Я сидел в купе поезда и наблюдал за проплывающими за окном пасторальными пейзажами. Осень только начинала вступать в свои права, озолотив лишь немногие верхушки осин и берез. Мерный перестук колес навевал меланхолию, пробуждая воспоминания. Собственно, за этим я и предпринял это путешествие: чтоб заново пробудить романтика в своей пресытившейся душе. Пресытившейся, ибо я, как писатель, обязан был переживать не только свои собственные чувства и страсти , но и сопереживать эмоции всех созданных мной персонажей.
Спустя какое-то время я начал понимать, что попросту исписался . А за последние три года я и вовсе не смог написать ни одной строчки. Меня охватила паника, страх, что так никогда больше и не напишу уже ничего. А ведь для человека искусства это равносильно смерти . Потерять возможность самовыражения через свое творчество - можно ли представить что-либо более ужасное?! На почве полного творческого застоя у меня началась жуткая депрессия, апатия и отвращение к окружающему меня миру и обществу в особенности. Всё чаще начали посещать меня мысли о смерти . Все больше времени я посвящал этим мыслям. Однажды, в порыве отчаянья, я совершил попытку простится с этим миром. Потом ещё одну, а за ней ещё... Это привело меня в клинику, где обо мне полгода заботились лучшие психотерапевты.
Но только с тех пор Смерть так и осталась моей навязчивой идеей. Я начал изучать культы с Ней связанные, то как менялось восприятие Её разными народами и поколениями. Как становилась Она, то прекрасной богиней избавляющей от страданий, то жестокой безжалостной фурией, от которой нет спасенья. Ей поклонялись и Её ненавидели. О Ней слагали легенды и песни и Её имя боялись произносить, чтоб не накликать в дом беду .
И вот я сижу в купе Восточного Экспресса и цель моего путешествия -Стамбул ,а уже оттуда в Каир ,Мемфис и на плато Гизы.. Ведь, если вам нужна резиденция той, что забирает дыхание, так где же ей быть, как не в Египте?
За окном занимается заря нежной европейской осени. Краски смешиваются в причудливом калейдоскопе, а на горизонте поднимаются поросшие лесами горы , кутающиеся в шаль туманов. Но мысли мои уже далеко отсюда -там ,на иссушенных солнцем равнинах ,где возвышаются величественные храмы Смерти.
Поезд остановился на станции в Белграде и в купе вошла женщина. С виду она была похожа на экономку либо гувернантку из хорошего дома. На ней было строгое серое платье, тёмные волосы гладко зачесаны назад, открывая высокий лоб. Между прямыми бровями залегла морщинка, что выдавало привычку часто хмурится. Глубоко посаженые карие, почти чёрные глаза казались пустыми и вокруг них залегли нездоровые тени. В уголках тонких губ под прямым узким носом врезались упрямые морщины. Её возраст было трудно определить, но веяло от неё какой то такой безмерной усталостью, присущей лишь людям тяжело больным либо глубоким старикам.
Она вошла молча и даже не глянув на меня села напротив уставившись за окно. Длинные тонкие пальцы левой руки нервно мяли манжету на правой. В профиль её лицо показалось ещё более измождённым и осунувшимся: нос показался острее, глаза запавшими ещё глубже, а синяки под ними ещё темнее.
Вскоре я вновь погрузился в собственные размышления и не сразу понял что моя спутница обращается ко мне. Голос её был сухим и тихим, даже немного хрипловатым. В глазах зажёгся лихорадочный огонёк .Она пристально смотрела прямо мне в глаза и от этого взгляда мне, признаться, стало не по себе, мне ужу доводилось видеть такой взгляд за время моего пребывания в клинике...
__ ...незачем... Всему свое время...Но ты получишь то, о чем просишь...
Внезапно женщина ещё больше побледнела и начала ловить ртом воздух. Из горла вырвался непонятный хрип и она медленно стала заваливаться набок . Я сразу же бросился за проводником, но когда мы вернулись женщина уже была мертва..
Как я узнал потом, женщину звали Мария Торан, старшая дочь полу разорившегося банкира, и умерла она от какой то фамильной болезни, давно уже мучившей её. В последнее время самочувствие её особенно ухудшилось и тем более странным казалось её решение отправится в путешествие столь утомительное для человека одолеваемого тяжкой болезнью.
Я всё не мог выбросить из головы это пришествие, меня мучил вопрос - что же она пыталась сказать мне? Чего я не услышал, погружённый в свои мысли?
Мерный перестук колёс способствовал размышлениям, но ответы так и не приходили...В конце-концов я решил оставить на время эти мысли - передо мной выплывали из утреннего тумана сонные улицы Бухареста ,откуда мы должны били переправится в древний и многоликий Константинополь.
