокристаллическая панель, которую дешевле выбросить, чем ремонтировать. Справедливости ради, хотелось бы отметить, что все перечисленные вещи, как и абсолютное большинство других полезных вещей, созданы не в нашей стране. К нам они попали не очень давно, а могли бы и вовсе не попасть, не брось мы в своё время строить коммунизм. Но что случилось, то случилось, и теперь все эти вещи стали привычными и доступными любому человеку в нашем Отечестве. И даже постоянно поругивая те страны, откуда эти вещи к нам попали, по любому поводу, а чаще просто за то, что они не такие, как мы и все у них лучше, чем у нас, мы забываем, что все эти привычные и милые безделушки пришли к нам оттуда.
   И только одно изобретение, плодами которого пользуются во всем мире, нельзя считать привилегией какой-то отдельной страны. Оно настолько просто, настолько гениально, что, кажется, родилось в умах инженеров само собой по мере появления необходимости в нём. Речь идет о светофоре.
   Сразу стоит отметить, что светофор это не космический корабль, и даже не стиральная машина. Скорее всего, тому, кто выдумал светофор, не дали Нобелевскую премию, а, может, и вообще никакую не дали. Но светофор важен не сам по себе, он важен тем, что своим появлением изменил жизнь многих людей. Светофор внёс глубокие изменения во взаимоотношения тех, кто управляет транспортом, тех, кто движется своим ходом и тех, кто следит за тем, чтобы двое первых соблюдали правила дорожного движения. Речь идет о работниках автоинспекции.
   До появления светофора любой перекресток был вотчиной регулировщика, и не было для него более хлебного места, чем это обычное пересечение дорог. Только автоинспектор-регулировщик решал, кому первому проехать через пересечение дорог, а кому можно и подождать. В связи с этим возникало множество вариантов проезда, и при умелом выборе варианта регулировщик в накладе не оставался. Работа у него была не легкой, но на свежем воздухе. И все бы ничего, но тут появился он - светофор, который вышвырнул служителя безопасности дорожного движения с перекрестка и заставил его искать другие способы заработка на хлеб насущный. И, надо признаться, когда припёрло, когда жареный петух уже приготовился к прыжку, чтобы вонзиться своим клювом в известное место, бывший регулировщик зашевелился. В его голове мигом пронеслись все ступени эволюции человека, которые легкой прогулкой не назовешь. Ещё самые первые люди учились великой науке выживания. Им деваться было некуда, выбор у них был небольшой. Как говорится, не угробишь какого-нибудь зазевавшегося мамонта, так и не выживешь. Точно также и бывший регулировщик, ушедший с перекрестка, бережно, путём проб и ошибок, путём набивания шишек на своем пытливом лбу, годами создавал систему отъёма денег у населения. Система устанавливалась очень непросто, преодолевая сопротивление широких водительских масс и правозащитников с их невнятным бормотанием о правах человека.
   Но, как говорится, кто из соперников больше хочет победить в поединке, тот победы и добьётся. Сколько новых и замысловатых способов добычи денег на дороге нашел изворотливый ум милиционера с полосатой палкой! Широко разработаны и грамотно используются до настоящего времени населенные пункты с ограничением скорости до шестидесяти километров в час, пешеходные переходы на предмет пропуска пешеходов, продувание водителем специально заговорённого алкогольного тестера. Но это уже классика. Совсем недавнее "ноу-хау" - засада на шоссе с целью соблюдения водителями скорости девяносто километров в час обещает вырасти в массовый способ отъёма денег, причём в самом ближайшем будущем. Эту скорость, согласно правилам дорожного движения, превышать никому нельзя, но превышают все. Это ограничение было установлено очень давно, когда большинство автомобилей о такой скорости и не мечтали. А ведь и машины, даже отечественные, намного прибавили в мощности, манёвренности, в безопасности. Да и дороги хотя бы асфальтом покрывают. Условия изменились, но ограничение скорости продолжает действовать. Больше всех радуются успехам строителей дорог и производителей автомобилей труженики безопасности движения, поскольку засада на шоссе в удобном месте приносит толковому и расторопному инспектору отличный доход.
   О светофорах, ставших полноправными хозяевами перекрёстков, в конце концов, забыли, забыты были и сигналы регулировщика. И сейчас, в случае поломки светофора, когда приходится регулировать движение вручную, с помощью магической полосатой палочки, инспектору, которому достаётся это занятие, сразу понимает, что сегодня он ничего не заработает. Более того, магическую палочку он привык использовать только для одного сигнала - "остановиться". Как регулировать ею движение он давно забыл. Более того, он вообще не помнил, чтобы палочка предназначалась бы для регулирования движения.
   До недавнего времени, в период развитого социализма, органы, которые занимались зарабатыванием денег на дороге, назывались ГАИ. Долгое время никого это простое, ёмкое название не беспокоило. Расшифровывалось оно просто: "гони автоинспектору!". В период всеобщего дефицита "гнать" автоинспектору можно было всё что угодно. Иной раз палка колбасы или бутылка водки имели большее хождение и принимались инспектором даже охотнее, чем засаленная и никчемушная "трёшка". Нарасхват шли билеты в театр, книги, одежда и обувь импортного производства. Словом "борзые щенки" котировались даже выше денег. Так было до начала строительства капитализма в нашей стране. В соответствии с экономическими законами нового государственного строя на первое место выходили деньги и ничего кроме денег. Старая аббревиатура "ГАИ" тоже требовала реформ. Необходимо было уточнить что "гнать", "кому", "сколько" и что, собственно, делать дальше. То есть требовалось привести название организации в соответствие с рыночными отношениями. Много было по этому поводу споров, предложений, изучался опыт других близлежащих государств. На смех был поднят украинский вариант "ДАИ". Он был признан экспертами и самим "гаишным" сообществом унизительным. Было в нём что-то просящее, холуйское. Тогда, как наш даже устаревший вариант, сразу говорил о требовании. "Гони!", в отличие от "Дай!", сразу показывает, кто на дороге хозяин. Словом, украинский вариант нам не подходил. Даже не рассматривались среднеазиатские и кавказские варианты, которые помимо привычного взимания с водителей предусматривали ещё и покупку самой должности. Это нам не подходило, так как приходить в органы безопасности движения следовало "налегке" в материальном отношении, что являлось огромным стимулом в дальнейшей службе. Если гражданин имеет деньги, чтобы купить должность автоинспектора, то зачем нужно эти деньги отдавать, чтобы потом с палкой на дороге их возвращать? У наших гаишников это в уме не укладывалось, но восток - дело тонкое. Словом, восточный вариант нам тоже не подходил.
   Долгое время шло соперничество между двумя предложенными вариантами. Первый из них был всем хорош. ГИДДД - "гони инспектору деньги и двигай дальше". Прекрасное, всё растолковывающее название, но три буквы "Д" в конце и подряд всё портили. Это выглядело не слишком литературно. Тогда остановились на втором варианте - ГИБДД. И не только из-за литературного благозвучия.
   Появление в названии просторечного и приблатнённого слова "бабки" взамен казённого "деньги" сближало всех участников дорожного движения. Огромное количество населения страны перебывало в местах не столь отдалённых, и такая же огромная часть населения их туда направляла и бдительно сторожила. Поэтому слово "бабки" стало родным для всех. Кроме того, это была дань текущему моменту в лице самого главного руководителя страны, из которого порою сыпались вещи и более конкретные. Одно "мочить в сортире" чего стоит.
   Новое название быстро прижилось. Теперь самому бестолковому водителю было понятно: что гнать, кому гнать и что делать после этой процедуры. Тем более что "двигай дальше" оставляло всё заплатившему водителю свободу выбора, никто более не интересовался, куда он будет двигать. "Дальше" - не указывало направления, выбор оставался за расплатившимся водителем. Это было безусловным завоеванием демократии на широких и пыльных дорогах нашего Отечества. Как говорится, заплатил и свободен. Не мешай другим платить. А уж куда ты собрался ехать, больше никого не интересует.
   Жизнь после дорожных реформ не заискрилась новыми красками. Всё осталось по старому: пешеходы ходили, водители ездили и платили, а ГИБДДэшники зарабатывали. Другими стали только автомобили, деньги, а также способы их добывания. Светофор тоже никак не изменился. Как регулировал движение на перекрёстках до реформ, так продолжал это бескорыстно делать и в после реформенное время.
   Между тем выросло и достигло самого трудоспособного возраста поколение, которое начинало активную трудовую деятельность уже при новом общественном строе. С этим поколением связывалось много надежд на перемены и не только на дорогах.
  
  
   ГЛАВА 1
  
   Саня Быков, инспектор ГИБДД, сорокалетний располневший увалень, сидел на обычном утреннем разводе и рассеянно слушал своего начальника, который каждое утро, перед тем как раздать инспекторам задания, учил их жизни. Начальник говорил правильные слова о профилактике нарушений правил дорожного движения, о вежливости, о недопустимости взяток. Все это сдабривалось непременными взываниями к совести, а также напоминаниями о всевидящем оке службы собственной безопасности, которая обязательно настигнет любого, кто думает, прежде всего, о собственном кармане. Всё это звучало ежедневно и потому не производило никакого впечатления на инспекторов. Тем более что карман самого начальника наполняли все сидевшие в зале инспектора. Но говорить о недопустимости поборов на дорогах начальник был обязан именно потому, что он начальник, и, значит, должен воспитывать своих подчинённых.
   Саня был занят размышлениями о том, как сегодня срубить больше денег, так как скоро Новый Год, а он своей жене Светке обещал набор Цептеровских кастрюль. Кастрюли эти стоили очень дорого, производились далеко от нашей страны и в магазинах не продавались. Их продавали специальные менеджеры, предварительно организуя на своих кухнях представления, где готовили в чудесных кастрюлях различные блюда. Светка тоже попала на такое представление, где попробовала морковку, сваренную в такой кастрюле, и загорелась. Конечно, это была Светкина блажь, так как Саня считал, что гораздо важнее то, что в кастрюле, а какой фирмы сама кастрюля не важно. Но Светка давно клянчила, и Саня пообещал. За сегодняшний день можно было эту проблему решить, если, конечно, направят в нужное место. Например, к какому-нибудь пешеходному переходу или к знаку ограничения скорости "сорок". Но даже если повезёт меньше, и направят Саню в безнадежный с первого взгляда населённый пункт, он не сильно переживал, так как толковый инспектор и там не пропадет. А Саня считал себя толковым инспектором.
   - Быков, Хрулёв! Перекрёсток на Северных воротах. Светофор повреждён сегодня ночью. Задача: регулирование движения вручную. Административных протоколов не требую, дело не лёгкое. Вперёд и до двадцати часов, потом сменю.
   Слова начальника не сразу дошли до Быкова. Это как же? Какой перекрёсток? Он даже чуть не закричал, что на этом чёртовом перекрёстке ничего не заработаешь. Почему туда именно его направляют? Ну, Хрулёв, понятно, он на волоске висит, на него постоянно сигналы приходят. С бутылкой он не дружит, вернее наоборот. А Саня-то за что страдать должен?
   Быков поднялся и под посмеивающиеся взгляды коллег, как оплёванный вышел из зала. Хоть бы кто посочувствовал. На морозе целый день палкой махать! Бесплатно! Большего горя придумать было нельзя. А эти, полудурки, ещё и ржут. Тут Саня вспомнил о кастрюлях, и ему совсем стало плохо. Никаких сбережений он никогда не делал, и где взять денег, он даже не представлял. Надо признать, что Санина официальная заработная плата и Светкина тоже, у неё другой и не было, уходили на домашнее хозяйство семьи Быковых. Они расходовались на еду, одежду, коммуналку и остальные неотложные вещи. Обычно, всё, что зарабатывалось Саней и Светкой в месяц, в этот же месяц и тратилось. На всё остальное, то есть на развлечения, отдых, а также на Светкины выдумки и подростковые запросы их сына-старшеклассника, Саня зарабатывал отдельно. Официальный семейный бюджет не выдержал бы Светкиной французской косметики, Саниных походов в баню по субботам, а также компьютерных забав их чада. К тому же надо было раз в год осенью и в Турцию всей семьёй выехать. Таких запросов ни одна заработная плата не выдержит.
   Хрулёв завёл гаишную "шестерку", Саня плюхнулся рядом, и они поехали к месту несения службы. От Коли Хрулёва пахло перегаром, и было заметно, что работать он сегодня не готов.
  - Слышь, Бык, давай это, по очереди. По два часа. Ты сейчас иди, махай палкой, а я в тачке подремлю. Через два часа поменяемся.
   Саня хотел, было, возразить, но потом посмотрел на Хрулёва и решил, что толку от него на перекрёстке сейчас никакого, ещё чего доброго под колеса угодит, тогда вообще хлопот не оберёшься.
  - Ладно, - вяло согласился Саня, - только не два часа, а три.
  - Идёт.
   Инспекторы подъехали к перекрестку и припарковались. Саня вышел из машины. Возле светофора толпились какие-то люди в униформе дорожной службы.
  - Кто старший? - спросил, подойдя к ним, Быков.
  - Ну, я, - ответил плюгавый мужичёк.
  - Что тут случилось?
  - Что тут могло случиться? Кабель украли ночью. Метров тридцать отличного кабеля. Совсем обнаглели. Куда только менты смотрят, за что им зарплату платят?
  - А без оскорблений нельзя? - остановил его Быков, - я, ведь, тоже типа, полицейский.
  - Вот, именно, что "типа", - усмехнулся мужик, - тебя я не боюсь, у меня машины нет.
   Саня не стал спорить с недалёким электромонтером о принадлежности своего ведомства к органам внутренних дел, толку от этого спора не было никакого. Кабель от этого не появится.
  - А другой кабель нельзя проложить? - спросил Саня.
   Мужичёк посмотрел на Быкова с каким-то сочувствием:
  - Ишь, ты, какой прыткий. Где его взять кабель-то? И потом, кабель украли не здесь, а где- то в другом месте. Здесь всё нормально, мы уже проверили. А это место еще найти надо.
  - Тогда с чего ты решил, что украли тридцать метров?
  - Командир, тридцать метров - это то количество кабеля, минимальное, которое можно сдать в приёмный пункт. Меньше тридцати метров не принимают. Понял? Ни себе же жулики этот кабель оставили.
  - И на сколько это всё затянется?- с надеждой спросил Саня.
  - Не знаю, с учётом праздников, а также после праздничных дней, думаю, недели три. Так что, бери палку и....
   Саня не стал дослушивать, только сплюнул и пошёл на перекрёсток. Замёрз Быков уже через пятнадцать минут. Движения почти не было. Редкие автомобили сами разбирались с тем, кому первому проехать. Саня уже, было, решил залезть в машину погреться, всё равно начальство ни за что не поедет проверять его работу. Тем более Саня и не помнил всех правил регулировки движения, а уж начальник и подавно. Тут со стороны Московского шоссе по направлению к городу подъехала большая фура с прицепом. Перед перекрестком водитель притормозил и явно ожидал от Сани какого-то сигнала. За фурой ехало ещё несколько легковушек. Саня чуть поколебался и затем решительно приказал водителю фуры остановиться. Тот немного принял вправо и встал. Саня подошёл к кабине, козырнул:
  - Инспектор Быков. Попрошу документы.
   Водитель долго собирался, наконец, вылез из кабины. В руках у него была целая куча бумаг. Саня, не торопясь, проверил права, техпаспорт и приступил к проверке накладных. Краем глаза он заметил, что за фурой выстроился уже приличный хвост. Время шло, Быков никуда не спешил. Он ничего не понимал в накладных и счетах-фактурах, но добросовестно изображал специалиста. Какой-то инстинкт подсказывал ему, что он на верном пути.
   Ещё через пару минут фуру стал объезжать чёрный джип. Поравнявшись с Быковым, джип остановился. Стекло опустилось и из окна показалось лицо, как принято сейчас говорить, "кавказской национальности":
  - Начальник, можно тебя?
   Быков с документами подошел к джипу.
  - Дорогой, времени нет. Вот возьми, только пропусти быстрее.
   Кавказец сунул Быкову пятьсот рублей. Саня жестом велел ему проезжать. Через минуту весь хвост за фурой проехал мимо Быкова, и он разбогател еще на полторы тысячи. Наконец, подъехал черный БМВ и оттуда выскочил "браток":
  - Командир, Филон обращается к тебе. Пропустить бы надо.
   Денег "браток" не предлагал. Саня слышал, что Филон является местным "авторитетом" и ссориться с ним себе в убыток. Он пропустил "братков" бесплатно.
   Дело закрутилось. Фуру Саня отпустил с неохотой, но потом она и не нужна стала. Всё было просто, как любое гениальное. Перекрывай движение в одну сторону и жди, пока там накопятся нетерпеливые водители. Выжидай, пока не начнут предлагать деньги, потом собирай. Дальше всё повторяй с движением в другом направлении. Очень скоро Саня по достоинству оценил этот перекрёсток, не проехав через который, в город не попадёшь. Он даже будить Хрулёва не стал. Тот мог всё испортить. Наоборот, Быков не поленился и сбегал в ларёк за водкой, предложив Хрулёву похмелиться. Тот, хоть и был этим чрезвычайно удивлён, но от водки не отказался. После опохмелки Хрулёв опять уснул. К восьми вечера Саня заработал столько, что никакие "пешеходные переходы" и "знаки сорок" вместе взятые на такие доходы были неспособны. Ведь на этих хлебных местах нужно было ещё и протоколы иногда составлять, а это время отнимало, а ещё и делиться надо было с тем, кто тебя туда поставил. А здесь? Клондайк! Ни протоколов, ни делёжки и какой простор для творчества. Тут не только на Светкины кастрюли хватит, тут за неделю на мотоцикл заработать можно. Размечтавшись, Саня вспомнил слова мужичка из дорожной службы о перспективах ремонта кабеля и понял, что можно замахнуться и на машину, пусть недорогую. У него даже испарина на лбу выступила. И надо-то всего, чтобы его посылали сюда постоянно, и желательно одного.
  
  
  
  
   ГЛАВА 2
  
  
   Саня Быков служил в ГИБДД почти пятнадцать лет. Его путь к заветной полосатой палочке не был простым, скорее наоборот. Окончив школу в период заката развитого социализма, Саня встал перед большой проблемой. Что же делать дальше? Вариантов было всего два. Можно было попробовать поступить в институт, обязательно с военной кафедрой, чтобы не служить в армии. Можно было наоборот поступить в военное училище и стать офицером, что тоже гарантировало освобождение от военной службы рядовым со всеми её прелестями. Терять два года своей жизни на службу Родине Саня не хотел, хотя в столь юном возрасте к этому вопросу большинство граждан относится легкомысленно. Надо сказать, что в тот период жизни страны развитой социализм сильно надоел гражданам и держался только на новых лекарствах, придуманных для продления его существования. Но ни "перестройка", ни "ускорение с госприёмкой", ни "гласность" уже не могли остановить неизбежного. Создавались первые кооперативы, появлялись первые по-настоящему богатые люди, но гражданам эти первые ростки капитализма казались несерьёзными, временными. Верилось, что пройдёт немного времени, и всё встанет на свои места. Поэтому кидаться в кооперативное движение, бросив насиженное рабочее место, никто не спешил. Вспоминали историю, ведь была же в двадцатых годах "Новая Экономическая Политика", больше известная, как НЭП, и чем дело кончилось? А кончилось оно колхозами, индустриализацией, голодом в Поволжье и посадками за спекуляцию. То, что цены, которые просили за свои товары кооператоры, являются спекулятивными, никто из граждан не сомневался. Поэтому массовая отправка новоявленных предпринимателей на широкие сибирские просторы считалась делом времени.
   Поначалу Саня с помощью родителей выбрал второй вариант, решив стать военным. Родители очень этому обрадовались. Перспектива поступить в институт у Сани была мизерной в силу неспособности его к наукам вообще и к учебному процессу в частности. Аттестат после окончания школы об этом факте свидетельствовал весьма красноречиво. Как говорили школьные учителя, Сане с таким аттестатом, а главное с таким багажом знаний, прямая дорога в ПТУ (профессионально-техническое училище, если кто не помнит), в лучшем случае, в техникум. Но ни то, ни другое не освобождали от обязанности служить в армии. Однако учителя в своих пожеланиях не учли, что есть ещё и военная карьера.
   В военкомате, услышав о намерении Сани поступить в военное училище, полюбили его как родного. Более того, сердобольный майор, ведавший призывом, помог Сане пройти медицинскую комиссию, так как у Сани были большие проблемы с зубами, вернее с их количеством. С зубами у Сани как-то с самого детства не заладилось. Он считал стоматологов изуверами, а звук бор - машинки вообще лишал его сознания. Но однажды летом, то ли после седьмого, то ли восьмого класса, Саня отдыхал у бабушки в деревне. Зубы болели нестерпимо, и он отправился в фельдшерско-акушерский пункт бабкиного села. Каково же было Санино удивление, когда тамошняя врачиха, специалист широкого профиля, выслушав Санины жалобы, методично повыдергала все болевшие зубы, даже не предложив их полечить. Да и полечить ей было нечем, так как кроме щипцов у неё ничего не было. Ладно, хоть новокаин был. И это в пяти километрах от города, в котором Саня проживал! Саня ещё тогда оценил великие завоевания социализма в области здравоохранения. Избавившись, таким образом, от зубной боли, Саня не сильно расстроился из-за потерянных зубов, которые больше не выросли. Зато потом, когда кто-то спрашивал, что это он так быстро заканчивает чистить зубы, Саня задавал встречный вопрос:
  - А у тебя сколько зубов?
  И получив ответ, ухмылялся:
  - А у меня шестнадцать.
   Зубная проблема могла Сане помешать стать офицером, но выручил сердобольный майор. Саня даже удивлялся его прыти. Может, ему за каждого привлечённого будущего офицера доплачивают?
   И вот, только сдав экзамены в школе и получив аттестат, Саня отбыл в город Серпухов в Высшее военное ракетное училище. Выбор ракетных войск тоже был не случаен. В те времена, только слабоумному было не ясно, что война с буржуями не за горами. Что буржуи непременно на нас нападут, было очевидно. Во всяком случае, подготовка к этому событию велась постоянно, и этой подготовкой объяснялись многие неурядицы в жизни страны. Даже некоторый дефицит продуктов питания, а вернее даже не "некоторый", а полный, как раз и связан был с тем, что продукты вместо прилавков откладывались в запас. Так считало большинство населения, почитывая передовицы в "Правде". Но Саня никак не хотел участвовать в боях за Родину и тем более, погибнуть. Проанализировав на основе школьных знаний и "вражьих голосов" международную обстановку, Саня пришёл к выводу, что вряд ли найдётся идиот, хоть в Америке, хоть у нас, который начнёт швыряться ракетами. Это уж совсем надо быть без головы. Поэтому ядерное оружие никто применять не будет. Но оно должно быть, на всякий случай. Если и будет война, то вестись она будет обычными средствами. То есть, силами пехоты, артиллерии, авиации. А Саня будет сидеть где-нибудь в глубоко засекреченной точке, надувать щёки и ждать приказ, который никогда не поступит. Такая служба показалась Сане весьма достойным занятием. Это как строительство коммунизма. Этим хлопотным делом занималось огромное количество высокооплачиваемых партийных и комсомольских вождей, которые в силу профессии должны были вдохновлять трудящихся на построение самого прогрессивного общественного строя. И они проявляли на своей работе чудеса усердия, хотя плохо себе представляли, что они призывают построить. Им важен был сам процесс, за это они получали отличную заработную плату и множество привилегий. Выходило, однако, что они призывали построить такое общество, где не будет ни того, ни другого. То есть фактически партийные и комсомольские работники пилили сук, на котором сидели. Оно им надо было? "Вдохновленные" их призывами, широкие массы трудящихся тоже не собирались строить коммунизм, во всяком случае, в масштабе всей страны, в своей квартире - пожалуйста.
   Первые же дни пребывания на территории училища вернули Саню на землю. Хотя до экзаменов и было ещё три недели, но военная жизнь началась с первого дня. Одежду забрали в "коптёрку", выдали обмундирование, распределили во взвод, и началось... Подъём в шесть утра, зарядка, скудный завтрак, подготовка к экзаменам, скудный обед, опять подготовка к экзаменам, ужин, самоподготовка к экзаменам, отбой. И всё это вперемежку с нарядами по кухне, уборке территории и прочими работами. Через неделю Саня понял, что судьба его складывается неправильно, и что самое главное, он никак не может на эту судьбу повлиять. И так будет всю жизнь? Всегда кто-то будет за тебя всё решать. И чтобы было наоборот надо дослужиться ну хотя бы до генерала. Но генералами и полковниками становятся единицы, а все остальные так и служат до пенсии майорами, капитанами и так далее. Поэтому Саня принял твёрдое решение. Он специально не сдаст экзамены, а их было всего два: математика и сочинение, и отправится домой. Уж лучше два года пострадать солдатом, чем всю жизнь офицером. При этом Саня корил себя, что не пришёл к такому выводу дома. Обязательно ему надо было ехать, в этот чёртов Серпухов, и убеждаться на месте, что такое армия. Даст Бог, за два года службы войны не случится, зато потом про армию можно забыть навсегда.
   Из последних сил Саня дотерпел до первого экзамена. Все задачи он решил неправильно, даже самые простые. С довольным видом он сдал свой экзаменационный листок и пошел собирать вещи. На следующее утро вывесили результаты экзамена. Каково же было Санино удивление, когда напротив своей фамилии он увидел четвёрку! И только тут Саня понял, что обратной дороги отсюда нет. Поступят все! Иначе в училище будет некомплект. А количество офицеров, которые вольются в ракетные войска через четыре года уже запланировано. И даже если он в завтрашнем сочинении изматерит и князя Болконского и Наташу Ростову, и самого Льва Толстого, ему всё равно поставят тройку, и он будет зачислен в училище. Потому что план - есть план. Если запланировано, через четыре года выпустить из училища сто офицеров ракетчиков и направить в войска, значит так и будет. Это не на гражданке, когда можно принять на вакантное место человека с другой специальностью, потом по ходу работы переучить. В ракетные войска танкиста не пошлёшь.
   И тут Сане повезло. У него в кармане был припрятанный червонец. Он передал его "коптёрщику", получил, якобы на время, свою одежду, переоделся, перемахнул через забор и был таков. Пока обнаружили пропажу, пока думали что делать, Саня вернулся домой. Родителям сказал, что завалил математику, те немного расстроились, и стали собирать Саню в армию. А тут и сердобольный майор пришел прямо к ним домой, принёс документы Санины и всё рассказал родителям. Отец раскричался и велел Сане быстрей нести документы в политехнический институт, здание которого было видно из окна. При этом отец сказал, что если Саня туда не поступит, то пусть пеняет на себя. Быков не особо вникал в слова родителя и, особенно, в угрозы, так как наказание было уже известно. Тем более, сердобольный майор обещал лично проконтролировать, чтобы Саня следующие три года жизни провёл на Северном Флоте. Быков не стал перечить родителям и подал документы в институт.
  - А, что, - подумал Саня, - до экзаменов две недели, никто меня тормошить не будет. Поступить я всё равно не поступлю, так хоть приставать никто не будет. Надо только все четыре экзамена продержаться, чтобы хоть не сразу вылететь.
   Первым экзаменом была физика. Чего-то Саня почитал, но всё чтение у него заканчивалось одинаково. Две недели подряд Быков открывал учебник на параграфе "Электричество" и, прочитав его, или засыпал, или звонили друзья, или начинался футбол по телевизору, или ещё что-нибудь мешало. Задач по физике Саня вообще не решал, так как он слышал перед экзаменом, что на тройку достаточно рассказать теоретический вопрос, а решенная задача даёт шанс на более высокую оценку, к которой он и не стремился.
   Дальше вмешались потусторонние силы. Саня пришёл на экзамен и вытянул билет, где было написано "Электричество". Саня так обрадовался, что попросил ответить без подготовки. Дальше он почти слово в слово пересказал весь параграф из учебника. Преподаватель остался доволен и вручил Быкову задачу. Саня сел за стол и почитав условия, понял, что ему эту задачу никогда не решить. Задачка была из раздела физики под названием "Оптика". Саня почесал затылок и вспомнил, что когда оптику изучали в школе, он проходил очередные медицинские комиссии для поступления в военное училище. Сердобольный майор с радостью выписывал Сане повестки и вообще сказал, что в школу он теперь может не ходить, так как армия Саню всему выучит, и к школе это не имеет ни малейшего отношения.
  - А ведь майор был прав, - подумал Саня, - раз я там математику на четыре сдал.
   Быков собрался, было, уже честно признаться, что задача ему не по силам и получить свою тройку, которая автоматически исключала его из числа будущих студентов, но не лишала возможности продолжать сдавать экзамены. Но тут преподаватель вышел из аудитории. Что тут началось! Сидящая сзади девушка сразу обратилась к Быкову:
  - Мальчик, скажи мне определение напряжения, сопротивления и силы тока.
  Саня начал ей говорить, а когда девушка всё записала, он подсунул ей свою задачу.
  - Ой, повезло тебе, - запричитала она, - на, списывай формулу.
   Она задрала юбку, и Саниному взору предстали её ноги, все исписанные формулами. "Оптика" оказалась чуть выше колена, но если бы Сане понадобилась, например, "Механика", то располагалась она совсем уж в неприличном месте. Саня быстро переписал формулу. Тут преподаватель вернулся, а Саня уже и задачку решил.
  - Ну, что ж, молодой человек, четыре балла вы уже имеете, а вот если ответите мне на дополнительный вопрос, то получите пять.
   И преподаватель спросил что-то заковыристое из ядерной физики про протоны и электроны. Саня никогда бы на этот вопрос не ответил, более того, он вообще не представлял себе, о чём спрашивает преподаватель. Но тут опять вмешалась судьба. На подготовке к экзаменам в военное училище, будущим офицерам читали лекции. В Серпуховском училище в течение трёх недель с утра до вечера полковники и майоры читали юным отрокам о ракетах, ядерном оружии и т.д. Хотя экзамены предстояли по математике и русскому языку, это никак не влияло на темы лекций. Так вот однажды Саня не спал, как обычно, а увлекся повествованием одного пожилого майора об устройстве атомного ядра. И сейчас, в критический момент, причем, не зная, в тему ли он отвечает, Саня стал пересказывать содержание лекции. Память у Сани была чудесная, но избирательная. Он запоминал только то, что ему было интересно. Экзаменатор остановил Саню через пять минут. Затем поставил пятерку в экзаменационный лист и попрощался. Никто ещё и отвечать не начал, а Саня через двадцать минут после начала экзамена уже вышел с отличной оценкой.
   Вечером дома родители, возвратившись с работы, первым делом поинтересовались экзаменом.
  - Пять, - коротко ответил сразу на все вопросы Саня.
   И только проверив несколько раз зачётный листок, где чёрным по белому было написано "отлично", отец смог выдавить:
  - Ну, ты дал...
  - Теперь, сегодня отдохни, а завтра готовься к математике. Экзамен письменный, больше решай задач, мы тебя тревожить не будем.
   Матушка, высказав это пожелание, тут же побежала к телефону, чтобы сообщить всем знакомым и родственникам о том, какой у них сын умница.
   Саня понимал, что везение постоянным быть не может и математику ему никак даже на тройку не написать. Надеяться на то, что можно списать, глупо. И, не потому, что это невозможно, а просто не с чего. Надеяться, что кто-то за него что-то решит, нереально. Это не формулу с голой ноги переписать. Короче говоря, Саня добросовестно пробездельничал три дня и со спокойной совестью пошел на письменную математику. Все абитуриенты ворвались в аудиторию, пытаясь занять места подальше от стола преподавателя. Один Саня никуда не спешил, шпаргалок он не заготовил, поэтому, где сидеть ему было все равно. Ему и оставили единственное, свободное место напротив преподавателя. Стол преподавателя и Санин стол стояли вплотную друг к другу. Экзаменационное задание было заранее написано на доске. Все расселись, и преподаватель разрешил начинать, отведя на всё два часа.
   Саня, не спеша, переписал с доски условия всех четырёх задач. Потом прочитал их уже на своем листке и понял, что если он и сможет что-то решить, то только одну из них, и то, весьма приблизительно. Загрустив, Саня подумал, что экзамены закончились и теперь перед уходом в армию ему не будет покоя от родителей. Его обязательно погонят на участок копать картошку и найдут ему ещё кучу всякой работы. И тут... Кто-то открыл дверь в аудиторию, а так как окно тоже было открыто, то получился сквозняк. Со стола преподавателя полетели на пол бумаги. Сквозняк длился всего пару секунд. Дверь закрыли, преподаватель собрал с пола бумаги и снова уложил на стол. И Саня заметил, что прямо перед ним, причём даже не к верху ногами лежит лист, где решены три из четырёх экзаменационных задач. Четвёртой не было, видимо её решение было на обратной стороне листа. Но это была как раз та задача, которую Саня попытался бы решить сам. Не веря своему счастью, Саня быстро стал переписывать решения. На это ушло десять минут. Немного поразмышляв над последней задачей, Быков написал, что смог и сдал листок. Преподаватель удивился. Но Саня специально не стал высиживать дольше, так как, уходя, он опять распахнул дверь в аудиторию, вызвав сквозняк. Бумаги на столе рассеянного экзаменатора, не догадавшегося положить на них что-нибудь тяжёлое, опять полетели и теперь, даже если листок с решениями окажется сверху, преподаватель ничего не сможет предъявить Быкову, так как он уже ушёл.
   За письменную математику Саня получил четвёрку. Шансы стать студентом сильно увеличились. Родители были на седьмом небе. Школьные учителя, до которых тоже докатились вести о Саниных подвигах, единогласно решили, что успехи Быкова временные и в институт он всё равно не поступит. Как говорится, "раз в год и метла стреляет". Но выдать очередь из четырех выстрелов никакая метла не способна.
   Хотя шансы и возросли, но впереди была ещё и безнадёжная химия, и сочинение. Поразмышляв о странных стечениях обстоятельств, которые помогли сдать математику и физику, Саня решил, что ему благоволит судьба. Почему она избрала именно его, он не понимал. Он окинул взглядом всю свою короткую жизнь, но вспомнить какое-нибудь доброе дело, за которое ему так "прёт", так и не смог. Не за что судьбе поворачиваться к Сане лицом! А, значит, чудеса кончатся в ближайшее время.
   Больше всего на свете Саня не любил химию. Как-то, запустив этот предмет в седьмом классе, он так и смог его освоить даже на тройку. В школе удовлетворительную оценку на выпускном экзамене ему поставили чисто из сострадания, чтобы не оставлять его без аттестата, а школьных учителей без премии. Саня пожалел, что сочинение следует за химией, а не наоборот. Сочинение он бы точно написал, а что делать с химией он просто не представлял. Тем более что экзамен устный.
   Готовиться к экзамену по химии не имело смысла. Что толку готовиться, если не знаешь даже азов. За три дня освоить предмет, в который ни разу не вникал, занятие бесполезное. Саня и не готовился. Наоборот он ходил по квартире и повторял где-то услышанное стихотворение:
  
  Вот он мяч, летящий ввысь
  Долетел, и сразу вниз.
  
   - Это про меня, - думал Саня, - всё хватит подвигов. Пора учиться наматывать портянки. Хотя, на флоте вроде бы сапог не носят.
   Сане так не хотелось в армию, тем более во флот, тем более, Северный, что он для себя решил, что если будет хоть малейший шанс "вытащить" химию, то он в него вцепится зубами и никто не сможет эти зубы разжать. Он вспомнил, что пару недель назад мечтал подольше побыть абитуриентом, о поступлении в институт и речи не шло. А теперь вот мечты изменились. Получить бы троечку, маленькую, дохленькую! В экзаменационном листе не будет написано: твёрдая это тройка или наоборот, совсем равная двойке. Тройка, она и есть тройка. Тогда бы осталось только сочинение, тогда можно было себя считать студентом, а не матросом.
   Получив билет, Саня пошел готовиться. В билете было два вопроса и задача. Как к этому всему подступиться Быков не знал. Он посмотрел на старенькую экзаменаторшу и подумал, что с этой дамой договориться невозможно. Списать тоже невозможно, хотя Саня и засунул под ремень брюк толстый учебник химии. Видавшая виды химическая дама так поставила дело, что списать было невозможно даже со шпаргалки, не то, что с книги. Она постоянно и неожиданно вскакивала с места и бросалась к кому-нибудь из абитуриентов. Двое уже были изгнаны. Остальные притихли и решили надеяться только на себя. Но, судьба так и продолжала улыбаться Сане. Ей было угодно, чтобы Саня Быков поступил в политехнический институт. Чего это ей вздумалось?
   Когда Саня сел напротив химической дамы с двумя строчками на листке и приготовился закончить эпопею с поступлением в институт, в аудитории он остался последним из абитуриентов. Старушка взяла его зачётный лист и вдруг спросила:
  - Как здоровье Бориса Ивановича? Как его радикулит?
   Саня мгновенно прикинул, кого из Борисов Ивановичей он знает, но, не вспомнив никого, на всякий случай ответил нейтрально:
  - Пошаливает, но он бодрится.
   Отца Сани звали Егором, а дедушку Василием, мамин отец и вовсе был Никандр. Очевидно, что пресловутый Борис Иванович больной радикулитом к ним никакого отношения не имел.
  - Что же вас, - старушка посмотрела сквозь очки в зачётный лист, - Александр Егорович, родители к нам отправили учиться? Наверное, Борис настоял? Он ведь всегда был настоящим коммунистом.
  - Да, это он. Родители хотели в Москву, но ....
  - Ничего, у нас тоже хорошие инженеры получаются.
   Химическая дама посмотрела в Санин зачётный лист:
  - А вы прекрасно сдаёте. Почему же сдаёте все экзамены? Вам ведь можно было только два экзамена сдавать при безупречном аттестате. Вы же, наверняка, медалист?
   Старуха была уверена, что внук Бориса Ивановича, страдающего радикулитом, школу был обязан закончить не иначе как на все пятёрки. Саня не стал ее разубеждать.
  - Верно, - согласился Быков, и правильно уловив суть разговора, добавил, - дедушка настоял. Чтоб, как все. Не надо, говорит, никаких привилегий.
  - Молодец, - прошептала старушка, - он всегда был таким.
   Затем она что-то написала в зачётном листе и отдала его Сане.
  - Успехов молодой человек, и желаю вам быть во всем похожим на деда.
   Саня поблагодарил и пообещал быть похожим на деда. Ему, почему-то, вспомнился дед по отцовской линии, который умер в позапрошлом году. Он был трактористом в деревне, пил до самого последнего дня и Саню называл не иначе как "спиногрыз". Самыми употребляемыми словами в его лексиконе были матерные. Поэтому быть на него похожим Сане не очень хотелось.
   Дома пятёрка по химии произвела настоящий фурор. Родители Сани были в курсе, что химия для их сына была предметом недоступным пониманию. Поэтому даже и тройка была бы за радость, а тут...
   Сочинения Саня не боялся. Один раз в восьмом классе он выучил наизусть сочинение из сборника лучших сочинений страны со всеми знаками препинания. Вызубренное сочинение было про войну, по книге "А зори здесь тихие". Оно подходило под любую свободную тему, какая бы ни предлагалась. Это сочинение Саня писал по теме "Великий подвиг Советского народа в Великой Отечественной войне" в девятом классе, "Советская молодежь - опора коммунизма" в десятом, и, наконец "Жизнь даётся только раз" на выпускном экзамене. В школе уже привыкли, что Быков всегда пишет одно и то же сочинение. Учительница литературы даже его хвалила, ставила в пример отстающим ученикам и ставила четвёрки. Надо честно сказать, что она тоже недалеко ушла от Сани в понимании высокого слога, если однажды написала на доске тему урока: "Иоганн Вольфгангович Гёте". Какой уж тут слог!
   В институте Сане поставили пять. И хоть тема "Береги честь смолоду" не совсем точно подходила Саниному тексту, особенно если учесть, что герои книги "А зори здесь тихие" являлись девушками, но при написании экзаменационного сочинения, прежде всего, ценилась грамотность, а уж затем и литературные способности.
   Блестяще сдав вступительные экзамены, Саня Быков стал студентом политехнического института и через пять лет мог стать инженером-механиком. При институте была военная кафедра, и одновременно через пять лет, Саня мог стать ещё и инженером-лейтенантом военно-морского флота. Так что желание сердобольного майора из военкомата, сделать Саню военным моряком, было частично удовлетворено.
  
  
   ГЛАВА 3
  
   Город, в котором происходят описываемые события, стал Городом по историческим меркам совсем недавно. С незапамятных времён по берегам Оки, когда она была ещё широкой и чистой, недалеко от того места, где она встречается с Волгой, в лесах были разбросаны русские деревни. Некоторые из них были крупными и назывались сёлами. Вот на месте одного из таких сёл с нелепым названием Чувырлово и возник Город. Может быть, он и не появился бы никогда, если бы всё вокруг села Чувырлыво развивалось естественным, предначертанным Богом, путём. Но иначе решила рабоче-крестьянская власть, которая была сугубо атеистской и не признавала ни законов природы, ни религиозных догм. В стране нужно было построить социализм, а для выполнения этой задачи все средства хороши. Для такого святого дела можно не обращать внимания на всё остальное. Особенно доставалось природе. Тогда в ходу был лозунг, что взять у природы её богатства является первейшей задачей нового общественного строя. Что при этом произойдёт с самой природой, рабоче-крестьянскую власть не интересовало. Всё она делала по плану, и вот Чувырлову предстояло стать одним из пунктов того великого плана. Дело в том, что в начале тридцатых годов прошлого века новая власть занялась индустриализацией и в дебрях векового соснового леса, на песках, что веками намывала Ока, решено было построить центр химического производства. Поэтому Чувырлову суждено было бросать все дела и быстро превращаться в молодой индустриальный социалистический Город. Полуграмотных жителей Чувырлова никто, естественно, об их согласии заниматься индустриализацией не спросил. Да и что толку спрашивать, если из всех продуктов, имеющих отношение к химии, они знали только самогон. Однако, именно этим людям предстояло внести свою немалую лепту в удивительные превращения, которые предстояли земле, на которой они жили.
   С некоторых пор все местные руководители по любому поводу, вспоминая известную ленинскую формулу, что "социализм - это Советская власть, плюс электрификация всей страны", добавляли ещё и "химизация всей страны". Неизвестно, как насчёт всей страны, но Город химизировался очень быстро. В самом начале тридцатых годов побывал в этих местах наш всесоюзный староста и лично выбрал место для строительства первого химического завода-гиганта. С тех пор завод носит его имя. Хотя Михаил Иванович и не отличал аммиак от сероводорода, но начало цепной химизации края положил именно он. Выбирая место для химического первенца, он руководствовался главным образом тем, чтобы будущим работникам было не далеко ходить на работу. Конечно, по простоте душевной он не видел разницы между химическим заводом и кондитерской фабрикой, и руководила им только забота о стоптанных сапогах трудящихся. Всё это в дальнейшем печально отразилось на поколениях чувырловцев. Вскоре в молодом социалистическом Городе появилась дворовая песня, которая жива до настоящего времени:
  
   Экспресс въезжает в Город мой родной
   Детишкам выдают противогазы
   Я узнаю тебя любимый город мой
   Столица химии и прочей всей заразы.
  
   В порыве энтузиазма Чувырлово переименовали. Это и правильно. Прежнее название никак не отражало трудового порыва новоявленных строителей социалистической индустрии. Но вопреки чаяниям жителей, имя всесоюзного старосты Городу не присвоили. Нарекли Город именем другого революционера. Он никогда не бывал в здешних местах, даже рядом не проезжал и химию изучал не в университетах. Зато ещё до революции он прославился, как экспроприатор и неуловимый налётчик. Естественно, что все деньги и ценности, от которых он избавлял нерасторопных граждан и государственные учреждения, шли на борьбу за освобождение рабочего класса. А уж когда рабочий класс наконец-то освободился, он создал и возглавил специальный государственный орган - чрезвычайную комиссию по борьбе с саботажем. Дело вроде благородное, особенно если судить по названию комиссии. Но саботажниками дело не ограничилось, и комиссия боролась со всеми, в том числе и с тем самым освободившимся рабочим классом, чтобы у него от освобождения не слишком кружилась голова. Чрезвычайную комиссию до сих пор чтят и считают своей прародительницей самые секретные органы безопасности страны. Но Город не имел никакого отношения ни к саботажу, ни к безопасности. С чего бы Городу присваивать имя начальника правоохранительного органа, пусть и пролетарского? Но причина нашлась.
   За несколько лет до образования Города пламенный революционер умер, и его имя необходимо было увековечить. Кстати географическая карта страны вскоре запестрела именами организаторов и вдохновителей октябрьского переворота и последовавшей за ним гражданской войны. Так что Город стал первенцем в этой лавине переименований. Если ещё учесть, что первый руководитель Чрезвычайной комиссии был ещё и поляк, с написанием фамилии которого справится не всякий грамотей, то решение тогдашних властей назвать город его именем, хотя бы по этой причине выглядело опрометчивым. До сих пор не все граждане правильно пишут место своего рождения, а ударение на первый слог в названии города считает нормальным добрая половина горожан. Но других вариантов не предлагалось, а оставлять прежнее название даже в интерпретации "Чувырловск" было неверно и по идеологическим соображениям. Владевший до революции здешними землями, классово чуждый новому общественному строю, дворянин Чувырлов, доживавший свой век в Париже, никак не заслуживал увековечивания своего имени на карте страны.
   В центре Города, возле партийных и советских органов управления, к которым почему-то примыкал ресторан, был установлен огромный памятник человеку с "железной волей, горячим сердцем и холодной головой". Стоит он спиной к ресторану, как бы только что вышел, а лицом к парку культуры и отдыха, старенькому кинотеатру и центральному стадиону. Как говориться, покушал - культурно отдохни. Правда, в парке из всех очагов культуры в наличии были только чёртово колесо, стрелковый тир и комната смеха. Горожане шутили, что, посмотрев на свой Город сверху, остается только смеяться или застрелиться. Сверху было хорошо видно, насколько химизировался Город и все окрестности. Многоэтажных домов было значительно меньше дымящих всеми цветами радуги заводских труб. О лесах уже никто не вспоминал. Ока обмелела, помутнела и обезрыбила. Но взамен этого химические гиганты Города производили дуст, гуталин, пластилин и много других, безусловно, полезных вещей. Кроме того, до не давнего времени Города не было на топографических картах, а большинство предприятий называлось "почтовыми ящиками". То есть делали тут ещё и такое, о чём говорить нельзя. А чтобы кто-нибудь не проболтался, в ста метрах от памятника человеку с "железной волей" разместилась организация, которую он некогда возглавлял. Организация зорко следила, чтобы граждане исправно совершали моцион от ресторана до очагов культуры, и никаких других желаний у них не возникало.
   Город строился с востока на запад. Прямо от проходной химического первенца, к рождению которого приложил руку всенародный староста, наступая на лес, протянулись первые улицы. С тех пор у руля государства побывало несколько вождей, время правления которых чётко отразилось на архитектуре Города. Итак, на самой восточной окраине густо разместились трехэтажные бараки времён первых пятилеток. В начале считалось, что они будут временными, но, как известно, нет ничего более постоянного, чем всё временное. Короче говоря, бараки дожили до наших дней и до сих пор густо заселены. Около центра несколько кварталов застроено здоровенными пятиэтажками эпохи "отца народов". Квартиры в этих домах большие с высокими потолками, огромными кухнями и прихожими. Надеяться на то, что таких квартир хватит всем, не приходилось. Но, видимо, "отец народов" по-своему понимал "жилищный вопрос", рассчитывая на миграцию большей части населения на широкие сибирские просторы. Но осуществить свои грандиозные планы он не успел, и, прежде всего, из-за того, что населения в государстве было очень много. Тем не менее, нужно отдать ему должное: квартиры при нём строились хорошие, и их, естественно, облюбовали разного рода "слуги народа", чтобы до места работы им было поближе.
   Далее от центра начинаются кварталы времён великого реформатора, который имел привычку кидаться из крайности в крайность. Жилищное строительство при нём было нацелено на решение главных идеологических задач: укрепление коллективизма и широкое шествие к светлому будущему. Первую задачу решало приближение полов к потолкам и совмещение удобств для членов одной семьи, а вторую подразумевало обязательное наличие в каждой квартире арки, которая и означала как бы вход в это самое светлое будущее, которое великий реформатор предсказывал уже в обозримом времени. Под светлым будущим понимался, естественно, коммунизм.
   При следующем правителе, сначала по инерции, строили "хрущёвки". Потом появились, так называемые, "брежневки". Кухни в таких квартирах стали чуть больше, арки не предусматривались, так как считалось, что светлое будущее уже построено. Удобства опять разъединили, поэтому снова посетив туалет, чтобы вымыть руки, нужно было идти в другое помещение. Но принципиально эти квартиры если и были шагом вперёд по сравнению с "хрущевками", то очень незаметным. А что ещё можно было ожидать от "застоя". Потом, к началу восьмидесятых, появилась "улучшенная планировка", которая удивительно напоминала "старый проект", который строился при "отце народов", но с низкими потолками. "Улучшенный проект", который строится до настоящего времени, составляет западную окраину Города. Никаких многоквартирных домов класса "бизнес" или "люкс" в Городе не возводилось. Эти столичные излишества жителям Города были не по карману, даже самым не бедным. Построили, правда, один вычурный дом. Выглядит он очень презентабельно: четыре этажа, резные крыши, забор, стоянка автомобилей, охрана. Но квартиры в этом доме, построенном на месте снесённого здания университета марксизма-ленинизма, были всё равно похуже "сталинских".
   Двадцать лет капитализма совсем не изменили облик Города. Нет, он, конечно, прошёл весь путь становления нового общественного строя. Было в Городе и огромное количество ларьков, которые то разрешали, то убирали и стихийные рынки, как и везде в стране. Потом всё упорядочилось, предприниматели скупили первые этажи на центральных улицах и перенесли свои ларьки туда. Рынки тоже локализовались на специально отведенных местах. В Городе отрыли свои магазины крупные продовольственные торговые сети. Построили в Городе новые красивые здания Пенсионного Фонда и Центра занятости, а ещё и мост через железную дорогу, которым никто не пользуется. Вот и все изменения.
   Центральная площадь Города не изменилась. В здании, где при Советской власти находился Городской Исполнительный Комитет депутатов трудящихся разместилась Городская администрация во главе с мэром. Здание Горкома партии облюбовали депутаты местной думы. Памятник человеку с "железной волей" по-прежнему стоит в центре площади, опять же спиной к ресторану. Но старенький кинотеатр переделали в ночной клуб, что вряд ли бы понравилось этому пламенному революционеру, который при жизни был аскетом. В городском парке добавилось развлечений, но колесо обозрения демонтировали. Да и смотреть с него на дымящиеся заводские трубы досужему горожанину не пришлось бы. Не дымят больше трубы. Большая химия больше в городе не живёт. Зародившийся капитализм с его конкуренцией оказался для городских химических гигантов вещью непостижимой. Как ни пытались они выжить в новых условиях, ничего не получилось. Оборудование демонтировали, что можно сдали на металлолом. Высвободившаяся рабочая сила пополнила ряды продавцов, менеджеров и прочих профессий, где уже не нужны особые знания и умения. Словом, за двадцать лет капитализма Город почти не изменился. Не изменились и отношения Города и горожан.
   Сказать честно, жители не очень любят свой Город, и он платит им тем же. В распутицу на улицах полно воды, так как до чистки канализационных стоков не доходят руки. Дороги, даже на проспектах сильно разбиты, несмотря на то, что их вроде бы каждое лето ремонтируют. На тротуарах валяются окурки, бумажки и прочий мусор. Никто не стесняется справить малую нужду прямо посреди любого дворика. Стены домов исписаны не лишенными фантазии подростками. Надписи пестрят призывами вспомнить о великом предназначении русских, правда не объясняют, в чём оно состоит. Короче говоря, жители и Город просто терпят друг друга, так как нет у них другого выхода.
   В этом Городе уж точно не появится на свет новый Менделеев, хотя о химии тут напоминает абсолютно всё: от городского герба, до названия местной футбольной команды. Не родится здесь и новый Чайковский или Толстой, или даже хотя бы, на худой конец, батька Махно. Короче говоря, гениев ждать нечего. Просто не от кого им появиться. А вот, например, какого-нибудь депутата областной или даже самой главной Думы, Город вполне может потянуть. По зубам ему и министр федерального правительства, а то и генерал какой-нибудь. Но чтобы достичь подобных карьерных высот, вовсе не обязательно быть гением.
   Известная дворовая песня обрастала новыми подробностями, но в конце всегда пелся один и тот же куплет:
  
   За Город свой налью ещё стакан
   Железный Феликс подмигнет мне с пьедестала
   Ты мне от Бога, иль от черта дан
   Ты мой конец или мое начало.
  
