Пятилетний К'ИрАй дэн Ар стоял, цепляясь своей маленькой ручкой за складки маминого платья, и смотрел своими огромными зелеными глазами на алмазную гробницу, возвышающуюся посреди подземелья на каменном постаменте. В ней могли бы спокойно разместиться трое, но на алом шелке, как вино плескавшимся на ее дне, возлежал лишь один мужчина. Это явно был воин, все его стройное сильное тело говорило об этом, хотя он и не был облачен в доспехи. На нем была бархатная безрукавка девственно-белого цвета, достигавшая середины бедра, схваченная на талии узким золотым пояском. Штаны из так же белой кожи плотно облегали крепкие ноги и исчезали за отворотами невысоких, расшитых золотом сапог того же чистого цвета. Лоб мужчины закрывала золотая пластина, сдерживающая рыжие пряди, а сложенные на груди руки сжимали рукоять огромного двуручного меча. Глаза воина были закрыты.
- Мама... - пискнул К'Ирай. - Кто это, мама? Он мертвый?
- Не знаю, Раини, может быть. Это король Аделэн, он правил нашей землей двести лет назад. Легенда говорит, он правил так долго, что ему это надоело, тоска сковала его душу, и тогда он приказал вырезать для себя алмазную гробницу, куда лег и уснул. Говорят, он был великим человеком, защищавшим свой народ, потому-то бремя власти и было ему так тяжело. Во всем мире не было места, куда он мог бы уйти из своего дворца, и он решил уйти в другой мир. Твои предки, мой любимый дэн Ар, были его друзьями, с тех пор наш род хранит это священное место.
- Мама, зачем ты меня сюда привела, - сдавленно спросил мальчик. - Я боюсь, мама.
- Будь храбрым, Раини. Я хочу попросить, чтобы король Аделэн заботился о тебе. Каждый мужчина в твоем роду некогда приносил здесь клятву чести, но уже твой дед забыл об этом обычае. Мы же, матери, приводим сюда своих детей, прося защитить вас.
- А... мой папа тоже был здесь? Его мама приводила его?
- Нет. Твоя бабушка не успела. Тише, Раини, я хочу успеть.
Высокая русоволосая герцогиня Дайна дэн Ар преклонила колено в двух метрах от алмазного упокоища, молитвенно сложив руки на груди и глядя на короля.
- Аделэн ан Тор, тот, кто спит, я, Дайна дэн Ар, женщина, вступившая в род тех, кто всегда был верен тебе, прошу перед тобой за своего сына, К'Ирайя дэн Ар. Защити его, укрой от несчастий, ты, что некогда укрыл своим плащом все свои земли.
Герцогиня поднялась и, не оборачиваясь, мягко сказала сыну:
- К'Ирай, подойди к нему.
Малыш замялся, но мама повторила просьбу, и он подчинился. Он очень любил ее и верил ей.
- Коснись алмазной стены.
К'Ирай послушно прижал маленькие ладошки, с испуганным интересом разглядывая короля древности.
Лицо Аделэна было спокойно, словно он действительно спал. Оно было длинным, с высоким лбом, прямым носом, тонкими губами и упрямыми скулами. В уголках закрытых глаз затаилась неизвестная ребенку скорбь.
Внезапно перестав бояться, мальчик внимательно посмотрел на темно-рыжие локоны и отчаянно скосился на свои прядки. Нет, мальчик, хоть и тоже рыжий, был все-таки светлее. Мама говорила, что сейчас у него такие же волосы, какие были у нее, когда она была маленькой. Раини не мог представить свою маму маленькой девочкой, но раз она так говорит...
Предплечья мужчины обхватывали створчатые золотые браслеты, каждый из которых вполне сгодился бы мальчику как пояс. На шее была опять золотая пряжка в виде стилизованного крыла, скрепляющая плащ, которым и оказался тот алый шелк, на котором лежал мужчина.
Глядя на этого сурового и красивого человека, Раини вдруг почувствовал, что ему бы очень хотелось, чтобы именно он, а не герцог дэн Ар, был его отцом. Раини уже совершенно не боялся Аделэна ан Тора.
- Я бы хотел, чтобы ты был моим другом, - сипло оттого, что внезапно перехватило горло, шепнул он.
К'Ирайю нестерпимо захотелось дотронуться до руки спящего короля.
- Стой! - прозвенел сзади испуганный голос матери. - Не трогай его.
- Почему, мама? - обиженно спросил ребенок.
- У меня был котенок, - ответила мама, беря сына за руку. - Резвый, но глупый. Однажды он убежал от меня, и я нашла его здесь и погналась за ним. Но он запрыгнул в гробницу. Я не успела его поймать.
