Супряга Анна Сергеевна : другие произведения.

Только ввысь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что должно случится, чтоб пассивные, скучные, люди с пустыми душами и устойчивыми замашками пофигиста, наконец, взглянули на мир блестящими глазами? Какие перемены должны произойти с человеком, дабы его серый внутренний мир, возжелал обратится красками, а заурядное мышление, обернулось цепкостью эстета? Обстоятельства, вынудят г-ню, осознать все прошлые ошибки и принять с наслаждением реальность, даже зная, что в конце всех ждет лишь смерть. Хвала силе фентези. Мне ее помощь показалось забавной.

"Только ввысь"

  
   Пролог
  
   Представьте себе параллельный мир. Не сковывайте воображение. Этого будет достаточно.
  
  
   Отрывок первый
  
   День сменяет другой. Ничего не происходит. Ни в плане жизни личной, ни в событиях общих. Мне всегда нравилось отмечать прошедшие сутки - спокойными. А утром, наговаривать о предстоящем безмятежии. Не было ни ярких всполохов красочных оттенков, коими можно было описать хотя бы незагруженные выходные - как например писатели, литературно обрабатывают даже самый посредственный досуг, дабы читатель восхитился мастерством обращения с метафорой или попросту не заскучал, абзац за абзацем ожидая конца так называемой "воды".
   Не сказать, что я была недовольна собственным времяпрепровождением, нет. Я никогда не жаловалась, даже на неудачи. В моей жизни не было четко выработанного плана. В чем я не отдавала себе отчета. Так сказать, святая простота и необтяжность.
   Но, у меня была мечта. Да, и безнадежные дафнии вроде меня, умеют мечтать о высоких материях. Впрочем, описать другими словами свое желание путешествовать по всему миру, нельзя. Действительно, человек ленящийся постичь иностранный язык (я уж не говорю во множественном числе), выше среднего уровня, наверное, шибко много мнит о себе, совершенно не думая о препятствиях, считая, что все решится само собой. Не знаю, на что я рассчитывала. Скорее уж, филейной частью чувствовала - все должно было сложиться интереснее, нежели виделось с самой очевидной точки зрения общественности о бездельнице моего уровня.
   К своим шестнадцати годам, помню, я уже привыкла к факту о ежегодной шаткой позиции в школе. Всегда, везде, я была на грани вылета и совсем не интересовалась последствиями, не прилагала усилий. Мои родители очень волновались. Но обрадовать их, я ничем и никогда не могла. Да, я проводила время в учебном заведении, наведывалась к репетиторам и даже, порою подрабатывала. Но, ни одно занятие из вышеперечисленных, нельзя назвать иначе как - безвкусной забавой. Заниматься чем-то постольку поскольку.... Ну, кого это порадует, для кого сыграет большое значение?!
   Вот и я, попросту была таковой, рассчитывая и ожидая непонятно чего, неясно когда.
  
   "Смешно. А ведь можно быть такой наивной, неэмоциональной пацифисткой и вполне прожить подобно - недолгую, постепенно обедняющуюся жизнь. Хотя о последнем, я стала задумываться уже опосля произошедшего.
   Хочу рассказать эту свою недлинную историю. Становление личности, понятию о ценностях и плате за их непризнание".
  
   В тот день я совершенно ничего себе не предвещала.
   Как обычно. Двенадцать часов делились на пять этапов: утро, школа, обед, вечер, сон. Не радостно, без преувеличений и романтичного взгляда на будни.
   По утрам, я не приветствовала никого и вообще почти не разговаривала. Не считала, что кто-то из домочадцев будет рад слышать меня перед собственным трудовым днем. Отец, мать, да они хорошие родители, добрые ответственные люди, мало когда ссорились между собой, даже по поводу меня. Думаю, каждый из них уже определил мнение о старшей дочери и как это редко бывает, у обоих оно сошлось. На меня не то чтобы рукой махнули, но и надежд не возлагали. Было и так понятно, что человек непринципиальный, может и на подработках обеспечить себе прожиточный минимум. Вот на том и решили, не вмешиваться, оставить меня в покое.
   Младшая сестра. Разница в полтора года. Думаю, она принимала мою позицию, потому вели мы себя больше как неплохие знакомые. Не схоже с дружескими отношениями, но и с сестринской любовью тоже. У нее, можно сказать, сложились консервативные взгляды на жизнь, потому учебу не бросает, на секции не ходит, часто проводит время в отцовской фармацевтической фирме. Готовится к перенятию бразд правления (в свои-то годы).... Тогда меня это понятно, что не волновало. Сейчас же, вызывает улыбку, ведь сестрице нравилось. Да и взаимопонимание у нас улучшились....
  
   "Ну, так к делу!"
  
   Не просто "в именно этот день" и не "однажды". А, одни только десять минут из всей сумбурной ежедневности, завершились весьма забавным образом. Вот даже сейчас я с трудом способна остановить собственный смех, вспоминая, что именно послужило решающим, кардинальным, неумолимым толчком в моей безвкусной, простоватой, ничтожной жизни.
   Одиннадцатый класс. Конец последнего урока. Геометрия. Четыре часа, двадцать минут. Я молча иду со школы, возвращаясь домой. Иду около десятиэтажной новостройки. Как обычно, срезала квартал через двор в кольце многоэтажек. И вдруг, на мгновение, я почувствовала давление, дикую тяжесть и неудобство. Не знаю, чему тогда действительно удивилась. Тому, что произошедшему дала, чуть ли не экспрессивную характеристику или тому, что мне что-то не позволяло идти дальше.
   Это был человек. Он, будто напоролся на меня. Мы вместе упали на землю. Парень этот или мужчина, до сего куда-то бежал, но встретив помеху, видимо решил переждать на месте. Он зафиксировал коленями мою спину. Кажется, прижимал руку к моему рту. Не знаю даже, сколь опасной ситуация была для него, но приняв столь скоропостижные меры..., думаю за его плечами таилось больше пережитого страха, чем перед осознанием вершимых действий в тот момент.
   Сознание начало мутнеть, в легких стало ощутимо пусто, скоро почувствовалось жжение. Я пыталась сделать вдох, но тело не слушалось. Я могла еле пошевелить лишь кончиками пальцев, чувствовала напряжение гортани, а весь воздух, сколько бы немногочисленных усилий не прилагала, даже в рефлекторном испуге - застревал в районе глотки, будто сталкиваясь с каким-то препятствием. Я не успела понять, что вот начинает подступать страх, может и паника. Я даже не сразу смекнула, что все мое тело твердо прижато к земле, а грудь и щека особенно сильно соприкасаются с асфальтом, больно врезаясь в кожу. Я просто смотрела, видела, как картинка пустой улицы впереди меня начала размываться, вскоре она засверкала искрами, и постепенно принялась тускнеть.
   Речь человека, помнится, слышалась несвязной, прерывчатой, будто он заикался, пытаясь в промежутке между несколькими словами отдышатся:
   - Еще минутка.... Подожди.... Просто..., только молчи. Помолчи еще минутку.... Прости, прости.... Еще...,- "минутка" - единственное, что воспроизвелось моим внутренним речевым аппаратом. По инерции, разум в угасающем сознании, повторил его последнее слово. Больше ничего не слышала, не чувствовала.
   Помню, что где-то читала.... Кислородное голодание мозга наступает чуть больше чем через полторы минуты после потери сознания. Почему именно это всплыло в моей голове, а не что-либо еще.... Наверное, со стороны можно сделать вывод - не было смысла в моей жизни. Ведь до самого конца, не подумала ни о семье, ни о собственной мечте, ни о большем.
   Тьма.
   Следующему, чему я стала свидетелем, так это взрыву коллажа целой гаммы ярких цветов, бесчисленных оттенков. Каждый из них был будто живым, не индивидуальным (как взят из разных истоков), но чем-то особенным, каждый по-своему. На мгновение, они ослепили меня. Казалось..., я была уверенна, что вот-вот они нападут. Вмиг подумалось: "Я не хочу исчезать" - что служило неизбежностью для таких как я, но следующая мысль, позже меня поразила, я не знала, кем являюсь, кто, что.... Я испугалась, впервые за довольно-таки долгое время.
   Чувство опасности прекратилось в тот же момент, как вокруг меня образовалась защитная пелена. Она была прозрачной, невидимой и вскоре стала совсем неощутимой, будто и не было ее вовсе. Но краски перестали излучать желание поглотить. Резкая перемена конечно наводила на мысль, что все не так-то просто, хотя большинство здравых и логичных подозрений, уточняющих, детализирующих вопросов канули под давлением обстоятельств. Стоило взгляду попривыкнуть к свету, краскам поутихнуть, отойти на второй план, стать просто некоей естественной частицей фона, как постепенно передо мной вырисовались очертания комнаты.
   Маленькая комнатка, стены бледно зеленого цвета, лампа на потолке была выключена, вокруг царила тишина, никого не было, только..., что-то планомерно гудело и издавало писк. Я стояла на месте. В чем собственно дело, не доходило. Впрочем, как? Даже с некоей рациональностью, человека не озарит, что он находится вне своего тела, тем не менее есть и не мертв, и не жив.
  
   "Попаданская ситуация. Никому такого не пожелаю".
  
   Это была больничная палата, одноместная. Частная клиника знакомого моего отца.
   Дверь открылась. Первым вошел мужчина, чуть старше моего папы, лет до пятидесяти на вид. Одет в белый запахнутый халат. Значит мой лечащий врач. За ним зашел папа со своим обычным хмурым выражением лица, но вот, признаки плохого сна четко показывались темными кругами под глазами. Оба они были далеко не в радужном настроении. Естественно...
  
   - Состояние неизменно,- начал мужчина.
   - Сколько это может продлиться? - без запинки вопросил отец.
   - Я не могу сказать. Все показатели в норме. Серьезных травм нет, кислородное голодание, как таковое не наступило. Ей своевременно постарался предоставить первую помощь человек, нашедший ее и вызвавший скорую. Ближе к конкретике скажу, все же в результате мы имеем гипоксемическую кому. Сейчас состояние стабильно, на счет рецидивов - их не прогнозирую. Она в любой момент может прийти в себя, но нельзя и отмахиваться от варианта, что это произойдет спустя день, месяц, год...,- если он говорит это сейчас, значит я тут пару дней не больше.
   - Держи меня в курсе,- его голос тихий, грубый, как и всегда.
   - Хорошо,- доктор вышел, оставив нас наедине.
  
   Отец направился прямо к больничной койке, там-то я впервые увидела себя такой. Бледная, спокойная, будто спящая. Каштановые волосы ровно уложены сзади. Картину омрачала только дыхательная трубка и капельница. Катетер смотрелся неприглядно. Отец сел на стул рядом с моей кроватью. Интересно, где остальные?
   - Знаешь. Этот вид идет тебе куда лучше. Всегда глядя на то, как ты проводишь свое время или делаешь что-то.... Казалось, ты наоборот вынуждаешь себя, будто тебе совсем ничего не хочется, даже дышать. Никогда не видел таких холодных зеленых глаз, как у тебя. Даже мать, когда злится.... Инна... все не должно этим закончиться,- это.... Я ни разу не видела, чтобы он плакал, даже с рождением младшей сестры. Никогда. Это из-за меня? - Мать с сестрой еще толком не знают, в какой ты ситуации,- его голос был тихим, спокойным, он не заикался, не нервничал. Он выглядел так же, как и всегда, но глаза.... Они покраснели, появлялись те редкие слезы, которые я не могла объяснить. Казалось, он смирился. Но почему, то, как он обращался ко мне, то, как говорил.... Каждое слово отдавалось все мрачнеющей аурой вокруг отца, будто источая бесконтрольную боль. Бледно голубой с сереющим оттенком, преобразовывающимся в белый. Думалось, если коснусь его, поранюсь - и будет очень больно, даже смотря на внешнюю безобидность этого мутного света.
   Что происходило? Неужели то самое "озарило" или кара или что? Почему я вижу это? Почему знаю, чем закончится попытка прикосновенья? Подобные мысли вскружились вокруг меня, я не понимала почему. Только чувствовала некоторую связь со своим телом. Узы, они представлялись тонкими нитями, невидимыми, но весьма ощутимыми. Они тянулись от каждой частицы моего эфемерного тела к настоящему. Еще больше нитей были сосредоточены в области сердца. Я попыталась подойти, протянуть руку к собственной, неподвижно лежащей поверх одеяла у талии.
   - Знаешь, раньше, когда ты была маленькой и еще разговаривать не умела, я часто говорил с тобой сам, рассказывал о том, как прошел день или другую ерунду. А ты слушала. Смотрела на меня зачарованным взглядом или просто спала, но всякий раз создавалось впечатление, что ты очень внимательно меня слушаешь и слышишь все. А сейчас? Ты слышишь меня?
   Кто бы мог подумать, что попытка воздействия на собственное тело отзовется его же реакцией. Моя рука, до того просто лежащая на кровати, вздрогнула. Я не хотела подавать знак или еще что, но откуда мне было знать? Неумышленно я дала отцу нежеланный ответ. На мгновение в его глазах отразилась надежда, и слезы перестали сдерживаться. Он прикрыл лицо рукой. Другой же, крепче сжал мою ладошку в своей. Столько эмоций разом я никогда не испытывала. Во всем была моя вина. Я не знала, как вернутся, не знала, как сделать больше. Что мне оставалось?
   Я решила, что если не смогу вернутся, то попытаюсь умереть по-настоящему. Материальные вещи были едва ощутимы. У меня не получалось их коснутся или повлиять каким-то другим образом. По полу я, правда, ходить могла. Если остальные предметы становились проницаемыми, скорее уж я фикцией, то поверхность и твердость пола чувствовалась достаточно, чтобы не провалится сквозь него, так же легко, как проходить сквозь стены.
  
   "Дикость та еще".
  
   Скорбный вид отца пугал меня, вызывал довольно неприятные, тянущие, болезненные чувства. Рядом я больше не могла находиться. Я сбежала. В холл, к лестнице, все дальше к выходу..., и чем больше отдалялась от своей палаты, тем сильнее натягивались нити, мешая убегать. Я остановилась не добежав до выхода, только к регистратуре первого этажа. Мне помешала влетевшая каталка с окровавленным человеком на ней. Ею руководило двое фельдшеров, они же отдавали быстрые указания медсестрам.
   Грубые, громкие голоса, заполнили все помещение. По сравнению с их силой, меркли окружающие шумы, разговоры. Их голоса горели, ауры полыхали огнем. Красный, бордовый, бледно оранжевый. Было так похоже на возбуждение, решимость, панику. И проблески голубого - страх. Их было так много. Эти цвета, та сила окутала все: своих хозяев, медсестер, покрыла даже обычных людей рядом и частично передалась пострадавшему. Будто..., якобы все слабо верили, хотели верить, что все получится и не о чем волноваться. Но те всполохи страха, ни разу не ослабевали. Тяжело. Очень тяжело было вынести это. У меня подкосись ноги, падая, я больно ударилась коленями об кафель пола. Казалось, что я боялась больше всех остальных. Но волновало сие меня не долго. Я почувствовала боль. Не душевную. Физическую. "Возможно ли, разбиться насмерть?"
   Я направилась на крышу. Второй этаж, третий.... Снова, бежала не останавливаясь. По ступенькам, выше и выше. Девятый.
   Даже не задумывалась, что будет дальше, не мыслила, что делаю и хочу ли этого. Просто боялась и искренне желала избавиться от сего чувства, которое никак не утихало.
  
   "Какой же трусихой я была".
  
   Наконец, добравшись к двери, мне не составило помехи ее функциональное ограничение передвижения. Уже не задумываясь над видимым препятствием, я пробежала сквозь нее, оказавшись на открытой площадке. Остановилась лишь у самого края. Я не решилась посмотреть вниз. Попросту сделала шаг вперед. Накатило ощущение, что все пространство тянет меня вниз, пытаясь скорее пригвоздить к земле. Но стоило взглянуть, мимолетом бросить взгляд на то, что ожидало меня, как..., я воспротивилась. Всем существом, всей натурой..., я не хотела умирать, и не только таким вот образом. Оказалось, я страшилась расстаться с жизнью, пускай уже и в качестве духа, навеки привязанного к неподвижному, спящему телу.
  