  
   ГЛАВА 4
  
  
   Через некоторое время после начала учёбы в институте Саня понял, что все эти теоретические механики, сопроматы, теории машин и механизмов и многие другие науки не для него. Он осознал, что поступить в институт, оказывается, не самое главное. Главное не вылететь из него. А тогда зловещая рука армии снова поднимется над Саней. Поэтому Саня старался, как мог. Что-то учил до изнеможения, что-то пытался понять, к чему-то приспосабливался. Учиться, надо тоже было уметь, вернее научиться. Каждый преподаватель подходил к процессу вдалбливания знаний в головы студентов творчески. Но в иные головы знания укладывались легко, в иные с великим трудом, а в некоторые совсем не укладывались, не смотря на все старания преподавателей. Саня относился к последней категории студентов.
   Известный в городе профессор математики, Климантович Яков Маркович, учил Саню высшей математике три с половиной года. Профессор качественно преподавал, но и спрашивал на экзамене по всей строгости. Его выдумкой был "входной билет". Перед тем как начать экзамен, он загонял всех студентов в аудиторию и давал каждому по три задачи из пройденного за семестр курса. Если ты решил все три, то может приступать к сдаче экзамена. Любой иной результат лишал тебя этой возможности. Яков Маркович за три с половиной года измучил и Саню, и всех студентов, "ополовинил" Санину группу, но, тем не менее, Саня его предмет ни разу не завалил. А почему? Он что, был умнее других? Нет, Саня приспособился. И до поступления в институт Саня замечал за собой некоторые удивительные способности. Он на подсознательном уровне, на наитии мог угадать то, как вести себя в трудной ситуации, и найти правильный и единственно верный способ поведения. Это пригодилось и при поступлении в институт, и во время учёбы. За пять лет, Саня развил в себе это качество до совершенства, что, собственно, и помогло ему не вылететь из института досрочно. Например, во время лекций профессора Климантовича, которые записывались студентами под диктовку, выяснилось, что у Сани прекрасный почерк. Профессор попросил Саню писать лекции не в большую тетрадь, а в маленькую записную книжечку, которую после сдачи экзамена Яков Маркович у Сани забирал. Для чего это надо было профессору непонятно, но ставить своему писарю двойки у Климантовича рука не поднималась. Поэтому математику Саня и не завалил ни разу.
   Теоретическую механику в институте преподавал Николай Алексеевич Тихонин. Его фамилия явно ему не соответствовала. Он был уже сильно не молод, лыс, как коленка, и очень почитал больших учёных, к которым причислял и себя. Это был человек старых консервативных взглядов. Стоя у доски, он мог произнести:
  - Циолковский... Мещерский..., да мало нас осталось, - как будто перечисленные им учёные были живы и здоровы, и преподавали в соседних аудиториях.
   Любимым его изречением, которое он часто повторял студентам, было:
  - Счастлив тот, кого родители научили трудиться.
   На первой же лекции Николая Алексеевича Саня позволил себе рассмеяться над шуткой сидевшего рядом приятеля. Тихонин, прервав рассказ о биографии великого Циолковского, набросился на Быкова и после длинной тирады о недопустимости подобного поведения, сделал вывод, что Санины родители к труду Саню не приучили, и придётся ему, Николаю Алексеевичу Тихонину, восполнить этот пробел. Впереди предстояли два семестра теоретической механики, и времени на воспитание было предостаточно. В чём оно будет заключаться, Саня узнал очень скоро. Уже на следующем практическом занятии Тихонин решил проверить домашнее задание, которое задал накануне. Никто в институте домашнее задание не проверял, но у Тихонина были свои методы. Он пошёл по рядам и проверял домашнее задание у каждого. Тот из студентов, кто не смог показать выполненную работу, тут же получал двойку. У Быкова домашнего задания не было. Тихонин приближался. Тут раскрылась дверь, и начался легкий сквозняк. Надо сказать, что Тихонин, кроме лодырей, больше всего не любил сквозняков. Поэтому, не дойдя до Сани пару столов, он крикнул:
  - Прикройте, кто-нибудь, дверь.
   Саня стремглав бросился к двери. Пока он возился с тряпочкой, пристраивая её между косяком и дверью, Тихонин миновал его стол. Саня подумал, что опасности больше нет, и вернулся на место. Однако, Николай Алексеевич, закончив процедуру и сев за свой стол, раскрыл журнал и посчитал:
  - Да, плохо, товарищи студенты, плохо. Восемь двоек. Мало. Что-то я пропустил..., - он почесал лысину и вдруг произнёс:
  - Быков, несите свою тетрадь. Я пропустил вас.
   Саня не успел обидеться за то, что был назван именем нарицательным, быстро выхватил тетрадь у соседа и понёс её Тихонину. Но тут, Сане не повезло. Тихонин сначала его похвалил за выполненное домашнее задание, но, увидев чужую фамилию на обложке тетради, влепил Сане сразу две двойки в одну клетку. Одну за домашнее задание, а вторую за попытку обмана преподавателя.
   Сев на место Саня понял, что Николая Алексеевича так просто не обведёшь. Способ, которым Саня решил перехитрить Тихонина оказался слишком прост и не был достоин соперника. Тут нужен какой-то другой подход и Саня нашёл его! Переписывая очередную контрольную работу, за которую он получил очередную двойку, Быков сумел укротить Николая Алексеевича. Собственно, контрольную работу Саня и не переписывал, так как решить заковыристую задачу не было никаких возможностей. Саня просто сидел и наблюдал, ожидая прозрения. И оно, прозрение или наваждение, начало к Сане приближаться. Сначала, Николай Алексеевич, заскучавший за своим столом, спросил сидевшего неподалеку студента Болотова:
  - Как дела?
   Болотов был полностью поглощён решением задачи. Он не расслышал вопрос и подумал, что у него спрашивают фамилию. Поэтому он ответил:
  - Болотов.
  - Ах, плохо? - обрадовался Тихонин, - сдавайте листок, два.
   Болотов, ничего не поняв, сдал листок и покинул поле боя.
  - Вот это да! - подумал Саня, - два глухих поговорили. Что-то тут есть.
   В это время в аудиторию, где переписывалась контрольная работа, зашёл опоздавший студент. В руках у него была тетрадка.
  - Тетрадку положите на окно, - приказал Тихонин, - берите задачу и садитесь.
   Студент подошел к окну, ударил тетрадкой по подоконнику и засунул её себе под ремень брюк. Затем он сел на свободное место. Николай Алексеевич медленно повернулся к окну и не увидел на подоконнике тетради. На нём вообще ничего не лежало.
  - Уважаемый, - обратился Тихонин к студенту, - а где ваша тетрадь?
  - Какая тетрадь? - искренне удивился студент, - нет у меня никакой тетради.
  - Нет, значит? Но я же её видел у вас в руках! Мне что, показалось?
  - Наверное, - пожал плечами опоздавший студент.
  - Ну, смотрите, будете списывать - выгоню!
   На этом перепалка закончилась. Саня с пристальным вниманием следил за ситуацией. Он прекрасно знал все повадки Тихонина и понял, что опоздавший студент обречён. Теперь в этой битве удава с кроликом конец близок. И действительно, Николай Алексеевич ловко делая вид, что задремал, позволил бедолаге достать тетрадку и начать с неё списывать. Но тишина была обманчивой. Вдруг Тихонин вскочил с места, и с завидной ловкостью подбежав к обречённому, выхватил у него тетрадку. Дальше он швырнул её в дверь и пообещал, что тот теоретическую механику не сдаст никогда. И тут Саня каким-то шестым чувством понял, что его время пришло. Он поднялся с места и подошёл к преподавателю:
  - Вот, Николай Алексеевич, честно признаюсь, не решил я задачу. Бился, бился, но ничего не вышло. Ставьте мне двойку.
   Тихонин явно не ожидал от Сани такого фортеля, и, не сильно разобравшись в ситуации, сделал только один напрашивающийся и лежащий на поверхности вывод, что его педагогические приёмы, которыми он воспитывал Саню, дали наконец-то свои всходы. Быков стал кристально честным человеком. Это было особенно очевидно на фоне только что закончившегося инцидента.
  - Молодец! Бык, молодец! Что тут у тебя? - он взял Санины каракули и что-то принялся объяснять по задачке.
  Саня и к этому был готов:
  - Ах, вот как надо было, - воскликнул Быков,- вы же нам на лекции объясняли это. Значит, я плохо слушал. Каюсь.
   Ничего подобного на лекции не объяснялось, но ход Саниных речей был верным.
  - Молодец, Бык. Сейчас ставлю тебе тройку, а на экзамене поставлю больше, если ты и дальше будешь так хорошо себя проявлять.
   В чём заключалось это проявление, Тихонин не объяснил. Но лёд тронулся!
   На экзамене, к которому Саня почти не готовился, Тихонин слово сдержал. Быков снова не решил задачу и заслуживал двойки. Но Николай Алексеевич, неожиданно его спросил:
  - Быков, задачу решил?
  - Решил, Николай Алексеевич.
  - Молодец! Иди, ставлю тебе четыре.
   Вопрос разрешился просто. Тихонин считал себя на вершине педагогического успеха, так как уверовал в Санино перевоспитание, не нуждающееся в проверке, а Саня занёс себе в актив очередную победу над непреодолимым препятствием. Да ещё каким!
   Какое-то провидение упорно вело Саню Быкова к желанной цели - диплому. На четвёртом курсе, когда стало понятно, что Саню уже не выгонят и дадут доучиться, он женился на Светке с технологического потока. Светка училась прилично и ей светило остаться в родном городе при распределении. А Сане улыбался далекий Стерлитамак, солнечный Салехард, или в лучшем случае недалекий, но бесперспективный Урюпинск. Но женитьба Саню спасла. Его оставили в родном городе, так как разлучать молодые семьи при распределении запрещал закон.
   Наконец наступило время преддипломной практики и изготовления самого диплома. К этому времени Саня настолько хорошо усвоил все ходы и выходы в таком нелёгком деле, как получение высшего технического образования, что никакой диплом его не страшил. Тем более что, чем ближе было окончание учёбы, тем расплывчатее и дальше от реальной жизни становились изучаемые дисциплины. Чем ближе становилась защита дипломного проекта, тем со всей очевидностью угадывалось, что ни сам диплом, ни, якобы, научные изыскания будущих инженеров никому не нужны. Страна уже начала строить капитализм, и строительство это привело к тому, что не нужными стали и сами заводы, и тем более те, кто на них работает.
   Саня так замучил своего руководителя диплома, что тот выдал ему прошлогодний дипломный проект по Саниной теме. Оказывается, тема Саниного дипломного проекта разрабатывается студентами не первый год. Причём, то нововведение в технологию производства карбамида, которое, якобы предлагал Саня в своем дипломном проекте, было придумано и внедрено уже лет десять назад городским научно-исследовательским институтом. Об этом знали и члены дипломной комиссии, и представители завода, которые присутствовали на защите Саниного диплома. Всё это превращало Санину защиту, да и не только Санину, в пустую формальность. Кроме того, это позволяло судить о качестве образования, полученного молодыми инженерами. И если вам когда-нибудь кто-то заикнётся, что при развитом социализме было хотя бы образование, вспомните про Саню Быкова и его сокурсников.
   После окончания института Саня попал на завод. Ему ещё и повезло, что этот завод пока ещё работал, пусть и не на полную мощность. Через некоторое время у него создалось впечатление, что из всех работников цеха работать хочет только один человек. Нет, не Саня Быков, конечно. Боже упаси. Этим человеком был начальник цеха. Правда и оклад у начальника цеха был больше, чем у всех остальных. Пролетарии, перестав быть гегемонами, в желании работать не прибавили, чего и не скрывали, и всегда это с особым цинизмом подчеркивали.
   Три с лишним года Саня добросовестно исполнял роль мастера по ремонту химического оборудования, гоняя по "курилкам" слесарей, и пытаясь выучиться азам профессии. Наконец, в очередной раз, опростоволосившись, и доведя начальника цеха до белого каления, Саня решил, что надо что-то делать. Профессия механика не для него. Всю жизнь проходить на завод и пытаться изображать из себя инженера? Вот какая судьба его ждет? И, главное, какова перспектива? Стать механиком цеха? Зарплата чуть больше, забот не меряно. А главный механик завода был один, и стать им Сане не светило ни при каких обстоятельствах. И к тому же, Саня не был настолько тупым, чтобы считать себя инженером, даже, несмотря на диплом политехнического института. За три года, проведённых в цехе, Саня так и не усвоил, как работают насосы, почему трубы ржавеют, и чем отличается кран от вентиля. Он честно пытался это сделать, читал инструкции, слушал старших по возрасту мастеров и механиков, сам разбирал и собирал насосы, но.... Если Бог не дал Сане технического склада ума, бороться с этим невозможно. Поэтому на работу Саня шел, как на каторгу, и считал свою жизнь неудавшейся. Тем более что завод вскоре акционировался и наряду с государством, которое не забыло оставить себе контрольный пакет акций, у завода появились другие собственники. Саня тоже участвовал в приватизации и получил несколько акций, которые продал на следующий день какому-то перекупщику за деньги, равные месячной заработной плате. Всё это движение Сане не нравилось по двум причинам. Во-первых, как человек, знакомый с азами экономики, Саня понимал, что рано или поздно у завода появится настоящий хозяин, который в два счёта вычислит имеющийся на заводе многочисленный балласт и избавится от него. Что в число лишних людей попадёт и он, сомневаться не приходилось. Во-вторых, судя по опыту других заводов города, где жил Саня, завод запросто может разориться. Тогда перестанут платить заработную плату и оставаться на заводе, пусть даже и на хорошей должности, нет никакого смысла. При любом варианте Саня ничего не выигрывал, и пока ещё, пусть и с задержками, но заработную плату выплачивают, надо бежать. И, как можно скорее!
   Но куда? Начинать свой бизнес было не на что, да и способностей к предпринимательской деятельности Саня за собой не замечал. К тому же отстреливали новоявленных бизнесменов с завидной регулярностью. От этих ненасытных "братков" не было никакого спасения. И тут, в момент глубоких раздумий над будущим трудоустройством, Саня был приглашён на встречу выпускников.
   Обычно выпускники высших учебных заведений отмечают круглые даты окончания учёбы. Но Санины сокурсники решили отметить четырёхлетие и организовали пирушку в одном из кафе города. Придя на вечеринку, Саня обнаружил, что по специальности из всех недавних выпускников работает только он один. Остальные пристроились кто куда: от местной администрации до милиции. Много было новоиспечённых бизнесменов. Причем бизнесменами называли себя все, даже обыкновенные лотошники на рынке. На вечеринку приехал даже Пашка Бабловский из Москвы. Приехал шикарно, на двух чёрных джипах. Прибывшие с ним охранники занесли в зал, где проходила пирушка ящик водки и ящик Шампанского. Первый для мальчиков, второй для девочек. Тогда ещё подобное разделение алкогольных пристрастий было уместным. Бабловский после окончания института сразу же уехал в Москву, где в одном из министерств, трудился его родитель. Пашка завладел вниманием уже разгулявшихся к его приезду бывших сокурсников всего-то минут на десять. Никто из подвыпивших сокурсников не стал интересоваться его карьерой, успехами в столице и планами на будущее. Все бурно радовались не самому Пашке, а двум ящикам спиртного, которые он с широкого плеча выставил. Немного послонявшись по залу, Пашка уехал, сославшись на дела. Никто даже проводить его не вышел.
   На вечеринке Саня разговорился с Серёгой Посадковым, который в институте учился весьма неплохо, а сейчас стал инспектором ГАИ. Серёга приехал на собственной иномарке, лихо вместе со всеми не пропускал ни одного тоста и совсем не переживал, что после банкета надо снова сесть за руль.
   - Мы друг друга не останавливаем, - еле выговорил Серёга в ответ на недоуменные вопросы про припаркованную рядом с кафе иномарку.
   Саня по-хорошему позавидовал Посадкову и спросил напрямик:
  - Серёга, к вам устроиться можно?
  - А связи у тебя есть?
  - Что? - не понял Быков.
  - Ну, если я представлю тебя своему руководству, то шансов у тебя немного, а вот если директор пивзавода или мэр города, тогда совсем другое дело.
   Никаких связей у Быкова не было, разве что Серёга, который после долгих уговоров всё же согласился представить Саню своему начальнику.
   В одно прекрасное утро Посадков привёл Саню в расположение городской ГАИ. Начальник полковник Курочкин был в отпуске, и Саня был представлен его заместителю Северову Виктору Ивановичу. Надо признать, что Северов и находившиеся в его кабинете ещё какие-то офицеры, приняли Саню хорошо. Они расспрашивали, играет ли он в волейбол, футбол, поёт ли, танцует ли, играет ли на музыкальных инструментах. Никто не поинтересовался Саниным образованием, военной специальностью, местом работы. Саню это немного удивило. Потом Северов велел ему идти в отдел кадров и оставить там заявление, чтобы от Сани отвязаться. Но не таков был Быков. Саня спустился в отдел кадров и сказал, что его прислали написать заявление. Что его нужно оставить и ждать возвращения полковника Курочкина из отпуска, Саня ничего не сказал.
   Тут же Сане выдали направление на медицинскую комиссию, еще какие-то справки и дело закрутилось. Пока Саня мыкался по медицинским комиссиям, собирал документы, полковник Курочкин вышел из отпуска, а его заместитель, наоборот, в него ушёл. Помыкавшись по комиссиям, Саня явился пред светлые очи полковника Курочкина с полным пакетом документов. Практически можно было хоть завтра приступать к работе. Курочкин выпучил на Саню глаза.
  - Это кто же тебя рекомендовал?- он поднял трубку и, видимо, соединившись с отделом кадров, спросил:
  - Кто рекомендовал Быкова?
  Из отдела кадров что-то ответили.
  - Так это, значит, тебя Виктор Иванович рекомендует?
  Саня не стал возражать.
   Через две недели, Саня был переведён из мастеров крупного химического завода в инспекторы ГАИ. Кроме того, ему вскоре было присвоено звание старшего лейтенанта, так как лейтенантом запаса он стал после окончания института. А в "ментовке", пусть даже и неполноценной, звание должно быть на одно выше, чем уже имеется у тебя в армии. И началась у Сани новая жизнь. За пятнадцать лет службы Саня не продвинулся по карьерной лестнице, так и остался инспектором, старшим лейтенантом. Менялось только название службы, в которой он служил. К моменту нашего рассказа должность Быкова звучала примерно так: инспектор государственной инспекции безопасности дорожного движения Управления внутренних дел Города старший лейтенант полиции Быков Александр Егорович. Если полностью произносить, то язык сломаешь. К сорока годам Быков был на хорошем счету у начальства, неплохо зарабатывал и был благодарен судьбе тем, что когда-то однокурсники устроили ту не юбилейную вечеринку, после которой так круто изменилась его жизнь. Завод, с которого Саня ушел, уже через пару лет приказал долго жить. Как-то раз, справляя свой очередной день рождения, Саня после ухода гостей ещё долго сидел на кухне и размышлял о прожитых годах. По всему выходило, что если и есть на свете Бог, то он, безусловно, Сане благоволит. Саня даже решил пойти в церковь и поставить свечку Создателю и за высшее образование, и за погоны инспектора ГИБДД, и за более незначительные блага. Но в церковь Саня так и не сходил, хотя после того раздумья на кухне Саня решил, что Божьи блага неисчерпаемы, и ему ещё что-нибудь непременно перепадёт. Не может же Создатель, который вёл Саню на протяжении почти сорока лет, вдруг бросить его и предоставить самому себе. Неправильно это, против всех законов: и Божьих, и простых человеческих. Уж если взялся, то делай до конца.
  
  
   ГЛАВА 5
  
   К семи часам вечера Саня ослабил хватку и принялся соображать, как бы ему добиться того, чтобы и завтра его сюда направили. Смена, о которой утром говорил начальник, Саню не беспокоила, так как ночью тут ничего не заработаешь. Машин мало, и создавать искусственные пробки просто не из чего. Тут на перекресток выехал нарядный "Мерседес" и остановился, перекрыв проезжую часть. Саня подумал, что тот сам напросился и решил, было, даже составить протокол. Из "Мерседеса" вышел хорошо одетый мужчина и окликнул Саню:
  - Лейтенант! Подойдите, пожалуйста.
   Саня разозлился такой фамильярности и понижению в звании, но подошёл.
  - Лейтенант, - начал мужчина,- завтра в одиннадцать часов к нам в город, через этот перекрёсток проедет заместитель губернатора области. Так что вы уж порядок тут обеспечьте. Я звонил Зайцеву, но его на месте нет. Поэтому обращаюсь к вам. Вижу, что светофор не работает, трудно будет. Но такое высокое начальство не каждый день нас балует. Справитесь?
  - Конечно, обеспечим, - Саня так обрадовался неожиданной удаче, что затараторил беспрерывно:
  - Светофор сломан, но я тут регулирую движение, я опытный инспектор, у меня будет порядок, я тут с утра, вы запишите мою фамилию, позвоните моему непосредственному начальнику, я справлюсь, вот его телефон.
   Выпалив всё это, Саня умолк. Подивившись такому рвению, мужчина что-то пробурчал насчёт служебного долга, но Санину фамилию записал и номер телефона начальника тоже. Прощаясь с Быковым, незнакомец внимательно посмотрел ему прямо в глаза. Чиновник явно сомневался в Саниной адекватности. Какой же нормальный человек будет напрашиваться на работу, даже если тут проедет сам Президент, не то, что заместитель губернатора. А этот готов из штанов выпрыгнуть! Что-то тут не так. Но Саня выдержал этот взгляд. В его ответном взгляде была выражена неподдельная забота о безопасности дорожного движения. Такому взгляду Саня научился у своего начальника, который проводил утренние и вечерние совещания. Это было большим искусством, показать, что ты переживаешь за дело, которому служишь за заработную плату. Этому учиться надо. Успокоенный чиновник сел в "Мерседес" и уехал.
   Вечернее совещание проходило как всегда. Начальник, получив от подчинённых полагающиеся ему по должности откаты, низвергал на них своё красноречие. В конце совещания, успев и наругаться всласть и похвалить кого-то, он вдруг заявил:
  - Вот, товарищи офицеры. Посмотрите на инспектора Быкова.
   Все посмотрели в сторону Быкова, не зная, ждёт его кара или похвала.
  - Звонили из городской администрации и просили завтра направить на перекрёсток, что на Северных Воротах, именно его и никого другого. Вы поняли? За вас кто-нибудь, когда-нибудь просил? Молчите. Отвечаю на этот вопрос. Нет. Вас персонально могут вызвать только к сауне, сопроводить пьяного бизнесмена, или депутата. А Быкова зовут на перекрёсток. Работать зовут по специальности. Молодец, Быков, закрепляю за тобой перекрёсток до окончания ремонта кабеля, раз уж ты так понравился нашей администрации. Без Хрулёва справишься?
  - Так точно! - громко ответил, вскочив с места, Саня.
  - Ты, Александр Егорович, будешь премирован к Новому Году. А вы все, товарищи инспекторы, берите с Быкова пример.
   Все инспектора посмотрели на Саню, как на полоумного. Те, кто недавно работали, решили, что он отморозил за целый день пребывания на улице всё, что можно считать мозгами применительно к полицейским. Но те, кто хорошо знали Саню Быкова, подумали, что кто-кто, а Саня Бык просто так, без дела на перекрёсток стремиться не будет. Что-то он там нашёл, но что? Они терялись в догадках. Не решил же он с сегодняшнего дня честно исполнять свои прямые обязанности? Этого просто быть не может! Не хочешь быть таким, как все, иди на завод! Там твоих трудовых подвигов давно дожидаются! А здесь твои опасные для общего дела порывы могут повлечь невосполнимые последствия, появится прецедент! Как говорится, одна паршивая овца может всё стадо испортить!
   Саня вышел с совещания очень довольным. Он, проведя на ногах весь день, не чувствовал усталости. Большая пачка денег в грудном кармане приятно грела.
  - Вот, - подумал Саня, - когда хорошо поработаешь и усталости не чувствуешь.
   А самое главное, что всё, о чём он мечтал днём, сбылось и ему для этого совсем не пришлось затрачивать усилий.
   - Теперь можно и о мотоцикле подумать, - счастливый Саня Быков направился домой. Светка ещё сегодня может успеть сбегать за заветными кастрюлями.
  
  
  
   ГЛАВА 6
  
  
   С некоторых пор директор и один из учредителей фирмы "Новая экономика" Лев Евгеньевич Линьков разбогател настолько, что откровенно признавался, что он теперь "новый русский". То, что этому определению человека нового типа общественным мнением приписывались не только положительные качества, Льва Евгеньевича не смущало. Он же знал, что у него два высших образования, причем одно из них настоящее, дневное. Деньги свои он заработал почти честно, в тюрьме не сидел и с бандитами общался только по необходимости. Без "крыши" тоже не обойдёшься, вот и оказывал Лев Евгеньевич местному авторитету Филону, в миру, Сергею Владимировичу Филонову, разные услуги, в основном, естественно, материальные. Поэтому и считал Лев Евгеньевич себя передовым "новым русским", из всех общих признаков этого нового вида, у него имелся только один - деньги. И в самом деле, Лев Евгеньевич водил дружбу и с известным в городе врачом, и с братом мэра города, и с другими уважаемыми людьми. С подчиненными был вежлив, всегда их расхваливал. Руководил он своей фирмой самыми передовыми методами, то есть всё было подчинено зарабатыванию прибыли, для чего, собственно, и создаются коммерческие организации. Поэтому внешним видом и поведением Лев Евгеньевич никак не подходил под своё собственное определение "нового русского". Скорее, глядя на него и общаясь с ним, можно было предположить, что он принадлежит к какому-нибудь старинному роду, что он интеллигент в самом широком смысле слова и образец добродетели.
   Утром, двадцать девятого декабря, Льва Евгеньевича, как обычно привёз в офис его водитель Коля. Коля давно возил Линькова. Главным достоинством Коли были его молчаливость и гарантия хранения тайн шефа. То есть узнать, куда ездил шеф, с кем общался и для чего, от Коли было невозможно. Этого от Коли не могла добиться даже Елена Рэмовна, супруга Льва Евгеньевича, не говоря уж о простых сотрудниках. Своего водителя шеф мог вызвать в любое время дня и ночи, и не было случая, чтобы Коля не приехал. Сотрудники фирмы в приватных разговорах полагали, что зарплата у Коли, наверное, выше, чем у Веньки Перельмана, который работал заместителем директора, а Венька Перельман был далеко не бедным.
  - Аня, позови всех ко мне, кроме бухгалтерии, - бросив на ходу эту фразу своей секретарше, Лев Евгеньевич прошёл к себе в кабинет.
   Через пару минут человек пятнадцать сотрудников расселись в просторном Линьковском кабинете.
  - Сегодня двадцать девятое декабря, - начал Лев Евгеньевич, - поэтому хочу сообщить вам следующее. Финансовое положение на фирме трудное, если не сказать, что тяжёлое. Поэтому выплачивать заработную плату и бонусы менеджерам, мы в декабре не будем. Все расчёты мы будем производить после Новогодних каникул.
   Лев Евгеньвич был неплохим психологом, читал, наверное, Карнеги, поэтому в своей речи, когда она шла о не слишком приятных вещах для собеседников, всегда говорил "мы решили не платить", "мы решили вас уволить". Кто это "мы", он не объяснял, но создавалось впечатление, что так решил не он один, а посоветовавшись с товарищами, с трудовым коллективом.
   Никто из сотрудников ничего не возразил. А что было возразить, зарплата в фирме пятого числа каждого месяца, а раз оно приходится на праздники, то, стало быть, теперь десятого января. Выплатить зарплату до Нового Года или не выплатить, решать директору. А он объяснил, что финансовое положение тяжелое.
  - Кроме того, - продолжил Лев Евгеньевич, - мы с Еленой Рэмовной поздно вечером уезжаем в Египет, поэтому сегодня у нас корпоративная вечеринка. Рабочий день на час короче, сразу после вечеринки мы распрощаемся. Не забывайте, что завтра тоже рабочий день, последний в этом году.
   Лев Евгеньевич оглядел лица подчиненных, и добавил:
  - Всем за работу. Веня, Гоша и Олег останьтесь.
   Все поднялись с мест. В это время Света Кондакова быстро пробралась к столу Льва Евгеньевича и запричитала:
  - Лев Евгеньевич, как же так. Я же замуж выхожу третьего числа, вы же обещали.
  - Света, - Лев Евгеньевич стукнул себя по лбу, - как же я забыл! И ты не напомнила. Сейчас я дам распоряжение бухгалтеру, и зарплату получишь завтра. Это тебе подарок от фирмы.
   Счастливая девушка выбежала из кабинета.
  - Эх, молодежь, - только выдохнул Лев Евгеньевич, - все им быстрей.
   Венька Перельман, Гоша Грибов и Олег Комков молча смотрели на шефа.
  - Я, почему вас задержал? Тут поступило предложение от Сергея Владимировича. Он хочет меня познакомить с человеком, который может взять на заводе соду и продать нам по восемь с половиной тысяч за тонну.
   Перельман ухмыльнулся:
  - И ты веришь? Сода на заводе сейчас стоит шестнадцать тысяч рублей. Никаких зачетов нет уже давно, энергетические деньги кончились. Это нереально.
  - Что значит нереально? - вспылил Линьков, - это для вас нереально! Сидите на задницах, присосались к торговле оргстеклом, капает вам, и больше ничего вам не надо. А люди работают!
  - Лева, - спокойно сказал Перельман, - сода не может стоить сейчас восемь с половиной тысяч рублей. Ты не хуже меня это знаешь. И, кстати, я хотел бы получить свои проценты за четвертый квартал уже в этом году.
  - Я же сказал, что выплачу все десятого января, и объяснил причину.
  - Мне надо сейчас, - упрямо твердил Венька, - я своё заработал.
  - Ты бы лучше научился так работать, чтобы сода нам доставалась по восемь с половиной тысяч, а потом проценты требовал.
   Тут Льва Евгеньевича понесло. Когда ему предстояло расставаться с деньгами, пусть и честно заработанными другими людьми, он терял над собой контроль. Ругательства и оскорбления сыпались из директора, как из дворового хулигана эпохи развитого социализма. Через пару минут Линьков выдохся и замолк.
   Нисколько не испугавшийся и все так же спокойный Перельман произнес:
  - О процентах мы поговорим позже, давай про соду закончим.
  - Да, про соду, - Лев Евгеньевич снова перешел на тон, которым он должен разговаривать, если считал себя интеллигентом в пятом поколении, а возможно и особой не самого последнего происхождения, - Вениамин Аронович, человек, которого нашел Сергей Владимирович, придет в офис завтра, в полдень. Я, почему поручаю поговорить с ним именно тебе? Потому, что он твой "однополчанин".
   Венька слегка поморщился. Директор имел в виду, что тот тоже еврей. Обижаться на не всегда корректные шуточки директора, было не принято. В конце концов, он директор, не нравится, никто тебя не держит. Там на улице уже выстроилась очередь из таких же, но голодных "однополчан". Рынок, есть рынок.
  - Ты, Вениамин Аронович, с ним встреться, поговори, разузнай, что и как. Предварительно закажи пятьдесят тонн соды, а я вернусь и подключусь сам. Все равно отгрузка с завода раньше второй декады января не начнется.
  - Хорошо, - сказал Венька.
  - Тогда все, по местам, и вечером не опаздывайте на банкет, - Лев Евгеньевич встал, давая понять, что совещание окончено.
   Грибов и Комков вышли из кабинета и отправились покурить на лестничную площадку. Они так и не поняли, для чего им приказано было тоже задержаться. Перельман остался и закрыл за ними дверь в кабинет.
  - Получит Венька проценты? - спросил Комков Грибова.
  - Получит, - уверенно ответил Гоша, - у Ароновича волшебные слова имеются.
   Вениамин Аронович работал в фирме с самого начала, все знал, многое умел и был фактически незаменим. Поэтому уверенность Гоши имела под собой основание.
   Вообще бизнес Льва Евгеньевича был похож на все остальные бизнесы, которые стали успешными. Чем бы стал заниматься житель города Иваново, подавшийся в бизнес? Правильно, он стал бы заниматься тканями, нитками, трикотажем или на худой конец, постельным бельем или полотенцами. А, например, житель Гуся Хрустального? Естественно, что хрусталем. Лев Евгеньевич жил в Городе, "столице химии и прочей там заразы", как пелось в известной в городе дворовой песне. Поэтому и занималась его фирма в основном химическими продуктами, которые производили предприятия города. Занималась давно, начиная с начала девяностых прошлого века. По-разному шли дела у фирмы "Новая Экономика" за эти два десятка лет.
   У досужего читателя сразу возникнет вопрос, а что потребители сами не могли обратиться на заводы и купить их продукцию? Вот здесь-то и кроется великая тайна любого бизнеса, ставшего успешным в нашей стране. Все дело в том, что продукция заводов на самих этих заводах стоила дороже, чем у Льва Евгеньевича. Вроде бы это шло вразрез с любой логикой. Как у какой-то коммерческой структуры заводская продукция могла стать дешевле, чем у самого производителя? Ответ лежит на поверхности. Фирма Льва Евгеньевича поставляла заводам сырье, причем по очень высоким ценам. Заводы могли бы и не брать это сырье у Льва Евгеньевича, но своих денег у заводов не было. Не оставалось денег после выплаты заработной платы работникам, расчетов с энергетиками, да и руководство заводов бедствовать не должно было ни при каких обстоятельствах. Поэтому на сырье денег не оставалось. Кроме того, брать сырье именно у Льва Евгеньевича заводам рекомендовал мэр города, с братом которого был дружен Лев Евгеньевич. Этот брат городского градоначальника был одним из учредителей фирмы Льва Евгеньевича. Соответственно, чтобы заводские снабженцы не искали сырье у конкурентов, они тоже получали у Льва Евгеньевича определенное вознаграждение. И в результате, получая за поставленное на завод сырье не деньги, а продукцию, фирма "Новая экономика" могла потом цены на продукцию уронить и все равно остаться в прибыли, которой бы хватало и фирме Льва Евгеньевича, и мэру с братом, и заводской верхушке. У всей этой незамысловатой затеи имелся один недостаток, заводы рано или поздно должны были умереть. Никто их продукцию по высокой цене не брал, кроме фирмы Льва Евгеньевича, а, следовательно, живых денег на заводы почти не поступало. Лев Евгеньевич должен был понимать, что фактически рубит сук, на котором сидит, но хорошие прибыли, текущие в карман без особого напряжения сил, делали свое дело. Так продолжалось довольно долго: все девяностые годы, и даже часть двухтысячных.
   В начале века мэра выбрали другого. В результате заводы перестали брать у Льва Евгеньевича сырье и даже понемногу стали зарабатывать. Но ушлый Лев Евгеньевич не без помощи брата бывшего мэра выдумал новую схему. Заводы много задолжали энергетикам за уже поставленные электроэнергию, воду, пар и другие энергоносители. Платить заводам было нечем. Заводская продукция энергетикам была не нужна. Лев Евгеньевич скупал заводские долговые обязательства у энергетиков меньше чем за полцены, и снова выбирал продукцию с заводов и снова мог ее продавать дешевле. И энергетики были довольны, хоть что-то получить, и Лев Евгеньевич снова был на коне. И только нормальному человеку, например с буржуазного запада, это никак не укладывалось в голову.
   В Городе был проектный институт, который принадлежал немцам. И вот, руководство института, состоящее сплошь из немцев, заключило договор с одним из заводов Города на проектирование какого-то небольшого производства. По доброте душевной денег вперед немцы попросили мало. Выполнив проект и сдав его заказчику, немцы принялись ждать оплаты. Но делать этого заказчик не собирался, зато он предложил немцам ту же соду, пластилин, каустик, хлор и множество других, наверное, полезных вещей. Но немцы умели только проектировать и торговать химической продукцией не собирались. Прождав оплату несколько месяцев, немцы с удивлением обнаружили, что должник начинает их все больше и больше забывать. Оказалось, что проектировщикам должно предприятие, которое кроме них должно еще доброй сотне кредиторов. Директора на предприятии меняются раз в два месяца и тот директор, что божился оплатить работу, давно уже ходит в депутатах местной думы и спросить с него нечего. Тогда немцам посоветовали обратиться ко Льву Евгеньевичу. Лев Евгеньевич предложил немцам шестьдесят процентов от суммы, которая им полагалась от должника. И как он ни объяснял директору института, тот так и не понял, почему, если работа стоит пять рублей и выполнена, он должен довольствоваться тремя рублями и радоваться. В противном случае он прождет свои законные пять рублей до второго пришествия или вообще их не получит. Повздыхав, немцы согласились. Линьков обычно брал подобные долги за сорок процентов, но для немцев сделал исключение, так как тоже считал себя европейцем. Но немцы такого благородного поступка не оценили.
   Но время энергетических денег тоже прошло. Доходы Льва Евгеньевича сильно сократились. Он стал экономить еще больше и тщательнее на всем. Он перестал снимать офис, и фирма переехала в бывшую пельменную, некогда купленную Линьковым за бесценок. Пельменная при новом хозяине функционировала как кафе, и как бар, и была местом обедов за символические деньги сотрудников фирмы и местом различных корпоративных мероприятий. Наскоро переоборудовав пельменную в офис и переехав, Лев Евгеньвич решил сэкономить на арендной плате. Естественно, экономилось на зарплате подчиненных, сумме процентов менеджерам, подсчитать которые, вправе была только Елена Рэмовна. Он даже на себе стал экономить, перестав пить пиво, к которому был не равнодушен, а с элитных водок перешел на обыкновенные. Но и эти меры особых улучшений в бизнес Льва Евгеньевича не принесли. За долгие годы больших денег он так и не удосужился создать что-то еще, например, производство. Тем более что к этому имелись предпосылки в виде производственной базы, которую некогда купил Лев Евгеньевич. Но ничего, кроме банального розлива ацетона в бутылки силами найденных где-то полубомжей, при помощи допотопных приспособлений, на производственной базе создать не удалось. Нельзя сказать, что Льву Евгеньевичу этого не хотелось. Он несколько раз пытался это сделать, вызывал проектировщиков, нанимал на работу бывших ученых, но как только речь заходила о материальных вложениях, Лев Евгеньевич сразу терял интерес к этой затее. Единственное, что он делал с маниакальным упорством, так это скупал акции Городской веревочной фабрики. Фабрика существовала ни шатко, ни валко, хотя и являлась почти единственным производителем канатов и веревок в стране. Для чего скупал акции Лев Евгеньевич, было непонятно. В конце концов, он завладел третью акций, но остальные две третьих были у директора фабрики и его заместителя. Поэтому большинства голосов Линьков не имел, а, следовательно, и власти тоже.
   Не задолго перед Новогодними праздниками ко Льву Евгеньевичу приходил сам Филон и пообещал познакомить с человеком, который может продать фирме "Новая экономика" соду за полцены. Такому раскладу Лев Евгеньевич очень обрадовался, даже, несмотря на то, что платить за соду надо было наличными не только продавцу, но и Филону за посредничество. Это немного омрачало радость, но когда Сергей Владимирович сообщил, что платить надо будет только после того, как сода окажется на складах фирмы "Новая экономика", Лев Евгеньевич успокоился. Проблем не предвиделось. Если сода будет лежать на складе, то можно за нее и расплатиться. Лев Евгеньевич уже прикинул, что если продавать соду по пятнадцать тысяч, даже при условии небольшого процента полагающегося Филону, прибыль будет очень даже хорошей.
  - Как в старые добрые времена, - подумал Линьков, - не зря я все-таки Сергею Владимировичу отстегиваю. Вон, какая от него прибыль ожидается. И ни с кем делиться не надо, ни с Перельманом, ни с Грибовым.
   "Заморочка", а так в фирме называли сделки, была чисто его, Льва Евгеньевича. А то, заплатишь менеджерам проценты, а они их домой утащат, накупят дорогой мебели, или по Израилям ездят. А ему, Льву Евгеньевичу, даже на иномарку приличную потратить жаль, так как все в дело вкладывает. Ну, в этот раз, они все мимо кассы пролетят!
   Только из соображений экономии и оправлялся Лев Евгеньевич с семьей в Египет, так как путевка досталась ему совсем уж почти бесплатно. Решив при этом сэкономить еще и на зарплате водителя Коли, он отправил его в отпуск, а до аэропорта решил попросить довезти Олежку Комкова. Тот, естественно, довезет, куда денется. Комков пришел в фирму позднее остальных менеджеров, и пока глядел в рот своему начальнику.
   Вечеринка прошла весело и ничем не отличалась от других таких же вечеринок. Сначала за здоровье, выдающиеся способности и необычайное трудолюбие Льва Евгеньевича тост предложил Гоша Грибов. Причем Гоша прекрасно знал, что Лев Евгеньевич вот уже год как встречается с его сестрой, и каждый рабочий день после обеда проводит у нее, а в фирму возвращается только к окончанию работы. Еще Гоше было известно, что после работы Лев Евгеньевич частенько отправляется на тайную квартиру, где встречается с другими женщинами. На это мероприятие Линьков может пригласить Комкова или самого Грибова. То есть тот факт, что все послеобеденное время Линьков от работы самоустраняется, был Грибову хорошо известен. Тем не менее, он с завидным постоянством произносил подобные тосты на каждой вечеринке. Немного объясняет его поведение то, что он служил в армии в войсках тогда еще КГБ, что наложило на него заметный отпечаток. Другие сотрудники и особенно сотрудницы в КГБ не служили, но тоже наперебой расхваливали Льва Евгеньевича. Обычно после пятого или шестого тоста в свою честь, Лев Евгеньевич выступавших останавливал и выступал с ответным словом. Он расхваливал всех своих подчиненных, никого не забывая, находя у них столько деловых и человеческих качеств, о которых они и сами не догадывались. Получалось, что Лев Евгеньевич знает о своих сотрудниках гораздо больше, чем они сами. Однако на следующий за вечеринкой день Лев Евгеньевич мог уволить любого сотрудника, чаще даже того, которого накануне более всего хвалил. К этому фортелю руководителя все давно привыкли, и похвалу в свой адрес воспринимали настороженно.
   Вечеринка прошла весело. Ближе к вечеру чета Линьковых поздравила всех с наступающим Новым Годом и засобиралась домой. Олег Комков повез их в аэропорт. После их ухода вечеринка быстро закончилась. Из сотрудников остались только Перельман и Грибов, которые решили принять на "посошок". Девчонки из бухгалтерии и секретарша Аня убирали со стола.
  - Не повезло Олежке, - сказал Гоша, запивая водку минералкой, - и не выпить, и ехать в такую даль, да на ночь глядя.
  - А что сделаешь, себя вспомни, - ответил Венька.
   Захмелевший Грибов сразу же вспомнил:
  - Ну, я - то ввалился гораздо сильнее. Один гараж чего стоит, я уж про машину не говорю.
   Дело в том, что Лев Евгеньевич имел привычку продавать использованные или не нужные ему вещи своим подчиненным, причем недавно принятым на работу. В результате подчиненные становились обладателями заезженных Львом Евгеньевичем автомобилей, убитых компьютеров, и даже незаконченных строительством гаражей. При этом деньги за проданные вещи Лев Евгеньевич вычитал у покупателя из зарплаты.
  - А ты Вень, чего-нибудь у него купил?
  - Нет, - гордо ответил Венька, - но было время, - он перешел на шепот, - они с Еленой приходили ко мне в гости по три раза на неделе. Это я тебе скажу, не то, что твой гараж.
   Гоша хотел, было, что-то возразить, но Венька приложил палец к губам и прошептал:
  - Тихо, Линка Шеманина идет.
   Они оба сразу замолчали. Линка работала в бухгалтерии, и все сотрудники считали, что она является главным доносителем всех сплетен до Льва Евгеньевича. Наконец, все разбрелись. На улице был легкий морозец, но метель, начавшаяся еще утром, не унималась.
  
   ГЛАВА 7
  
  
   Олег Комков сидел за компьютером и периодически ругался от досады. Было от чего ругаться! На сайте знакомств не осталось ни одной более или менее приличной дамы, с которой он не успел бы уже "познакомиться". С последней из них Олег расстался неделю назад, легкомысленно полагая, что на Новый Год и последующие каникулы он найдёт на сайте новую пассию. Он уже битый час тыкал курсором в очередную фотографию, но толку от этого занятия не было. Все сливки сайта он уже собрал и выпил. Остались дамы с сомнительными внешними данными, которые не отвечали высоким требованиям Комкова о женской красоте.
  - Что за чёрт? - возмущался вслух Комков, - куда же вы все подевались? Что же мне теперь на Новый Год без секса оставаться? Может, не надо было с Наташкой расставаться, а оставить её на праздники? Сам виноват, вроде бы и не совсем она мне надоела...
   Главной чертой Олега Комкова был пофигизм. Нет, этим недугом поражено большинство населения нашей страны, поэтому нет ничего удивительного, что и он им страдал. Однако пофигизм Олега был особенным, он был абсолютным. Он касался не только событий в мире и стране, он касался абсолютно всего. Олегу было наплевать и на свою работу менеджера в фирме своего бывшего однокурсника, маленькую зарплату и полное отсутствие перспектив карьерного роста. Он был равнодушен к своей двухкомнатной "хрущёвке", доставшейся от родителей. Ему было наплевать на свою "десятку", стоящую сейчас во дворе дома. Ни новой квартиры, ни новой машины он не желал. Его пофигизм распространялся и на личную жизнь. Женившись ещё в институте, Олег прожил с женой всего три года. Его бывшая супруга за это время поняла, что с Олегом ничего в жизни не добьёшься. Его всё устраивало: и съёмная квартира, и маленькая заработная плата. Слава богу, ещё детей они завести не успели. Поэтому, промаявшись три года, жена собрала вещи и ушла. Олег даже и не пытался её удержать, а отнёсся к этому событию философски: что ни делается, всё к лучшему.
   Поэтому сейчас перед компьютером сидел почти сорокалетний, одинокий мужчина, который мало зарабатывал, жил очень скромно и не хотел в своей жизни никаких перемен. "Охота" на дамочек, размещавших свои анкеты на сайте знакомств, была для Олега своеобразным хобби. Девушкам можно было напеть всё что угодно, проверить они всё равно не смогли бы, так как главным достоинством любого романа Олег считал его непродолжительность.
   Он ткнул курсором в очередную анкету, хотя фотография девушки не вызывала у него никаких ассоциаций. Правда остальные параметры были безупречны: 32 года, рост 170, вес 60, волосы светлые, образование высшее, знакомится с целью создать семью. Верить этим данным не было смысла, так как они могли быть устаревшими, или просто искажёнными. Олег не раз попадал в такую ситуацию, когда дамы занижали в анкете свой возраст, а, особенно, вес. Он не мог понять смысла этого, мягко говоря, лукавства, так как при встрече сразу было видно истинное положение вещей. При таких обстоятельствах оставалось только жалеть о потерянном впустую времени.
   Открыв анкету, Олег обнаружил, что девушка, которая назвалась Татьяной, в данный момент находилась на сайте. Комков тотчас направил ей сообщение, предложив познакомиться. Свою фотографию на сайте Олег не размещал, так как это было предусмотрено его тактикой "охоты". Согласно этой тактике, Татьяна, получив его сообщение, первым делом спросит насчёт фотографии, а дальше у Олега был заготовлен замечательный проверенный годами ответ, который в девяти из десяти случаев приносил желаемый эффект.
   Олег дождался ответа от Татьяны и с гордостью отметил, что тактика работает безотказно. Вопрос о фотографии был задан. Олег даже не стал себя утруждать печатанием довольно длинного текста ответа, а просто скопировал его, так как он у него был давно заготовлен. Смысл послания сводился к тому, что настоящий мужчина не должен размещать свои фотографии нигде, кроме паспорта. Далее шли витиеватые рассуждения о том, что женщины его любили не за внешность, а за совсем другое, и что лучше один раз увидеть воочию, чем сто раз посмотреть на фотографию. Заканчивалось послание предложением встретиться в кафе и за чашкой кофе пообщаться, а уж потом решить стоит ли продолжать знакомство. Заинтригованная нестандартным подходом девушка соглашалась на встречу в кафе. Во время этой встречи Олег, используя всё свое обаяние и внешние данные, добивался продолжения вечера. Вечер продолжался в соседней комнате, где у Комкова была спальня. Тактика "охота" была отшлифована до безупречности и приносила почти стопроцентный результат. "Почти" заключалось в том, что иногда для достижения результата требовался второй вечер. Но это было редко, если пуританство девушки было слишком ярко выражено и никак не хотело преодолеваться в первую встречу. Приключение продолжалось пару недель, от силы месяц. Потом опять всё сначала, снова надо было выходить на охоту. Подобная личная жизнь Олегу нравилась, и, естественно, не предполагала серьёзных отношений, которые могли привести к изменениям в этой личной жизни.
   Наконец, пришёл ответ от Татьяны. Она, естественно, согласилась на встречу, причём прямо сегодня. Олег прикинул свои финансовые возможности, которые оставляли желать лучшего, и назначил ей встречу в кафе "Парус" через два часа. Жалко было, конечно, тратить последние деньги, но и оставаться на Новый Год без секса тоже не хотелось. Олег выключил компьютер и пошёл собираться. Нужно было принять душ, погладить рубашку, побриться, а времени на все эти процедуры оставалось немного. Он заглянул в спальню и остался доволен. Всё было прибрано, кровать заправлена, постельное бельё поменяно. В принципе, вполне можно привести в дом новую пассию. Тем более что эта Татьяна не вот, уж, какая красавица. Бывали и лучшие варианты. Поэтому шансы на то, что сегодня она окажется в его постели, велики. Олег посмотрел на себя в зеркало: высокий, крепкий, ни одного седого волоса и признаков морщин на мужественном лице. Чего ещё нужно одинокой, ещё не постаревшей женщине?
  - Определённо, у меня сегодня будет бурная ночь, - решил Олег и пошёл в душ.
  
  
  
   ГЛАВА 8
  
   Комков проснулся потому, что его сильно мутило. Не став размышлять над тем, почему он спит на диване в большой комнате, а не в спальне на кровати, Олег встал на ноги
  и, пошатываясь, кинулся в ванную. Припав к унитазу, он извергал из себя вчерашние излишества. Процедура длилась несколько минут, но после её окончания Олегу стало заметно легче.
  - Как омерзительно в России по утрам, когда окончилась вчерашняя забава, - неуверенно пропел он сам себе переделанную для подобных случаев известную песню.
   Умывшись, он вышел из ванной и обнаружил в прихожей женские сапоги. Затем он открыл встроенный шкаф и увидел висящее на вешалке женское пальто.
  - И что-то левое храпит негромко справа, как омерзительно в России по утрам, - продолжил он песню. - Боже, я, что же, привёл к себе женщину?
   Он силился вспомнить вчерашний вечер. Поиски на сайте знакомств, назначенная встреча в ресторане. Потом эта женщина пришла и села к нему за столик, как же её звали? Что было дальше, он решительно не помнил. Он проверил свой кошелёк, вывернул все карманы куртки. От вчерашних пяти с лишним тысяч осталось семьдесят рублей с мелочью. Ужас! Зарплату на работе обещали только после праздников, сегодня последний рабочий день перед Новым Годом, а денег нет и взять негде.
  - Ну, ты и дурак, - обозвал сам себя Олег.
   Он прошёл на кухню и включил чайник. Будильник показывал, что времени уже восьмой час и пора собираться на работу. Олег осторожно приоткрыл дверь спальни. В его кровати спала женщина. Рассмотреть можно было только часть её лица. К своему стыду Комков её не узнавал. Волосы у женщины были светлые и длинные. Разглядеть под одеялом её фигуру было невозможно.
  - Кто это? - спросил себя Олег, - скорее всего это та дама из Интернета, которую я вчера подцепил. Но зачем она припёрлась ко мне, если видела, что от меня толку всё равно не будет? А, может, она тоже была в сильном подпитии? Не один же я напился?
   Он посмотрел на аккуратно разложенные вещи гостьи, и отогнал эту мысль. Так уложить вещи пьяный человек, а тем более женщина, не смог бы. Не в силах восстановить картину вчерашнего вечера, Олег решил отправиться на работу. Захочет женщина уйти, пожалуйста, просто захлопнет дверь. Брать у него нечего, ничего ценного в его квартире нет. Захочет остаться, пусть сидит дома и дожидается его. Он взял листок бумаги и написал крупными буквами:
  - Я ушёл на работу. Входную дверь можно захлопнуть.
   Потом, немного подумав, он дописал ещё пару слов:
  - Извините за вчерашнее.
   Листок он оставил на кухонном столе, а сам, стараясь не шуметь, выпил чашку кофе с сигаретой, отправился на работу.
   Никто из сотрудников работать, конечно, не собирался, но придти на работу было надо, так как иначе тесть директора, ведавший не только кадрами, но и исполнявший роль "ушей и глаз" Льва Евгеньевича непременно ему доложит об отсутствии любого сотрудника. Комков прошел в свой кабинет, который делил с Венькой Перельманом и Гошей Грибовым. Они пришли раньше Комкова. Олег поздоровался и уселся за свой стол.
  - Ну, что с наступающим? - Вениамин Аронович достал из своего портфеля бутылку коньяка, - работать все равно не придется, давайте хоть коньяка попьем.
  - Я в бухгалтерию за стаканами, - Игорь быстро выбежал из кабинета.
   Так как у Вениамина Ароновича не было сегодня ни дня рождения, ни какого-то другого повода проставиться перед сотрудниками, то, следовательно, после окончания выпивки будет объявлено, сколько следует ему отдать денег. Судя по тому, что коньяк был армянским, пятилетней выдержки, то стоил он рублей шестьсот. Комков сразу помрачнел. Нет, с Венькой можно было выпить и в долг, он жадным не был, но вот эти порядки, заведенные в фирме "Новая Экономика", бесили. Он даже заметил, что со временем все сотрудники начинали походить на директора и манерой говорить, и поступками. Комкову и в голову бы не пришло, угощая выпивкой приятелей, потом требовать от них за это деньги. Но в фирме "Новая Экономика" это было нормально. Потому что так всегда поступал директор.
   Как-то раз, только устроившись на работу, Олег был приглашён Львом Евгеньевичем на деловую встречу. Директор и Комков от фирмы "Новая Экономика" решили встретиться с двумя массажистками из городской больницы. Лев Евгеньевич выдумал какой-то предлог для встречи, и немного посидев в его кабинете, вся четвёрка отправилась на тайную квартиру, которую Лев Евгеньевич специально держал для подобных случаев. Квартира была трёхкомнатной, с неплохим ремонтом. В двух спальнях стояли большие кровати, аккуратно застеленные присматривающей за квартирой пожилой женщиной. Она же по необходимости готовила закуски, убиралась за совсем необременительные для Линькова деньги. Лев Евгеньевич пришёл к необходимости иметь подобную квартиру не сразу. Сначала он пользовался гостиницами, саунами, "квартирами на час", но это было и дороже, и можно было попасться на глаза нежелательным знакомым. А здесь.... Шофёр Коля и привезёт, и потом отсюда заберёт, сиди в квартире, сколько захочешь, и всего-то за коммунальные услуги и зарплату домработнице. Красота! Комков сразу оценил широту мысли своего начальника в этом вопросе. Тем более, ещё через некоторое время Лев Евгеньевич назначил, негласно, конечно, Комкова ответственным и за квартиру, и за организацию проводимых в ней мероприятий с возложением на него половины всех расходов на содержание квартиры. Хотя Олегу и не очень это понравилось, так как он женатым не был и мог всегда привести даму к себе домой, но перечить начальнику не стал.
   С теми двумя массажистками Олег и Лев Евгеньевич славно провели время. Массажистки оказались очень понятливыми и не стали строить из себя недотрог. На следующее утро директор вызвал Комкова к себе в кабинет и сказал:
  - Олег, я тут посчитал расходы на наше вчерашнее мероприятие, с учётом сделанного нам массажа, а это тоже не бесплатно. Ты мне должен две тысячи пятьсот рублей.
   Комков не подал вида, достал деньги и расплатился. Цена вчерашнего праздника показалась Олегу сильно преувеличенной, но не спорить же с директором! Получал он в фирме "Новая Экономика" в то время со всеми бонусами и доплатами около двадцати тысяч, и объявленная начальником плата за удовольствие сильно ударила Олега по карману.
   Через некоторое время во время подобного же мероприятия, на которое были приглашены две гимнастки, тренировавшие дочь Льва Евгеньевича в спортивной школе, начальник не взял с собой кошелёк. За выпивку, закуски, маленькие подарки платил Комков. На следующий день Олег сообщил Линькову сколько нужно заплатить. Совсем небольшая сумма произвела на Льва Евгеньевича ужасное впечатление. Он достал калькулятор и лист бумаги и принялся вспоминать, что они вчера выпили и съели. И только убедившись, что его не обманывают, Лев Евгеньевич нехотя расплатился. Вся эта процедура у Комкова не оставила ничего, кроме стыда. Олег считал, что богатый человек не должен так себя вести. Но Лев Евгеньевич считал своё поведение в этом вопросе единственно правильным и нормальным. Думая об этом, Комков решил про себя, что, наверное, Линьков и богатый потому, что считает каждую копейку, и не верит никому.
   - Если так, - подумал Олег, - то я никогда не разбогатею.
   Грустно размышляя о том, что придется просидеть полдня за бутылкой, а затем унижаться перед Венькой и просить его подождать до зарплаты, Комков услышал телефонный звонок.
  - Не бери, - сказал Венька, нарезая лимон, - ну их к лешему, наверное, с поздравлениями кто-нибудь. Секретарша возьмет трубку.
   Игорь принес помытые рюмки и поставил на стол. Перельман разлил коньяк. Тут дверь отворилась и вошла секретарь директора Анечка.
  - Вениамин Аронович, - обратилась она к Веньке, так как считалось, что он является заместителем Льва Евгеньевича и в его отсутствие выполняет его обязанности. - Звонили с канатной фабрики, там приехали дагестанцы за сизалью.
  - Не позже, не раньше, - буркнул Аронович, - позови мне...
   Он задумался кого-бы послать в расположенные на канатной фабрике склады фирмы, чтобы отпустить сизаль. Тут Комков поднялся и сказал:
  - Вень, я съезжу и разберусь.
  - Зачем тебе это надо? - удивился Перельман, - мы же собрались посидеть.
   Руководство Перельмана было формальным, поэтому Комков даже не стал ничего отвечать, а быстро собрался и вышел из кабинета.
   Сизаль растет только в Бразилии, где из него делают нитки, веревки, из которых уже потом плетут канаты. На ряде судов и кораблей применяются только сизалевые канаты. Дагестанцы подвязывали сизалевой веревкой виноградную лозу. Они уже не первый раз приезжали за сизалью, но Комков никогда сам лично с ними не встречался. Он зашел в бухгалтерию, где выписал тысячу рублей из кассы на представительские расходы.
   На складах Комков пробыл несколько часов. Пока выписали документы, пока два раза пересчитали бухты, пока погрузили. Деньги дагестанцы перечислили еще две недели назад, поэтому товар был им отложен.
   Двое дагестанцев, представившихся Тимуром и Асланом, остались довольны. Загрузились достаточно быстро, и можно было успеть домой на Новый Год.
  - Олег, - обратился Тимур к Комкову, - где тут у вас можно покушать. Хотим покушать и тогда уже без остановок до дома.
   Комков поставил их машину под охрану на территорию фабрики, а сам усадил их в свою и повез в ресторан "Парус".
   Когда гости насытились и собрались расплачиваться, Комков их остановил:
  - Нет, я сам. Вот я приеду к вам в гости, вы меня будете угощать, а сейчас вы у меня в гостях.
   Комков сам не знал, почему решил так поступить. Ведь время, поведенное им в фирме, не должно было пройти даром. Время, проведенное под руководством Льва Евгеньевича, обязывало Комкова не препятствовать желанию дагестанцев расплатиться. А затем оно обязывало его пойти к администратору ресторана и выписать счет, на сумму, чуть превышающую ту, что он взял из кассы фирмы. Таким образом, тысячу рублей он бы смело мог оставить у себя. Это было нормально. Так было принято. Комков сам один раз видел, как Лев Евгеньвич радовался тому, что продавец в магазине передала ему лишнюю бутылку пива. То есть фактически заплатила из своего кармана за пиво, которое потом распивал далеко не бедный Лев Евгеньевич. Это было для Линькова нормальным: не разевай рот! Поэтому, когда Комков утром отказался от выпивки и отправился на склады, Перельман и Грибов ни секунды не сомневались, что тот решил "заработать" тысячу рублей. По этой причине никто и уговаривать его не стал остаться. Это нормально.
   На дагестанцев жест Комкова произвел сильное впечатление. Они хорошо разбирались в гостеприимстве. Расплатившись, Олег повез дагестанцев снова на склады. Те сидели на заднем сидении и перешептывались на своем языке.
  - Олег, - сказал Тимур, когда Комков, попрощавшись, уже собрался, было, отправиться в офис. - Вот, возьми, пожалуйста. Это очень хороший коньяк, прям с завода, такого в магазине не купишь. Мы везли вашему руководству, но думаю, что надо отдать тебе. Выпей, дорогой, за свое здоровье.
   Кривцов взял коробку и поблагодарил. Дагестанцы уехали. Он залез в машину и осмотрел подарок. В коробке были коньяки Кизлярского завода: "Лезгинка", "Россия", "Багратион". Подарок был очень щедрым. Комков посмотрел на часы, можно было уже ехать домой. Он позвонил в офис, сообщил Перельману о том, что отгрузил сизаль, документы принесет после праздников.
   Олег поставил машину и посмотрел снизу на окна своей квартиры. На кухне горел свет. Он невольно поймал себя на мысли, что этот факт ему нравится. Комков уже был женат и развелся лет десять тому назад. Одиночество его не страшило, он к нему привык. Появления в его жизни новой супруги он не желал. Но вот это освещенное окно на миг пробудило что-то в его воспоминаниях. Причем что-то хорошее. Не всегда же, в конце концов, они с бывшей женой жили плохо, были и хорошие времена. Но Комков не смог стать ни богатым, ни известным, вообще не стал ни кем. Иногда Олег сам это понимал, и ему от этого становилось совсем тоскливо. Приходилось признать, что бывшая жена была права, что капитализм не для него. Она даже детей отказалась рожать, так как не была уверена в перспективах их совместной жизни. И вот теперь он менеджер в фирме Льва Евгеньевича с почти фиксированной и не очень большой зарплатой, с автомобилем отечественного производства, купленным в кредит, с приближающимся сорокалетием и без каких либо перспектив, что-то изменить в своей жизни. Хорошо хоть квартира после родителей осталась. Есть где жить. Если бы была необходимость в покупке жилья, то при теперешних ценах Комков никогда бы этого сделать не смог.
   Он снова посмотрел на свое освещенное окно и достал сигарету.
  - Надо же, - подумал Олег, - а дамочка-то не ушла. Что же её удерживает? Неужели она меня так хочет, что решила дождаться меня с работы, так как вчера у нас всё равно ничего бы не получилось. Странно это всё. Надо хоть сегодня её выпроводить и выспаться, но предварительно, конечно, отблагодарить по полной программе за ожидание.
  
  
  
   ГЛАВА 9
  
   Олег поднялся на свой этаж и хотел нажать на кнопку звонка входной двери в свою квартиру, но тут открылась дверь квартиры напротив, и на лестничную площадку вышел сосед. Как и Олег, его сосед жил один в двухкомнатной квартире. Вообще лестница в подъезде делила все лестничные площадки на две части. С ее левой стороны располагались две трехкомнатные квартиры, соответственно, справа две двухкомнатные. На лестничной площадке третьего этажа, где жил Комков, в трехкомнатных квартирах жили полноценные семьи с детьми, а в двухкомнатных - одинокие мужчины. Сосед Олега, которого звали Михаил Ильич, даже подшучивал над таким положением вещей.
  - Нас специально поселили справа от лестницы, чтобы куда бы мы с тобой не пошли, кроме своей квартиры, все равно получалось бы налево.
   Сосед был старше Олега на целое поколение, тоже когда-то развелся, детей не имел и доживал свой век бобылём. Ильич, как его называл Олег, был прекрасным рассказчиком и иногда Комков заходил к нему с бутылкой водки, чтобы послушать очередную историю. Правда, нужно было попасть под настроение, так как Ильич не всегда был словоохотлив. Бывало, что из него и слова не вытянешь.
  - Что поделаешь, старость не радость, - в таких случаях делал выводы Олег. Более того, он часто с ужасом думал, что сам станет таким же через двадцать лет. Одиноким, не очень счастливым и никому не нужным. У него даже Ильича не будет, так как тот просто не доживет до очередной смены поколений.
   - Привет, Олежек! - весело поздоровался Ильич.
  - Здорово, ты куда намылился?
  - Да, вот в магазин надо сходить. Завтра Новый Год, а у меня нет ничего вкусного. Пенсию вот утром принесли, надо пойти потратить.
  - Ну, счастливо. Я завтра тебя поздравить обязательно зайду, - пообещал Олег.
   Это было у них традицией. Только поздравляли они друг друга не в полночь тридцать первого декабря, а в полдень. Вечером Комков обычно уходил в гости, или к себе кого-нибудь приводил.
  - А я думал, что ты уже встретил Новый Год, вчера.
  - Почему?
  - Видел я тебя, Олежек, вчера, как ты ночью домой возвращался с какой-то подругой. Ох, и пьяный ты был..., - Ильич попытался для убедительности изобразить, как Комков вчера шёл вдоль стенки, - я тебя таким ещё ни разу не видел. А перед барышней-то как неудобно. Но она ничего, молодец, лихо направляла тебя в нужную сторону.
  - А ты чего не спал? - спросил Олег.
  - Почему не спал? Как раз я спал. Но, понимаешь, Олег, ты пел на весь подъезд. Даже не пел, а кричал что-то про синий туман, про обман, про капкан и так далее. Я эту песню тоже слышал. А еще ты клялся, что твой приятель Добрыня посвятил эту песню тебе.
  - Правда?
  - Правда. От этой твоей песни я и проснулся, даже дверь твою помог отпереть, так как барышня в это время тебя придерживала.
  - Боже, - тихо вздохнул Олег, - извини Ильич, с меня бутылка.
  - Ладно, с кем не бывает. Так заходи завтра в обед, старый год помянем.
   Ильич зашагал по лестнице вниз, а Комков не стал звонить в свою квартиру, а открыл дверь ключом. Первое, что бросилось ему в глаза - это идеальный порядок в прихожей. Вся обувь была вычищена и аккуратно расставлена, пол блестел, на половичке возле двери не было ни соринки. Поэтому Олег не прошёл сразу на кухню, не разуваясь, как делал это всегда, а, потоптавшись около входной двери, разулся. Его сапоги разительно отличались от блестевшей чистотой остальной обуви. Олег снял куртку и открыл встроенный шкаф, чтобы её повесить. Внутренности шкафа произвели на Комкова сильное впечатление. Вся одежда, которую он никогда не пытался рассортировать или как-то упорядочить хотя бы по сезонам, была вычищена и аккуратно разложена. Видимо, поэтому в шкафу ещё оставалось свободное место. Олег же всегда страдал из-за того, что шкаф маленький и в него не вся одежда убиралась. Порядок в шкафу, наведённый заботливой рукой вполне мог служить эталоном для всех прыщавых школьниц, постигающих домоводство.
   Олег повесил куртку, обул "помолодевшие" тапочки и направился на кухню. С кухни вкусно пахло жареным мясом и ещё какими-то ему незнакомыми яствами. Олег точно знал, что мяса у него в холодильнике не было уже достаточно давно, покинуть квартиру вчерашняя знакомая не могла, так как у неё не было ключа. Тогда, где она взяла мясо? Комков зашёл на кухню и поздоровался:
  - Добрый вечер, - ответила хлопотавшая у плиты девушка лет двадцати шести. Комков её решительно не помнил.
  - Мойте руки и за стол. У меня всё готово, - девушка выключила газ и повернулась к Олегу лицом, - ну, что вы стоите, поторопитесь, а то всё остынет.
   Комков повиновался и направился в ванную. В таком виде свою ванную он не видел никогда. От блеска смесителей, небывалой белизны раковины и ванной зарябило в глазах. В такую девственную чистоту и заходить-то не хотелось, чтобы не дай Бог что-нибудь не испачкать. Олег присел на унитаз и схватился за голову руками:
  - Ничего не понимаю. За что мне такие почести? Чтобы так вылизать прихожую, кухню и ванную, нужно определённо постараться. А жареное мясо? Она что же, целый день пока я был на работе, готовилась к тому, чтобы произвести на меня впечатление? Но зачем? Я бы и так бросился с ней в кровать и без этих излишеств. Она же молоденькая, симпатичная, с хорошей фигурой. Только вроде бы вчера в "Парусе" она была постарше и ростом повыше? Боже, ничего не помню. Надо же было так напиться. Старею что ли?
   Олег вышел из ванной и прошёл на кухню. На большой тарелке уже дымился большой кусок мяса, тут же был гарнир, состоящий из нарезанного мелкими кусочками варёного картофеля. Дополняли блюдо солёная капуста, зелёный горошек и большой лист салата, на котором всё это и лежало. Только от одного вида этого кулинарного подвига, а главное от его запаха у Олега скукожился желудок. Но он вернулся в прихожую и принёс подаренные ему дагестанцами коньяки. Выбрав "Лезгинку" он достал из шкафчика два фужера.
  - Ой, что вы, я не буду.
  - Почему? - удивился Олег, - поверьте, что вчерашнее не повторится. Уж, сегодня - то я буду в форме.
  - Нет, благодарю вас, я же на работе. Сейчас вас накормлю, вымою посуду и уйду.
   Комков решительно ничего не понимал. Он машинально налил себе целый фужер коньяка и залпом выпил, не почувствовав вкуса напитка.
  - На какой работе? - спросил, отдышавшись, Олег.
   Девушка уселась напротив Олега и начала рассказывать. Через несколько минут выяснилось, что зовут её Наташей, и она работает у бизнес-вумэн Татьяны, с которой вчера Комков и познакомился на сайте, а затем встретился в ресторане. Татьяна Альбертовна живёт в своём загородном особняке, и развелась с мужем-альфонсом два года назад. С тех пор она ищет достойную себя партию, и на сайте знакомств в том числе. Наташа живёт вместе с хозяйкой, и та называет её гувернанткой. Наташа считает, что является домработницей, а не гувернанткой. Но Наташа прощает своей хозяйке это "повышение в звании", так как если хочется той выпендриться, то ради Бога. Дальше Наташа ещё что-то то рассказывала, но Олег её остановил.
  - Как же вы сюда попали?
  - Татьяна Альбертовна не пришла вчера ночевать. Она позвонила поздно вечером и сообщила, что останется ночевать у своего нового знакомого. Утром она вызвала меня сюда по телефону и велела убраться в квартире, дождаться вас с работы и приготовить вам ужин. Хозяйка сказала, что нашла, наконец, в вашем лице подходящую партию, поэтому мне было велено всё сделать в лучшем виде.
   - Спасибо, вы прекрасно справились со своей работой, - уныло произнёс Комков. - А хозяйка не сообщила, что она во мне нашла?
  - Так, вскользь. Сказала только, что вы живете в Москве, а здесь бываете часто в командировках, не любите гостиницы, поэтому купили эту квартиру. Ещё у вас есть дом в Испании, а служите вы в совете директоров "Газпрома".
  - Правда? - изумился Олег, - я так говорил?
  - Не знаю, я только передаю слова Татьяны Альбертовны.
   Олег перестал жевать и снова налил себе полный фужер коньяка.
  - Какой ужас! - воскликнул он.
  - Я уже сразу поняла, что вы тут живёте постоянно. Это легко можно определить и по одежде и по другим признакам. Но Татьяна Альбертовна ничего не заметила. Это свойство её характера.
  - Наташа, вы тут упоминали ее бывшего мужа, и называли его альфонсом.
  - Это хозяйка его так часто называет, когда о нём заходит речь. Я его не видела ни разу, но знаю, что он работает в каком-то институте, зарабатывает по сравнению с Татьяной Альбертовной сущие копейки, к тому же у него несколько высших образований.
  - Это тоже недостаток?
  - Ну, если не выпячивать свою образованность, то нет. Но Татьяна Альбертовна институтов не кончала, поэтому поговорить с мужем ей было не о чем. Да, вы сами всё увидите.
  - Как это?
  - Вы же собрались с моей хозяйкой завтра встречать Новый Год.
  - Правда? И где?
  - Она поехала столик заказывать в какой-то ресторан.
   Комков приуныл ещё больше.
  - Наташа, что мне делать? Хозяйку вашу я не помню. Денег у меня семьдесят рублей и три, нет две с половиной бутылки коньяка. Мне не на что встречать Новый Год. Поговорите с Татьяной Альбертовной, прошу вас.
  - Ну, вы даёте. Я-то тут при чём. Да она меня и слушать не станет. Знаете, какой у неё взбалмошный характер?
  - Не знаю.
  - А я знаю. Я у неё работаю и живу полтора года.
  - И что?
  - Татьяной она стала полгода назад. А до этого была Катериной.
  - Это как? - не понял Комков.
  - Полгода назад по совету подружки, которая забавляется нумерологией, сменила имя. А заодно и фамилию, причём не вернула себе девичью, а просто придумала такую, какая ёё устраивает. Всё официально, со сменой паспорта и оформлением кучи документов.
  - Боже, а зачем? - воскликнул Олег.
  - Она захотела начать жизнь с чистого листа, заново. Причём, теперь свои года она считает в обратную сторону. Недавно ей отмечали тридцать четыре, а должны были тридцать шесть.
  - Боже, куда я вляпался?...А, что, были основания?
  - Какие основания?
  - Жизнь заново начинать.
  -Татьяне Альбертовне, чтобы начать жизнь заново не надо никаких оснований, - поучительно произнесла Наташа, поднявшись из-за стола. Она собрала посуду и начала её мыть в раковине. Комков сидел за столом, обхватив голову руками.
  - Наташа, поговорите с ней.
  - Нет, - отрезала девушка, - сами затеяли отношения, сами и выкручивайтесь.
  - Какие отношения? Не было между нами ничего, и быть не могло. Я был вчера пьяней вина. Мало ли чего я там наговорил. Захотелось мне побыть Хлестаковым и что?
  - Это оправдание у вас не пройдёт. Татьяна Альбертовна понятия не имеет, кто такой Хлестаков и что он о себе рассказывал.
   Девушка вытерла руки и вышла из кухни в прихожую. Олег пошёл следом.
  - Я ей звонить не буду, а моего номера она не знает, - с надеждой проговорил Олег.
  - Знает.
  - Откуда? - удивился Комков.
  - Это не важно. До свидания, Олег. В историю вы влипли некрасивую, но не отчаивайтесь. Да, надеюсь на вашу порядочность. Те сведения, что я вам сообщила о хозяйке, прошу вас ей не передавать. Иначе она меня уволит. А мне ещё учиться два года. Договорились?
  - Могила..., - только и сказал на прощание Олег.
  - Тогда с наступающим!
  - И вас также, - промямлил Комков, закрывая за Наташей входную дверь.
   Он вернулся на кухню, налил себе ещё немного коньяка и залпом выпил. Только сейчас он ощутил, что коньяк "Лезгинка" семилетней выдержки, подаренный ему дагестанцами, действительно хорош. А ведь в наборе оставались ещё и "Россия" с "Багратионом", выдержка которых была намного больше.
  - Наплевать, - сказал сам себе Комков, - что мне теперь все праздники с этой Татьяной Альбертовной страдать? Жалко, конечно, что без секса остался, но можно старые связи поднять, может чего и выгорит. А деньги? Если их нет, то надо их заработать. В машине есть почти полный бак бензина, можно завтра покалымить, глядишь и разбогатею. Так что, всё неплохо складывается.
  
