Масаи очень не любят рассказывать эту историю. Потому что для этого надо упомянуть одного из масаи, того самого, без которого всё это вообще бы не началось. А началась эта история только потому, что один масаи оказался редкостным криворуким растяпой. А остальным масаи за него стыдно...
Однажды масаи надоело бегать за антилопами. Они захотели поесть бататовых лепёшек. А поскольку у масаи нет ни полей, ни делянок, ни мотыг, вообще ничего нет, кроме наглости, то они пошли к йоруба.
Естественно, в долг масаи никто ничего не даст, прекрасно зная, что они не вернут. Поэтому масаи решили схитрить.
- Хорошего урожая, почтенные йоруба! - сказали масаи. - Нас послал Нгурра, Создавший-Африку. У него день рождения и он хочет испечь большую-большую праздничную лепёшку. Но у него кончилась мука и он просит у вас два-три мешка в долг.
Простодушным йоруба даже в голову не пришло, что великому Нгурре сотворить себе хоть сотню мешков муки - раз плюнуть. Да и большую-большую праздничную лепёшку (если бы это было правдой) великий Нгурра тоже сотворил бы одним взглядом. И уж ни в каком случае не посылал бы масаи в качестве курьеров.
Так что наивные йоруба засияли улыбками, бегом принесли пять мешков бататовой муки и просили поздравить от них великого Нгурру с днём рождения.
(Здесь автор отвлекается на то, чтобы поправить кольцо в носу, глотнуть из калебаса, зажевать пару-тройку вкусных толстых личинок и, переведя дух, проворчать себе под нос: "И зачем я сочинял такое длинное вступление? По настоящему, вся история начинается только со следующей строчки...")
Вернувшись к себе в селение, довольные масаи тут же начали печь лепёшки. Но поскольку пекари из них такие же, как земледельцы, а земледельцы такие же, как физики-ядерщики, то есть никакие, то вместо поджаристых румяных лепёшек у них получились довольно-таки кривоватые и подгоревшие калабе. Каждому по штучке. Впрочем, вполне съедобные. Так что масаи веселились и пировали, сидя на пологом склоне горы Килиманджаро.
И вот тут один из масаи (да-да, тот самый, криворукий), за которого всем остальным масаи стыдно, ухитрился выронить свой калабе.
Масаи привыкли бегать за антилопами. Но этот калабе покатился так быстро, что самый быстроногий воин не смог бы его догнать. А ещё, стукнувшись о землю, он ожил и запел громкую песню:
- Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга, гамамбу энды-ы,
Э-э, у-у-у, нга, нга, ньяга маракохоуга...
Что в переводе означает:
"Я от старой женщины ушёл,
Я от дряхлого воина ушёл,
И вообще от всех вас уйду, злые вы..."
И вот катится калабе по саванне и вдруг встречает гиену.
- Ого! - говорит гиена. - Еда сама навстречу катится. Сейчас я тебя съем!
- Подожди меня есть, гиена, - отвечает ей калабе. - Лучше послушай мою песню.
И запел:
- Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга, гамамбу энды-ы,
Э-э, у-у-у, нга, нга, ньяга маракохоуга...
А пока гиена думала, не заболит ли у неё живот от поющей еды, калабе укатился.
Катится он по саванне дальше и встречает гепарда.
- Вот это да! - говорит гепард. - Обычно за едой бегать надо, а тут еда сама прибежала. Я тебя сейчас съем!
- Да подожди ты меня есть, - отвечает калабе. - Лучше послушай, как я пою.
И запел:
- Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга, гамамбу энды-ы,
Э-э, у-у-у, нга, нга, ньяга маракохоуга...
А пока гепард думал, зачем он вообще разговаривает с едой, калабе укатился.
Катится калабе по саванне дальше и встречает опоссума.
- Не ешь меня, опоссум, - кричит калабе сходу. - Лучше послушай мою замечательную песню!
И запел:
- Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга, гамамбу энды-ы,
Э-э, у-у-у, нга, нга, ньяга маракохоуга...
А опоссум был глухой, как тотемный столб. Поэтому ему было совершенно по тамтаму - поёт калабе или нет. Разинул опоссум пасть и зажевал калабе в один момент.