   "А чем же закончился сей финт?"
  
   Не успев достигнуть земли, нити потянули меня вверх. Будто спружинив , я перестала чувствовать их натяжение. Я взмыла ввысь. И чем увереннее становился мой взгляд, вглядываясь в сияние неба, тем быстрее, свободнее я летела. Только ввысь.
   Свет, цвета - яркие, непостоянные, они не представляли опасности, не желали напасть или хоть как-то повлиять, воздействовать на меня. Было так необычно, невероятно. Моя жизнь никогда доселе не располагала подобными чудесами, столь смелыми фантазиями. Единственные места, где могла себя представить, это какое-либо транспортное средство. Мне нравится сама мысль о путешествии, и явным тому доказательством, представало именно присутствие на: самолете, в машине, автобусе, на теплоходе - направляющимися куда-то. Не важно, в какое место.
   Но первый, всегда хотела посетить самый большой в мире водопад. Шум воды, в нем для меня всегда слышалась жизнь всей природы и мира в целом.
   Никогда не смела допускать мечты о полете. Но в тот момент, я нагло летела, без крыльев, без парашюта, без чьей-либо помощи, я летела. Возможно благодаря тому мимолетному порыву, возможно благодаря страху упасть. Именно тогда, я впервые не желала останавливаться, не испытывала усталости. Впервые, почувствовала себя действительно живой.
  
   "Этот момент восторга, запомнился отчетливее всех остальных, никогда его не забуду. Он не только важен, но есть одним из самых ценных новых воспоминаний".
  
   Я оглянулась по сторонам. Меня не столь волновали те редкие птицы, которые в принципе остались далеко позади, сколько мелькающие тени. Они, то проносились мимо меня, то рассеивались прямо на глазах, что-то тихо крича, прежде чем вконец исчезнуть.
   Не трудно догадаться. То были души умирающих людей. Правда, не знала, они такие же, как я? С их телами случилось нечто непредвиденное, они пострадали? Что же будет со мной, если собственная связь оборвется?
  
   "Этого я тоже, так и не узнала".
  
   Но потом, задалась другим риторическим вопросом: "Подобное, было тут всегда?".
   Когда я остановилась, посмотрела вниз. Почти ничего не изменилось. Мои ожидания чего-то невероятного не подтвердились. Все тот же пассивный город, что виделся мне и ранее, правда, с высоты тяжеловесных птичек. Конечно, кое-где появлялись всполохи сильных аур или попросту разных потоков энергии, но ничего больше. Не знаю, рассчитывала я на нечто конкретное или нет, но разочаровалась уж точно.
  

***

  
   До поры до времени, мне не было на что надеяться, до встречи с первым человеком, увидевшим меня. Его зовут Глеб. Мы заговорили через три дня, после открытия мною собственной способности летать. Все то время, я кружила по округе, наслаждаясь новыми ощущениями, но к семье все также боялась вернуться. Ведь чувствовала, что они постоянно рядом.
   Почему они это делают, я не понимала. Любовь и забота, существовали для меня излишне в теории.
   Глеб заметил мою парящую персону многим ранее, нежели я его пристальный взгляд.
   Разведывая высь небес, временной счет терял свое значение. Уж что не говори о ночном небе. Все звезды космоса, доступны созерцанью, казались еще более драгоценным и прекрасным, чем целая сокровищница алмазов. Хотелось видеть месяц чаще. Я могла часами сидеть на одном месте и наблюдать, смотреть в одну точку, ведь та постоянно меняла окрасы, силу, значение. Каждая частица мира отличалась непостоянностью.
  
   Третий район от больницы, где лежала я. На вид не дешевый тринадцатиэтажный дом. Живут там однозначно состоятельные люди. Да вот души их, не все не опорочены. Уверена, что совершенно случайно моему вниманию бросился его подозрительный взгляд. Он смотрел на меня как бы спрашивая: "Что за несуразность? В чем дело?".
   Естественно привлек меня другой факт. Он видел меня, смотрел на меня. Еще одна мысль удивила. Я подумала: "Наконец-то я с кем-то поговорю". Ведь ранее, желание открывать рот, возникало только для потребления пищи. Мое поведение многим изменилось, как и восприятие, отношение.... Более чем, данное происшествие подтвердилось первым заданным мною вопросом. Стоило только влететь в его комнату или лучше сказать, проникнуть?
   - Сколько ты живешь вот так? - сходу вопросила я о первом, пришедшем на ум.
   - Два года,- ровным тоном ответил пока еще незнакомец.
   - Что? И сколько же тебе лет? - он выглядел старше своего настоящего возраста.
   - А ты как думаешь? - угадать я не успела, хоть и сделала попытку промямлить ответ:
   - Ну...
   - Невероятно. Насколько же пассивной и замкнутой личностью ты была в прежнем состоянии, что даже сейчас, будучи "духом", пытаешься оценить возраст лишь по внешним признакам, так, будто до сих пор ведешь ту же полноценную жизнь.
   - Э-это, не правильно? - он ввел меня в замешательство.
   - Как знать. Необычно, это уже точно - это я в целом сказал,- впору оправдаться тем, что к такому меня не учили готовиться.
   - Возвращаясь к вопросу о возрасте. Можешь на мое физическое тело глянуть, если тебе так проще будет.
   - А ответить сразу ника...,- я увидела его. Слова и вопросы отпали сами собой.
   Он был столь слаб. Тело, будто прикованное к кровати. Худой, посеревшее лицо. Дыхательная трубка, капельницы, множество проводов, ведущих к странным аппаратам, каждый из которых что-то считывал и поддерживал его жизнь. Что могло произойти и почему он, все еще жив, когда его организм уже на грани?
  
   "Его телу на тот момент было двадцать лет. Тот же с кем я разговаривала, походил на двадцатитрехлетнего парня. Математически не складывалось.... По сути, в кому он впал в восемнадцатилетнем возрасте".
  
   - Почему ты выглядишь на двадцать три, твое физическое тело на двадцать, а по рассказу уснул ты в восемнадцать лет?
   - Ты.... Впервые вижу подобное тебе,- улыбка, сопровождающая эти слова..., она никак не вязалась с его малость, сверкающей эфемерностью. Он выглядел так молодо, здорово, в карих глазах непроницаемость чувств. Такова, его душа? - "Ух-ты" - должен сказать я. Но тут более-менее ситуация ясна. Потому, если ты так и не поймешь. Потом, как-то. Я, в принципе обрисую тебе ситуацию.
   - Я, я,- он прогонял меня. Так бесцеремонно.
   - Ага, ты можешь уйти,- желание моего ухода - во много искреннее слетевших слов. Он мог сказать больше, но малого было более чем достаточно.
   - Нет!
   - "Нет", - повторил. Удивлен он не был, что говорит об ощутимой твердости моих намерений. Я не отступила бы, он видел это.
   - Нет, я знать хочу сейчас.
   - Необычное для тебя поведение, верно? - тон прост, не снисходителен.
   - Да! Почему это происходит? Почему не могу умереть, почему все это не кажется мне странным, и почему я так сильно изменилась?!
   - Ты навязчива и утомляешь.
   - Ты первый, кто сказал мне это,- наконец, я успокоилась.
   - Чудачка. Хорошо. Что заинтересовало тебя первым? - взгляд бросился за его спину.
   - Почему я вижу нас в зеркале? Я думала, там должны отражаться материальные и органические... вещи. Мы ведь все также существуем в реальном мире. Но люди нас не видят все равно.
   - Ясно. А по-твоему, в чем может быть беда? - не приятная манера ведения диалога.
   - Ну,- отвечать я не желала. Вопрос казался слишком очевидным. Это, как спрашивать о чем-то само собой разумеющимся, заведомо известном и глупом для оглашения. Настолько, что на ум и слова не попадало. Да вот только, я не знала того самого "очевидного".
   Что чувство близкого знакомства при амнезии. Второе исключает первое.
  
   "Замешательство переходило на новый уровень".
  
   - Зеркало переламливает свет. Ты же - некоторая частица энергии собственного тела. Имеешь форму и цвет. И, если подумать, некую массу. Элементарный тому пример - ты ощущаешь почву под своими ногами. Таким образом, логично, что если твой видимый образ не просвечивается, ты имеешь также некоторое место в этом мире. Так почему же зеркало не должно воспринимать тебя? Да, мы существуем вне человеческой зеницы, но не многие все же могут нас ощутить. Вот и держи. Парадокс, но факт.
   - Ты, как все это понял? И почему я поняла все, что ты сказал, приняв данностью?
   - Ты, и правда, необычна. Ладно, давай так. Я говорил, ты утомляешь. Потому, разрешаю тебе задавать мне по одному вопросу в день. А теперь, уходи.
   - В качестве исключения за первый день знакомства. Может, назовешь свое имя?
   - Глеб.
   - Инна. Я вернусь.
   - Тщательней обдумывай вопрос.
  
   "Карие глаза, русые волосы, острые скулы, хрупкое телосложение, но взгляд мудрого, доброго человека. Я навсегда запомню его душевный лик".
  
   На самом деле, я была рада покинуть его комнату, тот дом, район. Знала, что вернусь, но приятного извлеку из того мало. Ведала. Пристанище Глеба не благоухало безопасностью, как и внешний вид парня, умирающего на собственной кровати, повлекал множество мыслей.
   Я с нетерпением ждала наступающего рассвета. А пока позволяло развитие обстоятельств, посетила свою школу. Мне было интересно просто глянуть, как она выглядит внешне в целом и кого из себя представляют учащиеся там.
  
   Какой же неожиданностью стало увидеть немощное переплетение радужных потоков от одного школьника к другому. Одни поглощали энергию своих друзей или прихвостней, те же отдавали ее без возражений, тем самым теряясь на заднем фоне, образуя серую массу. Или боролись, чем отделялись от коллектива, отходя на второй план своего окружения. Были и те, кто делились, обменивались, добровольно взаимодействовали с оппонентами, отвергая, не игнорируя проходивших рядом.
   Значит. В подобных местах, здесь и учатся сосуществовать с общественностью. Ведь в городе, где действуют люди постарше, больше индивидуальных, отстраненных натур, неподдающимся влиянию большинства. Впрочем, есть и заурядности, не прошедшие ранние уроки самостоятельности. Занятно, что и они, все без исключений, составляют неотделимую частицу мира, подпитывая пространство своими жизнями.
  
   "Стоящая плата за подарок в рожденьи".
  
   Своих одноклассников я не подметила, хоть и наблюдала шесть с половиной часов.
   Наступили сумерки. Завораживающее явление. Прилив сил вскруживает небеса. Звездам еще трудно пробиться сквозь пестрые облака, а в округе ни души. Людей на улицах стало намного меньше. Хоть жизнь малых и не способны скрывать стены их же домов, души тех полыхают ярко алым, сиренью, бирюзой, сияньем белым. Почему так? Почему то большинство, зайдя в пенаты, чуть ли не исчезают под их покровом? То защита родного дома или она мнима?
   Как же много вертится на языке вопросов.
  
   "Тогда, не плохой показалась идея, найти похожих на Глеба и пообщаться с ними. Тогда еще, я не знала, кого из себя могут представлять те самые "похожие". А страшно ведь, если сейчас вспомнить.
   Ах, невежественная блажь в неведении. Ведь и за не информированность нужно отвечать".
  
   Мои путешествия быстро сыскали встречи с утренним солнцем. Ожидание, терпение - не казались удручающей составляющей прошлого времени, жизни "до" инцидента.
  
   "То был лишь четвертый день. Не во многом прибавилось опыта, но и на месте восприятия не замыкались. Все чаще мне хотелось изведать больше, лететь дальше. Мечта вроде как начинала сбываться. Правда, я еще даже не представляла, как отвечу за собственную глупость. За то, что не ценила жизнь и только после, начала желать того, чего моя личность действительно не заслуживала. Я была ребенком, не только в плане физическом, но и в моральных качествах походила на возраст своего тела, если не младше. Несведущая, невинная, безнравственная. Может я себя и принижаю. Но, часто довольно смело орудовала словами, смысл которых был доподленно не ясен. Не отдавая себе отчета в тех или иных действиях, никогда не будешь готова отвечать за последствия".
  
   Стоило солнцу ясно проявиться на горизонте, как я уже была у окна Глеба, выглядывая его силуэт в тени просторной комнаты. Долго он не ждал. Показался почти сразу и кивком головы разрешил войти.
   - Привет.
   - С утром,- ответил он.
   - Ждал меня?
   - Чем раньше, тем лучше. Давай свой вопрос,- он стоял у подоконника со сложенными руками, облокотившись плечом о стену.
   - Что с твоим телом? - вопрос вырвался раньше, чем я успела его сформулировать.
   - Не это собиралась спросить, верно?
   - Да. Я хотела узнать насколько бескрайняя высь, но просто..., вырвалось.
   - Так и должно быть. Мы есть воплощение собственной натуры, подсознания. Мы не способны лгать. Даже самим себе.
   - Тогда то, что я говорю и ты...
   - Есть истиной. Ну как? Обыкновенная правда, то о чем ты думаешь,- покивал он головой.
   - Так, что с твоим телом?
   - Официально, искусственная кома после тяжелой операции на головном мозге. К чему привели серьезные повреждения сопроводимые аварией. А настоящей причиной моего нынешнего состояния есть цель родных, продержать меня в таком положении по достижению мною двадцатипятилетнего возраста. В случаи кончины, после, все родственники получат право по завещанию на распоряжение наследством, оставленным мне дедушкой.
   - Что? - в этот момент дверь открылась. Вошла молодая, опрятная женщина. Она направилась к Глебу, села на краешек его кровати.
   - Сестра сводная,- пояснил он.
   - Ты не поэтому меня в прошлый раз выпроваживал? Не хотел объяснять?
   - Да, поэтому. Скоро меня в больницу определят. Она стала чаще наносить визиты. Но хоть больше не разговаривает. Ее речи скучны и однообразны. Я посчитал, что ты не готова видеть и узнавать о подобном.
   - Ты-ты, так спокоен. Тебя убивают на собственных глазах, спокойно дожидаются смерти, а ты так безмятежно об этом рассуждаешь,- хотелось говорить на повышенных тонах, но получался лишь шепот.
   - Верно,- лицо неизменно. Он также пофигистичен.- Вот как думаешь? Почему не могла проникнуть выше к звездам?
   - Нити тянули меня назад. И я видела звезды, но дальше литосферы прорваться не смогла.
   - Ты все еще чувствуешь нити? И мало того..., они удерживают тебя. Обычно связь ослабевает почти мгновенно, стоит "душе" покинуть тело. Хм. Ну, этому может быть много объяснений.
   - Правда?
   - Нет.
   - Пытаешься поиздеваться?
   - ...,- пауза затянулась. - .... Нет,- ага, ну-да, конечно. - Духи не врут, забыла?
   - Ага, но умалчивают.
   - А зачем? Что нам терять? - искренне интересуясь, вопросил он.
   - В каком смысле? - тут уж настало мое удивление.
   - Помнишь, я уже говорил, что ты необычна. Ты неполноценный дух, неспособный осознать свою участь. Энергия - то есть мы, оказавшись вне тела, вне умирающего тела, исчезает, растворяется. Нас окончательно поглощает пространство, таким образом, поддерживая жизнь, функциональность мира. Кого-то добровольно, кого-то насильно, но это всегда происходит. Тоже однажды произойдет и с тобой. Но не в этот раз. Если ты до сих пор чувствуешь нити и они не пускают тебя за пределы дома, если ты не чувствуешь всей тяжести, которая ощущается всеми нами с возложенной способностью "видеть".... Ты можешь вернуться.
   - Так просто? - без каких-либо усердий?
   - Все мы что-то отдаем, что-то придется и тебе.
   - Но у меня нет ничего.
   - ...,- он ничего не ответил. Может не хотел, может знал, что не должен, но он представлял себе долг, висевший за моей спиной, ожидающий своего времени.
   - Глеб.
   - Уходи. Тебе здесь больше нечего делать.
   - Но мы еще не закончили!
   - И чего же ты хочешь?
   - Ответь, почему все так отличается?!
   - Неугомонное дитя. Видимое с реальным не всегда сопоставимо. Я говорил. Ты есть отблеском натуры, сгустком энергии оформленной в цветные краски. Считай, что спроектированная оголенная частичка чистого разума для упрощения самосознания через черты индивидуальности. Ты неспособна лгать, ты не способна что-то утаить. Не только потому, что по сути смысла в этом нет, но главное.... От начала в человеке не заложено понятия обмана. Понятие лжи неосуществимо, нет в нем действенного смысла, вложенного общественностью. Это все равно, что приказать словесно вакууму, чувствовать сердцебиение человека за много тысяч миль. Это нереально. В нашем естестве принимать все, что дарует нам мир, пространство, даже пустота. Мы не только их часть, но и есть зависимыми. Дар жизни, самореализации в телесных оболочках, та возможность развития, которой став духом мы лишаемся, вспоминая истоки всего существования. Да, много может показаться бессмысленным, может, но не стает. В конце никто не пожалеет о том, что дышал. Сейчас, я более чем благодарен, и готов принять все, что суждено, наслаждаясь последними крупицами пребывания в месте, где однажды мог мечтать. Я благодарен. Ведь понимание, что среди пережитого могло чего-то не быть - рождает едкий ужас. Он раскаленнее, нежели посредственный страх перед неизведанным. Однажды, мы жили ради кого-то. Теперь, благодарно возвращаем сей подарок.
   - Ты прав. Я не понимаю этого. Все, не более чем естественно, но цена не осознана.
   - Что ж, время перед тем самым неизведанным у тебя есть. Возвращайся, когда меня положат в больницу, я расскажу тебе больше.
   - Почему не сейчас?
   - Ты еще ребенок. У нас обоих достаточно времени,- я послушалась совета. Не видела для себя иного выхода, а выбор..., разве он был?
  
