До этого никогда в себе художественных талантов не замечал. Литературные - это другое дело, ими Бог не обидел и пользовался я его дарами налево и направо.
Случилось даже так, что отложив в сторону диплом экономиста, я занялся литературными делами КВН-а, не только приятными для души, но и оказавшимся куда более прибыльным, чем можно было на то рассчитывать.
КВН был Ноевым ковчегом для наиболее продвинутых молодых людей с образованием, полученным по причине, а не по велению души, и все вместе мы дружно превратили эти три буквы в фирменный знак постсоветской молодёжной культуры. А потом уже и не молодёжной, но объединяющей массу молодых и не очень людей, разбежавшихся в разные стороны СНГ, да и всего мира.
Можно было диву даваться насколько универсальным оказался этот ключ из трёх букв, открывавший двери самых высоких начальников в пределах Отчизны и за ними. Ещё тогда, когда даже короткая туристическая поездка в Грецию была пределом мечтаний каждого жителя постсоветского средневековья, я со своей командой Одесских джентльменов, свободно колесил по странам и весям.
Мы были почти что молоды и часто скудость командировочных средств не могла испортить настроение лишь по незнанию того сколько же стоят на самом деле наши веселье и находчивость.
Международный сезон обычно начинался в летней Америке и, охватив все возможные страны эмиграции в двух полушариях, заканчивался заключительными играми в зимней Москве. Маршруты поездок были отработаны и вскоре уже не вызывали у нас того щенячьего восторга, который присущ начинающим командировочным. Мы ехали работать и зарабатывать деньги, а многажды виденные иностранные красоты превратились в дизайн деловых интересов.
Отличительной чертой русскоязычного командировочного за границей является его непомерная скупость.
Может быть, нынче эта черта несколько смазана, но в те времена, о которых я веду речь, каждый зелёненький листик "капусты" вызывал страстное нежелание с ним расставаться. Именно поэтому я всегда предварительно выяснял нет ли в городе будущих выступлений моих друзей детства или родственников жены соседа по даче. Такие приготовления, обычно, приносили плоды ибо какой же эмигрант не захочет принять знакомого, прибывшего из любимого города! Я экономил командировочные, а мой хозяин получал возможность похвастаться своими заграничными победами.
В тот раз я нашёл в Сан-Франциско школьного друга Борю и, связавшись с ним по телефону, после бурных приветствий и восклицаний, договорился о проживании в его холостяцкой квартире в Пало-Альто.
Новые русские эмигранты селятся или в Ричмонде, или в Сансете, но Боря был неплохим программистом, поэтому выбрал Пало-Альто - район, где живут программисты, работающие в Силиконовой долине. Он хорошо устроился в Америке и ждал меня с нетерпеливым желанием удивить своими успехами.
Эта болезнь присуща всем эмигрантам. Они непрерывно мечутся, как стрелка компаса на магнитном полюсе, в несбыточном желании найти, наконец, точку отсчёта для своего существования на новом месте.
Но Сан-Франциско мало способствует оседлости и основательности. Его мост Золотые Ворота, с изящной лёгкостью объединяющий недостижимые берега бухты, это всё-таки ворота, за которыми открывается океан и весь мир. Сюда приходят, чтобы идти дальше и Боря, встретивший нас в аэропорту, а потом в такси нервно, взахлёб говорящий о своей работе, перебивая себя возгласами
- А помнишь в 7-м классе "химический КВН" против Б-шников...,
только подтвердил мои мысли. У него была небольшая трёхкомнатная квартира, по углам которой жались нераспакованные чемоданы.
- Ты что, недавно переехал?
- Да нет, уже года три, как здесь, да всё не знаю, продлят ли контракт. Не хочется, знаешь ли, привыкать к месту.
Самым обжитым углом из всех оказалась кухня, где мы и провели за разговорами большую часть ночи. Боря строил грандиозные планы на уикэнд, желая поразить меня красотами города, а заодно и самому с ними познакомиться. Я был первым гостем с момента его поселения в Сан-Франциско, да и вообще с момента приезда в Америку и он выливал на меня всю нерастраченную силу своего одесского гостеприимства.
Узнав, что я давно знаком со всеми достопримечательностями, начиная от Русского холма и заканчивая районом геев Castro Distict, он зримо загрустил. Ему явно хотелось меня чем-то удивить. Так ничего и не придумав, он отправился спать, предварительно узнав расписание наших выступлений и мои свободные от работы дни.
Всё последующее время до пятницы я был занят проведением турнирных боёв и делами своей команды. Виделись мы с Борей только по вечерам на кухне, но суббота и воскресенье оказались, к удивлению, свободными и в пятницу сияющий Боря выложил мне предложения.
