Раннее утро, которое я всегда так ненавидел, имело здесь странный характер. Душа погрузилась в бесстрастное нейтральное пребывание. Должно быть, в одиночестве эмоции не нужны. Когда нет эмоций среди людей, кто-то обязательно спросит, отчего такой грустный. И, разумеется, это начнет цепную реакцию возрастания бешенства. Потом раскаяние. Попытка казаться живым. Но ведь я и так живой. Зачем это доказывать? Абсурд.
Утро. Даже не хочется говорить это паршивое слово, когда рассеянный немного металлический свет тихо и почти незаметно начинает набирать концентрацию между домов. Казалось, светится воздух. Возможно, будет туман. Возможно, будет дождь.
Это хорошо.
***
По серому тротуару, чуть облитому желтым от восходящего солнца, двигался мальчик. Не бежал, не подпрыгивал и не шел. Просто двигался в каком-то особом, ему одному понятном ритме.
Странным образом казалось, что в руках у него ниточки от домов, а дома следуют за ним как послушные воздушные шарики. Наверное такими словами следует описать ощущение его связанности с городом.
Мальчик свернул в кафе, открытое в это время суток. Как, впрочем, и в любое другое. Одно из мест, на которые молились городские любители ночи.
Город нерешительно замер у входа. Привязанные за стоянку для велосипедов надувные дома, ровно-радостно улыбаясь, покачивались в утреннем тумане.
Кофе? Нет. Сок? Нет. Что? Есть совсем не хочется. Просто зашёл. Хотите воздушный шарик? Хочу.
Мальчик серьёзно очерчивает в воздухе контуры воздушного шара, сосредоточенно завязывает его невидимой верёвкой и протягивает продавщице. Та осторожно берёт шар за верёвочку и смотрит, как сквозь него проходят солнечные лучи.
Красиво получилось. Даже лучше, чем вчера.
Она улыбается с любовью. Она любит своих прихожан. Иначе и не скажешь.
***
День. Если пережить утро, то это вполне себе неплохое время. На улицах есть люди. Если правильно настроиться их всех можно чуть-чуть открыть. И себя тоже. И тогда все будут связаны. Почти как дома.
Если не настроиться, начнётся ломка по людям. Как в замкнутом пространстве, среди вещей. Иногда они не говорят со мной, притворяясь бездушными.
От одиночества можно подохнуть.
***
Мешок с дерьмом по фамилии Вроницки сидел у барной стойки. Подобными выражениями о нём думала дочь, жена, иногда он сам, а по праздникам, видимо из людской солидарности, к ним подключался начальник. Разумеется, каждый думал об этом тайно, кроме, разве что, самого предмета. Он был достаточно честен с собой и окружающими. Что, впрочем, ему мало помогало.
Сидя у барной стойки открытого летнего кафе, вышеуказанный субъект решительно ничем не занимался. Должно быть, именно это позволило ему услышать краем уха разговор.
- Кем ты хочешь стать мальчик?
- Отцом церкви.
***
Мальчику было всё равно, знает ли человек, кто такие отцы церкви. Его коробило от всезнающих дяденек, считающих следующее поколение поголовно слабоумными.
С другой стороны, этот человек исходит из своего предпонимания. Может первый раз общается с подростком, а до этого только по телевизору их и видел.
От этой мысли мальчику стало смешно.
- ... церкви? - донеслось весьма озадачено.
- Не заблудитесь в герменевтическом кругу! - весело крикнул он, убегая.
***
Перепрыгивающая со ступеньки на ступеньку худая фигурка вызвала у прохожего ощущение сюрреализма.
"... Что скажет герцогиня?"
Прохожий тряхнул головой. Послышалось.
***
День столкнул нас с мальчиком на широкой улице, сплошь забитой картонно-двигающимися подобиями людей.
Он налетел на меня случайно. Руками легко придержал меня на плечи, чуть выше локтя.
- Меня нет. Я не настоящий. Если бы я был реальным, у меня была бы настоящая жизнь с грязью и недостатками, правда? - спросил он, зная, что ответа не надо, улыбаясь совсем чисто. Совсем честными, прозрачно-честными, безмятежно-счастливыми глазами смотря на меня.
Я обнял его, чуть согрев, чуть прижавшись к нему, потом раскрыл руки, отпуская его дальше. Так выпускают бабочек в воздух.