   "Следуя логике, я решила изведать те просторы, которые мне позволяло натяжение нитей. Разные земли, страны, пейзажи. Только извечные водопады оставались неким табу. Не стала спорить или противится мысли: "Не время". А вдруг неспроста..."
  
   С чего было начинать учения, как повзрослеть, учитывая, что возможность развития духа отключается.... А, ну-да, я ведь неполноценна.
  

***

  
   Некоторое время я наслаждалась новыми видами, красотой разных культур. Довольно длительно, вращалась по небесам, наблюдая за всей красотой и порою ужасами свысока. Когда случайно наткнулась взглядом на календарь в стране одного часового пояса с моей, определила, что нужно попробовать спустится к народу. Прошло три с половиной месяца.
   Темные энергии и прочие воплощения некогда жизни не касались, не говорили, я не чувствовала опасности и не учитывала ее, приняв то решение.
   Тогда же на меня и обратилось внимание, в первый день парящего шествия по земле.
   Сущность та, разила неприятной наружностью. Может лицом и привлекателен, но с натурой отрицательной. Это все равно, что определять наступление бури по одному лишь аромату принесенного дуновением тихого ветра. Но интерес толкал приблизиться...
   - Ты что здесь...? Ты что делаешь? - он пребывал явно не в замешательстве. Его лаза цвета древесной коры, смотрели на меня, излучая не неприязнь, а опасения - так казалось. На самом же деле, он смотрел на меня с четкой мыслью, ясным уверием, что быть того не должно и являться мне перед ним не пристало. Он был прав, но тогда, я этого не понимала.
   - Поговорить хотела,- я улыбнулась настолько дружелюбно, насколько и хотела быть, перед незнакомцем.
   - "Поговорить". Да ты безнравственна,- не сомневаюсь, он стремился не оскорбить, а дать последний шанс уйти. Он хотел, чтобы я ушла.
   - Меня уже называли подобно. Что вы думаете по этому поводу, в смысле, почему происходят подобные изменения в характере? - о, я могла спросить и о чем-то более глупом.
   - Что? - сухо переспросил он.
   - Ну, знаете..., извините. Раньше я очень мало с людьми общалась. Строить конструктивные диалоги или учтивые речи не в моем опыте.
   - Не дурно же, признаваться в сиим, но.... Девчонка, наивность за руку ведет не вечно,- ценный совет. Да вот, приняла я его неверным образом.
   - Ну, знаю. Разве уже не поздно задумываться над этим? - лицо незнакомца упростилось. Он перестал взирать на меня, как на невиданную ранее странность. Он стал выглядеть обычной заурядностью, от которой ничего не ожидаешь. И я попалась на эту поверхностную маску "безопасности".
   - Ты хотела узнать что-то? Тебе повезло, я сегодня малость любезен к экстравагантным кадрам, ты невежда.
   - Э-м. у меня есть друг, он сказал, что мы встретимся снова, когда я повзрослею, а его тело заберут в больницу. Он отправил меня восвояси и в целом я не имею понятия с чего начать. Пейзажи безмолвно прекрасны, но одни лишь яркие просторы мне "вырасти" не помогут. Вот я и хотела спросить у кого-то еще, кто меня видит, о местном укладе. В духовном смысле,- по мере изложения проблемы, мужчину покидал интерес. Тогда, мне показалось, что он вник куда быстрее, чем я выуживала из себя предложения и..., я поверила ему, снова.
   - А чего тянуть? Вознесись ввысь и дело с концом.
   - Нити не пускают,- на мгновение, в его глазах промелькнул блеск. Я думала, он поможет, но также, почувствовала и подозрение.
   - Но, ведь они твои. Собственные нити ограничивают тебя только в присутствии твоего же страха. Избавься от него, прими его, пожелай вознестись, коснутся грани, изведать ее и ничего тебя не остановит,- сладко пел. Я повелась. Подозрение больше меня не волновало, я приняла его за иную сторону страха.
   - Так я узнаю больше?
   - Это неизбежно. Хочешь, могу проводить тебя,- это могло бы стать очевидным поводом для ощущения опасных намерений, но не стало.
   - Вы сделаете это? - я так нуждалась в чьей-то помощи, содействии...
   - Только не к самой границе, лично мне пока незачем туда соваться самому.
   - Тогда, сейчас? - я хотела верить ему. Отчаянье подталкивало меня доверять. Меня - влекомую мелочностью беспечных порывов.
   - Да, как раз удобно.
  
   Я подождала, пока мужчина не поравняется со мною, прежде чем воспарить к грани. Путь предстоял не столь дальним, но видимое расстояние, ощутимым. Мы пролетали множество пластов энергии. Один ярче другого, бледнее, невзрачнее, красочнее.... Спутник же, постепенно отставал. Я не обратила на то должного внимания. Но, что затрудняло его путь на самом деле, постичь не могла. Он с трудом проходил уровень за уровнем потоки сил. Ведь большинство из них, были менее проницаемыми, нежели предыдущие. Этими барьерными ощущениями я была обделена и все объяснения скинула на мысль, что мужчина нарочно отдалялся, ибо чувствовал скорое приближение.
   Мы подлетали все ближе. Мерцающий дальний план, четче проявлялся впереди, отражая белизну небес. Казалось, достаточно лишь протянуть руку и случится нечто невообразимое. Но вот, нити вновь крепко натянулись, останавливая меня, не пуская дальше, ограждая от неизведанного. А мерцание влекло своим очарованием запретного плода.
   Я вспомнила слова провожатого об избавлении от страхов, пожелании и подчинилась своей прихоти. Искренне пожелала отдалиться от нитей.
   Натяжение ослабло. Оно и вовсе почти исчезло. Я почувствовала напряжение, что вдруг принялось сковывать меня, но больше, желала увлечься нуждою - удовлетворить порыв. Небольшое покалывание в пальцах. Еще немного оставалось рукам до прикосновения к сердцу выси...
  
   - Стой! Ты что вершишь?! Твоя связь ведь так сильна, зачем хочешь..., рвешься ее оборвать?!! - повышенный тон меня внезапно отвлек. Казалось, я перестала слышать окружающие шумы, саму себя. И вдруг, полон силы голос вырывает меня из до реальности осознанного сна. Нити, связывающие с собственным телом, истончились до толщины травинок.
   Но поняла, что произошло в тот момент, я не сама.
   - Заткнись! - оборвал эту женщину мой провожатый. Его тон также бурлил силой. Он мог бы заставить целую толпу подчиниться ему, одним лишь словом, если бы только захотел. Но здесь, он встретил равную себе.
   - Как это, оборвать? - мой тихий голос, еле нарушал их перепалку. Женщина продолжила, обращаясь ко мне:
   - Ты ведь еще даже не знаешь сути. Неужели не желаешь вернуться к прежней жизни? Так прочна твоя связь,- ее тон смягчился. Она разговаривала со мной, как с дочерью, поясняя важные вещи, будто поддерживая в трудную минуту. Мне на мгновенье, захотелось броситься ей в объятья.
   - Да, вы правы. Но вернуться я желаю, начав жизнь новую. Но как без знаний? - наивностью малого дитя, поведала я свой, наполненный мнимостью замысел, обрамляя его таинственностью прекрасного секрета.
   - Что? - ее глаза округлились, а брови взмыли вверх от явной непредвиденности..
   - Ха-ха-ха!! Видишь?! А теперь умолкни. Чувствуешь ведь, как гремит пространство, эта тяжесть. Сие невежественное дитя еще успеет отдать все,- тяжелыми басами, раздавались его слова. Они оба, знали намного больше, чем я. О том, что же я сказала не так. О том, в чем именно ошиблась, какой неверный вопрос задала. О том, чего не ведала. Эти знание, определяли все.
   - О чем вы? Что значит оборвать связь и ...? - женщина перебила:
   - Проникнув к грани, ты исчезнешь. Но до сих пор, у тебя еще есть шанс вернуться. Не отворачивайся от него в погоне за минутными порывами или прихотью нагнать сведущих. У каждого свои прерогативы,- она сказала то, что могла. Почему не больше, почему не то, что хотела..., сие я узнала, когда было поздно.
   - О, да. Жди дитя, ты познаешь, что ведомо нам,- мужчина перенял инициативу.
   - Почему вы меня обманули, это ведь невозможно! - наивно вскричала я. Но женщина перебила вновь, чем обратила на себя мой взор, попытавшись достучатся до здравого смысла:
   - Девочка, ты еще так мала, а уже обратилась духом. Ты могла погибнуть. Вот всего лишь минуты полторы тебя разделяюет от недавней ошибки. Это ты осознаешь?
   - Но...,- мужчина внезапно оказался прямо передо мною. Его ладонь сомкнулась вокруг моего горла. И чувство спиральной судороги, охватило все мое эфемерное тело. Время застыло. Мир в округе перестал существовать. В миг, пронеслась буря...
   Жизнь утекала. Мое существо, моя душа. Будто на собственных же глазах, сотни нитей вытягивали из меня дыханье. Упреждающий бестолковый вздох, попытка наполнить грудную клетку воздухом. Лицо застыло в немом жесте кашля.
   Все будто повторилось. Как и в тот день, я могла лишь смотреть. Пошевелится вновь не позволяли. Тянущей болью страх, окутал каждую часть души, будто напряжение молнии каскадом сходилось на моем горле, вытягивая остатки жизни.
   Нити, холод ощущался с их обратного конца. Я и подумать не могла, что происходит с моей плотью. Ветер доносился тревожным свистом. В глазах все продолжало мутнеть. Меня поглощали. Пытка кончавшаяся вечностью, принимала новое начало строка.
   Боль поражала глаза. Схожая со слезами - сила, покидала мою душу, разум, тепло мечт, скорбь утрат.
   Вдруг, исчезли все слова, пропали мысли, их суть и смысл, цвета исчерпали свои краски. Я видела лишь блеск небес. Кажется, даже становилась с ними ближе. А они пусты. Без эмоций, чувств, как собственно и я, была готова слиться, отдаться пустою оболочкой.
   - Ах, прекрати! - женщина явилась подле моего угнетателя, положив руку на его плече. Тот напрягся, ведь теперь его остатки жизни, не столь сильно, но поглощали также.
   - С чего вдруг? Это право каждого из нас. И она не исключение. Как видишь,- не испытывая затруднений, проговорил он. Лишь натянутость тона, выдавала терпимую агонию.
   - Я сильнее,- ее пальцы крепче впились в его плечо. Она удвоила свою силу, дабы причиняя боль, бороться с ним, заставить отступить. Каким-то образом, мужчина противился. Теперь он пытался питаться из двух источников, восполняя через меня теряемое.
   - Она же хотела узнать больше,- он обратил свой взгляд к моему.- Ну, что? Как тебе на вкус экспресс-курс по визиту к голосу позднего смысла? - он что-то сделал. Проник глубже к закромам, доступа к которым не имеет разум, ни при жизни, ни при метании меж нею и концом. Мне открылось подсознанье. И вмиг сей все законы, ранее наполненные скрытым толком, потеряли смысл. Я увидела понятье. Что значило "смиренье", для полноценных мертвецов. Я увидела, почему жизнь их после, кличется существованьем. Увидела, но сама не ощутила. Еще не время сталось, не час, стоящий проводов бравадных.
   Миг сей был столь мимолетен, что правый толк, достигся мной не сразу. Довольно сильно представлялся страх, и едкая пустота в душе ни разу не померкла.
   - Хватит! Она еще не тронута! - ее голос истончился.
   - Справедливости тут места нет, как и мольбам. Так за что ты борешься сейчас? Показываешь, как милостива твоя душа? Не интересно. Кто-то из нас пожрет другого. Или, можем остановиться,- слова тяжело слетали с его уст.
   Чувство - будто червями вены, все стремились не поддастся насильному гоненью к чужим рукам. Моя жизнь. Я боролась за нее, под гнетом мысли, что: "Я еще о многом столь не смыслю. И подсознанье, тоже молвило: Не время"".
   В мгновении все переменилось. Суетилось ощущенье, что в краткую секунду происходит все, решается моя судьба.
   Женщина, явившаяся рядом, тогда продолжала разговор. Но, все единым мне казалось. Как будто мир в капле заключен. И безмятежным сроком постает та паденья близость, что разделяет нас с несокрушимостью земли.
  
   Они оба, одновременно освободили руки. Отдалились друг от друга и от меня. Контроль над телом вернулся быстро. Рефлекторно же, я коснулась горла.
   - Души воистину эгоистичны,- непроницаемо проговорил он, тем ответив на согласие женщины, принять компромисс.- Нам обоим известно, что она заплатит. Мне делу не было к сиим играм, и нет. Да вот карается...
   - ... неуваженье к усыпающим,- закончила та за него. На деле, она согласной была с его деяньями. А, что двигало ею - пустая почтенность к индивидуальности душ и их нетронутости покоя.
   - Каждому свое, и равно общая судьба,- заключил мужчина.
  
   "Тяжелы слова для осмысленья. Но толк довольно прост, кабы не думать о теории сторон медали"
   "Опосля, сперва затруднилась осознать, как минули те долгие минуты, кои люди, на словах и заключили, придав тем исчисленья. Для меня, будто годы пролетели, а на деле, всего лишь миг.
   Чудно, но верится что, аж дрожь берет"
  
   На том, они ушли не оглянувшись. Оставили меня одну. Личности, до этого пытавшиеся поглотить один другого, причиняя страдания, черпая жизненную силу из душ друг друга. Сие все, таким естественным представилось. Значило ли, что подобное, представало в привычном порядке их досуга?
  
   Гонка за неизведанным, эгоизм, последствия халатных решений.... Интересно, сколь многого я лишилась и только сейчас начинаю обретать, знакомясь с простейшими понятиями, на подобии недоверия к незнакомцам?
  
