Наши представления о реальности, как известно, постоянно расширяются и усложняются. Но при этом расширяется и круг неясного - круг задаваемых вопросов. Именно поэтому и растет общая неопределенность всей системы знаний, представленной в совокупности понятийных моделей. Проявляется же эта неопределенность в субъективных п р е д с т а в л е н и я х о состоянии системы - в усиливающемся ощущении ее неустойчивости.
Простейшая модель, передающая соотношения знания и незнания, хорошо известна- это обычная окружность. Увеличивается знание, растет протяженность границы, отделяющей знание от незнания, разрастается зона незнания, неопределенности- возрастающая информация с неизбежностью генерирует ощущение беспомощности этой информации. Или: чем больше, чем глубже знание о мире, тем оно неустойчивее, тем выше его неопределенность.
Рост знания, положительный характер обратной связи в звене наука- информация, стремительный рост информированности... Если такая система не выходит на какой-либо реконструирующий ее аттрактор (связанный с новейшими формами активизации коллективного человеческого разума), то она может вплотную приблизиться к точке обострения - может быть опрокинута в хаос мистики, принципиально иррациональных схем, бессознательных предчувствий. Информационный бум XX века, похоже, существенно приблизил нас к такой точке...
Но эта модель(окружность, находящийся внутри нее круг) оказывается слишком благополучной, если принять во внимание последствия сгущения культурных инноваций- изменение восприятия времени, или эффект "сокращения настоящего".Речь здесь идет об "укорачивании протяженности временных интервалов, в которых мы можем рассчитывать на определенное постоянство наших жизненных отношений".(. Люббе Г. В ногу со временем: О сокращении нашего пребывания в настоящем// Вопросы философии. 1994. 4.) По существу же это означает расширение зоны бесструктурности, хаоса в п р о ш л о м (в-прошлом-для-нас), стремительное приближении границы этой зоны к живущему поколению... Таким образом, достаточно уютный круг фактически утрачивает свою середину - превращается в неудержимо утончающееся кольцо: расширяющееся знание не только увеличивает область незнания, но, поедая достигнутое знание, создает неопределенность и в прошлом. И все это при абсолютном хаосе на фронтальной границе кольца, представляющей, если изъясняться в синергетических терминах, область тотальной неустойчивости, скопище своего рода сверхстранных аттракторов, непредсказуемых совершенно.
Собственно об этом и идет речь в приводившемся суждениии М.Мамардашвили о невозможности научных экстраполяций- какая-то логика в развитии знания обнаруживается лишь постфактум. Получается, что знание не только увеличивает область неопределенности, но и имеет совершенно непроницаемую для рационалистического анализа кайму принципиального хаоса, бесструктурности, которая не может быть освоена на основании прошлого опыта, а только на опыте настоящем, связанном с беспомощным барахтаньем в этой кайме.
Замершее на истончающемся кольце рационализма человечество... Теряющее надежную опору в прошлом... Не видящее ее в будущем... Причем не на кольце даже, а скорей на торе, когда и опереться, порой, не на что.... На котором беспечная Аннушка уже разлила свое масло...
Лучшим лекарством от подобного рода ощущений по-прежнему остается классический рациональный детерминизм. Прежде всего детерминизм объективный, естественнонаучный с его бодрой уверенностью в том, что рано или поздно соответствующие факты будут обнаружены, адекватные им понятия выработаны (или скорректированы существующие ), и человечество достойно ответит на все вопросы, поставленные перед ним реальностью- система научного знания с каждым шагом будет все полнее передавать сложность мира и в следствие этого неизбежно будет возрастать ее устойчивость. Однако, эта устойчивость иллюзорна и держится исключительно на метафизической невинности, свойственной, как правило, классическому детерминизму. Ощущения неустойчивости снимаются здесь далеко не самым рациональным способом - они попросту отбрасываются, игнорируются. Мышление же, формирующееся в подобной тепличной обстановке, утрачивает всякий иммунитет к иррациональному. Вот почему для последовательно рационального мышления с его полной отвлеченностью от отвлеченных понятий возрастает вероятность сокрушительных падений- в мистику самого примитивного пошиба или в какой-нибудь либертинаж.
Надежной и по-прежнему очень эффективной формой защиты от хаоса остается другой тип детерминизма, назовем его клерикальным. Определенность, которую может почерпнуть в идее Бога интеллектуал, углубившийся в загадки реальности, но не находящий всех необходимых связей для полноты и завершенности картины, сопоставима, наверное, с той успокоенностью, которая снисходит на человека, обращающегося к Богу с молитвой и не помышляющего не о каких иных, кроме библейской, картинах мира.