- И... что? - зачаровано глядя на маму, потребовал мальчик.
- Он сразу перестал шевелиться, а через полчаса рассыпался в прах.
К'Ирай поежился.
Но когда Дайна дэн Ар уводила сына по широким каменным ступеням обратно, к солнцу, Раини обернулся и подумал, что все равно Аделэн был великим и справедливым. Так говорила мама. Древний король был не виноват, что котенок погиб. Он бы спас его.
К'Ирай, шатаясь и держась за стену, едва не падая от головокружения, спускался по каменным ступеням. Он закусывал губы, стараясь не расплакаться. Да, за шесть лет, прошедших со дня смерти его матери, он привык сносить от отца многое, но... Если тебе пятнадцать лет, если ты жив и умеешь ходить с прямой спиной, тебе надо хоть кого-нибудь любить. Раньше это была мама, красивая и великодушная, ласковая Дайна. К'Ирай даже в мыслях не называл ее дэн Ар, по роду ее мужа, своего отца. Потом это был его пес, верный и веселый. До сегодняшнего дня.
- Вот так! - кричал на весь внутренний двор его отец под гогот своих друзей, съехавшихся из окрестных имений. - Вот как надо!
К'Ирай ни за что бы ни вышел на этот голос, но крики перекрывали свист плети и отчаянный собачий скулеж.
Его пес лежал на земле с перебитой спиной, а герцог дэн Ар показывал всем желающим, как именно должно выглядеть наказание плетьми. Вскрикнув, К'Ирай бросился к своему верному другу, но плеть, свистнувшая прямо перед ним, заставила мальчишку замереть и взглянуть на отца.
- Не смей портить мне развлечение, щенок, - прошипел герцог. - Эта падаль уже стара, только и годиться, как предупреждение слугам. Твой пес уже не выживет. Не нарывайся. Ты меня знаешь.
Отец К'Ирайя был пьян, но не от вина. Он был пьян болью живого существа, его страданием и пониманием своей силы.
К'Ирай ничего не ответил, он просто выхватил из ножен свой маленький детский кинжал и вновь бросился к другу.
Гибкая плеть вновь просвистела в опасной близости от лица юноши, но он как-то извернулся, ускользнул с ее пути и быстрым бездумным движением перерезал псу горло. Большее было не в его силах.
В следующий миг Раини отлетел в сторону, судорожно борясь с упавшей на мир пеленой боли. Правая рука бессильно повисла вдоль тела, по ней ручьем текла светлая красная кровь. Едва-едва справившись со своим телом, К'Ирай вскинул голову.
Дэн Ар смотрел на него, и из его лица выветривался хмель, сменяясь яростью из-за наслаждения, которое у него украли.
- Щенок, - выдохнул дэн Ар во внезапно повисшей в сухом летнем воздухе тишине. - Такой же негодящий и мягкосердный, как и твоя дура-мамаша. Мне надо было давно заняться тобой самому. Жаль, она слишком поздно умерла.
К'Ирай дернулся, как от пощечины. Неизвестно, что бы он сказал, если бы уже мог говорить сквозь сковавшие гортань судороги.
- Ступай к себе! - брызжа слюной, зашипел тот, кто был его отцом. - Твое счастье, что у меня гости, иначе я занялся бы тобой прямо сейчас.
И К'Ирай пошел. Но не к себе. Он видел, как слуги шарахались от него как от чумного, игнорировал дорожку крови, остающуюся за ним, когда багровые капли срывались с его безвольных пальцев и падали на ступени. Он шел туда, где часто прятался от неприятностей, где плакал, когда умерла мама. Единственное место, где, несмотря на стылый воздух, ему всегда было теплее.
Алмазное упокоище стояло на своем каменном возвышении, и Аделэн все так же спал, сурово поджав тонкие губы.
- У меня никого не осталось, - чужим голосом прокаркал мальчик, касаясь алмазных стенок. - Совсем никого.
Горло перехватило, Раини пришлось замолчать. У его ног собралась уже небольшая багряная лужа. Кровь все никак не желала останавливаться.
- Он не оставит меня в покое, - отдышавшись, продолжал К'Ирай безжизненным голосом. - Он или сломает меня, или забьет до смерти. Я не смогу защититься от него, никто не сможет меня защитить. Мама говорила, что отца надо любить и почитать, потому что он мой отец. Но я не смог. Я... так хотел бы, чтобы ты был моим отцом. Я бы смог, наверное, любить тебя. Я думаю, ты не стал бы никого мучить ради своего удовольствия. Ты - защищал. Мама говорила, что ты будешь защищать и меня.
Снова ему пришлось замолчал. В наступившей тишине слышалось его неровное дыхание, как капает кровь с его руки. Где-то далеко, в другом мире, раздавались крики - его уже искали.