Он улыбнулся снова и побежал, куда его вела дорога.
Спасибо тебе.
***
Много разных вещей происходит днём. Многие из них настолько въелись в день, что казалось, будто именно для них он и предназначен. Когда дела выпадают или срываются, с глухим шлепаньем шмякаясь где-то за пределами досягаемости, образуются дыры. В них можно потеряться. Зацепиться о них ботинком и растянуться на тротуаре. Или просто заблудиться во дне. Последнее особенно неприятно.
Сайя вышел из учебного корпуса и спустился в подвал. Кафе, со странным, на первый взгляд, названием "Связь", находилось практически в университете. И всё же отдельно, что радовало. Собственно, как раз в подвале, куда зашёл Сайя, оно и располагалось.
"Полумрак. Слава Богу!"
Знакомый бармен, знакомые посетители. Почти дом.
Он не успел устроиться у стойки как обычно.
- Мой милый Розенкранц!
- Любезный Гильденстерн! - развернулся Сайя.
Они всегда были настороже. Это особое общество людей, к которым Сайя не принадлежал, хотя был знаком со всеми. Со знатью и швалью.
Знали друг друга. Чувствовали друг друга. Никому не доверяй. Искренность или игра? Игра в искренность? Настоящее или игра? Жизнь - игра. В ней можно играть. Ей можно играть. А можно и нет.
Одно племя. Свои законы. Девочка ищет кого-то. На робкий вопрос откликаются трое. Нейтральные лица игроков в покер. Нет, просто игроков. Девочка растеряна. Кто настоящий? Возможно, никто из них.
Сайя слушает.
- Вот что, любезный друг. Вы приглашены на бал.
- Такая честь, - глаза смеются.
- Не сомневайся, - с толикой ехидства ответил собеседник.
- И не думал, - перед мысленным взором Сайи предстали платья из занавесок.
***
Кожа дивана обняла мою спину. Красный туман клубится перед глазами. О, благословенное место.
Как оказался здесь?
Точно не с бала.
Мой милый Вальденфельс.
Любезный Кьеркегор.
Комики.
***
Случайный обрывок разговора:
- Слишком ты нормальный. Как будто и не голубой вовсе.
Сайя лениво перевёл взгляд прищуренных глаз на беседующих. Парень в шикарном чёрном костюме и при галстуке криво улыбался.
- Нет,.. точно... голубые они, конечно,.. - говорящий сделал жест рукой, видимо призванный исторгнуть смысл фразы из воздуха.
- Почти как люди? - Парень в костюме посмотрел на своего собеседника. Тот побагровел. Видать следующая фраза упала поперёк горла, перекрыв кислород. Потом лицо слегка отошло, насыщенный вишнёвый цвет сохранила только рубашка.
- Кто ты такой?.. - выдавил из себя, наконец, человек.
- Мне всё равно, - пожал плечами парень в костюме.
После непродолжительного молчания первый опять осведомился.
- Всё всё равно?
- Всё.
- Ладно, - махнул рукой тот, что в рубахе. - Я плачу за выпивку. Что будешь?
- Абсент, - без запинки.
- Почему не мартини? - парень в рубахе изучал меню с бесстрастным лицом.
- Лучше абсент.
- Ага! - всякая невозмутимость слетела. - Вот ты и покололся!
- Кто сказал, что я не могу себе противоречить?
- Но логика...
- Я лгу, сказал лжец, - костюмный юноша приподнял брови.
"Вот ведь бред", - подумал Сайя, качаясь в волнах тягучей музыки. Его даже не интересовало то, как через неё он умудрился коснуться чужого разговора.
Сайя скользил глазами по залу. Кругом только красный и чёрный. Красные стены, чёрный потолок, чёрные диваны, красные столы, изредка металл, но чаще всего и он черен, коваными узорами затягивающий в тугие платья фонари, вьющийся кружевом по перилам. Люди добавляют немного белого. Белые лица, белые руки, белые плечи, легкие штрихи белого в волосах, немного белого кружева, ровно столько, чтобы это не казалось дурным тоном.
Кто-то наклонился к нему, подойдя сзади к дивану. На плечо Сайи упали длинные белые волосы.
- Хозяин ждёт вас в центре.
