Мир тебе, путник! Захади, дарагой, садись кошма, пиала с кипяток бери! Что кушать будишь? Пачиму? Что, савсем ни одной таньга нет? А если паискать? А если очень харашо паискать? Точно нет? Эх, ну что с тобой делать, пилюнь в тебе ядовитый ишак... Ладно, бери миска пилов, кушай. Завтра утром двор перед мой караван-сарай подметёшь, дагаварились? Вот и харашо. Я всё панимаю, сам бедняк быль. Ты кипяток пиала пей, пей, мине не жалко. Что? Сказку тибе рассказать? Да нивапрос, дарагой, слюшай...
******
По пустыне ехали двое путников....
Нет, не так.
По пустыне шли двое путников...
Опять неправда.
Из пункта А в пункт Б по пустыне перемещались двое путников...
Тьфу, укуси меня шайтан за припрятанный кошелёк, как начать-то?
Почтенный Касым, одетый в расшитый золотом шёлковый халат, ехал на верблюде. По бокам верблюда свисали два хурджина с халвой, которую Касым по дороге неторопливо кушал, тщательно облизывая пальцы.
Али-Баба шёл пешком, старательно пытаясь держаться в тени верблюда. Тюбетейка у Али-Бабы была дырявая-дырявая, и халат на нём был дырявый-дырявый, и шаровары были дырявые-дырявые, а уж чувяки тем более молили о скорейшей кончине.
- Али-Баба, хоть ты мне и брат - но почему ты такой глупый? - сурово выговаривал собеседнику почтенный Касым. - Иногда мне кажется, что у тебя вместо головы надутый и высушенный мочевой пузырь верблюда! Зачем ты такой бедный?
Вообще-то, Касым прекрасно знал, почему так получилось. Когда умер их отец, оставив братьям в наследство неплохое торговое дело, Касым три дня объяснял Али-Бабе что он, вышеназванный Али-Баба, лох и тупица, и его на полёт стрелы нельзя подпускать к финансам. Поэтому почтенный Касым, так и быть, благородно возьмёт на себя все трудности ведения отцовского бизнеса, а дорогой брат Али-Баба пусть не забивает свою пустую голову этими сложностями, и спокойно кушает. Поначалу Касым даже выдавал брату некоторое денежное содержание, потом стал просто пускать к столу, а спустя несколько месяцев примитивно выгнал его из дома, заявив, что не намеревается терпеть бесполезных нахлебников.
Али-Баба на чудом сохранившуюся заначку прикупил себе какую-то полуразвалившуюся хижину, и с тех пор тусовался на багдадском базаре, хватаясь за любую работу.
- А вот взять твою женитьбу? - сурово вопрошал Касым, в очередной раз облизывая липкие от халвы пальцы. - Как ты мог додуматься??? Жениться на дочери бедного горшечника?
- Но нежная Зейнаб прекрасна, и я люблю её, - робко возражал Али-Баба.
- Ай, люблю-шмублю, при чём здесь жениться? Жениться надо по уму! Вот посмотри на меня. Я женился на Фатиме. Кто она? Дочь городского судьи! Ты понимаешь теперь, какие у меня связи и возможности? Э, ничего ты не понимаешь, чучело!
Путники начали взбираться на бархан. Внезапно он раскрылся песчаным цветком, как будто сработала противотанковая мина. В фонтане песка возник жуткого вида ифрит.
- Ага, - сказал ифрит. - Людишки. Как удачно-то. Стоять!
Касым попытался жидко обделаться, не слезая с верблюда. Это ему вполне удалось.
Али-Баба учтиво поклонился.
- Мир тебе, порождение подземелий, - спокойно сказал он.
- Вежливый, однако, - удивился ифрит. - Ну да ладно. Людишки, вам повезло. У нас сегодня акция! В общем, ситуация такая. Я тут немножко прогневал повелителя ифритов, и в наказание он повелел мне совершить для людишек одно доброе дело. Ну-ка, не задерживайте меня, быстренько - чего вы хотите?
- Новую тюбетейку можно? - бесхитростно спросил Али-Баба.