На пароме я не мог не воспользоваться возможностью подышать солёным морским воздухом. Я развлекался наблюдая за разношерстой публикой и строя догадки о том кем могли бы быть эти люди и как бы поступили они в той или иной ситуации. В поле моего зрения попал весьма колоритный молодой человек, военный судя по тому, как он держался(армейская выправка всегда бросается в глаза и её не скрыть под гражданской одеждой). Парня мучила морская болезнь, и хотя он изо всех сил старался скрыть свою слабость, удавалось ему это с большим трудом. Тонкие правильные черты его лица заострились, высокий лоб покрыла испарина и к нему прилипло несколько прядей русых волос, прежде старательно уложенных, а сейчас растрёпанных ветром, кожа приобрела зеленоватый оттенок, уголки рта искривились в мучительной гримасе, а брови сошлись в сплошную линию и низко нависли над глазами. Он уже едва контролировал позывы к рвоте и постоянно судорожно сглатывал, отчего кадык его нервно дёргался. Пошатываясь он подошел к перилам и сжал их так сильно, что костяшки рук побелели от напряжения. Его всё таки вырвало... Парень виновато оглядываясь достал платок и вытер губы, от стыда лицо его и шея на мгновенье побагровели, а потом стали ещё более бледными, чем прежде. Он поспешил удалится, но сделав лишь несколько шагов повалился на палубу, на губах появилась розоватая от крови пена, а тело свело судорогой. Кто-то отчаянно начал звать
врача. Несколько уж больно впечатлительных дам грохнулись в обморок, ещё кто-то бросился оказывать парню первую помощь, но большинство просто стояло и с жадным интересом молча наблюдало за происходящим. Прибежал врач и начал размерено и деловито давать распоряжения пытающимся помочь. Вдруг парень сделал попытку заговорить, но вместо этого получился лишь неразборчивый хрип. Он повторил попытку... Раз, другой, пока тихо но отчетливо не произнёс имя... Я почувствовал, как на затылке у меня зашевелились волосы .... Ведь имя, которое он назвал, было моим... Я был уверен, что никогда прежде не встречал этого человека и что он никак не мог знать меня. Словно во сне медленно переставляя ноги я подошел и склонился над ним. Вдруг он схватил меня за руку, сжав её с необычайной силой и проворством. Его пальцы впились в моё запястье, отчего моя рука онемела, но я всё равно чувствовал жуткий холод влажной липкой от пота ладони. Этот холод пробирался под кожу поднимаясь по руке всё выше, охватывая всё тело и вползая в душу. Тело парня сотрясла ещё одна, более сильная чем предыдущая, судорога, его глаза распахнулись и уставились прямо в меня пустым бессмысленным взглядом расширенных зрачков.
-Уже скоро...жди ....за спиной........
Тут в его груди раздался какой то булькающий звук и в уголке перекошенного рта появилась струйка темной, почти чёрной крови .Он дернулся последний раз и затих, но мёртвые пальцы продолжали железными тисками сжимать моё запястье. Не без труда, и лишь с посторонней помощью мне удалось освободится. Рука онемела и отказывалась меня слушаться, безжизненно повиснув вдоль тела. Среди всеобщей шумихи пассажиры не заметили, как паром прибыл в Стамбул. Чувствительность в руке ко мне так и не вернулась...
Уладив в отеле все жилищные вопросы я отправился на экскурсию по городу. Узкие запутанные улочки все дальше уводили меня вглубь города, насквозь пропитанного атмосферой перекрёстка миров. Здесь Восток пересекается с Западом, а прошлое с современным.
Посетив все достопримечательности, входящие в стандартный маршрут для приезжих и окончив его созерцанием великой Айя -Софии в лучах заходящего солнца я решил осмотреть город с другой его стороны, которую неохотно показывают чужакам, но которая говорит о городе много больше нежели все экскурсии и летописи. Почему то всегда меня больше интересовала изнанка общества нежели его блещущий великолепием фасад. По мере углубления в городские дебри улочки становились всё уже и менее освещённей, всё больше мусора появлялось под ногами. Приветливые и заискивающие лица уличных торговцев сменились холодными и настороженными. Всё чаще начал я ощущать затылком острые и жадные взгляды... Начав опасаться за свою безопасность я принял решение возвращаться в отель. Но, как оказалось, сделать это было не так просто -я заблудился в лабиринте узких переулков... Спросить дорогу было не у кого (турецкого я не знал), приходилось идти наугад надеясь на милость провидения. Скоро улицы опустели и окунулись в кромешную тьму. Я совсем уж потерял надежду до рассвета найти дорогу к отелю и глубоко раскаивался в своей глупой затее. В этот момент я услышал шаги за спиной - тихие и осторожные. Резко обернувшись я уловил какое-то смутное движение, но не больше - стены домов отбрасывали тень столь густую, что она казалась непроницаемой, никого не увидев я продолжил свой
путь, но не успел ступить и нескольких шагов, как почувствовал тяжёлый удар по затылку. Глаза заволокло красным туманом и мир перестал существовать...
Первым из чувств, что вернулись ко мне, был слух...Тихий, настойчивый голос пытался достучатся в моё сознание. Хотя нет, голос этот исходил не снаружи.... Он звучал в моей голове. Медленно тьма перед глазами сменилась неясными очертаниями чего-то, что представлялось мне размытыми цветными пятнами. Это что-то постепенно начало формироваться в фигуру ...
__ Ну вот ты меня и нашёл...Ведь ты же искал меня, не так ли?
Голос и дальше тихо шелестел в моей голове .Смутная фигура так и не обретя чёткой формы продолжала мерцать в красноватой мгле застилавшей мне глаза.
__ Ты хотел умереть? Вот так вот, одним махом уйти от всех проблем? Но ведь покой - это величайшая награда, которую заслужить не так легко... Тебе, чтобы заслужить его придётся очень сильно постараться.... Ты напишешь книгу... Это будет КНИГА всей твоей жизни, неважно сколько времени у тебя на это уйдёт - десяток лет, сотня, несколько сотен... Времени у нас достаточно, не так ли?
В голосе, до этого полностью бесцветном, как старинный родовой гобелен, прорезались насмешливые нотки...