(Тут автор снова поправляет кольцо в нижней губе, делает пару хороших глотков из калебаса, с огорчением констатирует, что вкусные толстые личинки кончились, и задумывается - завершить на этом сказку или рассказывать дальше? Решает рассказывать)
Душа есть у всех. У спящего льва, у гнилого банана, у мшистого камня, лежащего возле водопада Виктория. У съеденного опоссумом калабе тоже была душа.
И конечно, она направилась прямиком к великому Нгурре.
Великий Нгурра, Создавший-Африку, как всем известно, днём сидит у истоков реки Конго и пьёт пальмовое вино. И очень не любит когда люди (будь то масаи, йоруба или банту) приходят к нему со своими мелочными просьбами. А ночью великий Нгурра спит.
Так это неправда.
Ночью великий Нгурра вовсе не спит, а разбирается с душами существ и явлений, которых угораздило погибнуть именно в этот день.
Так что душа проглоченного опоссумом калабе вальяжной походкой припёрлась прямо пред очи великого Нгурры.
- Это как называется? - возмущалась она. - Я единственный в мире калабе, умеющий петь, а тут меня съедает какой-то облезлый опоссум!!! Негодяй и бездарность, не могущий оценить великого искусства! Я требую компенсации!
- Не шуми, - спокойно сказал великий Нгурра.
- Что значит "не шуми"? - возмутилась душа калабе. - Бвана, ты неправ! Ты вообще хоть слышал, как я пою? Не слышал? Сейчас...
И душа калабе, съеденного глухим опоссумом, запела:
- Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга, гамамбу энды-ы,
Э-э, у-у-у, нга, нга, ньяга маракохоуга...
Великий Нгурра терпеливо выслушал и ничего не сказал.
Душа калабе спела ещё раз.
И ещё.
И ещё.
Спустя трое суток великий Нгурра вздохнул и сказал:
- Ради меня, заткнись. Что ты хочешь?
Душа калабе радостно заявила:
- Хочу на небо! Вместо солнца!
- Ну уж нет, - сказал великий Нгурра. - Солнцем я тебя не сделаю. Могу Луной. Только при условии, что ты не будешь петь.
Душа съеденного калабе подумала-подумала и согласилась.
Теперь каждый вечер в чёрном африканском небе каталась большая круглая Луна. Время от времени она всё-таки порывалась запеть:
- Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга ...
- Замолчи!!!! - орал выведенный из себя великий Нгурра.
Но это ещё не всё...
Спустя пару месяцев глухой опоссум, съевший поющий калабе, попался в силок одного очень ленивого охотника. Охотник этот не проверял силки целую неделю, поэтому опоссум на третий день сдох и его душа, соответственно, отправилась к великому Нгурре.
Великому Нгурре было скучно.
- Ну, расскажи, что у тебя в жизни было интересного? - спросил он душу опоссума.
- Вот однажды я нашёл помойку... - начала рассказывать душа опоссума.
- Не, это неинтересно, - сказал великий Нгурра.
- Ладно, - согласилась душа опоссума. - Другое расскажу. Был я как-то в одной деревне. А там такая роскошная помойка...
- Оставь помойки в покое! - решительно сказал великий Нгурра.
- А тогда мне не о чем рассказывать, - уныло проворчала душа опоссума.
И в этом момент с неба донеслось:
- Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга ...
- Заткнись! - рявкнул великий Нгурра на Луну, которая была ничем иным, как душой калабе, съеденного когда-то глухим опоссумом.
- Чем-то мне этот кругляшок кажется знакомым... - пробормотала душа опоссума. - Кажется, я его когда-то ел...
- Это мысль! - сказал великий Нгурра.
И подбросил душу опоссума в небо.
Теперь небесный опоссум целый месяц бегает за круглым калабе по небу и откусывает от него по кусочку. А когда он съедает его целиком, калабе начинает петь у него в животе:
- Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга, гамамбу энды-ы,
Э-э, у-у-у, нга, нга, ньяга маракохоуга...
И опоссум не выдерживает, и выплёвывает круглую Луну-калабе, и всё повторяется снова и снова.
А великий Нгурра спокойно сидит у истоков реки Конго и пьёт пальмовое вино.