Аннотация: Рассказ о приключениях космонавтов на орбите. Я понимаю, что в это трудно поверить, но рассказ основан на реальных событиях. И, кстати, все имена оставлены без изменений.
Пролог
Дети, наконец-то уснули, можно посмотреть новости. Людмила сегодня задерживается на работе, ее все равно нужно дождаться. Я подошел к телевизору и включил его. Программа "Время", как раз новости из космоса.
-... и Александр Калери выполнили выход в открытый космос длительностью два часа три минуты, для плановой замены солнечных батарей...
Вот он - Александр Калери, всего на год старше меня, а уже в открытом космосе. Я же жду решения уже шесть лет. Еще раз им написать что ли?
Дверь открывается, наверное Людмила.
- Привет, дорогой. Ты чего почту-то сегодня не проверил?
- Здравствуй, Солнышко. Прости, забыл.
- Ну, тогда пляши. Табе пакет.
- Что, настолько приятные новости?
Людмила вместо ответа начала читать.
- Кому: Лазуткину Александру Ивановичу. От кого: ГКБ НПО "Энергия".
Я выхватил у нее пакет и нервно вскрыл его.
- Гражданин Лазуткин А.И. доводим до вашего сведения, что вы зачислены в отряд космонавтов, на должность кандидата в космонавты испытатели.
Вот это да! Неужели это случилось?
- Люда, это надо будет отметить. Скоро я полечу в космос.
Но в космос мне удалось полететь только спустя пять лет, в 1997-м я попал в состав двадцать третьей основной экспедиции на "Мир".
Пожар
- Еще раз поздравляю всех с праздником. До связи.
На экране пошли помехи, и вскоре он погас.
- Ну что, ребята, нас шестеро. Все защитники отечества. Может, устроим парад?- пошутил командир улетающей команды, Валера Корзун.
- Ага, только поедим сначала,- отозвался немец Райнхольд Эвальд,- я пойду, приготовлю на завтра все необходимое, а потом устроим вечеринку.
- А знаешь, чего мне больше всего не хватает здесь, в космосе?- спросил меня Саша Калери, мой предшественник на посту бортинженера.
- Нет, не знаю,- ответил я,- но я бы сейчас выпил.
- Я скучаю по молоку,- мой коллега мечтательно прикрыл глаза,- В Юрмале самое вкусное в мире молоко.
- Ну, парного не обещаю,- вмешался в наш разговор Василий Циблиев,- а вот пакет пастеризованного ждет тебя за праздничным столом. А сейчас бегом готовьтесь на завтра, и собираемся здесь.
С этим человеком мне предстоит провести в космосе не один день. Его приветливое лицо, глубокие карие глаза, густые черные брови и такая же черная шевелюра стали для меня уже привычны еще с 95-го года. Тогда мы с ним готовились на земле. Теперь настоящее испытание космосом. Интересно, кем Василий станет для меня после полета?
- Эй, бортинженеры,- это голос Валеры,- мы там одну шашку нашли. Надо бы ее оприходовать.
- Кто пойдет?- я с надеждой посмотрел на Александра.
- Даже и не проси,- ответил он,- я тебе сдал все дела.
Вообще-то на "Мире" кислород вырабатывает специальная установка, но его хватает только для троих. Приходится пользоваться дополнительными генераторами, по одному на сутки пребывания каждого лишнего члена экипажа.
Интересно, а кого сейчас считать лишним. Я подплыл к трубе, про себя я называю ее "пушкой", и вытащил из ящика первый генератор. Ну, это, наверное, для Райни. Он через неделю улетит, и незачем рассчитывать на него основную установку. Будет дышать дополнительным кислородом. Я смело вставил баллончик в пушку и достал следующий. Джерри? Медик - американец, а станция Наша. Пусть тоже не надеется на основной кислород. Вторая шашка встала на свое место и привычно зашипела. Остались те, кто провел, или проведет, на станции по полгода. Все русские. Все достойны. Ну что ж, возьму это бремя на себя. Я вставил третью шашку и собрался уходить.