Сайя оглянулся. Стройный, обнажённый по пояс юноша вежливо ему улыбнулся и , считая миссию выполненной, потанцевал куда-то в сторону бара. Сайя удивился тому, что парень босиком, а когда он узкой рукой в плетёном браслете поправлял волосы, на спине приоткрылись татуированные крылья.
Центр. Его совсем легко вычислить. Сайя встал и, осторожно лавируя между людьми, направился к большому аквариуму. Несколько человек в коже и чёрном кружеве созерцали больших чёрных скорпионов, копошащихся в красном песке. Изогнутая чёрная коряга видимо не привлекала обитателей аквариума. Сайя посмотрел немного на то, как красные песчинки налипают на чёрный панцирь, а при движении вновь ссыпаются вниз, потом повернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как к нему направляется Он. Испытав некоторое подобие, шока Сайя сначала так и подумал о Нём. С большой буквы. От него веяло грозой... дождевыми облаками... свежестью, реальностью. Он был ярок и реален как кровь. Нет... он был свеж как запотевший стакан холодной воды, поставленный внезапно в середину душного красно-чёрного зала. А ещё от него пахло деньгами. Разом сникшие и поблекшие вампиры жадно потянулись к нему не руками, а будто всем телом. Сила этого человека заставляла чувствовать себя глубоко несчастным, и только его взгляд делал страдания чуть более выносимыми.
Но он прошёл мимо жаждущих и остановился перед слегка оторопевшим Сайей.
- Сайя.
- Что? - Сайя почувствовал, как у него кружится голова.
- Хозяин этого места, - властно-красивый полукруг рукой, - Сакуя или Сайя. - Хозяин улыбнулся. - Доброго вечера.
- Доброго, - отозвался Сайя и, оторвав взгляд от руки, внимательно посмотрел на лицо подошедшего. Тёмные волосы чуть выше плеч, белая, почти светящаяся кожа, рядом с которой остальные посетители казались серыми, будто присыпанные рисовой мукой не первого сорта. Глаза темнее, чем волосы, почти чёрные. И верхняя губа, накрашенная чёрной помадой. Лицо такой красоты бывает только у юношей-японцев.
- Мне нравится, как ты рисуешь, - сказал Хозяин.
Сайя почувствовал, что в голове у него зашелестел холодный дождь, перенося его из замкнутого жаркого пространства в прохладу чёрно-серого города под акварельно-серыми, прозрачно-мокрыми облаками. Бесконечно любимый им образ.
- Я хочу встретить с тобой утро на ступеньках старого храма, - сказал Сайя, заглянув глубоко в глаза собеседнику.
- Я согласен, - просто сказал небесно-красивый человек, одетый в безумно дорогой костюм от Армани.
***
Я стоял и смотрел, как Сайя умывает лицо. По красному лаку стекали прозрачные капли. Пара капель прилипли к большому зеркалу на стене.
Разогнувшись от умывальника, он стёр капли с лица красивыми руками, любуясь собой сквозь опущенные ресницы.
- Ты веришь в Бога? - спросил я, и отчего-то в горле стало холодно. Нервы.
- У меня один Бог - Красота, - Сайя улыбнулся, мягко обволакивая меня своим взглядом.
Я почувствовал, что это неправильно.
Бог есть. Иначе я совсем пропал.
В ногах разлился такой же холод, как в горле.
Без паники.
- Почему клуб называется "Ядовитое жало"? - перевёл я разговор.
- Один гениальный писатель написал рассказ с таким названием, - ответил Сайя, выходя из туалета. - И именно сегодня она здесь.
- Она?.. - Я оглянулся в указанную сторону и поймал взгляд писательницы. Да, она... Она поймала мой... Её лицо было озарено луной. Она смотрела с грустью. Будто долго ждала меня, а я всё уходил. Неужели я встретился с другим сознанием?
Реальность поплыла. Только этот взгляд и был реален. Нет. Стоять.
Предметы снова обрели чёткость. Девушка моргнула и отвернулась. Не показалось. Но прошло. Кончилось. Исчезло. Как жаль.
Я расслабился. Сайя обернулся и увлёк замешкавшегося меня наружу.
Утро. Снова утро, чёрт бы его побрал!
Я скатился по ступенькам вслед за Сайей, чёрный костюм, которого на этот раз вёл меня сгустком только что потерянной тьмы. Торопливо проведя рукой по чёрным кованым перилам, чтобы запечатать, закрыть файл с картиной уже вчерашнего вечера, бегом двинулся за ним на стоянку.