Проявив недюжинные способности менеджера, что впрочем, неудивительно для одессита, он через своих знакомых достал для нас два приглашения в русскую баню. Это было тем более удивительно, что я и слухом не слыхивал ни о чём подобном в Сан-Франциско.
Этот город изобилует русскими следами, особенно следами русских потерь на Американском континенте. Из Калифорнии мы ушли за восемь лет до золотой лихорадки 1849-го года, и российский форт Росс, лежащий к северу от Сан-Франциско по фривею N1, купил некий Саттер, на чьей лесопилке потом и нашли золото для этой самой лихорадки. А Русский холм всегда обходился без русских и, наверное, поэтому так элегантен, чист и приятен для прогулок. Бывая в Сан-Франциско я не раз думал насколько расчетливо делает свои ходы судьба, ненавязчиво выдворяя каждого на своё место. И поэтому полученное приглашение меня внезапно заинтересовало.
История бани, рассказанная Борей за чаем, началась с автомобильной катастрофы, в которую попал известный нейрохирург Джон Сэвидж. К этому времени он был уже достаточно богат, чтобы находиться в сотне самых богатых людей Сан-Франциско, а это, надо вам сказать, нешуточное дело. Но беда заключалась в том, что врач он был от бога и дело своё не только знал, но и любил нестареющей любовью. А тут такое несчастье - пострадали руки, пальцы полностью потеряли былую гибкость, что совершенно отсекло все возможности дальнейшей врачебной практики.
Джон заскучал и страсть к жизни, которая всегда была его неизменной спутницей, начала постепенно ему изменять, поглядывая в сторону более молодых и удачливых претендентов.
Но вот как удивительно всё складывается в хорошем старом преферансе! Жена Джона по линии бабки была в родстве с теми русскими, которые покинули Калифорнию, не дождавшись начала золотой лихорадки. И очень вовремя припомнила мисс Сэвидж о благодатной русской бане, в которой не только париться можно, но и беседы степенные за чаем после парной проводить. А что же лучше может рассеять хандру и придать смысл существованию, как не степенная беседа мужчин за чаем!
С тех пор и повелись субботние банные дни на вилле Сэвиджей, куда собирались гости со всей Калифорнии, да не просто, а по предварительной записи и пригласительным билетам с золотым обрезом.
Не знаю уж, каким духом принесло Сэвиджу идею собрать в эту субботу "на баню" богатых одесситов Сан-Франциско. Может, послужило тому причиной наше громогласное выступление в КВН, но факт остаётся фактом, ради меня собрал наш будущий хозяин самых крутых одесских бизнесменов, считая вероятно, что все одесситы друг другу друзья и родственники и я этих типов должен обязательно знать.
Он почти что угадал. Во всяком случае, одного из трёх приглашенных я знал хорошо. Это был знаменитый рубщик мяса Сеня "с Нового базара", у которого я постоянно покупал мясо 'по договорённости'. Это сейчас можно купить мясо просто так, а раньше..., ну это уже совсем другая история.
Словом, собралось нас шестеро мужиков в бане и время потекло незаметно, словно вода из разбитого сосуда. Одесские евреи в русской бане пьют совершенно, как все и сколько было выпито под невероятное количество закуски я затрудняюсь сказать. Одно помню твёрдо, меня всё время приглашали лететь на Гавайи и поснимать там гавайские красоты. Я соглашался, снова пил что-то и пытался объяснить, что у меня нет фотоаппарата для съёмки. Как будто это было единственное, чего у меня не было! Встреча в бане прошла в дружественной и горячей обстановке и закончилась за полночь, после чего нас с Борей упаковали в такси и отправили восвояси.
Ровно в 7 утра зазвонил телефон. Он звонил нудно и настойчиво до тех пор, пока я не понял, что это звонит не колокол по мне у меня же в голове. С трудом разлепив глаза, дополз до трубки.
- Ты уже готов?
- К чему готов?
- Как к чему. Мы летим на Гавайи, самолёт через два часа, через пятнадцать минут мы у тебя. Собирайся.
Я отупело молчал, с трудом соображая, кто это звонит.
- Я не понимаю, какие Гавайи?
- Так, в машине всё объясним. Я Сеня из бани, вспоминаешь?
Наконец сознание прояснилось, и я вспомнил свои обещания обозреть гавайские красоты. Ещё раз попытавшись что-то возразить по поводу полёта, я совершенно ясно понял, что нужно со всем соглашаться. Голос на том конце провода был настолько лучезарно непререкаем, что возражать ему просто не имело смысла.