Стоп. Я, конечно, не музыкант, но, по-моему, первые две шипели как-то по-другому. На другой ноте. Я обернулся. Вроде все нормально, тумблеры включены, фильтр надет. А это на нем что? Огонь. Как кислородная шашка может загореться? Нет, это бред какой-то.
В невесомости нет верха или низа, и дыму некуда подниматься. Поэтому он расходится от трубы ровным шаром. Это напомнило мне сцену из какого-то фантастического фильма, когда абсолютное зло поглощает весь "Мир".
Из оцепенения меня вырвал выкрик немца.
- Мужики!!! Горим.
- Как горим?- первым появился Корзун.
Увидев в плотном сером мареве малиновое пламя, Валера не растерялся, и схватил огнетушитель.
- Держите меня,- не терпящим возражений голосом крикнул командир.
Подоспели остальные члены обоих экипажей. Мощная струя воды вырвалась из огнетушителя, и если бы не подхвативший Корзуна за ноги американец, Валера пулей вылетел бы из отсека. Циблиев притащил еще один огнетушитель и, удерживаемый Эвальдом, присоединился к своему коллеге.
Командиры напомнили мне двух героев средневековых легенд. Двух рыцарей, бросивших вызов грозному дракону. Они висят в воздухе и борются с огнем, борются со струями из огнетушителей, с дымом, обволакивающим их со всех шести сторон. Они борются за жизнь, которую хочет отобрать у них маленькая, но очень своенравная космическая станция. И у них, получается. Пламя заметно спадает.
Через несколько минут огнетушители разрядились. Пламя, немного было ослабшее, разгорелось с новой силой. Хватит изображать из себя истукана, надо лететь в соседний отсек за другими огнетушителями.
Теперь тушит только Валера, остальные летают по отсекам и по цепочке передают ему огнетушители. Пар, дым и копоть смешались в одну темную и мерзко пахнущую массу. Передвигаться приходится на ощупь, искать огнетушители так же. Кашель раздирает горло.
Система воздухоочистки! Она же где-то здесь! Так... вот нащупал пульт... это кнопка связи... ага, вот тумблер "Электрона". Мерное жужжание смешалось с гулом пламени и криками космонавтов.
Один голос резко выделяется из общего фона. Визг Линенджера не узнать сложно. Этот худощавый мужчина с мальчишеским лицом и вечно издевающейся улыбкой не умеет жить спокойно. Он может раздуть слона, даже из самой маленькой мушки, а здесь целый пожар.
Я подлетел к остальным. Пламя почти сбили, вокруг пушки в малиновом свете были видны оплавленные провода и части алюминиевых конструкций. Теперь главной проблемой стал дым. И паника американца.
- Да что же у вас здесь творится?- крик Джерри напомнил ночной вой котов в моем московском дворике,- Горят кислородные шашки, дышать нечем. Через десять-пятнадцать минут нам здесь крышка. Надо убираться отсюда. Мы здесь, если не сгорим, то задохнемся.
- Джерри!- голос у Корзуна, как всегда, спокойный, но сейчас довольно-таки громкий, осадил американца,- Джерри, ты же врач. Отправляйся к себе и организуй медицинский пост, чтобы вовремя оказать помощь при отравлении или ожоге. Понял?
- Что-о?
- Выполнять приказ!- Линенджер развернулся и с обиженным лицом уплыл в смог.- Саша, он прав, проверь корабли и приготовь их к отстыковке.
На станции сейчас два "Союза", в каждом по три места. Если повезет, выберемся все. Я бросился к ближайшему кораблю, думая о том, как быстро закончился мой первый полет в космос. Из-за дыма почти ничего не видно. А в корабле его оказалось столько, что в нем трудно даже находиться, что уж говорить об отстыковке. Для половины из нас этот полет станет последним. Если этот смог не выветрить, мы действительно, просто задохнемся. Куда его деть? Да еще так, чтобы потом было чем дышать.