Когда, наконец, и я оказался там, он сидел за рулём.
- Давай!
- Уже, - я запрыгнул в ламборджини красного цвета, и Сайя рванул, с места разогнавшись до максимума. Неправдоподобно высокий слуга в чёрном заранее открыл ворота, зная хозяина. Виртуозно вписываясь в поворот, Сайя одновременно дотронулся до приборной панели. Улица взорвалась Вагнером.
В состоянии глубокого шока я перевёл взгляд на Сайю и восхищение им зашкалило за допустимый предел.
- Mein tier. - выдохнул я. Он скорее почувствовал, чем услышал. Повернулся и изобразил губами поцелуй.
Я рассмеялся. Адреналин смешался со смущением, и этот коктейль явно ударил мне в голову.
- Tier... - то, что я принял за чёрную помаду, было татуировкой.
***
Слегка извилистая подъездная дорожка провела автомобиль через обманчиво-лёгкие ажурные ворота. Будто никуда и не уезжали. Гигантский, по представлению Сайи, особняк был очень серым, очень старым и очень готическим. Это всё, что он успел разобрать, ныряя внутрь от невыносимо яркого утреннего солнца.
Расплатой за убежище была мгновенная слепота. Сайя запнулся, и на него сзади налетел хозяин дома.
- Чудесное начало чудесного дня, - пробормотал юноша, бестолково поднимая хозяина, который барахтался на полу, ослабевший от приступа смеха.
- Сайя, ты - потрясающий человек. Мы знакомы всего ночь, а ты не перестаёшь меня удивлять... умилять... и всё такое... - наконец нашёл конец фразы Сакуя.
Сайя поразился искренности его улыбки.
- Так. Одежду тут. Кухня там. Сейчас приду, - Сакуя жизнерадостно помахал рукой Сайе, все желания которого клином сошлись на кровати. Матрасе. Горизонтальной поверхности любой степени комфорта.
Сакуя исчез за поворотом коридора.
Оставшись в тишине и мраке, Сайя медленно наклонился и принялся стягивать с себя ботинки.
- Извините... - пробормотал Сайя и положил трубку на место. Надо же было. В чужом доме...
Он прошлёпал по коридору ориентировочно в том же направлении, что и Сакуя.
Тот вынырнул из темноты в чёрных джинсах, босиком и с чёрным полотенцем в руках.
- Душ? Чай? Кофе?
- Кровать, - пробурчал Сайя, но был бесцеремонно сброшен в бассейн.
- Вот это вопль! - восхитился Сакуя, наблюдая за ещё более мрачным гостем, который мокрым червячком пытался выползти на скользкий бортик искусственного водоёма.
"Подай мне руку. Вот только подай..." - думал Сайя, но видимо слишком прозрачно.
Сакуя подчёркнуто аккуратно повесил на спинку плетёного стула то чёрное полотенце, что прежде держал в руках и легко прошёлся рукой по какой-то одежде, почему-то не удивившего Сайю, чёрного цвета.
- Всё продумано. Переодевайся. Я отвернусь, - он насмешливо подвигал бровями вверх-вниз.
Подавив в себе острое желание, спихнуть красавца хозяина в бассейн, Сайя последовал совету.
- А почему в доме так тихо? - вполне светским тоном осведомился гость, застёгивая молнию на штанах. Заботливо подтянутый предмет туалета тут же сполз на бёдра.
- Я отпустил прислугу на неделю... Ты всё?
- Угу. - Сайя застёгивал пуговицы на рубахе.
- Тогда пойдём на кухню, а потом, пожалуй, я покажу тебе библиотеку... Так вот. Ты ещё не задумывался, почему я захотел тебя видеть?
- Я хочу купить у тебя картину. Картину со смертью.
Он прошёл до дивана и сел.
- Моя одежда... - невпопад отреагировал Сайя.
- Оставь себе, мне этого добра девать некуда, - перебил его хозяин.
***
- Единственное, чего у меня ещё нет - это смерть, - сказал Сайя, с нездоровым блеском в глазах смотря на меня снизу вверх.
Я встал перед ним с ничего не выражающим лицом и отхлестал его по щекам.