  
  
  
   ГЛАВА 10
  
  
   Лев Евгеньевич Линьков, медленно попивая пиво из пузатого бокала, и нежась под зимним египетским солнцем, лениво оглядывал пляж. Но так могло показаться только со стороны. На самом деле Лев Евгеньевич оценивающе присматривался к слоняющимся по пляжу девушкам и молодым женщинам, которых на пляже было почему-то много. Причем большинство из них по меткому выражению Льва Евгеньевича были "ничейными", то есть подходи и бери. Лев Евгеньевич, несомненно, так бы и поступил, но... Он лишь тяжело вздохнул и поглядел в сторону выходящих из воды жены и дочери. Елена Рэмовна Линькова, ровесница и сокурсница Льва Евгеньевича, стала его женой еще в институте. С тех пор, несмотря на то, что прошло уже двадцать лет, внешне она мало изменилась. Она осталась такой же черноволосой, сухощавой, с острым носиком на симпатичном лице. Изменился только ее характер, что с женщинами происходит не часто. И если бы она знала, о чем мечтает сейчас ее муж, то была бы сильно удивлена. Сама она считала, что лучше ее на свете нет, в вопросе не только женских прелестей, но и ума, и воспитания и других, несомненно, важных человеческих достоинств.
   Лев Евгеньевич больше всего на свете любил деньги и женщин. И если первое уж не такое редкое качество для отечественных бизнесменов и простых граждан, и объясняется это длительным проживанием в стране, где любить деньги считалось настолько постыдным, насколько и бессмысленным. Все равно денег в то время было примерно одинаковое количество у большинства граждан, и тратить их было не на что. Зато второй предмет любви Льва Евгеньевича можно смело считать приобретенным к уже зрелому возрасту. В юности, а также первые десять лет брака, Лев Евгеньевич особым пристрастием к противоположному полу не страдал. Наверное, было не на что. Зато теперь, когда он стал по известным меркам богат, он с лихвой наверстывал упущенное. У него была постоянная любовница, причем была она родной сестрой Гоши Грибова, а также несметное количество других девушек и женщин. Лев Евгеньевич старался не пропускать мимо себя ни одной из сотрудниц фирм-партнеров, различных кружков, которые посещала его дочь, медицинских учреждений, которые он посещал сам. Естественно, что и на работу он к себе принимал сотрудниц, имея в виду не только их деловые качества, но и возможную перспективу. Короче говоря, в своей фирме, Лев Евгеньевич уже давно перепробовал всех мало-мальски привлекательных подчиненных женского пола. Поэтому у Елены Рэмовны рога давно не пролезали в дверь. Об этой страсти Льва Евгеньевича знали все сотрудники фирмы, кроме самой Елены Рэмовны. И это было самое удивительное.
   Дочь четы Линьковых, Маргарита, или попросту - Ритка, была пятнадцатилетней избалованной девчонкой. К своим пятнадцати годам она объездила с родителями пол мира, бывала на множестве светских раутов, но училась в школе неважно и особым вниманием родителей не пользовалась. Соответственно и пороки своих родителей она прочно унаследовала. Характерен случай, когда в городе, где жили Линьковы, произошла авария на химическом заводе, о чем было сообщено по радио, и среди жителей началась легкая паника, Ритка громко завопила и умоляла родителей взять все деньги и уехать из города подальше. Сотрудники фирмы, которым об этой Риткиной затее рассказала Елена Рэмовна, были удивлены, что Ритка не захотела спасти ни бабушку, ни дедушку, ни друзей или даже домашнюю собачку. Взять с собой предлагалось только деньги. Да и сама Елена Рэмовна не обратила на это внимание, она только умилялась наивности дочери: ну, наличные ты сможешь увезти, а имущество, а квартира, а акции? Глупая девчонка. О своих родителях Елена Рэмовна тоже не вспомнила и брать с собой на "Ноев ковчег" не собиралась.
   Читателя, видимо, заинтересует, что это за странное у супруги хозяина фирмы "Новая Экономика" отчество, а, у ее отца, заведовавшего в фирме зятя кадрами, имя. Все антисемиты и прочие шовинисты будут посрамлены. РЭМ - не что иное, как революция-электрификация-мир. Елена Рэмовна и ее отец являлись жертвами энтузиазма первых пятилеток, когда детей называли в угоду политическому моменту, слабо представляя себе, что любой политический момент недолог, а с именем и отчеством жить всю жизнь.
  - Пойду, массаж сделаю, - сказал Лев Евгеньевич подошедшим жене и дочери.
  - Лева!- укоризненно прошипела жена, - это пятьдесят долларов.
  - Мне хочется, - просто ответил Линьков, - и, накинув футболку, направился в сторону стоящего прямо на пляже шатра, где смуглые красавицы, наверняка не египетского происхождения, не столько массировали, сколько возбуждали в клиенте эротические фантазии.
  - Лева, мы же договаривались, может уже хватит сорить деньгами, надо экономить, - ухватилась за любимое слово мужа Елена Рэмовна, но тот только рукой махнул.
   Елена Рэмовна разозлилась и присев на лежак, жестом подозвала стоящего недалеко официанта. После этого она заказала джин-тоник за двадцать долларов. Пить ей не хотелось, тем более выпить, так как на пляже было жарко, но отомстить мужу желание было.
   Надо сказать, что жилось Елене Рэмовне с мужем не очень вольготно. Она работала пол дня, причем начиная с обеда, в его фирме экономистом. В ее обязанности входило присматривать, чтобы Перельман, Грибов и Комков не надули Льва Евгеньевича. "Присматривание" состояло в том, что эти трое менеджеров давали ей сведения о своих сделках, а она заносила эти сведения в компьютер и рассчитывала процент, который помесячно выплачивал им Лев Евгеньевич. Сама она получала зарплату в пятнадцать тысяч рублей, и более никаких источников дохода у нее не было. Но так как одежда на ней была дорогая, то видимо на это ей Лев Евгеньевич денег выделял. А в остальном... Сотрудницы фирмы удивлялись, что Елена Рэмовна сама изготавливает себе косметику, сама клеит с мужем обои в своей квартире, и питается вместе со всеми в столовой фирмы за счет фирмы. Кто-то называл это блажью, кто-то считал супругу начальника великой сквалыжницей, а некоторые - лентяйкой, не желающей заниматься домашними делами. Но большинство сходилось во мнении, что Елена Рэмовна приходит на работу, чтобы присматривать за своим мужем. Именно ради этого она пожертвовала салонами красоты, фитнес - клубами и другими развлечениями, которыми занимались жёны бизнесменов города. Но эти потуги первой леди фирмы ни к чему не привели, Лев Евгеньевич брал от жизни всё, что хотел.
   Елена Рэмовна с трудом глотала заказанный напиток и злилась на мужа еще больше. А Лев Евгеньевич изнывал от наслаждения. Смуглая высокая девушка слегка поглаживала его по спине, ногам, ягодицам. При этом она так близко к нему нагибалась, задевая его спину то животом, то острыми сосками, хоть и спрятанными под коротенькой майкой. Лев Евгеньевич весь извелся. Чтобы он с ней сделал, если бы не присутствие жены.
  - Ничего, - подумал Линьков, - вернусь домой и уеду в командировку на пару дней.
   На самом деле Лев Евгеньевич ни в какую командировку не собирался, а просто переселился бы в специальную "тайную" квартиру. Туда являлись дамы, с которыми он предварительно созванивался. Всем им светило стандартное угощение из вина и фруктов, а также море обещаний: от поездки в Суздаль на собрание учредителей, до путешествия в Турцию. Причем всем дамам обещалось одно и тоже. Но они верили и надеялись, хотя даже сестра Гоши Грибова Люська, которая являлась постоянной подругой Льва Евгеньевича, ни разу никуда с ним не ездила.
   После массажа в самом приятном расположении духа Лев Евгеньевич вернулся к лежакам на пляже, где Елена Рэмовна все еще мучилась с джин-тоником. Он хотел поинтересоваться у жены, что это за блажь такая, накачиваться джин-тоником за наличные, когда есть возможность бесплатно употреблять алкоголь местного производства, что предусмотрено путевкой. Но тут зазвонил телефон. Лев Евгеньевич с трудом нашел его в разбросанной одежде и приложил к уху.
  - Лев Евгеньевич, это Аня, как долетели? Как погода? - Линьков узнал голос секретарши.
  - Нормально, - нехотя ответил Линьков, - что звонишь?
   Он с раздражением увидел на дисплее своего телефона, что звонок идет из офиса фирмы и платить придется все равно ему.
  - Лев Евгеньевич, у нас Света замуж выходит, и вы ей обещали в подарок зарплату месячную выплатить. Помните, на последнем совещании она к вам подходила?
  - Помню, - ответил Линьков, - говори короче.
  - В бухгалтерии ей сказали, что зарплата только после праздников, и никаких распоряжений от вас не поступало.
   Лев Евгеньевич помнил, что со Светой он несколько раз переспал, и тогда же пообещал ей, что когда та будет выходить замуж, то выплатит ей месячную зарплату в качестве подарка. Но это было так давно, месяца два назад. Сейчас расставаться с месячной, пусть и совсем небольшой, зарплатой Светки, Линькову не хотелось. Поэтому он рассчитывал, что подарком от фирмы будет вперёд выданная заработная плата, а никак не дополнительная. Но и об этом он забыл распорядиться. А Светка, наверняка, рассчитывает, что, получив деньги сейчас, она после праздников вместе с остальными получит ещё раз.
  - Соедини меня с бухгалтером.
   Линьков отдал распоряжение бухгалтеру. В трубке снова послышался голос секретарши:
  - Спасибо, Лев Евгеньевич, - пропела она в трубку так, как будто это ей будет сегодня выплачена зарплата. С Аней Лев Евгеньевич спал полгода назад. Он подумал, что надо бы Аньку уволить, а то тоже соберется замуж, а ей он тоже чего-нибудь наобещал.
  - Всем платить, никаких денег не хватит, - подумал про себя Лев Евгеньевич, а жене сказал:
  - Вернемся назад, скажи бухгалтеру, чтобы Светке Кондаковой зарплату за декабрь не выдавала. Она получит сегодня, я только что распорядился.
  - Стоило из-за этого нас беспокоить, - пожала плечами Елена Рэмовна.
  - Да она замуж собралась, пусть раньше получит.
  - Уж больно ты добрый Лева, обо всех заботишься.
  - Что есть, то есть, - вздохнул Лев Евгеньевич и направился купаться.
  
  
   ГЛАВА 11
  
   Утром тридцать первого декабря Комков позавтракал и отправился на заработки. Не сказать, что в Городе не хватало такси. Скорее, напротив. Но Олег выбрал правильную тактику, он занял место возле крупного супермаркета и стал развозить по домам закупивших продукты граждан. В Новогодние праздники тарифы на перевозки у официальных таксистов резко возрастали, а Комков просил за свои услуги обычный тариф. Поэтому простаивать ему не приходилось. Конечно, через некоторое время к нему наверняка бы подошли авторитетные ребята, которые "крышевали" таксистов, и кончился бы извозный бизнес для Олега проколотыми колёсами, несколькими тумаками и штрафом в фонд борьбы с "ментовским беспределом". Комков об этом знал, поэтому, разбогатев, на пять тысяч рублей, он свою деятельность свернул и под косыми взглядами таксистов, направился домой.
  - Отлично, - порадовался Олег, пересчитав выручку, - фактически я вернулся к сумме, которая у меня была до встречи с Татьяной Альбертовной. С этими деньгами я вполне проживу до заработной платы.
   Чтобы как-то украсить свою квартиру к Новому Году, Олег решил выехать за город и сломать пару еловых веток. Не тратиться же на ёлку? Он подъехал к перекрёстку на Северных Воротах города и пристроился в хвост небольшой очереди из автомобилей. Он посмотрел на светофор, но тот не работал. Зато на перекрёстке усердно размахивал полосатой палкой гаишный офицер. Олег насторожился, так как и позавчера, и вчера тоже он употреблял алкоголь. При большом желании уличить его в "остаточных явлениях" этой несдержанности было вполне возможно. И откупиться было нечем, так как известный Комкову тариф в таких случаях заметно превышал находящуюся у него в кармане сумму.
   Олег тревожно наблюдал за гаишником и клял себя за сентиментальность. За две еловые ветки можно было лишиться прав на два года. Однако гаишник на перекрёстке не просил никого из водителей даже выходить из машины, а уж тем более дышать в трубочку или на худой конец ему в лицо. Обладатель заветной полосатой палочки просто подходил к очередной машине протягивал в окно водителя руку, потом засовывал ее себе в карман и делал знак водителю проезжать. Что это всё означало, Олег подумать не успел, так как гаишник добрался до его машины.
  - Ну, - промычал офицер, просунув свою здоровую лапищу прямо под нос Комкова.
   Никаких сомнений о том, что надо было делать дальше, у Олега не возникло. Он положил в ладонь сто рублей. Рука исчезла, но тут же вернулась.
  - Ну, - повторил заклинание гаишник.
   Олег положил в ладонь гаишника ещё сотню. На этот раз ладонь никуда не исчезла, а в окно протиснулась голова обладателя ладони.
  - Это что? - спросила голова.
  - Деньги, - ответил Олег.
  - Нет, это не деньги, - уверенно пробормотала голова.
   Сзади уже начали сигналить заждавшиеся водители.
  - Не задерживаем остальных, - казённым голосом проговорила голова. Потом голова глубоко вдохнула воздух:
  - Пили? - спросил гаишник.
  - Нет, - неуверенно ответил Комков.
  - Отъезжайте на обочину и ждите меня, - сурово приказал офицер.
   Олег освободил дорогу. Гаишник быстро обошёл остальные машины и вскоре на перекрёстке никого не осталось. Тогда он подошёл к машине Олега, который мысленно уже расстался с правами. И тут, когда офицер подошёл вплотную, снял шапку с кокардой и вытер выступивший на лице от трудов праведных пот, Олег узнал в нём однокурсника Саню Быкова, по прозвищу "Бычара". Комков выскочил из машины и, улыбаясь, пошёл навстречу Сане.
   - Бычара! Привет, сколько лет? Сколько зим?
   Гаишник, приглядевшись, тоже узнал Олега:
  - А, это ты, Комок, - разочарованно сказал Саня. Большой куш срывался, не будешь же знакомых ошкуривать.
  - Ты же вроде на заводе работал? Как в ГАИ попал? - спросил Олег.
  - Длинная история, - ответил Саня, - ты езжай и не попадайся больше. А то ведь вместо меня мог быть кто-то другой и попал бы ты на бабки. Так что, давай. Кстати, где ты работаешь?
  - В фирме "Новая экономика" у Левки Линькова. Помнишь его?
  - Помню. Чего делаете? Чем торгуете?
  - Химией разной.
  - Тосол есть у вас?
  - Есть.
  - Настоящий?
  - Конечно.
  - Ладно, подъеду после праздников, дашь мне пару канистр?
  - Не вопрос.
  - Договорились. А теперь, извини, мне работать надо.
   Саня козырнул Комкову и направился на перекрёсток. Олег решил внять совету однокурсника и повернул назад в Город.
  - А двести рублей он мне так и не вернул, - подумал Олег, - вот, крохобор.
   Олег подъехал к своему дому. Возле его подъезда припарковался шикарный БМВ Х6, который стоил дороже всех остальных припаркованных около дома машин вместе взятых.
  - К кому это такая роскошь приехала? - подумал Олег. Он заглушил двигатель и вышел из машины.
   Тут дверь джипа распахнулась и из него вышла женщина в шикарной норковой шубе.
  - Олег! Я тебя уже полчаса жду, мы же договаривались!
  - Вы мне? - спросил Комков, - простите, а вы кто?
   Комков внимательно посмотрел на женщину, но не нашёл в ее облике никаких знакомых черт.
  - Как это, кто? Я - Танюша, мы с тобой были вчера в ресторане, потом я у тебя осталась ночевать, а утром прислала свою гувернантку, чтобы она тебя покормила и прибралась в твоей ужасной квартире.
  - А! Вы и есть Татьяна Альбертовна! Простите, не узнал.
  - Почему так официально? После того, что между нами было, можно и на "ты".
  - А что было между нами? - удивился Олег.
  - Рассказать? Или ты сам догадаешься? И, кстати, почему ты ездишь на какой-то развалюхе, где твой "мерин" шестисотый? Ты на нем водителя в Москву отправил?
   - Боже! - воскликнул Олег, - "всё смешалось в доме Облонских", надо всё приводить в порядок.
  - Ты что, знаком с Надькой Оболенской? Но, когда ты успел? Ты же москвич, как ты её нашёл? Я с ней сегодня виделась, про тебя рассказала, но она мне ни в чём не призналась! И чего такого у нее дома перемешалось? Я, конечно, понимаю, что она моложе меня, но...
  - Стоп, - остановил ее речь Комков, - я не знаю никаких Оболенских. Я просто привел строки из одного известного романа.
  - Какого романа? - удивилась Татьяна Альбертовна, - у вас с ней роман? Но она же замужем, да и толстая она, как лошадь. И давно у вас с ней? Ах, Надька, ах, потаскушка! И, что? У вас это серьёзно?
  - Это не важно. Уважаемая Татьяна Альбертовна, прошу меня простить, но я, будучи сильно нетрезвым, много чего вам наговорил. Я живу в квартире, в которой вы ночевали, постоянно, другого жилья у меня нет. Эта развалина, - Олег показал на свою "десятку", - мой единственный автомобиль, купленный в кредит. В Москве я был в последний раз, когда учился в школе, про "Газпром" я слышал только по телевизору. Работаю я менеджером с заработной платой в двадцать тысяч рублей. Это всё.
   Олег смотрел на опешившую Татьяну Альбертовну, которая хватала воздух ртом и не могла слова вымолвить. Олег перевел дух и подытожил свое признание:
  - Я не хочу вас обидеть, но как говорил один литературный герой, наши взгляды на жизнь диаметрально противоположны. Считаю, что при таких обстоятельствах, дальнейшее сближение невозможно, поэтому прошу считать всё произошедшее между нами недоразумением. Ещё раз прошу меня простить.
   Стиль разговора, предложенный Олегом, собеседница не поддержала. До нее, наконец, дошло, что все мечты о Москве, "Газпроме", домике в Испании так и останутся мечтами. На Олега обрушился такой замысловатый поток ругательств, что тот даже зажмурился. Он был обвинен Татьяной Альбертовной во все смертных грехах. Она даже договорилась до того, что Олег лишил её девственности. Тут Комков не выдержал:
  - Не надо мне приписывать лишних подвигов. Я знаю, что вы уже были замужем, что вашего бывшего мужа вы считаете альфонсом, что раньше вы именовались не Татьяной.
  - Откуда это ты знаешь? Хотя чего тут думать? Наташка рассказала, вот зараза. Ты с ней успел переспать? Конечно, она моложе меня. Ей ноги раздвинуть, что высморкаться. Вот шалава деревенская. Как ты можешь спать с прислугой?
  - Что вас всё время тянет на разговоры про постель? Ни с кем я не спал, и с вами тоже. Вам надо к психологу сходить, а лучше к психиатру. Хотя для вас, видимо, разницы нет, раз вы ничего не слышали про Облонских. Прощайте.
   Олег пошёл к своему подъезду, а Татьяна Альбертовна забралась в свой великолепный джип и умчалась.
   - Вот и славно. Что ни делается, всё к лучшему, - проговорил вслух Комков свою любимую фразу.
  
   ГЛАВА 12
  
   Новый Год Олег встречал вместе с соседом. Они откупорили бутылку Кизлярского коньяка "Россия" и расположились на кухне у Ильича. Тот немного поворчал, что Олег не пришел в полдень, что нарушена долголетняя традиция, но, увидев "Россию" на своем кухонном столе и, главное, попробовав этот великолепный напиток, сразу успокоился.
  - Откуда у тебя, молодой человек, столь редкий и выдающийся коньяк? - спросил Ильич, не пожелавший закусывать первый тост даже лимоном.
  - Пошел в магазин и купил, - не стал говорить правду Комков.
  - Да, - закатил к потолку глаза Ильич, - жизнь, несомненно, шагнула вперед. Пусть иногда, но можно себе позволить эту роскошь. Благодарю, Олежек, балуешь ты меня, старика. Надо же, пошел в магазин и купил. И что? Очереди не было. Хотя да, он, наверное, стоит три моих пенсии, кто же его покупать будет? Значит, говоришь, пошел и купил?
  - Что здесь, такого? - удивился Олег.
  - Просто, вспомнились другие времена. Ты пока наливай, проводим старый год, раз в полдень не проводили. А я соберусь с мыслями и расскажу тебе поучительную, хоть и нелепую, на первый взгляд, историю. Как раз до Нового Года успею.
   Комков разлил коньяк по фужерам. Ильич поднялся на ноги, вслед за ним то же самое сделал и Олег.
  - Прощай год уходящий. Ты был, как всегда, трудным и, слава Богу, что ты закончился. Но есть и позитивные моменты. Мы с соседом живы, сидим на кухне и провожаем тебя коньяком пятнадцатилетней выдержки. За это и выпьем.
   Ильич не стал закусывать и после второго тоста, сославшись на то, что такой напиток закусывать грех. У него в глазах уже забегали веселые искорки, верный признак того, что вдохновение уже на пороге, осталось только открыть ему дверь. Олег это заметил и быстро налил еще по глотку.
  - За что? - спросил Ильич.
  - За вдохновение.
  - Годится.
   Они выпили и закурили каждый из своей пачки. Ильич не признавал ничего кроме папирос, предпочитая всем другим - "Беломорканал". Но сегодня в честь праздника откупорил металлическую коробку с папиросами "Три богатыря".
  - Так вот, молодой человек, запросто купить в магазине коньяк, да что - коньяк, простую водку в нашей стране можно было не всегда. Ты, наверное, эти времена не помнишь. Но в конце восьмидесятых годов прошлого века к власти в нашей стране пришел человек непьющий. Естественен вопрос, как при этом своем качестве он смог добраться до самого верха? Не знаю. Может, когда-то он и бухал через силу, но, взобравшись на трон, он твердо решил, что теперь можно себя и не мучить. Ну, казалось бы, сам не пьёшь, пожалуйста, никто заставлять не станет, ты другим не мешай. Но не тут-то было! Он решил, что, и сам не буду пить, и никому не дам. Естественно, что народ на словах его поддержал. Дошло даже до безалкогольных свадеб. Ты можешь это себе представить? Производство водки резко упало, вино вообще куда-то исчезло. Всё это кончилось, как тебе известно, весьма печально. И я думаю, что социализм кончился не потому, что нефть была дешевой, а потому что водки не стало. Но это мое частное мнение. Так вот нашему тогдашнему вождю показалось, что работаем мы плохо из-за того, что много пьём. Вопрос о том, что пролетариат может быть банальным лентяем, даже не рассматривался. Застрельщик революции не мог быть лентяем по определению. Ты бы посмотрел, что творилось в нашем городе возле винных магазинов. Ни один митинг по самому благородному поводу столько народа не собирал.
   И вот в этот тяжелый для любого гражданина своей страны момент забросила меня судьба, молодой человек, в город Чебоксары на конкурс авторской песни.
  - Куда? - переспросил Олег.
  - Да, да. Тогда кроме антиалкогольной кампании, началась гласность. Стало можно говорить почти всё, писать почти всё, слушать и смотреть почти всё. И началось! Самым крутым бестселлером в телевизоре был съезд народных депутатов. Клянусь тебе, что так было! Если сейчас начать транслировать заседания Государственной Думы, никто и смотреть не станет, а тогда, Олежек, от экрана оторваться было невозможно. Шутка ли, выходит депутат и наезжает на "самого", а "сам" сзади в президиуме сидит!
   Тогда пошло повальное увлечение авторской песней. Все, кто мог взять три аккорда на гитаре брался за сочинение собственных песен, обличающих советскую, беспросветную жизнь. Меня тоже это поветрие не миновало. Короче говоря, в нашей области я занял восьмое место и в составе делегации из десяти авторов-исполнителей и исполнительниц был отправлен на Всероссийский конкурс в Чебоксары.
  - Ну, ты даешь, Ильич! - удивился Олег, - чего ж ты раньше-то мне про это не рассказывал? Попасть на Россию! С восьмого места в области! За это надо выпить.
  - Выпить нужно, но не за это. Уточняю, что я тогда работал в пожарке, а конкурс проводился среди сотрудников Российского министерства внутренних дел и членов их семей.
  - Так бы сразу и сказал, - махнул рукой Олег, - то же, мне, Стас Михайлов, выискался.
  - Не называй при мне этого имени. Страна, где популярен Стас Михайлов, не имеет никаких перспектив, а я еще надеюсь. Кстати, в то время такую хрень, что несет этот, с позволения сказать, певец, никто и слушать бы не стал.
  - Ага, у вас тогда "Ласковый май" был в моде. А это покруче Стаса Михайлова будет.
  - Олежек, "Ласковый май" существовал для малолеток, и из них же и состоял. Взрослое население их не слушало. И вообще, давай не будем отвлекаться.
  - Хорошо.
  - На второй, или третий день фестиваля у нашей делегации кончилось спиртное, которое мы привезли с собой. Сразу договаривались экономить, но сам понимаешь, свежий воздух, встречи с другими делегациями, ежевечерние застолья. Надо было ехать в Чебоксары за добавкой. На эту ответственную миссию отрядили меня, как уже отыгравшего перед жюри свою программу и моего сослуживца Вовчика Дурова, как самого крепкого парня из нашей делегации. Собрали денег на сорок бутылок, так как вложились и другие делегации. Мы с Вовчиком одели на шеи бейджики с аккредитацией на конкурс и отправились на поиски водки.
   Надо сказать, что патриархальные Чебоксары уделили повышенное внимание нашему песенному мероприятию. Город был заклеен афишами о предстоящем гала-концерте победителей фестиваля в Чувашском национальном театре.
  - Ты пел со сцены этого театра? И в зале были зрители? - съязвил Комков.
  - Нет, я же не победил на фестивале. Я выступал самым первым, такой жребий мне достался. Было раннее утро, и жюри даже ещё не собралось в полном составе.
  - Как много они потеряли, - не унимался Олег.
  - Олежек, не надо сарказма, я рассказываю не про это. Я про водку, поэтому не перебивай, а то до Нового Года я не успею.
   Долго ходили мы с Дуровым по Чебоксарам в поисках винного магазина, расспрашивали у местных аборигенов и, наконец, нашли его. Представь себе, Олежек, что возле магазина никто не толпился! Площадь перед входной дверью была огорожена веревкой, на которой висели красные флажки. Внутри вольера, перед входной дверью стояло пять или шесть потенциальных покупателей. Путь в заветную дверь им преграждал мордатый милиционер, сержант, который держал в руках картонную коробку. Рядом с вольером стоял "чёрный воронок" с раскрытой задней дверью. За рулем воронка дремал водитель. На расстоянии двадцати метров от вольера находилась автомобильная дорога, по две полосы движения в каждую сторону. На противоположной стороне дороги расположилась автобусная остановка. Вот там, находилась огромная толпа людей. Мы подумали, что они ожидают автобус.
   Сначала мы решили, что, может, водки в магазине нет, как тут же из двери магазина вышел покупатель с бутылкой. Стоящий первым в маленькой очереди мужик что-то бросил в коробку мордатого милиционера и зашел в магазин.
  - Видал? - спросил меня Вовчик, - вот она, культура. Если бы у нас в городе в магазин завезли водку, то здесь бы уже ступить было негде. Ну почему чуваши могут, а мы нет?
  - Потому, что они - чуваши, - ответил я, - ну, что так и будем смотреть на чужие достижения? Пора к культуре приобщаться.
   Мы перешагнули через натянутую веревку, и направились к магазину. Тут же из двери магазина выскочил розовощекий майор:
  - Куда прёте? А ну, давай назад!
   Но, узнав, что мы с Вовчиком являемся участниками конкурса авторской песни, что нам нужно водки и много, майор расчувствовался:
  - Все понимаю, ребята. Как же без этого песни петь? Вот, держите. Становитесь в очередь.
   Он дал мне и Вовчику по сверлу. Представляешь, Олежек, он нам вручил обыкновенные, даже без победитового наконечника, свёрла. Мы повертели их в руках, не зная, что с ними делать.
  - Может, это пароль? - предположил Вовчик, - пойдем в очередь, там видно будет.
   Оказалось, что у стоящих в очереди перед входом в магазин, мужиков тоже были в руках свёрла. Заходя в магазин, надо было положить этот пропуск в коробочку, которую держал мордатый сержант. Тут за вольером остановилась группа молодых людей, и один из них крикнул:
  - Мужики, какой сегодня размер сверла?
   Я посмотрел на свое сверло и прочитал:
  - Диаметр семь с половиной миллиметров.
   Услышав мой ответ, все кто стоял за вольером, мгновенно разбежались.
  - Что ты наделал? - укоризненно проговорил майор, - сейчас они со всего города сверла с таким диметром соберут, и через час тут будет давка. А заменить размер я сегодня уже не успею.
   Я только руками развел, мол, виноват. Майор еще что-то проворчал, а затем, взяв из коробки сержанта пригоршню свёрл, пошёл с ними через проезжую часть на автобусную остановку. Там он роздал их авангарду очереди. Человек двадцать, счастливых обладателей входных талонов, не обращая внимания на транспорт, ринулись через проезжую часть. Тут, возле входа в магазин, прежний порядок очереди уже не соблюдался. Кто первым перебежит через проспект, перепрыгнет через веревку с флажками, тот и получит преимущество.
  - Да, - почесал затылок Вовчик, - перехвалили мы чувашей.
  - Чужая культура - потёмки, - согласился я.
   Тут подошла наша очередь. Мы бросили свёрла в коробку, и зашли в магазин. Покупателей внутри было пятеро, продавцов двое. Одна товар отпускала, а вторая сидела за кассой. Я занял очередь в кассу, а Вовчика отправил к прилавку, так было бы быстрее.
  - Сорок бутылок, - сказал я кассирше и выложил перед ней заранее сосчитанную сумму.
  - Нельзя, - ответила кассирша, - в одни руки можно получить только одну бутылку.
   Никакие мои объяснения не помогли. Не помог и бейджик, а также уверения, что пить я буду не один. Кассирша уперлась, и ни в какую. Пришлось снова обращаться к майору. После долгих препирательств, был найден компромиссный вариант. Я не знаю, Олежек, для чего им это было нужно, но мне пришлось сделать сорок кругов по маршруту: касса - прилавок - рюкзак. Вовчик стоял возле рюкзака и аккуратно укладывал бутылки, чтобы они не побились. У меня, Олежек, голова закружилась.
   Когда мы вышли из магазина, Вовчик надел рюкзак на плечи, и мы отправились в обратный путь.
  - От чувашских традиций я уже устал, - сообщил я Вовчику.
  - Если бы у нас в городе начали раздавать перед винным магазином свёрла, то население быстро бы сократилось, а у них никто никого не режет, - пытался он заступиться за аборигенов, - и смотри, пьяных не видно. А у нас? Водку не достать, а пьяных полно. Парадокс? Все-таки культура у них другая. От нашей сильно отличается.
  - Ага, особенно, когда бежишь со сверлом в руке через проспект. Сильно возвышает над остальными культурами. Или кружишь по магазину, как я сегодня. Ну, ладно, надо было нам сорок бутылок, а если бы сто? Если свадьба, например?
  - И что? - не унимался Вовчик, - создаются искусственные препятствия употреблению алкоголя. Помучается вот так мужик один раз, помучается два раз и плюнет. Станет трезвенником.
  - А у нас в городе, почему, таким образом, не отбивают тягу к спиртному?
  - У нас уже бесполезно это делать. У нас даже не патология, у нас - клиника. На нас рукой махнули.
  - Может, ты и прав. Слушай, водконос, тебе не кажется, что мы с тобой заслужили по стакану?
  - Кажется, - согласился Вовчик, - а где пить будем?
  - Надо, какую-нибудь столовку найти. Заодно и закуску возьмем, посидим, как белые люди.
  - Рискованно, - возразил Вовчик, - но на улице еще опаснее.
   Надо сказать в разгар антиалкогольной кампании пить на улице, а уж тем более в общественных местах было строго настрого запрещено. Поэтому мы и побаивались.
   Тут нам попалась на глаза столовая. Мы зашли внутрь. День был будним, время не обеденное. В столовой не было ни души. Навстречу нам из-за раздатки вышла пожилая женщина в не очень чистом переднике.
  - Вам чего, ребята? - спросила шепотом она.
  - Нам бы выпить где, - ответил Вовчик.
  - А вы откуда?
  - Мы из МУРа.
  - Ясно, - кивнула головой женщина и показала рукой на дверь в конце обеденного зала, - кушать будете? У нас сегодня только макароны с котлетой.
  - Две порции, - попросил Вовчик.
   Мы зашли в комнату, указанную женщиной. Тут было три стола и этажерка со стаканами. Не успели мы присесть, как две дымящиеся тарелки с макаронами и два пустых чистых стакана украсили наш стол.
   Вовчик развязал рюкзак и достал одну бутылку.
  - А почему ты ей сказал, что мы из МУРа? - спросил я.
  - Ты что телевизор не смотришь? - удивился Вовчик, - сейчас фильм какой-то многосерийный идет, там через каждые десять минут говорят: "мы из МУРа". Вот у меня и вырвалось. Не про конкурс же мне ей рассказывать? Она, наверное, и не слышала про него. А МУР подействовал, видишь, как нас с тобой принимают.
   Мы выпили и набросились на макароны, так как сильно проголодались. Початая бутылка с водкой стояла на столе. Тут дверь комнаты открылась, и вошли два милиционера. Один из вошедших, кажется капитан, прошел к этажерке и взял два пустых стакана. Второй трясущимися руками достал из грудного кармана четверок, кое-как справился с крышкой и, стуча горлышком о края стаканов, разлил. Милиционеры выпили, не чокаясь, потом разломили на пополам яблоко, и быстро сжевав, вышли из комнаты. Всё произошло так быстро, что мы с Вовчиком даже испугаться не успели.
   Мы тоже быстро допили свою бутылку, завязали рюкзак и поспешили на улицу. Только выйдя из столовой, мы перевели дух.
  - Смотри, - показал Вовчик на дом через дорогу.
  Напротив столовой возвышалось здание, на котором огромными буквами было написано: Министерство Внутренних Дел Чувашской АССР.
  - Теперь мне все понятно, - сказал я, - это была милицейская столовая. Поэтому старушка и не удивилась, что мы с тобой из МУРа.
  - Ага, а менты, чтобы остальных граждан не пугать, пьют в специальной комнатке, куда нас с тобой и проводили.
  - Точно. И эти двое, которые явно похмелялись после вчерашнего, нас с тобой за своих приняли. Если бы мы в общем зале выпивали, то нас бы точно забрали, и не дождались бы авторы-исполнители и исполнительницы того, за чем нас посылали.
  - И погнали бы нас с тобой из пожарки поганой метлой, - вторил мне Вовчик, - и стали бы мы безработными.
   - Вот, Олежек, и вся история, - Ильич умолк, в кухне воцарилась тишина.
  - Ну и в чем же ее поучительность? - спросил Комков, - нелепость мне понятна, хотя надо сделать скидку на своеобразие чувашской культуры. В чем поучительность?
  - А в том, молодой человек, что любые запреты и любые правила, прежде всего, нарушают те, кто их устанавливает, а также те, кто обязан следить за их соблюдением. И так было у нас всегда. Да и сейчас точно также. Это - первое. А второе: две отечественные беды распространяются на любую культурную автономию.
  - Там, в Чебоксарах были плохие дороги? - спросил Комков.
  - Я имел в виду дураков.
   Олег хотел что-то возразить, но Ильич посмотрел на часы и закричал:
  - Чуть Новый Год не пропустили! Бежим к телевизору.
   В телевизоре Президент страны поздравлял народ с Новым Годом. Он говорил правильные вещи о взаимной любви, терпимости друг к другу, о нашей могучей экономике и вставшем с колен авторитете, о больших и радужных перспективах, которые ожидают население в следующем году.
  - Видал? - спросил Ильич.
  - Что?
  - Какие могут быть перспективы, если водку начинают продавать только с семи и заканчивают в двадцать два, а цены на нее уже кусаются. Все великие проблемы у нас начинаются с наступления на самое дорогое. Эх, Олежек, ничему их история не учит. Ладно, давай пользоваться моментом, а то, может, скоро опять придется на самогон переходить, особенно, мне - пенсионеру.
   "Россия" была выпита к трем часам утра, после чего соседи разошлись по домам спать.
  
   ГЛАВА 13
  
   Первого января Олег проснулся поздно, когда уже смеркалось. Как ни странно, никакого похмелья он не ощущал.
  - Вот что значит настоящий коньяк, - подумал Олег и мысленно поблагодарил дагестанцев.
   Он открыл холодильник, но обнаружил там полное отсутствие продуктов. Олег вспомнил, что перед Новым Годом даже в магазин не сходил. Некогда было. Сначала случилось неудавшееся, любовное приключение, и ужинал он в ресторане. Причем, даже не помнит, что ужинал. На следующий день его кормила домработница этой взбалмошной Татьяны Альбертовны. Кстати, хорошая девушка и готовит вкусно. А потом он зарабатывал на жизнь, а вечером встречал Новый Год с соседом. Когда уж тут сходить за продуктами.
   Комков оделся и направился в "СПАР", так как этот магазин работал всегда, даже, несмотря на первое января. В одном здании с ним разместился "Макдональдс" и тоже работал. Из дверей этого заведения вкусно пахло жареной картошкой. Олег знал, что удовольствие от посещения "Макдональдса" закончится ровно через два часа. В животе начнет бурлить, появится характерная отрыжка, и весь вечер он будет проклинать себя, что купился на эти пикантные запахи. Так было много раз, но делать выводы Комков не умел. Простая человеческая слабость победила, и он подошел к кассе. Голодные глаза сделали своё дело. Заказ Олега еле вместился на поднос. Он выбрал свободное местечко и принялся раскупоривать огромный чизбургер. Отъев половину и уже изрядно выпачкав пальцы и губы, Олег поймал себя на мысли, а куда он, собственно, торопится. Он и раньше замечал, что в "Макдональдсе" он пытается как можно быстрее всё съесть. Может быть, от этого после еды так плохо желудку?
   Олег отложил чизбургер, вытер пальцы и губы салфеткой и стал смотреть на посетителей. Тут он заметил за столиком возле окна знакомое лицо. Это была Наташа, домработница Татьяны Альбертовны. Перед Наташей на столике стоял стаканчик с "Пепси". Олег долго смотрел на нее, пытаясь поймать ее взгляд и поздороваться, но девушка смотрела в окно и на посетителей внимания не обращала. Комков взял свой поднос с остатками еды и направился к ее столику.
   - Добрый день, Наташа. Разрешите к вам присесть, - Олег не дождался ответа и сел напротив девушки, - вы меня ещё помните?
   Наташа подняла глаза, и Олег увидел, что она плачет.
  - Что с вами? Кто вас обидел?
  - Вы ещё и спрашиваете? Вы же мне слово давали, что ничего не расскажете моей хозяйке, - Наташа достала платок и зеркальце и убрала слезы с лица.
  - Извините, - вздохнул виновато Комков, - я не смог удержаться. Когда я вижу перед собой не просто дуру, а дуру воинствующую, я теряю над собой контроль.
  - А зачем вы ей сказали, что мы с вами переспали?
  - Нет, этого я не говорил, клянусь. Насчет бывшего мужа-альфонса и переименования, да, ляпнул. Но больше ничего такого. А про вас вообще ни слова.
  - Она меня выгнала, вечером тридцать первого, - у Наташи опять надвинулись слезы, - я теперь без работы и жить мне негде. Новый Год я у подруги отмечала, но праздник прошёл. Скоро ночь, а мне и переночевать негде, и всё из-за вас. Из-за вашего трёпа про Москву и Газпром. Боже, за что мне всё это?
  - Простите меня,- стал извиняться Комков, - а в гостиницу нельзя поселиться?
  - На какие деньги? Она мне и зарплату за декабрь не заплатила. Сказала, что не заслужила.
   Всхлипывания девушки участились. Через пару минут она может по-настоящему разрыдаться. Посетители стали оборачиваться в их сторону.
  - Успокойтесь, прошу вас. Ничего страшного не произошло.
  - Для вас, конечно, не произошло. А где я буду жить? А чем мне платить за учебу? Что мне теперь в свое село возвращаться? Недоучкой? Устроиться на ферму коров доить? Выйти замуж за какого-нибудь алкаша и всю жизнь дышать его перегаром? Нет, уж лучше на панель.
  - Куда? - переспросил Комков, - а где это?
  - Что?
  - Ну, панель эта ваша. Туда можно устроиться?
  - Не знаю. Устраиваются же, - Наташа перестала плакать. Казалось, она нашла выход из положения, в ее глазах появилась уверенность. - Вот, уважаемый служитель Газпрома, именно так становятся проститутками. Жизнь заставляет.
  - Конечно, это проще всего, - Олег на секунду задумался, а потом заговорил тоном, не терпящим возражений, - вот, что, Наташа. Собирайтесь, поживете пока у меня. Правда, денег у меня нет, и особых условий я вам не обещаю, но всё-таки крыша над головой, причем бесплатная.
  - Вы это серьёзно? - удивилась девушка, - оно вам зачем?
  - Ну, как же. Это из-за меня, вас выгнали с работы, и это из-за меня, вы решили пополнить ряды жриц любви. Я этого допустить не могу. Хотя к женщинам, зарабатывающим самым древним способом, отношусь нормально. У нас всякий труд в почете, и всякий труд должен быть оплачен.
  - Надо же, - продолжала удивляться Наташа, - кто бы мог подумать, что у нынешних мужчин есть, оказывается, совесть. Более того, они готовы расплачиваться за свои поступки.
  - Вот только не надо меня воспитывать, и не надо клясть мужское поголовье. Дамы тоже не далеко ушли, одна Татьяна Альбертовна чего стоит.
  - Это частный случай.
  - Поверьте мне, Наташа, холостяку с десятилетним стажем, случай этот типичный. Ну, так вы согласны?
  - Конечно, что же мне на вокзале ночевать? Кстати, нам туда надо зайти, там, в камере хранения мой чемодан.
  - Зайдем, но сначала надо купить еды, так как мой холодильник пуст.
  - Что же вы не озаботились этим до Нового Года? Видимо, на Татьяну Альбертовну рассчитывали? К вам девушки всегда со своими харчами приходят?
  - Если бы, - притворно вздохнул Комков, - ну, что пошли?
  - Пойдем, - Наташа вслед за Олегом поднялась из-за стола.
   Олег мысленно прикинул, сколько у него денег и понял, что на двоих до конца праздников точно не хватит. Придется снова трудиться таксистом. Как ни странно, но это его не печалило. Идущая рядом с ним девушка, которой на вид он дал бы лет двадцать пять, симпатичная, стройная, будет жить у него и не один день. К чему обычно приводят такие проживания, не приходиться гадать. Приводят они к "большой и чистой любви", как любил выражаться один киношный персонаж. То есть, на очередные два или три месяца, вопрос с сексом будет решен.
  - А разве это плохо? - подумал про себя Олег, - и не надо торчать на сайте, искать новых "Маргарит на выданье". Не надо изображать из себя страстного поклонника, только и ждущего от очередной пассии, когда это ему наденут хомут на шею. С Наташей всё проще. Она просто из чистой благодарности обязана мне отдаться. Ну, не сегодня, так через неделю. Ради такой красотки можно и подождать.
   Когда они уже подходили к дому Олега, он спросил:
  - Наташа, а разве парня у вас нет? Не верится, что у такой симпатичной девушки и нет парня?
  - Представьте себе, нет. С последним парнем я рассталась два месяца назад.
  - И это замечательно, - подумал Олег, - не столько что рассталась, а именно "два месяца назад". Это дает мне великолепные шансы ускорить процесс. Некоторые дамы без секса и недели не протянут.
   Вслух же Комков произнес:
  - Нашел другую?
  - Кто?
  - Ну, этот, парень ваш.
  - Олег, разве от меня, возможно, уйти, если я сама этого не захочу?
  - Не знаю, - кивнул плечами Комков, - впрочем, любая женщина считает, что лучше, чем она в мире никого нет. Поэтому если она доверила мужчине самое сокровенное, то теперь он в знак благодарности обязан всю жизнь носить ее на руках. Это величайшее заблуждение. Любой мужчина, прежде всего, охотник. Поэтому, добившись одной, он всегда будет стремиться к следующей цели. Он в этом не виноват, это природа виновата.
  - Я сама его бросила. Я вообще разочаровалась в современных мужчинах.
  - Почему?
  - Много причин. Большинство из них любят только себя. Неизвестно, правда, за что. Ничего в жизни не добились, а корчат из себя, Бог знает кого. В неудачах винят всех, кроме себя. Ну, и к женскому вопросу относятся чисто потребительски.
  - Это как?
  - Просто. Поменьше вложить, побольше взять. И еще среди вашего брата полно дураков. Когда женщина бестолкова, это простительно, но если мужчина дурак, это невыносимо.
  - Да, вы - философ. А где вы учитесь?
  - На юридическом. Философию изучали поверхностно.
  - Откуда же такие выводы?
  - Смотрю по сторонам, наблюдаю. Да и личный опыт имеется.
   Комков поселил Наташку в спальню, где была большая кровать, письменный стол и шифоньер. А сам переселился в зал, там имелся диван, телевизор и пара комодов, куда Олег перенес свои вещи. Когда процесс перетаскивания и размещения вещей по новым местам закончился, Олег достал из шкафа початую бутылку "Лезгинки" и пригласил Наташу на кухню.
  - Давайте отметим новоселье?
  - Олег, у вас проблемы с алкоголем?
  - Почему?
  - С Татьяной Альбертовной вы напились до беспамятства. На следующий день, когда я вам готовила ужин, вы первым делом предложили мне выпить, и сейчас снова прелагаете.
  Вы алкоголик?
   Олег сразу заметил шутливый тон девушки и подхватил его:
  - Да, это проблема всей моей жизни. Как говаривал отечественный шпион Штирлиц, боюсь, что вам известна марка моего любимого коньяка.
   Комков разлил коньяк по фужерам:
  - За Новый Год, - он поднял свой фужер, - за новое счастье, за новое место жительство и за вас.
  - Вас тоже с Новым Годом, - Наташа прикоснулась своим фужером фужера Олега, - спасибо вам.
  - За что?
  - За всё. Представляете, я бы сейчас мерзла на вокзале.
  - Неужели вам, действительно, не к кому пойти?
  - Чтобы остаться на ночь, не к кому. У подруг семьи и живут они не в просторных домах, где есть комната для гостей. Многие ютятся на частных квартирах, или у родителей. А мне даже комнату снять не на что. После праздников работу поищу. Я ведь учусь на дневном отделении, так что работа должна быть вечерняя или ночная.
  - Не зря вы про панель вспоминали.
  - Какая панель? Это я так, от злости. У Татьяны Альбертовны было хорошо. Утром встану пораньше, приготовлю ей завтрак, и в институт. С занятий прибегу, сготовлю ужин, приберусь по мелочи. А в субботу и воскресенье уборка, глажка, стирка, в магазин за продуктами. Обедала она в городе, а по выходным, бывало, и домой не приходила. Хорошо было.
  - Действительно, хорошо. Готовка, уборка, стирка, куда уж лучше, - с иронией проговорил Олег.
  - Зря вы так. Мне её жалко, она несчастная женщина. Она сама это знает, но не может понять причину своих проблем.
  - А вы поняли?
  - Конечно. Она обыкновенная невежда. Необразованную, невоспитанную, не прочитавшую в жизни ни одной книги женщину случай сделал богатой "бизнес-вумен". Соответственно круг общения у нее состоит не из продавцов картошки. В этом кругу быстро выяснилось, что в него она попала случайно, поэтому отношения со всеми людьми своего круга она испортила. Отсюда и смена имени, желание начать с чистого листа, интерес к мистике, индийской религии. У нее не укладывается, что от этого образования не прибавится, не появится то, что принято называть мозгами.
  - Неужели всё так запущено?
  - Понимаете, она верит, что можно что-то изменить в жизни или в бизнесе, не прилагая никаких усилий. Например, изменив имя, можно стать другим человеком.
  - В этом Татьяна Альбертовна не одинока. Изменили же у нас милицию на полицию и ничего.
  - Действительно, если уж на государственном уровне верят, что, изменив название, можно изменить и суть, то чего ждать от обычных граждан.
   Через полчаса Олег увидел, что Наташа едва держится на ногах, борясь со сном. Он проводил её в спальню и пожелал спокойной ночи. Прощаясь у двери, он поцеловал девушку в щёку и с трудом подавил в себе желание покрыть поцелуями ее лицо. От Наташи пахло свежестью, молодостью, всем своим видом она манила к себе. "Секс из нее так и брызжет", - сказал бы в этом случае бывший сокурсник Олега Комкова, а в настоящее время его начальник Линьков Лев Евгеньевич.
   Олег отпустил девушку и, вернувшись на кухню, налил себе глоток коньяка. Залпом выпил. Затем он посмотрел на коньяк оставшийся в бутылке и решил, что надо пойти к соседу и допить с ним эту бутылку. Это была уже вторая из трех, подаренных ему накануне Нового Года. Оставался еще "Багратион", двадцатипятилетней выдержки. Но на "Лезгинке" Олег решил остановиться. "Багратион" достоин какой-нибудь важной даты, например, пятидесятилетнего юбилея или, не дай Бог, второй женитьбы.
  
  Глава 14
  
   Олег Комков имел самую обыкновенную биографию. Родился он в начале семидесятых в рабочем поселке рядом с городом. Родители тоже родились в этом же поселке, жили на соседних улицах и не мудрено, что познакомились, а потом и поженились. По поводу свадьбы своих родителей Олег, когда вырос настолько, что стал разбираться в хитростях взаимоотношений полов, не раз подшучивал. Дело в том, что свадьба у родителей была сыграна восьмого марта, а Олег родился пятнадцатого сентября. Поэтому либо, он родился недоношенным, либо женились его родители по необходимости. Комков склонялся ко второму варианту. На годовщинах их свадьбы, которая совпадала с женским праздником, Олег всегда в шутливой форме произносил тост за мужскую честь отца и мужество матери.
   В раннем детстве Олег курсировал от одной бабушки к другой, благо жили они на соседних улицах. Вообще в поселке, в котором он родился, фамилию Комковы носили более половины жителей, хотя сам поселок назывался иначе. Не все Комковы поселка были родственниками, что тоже вызывало определенное удивление. Насколько можно было судить из рассказа деда Олега, они с бабушкой перебрались в поселок и построили свой дом ещё в двадцатых годах прошлого века. Тогда ещё не было никаких замыслов относительно строительства в этом месте самого Города, и неразрывно связанных с ним химических гигантов. Город начали строить в тридцатые. На местоположение поселков относительно строящихся заводов никто внимания не обращал. В результате юный Олег Комков и его приятели любимым местом игр выбрали большие химические отстойники, которые расположились между одним из заводов и поселком. Пацанам очень нравилось швырять в отстойники камни и наблюдать за причудливыми цветами воронок, образующихся на поверхности химического озера. Здесь же были большие свалки всякого заводского хлама. Тут легко было найти неплохой противогаз, из которого можно было изготовить рогатку. На свалке валялось полно отработанной химической посуды. Поэтому пацаны устраивали своеобразный тир. Стреляли из рогаток по стеклянной химической посуде. Из отстойников вытекала речка-вонючка. Если пойти по берегам этой речки, то можно было добраться и до самой Оки, в которую эта речка и впадала. Такое сомнительное соседство не мешало жителям поселка собирать около отстойников грибы, косить сено для коров, ловить рыбу в близлежащих карьерах. Все это не могло не сказаться. В результате поселковое кладбище ширилось в размерах, а последние десять лет питьевую воду в поселок стали привозить на водовозах. Артезианская вода из колодцев в поселке постепенно приобрела привкус и запах эфира, и пить ее стало небезопасно.
   Чему удивляться, что первым детским учреждением, который начал посещать Олег, стал детский сад, расположенный прямо рядом с проходной того самого завода, на отстойниках которого он проводил своё детство. С территории детского сада был прекрасно виден хлорный цех, крупнейший в стране. Самым доступным средством в нашей стране для защиты детей от любых болезней и отравляющих веществ тогда считался рыбий жир. Олег помнил, что в детском саду ежедневно заставляли принимать этот эликсир, ужасную гадость. Однако в шестилетнем возрасте Комков вместе с родителями переехал в Город, так как маме дали комнату в коммунальной квартире со всеми удобствами и соседями. Олег перешел в другой детский сад, из окон которого не было видно заводских труб.
   Олег не помнил, когда у него начал прогрессировать здоровый пофигизм. Хотя примерную дату начала заболевания установить можно. Как-то в седьмом классе, сразу после начала учебного года, то есть в сентябре отца пригласили за грибами. Ехать собрались посреди недели, так как в выходные в лесу грибников всегда больше, чем грибов. Олегу очень хотелось поехать с отцом. Но для этого нужно было пропустить занятия в школе. Комков весь вечер накануне поездки мучался. Потом в его голове сложилась простая комбинация. Кто может его поругать за пропуск учебы? Правильно, родители. Родители возражают против его поездки и пропуска занятий. Нет! А кого, ещё бояться? Если в школе и поднимут крик по поводу прогула, то обратятся опять же к родителям. А родители в курсе. Поэтому: "по фиг" эта школа!
   С того памятного случая и начал у Олега развиваться пофигизм. В школе он напрягался не сильно и получил после десятого класса аттестат со всеми четверками. Затем он подал документы в политехнический институт и поступил. После окончания института он устроился на завод мастером. Причем это был тот самый завод, в жидкие отходы которого, он кидал в детстве камни, а также ходил в детский сад, который находился возле проходной. Но времени прошло много и к моменту, когда Комков пополнил ряды инженерно-технических работников хлорного цеха, завод уже дышал на ладан. В стране начали строить капитализм и до хлорного цеха руки не доходили. Все более или менее толковые руководители разбежались по коммерческим структурам, но Олег продолжал работать на заводе, быстро продвигаясь по служебной лестнице. Через пару лет он даже возглавил цех, так как ставить больше было некого. Цех больше простаивал, чем работал. Заработную плату платили раз в квартал, и то не полностью. В этот тяжелый для завода час, Комков ещё и женился. Невеста выходила замуж за начальника цеха крупного химического предприятия, что сулило ей безбедное существование и большие перспективы. Однако король оказался голым. Через три года жена ушла, так как поняла, что Олег не собирается заботиться о благополучии их семьи. Комков ежедневно ходил на работу, руководил цехом, в котором осталось всего с десяток работников, включая его самого, и был этим доволен. Иногда приносил домой заработную плату, которой хватало ровно на килограмм сливочного масла. Все время после работы, а также в выходные дни Олег проводил на диване перед телевизором. Он считал такое положение дел нормальным. Он дослужился до начальника цеха, а уж, почему хлор никому не нужен, не его забота. Менять место работы он не собирался.
   После развода, который ничего не изменил в его жизни, Олег продолжал возглавлять неработающий хлорный цех. Сколько бы это продлилось, неизвестно, но однажды к нему в кабинет заглянул его сокурсник по институту Лёва Линьков. Оказалось, что Лёва теперь возглавляет фирму, и хотел бы арендовать в хлорном цеху какое-нибудь помещение для хранения своих товаров. Это удобно, так как хлорный цех рядом с проходной. Это и надежно, так как завод всё-таки имел пропускной режим и надёжно охранялся. Тогда Олег помог приятелю, за что получил ото Льва Евгеньевича неплохие деньги. На Комкова это произвело сильное впечатление. Всего-то, сходил в главную контору, подписал у директора договор аренды и оформил пропуск на грузовики фирмы Линькова. Пустых помещений в хлорном цехе было полно, вот одну из пустующих бытовок и заняла фирма "Новая Экономика" под свои товары. Линьков заплатил Олегу сумму, равную его трехмесячной заработной плате.
   Когда потребность в аренде помещения отпала, Олег обратился ко Льву Евгеньевичу с просьбой принять его на постоянную работу. Линьков не возражал, и с некоторых пор Олег стал менеджером в фирме сокурсника. Против его ожиданий заработная плата оказалась даже меньше, чем на заводе. Но у Линькова заработную плату выплачивали регулярно. Кроме того, Олег имел возможность зарабатывать и больше, так как ему следовал небольшой процент с продаж. И, тем не менее, от коммерции Комков ожидал большего дохода. Когда он работал начальником цеха, на заводе считалось, что в коммерции зарабатывают совсем другие деньги. Олег поделился своими сомнениями с Венькой Перельманом. Тот ответил:
  - Лёва на взятки денег не жалеет. Поэтому его любят снабженцы и сбытчики всех заводов. Поэтому и тебе он заплатил прилично, когда ему нужно было помещение.
  - Разве это взятка? - удивился Комков.
  - А что это, по-твоему? Самая обыкновенная взятка. Ты устранил препятствия для коммерческой структуры в выделении ей помещения на государственном предприятии. За это ты получил деньги, не указанные в налоговой декларации. Что это, по-твоему? А своим сотрудникам он платит мало.
  - Почему?
  - А зачем? - ответил вопросом на вопрос Венька, - сколько нам не плати, мы все равно довольными не будем, и лучше работать, тоже не станем. Так считает Лева, и я с ним полностью согласен. Поэтому выбрана такая сумма, что и не разгуляешься, но и с голода не умрёшь. Но, ты не переживай. Ты, я и Гоша ещё и проценты можем заработать. Правда, они тоже не большие, но всё равно приятно. Лёва, конечно большой сквалыжник, но в бизнесе иначе нельзя.
   Олег работал у Линькова уже несколько лет. Зарабатывал немного, но ему одному на жизнь хватало. Он даже "десятку" купил в кредит. Родители Олега умерли один за другим ещё на заре нового тысячелетия. Поэтому их двухкомнатная "хрущевка" теперь стала его квартирой. Собственно, почему стала? Он никуда из нее и не уезжал. Так, иногда, если начинал проживать с какой-нибудь обеспеченной жильём пассией. А после смерти родителей, вообще никуда не переезжал. При известном отношении Олега к женскому вопросу, в его квартире ни одна из женщин надолго не задерживалась. Эта участь ждала и его квартирантку, которая сейчас мирно посапывала в его спальне.
  