В последние времена достаточно популярным становится еще один тип "детерминизма" - детерминизм субъективный, который и представляет, судя по всему, г. N Суть здесь сводится к полному отказу от каких либо нечастных моделей, к идее существования исключительно "своей тягой". Бог же - как некий центр мира, удерживающий в равновесии и во "взаимодействии" (без-следном, отвлеченном ) сонм приватных моделей и схем. Эта идеология, конечно же, выстроена на развалинах метафизики( общих понятийных моделей мира), которые оставил в своих оценках и представлениях тот же Хайдеггер, на тех новообразованиях ( в основном французского образца), которые разрослись на этих обломках за ХХ век. Эта идеология, как всякая, принижающая общее пред особенным, конечно же, хаотична.
Наряду с тремя детерминистскими ( или работающими под оные( "реакциями на ощущения неустойчивости мира можно допустить существование и еще одной. Это - понимание неопределенности как с у щ н о с т н о й особенности мира. Через эпистемологическое обобщение гайзенберговского принципа. Через признание неизбежности субъективных искажений в любом самом общем модельном построении. Через понимание того, что в ХХ веке отвлеченное мышление отнюдь не разрушало прежние детерминистские схемы, а всего лишь вытесняло их детерминистскими же, но субъективного, частного пользования -прививая в такой экзотической форме первые навыки существования в условиях принципиально неопределенной картины мира.
Если построить онтологию и гносеологию принципиально неопределенного мира удастся, то все постепенно станет на свои места, и обновленная форма неклассического рационализма (рационализма с прививкой неопределенности ) превратиться в достаточно универсальное средство защиты от хаоса. Защиты с помощью порядка. Но мировоззренческий кризис, связанный с идеями принципиального разупорядочивания, крайней субъективизации, последовательного наступления на любые конструкции в общих понятиях, по-видимому, еще не достиг своего пика, и ставка на особенное, индивидуальное, свое популярности пока не теряет. Подобная интеллектуальная практика еще остается, видимо, очень эффективным транквилизатором и способна, как это ни странно, создать иллюзию устойчивости существования и в предельно хаотизированном мире... Проблема же "генерализации" доверительного существования "я" наедине со своей собственной картиной мира (неважно что схвачено в ней - важно как: индивидуально, самостоятельно, целостно ) решается с помощью идеи Бога. Но это не всесильный и всеведующий Бог теизма, не индифферентный Бог деизма, обнаруживающий себя лишь в критических точках становления и развития бытия. Это Бог -Ничто -неясный, непознаваемый, невыразимый Гарант локального порядка, осуществляющий свои гарантии через просветление каждого "я" - через одаривание его пониманием....
Такую (де) конструкцию вполне можно принять в качестве потребительской (бытовой) версии (быта-версии)феноменологических откровений 20 века, а точнее о-бытовленный. Феноменология прежде физики задумалась о влиянии познающего субъекта на реальность, представив тем самым субъективное (не-естественное, иррациональное ) в качестве реальной ( и имманентной реальности) стороны познания. Субъективное знание благодаря феноменологии перестало быть частным пред-знанием, некачественным и случайным, а объективизировалось- в том смысле, что узаконилось и приобрело права неотъемлемой составляющей знания. С опорой на это "преображение" субъективного, незаметно превращаемого в единственное основание достоверности, и была развернута беспрецедентная атака на рационализм, которому совершенно бесцеремонно было инкриминировано то, что исподволь насаждалось в новой форме рационализма. Под видом очищения знания от стереотипов классического рационального пред- знания как раз и усиливалась роль субъективного, но в иной, предельно размытой, скрытой форме: вместо явного дуализма Декарта, у которого, по крайней мере, не отрицалась возможность объективизации начальных субъективных установок, предлагался скрытый полиизм Гуссерля, где в механической смеси некоммутирующих и непроницаемых друг для друга Я каждое Я имело уже объективную возможность стать единственно законной опорой достоверности.
Увы, но что-то древнее, языческое проявилось в этом глобальном переходе ... ....
Столь изощренная форма реабилитации субъективного не могла не иметь далеко идущих последствий -чисто психологически она не просто подталкивала, а понуждала к крайностям - к абсолютизации субъективного. К тому же довольно-таки скоро и физика в таких своих разработках и идеях, как квантовая механика, волновая функция, соотношение неопределенности, догнала философию- превратила наблюдателя в неотъемлемую составляющую и физического знания. Это существенно понизило статус детерминистской картины мира-в значительной степени усилило ощущения его хаотичности. Философское же (феноменологическое ) обоснование ( особенно его крайние формы) прав субъективного стало расхожей, ширпотребной защитой от такого хаоса.
