Аннотация: Продолжение рассказа "Серебряная роза".
МОТЫЛЕК
Дима подошел к своему училищу. Его волосы, посветлевшие и отросшие с прошлого года так, что падали на плечи, дрогнули под очередным порывом осеннего ветра. Как обычно, Дима собрал их в хвост, но оставил две прядки на лбу. Теперь они почти касались его губ.
Он шел по заасфальтированной площадке перед училищем, а солнце катилось с его плеч. Задумавшись, он не сразу увидел, что из толпы студентов у дверей ему машет его друг.
- Димка, ты чего? - подлетел к нему вечно жизнерадостный Стас. - Честное слово, я на тебя такого даже смотреть не хочу: грустный, как морская капуста.
Проигнорировав вопрос о том, всегда ли грустна морская капуста, но не желая в чем-либо уподобляться ей, Дима улыбнулся и поздоровался с другом.
- Привет, привет, - отмахнулся Стас, пристраиваясь рядом по пути к кабинету. - Слушай, чего ты такой хмурый? Отчим тебя, что ли, достал? Я знаю, парень с третьего курса из-за этого из дома сбежал... но это к делу не относится. Тебя срочно надо лечить от меланхолии! - преувеличенно-встревоженно заявил он. - Пить ты, конечно, не станешь, будешь опять врать, что врачи запрещают... А, вот! - Стас даже подпрыгнул, такая удачная идея его осенила. - Помнишь, я тебя в прошлом году на вечеринку к друганам моим водил, к психованным? Тебе там вроде понравилось! В общем, они завтра снова собираются...
- ...И тебя, как своего, приглашают... - меланхолично пробормотал Дима.
- Ну, может и не приглашают... - немного смутился Стас. - Но они всегда мне рады! Так что я имею полное моральное право пригласить тебя. Как, пойдешь?
Они остановились перед дверьми кабинета. Дима задумчиво глянул на часы. С секунды на секунду прозвенит звонок, можно сказать, что подумает, Стас не успеет выбить немедленного согласия...
- Нет, - решительно ответил Дима, - не пойду.
Стас открыл рот, собираясь что-то возмущенно сказать, но звонок спас Диму. И потом весь день Стас посылал приятелю недовольные и озадаченные взгляды.
Откуда ему было знать, что случилось в тот вечер? Что там, на этой вечеринке, ровно год назад Дима встретил самого необыкновенного человека - того, кто умел быть сильным и нежным, чей взгляд завораживал и обещал. Кто стал ближе всех, и не потому, что умел быть властным, а потому, что готов был отдать больше, чем взять взамен. И что он ушел навсегда, растворившись в первых утренних сумерках.
Откуда Стасу было знать о Райбире...
Нет, Дима не пойдет на эту вечеринку. Он вообще не выйдет из дома завтра, хотя родителей снова не будет. Он посидит в кресле, почитает какую-нибудь книгу или посмотрит телевизор. А когда на улицы опустится ночь, Дима забудет включить свет. Он оставит книгу, из которой за весь день не прочел ни строчки, он опять будет всю ночь сидеть на залитом лунным светом подоконнике, глядя в темное небо и прижимая к обнаженной груди серебряную розу - живую и ароматную вот уже год. Он снова уснет в лучиках почему-то очень ярких в ту ночь звезд, и ему снова приснятся сильные нежные руки в его руках - нежные, как лепестки этой розы, которой они и окажутся, когда Дима проснется. Он сердито закусит губу и вытрет непрошеные слезы, настырно ползущие по его щекам.
Он не верил, что Райбир вернется, но все равно надеялся на это, надеялся вновь обрести того, кто всего за несколько часов сумел стать самым дорогим на свете.
У Димы был День Рождения и поэтому он не пошел в училище. Впрочем, даже будь это какой-нибудь другой день, он все равно остался бы дома. Ему было плохо. Он даже не мог встать с кровати, такая его охватила слабость. Поэтому он остался в постели и даже ни разу не подошел к долго звонившему телефону. В конце концов он нашел немного воли, чтобы встать и совсем отключить его.