   ГЛАВА 15
  
   - Очень хороший коньяк, - Ильич взял в руки бутылку "Лезгинки" и стал рассматривать этикетку. Только что Олег рассказал соседу, как к нему попал этот напиток. - Ведь можем же, если захотим. А то, в магазине купил.... Нет в магазине такого коньяка, одна бодяга кругом.
  - Наливай, - Олег стукнул пустой рюмкой по столу.
  - Не торопись, такой коньяк и потребления требует особого, не спешного. Да, кстати, ты жениться собрался?
  - С чего это ты решил?
  - Ну, как же. Привёл молоденькую девушку, причем с чемоданом. Какие мне выводы делать?
  - Нет, это просто знакомая. Ей жить негде, вот я её и приютил на время.
  - Кому ты рассказываешь, - махнул рукой Ильич, - сердобольный ты наш. Будь она не молодой или не симпатичной, или толстой, пусть и молодой, стал бы ты ее жильём обеспечивать? Молчишь? Отвечу, что не стал бы.
  - Честное слово, у нас с ней ничего нет, - приложил руку к сердцу Комков, - не скрою, что у меня есть планы, но не такие радикальные.
  - Да, - вздохнул Ильич, - а в наше время всё было по-другому. До свадьбы никаких планов, кроме "поцелуйчиков" и "обнимашечек". Всё-таки это, в моём представлении, было неправильно, поэтому завидую я вашему поколению белой завистью.
  - Почему?
  - Потому что, женились в моё время практически вслепую. Тогда считалось, что секса в стране нет, и молодые люди женятся вовсе не для того, чтобы им заниматься на законных основаниях. Перед молодёжью была поставлена задача создать здоровую, крепкую, советскую семью, чтобы объединёнными усилиями супругов строить самое прогрессивное в мире общество. А главное, произвести на свет и вырастить новых строителей, и как можно больше. Для реализации таких задач молодоженам совсем не обязательно было иметь отдельное жильё. Даже наоборот, когда большая семья живет вместе, то кому и за детьми присмотреть есть, пока родители несут трудовую вахту. Поэтому страна об отдельной жилплощади для молодожёнов не заботилась, все мы проживали с родителями, и отдельную квартиру можно было получить только к сорока годам, когда о сексе уже и думать не хочется.
  - Зато разводов, наверное, было меньше.
  - Кто тебе сказал? Разводов тоже хватало. Почти все мои друзья развелись. Я долго думал, почему это произошло, и нашел ответ.
  - Ну, ну, - живо заинтересовался Олег.
  - Возьмём мой пример. С будущей женой я познакомился ещё в институте. Три года мы встречались. Но это не то, что у вас сейчас принято понимать под словом "встречаться". У нас это означало походы в кино, вечеринки, прогулки по городу. Ну, конечно, не без поцелуев и даже раздевания по пояс. Но не более! Когда мне исполнилось девятнадцать лет, я понял, что терпеть больше не могу. Как-то утром я зашёл в спальню родителей, вон за стенку, - Ильич показал пальцем себе за спину, где за стенкой находилась спальня, - и объявил о своём желании жениться. Мою будущую жену родители знали, я её с ними знакомил. Отец первым делом спросил, не испорчена ли девка? Я ответил, что нет, у нас всё по-честному. Тогда отец заявил, что тогда какой смысл жениться в столь юном возрасте? В его словах, безусловно, было рациональное звено. Я, сопливый пацан, в погоне за началом настоящей, сексуальной жизни, даже не задумывался над тем, а где, собственно, эта жизнь будет происходить? Эту квартиру ты видишь. У родителей моей избранницы была точно такая же. Так что, особо не раскрепостишься.
   Отец тогда встал с кровати и велел мне собираться вместе с ним в гараж. По дороге мы купили три бомбы портвейна. В гараже, за распитием этой красноты, отец стал учить меня жизни. В первый раз за всю жизнь! Он доказывал, что жить нам будет негде, что свадьба при огромном количестве родственников - это целое мероприятие, которое стоит больших денег, что жениться на одногодке означает "жениться на старухе", что моя будущая невеста пока еще только в пятый класс ходит. Он говорил, что нам не только негде жить, но и не на что, так как работать мы начнем только через полтора года. Так вот, Олежек, после первой бутылки я с ним соглашался, после второй уже сомневался, а после третьей остался твёрдым в своем намерении. Отец только развёл руками, что, мол, поделаешь, я сделал всё, что смог.
   На этом моя молодость закончилась. Начались хлопоты с организацией свадьбы, доставанием продуктов, нарядов для жениха и невесты, автомобилей, приглашением гостей. До свадьбы ещё я успел вдребезги рассориться с тёщей, свадьба несколько раз была под угрозой срыва. Но сексуальное желание было настолько велико, что я упорно двигался к цели. В конце концов, свадьба состоялась, и первую брачную ночь мы с молодой женой провели в зале этой квартиры. Причем, едва мы успели лечь в кровать, как в квартиру возвратились родители, а с ними ещё кто-то из многочисленных родственников. Так что не помыться, не голым походить. Но самое печальное состоит не в этом. Оказалось, то, чего я так долго добивался, не произвело особого впечатления ни на меня, ни на мою избранницу. Так и хотелось закричать, а ради чего? Более того, теоретически в вопросах первой брачной ночи я был подкован и заранее запасся клеёнками и тряпочками. Когда я познакомился с будущей женой, нам было по шестнадцать лет и никого, кроме меня у нее и быть не могло. Во всяком случае, я тогда в этом не сомневался. Но, все мои приготовления оказались напрасными, крови не было. Представляешь, Олежек, что это для меня означало? И вернуть всё назад не было никакой возможности. Родители, затратившие на свадьбу целое состояние, если бы услышали о таком моем намерении, меня бы просто растерзали. Молодая женушка божилась, что ни в чем не виновата, что кровь бывает не всегда. Но мне не пришлось сильно напрягать память, чтобы догадаться, где и когда она потеряла свою невинность. Печалило не само отсутствие невинности, а то, что семейная жизнь начинается с обмана. Что же дальше-то будет? Я тогда всю ночь не спал, и вовсе не по причине занятий любовью с молодой женой. К утру я успокоился, и на втором дне празднования мужественно разбил пустой фужер с благодарностью тёще и тестю за отличное воспитание дочери.
   Дальше начались мытарства от одних родителей к другим. Никто, как оказалось, нас у себя видеть не хотел. Это не сейчас, когда пошел и снял частную квартиру, при социализме это было практически невозможно. Но тут мне повезло и удалось получить на заводе комнату, а потом выменять её на однокомнатную квартиру. К этому времени мы жили уже пять лет. Занятия сексом с женой мне не очень нравились. Было также очевидно, что ей эти занятия вообще не нужны. Если у нас и были какие-то чувства, называемые в литературе любовью, то они были выплеснуты друг на друга ещё до свадьбы. А после свадьбы остались только мучения. Хорошо хоть детей догадались не завести. А может, их не было по какой-то другой причине, ведь мы совсем не предохранялись. Но дети не получались. Правильно говорят, что дети рождаются от любви. Потом у моей избранницы появился мужчина. Я его видел, ничего выдающегося в нем нет, но.... Правда, он был тоже женат. Я не стал вникать в суть их отношений, а просто ушел к родителям. Поведал им свою историю, и они меня поняли. Вот так, Олежек и закончился мой печальный опыт семейной жизни.
  - Ну и какой вывод?
  - Самый простой. Не надо играть в ханжество, а также в целомудрие. Если молодые люди, да и не только молодые, решили соединить свои судьбы, то они обязаны до этого решения не только переспать, а пожить вместе, может даже, не один год. И ничего аморального в этом нет и быть не может. Если бы я не следовал архаичным представлениям о взаимоотношениях полов, которое тогда существовало в стране победившего пролетариата, то никогда бы не женился столь опрометчиво. Ты, представляешь, Олег, сколько бы людей в этом случае не покалечили свои жизни!
  - Ты думаешь, что причина большого количества несчастливых семей именно в этом? - сказал Комков.
  - Основная причина в этом. Конечно, много чего ещё нужно. Например, свободно в продаже должны быть средства защиты, и не только от появления детей. Ещё в телевизоре должны "про это" показывать, почти ничего не скрывая, и, наконец, наличие девственности к шестнадцати годам должно у родителей девушки вызывать тревогу, а не гордость. Вот тогда, ошибка при заключении брака практически исключена. А суждение об "испорченности девки" следует исключить из обихода, как пережиток. Еще раз повторяю, что при соблюдении всех перечисленных мною условий, семьи будут крепкими и счастливыми.
  - Ну, ты размечтался. Посмотри по сторонам, жильё снять не проблема, презервативы продают даже в киосках печати, в телевизоре от голых задниц пестрит в глазах. Только и сейчас количество разводов меньше не стало.
  - Не возражаю, - согласился Ильич, - но взаимная сексуальная неудовлетворенность перестала быть актуальной причиной разводов. Сейчас поводами для разводов являются чаще всего пьянство, наркомания, безденежье и другие недуги. Но по интимным проблемам семьи почти не распадаются, это я в одном исследовании прочитал. Хотя ты и прав, по сравнению со временами моей молодости, количество разводов не уменьшилось. Даже наоборот. Значит, в этом вопросе экономические проблемы все-таки важнее интимных. Всё равно, я вашему поколению завидую. Хотя бы потому, что есть где, есть с кем, и никто за это пальцем на тебя не показывает.
   Ильич разлил коньяк по рюмкам.
  - Тогда, за свободу нравов, - поднял свою рюмку Олег.
  - Нет, предлагаю выпить за возможность выбора.
  
   ГЛАВА 16
  
   Между Новым Годом и Рождеством Олег ещё дважды трудился на ниве автоизвоза. Оба раза он неплохо заработал. Праздники текли медленно, его отношения с постоялицей тоже. Наташа готовилась к сессии, которая должна была начаться сразу после каникул и большую часть времени проводила за письменным столом в своей комнате. Однако она успевала каждый день приготовить и обед, и ужин. После ужина они обычно выходили на улицу, прогуливались в течение получаса, а потом садились перед телевизором. Происходящее на экране уже порядком надоело обоим, так как разнообразием не отличалось, поэтому они не столько смотрели на экран, сколько просто болтали. Олегу прекрасно было известно, что женщины любят ушами, поэтому старался, как мог. Он пытался произвести на девушку впечатление своим острым умом, своеобразным чувством юмора, начитанностью и жизненным опытом. Все-таки он был её старше на целых четырнадцать лет. Комков пребывал сейчас в том замечательном мужском возрасте, когда мог рассчитывать на благосклонность любой женщины, от двадцати до пятидесяти. Пройдёт ещё лет пять или семь, и нижняя возрастная граница женщин, которые ещё будут на него обращать внимание, приблизится к тридцати. А еще через пять лет тридцатилетние дамы про него забудут, и нижний отсчёт придется вести с сорока. Олег об этой, не содержащей исключений, теории, которую можно смело называть законом, отлично знал и старался использовать отрезок времени, в котором в настоящее время проживал, на всю катушку.
   Общаясь с девушкой, споря с ней на разные темы, Комков видел, что медленно, но верно приближается к заветной цели. Постепенно Наташа перестала стесняться его возраста, уже временами её глаза наполнялись тем маслянистым блеском, который знаком каждому, даже самому плюгавому мужчине. Этот блеск в её глазах не оставлял сомнений, что Олег на правильном пути.
  - Олег, а почему у тебя детей нет? - спросила его Наташа, когда вечером они устроились перед телевизором.
  - Это не моя вина, если хочешь, я тебе расскажу.
  - Хочу, - Наташа повернулась к нему лицом и приготовилась слушать.
  - Это длинная и веселая история, поэтому давай чайку попьём. Иди, поставь чайник.
   Пока Наташа ходила кухню, Олег вспомнил одну историю, которую пару лет назад услышал от соседа. Тогда он тоже задал Ильичу такой же вопрос, какой она сейчас задала ему. Быстро подкорректировав рассказ, Олег решил пересказать его Наташе от своего имени. А что делать? Не рассказывать же ей, что его бывшая жена никак не хотела заводить детей, так как не надеялась, что из их брака выйдет что-нибудь путное. Тем более Наташе ни к чему знать, что он несколько раз оплачивал аборты своим подружкам. Да и какие могут быть у него дети, если все его любовные романы продолжались не больше пары месяцев? Если он поведает Наташе правду, то не видать ему секса с ней до второго пришествия. И тогда получится совсем ужасная ситуация. Он живет в своей квартире с молоденькой, хорошенькой девушкой, которая спит в его постели, а он спит в другой комнате на диване. Если кому рассказать, засмеют.
   Когда Наташа вернулась с двумя бокалами чая, Олег начал:
  - Сначала у меня не было детей, потому что я сам был ребенком. Я ходил в детский сад, потом в школу.
  - А что уж как издалека? Или это имеет значение?
  - Нет, это не имеет значения.
  - Слава Богу, - засмеялась Наташа, - а то я подумала, что в детстве ты вывалился из коляски, или тебя собака неудачно покусала. Или в школе ты играл в футбол, и мяч угодил....
  - Не перебивай, пожалуйста. Ни в школе, ни в детском саду со мной ничего особенного не произошло и ход твоих мыслей неправильный. Так вот, потом я поступил в институт, где встретил свою будущую жену. Сначала у нас не было детей, так как мы учились, и нам самим не хватало денег на пропитание. Потом мы пошли работать, стали зарабатывать, но негде было жить и детей заводить было опрометчиво. Наконец, потом мы развелись, и общие дети не могли уже появиться по определению. После супруги у меня, конечно, были женщины, но их было немного. Никаких серьёзных отношений у нас не получалось и поверь, Наташа, не по моей вине. Я хотел стабильности, хотел семью, но дамы попадались всё больше ветреные, легкомысленные. Да и было их, повторяю, мало, по пальцам можно пересчитать. И это за пятнадцать лет.
   И вот однажды накачал я себе в спортзале грыжу в левый пах. В то время мне было лет тридцать, и я занимался бодибилдингом. Вместе со мной в зал ходил и хирург из госпиталя ветеранов войны по фамилии Недорезов.
  - Правда? У него была такая фамилия? - удивилась Наташа.
  - Клянусь. Как ты увидишь в последствии, фамилию свою он не оправдал. Так вот, пах у меня болел, но операция была плановая, и я всё тянул, и тянул. Однажды Недорезов прямо из спортивного зала повёз меня к себе в больницу. Он осмотрел меня и сказал:
  - Деньги с собой есть? Тогда ложись прямо сейчас, я тебя подготовлю и послезавтра избавлю от грыжы. Операция простенькая, но если сейчас не резать, то о железе можешь забыть.
   Меня положили в платное отделение. Моим соседом по больничной палате оказался мужик из Мурманска, который приехал в наш город в гости к своей дочери. Этот мужик имел своеобразное хобби. Одни собирают спичечные коробки, другие любят рыбу ловить, третьи жить не могут без футбола. Мурманчанин или, как я его называл, муромец больше всего на свете любил делать операции. Всякий раз, когда он приезжал к дочери в наш город, он ложился к Недорезову и что-нибудь отрезал. Недорезов в нем души не чаял и всё ему позволял в смысле соблюдения режима. Когда я зашел в палату, сосед очень обрадовался и достал из тумбочки литровую бутылку водки. Мы познакомились, даже подружились. В тумбочке у муромца оказалось ещё десять бутылок водки. Так что нам предстояло весёлое лечение.
   На следующий день в палату зашёл Недорезов и велел мне идти в процедурную, где какая-то Маша должна была меня побрить. Она же должна была поставить мне клизму, уж не знаю зачем. После этих процедур я должен был поститься до следующего утра, на которое была назначена операция.
  - И не бухать! - строго погрозил пальцем хирург, - а то анестезия тебя не возьмёт.
   Когда Недорезов ушёл, сосед махнул ему вслед рукой:
  - Не слушай его, я всегда в день перед операцией по литру съедаю, а утром ещё и похмеляюсь "соточкой". И ничего, сплю, как убитый. Давай.
   Мы выпили, и я отправился в процедурную комнату. Маша оказалась девчонкой лет восемнадцати. Я только представил себе, как она будет мне брить место операции, а потом ещё и клизму ставить, как сразу протрезвел. Короче я решил сам себя побрить, наотрез отказавшись прибегать к её услугам. Бреясь, я порезался, чем вызвал бурное возмущение Недорезова. Я не понял, чего это ему не нравится, если он завтра в этом же месте будет не только резать, но и проникать вовнутрь? Но хирург был непреклонен и операцию отложил на два дня, велев мне залечивать рану.
   Два дня мы с соседом из Мурманска добросовестно лечили мой порез, в основном изнутри. За это время сосед тоже сделал операцию. Ему вырезали что-то в животе. Сразу после того, как он очухался от наркоза, потребовал стакан. Мы с ним выпили, потом еще выпили, и он, успокоенный, уснул.
   Наконец, порез мой зажил, и меня пригласили в операционную. Там мне велели снять футболку и трусы, надели что-то типа халата, сзади завязали тесемочками. Потом я улегся на операционный стол и на лицо мне одели маску. Эскулапы завернули полу моего халата и стали греметь инструментами, живо обсуждая предстоящее действо.
  - Я всё слышу, подождите, - сказал я, проклиная соседа с его водкой.
  - А вы нас не слушайте, а старайтесь уснуть, - сказала молоденькая медицинская сестра, нагнувшись над моим лицом.
   Я успел представить себе, что лежу без трусов под взглядом этой девушки. От этого мне стало неудобно, может быть, я даже покраснел. Больше я ничего не помню.
   Перед операцией Недорезов говорил, что длиться она будет двадцать минут. Муромец об этом тоже слышал, поэтому, выждав положенное время, он разлил водку в два стакана и принялся ждать. Меня привезли только через полтора часа. Муромец уж не знал, что и думать, и если бы сам был не после операции, то, наверняка бросился бы меня вызволять. Меня положили на койку, сосед влил мне стакан водки, мы покурили, и я уснул.
   На следующий день, похмелившись и позавтракав, мы разлеглись на койках.
  - Слышь, Олег, ты помнишь, что вчера к тебе Недорезов приходил? - спросил сосед.
  - Нет, - ответил я, - а зачем?
  - Он тебе рассказывал, что он тебе отрезал. Я плохо слышал, так как уже пьяный был. По-моему, он что-то много всего тебе отрезал. Я сразу засомневался, так как операция твоя прошла не за двадцать минут, а за полтора часа. За это время можно отрезать много чего. Причем, мне показалось, что он перед тобой как бы оправдывался.
  - А я?
  - Что ты? Ты, как окумаренный наркоман, только башкой кивал и со всем соглашался. Ты его еще раз позови и пусть снова расскажет. А то мало ли чего? Ты проверь пока, всё ли на месте?
   Я сунул руку под одеяло и ощупал себя. Слава Богу, всё, за что можно было переживать, никуда не делось.
   Недорезов пришёл ближе к вечеру и поведал, что грыжа моя успешно удалена. Ткани, которые были разорваны рядом с ней, накрепко заштопаны. Потом он замялся и извиняющимся голосом сказал:
  - После грыжи я увидел, что у тебя канатик, по которому бегут сперматозоиды, чтобы попасть в яйцеклетку, забит сгустками крови. Короче он всё равно непроходим. Отчего это произошло, сложно сказать. Я принял решение и удалил его. Понимаешь, это у меня первый случай, я просто не удержался. Самое главное, это не отрезать канатик, а зашить оставшиеся концы. Такой случай может больше и не представиться. Все прошло успешно, я зашил грамотно. Поэтому и операция продолжалась дольше, тебе еще раз одевали маску. Я подумал, что детей тебе больше не надо, у тебя же уже, наверняка, дети есть? К тому же второй канатик, что в другом паху, остался на месте. Правда, шансы иметь детей у тебя уменьшились на семьдесят процентов, но ты не горюй. Если надумаешь, то приходи я тебе трубку вставлю пластмассовую. Это тоже не сложная операция. Но это только не раньше, чем через полгода.
   Недорезов поднялся с моей кровати:
  - И вообще вставай, начинай ходить, хотя бы в туалет.
  - Я бы рад, - ответил я, всё ещё переваривая услышанное, - только у меня трусы пропали. Я их в операционной оставил.
  - Хорошо, я посмотрю, - пожал плечами хирург.
   Трусы так и не нашлись. Через пару дней я добрался, наконец, до телефона в коридоре и позвонил своему приятелю на пейджер. В то время сотовые телефоны были ещё дорогими, а пейджеры очень модными.
  - Гриша, привези мне трусы, - продиктовал я девушке - оператору. - Представляешь, Наташа, сколько раз до того случая я диктовал оператору разные сообщения, среди них бывали всякие, тогда операторов никто не стеснялся, но никогда, ни разу оператор ничего не переспрашивала. А тут, немного промолчав, она спросила: "а он знает, куда?".
   Наташа засмеялась. Олег посмотрел на нее и понял, что рассказ удался.
  - Вот поэтому, детей у меня нет, и уже, наверное, не будет. Зато предохраняться не надо. Удобно.
  - Чего же здесь удобного? - неожиданно не согласилась с Олегом Наташа, - как же ты собираешься жениться? Как же без детей? Какая семья без детей? Бедный, тебе надо срочно идти к этому Недорезову и вставить трубку, иначе ты можешь остаться один.
   Комков чуть было не сказал, что и, слава Богу, но вовремя остановился.
  - Я подумаю, - вместо этого произнес Олег, - кстати, приглашаю тебя завтра на каток.
  - А экзамены?
  - Мы же недолго, а потом сиди, готовься.
  - Хорошо, сто лет уже на коньках не каталась.
  - Я тоже, - подумал Комков, вспомнив, что с тех пор, как он в пятом классе несколько месяцев ходил в хоккейную секцию, на лед он не выходил. Однако он слышал, что раз приобретённый навык, пусть даже и в детстве, уже не потеряется.
   На катке Олег быстро понял, что ему не двадцать лет, и даже не тридцать. Нет, катался он вполне прилично, навык, полученный в детстве, никуда не делся. Олег уверенно нарезал круги, разворачивался и даже крутился волчком. Но через десять минут у него заболела спина, а ступни ног начало ломить.
   Наташа каталась очень хорошо, и, казалось, нисколько не уставала. До окончания сеанса, который продолжался целый час, Олег едва дотянул. К тому же в конце он всё-таки упал и больно ударился об лёд коленом. Комков приложил к колену снег, боль стихла, но при ходьбе он все равно прихрамывал. Пришлось с катка до дома ехать на такси, хотя и пешком было близко.
   Наташа, как могла, помогала Олегу передвигаться, предлагала сразу поехать в травматологию, но тот отказался. Поднявшись с помощью девушки на свой этаж, Олег едва добрался до дивана. Колено хоть и болело, но плохо себя чувствовал Комков, не из-за этого. Он просто сильно устал. Наташа привязала к его колену замерзший кусок мяса из холодильника, поправила подушку и ушла на кухню готовить обед. При этом она что-то напевала себе под нос. Личико её раскраснелось от морозного воздуха и стало ещё красивее.
   Олег лежал на диване, смотрел в телевизор и страдал. Он вспомнил, что последний раз подвергал своё тело физическим нагрузкам лет семь назад, когда они в походе играли в футбол. Ну, если не считать секса, конечно. Тут было всё более и менее регулярно. И оказалось, что запустил он свой организм до последней степени. Потом он вспомнил, что ему уже сорок в этом году и загрустил ещё сильнее. Может, это возраст? Может, так должно и быть. Вон, Наташка, как будто и не пробегала целый час на коньках. Это, потому что ей двадцать шесть. Посмотрел бы он на нее через пятнадцать лет.
  - Да, - подумал Олег, - скоро наступит тот день, что к сексу будешь не стремиться, а избегать. Нет! Никогда! Уж здесь я не сдамся. Выгляжу я хорошо, живота нет, фигура приличная, я на себя в зеркало смотрю и радуюсь. А коньки? Да, Бог с ними, даже все спортсмены, к сорока уже давно на пенсии. Так чего от меня ждать? Надо только больше себя подобными экспериментами не утруждать и всё будет хорошо. Чего это я на каток попёрся? Хотел впечатление произвести? Вот и произвёл.
   Проведя сам с собой подобную профилактическую беседу, непременную спутницу пофигизма, Олег успокоился и почувствовал себя лучше. Он часто проводил сам с собой подобные беседы по любому поводу: от нехватки денег, до неудачи в очередной "охоте". И надо признаться, это всегда помогало. Он убрал мясо с колена, поднялся с дивана и пошёл в душ. Постояв под теплыми струями воды, Олег совсем пришёл в норму, а тут и Наташа позвала обедать.
   На кухонном столе уже дымились две тарелки с пельменями. В центре стола стояла небольшая тарелка с салатом. Олег почувствовал, что голоден и, усевшись за стол, сразу набросился на салат.
  - Вкусно, - проговорил он, набив полный рот.
  - Кто бы сомневался, - улыбнулась Наташа, - этот салат очень любит Татьяна Альбертовна. А готовить его, меня научила моя бабушка.
  - А что в нём?
  - Можно добавлять в этот салат разные продукты и вкус его не изменится, потому что основным в нём является хрен.
  - Что? - чуть не подавился Олег.
  - Хрен. Это он придает такой экзотический вкус этому салату.
  - Но у меня не было в доме хрена. Где ты его раздобыла?
  - Он у меня всегда с собой, в чемодане храню. Осенью к бабушке езжу, вот она меня им и снабжает.
  - Это хорошо, когда хрен всегда с собой. Теперь я понимаю, почему этот салат любила твоя бывшая хозяйка.
  - Аналогии тут не уместны, - пошутила Наташа.
  - А как хоть салат называется? Сейчас угадаю. Наверное, "хреновый салат", или "салат хренов", или "хрен - всему голова"?
  - Никак не назывался, - рассмеялась Наташа, - пока Татьяна Альбертовна его не назвала в свою честь.
  - Татьяной что ли?
  - Нет. Она назвала его принцессой. Салат "Принцесса"! Звучит!
  - А почему ты решила, что это в ее честь?
  - Татьяна Альбертовна верит в переселение душ и искренне надеется стать в будущей жизни принцессой при дворе короля Франции в средние века. Но называет себя наследницей престола уже в этой жизни.
  - Зачем? Чего хорошего в средние века? Там даже туалетов не было.
  - Она об этом не знает. У нее даже фамилия теперь соответствующая - Францева.
  - Боже, - схватился за голову Комков, - а, фамилию она, где взяла?
  - Придумала, наверное, - пожала плечами Наташа.
  - Как же она может верить в переселение душ, если живёт в православной стране и в церковь нашу, наверное, ходит?
  - Ходит, что-то выспрашивает у Бога насчет своего бизнеса.
  - Кошмар. Ну, хватит о Татьяне Альбертовне, пусть живёт, как хочет. Я вот, что хотел у тебя спросить?
  - Что?
  - Наташ, я для тебя не слишком старый?
  - В каком смысле?
   Олегу очень хотелось прижать её к себе и расцеловать. Ждать уже не было сил, и он прибегнул к старому проверенному способу.
  - В самом прямом. Ты мне очень нравишься, да что скрывать, я тебя полюбил. Но этот мой комплекс по поводу нашей разницы в возрасте...
  - Олег, ну какой же ты старый? Я, наоборот, не могу общаться с одногодками в институте, потому что они бестолковые все и у них одно на уме. Никаких проблем у них в жизни, кроме похмелья, не было. А с тобой мне интересно.
   Комков встал из-за стола, подошёл к сидящей напротив Наташе и положил руки ей на плечи. Девушка наклонила голову и прижалась щекой к его руке.
  - Я правильно тебя понял, - спросил Комков.
  - Да, - прошептала она в ответ.
   Да самого вечера Олег и Наташа не поднимались из постели. Олег уже и не помнил, когда ему было так хорошо с женщиной. Он чувствовал в себе столько сил, столько здоровья, что все его недавние, грустные размышления о приближающейся старости казались теперь минутной слабостью, которую можно забыть.
   Оставшиеся праздничные дни пролетели незаметно. Наконец, наступил тот день, когда Олегу нужно было идти на работу, а Наташе в институт. Олег вручил ей запасной комплект ключей от своей квартиры. Он успел подумать, что ни одной из своих прежних подруг он ключей не давал, хотя многие их них этого и заслуживали.
  
  
  
  
   ГЛАВА 17
  
  
   На замечательном перекрестке Саня трудился все Новогодние праздники. Люди быстро ко всему привыкают, а уж водители и подавно. Через неделю работы Сане даже не было нужды создавать пробки на перекрестке. Теперь к нему просто подъезжали, расплачивались и ехали своей дорогой. Требовалось только чуть скорректировать финансовые потоки. То есть с иномарок следовало брать одну сумму, с отечественного автопрома - другую, поменьше. С грузовиков еще меньше, люди все - таки на работе. А с автобусов и вовсе брать ничего было нельзя. Ну и порядок на перекрестке тоже надо было поддерживать. То, что ты заплатил, вовсе не означало, что можешь ездить, как тебе вздумается. Правила дорожного движения надо было соблюдать в любом случае, Саня за этим строго следил.
   Одно печалило Быкова, что скоро отремонтируют светофор и счастливая жизнь закончится. Все будет по-старому: знаки "сорок", пешеходные переходы, населенные пункты. Раньше об этих местах несения службы Саня мечтал, но после этого "Клондайка" возвращаться к "скрещиванию червей" очень не хотелось. Начальник про Саню не вспоминал, ничего не требовал. Коллеги считали, что Саня на перекрёстке последние остатки мозгов поморозил, и тоже на него внимания не обращали.
   Тринадцатого января в пятницу, когда Быкову до покупки новенькой "Лады- Калины" оставалось пару дней работы, на перекресток выехал фургон с красноречивой надписью "Аварийная". Из грузовика вылезли люди в униформе и стали ковыряться со светофором.
   - Все, командир, - весело прокричал ему давешний мужичок, - кабель восстановили, сейчас подсоединим, и все заработает. Так что амнистия тебе вышла.
  - Какая же это амнистия? - грустно вздохнул Саня, - это смертный приговор.
   Через полчаса светофор заработал. Саня сел в машину, пересчитал выручку, погоревал и поехал в управление. В его голове крутились мысли, как бы сделать так, чтобы светофор и дальше не работал. Саня смотрел по сторонам и вдруг заметил посреди прочих вывесок, которыми пестрела улица, строгую надпись "Адвокаты". Саня вспомнил, что именно здесь работает Светкин брат. Девичья фамилия Светки была Баранова. Соответственно, и у брата была такая же фамилия. Лет десять он звался адвокатом Барановым. А потом, фамилию изменил, став адвокатом Беловым. Новую фамилию он взял у жены. Саня тогда еще сильно удивился, а, узнав в чем дело, порадовался, что сам не адвокат. Дело было в том, что все городские следователи постоянно подшучивали над фамилией Светкиного брата:
   - Мы знаем, чей ты адвокат, ты фамилию называй.
   Все авторитетные пацаны отказывались пользоваться услугами адвоката с такой фамилией, так как это невольно бросало тень на их заслуженные в определенных кругах имена. После того, как фамилия адвоката изменилась, и к ней привыкли, дела у него пошли в гору. Саня со своей Светкой иногда ходили в гости к Беловым, и Беловы бывали у Быковых. Встречи эти были не очень частыми и происходили в количестве достаточном, чтобы поддерживать родственные отношения. Во время застолий адвокат Белов часто рассказывал разные истории из своей практики, но Саня слушал их невнимательно, так как ничего особенно интересного не звучало. Единственное что Саня запомнил, то это частые укоры Белова к его подзащитным. Суть этих претензий сводилась к тому, что к адвокату надо приходить за советом не после совершения преступления, а перед. При соблюдении этого нехитрого правила будущий преступник пойдёт на дело, твердо зная, что ему за это будет от государства, если дело не выгорит. Послушав предварительно адвоката, потенциальный правонарушитель смог бы найти самый лучший подход к предполагаемому деянию, избавиться заранее от многих квалифицирующих признаков состава преступления, а значит и заведомо смягчить себе возможное наказание. Такой подход казался правильным не только самому адвокату Белову, он сам собой напрашивался. И Саня был с этим полностью согласен. Только сами преступники никак не хотели перестраиваться и по-прежнему сначала делали, а потом к ним в следственный изолятор приходил адвокат.
   Саня остановил машину и зашел в адвокатскую контору. Слава Богу, Коля, Светкин брат, был на месте. Изложив суть вопроса, Саня стал слушать. Так как, адвокатский совет не был бесплатным даже для родственника, адвокат Белов честно отрабатывал свой хлеб. Быков выслушал небольшую историю светофоростроения, несколько способов поломки светофора, а также размеры наказания за это деяние и много другой полезной информации. В конце адвокат почти шепотом произнес:
  - А главное, Саня, любую поломку светофора все равно устранят. Тебе надо этот перекресток приватизировать. Чтобы ты стал его полноправным собственником.
  Саня оживился:
  - Кто это мне разрешит, это не гараж или квартира.
  - Правильно, - согласился адвокат, - если ты придешь в администрацию города с подобным заявлением, то тебя сразу же оттуда отвезут в психушку, и даже я тебя оттуда вытащу не сразу. Но если ты будешь приватизировать перекресток, как земельный участок на паях с кем-нибудь оттуда, - адвокат показал пальцем в потолок, - то шансы твои велики. Понимаешь, Саня, тут в Городе уже все поделено и распилено, а твоя идея свежая, не разработанная, и ты будешь в доле именно по этой причине.
  - Делиться придется, - сокрушался Быков.
  - А ты как думал?- удивился адвокат, - зато какие перспективы! Белый бизнес, платный проезд, накопительная система скидок, бухгалтерия и касса! Наконец, полная гарантия от посягательств Филона и его шпаны. С тобой власть, а это пока Филону не доступно.
   Адвокат умолк. Потом продолжил, после некоторой паузы:
  - Нет, можешь, конечно, пойти и простым путем. Обратись к Филону, он за определенный процент, будет регулярно красть кабель и выводить светофор из строя. Но как только он догадается, что ты с этого имеешь, ты с ним не расплатишься, и защиты от него у тебя не будет. Да и твои дружки из милиции могут заинтересоваться столь частыми кражами кабеля. Думаешь, Филон тебя будет покрывать и не сдаст заказчика?
  - Сдаст, - уверенно согласился Быков, - им ментов сдавать понятия разрешают.
  - И, наконец, тебе в новом деле наверняка понадобится юридическая помощь, бумажки там разные оформлять и всякое разное, - адвокат сделал рукой неопределенный жест, - думаю, что лучше меня никто не справится. Тем более что мы - родственники.
  - Ты мне не по карману, - ответил Быков.
  - Это когда ты гаишником был, а когда станешь бизнесменом, то очень даже по карману. Более того, всякий серьезный бизнесмен имеет своего адвоката, и тебе придется.
   Адвокат выскочил из-за стола и начал расхаживать по кабинету. Чувствовалось, что идея Саниного преображения в предприниматели, только что пришедшая в пытливую адвокатскую голову, произвела на Быкова впечатление. Теперь требовалось подвести под идею объективные обстоятельства:
   - Саня, тебе скоро сорок лет. Ну, помашешь палкой ещё пятилетку и на пенсию. Можно, конечно, и пенсию получать и работать где-нибудь. Но кто тебя возьмёт? Может, ты ещё что-нибудь умеешь? Молчишь? Я тебе отвечу на эти вопросы. Нет, Саня, как инженер по образованию, ты полностью деквалифицировался. Карьеру в своём ведомстве ты уже не сделаешь, так что на пенсию тебя с радостью выгонят. Просто потому, чтобы место освободилось для нужных твоему начальству людей. У них дети, наверняка, подрастают. Вот над этим задумайся, Саня. По-родственному тебя прошу, задумайся над моими словами.
   - Ладно, - Быков поднялся, - спасибо за совет. Я подумаю.
   Адвокат Белов мужественно отказался от предложенных Саней денег за консультацию. Саня этому факту сильно удивился.
  - Значит, - подумал Саня, - Колян поставил на более крупную рыбу, а мелочью пренебрег. Значит, он все это рассказывал не для того, чтобы просто поболтать. Он не исключает возможности приватизации перекрестка. Он же адвокат, у него больше информации о текущем моменте, с чего ему врать?
   Надо сказать, что слова адвоката о приватизации перекрестка глубоко осели в сознании Сани Быкова. Но для реализации идеи требовалось сильно изменить свою жизнь. Если бы Саня собирался уйти из гаишников в уголовный розыск или в ОМОН, его бы это печалило меньше. Но уйти из органов совсем? Это было совсем другим делом, это было поступком. Тут следовало подумать. Да и в администрацию города Саня был не вхож, имелись только смутные представления о том, кого можно взять в долю, а проще сказать, на какую лошадь поставить.
  
   ГЛАВА 18
  
  
  
  
   Саня Быков записался на прием по личным вопросам к Хватаеву Игорю Ивановичу, заместителю мэра по дорожному хозяйству и транспорту. Игорь Иванович был предупрежден о Санином визите через каких-то влиятельных людей, к которым обратились другие влиятельные люди по просьбе Светкиного брата. Подобная процедура была необходима, иначе такой большой руководитель и слушать бы Саню не стал без санкции Саниного начальства. У Сани, как у обыкновенного инспектора, по определению не может быть никаких вопросов, которые не смогли бы решить его непосредственные руководители. Обращение через их головы непосредственно в мэрию являлось грубейшим нарушением субординации. Эти сложные отношения среди власть имущих испытал на себе еще сам Штирлиц, если кто помнит. Кстати, о Штирлице. Саня очень любил этот фильм, много раз его смотрел. Но с некоторых пор его перестали удивлять глубокий ум и удивительная изворотливость нашего разведчика, которая перекочевала с экрана в массу анекдотов. Саню поражало совсем другое. Штирлиц жил в Германии, катался на новом "Мерседесе", имел двухэтажный особняк с прислугой, а в этом особняке лучшую по тем временам радиоаппаратуру и сантехнику. Штирлиц ценил французский коньяк, бывал в ресторанах. Штирлиц запросто мог выехать за границы рейха, причем не только по своим документам, но и через "окно". Он имел не пыльную работу в звании полковника с хорошим жалованьем. Спрашивается: зачем ему страдать о пыльной, грязной, неухоженной Родине, где не будет ни "Мерседесов", ни особняков, ни прислуги, ни заграницы. Этого Саня никак не мог понять. И уж совсем анахронизмом выглядели страдания Штирлица по жене, которую он не видел двадцать лет. И это в то время, когда в кабачке "Элефант" есть смазливая и не старая Габби, которая влюблена в него. К тому же подтверждением правоты своих рассуждений Саня считал продолжение известного романа. В конечном итоге, Родина щедро наградит Штирлица лагерями. Вот, наверное, кусал локти полковник Максим Максимович Исаев где-нибудь в лагере на Колыме, что не ушел в свое время через "окно", не захватил с собой Габби и не осел в какой-нибудь теплой стране. Уж Саня-то бы своего не упустил!
   Быков, дождавшись своей очереди, вошел в просторный кабинет. Кроме хозяина, пузатого средних лет человека в очках, за столом сидела, видимо, секретарша, которая протоколировала происходящее.
  - Я, Быков, инспектор ГИБДД, вам, наверное, звонили по моему поводу.
   Игорь Иванович на миг призадумался, но затем вспомнил что-то, и, заулыбавшись, предложил Сане сесть.
  - Я попросил бы, - усевшись, сказал Саня, - чтобы мы поговорили наедине.
   Хватаев удивился, но секретаршу выпроводил. Саня принялся рассказывать о своей идее. Получалось это у него не слишком хорошо. Не оглядываясь на моральную сторону дела, здесь это было не принято, он поведал о широчайших возможностях правильного использования перекрестка для предприимчивого человека. В конце своего рассказа он достал принесенный портфель и раскрыл его.
  - Вот, это все я заработал на перекрестке за двенадцать неполных дней. И дело-то за малым, этот перекресток надо приватизировать и тогда все, что можно заработать в портфель не поместится. Я прошу вас подготовить обоснование передачи перекрестка в частные руки, вернее участка земли под ним, а также обеспечить мне победу на предстоящем аукционе.
   Игорь Иванович посмотрел на Саню, как на полоумного.
  - Вы что, спятили? Кто это вам даст приватизировать перекресток?
  - Я мог бы пойти к другому, но я пришел к вам.
  - Нет, вы определенно ненормальный, если я только подниму этот вопрос в земельном комитете, меня сразу сочтут умалишенным, да и уволят запросто. И никакая ваша финансовая благодарность не позволит мне вновь обрести более или менее приличное место работы.
   Саня был невозмутим и надавил на самое больное место хозяина кабинета:
  - Я собирался постоянно выплачивать вам половину всех доходов. Без вас мне никогда работать спокойно не дадут, а с вами мы горы свернем. Словом, моя идея и работа, ваше дело - крыша. А чтоб вам не думалось, что вы получаете именно половину, мы что-нибудь придумаем. Например, заведем бухгалтерию, куда определим своих жен, и тогда все будет по-честному.
   Игорь Иванович задумался, что-то черкая карандашом в блокнотике. Потом он вскочил, даже несколько неожиданно проворно для своей комплекции и быстро заходил по кабинету. Чувствовалось, что в его голове идет вечная схватка между здравым смыслом и знанием текущего момента. Наконец, Хватаев остановился, здравый смысл с позором покинул поле сражения:
  - А, знаете, Александр, ваша идея весьма интересна, свежа и заслуживает внимания. Половина доходов - это хорошо, но я думаю, что это недостаточно за ту работу, что мне предстоит выполнить. Справедливее будет так: вам сорок процентов, а мне шестьдесят.
   Хватаев виновато посмотрел на Саню:
  - Мне ведь делиться придется, знаете какие тут у нас расценки?
   От такого нахальства Саня даже вспотел. Он считал себя нахалом, так как без этого качества на его службе просто невозможно, но по сравнению с этим пузаном, Саня был просто щенком.
   - Нет, - твердо промычал Быков, - только поровну. Я, в конце концов, службу должен буду оставить, в конце концов, у меня семья.
   Последний аргумент выглядел в этом кабинете совсем уж беспомощным.
  - Ну, хорошо, пусть будет пополам, - быстро согласился Хватаев. Его предложение было проверкой. Только не искушённый в таких делах Быков, об этой проверке не догадался. Чиновник же убедился, что деньги Быков любит не меньше его самого, Хватаева Игоря Ивановича, и любовь эта не вчера началась. С таким можно работать.
   Высокие договаривающиеся стороны, приподнявшись с кресел, пожали друг другу руки, и принялись живо обсуждать детали будущего предприятия.
  
  
  
  ГЛАВА 19
  
  
   В советские времена не было сомнений относительно причин, почему один общественный строй сменяется другим. И любой гражданин, получивший от государства высшее образование, получал и толковое обоснование классовой теории, а также диалектики развития производственных отношений и производительных сил. Но во всем остальном мире существовала другая теория смены общественно экономических формаций. Во всем мире считалось, что и общественную жизнь, и экономику любого государства двигают по пути прогресса элиты. Это небольшие группы людей, которые и определяют, как должно развиваться конкретное общество. Но, чтобы причислить себя к элите, чтобы задавать вектор развития обществу, нужно было себя в этом обществе проявить, чего-то важного, общественно значимого достичь. И только тогда, общество будет тебе доверять, пойдет за твоими идеями.
   У нашей страны, как обычно существует свой путь. Новая теория смены общественно-экономических формаций быстро прижилась в новой капиталистической России. Про марксизм уже никто и не вспоминал. Однако способ формирования отечественной элиты заметно отличается от общепринятого во всем мире. Например, считается, что элиту можно просто назначить. Если ты занял должность, например, руководителя комитета по управлению муниципальным имуществом, или начальника городской полиции, то ты и есть элита. И тебе решать, куда двигаться обществу. При этом не важно, что ты выполняешь указания вышестоящего начальства, а оно выполняет указания ещё вышестоящего, и так до самого верха. В каком направлении будет двигаться общество с такой элитой, сомнений не вызывает. Ответ лежит не поверхности. Общество не будет следовать идеям и лозунгам такой элиты, а будет топтаться на месте, или имитировать движение. И постепенно между обществом и элитой вырастет гигантская стена, через которую уже никто никого не услышит. Элита считает общество быдлом, а общество элиту жуликами и ворами. Какой уж тут прогресс? Поэтому трудно представить себе ситуацию, при которой бедолаги из "хрущевок" проникнутся идеями обитателей Рублевских особняков. Еще труднее поверить, что эти самые "хрущевские" бедолаги бросятся, в случае чего, защищать Рублевские особняки. И никакие сладкие песни о патриотизме и толерантности тут не помогут, и телевизионный ящик тоже.
   Вместе с назначенной элитой, как бы в довесок, элитой становятся или ощущают себя таковой, и члены семьи элитного гражданина.
  - Мы - элита, - прямым текстом заявила как-то недоумевающим гостям супруга Хватаева Игоря Ивановича. И он её не одернул, не поставил на место. Не сказал ей, что какая из тебя элита, если школу ты закончила на одни тройки, а в институте тебя "тащили за уши", так как ты дочь спикера городской Думы. Что, мол, я и женился-то, на тебе по этой же причине. Карьеру надо было делать. И сделал. Теперь являюсь заместителем мэра по дорожному хозяйству и транспорту. Не Бог весть, что, конечно. Но ещё и не вечер. Зато ни одна парковка, ни одна автостоянка, ни одна маршрутка мимо меня деньги не пронесет. Я уж не говорю о строительстве, а главное, ремонте дорог. Это вообще золотое дно. А ты? Чего ты добилась в жизни, кроме того, что у тебя такой влиятельный папаша. Он сейчас уже в областной думе заседает. Ты чего полезного для страны сделала, чтобы именовать себя элитой?
   Но ничего подобного Игорь Иванович не сказал. Даже не подумал. Нравится Кирке (Кире Захаровне Хватаевой) считать себя элитой, пожалуйста. Тем более, не сама же она это придумала. Сам мэр на последнем, торжественном собрании по поводу юбилея города с трибуны громогласно заявил:
  - Нет в нашей стране дворян, а уж тем более их нет в нашем городе. Но настоящая элита общества у нас есть. Это вы, мои дорогие. Вы: народные депутаты, члены моей администрации, правительство города, его правоохранительные органы (командный состав), суд, прокуратура, Роспотребнадзор, налоговая инспекция и так далее, и так далее. Причем не только вы сами, а ваши жены, мужья, дети. Вот сколько у нас элиты! Поэтому нас не сломить!
   Что он имел в виду относительно "не сломить", и главное, кто собирается "сломить", было не понятно. Но об этом никто и не задумывался. Однако, главное, что Кирка усвоила из всего выступления мэра, что она Кира Хватаева и есть элита. Поэтому с того самого дня ей захотелось элитных напитков, элитных курортов, элитной одежды. Игорь Иванович старался, как мог. Но городок, в котором он делал карьеру, не был даже областным центром. Поэтому надеяться на то, что эти самые парковки и автостоянки позволят Кирке одеваться в Милане, а выходные проводить в Куршавеле, по меньшей мере, наивно. Масштаб не тот. Поэтому, не хотите ли за одеждой в Москву, а на выходные в загородный домик? Домик, конечно, тянул на приличных размеров особняк со всеми атрибутами. То есть, был с бассейном, теннисным кортом и прислугой, но до Куршавеля не дотягивал. Игорь Иванович клял судьбину, что не родился в Москве или Питере, на худой конец, в областном центре. Но ничего уже изменить было нельзя, разве что произойдет какое-нибудь чудо. Изберут, например Игоря Ивановича, Президентом страны или депутатом Государственной Думы. А что? Чудеса случаются.
   Родители Игоря Ивановича, хотя и проживали в "городе химии", имели к ней весьма опосредованное отношение. Отец продвигался сначала по комсомольской, а затем и по партийной линии. Мама работала в сфере общественного питания и к моменту рождения Игоря Ивановича была заместителем директора одного из трех ресторанов города. Поэтому квартира Хватаевых всегда была полна не только свежими идеями и директивами, но и свежими продуктами. Игорек рос на ресторанских отбивных и бифштексах, свежей выпечке и фруктах. К окончанию школы отца Игоря Ивановича с партийной работы попросили, а может быть, он и сам ушел, не видя дальнейшей перспективы продвижения по службе, и назначили директором крупного проектного института. Вроде бы, какая связь между партийной работой и проектированием химических производств? Но в то время считалось, что настоящий коммунист сможет работать везде, куда его поставит партия.
   В школе Игорь учился очень посредственно. Никакие задушевные беседы с отцом успеваемость младшего Хватаева не повысили. Его все время тянуло на улицу. Там с немецким кассетником "Грюндик", подарком отца, он всегда был душой компании. Поэтому, не смотря на нанятых репетиторов, Игорь Иванович смог продолжить учебу лишь в техникуме. Оттуда он загремел в армию. Хватаев старший мог, конечно, определить сынка в институт и освободить от службы, но делать этого не стал. Пусть послужит, сам поймет, к чему надо в жизни стремиться.
   Отслужив положенные два года, и оставив в армии остатки знаний, Игорь Иванович вернулся в техникум. После техникума он устроился на завод, а одновременно на рабфак. В свое время существовали такие курсы, окончив которые, рабочий, как представитель самого передового класса, мог без экзаменов быть зачисленным в институт. Считалось, что пролетарию, вечно озабоченному мыслями о производительности труда, социалистическом соревновании и мировой революции, тяжело тягаться на вступительных экзаменах со вчерашними выпускниками школ. Эти юные граждане еще не потрудились на благо Родины, ещё не надевали кирзовых сапог, мозг их был битком набит знаниями и в классовом отношении неустойчив. Поэтому любую вузовскую группу и разбавляли молодыми пролетариями, идеологически подкованными и прошедшими трудовую и армейскую закалку. Игорь Иванович, конечно, не догадывался о столь замысловатых способах пополнения рядов интеллигенции. У него просто не было другого способа получить высшее образование.
   Еще на третьем курсе, Игорь Иванович перевелся на вечернее отделение и устроился на работу в проектный институт. Не в тот, что возглавлял его отец, а в другой, которым руководил приятель его отца. Сначала он работал техником, а после защиты дипломного проекта стал инженером. Еще через два года Игоря Ивановича назначили главным инженером проекта или ГИПом. Надо сказать, что ГИПов на весь институт было всего восемь человек. Специфика работы главного инженера проекта состояла в том, что сам он непосредственно чертежей не изготавливал, расчетов не производил. Его задачей было выбивание фондов, то есть денег на оборудование, заработную плату. В современном представлении это называется продюсированием. Эта работа была для Игоря Ивановича большой находкой. Конечно, без помощи отца, он никогда бы не взлетел так высоко, ведь инженером, не смотря на диплом, он так и не стал. Но на должности главного инженера проекта и не обязательно было быть инженером, надо было знать в какую дверь постучаться и перед кем прогнуться в столице, чтобы выделили денег под проект, который возглавлял главный инженер. Двери и нужных людей в Москве показал Игорю Ивановичу отец.
   Кира Хватаева тоже работала в институте вместе с мужем, правда на рядовой должности инженера, но достижениями Игоря Ивановича сильно гордилась. Со своими коллегами и подругами она стала заносчивой, так как считала их недостойными высшего общества, к которому она причисляла мужа и, естественно, себя. И нетрудно догадаться, что должность директора института была для Игоря Ивановича вполне осязаемой перспективой, но тут социализм в нашей стране закончился. Игорь Иванович этот момент проглядел. В силу недостаточного изучения общественных наук в институте, он так и не смог предугадать того, что произошло в стране. Институт быстро закрылся, так как он давно уже работал "в корзину" и давно отстал от просвещенной Европы, причём не только в области проектирования.
   Игорь Иванович приуныл. Институт отца ещё барахтался, но перспективы были очевидны. Однако предок Игоря Ивановича попытался создать совместное предприятие с немцами, которое просуществовало ровно год. За этот год немцы поняли, что если они и дальше будут изображать из себя совместно работающих с русскими, то убытки не восполнить никогда. Немцы решили купить здание института и участок земли под ним. Все стоящие инженеры стали работниками новой проектной немецкой фирмы, а многочисленное руководство института было выставлено за дверь. Немцы и сами руководить умели. Вместе с бывшим руководством за дверь были выброшены кульманы и карандаши, которыми до сих пор работали наши инженеры. Немцы установили новые компьютеры, обучали инженеров новому методу проектирования и также английскому языку, так как без этого на инженерном рынке существовать было невозможно. Старший Хватаев еще долго сокрушался, что немцы завладели какими-то уникальными нашими технологиями, приобщились к нашим секретам. Но его никто не слушал, так как, разве только сам бывший директор не знал, что тем, чем занимался руководимый им институт, не является ни уникальным, ни секретным. Проще сказать ничем не является.
   Когда сразу после возвращения из армии, Игорь Иванович женился на Кире Захаровне, ее отец был председателем городского совета депутатов трудящихся. Коренное изменение общественного строя в государстве не привело к закату его карьеры. Тесть Игоря Ивановича умел держать нос по ветру и скоро возглавил городскую Думу, а позже переехал в областной центр, чтобы представлять интересы более широкого круга избирателей. Именно он и рекомендовал своего зятя на скромную должность начальника отдела в правительстве города. Дальнейшую карьеру Игорь Иванович сделал сам. Особенно он преуспел в последние годы, когда стало окончательно понятно, что именно на таких граждан, как он, и делает ставку руководство страны. Тогда Игорь Иванович развернулся в полную силу. Поэтому слова мэра о составе городской элиты были не лишены оснований. Раз руководство страны опирается на определенную часть населения, то эта часть населения никак иначе и называться не может.
  
  
  
  
   ГЛАВА 20
  
   Вениамин Аронович Перельман выполнять поручение Льва Евгеньевича не торопился. Он был прагматиком. Резонно прикинув, что от того, поговорит он с человеком, которого рекомендует Филон, или не поговорит, личные доходы Вениамина Ароновича не изменятся ни какую сторону. Продавать дешевую соду ему не придется. Не придется это делать ни Грибову, ни Комкову. Скорее всего, делать это будет сам Лев Евгеньевич с помощью менеджеров помельче, чтобы ни с кем не делиться. Поэтому ничего не случится, если поручение руководителя он начнет выполнять и после возвращения с каникул.
   Однако в последний рабочий день перед Новым Годом продавец соды сам явился в офис. Венька проболтал с ним полчаса и окончательно убедился, что в намечаемой сделке что-то не так. Продавец, назвавшийся Семеном, был какой-то дерганный, нервный, вид у него был болезненный. На вопрос Веньки о здоровье, тот сообщил, что простудился, однако никаких внешних признаков простуды Перельман не видел. Заглядывавший в кабинет Грибов, после ухода продавца, поделился с Венькой сомнениями:
  - Вень, кажется мне, он - наркоман.
  - С чего ты взял? - спросил Перельман.
  - Так, по внешнему виду, - неопределенно ответил Гоша, - я их в армии в Средней Азии перевидал. Они вот так примерно выглядят, как этот твой Семен.
   После возвращения Льва Евгеньевича из Египта, в первый после праздничный рабочий день Венька рассказал ему о своей встрече с продавцом. Тот только руками замахал:
  - Пусть он будет трижды наркоманом, лишь бы у него сода дешевая была.
  - У наркоманов не бывает соды, ни дорогой, ни дешевой.
  Но Льва Евгеньевича уже понесло:
  - Знаю я твои сомнения, - уже почти кричал он, - тебе от сделки ничего не светит, вот ты и сомневаешься.
  - Ты просил, я сделал, - спокойно ответил Перельман, - вляпаешься ты, а не я.
  - Конечно, - не унимался Линьков, - ты свои проценты взял и унес. Вкладываться мне приходится, а ты только диваны кожаные покупаешь, да по Парижам и Израилям разъезжаешь. Никакого риска.
  - Так ведь фирма твоя, а не моя, - пытался возразить Венька.
  - Все, - подытожил Лев Евгеньевич, - завтра чтоб к восьми утра к заводу приехал весь транспорт с базы. Организуйте, Вениамин Аронович, получение на заводе пятидесяти тонн соды. И чтоб лично проконтролировал! Задействуй и Грибова, и Комкова, но чтобы завтра сода была на наших складах. У меня уже покупатели есть.
   Перельман пожал плечами и вышел из кабинета.
   На следующий день фирма "Новая Экономика" получила на заводе заветную соду по накладным какой-то московской организации. Вся сода благополучно была доставлена на склады фирмы и разгружена. После этого Лев Евгеньевич заплатил названную Семеном цену наличными. Семен не пересчитывая деньги, бросил их в портфель и, пожелав успехов в бизнесе, откланялся. Вечером того же было продано несколько тонн знакомому предпринимателю с почти двойной прибылью.
   На следующее утро в офис заявился Филон и буквально набросился на Льва Евгеньевича. Надо сказать, что Филон умел кричать, угрожать и психологически давить на оппонента. Только через пятнадцать минут непрерывного ора выяснилось, что Сергей Владимирович хочет иметь долю от прибыли в продаже соды. Так как именно он привел ко Льву Евгеньевичу Семена с его дешевой содой, и только из уважения ко Льву Евгеньевичу он согласен на половину прибыли, причем вперед и наличными. Доводы Льва Евгеньевича о непростой финансовой ситуации в стране и фирме, а также о том, что Сергей Владимирович не вложил ни копейки, и неплохо бы ему ограничиться просто премией, не произвели на Филона никакого впечатления. Ор усилился, послышались новые аргументы, переходящие в угрозы, и Лев Евгеньевич согласился. Он открыл сейф, отсчитал Филону предполагаемую половину прибыли от продажи соды. Сергей Владимирович с достоинством удалился. А Лев Евгеньевич быстро в уме прикинул, что, несмотря на такой ход событий, он все равно останется в хорошей прибыли.
   Однако все произошло не так, как планировал Лев Евгеньевич. Через три дня, когда сода была продана почти полностью, в офис фирмы "Новая Экономика" пришли три хорошо одетых господина. Через несколько минут разговора со Львом Евгеньевичем выяснилось, что вывезенная сода принадлежит именно им. То есть они руководители той самой фирмы, по накладным которой сода была вывезена. Они предложили Льву Евгеньевичу расплатиться за соду по заводской цене. Причем сделать это нужно в течение трех дней и наличными. Про Семена они, конечно, слышали. Он когда-то был их работником, они его сами ищут за какие-то прегрешения, однако к цене на соду это не имеет никакого отношения. После разговора, старший из пришедших уже в дверях обернулся и сочувственно проговорил обалдевшему Льву Евгеньевичу:
  - Как же вы так, Лев Евгеньевич, доверились наркоману, не проверили даже его полномочия. Теперь ищи ветра в поле. Мы вам сочувствуем и поэтому просим цену равную заводской, без прибыли так сказать, но наличными. И прошу без глупостей, так как соду вы фактически у нас украли, и я могу обратиться совсем в другое место. Через три дня я к вам заеду лично. Готовьте деньги.
   Три господина вежливо удалились. Лев Евгеньевич принялся звонить Филону, но тот видимо телефон отключил, из чего можно было сделать вывод, что Филон был в курсе всего происходящего и успел свои деньги получить. По всему выходило, что за соду Льву Евгеньевичу придется заплатить дважды: по заводской цене приходившим москвичам и деньги, заплаченные Семену. С учетом, что почти вся сода продана по цене меньше заводской и половина предполагаемой прибыли выплачена Филону, убытки даже сосчитать было сложно.
   Дверь кабинета приоткрылась и вошла Катя, менеджер, которая занималась продажей соды. Вся, сияя, она вытащила из сумочки пачку денег:
  - Вот Лев Евгеньевич, последние три тонны продала.
   Это означало, что сода кончилась, и Катя могла рассчитывать на премию в пару тысяч. Но Лев Евгеньевич заорал на нее:
  - Выйди из кабинета и всегда проси разрешения, чтобы зайти. Вон!
   Катя пулей выбежала в приемную, где Аня только пожала плечами на ее вопрос, что произошло с начальником.
   Лишь к вечеру Лев Евгеньевич пришел в себя и немного успокоился. Убытки, конечно, были большими, но к разорению они не вели. Требуемую сумму он легко вытащит из оборота, урежет зарплаты, кого-то выгонит, и, глядишь, через пару месяцев все отобьет. Беспокоило другое. Как этот тупоголовый Филон провернул такую аферу. И Перельман хорош, не убедил, что лучше с этим Семеном не связываться. А Лев Евгеньевич Перельману это поручал, а тот, выходит, не справился. Перельман и виноват, а кто же еще?
  - Повешу я на него часть убытков, а то, как получать, от него не отвяжешься, а как расплачиваться, так я один страдать должен?
   На следующий день Лев Евгеньевич уволил пятерых менеджеров, в том числе и Комкова.
  