- Заткнись, идиот! - зашипел Касым. - Эй ты, я правильно понял, ты должен нам услужить?
Ифрит протянул лапищу и встряхнул Касыма за шиворот.
- Вкусные людишки, - облизнувшись, сказал он. - С каким наслаждением я бы сейчас сожрал вас, и выбросил бы ваши обглоданные кости под пустынное солнце... Но с повелителем ифритов не спорят. Поэтому повторяю - проси чего-нибудь, и быстро!
- Э, кхм, уважаемый, мне, в общем, сундук золота, и два сундука алмазов, и должность помощника визиря (для начала), и личное расположение великого султана (да хранит его пророк!), и капремонт в моём доме, и...
- Сделаем проще, - сказал ифрит. - Я знаю, вы, людишки, любите сокровища. За мной, бегом!
Ифрит зашагал по песку широченными шагами. Касым и Али-Баба изо всех сил старались не отстать.
Через час путь привёл всю компанию в предгорья. Ифрит наклонился к огромному камню и что-то ему тихонько прошептал. Камень вздрогнул и послушно отполз в сторону, обнажив зияющее отверстие входа.
- Вперёд, - сказал ифрит. - Там сокровищница. Что возьмёте - всё ваше. У вас десять минут, время пошло!
Забежав в пещеру, братья восхищённо ахнули. Драгоценности, золото, дорогие ткани, старинные изделия, экзотические пряности - всё было аккуратно разложено по сундукам, упаковано в ящики, лежало на полочках....
Али-Баба, недолго думая, насыпал в правый карман халата золота, в левый - драгоценных камней.
- Я, собственно, всё, уважаемый! - вежливо заметил он в сторону входа, где ждал ифрит.
- Заглохни, пустоголовый! - заорал Касым.
Касым действовал стремительно, как нападающий беркут. Он вытряхнул из хурджинов халву и набил их золотом и камнями. Он отрезал огромные куски парчовых тканей, насыпал на них кучу золота и драгоценностей, торопливо увязывал тюки и вешал их на верблюда. И снова отрезал куски тканей, и снова увязывал тюки, и грузил верблюда...
Ноги верблюда начали подрагивать от тяжести.
- Время! - прогремел от входа рык ифрита.
Касым, охнув, туго-туго перепоясал халат, насыпал себе за пазуху ещё золота, и погнал шатающегося верблюда к выходу, нещадно погоняя его палкой по курдюку. Али-Баба неспешно следовал за ним.
******
Что? Ты мине зачем недоверчиво головой качаешь, странник? У вирибилюда курдюка нету? Я тибе сказку рассказываю или куда? Давай дагаваримся, что это быль сказочный вирибилюд! Ты кипяток пиала пей, пей, дарагой! И вообще, что ты к этому блохастому вирибилюду прицепился? Я ж тибе про сокровища толкую!
******
- Вы довольны, людишки? - пророкотал ифрит.
- Ну, не то что бы уж так... - буркнул Касым.
- Большое спасибо, уважаемый, - вежливо поклонился Али-Баба.
- Тогда считаем, что я с вами к взаимному удовольствию расплевался.
Ифрит снова прошептал что-то огромному камню, и тот торопливо задёргался, вновь закрывая вход в пещеру.
- Всё, - сказал ифрит. - Больше мне не попадайтесь. Сожру.
С этими словами ифрит провалился сквозь землю, причём без всяких спецэффектов.
Касым, держа под уздцы верблюда, чуть не приседавшего от тяжести груза, презрительно посмотрел на брата.
- Знаешь что, Али-Баба, - сказал он. - Ты такой дурак, что мне с тобой в одной пустыне сесть погадить западло. Иди-ка ты сам по себе, от меня подальше, договорились?
- Как скажешь, брат мой, - спокойно заметил Али-Баба, разворачиваясь в сторону. - Я в Багдад могу и длинной дорогой вернуться, мне нетрудно.
Касым шёл, таща в поводу приседающего от тяжести верблюда и мечтал...
