Был обычный субботний зимний вечер. За окнами пятого педколледжа шел снег. Огоньки лампочек, горящих на ветвях разлапистого дерева, мирно отражались в окнах краснопресненской бани.
Влажная тряпка шлепнулась на каменный пол раздевалки. Гардеробщица мыла пол, и ее мысли занимались примерно тем же, плавно меняя тему.
Ох уж эти дежурные: уйдут, а за ними вечно пол домывай. А задержать их - так ведь суббота же. Впрочем, и по будням то же самое твориться. Так ведь дети же еще, учащиеся. Они и дежуря, порой домашние задания готовят. Ох, замучит их эта современная система образования.
Напряжение у деток большое, даже и на каникулах. Жалуются всегда: один преподаватель перед каникулами - "Времени у вас свободного будет много - сделайте то, то, и еще вот это", другой потом то же самое скажет, третий, ну и где эти праздники да каникулы после этого? Вот и развлекаются детки, как могут. Хотя бы как кузоковцы эти.
Хорошие они ребятки, только сумасшедшие немного. На каждой перемене слышно - то "Пи-и-ча-ан", этак заунывно кто-нибудь выводит, то еще кого позовут. Гардеробщица уже поняла - это у них имена такие чудные. А иногда и вовсе какое-то непонятное "КаваИ". Это уже не имя, это определение, точно. Потому что чуть что им только понравится, оно сразу "кавАйным" становиться. Кажется, Альберт Александрович тоже с ними... или нет? А если нет, то чего ж они, как его увидят - сразу хоть уши затыкай: "Здравствуйте, Альберт Александрович!!!" А иногда танцуют прямо тут, в коридоре. Или картинки свои разглядывают.
Да ведь и понятно все это - нагрузка. Надо же детишкам отдохнуть, расслабиться, вот они и сообразили себе клуб какой-то субботний. "Поклонники японской анимации", звучит-то как!
Вздохнув, гардеробщица посмотрела на часы. Батюшки, времени-то сколько! А кузоковцы (они себя еще анимешниками называют) тут еще, заночевать, что ли, решили? А, нет, вот и они.
Гардеробщица со снисходительной улыбкой наблюдала за небольшой, но очень шумной толпой непонятного состава и происхождения. Нет, теоретически все было более чем ясно: студенты, заметив, что уже вообще-то девятый час и пора бы расходиться по домам, спустились на первый этаж. Студенты. Теоретически.
Ну-ну...
Это была не первая ее суббота. Гардеробщица отлично знала, насколько обманчива эта самая теория.
Начать с того, что возраст, пол, имя и другие паспортные данные у каждого из этих ребяток являлись величинами, весьма далекими от постоянства. В понятие паспортных данных в данном случае входило так же семейное положение... индивида, то есть: братья и сестры, мужья и жены, а так же дети, внуки, правнуки... А еще - места рождения и проживания (которые колебались между местной и параллельной вселенной); раса (от человека до какого-нибудь бога); количество, пол и расовая принадлежность вероятных родителей, краткая и зачастую совершенно дикая биография. Периодически шли выяснения, кто кому и кем приходится, причем мамы имели тенденцию оказываться кому-нибудь дедушками.
Вряд ли многие истории болезни пациентов желтого домика были так интересны.
Однажды гардеробщица попыталась разобраться с одной симпатичной девушкой, как же ее все-таки зовут, и с изумлением выяснила, что это, оказывается, симпатичный юноша, причем с совершенно нерусским именем! На этом попытки уточнить "кто есть кто" оборвались.
Вот, еще один... мальчик. Гардеробщица давно решила для себя, что будет верить только своим глазам. И ей все равно, что какая-то там девушка называет этого молодого человека сестрой! Как и то, что он называет ее братом.
С веселыми жизнерадостными воплями разбирая свои куртки, ребятки, непринужденно толкаясь, успевали одновременно общаться разом со всем светом. Причем - явно телепатически, ибо каждый увлеченно рассказывал что-то свое, не обращая внимания на остальных. Причем (и в том была своя непостижимость) - умудряясь реагировать на замечания, доносящиеся с другого края толпы.
Но и не это самое веселое. Плюс ко всему нормальных, узаконенных русским (или даже просто любым человеческим) словарем слов и выражений во всех этих воплях было явное меньшинство. Благодаря бесконечным часам, проводимым многими поколениями разноязычных студентов, зубривших под ее окнами эти самые разные языки, гардеробщица немного отличала их один от другого. Нет, ни английский, ни французский, ни немецкий, ни даже испанский тут явно и близко не валялись. Хотя из общих разговоров кузоковцев все же стало ясно, что все-таки где-то поблизости "валялся" японский. Надо ли говорить, что ни один из студентов им не владел.
Регулярно раздавались выкрики: "Где мой файербол?!", "Хентайщик!", "Дочь моя", "Как ты разговариваешь с принцессой?!" (это замечание обычно вызывало нездоровые ухмылки и вопросы "а как надо?"). Но чаще всего были слышны лай и мяуканье. Впрочем, о расах уже говорилось.
Наконец все оделись и организованной толпой устремились к выходу. И попрощаться не забыли. Хорошие все-таки ребята, хоть и сумасшедшие немного. По праздникам сладости оставляют ей с охранником; смирные, в общем-то, никто не курит даже. Жизнь у них такая, трудовая, учебная, непутевая.
Вот она жизнь-то, штука какая, чего только не подкинет, к чему толь ни приучит. Вот и охранник скоро "сайОнарА" на прощанье говорить будет, и именно так - с двумя ударениями. Да ладно, жалко, что ли, пусть говорит. Вон ребятки говорят - и ничего. Да ведь все такие, сумасшедшие чуть-чуть, хорошо хоть, что по большей части тоже безобидные. А то странная она ведь, жизнь эта наша. Философствовать даже иногда заставляет.
Окинув взглядом вдруг ставший таким пустым и тоскливым коридор, гардеробщица тяжело вздохнула, покосилась на ведро и тряпку и, махнув на все рукой, подсела к окошку, вглядываясь в ночь, огоньки на дереве, блики в окнах бани...