Аннотация: Новоиспеченным знакомым выпадает шанс озолотиться и осуществить свои мечты. Как же поступит каждый из них?
Ночь удалась. Каждый из троих осознал это в полной мере после пробуждения, неотвратимого и беспощадного.
Когда Ульхен, в надежде зажевать похмелье чем-нибудь простым и безгрешным, вроде квашеной капусты, неверной походкой спустился в зал, его новые знакомые уже сидели за столом и угощались кнедликами. Сесть за другой стол казалось бы странным после совместно пережитых вчерашних событий, и зеленоватый бард присоединился к трапезничающим.
Сперва обстановка была немного натянутой, но по мере наполнения желудков головная боль унялась и новые знакомые вполне примирились со своим существованием. Просто поразительно, какое влияние яства оказывают на дух человеческий. Король соседней Ветлицы, славный Морец, оправдывая свое прозвище Людогрыз, способен был разорвать любого, кто стоял между ним и добротным обедом. Дравен-старший не мог позволить себе чего-нибудь подобного, но отмечал, что пережаренная говядина просто выводила его из себя, тогда как нежнейший паштет из гусиной печенки настраивал на благодушный лад и даже некоторое расточительство.
Поэтичная натура Ульхена приходила в восторг от всяческих заморских изысков, изготовленных из пары сотен ингредиентов, которые каким-то невероятным образом сжимались до размеров горошины и прятались под веточкой сельдерея. Такие деликатесы никогда не позволяли служителю муз опуститься до вульгарного насыщения, а во времена творческого кризиса и отсутствия денег он и вовсе довольствовался черствым хлебом. Пустой желудок неизменно настраивал барда на возвышенные материи. Свое лучшее, пронзительное произведение Ульхен создал в самом дешевом и убогом углу Вяркеды, где стоя на коленях, коптил над свечным огарком тушку мелкой рыбешки, отвоеванную у бродячего кота. Мебели не было никакой, приятели, с которыми он делил коморку, молча наблюдали процесс и ждали своей порции. Глядя в мутные, скорбные рыбьи глаза, Ульхен предвкушал тот миг, когда положенный ему кусочек окажется у него во рту, облизывал кровоточащие порезы на руках и сожалел, что не догадался прихватить вдобавок к трофею самого кота. Эти чувства переродились в слова, которые, по признанию тех самых приятелей, нельзя было слышать без содрогания.
Но вернемся в гостиницу "Золотая рыбка", где наши герои заново обрели вкус к жизни. Над дубовой дверью как раз зазвенел колокольчик, приветствуя нового посетителя. Им оказался высокий, жилистый мужчина со столь выдающимся ястребиным носом, что, раз увидев, забыть его было невозможно. Когда незнакомец шел, казалось, будто именно нос целеустремленно направляется по своим делам, а остальное тело не более чем дополнение. При разговоре такая яркая черта внешности неизбежно отвлекала все внимание на себя, собеседник не сразу мог избавиться от навязчивого желания обращаться непосредственно к носу. Тонкая щеточка темных усов лишь усугубляла положение.
Нос незнакомца втянул воздух, покрутился влево-вправо и решительно направил мужчину к столу новоиспеченных знакомых.
- Ульхен, тощий повеса!
- Пресветлая лютня! Крежен!
Слегка помятый после крепких мужских объятий Ульхен представил давнего приятеля и коллегу по ремеслу, который тем временем без церемоний пристроился к столу, ущипнул за пикантное место подавальщицу и заказал голубцов, сала и чего покрепче.
Однако чувство неясной тревоги омрачало радость Ульхена от этой встречи.
- Крежен, ты один?
Нос дрогнул и поник.
- Почему ты без нее?
Видя, что старый приятель прячет глаза и не торопится отвечать, лютнист севшим голосом предпринял последнюю попытку:
- Неужели... С ней что-то случилось?
Мужчина сжал кулаки, и, не в силах выдавить из себя ни слова, отрывисто кивнул. За столом воцарилось молчание.
- Я не смог ее уберечь. А ведь она особенная... Другой такой нет и не будет.
- Ну того... Соболезнуем, - выдавила Рия.
- Но что произошло?
- Я до сих пор не могу найти слов, чтобы описать это... Лучше тебе самому все увидеть - тогда ты поймешь меня, барда, потерявшего слова.
Тут Крежен поднялся и, ссутулившись, вышел из гостиницы к коновязи.
- Он, часом, не убогий? - поинтересовался Орш, провожая страдальца взглядом. Рия фыркнула.
Скорбящий бард вернулся, бережно прижимая к себе темный сверток. Воительница вытаращила глаза, а Орш закашлялся. В мрачной тишине Крежен развернул ткань и извлек на свет страшно искалеченную гитару.
- Это ужасно! - воскликнул Ульхен, протягивая к ней дрожащую руку.
- Да, я знаю, - горько отозвался мужчина.
- Как это произошло? Эти царапины похожи на следы огромных когтей.