   ГЛАВА 21
  
   Сергей Владимирович Филонов, в известных кругах величаемый "Филоном", сидел за столиком в бильярдной. Рядом с ним ковыряли вилками в тарелках его бригадиры. Это раньше бригад у Филона было больше десятка, а теперь осталось всего три. "Слон" занимался коммерсантами, "Штырь" проститутками и наркотой, "Тарзан" проводил боевые операции. Доходы братвы уменьшались с каждым годом. Государство наложило на финансовые потоки, текшие в закрома Филона, свою цепкую и захапистую лапу в лице многочисленных правоохранительных органов и чиновничьих учреждений.
   Трудно становилось жить. Чего только стоит последняя комбинация с Линьковым, давнишним подшефным Филона. Филон про себя ухмыльнулся и загордился замысловатостью проведенной операции.
  - Тонко сыграно, - мысленно нахваливал себя Сергей Владимирович, - а всё потому, что я слишком хорошо знаю Лёву. Он за три рубля и в церкви "воздух испортит". Жадён. Как он кинулся на дешевую соду!
   Сергей Владимирович посмотрел на своих верных бойцов и прикидывал, сколько же им отстегнуть с последнего дела. Никто из них в нем непосредственно не участвовал. Так, на подхвате были. Но не поделишься - разбегутся, тогда и самый плёвый вопрос решить будет не с кем. Вздыхая в душе, он выдал каждому по пятьдесят тысяч.
  - Не забудьте в общак отстегнуть.
  - Обидеть хочешь, - ответил Слон, всех больше обрадовавшийся деньгам, - когда это мы забывали.
  - Просто напомнил, - Филон взял следующий бокал с пивом, - ну, что делать будем?
  - А что делать? - удивился Слон, - гулять будем. Бабки срубили, можно и отдохнуть. Предлагаю взять девок у Штыря и в Разгуляево до утра. У девок субботник, у нас отдых.
  - Тебе бы только бухать и трахаться, - поморщился Филон, - я про дела наши спросил. Тут у тебя никаких идей нет?
  - Какие идеи, Филон? - расстроенный Слон понял, что гулянки не будет, - все мои бизнесмены на пальцах рук уберутся. Ничего не скажу, платят исправно, но всё равно на ментов поглядывают и при первом удобном случае переметнутся. Новых коммерсантов не появляется, в нашем городе уже работающим предпринимателям места не хватает. Так что, какие могут быть идеи? Может все-таки в Разгуляево?
  - А ты чего скажешь? - обратился Сергей Владимирович к Штырю.
  - Есть тут у меня одна мыслишка, - Штырь отложил четки, достал сигарету и закурил, - на днях один кореш поведал, что в городе скоро важное событие произойдёт. Перекресток, что на въезде в город с Московского шоссе, больше городу принадлежать не будет и станет частной собственностью. Через две недели будет аукцион, и победит на нем ментяра из ГАИ на пару с женой большого начальника из городской управы.
  - Ну и что? Чего здесь такого? - спросил Филон.
  - А то, что берут они этот перекресток не для того, чтобы асфальт на нем укладывать, а затем, чтобы со всех лохов собирать бабло. Ведь, мимо этого перекрестка никак не проедешь.
  - Точно, - оживился Тарзан, - меня перед Новым Годом Саид вёз в город через этот перекресток. Светофор был сломан. На перекрестке мент бабки с водил собирал, но я ему сказал, что ты, Филон, просишь пропустить, и нас пропустили без денег.
   Филон приосанился, пропустили, значит, уважают и боятся.
  - Штырь, ты что предлагаешь? Можешь конкретно сказать?
  - Ничего я не предлагаю, но ты сам подумай. Светофоры могут сломать, кабель из земли вытащить, да и бабло на перекрестке могут отобрать. Чего тут не конкретного?
  - Ты думаешь, что чинуша из управы и мент это допустят? Там такую охрану выставят, что на танке к перекрёстку не подъедешь.
  - Менту никто перекресток не даст, по ментовским понятиям это не пройдет, - продолжал рассуждать Штырь, - придется ему картуз с кокардой на гвоздь вешать. А в управе, ни для кого не секрет, такие упыри сидят, что любого правильного пацана только подумавшего откусить от их пирога, сразу уроют. Да что пацана, и своего не поделившегося не пощадят. Но и им не по понятиям коммерцией промышлять, поэтому начальник бабу свою на это дело и пристроил. Бывший мент и баба чинушная будут всем заправлять. Эти нам вполне по силам. К тому же прикиньте, больших бабок нет ни у мента, ни у чинуши. У мента их просто быть не может, а чинуша свои кровные никогда не выложит, даже если они у него и есть.
  - Верно, - согласился Филон, - я не видел ни одного начальника, у которого на кармане не стоял бы ниппель. То есть, можно только в карман, из кармана никогда нельзя.
  - А без бабок и охраны нет, даже менты не пошевелятся, - подытожил Тарзан.
  - Поэтому, без нас им порядок на перекрестке не обеспечить, - обрадовался Филон. - А что? Толково. Надо только сразу твердо показать, что мы можем сделать. Как только перекресток будет продан, ты, Слон забьешь стрелку Прохору, пусть его пацаны кабель упрут метров тридцать. А мы его потом отыщем и вернем. А ты, Тарзан, организуешь на перекрестке какую-нибудь небольшую перестрелку, но без жертв. Штырь, ты своих баб на перекресток пригонишь, пусть ко всем пристают. Вот у них там весело будет, сами за помощью прибегут. Когда торги, Штырь?
  - Я могу точно узнать, племяша попрошу на сайт администрации заглянуть, там уже, наверное, всё написано.
  - Смотри, не прохлопай, дело важное, - строго сказал Филон, - по такому случаю можно и оторваться. Чего ты, Слон, предлагал?
  
  
   ГЛАВА 22
  
   О своем увольнении Комков узнал сразу же после окончания Новогодних каникул. Он зашел ко Льву Евгеньевичу и спросил о причинах. В ответ Лев Евгеньевич, пребывавший в самом отвратительном настроении накричал на Олега, вспомнил ему все промахи и неудачи, но потом затих и даже попрощался за руку.
  - Расстаемся без обид?
  - Без обид, - подтвердил Олег, - только чего орать-то?
  - Извини, и, правда, чего это я раскричался, такой уж я самодур. Иди в бухгалтерию, получай расчет, компенсацию за отпуск. Желаю тебе успехов.
   Олег пригорюнился. Он понял, что сейчас в бухгалтерии ему выдадут официальную зарплату в три тысячи рублей и столько же за неиспользованный отпуск. Просить у Льва Евгеньевича настоящую зарплату было занятием бесполезным. Начальник всегда так делал, когда кого-нибудь увольнял, Комков сам не раз это видел. За черную зарплату никто нигде не расписывался, а Лев Евгеньевич, отдавая деньги, делал пометку в своих бумагах.
   Олег зашел в свой кабинет, собрал нехитрые пожитки. Никаких бумаг ни на столе, ни в выдвижных ящиках стола не было. Кто-то уже старательно всё выгреб. И к этому тоже Комков привык, такое тоже было делом привычным в фирме "Новая Экономика".
   Перельмана и Грибова не было в офисе, поэтому попрощаться с ними Комков не сумел. Он зашел в бухгалтерию и застал там еще четверых менеджеров, которые пришли за тем же самым. Кто-то возмущался, женщины плакали.
  - За что?- недоумевала сорокалетняя Ирина Павловна, - куда я теперь пойду, десять лет на него отработала.
   Комков не стал ее утешать.
  - Была бы ты помоложе лет на пятнадцать, - подумал Олег, - тогда можно было недоумевать. Но те времена, когда ты спала с Львом Евгеньевичем, уже давно прошли. К тому же и кинули его крепко, но об этом тебе и знать не надо.
   Получив расчет, Комков вышел на улицу. На душе было тяжело. Не каждый день выгоняют с работы. Немного поколебавшись, он зашел в первое попавшееся кафе с целью выпить грамм двести водки и снять стресс. За одним из столиков он заметил Перельмана и Грибова, которые оживленно что-то обсуждали. На столике у них стояла початая бутылка водки и какое-то подобие салата.
   Комков подошел к стойке купил бутылку водки и яблоко. Потом он подошел к бывшим коллегам. Те сразу притихли.
  - Привет безработным, - пошутил Венька, - ты не горюй.
  - Я пытаюсь, - ответил Олег, - но все равно неприятно. Давайте помянем нашу совместную работу.
  Олег разлил водку из принесенной бутылки по стаканам. Выпили.
  - Что делать собираешься? - спросил Гоша.
  - Не знаю пока, - ответил Олег, откусывая от яблока, - сегодня напьюсь.
  Он снова разлил водку по стаканам, причем себе почти полный. Все снова выпили.
  - Ты, Олежек, не переживай, - Венька положил руку на плечо Комкова, - думаешь, мы чего здесь сидим и пьянствуем? Тоже собрались сматываться.
   Грибов с укором посмотрел на Перельмана.
  - Ну, чего ты мне рот затыкаешь, - Венька разлил еще по глотку водки, - думаешь, сейчас Олег побежит рассказывать об этом Линькову? Не побежит, так как знает его не хуже нас с тобой. Какой Лёва засранец, он тоже знает, так чего скрывать-то?
  - Ладно, мужики, у вас свои дела. Давайте, "на посошок" и я пойду.
   Они еще выпили, и Олег откланялся. Он шел в направлении своего дома среди редких прохожих и думал о том, как плохо устроена жизнь. В кармане у него около шести тысяч рублей, завтра нужно платить кредит за машину, послезавтра надо платить за квартиру. Как выбираться из этой ситуации Комков не представлял. Ничего, кроме петли на шею, ему в голову не приходило. Вдруг он вспомнил про завод, про цех, который возглавлял перед уходом в "большой бизнес". Конечно, там тоже глупостей хватало, но выгнать на улицу самого обыкновенного работника, не говоря уж о руководителе, по той причине, что директор вляпался в какую-нибудь сомнительную аферу и прогорел, было невозможно. Директору это просто в голову бы не пришло. К тому же на заводе и профсоюз был, пусть и беспомощный, но был! Пусть заработную плату платили раз в квартал, но все-таки платили. Олег вспомнил, как Лев Евгеньевич ему рассказывал о своей фирме и обещал, что должность Олега, которая именовалась "начальник отдела" соответствует должности начальника цеха на заводе. Всё это было не более чем хвастовством. Через полгода работы у Линькова Олег понял, что в бизнесе зарабатывает приличные деньги только владелец фирмы и директор, а еще лучше, когда они в одном лице. Правда, в фирме "Новая Экономика" относительно неплохо зарабатывал и Венька Перельман, но это скорее исключение из правил, которое только подтверждает само правило. Поэтому разбогатеть менеджеру фирмы, или даже начальнику отдела, нереально. В фирме, где есть хозяин, уже и так понятно, кто должен богатеть.
   Не смотря на ужасное настроение и туманные перспективы трудоустроиться, Олег на Льва Евгеньевича не злился. Будь он на месте Линькова, он, наверное, тоже поступал бы, как и бывший начальник. Чего уж тут обижаться? Что ни делается, всё к лучшему.
  - В петлю? Ну, уж дудки, - сказал он сам себе вслух, - не дождетесь. Многие живут еще хуже и ничего, не вешаются. Раз не можешь платить за машину - продай. Верни деньги банку. Не можешь платить за квартиру - продай, купи меньшую, еще и деньги останутся. А что, это мысль. Ладно, протрезвею, подумаю.
   Комков, шатаясь, добрался до своей квартиры, выпил еще, съел банку кильки в томатном соусе и лег на свой диван. Через пять минут он спал беспробудным сном.
   Олег не услышал, как Наташа открыла дверь своим ключом. Девушка прошла в комнату Олега и сморщилась:
  - Ты заболел? Хотя я, кажется, понимаю, в чем дело, - она подошла к окну и открыла форточку.
  - Меня с работы уволили, так что теперь я безработный.
  - Это повод, чтобы напиваться?
  - А разве нет?- Комков встал с дивана и направился в ванную. Голова гудела.
   После душа немного полегчало.
  - Садись ужинать, - позвала его Наташа.
   Комков зашел на кухню. На столе стояли две дымящиеся тарелки, от которых исходил чудесный запах. Олегу очень хотелось есть, но он спросил:
  - Что это?
  - Это мясо.
  - Откуда деньги?
  - Послушай, Олег, какая тебе разница, откуда? Заработала. И почему ты об этом спрашиваешь?
  - Ты же интересуешься, почему я напился?
  - Мне всё равно, - пожала плечами Наташа, - нравится тебе, пей. Хоть залейся. Ты сам, в твоём возрасте, уже должен понимать, что хорошо, а что плохо. Или ты с этим соглашаешься, и делаешь выводы, или....
  - Что или? - оборвал её Комков, - нет у нас никакого "или", и, слава Богу, что нет.
   Он вышел из кухни. Зайдя к себе в комнату, он налил целый стакан водки, выпил и лег на диван. Было слышно, как Наташа собирает вещи и укладывает их в чемодан.
   "Ну и пусть, - подумал Комков, - так будет лучше".
   Через несколько минут в комнату вошла Наташа.
  - Я ухожу, Олег. Спасибо тебе за все.
  - Ага, - пробурчал Комков.
  - Это все, что ты хочешь мне сказать?
   Комков вскочил с дивана:
  - А что я тебе должен сказать? Я должен умолять тебя остаться? Мне в этом году сорок лет. Кто меня на работу возьмет? Кто? Ты хочешь меня кормить, поить и воспитывать? А за что, собственно? Может, мы с тобой живем двадцать лет? Может нам есть, что вспомнить? Тебе, зачем это все? Не уйдешь ты сейчас, так уйдешь через месяц, или через год. Никаких изменений в моей жизни не предвидится.
   Комков запыхался, и почти перешел на крик:
  - Поэтому беги отсюда, пока, не дай Бог, у тебя действительно не появилась причина остаться. Снимешь жилье, и это будет тебе дешевле, чем остаться здесь со стареющим альфонсом.
   - Но у нас же что-то было.
   Комков посмотрел на Наташу:
  - Я тебе никто, ничего бы у нас все равно не вышло, даже если бы я и остался работать. Я белая ворона, понимаешь? И все, кто со мной связывается, тоже обречены быть белыми воронами. Так что, прощай.
  - Прощай, - дверь в квартиру Комкова захлопнулась.
   Олег встал с дивана и подошел к окну. Из подъезда появилась Наташа со своим неизменным чемоданом и, выйдя к дороге, стала ловить такси. Через несколько минут она уехала.
  - Ну, вот и все, - подумал Комков, - теперь я один, без работы, без денег и без перспектив. Даже не могу сказать, как обычно: что ни делается, всё к лучшему.
   Он подошел к столу, вылил остатки водки в стакан и залпом выпил.
  
   ГЛАВА 23
  
   Пьянствовал Олег ещё несколько дней, пока не закончились деньги. Когда покупать спиртное было уже не на что, он решил, что настало самое время выпить последнюю, из подаренных дагестанцами, бутылку. Двадцатипятилетний "Багратион" беречь дальше смысла не было. До пятидесятилетия можно и не дожить, особенно без денег, а о женитьбе можно и не вспоминать, хотя бы по той же самой причине. Чего тогда увеличивать и без того почтенный возраст напитка. А тут и повод есть, у Ильича сегодня был День Рождения.
   Ильич очень обрадовался, когда Олег зашел к нему с бутылкой "Багратиона". Время было утреннее, поэтому Ильич удивился:
  - А ты чего не на работе?
  - Уволили меня, Ильич. Теперь я безработный.
  - А девушка твоя? Она работает?
  - И девушка ушла. Так что я теперь один, как перст. Такой же, как и ты, без работы, без семьи. У тебя хоть пенсия есть.
  - Я не один, у меня есть ты, - возразил Ильич.
  - Значит, нас двое. Ты не волнуйся, сегодня я пьянствую последний день, а с завтрашнего дня начну новую жизнь. Пойду работу искать, пить перестану. Так что с Днем Рождения нас обоих!
   Они выпили. Ильич, похвалив коньяк, достал "Беломор" и, закурив, спросил Олега:
  - Новую жизнь говоришь?
  - Ага.
  - Это сложно, я сам много раз пробовал, - сказал Ильич, - только бывает и так, что люди думают, что они начали новую жизнь, а на самом деле, продолжают старую. Причем, выясняется это не сразу. Здесь велика роль привычки, инерции. О том, можно ли реализовать твою идею начать новую жизнь или нет, ничего сказать не могу. У меня это так и не получилось. А вот, относительно великой силы привычки, есть у меня одна история. Могу рассказать. Будешь слушать?
  - Конечно, когда это я отказывался.
  - Тогда наливай.
   Они выпили ещё по рюмке коньяка.
  - В конце восьмидесятых работал я в "пожарке".
  - Где? - удивился Олег.
  - В пожарной охране.
  - Ты же политехнический институт закончил.
  - И что? В то время это было престижно. Туда можно было попасть по великому блату. Работа была не пыльная, а заработная плата у них хорошая. К тому же пожарники за квартиру не платили, имели кучу льгот и на пенсию рано выходили. Я как-нибудь тебе расскажу о том, как я туда попал, что там делал, и каким феноменом эта самая "пожарка" являлась.
  - "Пожарка" была феноменом? - переспросил Комков.
  - Самым настоящим. Но это не сейчас. Так вот, во время работы в "пожарке" я занимался пожарно-прикладным спортом и участвовал в соревнованиях за свою часть, а также за сборную отряда. В отряд пожарной охраны входили тогда все пожарные части нашего города и района. А все отряды области входили в состав управления, которое базировалось в областном центре. И вот однажды в областном центре на стадионе "Динамо" проходили соревнования на первенство области среди отрядов. Я должен был бежать эстафету, то есть один из её четырёх этапов. Мой этап был последним. Я должен был получить эстафетную палочку, взять огнетушитель и, пробежав с ним пятьдесят метров, затушить горящий противень. Как только пламя в противне потухнет, секундомер выключался. Соревнования проходили целый день, и эстафета была последним видом программы. По сумме всех видов соревнований мы шли на первом месте, и даже средние секунды в предстоящей эстафете гарантировали нам общую победу. А это кубок, почетные грамоты и денежные премии не только нам, но и нашим командирам.
   Я выступал только в эстафете, поэтому целый день слонялся по стадиону. Погода была жаркая и мы с одним приятелем, который тоже был задействован только в эстафете, пару раз сбегали за пивом. Наконец, пришло наше время. Я переоделся в пожарный, брезентовый костюм и был готов к тушению противня. Забегов было несколько, и наш был последним. И тут, Олежек, мне захотелось отлить. Видимо, пиво, которого мы выпили по три бутылки, сделало своё дело. Наш тренер, который в отряде занимал должность заместителя начальника отряда, меня ни за что не отпустил бы в помещение под трибунами, где находился туалет. Он велел бы терпеть или делать в штаны. Все равно брезент не промокает и снаружи ничего не видно. Я знал, что он перестраховщик и его, прежде всего, волнует судьба премии за победу и похвала начальника отряда, чем моя подмоченная честь. Поэтому я не стал отпрашиваться, и пока тренер смотрел очередной забег, я тихонько удалился и зашёл под трибуну стадиона.
   Там, Олежек, шел ремонт. Всё кругом было в побелке, на полу валялись доски, мешки, какие-то тряпки. Но строителей не было, вообще никого не было. Я нашел туалет, маленький, замусоренный, и без света. Однако выбирать было не из чего. Я зашёл внутрь, прикрыл за собой дверь, дождался, пока глаза привыкнут к темноте, чтобы не промахнуться. Пока я занимался тем, зачем, собственно, пришёл, в коридоре послышались шаги. Кто-то прошёл мимо туалета и, как мне показалось, стукнул в дверь, скорее всего ногой. Я на всякий случай прокричал: "Занято!". В дверь больше не стучали, что-то щелкнуло, шаги стали удаляться, а потом и вовсе стихли.
   Я застегнулся, привел одежду в порядок, развернулся и толкнул входную дверь. Дверь не открывалась! Я толкнул сильнее, навалился на нее всем телом, но безрезультатно! Я стал лихорадочно вспоминать, имелась ли с обратной стороны щеколда, но не мог вспомнить. Логично было бы иметь щеколду на внутренней стороне двери, а не на наружной. Я пошарил в темноте по двери, но внутри щеколды или крючка не было. Я несколько раз разбежался, насколько позволяли пара квадратных метров помещения, и попытался с разбега выломать дверь, но у меня ничего не получилось. Дверь была прочной, сделанной на совесть, а щеколда, на которую меня закрыл какой-то идиот, тоже была привинчена намертво. От ужаса своего положения мне захотелось завыть. Я сел на унитаз и прислушался.
   Диктор по стадиону объявил наш забег. Если в команде некомплект, то её снимут с соревнований, и тогда прощай премия, кубки и награды. Я всю команду подставлю, весь отряд! В пору было расплакаться. Я даже услышал стартовый выстрел судьи.
   Когда наш забег закончился, и ничего вернуть уже было невозможно, мне в голову пришла простая мысль, а как я отсюда выберусь? Была пятница, почти вечер, строители уже, наверняка, не вернутся до понедельника. Тренер и команда уедут со стадиона в наш город через полчаса. Автобус ждал рядом со стадионом, его заказали до шести вечера, и никто меня искать не станет. Ну, ладно, вода в унитазе есть, без еды я продержусь, но к понедельнику мою одежду, что оставил на траве стадиона, точно украдут. В чем и на какие деньги мне добираться домой? Я похолодел от нарисованной в голове перспективы.
   На унитазе я просидел минут пятнадцать, потом решил размять затёкшие ноги и, ухватившись за ручку входной двери, стал подниматься. И дверь раскрылась! Она открывалась внутрь туалета! Я вышел в коридор, посмотрел на дверь с наружи, никаких замков на ней не было! Я бросился на стадион. На газоне уже никого не было, поэтому я без труда нашел свою одежду. Не переодеваясь, я побежал к автобусу. Слава Богу, автобус был на месте. Вся команда и тренер уже расселись по своим местам. Я пулей влетел в салон. Разговоры сразу стихли, воцарилась мертвая тишина.
  - Ты где был? - тихо спросил тренер.
  - Я потом всё объясню, - запыхавшись, ответил я.
  - Нет, уж, - повысил голос тренер, - ты сейчас объясняй, всей команде, причём глядя в глаза. Ты сейчас расскажи, как это вышло, что полгода мы тренировались, причем с освобождением от службы по две недели в месяц, пуд соли съели, чтобы выиграть, а ты, сукин сын, не вышел на старт! Ты расскажи, а мы послушаем. Тебя, может, кто подкупил? Но чем? Рассказывай, пока не начнёшь, автобус не тронется с места.
   Пришлось мне рассказывать о своём позоре. Правда, у меня были смягчающие обстоятельства. Дверь в туалет открывалась не по ходу эвакуации, как положено по правилам пожарной безопасности, а наоборот. Что и ввело меня в заблуждение. Скажу тебе, Олежек, хохот в салоне автобуса не смолкал до самого нашего города. Правда, начальство смягчающие обстоятельства не учло, и мне влепили выговор.
   Вот что такое, Олежек, сила привычки. Поэтому, если надумаешь начинать новую жизнь, вспомни про мой рассказ. Свои привычки тебе изменить не удастся, даже если ты и хочешь от них избавиться. Поэтому, может не стоит менять всю свою жизнь? Измени её частично. Например, перестань бухать каждый день и найди работу. А по части наших задушевных бесед за рюмкой чая, твоих многочисленных романов, твоего лёгкого отношения к окружающей действительности, не надо ничего менять.
  - Согласен. Зачем менять то, что тебе нравится? Наливай.
  
   ГЛАВА 24
  
   Для приватизации земельного участка под перекрестком Игорь Иванович Хватаев направил Саню Быкова в суд. Он объяснил Сане, что так будет и надёжнее и дешевле. За землю вообще ничего платить не придётся, а суд он берёт на себя. Он посоветовал Быкову найти самого беспринципного адвоката в городе и заключить с ним соглашение. Сане было трудно определить, кто из городских адвокатов не имеет принципов, а кто наоборот принципиальный. Поэтому он не стал гадать и привлёк к участию в деле Светкиного брата.
   Адвокат Белов стоял в скверике возле городского суда и курил. До судебного заседания по иску Сани Быкова к администрации города оставалось ещё двадцать минут. Белов всегда являлся в суд заранее, чтобы выкурить пару сигарет и собраться с мыслями. Не было исключением и сегодняшнее заседание. Адвокат понимал, что требования Сани были абсурдными и никто ему землю под перекрёстком приватизировать не позволит. Но ему также было известно, что администрация специально отказала Быкову в приватизации, чтобы было на этот счёт судебное решение. Дескать, пусть суд решит дело в пользу Быкова, а мы исполним решение суда. Адвокат получил щедрый гонорар от Сани, и выполнил всю работу, которая в таких случаях необходима. В материалах дела имелось заключение специалиста, местного историка, работающего в краеведческом музее города. Специалист провел раскопки на перекрестке, нашёл какие-то ржавые железяки и подвёл под требования Быкова теоретическую базу. Белов, как смог, подкрепил требования ссылками на закон, правда, весьма расплывчато. Но все эти потуги не давали оснований надеяться на нужное решение суда. Каким образом будет решаться вопрос с удовлетворением Санино иска, кто кому позвонит, на каком уровне, ему было не известно. Никто Белова об этом не известил. Поэтому шёл обычный судебный процесс, в котором адвокат должен отработать свой гонорар независимо от исхода дела.
   Тут внимание Белова привлекла шикарная иномарка, подъехавшая прямо к парадной лестнице здания суда. Из машины вышел хорошо одетый мужчина с огромным букетом цветов и красочно оформленной коробкой. Мужчина прошёл в здание. Только отъехал этот автомобиль, как на его место приехал другой, не менее престижный. Из него вышла женщина, тоже с цветами и подарком. Затем машины стали сменять друг друга ещё быстрее. В здание суда с цветами и подарками проследовало человек двадцать. Некоторых цветоносов Белов узнал. В суд цветы и подарки занесли начальник налоговой инспекции, заместитель начальника полиции, мэр города, спикер местной думы и даже директор городской бани.
  - Что это? - удивился Белов.
   Когда он зашел в суд, то спросил у судебного пристава, которого мельком знал:
  - Что у вас сегодня?
  - День Рождения у председателя суда, - ответил пристав.
  - Вот тебе раз, - подумал Белов, - у руководителя одной ветви власти праздник, причём личный, а с поздравлениями и подарками, прямо на рабочее место явились две остальные ветви, а также самые влиятельные граждане.
   Белов был знаком, причём очень хорошо, с "Теорией государства и права", наукой, объясняющей, как должно быть устроено любое государство, считающее себя правовым. Там речь шла о разделении властей, как непременном условии успешного функционирования такого государства. То, что только что наблюдал Белов, напоминало скорее средние века.
  - О какой независимости и объективности может идти речь, если никто даже и не пытается скрыть свою бурную радость и выразить глубокое почтение к председателю городского суда, причём на глазах обычных граждан. Правда, я и сам надеюсь в деле Сани Быкова на определенные закулисные игры.
   День Рождения председателя не влиял, между тем, на обычную рутинную работу суда. Всё шло своим чередом. Судья Дышлов, рассматривающий дело, объявил состав суда, справился о лицах, участвующих в деле, поинтересовался, нет ли у сторон отводов, других ходатайств и разъяснил им права. Администрация города в суд не явилась, но прислала письменное возражение на иск Сани, где просила в иске отказать. Правда, не объяснила, почему. Судья огласил исковое заявление и заключение специалиста. Читая бред историка, он несколько раз поморщился, что не ускользнуло от Белова. Адвокат начал беспокоиться. Из поведения судьи совсем не ощущалось, что тот в курсе затеянной ответчиком комбинации.
  - Если дополнений к материалам дела у сторон нет, считаю судебное разбирательство оконченным. Переходим к прениям сторон. Пожалуйста.
   Белов поднялся и занял место за трибуной.
  - Уважаемый суд, уважаемые другие участники процесса! - бодро начал он свою речь, хотя никаких других участников процесса в зале суда не было. Только судья, его секретарь и мирно дремавший в углу судебный пристав составляли аудиторию. Но адвоката это не смутило. - Мой доверитель, Быков Александр Егорович, обратился в суд с иском к администрации города, в котором он оспаривает отказ в приватизации земельного участка, расположенного под перекрестком на Северных Воротах города. Не буду утомлять суд кадастровыми данными этого земельного участка, они есть в деле. Перед тем как перейти к обоснованиям требований моего доверителя, позвольте мне окунуться в историю.
   И Белов окунулся, да так глубоко, что начал с основания Руси. Он начал с Суздали, потом перешёл к Владимиру, вспомнил ни к селу, ни к городу, монголо-татарское иго, княжеские раздоры и смутное время. Рассказ был не столько познавательным, сколько любопытным и интересным. Секретарь суда еле поспевала записывать речь адвоката в протокол судебного заседания. Судья Дышлов никак не понимал, куда это клонит адвокат? Он хотел даже остановить его, но вспомнил, что ограничивать время прений он не имеет права.
   Между тем, Белов перебрался в средние века, изгнал с русского престола очередного самозванца и усадил на него законного царя. Началась эпоха Романовых. Не обойдя вниманием народ, адвокат поведал о восстаниях Разина и Пугачева, а также репрессиях в отношении всех участников этих бунтов после их подавления. Наконец, он дошёл до цели своей речи. Оказывается, и это подтверждено заключением специалиста-историка, первые переселенцы в наших Чувырловских лесах появились в конце восемнадцатого века. Это были изгнанные из столицы участники провалившихся мятежей из числа дворян. Здесь они и поселились, волей-неволей им пришлось переквалифицироваться в землепашцев. Среди них были и предки Быкова Александра Егоровича. Во время раскопок удалось найти подкову, а также часть хомута, которыми оснащали быков, служивших основной тягловой силой при обработке земли в конце восемнадцатого века.
  - Ни для кого не секрет, что фамилии в то смутное время граждане получали по роду своей деятельности. Поэтому с достаточной степенью вероятности именно предки моего доверителя обрабатывали землю на спорном земельном участке задолго до появления Советской власти, колхозов, фермеров и кадастра. Считаю, в связи с этим, необходимым восстановить историческую справедливость путём удовлетворения исковых требований моего доверителя. Спасибо за внимание.
  - Вы считаете, что подковы и хомуты были принадлежностью не только лошадей, но быков? - спросил судья.
  - Да, ваша Честь. И это не только моё мнение, это мнение авторитетного историка.
   Судья уже не раз судил уголовные и гражданские дела, в которых участвовал адвокат Белов. Не сказать, что этот адвокат был каким-то особенным, он ничем не отличался от других. Но в адекватности адвоката Белова судья не сомневался. Произнесенная же адвокатом речь была полным бредом и не имела никакого отношения к закону. Более того, после такой речи Белова с распростёртыми объятиями встретили бы в любом сумасшедшем доме. Да и историка, на которого ссылался адвокат, тоже.
  - Может, он, действительно, болен? - подумал судья Дышлов.
   Тут его секретарь сделала ему знак, что судью срочно вызывают к телефону. Дышлов объявил перерыв на пять минут и вышел из зала.
   Взяв трубку, он услышал голос председателя областного суда. Никогда этот руководитель вышестоящего суда ему не звонил, да и не мог звонить, просто потому, что это не принято. Как говорится, не тот уровень.
  - Слушаю вас Константин Сергеевич, - услужливо сказал в трубку Дышлов.
  - Ты извини, что прямо к тебе звоню, до вашего председателя дозвониться невозможно.
  - У него сегодня День Рождения, поздравляют все.
  - Это хорошо, что поздравляют. Значит, суд ваш в авторитете. Слушай, Дышлов, ты дело о приватизации земли под перекрестком на Северных Воротах рассматриваешь?
  - Да это моё дело. Сегодня решение вынесу.
  - Ты иск-то удовлетвори, не придирайся к мелочам. Никто обжаловать твоё решение не будет. Понял?
  - Но на основании чего? - удивился Дышлов, - на основании чего я его удовлетворю? Вы бы послушали, какую ахинею сейчас нёс адвокат истца.
  - Ты не кипятись. Найди основания и удовлетвори. Так надо. Мы тебя тоже не забудем, там у вас место заместителя председателя скоро освобождается. Мы будем помнить о твоей кандидатуре. Ну, договорились?
   - Договорились, - сказал судья Дышлов и положил трубку. Он давно мечтал о должности заместителя председателя суда, а тут замаячила реальная перспектива. Черт с ним, с этим перекрёстком. Будучи футбольным болельщиком, он вспомнил фразу, часто повторяемую футбольными комментаторами, что игра забывается, а результат остаётся.
   Через двадцать минут судья огласил резолютивную часть своего решения, удовлетворив исковые требования Сани Быкова к администрации города. Адвокат Белов важно проследовал из зала судебного заседания, пытаясь мысленно представить масштаб тех сил, которые сделали его сегодня победителем судебного спора.
   "Пять минут позора, и гонорар отработан", - подумал Белов. Он мысленно порадовался, что кроме судьи, секретаря и судебного пристава, его пламенную речь в прениях никто не слышал.
  
  
  
  
  ГЛАВА 25
  
   В конце января на перекрестке, что на въезде в город с северной его стороны, начались активные строительные работы. Перекресток оградили высоким забором, дороги вычистили от снега, а светофоры покрасили в душевный желтый цвет. По середине перекрестка установили стелу, на которой красовался плакат: "Строительство ведет ООО "Светофор". В одной высокоразвитой стране были заказаны четыре шлагбаума новейшей конструкции и под их установку монтировались площадки. Здесь же заливался фундамент небольшого здания.
   Саня Быков быстро оценил вклад господина Хватаева в общее дело. Судебный процесс против администрации города был блестяще выигран. Документы на земельный участок были оформлены и зарегистрированы за три дня. В договоре приватизации даже было указано, что новому собственнику запрещено в течение пяти лет менять способ использования земельного участка. То есть на земельном участке еще пять лет обязан быть регулируемый перекресток для движения автотранспорта. Об этом можно было только мечтать. Наконец, все строительные материалы Саня получал на каком-то складе почти "за так" и по первому требованию. Светка с радостью уволилась с завода и устроилась на курсы бухгалтеров. Супруга Игоря Ивановича не захотела обучаться, и работу ей бросать не пришлось, так как она давно нигде не работала. Но в новую фирму "Светофор" по настоянию мужа устроилась. Теперь Кира Захаровна была помощником главного бухгалтера. Вторым его помощником должна стать Светка Быкова после окончания курсов. Правда, самого бухгалтера еще не было, как не было и самой бухгалтерии. Но заработная плата Кире Захаровне уже начислялась.
   Сам Саня Быков собранием учредителей, состоявшим из его самого и Киры Захаровны Хватаевой, был избран директором ООО "Светофор". В уставных документах новоявленной фирмы основным видом деятельности декларировалось оказание услуг населению по обеспечению безопасного движения автотранспорта и пешеходов. Как способы достижения поставленной цели были указаны: агитация и пропаганда правил дорожного движения, способствование строительству и благоустройству дорог, обучение водителей безопасным приемам проезда через регулируемые перекрестки и т.д. Короче говоря, цели и способы их достижения были размытыми, трудно проверяемыми, а главное недостижимыми никогда. Все, как у самой администрации города. Саня лишний раз оценил своего партнера. И главное, никто из администрации или из налоговой инспекции даже не поинтересовался, а каким образом ООО "Светофор" собирается зарабатывать деньги. Ну не на обучении же водителей, пусть даже Ветхому Завету? Способ извлечения доходов угадывался, о нем можно было предполагать, но говорить вслух, было не принято. Все по образу и подобию самой администрации. Никто ведь не интересуется, для чего идут работать в администрацию, или рвутся в депутаты. Вроде бы и зарплата там невелика, и работа не простая. Но цели этих людей, этих слуг народа, народных избранников очевидны и однозначны. Цели эти предполагаются, но прямо о них не говорят.
   Саня Быков стоял на перекрестке и наблюдал, как нанятые им строители укладывают уже второй этаж будущего офиса ООО "Светофор", где Саня был не только одним из учредителей, но и директором. Работали строители быстро, и Саня рассчитывал, что к весне, самое позднее - к началу лета, здание будет готово. А пока, можно разместиться в строительном вагончике. Ничего страшного. Как только смонтируют современные шлагбаумы, можно и начинать деятельность. Только вот досаждали невесть откуда появившиеся на перекрестке девицы известного поведения. Они приставали к рабочим и проезжавшим перекресток водителям, тут же на перекрёстке распивали алкогольные напитки, громко смеялись и вели себя вызывающе. Был бы Саня ментом, он бы вмиг навел тут порядок, а теперь обращаться к бывшим коллегам не хотелось. Не у всех Санин фортель с уходом со службы вызывал понимание. Были и такие, которые считали Саню предателем и охотником за "длинным рублём". Как будто сами охотились за "коротким".
  - "Завидуют просто", - думал о коллегах Саня. Он в приподнятом настроении отправился домой на обед. Отправился пешком, так как пока ни мотоцикла, ни, тем более, машины у него не было. Но, Быков твёрдо верил, что уже в этом году станет автовладельцем.
   После ухода Быкова на перекресток заехал шикарный "Мерседес". Филон приехал посмотреть, как выполняются его указания. Территория уже полностью была огорожена высоким забором. Забор оставлял только четыре дыры, через которые можно было проехать. Пока бесплатно, так как установка шлагбаумов затягивалась. Въехав на территорию перекрестка, Филон увидел радующую глаз картину. Стайка размалеванных, слегка одетых девиц останавливала все проезжавшие машины и упрямо навязывала свои услуги. Причем часть жриц любви добивалась успеха и прямо с перекрестка уезжала с клиентами на работу. Дело было поставлено так бойко, что в центре перекрестка была вытоптана площадка, где, собственно, и шло заключение сделок, и куда возвращались отработавшие девочки. Всюду слышался смех, валялись пустые бутылки и использованные презервативы. К всеобщему веселью постепенно присоединялись рабочие, возводившие шлагбаумы. Они не столько пользовались услугами ночных бабочек, сколько бесплатной выпивкой.
  - "Молодец", - похвалил про себя Сергей Владимирович своего бригадира.
   К появившемуся на перекрестке "Мерседесу" кинулась целая орава проституток и буквально силой заставила машину остановиться на вытоптанной площадке. Никто из девочек в лицо Филона не знал, поэтому потенциальному клиенту пришлось туго. Стоило ему выйти из машины, как через пять минут он был вымазан помадой и получил во все карманы презервативы. Сергей Владимирович хотел, было, уже и власть употребить, как на перекресток выехали две ржавые "девятки", остановились и открыли беспорядочную пальбу. Перестрелка продолжалась не больше минуты, после чего "девятки", наделавшие столько шума, ретировались в разные стороны. Рабочие перепугались. Старший из них закричал какому-то мужику:
  - Вызывай ментов, Михалыч. Сегодня уже второй раз стреляют.
  - Да пробовал я, но что-то у меня не заладилось.
  - Как это? Что трудно набрать ноль два?
  - Сам попробуй, ты у нас бугор или кто?
  - Ничего не понимаю, - старший выругался и направился в строительный вагончик, где находился телефон. По дороге он несколько раз про себя повторил, что скажет дежурному, чтобы у того сразу отпали сомнения в необходимости выслать наряд. Сняв трубку, он набрал "ноль два" и, вдохнув, приготовился выдать заранее продуманный текст.
  - Вы дозвонились на центральный пульт приёма сообщений о преступлениях городского отдела внутренних дел, - бодро вещал в трубку приятный женский голос, - ваш звонок очень важен для нас. В этом году городская полиция празднует своё шестидесятилетие, и каждый звонок граждан улучшает наши показатели в раскрытии преступлений. Мы внедряем передовые методы учета совершенных преступлений, что является основой их раскрытия и защиты прав граждан. Если на вас совершено разбойное нападение без применения огнестрельного оружия нажмите цифру один. Если при разбойном нападении применялось огнестрельное оружие, нажмите цифру два. Если вас просто ограбили, нажмите цифру три. Если у вас что-то украли ваша цифра четыре. Если вам нанесли тяжкие телесные повреждения, нажмите цифру пять, средней тяжести шесть, легкие телесные повреждения семь. Наконец, если к нам дозвонились ваши родственники или знакомые, а вам причинены телесные повреждения несовместимые с жизнью или вас просто убили без отягчающих обстоятельств, то для позвонившего цифра восемь. При наличии отягчающих обстоятельств цифра девять. Цифра ноль для сообщений о состоявшихся или готовящихся террористических актах. Внимание ваш звонок не только важен для нас, он ещё и записывается. Это означает, что вы предупреждены о заведомо ложном доносе, за что предусмотрена уголовная ответственность. Не перепутайте цифры, соответствующие разным преступлениям, так как в противном случае вы тоже будете привлечены к уголовной ответственности за ложный донос. Если вы стали очевидцем, или потерпевшим от преступления, не обозначенного цифрой, то дождитесь ответа оператора. Это касается и желающих явиться с повинной преступников. Удачного вам звонка!
   Женский голос в трубке затих. Мужик быстро прикинул, что перестрелка никак не обозначена цифрами, поэтому надо дождаться ответа дежурного оператора. В трубке между тем запели про то, что "наша служба и опасна и трудна". Прослушав песню два раза, мужик снова услышал тот же женский голос:
  - Сейчас оператор занят. Если вы ещё не передумали сообщать о преступлении, то наберитесь терпения и прослушайте оперативную сводку о происшествиях по нашему городу за последние две недели. Не забывайте, что ваш звонок очень важен для нас, и он записывается. Приятного вам прослушивания.
   Мужик выругался и бросил трубку.
  - Ну, дозвонился? - спросили его рабочие, когда он вернулся.
  Тот только махнул рукой и велел всем продолжать работать.
  - Как тут работать? - возмутился один из рабочих, - вокруг столько соблазнов.
   Он показал рукой на толпу проституток и целую батарею бутылок, расставленных на деревянных ящиках.
  - Между прочим, - пропела одна из девиц, - для строителей перекрестка предоставляются скидки, у вас и вагончик имеется. Так что холодно не будет, и можете за свои яйца не волноваться. Ну, как есть охотники?
   Бригадир замахал на нее руками, но больше для вида. Девица была определенно хороша, и не воспользоваться её услугами, да ещё со скидками, было бы непростительной роскошью. Когда ещё такой случай представится
   - Хорошо, - подумал Филон, слышавший коммерческое предложение девушки, - есть еще порох в пороховницах, а ягоды в ягодицах.
   В последнее время он не часто вспоминал свою любимую поговорку, так как поводов особых не было.
  - Ну, теперь, через пару дней можно и с хозяевами перекрестка встречаться, можно и условия ставить.
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 26
  
   Две недели Комков ходил по фирмам, пытаясь устроиться на работу, но никто не хотел его принимать. Ничего не оставалось делать, как устроиться таксистом. В городе было несколько фирм, но с его "десяткой" в приличные конторы не брали. Пришлось устроиться в фирму "069", о существовании которой он раньше и не знал. Фирма состояла из директора, которого он пока не видел, бухгалтера, диспетчера и шестерых таких же бедолаг, как он сам. Этим шестерым приходилось вкалывать, чтобы содержать первых троих, средства связи, свои машины и арендовать маленький офис. Короче говоря, себе оставалось ровно столько, чтобы заплатить за квартиру и не умереть с голоду. Комкову этого было мало, так как у него еще был невыплаченный за машину кредит. Поэтому он продал, оставшийся после отца гараж, которым он почти не пользовался и берег на черный день. Нынешнюю ситуацию Комков иначе и не называл. Следующий черный день может и не наступить. Денег от продажи гаража хватило, чтобы заплатить полностью кредит и даже еще осталось двадцать тысяч, которые Олег положил в укромное место и стал считать "неприкосновенным запасом".
   Однажды проезжая с пассажиром через перекресток на Северных Воротах города Комков увидел необычное оживление. На перекрестке трудились рабочие. Они устанавливали шлагбаумы, фонари, строили небольшое здание.
  - Чего это тут происходит? - спросил Комков у пассажира.
  - Как чего? - удивился осведомленный пассажир, - а вы не знаете? Весь город знает. Кто-то из "слуг народа" приватизировал перекресток и скоро проезд будет платным.
  - А за что платить-то? - удивился Комков.
  - Ну, наверное, водителям будут сообщать прогноз погоды или цены на бензин, или еще что-нибудь.
  - Ну, дела... - только и выдохнул он.
   Отвезя пассажира, Комков снова проехал через перекресток. Миновав его, он остановился и вышел из машины. Совсем новый забор, которым был обнесён перекрёсток, уже был исписан подростками. Возле отверстия для проезда красовались несколько свежих надписей: "Россия для русских", "Химик - чемпион" и даже "Голосуйте за Портнова".
  - Вот уж действительно, - подумал Олег, - здесь этим надписям самое место, - особенно первой. Лучшего олицетворения Родины и не сыскать.
   Однажды Комков отдыхал после смены, лежа на диване и сквозь дремоту смотрел в телевизор. Время приближалось к десяти вечера, и пора было уже укладываться. Вдруг раздался звонок в дверь. Комков поднялся и пошел открывать, гадая, кто же это мог быть? На пороге он увидел Наташу с румяным с мороза лицом. Комков меньше всего ожидал увидеть именно ее.
  - Привет, - сказала Наташа, - в дом пустишь?
  - Проходи.
  - А чаем напоишь? Замерзла, на улице холодно.
  - У нас всегда холодно.
   Он прошел на кухню и поставил чайник. Наташа сняла пальто в прихожей и тоже прошла на кухню.
  - А ты хорошо выглядишь, - сделал комплимент Комков.
  - Спасибо, я всегда хорошо выгляжу.
  - Подожди, пройдёт пять лет, и в твоих словах уверенности поубавится. Какими судьбами? Да, а как ты устроилась?
  - Снимаю квартиру, плохонькую, правда, но жить можно. А к тебе я по делу, так что если ты думаешь, что я воспылала к тебе нежными чувствами, то ты ошибаешься.
  - Ничего я не думаю, - буркнул Комков.
  - А дело такое. Я устроилась на работу помощником адвоката. Деньги, конечно, никакие, но работа интересная и мне это необходимо, чтобы получить юридическую практику. Кстати, я теперь учусь на заочном отделении. Для тех, кто работает по специальности, большие скидки при оплате за обучение.
  - Очень хорошо, - промямлил Комков, - я-то тут причём?
  - Я знаю, что тебе живётся непросто. Ты таксуешь, я часто вижу тебя с клиентами. Но дело не в этом. Мой работодатель, адвокат, приходится родным братом жене одного твоего сокурсника по фамилии Быков.
  - И что?
  - А то, что этот Быков является бизнесменом и возглавляет крупную фирму. Мой босс участвует в его делах и получает щедрые гонорары. Почему бы тебе, Олег, не попроситься к Быкову на работу. Вы же однокашники. Шансы у тебя есть, и опыт работы в бизнесе тоже.
   Выпалив все это, Наташа затихла и посмотрела на Комкова. Он заметил, что глаза у нее наполняются слезами. Он сразу догадался, что пришла она к нему не для того, чтобы его трудоустроить. Тем более что Бычару он видел сразу после Новогодних праздников в форме офицера ГИБДД, и это свидание обошлось в кровных двести рублей. Наташа явно что-то перепутала.
   Комков обхватил голову руками. Его совесть или то, что от нее осталось, подступила к самому горлу и упрямо твердила, что он должен подняться и выгнать Наташу взашей. Ничего путного из их отношений не выйдет, и нечего даже начинать, так как, прекрасно известно, чем всё закончится. Ей тоже это известно, но, тем не менее, через полтора месяца после ухода из его квартиры, она вернулась. Зачем? Ответ один. Значит, он ей понравился, и она хочет связать свою жизнь с ним. Больше никаких объяснений быть не может.
  - Ты знаешь, о чём я думаю? - спросил Олег.
  - Знаю. Ты считаешь меня доверчивой дурой.
  - Нет, не считаю. Но хочу тебе напомнить, что я беден, как апрельский таракан в неурожайный год и мне уже даже не тридцать...
   Комков не договорил. Он поднял голову и увидел ее глаза. Чего он только в них не прочитал! Никогда, ни одна женщина так на него не смотрела. Там было все: и отчаяние, и надежда, и любовь и что-то еще ему доселе неведомое...
  - Прости, - быстро сказал Комков, - давай лучше пить чай.
   Они не столько пили чай, сколько без конца целовались. Потом перешли в спальню, и только когда начало светать, Наташа попросила отвезти ее домой.
   Квартиру она снимала на окраине города в хрущевском доме. Олег, посмотрев на её скромную обитель, ужаснулся. Сейчас он уедет, а она ляжет спать на проваленном диване, на котором уже умерло человек пять. А есть ли у нее стиральная машина? Откуда? Значит, стирает вручную. Нет, надо её к себе перевозить.
   Вечером Олег встретил Наташу с работы и потребовал переехать к нему. Та немного сопротивлялась, но чувствовалось, что она этого предложения ждала. Всю дорогу она много говорила, радовалась всякой ерунде. Поднявшись в ее съемную квартиру, Комков увидел, что даже немного переоценил ее достоинства. Жилище было не столько убогим, сколько запущенным. Навести в нем порядок, было невозможно.
   Наташа быстро собралась, они завезли ключи хозяйке квартиры и, к удивлению Комкова, хозяйка вернула Наташе деньги за следующие три месяца проживания, вернее не проживания.
  - До свидания,- ответила на прощальный жест хозяйка, - если опять понадобится жилье, то звони, номер знаешь.
  - Не понадобится, - ответила Наташа.
  - Не говори гоп, - возразила хозяйка, - этим мужикам верить нельзя, хотя твой вроде с виду и не алкаш, но может только с виду.
   Хозяйка не знала других причин для расставания мужчины и женщины кроме одного. Наташа и Олег переглянулись и, улыбнувшись одновременно такому упрощенному взгляду хозяйки на взаимоотношение полов, направились к машине.
   Дома Наташа долго принимала ванну, потом ходила по квартире и тихо радовалась. Вспоминая непотребный вид квартиры, из которой Наташа приехала, он понял, что у него вполне замечательное жилье. Без излишеств, но для "хрущевки" вполне достойно. Прозанимавшись любовью до самого утра, Наташа потребовала остановиться, так как скоро было пора собираться на работу.
  - Ладно, - согласился Олег, - принимаю твою капитуляцию, но военные действия возобновятся уже сегодня вечером.
  - Посмотрим, насколько хватит сил у твоей армии, - пошутила Наташа.
   Она прижалась к Олегу всем телом и нежно его поцеловала в плечо:
  - Господи, как хорошо иметь крышу над головой.
  - "А что, хорошая у меня квартира", - подумал, засыпая, Комков, - ремонт нормальный, телевизор есть, холодильник, стиральная машина опять же и вообще....
   Он уснул вполне счастливым человеком.
  
  
  
  
   ГЛАВА 27
  
   Олег не забыл о совете Наташи, узнал у нее адрес фирмы, которую, якобы, возглавляет Саня Быков, и направился по адресу. Он приехал на перекресток, что на Северных Воротах города, и решил, что Наташа точно что-то напутала. Именно на этом перекрестке велись строительные работы, именно тут весь новый забор был исписан подростками-патриотами и именно на этом перекрестке Олег лишился двухсот рублей перед Новым Годом. Деньги тогда ушли Сане Быкову, на котором была ментовская одежда, а руках он держал полосатую, волшебную палочку.
   Олег остановил машину. На перекрестке было полно размалёванных девиц известного поведения. Они штурмовали шикарный "БМВ", пытаясь навязать свои услуги. Строители, монтировавшие на перекрестке шлагбаумы, сбились в кучку и получали нагоняй от какого-то мордатого мужика. Тот что-то кричал про совесть, про сроки, по план работы. Наконец, мужик замолчал, работники нехотя отправились на рабочие места.
   Тут Олега, вышедшего из машины, окликнул тот самый мордатый мужик, который только что устраивал разнос рабочим.
  - Ты чего остановился? Проезжай быстрее, это частные владения и здесь останавливаться нельзя.
   В приближающемся мужике Комков узнал Саню Быкова. На этот раз тот был без ментовской формы и волшебной полосатой палочки.
  - Бычара! - крикнул мужику Олег, - не узнаёшь что ли? Уже второй раз, между прочим, значит, быть мне очень богатым.
   Быков подошёл к Олегу и поздоровался за руку.
  - У вас в ГИБДД теперь можно и в штатском за безопасностью движения следить?
  - Уволился я из ментовки, - с сожалением произнёс Быков, - теперь вот тут.
   Дальше Саня вкратце обрисовал Олегу блестящую перспективу своего бизнеса:
  - Будем водителей воспитывать, за правилами дорожного движения следить, порядок на перекрестке наведем. Теперь, Комок, я директор и один из учредителей ООО "Светофор". Пока, правда, строимся, но думаю, что к лету уже будем открываться.
  - Как же это тебе позволили получить задаром, да нет, просто получить в собственность этот перекрёсток? Это как-то...., - Олег долго подбирал нужное слово, - это как-то... странно. Если не сказать больше.
  - Ничего тут странного нет. Помощь администрации города, хорошие адвокаты, научные раскопки. Знаешь, Комок, оказывается, мои предки на этом перекрёстке землю обрабатывали.
  - Да, неужели? - изумился Олег.
  - Да, да. Я сам этого не ожидал. Но раз так решил суд, значит, сомнений быть не может.
  - Ну, дела, - выдохнул Комков, - значит, ты теперь бизнесмен?
  - Выходит, что так. Во всяком случае, как всякий порядочный бизнесмен, имею свою фирму, счёт в банке, бухгалтера, адвоката и плачу налоги.
  - Круто, - только и смог вымолвить Комков, - слушай, Бычара. Извини. Саня, возьми меня на работу.
  - Ты же вроде у Лёвки Линькова трудился.
  - У него было сокращение, вот меня и сократили, как пришедшего в фирму недавно. Ну, так, что Сань?
  - А что ты умеешь?
  - Всё, - выпалил Комков. Он посмотрел на перекресток и с воодушевлением продолжил:
  - Я всё могу. Могу за рабочими следить, могу с документами бегать, могу отвечать за технику безопасности, могу разные бумажки писать. Наконец, соглашусь даже быть твоим личным шофером, причем на своей машине буду тебя возить.
   Быков принял осанистый вид:
  - Как тебя Олежек скукожило, совсем, что ли без бабок сидишь?
  - Таксую, - мотнул головой Олег.
  - Ладно, я что-нибудь придумаю. А ты пока иди в конторку, - Быков показал на строительный вагончик, - там сидит бухгалтерша, она же и за кадры отвечает. Напиши заявление на моё имя о приеме на работу. Только не пиши кем. Это я сам решу.
  - А платить, сколько будешь? - спросил Олег.
  - Не волнуйся, с голоду не умрёшь, - снисходительно усмехнулся Быков, - только у меня придётся поработать. Это тебе не у Лёвки штаны просиживать.
  - Я согласен, я работы не боюсь, - уверенно, глядя широко раскрытыми глазами на будущего работодателя, выпалил Комков. При этом удивился про себя, откуда Бычара знает, просиживал он штаны в "Новой Экономике" или трудился в поте лица? Наверное, Быков хотел, чтобы до Олега дошло, что "Светофор" - это более серьёзная организация, чем фирма Льва Евгеньевича, и работа здесь синекурой не является.
   Через два дня Олег Комков был принят на работу в ООО "Светофор" заместителем директора по общим вопросам. Пытаясь выяснить у директора круг своих должностных обязанностей, Олег услышал:
  - Что скажу, то и будешь делать. Общие вопросы - это вообще все вопросы, которые могут возникнуть.
   В первый рабочий день, который пришелся на пятницу, никакие общие вопросы не возникли, и Комков изнывал от безделья. Строительство перекрестка шло своим чередом и его вмешательства не требовало.
  
  
   ГЛАВА 28
  
  
   Лев Евгеньевич проводил в своем кабинете совещание. Он страстно рассказывал о новых планах, о возможных перспективах, об огромных заработках, которые ждут сотрудников фирмы, если, конечно, они приложат все усилия для реализации этих планов. Сотрудники молча слушали, никто даже не записывал. Эти совещания никогда ни к чему не приводили. Никому конкретно ничего не поручалось и, стало быть, ничего не делалось, и не проверялось, как сделано. Все знали, что главный доход идет от продажи оргстекла, разливного ацетона и соды. Все остальное было только в мечтах их начальника, и никогда не реализовывалось.
   В конце своей речи Лев Евгеньевич произнес:
  - Кроме того, всем вам известно, какая накладка произошла у нас с последней покупкой соды. Мы считаем, что в этом виноват в большей степени Перельман Вениамин Аронович, которому мы поручили встретиться с продавцом и выяснить его полномочия, но он этого не сделал. Мы считаем, что половина принесенных нам убытков, которые точно подсчитает Елена Рэмовна, он обязан внести в кассу фирмы. Все, все свободны.
   Венька, аж, поперхнулся. Он встал и тихо сказал:
  - Ничего я за твою дурь платить не собираюсь. Сейчас принесу заявление на расчет.
   Венька выбежал из кабинета, за ним ушел Грибов, а затем все остальные.
  - Давно пора было его выгнать, он нас обворовал, - сказала оставшаяся в кабинете Елена Рэмовна.
   Линьков ничего не сказал в ответ. На душе у него было скверно. Он и сам пожалел, что так зацепил Перельмана. Лев Евгеньевич понимал, что Венька для его конторы - это всё. Не Грибов, не Комков, а именно Венька. Венька умел всё, всех знал, был неуступчивым продавцом, приносил много доходов. Прогнать его, значит обречь себя на исполнение обязанностей Перельмана, распрощаться со счастливой возможностью работать только до обеда. Но таков уж был Лев Евгеньевич, признать самого себя виновным в неудаче было выше его сил. И главное, что никаких убытков он с Веньки не взыщет, разве что удержит из выходного пособия, что тоже было сомнительно.
   Вслед за Перельманом рассчитался и Грибов. И остался Лев Евгеньевич без менеджеров мужского пола, но с бухгалтерией, отделом кадров в лице тестя, и женой экономистом. Любому нормальному предпринимателю было очевидно, куда в скором времени приведут такие перемены фирму Льва Евгеньевича.
   Лев Евгеньевич в начале девяностых, то есть когда разбогател, поверил в свою исключительность. Ему казалось, что он такой талантливый и умный, раз смог заработать много денег. Он даже вывел свою теорию становления любого бизнеса. По этой теории для раскрутки сначала нужны связи, потом деньги, а потом опять связи. И хоть проверить эту теорию на практике было сложно, но Линьков свято верил в ее правоту. Сейчас он себя считал находящимся на третьей стадии, то есть когда деньги уже не играют никакой роли в развитии его бизнеса, а важны только связи. И пусть эти связи будут даже сомнительными, как с Филоном, но они работают и приносят доход. Так Линьков считал ровно до последнего случая с содой. И сейчас, перебирая в уме всех знакомых и приятелей, он с ужасом обнаружил, что все они скорее нужны ему, чем наоборот. Никак эти дружбы и приятельские отношения на развитие бизнеса не повлияют. Причем те люди, которые ранее сильно способствовали его бизнесу, отдалились от него настолько далеко, что к ним уже и не обратишься. А из-за чего отдалились? Да всё очень просто, кинул их когда-то Лев Евгеньевич. Кому-то не доплатил, с кем-то не поделился, чью-то роль в деле посчитал вообще не заслуживающей внимания. Сознавая это в глубине души, Лев Евгеньевич надеялся, что его таланты за долгие годы работы пол дня, никуда не пропали и какое-то озарение в виде нового дела с большими доходами к нему придет. Придет неожиданно! Он даже представлял себе, как это произойдет. Однажды, во время обеда в столовой фирмы, он не донесет очередную ложку супа до рта и прокричит:
  - Все сюда! Я придумал.
   Все сотрудники кинутся к его столу, и он расскажет свою идею. Все ее сразу оценят, будут сокрушаться, как это им самим в голову не пришло, а кто-то прошепчет:
  - Гений.
   И не будет слаще музыки для ранимой души Льва Евгеньевича. И всё наладится, а Венька с Грибовым ещё будут проситься обратно, но он их не примет.
   Всё это было хорошо. Но время шло, а никаких идей на голову Льва Евгеньевича не сваливалось кроме одной. Лев Евгеньевич был человеком образованным и, конечно, читал о приключениях солдата Ивана Чонкина. Даже при этом смеялся над незадачливым "учёным", который воспел продукт естественных человеческих отправлений и использовал его не только как удобрение, но даже и гнал из него самогон. И вот теперь Лев Евгеньевич фактически пришел к тому же самому. Правда, вместо человеческих отходов, он решил использовать куриные. Одним словом, решил Лев Евгеньевич разливать в бутылки и продавать новое жидкое удобрение, которое при добавлении в почву производило на растения такое впечатление, что росли они даже на асфальте. Назвав разбавленное водой куриное "дерьмо" гумусом, Линьков принялся за дело. Источник сырья был рядом, благо птицефабрика была построена за городом еще до рождения самого Льва Евгеньевича. Руководство фабрики было радо даже приплатить фирме Линькова, лишь бы он избавил ее от накопившегося за долгие годы куриного помета. Разливать гумус в бутылки, было решено на производственной базе. Правда, бомжи, разливавшие до этого ацетон, вдохнувши гумуса, наотрез отказались от такой затеи. Но Лев Евгеньевич обещал им прибавку к жалованию, и они, принюхавшись, согласились. Правда, остальные работники базы подали заявление об уходе. Кто-то ушел, кого-то удалось уговорить, но через месяц первые красивые бутылки с новым замечательным удобрением увидели свет. Лев Евгеньевич наполнил свой портфель несколькими бутылками и в машину положил целый ящик. Он раздавал гумус везде, куда ни приезжал: на заводах, на канатной фабрике, просто знакомым и друзьям.
   Честно сказать, неизвестно, может быть, гумус и обладал теми великолепными свойствами, которые ему приписывал Лев Евгеньевич, но граждане упорно не покупали его. Не помогла даже устроенная Львом Евгеньевичем презентация гумуса. Местные журналисты наперебой задавали предпринимателю вопросы о чудесных свойствах гумуса, предрекали ему большое будущее. Но кроме проплаченых журналистов на презентацию никто не пришел, и раздавать приготовленные бутылки было не кому. Лев Евгеньевич приуныл. К тому же склады фирмы были под завязку забиты бутылками гумуса, а сырье все прибывало и прибывало. Наконец, Лев Евгеньевич велел прекратить розлив. Однако большая куча завезенного "дармового" сырья продолжала источать редкие по колориту запахи, на которые слетались мухи. Не оставляли кучу без внимания и разного рода бродячие кошки и собаки, но потолкавшись возле ее некоторое время, и не обнаружив ничего съестного, разбредались по своим делам. Зато мышам и крысам куча нравилась, и они перебрались к ней поближе на постоянное место жительства. Одним словом, этой своей затеей Лев Евгеньевич нарушил издавна сложившееся в здешних местах экологическое равновесие.
  