Нет необходимости как -то особо подчеркивать ту роль, которую играет во всех этих маневрах отвлеченного мышления идея Бога-Пустоты -она очевидна.. Это воистину самая трансцендентная идея о трансцендентальном: "Бог как абсолютный предел, но выводимый к сознанию не через идею"... В данном, восходящем, скорей всего, к Левинасу суждении г. N( одного из апологетов этой идеи) заключена как бы последняя из возможных идей, своего рода сверх-идея, ликвидирующая, раз и навсегда, саму потребность в идеях как таковых. Это- очень неслабая мысль и несомненно элегантнейшая попытка одним махом развязать серию принципиальных узлов и, главное, скомпрометировать классический рационализм. Ведь абсолютное Ничто в этой концепции призвано дезавуировать " Я как абсолютного субъекта, удостоверяющего достоверность". Однако не следует упускать из виду, что мысль о такой опоре на собственное Я была в процедурах разоблачения классического рауионализма всего лишь полемическим упрощением, поскольку опорой на самом деле ( и в конце концов) является бесконечное количество взаимосвязанных Я. Индивидуальное стремление к истине(воля к истине) постоянно корректируется этим коллективным полем. Именно благодаря ему вполне приватное Я в действительности жестко ограничено и потому обретает признаки того, что называют "абсолютным субъектом".
Потенциал этой " последней идеи" тем не менее достаточно велик. Она определенно не из числа интеллектуальных побрякушек - она, несмотря на свое мрачное предназначение,способна быть мощным генератором идей, смыслов и объяснений. С помощью нее можно объяснять многое, например, устойчивость человечества. " Человеческое держится в человеке в век тотальной автоматизации психических функций именно как эта Сила, как абсолютное ничто или абсолютно внешнее разрыва его сознания, бесконечно более мощное, чем ничто ничтожествующей воли Я к власти ( и истине)"... Но главное, она, действительно, оставляет без средств к существованию наглое Я классического рационализма, поскольку за ней " сознательный курс на постановку пределов возможности сознания построить бесконечное поле своей мощи целиком проглядывать поле наблюдения". Курс, провозглашаемый "не ради утверждения воли субъекта к истине, а наоборот - для позитивного утверждения Ничто как основы этой воли. Ничто, обращающего волю в дарение понимания "не от себя"... здесь - позитивное понимание нигилизма как высвобождение сознания от идолов или идей, от активности "вижу"...Бог вообще не имеет идеи и всякой идее противостоит. Идея - активность сознания, своеволие Я, идол. Бог открывается только как дар, т.е. пассивности утихомирившего свою гордыню сознания. Сознания, расставшегося с цеплянием за идеи."
Нет слов, построение, действительно, виртуозное. Возможности сознания ограничены, но ограничены сугубо рационально. Воля субъекта к истине ( та самая, что понуждала в Новое время к классически рациональному постижению бытия ) не дезавуирована полностью, а получила право на существование в качестве дара понимания от Ничто. Индивидуальное сознание освобождено от идолов идей - стало наконец позитивно нигилистическим. Единичный одновременно предельно ограничен и предельно раскрепощен. Эти ограничения будут гнать его прочь от любых форм рационального постижения. Раскрепощенность же будет влечь к самым примитивным и вызывающе диким построениям. Идеальнейшие условия и для роста популяции г.г. де Садов, для развития обслуживающей их философии.
"Так ощущаемая Божественность" в представлениях г. Н является "сердцевиной неклассической науки". Именно на этой основе, считает он, " и будет происходить возврат обезумевшего естествознания в пределы человеческого измерения - т.е. те пределы, где оно находилось до реформ Декарта. Без этого нас всех очень скоро ждет кердык от похоти невменяемого любопытства, которым руководит уже не человек, но воля прибора."
Но почему для возврата в докартезианский рай непременно требуется именно такая основа - Ничто, дарующее понимание ?...Разве ограничение через Ничто способно сделать осмотрительным естественнонаучное любопытство ?....Ведь столь отвлеченные ограничения как раз и стимулирует особо невменяемые формы любопытства, которыми руководит уже не человек, и даже не прибор, а исключительно, как это продемонстрировал г. де Сад, железы внутренней секреции....
Казалось бы, механизм воздействия так понимаемой Божественности на человека и человечество хорошо определен и выглядит психологически убедительным: " Если я рассматриваю как подарок - чудо или благодать - все, что мне дано, начиная с моего тела - то жизнь вообще больше не находится под ярмом идей. Вот только тогда "мое" сознание перестает быть "моим" или вторым желудком - и открывается место для сердца или Бесконечного... И тогда нужно обдумать радикальное различие сингулярного от единичного, т.е. мира негенерализируемых множественностей ..., от мира отпущенного Всеобщим на свободу своей партикулярной воли единичного (т.е. гегелевского мира и всех его гримас в 20 веке)" И в принципе в сугубо индивидуальном приложении это, может быть, и срабатывает, но, наверняка, не чаще и не лучше, чем в последекартовские времена срабатывала оплеванная ныне со всех сторон идея гуманизма.
Очевидно и следующее. Безумство сознания, дерзнувшего строить модели мира в идеях, понятиях, достигшего успехов в этом и начавшего захлебываться своими достижениями, осуждено, казалось бы, достаточно резко .... И в то же время творится еще большее безумство на той же основе (моделирование в понятиях), когда под прикрытием дара от Ничто частное расщепляется на сингулярное и единичное, а бытие соответственно, - на два не коммутирующих друг с другом мира, один из которых не генерализируем в принципе. Какое шикарное поле для произвола всех видов - от физического до интелектуального !...