Некоторое время Крежен не отвечал, поглаживая сломанный гриф. Орш и Рия встретились взглядами и, к своему удивлению, прочитали в глазах друг друга одну и ту же мысль. В силу того, что мысль эта несла в себе весьма негативную оценку умственных возможностей бардов и крайне нелестное заключение об их душевном здоровье, привести ее здесь не представляется возможным.
Наконец Крежен собрался с силами и поведал о произошедшей трагедии. Услышав о съезде служителей муз, он покинул Ветлицу и не торопясь отправился к месту предстоящих событий. На беду, случилось ему проезжать мимо заброшенного поместья, где двадцать с лишним лет назад разворачивались драматические события. То поместье, Ивницы, что в стороне от тракта прячется за лесом, проклял злой колдун. Говорят, добивался он любви прекрасной девушки, но та его отвергла. Тогда колдун спустил на ее дом напасть лютую, жуть леденящую, чудище неведомое. Испугались домочадцы, да и сбежали. А чудище стерегло девицу и из дому не пускало. Прослышал о том царевич Светодар и решил спасти пленницу. Царевич вызвал колдуна на честный бой и стал побеждать. Тогда злодей превратился в огромного дракона - думал, не одолеть теперь Светодару. Но царевич отрубил ему голову и спас девушку. Была она так прекрасна, что вскоре сыграли свадьбу, и живут они счастливо по сей день. Люди так говорят.
Может, место то проклятое всю погань к себе тянет, а может, люди не то говорят, а только загоревшийся любопытством Крежен, заглянувший в Ивницы, едва не сложил там буйную головушку. Устроившись на ночлег, он захотел осмотреть дом. Часть его обрушилась в глубокую воронку, будто неведомая сила стремилась добраться до чего-то, скрытого под домом, и разрушила все, что ей мешало. Пробираясь среди обломков на дне воронки и воображая бой царевича с колдуном, бард не сразу заметил, как в траве что-то поблескивает.
Загадка вскоре разъяснилась. Под зарослями ползун-травы скрывался странной формы кувшин с неведомым узором. Рядом обнаружились черепки второго кувшина и часть содержимого - ожерелья, монеты, кольца. Они блестели, словно кувшин сдался совсем недавно. Некоторое время в густеющих сумерках Крежен разглядывал находки. Потом примерил перстень. И только нацелился схватить целый кувшин, как вдруг услышал вой.
Волки так не воют - за исключением разве что того случая, если бы кому-нибудь взбрело в голову заживо сдирать с него шкуру. Крежен оцепенел. Наступающая ночь, развалины, древний клад и подозрительный вой - все это, в общем-то, не сулит простому путнику ничего хорошего. Когда неведомый войник взвыл еще раз, поближе, бард уже мчался к месту ночлега. Свою жизнь он всегда ценил больше презренного металла.
Лошадь ржала и рвалась с привязи. Оглянувшись, Крежен и сам крикнул, чего греха таить - на него неслась неведомая, жуткая тварь размером с теленка. Бард обрел нечеловеческую скорость. Несколько мгновений спустя он уже восседал на коне, одной рукой обхватив лошадиную шею, а другой сжимая гитару за гриф. И конечно ушел бы без потерь, но войник проявил недюжинную способность к прыжкам.
Жизнь изрядно потрепала носатого барда, и закончить ее в желудке страховидла отчего-то не хотелось. И потому прыгнувшему войнику достался хороший удар. Треснуло дерево, прощально зазвенели струны, и вот уже конь несет, не разбирая дороги, а Крежен оплакивает потерю.
Бард нежно похлопал обезображенный инструмент и закончил свою печальную историю такими словами:
- Она спасла мне жизнь, но жизнь без нее - пустыня.
- Это и есть тот перстень? - спросил Орш, подавшись вперед.
Крежен потер упомянутое украшение большим пальцем и подтвердил, что так оно и сеть. Орш отметил про себя незнакомый узор тонкой работы.
- Так ты говоришь, войник на тебя после заката напал? - безразличным тоном произнес он, расслаблено откидываясь на спинку стула.
Дождавшись кивка Дравен-младший устремил взгляд в потолок, поерзал, выпалил что-то невнятное про срочную необходимость вернуться в Эздельв и почти бегом рванул наверх, в комнату.
Не вслушиваясь в дальнейший разговор краснобаев, Рия барабанила пальцами по столу. Кое-что требовало уточнения.
- Значит, размером с теленка? А шерсть какая?
- Шерсть! Чешуя, как у золотого карася.
- О... Ну, ладно посидели, теперь и ехать пора.
И воительница без промедления отправилась следом за Оршем. Тут и Ульхен почувствовал нездоровый интерес.
- А хвоста как у дракона у него не наблюдалось?
Удивленный Крежен подтвердил наличие хвоста и проводил взглядом внезапно заторопившегося коллегу.
- Суета, - вздохнул он, бережно усаживая за стол верную гитару.