Э, нет. Касым не мечтал. Он продумывал чёткий план. Значит, первым делом надо нанять качественную охрану, потом перекупить дела у конкурентов, затем сделать ремонт в доме, ай, зачем ремонт? нужно будет купить дворец, потом поговорить с тестем на предмет деловой встречи с визирем, потом...
Занятый размышлениями Касым не услышал, как его догоняют тридцать девять разбойников во главе со своим атаманом. А впрочем, если бы и услышал - куда он с шатающимся под тяжестью золота верблюдом денется?
Разбойники окружили Касыма.
- Ну ты наглец, - сказал атаман. - Обокрал нашу сокровищницу и теперь стоишь, лупаешь невинными глазками? Ты меня слышишь, ворюга?
- Я не ворюга! - обиделся почтенный Касым. - Мне ифрит разрешил!
Разбойники заржали.
- Я не понял, пацаны, - отсмеявшись, сказал атаман, обращаясь к разбойникам. - Это содержимое кишечника плешивого ишака ещё и разговаривает?
- По-моему, атаман, он нас не уважает, - заметил один из разбойников.
- Уважаю! Ещё как уважаю! - завопил несчастный Касым, до которого только дошло, в чьей сокровищнице он затарился. - Это случайно получилось, я не виноват!!!
- Ну да, ну да, - кивнул атаман. - Извини, беседы у нас с тобой не выйдет.
Разбойники мгновенно зарезали Касыма, вытряхнули из него всё золото до единой монетки, перевесили часть тюков с благодарно вздохнувшего верблюда на лошадей, и отправились вместе с верблюдом обратно в пещеру. Аккуратно раскладывать сокровища по сундукам, ящикам и полочкам.
Труп Касыма так и остался лежать в пустыне. Под утро его с удовольствием обнаружила стая шакалов.
А лёгкие следы Али-Бабы разбойники просто не заметили.
Али-Баба неспешно шёл и мечтал:
"Вот я сейчас приду домой, и скажу: "Милая Зейнаб, радуйся, нам не придётся больше голодать. Да что там голодать? Мы теперь можем купить себе новый хороший домик, и даже с садом, а если захочешь - то и с фонтаном! И давай купим тебе две, нет, три расписные шали, и шёлковое бельё платье, а мне нужно будет прикупить новую тюбетейку, и чувяки, да, а ещё мы можем теперь купить ишака..."
Но вы же помните, что тюбетейка у Али-Бабы была дырявая-дырявая, и шаровары были дырявые-дырявые, и халат на нём был дырявый-дырявый, а уж карманы в этом самом халате были дырявые настолько, что вааще.
И пока Али-Баба шёл и мечтал, золотые монетки и драгоценные камни неспешно выскальзывали у него из карманов и бесшумно падали на песок...
Подойдя к своему неказистому домику, Али-Баба очнулся от грёз, вальяжно сунул руки в карманы и понял...
Упс.
Понурив голову, Али-Баба отворил дверь.
- О, душа моя, - виновато сказал он нежной Зейнаб. - Понимаешь, какая история... Я нёс тебе полные карманы сокровищ... Но как-то вот так вышло... Потерял... По дороге... Вот только...
Али-Баба пошарил по карманам ещё раз и обнаружил там одну-единственную завалявшуюся золотую монету.
- Вот, немножко осталось, - тихо сказал он.
- Говно вопрос, Не беспокойся, - сказала нежная Зейнаб, крепко обнимая Али-Бабу. - Ничего страшного, господин любимый муж и повелитель мой. Ну потерял и потерял, шайтан с ними, с сокровищами! Бывает. А теперь подумай - у тебя же целая золотая монета осталась! Давай её сюда, я на базаре мешок риса куплю, и половину барана, и морковки, и перца, и зира, и барбарис, и ещё халвы немного. Мы же с тобой целый месяц горя знать не будем!
- Свет очей моих, воистину - ты моё самое лучшее сокровище! - горячо сказал Али-Баба, страстно целуя нежную Зейнаб.
И они быстренько метнулись на ложе страсти, где оторвались по полной.