Весь день Дима старался прийти в себя. Он не вызвал врача, несмотря на то, что ему было плохо и почти все время подташнивало. Не беспокоить же из-за этого родителей, они и так волнуются, что сын стал быстро уставать в училище и мало есть. Подумаешь, не первый раз за последнее время... Да и полтора года назад такое часто случалось. Правда, настолько худо еще не было.
К возвращению родителей Дима немного пришел в себя и даже отварил и почистил овощей для салатов. Придя домой, мама сразу же завладела кухней и прогнала с нее сына, который, по ее словам, "не должен заниматься подобной ерундой в свой восемнадцатый День Рождения". Дима послушно и с некоторым облегчением вернулся в свою комнату и снова лег на кровать.
Дальше Дима помнил только урывками.
Первый звонок в дверь - именинник, одетый в черные брюки и свободную белую рубашку открыл дверь, впуская гостей, помогая дамам избавится от дубленок и показывая, где можно взять тапочки. Его поздравляли, дарили подарки, он выслушал обязательные восхищения "как он вырос" и - уже тише - "какой-то он бледный". Это друзья семьи, старшее поколение.
Спустя какое-то время появились его собственные приятели, дружно негодующие по поводу того, что праздник устраивают "динозавры". Они клялись, что не позволят ему загубить собственное совершеннолетие, так что часиков в девять... и там будет такое... Дима не спорил и не сомневался, что такого он действительно до гроба не забудет. Но ему было все равно. Странное полуобморочное безразличие так и не отпустило его.
Вот собрались все ожидаемые гости - его друзья и друзья родителей. Все сидели за накрытым столом в гостиной и уговаривали его что-нибудь съесть, а он отказывался, чувствуя, что не сможет проглотить ни кусочка. Кто-то встал, готовясь произнести тост за новорожденного, и тут из прихожей послышался еще один звонок. Недоуменно поглядывая и гадая, кто же это, отчим встал и пошел к двери.
- Здравствуйте, - послышался звучный приятный голос - и мир вдруг потерял все звуки.
Что-то хрустально разбилось и время замедлило свой бег.
Дима застыл, слыша только, как неровно бьется изнутри о ребра его собственное сердце. Как в замедленном показе, он встал, неловко опрокидывая стул. Кажется, гости что-то обеспокоено говорили ему, но он не слышал их, только видел их встревоженные лица и то, как шевелились их губы.
Дима сделал шаг от стола. Черт, почему ноги такие ватные? Они почти не слушаются... Кто?..
...Кто там пришел?..
Надо узнать. В мире нет ничего важнее ответа на этот вопрос. Главное - дойти до прихожей и увидеть его лицо. Хоть на мгновение!
...Кто там пришел?..
Просто - дойти. И узнать. Ведь секунду - выглянуть из комнаты. Только почему-то дверь так далеко, до луны ближе.
...Кто там пришел?!
Споткнувшись, Дима начал падать. Кажется, кто-то испуганно закричал, но он ведь ничего не слышал? Тот, кого он хотел увидеть, метнулся к нему и успел подхватить его сильными осторожными руками и мягко опустить его на пол. Человек склонился над Димой. Взгляд не желал фокусироваться, Дима едва различал только светлые серые глаза. Такие странные... Такие знакомые...
- Райби... - бессмысленно улыбнулся он, прежде чем окончательно потерять сознание.
Открыв глаза в темном помещении с зашторенными окнами, Дима сразу вспомнил, где находится, потому что в любой больнице всегда пахнет больницей, и никакие освежители воздуха и даже духи и одеколоны посетителей не в силах изгнать его, теряясь в запахах лекарств, дезинфекции и болезни. И еще Дима помнил, что разбудило его и заставило, собрав слабые силы, приподняться на постели - чужое присутствие в этой незнакомой темноте.
- Кто здесь? - нервно вскрикнул он.
- Тш-ш-ш, успокойся, мотылек. Тебе вредно волноваться, - произнес красивый звучный голос и над кроватью склонился знакомый силуэт.
- Райби... - Дима выдавил из себя вымученную улыбку. - Я так и знал, что это был ты. Не верил, но знал. Райби...
- Не надо разговаривать. - Райбир погладил Диму по голове. - У тебя отросли волосы, - произнес он тихо. - Наверное, они тебе идут. Когда ты поправишься, я обязательно на них полюбуюсь.