   Я вновь бежала. Не было места куда вернуться, где спрятаться, затаится. Как то делают героини фильмов или маленькие "лоли" из аниме, дабы переждать страшный период депрессии, основанной на долгожданном понимании, осознании всей глупости собственного поведения.
   Мне нужно было успокоиться. И впервые за три с половиной месяца, я последовала за нитями к собственному телу, к дому, родным. Ну-да, куда же еще?
  

***

  
   Пролетая столь стремительно знакомые земли, озера, горы, я интуитивно огибала каждый выступ, помня об ощутимом препятствии почвы. Земли не только на равнинах осязаемы.
   Я пыталась не пускать волненья, пока не прибуду, но чем меньше становилось расстояние до больницы, тем упрямее холодок отрицательных эмоций блуждал по рукам, мешая сосредоточится, заостряя панику. Окно палаты все приближалось. Еще несколько секунд, мгновенье.... Я на месте.
   Много же изменилось. В комнате разрядами витали остаточные волны страха, гнева, отчаянья. Те же цвета, что и в тот раз, в первый день, когда на моих глазах в больницу вкатили израненного человека. Но сейчас, чувства сильнее, ярче. Как же они искрились в сам момент опасности?
   А я похудела. Под глазами образовались темные круги, щеки впали. Волосы потускнели, потеряли свойственную им шелковистую мягкость.
   Я попробовала коснуться своей щеки. Кожа пугающе бледна. Могла ли я что-то сделать. Что-то, что имело бы смысл, что-то настоящее, видимое и имеющее значение не для меня одной? Почему вдруг накатило подобное желание...? Это так несвойственно мне. Думать о ком-то. Стараться даже для себя самой. Но сейчас, я хочу сделать что-либо, благодаря чему на лицах отразится улыбка. Не тот испуг, не осуждение. Но...
   Мои пальцы в нежном жесте прикасаются к ставшей пепельной коже. Она, будто перламутровый фарфор, под тусклым светом не большого светильника больничной палаты, создавала жалостный образ умирающей бедняжки. Странно было смотреть на себя, ставшей таковой, олицетворяющей весь тот прообраз окружающего мира, каким он воспринимался мною ранее.
   Не хохма ли, что реальность оказалась жестокой, но яркой, искрящейся магией сотни алхимических происков?
   Мое тело откликнулось. Я почувствовала наливающуюся теплом связь между нами. Совсем забыла, что мы есть целое. Я смелее коснулась щеки, пальцами поглаживая правую сторону лба, с тем, убирая мелкие непослушные волоски к вискам. Я ощущала, как они разглаживаются, отступая от прежней грубой текстуры. Как кожа становится мягче, как растет пульс, учащается сердцебиение, стремительнее прогоняя кровь по сосудам, возвращая легкий румянец, послабляя болезненную серость. Нити окрепли.
  
   "Хотела ли я вернуться? Чувствовала, что нет"
  
   От первого контакта, тяжело было оторваться, но медлить не стала. Отняв ладонь, я уже на периферийном уровне, посредством связи нитей, понимала, в каком именно состоянии находится или будет находиться мое тело. Во многом это зависело от безопасности или смятения меня самой - проекции души.
   Находится там, и взирать на себя дольше, не позволило любопытство. За дверью палаты послышался шум голосов, плач иных душ, мрякотный холод оттенков.
   Неужели случилось что-то, чего я не пыталась предусмотреть?
   Пройдя сквозь дверь, обнаружила свою мать, сестру. Они сгорбившись, сидели вблизи друг друга на скамье у противоположной моей палате стены. Лицо матери спрятано в ладонях, сестры же на ее плече. Они судорожно всхлипывали, пытаясь успокоить шумное дыхание. Будто все зло оставлено позади, но сердце до сих пор неспокойно, ибо помнит.
   Отец, он стоял рядом со мной. Так уж получилось. Облокотившись рукой о стену и спрятав глаза, уткнувшись лицом в изгиб локтя, он так и не отнял другую руку, чуть ниже, кулаком прижатую к потрескавшейся штукатурке.
   Их боль заставила замереть на месте. Я хотела докричаться, уверить, успокоить, что все в порядке, но знала - не смогу. Я не попыталась, понимая - разочарование себя не оправдает.
   Можно ли сказать, что я выросла? Сколько бы скорби не было в сиим признании, но так и есть. То по моей вине, или насильно, но скрывающая взгляд дымка наивности отступила.
   Поодаль проходил тот самый врач. В его руках находились папки, документы, ручка, вокруг шеи спадая на грудь, висел стетоскоп. Он выглядел уставшим, не только внешне, но внутренне измотан также. Аура просвечивалась, будто все силы были брошены на помощь и поддержку здорового вида лица, трезвости ума...
   Похоже, все закончилось. Врач лишь головой мотнул в сторону родителей. И так видно, ему нечего больше им сказать.
   Да вот только, меня разбирало любопытство.
  
   "Узнать, что случилось в тот случай, здесь - предстояло задачей не сложной. Ошеломляющей..."
  
   Я подошла ближе к тому мужчине. Думала, может свезет и документы, которые он держал, содержат информацию обо мне. Глупо было на это рассчитывать. В их профессиональных терминах я не смыслю, о почерке вообще молчу.
  
   "Снова произошел факт, названный первым опытом"
  
   Я впервые приблизилась к человеку с конкретным желанием. Целью узнать, получить что-то от него. Как он рассудил, какие выводы, прогнозы, какие слова присужденные родителям вертятся на его языке?
   Аура доктора была столь слаба, я чувствовала, что могу коснуться чужого разума. Все необходимое, лишь протянуть руку, послав собственную энергию, силу к посторонней душе. "Но, не обманывают ли меня чувства, не являются ли они болью безысходности?".
   Не задумываясь над возможным разочарованием, я попыталась. Направила взгляд на его, вложив силу сути желанья.
   Его душа откликнулась, добровольно открыв мне все необходимые детали касающиеся вопроса.
   У этого человека и в помыслах не было скрывать всю тяжесть моего положения. Обо всем, что происходило во время приступа двадцать пять минут назад. Ничего. Он желал быть честным, но знал.... Мои родные не захотят на самом деле, не должны знать все. Страдания, ведомые правдой не всегда заслужены. Он считал, что такие люди не заслуживают страданий, что боль и отчаянье не стоят их! Но ничего не мог исправить, ничем помочь. По его мнению, из комы я могу и не выйти, скорее всего, что так и не приду в себя. Хоть шанс и есть - призрачный, но реальный. Еще один парадокс.
   Не знаю, когда и как у меня это получится. Ведь в свое тело, даже по зову нитей я не могла вернуться, не могла повлиять на него больше, нежели восстановить связь или убрать несколько непослушных волосков. Теперь понимаю. Реально все, что в моих силах - не дать скончаться собственной плоти, время от времени приходя суда, излечивая, возвращая ему силу, подпитывая жизнью.
   Может быть, зная, что мне не угрожает очередная остановка сердца, родные будут чуточку спокойнее? И у меня будет повод наведываться к ним, игнорируя стыд перед единственными людьми, которые искренне любили и боялись за меня.
   Чем я отблагодарила их за собственную жизнь, как распорядилась ею? К чему привел мой образ действий? Меня дважды, чуть не убили. И причины все, они столь глупы, что почти не реалистичны. Но последствия..., подвели к еще более ужасному исходу, нежели могла представить. Наивность спала, теперь я, во всех смыслах увидела себя со стороны, и чего это стоило? Так не должно было произойти. Но выбором, не раз, вовремя я не воспользовалась.
  
   Я ушла. Пешим шагом за несколько недель, преодолела расстояние до океана. Я шла среди людей, смотрела на них, наблюдала, пыталась понять, найти верное направление в коим следует мыслить, чтобы стать ближе к внемлению причин и следствий поступков, на которые те решаются из часу в час.
   Все труднее было определить взаимосвязь между их настроением, действиями, желанием по цвету ауры и результату, которого они в итоге добивались, не радуясь исходу. Крайне редки случаи обратные более частым.
   Противная сторона эмоций возобладала над чувством доверия, честностью. Помышляя одно, люди вершили иное.
   Индивиды чувств опрятных, не ранили себя несоответствием и внутренним противоборством. Те шли с улыбкой искренней, невосприимчивой.
   Многим я могла заглянуть в мысли, читая доступную информацию. Пробираясь же глубже к подсознанью, натыкалась на прочный барьер. Некоторые даже выталкивали меня из собственного сознания, порою хватаясь за голову или испытывая надсадную боль. Это значило, что влезла я в довольно личные воспоминания, такие и неосмысленно не должны быть вскрытыми.
   Не знаю почему, но меня радовал тот факт, что те самые "искренние улыбки" разумом, оказывались закрытыми. Я изредка могла уловить лишь конкретные эмоции их настроения. Впрочем, сильные личности не ограничивались честностью с общественностью. Многие темнили, многие недоговаривали, многие скрывали, ведали все сразу, просто комуницировали с остальными, довольствуясь тем, что имели или получали в процессе, даже если то не граничило с их настоящими - искренними целями.
   Те же, кто намеренно вредил - жалели о том, радовались тому, страшились, возбуждались, страдали. И пусть осознано шли они на сей шаг, пусть стремились сего, но в процессе обязательно разрушались. Аура блекла, глаза полыхающие искрами с начинанием, тускнели, встречая финал действий.
   И пока жаждали большего - их личности исчезали, души истончались, ауры горели излишне серым цветом, изгоняя все остальные - что птенчик кукушки, перебирающий весь дом, за счет жизней с правом первенства по рожденью. Сиих называли лицемерами. На самом же деле, души их - безлики.
  
   "Теорию эту понять не проблематично, но внемлить причинам, влекущим ошибки сложнее, нежели определить судьбу, шедшую тенью до самого конца.
   Что еще более угнетает. Ведь человек преданный, не заслуживает рока одиночества за одни лишь пересуды"
  
   Наблюдать за подобным, слышать все, оказывалось больнее. Беспомощность. Я столь много видела, стольким наслаждалась, переживала все новые границы: недоступные, брошенные ранее. Но посторонние, чьи ауры мерцали плачем.... Не будучи полноценным духом, испытывающим принятие разнообразному течению судеб, я испытывала чувство несправедливости. Я не злилась, не жалела их, не радовалась, не злорадствовала, не удивлялась, не переживала. Мне просто было не все равно. Не смотря на то, что учитывая желание, я ничего не могла сделать.
   Назваться ли добросердечной или попросту эгоисткой? Можно совмещать эти два качества, принимая понятие о безвольности. Оказывать помощь. Не все ее стоят, не каждого спрашивают, не каждый раз известно об ее необходимости, не всегда дозволено помочь, не каждому она нужна. Не всех возможно поддержать. И черт возьми, как бы мне хотелось это сделать, кабы была возможность. Я ведь не бесполезна, нет же, не беспомощна.
   Люди вокруг много говорили, разное представало моему вниманию.
   События сменялись. Я начала различать обстоятельства. Понятия об уместности и нежелательности с накоплением примеров, опыта, становились отличительнее.
   Иногда, я ловила себя на не свойственных мне ранее мыслях. Их построение после, пугало. Но красота, непривычность - завораживала рождающиеся личностные ценности, будто готовя меня к чему-то:
   "Нет лжи прекраснее и богаче, нежели той, что скрыта в тени. Со дня и до рассвета, накрывает мир тайна. Сказки парят, легенды срываются с уст. Песни все дальше странствуют в поисках стихов, повествующих их толкованье. Музыка, чудесные арии, ноты слагаются во снах, являясь на свет с любо коим проблеском луча. Пестрый блеск свечи, нежное сияние звезд, яростный вызов прикроватной лампы, ослепляющая высь солнца, небес...
   Нет прекраснее обещанья - встретится вновь. Прикосновение пера, так и манит рукопись создать. Холод клавиш зовет теплом души поделиться. Кисть - образ творить, историю молвить гаммой палитры. А вкус так и дурманит, ароматами играя, волшебно управляясь с приправой. Далеко пустится ли голос, желая постичь просторы мирские...?
   Нет романтичнее взглядов на жизнь, нежели вера в мечты, в себя и силы свои. Вера в людей, вера в добро. Принятие жестоких судеб - цены возмещенной за радость. Принятие боли и чувств одинокого рока - стойкость души воспитывающие выдержки силу. Терпенье и только - урок на все жизни...
   Есть лишь надежды, их крах. Есть и нужды, мечты, их скорости смен. Есть мы - горазды принять подарки бытья и играть, суля перемены. Слабость признав, страхи впустив и наслаждаясь силою света, оберегающую наш дом"
  

***

  
   Облака столь выделяющиеся. Порою, они впитывали, пропускали краски миросплетенья. Ярко сверкая, купаясь в лучах солнца.
   Не единожды я становилась свидетелем исчезновенья последнего человеческого дыханья. Впервые с оглядкой на прошлое, почувствовала, что могу испытать ужас. Будучи бесследно поглощенной, не успев сделать даже мелочи важной сердцу.... От многого меня отвернула тогда, та женщина.
  
   "Я страшилась мысли, что жаль по отношению к прошлым ошибкам, отберет у меня причину надеяться, отберет смысл, наконец пришедшего осознания. Все что Глеб говорил о должном смирении - для меня предстало лишь теорией"
  
   Души исчезали. Вмиг стиралось их сознание, натура. Все из чего они состояли, перевоплощалось в чистую силу. Энергия возвращалась к истокам.
   Я чувствовала себя зажато некоторое время, неуместно. Поставал лишь один вопрос: "Зачем я здесь?". Может до встречи с Глебом? Она станет последней? Но я еще не думаю, что он покинул свой дом. Единственное, что могу знать - ему становится хуже.
  

***

  
   Мир - единая вязь нитей. Ныне я зависела от здоровья тела. По какой причине с меня пока ничего не требует пространство, я не обделена барьером, без которого жизнь бы улетучилась в мгновении ока - неизвестно.
   К тому моменту, я сидела на корточках на асфальте, положив подбородок на скрещенные руки, а те, уложив на колени. Это был маленький проулочек торгового базара. Райончик не столь популярен, как заметно невооруженным глазом. Тут продавалась выпечка и разные сладости: плюшки, пирожки с разнообразной начинкой и тому прочее. Поодаль от меня, работала маленькая пекарня. Она продавала в основном хлеб и круасаны с заварным кремом или вареньем. Основные расходы, покрывала за счет постоянных посетителей и ежемесячных оптовых закупок от детского приюта. Их небольшая машина с прицепом достаточно примелькалась мне. Она надсадно скрипела при погрузке каждый раз, да так, что думалось, развалиться только перышко доложи.
   Человек помогающий укладывать сдобу и заодно хозяин этого металлолома, очень много говорил о детях. Особенно оживленной его речь становилась при упоминании сорванцов, покинувших стены того временного холодного пристанища.
   Помещения давно не новы - пережиток старых времен. И функционировали они только благодаря пожертвованиям местных жителей, малостью властей, и чего таить.... Дети приносили малый вклад также, воруя, возможно подрабатывая, попрошайничая на улицах соседних районов. Власти сквозь пальцы наблюдали за сиим. Выше головы воришки не прыгали, проблем стоящих внимания не создавали, от того и высшей меры наказания сироты не знали.
   Их родители погибли или были убиты в ходе терактов, где "взрослые" и участвовали, продав собственных детей в учебные лагеря за одно только самостоятельное участие в налетах. Секта, что с нее взять? В итоге, всех участников убили при самозащите, либо при стрельбе на поражение. Каждый продавший разум, считал за обязанное биться до конца. Детей нашли спустя пару недель, отследив грузовик с едой и промтоварами, выбирающий необычный маршрут для закупок и отъездов из города.
   Кое-как, ребята смогли пережить начальные тренировки, наказания, благодаря поддержке друг друга. Более-менее их удалось реабилитировать. Но вот новый дом, как говорил тот человек, власть имущие решили выделить из малоиспользуемых корпусов, пригородного летнего лагеря. Территория располагала более чем, но вот что до содержания.... Впрочем, ситуация налаживалась уже тем, что детей также подключали к помощи по внешней подготовке остальных площадей к ежегодному приезду школьников. Благодаря чему, лагерь стал также приемлемым местом для ежелетнего отдыха родительских чад.
   Хм, если подумать, я не раз видела подходящих кандидатур на роль сирот. Поношенная одежда, взгляд полон понимания, что жизнь может быть лучше или в стократ паршивее. Молодежь не теряла надежду, ведь помнила какого это, жить в семье, испытывая те толики счастья.
   Правда, многое они потеряли и в новые мирные дни. Не все дети свыклись, не все забывали жуткие времена, не все справлялись. Мужчина рассказывал и о суицидах, побегах, были также попытки убийства.
   Мир жесток или кому-то просто не везет? Ранее я могла задаться этим вопросом. Но теперь, у меня не поворачивается язык назвать мир никак иначе, как нашим домом. Не могу сказать, что этим детям не повезло.
  