- Знаешь что, прекраснейший цветок Гюлистана, - сказал, отдышавшись, Али-Баба. - Я, конечно, может быть, у тебя и не очень умный, но одна мудрая мысль только что заползла мне под тюбетейку. Я сейчас уйду, и к утру вернусь, только сначала попрошу тебя - зашей дырки в карманах моего халата!
Разумеется, нежная Зейнаб быстренько заштопала все прорехи в халате Али-Бабы, и он, поцеловав жену, решительным шагом вышел за дверь.
Али-Баба шёл по ночной пустыне, возвращаясь по своим следам. А что? Ветра не было, и восстановить путь до пещеры было несложно. Али-Баба внимательно вглядывался в тропу. То там в свете персидского месяца блеснёт золотая монетка, то там подмигнёт обронённый алмаз...
В общем, к концу дороги карманы халата Али-Бабы были почти так же полны. Ну, может, немного меньше. Тем более, что близко к пещере Али-Баба подходить не решился, пробормотав: "Скромнее надо быть. Мало ли кто там водится?"
И ясный персидский месяц благосклонно кивнул ему с чёрного бархатного неба, и случайное ночное облачко приняло силуэт нежной Зейнаб, и упавшая маленькая звезда шлёпнулась Али-Бабе аккурат на тюбетейку, отчего та стала как новенькая.
Али-Баба шёл домой улыбаясь, и крепко придерживал карманы халата, а очень кстати поднявшийся ветерок заметал за ним оставшиеся лёгкие следы...
Утром в неказистом домике Али-Бабы был праздник. Нежная Зейнаб, предварительно тщательно упрятав обретённое богатство в хитрый тайничок, визжала от восторга, и беспрерывно целовала Али-Бабу, и кормила его свежеприготовленным пловом (да, она с утра уже сбегала на рынок!), и нетерпеливо и завлекательно поглядывала на их скромное ложе страсти...
А весь следующий месяц они вдумчиво и неспешно выбирали себе новый красивый дом. С садом. И купили молоденького крепенького ишака, чтобы ездить за продуктами на базар. А ещё нежная Зейнаб, не говоря впрямую ни слова, одними намёками заставила Али-Бабу приобрести небольшой караван-сарай (ибо нехрен дома на подушках валяться, пусть у тебя какое дело будет!), где он и начал с удовольствием хозяйничать, причём даже не в убыток себе.
К сожалению, добрый Али-Баба, согласно обычаю, был вынужден взять второй женой Фатиму, вдову Касыма. То есть сам Али-Баба по такому поводу не шибко расстраивался, а вот нежной Зейнаб это не понравилось. Потому что Фатима начала растопыривать пальцы веером, и кричать, что она привыкла к лучшей обстановке, и что это вокруг за нищебродство, и вообще, она, на минуточку, дочка городского судьи...
Короче, нежной Зейнаб пришлось часа полтора воспитывать Фатиму берцами по почкам скалкой по всем частям тела, популярно объясняя ей, что теперь она, Фатима, всего лишь младшая жена, и теперь она никто, и звать её никак, и место её у параши на дальней лежанке, и попользоваться иногда своим мужем Зейнаб ей даст только при условии хорошего поведения, а если кого что не устраивает - то флаг в руки и на панель!
Прикладывая лёд к синякам, Фатима почтительно восприняла мудрые слова нежной Зейнаб, и более с тех пор не отсвечивала, и старалась сделать жизнь их маленькой семьи лучше и достойнее, и шоб нам так жить, и пусть тепло и понимающе улыбнётся нам аллах!
******
Э-э-э, путник, ты зачем к сибе вторую миску пилова потянул? А в глаз? Ах, не наелся? Ну вот тибе булощка. С изюмом. Что значит чёрствый???? Вот когда я тибе этой булощкой по голове настучу, тогда и будишь говорить, что чёрствый! Тибе пиала с кипяток зачем дали? Вот именно. Кушай, дарагой. Потом пойдёшь на кухня помогать Фатиме посуду мыть, дагаварились? Да, той самой Фатиме. Патамушта имей в виду, что я тибе не сказку рассказал, а всё это чистый правда. Ну да, Али-Баба миня зовут, и это мой караван-сарай. И вообще, миня весь Багдад знает, да!