Так, спокойно, Санек. Что бы ты сделал на земле? Правильно, открыл бы форточку. Я посмотрел на иллюминатор. За ним далеко-далеко тускло мерцают звездочки. Где-то в стороне виднеется краешек земли, и все остальное пространство занимает тьма - глубокая и густая пустота космоса. Огромного, бескрайнего космоса. А мы где-то посередине, между родной, милой сердцу землей и таинственным мрачным космосом. Четыреста километров до ближайшего живого человека. Звезды, Земля, Людмила. Насколько все это далеко от меня. И насколько я незначителен, беспомощен и обречен в этом маленьком мире. На этой маленькой станции "Мир".
Вернулся я полностью подавленным. Пожар потушили и теперь решали, что делать дальше. Американец паниковал больше остальных. Кричал, что надо немедленно убираться отсюда, что русские не умеют ничего делать и, что он еще выведет их на чистую воду. Отчасти он был прав, в инструкциях не предусмотрена такая нештатная ситуация, как пожар.
- Докладывай.- Обратился ко мне Корзун.
- "Союз ТМ-25" не пригоден для полета. Сильное задымление.- И в этом смоге нам придется выживать.
- До связи с землей часа два,- Корзун рассуждает вслух, как-никак на станции пока он командир,- как раз дотянем в противогазах. Давайте ребята, наряжайтесь.
Космический противогаз не фильтрует воздух, а вырабатывает. Генератора хватает на два часа. Я нашел свой противогаз, надел его и начал отсчет времени.
Десять минут.
Двадцать.
Двадцать пять минут. Это значит, что жить нам осталось чуть больше полутора часов.
Нет, просто ждать невыносимо, надо хоть что-нибудь предпринять. Я подплыл к иллюминатору, и последний раз взглянул на землю. Мы над Тихим океаном. Это у моряков океан бескрайний. А мы даже видим эти самые края. вот оно побережье Африки, а вон там берег Южной Америки. Все-таки красива наша земля из космоса. Огромный голубой шар, который может принять к себе двести миллиардов человек. И принимает. Все двести миллиардов без шестерых смельчаков, которые оторвались от него, чтобы завоевать весь космос, и проиграть первую же битву с маленькой космической станцией.
Через полтора часа в ЦУПе узнают о пожаре, о гибели станции и шестерых членов ее экипажа. Завтра ее сведут с орбиты и отдадут вечную память четверым российским космонавтам и двум астронавтам DARA и NASA.
NASA!!!
- Валера, Василий,- я летел к ним как сумасшедший профессор, у которого родилась идея и ему срочно надо ее записать,- У нас на борту гражданин США. Давайте свяжемся с нашими через передатчики NASA.
Не дожидаясь приказа, я подплыл к пульту, настроил волну и взял в руки микрофон.
- Говорит станция "Мир". У нас нештатная ситуация - пожар. Просим разрешения связаться с центром управления полетами через передатчики NASA.
Молчание.
Я повторил сообщение.
Молчание.
Но ведь если я их не слышу, это не значит, что они тоже меня не слышат.
- У нас случился пожар. Загорелась кислородная шашка. Пожар уже потушен. Станция сильно задымлена. Сидим в противогазах. Экипаж под наблюдением.
Молчание.
Нет, это бесполезно. Только я собрался снять наушники, как сквозь помехи прорвался живой голос.
- Мужики, мы вас поняли. Принимаем меры.
Слава Богу. Это голос Сережи Силкова - главного оператора связи ЦУПа.
Я протянул наушники командиру, и уступил ему место. Валера моментально устроился за пультом связи.
Теперь ждать легче. На земле хотя бы знают о наших проблемах и как смогут, поддержат. Дым еще не рассеялся, хотя система очистки работает на всю. Ресурс противогазов на исходе, и скоро придется дышать дымом. Давай-ка лучше сейчас.