   Очаровательно. Как бы поступили мои родители? Я не знаю этих людей. Папа, мама. Пытаться разговаривать с ними, наблюдать за их поведением, понять, кем являются вырастившие меня люди. Почему они сделали этот выбор, избрав политику невмешательства? Выросла ли я такой, потому что однажды почувствовала себя ненужной? Или когда, родители посчитали необходимым оставить все как есть?
   На деле, эти люди оказались любящими и заботливыми. Мало кто будет ждать собственного ребенка из комы уже вот десять месяцев. Но откуда я могла знать наверняка?
   Я думала наведаться к ним позже. Ибо увидела еще не все, дабы принимать верные выводы.
  

***

  
   Мне нравится гулять среди растущих цветов. Я посетила одну оранжерею, несколько домашних, построенных на крышах высоток и заповедники на огромных континентах. Не знаю, сколь те места были дикими или защищенными, но сохранится нетронуто подобной красоте не просто. Мне так хотелось почувствовать свойственный им запах. Аромат, даже зловоние окружающего мира. Единственной отрадой служила сила и температура ветра. Правда при желании и их можно было игнорировать.
   По ночам, я начала блуждать улицами: пустынными, заброшенными, людными, новыми, старыми. Не сразу заметила отсутствие языкового барьера. Больше потому что не говорила сама, но в основном, я не видела разницы между человеческими изречениями, обращая все внимание на их эмоции.
   Проблем с подслушкой не возникало. Понимание речи ладилось посредством технологии чтения мыслей. Что человек желал молвить, то образами отображалось в его сознании. Естественно не все покидало уста, но слышала я предложения полные, не отборочные.
   Мне очень понравилось, как люди характеризируют вкусы, которые недавно испробовали или то, с каким чистосердечным теплом они вспоминают свое прошлое, детство и рассказывают о нем без утайки. Ребяческие проказы, родительские наказания, сладость леденцов и жвачек в старых обертках, которых сменили новые более красочные.
   Фаст-фуд - уличная еда; кофе из автоматов - дешевый напиток; цветы из клумбы - импровизация романтика; монетка на асфальте - радостная находка или виданный мусор; осколок разбитой бутылки - когда под рукой нет ничего для вынужденной самозащиты; черный выход из заведения - когда денег на такси не хватает. Эти и другие выводы (мелочи), сопровождали мои наблюдения каждый день.
   Что двигало мною при выборе маршрута, что заставляло смотреть до конца? Стыд? Или которому еще чувству здесь место иметь?
   Фантомно перемещаясь, я потеряла всякое желание парить. Ведь нормальный, обычный нормальный человек не пройдет мимо просто так. Может причин у мня и не было останавливаться каждый раз, но и приходить туда тоже.
  
   Учеба? Какие к черту уроки жизни при страхе пускать отчаянье в сердце, боясь, что могу навредить в первую очередь физическому здоровью?
   Что я могу говорить о сострадании, не принимая те скверные чувства...?
   Теперь я понимаю, сколь велик был мой эгоизм.
   Поступать иначе.... Только один человек мог безупречно развеять все мои доводы. Но сего я не хотела, да и до встречи оставалось еще не мало.
   Может время здесь потеряло свою значимость, но для кого-то оно продолжает играть весомую роль.
   Опасности сулящей Глебу больше, нежели привычной ежедневной не предвещалось ближайшими днями.
  
   Сквозь нахлынувшие душетерзанья, вольно пройти повадкам ничего не помешало. Ходить по улицам, смотреть прямо перед собою, наблюдать. Всегда что-то происходило, мгновенья на месте не стояли. И все чего боялась я, это остановится. Что-то не успеть или пропустить. Как бы не было глупо. Я желала действий, но все, что мне реально предстояло - идти. Идти, полно контролируя лишь скорость шага. Много происходило...
  
   - И где это видано? Людей здоровых порицать? - надменные слова. Девушка привлекла мое любопытство, душистым гонором неприязни к своему собеседнику.
   - Ты можешь нормально разговаривать? - желание добиться внимания. Парень всячески пытался достучаться к ней, вернув ее взгляд к своему.
   - А ты можешь мне мозг не заговаривать? Проблему уже озвучь, а? - гнев. Она все же посмотрела на него, раздраженно сведя брови, упрямо поджав губы, выкрашенные бардовым карандашом.
   - Тебя уволили. Снова...
   - Снова,- в унисон с ним, проговорила девушка, придерживаясь укоризненного тона парня.
   - Хватит издеваться, ты мне все нервы вытрепала! - не сдержался он. Эмоции, бурлящие вокруг этих двоих, отталкивали так же, как и пугающий блеск искр от бенгальских огней. Хорошо, я была на расстоянии.
   - Не стараюсь. Загружаешь ты себя сам,- отмахнулась она, намереваясь обойти своего собеседника, тем продолжая прерванный путь.
   - Я твой брат! - заметно повысил он голос, восклицая на этих словах. Нотки серьезности проскакивали в них. Он пытался сказать, что они не чужие люди.
   - Это единственное оправдание? - высокомерие. Девушке уже было все равно на кровные узы. Она будто желала отступиться от них еще дальше.
   - Уже нет, черт возьми! - не выдержал ее брат. Он больше не понимал свою сестру. Он сдался. Первый ушел, оставив ее одну на той улице. Стрева же, добившись цели, вытащила из своей сумки телефон.
   - Наконец-то.... Алло. У кафе "Лесной аромат". Да, к...,- ты не сожалеешь, в отличии от твоего брата.
   Эти двое, вряд ли еще когда-нибудь встретятся.
  
   Чуть поодаль, на той же улице. Маленькая палатка, продающая симпатичную бижутерию.
   - Тетя, а что это за блестящие палочки? Они красивые,- девочка лет четырех с небольшим, указала пальцем на пару китайских палочек, для закрепления волос.
   - Закол...,- речь девушки резко прервалась, стоило ей увидеть маленькую гостью.- Волшебные палочки, творящие невообразимые прически. И украшают они волосы только настоящих принцесс,- заговорческим взглядом, многозначительно покивала она.
   - Они такие красивые,- восхищенно промолвила девчушка, под впечатлением от доверительного тона продавщицы.
   - Такие же, как и ты,- девушка улыбнулась. Ее тепло было неподдельным.
   - А, они правда волшебные? А как они делают прически? Сами? - интерес плескался в глазах ребенка.
   - Достаточно лишь их взять маме принцессы, и они, направят ее руки, а те соберут волосы прекрасной леди и превратят их в красивейшую прическу.
   - А палочки где будут? - нелогичный вопрос, слегка сбил с ритма сказочницу.
   - В волосах,- чуток недоуменно, промолвила та.
   - А-а,- многозначительно протянутая буква.
   Она убежала, завидев свою мать. Девушка же улыбаясь, проводила их взглядом.
  
   Запомнился мне ярко еще один разговор. В тот же день. Под вечер. Я дошла к лесистой местности. Неподалеку находилось пастбище, рядом сконструированное поле для скачек и конюшня. Там, я увидела двух людей. Душевно истощенного парня и старика, лет шестидесяти. Они только начинали разговор, я мало что пропустила. Но суть его меня увлекла остаться, дослушать. Я сидела на подоконнике открытого окна за их спинами.
  
   - Я вас раньше не часто замечал. Давно работаете?
   - Да. Здесь я с самого открытия. Пережил и восторг золотого периода посещаемости, и тяжелые времена упадка. Не люблю показываться на людях чаще приличного,- пожилой на вид мужчина, горестно потупил взгляд, покачивая в своей руке стопарик виски. Видимо ему было скучно. Не хватало собеседника.
   - Поэтому на обеденном перерыве, позволяете себе пропустить стаканчик? - усмехнулся парень.
   - Перерыв был два часа назад. Но да, поэтому,- его собеседник хмыкнул и улыбаясь, повернулся к своей лошади, продолжая расчесывать ее черную гриву. Животное послушно не двигалось, зная привычную процедуру.
   - Следующий заезд завтра. Разговаривали уже с товарищами? - старик не сделал попытки подойти ближе. Он остался стоять у входа в первое по счету стойло, ближе к выходу с самой конюшни.
   - Нет еще. Думаю, они будут не в восторге от моего опоздания. Потому пришел суда пораньше, закончить поскорее.
   - Вы крепко держитесь,- не выдерживая паузы, проговорил работник, подстрекая парня ответить. Заметно, старик знал о нем что-то.
   - После травмы, конечно много изменилось. И в повседневности и в планах на будущее. Но знаете, есть ведь и не меньше других хобби,- слишком натянуто прозвучали его слова.
   - Но, вы не отступились от своего. Даже учитывая, что, чем больше продолжаете, тем только хуже делаете своему здоровью,- снова произнес наводящее предложение.
   - Я не собираюсь продолжать скачки, пока окончательно не смогу ходить. Я желаю только закончить этот сезон. Не важно, выиграю я или нет, просто.... Я хочу закончить начатое. Довести до разумного конца, и не бросать, то, чем занимался всю жизнь, имея хоть маленький шанс... - чувствуя, что вот-вот речь собеседника прервется от переполняемых его чувств, старик перебил парня, задав очевидный, как ему казалось вопрос:
   - Тяжело, бросать? - аура парня отозвалась толикой боли.
   - Да. Обычно я не говорю об этом. Нескем. Никто не спрашивает. Считают, что тему лучше не поднимать, что тем самым делают лучше для меня. Как будто жить, не имея возможности выговориться, причинит меньше боли, чем иметь сие на слуху, вспоминая столько прекрасных моментов.... Это ведь моя жизнь. Здесь, в седле, на его крепкой спине, с поводьями в руках и вечным свистом ветра. Я не желаю забывать о сим восторге. Сезон заканчивается завтра. Мне не было так больно, даже когда услышал вердикт врачей. Они категорически запрещали участвовать.
   - Но вы здесь,- вздохнул пожилой мужчина, опустошив чарку,- ему уже не столь было интересно продолжать разговор, но свечение его души подсказывало - желание окончить начатое, не блеклее, чем у оппонента.
   - Меня никто не поддерживал. И когда я утвердительно заявил, что решения своего не изменю, родные не согласились. Друзья, как могут, улыбаются мне, но все не перестают переживать, что я сорвусь с лошади и безвозвратно себя покалечу. Но я продолжу скачки. Я хочу сделать это для себя.
   - А что после? - чувствуя скорую завязку разговора, он сам начал подводить его к завершению.
   - Выход есть отовсюду. Ну, в большинстве случаев. Я намереваюсь, тренером устроится. Хотя бы против этого находится меньше несогласных. Мой учитель за и готов помочь. Близкие не понимают. Говорят, я только погублю свою душу. Но это не возможно. Я погибну, стоит только отстраниться. Я не могу бросить дело всей своей жизни. Не получается продолжать также как и ранее, зайду с другой стороны. Тем более, если начну ходить на процедуры, выполнять упражнения, смогу ходить нормально.
   - У вас все получится. Я уверен,- старик покинул конюшню, оставив парня в одиночестве.
   - Спасибо,- слово повисло в воздухе, так никому и не доставшись.
   Перед уходом, пожилой мужчина явственно чувствовал малую радость, что помог тому мальчику выговориться. Теплыми оттенками светились переливы его души.
   Парню он и вправду помог.
  
   "Один вид беззаботной повседневности люду с толикой фантазии, личными целями, ожиданием чуда - наполняло существование смыслом. Лишившись всего, пребывая в неведеньи, действительно радуешься, что обладал подобными мелочами, в прошлом кажущимися бессмыслицей.
   Я мало что, вспомнить могла. Но все чаще, в образах, представавших передо мною ежедневно, видела свой пример в сравнении. Ассоциации тот же час заполняли разум, смешивая былое с новым взглядом на мир. С тех пор все: неприязнь в глазах немногочисленных одноклассников, волнительные наблюдения семьи, дружелюбие сестры - никогда бы я просто так не подумала, что целостность сопровождала мой досуг всю жизнь. Не замечала и не хотела замечать всего этого только я. А когда вынудили, одно только упрямство, топило жалость к самой себе"
  

***

  
   Прошел год. Немногочисленные земли заснежило, воды покрылись тонкой корочкой льда. Воздух очистился. Ветер пронзительно добивался внимания, пробирая до костей всех, кто не уважал величие природы. Смена сезона, люди жаждут тепла, прячутся от холода. Кто успешен в сим, кто нет.
   Я побывала в горах. Вид с наивысшей точки невероятен. Небо такое чистое. Крохи снега ловят каждого солнечного зайчика, будто в ловушку загоняя крупицы солнечных лучей, обычно, невидимых взору. Неисчислимые миллиметры морозной, песочной воды передавали яркость тысячи солнц, олицетворяя их красоту на снежных пластах, украшающих горные вершины. И только человек, побывавший свидетелем сего очарования, способен по достоинству оценить и признано восхитится видом. Ни одна фотография, ни одна строка книги или новомодной журнальной статьи, не передадут того восторга, который испытываешь воочию.
   Мужчина. Май, так его звали. Он удивительно обращался со сноубордом. Ловко скатывался по склонам, скользя с огромной скоростью. Трюки, взлеты, резкие приземления. Было почти слышно, как пело его сердце. Голосом он не издавал и звука. Сверкало его тело, из души лился свет, окутывающий хозяина чистого восторга.
   Уверена, он знал, что недавно там сошла лавина. Но не думаю, что он мог себе представить, сколько ранее живых лежат здесь, чьи кости давно утрамбованы снегом. Как много покоится памяти у подножья скалы. Сколько ненайденных с последней весточки об ушедшей опасности, находятся в метре от его ног, от мест, где он с изяществом вкушал жизнь.
  
   "Что осмысленная прогулка по кладбищу. В глубине человеческой души - эгоизм шепчет, что он рад таковому. Расклад живых и почвы костей под ними"
  
   Май. Я больше не видела его. После спуска с горы его ждала машина. Кто он, не знаю. Но в течении следующей недели, его образа не наблюдалось. Занятой может.
  