   ГЛАВА 29
  
   Рабочий день на перекрестке закончился. Рабочие ушли по домам, бухгалтерия ещё после обеда куда-то разбежалась, даже новый заместитель Сани по общим вопросам Олег Комков и тот не стал дожидаться, когда сам директор уйдёт с работы. На перекрестке оставалась только охрана. И это было слишком громко сказано. Охранять ещё особо было нечего и роль охраны исполнял сторож, нетрезвый и не вооруженный. Саня один стоял около строительного вагончика, где размещался его кабинет и мечтал о будущих доходах. Здание офиса возводилось быстрыми темпами, уже был готов первый этаж. Саня прикидывал, какую мебель надо купить, чтобы его кабинет выглядел на уровне. Он вспомнил, что у его начальника на прежнем месте работы вся мебель была обтянута черной кожей. Выглядело это солидно и строго. Саня тоже решил обставить свой кабинет подобным образом.
   - Эй, мужик! - услышал Саня за спиной. Он обернулся. На перекрестке стоял черный джип. Саня сразу его вспомнил, так как именно этот джип он пропустил через перекресток в тот самый первый день великих перемен в его жизни. Сам голос из джипа был властный и то же время пренебрежительный. Саня, было, привычно хотел выхватить свисток, взмахнуть своей всемогущей палочкой и заставить наглеца ответить за подобное обращение. Но он вдруг вспомнил, что ни свистка, ни полосатой палки у него больше нет. Саня растерялся.
  - Ты что? Глухой что ли? - донеслось из джипа, - подойди сюда, олух.
   Санины ноги сами понесли его к автомобилю. Из окна джипа высунулась та самая рожа, которая тогда в первый день услужливо обращалась к нему с просьбой от самого Филона. Рожа Саню не помнила и продолжала гнуть свою линию:
  - Слышь, мужик, где хозяина найти?
   Саня молчал. Он почему-то так перепугался, что язык у него никак не хотел шевелиться.
  - Нет, ну ты тормоз, - не унималась рожа, - кто здесь хозяин? Ты понял, о чем я тебя спрашиваю?
  - Понял, - ответил, наконец, Саня.
  - Ну!
  - Я хозяин и директор.
  - Ты? - удивилась рожа, - ты хозяин?
  - Я, - упавшим голосом ответил Саня.
  - Я не сторожа имею в виду, - рожа вышла из машины, - и оказалась здоровенным лысым бугаем. Весь его облик явствовал о том, что он бандит, - мне нужен хозяин, коммерсант.
   Штырь, а это был именно он, с трудом выговорил последнее слово. Он посмотрел по сторонам и показал пальцем на стелу, установленную в центре перекрестка:
  - Хозяин вот этого вот "Светофора" мне нужен. Ты понял?
  - Я директор и один из хозяев, - как можно вежливее произнес Саня.
  - А другие хозяева кто? - поинтересовался Штырь.
   И Саня, уже начавший было приходить в себя, вывалил первому встречному бандиту всю организационную структуру своей фирмы. Бандит, узнав, что вторым хозяином организации является женщина, только развел руками.
  - Это беспредел какой-то, - пробормотал он, - и что теперь, я должен на бабу наехать? Или на тебя худосочного? "Крыша" у тебя есть, хозяин?
  - Нет. Мы еще не начали работать.
   Саня прекрасно знал, что бандитам сейчас почти никто не платит, но продолжал оправдываться перед Штырём:
  - У нас даже штат еще не набран, видите, строим пока....
  - Ладно, мужик. Мое дело маленькое. Филон тебе стрелку забивает. Завтра в восемь вечера в кафе "Парус". Закажешь предварительно столик для Филонова Сергея Владимировича, и будешь ждать. Понял?
  - Понял, но я завтра не могу, у меня завтра...
  - Ты, что мужик не понял, кто тебе стрелку забил? Ты что, в суде что ли? У нас нет слова "не могу". Ну, будь здоров, - Штырь зашагал к джипу, но, сделав несколько шагов, обернулся:
  - Слышь, и надень что-нибудь приличное, все-таки к авторитетному человеку на стрелку идешь.
   Штырь сел в джип и уехал. Саня еще долго смотрел ему вслед. Потом достал телефон и позвонил Хватаеву, которому рассказал про визит бандита и назначенную встречу. О своем пережитом страхе он, конечно, умолчал, как и о том, что сообщил нежданному гостю фамилию второго учредителя. Игорь Иванович Саню успокоил, сказав, что к завтрашнему дню все решит. Может, на стрелку и идти не придется. Последнее обстоятельство сильно Саню обрадовало.
   Тут Санино внимание привлекла небольшая толпа разношерстно одетых граждан, которая двигалась в сторону перекрестка со стороны города прямо по проезжей части. Впереди толпы шел мужичек с мегафоном. Время от времени он выкрикивал в него какие-то фразы. Толпа возбужденно вторила своему лидеру. Что кричит мужичек, разобрать было сложно, и Саня различил только несколько слов: " народ", "земля" и "мамонт". Как эти слова могли быть связаны между собой, Саня не представлял.
   Когда толпа прошла через проем в заборе и остановилась посредине перекрестка, из нее выскочила молоденькая девушка в красной вязаной шапочке и окликнула Саню:
   - Товарищ, товарищ рабочий! Вам дорого историческое наследие нашего города?
   Саня даже не успел осознать своего отношения к историческому наследию своего города, как девушка раскрыла перед ним большую кожаную папку и сунула в руку фломастер:
  - Поставьте свою подпись под обращением всех прогрессивных граждан нашего города к губернатору области! Не дайте уничтожить историю! С нами все! Свои подписи поставили все уважаемые люди нашего города!
   Саня посмотрел на листок бумаги лежащий внутри папки. Текст обращения был напечатан мелким шрифтом, и читать его Саня не стал. Под текстом стояли десятка два подписей.
  - Вы еще раздумываете?! - продолжала кричать девушка, - неужели вам безразлично будущее ваших детей? Без прошлого нет будущего!
   Саня быстро поставил свою подпись, лишь бы от него отвязались. Захлопнув папку, девушка в красной шапочке быстро собрала подписи от сторожа и нескольких проституток, возвратившихся в это время на перекресток. Их долго уговаривать не пришлось. После этого процессия также шумно покинула перекресток.
   - Что за день-то сегодня такой, - проворчал про себя Быков, - то бандиты наезжают, то придурки разные толпами ходят, и эти ..., - Саня посмотрел на стайку проституток, облепивших очередную легковушку, - как собаки надоели. Медом что ли тут намазано, как будто другого места нет во всем городе, но им именно здесь надо. И не выгонишь никак.
   Не сказать, что Саня был большим почитателем сохранения супружеской верности, вовсе нет. К проституткам он относился лояльно, но предпочитал все - таки за любовь не платить. Благо возможностей для этого было много. Зачем платить, если есть разведенные женщины или вдовы, наконец. Да и среди замужних женщин он не встречал неприступных. Тем не менее, раз проститутки есть и с голоду они не умирают, значит, на них есть спрос. И выбор только за клиентом: хочешь, плати и без лишних хлопот получи то, что хотел. А можешь затратить время на обольщение какой-нибудь вдовушки, при этом тоже понести определенные затраты, и получить то же самое. Только от вдовушки надо еще потом как- то избавиться, при общении с проститутками таких проблем нет. Так что неизвестно еще, что лучше.
   Вечером Саня, поужинав, прилег на диван перед телевизором. Светка хлопотала на кухне. Их сын, тринадцатилетний, высокий парень, больше похожий на мать, чем на отца собирался на улицу.
  - Ты куда собрался? - спросил Саня сына.
  - Пойду, погуляю, - ответил сын, не переставая собираться.
  - А уроки выучил?
  - Ага.
   Обычно на этом интересы родителя относительно дел в школе заканчивались. Выучил, значит, выучил. Так было бы и сегодня, но тут с кухни вышла Светка:
  - Саша, ты хоть бы раз проверил, что он там выучил. Между прочим, он уже в восьмом классе учится и скоро надо решать, кем он будет.
  - В восьмом? - удивился Быков, - как время бежит.
   Он вспомнил, что последний раз был в школе 1 сентября какого-то далекого года, когда их со Светкой Петька пошел в первый класс. И вот уже он в восьмом.
  - Петька, иди сюда, - позвал сына Быков.
  - Чего еще? Я опаздываю, - заканючил Петька, но к дивану подошел.
  - Куда это ты опаздываешь? На ночь - то глядя. А ну-ка, принеси мне дневник.
   Петька опешил. Но дневник отцу принес. Саня взял из рук сына дневник. На обложке красовалась голая девица, аккуратно наклеенная на то место обложки, где указывалась принадлежность дневника. Тут же, кто-то написал не жалея пасты шариковой ручкой: "Бычара - лох". Видно было, что Петька пытался стереть обидную надпись, но ничего не получилось, а заменять обложку он не стал, так как пришлось бы расстаться и с голой красавицей.
   Саня только крякнул при виде обложки, но ничего не сказал. Он полистал дневник. Все оценки на страницах девственно чистого дневника колебались около тройки. Проскальзывали и четверки, бывали и двойки, но в целом все было удовлетворительно. Точно также было у самого Быкова, когда он был школьником. Наконец, Быков дошел до текущей недели и убедился, что проверить домашнее задание невозможно, так как никогда в дневник сведения о домашнем задании не вносились. Но тут внимание Быкова привлекла жирная единица, за которой в скобках для особо непонятливых было написано "кол". Быков посмотрел на предмет, за знание которого его сын получил такую неприглядную оценку и удивился, что так низко оценены знания по литературе. Чего угодно ожидал увидеть в этой строке Саня, например, математику или химию, поведение, наконец, но чтобы получить единицу по литературе, надо просто не уметь читать. В том, что Петька читать умеет, Саня убедился еще в первом классе, перестав читать сыну на ночь сказки. Петька стал это делать сам.
   Саня приподнялся с дивана и спросил:
  - Это что?
  - Кол.
  - Вижу, что кол. Ты что читать разучился?
  - В каком смысле, - удивился Петька.
  - За что еще можно получить кол по литературе.
  - За сочинение.
  - За что? - изумился Быков.
  - За сочинение по книге Островского "Гроза".
  - Ты ничего не написал про Катерину? - встряла в воспитательную беседу Светка.
  - Почему не написал, написал целых два листа. Могу показать.
  - Неси, - в один голос сказали родители.
   Петька сходил в свою комнату и принес тетрадку по литературе, открыл на нужной странице и отдал родителям.
   Саня начал читать вслух. Сочинение называлось "Луч света в темном царстве" по драме Островского "Гроза". Во вступлении Петька написал, что не считает Островского великим писателем, и что вечная тема "любовного треугольника", описанная автором, не является оригинальной. Далее Петька не стал, как принято, осуждать Кабаниху, а даже нашел ее поступкам оправдание. Он заметил, что ни одна свекровь не обрадуется тому, что невестка изменяет ее сыну, даже если на это у нее есть веские причины, например большая любовь. Прыжок Катерины в реку Петька назвал слабостью, и не стал считать его вызовом тому обществу, которое она решила подобным образом покинуть. В заключение Петька сделал вывод, что поведение Катерины никак не являлось предвестником русской революции, и что предпосылки у революции были совсем другие. При этом он отослал сомневающихся читать классиков марксизма, особенно Ленина. Все рассуждения критика Белинского в одноименной теме сочинения статье Саня назвал бредом, и выдаванием желаемого за действительное.
   Внизу Петькиных каракулей стояла красная единица, под которой учительница приписала:
  - Меня не интересует, что ты думаешь по поводу "Грозы", меня интересовало, как хорошо ты знаешь мнение Белинского. А за твое мнение... (см. выше).
  - Да..., - только и смог выговорить Саня, дочитав до конца. К своему стыду он не читал "Грозу", а про Белинского и вовсе не слышал. Поэтому он отпустил Петьку на улицу и робко сказал Светке:
  - По-моему, нормальное сочинение.
   К его удивлению жена, читавшая в детстве "Грозу" и знавшая про Белинского, его поддержала:
  - В школе к Петечке придираются. Это же сочинение, может быть у ребенка свое мнение? Но, оно, видите ли, никого не интересует.
   У Сани давно не было своего мнения. Когда он носил погоны, его и быть-то не могло, просто по определению. И Саня настолько к этому привык, что даже не знал, как ответить супруге. Про то, как он писал в школе сочинения, он Светке рассказывал. Но это было способом получения достойных оценок, а не собственным мнением. Саня мог гордиться только, собственно, самим способом, который он придумал и воплотил.
  - Я схожу в школу и поговорю с учительницей, - сказал Быков.
  - О чем? - удивилась жена Саниному порыву.
  - Обо всем. Я теперь бизнесмен, а значит хозяин жизни в этой стране. Она не посмеет...
  - Ну, ну. Попробуй, - Светка снова ушла на кухню. Через пару минут она позвала Саню:
  - Иди быстрей сюда, наш перекресток показывают.
   Саня прибежал на кухню и уставился в экран маленького телевизора. На местном канале показывали новости. Крупным планом был показан перекресток на Северных воротах, но диктор почему- то вел речь о каких-то раскопках.
  - Мы уже рассказывали нашим зрителям о ценных исторических находках на перекрестке. И как стало известно недавно, кости, которые найдены на перекрестке при проведении судебной археологической экспертизы, принадлежат особой породе мамонтов, которые жили в наших краях сто тысяч лет назад. Сегодня на перекрестке была проведена акция защитников исторического наследия города. Протестующие собирали подписи под обращением к губернатору области об устройстве на месте находки заповедника. И что самое интересное, под обращением поставил свою подпись один из собственников перекрестка Александр Быков. Побольше бы таких бизнесменов, которые готовы пожертвовать своими собственными интересами ради сохранения исторического наследия нашего города. На ближайшем общем собрании правления организации "Городское наследие" Александр Быков будет принят в почетные председатели организации.
   - Ты с ума сошел? - прошипела Светка.
  - Я не хотел, я и не читал...- начал оправдываться Саня.
  - Ну, ты даешь. Я, как дура, бросаю работу, иду на недешевые курсы бухгалтеров, устраиваюсь в этот чертов "Светофор", а он решил вымерших мамонтов оплакивать.
  - Да ладно тебе. Никто им ничего не даст, никакого заповедника не будет.
  - Заповедника может и не будет, а землю отберут.
  - Не отберут, - неуверенно проговорил Саня, - я же не один там хозяин.
  - И, слава Богу, - не унималась Светка, - это только и радует.
   Тут раздался телефонный звонок. Сане пришлось выслушивать много нелестного от своего партнера. Тот вспомнил Сане и его прежнюю работу, и их договор, и нелегкие условия, в которых приходиться работать самому партнеру, так как городская управа - это далеко не рай на земле. А Саня, вместо того чтобы помогать партнеру, озаботился какими-то мамонтами, от которых можно поиметь много проблем. Наконец, Хватаев, взял с Сани обещание, что тот будет всегда читать то, что подписывает. Саня пообещал. На этом разнос закончился.
  - Ты где этого историка взял? - спросил в конце Хватаев.
  - В музее. Вы же меня к нему направили.
  - Вот сукин сын, - возмутился Хватаев, - и деньги взял, и про мамонтов придумал. Ему же четко было указано, что найти он должен только подковы и бычьи кости, а он, сволочь, что выдумал!
  - Конкуренты? - спросил робко Саня.
  - Нет, не думаю. Я не занёс в комитет по природопользованию, не посчитал нужным, а они, видишь, как обиделись. Ладно, завтра я всё исправлю.
  
  
   ГЛАВА 30
  
   Вечером, Сергей Владимирович, собрался и поехал в бильярдную - место, где собирались все авторитетные в городе люди. Собирались они не столько поиграть в бильярд, сколько обменяться новостями и пообщаться. "Тусовка", одним словом. Сергей Владимирович разделся в гардеробе и сразу увидел ожидавшего его Штыря.
  - Ну, что? Забил стрелку коммерсанту? - вместо приветствия спросил Филон.
  - Ага, завтра в восемь в "Парусе". Только коммерсант уж больно фуфлыжный.
  - Почему?
  - Я только к нему подошел, он уже так перепугался, что базарить даже начал не сразу. Одет, как лох деревенский, базарить не умеет...
  - Посмотрим, может он не сам на стрелку придет.
  - А кто еще? Крыши у него нет, второй хозяин, вообще, баба. Её что ли на стрелку посылать?
  - Какая баба? - спросил Филон.
  - Жена того самого чинуши из управы, который у мента в подельниках. Иначе, кто бы дал менту перекресток приватизировать?
  - Он же вроде через суд вопрос решил, - Филон подошел к зеркалу и достал расческу.
  - Ну, это для понта, - Штырь тоже подошел к зеркалу, но лишь погладил себя по лысой голове, - мент адвоката нанимал не из наших. Тот вроде путем раскопок и экспертиз доказал в суде, что древние родственники этого бывшего мента занимались на месте перекрестка земледелием. Поэтому их потомок и вправе приватизировать этот земельный участок.
  - Не понял, - пробормотал Филон, - байда какая-то.
  - Да я и сам только краем уха слышал эту историю. Один кореш рассказал. У него сестра в суде работает секретаршей. Сначала менту вроде бы отказали в приватизации, но потом его адвокат в суд подал. Позвали ученых, те долго копали на перекрестке, и где-то в глубине нашли подкову ржавую. И дальше все просто: раз нашли подкову, значит, на этом месте вспахивали поле, а пахали в старину с использованием быков, а фамилия мента Быков. А фамилию тогда давали в зависимости от того, чем ты занимаешься. Получается, что предки нашего коммерсанта пахали землю на перекрестке. Для суда это достаточно, чтобы обязать нашу управу разрешить приватизацию.
  - А разве пахали не на лошадях? - удивился Сергей Владимирович. Хотя, ему было глубоко наплевать, каким образом пахали в старину. Он просто отметил про себя, как чиновники из управы сняли с себя ответственность за приватизацию перекрестка. Суд решил, а раз суд решил, они обязаны исполнить решение суда. Не виноватые мы.
  - Там нашли еще кости какие-то, может лошадиные, может еще чьи, я об этом не знаю.
  Но то, что мент получил перекресток через суд - это факт. Помогла ему его фамилия.
   Сергей Владимирович направился в зал, на ходу соображая, чем могли заниматься его предки, если им дали фамилию Филоновы. На ум шли только Пушкинские строки, заученные когда-то в детстве:
  - А сидит там князь Гвидон...
  "Гвидон" хоть и созвучен "Филону", но все-таки не одно и тоже.
  - Жаль, - подумал Филон, - а то бы князем был. Хотя "сидит" - это уж лишнее, пусть даже и "там". Лучше уж быть безродным авторитетом, чем сидящим неизвестно где князем.
   - Здравствуйте Сергей Владимирович, - отвлек Филона от генеалогических размышлений чей-то голос.
   Навстречу Сергею Владимировичу с вежливой улыбкой на казенном лице двигался мужчина средних лет, в безукоризненно пошитом костюме, но немножко ему маловатом.
  Никаких особых примет у мужчины не было.
  - Здравствуйте, - вяло ответил Филон.
  - Меня зовут..., - начал мужчина, - а, впрочем, это не важно, - у меня к вам дело Сергей Владимирович. Давайте присядем.
   Филон удивился такой фамильярности. К нему, к заслуженному авторитету, просто так подойти могли позволить себе всего с десяток человек во всем городе, но их здесь не было. Все остальные граждане должны сначала обратиться к его верным братанам, получить санкцию и только после высочайшего согласия на встречу или разговор, надеяться, что в плотном графике Сергея Владимировича отыщется и для них пара минут для общения. Так было заведено в городе и уже давно. Обратившийся мужчина не мог этого не знать.
   Сергей Владимирович уже хотел, было, окликнуть охрану бильярдной, так как использовать своих людей для подобной мелочи было неразумно, но мужчина его опередил:
   - Не надо поднимать шум, - мужчина присел за свободный столик и жестом показал Сергею Владимировичу на место напротив себя. Тот нехотя уселся.
   Мужчина достал из кармана вчетверо сложенный листок и протянул Сергею Владимировичу:
  - Ознакомьтесь.
   Филон развернул листок и начал читать. Лицо его медленно наливалось краской по мере чтения. Наконец, он бросил листок на стол.
  - Фуфло какое-то. Я - китайский шпион!? Нет, точно фуфло.
  - Что поделаешь, Сергей Владимирович. Все тайное рано или поздно, но явным становится.
  - Да, я и в Китае не был никогда.
  - А чем вам не нравится Китай? В принципе можете выбрать любую другую страну. Суть от этого не меняется. Впрочем, и срок тоже. У нас величина срока от страны, в пользу которой ведется шпионаж, не зависит. Хотите, будете зимбабвийским шпионом, или, например, ангольским? Ангола вам нравится?
  - Да пошел ты, - сплюнул на пол Филон.
  - Не надо грубить, гражданин Филонов. Только что, вы прочитали постановление следователя о возбуждении против вас уголовного дела по шпионажу. Там нет только даты. Если вы и дальше будете проявлять интерес к перекрестку на Северных Воротах, то дату на постановлении поставят прямо сегодня. А завтра вы проснетесь дома в последний раз. У нас не очень церемонятся со шпионами. Все материалы, которые вы передали врагам, уже подшиты, их резидент уже дал признательные показания, полностью вас изобличив. То есть, все доказательства налицо.
  - И чего это такого секретного я им передал?
  - Это не важно. Скажем, сведения касаются новейших разработок в производстве дуста. Или еще что-то такое, - мужчина сделал неопределенный жест рукой. - Повторяю, что ни страна, на которую вы работали, ни характер сведений вами переданный, на срок вашей отсидки не повлияют. Он будет двухзначным в любом случае.
  - А если... - начал, было, Филон.
  - А если вы проявите благоразумие и откажетесь от своих амбициозных планов, начиная с завтрашней встречи, то шпионом вы не станете. Пока во всяком случае. Можете и дальше заниматься мелким рэкетом и руководить своим войском. Но чуть что, - мужчина понизил голос, - мы про вас сразу вспомним. До свидания.
   Мужчина поднялся и также тихо ушел. Перед Филоном на столе остался лежать листок бумаги, где черным по белому было написано, что он Сергей Владимирович Филонов является китайским шпионом.
  - Ну, не гады? - сокрушался про себя Сергей Владимирович, - шпиона из меня сделали. И ведь никто не поможет. Против них нет никаких средств. Упрячут за милую душу.
   К столику подошел Штырь:
  - Чего за фраер с тобой базарил?
   Филон протянул Штырю листок. Тот прочитал, почесал затылок и уселся рядом.
  - Ты чего, в натуре, шпион?
  - Дурак ты, вся байда из-за перекрестка заваривается. Понял?
   Штырь, наконец, сообразил, что Филон ни какой не шпион, а скорее терпила, и он вместе с ним.
  - И чего? И эти, - Штырь показал пальцем в потолок, - и эти туда же? Ну и времена настали! Ты чего решил-то?
  - А чего тут решать, - ответил Филон, - против лома нет приема.
  - Может, на понт берут?
  - А как проверишь? Идти завтра на стрелку с бывшим ментом, а потом сидеть дома и дожидаться пока за тобой приедут?
  - Не знаю, тебе видней. Но если по мне, так лучше послать их подальше и делать свое дело. И так, все отобрали. Через пару лет придется на работу устраиваться, или на зону.
  Ты послушай, Филон, мы с тобой по авторитету не далеко друг от друга ушли. Правда, я зону топтал, а ты нет. Я не спорю, башка у тебя варит лучше. Тебе и только тебе быть паханом. Но сказать свое слово я имею право.
  - Говори.
  - Они все: менты, спецы, чинуши уже подмели под себя всё. Почти всё. Мы их интересуем, только как средство в их внутренних разборках. Придет время, они всё поделят так, что всё их будет устраивать, и мы перестанем их интересовать. Нас просто пересажают, или перебьют. К этому придет, будь уверен. Поэтому, чем больше гнешь шею, тем больше охотников на нее сесть. Ты не хуже меня это знаешь.
  - Ну, хватит, твой базар давно известен. Я все это и сам знаю. Ты выход предлагай.
  - А выход такой. Завтра иди на стрелку, гни под себя бывшего мента, назначай хорошую плату. Ночуй не дома. Короче, принимай бой. Проиграем, посадят нас и всё. Зато если не прогнемся, нас зауважают и будут бояться. Что это нам принесет, не знаю, видно будет. Но хуже, чем сейчас не станет.
  - Тебе хорошо, тебя китайским шпионом не считают.
  - И что? Меня, или Тарзана со Слоном, или остальных пацанов не за что посадить? Какая разница за что сидеть: за разбой или за шпионаж? Зоны для всех одинаковые. А мы в авторитете и на зоне не пропадем.
  - Ладно, благодарю за совет. Я подумаю, а завтра скажу, что решил.
  - Думай, Филон. А то придется нам всем грузчиками устраиваться.
  - Почему грузчиками?
  - А кем? Может, нас руководить возьмут?
   Филон поднялся и, не ответив Штырю, направился к выходу. На душе у него было скверно. Вечером сидя у телевизора с бутылкой водки, он пытался найти выход из сложившейся ситуации.
   Немного поразмышляв, он набрал номер адвоката, который всегда защищал братву в судах.
  - Добрый вечер, Иван Федорович, - поздоровался в трубку Филон.
  - Рад вас слышать Сергей Владимирович.
  - Не разбудил.
  - Нет, я еще не спал. Что случилось?
   Филон в нескольких фразах изложил адвокату проблему. И в конце поинтересовался:
  - И что сейчас дают за шпионаж?
  - Много дают, Сергей Владимирович. Но, прошу вас не паниковать. Шпионаж еще нужно доказать. Думаете, это так просто? У нас, слава Богу, не тридцать седьмой год. Если вы сами в этом не признаетесь, все доказательства следствия я размету. Даже в первом приближении у них мало шансов: в нашем городе нет никаких секретов и уже давно. Это раз. Нет никаких резидентов, это два. На материалах, подшитых к делу нет ваших отпечатков. Это три. А есть еще и четыре, и пять и так далее.
  - Думаете, на понт берут?
  - Не буду гадать. Но, чтобы сделать из вас китайского шпиона нужно сильно постараться, а специалистов такого профиля в органах немного, а в нашем городе их и вовсе нет.
  - Иван Федорович, так я могу рассчитывать на вашу помощь в случае чего?
  - Конечно, приезжайте с утра ко мне в офис, мы заключим соглашение и я целиком в вашем распоряжении.
  - Сколько брать денег? - спросил, вздохнув, Филон. Он знал, что услуги адвоката Бернштейна Ивана Федоровича дешевыми не бывают. А уж если дело касалось самого Филона, то цифра гонорара приятной для уха точно не будет.
  - Приезжайте, Сергей Владимирович, договоримся.
  - Ну, хоть обозначьте, с чем приезжать: с коробкой из-под телевизора или портфеля хватит?
  - Портфеля точно будет недостаточно, - адвокат отвечал уклончиво, - а вот коробка из-под телевизора, пусть небольшого, это будет в самый раз.
  - Хорошо, - ответил Филон и попрощался с Бернштейном.
   От разговора с адвокатом лучше ему не стало. Что адвокат? Чего он может против этих?
  Возьмет кучу денег, а сидеть все равно придется. Сколько таких случаев было, не сосчитаешь. И кого Бернштейн спас от зоны? По пальцам пересчитаешь. Да и спас не надолго.
  
   ГЛАВА 31
  
   Сергей Владимирович Филонов родился почти сорок лет назад не в самом Городе, а в рядом расположенном рабочем поселке. Этот поселок называли кто как, но официально он назывался "Красный химик". Жители Города и сами жители поселка именовали его МТФ. Если вы думаете, что речь идет о молочно-товарной ферме, то вы заблуждаетесь. К коровам и к замечательному продукту, который они производят, МТФ не имеет ни какого отношения. Расшифровывалось это название просто: молодежная трудовая фактория. Таким вот замысловатым образом кодировалось название колонии для малолетних преступников. Прародителем такого метода перевоспитания не очень законопослушной молодежи был известный в стране педагог Макаренко. Перевоспитанные юные уголовники так и остались жить в поселке, перемешавшись с взрослыми уголовниками, и другими приезжими. "Красный химик" был густо застроен деревянными бараками, в которых и жили строители химического первенца Города. Все строители были приезжими, так как местные жители жили, естественно, в своих домах. Так как никто добровольно ехать в глушь для строительства химического завода не хотел, то поселок заселяли в основном граждане без определенного места жительства и без определенных занятий, в основном не очень законопослушные. Большинству из них жить в крупных городах все равно не разрешалось. Была такая мера пресечения, которая применялась к гражданам только что покинувшим места лишения свободы. Почему-то считалось, что если гражданин, отбывший срок и по идее полностью исправившийся, будет жить от крупных городов не ближе ста километров, то это будет на пользу и ему, и жителям этих крупных городов.
   И вот в одном из таких бараков, где, как пел поэт: "на тридцать восемь комнаток всего одна уборная" и родился Сергей Владимирович. И хоть произошло это событие в период закончившегося построения в нашей стране развитого социалистического общества, что предполагало отдельную квартиру для каждой семьи, бараки никуда не делись. "Красный химик", конечно, поредел, но был по-прежнему густо заселен. Родители Сергея Владимировича не были ударниками труда, хоть и работали на химическом первенце со дня его основания. Да и как отцу Сергея Владимировича было стать ударником производства, если он к рождению сына успел сделать четыре ходки в места не столь отдаленные. Остается удивляться, когда он успел при таком темпе произвести на свет своего единственного сына. Мать Сергея Владимировича работала на предприятии аппаратчиком в очень вредном цеху. К частым и продолжительным разлукам с мужем она привыкла и скрашивала тоску чрезмерным употреблением алкоголя. Однако на здоровье никогда не жаловалась.
   Детство Сережи прошло среди песков МТФ. Уже в пять лет он по примеру родителя научился справлять малую нужду прямо в окно, благо бараки были одноэтажные. При этом радовался, что не родился девчонкой, а то пришлось бы в любую погоду посреди ночи бегать на улицу. Обходя свой барак зимой, Сережа видел, что не утруждают себя походами в стоящий в двадцати метрах от барака сортир, практически все мужчины. Но жизнь вопреки развитому социализму вперед все же двигалась. Перед самой школой всех, кто оставался в поселке, переселили в Город. Новый микрорайон состоял из панельных девятиэтажных домов. Отец Сергея Владимировича как раз в это время был на свободе, и семья получила двухкомнатную квартиру. Сережа долго не мог привыкнуть к унитазу, его все время тянуло к окну.
   В школу маленький Сережа пошел уже в Городе. Учение не слишком его привлекало, как, впрочем, и его приятелей, вместе с ним заселивших многоквартирный дом. В школу они ходили не столько учиться, сколько "настрелять" мелочи у сверстников. "Настрелять" означало отобрать. Весь досуг Сережа проводил во дворе своего дома, среди песков, и занимался, как было принято тогда говорить, тем, что с утра до вечера "гонял собак".
   Время шло, Сергей Владимирович взрослел и к восьмому классу превратился в Филона. У него уже была своя группа бойцов, активно участвовавшая в боях, которые развернулись в Городе. В боях применялись цепи, деревянные колы, "бомбочки", "поджиги", ну и, естественно, кулаки. Бои были регулярными, начинавшимися по причине, о которой быстро забывали. Как, впрочем, и все войны. К окончанию школы Сергей Владимирович получил условную судимость за сломанную противнику челюсть, и в армию, по этой причине, не призывался. Отделавшись одновременно и от армии, и от зоны, Филон впервые задумался над жизнью. И вырисовывалась не очень радостная перспектива. Не посадили сейчас, посадят в следующий раз. И что? Как отец провести большую часть жизни в лагерях? Школу Сергей Владимирович, конечно, закончил, но что дальше? Идти работать? Как мать ходить всю жизнь на завод и к старости получить квартиру? Всю жизнь перебиваться? Спиться, в конце концов, от беспросветной бедности?
   Сергей Владимирович не читал газет, не смотрел по телевизору новостей, так как постоянные "разборки" занимали у него все время. А между тем, в стране стало все стремительно меняться. Однажды он сидел на лавочке возле своего подъезда и обсуждал с приятелями предстоящую вечернюю "разборку" с "правдинскими", то есть с пацанами соседнего микрорайона. Тут прямо по тротуару к подъезду подъехала черная "Волга". Филоново войско притихло, во всем доме ни у кого не было такой машины. Менты?
  Из машины вышел средних лет мужчина в костюме и галстуке.
  - Здравствуйте, ребятки, - поздоровался мужчина, - Филон, кто будет?
   Сергей Владимирович перепугался, но перед войском нельзя показывать слабость. Поэтому он вызывающе ответил:
  - Я - Филон. Чего надо?
   Мужчина стал что-то сбивчиво объяснять, нервно жестикулировать руками. Было видно, что он боится больше самого Филона.
   Через пять минут выяснилось, что приехавший на "Волге" мужик является кооператором, торгует разными шмотками на рынке. Уже целый месяц его достают бандиты во главе с Коржиком, и требуют денег. В милицию он обращался, но те попросили еще больше, чем Коржик. Поэтому, он просит у Филона защиты от Коржика, причем на постоянной основе, и будет выплачивать ему в месяц определенную сумму. За особые подвиги - премия. Названная мужиком сумма месячного гонорара была столь высокой, что у Филона возникло сомнение, уж не ослышался ли он. Такие деньги мог получать начальник цеха на заводе, и то не в месяц, а в год.
   Филон быстро прикинул, что сегодня вечером он и его верные бойцы все равно идут разбираться с Коржиком и его бандой. Причем эти разборки идут уже несколько лет с переменным успехом, и из-за чего они начались никто уже и не помнит.
  - "А Коржик хорош!", - подумал Филон, - "стрижет по-тихому бабки, и это главное. А всё это "рубилово" так, для отвода глаз и поддержания авторитета. Молодец!".
   В голове у Филона сразу родился план, который устроит всех. И кооператора, и Коржика, и его самого.
  - Не волнуйся, мужик, - сказал Сергей Владимирович, - платить будешь нам, как договорились, а с Коржиком я сегодня разберусь.
   Мужик выложил Филону деньги за три месяца вперед и откланялся. Братва была в восторге, и каждый хотел свою долю. Но Филон положил деньги в пакет и объявил:
  - Рано еще делить. Надо Коржика сначала утихомирить.
   Все взревели и наперебой издавали воинственные кличи, но Филон велел утихомириться и послал Штыря непосредственно к Коржику с приглашением на стрелку не на пустырь за лесом, где обычно и проходили бои, а в кафе.
   И вот вечером состоялась историческая встреча "без галстуков" между двумя непримиримыми врагами: Коржиком и Филоном. Каждый пришел в сопровождении самых авторитетных бойцов. Первый раз обе стороны мирно беседовали, пили пиво и не мешали отдыхать остальным гражданам. В результате переговоров Филон и Коржик поделили сферы влияния пополам. Кроме того, они сошлись во мнении, что кроме них в Городе нет приличных авторитетных пацанов, а также и крупных группировок. Поэтому всем, кто осмелится вторгнуться в их владения, они договорились отпор давать сообща. И надо сказать, что это соглашение действовало очень долго. Много было за это время претендентов нарушить это негласное равновесие, но совместными усилиями Коржик и Филон всегда восстанавливали "status quo". Не обходилось и без жертв. Уже на заре нового века пал жертвой малолетних отморозков и сам Коржик. Войско его частично разбежалось, но основная масса примкнула к Филону - единственному в Городе авторитету.
   И вот теперь, когда власти у Филона сильно поубавилось, доходы сократились, войско поредело, он часто вспоминал Коржика и даже иногда завидовал ему, что тот не дожил до такого позора. Когда самым авторитетным в Городе бандитом помыкают, как разменной картой, все, кому не лень, это беспредел!
   Может и прав верный кореш? Надо гнуть свою линию до конца. Поддаваться нельзя, а то сожрут! С ментами, конторой, управой договариваться бесполезно. Это не в прошлые годы, когда все было просто. Забил стрелку, наехал, договорились. Если не договорились, то постреляли, а потом договорились. И эти договоры все соблюдали. А, что теперь с этими "законниками"? Да, тебе могут что-то пообещать, даже взять за это деньги, а потом ничего не сделать! Дескать, не получилось. А деньги? Какие деньги? Денег уже не вернешь.
  - Эх, нравы пошли, - сокрушался Сергей Владимирович, - измельчал народ. А почему? Потому что все занимаются не своим делом.
   Сергей Владимирович искренне считал, что грабить, воровать, мошенничать и отнимать деньги у населения, а в равной степени у организаций, должны жулики, бандиты, воры и прочая блатная публика. Заниматься этим - их профессия, их образ жизни, за который они и расплачиваются долгими годами, проведенными в изоляции от общества. Причем, в этой профессии никогда не было безработных. Любому жулику всегда находилась возможность применить свои способности по назначению. Как при этом самоорганизовывалось блатное сообщество, какие внутренние законы в нем устанавливались, мирных граждан не должно было интересовать. С блатного мог спросить только блатной, причем более авторитетный. При любой власти количество законопослушных граждан всегда в разы превышало количество паразитов, желавших пожить за их счет. И это было нормально! Но все изменилось за последние десять лет. Огромное количество граждан бросилось заниматься не своим делом. Причем большинство из них были наделены разными властными полномочиями, что им сильно помогало в конкуренции с Сергеем Владимировичем. Никто из конкурентов отсиживать за свои деяния не собирался, так как самих себя, или граждан смежных ведомств, привлекать к ответственности не принято. Одно дело делают! Если уж только возникал конфликт интересов - тогда всё по понятиям.
   От таких перемен, пострадал, прежде всего, Сергей Владимирович и его единомышленники. Работать стало просто невозможно. Везде одни спины. Все занято людьми уважаемыми, с которыми спорить - себе в убыток. И главное, что перемен ждать бесполезно. Это Сергей Владимирович осознал, когда услышал недавно по радио передачу какого-то политолога, который подвел под его мучительные умственные упражнения теоретическую базу. Оказывается перемены в стране, и не только нашей, а в любой, могут произойти либо революционным путем, то есть снизу или мирным путём, то есть, сверху. Так вот, этот мозговед поведал, что раньше одного неработающего обслуживало от шести до десяти работающих, всё зависело от производительности труда в стране. Поэтому сплошь и рядом происходили революции, так как, работающих было подавляющее большинство. Сейчас, наоборот, один работающий кормит десятерых не работающих. Кто будет делать революцию? Сергей Владимирович готов был уменьшить количество иждивенцев до девяти за счет самого себя, лишь бы это помогло избавиться от остальных дармоедов. Но это бы не помогло. Второй путь, при котором сами дармоеды решат удариться в перемены был невозможен по определению. От халявы ещё никто не отказывался.
   Поэтому и не ждал Сергей Владимирович перемен, не надеялся, что снова наступит золотой век, когда все будут заниматься своим делом. Это обстоятельство, а главное, тоскливая безысходность, во многом способствовали его решению пойти на стрелку с Саней Быковым и показать ему, кто в Городе хозяин.
  
   ГЛАВА 32
  
   Саня Быков собирался на стрелку. Помня пожелания давешнего бандита, он надел лучший костюм, галстук и новые туфли. Хватаев, позвонивший пару часов назад, сообщил, что вопрос с Филоном практически решен. Но надо все равно на стрелку сходить, чтобы просто убедиться, что Филон не придет.
   - С Филоном такие люди разговаривали, что он, наверное, до сих пор штаны просушивает, - смеялся в трубку Хватаев, - правда пришлось пообещать взять их в долю, когда работать начнем.
  - И этих? - недовольно хмыкнул Саня.
  - Не волнуйся, они берут всего пять процентов с дохода. Зато к нам не сунется никто.
  - Полиция?
  - Поднимай выше.
  - Понял, - сказал Саня, - этим можно и отстегнуть.
  - Ну и славненько, - пропел Хватаев, - так что иди в кафе, не волнуйся. Филон на стрелку не придет.
  - А если придет?
  - Маловероятно. Но если придет, постарайся перенести разговор на другой день. Чтобы Филону еще раз все объяснили, уже более предметно. Но, думаю, этого не понадобится.
   Саня все равно нервничал. Легко Хватаеву советы давать, ему на встречу с Филоном не идти. Но тот факт, что за них вступились люди, которые повыше полиции будут, Саню успокаивал. Тех, кто повыше полиции, боятся все. И Филон в том числе.
  - Все будет нормально, - настраивал себя Саня, - все будет хорошо.
   Чтобы успокоить себя окончательно, Саня перед выходом выпил полстана водки и даже не закусил. Настроение улучшилось, и руки дрожать почти перестали. Саня вызвал такси и направился на стрелку.
   Сидя сзади водителя, Саня почему-то вспомнил, что за всю свою жизнь ни разу никого не ударил. Его били в школе, несколько раз. Школа, в которой Саня учился, собрала учеников из переселившихся в новый микрорайон детей выходцев МТФ. А это были еще те, детки... Саня вспомнил, как частенько получал тумаков просто так, за то, что не так посмотрел, или не имел в кармане мелочи. Поэтому школу он вспоминать не любил. И вовсе не из-за того, что не любил учиться, а из-за постоянных унижений, которые приходилось терпеть от будущих бандитов. Филон посещал другую школу, находящуюся в другом микрорайоне, а в Саниной школе верховодил Коржик. Филона Саня пока не видел, но Коржик был законченный отморозок, ничего не боялся и терроризировал не только школу, но и весь микрорайон. Только с поступлением в институт Саня стал постепенно забывать свои юношеские страхи, когда на улицу боязно выйти. А потом он женился на Светке и навсегда покинул свой микрорайон. А уж когда Саня получил в руки заветную полосатую палку, и сам стал представителем власти, страхи рассеялись окончательно. И вот это "дежавю", которое предстояло сегодняшним вечером, Саню беспокоило. Он понимал, что, встретившись на перекрестке с бандитом, который просто пришел "забить стрелку", повел себя неправильно. Саня показал, что боится, несмотря на то, что за ним стоят определенные силы, которые при желании сотрут Филона в порошок, о чем Филон тоже знает. И все равно, Саня боялся. А это давало Филону огромное преимущество при выяснении отношений. Одна надежда, что Филон по прогнозу Хватаева на стрелку не придет.
   Саня посмотрел на часы. Все в порядке, он не опаздывает. Через несколько минут такси остановилось возле ресторана "Парус". Саня расплатился и проследовал к входной двери. Услужливый швейцар распахнул перед ним дверь.
   В ресторане играла музыка. Четверо музыкантов довольно складно изображали из себя "Воскресение" и призывали в путь по дороге разочарований. На танцплощадке топталось два десятка юнцов. Саня прошел мимо танцплощадки вглубь зала и сел за свободный столик. Тотчас к нему подбежал официант и вручил меню. Саня заказал бутылку коньяка и тонко порезанный лимон. Есть он не хотел, а Филона кормить не собирался, к тому же все-таки Саня надеялся, что тот не явится.
   Выпив пару рюмок коньяка, Саня успокоился, с удовольствием смотрел выступление музыкантов, и даже стал замечать в зале молоденьких девочек, приятных во всех отношениях. Филон уже двадцать минут, как должен был придти.
  - Значит, не придет, - радовался про себя Саня, - Хватаев слово держит. Все-таки хороший у меня компаньон.
   И тут в зал вошли двое здоровенных лысых парней в черных куртках. Оглядев публику, они решительно направились в Санину сторону. Подойдя к Саниному столику, один из этих громил схватил скатерть и дернул ее что есть силы. Недопитый коньяк вместе с фужером и лимоном опрокинулись на Саню. В это время, второй бандит, не говоря ни слова, отвесил Сане такой звонкий подзатыльник, что слышно было во всех самых дальних углах зала. Публика в ресторане "Парус" была тертая, но за последние годы, подобные способы общения подзабыла. Поэтому кто-то закричал, несколько девиц завизжало, а музыка прекратилась.
  - Играй, - заревел в сторону музыкантов один их громил.
   Тех долго упрашивать не пришлось. Бандиты подхватили Саню за грудки и, наградив еще несколькими ударами, поволокли через весь зал к выходу. Однако из ресторана Саню не вытащили, а втолкнули в кабинет администратора. Саня упал и растянулся на полу, а когда поднял голову, то увидел того бандита, который ему забивал стрелку, и самого Филона, которого до этого видел только на фотографии.
   Оба бандита сидели за столом, на котором стоял графин с водкой и бутерброды с икрой. Тут же стояла большая ваза с фруктами.
  - А вот и коммерсант пожаловал, - сказал Филон и взял из вазы яблоко.
  - Я же тебя просил одеться приличнее, а ты ....., - Штырь встал из-за стола, подошел к Сане, поднял его с пола и усадил в кресло, - а ты, снова, как чушка, вывозился.
   Саня посмотрел на свой пиджак и брюки. Одежда пропиталась коньяком и лимонным соком. Пыль и мелкая грязь прилипла к пятнам и создавала впечатление, что Саня долго валялся в грязи.
  - Я..., - промямлил Саня, - меня...
   - Что ты буксуешь? Ты нас совсем не уважаешь, раз явился в таком виде.
  Саня замотал головой.
  - Нет, вы меня неправильно поняли, я вас уважаю.
  Сидевшие за столом рассмеялись.
  - Чем докажешь? - спросил Штырь.
  - Что?
  - Свое уважение, чего еще-то.
   Саня затих. Ему стало и страшно, и стыдно одновременно. Всё, как в школе:
   - Дай десять копеек.
   - У меня нет.
   - Ах, нет, значит, ты меня не уважаешь, раз даже гривенник мне не принес.
   После этого нехитрого диалога у Саниного собеседника появлялись все основания накостылять Сане по загривку.
  - "Ничего, не меняется, только запросы растут", - подумал про себя Саня.
  - Ты чего там бормочешь? - повысил голос Филон, - громче говори.
  - Я не знаю, как мне доказать свое уважение, - наконец, произнес Саня отчетливо.
  - Зато я знаю, - строго сказал Филон, - ты будешь платить нам за свой перекресток двадцать процентов ежемесячно. Понял?
  - За что так много? - удивился Саня.
  - За то, чтобы у тебя на перекрестке не шарахались проститутки. Чтобы не было перестрелок, чтобы не воровали электрические кабели, и, наконец, за то, что ты нас уважаешь. Ты же сам говорил об этом.
   Саню бросило в дрожь. Он даже забыл, что сидит в кресле перед лицом двоих бандитов, которые его втоптали в грязь, в буквальном смысле слова.
  - Но тогда мне ничего не останется, да и не один я. Есть еще хозяева у перекрестка.
  - Ты за себя меньше переживай, с голода не умрешь. А подельник твой пусть заткнется. А то ведь мы можем сделать и так, что ты действительно будешь один. Хочешь?
   Саня замотал головой:
  - Нет. Не хочу.
  - Тогда договорились? - уже мирно спросил Филон.
  Саня развел руками.
  - Тогда подпиши вот эту бумажку.
   Штырь брезгливо протянул Сане листок бумаги и ручку.
  - Что это? - спросил Саня.
  - Это твое обязательство выплачивать ежемесячно двадцать процентов прибыли нашей фирме в счет будущих консультационных услуг. Ты не переживай все будет оформлено как надо. Мы чтим не только уголовный, но и налоговый кодекс.
   Саня подписал обязательство.
  - А чтобы ты не утаивал от нас доходы своей фирмы, - продолжил Филон, - завтра примешь на работу нашего бухгалтера. Его фамилия Штейн. Он - очень классный специалист, хоть и не очень молодой. Пусть он у тебя замом главного бухгалтера подвизается. Зарплату ему можешь не платить, мы с этим сами справимся, да и не по карману тебе такие специалисты.
   Саня понуро кивнул.
  - Все понял? - спросил Филон, изучая Санину подпись под обязательством, - тогда пошел вон. И помни, ты живешь ровно до тех пор, пока не настучишь на нас своему напарнику, ментам или не удумаешь нас кинуть.
   Саня снова кивнул, поднялся и покинул комнату.
  Штырь после Санино ухода разлил водку по фужерам и воскликнул:
  - Ну что? Каша заварилась?
   Филон угрюмо молчал.
  - Ты не рад, что ли? Филон?
  - Кашу еще даже в печь не поставили. Варить ее начнут сегодня ночью, а может и завтра утром. Такого фортеля от нас не ожидали ни в управе, ни в ментовке, ни в конторе. Как только все будет понято - начнется. Ты у адвоката был?
  - Был сегодня днем. Бабки отдал, соглашение заключил. Можешь спать спокойно.
  - Твоими бы устами, да самогонку трескать, - фыркнул Сергей Владимирович. - Давай по домам, если меня возьмут, остаёшься смотрящим.
   Штырь и Филон еще выпили и разошлись по домам.
  
   ГЛАВА 33
  
   Саня шел пешком от ресторана "Парус" домой. Все тело болело, хотя и били его не очень сильно. Видимо в сорок лет побои заживают дольше, чем в юном возрасте. Он уже пожалел, что связался с этим чертовым перекрестком. Как неплохо было в ГИБДД, никто тебя не бил, ничего не требовал, никто от тебя ничего не хотел. Еще послужил бы немного, и на пенсию совсем еще молодым человеком.
  - "А теперь?" - сокрушался про себя Саня, - "не убили и на том спасибо? Весь перекресток раздербанят так, что ничего ему не останется. За что страдал?".
   Сане так стало себя жалко, что он чуть, было, не заплакал.
   Тут зазвонил мобильный телефон. После ухода из органов Саня так и не сменил мелодию, возвещавшую о вызове:
  - Наша служба и опасна и трудна, и на первый взгляд, как будто не видна...
  - Алло, - прокричал Саня в трубку.
  - Как дела? - спросил его партнер, - Филон не пришел?
  - Не пришел, и даже не навешал мне пинков, и не вывалял в грязи мой костюм, и не взял с меня обязательство выплачивать двадцать процентов ежемесячно.
   Хватаев сначала не понял. Но затем Саня всё ему объяснил в подробностях, особо упирая на свои физические и нравственные страдания.
  - Да успокойся ты. Никто бы тебя не убил, - горячился в ответ Хватаев, - про бумагу с обязательствами забудь. Филон даже до кровати не успеет добраться. Отдыхай, я сам со всем разберусь.
  - Какой тут отдых? - запричитал Саня, - у этого Филона людей больше, чем в полиции. Тут прятаться надо. Уеду я пока в деревню к тетке, пока все не уляжется?
  - Перестань, - успокаивал Саню партнер, - ничего они тебе не сделают. Какая тебе деревня? На перекрестке забот полно, скоро открываться, а он в деревню, в глушь...
  - Замочат ведь....
  - Не замочат. Не посмеют. Иди домой, выпей и спать ложись. Я утром позвоню.
   Саня домой не пошел, а, купив в магазине бутылку коньяка, завернул в соседний дворик и устроился на детской площадке. Время было уже позднее, и дворик был пуст, и плохо освещен. Присев на детскую скамеечку, Саня откупорил бутылку и сделал солидный глоток. Ему было очень жалко себя. Он только сейчас понял, что, наверное, совершил ошибку, уйдя из органов. Разве можно было себе представить, что его, офицера полиции, могли так оскорбить и навешать оплеух. Он настолько привык, что мундир и служебное удостоверение являются броней между ним и всеми остальными гражданами, что явно их недооценил. И помощи просить не у кого. К кому обратиться? В полицию? Там, конечно заявление примут, пошлют на медицинское освидетельствование, снимут побои. Затем материалы будут спущены участковому для проведения проверки. Своего участкового Саня хорошо знал, тот даже грамотно писать не умел, не то, чтобы что-то проверять. Участковый съездит к Филону, тот даст объяснения, где непременно укажет, что Саня первым начал хулиганить и приставал к официантке, а Филон за нее вступился. Его пояснения подтвердят куча его мордоворотов и сама официантка. Короче, участковый не усмотрит в действиях такого авторитетного человека, как Филон, состава преступления и в возбуждении уголовного дела будет отказано. При этом участковому бандюги отстегнут месячное жалование, а на самого Саню напишет заявление официантка, где будет требовать привлечения Быкова к уголовной ответственности за сексуальные домогательства. Об этом узнает Светка, будет скандал. Короче дело закончится, привлечением Сани к административной ответственности за хулиганство в общественном месте. Заплатит Саня штраф в пользу страны. Всё.
   Быков отхлебнул из бутылки. Именно так всё и будет. Таких случаев полно. Саня сам в них не раз участвовал, изображая по просьбе ментов то понятого, то свидетеля, а то и потерпевшего. Это если надо было привлечь какого-нибудь лоха за сопротивление работнику полиции. И всегда выгорало. Суд всегда был на стороне стражей порядка. И вот теперь Саня оказался по другую сторону баррикад. Нет на нем мундира, нет служебного удостоверения и денег нет, пока. Но он же это предвидел! Он же прикрылся! У него партнер работает в администрации, а у того кругом связи. Даже в спецслужбах! И что толку? Эта защита работает только от других работников администрации, от наезда на бизнес ментов или чиновников. За их благосклонность заплачено. Но от Филона это не спасает! Филона-то обнесли! Он не чиновник и не мент, он сам по себе. Он и существует только тем, что получает с кого-то. От его набегов никто Саню защищать не подписывался. Правда, пообещал Хватаев, что некие всемогущие силы на Филона должны повлиять за определенную мзду, но эту мзду можно только обещать, пока перекресток только строится. Поэтому, размышлял Саня, эти всемогущие люди и не очень доходчиво всё объяснили Филону. Причем настолько недоходчиво, что тот никак не отреагировал на их предупреждения.
  - "А может, никто на Филона и не давил?" - подумал Саня, - "это Хватаев придумал, чтобы его успокоить, а предназначавшиеся для покровителей проценты он себе хочет забрать"?
   Вполне правдоподобная версия. Уж, наверное, Филон, так не обнаглел бы и не разинул пасть на чужой пирог.
   Тут зазвонил телефон.
  - Слушаю, - сказал в трубку Саня.
  - Добрый вечер, Александр Егорович, вы меня не узнаете?
  - Нет, не узнаю.
  - Ну, да. Вы теперь так высоко взлетели, что прежних начальников и не помните. Вы теперь бизнесмен.
  - Простите, с кем я говорю? - разозлился Саня.
  - Начальник полиции города вас травмирует.
   Тут Саня вспомнил этот вкрадчивый голос с легкой поучительной интонацией. Совсем, как у первого лица страны. Подражать голосу президента стало привычкой всех больших начальников. Быков лично не был знаком с начальником полиции, но часто слышал его выступления на общих собраниях сотрудников. И, конечно, не забыл, как того звали:
  - Я вас узнал, Григорий Алексеевич.
  - И на этом спасибо.
  - Как вы узнали номер моего телефона? - спросил Саня и тут же спохватился, - хотя, для вас, это не проблема.
  - Вот именно, - согласился Григорий Алексеевич, - и не только эта. Я что вам звоню, до меня дошли сведения, что у вас сегодня случились неприятности?
  - Случились.
  - Что вы собираетесь предпринять? - спросил вкрадчивый голос.
  - Вам-то, какое дело, Григорий Алексеевич? Я в вашем ведомстве не работаю, и мои проблемы вас не касаются.
  - Как это не касаются? - удивился начальник полиции, - я, между прочим, и поставлен на должность начальника правоохранительных органов города, чтобы защищать граждан от любых посягательств на их права. Разве вы этого не знаете? Или позабыли?
  - Нет, память у меня не пострадала при сегодняшнем инциденте, - съязвил Саня, - и ваши речи с больших трибун я тоже хорошо помню. Как и то, что граждане вас интересуют в самую последнюю очередь. Не все, конечно. Те, у кого есть кое-что за душой, а также друзья, друзья друзей - тут совсем другое дело. Про них вы помните всегда, только я тут причем?
  - А ты наглец, Быков, - тихо сказал Григорий Алексеевич, - наглец. Значит, когда сам с палкой на дороге разбойничал, это было нормально?
  - Это уже прошло.
  - Ладно, слушай бизнесмен хренов. Ты знаешь, сколько у меня сил и возможностей. Я много чего могу. Могу Филона и приструнить, а могу и глаза закрыть на его художества. Твой партнер из управы, Хватаев, кажется, против меня ещё щенок. Если надо, то и на него материальчик найдется. Согласен?
  - Допустим.
  - Так вот, я хочу двадцать процентов.
  - За что? - чуть не заорал в трубку Саня.
  - За то, что я не буду тебе мешать, а даже помогать.
  - Вы что, совсем оборзели? - запричитал Быков, - этому двадцать, этим десять, тому пятнадцать, а мне что останется?
  - Дурак ты, Быков. Тебе останется самое главное, спокойная жизнь. А ты как думал? Делиться надо, один не проживёшь.
  - Я таких вопросов один решить не могу, - уже спокойно сказал Саня в трубку, - позвоните мне завтра.
  - С партнером хочешь посоветоваться? Ну, валяй. Только знаешь, сам позвони. Я, все-таки, не последний человек в городе. В конце концов, это тебе надо, а не мне.
  - Филон обещал завтра бухгалтера прислать.
  - Если принимаешь мои условия, то гони этого старого еврея в три шеи. Ну, а если нет, то оформляй его на работу. Только запомни Быков, мне ты все равно будешь платить, но если ты об этом не сразу догадаешься, то платить придется и мне, и Филону. Так что выбирай. Будь здоров.
   Саня даже попрощаться не успел. Он еще хлебнул конька, поднялся со скамеечки и медленно направился к своему дому.
  
  
   ГЛАВА 34
  
   Сергей Владимирович сразу после "стрелки" тоже отправился домой, но спать не лег, а приготовился ждать. Он неторопливо перебрал "сидор", заботливо приготовленный Слоном и Тарзаном, пацанами в этом деле сведущими. "Сидор" был большим и прочным. Там убралось всё, что может пригодиться новоиспеченному арестанту: от зубной щетки до отличной, сшитой по специальному заказу и утепленной натуральным мехом телогрейки.
   Филон тяжело вздохнул, налил себе водки и позвонил адвокату. Адвокат Бернштейн быстро ответил на звонок, значит, тоже не спал:
  - Добрый вечер, Иван Федорович, узнали?
  - Конечно, узнал, Сергей Владимирович, вас ни с кем не спутаешь.
  - "Еще бы ты обознался", - подумал Филон. Сегодня днем Слон был у адвоката и заключил с ним соглашение в интересах Сергея Владимировича Филонова. Сумма гонорара была настолько не маленькой, что ополовинила весь городской общак. При таких гонорарах Иван Федорович должен был не только сразу узнавать своего клиента, но и молиться на него с утра до ночи.
  - Вы готовы? - спросил в трубку Филон.
  - Я всегда готов, - ответил Бернштейн, - действуем, как уговорились?
  - Да, - Филон выпил водку, - как только будут стучаться в дверь, я вам немедленно позвоню. Уж, извините, это может быть и ночью, даже, скорее всего.
  - Ничего, я готов.
  - Пока, - Филон прервал разговор.
   Сергей Владимирович понимал, что сегодняшний "разговор" с Саней Быковым ему не простят. Но, в целом, поступил он правильно. Не на работу же устраиваться, в самом деле? Поэтому он еще выпил и прилег на диван, положив рядом телефон. Оставалось только ждать.
   Филон лежал на диване с закрытыми глазами и вспоминал золотое время, когда менты были ментами, бандиты бандитами, а чинуши вообще в расчет не принимались. И ведь как было хорошо и спокойно. Они с Коржиком поделили весь город пополам, никогда не залезали на чужую территорию. Бизнесмены исправно платили, в городе было спокойно. Менты в их дела не лезли, даже помогали, не бесплатно, конечно. Случалось, что нужно было зарегистрировать краденую тачку, или осадить не заплатившего коммерсанта, или правильно оформить труп или тяжкие телесные повреждения. Платишь гаишнику или следаку, или оперу, или даже прокурору и всё! Вопрос будет решен! Все занимались своим делом. Какое счастливое было время!
   Когда же весь этот беспредел начался? Филон силился вспомнить начало этого великого перелома, когда в его святая святых, в его владения полезли все кому не лень. Случилось это по версии Сергея Владимировича в начале нового тысячелетия. Что-то произошло, что-то перевернулось с ног на голову. Тогда завалили Коржика. Случайно, в ресторане в результате пьяного конфликта, в котором сам Коржик и не участвовал. В него попали без умысла, когда драка перешла в перестрелку. Но убийство, есть убийство, тем более такого авторитетного пацана, как Коржик. После пышных похорон, на которые собралась братва со всей области, а менты перекрыли всё движение транспорта в городе, Филон отнес целый дипломат "зелени" в прокуратуру, чтобы те отдали стрелявшего в Коржика Сергею Владимировичу. Дело обычное. Тем более, того, кто стрелял, скрутила охрана Коржика прямо после роковых выстрелов. От растерзания стрелка спас наряд милиции, который вовремя подоспел.
   Деньги в прокуратуре взяли, значит, можно было готовить разделочную доску. Вся братва сгорала от нетерпения оттоптаться на убийце Коржика. Но время шло, а убийцу не только не выдали Филону, но и вообще освободили из-под ареста и отправили за границу. Оказалось, что этот гадёныш, приходился племянником какого-то большого начальника в столице. Деньги тоже не возвратили, а сделали вид, что и не брали у Сергея Владимировича ничего.
   Филон был возмущен до глубины своей пацанской души. За такой "кидок", за "общаковские" деньги выброшенные на ветер, расплата была одна. По понятиям мент, взявший деньги и не сделавший работу, должен быть распят. Филон приготовился совершить эту акцию возмездия, не откладывая в долгий ящик. Но тут на братву словно мор обрушился. Менты словно с цепи сорвались. За пару месяцев Филоново войско поредело в два раза. Хватали все без разбора, быстро оформляли и закатывали на зону. Припоминали и старые грехи. Следаки не слишком усердствовали в сборе доказательств, суды штамповали один приговор за другим. Весь "общак" города ушел на адвокатов и арестантские сидора. Когда всё поутихло, Сергей Владимирович обнаружил, что большая часть бизнесменов уже под ментами и с ним сотрудничать не хочет. Потом полезли конторские, а уж за ними и всякие надзоры, контроли, комитеты и прочие, и прочие. Они так обложили бизнесменов, что если бы те и хотели остаться под крышей Филона, то платить им всё равно было нечем. И защитить коммерсантов от государства Сергей Владимирович при всем желании не смог бы. Тогда за что ему платить?
  - Да, да, - сказал вслух Сергей Владимирович, - так оно и было.
   И осталось Филону к настоящему времени разная мелочь, типа наркодилеры не первой руки, проститутки, совсем мелкие торгаши, да старые связи. Это те коммерсанты, которые иногда платили Филону за разовые поручения. Среди таких был и Лев Евгеньевич Линьков. Правда, после последней операции с содой, которую в целом можно назвать успешной, Лев Евгеньевич вряд ли станет иметь дело с Филоном. Сергей Владимирович это понимал, но сумма, на которую удалось кинуть фирму "Новая Экономика" стоила разовых подачек великого скупердяя, каковым Филон считал Линькова.
   Сегодняшний наезд на новоявленного коммерсанта Саню Быкова был для Сергея Владимировича своеобразным рубежом, водоразделом. Сам он никогда бы не решился лезть в дела администрации города, а уж тем более переходить дорогу конторе. Но Филон понимал, что если сейчас не начать эту войну, то через совсем уж короткое время у него и сил не будет воевать, не то, что с чинушами или конторой, даже с обычными торгашами. Пропадет последний авторитет. Авторитет в понимании Сергея Владимировича, это когда его слова достаточно для того, чтобы разрешить любую ситуацию, когда его поручение выполняется беспрекословно и в срок. Авторитет никогда не ошибается, авторитет это и есть закон. Конечно, авторитет нужно подкреплять материально, иначе только за идею никто подставлять себя под пули не будет. Короче говоря, наступил такой момент в деятельности Филона и его окружения, когда на карту было поставлено само их существование. Именно это и было главной причиной жесткого наезда на Саню Быкова, а в его лице и на Игоря Ивановича Хватаева. Это был дерзкий шаг и в отношении тех незаметных людей, которые обещали сделать из Филона китайского шпиона. Размышляя подобным образом, Сергей Владимирович невольно ухмыльнулся:
  - Филон - шпион. А что? Неплохая рифма, хотя и "Гвидон" подходит.
   Незаметно Сергей Владимирович задремал, и приснилось ему, что ведут его на расстрел, как пойманного шпиона. Руки у него связаны за спиной, а конвой состоит из Сани Быкова в гаишной форме и Хватаева в белом костюме. Когда Сергея Владимировича подвели к стенке, то появился начальник полиции города и стал зачитывать приговор. Он называл Сергея Владимировича князем Гвидоном, который совершил много преступлений, но подробности не приводились. Дальше начальник полиции сообщил, что расстрел заменяется по ходатайству братвы пожизненным сроком заключения, с отбыванием наказания на острове святой Елены. Тут же подъехал черный воронок, из которого выскочил давешний чекист, обещавший сделать его китайским шпионом. Он накинул на голову Сергею Владимировичу черный мешок и пинками погнал его к автозэку.
  - Что же вы, Гвидон хренов, меня не послушались. Ну, ж теперь-то я за вас возьмусь всерьёз. Не будет вам никакого острова. Сидеть будете у нас в подвале.
  - Всю жизнь? - удивился Филон.
  - Ага, больше недели все равно не протяните.
   Сергей Владимирович проснулся и обрадовался, что это был сон.
  