Наскоро выпив растворимого кофе и побросав в походную сумку документы и несколько зелёных, оставшихся про запас на самый крайний случай, я разбудил Борю и сообщил ему, что улетаю на Гавайи на пару дней.
- Ты спятил, - сказал Боря спросонья, и я был с ним полностью согласен.
Машина Сени ждала меня у подъезда, и весь долгий путь до аэропорта я ожидал, что она вот-вот остановится, и мне со смехом объяснят, что всё это - розыгрыш.
Это чувство не оставляло меня в аэропорту и даже в самолёте, вплоть до того момента, когда он начал свой разгон по взлётной полосе.
Лететь нам было недолго, и всю дорогу мои новые знакомые описывали прелести гавайского отдыха и обещали незабываемые впечатления, которые мне обязательно, ну непременно нужно привезти с собой из Америки в Одессу.
- Ты ещё никогда такого не переживал, это будет что-то,
весело повторял Сеня, и я с ужасом представлял напряжённый график чудес, которым меня собирались осчастливить мои спутники.
Конечно же, мы прилетели быстро и благополучно, а в аэропорту меня обвязали ожерельями из цветов. Погода украшала окружающие виды глянцем дорогих каталогов и, конечно же, мы поехали в отель Hilton, где же, как не там останавливаться бедным одесским туристам.
Получив ещё по одному ожерелью цветов от администратора гостиницы, мы взяли свои ключи от комнат и договорились о встрече перед стойкой информации, чтобы затем пойти позавтракать в ресторане. Моя комната находилась на 12 этаже и из окон небольшой, но приятной гостиной открывался восхитительный вид на просто неправдоподобно синий океан. Я позволил себе, наконец, расслабиться и несколько минут просто стоял и смотрел в эту аквамариновую даль, мягкий изгиб которой напоминал мне, что Земля всё-таки круглая.
Переодевшись в свежую футболку, я спустился на лифте вниз и подошел к стойке информации. Около неё никого не было, и я стал спокойно перелистывать проспекты путешествий разных туристических агентств. Прошло 15 минут, никто не появлялся. Где-то в глубине желудка у меня заскребло. Я взглянул на девушку за стойкой и увидел, что она улыбается мне. Впрочем, в этом не было ничего необычного. Улыбки просто приклеены к лицам служащих отелей. Ещё через 15 минут я решил спросить её о своих спутниках.
- Вы не видели тут двух джентльменов, они должны были дожидаться меня у стойки?
- Да, они были здесь, но уже уехали в аэропорт.
- Как уехали, они должны были ждать меня здесь, мы договорились об этом.
- Нет, у них самолёт на Сан-Франциско улетал через полчаса. Они уже, наверное, летят.
Меня понесло куда-то вниз на скоростном лифте грузовых перевозок. Кадр замедлился и на меня пошёл наплыв лица девушки, она медленно что-то поднимала к своим глазам, два раза появился свет, но не вспышкой, а почему-то потоком, который мертвенно осветил всё вокруг и краски пропали, выцвели. Мир стал чёрно-белым и плоским.
Я стоял, привалясь к стойке информации, и понимал, что пропал. В кармане неполных пятьдесят баксов, на мне шорты и майка, в сумке - зубная щётка и паспорт.
Мыслей не было. Одни ненормативные выражения.
Я снова повернулся к девушке. Она улыбалась. И тут меня осенило.
- Скажите, они ничего не оставили для меня?
- Как же, оставили. Вот этот конверт и поручение для меня.
От шума в ушах я не расслышал последних слов. Конверт был большой и объемистый. Там лежала пачка денег, оплаченный чек проживания на неделю, билет обратно в Сан-Франциско и небольшая цифровая мыльница-фотоаппарат.
И тут до меня дошли последние слова информаторши.
- Что Вы сказали, какое поручение?
- Я должна была сделать два снимка полароидом и отдать вам один вместе с запиской от Ваших друзей.
Я взял снимок и увидел на нём свое опрокинутое белое лицо с печатью невыразимого ужаса в плоских бессмысленных глазах.
В записке от Сени значилось:
- Дорогой Ян, мы ржём, как лошади, представляя твоё выражение лица, когда тебе скажут, что мы улетели. Отдыхай дорогой на славу и фотографируй на здоровье. Передай привет Одессе-маме.
Я повернулся к девушке и сказал
- А Вы знаете, что я могу на Вас подать в суд. Вы снимали меня без моего разрешения. Сколько они Вам заплатили за этот снимок?