***

  
   Музыка. Нужные ритмы всегда находят верного слушателя.
   Шотландия. Мне понравилась тамошняя непосредственность. Хотела бы я побывать там еще раз.
   Месяцем позже, месяцем раньше, встретилась мне нарастающая непогода. Небо обволокли темные, сереющие облака. Что смута ступает в экономику народа, простелилась на многие километры вокруг тревога. Она, незримым, давящим туманом опустилась с высоты зарождающегося урагана, увещая об угрозе, делая невыносимым терпению ждать и оставаться на месте.
   Жизнь, казалось, провалилась сквозь землю. Животные спрятались в безопасных норах, насекомые скрылись из поля зрения, даже их мелкие светящиеся ауры померкли, угасли, столь подавляющей была сила извне. Птицы покинули родные просторы, стоило чистой глади подернуться пасмурными тонами. Люди остались. Не слишком много, но большинство закрылись в домах, некоторые спустились в подвалы, погреба. Думаю, имелись бы в наличии катакомбы, ими брезговать не стали. Хотя, много ли упрямцев найдут что сказать и в сиим случаи.... Те, кто уверен в себе, в своем доме, выстроенной кирпичом норке.
   Упрямство, неразумное самомнение, брезгливость, неверие...
   Буря все приближалась. Ее наступление сметало мелкую грязь, поднимая клубы пыли. Порывы ветров соединялись в один сильнейший поток, взращивая мощь рождающего смерча. Кроны деревьев начинали неестественно близко прикасаться к земле, все больше вещей постепенно взмывали в воздух. Лишь отдаленные уголки горизонта напоминали об умеренной погоде чистого, некапризного неба.
   Небось, люди привыкли к неустойчивым ветрам, редкому непостоянству солнечной застенчивости.
   Юлою обращались тяжелые облака, небеса гремели, гудело пространство от переизбытка впечатляющих мощь. Сила, захватывающая все в округе: землю, воздух, души; влияющая на них, на дома, на мир изысков матерьяльных; поглощающая энергию, собирающая дань в жизненной плате.
   Преобразование силы, исчезновение личностей, воссоединение, насыщенность, единый мир и вновь затишье. Таков уклад, таковы порядки.
   "Вот и все, что необходимо знать, о чем знают мертвецы, ввысь возносясь. У всех одна судьба, и меня она ждет.
   Коль не смогу изменить что-либо, пожалуй внесу старанья, дабы мир благодаря - не сожалеть. Пока могу я не мириться со смиреньем, найду, что дорого натуре, жить ради чего по возвращенью".
  
   А мир стал чище. Осадки скоро растворятся, возвращаясь к местам, откуда созвали их. С ними уйдет последнее напряжение в воздухе, позволив полно вздохнуть существам.
   Мелочь покидала убежища, как только земля прекратила дрожать, тем подтверждая внешнюю безопасность.
   Люди вышли чуть ранее. Большинство из них. Многие пали под руинами собственных убежищ. Обрушенной горой свалки, напоминали бывшие дома, близстоящие пристройки. Некоторые ранены, некоторые мертвы. Зрелище неприглядно, но цепкое. Отовсюду были слышны стоны, боль в голосах, не прошедший страх. Я наблюдала за тем, как альтруизм обретает новые формы. Вспорхнувшее в одном человеке побуждение пойти на зов, передавалось окружающим, формируя стадный инстинкт - бескорыстно помочь, спасти ближнего.
   Как безрассудно. Они рвались вперед, прямо на обломки, толком не дожидаясь помощи, разбрасывали, опрокидывали мусор, черепицу, сломанные балки - ведомые инстинктами.
   Когда начали появляться первые трупы, не всех отрезвил факт того, что много может быть поздно. Сломя голову часть рвалась искать своих соседей, друзей, родных, которых всего несколько минут назад держали за руку. Были унылые, разочарованные лица, осознания тщетности собственных сил. Пыл утихал. Медленно, но верно, люди принимали данность смерти. Желание спасти, оно же возгоралось в действиях с новой силою, стоило слуху донестись командным приказам, просьбам. Совесть, приличие, разумный эгоизм может, не позволяли проигнорировать призывы. Возможно чувство банальной ответственности, правильности или нахождение на виду у всех. Имело место каждое из качеств, каждое из обстоятельств.
   Приезд официальной помощи разрешил много нюансов. Во всей этой суматохе, я и не заметила, сколько было пролитых слез. Сколько мыслей тот час произносилось устами: "Почему мы не ушли, почему не послушались", "Почему не...". Уже и вовсе не важно. Но, я заметила новые ростки надежды в душах тех немногих, кто смолчал, кто также напуган был и даже в тех, кто упрям остался. Это и есть одно из понятий, жить, не смотря ни на что?
  
   "Серые тона затмевались. На общем фоне проявлялись новые всплески жизней, эмоций. Начинался новый день.
   Как часто я наблюдала за суетой, как давно не разговаривала. Я хотела вернуться. Я так не желала больше ошибаться. Так много, мне еще хочется узнать. Когда же закончится путешествие, сковывающее волю?"
  
   Политика невмешательства. Теперь понимаю, как сложно родителям пришлось, дабы принять ее. Сколько факторов мешало изо дня в день, чтобы не устраивать встрясок, не дергать меня, не поддаваться собственному эгоизму. Попытка понять меня и безответность. Немногие те разговоры и были старанием с их стороны. Они хорошо меня узнали. И раз они на трудности не жаловались ради меня, и я не стану. Ради них. Чтобы вернувшись, поблагодарить. "Сказать спасибо за внимание..., или невнимание? Я еще подумаю. Пока не иссякнет из наличия время".
  
   Я полетела на юг. Первым вниманию припала густота растительности, за ней - масса москитов. Жуткое зрелище. Сколько же "светлячков" от мала до велика, борются за экосистему. Но факт того, сколько же из них могут ползать по тебе - нервно будоражит чистоплотность. Впрочем, они неплохо так оберегают территории от постороннего и внешнего влияния. Подстраиваясь к окружению с каждой сменой эпохи, те сохраняют собственное место и величие в этом мире, охраняя значимость тропических зарослей, джунглей. Образовав единый поток энергии, тянувшийся на тысячи километров, настроившийся на высокую адаптируемость, вечное преобразование окружающих сил в одну единственную, приемлемую. Только дабы сохранить атмосферу "дикого", нетронутого дома. Заповедники уже не так свободны, но все сохраняют свое достоинство. Я начала влюбляться в мир, который подарил мне жизнь.
   Богатство флоры привлекало обостряющееся воображение, представлять и задумываться мимо воли, как обстоят дела в остальных закутках планеты. Меня не посещало желание облететь каждый ее уголок. Я начала догадываться, что вернувшись, больше не увижу многообещающей гаммы пестрого неба. Много мыслей двигали мою решимость. Выбрать одну линию действий, попредпочтительнее - предстало сложной задачей для моего и без того перегруженного разума.
  

***

  
   - Здравствуй,- образ юной девушки, в пятнадцати метрах от меня, медленно показался из-за спины. Я тот час обернулась, ожидая причинных действий незнакомки.
   - Привет,- она была красивой. Длинные вьющиеся волосы, туманные глаза, светлее солнечных лучей кожа. Одеяние..., ей шло даже самое простое, невычурное платье.
   - Ты очень необычна, знаешь об этом? - стан, с коим она разговаривала со мной, выражение..., пускай честность, уважение - качества не поддельны, но душа ее, равнялась мною с гордо очерченным лицом высшей аристократии.
   - Да, мне говорили.
   - Опасаешься? - скорее утверждает она.
   - Неприятный опыт,- признала я свои ошибки.
   - Но, разве тогда, ты не чувствовала подвоха? В том только твоя вина,- так, она выразила свою незаинтересованность к не касающегося ее чужого прошлого. Да и во всем, она была права.
   - Ты, что-то хотела?
   - Ничего конкретного. В последнее время мне много с кем приходится общаться. Вот, захотела поговорить с кем-то, кто еще достаточно предвзят,- меня удивило это заявление, сулящее множество подтекстов.
   - ...
   - Нет, я не намекаю на твою явную особенность,- упредила мое первое предположение.
   - Ты о моей излишней эмоциональности?
   - Грубо говоря. Но, у тебя нет мотивов нападать. Как и причин, отнимать.
   - Отследила?
   - Нет, это не возможно в твоем случае. Я заметила тебя лишь краем глаза и решила последовать на авось. Дух, который не испускает энергии. Твоя защита слишком сильна и достаточно сковывает твои же силы, дабы реально навредить кому-то.
   - То есть, я в нынешнем положении, слабее блохи?
   - Не суди так строго на счет этих животных, они могут удивить. Но нет, ты не беспомощна. Право обороняться, никогда не отбирали. Это естественный инстинкт и возможность.
   - Ладно. Скажи, у тебя есть предположение, почему со мной сие произошло?
   - Мне нет дела,- таким же ровным тоном, отрезала она последние вопросы.
   - ....
   - Не привыкла еще,- эта женщина. Она восхищала меня.
   - Трудно пока постоянно себе напоминать, что истории здесь, в основном у всех законченные. О чем же вы разговариваете?
   - Мы слушаем в основном. Те же истории. Вот только живых душ.
   - О чем ты?
   - Последуй за мной. Я покажу,- не оглядываясь назад, она начала спускаться в город. В ее глазах не было подвоха. Подозрения не являлось.
  
   "Я последовала за ней, о чем ни разу не пожалела"
  
   Спустившись на тротуар, мы пошли по улице, минуя и стараясь обойти встречных прохожих. Естественно я помнила, что могу просто пройти сквозь них, но ноги двигались по старой привычке. Не отменялся и тот факт, что настроение большинства, было ощутить довольно просто, как и цвет их настоящих мотивов, стремлений. Казалось неуважением, вторгаться в личное пространство посторонних, без предупреждения или соглашения. "Интересно, она думает также?"
   Незнакомка ускорила шаг. Я пыталась не отставать. Этот город не располагал культурными или иными памятными ценностями. А обычные улицы, уже довольно приелись ассоциативному сравнению с каждой поперечной пройденной ранее.
   Арии, доносившиеся с порога училища, как минимум заинтересовывали. Мы вошли внутрь. Не стоило и задавать вопросов. По пути суда я не оглядывалась. Но обычное любопытство подстрекало подтвердить опасения и рассмотреть то место, куда она по мере приближения, все чаще бросала взгляд.
   Музыкальная школа. Она привела меня к столпотворению живых душ. Меня удивила та ее воодушевленность, отличающая доселя только человеческую любовь к его ремеслу или увлечению. Она выглядела так же, как и я, впервые воспарив ввысь.
  
   "Думаю разумнее, начать отсюда новую главу моей истории. Перемены сопутствовавшие тем события, порядком всколыхнули мое, до того, привычное поведение. Я вспомнила, что в отличии от других, у меня есть шанс. И вернувшись, я собиралась начать все заново, продолжить жить с новыми, любимыми целями. Пусть я уже заплатила миру цену не заметив ее или еще только впереди отдача долга..., я считала, что сначала возьму гораздо больше, чем могут предложить мне путешествия и полет. Я решила понять, какую ценность, какое значение имеет каждая мелочь в этом мире для душ, утерявших чувство впечатленья, что есть для них существованьем и что, я могу сделать во их жизнь"
  
   "Музыка. Ответ оказался прост"
  
   - Как тебя зовут? - спросила я, завораженно наблюдая за игрой на фортепиано, какой-то маленькой девочки. Она неумело играла, пропускала, путала ноты, еще только училась. Но звук имел столько красок, волны тепла, любви - коллажем ложились вокруг нее, кругами расходясь по комнате, что вечные приливы в безветрии погоды. Они содержали чувства: любовь, стремление, страсть, тепло, желанье - чтобы музыку, ее творенье услышали. Она так старалась передать плоды своего усердья. Сие не могло не впечатлить, заставить отводить восхищенного взгляда.
   - Лана.
   - Меня Инна. Спасибо.
   - Уверенна, есть за что. Пожалуйста.
   - Это так красиво. Что ты чувствуешь?
   - Я чувствую, что могу продолжить существовать, ведь...,- она протянула руку к потоку энергии, испускаемой душою этой девчушки и круг силы впитался в ее ладонь.- пока я здесь - становлюсь сильней, чтобы продолжить наблюдать за без вреда для всех.
   - Тебе это необходимо?
   - Очень многим из нас, и мне в том же числе.
   - Но..., ты питаешься ими? - мой вопрос прозвучал полуутвердительно, полувопросительно.
   - Нет. Лично я, забираю то, что они готовы отдать. Известно - легче выкачать все, что возможно. Но к большему привыкаешь чаще и впоследствии попросту убиваешь носителя "богатого внутреннего мира".
   - ...,- мой взгляд был напуганным. Ее слова влекли неописуемый подтекст.
   - Естественно, есть еще одно "но". Мы защищаем их, свои источники питания.
   - Они же люди. Ты сама была человеком, живой. Как можешь отзываться о них, как о предмете потреблении?
   - Именно так я и считаю.
   - Это что, одна из фишек? Духи не могут лгать, а говорят что думают?
   - Можешь говорить и так.
   - Но о сути ты не обмолвилась. Это не обыкновенное использование на грани жизни и смерти.
   - Оно куда честнее. И к тому же оправдано. Люди на низшем уровне улавливаю малые частички энергии. Другого им не дано. Сила, что расходится волнами от этих детей, от любого, кто готов, кто хочет делиться - исчезает в пространстве быстрее, чем капля крови растворяется в литре воды. Мир извлекает самые крупицы, если не сказать "ничего". Тем не менее, чувствуя слабость, усталость после нашего вмешательства, "творцы" идут отдыхать, набирают опыт, а не засыпают бессновидностью, истощившись - тем самым укорачивая себе жизнь. Так чего зазорного в наших действиях ты находишь?
   - Не знаю. Сперва, меня это шокировало.
   - До сих пор выносишь сужденья исходя из внешности деяний?
   - Некоторые черты привычек не отнялись. Скажи мне Лана..., ем, ответишь на вопрос? - я не была уверена, стоит спрашивать о сем или нет. Эмоции незаметными не остались. Она пожала плечами и ответила:
   - Попытайся, никто не запрещает.
   - Что значит фраза: "Карается неуважение к усыпающим"?
   - Это из твоего "неприятного опыта"? - я кивнула. Лана выдержала паузу, обдумывая ответ. - Знаешь.... Возможно я права, возможно нет, но я думаю, что все-таки зря тебя пригласила.
   - Нет, Лана,- я вновь была шокирована. - нет,- она промолчала. Через какое-то время созерцанья, я вопросила снова: - Как много здесь таких?
   - Около тридцати душ. Это хорошая школа. Дети приходят целеустремленными, достойными восхищения. Потому у нас всегда хватает сил отстоять их.
   - Я не считаю ваши действия предосудительными. Напротив, для меня это стало решением многих вопросов.... Ты не против, если я стану приходить во много чаще?
   - Пока не притащишь за собою хвост, нет.
   - Ясно.
  
   "Как и обещала, я стала являться чаще. Я начала посещать уроки музыки. Учится. Для начала азы: первые аккорды, писание нот, решение задач, правильное положение кистей. Я наблюдала за всем, зрительно запоминая мельчайшую деталь. Благо исключительная память духов позволяла"
  
   Постепенно, мне начало нравится. Не только потому что понимала, но и все чаще я начинала испытывать нетерпение опробовать, взять в руку инструмент и самостоятельно применить его. Вложить и собственные чувства. Благодарность. Ибо на словах, о ней не расскажешь, я не имела этого представления. Но музыкой..., я видела столько дорог и возможностей, что где-то за всем возбуждением, чувствовала личный покой.
   Много думала о том, что у меня ничего не получится, ведь таланты исходили от искренности. А я кто? В бывшем замкнутая особа, доселя обмолвившаяся словцами с четырьмя духами, да за более чем полтора года....
   Но, не бросала желание опробовать, хотя бы одну попытку. Я знала, что хочу сказать, о чем повествовать. "У меня должно получиться" - так я думала, в сем себя уверяла. "Должно получиться, хоть что-то, и я хочу это увидеть".
  