- Я... я хочу, чтобы ты помог мне. Как я сегодня помог моему псу. Больше мне уже ничто...
Не договорив, К'Ирай ухватился за алмазный бортик и перегнулся через него. От усилия в глазах все помутилось, и по ту сторону он уже скорее упал.
К'Ирай успел прижаться мокрым лицом к бархату, так и не заметив, что все это время плакал. Последнее усилие сломало его. Он потерял сознание.
Аделэн ан Тор открыл глаза и увидел то же самое зрелище, что и тогда, когда закрывал их: высокий сводчатый потолок, только обветшавший от времени. Обрывки прошлой жизни стремительно пронеслись перед ним.
Вот он, совсем еще ребенок, сын охотника; вот - война, когда оказывается, что его отец - ан Тор, и ему надо защищать свои земли. Вот старший ан Тор гибнет, и его место занимает шестнадцатилетний Аделэн. Он согласен только потому, что чувствует ответственность за жизни людей, потому что нет никого, кто мог бы заменить его. И - корона в двадцать, когда не оказывается другого короля, и - бесчисленные тысячи под его крылом, и сотни слуг к его услугам, и маги, что не дают ему стареть с тех пор, как ему сравнялось тридцать. И те три десятилетия, что выжали его, в конце которых он понял, что уже слишком долго сидит на троне, что пора скинуть с плеч ставший слишком тяжелым груз. Он уже устал отвечать за сотни тысяч, но не способен жить, не отвечая ни за кого вообще. И единственный выход - Алмазное Упокоище.
Бывший король повернул голову.
К его боку прижимался мальчик. Следы слез были на его щеках, очень милое, только-только теряющее детскую округлость бледно-больное лицо пытались закрыть прилипшие ко лбу светло-русые пряди. Искусанные губы опухли. Мальчик лежал на плаще короля, и тому пришлось отложить меч и расстегнуть пряжку на горле, чтобы сесть и хорошенько рассмотреть юношу, неизвестно почему лежащего в одной гробнице с ним.
Мальчику, свернувшемуся клубочком на алом шелке, было на вид лет четырнадцать-пятнадцать. Трогательно-тонкая, очень худая фигурка была облачена в белую легкую рубашку и узкие кожаные брюки. Бывшему королю невольно подумалось, что браслет с его предплечья вполне способен сойтись на талии мальчика. А потом он заметил то, что прежде пряталось в складках шелкового плаща. Один рукав рубашки был разодран... и залит кровью.
- Раини, - позвал Аделэн, смутно удивляясь, откуда взялось имя. Кажется, во сне его произносил женский голос...
Мальчик не ответил, он явно был без сознания.
Аделэн оторвал от рубашки мальчика остатки рукава и быстро и умело перевязал все правое предплечье незнакомого паренька. Когда материи не хватило, он оторвал второй рукав. Требовалось срочно наложить швы - длинная рваная рана едва не доставала до кости.
- Держись, малыш, - глубокий звучный голос отразился от свода подземелья. - У тебя останется красивый шрам.
Голова мальчика безвольно моталась, размазывая по щекам натекшую кровь и непонятную серую пыль.
Откуда-то со стороны лестницы послышался шум, но Аделэн не обратил на него внимания. Главным был незнакомый мальчик, истекающий кровью в его гробнице. И то, думал бывший король, что никто не имел права избивать это чистое дитя!
Аделэн усадил на сгиб левой руки Раини, без особых усилий удерживая опершееся на его плечо легонькое тело, уткнувшееся пушистой макушкой ему в щеку. Это было неудобно, но Аделэну почему-то казалось неправильным перекидывать через плечо свой новый смысл жизни. Подхватив правой рукой крест своего двуручного меча, бывший король переступил через алмазный бортик.
За спиной раздался хрустальный звон, сообщая, что обратной дороги больше нет. Пусть так. На минуту прислонив меч к ноге, Аделэн осторожно стер со щеки мальчика кровь и какую-то серую пыль - не то осыпалось с потолка, не то мальчик принес ее с собой.
Оттуда, куда уходила памятная Аделэну еще по прошлой жизни лестница, украшенная цепочкой кровавых следов, доносились полные ярости приближающиеся шаги. Шаги того, кто ударил мальчика плетью.
Аделэн сверкнул во мраке, едва разгоняемом десятком свечей, жгучим золотом своих глаз. Меч сам собой вернулся к нему в ладонь, готовый вновь запеть в руках хозяина - не в первый раз ему придется сражаться одной рукой, другой неся безвольное тело - сейчас даже легче, ведь тоненький стан этого ребенка почти невесом. Аделэн сумрачно усмехнулся: теперь ему было кого защищать.