   ГЛАВА 35
  
   После недельного, праздного времяпрепровождения для Олега нашлась, наконец, работа. Его вызвал сам директор, который тоже пока размещался в строительном вагончике:
  - Вот что, Олег. Мы хоть с тобой и учились вместе, но я инженером так и не стал. Диплом у меня есть, но это ещё ни о чём не говорит. Ты вроде бы долго на заводе работал, значит, ты и являешься настоящим инженером. Поэтому бери вот проект, строящегося двухэтажного офисного здания, и доделай начатую моим партнером работу. Игорь Иванович, конечно, влиятельный человек, и он согласовал проект и получил технические условия от всех контролирующих структур, кроме двух. Короче, на тебе пожарники и городские электросети. Действуй, и помни, что мой "Светофор" это не Газпром, деньги мы из земли доставать не умеем. Поэтому расходы должны быть минимальными.
   Олег забрал у Быкова две толстые папки и вышел из вагончика. Он никогда раньше не занимался согласованием проектов и получением технических условий на проектирование, поэтому решил проконсультироваться у знающих людей. Олег вспомнил, что когда-то вместе с ним учился Алик Шварцпапир, который вроде бы сейчас занимается строительством. Во всяком случае, Линьков обращался к Алику, когда перестраивал пельменную под офис. Комков нашел телефон своего однокурсника и решил ему позвонить.
   Вообще Алик был на самом деле Александром, но как в институте назвался Аликом при первом знакомстве, так и остался им для всех студентов и для Комкова тоже. Причем и фамилию Алик тоже сменил уже после окончания института, и теперь он Дунаев. Новую фамилию он носит лет пятнадцать, и это фамилия его жены. Сменил Алик фамилию не столько из-за ее неблагозвучности, тем более, что его внешний вид и характерный выговор не оставлял никаких сомнений в его происхождении. Дело в том, что отец Алика, носивший, естественно, эту же фамилию занимал крупную должность в администрации Города и ведал распределением заказов на строительные работы. Еще более естественно, что заказы эти доставались фирме Алика чаще, чем другим соискателям. Поэтому в разгар строительства капитализма Алик и сменил фамилию, чтобы подобным нелепым образом, завуалировать свое родство с собственным родителем. Способ, конечно, никчемный и быстро раскрываемый, но тем не менее, благодаря этой маленькой хитрости Алику удалось на рубеже тысячелетий сколотить неплохое состояние, и он даже подумывал об отъезде к Земле Обетованной. Но потом, отец Алика работать закончил, а без его заказов Алику пришлось туго. Оказалось, что в условиях конкуренции фирма Алика ничем от других не отличалась, разве что в худшую сторону. Поэтому к моменту звонка Комкова Алик сидел без заказов, без денег, и без мечты отъехать на историческую родину. В штате у Алика не было никого, кроме его самого и лицензии на производство строительных работ. Через фирму Алика другие фирмы выполняли строительные работы и за пользование лицензией платили Алику небольшие деньги.
   Через час после звонка Алик и Комков сидели в душном отдельном кабинете пивной под названием "Догонись!". Зал был почти полон, так как желающих догнаться было много. На столе стояли кружки с пивом, в пепельнице лежали две дымящиеся сигареты. Алик сосредоточенно сдирал чешую с пересохшей воблы. Комков с ручкой в руках собирался записывать в записную книжку ценную информацию, которую собирался услышать от Алика.
  - Подожди ты с записями, - мучался Алик с воблой, - я же не куда не денусь. Чего забудешь, я подскажу.
   Кривцов убрал записную книжку и тоже принялся за воблу.
  - Так вот, Олежек, для начала вспомни, где ты живешь.
  - В городе, - машинально ответил Олег.
  - Понятно, но бери шире.
  - Тогда на Земле.
  - Так широко не нужно.
  - Ты про страну что ли?
  - А про что же еще? Конечно, про страну. Как ты думаешь, почему при таком огромном спросе на жилье его почти никто не строит? Казалось бы: спрос огромен, жилья не хватает, чего еще надо, чтобы вкладывать в строительство домов деньги и получать гарантированную прибыль. Золотое дно! Причем с пользой для общества. В результате: молодые семьи с первого дня живут отдельно от родителей. Банки дают им кредиты, если у них нет денег. Строители просто счастливы - есть работа на сто лет вперед. Так и было бы где-нибудь за бугром. Там, кстати, нет проблемы с жильем. Она решена. Но у нас никто ничего не строит. Так по мелочи, как ты с Бычарой. Хочешь узнать причину?
  - Я догадываюсь.
  - Догадки твои наверняка далеки от истины. Начнем с конца. Итак, целью всего мероприятия под названием строительство или реконструкция, в любом случае, является получение "зеленой" или "розовой" бумажки о том, что ты являешься собственником нежилого, в твоем случае, отдельно стоящего здания. Получив такую бумажку, ты имеешь право начинать деятельность, то есть зарабатывать деньги. Пока такой бумажки у тебя нет, зубы твои должны лежать на полке и зарабатывать в этом здании ты не имеешь права.
  - Это ясно. Сейчас у нас на руках "зеленая бумажка" о собственности на участок земли под зданием.
  - Верно. Так вот, чтобы получить новую бумажку ...
   И далее Алик во всех подробностях рассказал Комкову последовательность получения всех бумажек и количество денег, которое за них надо будет заплатить. Выслушав, Комков пригорюнился.
  - И что нет никакого обходного пути? - спросил упавшим голосом Комков
  - Тебя конкретно интересует пожарка и МЧС. Не знаю, каким образом ты получил технические условия и согласовал проект строительства в других структурах, но, видимо, делал это не ты, раз тебе понадобилась моя консультация. Отсюда делаю вывод, что с системой ты не знаком. Система же так устроена, что перейти к получению следующей бумажки невозможно не заполучив предыдущую. Ты сам в этом убедишься. Каждая контролирующая или надзирающая организация все равно своего добивается. Не с первого раза, так с третьего. Например, пожарная инспекция может потребовать вырыть противопожарный водоем, а может ограничиться ведром с песком. Или МЧС может предложить строительство бомбоубежища на весь персонал будущего магазинчика, а может просто взять с тебя письменное обязательство не работать во время ядерной войны. Все зависит от того, когда ты выложишь требуемую сумму. Или на стадии проектирования, или при подписании акта окончания строительства.
  - Не понял.
  - Объясняю. Ты приходишь в "пожарку", тебе называют сумму за технические условия проекта. Официальная сумма всегда одна и та же, она небольшая, и ею можно пренебречь. Неофициальная сумма, гораздо больших размеров, передается тобой за то, что бы в технические условия не включили что-нибудь дорогостоящее: противопожарный водоем или даже пожарную часть на две автоцистерны. Допустим, ты отказался платить, и тебе включили водоем в технические условия. Ты, естественно, водоём не строишь, хотя он и попадает в проект строящегося объекта. При подписании акта окончания работ тебе всё равно придется выложить пожарникам требуемую сумму, и пожарники согласовывают тебе замену водоема ведром с песком.
  - А что, в самом деле, нужен водоем?
  - В том - то и дело, что водоем не нужен. И пожарники об этом знают. У нас, слава Богу, город не очень древний и система противопожарного водоснабжения имеется. Но это ничего не меняет. Ты, конечно, можешь обратиться в суд и через два года при упорном сопротивлении пожарников, добиться отмены их технических условий. Так оно, скорее всего и будет. Не знаю, я не проверял, так как никто этим путем еще не шел. А думаешь почему?
  - Почему?
  - Потому что, Олежек, все это время пока ты судишься с пожарниками, зубы твои будут продолжать лежать на полке. Ты не сможешь зарабатывать, у тебя не будет заветной "зеленой" или "розовой" бумажки. А денег ты вложишь к этому времени уже столько, что обратной дороги нет. Так что придется платить. Это все равно дешевле, чем рыть пожарный водоем, или искать правду в судах. И еще не забывай, если пожарникам не попадет запрошенная ими сумма сразу, и ты все - таки пойдешь по пути поисков правды, они возьмут с тебя требуемую сумму потом, но частями. После начала деятельности они тебя просто замучают, но работать не дадут. Короче, они своего добьются по любому. У тебя и тут останется возможность обращения в суд, но и там через некоторое время ты превратишься из правдоискателя в сутяжника, который бежит в суд при каждом наезде со стороны контролирующих органов. Тебе начнут отказывать, даже не разбираясь в сути вопроса. И так будет до тех пор, пока не изменится система, а она не изменится никогда. Поэтому никто ничего и не строит. Так как все свои затраты застройщик переложит на покупателя квартир в новом доме. Цена квартир при этом будет заоблачной. Вот тебе причина, почему потребность в жилье есть, а строить его не выгодно. Это гримасы нашего отечественного, не имеющего аналогов рынка.
  - Тяжелую перспективу ты мне нарисовал, - сказал Комков, прихлебывая из кружки.
  - Это не перспектива, Олег. Это правда. Видал на Московском шоссе построенный и ухоженный немецкий завод "Либхер?
  - Его давно уже построили, но он никак не заработает.
  - Верно. А думаешь почему? МЧС включило в проект строительство бомбоубежища для всех работников предприятия, а пожарники заложили туда строительство пожарной части на четыре автоцистерны. Причём, пожарная часть должна располагаться не на предприятии, а в ближайшем поселке и принадлежать она будет не построившим её немцам, а нашему министерству чрезвычайных ситуаций. Немцы пытались объяснить, что работать во время войны они не будут и что вообще не понимают, почему они должны дарить пожарную часть нашему государству. А вопрос-то решался просто, нужно было занести куда следует пару чемоданов и пожарную часть заменили бы парой лишних огнетушителей, а убежище каким-нибудь дешевым укрытием. И всё! Но буржуи этого просто не могут понять. Поэтому, они давно прокляли тот день, когда решили построить у нас завод.
  - И чем дело кончится?
  - Заплатят, - уверенно сказал Алик, - куда им деваться? Они столько уже вложили в этот завод, что другого выхода у них нет.
  - Да, - выдохнул Комков, - а ты знаешь, кому и сколько следует занести?
  - Конечно, - кивнул головой Алик.
  - Тогда, может, ты поможешь мне? А то у меня в таких делах нет никакого опыта.
  - Хорошо, - сказал Алик, - я предварительно переговорю с кем надо, и тебе перезвоню. Надо узнать, сколько сейчас это стоит. Последний раз я обращался в пожарку и МЧС месяца два назад. Всё могло подорожать. Ну и мои старания тоже должны быть оплачены.
  - Хорошо, хорошо, - согласился Олег.
  - Тогда, - Алик поднял глаза к потолку, - пожарники тебе выдадут технические условия с предложением оборудовать несколько пожарных постов с огнетушителями, а МЧС, допустим, ограничится подвалом для укрытия персонала в строящемся здании. У вас же там есть подвал?
  - Есть, я сам там был. Подвал просторный!
  - Ну и прекрасно. За эти согласования вы мне заплатите пятьдесят тысяч рублей. Но это только мне. Поверь это совсем не дорого. Сколько будут стоить сами согласования, я уточню. Согласовать можно вообще что угодно, всё зависит от цены. Как говорится, "Лада - Калина" - это тот же "Мерседес" при условии наличия всех согласований.
   Олег не знал, как отнесется Быков к таким расходам, но согласился, так как выхода из ситуации он не видел.
  - Тогда жди моего звонка и готовь бабки. Что касается "Городских электросетей", то мы об этом поговорим после решения первой проблемы.
   Они ещё немного посидели и разошлись.
  
   ГЛАВА 31
  
   Саня Быков, не смотря на все объяснения Комкова, никак не хотел верить в то, что получение технических условий и согласование проекта здания под офис в "пожарке" и МЧС, обойдется его фирме в такую не малую сумму.
  - Я строителям заплачу меньше! - сокрушался Саня, - за что платить этим кровососам? А Алик? Он-то за что возьмёт так много?
  - Александр Егорович, - пытался успокоить шефа Олег, - ты вспомни, сколько у тебя стоило закрыть глаза на пьяного водителя.
  - Ну, пятьдесят или семьдесят тысяч, в зависимости от степени опьянения и марки машины, на которой ехал.
  - Это же вполне сравнимо со стоимостью услуг Алика. Зато он знает, кому нужно занести и сколько нужно занести. А пошёл бы я? За дачу взятки должностному лицу вполне могут упрятать. А вдруг я приду по нужному адресу, но предложу мало, меня погонят и тоже сообщат, куда следует?
  - Но я-то получал за дело! - продолжал возмущаться Саня, - я же рисковал. Отпущу я пьяного водилу, а он раздавит кого-нибудь! Или сам разобьётся. Я грех на душу принимал, за что и брал бабки. А эти? Если наш офис сгорит, они что отвечать будут? Или во время войны на перекресток упадет бомба, и все работники погибнут из-за того, что им некуда было укрыться, МЧС будет каяться? Нет, в том и другом случае отвечать буду я. Тогда за что им платить?
  - Алик объяснил мне. Это система, против которой не попрёшь. И заметь, Сань, то, что ты получил этот перекресток, и будешь рано или поздно загребать здесь бабки совковой лопатой, это тоже та же самая система. Так что мирись.
  - Какой лопатой? - вскрикнул Саня, - много ты знаешь? Тут уже со всех сторон прибежали, кто с лопатой, кто с ложкой, а кто и на экскаваторе. Мне самому уже и не достанется ничего. Ну, разве что на хлеб.
  - Александр Егорович, вы теперь бизнесмен, а он, если не будет делиться с системой, которая позволила ему стать бизнесменом, то есть его породила, система его же и сожрёт. Такова жизнь.
  - Ладно, - махнул рукой Быков, - возьми денег в бухгалтерии. Но в "Городские электросети" иди сам. Нечего этого Шварцпапира кормить. Электричество дело серьёзное, там такого безобразия быть не должно.
  - Алик теперь Дунаев, ты разве не знаешь?
  - Знаю. Он ещё и мой тёзка. Помню я всё. Я ему покажу, этому засранцу. За проезд через мой перекресток Дунаев, его семья, и вообще все Дунаевы и оставшиеся Шварцпапиры будут платить свою специальную цену. Он мне всё вернёт, сам не заметит как.
   Саня еще долго возмущался, клял, на чём свет стоит, Алика, который был ни в чём не виноват, а также сложившуюся к началу Саниной коммерческой деятельности, систему. В конце разговора Саня послал Олега к адвокату Белову:
  - Иди к адвокату, у него с нашей фирмой соглашение, пусть придумает что-нибудь. Может, есть способ, как обойти препятствия, но мы с тобой об этом не знаем?
  - Адвокату платить надо.
  - Ему уже заплачено, ничего ему не плати. Он и так не сильно усердствует, за такие-то деньги.
   Олег позвонил в адвокатскую контору и договорился с адвокатом Беловым о консультации. Белов принял Олега, как родного, предложил кофе и разрешил курить прямо в кабинете, чтобы не прерывать поток ценной информации, которую начал излагать. Через несколько минут выяснилось, что не платить пожарникам и "Электросетям" никак не получится. Можно минимизировать расходы, но не платить нельзя. Это Олег уже слышал от Алика Шварцпапира, поэтому на иной совет адвоката и не рассчитывал. Но Белов не ограничился выводами, он подвел под них теоретическую базу, из которой следовало, что в нашей стране другого и быть не может.
  - Понимаете, господин Комков, - веско проговорил Белов, - как говаривали классики "Теории государства и права", есть такая наука, степень развития государства и общества напрямую зависит от здравого смысла правил, устанавливаемых правящей буржуазией. Сегодня под буржуазией понимается элита. Это понятно?
  - В общих чертах, но смысл ваших слов я понял.
  - Я попробую объяснить на примерах всю бесперспективность попыток Александра Егоровича обойти предстоящие расходы, с учетом того, что я уже сказал о здравом смысле в устанавливаемых элитами правилах. Корыстные интересы лиц, устанавливающих правила, как правило, лишены здравого смысла. Итак, представьте себе ситуацию. Вы живете в любой другой стране, кроме нашей. Вы являетесь собственником квартиры или дома, у вас есть несовершеннолетние дети. Дети живут с вами, то есть у них есть и папа, и мама. И вот вы решили продать свою квартиру и купить другую, а может продать и не покупать, а снимать жильё. Вы отправляетесь в отдел опеки и попечительства мэрии и просите разрешить сделку продажи своей квартиры, так как с вами проживают несовершеннолетние дети. В мэрии вас сочтут за сумасшедшего и, наверняка, посоветуют:
  - Да, хоть сожги свою квартиру, это твоя собственность. Мы-то здесь при чём?
  - А у меня дети, малые, - возразите вы.
  - У них есть и папа, и мама. Вот если бы у них не было родителей, тогда приходите, мы о них позаботимся.
   А у нас, господин Комков, наличие родителей не важно. Всё равно, вы должны получить через отдел опеки и попечительства разрешение на сделку со своей собственностью. Процедура эта не простая, сам через неё проходил. Где здравый смысл? Неужели государство считает, что лучше знает, что хорошо моим детям, чем я сам?
   Еще пример. Вы едете на машине своего друга, который дал вам ключи и разрешил покататься. У вас на руках ваши водительские права и документы на машину. Вас останавливает ГИБДД и, убедившись, что вы не включены в полис обязательного страхования гражданской ответственности и у вас нет доверенности от вашего друга, машину у вас забирает. Автомобиль помещают на штрафную стоянку, а вас задерживают, как потенциального угонщика. При этом ваш друг об угоне не заявлял. А именно, это и только это может служить основанием для подобных действий гаишников. Ну, здесь здравый смысл отсутствует, так как установленное правило имеет явный корыстный интерес. Заплатите и вы, и ваш друг.
   Скажите, господин Комков, вы можете представить себе Ленина, направившего во Временное правительство заявление о предоставлении ему права организовать шествие от Смольного до Зимнего Дворца в семнадцатом году? Он бы замучился, получать согласование и никакой революции бы не случилось. А сейчас? Чтобы выразить протест против существующего порядка в любой области общественной жизни нужно получить согласование у тех, кто эти порядки установил. Не пытайтесь отыскать здесь здравый смысл.
   В вашем случае, вы видите, как я вас плавно подвёл к конкретному делу, тоже установлены правила, которые тоже лишены здравого смысла. У этих правил тоже корыстные интересы. Но вам уже указана возможность эти правила обойти, то есть заплатить. Поэтому, либо соблюдайте правила, либо заплатите, чтобы их не соблюдать. Другого нет. Такова система, мой друг. Так и передайте Александру Егоровичу.
  - Да мне-то что? Конечно, передам. Деньги будут уплачены не мои. И всё, что я услышал от вас, меня в принципе не касается.
  - Э, нет, господин Комков. Вы должны знать одну знаменитую истину: если вы не интересуетесь политикой, то она сама вами рано или поздно заинтересуется.
  - Причём здесь политика?
  - Как при чём? Всё, что я вам рассказал, это и есть политика, внутренняя. И вас она не интересует ровно потому, что вы не совершаете никаких телодвижений. Стоит вам зашевелиться, она к вам и придёт. Ну, например, вы захотите купить квартиру. Поиск подходящего жилья, сделка - это всё обыкновенные гражданские отношения. Но вот всё, договор заключен, деньги переданы, ключи получены. А дальше появляется государство: паспорт на квартиру, регистрация договора, свидетельство о переходе права собственности, регистрация по месту жительства, открытие лицевого счёта. Пройдя через эти муки, вы начинаете понимать, что в приобретении жилья главное не заработать на него деньги, а не умереть потом в очередях.
  - Вы хотите сказать, что вот стоите вы на берегу мутной реки из согласований, регистраций, разрешений, полномочий и всё у вас хорошо, вы и не ведаете, что не умеете плавать, да и не нужно вам этого. Но стоит зайти в эту реку хотя бы по колено, выбраться на берег очень сложно, да и дорого.
  - А вы философ, - похвалил Олега адвокат, - вижу, что я не зря старался, - Белов сразу отнёс всю живописность суждений клиента к себе в заслугу.
  - Тогда, до свидания, - поднялся Олег, - только жалко мне вас.
  - Почему? - искренне удивился Белов.
  - Вы знаете, как должно быть. Вы знаете, что надо сделать, чтобы было так, как должно быть. Вы видите, что всё кругом не так и ничего не делаете, чтобы что-то изменить.
   Адвокат рассмеялся:
  - Как витиевато вы заговорили, прям Эзоп местного разлива. Думаете, почему ваша речь такая неконкретная? Вы боитесь. Я тоже боюсь. Мне есть чего терять. Я ведь тоже часть системы, да и вы не исключение. Иначе стояли бы вы сейчас перед администрацией города с красным флагом в кругу единомышленников, а не устроились к Быкову в его Клондайк на перекрёстке и не думали бы, как не платить деньги разного рода пиратам от государственной службы. Вы приспосабливаетесь, уже приспособились. Я тоже умею это делать. Я не прав?
  - Правы, правы, - махнул рукой Олег, - будьте здоровы.
  
  
   ГЛАВА 37
  
  
   Комков вышел из здания с громким названием "Городские электросети". В папке он нес технические условия на присоединение к городским электросетям будущего офиса. Битый час он доказывал радушно встретившему его начальнику "отдела присоединения", что офис и все оборудование перекрестка уже присоединены к электрическим сетям, и что даже счетчик имеется. Он пытался убедить начальника, что светофоры на перекрестке были всегда и работали они на электроэнергии, а значит, были подсоединены к сетям города. Но...
   Начальник был непреклонен. Правила существуют для всех. Поэтому ООО "Светофор" необходимо было выполнить проект присоединения к электросетям у дружественной "Городским сетям" организации, установить новый суперсовременный счетчик, а также обосновать предполагаемый объем потребляемой электроэнергии. Особенно поразила Комкова необходимость установки счетчика, который сам будет передавать сведения о потребленной электроэнергии на пульт "Городских электросетей" специальным радиосигналом. Комков удивился, насколько далеко шагнула техника. Все бы это было хорошо, но пульта, который бы принимал сигналы от счетчиков у "Городских электросетей" пока не было и не предвиделось в ближайшем будущем. А суперсовременные счетчики, которые стоили в десять раз дороже обычных, были в продаже у дружественной "Городским электросетям" организации, у которой Комкову и рекомендовалось купить счетчик. Передавать же сведения о показаниях владельцу суперсовременного счетчика предписывалось обычным способом, то есть по телефону.
   Кроме того, и за проект присоединения к электросетям, и за то, что, якобы, это присоединение произойдет, и за новый счетчик, и за его установку, и за металлический ящик, в котором он должен висеть снаружи здания, и за расчет потребляемой в перспективе электроэнергии надо было платить. Начальник "Городских электросетей" являлся еще и членом приемочной комиссии после окончания строительства. Поэтому, если бы Комков решился хотя бы частично не оплатить перечисленный выше список не нужных ООО "Светофор" услуг, то подписи от начальника "Городских электросетей" он точно бы не получил. Система, о которой Олегу поведал Алик Дунаев, поэтому и называлась системой, что действовала абсолютно везде.
   Олег, уходя от здания "Городских электросетей", ругал про себя начальника и с ужасом думал, что если бы кроме электричества, ему предстояло, якобы, присоединять воду, газ, отопление, то на работе в "Светофоре" он точно бы не задержался. А есть еще несколько природоохранных ведомств, а есть еще Роспотребнадзор и много других "надзоров и контролей". И это только те, про кого Комков знал или слышал. Олег подивился связям и влиянию Хватаева Игоря Ивановича, который со всеми этими структурами уже всё согласовал. Хотя во сколько это обошлось, Олег не знал, но, наверное, уж не бесплатно.
   Комков сел на лавку и задумался.
   - Молодой человек, - Комков поднял голову и увидел перед собой приятную молодую женщину. Он оглянулся по сторонам, но никого, к кому бы еще она могла обращаться, не увидел.
  - Вы меня? - спросил он на всякий случай.
  - Вы так быстро ушли, что мне пришлось за вами бегом бежать, - женщина села рядом с ним на лавку.
   Олег оглянулся. Здание "Городских электросетей", которое он только что покинул, стояло в сотне метров большой мрачной громадой.
  - Чем могу быть полезен? - мрачно спросил Комков.
  - Это не вы мне, а я вам могу быть полезной. Меня зовут Галина Борисовна.
  - Слушаю вас внимательно, Галина Борисовна.
  - Вы, только что были на приеме у начальника "Городских электросетей" и теперь знаете, во сколько вам обойдется общение с этой организацией.
  - Знаю, - вздохнул Комков.
  - Я могу сделать так, что вам не нужно будет вновь присоединяться к электросетям, существующий электрический счетчик будет согласован, а новый не понадобится, а заявленный вами расход электроэнергии будет согласован без обоснования. Вам поверят на слово, к тому же гарантирую подпись начальника на акте завершения строительства.
  - И сколько будет стоить ваша доброта, Галина Борисовна?
  - Она будет стоить ровно половину того, сколько вам предстоит потратить, пойди вы обычным путем. Но оплатить нужно наличными, единовременно, без расписок.
  - А если вы не выполните своих обязательств?
  - Как можно, - укоризненно пропела Галина Борисовна, - у нас не принято не выполнять своих обязательств. Это же наша работа, наш хлеб, так сказать.
   Комков задумался. Пауза затягивалась.
  - Я вас не тороплю, - женщина поднялась, - вот моя визитка, позвоните, если надумаете. Но не затягивайте с решением, так как это и в ваших интересах.
   Галина Борисовна поднялась:
  - Да, господин Комков, если вы и решите воспользоваться моими услугами, то все равно официально вам придется оплатить несколько тысяч за выдачу технических условий, и за согласование счетчика. Но это мелочь, согласитесь...
   Она быстро зашагала к зданию "Городских электросетей". Комков проводил ее взглядом и дождался пока она войдет в здание.
   - Ну и дела, - подумал он, - система проста до безобразия. Создается препятствие и за твои же деньги успешно преодолевается. Все просто. Наверняка, мне и присоединяться никуда не надо, и счетчик менять не надо, и расчетов по обоснованию потребления тоже делать не надо. Но в технических условиях начальник этого требует. Да, я могу пойти с ними судиться и через год дело выиграю. Но этот год электричества у меня не будет, акт окончания работ подписан не будет, работать нельзя. От радости о выигранном судебном процессе останется только повеситься или умереть с голода. Придётся Бычаре опять раскошелиться.
   Он поднялся и, посмотрев на визитную карточку, оставленную молодой женщиной, прочитал ее должность. Заместителем директора по общим вопросам трудилась Галина Борисовна в "Городских электросетях". Насколько эти вопросы были "общими" Кривцов только что убедился. Сам он тоже ведал общими вопросами в ООО "Светофор". Но круг этих общих вопросов у коммерческой организации и государственной структуры был разным.
  
  
  
   ГЛАВА 38
  
   В конце февраля к перекрестку на Северных воротах подъехали три огромных фуры, которые доставили из одной высокоразвитой европейской страны самые современные шлагбаумы. Выгруженное оборудование заняло на перекрестке очень много места, поэтому проезд через него был затруднен. Пришлось руководителям ООО "Светофор" срочно расчистить от снега временную дорогу в объезд перекрестка. Саня Быков очень переживал по этому поводу, так как из прошлого опыта контроля за безопасностью движения знал, что водители быстро привыкают к объездам, и потом заставить вернуться на дорогу нелегко. Но Игорь Иванович успокоил партнера:
  - Как только смонтируем шлагбаумы, то на объезде сваи забьём. Никто мимо перекрестка не проскочит.
   Как-то проехав по объездной дороге, Лев Евгеньевич Линьков велел своему водителю Коле остановиться. Коля прижался к обочине, а Линьков вышел из машины и внимательно посмотрел на местность.
  - Кто же это такой наглый оказался? - подумал про себя Лев Евгеньевич, - тут же "золотое дно" будет. Как же к этому пирогу присосаться? Может, сделать объездную дорогу и брать за проезд чуть меньше, чем за проезд через шлагбаум. А что? Вложения не очень большие, зато маржа будет огромной. Нет, наверняка, застрелят.
   Работая в бизнесе полтора десятка лет, Лев Евгеньевич, не мог не догадаться, что за ООО "Светофор" стоят не простые смертные и конкурировать с ними ему просто не дадут. Остаётся только им позавидовать. Это чувство было развито у Льва Евгеньевича особенно сильно, причем было оно не приобретенным, с этим чувством он родился. В детстве он завидовал игрушкам сверстников, так сам был из многодетной семьи, и ему перепадали уже бывшие в употреблении игрушки. В институте завидовал карманным деньгам и хорошей одежде других студентов, для которых родители ничего не жалели. А про себя он мог вспомнить, как иногда отец его брал с собой в областной центр, где покупал ему московскую колбасу. Лев Евгеньевич до сих пор помнил вкус этой колбасы, ничего вкуснее он так в жизни и не попробовал. Став богатым, он продолжал завидовать тем, кто ещё богаче. Старался постичь причину того, почему кто-то добился большего, чем он. Но с годами приобретя опыт и известную предпринимательскую мудрость, Лев Евгеньевич понял, что добиться большего в бизнесе в этом городе просто невозможно. Он взял всё, что смог, и это можно считать успехом. Он правильно использовал в своё время и городского мэра и его брата, но это время прошло и теперь в городской власти совсем другие люди. Эти люди, наверняка, и будут выдаивать из этого перекрестка всё до последней капли. Никто Льва Евгеньевича и близко не подпустит к этому святому источнику.
   Линьков вздохнул от бессилия. С тех пор, как он преуспел в бизнесе, каждый рубль в чужом кармане он считал личным для себя оскорблением. Особенно, если нет никаких путей, до этого рубля добраться. Ещё немного повздыхав, он сел в машину и уехал.
   В это же самое время на первом этаже уже почти готового здания офиса ООО "Светофор" Саня Быков и его компаньон Хватаев Игорь Иванович обсуждали текущие дела. Разговор был жарким.
  - У меня деньги кончаются, а затрат еще целая куча, - сокрушался Саня, - эти хапуги из пожарки и "Электросетей" совсем обнаглели. А нам ещё акт окончания работ подписывать. Я представляю, во что это выльется.
  - Успокойся, я тоже несу расходы на равных с тобой. Но все окупится сторицей, мы же с тобой считали, - Хватаев, казалось, не был склонен разделять Санино беспокойство, - осталось совсем немного. Ну, займи у кого-нибудь, только не у меня. Возьми кредит на неотложные нужды. Мне тебя учить?
   Компаньоны несли расходы по организации нового дела на равных. Если Хватаев и приносил от разных ведомств финансовые документы об оплате их услуг, при этом, наверняка, подписи и согласования доставались ему бесплатно. Сане приходилось платить из своего кармана. Деньги из заветного портфеля, который он приносил в кабинет Хватаева, заканчивались, а других у Сани не было. В долги лезть Быкову очень не хотелось, да и в том, что всё окупится, Саня начал сомневаться.
  - Окупится, говоришь? - видно было, что у Сани накипело, - давай прикинем, навскидку.
   Саня взял листок бумаги и карандаш:
  - Смотри! Двадцать процентов мы обещали твоим кровососам из администрации. Десять хотят конторские. Двадцать требует Филон. Кто кого победит, бандиты или конторские, пока не известно, но платить всё равно придётся. А что если обоим? Менты рассчитывают на двадцать процентов. Из всего, что останется нам надо платить зарплату, содержать здание и сам перекресток, платить налоги и разные обязательные официальные платежи. И только после этого должно остаться то, что мы можем разделить пополам. Какие кредиты после такого расклада, Игорь Иванович?
   Хватаев был невозмутим, Санины слова не произвели на него никакого впечатления. Казалось, что сложившуюся ситуацию он предвидел:
  - А что ты хотел? Делиться надо. Это только у вас в ГАИ есть принцип: только мне, или мне и моему начальнику. В бизнесе, Саня, всё по-другому. Нам с тобой и позволили им заняться, так как рассчитывали на долю. Так везде, и изменить ничего невозможно. Скажу тебе по секрету, я знал, что так будет, знал с самого начала. С того самого момента, когда ты зашел ко мне в кабинет со своей, казалось бы, бредовой идеей. Так вот, Саня, перекресток уже распилен, ещё не начав работать и тем, кто нам разрешил заняться этим бизнесом, мы отстегнули. После распила, нам всё равно будет немного перепадать, не переживай. Бедствовать не будем, никто нас не разорит. Никто не будет пилить сук, на котором сидит. Пусть они все перегрызутся за величину своих процентов. Нам всё равно, кто из них победит.
   Саня грустно посмотрел на компаньона и ему так захотелось дать ему в морду. Этот чинуша всё заранее знал и втянул неопытного Саню в эту авантюру. Саня бросил службу, изменил всю свою жизнь, а ради чего? Чтобы зарабатывать для других?
  - У нас с тобой, Саня будет другой источник дохода, - продолжил между тем Хватаев, - причем в буквальном смысле. Земля под перекрестком у нас в собственности, так?
   Саня кивнул, так и не понимая, куда клонит Игорь Иванович.
  - Представь себе, что где-нибудь в уголочке, но внутри забора, мы обнаружим источник со святой водой. Нам как раз пора скважину бурить. Все документы давно оформлены, только тепла ждём. Я уже договорился с местным церковным настоятелем, он запросто подтвердит, что источник действительно священный. Древний. Мы будем эту воду добывать, и продавать гражданам. Причем плату будем брать не только за воду, но и за пеший вход на перекресток, то есть к источнику. Надо только привлечь прессу, телевидение, всё грамотно пропиарить. Освящение источника вообще надо транслировать впрямую по телевизору. Тогда, Саня отбоя от желающих выбросить пару сотен рублей за святую воду отбоя не будет.
  - Но, ведь святую воду не продают, - неуверенно возразил Саня.
  - Правильно, - согласился Хватаев, - это грех. Но грех для верующих, а для беспринципных бизнесменов это вовсе не грех. Покупать воду не грех, продавать грешно. Батюшка это всё гражданам и растолкует. А представляешь, Саня, в перспективе, мы там и купальню можем организовать. Граждане быстро смекнут, что дешевле нам заплатить за купание в источнике, чем ехать в Дивеево и купаться бесплатно. По святости наш источник Дивеевскому уступать не должен, об этом батюшке будет указано особо.
  - Идея хорошая, - согласился Саня, переменив мнение о компаньоне, - а тут с кем делиться надо?
  - Тут, Саня, дело совсем не простое. Я думаю, что надо будет отстегивать в церковь, и то, сами они не попросят, а будут рады любым пожертвованиям. Затем, влезет, скорее всего, санэпидемнадзор. Но там у меня связи, я думаю, это нам обойдется процентов в десять. Это всё! Все остальные будут иметь с перекрестка, и в это дело мы их не пустим. И еще, найди какую-нибудь коммерческую фирму, но не совсем уж плохую. Эта фирма будет у нас арендовать землю, метров двадцать вокруг источника и она будет разливать воду в бутылки и продавать воду. Нам она будет платить за аренду земли девяносто процентов от выручки за продажу святой воды и вход на перекрёсток. Десятью процентами придется пожертвовать для этой фирмы.
  - Зачем? - удивился Саня, - у нас же есть "Светофор".
  - Ты сам собираешься отсиживать, в случае чего?
  - В случае чего? - переспросил Быков.
  - Саня, святая вода, это не разовый проект на пару месяцев, это на годы. Кто знает, что изменится у нас через десять лет. Короче, фирма, которую ты найдешь - это страховка от изменений в текущем моменте. Понял? "Светофор" только сдает землю в аренду. Что из этой земли добывает арендатор, святая ли вода на самом деле, что он впаривает гражданам, нас не касается. Соответственно и отвечать за всё будет эта твоя фирма, которую ты найдёшь.
  - Круто, - только и смог произнести Саня, лишний раз подивившись изворотливости и предприимчивости своего компаньона.
  - Ладно, давай так. На мне "Санэпидемнадзор", служители культа, пресса и телевидение. На тебе фирма, договор об аренде, пустые бутылки, этикетки, ящики, розлив. В принципе обо всем этом должна позаботиться фирма, иначе, за что ей платить. Но если не сможешь с фирмой договориться, то хоть сам разливай воду по бутылкам. Это твои проблемы. Да, предусмотри, чтобы бутылки были разной емкости. Мы должны удовлетворить потребности покупателя с любым размером кошелька. Организуй дифференцированную, накопительную систему оплаты для пешего прохода к источнику. Скидки для пенсионеров и студентов, можно даже абонементы продавать. Ну, не мне тебя учить. Кстати, в "Светофоре" хорошо разработана система скидок. Можно на нее ориентироваться. Сам придумал?
  - Нет, - сознался Саня, - у меня тут институтский приятель на работу устроился. Он и придумал.
  - Молодец, твой приятель, - Хватаев поднялся, - ну, вижу, что ты успокоился. Тогда по коням!
   Игорь Иванович вышел из офиса и, сев, в свой БМВ, уехал. Саня посмотрел ему вслед и подумал:
  - Далеко мне ещё до него. Даже машины у меня нет.
   Какое отношение имеет наличие автомобиля к качествам, которыми обладал Санин компаньон, Быков даже обдумывать не стал. Для него качества Хватаева и его автомобиль были неразрывно связаны и вытекали одно из другого.
  
   ГЛАВА 39
  
   Окрыленный новой идеей Саня первым делом вызвал к себе в офис адвоката Белова, Светкиного брата. Теперь он имел на это полное право, так как ООО "Светофор" заключило с адвокатом постоянно действующее соглашение о любой юридической помощи, которая только может возникнуть, хотя это обходилось фирме Сани в приличную копеечку. Помня слова адвоката о том, что с ним надо советоваться не после совершения каких-то действий, а до их совершения, Саня и решил узнать у Белова что будет, если....
   Адвокат не заставил себя ждать. Вскоре его серебристый Ауди припарковался к офису ООО "Светофор". Саня, из окна наблюдавший за приездом Белова, только развёл руками.
  - У всех машины, да какие! Только у меня, кроме своих двоих, никакого транспорта.
   Быков подробно рассказал Светкиному брату о новой идее. Чем дольше длился его рассказ, тем больше про себя удивлялся адвокат. Он хорошо знал Саню на протяжении долгих лет, ведь он был женат на его сестре. И никогда, до недавнего времени, Белов не замечал у Сани каких-то выдающихся способностей ни в одной области. Саня был обычным гаишником: недалёким, жадным и неповоротливым. И тут к сорока такие способности открылись! Сначала эта затея с перекрестком, к реализации которой Белов приложил руку, а теперь и вовсе "ноу хау".
  - "Чего же с его башкой стряслось?" - размышлял про себя Белов, - "хотя, чего бы ни стряслось, надо требовать прибавки. Перекресток - это само собой, а торговля святой водой - дело самостоятельное, требующее отдельной юридической помощи. Страна у нас светская, поэтому придется мне вникать в сферы, не регулируемые законом. А это денег стоит. Может даже к международному праву обращаться придется. Определенно, мне с зятем повезло. Кто бы мог подумать".
   Выслушав Санин рассказ, адвокат Белов напустил на себя многозначительный вид, как он всегда делал при консультациях и начал советовать:
  - Если коротко, Саня, то тебе лично ничего не грозит. Ты сейчас сдаёшь в аренду весь земельный участок под перекрестком своей же фирме за символические деньги. Твоя фирма сдаст в аренду кусок этой земли другой фирме. В твоем договоре со "Светофором" надо будет дописать право субаренды у арендатора. Кроме того, в договоре приватизации указано, что ты должен использовать перекресток ещё пять лет только, как перекресток. Ну, я, думаю, для Игоря Ивановича не составит труда убедить администрацию разрешить тебе и другие виды деятельности на перекрестке.
  - Я тоже так думаю, - согласился Саня.
  - Коммерческую деятельность по добыче, расфасовке и продаже воды будет вести арендатор? Я правильно понял?
   Саня кивнул.
  - Твоя фирма будет получать большую арендную плату за этот кусок земли. Тебе она почти ничего не платит. Тогда дело останется за малым. Перевести вырученные за субаренду деньги со счетов ООО "Светофор" в твой карман. Дело это отработанное и любой бухгалтер об этом знает. Здесь мои советы не нужны. За любые правонарушения при добыче, разливе, продаже воды будет нести ответственность фирма арендатор и ее директор с бухгалтером. У тебя Саня может возникнуть ответственность за обналичивание денежных средств и сокрытие доходов. Но, поверь мне, этим занимаются все. Причем в эту цепочку включены и банки, и фирмы-однодневки и налоговые инспекции. Все с этого имеют. Поэтому никто тебе препятствовать не будет. Поделишься и всё.
  - Опять, - вырвалось у Сани.
  - Да это не много. Процентов семь или восемь за услуги обналички - это немного. В этих процентах уже интересы и фирмы-однодневки и банка-прачечной. Остаётся налоговая инспекция. Та берет единовременными платежами при проверке. Это не часто, пару раз в год, тысяч по триста, не больше.
  - Сколько же их? - задал в воздух вопрос Саня, которого поразил весьма затратный способ доводки денег до места их прямого назначения, то есть до собственного кармана.
  - Ты имеешь в виду тех, с кем необходимо делиться? - переспросил адвокат и продолжил, не дождавшись Саниного ответа, - их очень много, Саня. Так устроена система, в которой основным классом или слоем, на который она опирается, являются контролирующие и надзирающие органы. Поверь мне, Саня, я изучал "Теорию государства и права" и в марксистском понимании и в новом, то есть либеральном. Власть, как бы тебе подоступнее объяснить, всегда опирается на какой-то срез населения, которому благоволит и закрывает глаза на его шалости, а взамен получает поддержку. Цари у нас опирались на дворянство, Ленин на рабочих, Сталин на себя самого, Брежнев на партию и ортодокса Суслова, Горбачев на перестройку, Ельцин хотел, было, опереться на бизнесменов, но так и не смог. Сейчас ставка сделана на силовые органы, органы контроля и надзора, больших и мелких руководителей. Поэтому рабочих уже почти не осталось, крестьян тем более, бизнесмены дышат на ладан. Бизнесмены теперь не в почете, как при Ельцине. Они по своему статусу приближаются к врагам народа и спекулянтам. Так что, Саня, ты в их числе. И до сих пор существуешь ровно потому, что у тебя есть презумпция, что ты будешь делиться. Если ты заупрямишься, то сожрут тебя мгновенно. Даже я не смогу тебе помочь.
   Саня сидел с одеревеневшим взглядом. Что же он наделал? Он ушел из рядов тех, на кого поставило государство, и перешел в стан его врагов? Пусть неофициальных? Какой же он дурак!
  - Чего ты раскис? - испугался адвокат, - тебе-то чего печалиться. Ты, благодаря моим советам, привлек к делу страну, в лице Игоря Ивановича, и всех остальных "слуг государевых" обещаешь не забывать. Поэтому, у тебя презумпция вписывания в систему. Тебе бояться нечего.
  - Правда? - тихо спросил Саня.
  - Конечно, когда я тебе врал? - успокоил его адвокат, испугавшись, что переборщил, - а теперь Саня, я хочу поднять вопрос о повышении заработной платы. Теперь я буду заботиться ещё и о святом источнике. А это совсем другая работа. Согласись?
  - Чего там тебе делать-то придётся. Наверняка, у фирмы, которая займется водой, есть свой юрист.
  - А кто будет за ними присматривать? Кто будет контролировать их юриста? Там работы будет край непочатый. Тебе, Саня, моя помощь будет не лишней.
  - Ладно, - махнул рукой Быков, - пиши новое соглашение.
  - О нас, адвокатах, всегда вспоминают, когда петух уже клюнул в мягкое место, - адвокат стал собираться, - но у нас с тобой, Саня, пока все по-другому. Я даю тебе информацию перед началом события, в котором ты собираешься участвовать, поэтому ты к событию подходишь вооруженным моими советами, что почти делает тебя победителем в любой битве.
   Похвалив себя ещё немного, адвокат откланялся.
  
  
   ГЛАВА 40
  
   На следующий день Саня немного успокоился.
  - В конце концов, - рассуждал про себя Быков, - не я эту систему выдумал и не в моих силах её изменить. Адвокат сказал, что бояться мне нечего, в систему я вписываюсь, поэтому некогда думать, работать надо.
   Саня понятия не имел, где найти такую приличную фирму, чтобы ей можно было доверить эксплуатацию святого источника, который будет открыт, как только станет теплее. Он ходил по кабинету в раздумьях, но его гаишное прошлое никак не предполагало знакомств с руководителями коммерческих организаций. Саня выглянул в окно и увидел Олега Комкова, который вылезал из своей "десятки".
  - Точно, - подумал вслух Саня, - Комок ко мне пришел от Левы Линькова, а у того собственная фирма. Вот он выход!
   Саня велел позвать к себе Комкова. Он усадил его в кресло, достал из сейфа бутылку коньяка и приготовился разговаривать.
  - Олег, ты помнишь Левку Линькова.
  - Конечно, - удивился Комков, - мы же все учились вместе в политехническом институте, а потом я у него работал несколько лет. А что с ним случилось?
  - Ничего, - успокоил Олега Саня, - расскажи, что он за человек.
  - А ты сам его не помнишь, что ли?
  - Ну, в институте мы не дружились. Водку он не пил.
  - Красноту тоже. Даже на картошке бывало, все бухают, а он сухого вина стаканчик и всё, как огурец, - согласился Олег.
  - Потом он ни в футбол с нами не играл, ни в карты. Всё ножики в дерево кидал, а еще с фотоаппаратом носился.
  - Было, было.
  - Потом он женился на Ленке с параллельного потока. Помнишь?
  - А то, - Олег откинулся в кресле, - я еще и на свадьбе был. Правда, не гостем, я там музыку заводил. Ну, типа дискотеки. Александр Егорович, да ты же всё не хуже меня помнишь, я, может, пойду?
  - Постой, - остановил его Саня, - а в бизнесе как он? Как у него дела?
  - Фирма крупная, но на излёте. Он работал с бывшим мэром, тогда дело шло. А сейчас всех основных менеджеров разогнал, остался с одними бабами, разливает и продает гражданам куриное дерьмо, которое именует гумусом. Вот всё, что мне известно.
  - Это хорошо, что дерьмо, - пробормотал Саня, - ты с ним как расстался, со скандалом?
  - Нет, нормально расстался, без оскорблений.
  - Тогда организуй мне встречу с ним и как можно скорее.
  - А сам ты не можешь позвонить, я тебе номер подскажу, - возмутился Олег, которому очень не хотелось встречаться с Линьковым.
  - Кто у нас мой заместитель по общим вопросам?
  - Я.
  - Действуй.
  - Но зачем, хоть скажи, он же спросит, - поднялся из кресла Олег.
  - Работа для него есть.
  - Александр Егорович, смею тебя уверить, что Линьков считает себя самым умным и предприимчивым бизнесменом в городе. Даже если он прогорит на продаже фасованного навоза, он никогда в этом не признается и найдет тех, кто в этом виноват. Ведет он себя так, что будто бы произошел от какого-нибудь древнего княжеского рода, а все остальные граждане беспородны, как дворовые собаки. Я это сам видел и наблюдал. Он за предложение ему работы, особенно тобой, выгонит меня и велит больше на пушечный выстрел к его офису не подпускать.
   Олег замолчал. Длинная, на высоком эмоциональном уровне, произнесенная тирада отняла у него много сил. Он взял со стола наполненный коньяком фужер и залпом выпил.
  - Что же делать? - спросил Саня. Дальше он рассказал Комкову, для чего ему понадобился Лев Евгеньевич.
   Олег задумался, вспоминая время, проведенное в фирме "Новая Экономика".
  - Есть идея, - наконец произнес он, - у Левки есть одна слабость. И мы ее используем.
  - Какая?
  - Понимаешь, Бычара, - Олег сам не заметил, как назвал начальника не по имени, - Лева больше всего на свете любит баб. Если я к нему приду и предложу работу, он даже слушать не станет. А вот если мы, то есть я и ты, как старые институтские приятели, позовём его в сауну с девками, чтобы вспомнить студенческие годы, да ещё и заплатим за всё, он точно согласится. Только девки не должны быть проститутками, он ими брезгует. Но и отказывать ни в чем тоже не должны. Такие дамы тоже встречаются, и это проблемой не будет. Ну, как идея? Там в сауне толкуй с ним, сколько хочешь.
  - А что, неплохо, - согласился Саня, который обрадовался перспективе не только решить вопрос производственный, но и сексуальный тоже. Давно он не отдыхал, как следует. А тут приятное с полезным. Молодец, Комков, надо его премировать.
  - Только денег у меня нет, ни баню, ни на девок, - твердо сказал Комков.
  - А сами девушки есть?
  - Найду.
  - Ты же говорил, что они не проститутки, им платить не надо.
  - Я не отказываюсь от своих слов. Но угощать-то надо, и не дешевой водкой с солеными огурцами. Нужно "Шампанское", "Мартини", виски или коньяк, а также фрукты, дорогая колбаска, сладости и по мелочи.
  - Что по мелочи?
  - Презервативы, салфетки, полотенца, мыло и так далее. Продолжать?
  - Нет, не надо. Иди в бухгалтерию и выпиши сорок тысяч на представительские расходы. Хватит?
  - Вполне.
  - Тогда, Олег, ты подбери сауну на целый вечер, можно и на ночь, и всё закупи. Договорись с Левкой о дне нашего дурильника и мне дай знать.
  - Ладно, - согласился Комков, - тебе блондинку или брюнетку?
  - А что, можно выбрать? Если честно, то я затрудняюсь, - сконфузился Саня, который давно уже не изменял своей Светке, - а, девки молодые?
  - Не очень, - вспомнил Олег свою Наташку, - около тридцати, но ещё вполне.
  - Тридцать четыре тоже около тридцати, - не унимался Саня.
  - "Около" - это с другой стороны от круглой цифры. Да, не переживай, Я знаю, какие дамы нравятся Линькову, мы с ним все детские учреждения и больницы перепортили.
  - Почему больницы и детсады?
  - Эх, отсталый ты мужик, Саня. Там весь персонал тщательно проверяют раз в два месяца, а в некоторых местах и чаще. Я же тебе говорил, что Лева боится венерических заболеваний, но резинки не любит одевать.
  - Знаю я, как эти справки делаются.
  - Ладно, не вздумай Левке про справки говорить. Наша будущая команда работает медицинскими сестрами в районной поликлинике. Заработная плата у них маленькая, жизнь беспросветная, так что угощение должно быть обильным.
   Олег вышел от начальника, сел в машину и поехал в районную поликлинику договариваться. Он нисколько не сомневался, что начинать надо с девушек, так как в Леве он был уверен. Только подъехав к медицинскому учреждению, где работала его старая и безотказная подружка, к которой он и намеревался обратиться, Олег вспомнил про Наташу. Он вдруг ясно представил себе все детали предстоящего мероприятия, и от этой картины у него на лбу выступила испарина.
  - Стоп, - сказал себе вслух Комков, - это что со мной? Совесть? С каких это пор? Эта капризная дама, а иначе как её величать, никогда прежде о себе не напоминала.
   Он вдруг ясно понял, что не совесть тут виновата. С совестью он всегда умел договариваться. Это другое. Это и есть та самая любовь, о которой поют с утра до вечера из телевизора, которую обязательно вспоминают в любой книжке, уверяя, что она существует. Комков не верил ни песням, ни книгам. Более того, он не встречал таких людей, во всяком случае, среди своих знакомых, которые были бы больны этой болезнью. И вот сам заразился? В сорок лет? Пройдя через великое множество больших и маленьких романов?
  - Бред, - подумал Олег, - это не может быть, потому что не может быть никогда.
   Комков представил себе, что всю ночь при проведении мероприятия его не будет дома. Он наврёт Наташе, что уехал в командировку или дежурит на перекрестке. После мероприятия он будет тщательно осматривать всего себя на предмет оставшихся следов. Еще несколько дней он будет отказываться заниматься с ней любовью, так как поликлиника поликлиникой, а перестраховаться нужно. Если его подружка так безотказна с ним, то, наверняка, и с другими мужчинами тоже. Все это предстоит сделать. Наташа уже один раз уходила от него, но вернулась. Вернулась, потому что причина была пустяковой. Если она уйдёт по причине измены, уличив его во вранье, то уже точно не вернётся.
  - Тебе это надо? - спросил сам себя Комков, - может быть, Наташка - это последний шанс в моей беспутной жизни? Последний шанс не стать таким же никому не нужным, как Ильич? Упустить этот шанс у меня права нет.
   Олег решил всё организовать, но участия в мероприятии не принимать, тогда и овцы будут целы и волки сыты. В кармане у него лежали сорок тысяч рублей, полученные в бухгалтерии на организацию мероприятия, поэтому на подготовке можно было не экономить. Перед тем, как зайти в поликлинику к своей подружке, которую звали Мариной, Олег купил два роскошных букета роз в магазине напротив.
   Когда он вручил Маринке один из букетов, та даже опешила, так как на протяжении всего их знакомства таких широких жестов от Комкова не было ни разу.
  - Самой красивой девушке в этом медицинском учреждении, - торжественно проговорил Олег, вручая Марине букет
  - Ты что, разбогател? - с надеждой спросила Марина.
  - К сожалению, нет, - развеял её мечты Комков, а про себя подумал:
  - "Приехал бы я сюда, если бы разбогател".
   Дальше Олег рассказал Марине о цели своего визита, особо упирая на то, что два джентльмена, которые приглашают Марину с подругой на вечеринку в сауну, являются директорами и владельцами крупных фирм. Поэтому у Марины, и её подруги тоже, есть неплохие шансы приобщиться, наконец, к миру больших денег. Ну, если, конечно, они правильно будут себя вести. Вопреки ожиданиям Олега услышать вопрос о его участии в предстоящем мероприятии, такой вопрос от Марины он не услышал. Его подружка интересовалось только Быковым и Линьковым. Олег заверил Марину, что люди такого уровня по определению не могут быть алкашами или наркоманами. Это, собственно всё, что интересовало медицинскую сестру городской поликлиники, собирающуюся принять участие в оргии. Ни возраст будущего партнера по любовным утехам, ни его внешность, ни семейное положение были ей не интересны.
  - "Только деньги, и ничего личного", - подумал Олег,- "а я ещё придумывал оправдание, что ей наврать про свое не участие в гулянии. Получается, что я подкладываю её под бывшего или нынешнего работодателя. Но, оказывается, моральные принципы медицина игнорирует".
   Отбросив все условности, Олег попросил Маринку показать ему подругу, вторую потенциальную участницу оргии.
  - Зачем тебе это надо? - удивилась Марина.
  - Знаю я вас, женщин. Вы никогда не возьмете с собой подругу, которая симпатичнее вас. Я уверен, моя прелесть, что красившее тебя в поликлинике никого нет, но хотел бы убедиться, что разница в женских достоинствах между тобой и твоей подругой не слишком режет глаз. Да и букет надо вручить.
   Марина вышла из кабинета и через несколько минут вернулась с подругой.
  - Елена, - представилась высокая блондинка.
  - Очень приятно, - ответил Олег, не назвав себя, - это вам.
   Он вручил букет девушке, отметив про себя, что вот эта Елена, как раз подойдёт Линькову. Тот любит сухих и высоких, а эта тощая, как вобла.
  - Ну, что, девушки. Считаем, что мы обо всём договорились. О времени и месте мероприятия я вам позвоню, к тому же лично доставлю вас.
   После поликлиники Олег поехал в фирму "Новая Экономика". Время было послеобеденное, значит, Лева должен быть на месте.
   Услышав от Комкова о предложении встретиться с Саней Быковым в сауне в компании двух молодых девушек, да еще не понести при этом никаких расходов, Лев Евгеньевич нахмурился.
  - Бычара ведь гаишник, насколько мне известно? Чего ему надо от меня? Денег, что ли? А ты тут, каким боком?
  - Нет, денег ему от тебя не надо, - успокоил Льва Евгеньевича Олег.
  - Тогда что? Не будешь же ты меня убеждать, что через столько лет после окончания института, Бычара воспылал ко мне дружескими чувствами. Мы и в институте с ним не были друзьями. Чего ему надо? Девчонки - это, конечно с удовольствием, бесплатно - с удовольствием вдвойне, но так не бывает.
  - Александр Егорович, к вашему сведению, давно уже не работает в ГИБДД. Он директор и учредитель фирмы "Светофор", которая строит сейчас платный перекресток на Северных Воротах.
  - Не может быть! - воскликнул Лев Евгеньевич.
  - Может, а я у него заместителем работаю по общим вопросам. Поэтому я и приехал.
  - Это многое меняет, - пробормотал Линьков, - конечно, я с удовольствием встречусь с Бычарой, то, бишь, с Сашей.
  - Я тоже тебе советую, тем более что это скорее тебе надо.
  - А на каком уровне мероприятие? - спросил Линьков.
  - Не понял?
  - Я имел в виду на уровне директоров, или директоров и заместителей? Ты тоже там будешь?
  - Нет, куда мне, - махнул рукой Комков, - только директора.
  - Слава Богу, а то у меня одни бабы остались на фирме. Интересный бы у нас получился дурильник, если бы уровень был ниже.
   Обговорив детали, уверив Линькова в молодости и привлекательности девушек, которые будут участницами мероприятия, Олег откланялся. Потом он снял сауну на всю следующую ночь, накупил дорогих напитков и закусок, полностью освоив выданную на мероприятие сумму.
  