- Я уже не выйду отсюда, Райби. Ты ведь наверняка и сам знаешь это. - Рука Райбира замерла на миг, а потом опустилась на его щеку. Дима потерся щекой об эти осторожные пальцы. - Мне сразу сказали. Они сказали - рак, опухоль, злокачественная и сильно запущенная. Сказали - слишком поздно. Дорогая операция может выиграть мне сколько-то времени, но я не хочу. Еще несколько месяцев растительной жизни в этих стенах... Увольте.
Больной смешок сорвался с его губ. Дима устало откинулся на подушку, его глаза закрылись. Спустя несколько минут его дыхание выровнялось.
- Райби, ты ведь не оставишь меня?
- Ты боишься, мотылек? - немного помолчав, спросил Райбир.
- Нет. Я только надеюсь, что там будет... не очень темно.
Райбир поднялся. Дима схватил его за руку, с мольбой вглядываясь в плотную темноту.
- Я не ухожу, - мягко высвободившись, успокоил его Райбир.
Он шел бесшумно, но Дима почувствовал, как его посетитель пересек палату, и зажмурился, когда тусклый фонарный свет из окна хлынул в помещение. Он судорожно натянул простыню на лицо.
- Не надо, Райби, закрой, - сдавленно попросил Дима.
- Но почему? - спросил Райбир, возвращаясь к постели Димы. - Я хочу видеть тебя.
- Пожалуйста, не надо. Я не хочу, чтобы ты видел меня таким.
Не слушая, Райбир плавно потянул за край простыни, выпавший из ослабевших пальцев, и посмотрел на Диму, старательно прятавшего глаза. Даже в слабом свете было видно, как он бледен. Полутьма не могла скрыть синяков под глазами и того, как осунулось его лицо и болезненно заострились черты.
- Ты прекрасен, - сказал Райбир.
Дима впервые посмотрел прямо на него и вдруг отчетливо понял, что Райбир говорил то, что думал. Серые глаза смотрели на него с бесконечной любовью. Они не видели ни свалявшихся волос, ни худого тела, ни его слабости. Райбир не видел болезни - он видел только Диму.
- Райби... - прошептал Дима.
- У тебя всё те же глаза, мой мотылек, - сказал Райбир.
Что-то блеснуло на тумбочке рядом с кроватью. Серебряная роза, живая. Райбир поднял ее и коснулся бутона, тяжелого под грузом тонких мягких лепестков.
- Ты все еще хранишь ее?
- Да. Она напоминала мне о тебе. Тебя так долго не было.
- Я не мог вернуться, - хрипло сказал Райби, опуская голову.
- Я понимаю, - поспешно проговорил Дима. - Я ни в чем тебя не виню. Ты не огорчайся, я ведь даже не верил, что ты вернешься. Я рад, что это случилось.
Райбир закрыл глаза, потом вновь взглянул на Диму
- Ты должен улыбаться, как прежде, - сказал он.
- Райби, я не могу. Я уже никогда не смогу нормально улыбнуться.
- Даже ради меня?
- Я могу попытаться...
Попытаться. Найти сил и радости всего на одну прежнюю улыбку. Для Райбира...
Дима взглянул на свою любовь и утонул в его глазах, вспыхивавших алыми искрами. Он был всё такой же красивый...
"Я так счастлив видеть тебя, Райби. Я так ждал тебя. Стоило оказаться здесь, чтобы ты вернулся ко мне. Стоило игнорировать все предложения зайти ко врачу. Я не боюсь смерти, я надеялся встретить тебя там, за порогом. Ты пришел, чтобы проводить меня. Ради моей улыбки... Я так счастлив, Райби! Так счастлив..."
Слабая, и все же почти спокойная улыбка появилась на его лице. Так он не улыбался уже месяц, но сердце Райбира все равно сжалось. Такая беспомощная, больше в глазах, чем на лице - бледная тень того, что было раньше.
Дальше они просто молчали. Дима лежал, снова закрыв глаза и сжимая в руках ладонь Райбира, даже не замечая, что тот стоит рядом с ним на коленях. Они не спали, просто были рядом.
Так прошла ночь. Вновь Дима заговорил, лишь когда сумерки заполнили комнату, предвещая восход солнца.
- Ты теперь опять уйдешь? - спросил он.
- Да.