Я снял противогаз. В нос ударил сильный запах гари и жженой проводки. Дышится с трудом, глаза слезятся, першит в горле. Я закашлялся и поспешил снова надеть противогаз. Василий посмотрел на Корзуна. Тот кивнул и тоже на несколько секунд снял противогаз. Остальные последовали нашему примеру. Потом еще раз. И еще. Так мы постепенно давали организму привыкнуть к смогу.
- Всем снять противогазы.- С одной стороны долгожданная команда, с другой...
Снова этот невыносимый запах. Кашель раздирает легкие. Глаза покрывает пелена слез. Сквозь клубы дыма я попытался рассмотреть своих друзей. Им не легче, но ребята держатся. Даже Джерри молчит и только смотрит вокруг полными ужаса глазами.
Смотри, смотри. Вот она - орбитальная космическая станция "Мир". Она еще не раз покажет свой характер, и еще неизвестно выживешь ли ты в этой войне маленького человека и маленького мира.
Ночью спать не пришлось. Сеансы связи с ЦУПом каждые два часа. Видеосъемка места возгорания. Копание в системе очистки воздуха, чтобы заставить ее работать хоть чуточку быстрее. Ой, боюсь, не выдержит она таких нагрузок. Ну, ничего, справимся. Пожар ведь потушили.
Под утро все валились с ног. Попробуйте валиться с ног в невесомости, и вы поймете наше состояние. Дым рассеялся полностью, и с земли поступила инструкция принять снотворное и поспать.
Я оценил шутку про снотворное и отправился в свой гамак.
Жара
Со времени пожара прошло уже больше месяца, а он все не выходит из головы. Сегодня мне опять снился кошмар. Горящие кислородные шашки начинают разговаривать с космонавтами, угрожают прожечь стенки станции. Боже мой, как хочется открыть иллюминатор. Дайте хотя бы глоток свежего воздуха. Руки невольно тянутся к замкам иллюминатора. Щелчок. Вой сирены, означающий разгерметизацию. Уши закладывает. Голова раскалывается. Глаза наливаются кровью и... пробуждение. Кажется, наш маленький "Мир" решил вконец извести своих обитателей. Сон уже давно не приносит отдыха. Иногда думаешь, что легче вовсе не ложиться.
На станции почти неделю стоит нереальная жара и духота. Когда же это закончится? Я подплыл к термометру: 39 градусов по Цельсию, и это при допуске 20-28. Эй! Ну что плохого мы тебе сделали? Сначала пожар, потом система охлаждения. Мы ведь просто работаем. Мы летели покорять космос, а ты заставляешь нас покорять космическую станцию. И, будь уверена, мы тебя покорим.
Ну что, пора одеваться, и за работу. Ну уж нет, по такой жаре лучше уж в одних трусах. Я поплыл к новенькой пушке. Недели три назад у нас была еще одна авария - сломался "Электрон". Это установка для получения кислорода из воды. Два дня нам элементарно не хватало воздуха. Слава Богу, на земле разобрались с шашками и решили, что пожар - это единичный случай. Теперь мы живем только на кислороде из шашек. Моя задача каждый день сжигать по три шашки.
Как-то неприятно после пожара использовать термин "сжигать". Вот сейчас и посмотрим, накаркал я или нет. Первая... отлично. Вторая... тоже хорошо. Третья... ну вот и славно. Василий наверняка уже на рабочем месте.
Ха, не один я такой. Командир тоже сидит в одних трусах. В рабочем отсеке станции почему-то жарче всего, а ведь работать в основном приходится именно здесь.
- Привет, Василий. Связь уже установлена?
- Здравствуй, Саша.- Командир снял наушники.- У нас опять проблемы.
Ну что ж, пожар мы пережили, с нехваткой кислорода справились, теперь и другие напасти нам будет легче одолеть.
- Что на этот раз?
- Утечка этиленгликоля. Уже вылилось больше литра.