   ГЛАВА 41
  
   Задержание Сергея Владимировича Филонова было очень жестким. В пять часов утра, когда он уже решил, что сегодняшняя ночь никаких проблем ему не принесёт, и задремал, не раздеваясь на своём любимом диване, специальная группа "Коршун" начала штурм его квартиры. Металлическая дверь была выломана меньше чем за три секунды. Пятеро спецназовцев зашли в квартиру с автоматами наизготовку. Ещё трое "коршуновцев" спустились с крыши на веревках, высадили все окна в квартире Филона и ворвались в квартиру. Сергей Владимирович даже не успел испугаться, как оказался лежащим на полу лицом вниз с надетым на голову мешком из черной ткани. Через три минуты он уже сидел в автомобиле зажатый с обеих сторон крепкими парнями в камуфляжной форме. Припасенный арестантский сидор, наполненный всем необходимым для успешного отбывания предварительного заключения, а также мобильный телефон, где номер адвоката был уже набран и оставалось только нажать кнопку для соединения, так и остались лежать на полу Филоновской квартиры. Квартира в свою очередь лишилась входной двери, которую спецназовцы не удосужились хотя поставить на место, а также всех окон. По этой причине судьба золотых рыбок, плавающих в огромном аквариуме, на которых так любил смотреть Сергей Владимирович, успокаивая нервы, расшатанные нелегкой работой, была предрешена.
   Мешок с головы Филона был снят только перед заходом в камеру следственного изолятора, расположенного в подвале конторы. За ним захлопнулась металлическая дверь, и он увидел стандартную камеру на четверых узников с двумя двухъярусными шконками. Трое, находящихся в камере, задержанных, не проявили к нему никакого интереса.
  - Здорово, братва, - громко приветствовал их Филон, - моё погоняло "Филон".
   Это сообщение не произвело никакого впечатления. Никто, из лежащих на нарах арестантов, даже головы не поднял.
  - Я - Филон! - громче произнес Сергей Владимирович.
   Наконец, один из арестантов откликнулся:
  - Чего ты орёшь? Занимай свободное место и заткнись, не мешай спать.
   Филону ничего не оставалось делать, как последовать этому совету. Странно, что его погоняло, которое в городе наводило ужас на любого блатного или приблатненного пацана, здесь вообще не было услышано.
  - Ладно, - подумал Филон, - разберусь потом.
   Не успел Филон улечься на свободные нары, как в дверь камеры несколько раз постучали, видимо сапогом, и из-за двери прокричали:
  - Подъём! Приготовиться к поверке!
   Арестанты быстро поднялись и выстроились перед дверью. Филон тоже поднялся. Дверь камеры распахнулась и зашли двое офицеров в форме внутренних войск. Один из них держал в руках раскрытую амбарную книгу:
  - Называть четко фамилию, имя, отчество, год рождения и статью.
  - Барсуков Сергей Петрович, год рождения тысяча девятьсот семидесятый, статья двести семьдесят пять - государственная измена.
  - Акопян Ашот Ваганович, год рождения тысяча девятьсот семьдесят третий, статья двести семьдесят восемь - действия, направленные на насильственное изменение конституционного строя.
   Третий арестант оказался шпионом. Сергей Владимирович оторопел, услышав о подвигах своих сокамерников. Это не кража из квартиры, или не "гоп-стоп" пусть и с применением оружия. Особенно этот армянин хорош, на власть замахнулся, а по внешнему виду и не скажешь.
   Офицер делал отметки в своем журнале. Потом он поднял глаза на Филона.
  - Ну?
  - Филонов Сергей Владимирович. Статью не знаю.
  - А, ты же у нас новенький, - захлопнул амбарную книгу офицер, - у тебя будет статья двести семьдесят шесть - шпионаж. Сегодня тебе предъявят обвинение, но запоминать можешь уже сейчас. Теперь тут у вас два шпиона. Эх, не жилось вам всем спокойно.
   Дверь захлопнулась. Все арестанты снова разлеглись на свои шконки. Сергей Владимирович снова решил напомнить о себе:
  - Братва, я - Филон, смотрящий за городом.
  - Ну и что там, в городе? - спросил арестант, назвавшийся Барсуковым.
  - Нет, вы не въезжаете, что ли? - приподнялся на ноги Филон.
  - Слушай, мужик, - устало сказал Барсуков, - мы все здесь к криминальному миру не имеем никакого отношения. Поэтому мы не разбираемся в вашей иерархии. Ты уж извини, у нас тут свои порядки. Мы все равны, и тебе тоже придется наши порядки соблюдать.
  - Но в тюрьме свои порядки, - возразил Филон.
  - Ты что, бестолковый? Здесь не тюрьма. Здесь собрались не уголовники, а враги нашей страны. У врагов страны не может быть никакого неравенства в зависимости от заслуг в деле нанесения ущерба своей стране. Понял, наконец?
  - Понял, - пробормотал Филон, - теперь до меня дошло. Это у нас, у братвы, имеет значение, сколько раз сидел, за что сидел, как себя вел на зоне, какие законы соблюдал. Здесь это значения не имеет. Так?
  - Ага, сидят здесь за одно и тоже, и ходка, как ты говоришь, может быть только одна. Дважды шпионить никак не получится. Просто не успеешь. Сроки тут такие положены, что никакой жизни не хватит. Так что решай, будешь с нами или будешь блатовать.
  - С вами, чего тут думать, - Филон опустил голову.
  - Да, ты не переживай, все мы тут такие же шпионы, как ты. Даже мне понятно, что ты при всем желании, даже если бы очень захотел пошпионить, не смог сделать это в нашем городе. Значит, не поделился? Поэтому ты и здесь. Только удивительно, что уже и блатные должны делиться. Куда катится жизнь?
   Разговор затих, все снова разлеглись по своим местам. Дверь в камеру с лязгом раскрылась:
  - Филонов, к следователю, - выкрикнул стоящий на пороге конвойный.
   Филон поднялся со шконки. В кабинете, куда его привели, за письменным столом сидел тот же самый человек, который беседовал с Сергеем Владимировичем в бильярдной и предупреждал его не наезжать на Саню Быкова. В этот раз следователь не был столь любезен. Он даже не поздоровался, не назвал себя, а молча кивнул Филону на привинченную к полу табуретку напротив себя. Записав анкетные данные Сергея Владимировича в протокол, следователь заинтересовался тем, что задержанный ранее не судим:
  - Не врёшь? Всё равно проверим.
  - Чего мне врать? По "малолетке" был один условный срок, но это не счёт. Чист я.
  - Как же это ты тогда смог в смотрящие-то пролезть? Зону не топтал, клопов не кормил, над парашей не потел. Не страдал, одним словом. За какие заслуги, Филон?
  - Не знаю, братва так решила, - пожал плечами Сергей Владимирович.
  - Странные у вас порядки. Ну, ладно, не судим, так не судим. Надо когда-то начинать.
   Филон весь съёжился:
  - Мне нужен мой адвокат. Мне обязаны предоставить возможность с ним связаться.
  - С Бернштейном, что ли?
  - Откуда вам известна фамилия моего адвоката? - удивился Сергей Владимирович.
  - Нам всё известно. Будет тебе Бернштейн, чуть позже. Ты же видишь, я протокол не пишу. Начну писать, позову твоего адвоката. Мы же пока просто беседуем.
   Следователь встал со стула и прошёл к окну.
  - Ну, что, дурашка, допрыгался? А я ведь тебя по-хорошему предупреждал. Теперь тебе никакой Бернштейн не поможет. И поедешь ты, бывший смотрящий, далеко на Север, лет на двадцать, а может быть навсегда. Авторитета у тебя на зоне никакого, там воровские законы уважают. Поэтому быть тебе там шнырём, и это в лучшем случае. Мы организуем тебе такую сопроводиловку, что, скорее всего, тебе прямой путь в петушатник. Вот так, дружок.
  - Но это беспредел! - возмутился Филон, - так нельзя.
  - Беспредел, в вашей среде, - наставительно произнёс следователь, - это когда не чтят воровские законы. Становятся, например, смотрящими, не имея на то никаких оснований, или запускают лапу в общак. Только мы-то тут при чем. Нам на ваши законы глубоко наплевать. У нас свои законы есть.
  - Знаю я ваш закон. Он прост: мне, мне, и ещё раз мне.
  - Да ты, философ, дружок. Ладно, ты понял, что с тобой не шутят? Понял, что против нас, ты просто клоп, раздавить которого можно без особых усилий?
  - Понял, - опустил голову Филон.
  - Тогда у тебя есть последний шанс. Повторяю, последний китайский. Выбирай, или стать китайским шпионом со всеми вытекающими последствиями, или воспользоваться этим последним китайским шансом. Извини за тавтологию, но эти китайцы сейчас везде.
  - Что за шанс?
  - Сейчас я тебя выпущу отсюда. Ты будешь получать с перекрестка свои двадцать процентов и отдавать их нам. Всё просто.
  - А мне, - невольно вырвалось у Сергея Владимировича.
  - А тебе ничего. Вернее тебе свобода. А еще с тебя одна маленькая бумажка. Сейчас ты напишешь заявление, в котором выразишь желание добровольно сотрудничать с органами. Твоя кличка будет "Филя". Если в очередной месяц ты не принесёшь наши двадцать процентов, твоё заявление мы расклеим на всех столбах, не говоря уж о прессе и телевидении. Так же будет, если ты по дороге от перекрёстка до нашей конторы потеряешь часть денег, или тебе их просто не дадут.
  - Сука, - прошипел Филон, - ничего я писать не буду.
  - Я не жду от тебя быстрого ответа. Сейчас тебя отведут в подвал, но в другую камеру. Там всего один арестант, твой пердун-бухгалтер, которого ты посылал в фирму "Светофор". Он у нас уже два дня. Поговори с ним, если захочешь изменить своё решение, то постучи в дверь. Но не затягивай, даю тебе сутки, а дальше.... Ну, сам догадываешься. Кстати, бухгалтер, с нами сотрудничать согласился, но сильно не сразу. Настолько сильно, что он уже нам не нужен. Не повторяй чужих ошибок.
   Следователь вызвал конвойного и велел увести задержанного. Пока его вели по многочисленным коридорам, он представлял себе картины одна страшней другой. Старого бухгалтера, который работал на братву уже много лет, он думал увидеть забитым до смерти. Филон представлял его висящим посреди камеры вниз головой, истекающим кровью, с оторванным носом и ушами. Поэтому Филон внутренне себя подготовил к ужасному зрелищу. Но ожидания Сергея Владимировича не сбылись.
   За столиком, привинченным к стене, в камере сидел вполне здоровый и невредимый бухгалтер, и что-то писал. Весь столик был завален исписанными листами. Ни на одной из четырёх шконок не было свободного места, так как все они были завалены книгами. Книги лежали и на полу возле столика. На приход Сергея Владимировича тот не обратил никакого внимания. Филон подошел вплотную к столу. Не отрываясь от своей писанины, бухгалтер спросил:
  - Вы ко мне, товарищ? Одну минутку, только мысль закончу.
   Голос бухгалтера, а главное его обращение, пробудило в голове Сергея Владимировича какие-то смутные воспоминания. Где-то он слышал и такое обращение, и такой голос.
  - Антон Иванович, это я, Филон, здравствуйте, - выговорил Сергей Владимирович.
  - Ну, вот, на этом и остановимся, - казалось, не услышал Филона бухгалтер, - вы по какому вопросу?
   - Я Филон, - еще раз сказал Сергей Владимирович, - вы меня не узнаёте?
   Бухгалтер быстро вскочил с табуретки и, засунув руки в карманы, быстро заходил по камере.
  - А вы, знаете, голубчик, что революция в опасности? Не знаете, откуда же вам знать. Я же предупреждал, что в первую очередь надо захватить вокзалы, мосты, телеграф и "Макдональдс". Я говорил об этом? Много раз говорил, но почему мои указания не выполнены? Кто в этом виноват? Виновных немедленно расстрелять, причём публично, чтобы все видели и поняли.
   На лбу у Антона Ивановича выступила испарина. В уголках рта скопилась пена. Чем дальше он говорил, тем больше картавил.
  - Почему до сих пор, батенька, вы не удосужились раздавить меньшевиков? Эту гадину нужно давить! У революции не может быть случайных попутчиков, либо с нами, либо против нас. Вот так, батенька! Никаких компромиссов, иначе революция погибнет!
   Бухгалтер уже срывался на крик. Филон никак не мог вспомнить, где он нечто подобное уже слышал. Тут дверь в камеру открылась, и зашел человек в белом халате со шприцем в руке и всё прояснил:
  - Укольчик, Владимир Ильич, - сказал врач, обращаясь к бухгалтеру.
  - Вы мешаете мне работать, я поставлю этот вопрос на ЦК, - вяло сопротивлялся бухгалтер.
   Врач его не слушал, молча закатал ему рукав и сделал укол. Бухгалтер сразу успокоился.
  - Медицина, голубчик, - оправдываясь, сказал он Филону, - приходится подчиняться. На чём мы остановились? Ну, да не важно. Я сейчас закончу письмо к съезду, и вы отнесете его. Мое письмо должно вернуть ситуацию в революционное русло. Контрреволюция не пройдёт...
   Бухгалтер устало сел на шконку прямо на книги и, прислонившись к стене, закрыл глаза. Через пару секунд послышался храп. Антон Иванович, он же вождь мирового пролетариата, как уже догадался Филон, уснул.
   Удивительное перевоплощение старого бухгалтера Шниткера Антона Ивановича в основателя первого в мире социалистического государства поразило и без того воспаленное воображение Филона. Шниткера он видел на прошлой неделе, и никаких признаков вождизма у того не было и в помине. Здесь он два дня, если верить следователю, и вот результат. Несколько уколов и ты вождь.
  - Несколько уколов, и я - китайский шпион, - сказал вслух Филон, - сам всё расскажу, всё подпишу и главное, что сам в это поверю! И направят меня не зону, чем так стращал следак, а совсем в другое место. Вот оттуда точно не будет обратной дороги. Там точно конец. Как всё придумали, суки! Заимели, к примеру, они зуб на какого-нибудь фраера и задержали по подозрению в том, что он китайский шпион. Фраер, естественно в отказе, но через пару дней нахождения в подвале, его "раскалывают". Фраер при этом начинает заговариваться, следаки сомневаются в его вменяемости. Дальше экспертиза, шизофрения, принудительное лечение. Никакая братва сумасшедшего греть не будет, адвокат ему тоже ни к чему. Был фраер и нет фраера. Всё.
   Осознав пришедшую к нему мысль, Сергей Владимирович, весь пропотел. Никакого выхода из этой перспективы он видел, это своего рода смертная казнь через сведение с ума. Только в отличие от обычной смертной казни, тут и помилование не у кого просить.
   Бухгалтерский храп прекратился. Антон Иванович раскрыл глаза и стал смотреть на Филона сквозь тусклый свет в камере.
  - Вы ко мне, батенька?
   Филон подошёл к двери и громко в нее постучал. Еще через десять минут он покинул это мрачное здание, подписав обязательство сотрудничать с органами.
  
  
   ГЛАВА 42
  
   В конце февраля в город пришла весна. Снег стал таять, сосульки на крышах домов потекли, многочисленный мусор на улицах стал постепенно материализовываться. Совместный проект ООО "Светофор" и ООО "Новая Экономика" по добыванию святой воды готов был стартовать. Мероприятие, организованное Комковым, так объединило Саню Быкова и Льва Евгеньевича, что Саня выделил своему однокурснику, а теперь и партнеру, кабинет в построенном офисе. Выделил бесплатно, чтобы удобнее было руководить процессом.
   Лев Евгеньевич устроил в своём офисе совещание и рассказал о блестящих перспективах, открывающихся перед фирмой в связи с новым направлением в бизнесе. Конечно, авторство в новом проекте, он с легкостью присвоил себе. Его речь была встречена аплодисментами и одобрительными выкриками сотрудников. Правда, слова "гений" не прозвучало, но оно явно подразумевалось.
   Линьков нашёл бригаду бурильщиков и за небольшие деньги договорился о бурении скважины. Договор о субаренде земельного участка между двумя фирмами тоже был подписан. Были, правда, разногласия по поводу распределения доходов от продажи конечного продукта деятельности, но сторонам удалось договориться. Было решено, что воду на перекрестке будут только добывать, а разлив её в тару будет производиться на производственной базе фирмы Льва Евгеньевича. Льву Евгеньевичу пришлось пожертвовать огромными запасами сырья для своего гумуса и выбросить его на свалку. Вместе с сырьем базу покинули мелкие животные и насекомые, так как сама база была им не нужна, им нужен был куриный помёт. На базу вернулись все уволившиеся ранее работники, так как причина их увольнения ликвидировалась. Согласитесь, разливать в бутылки дурно пахнущий гумус и святую воду далеко не одинаковые вещи. Одним словом, для успешного освоения нового дела, Лев Евгеньевич многим пожертвовал. Поэтому смог выторговать у Сани двадцать пять процентов чистой прибыли от реализации проекта. Еще пять запросил санэпидемнадзор. Всё остальное доставалось Быкову и Хватаеву.
   Первого марта, в первый день календарной весны были начаты буровые работы. За две недели до этого события местные газеты регулярно писали о том, что в окрестностях города по мнению авторитетных ученых в древности проживал, вернее был сослан в ссылку, великий святой. Имя его устанавливается, но на месте его проживания должен остаться святой источник. Местное телевидение тоже разразилось рядом просветительских программ, чего раньше за ним не замечалось. В прямой эфир приглашались ученые, служители культа. Все приглашенные в один голос твердили о великом святом, а также чудодейственном источнике, который, наверняка должен быть где-то рядом с городом. Причем по своему значению этот источник не уступает Дивеевскому. Присутствовавший на одной из передач заместитель мэра пообещал зрителям, что как только у города появятся свободные деньги, будет организована поисковая экспедиция. Зрители приуныли, так как такового понятия, как "свободные деньги", для местного бюджета не могло быть по определению. Поэтому мечты о втором Дивееве скорее всего останутся мечтами.
   Линьков и Быков наблюдали за бурением из окон офиса. В одиннадцать часов утра, когда глубина скважины достигла восьми метров, они услышали громкие возгласы с перекрестка. Оторвавшись от чашек с кофе, партнёры бросились к окну. Из скважины бил фонтан, но вода была какая-то странная! Она была черного цвета! Чернота покрыла уже всю площадь вокруг скважины и подбиралась к площадкам, на которых монтировались шлагбаумы. Наконец, один из мужиков-бурильщиков, ступая прямо по черной луже, добрался до скважины и закрыл вентиль. Фонтан прекратился.
   Лев Евгеньевич и Саня, испуганные, выбежали на улицу.
  - Что это? - спросил Саня.
   Лев Евгеньевич нагнулся, засунул палец в лужу, потом понюхал его. Жидкость оказалась маслянистой, с характерным запахом.
  - Нефть, - прошептал Лев Евгеньевич. У него в голове мгновенно пронеслись все образы и картины, которые были связаны с этим магическим словом. Одно мгновенье вместило в себя всё: нефть, совсем почти на поверхности, земля в собственности, открыл месторождение он, нефтепровод, баррель по сто долларов, мировой рынок, пятьсот миллионов в год, миллиардер.
   У Сани ничего подобного в голове не пронеслось. Скорее он даже переживал, что теперь надо бурить в другом месте, чтобы найти чистую воду, а это опять затраты.
  - Саня! - закричал Лев Евгеньевич, первым пришедший в себя, - это нефть! Мы с тобой миллиардеры. Ты понимаешь?
   С криками "Нефть, нефть пошла!" Лев Евгеньевич пустился в пляс. Он выпачкал и ботинки, и брюки, и даже два раза упал, но это его не останавливало. Пара журналистов местных газет и оператор местного телевидения, собиравшиеся запечатлеть для истории рождение нового Дивеева, срочно покидали перекресток. Новость, свидетелями которой они только что стали, была настолько ошеломляющей, что её срочно нужно было тиражировать.
   Через десять минут Саня и успокоившийся Лев Евгеньевич выгнали с перекрестка бурильщиков, щедро им заплатили, а также всех посторонних. Строителей за дополнительную плату обязали привести территорию в порядок. Сами будущие нефтяные магнаты закрылись в кабинете у Сани, выпили по стакану коньяка и принялись обсуждать планы. Вскоре к ним присоединился Игорь Иванович, которому сообщила о нефтяном фонтане жена, наблюдавшая всю картину из окон офиса.
   Игорь Иванович несколько охладил пыл новоявленных нефтяных королей.
  - Нефть, ребята, это вам не святая вода. Тут без администрации города не обойтись, делиться придётся и по-крупному.
  - Вам бы только лапу засунуть в чужой карман, - зарычал Линьков, - знаю я вас, кровососов. Земля в собственности у Сани, нефть нашёл я, ваша кодла тут не причём.
  - Саня, - спросил Хватаев, - ты тоже так считаешь?
   Быкову очень не хотелось делиться, но он помнил, как ему досталась эта земля, поэтому ответ его был уклончивым:
  - Делиться, конечно, придётся, но нам никто не должен ничего указывать.
  - Верно, - согласился Линьков, - с нефтью мы наймем такую охрану, что ни бандиты, ни менты, ни ваш департамент до нас не доберется. Нефть - это пропуск в рай. На нужды города, конечно, отстегнём, но кормить за просто так ваших коллег, мы не будем.
   Саня выразил согласие с Линьковым.
  - Ладно, - пожал плечами Хватаев, - я-то, надеюсь, с вами в равных долях.
   Против этого никто не возражал. Игорь Иванович пообещал партнерам договориться с администрацией города о приемлемых условиях. Все трое встали и выпили стоя за новое начинание. Тем временем на перекресток заехала небольшая машина с надписью на кузове: "геолого-разведочная".
  - Это я вызвал, пока к вам собирался, - успокоил партнеров Игорь Иванович, - надо же узнать масштабы месторождения, хотя бы приблизительно. Через полчаса мы узнаем, что там под землёй. Правда, нефть по малу не залегает, но знать масштаб нам не повредит. К тому же интересно и качество нефти.
   Через полчаса в их кабинет зашёл мужик с блокнотом.
  - Игорь Иванович, разрешите доложить? - спросил мужик.
   Из предварительных анализов выяснилось, что открытое месторождение по своим запасам превосходит все известные на сегодняшний день в нашей стране и лишь немного не дотягивает до крупных ближневосточных. По качеству нефть находится между известными брендами "Лайт" и "Юрал". Ориентировочная цена на сегодняшний день сто десять долларов за баррель. К поверхности нефть подходит близко, что делает её добычу удобной и не затратной. Короче, даже перспективный "Штокманн" отдыхает.
   Получив свои деньги, геолог уехал. В кабинете наступила тишина. Такого масштаба богатства, неожиданно свалившегося на них, не ожидал никто.
   Весть о новом нефтяном месторождении облетела город мгновенно, и полностью овладело умами горожан уже к вечеру. Только и разговоров было о перспективах сытой и безбедной жизни для жителей города, их детей и внуков. Местная газета выпустила к вечеру внеочередной номер с крупным заголовком на первой полосе: "Новый Абу Даби?". Телевидение несколько раз показало зажигательный танец Льва Евгеньевича в луже нефти. Приглашенный в прямой эфир давешний геолог не скрывал своих вычислений относительно масштабов, качества и цены найденной нефти.
   Вечером было созвано совместное заседание администрации города и городской Думы. Журналистов на заседание не пустили. Игорь Иванович сидел в президиуме по правую руку от мэра города, хотя обычно его место было в зале. Выступавших было много, каждый предлагал свой способ извлечения черного золота из недр города, с использованием дружественных ему фирм.
   Наконец, слово взял мэр.
  - Все ваши предложения, уважаемые коллеги, заслуживают внимания. Но вы забываете одну вещь, что земля, на которой открыт нефтяной источник, находится в частных руках. Земля принадлежит Быкову Александру Егоровичу, между прочим, по решению городского суда.
  - Кто такой, Быков? Не знаем мы никакого Быкова! - громко закричал с места один из депутатов. - Решение суда надо отменить, сделку признать недействительной, землю вернуть городу. Господа, этот вопрос технический и мы его решим в рабочем порядке. Не стоит на это отвлекаться. Нам нужно здесь договориться, сколько средств от продажи нефти получит город, сколько депутатские фракции и кого пригласить для разработки скважины. Вот сейчас наиглавнейший вопрос. Предлагаю разделить доходы между исполнительной и представительной властями поровну. А уж свои половины пусть они сами распределяют.
   Игорь Иванович понял, что в этом "калашном ряду" ни ему, ни тем более Сане, ничего не достанется. Разве что можно попросить отступных за перекресток. Он еще больше в этом убедился, когда мэр, увидевший, куда клонится дело, велел Хватаеву пересесть в зал. Игорь Иванович решил совсем уйти с совещания. Никто его не остановил, даже не заметил его ухода.
   Дискуссия о том, как лучше распределить нефтяные деньги затянулась до позднего вечера. Никогда заседания не продолжались так долго, но и такие животрепещущие вопросы на повестке дня ещё ни разу не стояли. И вот когда, казалось, что решение, всех устраивающее, найдено, у мэра зазвонил телефон. Посмотрев на вызывающего его абонента мэр призвал всех к тишине. Зал успокоился.
  - Добрый вечер, Тигран Артурович, - сказал он трубку. Установилась полная тишина. Мэру звонил сам губернатор области. Такое себе и представить было сложно. Могли позвонить от губернатора, но чтобы сам?
   Мэр несколько раз согласился с собеседником и пообещал всё устроить. Разговор длился пару минут, не больше. Положив телефон на стол, мэр поднялся и сказал притихшему залу:
  - Совещание окончено. Губернатор считает, что нефть будет добывать область. Завтра приезжает комиссия из областного центра, которая всё уточнит и решит вопрос с собственностью земли. Нам поручено организовать работу комиссии.
   Зал выдохнул. Нефтедолларовый дождь так же внезапно прекратился, как и начался. Все стали подниматься со своих мест и расходиться по домам.
  - Лучше бы они уголь какой-нибудь нашли, или извёстку, - пробурчал депутат предлагавший разделить доходы в равных долях между ветвями власти. Теперь его предложение выглядело наивным. Нет, оно могло, конечно, реализоваться, но уже на более высоком уровне.
  
   ГЛАВА 43
  
   Саня Быков, естественно, ничего о дележе нефтяного месторождения городскими властями не знал. Он пришёл домой уже навеселе, и по дороге купил еще две бутылки дорогого вина, чтобы в узком семейном кругу отпраздновать начало безбедной жизни. Светка сегодня на работе не была, так как немного простудилась, поэтому Саня решил преподнести ей сюрприз. Однако жена, сразу же задала Сане вопрос, как только он зашел в квартиру:
  - Вы, правда, нефть нашли?
  - Откуда ты знаешь? - удивился Саня.
  - Местное телевидение уже целый вечер об этом трезвонит. Что делать-то будем, Саня?
   Быков прошёл на кухню, поставил на кухонный стол две бутылки вина и повернулся к супруге:
  - Праздновать будем, чего же ещё? Скоро деньги некуда будет девать.
  - Боюсь я, Саня, - не разделяла радужных мыслей мужа Света, - большие деньги - большие проблемы, так обычно говорят.
  - Ладно тебе, мы же не одни. Хватаев и Лёвка Линьков всегда помогут.
   Саня откупорил бутылку и налил в стаканы:
  - Ты лучше, вот что сделай. Как с больничного выйдешь, увольняйся из "Светофора", и Кира тоже уволится. Полазь по Интернету, подыщи какую-нибудь виллу в Италии, или во Франции. Но только чтобы на берегу моря была. На курсы водителей устройся, пора машину купить, а лучше две. Квартиру поменять надо? Надо. Петьку надо отправить учиться в Англию, там все нормальные дети учатся. Да много чего надо, вот ты этим и займёшься.
   Петька, находившийся в соседней комнате, всё это услышал и зашёл на кухню.
  - Пётр, - торжественно произнес Быков, - разрешаю тебе сегодня выпить немного вина. У нас сегодня праздник.
  - И у меня? - спросил сын.
  - И у тебя тоже. Скоро всё в нашей жизни переменится, дело в том....
  - Слышал я уже, - Петька выпил глоток вина, - ты слишком громко рисовал перспективы, а я не глухой. Только фигня всё это.
  - Что значит, фигня? - в один голос спросили родители.
  - Неужели вы думаете, что бывшему гаишнику и не самому большому начальнику в администрации маленького провинциального городка разрешат добывать нефть?
  - Земля там моя, - возразил Саня.
  - Земля может быть и твоя, а нефть - нет. Кто добывает нефть в Нефтеюганске? Или на Сомотлоре? Или даже в Абу Даби? Кто?
  - Кто? - переспросил Саня.
  - Отвечаю. Государство или созданные им корпорации. Мы это недавно по географии проходили. Думаешь, в нашем случае будет сделано исключение?
   Петька допил свой стакан и вышел из кухни.
  - Не слушай его, чего он понимает. Он же пацан ещё, - прошептал Сане жене, хотя слова сына произвели на него впечатление.
   Зазвонил телефон. Саня поднял трубку:
  - Добрый вечер Александр Егорович, - приветствовал его знакомый голос.
  - Здравствуйте Григорий Алексеевич, как дела в борьбе с преступностью?
  - Вашими молитвами. Наслышан про ваши новые подвиги, - начальник полиции города говорил с подчеркнутой любезностью, - я про наш с вами договор хотел поговорить.
  - Какой договор? - схитрил Саня.
  - Про защиту от Филона за определенное вознаграждение. Помните?
  - Да, припоминаю. И что Филон?
  - Работаем. Я решил, что мои интересы на вашем перекрестке были завышены и готов договориться о новых условиях, причем по вашему усмотрению.
  - И что же вас на это толкнуло?
  - Знаете, Александр Егорович, нефть и проезд через перекресток не одно и тоже. Теперь и перекрестка, видимо не будет.
  - Хорошо, я подумаю. А вы пока я думаю, - вальяжно проговорил Саня, - Филона этого задержите и оформите лет на восемь. Сделаете?
  - Постараюсь.
  - Как сделаете, тогда и звоните. Будем договариваться. Мне, дорогой Григорий Алексеевич, работа нужна, а не слова.
  - Я вас понял, Александр Егорович, - начальник полиции откланялся.
   Саня прошел на кухню и выпил целый стакан вина. Он только что ставил условия начальнику полиции города! Вот что нефть делает!
  - Кто звонил? - спросила Светка.
  - Начальник управления внутренних дел города.
  - Ого! - удивилась захмелевшая супруга, - что хотел?
  - Советовался, что делать со смотрящим за городом уголовным авторитетом по кличке Филон.
  - Да, ну?
  - Я посоветовал его упрятать лет на восемь. Даже не посоветовал, а распорядился. Обещал, что упрячет.
  - Ну, дела, - только и смогла констатировать Светка.
  
   ГЛАВА 44
  
   Олег Комков позвонил в квартиру своего соседа. Ильич открыл дверь и, увидев в руках Олега бутылку водки, воскликнул:
  - Заходи, дорогой Олежек! Давно тебя не было, я уж думал, что ты с алкоголем завязал.
  - Нет, не завязал, просто дел было много.
   Соседи расположились на кухне. Ильич достал из холодильника солёные огурцы, квашеную капусту и ломтик сала. Когда Олег наполнил первые рюмки, Ильич спросил:
  - Тебя можно поздравить?
  - С чем?
  - Как же? Фирма, в которой ты работаешь, нефть нашла. Теперь твои доходы должны сильно увеличиться. По телевизору все уши прожужжали.
  - Я-то тут причём? Я не хозяин, и не директор.
  - Всё равно, Олежек, согласись, что заработная плата в нефтедобывающей фирме и в любой другой в нашей стране, это не одно и тоже.
  - Будем надеяться, - пожал плечами Комков, - только я к тебе не за этим пришёл. Нефть, конечно, хорошо, но есть дела и поважнее.
  - Что может быть у нас важнее нефти?
  - Женюсь я, Ильич, и прошу тебя быть свидетелем на моей свадьбе.
   Ильич даже привстал. Потом медленно сел и выпил свою рюмку с водкой.
  - Огорошил ты меня, Олег. Сюрприз, так сюрприз. Ну, что ж, это должно было когда-нибудь случиться. Невеста, это та девушка, которую ты сначала пожить пустил, а потом она от тебя ушла, потом вернулась?
   Комков молча кивнул и снова наполнил рюмку Ильича.
  - Свидетелем я, конечно, с удовольствием, - Ильич снова опорожнил свою рюмку, - только грустно мне Олежек.
  - Почему?
  - Один я совсем останусь, конец теперь нашим разговорам и задушевным посиделкам.
  - С чего ты так решил?
  - Все женщины одинаковые. Никому из них не понравится, что её муж частенько проводит время с престарелым соседом за бутылкой водки. Как будто дома дел нет?
  - Перестань. Моя не такая. Вот, я же сегодня пришёл. Я и её с собой звал, но она не согласилась. Она даже не возражала.
  - Это пока она ещё не законная супруга. Всё меняется сразу после регистрации брака, поверь мне. А я ещё и лично засвидетельствую потерю своего последнего товарища. Вот, что печалит.
  - Ильич, давай выпьем, чтобы из твоего правила было исключение. И этим исключением стала моя будущая жена.
   Соседи выпили. Ильич достал свой "Беломор", а Олег сигареты. Закурив, Ильич выпустил клуб дыма через ноздри, прокашлялся и сказал:
  - Знаешь, Олег, есть у меня приятель, мой ровесник. Я, он и его жена учились вместе в одном классе. Они дружили с седьмого класса. Отслужив в армии, он сделал ей предложение, и они поженились. Кстати, на их свадьбе я тоже был свидетелем. Мы часто встречались, совместно справляли разные праздники, казалось, что мы трое являемся закадычными друзьми. Когда кончился социализм, то мой приятель занялся бизнесом, продавал медикаменты, у него и сейчас несколько аптек. Жена у него бухгалтер и работает в его фирме. В начале девяностых я у него трудился. Платил он мало, но тогда работать было негде, так что и этому радовался. Один раз создалась такая ситуация, что мой приятель решил уйти из фирмы, которая принадлежала не только ему, словом разделиться с компаньонами. Он решил работать самостоятельно. Вопрос о том, останусь ли я в фирме или уйду с ним, не стоял. Когда мы с ним разговорились на тему, как мы будем работать, он сообщил, что он будет хозяином и директором, его жена главным бухгалтером, её сестра будет просто бухгалтером, муж сестры станет заместителем директора.
  - А я? - спросил я.
  - Ты, как был экспедитором, так им и останешься, но с возможностью роста. Если внесёшь определенные деньги, то можешь рассчитывать на долю в доходах будущей фирмы.
   У меня тогда была определенная сумма, и мы с приятелем могли организовать дело вдвоём. Но, я считал, что если работать серьёзно, то тащить в фирму жену нельзя, так как это увеличивает уязвимость директора в принятии рискованных решений. В то время, Олег, стреляли не только директоров, но и бухгалтеров, да и сажали тоже. И знаешь, что он мне ответил?
  - Что?
  - Он сказал, что как после свадьбы попал под каблук, так под ним и сидит. Менять всё уже поздно, да и не сможет он этого сделать. Поэтому, его жена будет главным бухгалтером в его новой фирме. Я тогда с ними не пошёл, так как понял, что мое мнение о бизнесе, моя дружба с ним, всегда будет вторичными. Главный друг у него - его жена, она же главный советчик и распорядитель. Постепенно он разбогател, так что не скажу, что выбранный им путь был неправильным.
  - Бывает и так. Что в этом плохого?
  - Подожди, Олег, я не закончил. Моему приятелю ужасно хотелось и курить, но он по настоянию жены бросил, и пьянствовать, и за девками поухаживать. Когда мы с ним выезжали в командировки, он постоянно курил, напивался до поросячьего визга и готов был залезть по любую юбку. Но когда он возвращался домой, то снова становился таким, каким его хотела видеть жена. Я имел возможность наблюдать за этими его перевоплощениями, и мне уже тогда было его жалко. Недавно я встретил его с женой на рынке. Все-таки мы одноклассники, давно не виделись. Жена, немного поговорив, ушла в мясные ряды, и мы остались с ним вдвоём. Я предложил попить пива. Он отказался, сославшись на то, что они сейчас после рынка едут кататься на лыжах.
  - С каких это пор ты полюбил лыжи? - спросил я, так как знал, что лыжи он терпеть не может.
  - А я и не полюбил, - вздохнул приятель.
  - Тогда зачем ты катаешься? - удивился я, - мы в таком возрасте, что пора уже делать то, что любишь. Времени осталось мало, чтобы тратить его на то, что тебе не нравится. При условии, конечно, что средства позволяют. Но тебе-то позволяют.
  - Ты знаешь, я забыл, чего я люблю, - сказал мой приятель и тоже пошёл к мясным рядам.
   Вот такая история, Олежек. И если ты меня спросишь, променял бы я своё небогатое одиночество, на каторгу моего богатого приятеля, то я отвечу, что нет.
   - Ильич, - сказал Комков, - я же не богат, и никогда не стану богатым. Даже если на перекрестке ещё и газ отыщется. Так что нашим с тобой посиделкам ничего не грозит.
  - Хочется надеяться, - Ильич поднял свою рюмку, - давай за нас.
  - Давай, - согласился Олег, - так ты будешь свидетелем на регистрации?
  - Конечно.
  - Тогда в следующую пятницу готовься. После регистрации заедем в ресторан и отпразднуем. Гостей не будет, только жених, невеста и двое свидетелей. Настоящее гулянье мы перенесли на лето, когда у Наташки будут каникулы, и мы поедем к ее родителям в деревню.
  - Если не разведёшься к этому времени, - усмехнулся Ильич.
  - Нет, Ильич, не разведусь. Я её люблю. Первый раз в жизни влюбился.
  - Тогда за любовь? - предложил тост Ильич.
  
   ГЛАВА 45
  
   Игорь Иванович Хватаев, покинув президиум совещания в мэрии, тоже направился домой. В отличие от Сани он прихватил с собой водку, а не вино. Будучи человеком искушённым, он уже успел понять, что праздновать уже нечего. Для зализывания душевных ран водка подходила гораздо больше вина. Кира была уже дома и хлопотала на кухне.
  - Что как поздно? - спросила она мужа, - я все приготовила для праздника, и сама приготовилась.
   Игорь Иванович оценил легкий пеньюар, едва прикрывавший еще вполне привлекательную наготу супруги.
  - Не будет никакого праздника, Кира, - мрачно сказал Хватаев, - на нашу скважину уже наложила свою лапу вся администрация и городская дума. Землю у Сашки заберут, нефть тоже.
  - Но ты тоже в администрации, тебе тоже отломят кусочек.
  - Нет, не отломят. Наши идиоты думают, что наш город в добыче и продаже найденной нефти является последней инстанцией. Уверен на сто процентов, что скоро им по загребущей лапе ударит область. И еще не известно, ограничится ли областью. Судя по масштабам месторождения, думаю, что нет. Я даже участвовать в местной делёжке не остался, так как это дележка не последняя.
  - Что ты намерен делать? - спросила уже переодевшаяся Кира.
  - Я намерен напиться, - Игорь Иванович откупорил бутылку, - против лома нет приёма.
  - Наверное, стоит подключить папу, - предложила жена.
  - Подключить стоит, но если подключится Москва, то и папа не поможет. Не тот уровень.
   Игорь Иванович вдруг осознал, что вся затея с перекрестком, а также и со святым источником накрылась ежечасно. Впустую потрачено три месяца, уйма нервной энергии и сил. Не получено ни одной копейки. Правда, потрачено тоже ничего. В отличие от Сани Быкова он денег за получение разрешений и согласований не платил. А вот Быкова жалко. Он не только вложил в этот чертов перекресток всё, что у него было, так ещё и от палки полосатой отказался. Хотя чего его жалеть? Деньги Саня насобирал на перекрестке, на нем же и потеряет. А служба? Да, Бог с ней, устроится куда-нибудь охранником. А ему, Игорю Ивановичу Хватаеву, нужно как можно скорее забыть неудачу с перекрестком и искать возможности оторвать что-нибудь от нефтяных денег. Какой-нибудь мизер в город всё равно перепадёт. К тому же начнется строительство вокруг нефтяной скважины, дороги надо прокладывать, трубопроводы разные. Не пропадет, Игорь Иванович, по любому не пропадёт! Он в отличие от компаньона встроен в систему, а с системой ничего не произошло. Напротив, она только подтвердила, установленные ей самой, законы.
   Ничего этого Хватаев объяснять своей жене не стал. Всё равно не поймёт. Из элиты Кирку никто не погнал, доходы семьи Хватаевых не уменьшились, а больше ей и знать ничего не нужно. Игорь Иванович налил почти полный стакан водки и залпом выпил. Он отмахнулся от предложенного женой бутерброда с икрой и закусил солёным огурцом.
  - Скромнее надо быть, Кира. К народу поближе. Любая элита, в любой стране старается не выделяться. Поэтому и существует до сих пор. Только у нас всё напоказ. Прости за невольную рифму.
   Хватаев еще выпил и пошёл спать. Он отключил телефон, поэтому до него не смогли дозвониться ни Саня Быков, ни Лев Евгеньевич Линьков. Саня хотел похвастаться своим разговором с начальником полиции. Лев Евгеньевич решил поговорить с Хватаевым совсем по другому поводу. Он хотел убедить Игоря Ивановича, что теперь никакой Саня Быков, ни сам перекресток, а также фирма "Светофор" больше не нужны. Они вдвоём, то есть Лев Евгеньевич и Игорь Иванович, прекрасно справятся с разработкой месторождения. И фирма есть - "Новая Экономика". Нет, определённо, Бычара больше не нужен. Зачем делить на троих, когда можно разделить и на двоих. Не остановили Льва Евгеньевича ни недавние клятвы в вечной дружбе, ни оплаченная Саней сауна и девочки, ни другие обстоятельства. Когда дело касалось денег, а особенно таких больших, ничего для Линькова значения не имело. Тем более какие-то глупые обещания или моральные принципы.
   Поэтому Лев Евгеньевич снова и снова набирал номер Хватаева, но так и мог дозвониться.
  - Напился, наверное, от радости и телефон отключил, - подумал Лев Евгеньевич, - как можно пить в такую минуту? Дела надо делать.
   Тут зазвонил домашний телефон. Елена Рэмовна взяла трубку, послушала и положила её рядом с телефоном:
  - Лёва, тебя, - сказала она мужу, - из Москвы, между прочим.
   Лев Евгеньевич удивился этому звонку из столицы, но, пожав плечами, взял трубку:
  - Слушаю, Линьков.
  - Соединяю вас с вице-премьером Павлом Устиновичем Бабловским, - отчетливо произнёс приятный мужской голос.
  - Лёвка, привет, узнал?
  - Здравствуйте, Павел Устинович, - промямлил Линьков. Он уже догадался, для чего ему позвонил Пашка.
  - Что-то ты кислый, брат. Не то, что сегодня днём. Видел, как ты лихо отплясывал в луже нефти. Ну что там у вас? Как настроение в городе? - перешёл на серьёзный тон Бабловский.
  - Нормально всё. Это я нефть нашёл, мои люди.
  - Не важно, кто нашёл. Хотя и про тебя мы не забудем. Мы завтра собираемся приехать на место. Ты уж там присмотри, чтобы лишних людей около скважины не было. Лады?
   Пашка не объяснил, кто это "мы"? Но Лев Евгеньевич прекрасно разбирался в тонкостях общения между начальником и не начальником. В лице Пашки Бабловского это эфемерное "мы" приобретало зловещее, неотвратимое наложение лапы на все его, Льва Евгеньевича, радужные мечты.
  - А мне...а мне можно немного...а я смог бы тоже..., - дважды образованный в высших школах Лев Евгеньевич никак не мог выразить свою мысль.
  - Не суетись, Лёва, - оборвал его Бабловский, - сказал, не забудем, значит, не забудем. Ну что? Порядок наведёшь? Не министру же МВД мне звонить. Это всё долго и муторно, да и наломают они дров от усердия. Мы прилетим к десяти утра на вертолёте. Надеюсь на тебя.
   Бабловский бросил трубку. Лев Евгеньевич устало присел на мягкий пуфик возле столика с телефоном.
  - Ну, вот и всё, - подумал Линьков, - не будет ни Лазурного берега, ни загорелых красавиц в бикини, ничего не будет. Лучше бы воду святую разливали. Теперь сюда влезет какой-нибудь очередной "Лукойл" или "Роснефть", а после них ловить нечего. Не введёт же меня Пашка в совет директоров. Он даже про меня и не вспомнит.
   Не знал Лев Евгеньевич, да и не мог знать, что несколько часов назад, информация об открытом месторождении дошла до самого верха. Среди строителей, да и бурильщиков тоже были люди, давшие подписку сотрудничать с органами, какую накануне дал Филон. Эти люди сразу сообщили, куда следует, те ещё выше, и, наконец, весть пришла к тому, кому надо. Пашка Бабловский был вызван в один из очень высоких кабинетов:
  - Ты, Павлуша, слыхал, что в твоём городе родном нефть отыскалась? Да еще в таких больших количествах, что некоторым шейхам и не снилось.
  - Это шутка? - спросил Бабловский, который был уверен, что нефти в его городе быть не может ни при каких условиях. Среднерусская возвышенность, Поволжье, какая нефть? Вон у татар есть немного, так это у татар.
  - На, посмотри, если не веришь, - хозяин кабинета сделал кому-то знак рукой и на экране проектора появилось изображение.
   Павел Устинович сразу узнал свой город, и район Северных Ворот и даже скачущего и орущего в луже нефти человека.
  - Это Лёвка Линьков, мы учились вместе в политехническом институте, - сказал Бабловский.
  - Какой Лёвка? Какая учёба? Ты на нефть смотри.
  - Вижу.
  - Так вот, Павлуша, с нефтью тянуть нельзя. А то муниципальные и региональные власти уже начали грызню. Ты поезжай завтра с утра, разберись, успокой всех, и главное, народ успокой. Пообещай им, что построим чего-нибудь. Ну, дороги, больницы, что ли. Не мне тебя учить. Губернатору орден захвати, мэру тоже какую-нибудь медаль, чтоб не тарахтели. Скважину поставь под охрану, чтобы порядок был. Нефть там близко к поверхности залегает, себестоимость будет дешевой. Мне уже из Эмиратов звонили, беспокоятся, как бы мы рынок не обрушили. А то мы - дураки. Себестоимость низкая, а продавать будем дорого. И там, донеси до всех местных, что нефть - национальное достояние, и ни одна капля мимо страны не пройдёт. Всё давай, поезжай.
  - Кто разрабатывать будет?
  - Тебе зачем это знать? Мы ещё не решили. Вот пока ты будешь успокаивать народ, мы здесь и решим. Не волнуйся, тебя не забудем.
   Павел Устинович вышел из кабинета:
  - Как же не забудут они, - ворчал он себе под нос, - когда вернусь, кругом уже одни спины будут, не протолкнёшься. Что за непруха? Не могли в каком-нибудь другом городе эту нефть обнаружить? Никуда бы мне ехать тогда и не пришлось.
  
  
   ГЛАВА 46
  
   Сергей Владимирович Филонов вернулся к себе в квартиру в десять часов утра. С момента его задержания прошло всего пять часов, но, сколько они изменили в его жизни! Теперь он на крючке у конторы, дал согласие на сотрудничество. Всё, что он будет отбирать у Сани Быкова на перекрестке надо отдавать в контору. Филон посмотрел на выбитые стёкла окон и стоявшую на лестничной площадке входную дверь, развернулся и пошёл прочь.
  - "Надо уезжать из города куда-нибудь подальше", - подумал Филон, - "здесь, либо посадят на всю жизнь, либо свои же пришьют. Сотрудничество с органами ничем не объяснишь и никак не отмажешься".
   Он вышел на улицу и увидел свой "Мерседес", но за рулём сидел Штырь. Рядом с ним разместился Слон. На заднем сиденье Сергей Владимирович разглядел Тарзана. Машина остановилась, и братва вышла навстречу Филону.
  - Филон, привет, - послышались приветствия, - а мы думали тебя закрыли. Вот, едем квартиру твою под охрану взять, пока плотник не пришёл.
  - Кишка у них тонка, чтобы меня закрыть, - сразу вошёл в свою роль Филон, - мозгов не хватит.
  - Бернштейн отмазал? - спросил Штырь.
  - Ага.
  - Все-таки хороший у нас адвокат, дорогой только.
  - Это точно. Ну, что, братва, поехали отдыхать? - предложил Филон.
   Тут во двор въехали два ментовских УАЗика и сразу включили сирены. Из них выскочили несколько ОМОНовцев и с автоматами наперевес стали окружать "Мерседес" и стоящих около него парней.
  - В тачку! - скомандовал Филон,- они нас не догонят!
   Все быстро заняли свои места в машине и Штырь, сидевший за рулём надавил на газ. Нападавшие не решились отрывать пальбу в городском дворике, а тоже расселись по машинам и бросились в погоню. Сидя рядом со Штырём, Филон силился понять, чего от него хотят менты? Он стал набирать номер своего куратора в органах, чтобы тот защитил его от ментов, которые, видимо, были не курсе, что Филона трогать нельзя. Но номер был занят. Из преследовавших "Мерседес" УАЗиков несколько раз выстрелили, но в кузов машины пули не попали. Видимо, стреляли по колёсам.
  - Давай за город! - крикнул Штырю Филон, - там оторвёмся.
  - А что толку? Мы же из города не навсегда уезжаем? - возразил Штырь.
  - Будет толк, мне бы только дозвониться.
  - Кому?
  - Ты на дорогу смотри, угробишь нас всех разом, - приказал Филон.
   "Мерседес" на большой скорости летел к Северным Воротам. Погоня не отставала. Преследователи знали, что стоит немецкому аристократу вырваться на шоссе, шансов его догнать не будет никаких. Прозвучали ещё несколько выстрелов.
  
  
  
   ГЛАВА 47
  
   Всё ещё холодное мартовское солнышко поднималось над городом, который нехотя просыпался. Ночью был легкий морозец, сковавший лужи на дорогах и тротуарах. Гололёд был ощутимым, поэтому Олег Комков осторожничал за рулём своей "десятки". Он привез Наташу на перекрёсток еще до начала рабочего дня. Очень ей захотелось на настоящую нефть посмотреть. Олег помнил, что с вечера оставались неубранными несколько нефтяных луж, и решил удовлетворить Наташино любопытство.
   Молодые люди заехали на перекрёсток и вышли из машины. Кроме охранника на перекрестке никого не было. Да и он из своей будки не показывался, видимо, посмотрел в окно и, узнав машину Олега, успокоился. Олег повёл девушку осматривать нефтяные лужи.
   Тут на перекресток приехало такси, из которого выскочил Саня Быков. Он поприветствовал Олега и его спутницу.
  - Вот, привез нефть показать, - объяснил ему Комков появление на перекрестке посторонней.
  - Правильно сделал. Надо было и детей захватить, - Саня был почему-то уверен, что Комков привёз на перекресток жену.
  - Как только появятся, сразу привезём, - улыбнулась Наташа.
   Саня ещё немного постоял с ними, а затем прошёл в офис. Он тоже приехал пораньше, не спал почти всю ночь, обуреваемый самыми фантастическими мечтами. Несмотря на бессонную ночь, он чувствовал себя бодрым и был готов к великим свершениям. Он знал о таком своём состоянии, приобретённом за годы службы в ГИБДД. Бывало, отдежуришь всю ночь где-нибудь в населенном пункте, устанешь, как собака, но утром чувствуешь себя огурцом и даже смене не особенно рад. А почему? А потому что всю ночь наполнял карман, который распухал и распухал. Результат был налицо, и от этого не чувствовалось усталости. Сейчас Саня пребывал в таком же состоянии, хотя карман ещё и не наполнился, но это произойдёт! И очень скоро!
   Игорь Иванович тоже решил перед работой заехать на перекресток и забрать, оставленные им в офисе ООО "Светофор", сменную обувь и канцелярские принадлежности. Не пропадать же добру? Он не хотел встречаться ни с кем из партнеров, не хотел видеть их радостные рожи. Пусть они узнают о судьбе перекрестка не от него. Он даже своей супруге Кире велел уволиться из "Светофора" не сегодня, а через пару дней. Подъехав к офису, Игорь Иванович увидел свет в кабинете Сани Быкова и не стал выходить из машины. Быкова, конечно можно обмануть, придумать что-нибудь относительно необходимости забрать вещи, но Хватаев не хотел даже видеть Саню, не то, что объясняться. Игорь Иванович с тоской посмотрел на скважину, возле которой стояли обнявшись парень и девушка.
  - А это кто? - подумал Хватаев, - нашли место для флирта, куда только охрана смотрит? Хотя, какая теперь разница.
   Игоря Ивановича даже не включили в состав делегации, которая будет встречать комиссию из администрации губернатора. В аппаратных играх это многое значило. Значит, доступ к пирогу, в виде нефтяного месторождения, лицам, занимающим не самые высокие должности на уровне города, будет перекрыт. Может и мэру лично ничего не достанется. Придется мэру ездить в область и клянчить денег на любую ерунду. При этом нефть будет добываться здесь на территории города.
  - Маразм, - сказал вслух Хватаев, - значит, ничего не изменится. Мэр ездит к губернатору, губернатор в Москву и клянчат. Так было всегда, так и будет всегда. Пусть даже на этом перекрестке будут добывать нефть всей страны, а ещё и газ, выклянчивание на всех уровнях ни куда не денется.
   На перекресток между тем приехал еще один автомобиль, из которого вышел Лев Евгеньевич Линьков.
  - И тебя нелёгкая принесла, - вздохнул Хватаев.
   Лев Евгеньевич и не думал заботиться о нервной системе своих, теперь уже бывших партнеров. Поэтому он подошёл к машине Хватаева и без приглашения уселся на переднее сиденье.
  - Ты чего так рано? - спросил он Игоря Ивановича.
  - А, здороваться в вашей деревне не принято? - опешил Хватаев от такой фамильярности.
  - Привет, если хочешь. У меня плохие новости.
  - У меня тоже, - Хватаев был уверен, что новости Линькова для него новостями не являются, - через полчаса сюда приедет комиссия из области. Область решила сама разрабатывать месторождение, и в нас точно нуждаться не будет. Ты ничего не потерял, я тоже, так что мы ещё легко отделались. А вот Быков, тот вляпался по полной программе. За строительные работы он сам расплачивался, а я обещал ему, потом вложиться. Теперь уж, какие вложения. Разорится Быков.
  - Да и Бог с ним, - махнул рукой Лев Евгеньевич, - твои новости устарели. Через двадцать минут сюда прилетит вертолет из Москвы. Лично вице-премьер будет лицезреть нашу скважину. Так что области придётся умыться. Меня просили выгнать с перекрестка всех посторонних, и порядок навести.
  - Тебя? - удивился Игорь Иванович.
  - Вице-премьер мой однокурсник и уроженец нашего города. Он мне вчера поздно вечером звонил. В Москве уже всё решили: кто будет добывать нефть, а также кто и сколько будет с этого иметь. Надеюсь, уважаемый Игорь Иванович, ты понимаешь, что к этой кормушке даже губернатора не подпустят. Про нас с тобой даже речь не ведётся.
  - Как не понять, - грустно ответил Хватаев, - после Москвы остаётся только выжженная земля.
  - Что делать будем? - спросил Линьков.
  - Иди, порядок наводи, тебя же просили.
  - Оно мне надо? Думаешь, что я такой наивный и на что-то надеюсь? Плевать я хотел на их просьбы. Послушай, Игорь Иванович, а что нам мешает найти святую воду где-нибудь в другом месте?
  - Я думал об этом. Конечно, на этом перекрестке свет клином не сошелся. Но доходы будут гораздо ниже.
  - Почему?
  - Как почему? Если в городе добывают нефть, то привлечь внимание граждан к святой воде будет очень нелегко. Создадутся новые рабочие места, граждане будут получать заработную плату, ездить по миру, расширять свой кругозор. Зачем им святая вода. Эта идея хороша для маленького, забитого, тёмного городка с невежественным населением, которое разнесёт весть о чудодейственной воде по просторам страны, в которой таких городков - масса. Наш город скоро не будет вписываться в этот ряд.
  - Пожалуй, ты прав. Но идея всё равно хорошая. Пока тут всё наладится, мы уже своё успеем взять.
  - Давай попробуем, - согласился Хватаев, - подыскивай земельный участок, я тебе обеспечу его приватизацию. Путь-то проторенный.
  - Только давай без Быкова, и так делить особо нечего.
  - Я тоже хотел тебе это предложить.
   Они пожали друг другу руки. Линьков вытащил из кармана маленькую фляжку с виски и предложил обмыть новое начинание.
   В мартовском, безоблачном небе послышался шум. Линьков и Хватаев, оторвавшись от фляжки, увидели приближающийся к городу вертолёт.
  - Ну, вот и ангелы-хранители пожаловали, - сказал Лев Евгеньевич.
  - Скорее стервятники, - ответил Хватаев, - надо нам валить отсюда, Лёва, в этом празднике мы участвовать не будем.
  - Тогда я поехал, - Линьков вышел из машины Хватаева и быстро пересел в свою.
   Оба автомобиля развернулись, готовые покинуть перекресток, но остановились возле закрытого шлагбаума. Ехать на объездную дорогу им не хотелось, поэтому они дружно принялись сигналить. Дистанционное открывание шлагбаумов ещё не было смонтировано, шлагбаумы поднимал охранник.
   Стоявший перед шлагбаумом первым, Игорь Иванович слишком поздно увидел несущийся со стороны города ему прямо в лоб огромный "Мерседес". Сидевший за рулем Штырь, следуя указаниям Филона, гнал прямо на перекресток и не свернул на объездную дорогу. Филон, который был на перекрестке позавчера и не заметил никаких шлагбаумов, был уверен, что проезд свободен. Когда Штырь увидел перед собой автомобиль Игоря Ивановича, ни затормозить, ни свернуть он уже не успевал. Ударившись сначала в закрытый шлагбаум, "Мерседес" сделал в воздухе сальто и упал сначала на машину Игоря Ивановича, смяв ее в лепёшку, а затем скатился на автомобиль Линькова. Не успел скрежет затихнуть, как раздался взрыв. Разлитая и чуть присыпанная песком нефть вокруг скважины сразу загорелась. Олег, схватил Наташу за руку и потащил в сторону офиса, из которого уже выбежал Саня Быков. Не понимая, что же произошло, он увидел только клубы черного дыма, застилавшие весь перекресток. Наконец, он рассмотрел, что огонь распространяется не от скважины, а к ней. Если пламя доберется до трубы с вентилем, то произойдёт катастрофа. Саня побежал спасать скважину. По дороге ему попался Олег с девушкой.
  - Олег, бежим нефть спасать, если загорится скважина, всему городу мало не покажется!
   К удивлению Сани, Комков велел девушке бежать в город и вызвать пожарных, и скорую помощь, а сам присоединился к Быкову. Они взяли асбестовое полотно, лопату и ведро с песком с пожарного щита, установленного рядом с офисом и рванули к скважине. Саня укрыл скважину полотном, и стал посыпать песком подступающее пламя. Комков работал лопатой.
   Наташа достала сотовый телефон, набрав ноль один, она вызвала пожарных на перекресток и попросила захватить с собой скорую помощь.
  - Жертвы есть? - спросил диспетчер.
  - Есть, - ответила девушка, рассмотрев сквозь дым искореженные автомобили.
   Посчитав, что поручение Олега она выполнила, Наташа увидела, что огонь уже подбирается к их с Олегом "десятке". У нее никогда не было водительских прав, но управлять машиной она пробовала. Наташа рванулась к машине, открыла водительскую дверь и уселась за руль. Ключ зажигания торчал в замке. Она повернула ключ, "десятка завелась". В это время рванули один за другим два газовых баллона, которые строители, монтировавшие вчера шлагбаумы, поленились убрать. От взрыва в здании офиса вылетели все стёкла вместе с рамами. "Десятка", в которой сидела Наташа перевернулась и ударилась о бетонный столб. Взрывной волной в воздух подняло целое облако песка, которого на перекрестке было в избытке. Падая на землю, песок почти полностью потушил пламя. Через несколько секунд открытого огня и вовсе не было заметно. Клубы черной гари висели над перекрестком. Возле скважины лежали без движения Комков и Быков.
   Ещё через десять минут на перекресток приехали пожарные и две машины скорой медицинской помощи. Пожарные залили весь перекресток водой, хотя в этом уже не было нужды, но на всякий случай. Потом они стали вытаскивать пострадавших из-под обломков и грузить их в кареты скорой помощи.
   В вертолете, который кружил над перекрестком, к Бабловскому, сидевшему в кресле салона, обратился второй пилот:
  - Там у них война идёт, что делать будем?
   Бабловский посмотрел на перекресток через стекло иллюминатора. Внизу слышались взрывы, которые не заглушались даже шумом двигателей вертолета. От огромного количества дыма ничего нельзя было разобрать.
  - Может террористы? - спросил второй пилот.
  - Где? В городе? Чушь собачья. Но всё равно, что бы это ни было, нам туда лучше не показываться. Когда всё прояснится, тогда мы и прилетим. А то и на нас тень ляжет, дескать, стоило нам приехать и сразу такое случилось. Давай домой.
  - Есть, - ответил второй пилот и возвратился в кабину.
  - Какая тень на нас может лечь? - удивился он, - особенно на меня?
   Вертолет развернулся и взял курс на Москву.
  
   ЭПИЛОГ
  
   В карете скорой помощи, в которую угодили Олег и Наташа, шла напряженная борьба за их жизни. Врачи делали всё, что могли, используя не только свои знания и опыт, но самое современное реанимационное оборудование, которым был оснащен автомобиль скорой помощи. В больнице, куда мчался автомобиль, уже всё было приготовлено для операции обоим пострадавшим. Учитывая молодые организмы больных, которые не злоупотребляли в своей жизни алкоголем и табаком, а также не страдали другими пороками, шансы их спасти были очень высоки. Безусловно, на крепкое их здоровье повлияла и отличная экологическая обстановка, сложившаяся в городе за годы Советской власти, и усугубившаяся в постсоветское время. Все силы медицины города были брошены на спасение этих двух, любящих друг друга, сердец. Больше спасать было некого, всем остальным, оказавшимся на перекрестке в то злополучное мартовское утро, помощь уже была не нужна.
   Стоп, достаю из кармана кукиш.
  - Бред какой-то, - скажет любой читатель, осиливший эту историю до конца. Фарс фарсом, но всему есть предел. Где я видел оборудованные по последнему слову медицинской техники кареты скорой помощи? Такого оборудования нет даже в больницах больших городов. А экологическая обстановка? Никто про слово "экология" в советское время в городе не вспоминал, и сейчас не вспоминает. И герои наши не курили, не пили, соблюдали высокие моральные принципы в отношениях между полами? И поэтому у них крепкое здоровье? Ты, брат, уж ври, да не завирайся. Давай уж, лучше всё, как есть, по-честному.
   А по-честному.... Далеко не сразу приехали врачи, ещё дольше добирались до перекрестка пожарные. После того, как сбили пламя со скважины, принялись вытаскивать из-под обломков пострадавших. Потом погрузили всех в кареты скорой помощи и повезли в больницу спасать. То, что до больницы не всех довезут живыми, было очевидно. Кто останется на этом свете? Кому повезёт? Бывшему гаишнику, бандитам, чиновнику, бизнесмену, пофигисту и его невесте? Не знаю.
   Мне бы очень хотелось, чтобы на перекрестке выжили Олег и Наташа. Даже, скорее, Наташа и Олег. Начиная писать эту историю, я так и думал ее закончить, на мажорной ноте. Вот, мол, эти люди обязаны выжить и попытаться что-то изменить и не только в Городе, на остальных персонажей можно было махнуть рукой. Но пока сочинялся текст, прошло какое-то время, и теперь мне кажется, что даже для Комкова и Наташи, точка не возврата уже пройдена. А самое печальное, что и для "народа" тоже, причём он об этом нисколько не переживает. Теперь вспоминать о родственных чувствах, которые упоминались в прологе, больше некому. Поэтому, кого хотите оставить в живых, того и оставьте, с ними придётся жить дальше. Вам решать.
  
   КОНЕЦ
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"