Кусочек мозга, способный на удивление, спросил, почему я могу с ним так обращаться? Должно быть потому, что мне на него наплевать. У меня ещё долгая дорога впереди.
- Как бы ты не стремился настичь её, смерть всегда будет за тобой.
***
В доме, все шторы которого были плотно задвинуты, о наступившем полудне Сайя догадался только по отупляющей вате в голове. К тому времени, сидя в библиотеке, двое успели обсудить античную философию, вскользь пройтись по схоластике и прочно завязнуть в немецкой классике. Причём, хозяина дома почему-то вдохновенно несло в сторону Гёте, а Сайя совсем некстати пытался вспомнить, о чём же книга "Стриндберг и Ван Гог". За этим безнадёжным занятием он и прозевал конец витиеватых рассуждений.
- Я вижу, что пора уложить гостя.
- Какой ты проницательный, - не удержавшись, съязвил оный гость.
Сакуя слегка смутился.
- Извини, - коротко бросил он. Он явно не был тем человеком, который часто просил прощения.
- Да ладно.
- Пойдём, я положу тебя в комнате для гостей.
- Угу...
Сайя лёг в предложенную кровать и мгновенно погрузился в серый сон из пыли и паутины. Потом чернота выползла из углов и стала покачивать его, закручивать в спирали, увлекать в глубину.
- Исайя... Исайя... - доводило его до безумия тихое, то насмешливое, то серьёзное завывание, порой театральное до комичности, порой правдивое по злобной желчности до дрожи.
Сайя чувствовал, как последние силы утекают в темноту, делая его совсем бестелесным. Перед глазами лишь темнота да шатающийся прямоугольник света. Наконец диссонанс в его голове достиг апогея и как раз в этот момент пугающе монотонные пришёптывания-призывания дополнились высоким криком, застывшим на одной ноте.
Сайя вскочил с кровати, но кошмар не отпускал, только голоса говорили...
- Сакуя!
Ещё недавно в этом доме никого не было. Что происходит? О, Господи, как страшно. А если я увижу труп Сакуи, разодранный призраками и висящий под потолком гостиной?
Сайя почувствовал, как кожа его головы разбухает от страха. Он осторожно выглянул в коридор и тот же час подался назад. По коридору скользили серые тени, пожалуй, бывшие людьми, но сейчас скорее походившими на одну непрерывную биомассу. Серый пудинг из людей, погруженных в транс.
Яростная экстатическая радость темно и тихо лилась потоком слов.
Korose. Korose. Korose...
Убей. Убей. Убей, - это было как раз одно из немногих японских слов, которые он знал.
Сакую. Убьют. Понимаешь?
Понимаешь, ублюдок, что явно не за тобой пришли?
Сайя вдохнул воздуха как перед прыжком в воду и вылетел в коридор, сбив кого-то из однородной процессии.
Он бежал очень быстро, на крик, чуть не сломав себе шею на лестнице, ведущей на первый этаж, агрессивно отпинывая со своего пути куски людского пудинга. Впрочем, никто ему не мешал.
Задний двор преобразился в место казни. Сайю никто не замечал. Он встал, глотая воздух сопротивляющимися лёгкими, разыскивая глазами Сакую. Его со всех сторон обтекали беспрерывно шепчущие люди.
Korose. Korose. Korose...
Четверо человек около плахи с матово-белыми лицами всё выли и выли. Высоко и протяжно, но очень... достойно. Достоинством и официальностью был пропитан весь ритуал.
Сердце Сайи начало биться в общем ритме.
Korose. Korose. Korose...
Давай. Ещё немного.
Сайя побежал.
***
Блестящие волосы разметались по плахе. Он улыбался идеальным изгибом татуированных губ.
- Сайя, Бог поможет! - я в панике цеплялся за изгородь, кто-то так же настойчиво цеплялся за меня, в попытке оттащить.
- Нет Бога. Одна красота. - я видел, что он счастлив. Но почему? Как можно его?.. Уничтожать такую красоту... Сайя!
- Сайя! - вырываюсь, кидаясь к нему через ограждение. Он в расслабленной позе стоит на коленях, положив голову на иссеченный кусок твёрдого дерева. Если бы не связанные руки, позу можно было бы счесть удобной.
Лица вокруг плывут, приговора не слышу. Вижу только его лицо. Попеременно резко то яркие глаза, то чётко очерченный рот. Воздух становится вязким. Кажется, меня пытаются оттащить.