- Можно, я тогда попрошу тебя?
- О чем, сердце мое?
Дима, не открывая глаз, крепче сжал руку Райбира.
- Пожалуйста, не оставляй меня одного.
Райбир отвел глаза.
- Дима, я не могу остаться.
- Я понимаю. Я тоже, - прошептал Дима, поворачивая лицо к Райбиру и открывая глаза. - Пожалуйста, не оставляй меня. Не заставляй меня жить так. Я не хочу еще один день пролежать здесь, это ведь ничего не изменит.
- Мотылек...
- Пожалуйста, Райби! Всем будет легче, если это произойдет сейчас!
- Хорошо, - произнес Райбир.
Он откинул с лица Димы растрепавшиеся волосы и со всей возможной нежностью и любовью поцеловал его. Дима опять слабо улыбнулся и закрыл глаза - теперь уже навсегда.
Райбир осторожно поправил подушку, укрыл Диму простыней и минуту любовался им, старательно давя в себе боль потери. Потом, еще раз проведя рукой по волосам юноши, встал лицом к окну.
Медсестра, пришедшая на последний ночной обход, чуть не закричала, когда увидела, как рядом с кроватью только вчера переведенного в эту палату безнадежного больного в воздухе растаяло привидение. Не поверив своим глазам, она резко мотнула головой. С облегчением убедившись, что больше ничего не видит, она подошла к постели. И даже не очень удивилась, найдя бедного паренька бездыханным.
...Розу из обыкновенной серебряной фольги вернули родным.
Я с любопытством рассматривала огонек в своих руках. Он был такой маленький-маленький! И его чистое сияние немножко щекотало мои ладони, когда он доверчиво льнул к ним. Потом огонечек замерцал. Я нежно, как в мордочку сонного котенка, подула на него, и его свет снова стал ровным и безмятежным. Я улыбнулась ему - надо же, почувствовал его приближение! - и подняла глаза.
Он стоял перед моим троном, преклонив колено и смотря только в пол прямо перед собой. Зачем? Он ведь даже не видел тогда звезд, отражавшихся в этом мраморном островке посреди того, что он привык называть космосом. Конечно, я знала, о чем он пришел просить меня, и он знал о том, что я это знаю. Но пусть скажет сам. У него ведь такой приятный голос.
- Госпожа, - заговорил он, не вставая с колен, - прошу вас, отдайте мне его.
Это грустно. Такой милый мальчик, но почему-то всегда пытающийся быть сдержанным, даже равнодушным. И зачем ему казаться таким? Но я же видела все его чувства, даже те, о которых он и сам не подозревал. Знал ли он об этом? Ну конечно знал! Но все равно заставлял себя говорить ровно, хотя его голос в любой момент готов был сорваться на жалобный стон.
- Ты плохой мальчик, - ласково пожурила я его, полусерьезно погрозив пальчиком. - Его срок вышел давным-давно, а ты все удерживал его.
- Накажите меня, Госпожа. - Он еще ниже опустил голову и сжал кулаки. - Госпожа, я готов принять от вас любое наказание, но прошу - отдайте его мне!
Ах, какой же он серьезный! Я с сожалением поняла, что он действительно был готов принять от меня самое суровое наказание... во всяком случае, он так думал. "Прошу"... Этот смешной мальчик готов был кататься передо мной по полу, униженно вымаливая своего мотылька. Печально, когда такие гордые дети настолько забывают о своей гордости.
Ой, он все-таки решился поднять на меня взгляд! Что там в его глазах? Отчаяние, надежда, страх. Ждет моих слов, как приговора. Что бы я ему ни ответила - он примет это, ведь он верит в мою справедливость и в то, что его желание почти невыполнимо. Ничего не изменится, если я откажу ему. Просто ему будет очень больно.
Мальчик ты мой маленький, ну какой же ты еще ребенок!
Я раскрыла свою ладонь, а огонек остался плавать над ней. Я засмеялась, и огонек ярче вспыхнул в ответ.
- Ты действительно так хочешь вернуть себе этого мотылька? - склонив голову на плечо, спросила я.
Нет, он даже не ответил, он выдохнул:
- Да, Госпожа. Больше всего на свете.
- Поднимись... Гхрайбр.