   "Красивые мечты"
  

***

  
   - Лана, почему остальные не разговаривают со мной? Статус странности не мог так посодействовать сему.
   - Ты чужда для нас. Поведение, живые повадки, смех. Подумай сама, неужели обыкновенный, не раненый человек, не привлек бы внимания в аду среди грешников?
   - Да, но я хотела бы, хотя бы здороваться. Я вижу здесь, по крайней мере четырех одних и тех же душ ежедневно, уже два месяца.
   - Инна,- она впервые обратилась ко мне по имени.- причина по которой я говорила, что возможно зря тебя суда позвала, это твое довольно длительное недопонимание о значении личного пространства. Я не стала объяснять, что значит то выражение о каре. Подобные вещи не поясняются. Но видимо, исключительное присутствие твоего фактора, впервые, заставит дополнить предложение. "Обычно", подобные вещи не поясняются.
   - Так, ты расскажешь?
   - Ты безнадежна.
   - Лана.
   - Ни для кого ты здесь не имеешь значения, ценности. Прямо говоря, все мы беспристрастны. После смерти тела, существуем присужденный остаток времени. Питаешься ты или нет, неизбежное - окрестило твою судьбу. Все мы исчезнем. Потому вмешательство - есть оскорбленьем. Это единственное понятие, которое мы чтим. Не за кого нам быть в ответе, кроме самих себя. Незачем. Всех нас объединяет желание, пришедшее с памятью о ранней жизни. Мы хотим покоя. И действия подобны твоим, его нарушают. Тебе не понять, ведь знание о шансе, не дает повода примиряться с "нами". Проявляй же уважение, покуда ты "в гостях".
   - При жизни, наверное, никому не стать ближе по понятиям к духам.
   - Нет. Некоторые рождаются с ними.
   - Но...
   - Судьба у таких куда понятнее,- заметив мое недоуменное выражение лица, она дополнила: - Они знают о своей участи, потому временем, распоряжаются себе на руку, благодаря чему больше страдают, но все их действия оправданы здравым смыслом и порою, они все-таки получают то, за что переживали смуту.
   - Не думала, что боль стоит одного единственного стремления на всю жизнь.
   - Смотря какое желание. Идеального нет. Потому чаще, цель достигается в мечтах, размышлениях. Получения счастья от одного лишь понимания, что так, как хочется - может быть. Не важно, что не с ним, важно, что вообще есть. Хотя, не отрицаю, что некоторые умирают раньше, исходя их сих пониманий.
   - Это возможно?
   - Еще никто не жаловался и не скорбел из тех, кто являлись здесь,- пожала она плечами.
   - Невероятно,- не все значит, даже зная о конце, используют жизнь разумно, на полную, ловя каждую возможность. Но зачем тогда...?
   - Вижу вопросов и недовольства у тебя только прибавилось. Пойми, может мы и с одного инкубатора, но вот сдвиги у всех разные,- я чуть было не засмеялась.- Это, если упрощенно изъяснятся.
   - Ясно. Спасибо.
   - Наверное, есть за что.
   Заиграла симфония, мы отвлеклись. Я слушала, наблюдала за техникой исполнения. Лана и другие, поровну разделяя безопасное количество энергии, впитывали ее. Мальчик, творящий мелодию, того и не замечал. Терявшаяся энергия восполнялась быстро, стоило ему захотеть сделать больше, играть ярче, красноречивее.
  
   Музыка. Я видела, как ее влиянье отражается на людях. Их ауры сливаются с ритмами. Золотистыми, медовыми чарами, уводит их тьму, посеревшие тона из разума, наполненного гнетущими мыслями. Как теплое молоко, преображает горечь черного кофе, остужает обжигающий пыл, она отводит отрицательные потоки от человеческой души, предлагая свой тихий, щекотящий шепот умиротворения.
   Я слушала, предавалась этому нежному теплу. Приятные звучания, их сопровождало чистосердечие - оно и наделяло музыку калейдоскопом чувств, твердящих подсознанием о вечно открытых чертогах новых начинаний.
   Мелодия не только приятна для слуха, но еще и красива, буквально красочна.
   Живут сотни жанров, тысячи вечных оттенков, бесконечностью разделенных именем перламутры - играют в обыденности первостепенную роль, возвышая быт до наслаждения досугом. Я хочу услышать, увидеть, испытать их все. Все краски, которыми люди готовы делиться, дабы поведать о собственных пестрящих мечтах, мыслях и однажды, рассказать о своих, поделится ими.
   Если даже лишенные эмоций духи, желают жить далее, поглощая самую долю секунды, я стремлюсь подарить их тем, кто за такие, считай бесполезные крупицы, защищает творцов.
   Дело не благородное, но эгоизм равный общему.
  

***

  
   Я все-таки решилась навестить себя в больнице. Ранее лишь посылала живительную энергию по нитям связи. В сей раз, заявилась лично.
   Мое тело почти не изменилось. Повзрослело разве что. Черты лица чуть более заострились, на счет роста ничего не скажу, но, я уже чем-то больше походила на восемнадцатилетнюю девушку, коей скоро стану по документам.
   Почти два года.
   Даже смотря на видимую связь, выгляжу я не лучшим образом. Атмосфера в этой палате накаляется не ярче.
   Я полгода не видела семью. Интересно, как сейчас дома? Что происходит, мне не известно. Как по медицинским данным, обстоят дела с моим телом, также. По видимости все, что я могу сказать, так это - выгляжу я куда хуже, чем во время своего первого приступа. Может он стал определяющим? Но, тогда почему я до сих пор ощущаю нерушимую связь, а плоть все еще безукоризненно потребляет силу? Дело в чем? В защите этой невидимой пелены, окутавшей меня изначально? Иных объяснений не имею, вариантов тоже.
  
   Я чувствую жизнь. Не смерть за спиной стоит. Может, это лишь видимость для родных или я нахожусь в смятеньи?
   Два года. Сперва, мать с отцом каждый день ко мне приходили. Я ощущала их присутствие, как сестры, наведывающейся не во много реже. Позже, они уже не так систематически открывали дверь палаты. Теперь, несколько раз в месяц.
   Я скучаю. Недавно это осознала, когда тепла в руке стало не хватать. Отец всегда держал мою ладонь в своей.
   Интересно, о чем они разговаривают дома...?
   Ну, хватит, я думаю размышления тянуть задаром. Хотя бы раз, но я должна увидеть настоящий дом. Так глупо попусту болтать в уме, на деле пиная воздух. Все равно, что жалкая, неразумная мелочь, клянчащая у родителей гулять и дальше, но при том, послушно собирающаяся спать.
  
   "Не удалось мне там побывать"
  
   Глеб! В больнице.
  
   "Волнующее событие"
  
   Так быстро, как могла, устремилась я по его следу. Слабой ниточки связи. Обещанья, хватило, чтобы найти его, не приложив усилий. "Надеюсь он скоро не исчезнет. И то, что хочет он сказать мне, это не банальное прощанье. Впрочем, духи сентиментальностью обделены".
   Его палата слегка отличалась от моей. Заметно было кто кого богаче.
  
   - У тебя просторней.
   - Хочешь померяться достатком?
   - Смысла нет. Почему так и не отлучился от своего тела? Пусть твоя комната, эта палата - просторны, но не ступить за их пределы дальше, только в момент переселения из и в больницу.
   - Я говорил. Мне хватает.
   - ...
   - Теперь ты стала сдержаннее. Опыт прошел не даром.
   - Хм. Я много где побывала.
   - Ответ весьма размытый. Я вижу твои раны.
   - ...
   - Ты, на себя так и не смотрела в зеркало с тех пор. Правда?
   - Что изменилось?
   - Ты повзрослела. И еще появились шрамы. Взгляни, ничего не потеряешь. Зрелище не столь смущающее,- какого это, воспринимать непроницательную речь...
   - Глеб, если духи, по сути социопаты, как вы можете столь свободно обращаться со словами эмоционального подтекста?
   - Ты сама на сей вопрос же и ответила. Грубо говоря мы социопаты, но ты забываешь, кем мы были. Со смирением является иной образ мышления, память не отшибает, ум не затупляется.
   - Прости. Что ли.
   - Не важно,- и в этом все духи.
   - Глеб, ты говорил, расскажешь мне больше. Ты что-то конкретное имел в виду?
   - Нет. Я же твоего будущего не вижу. Потому действуем по прежним правилам. Задавай вопрос.
   - Знаешь, я музыкой заинтересовалась.
   - Не переусердствуй, если не хочешь оказаться здесь, но уже в последний раз.
   - Да, помню. Глеб, расскажи мне, почему души исчезают, коснувшись грани вне зависимости от своего строка?
   - О, как. Значит был и такой опыт. Ну, грань это кордон нашего мира, основная часть сплетения, ограничивающая нас от воздействия пустоты или столкновения с иной вязью. Не так уж и много вариантов, что произойдет с "душой", если та все-таки туда полезет. Возможно, она станет частью мира раньше положенного или, если иная вязь будет в тот непосредственный момент достаточно близко с нашей - границы срезонируют в мгновенье прикосновения души к кордону. В сим случаи, личностная энергия поглотится, так сказать, чужеродной вязью и вероятно заимеет свое место в ней.
   - А что, если нет?
   - Тут один вариант. Ее расщиплет натрое. Одна часть поглотится нашим миром, третья иным, вторая сотрется пустотою.
   - Однако. Было опасно.
   - Хм.
   - Глеб. Ты как думаешь..., много из нынешних способностей сохранится после возвращения?
   - В смысле?
   - Я имею ввиду, способность "видеть", чувствовать эмоции, не летать конечно же.
   - Инна. Мне ничего не стоит давать тебе ответ. Но, помимо шрамов, я вижу твою привязанность ко всему, что ныне тебя окружает. Я не ответственен за тебя, но учитывая твою особенность, я спрошу прежде и хочу, чтобы ты серьезно задумалась над вопросом. Что для нас смирение?
   - К чему это? Ты же знаешь, я не смогу ответить?
   - Сколько мгновений среди нас и нет догадок? Как сама понимаешь это понятие?
   - Смирение - принятие смерти, прощание с прежней жизнью, добровольное естественно. Но, вы ведь порою продлеваете свои дни, потому здесь также присутствует противоречие. Смирение. В общей сложности, вы согласны со всем, что с вами произойдет после, не жалея, ведь вы... жили.
   - Да, вдаваясь в суть: "...не жалея, ведь присутствовал таковой фактор, как жизнь". Она была, не все ею обладали, но имел каждый.
   - Глеб, к чему ты клонишь?! Мне это не нравится!
   - Ты начала понимать. Инна, по возвращению, ты ничего не вспомнишь о том, что было на этой стороне.
   - К.... нет! ... Как?! ... В каком смысле? К чему тогда это все? - чувства испытываемые мною в тот день не передать словами. Все смешалось. Боль, страх, реальная неизбежность грядущего, чувство еще не наступившей потери. Как описать шок, что будто силою ударов бьющего колокола, отдавался пронзающей встряской по всему астральному телу? Мне было холодно. Все события, чувства, знания, переживания, накопленный опыт, столько увиденного, услышанного, ощутимого. Встречи, обретенные цели, желание понять...,- Глеб..., но как я лишусь этого?
   - ...,- хуже всего было видеть его безэмоциональнную холодность в глазах. Безжалостно, не уподабливаясь злорадству, глумлению, состраданию. Он просто наблюдал за мной, как за чем-то пустым, безвкусным, обесцененным, незначимым. Если ранее я могла принять его поведение, как за неприятную черту харизмы, желая видеть в нем друга, то... в момент, когда мне необходимо было на кого-то положиться или почувствовать чье-то участие.... Увидела, что Глеб, он тот же беспристрастный дух, желавший покоя, связанный со мною одним лишь обещаньем, которое здесь ничего не значит. Он придерживался его, лишь исходя из уважения к живым, ведь я еще могла вернуться и факт того, что память бы исчезла, не изменял учета определяющего меня к людям.
   - Почему ты вообще давал мне советы?
   - Исчезнет только твоя память. Но факт твоего здесь пребывания нет. Душевный опыт останется, на низших уровнях инстинкта. У тебя есть шанс пойти по стопам нынешних целей. Все зависит только от тебя, от того, как сильно ты этого хочешь.
   - Ты так холоден,- живым душам нет места с угасающими. Как ни посмотри. Я жаждала тепла, не могла больше выносить одиночества. Я хотела вернуться к семье, завести друзей, почувствовать тепло близости, уюта. Но как это принять, если я не вспомню о ценности сего, если я..., даже не подумаю обратить внимание на них, не оглянусь даже на собственную жизнь, не помыслю о красках эмоций...?
   Сердце вдруг стало рвать на куски, губы онемели, слезы силы, игольной болью хлынули из глаз. Меня, казалось начало затягивать в сферу внутри сосредоточения души.
   Среди миллионов связующих нитей с физическим телом, остались те тысячи, поддерживающие лишь разум. Моя проекция тела исчезла. Все, что осталось - сгусток света - чистые мысли, пока подвластные мне.
   Осталась сотня нитей, имеющая значение лишь для меня одной. Мое единственное желание.
   Десяток нитей, предлагающие чувства, брошенные мною в прошлом.
   Одна нить, указывающая одну дорогу.
   Я повиновалась. Без тени сомнения, без проблеска надежды. Постепенное исчезновение связи, напомнило мне, почему я заставляла себя дышать, почему отцу думалось, будто я вынуждаю себя просыпаться по утрам. В чем-то он был прав. Единственная причина, почему я делала это, почему приняла неизбежное, почему повиновалась естественному ходу без сожалений - я желала прожить столько, сколько начертано пространством, пусть не зная строка, пусть лишившись всего. Я желала жить, дабы не оставлять позади себя пустоты.
  
   "В любом случаи, моя смерть, так или иначе, привела бы к смирению родных. Меня рядом не было, меня не было ни с кем. Я жила тенью. Пусть сие и факт существования, но видимо не достаточный для мира. Видимо, более ценной, я представлялась живой"
  

***

   Отрывок второй
  
   Когда я открыла глаза, то была в реанимационной. И первое сказанное мною:
   - Наверное..., трудно было,- произнесла я, повернув голову к стене, предположительно за которой, ожидали близкие.
   - .... А разве...?
   - Пульс выравнивается. Андрей, вернись к работе.
   Слух возвращался довольно медленно. Несколько раз мне светили в глаза ярким светом, но поднять рук, дабы отгородится от злостного фонарика, я не могла. Врачи проверяли в сознании ли я. Хоть опасность уже была позади. Я знала, что так же, более не усну.
  
   Реабилитация заняла четыре с половиной месяца. Я выполняла и проходила ряд восстановляющих упражнений, процедур. Проводилась работа над "развитием" мимической мускулатурой. "Мои лицевые мышцы всегда находились в пассивном состоянии..."
  
   Физиотерапия, массажи, посещения невролога, логопеда. Благодаря постоянным элементарным играм на развитие моторики, я стабильно шла на поправку.
   Порою меня спрашивал психолог, не помню ли я чего-то до и во время выхода из комы. Я ничего не могла сказать. На языке вертелся ответ, но в голове было пусто.
   Вопрос для меня, представал не требующим ответа. Мне бы никто не поверил.
   С разрешения врача, первыми посетителями были родные. Сейчас я не могу без слез вспомнить о том дне. Впрочем, тогда все мы плакали...
   Все, что касалось работы мозга, в основном: речевая память, зрение, слух - восстанавливалось куда быстрее, чем двигательные функции. Мне все равно еще предстояло заново учиться ходить и самостоятельно себя обслуживать. Я лежала в кровати, когда в мою палату вбежала сестра, а за нею и родители. У всех смешные лица, ведь они впервые увидели, как на моем лице растянулось подобие улыбки, а глаза покраснели и заблестели от слез. Сие выражение нельзя принять ни за что иное, как за радость. Но недолго думая, сестра подбежала ко мне, совсем немного опережая отца. Папа пропустил маму вперед, та первая обняла меня. Сестренка залезла с ногами на кровать и, уложив голову на моем плече, крепко схватила ладонь, переплетя наши пальцы вместе. У меня получалось только слегка ими пошевелить, но думаю того было достаточно. Отец поцеловал меня в лоб, обнял вместе с сестрой и сел подле мамы у койки. Они оба, какое-то время держали мою ладонь
   Я попыталась вдохнуть так глубоко, как могла.
   - Привет,- все вдруг иначе посмотрели на меня.
   - И это первое слово после комы. Привет,- с иронией в голосе проговорил отец, чем вновь открыл крантик слез и смеха у всех присутствовавших. Шутка не из удачных, но видеть их улыбки, их счастье, чувствовать их тепло.... Реакция последовала сама собой. Я не могла ответить иным. Прикрыв глаза, я еле сдерживала собственные эмоции, от непривычке считая их странными и возможно неуместными. Может и знала, что это не так, и все же я впервые плакала, поддавшись столь восхитительным чувствам.
  