- Мой Бог со мной. Я умру красивым.
- Но за что!?
- Ни за что, - он улыбнулся как человек, ловко надувший аудиторию.
Топор взлетел вверх.
Я очнулся только когда кровь на моём лице остыла и потекла за воротник.
- Предупреждали же, отойдите. Вон как уляпались.
Нелепость и неуместность фразы делала её до безумия, до истерики смешной. Но мне нечем было смеяться. Плавленый воздух свинцом запаял моё горло.
***
Молчаливая тень привычно окутала силуэт, нерешительно нарисовавшийся в проходе. Каменному зданию, хозяину прохода, было всё равно. Оба знали, что сейчас произойдёт.
Человек вышел на улицу, гипнотизируя булыжник на середине мостовой.
Memento mori.
Кадр сменился кадром и вот он уже на мостовой. Коленями в мостовую, головой в колени, руками вцепившись куда-то в воздух за головой.
Не плакал. Просто не хватало воздуха.
***
Ноги сами вели меня обратно.
Вот так бывает. Невесть куда забрёл. Но сейчас обратно. Нужно похоронить.
Я почувствовал, как горло сводит. Кое-как сглотнув комок, наконец, снова сфокусировался на дороге, поднялся на холм.
А вот и... Но как же?.. Отче наш...
***
Раздирая горло, распрямилась пружина и толчками боли, порциями истерики наружу рождались рваные рыдания. Некрасиво, холодно, не оставляя сил, не соблюдая приличий.
Сайя крепко держался за шершавую решётку ограды, сгибаясь и оставляя на ней крохотные следы сцарапанной кожи.
Горький вкус. Горький цвет. Горе.
Он посмотрел на обгоревший скелет дома сквозь слёзы. "Полынь. Полынь. Ничего кроме сгоревшей полыни". - крутилось у него в голове так быстро, что он не разбирал слов.
- Сайя...
Впрочем, дом сгорел вот уж десять лет как. Красное-красное небо безучастно затекало в окна чёрного дома на холме.
Готично, не правда ли?
Человек без имени стоял, прислонившись лбом к жёстким прутьям, и обречённо рассматривал обугленную кладку.
***
Меня зовут Исайя Бэнкс. Я сумасшедший. Я разговариваю с вещами. Смешно, да? Ха-ха.
***
Сайя тряхнул головой, сгоняя дремоту, и поправил рюкзак. Закат. Любимое время. Предстоит ещё долго ехать домой. Он задумчиво потёр губы и тут же озабоченно посмотрел на руку. Сколько уже у него эта татуировка, а всё кажется, что должна оставлять следы. Привычка готтского прошлого, когда он ещё красил губы чёрным.
Сайя собрался с духом и оседлал велосипед. Всё. Пора.
Через несколько кварталов он поравнялся с круглосуточным кафе. Хозяйка стояла на пороге, словно ожидая его. Её лицо было спокойно, но Сайя заметил сжатые губы. Ей было больно.
- Я вернусь и обязательно привезу вам ещё шариков! - прокричал он, проезжая мимо. Хозяйка заставила себя улыбнуться, но улыбка вышла мёртвой, только глаза ударили Сайю.
Она хотела, чтобы он остался с ней. Она не верила его словам о возвращении сюда. Его дорога ведёт сквозь причудливые места, и если он вернётся, тут всё будет по-другому.
Сайе стало неловко, и он ускорил темп, изо всех сил налегая на педали. Скоро дома попадались всё реже. На окраине серебряный пастух, который сгонял их в стадо, помахал Сайе рукой. Сайя подумал, что, по крайней мере, о домах позаботится этот невесть откуда взявшийся мальчик.
По сторонам мелькали деревья чёрно-зелёной почти сплошной волной. Наконец, из-за них выплыл черный труп дома, знаменовавший окончание города. Возле ограды стоял на коленях человек без лица и пристально вслушивался в дорогу.
***
- Нет, так и не приходил в сознание. Ему снова прислала письмо эта девушка. Кора. Она, наверное, очень его любит. Что? А... ну... да... я не могу смотреть, как они, письма то есть... Лежат не раскрытые. Сердце разрывается. Я читаю их ему на ночь. Они такие странные. Про какую-то дорогу.