Круто! Станция не смогла нас сжечь и задушить, теперь она хочет нас отравить. Этиленгликоль, который идет по трубам системы охлаждения, страшно ядовит, его норма в атмосфере, если я правильно помню инструкции, 20 миллиграмм на кубометр, такими темпами мы передохнем дня через два.
- Что будем делать?
- Поработаем сантехниками. С земли приказали прервать работу и заняться проверкой труб.
Вот так... освоение космоса откладывается на неопределенный срок.
***
...Голос в наушниках уже начал порядком надоедать:
- И последнее, прозвоните все разъемы с первого по двадцать восьмой, под маркировкой "К".
- Вас понял, Земля. Сколько времени отводите под операцию.
- Пятнадцать минут устроит?
Да ты что там? Охренел, что ли? Ты знаешь, что для этого нужно снять со стены четыре ящика, закрепить их где-нибудь, чтобы они не уплыли и, в конце концов, отыскать эти самые разъемы.
- Нет. Как минимум час.
Техник в ЦУПе тоже начал злиться.
- Да за это время можно два раза на луну слетать! Даю вам на это пол часа, и нечего там сачковать.- Ты то чего бесишься? Прилетел бы да попробовал сам здесь покорячиться.
Уже вторую неделю копаемся в этих трубках, проводах и разъемах, а толку ни хрена. И с каждым днем становиться все труднее. К жаре добавилась еще одна напасть: отказала система воздухоочистки. так что дышим мы теперь углекислым газом с небольшой примесью кислорода. И еще этот конденсат. Все блоки стоят покрытые тонким и ровным слоем влаги. Со школы помню, что мокрые электроприборы, либо не работают, либо бьют током. А они работают, так что прикасаться к ним боязно. А что делать? Работа.
Оно, может, и легче было бы работать, если б американец помогал. Да только Джерри ни в какую не хочет иметь с нами дело. Мы, как проклятые по полночи перебираем станцию по винтику. Иногда поесть некогда. Даже на тренажеры не ходим - экономим кислород. А он, как белый человек, вовремя ложится спать, завтракает и каждый день топает по беговой дорожке. Говорит, что без тренировок будет себя плохо чувствовать. Как будто мы чувствуем себя хорошо. Я вон, вчера влетел в огромную каплю этиленгликоля, теперь боюсь смотреть в зеркало. Глаза горят и явно опухли, а головная боль - это уже нормальное состояние.
- Ребята,- голос техника стал добрее, наверное, кто-то его там осадил,- я понимаю, что тяжело, но надо. Хотя бы, для того чтобы вы там выжили. Удачи вам, и до связи.
- До связи.
Я с облегчением снял наушники. Надо передать командиру инструкции с земли, и я оплыл на то место, где мы сейчас работаем. Люк в модуль "Природа" открыт, и Линенджера отлично видно. Вот везет человеку - спокойно занимается своим делом. Вон, рукой машет.
- Привет, Джерри.- Ого, вот это взгляд! Что это с ним, ножку подвернул на тренировке или этиленгликоля нанюхался?
- Здравствуй, Александр. Как дела с протечкой?- Ух ты! Тебе это, оказывается интересно.
- А ты приплыл бы как-нибудь, да посмотрел, заодно помог бы.
- Прости, я не могу нарушать приказ. У меня приказа помогать вам нет. У меня приказ работать.- Мне кажется или он злится на нас?- Наверное, на земле планируют вашу работу не так как вы. Увидимся, а мне пора работать.
Наезд понят, поплыл обтекать.
- Привет, командир, я что-то пропустил? Джерри на нас злится. С чего бы это?
- А ты, что, не знаешь? Сегодня с утра был сеанс связи с NASA, и Джерри получил четкий приказ отложить работу и помочь нам завтра с разгрузкой "Прогресса". - Василий улыбнулся. - Криков было, на всю станцию. Я вдвое пополнил запас знаний английского мата.
Приятная новость. Может американец хоть немного успокоится.
