Горячее сердце

Ты помнишь, нам было пятнадцать,
И в летнем дожде проливном
Пришлось нам с тобой настояться
Под вязом в саду городском.
Не то чтобы сухо... Но были
Полпачки и дружеский трёп --
И мы, чтоб согреться, курили,
А не побахвалиться чтоб.

Но этот прохожий -- ты помнишь? --
Такой одинокий в дожде,
Он взором, от зависти тёмным
Так странно на нас поглядел...
И скрылся. В размытую невесть
Скользнул его плащ навсегда --
И стало в дожде холоднее;
Мы оба умолкли тогда.

И вроде б беды не случилось
(Забыть этот случай -- и всё),
Но годы ночами мне снилось
Зловещее это лицо.
Зачем я его не окликнул,
Смешался, не дал закурить?
Ему ведь, наверное, дико
Хотелось поговорить...

Мы выросли, друг мой, но знаешь,
Прошедшее вряд ли мертво.
Вчера в опустевшем трамвае
Я, кажется, встретил его.
Прошу, приезжай поскорее
(Денёк без тебя поскрипят!)
Быть может, ещё мы успеем
Спасти и его, и себя...




                *****
Кто-то поёт в листопаде.
Тихо струятся слова.
Печь в изразцовом окладе
Нехотя точит дрова.
Пламя замрёт -- и сорвётся,
Ветер завоет в трубе.
Песня всё льётся и льётся --
Листья поют о тебе,

Листья слагаются в платье,
Платье танцует в саду...
Верно: ведь листья безгласны,
Песен они не ведут...
Морок ли, будь он неладен,
Слух так преследует мой?
Кто-то поёт в листопаде --
Нежно, зазывно, с тоской.

Нет ни желанья, ни силы
Створки окна притворить.
Хоть бы уж осень входила --
Запросто, поговорить.
Зыблется воздух хрустальный.
Слушаю до темноты.
Есть неизменная тайна
Там, где присутствуешь ты.

Там, в листопаде безбрежном,
Сумерки охрой рябят.
Голос, поющий так нежно,
Видимо, любит тебя.
Кружатся пламени блики
В комнате тёмной моей.
Песня ль была -- или клики
Странствующих журавлей?




                   *****
                Приезжай. Попьём вина, закусим хлебом.
                Или сливами. Расскажешь мне известья.
                Постелю тебе в саду, под чистым небом,
                И скажу, как называются созвездья.
                      И.Бродский, "Письма римскому другу"

В моих строках вычитывать меня
Напрасный труд... но, видимо, приятный.
Ты ничего не просишь объяснять,
Черкаешь взглядом лист туда-обратно.
У локтя в чашке чинно стынет чай.
За окнами в вино сгустился вечер.
Незрелая хромая алыча
Скрипит в саду, от ветра ёжит плечи.
Качается неровный зябкий свет.
(О, эти сквозняки! Как в старом замке!)
И -- дежа вю -- полпачки сигарет
(На принесённой хвороста вязанке).
Растопим печь. Здесь ночи холодны.
Начало сентября -- уже морозит.
Я ждал тебя две долгие весны.
А ты приехал в золотую осень...
И в небе тучи -- и не видно звёзд.
А ты не видел трубки Волопаса...*
Я завтра провожу тебя на мост,
Где ивы любят с речкой целоваться.
Я покажу тебе мой старый сад --
Уже неплодоносный, но тенистый.
Прости меня: я так блаженно рад
С тобою ото всех отъединиться...
-------------------------------------------------
* Трубка, часть созвездия Волопаса, видна
только в самые ясные ночи.




                     *****
Разбросанные новости и мысли,
Слова, обмолвки, темы, междутемья...
Ведь мы уже давно не пишем письма,
Ведь мы уже давно не тратим время.
Но доброе вино пробудит память.
Мы вспоминаем призраков и даты.
Был срок -- они повелевали нами,
И нынче стали милы нам, поддатым...




                Бондарев

И вернулся домой, и вернулся живой,
Но осталась душа на войне.
Пахнет серой, землёй и палёной травой
Каждый дождь, каждый гром по весне.
И колеблются лица, как мрамор сквозь дым.
Память верная, вправду ль верна?
Будь хоть трижды седым, всё уйдёшь молодым.
Так людей закаляет война.




              Антонио Гауди
         (монолог архитектора)

Давайте соберём следы стрекоз
И шлейфы пёстрых бабочек на память.
Могу я и благоуханье роз
Навеки в камень праздничный обрамить.
Пусть говорят, что Гауди чудак.
Я строю храм. И камень мне подвластен.
Я мыслю храм -- и он задуман как
Наш мост между земным и горним счастьем.