***

  
   Благодаря тому, что душою, я вернулась цельной, не утратив памяти и сил, из-за вспомогшего не растерять энергию барьера - я полно контролировала сознание, постепенно возвращая себе больше управления над коммуникационными функциями.
  
   Я отвыкла от жажды. Как оказалось приятно пить воду, утоляя ее недостаток в организме. Мое сердце билось, я чувствовала его. Временами накатывала сонливость.
   Но, в очередной раз, открывая глаза после длительного ночного сна, я желала, чтобы этот новый день отличался от предыдущего. Может чем-то особенным, может любой другой мелкой деталью, которая придется приятной сердцу или воспримется душевной отрадой. Постепенно, мой сон становился короче. Я боялась, что пропущу слишком много, что могу упустить то важное и безвозвратное. Страх безпробудства отсутствовал. В чем мне сомневаться не приходилось, так в повторной коме и преждевременной смерти. На душе было легко, инстинкты дремли. Значит, порядок. Вскоре, пяти с половиной или шести часов в сутки стало достаточно, дабы восстанавливать и физические и моральные силы. Я просыпалась с целью, с желанием действовать. Знала, что ни минуты не пройдет даром, если придавать каждому часу значение.
   Для начала, все время уходило на мое восстановление - само собой разумеется. После, постепенное знакомство и остепенение. В смысле решение вопросов с переездом домой, прописанным врачом режимом, учебой, поступлением и общими нюансами быта.
   Работа для меня, среди планов на будущее, была критерием решенным. Благо тремор не беспокоил. Я во что бы то ни стало, решила посвятить свою музыку душам. Я поняла, как именно она влияет на окружающий мир и каким образом, усопшие питаются силой. Почему творец, живет так долго, не смотря на ежедневное истощение. Все дело в его работах. В том, как они отражаются на окружающих. Очарование, любовь, влечение слушать, смотреть - охватывает каждого, повлекая переполнятся чувствами.
   В ежедневности, люди держат под контролем сильные эмоции, но стоит им узреть что-то имеющее толк, смысл для них, как даже самый замкнутый тип, будет обязан снять все оковы, только бы насладится зримым талантом, образом, симфонией.
   Другое дело заставить их это сделать. Вынудить открыться внемлению моей игры, тем самым поделиться частичкой живого восхищения, преобразовывающегося в силу, резонирующую с моим желанием подарить жизнь, крупицу времени душам, дабы насладится ею чуточку дольше.
   Так, люди станут источником, а я катализатором и проводником. Естественно, что черпаться сила будет и из меня. Затея не хитрая. Никто от нее не страдает, ведь изначально в моих помыслах нет отрицательного подтекста.
   Оно того стоит. Пространство не зря позволяет им использовать такой способ продления своего существования. В обратное я верить не хочу. Наверное, именно эта мысль и стоит человеческого эгоизма.
  

***

   Я снова могу свободно ходить. Мне нравится.
   Шел первый год. Потом еще один. И..., как оказалось, я пренебрегла только одним понятием: "Семья". Вернувшись к родным, я все также была просто неподалеку. Не зная как поступать, для меня была нормой привычка - каждый вечер возвращаться домой, не пропуская ужина.
   Мне стукнуло уже двадцать. За два года я достигла многого. Если говорить о музыкальном слухе.... Исключительно неплохо у меня получались играть крещендо. К сожалению, диминуэндо давалось сложнее - более медленные и стабильные ритмы, не укладывались в моем терпении.
   Результат давал о себе знать. Все потому, что была преданна воплощению мечты в реальность. Цель - благородна. Средства - ограничивающие.
   Моя сестра первой объяснила мне, что ничего по сути не изменилось. "Ты есть в доме, сидишь напротив за столом, но рядом с нами тебя нет!" - сказала она. Я спросила, как же я должна поступать. И она ответила: "Ты слишком заядло пытаешься достичь цели, себя не щадишь. Отдохни, расслабься, поговори с нами, расскажи как это тяжело или как все легко получается, пожалуйся, похвастайся. Мы выслушаем. Люди не живут одним только стремлением. Нас поддерживают как мы сами, так в равной степени и окружающие". Мне было так стыдно.
   Не думала, что ей будет чему поучить меня. Сестренка обняла меня. Ее плечи уже вровень стояли с моими. Она выросла куда скорее, чем я. Душою, телом.
   Обняв ее так же крепко, я снова почувствовала то любящее тепло, которое может подарить только семья, друг, дорогой человек. Снова, слезы чуть не хлынули из глаз. "Не реви" - пробурчала она у меня под ухом. "Не реву" - не медля, ответила ей.
   Тот день я не забуду, как и последующие.
   Благодаря Лесе, я определилась с направлением. Исполнять концертный жанр, сонаты. Что-то столь же теплое, как и улыбки дорогих мне людей.
   Я хочу раскрыть даже самое замкнутое сердце.
   "Поэтапно, с семьей меня начало связывать больше деталей.
   Ну, а что до моей личной жизни..., я не боялась с нею временить.
   Я рано уйду. Знала об этом, как впервые добилась успеха на фортепиано. Я играла, желая, чтобы услышали все. Почувствовав знакомое истощение, непомерно меньших масштабов конечно, ощутила, чем чреваты все старания.
   Стремясь продлить жизнь иных, постепенно теряла пылинки своей. Редко, но верно. Не жалею конечно. Мой выбор, так с чего вдруг?"
  

***

   Принимаясь за дело, мне нравилось с закрытыми глазами сосредотачиваться на пространстве вокруг. Поглощаться собственными мыслями. Подцепляя страсть, руководить ею, силой мечты. Будто создавать свою собственную вселенную.
   Возбужденье, мысли заполняли мой разум. Где история одной жизни, начинается с мгновенья. Целый мир, что готов плясать под твои умышленья, желанья. Что готов подчиниться одной лишь воле мышленья. Это мир прекрасных надежд, успеха в разочарованьях, это песнь души, что порождает сказку, это то мгновенье, что запомнил в века. Это прекрасное ощущенье, когда полна силой твоя рука, когда глаза налиты пламям, и нет в округе зла, нет помех и нет нежеланных. Ожиданье исчезло, не было и вовсе его. Тогда и только тогда есть чувство в прорицании.
   Чего жаждет душа, от чего горят глаза, к чему ты готов подвести свою кисть..., дабы достичь, дабы создать, и познать то свыше, что покой дарует, от чего счастье может нахлынуть. Как ладонь пианиста, как голос арьи инструмента, что дарует звук ему всего лишь человек. Как танец ритма набатных сердец, как слух музыканта, что усладу творит для себя. Как грохочущий пульс, что наезднику путь освещает. Как выстрел с задержкой дыханья. Как глаза художника, что озаряют весь мир, даруя людям его красоту. Как улыбка, что мысль сопровождает с каждой строкой хоть и неудачной - писателю нет суеты, ибо его тот мир, переданный в письме.
   Тот мир, что окружает нас, что творим и паскудим его, а все потому, что приняли неизбежный исход. И вместе и каждый, одаряем его краской чудес, ужасными потерями и правдой, порою своей.
   В это мгновенье единства я чувствовала обе стороны.
  

***

  
   Очень часто, поддаваясь эмоциям, думала о своем друге. По крайней мере, я хочу считать его таковым для себя.
   Попасть к нему в палату мне конечно не позволено. Его семья не те люди, с которыми можно поговорить, а обслуживающий персонал..., врачи в смысле, не те с кеми можно договориться, переплюнув взятку первых рук.
   Логичного объяснения не нашлось бы в любом случаи, почему я хочу наведаться к человеку, не покидавшему больничную койку пол жизни, и с которым в живую никогда не виделась. Сложно. Я даже не знала, был бы он не против моего присутствия. Только однажды решилась приехать к той больнице и глянуть из-за высокого кованого забора на предположительное расположение окон его палаты. Обзору мешали кроны деревьев. Ведь по окружности зданий выстроили небольшой парк. Место симпатичное, но взгляда не цепляет так же, как вид с высоты. Радужные потоки, вихри искрящейся силы - остались в воспоминаниях, в представлениях. Спасибо и на возможности помнить былое. Учитывая, что я скорее всего не увижу высь снова.
   Сопливая я трусиха, раз подойти ближе, меня пришлось уговаривать.
   С пустой целью я наведалась туда во второй раз и приключился вот такой вот диалог:
   - Девушка. Не первый раз вас здесь вижу. Зайти что-то мешает? - окликнул меня дворник по ту сторону ограждения, вспахивающий почву для клумбы. Престарелый на вид мужчина, смотрел на меня до невозможно юношеским взглядом. Его голубые глаза вдохновляли, располагали дружелюбием, их не перекрывали возрастные морщины, седоватые причесанные волосы, как и легкая не однотонность кожи, подверженная акне.
   - Так частная клиника же,- робко ответила я, стесняясь бросать оглядку по местности позади него.
   - И все? Клиника может и частная, да вот взрывчатку и через забор закинуть можно. Вход по разрешению только в само здание,- доверительно кивнул мне он. С аналогией не поспоришь.
   - А что же людей так мало? - глупо тяну я время, пока невольный собеседник, не закатив глаза, уверенно ответил:
   - Ну, не каждый задерживается у забора как вы. Да и атмосфера, как вы можете себе представить не уютная, хоть и красивая,- намек на недешевый официоз был принят. Да и больничная местность не шибко радушна.
   - Да, были бы такие парки у окраин города.
   - Ой, да заходите,- кивает в сторону ворот.
   - Спасибо.
   Будучи уже на территории я продолжала неловко себя чувствовать. И когда вошла, и пока направлялась к нужному крылу, и когда села на лавочку, так удачно стоявшую далековато, но почти что напротив его новой комнаты. Удачно..., удачно. Не будь ее, было бы проще. Обстоятельства..., оправдывающие обстоятельства.
   Долго я сидела на одном месте. Странно это, нестранно.... Наверное тот дворник и мог бы меня в чем-то заподозрить, увидь он ту же девушку не меняющую место дислокации около двух с половиной часов.
   На моей памяти Глеб не часто подходил к окну, я не знала в какой момент, мое присутствие могло привлечь его внимание. Но, я все равно должна была сказать:
   - Привет. Давно уже не виделись. Знаешь, я нахожу занимательной эту ситуацию. С точки зрения человека конечно. Навещала и ранее я тебя не часто. А ход времени у нас всегда воспринимался по разному. И я думаю, что по-другому произойти не могло. Или...,- говорить было тяжело, я часто дышала. Выпустить воздух, успокаивая нервы, пришлось и в этот раз. - Формулировать мысли стало проблематичней, вернувшись к критическому мышлению живой. Ну, я спасибо хочу сказать. Тебе может и сейчас нет дела, и я ничем почти не могу отплатить. Но я желаю выразить признательность, уважение. За то, что не отвернулся от меня. Благодаря тебе я быстрее выросла, благодаря твоим наставлениям, пусть те и являются первоосновой жизни. До того я не осознавала их. Спасибо, я очень благодарна. И за тот страх, который ощутила. Я назвала тебя холодным, мне неудобно из-за этого, но это то, о чем я думала, я не жалею. Ты сказал мне о риске, и боясь того больше смерти, конец путешествия приблизился. Память со мной. Теперь я воспользуюсь всем, что получила, всем что имела. Я серьезно занялась музыкой. Ты знаешь, с какой целью. И у меня получается, я верю, хочу верить, что получается. О, и еще одно. Эгоизм вернулся, с ним много чувств всплывать начали. Сейчас, я хочу попрощаться. Мне важно, чтобы ты слышал меня. Так, ты слышишь? - тепло объяло мою ладонь. - Прощай.
  

***

  
   Знаменательных событий в моей жизни больше не происходило. Она продолжалась постепенно меркнув. Я не останавливаясь, воплощала свою единственную цель в реальность. Только новые чувства продлевали мои дни.
   Когда появилась собственная семья, усилилось желание провести с ними больше времени. Я не жалея проявляла тепло, любовь, заботу, получая в ответ столько же дорогих эмоций в двукратном размере. Люблю своего ребенка, мужа, внуков.
   Однажды, меня вновь посетили мысли, отнюдь не часто охватывающие вязь подсознанья. В прошлом золотого разгара возрастных лет. В момент так бесценного счастья, они пронеслись мгновенно:
   "Мне нравится, как внимательно наблюдают за мной твои глаза, как томится там блеск, обещает любить. Мне нравится, как со вздохом ты, отводишь взгляд, смущаясь открыть мне улыбку, тем время даруя, позволяя влюбится сильней. Мое сердце пускается вскачь, так я желаю снова увидеть, наблюдать как сверкает твое лицо, смехом нежным лучась. И вновь, и вновь улыбаться тебе, наслаждаясь тем чувством волшебным, туманящим разум. Мои слова не полны правдой. Я боюсь признаться себе, что желаю все чаще, возвращаясь домой, твой образ встречать. Скрашивать день одинокий, проведенный вдали.
   Верить ли в то, что твердит мне твой взгляд? Как ясен он, как нежен. Как смело ты протягиваешь руку, привлекая к себе, желая обнять. А готов ли поверить, что я не уйду? Ты можешь обидеть, ты можешь кричать, я не исчезну. Только если прогонишь, и тогда я поверю, что спокойней тебе без меня...
   И вдруг вижу, как грустно смеются твои глаза. Что ты прочел в моих? Что ты узнал? Почему так тепло в твоих объятьях стало, внушая уют? А ты ведь все ближе. Я слышу оборванный вдох. Не знаю, что делать, желаю лишь податься вперед и близко так стать, забыть обо всем. Забыть, как дышать, как тяжело бывает порою, забыть и о мире, округе. Побыть эгоисткой и дурой хоть раз, запираясь от всех, кроме того, кто передо мною сейчас.
   Легкое касанье шероховатых губ, я чувствую твой вкус. Как сладко прикосновение твоих уст. Я останусь еще ненадолго, ведь ты, обещаешь быть рядом всегда. Удержишь, я верю".
   Мне нравились эти редкие перемены.
  

***

  
   Сестра до моих лет не дожила. Я не плакала на ее похоронах, как и на родительских. Мне и в голову не пришло пустить слезы сожаления, горя. Я была и до сих пор рада, что они имели возможность жить. И верю, что все еще могу поддерживать их своей душой, чувствами, музыкой, посвященной дорогой мне памяти всему живому и близким когда-то людям, душам.
   Глеб, возможно, просуществует дольше, чем я. После его телесной смерти, я иногда наведывалась к нему на могилу. Ухоженная, огорожена малым заборчиком. Я смотрела не на надгробный бюст, олицетворявший его красивые черты. Присутствие друга ощущалось неестественной переменной погодой вокруг могилы. Только там, рядом с ней было теплее, даже в прохладу осени. Мой взгляд всегда пронизывал землю, то место, рядом с которым он сам, душою оберегал собственную плоть, провожая ее, не разлучаясь с единственным символом своей жизни. Думаю, когда его кости истлеют, тогда он сам и отступит. К чему эта привязанность мне не известно. Возможно, ему просто не нужно большего.
   Бескорыстность. Мне ее не познать.
   Возможно после смерти, от меня уже ничего не останется.
   Я изнуряю себя день за днем. Пусть еще и не столь стара, как сказали бы многие, но знаю, что уже не обладаю теми силами, способными поддерживать организм, только тонус для отвода глаз.
   Скоро все закончиться. Я не жалею о провалах, о переживаниях и прочей чуши, обычно неприятной знати. Возможно это прощанье, но нет..., не так сразу. Еще остались силы увидеться с семьей.
   Может, и не вернусь душою, нечему будет перерождаться, но я верю, что стремление жить поглотится миром. То чем он так дорожит, останется живо и передастся людям.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"