Забавное он придумал себе имя. Ну не называть же мне его мальчиком! Хотя он бы и не обиделся...
Огонек торопливо перелетел к нему и уютно устроился в его руках. Ох уж эти дети! Они опять забыли обо всем на свете, видят только друг дружку.
- Но мне все-таки придется тебя наказать, - очень серьезно, с трудом пряча лукавую улыбку, сказала я. Он неохотно оторвал взгляд от своего мотылька и посмотрел на меня. Я ответила ему мягким взглядом. - Пока он вновь не вернется ко мне, на Земле ты будешь обычным человеком. - Его глаза засверкали такой благодарностью! Было даже жаль немного огорчать его, но так будет лучше. - Конечно, когда ты понадобишься, я буду призывать тебя... Ну ладно, иди уж. Я же вижу, как тебе не терпится остаться с ним наедине.
Он поклонился и исчез, забрав с собой свое сокровище. Нет, ну какие же они все-таки милые... и забавные. Я опять рассмеялась и прислушалась к эху, совсем недавно поселившемуся рядом со мной. Хорошо, что этот мотылек растормошил его. Но они оба такие смешные дети!..
Дима зевнул и улыбнулся прежде, чем открыть глаза. Он смутно помнил, что недавно ему было вроде бы плохо, но сейчас все в порядке. Пахло домом, он лежал на мягкой кровати и чувствовал, что его ждет что-то очень хорошее. Только насладившись этим чувством, он широко распахнул глаза и уставился на залитую солнцем комнату.
Некоторое время Дима старательно соображал, что же тут не так. А потом понял, что это не совсем его комната. Где же он?
- Вставай, соня, уже почти полдень, - произнес голос, заставивший Диму подскочить на кровати. Он резко обернулся, секунду смотрел неверяще, а потом бросился в объятия Райбира.
- Райби!!!
Райбир нежно улыбнулся, проводя рукой по его длинным русым волосам, почти золотым под солнцем. Он сел на стул, и обнаженный юноша немедленно устроился у него на коленях. Дима прижался к нему, уткнувшись лбом ему в плечо, одновременно смеясь и плача.
- Райби... Райби, Райби, Райби...
- Что, братишка?
- Братишка? - Дима озадаченно заглянул ему в лицо.
- Да. Сводный, - нарочито серьезно кивнул Райбир. - Твоя мать и мой отец поженились, но я-то все время жил со своей матерью, только на твой День Рождения и приехал. А теперь я от матери съехал и мы живем вместе.
Дима помолчал, соображая, и неуверенно спросил:
- А где... наши родители?
- Ты не помнишь? Колесят по свету. Отец повышение получил с такими условиями и теперь их с матерью практически никогда дома не будет. Так что мы будем жить одни. Они даже и не знают еще, что ты уже выписался. Я же тебя только вчера из больницы привез, а до этого у тебя жар был, ты то спал, то бредил.
- Понятно... - смущенно протянул Дима. Потом спросил, опустив голову: - Райби... Я с ума не сошел, случайно?
- Нет. Ты просто слишком долго болел. А так - все в порядке. - Райбир прижал его к себе. - Поверь мне, любимый.
Только тут Дима заметил то, что должен был заметить с самого начала: Райби с трудом сдерживал смех.
- Ах ты... - счастливо вскрикнул Дима, поднимая кулаки. Райбир втянул голову в плечи, защищаясь от шутливого нападения. Дима опустил руки и проникновенно заглянул в самое красивое на свете лицо. - Райби... Ты больше не исчезнешь? Я больше не хочу видеть во сне, что ты чужой или ушел навсегда.
- Исчезну, - мягко сказал Райбир, - ненадолго. А потом опять вернусь. Клянусь. Мне же надо работать. Не сейчас, правда, пока у меня отпуск.
Окно было открыто, и Дима посмотрел в него.
- А что...
- Июнь, - сразу ответил Райбир. - Самое начало.
- Он будет долго еще?
- Долго, Мотылек. Целый июнь. А через год - еще один. И тот, что придет еще через два.
- Целый июнь... - блаженно зажмурился Дима. Потом робко потянулся и коснулся губами губ Райбира, который ответил ему и крепче прижал к себе.
Мотылек-однодневка... Самое дорогое, что у него когда-либо было.