Нам не ступать по этому мосту
И не судьба работе завершиться.
Но может быть, он обратит к Творцу
Наполненные красотою лица.
И Он, что создал дивный этот мир,
Поймёт быть может: люди -- не ошибка.
И радугой сверкнёт его улыбка,
И благодатью сменится эфир...


 

                  Весна

Несётся в игристом студёном ручье
Весёлое солнце навстречу Ничьей.

Стоит она в шали цветной у ручья --
Замечена всеми, и всё же -- Ничья.

Стоит, улыбаясь, над быстрой водой,
Где долю нашёл перстенёк золотой.

Счастливая, кисти платка теребит:
Нет радостей прошлых и прошлых обид.

Открытая книга -- бегучий ручей,
Бегучее время рассказано в ней,

И где-то на дне, меж студёных камней
Замкнулось прошедшее на семь ключей.

И здесь же, средь солнцем написанных строк, --
Одна, где грядущего счастья зарок.

И томно красавица смотрит в ручей:
Где бродит по свету желанный Ничей?




                Читатель

Серый месяц вброшен в небо,
Там, на золотом песке,
Задыхаясь, бьётся.
Дальний, давний сон.
Древний бог закинул невод,
Древний демон вдалеке
Плачет и смеётся --
Жаль, что я не он.

Жаль, я только созерцатель,
Мой полёт не мной правим.
Да и то, что видел, --
Вспомню ль, пробудясь?
Что ж, таков и ты, читатель...
Жду тебя, мой пилигрим.
Невод я закинул.
И стою. Смеясь...




        Рассказ, записанный медиумом

Три ветра мне пели "Постой!" у обрыва:
Один -- что запутался  в кружеве ивы,
Другой -- пас листву по разлатой траве,
А третий смеялся в моей голове.

И первый казался божественным хором, 
Второй -- отдалённым людским разговором,
А третий -- твой голос. Ну, разве не бред?
Но как я был ветрами теми согрет!

Пел первый мне -- песню про блага иные,
Второй -- как притихнут друзья и родные...
А третий -- твой голос -- шептал мне о том,
Что спутников сами себе создаём.

И я отступился. Я дрался с судьбою
За право на свет и на счастье земное --
И голос твой сгинул -- в бою и в дали...
Два ветра меня удержать не смогли...




                   *****
Я распустил мои дурные сны.
Они теперь долгонько не вернутся.
Спасибо нам, что мы с тобой честны.
Нечестные -- навеки расстаются.
Мой невод вот, и я тебя поймал,
Ты уволок меня в свои глубины.
Я очень постепенно понимал
Твоей души размытые картины.
Но я их пил, как горные ручьи,
Которые пей век -- не иссякают.
И мысли непослушные мои
Теперь твои нередко повторяют.
В какой-то день (ты будешь далеко)
Ты на моих словах себя поймаешь...
И ты вздохнёшь, как я сейчас -- легко.
И этим будешь счастлив. Понимаешь?




             Светлый след

Ты недолго гостил у меня:
Жизнь -- телега, и требует смазки...
Провода над перроном звенят,
Как финал недосказанной сказки.

Я вернул тебя этой земной
Суете. (Тень в стекле -- это ты ли?)
Ты уехал -- и вещи со мной
Неожиданно заговорили...

Вещи помнят иначе, чем мы.
Я вернулся домой -- и на входе
Шепчет дверь: "Подождём до зимы.
Он в Сочельник порою приходит.

Я по стуку его узнаю:
Он стучит, не сгиная ладони".
"Как он вкрадчивость любит мою!
Он струны грубым боем не тронет!"

"Тьфу, гитара, ты всё о своём! --
Раздражённо поморщилась штора. --
Он так рано, хозяин, встаёт!
И всё курит, хозяин! -- Умора!"

"Что ты, дура, смеёшься всему?! --
Передёрнул нахалку светильник, --
Знать, несладко  живётся ему.
Но молчит он. А стало быть, сильный".

А диван говорит, как во сне:
"Ай да гость!" -- и насилу признался:
"Уж как я ни велик, а на мне
Богатырь твой едва помещался".

И лишь письменный стол загрустил,
Непонятною мыслью снедаем:
"Он тебя ни о чём не просил --
Не такой он и сильный, хозяин...

Может, зря ты его отпустил?
Брезжит в нём беззащитное что-то".
Ухнул дом: "Я б его защитил.
Но он свой любит дом... И свободу".

Стало тихо. И я уловил
За окном голоса наливные:
"Он уехал, но нас посадил!
Мы остались! Мы здесь! Мы живые!"

У крылечка -- три яблоньки в ряд.
Все прижились -- а я и не чаял...
Ты недолго гостил у меня,
Но ты добрую память оставил.