***
Головная боль и тошнота стали за последние две недели моими верными спутницами. Возможно это из-за паров этиленгликоля, но мне все больше кажется, что голова у меня болит из-за американца, а тошнит от вида зеленых трубок системы охлаждения.
Пожар уже давно не снится. Вместо этого снится огромная молекула СО2 с руками и ногами из зеленых трубок. Медленно, небольшими шажками, все время смакуя мой страх и ощущение беспомощности, она подбирается ко мне с явным намерением придушить. И вот когда она добирается до моей шеи и мне становится трудно дышать, я просыпаюсь. Разбитый, не отдохнувший и должный идти и снова созерцать эти трубки. Просматривать их миллиметр за миллиметром.
Этиленгликоль безвкусен и не имеет запаха, его можно обнаружить только глазами. Это должно выглядеть, как капля воды на трубке. А как его определить, если все на станции покрыто конденсатом. Система очистки воздуха не работает, духота стоит, как в русской бане. Вентиляторы уже давно не спасают, гоняют из угла в угол горячий воздух. А на термометр вообще лучше не смотреть, показывать меньше сорока градусов он наотрез отказывается. Влага выступает буквально везде, на стенах, на трубах, да и пот вконец задолбал. Ладно бы его можно было смахнуть, хотя бы с глаз, но у невесомости свои запросы - пот растекается ровным слоем по всему телу.
Приплыл. Обшивка снята, а трубки приветливо зеленеют, приглашая их осмотреть. Как ни странно, но здесь сухо, работать будет немного полегче. Так, маркировочка "VR-27" целая... "VR-28" тоже целая... "VR-29"... целая... Нет, не целая! Вот она красавица. Капля этиленгликоля медленно, но настойчиво выступила из абсолютно целой, гладкой и выкрашенной в ярко зеленый цвет трубки.
Что ж, дорогая моя ОКС "Мир", я пока жив, и я знаю, где ты меня травишь. Через пару часов ты проиграешь и эту битву. Два-Ноль в пользу человека.
Джерри Линенджер
"Прогресс" стал для нас чем-то вроде "скорой помощи", у нас появилась новая установка для очистки воздуха и куча запасных зеленых трубок. Когда я их заменял, мне уже не было так противно на них смотреть. Я чувствовал себя, чуть ли не Наполеоном, въезжающим в Триумфальную арку или Цезарем, едущим на колеснице и волочащим за собой золотую статую Клеопатры. Ремонт прошел отлично, даже без помощи американца. На станции резко похолодало, и в 30-35 мы чувствовали себя, как голые на морозе. Одевались во все, что попадет под руку, я бы с удовольствием надел фуфайку, но ее на станции не оказалось. Однако работать теперь легче, организм потихоньку отвыкает от жары. А от холода легко спастись работой.
Похоже, разгрузка пошла Джерри на пользу. Истерики прекратились. Спорить с нами он перестал. Глядит правда искоса, но молчит. По крайней мере, с командиром не пререкается. На земле даже решили не отменять выход Василия и Джерри в открытый космос.
Ничего, когда нибудь и я там побываю. Хоть ненадолго выберусь из этой капризной железяки. Ну и что, что скафандр намного меньше. Ну и что, что в открытом космосе опаснее, чем на станции. Зато там я не буду каждую секунду ждать очередной подлянки от нашего маленького "Мира".
Но это потом, хотя бы в следующем полете. А сейчас мне остается только сидеть на попе и завидовать своим друзьям. Я подплыл к иллюминатору и стал наблюдать за работой командира и Джерри. В наушниках периодически звучат команды с земли и односложные ответы Василия. Джерри молчит, и я его понимаю. Первый выход - это наверняка огромный шок. Движения Джерри осторожны, он явно в большом напряжении. Только бы он не сорвался. Связь в скафандрах идиотская, когда говорит один космонавт, второго не слышно.
В наушниках раздалась английская речь, это представитель NASA в ЦУПе отдает команду Линенджеру. Короткий ответ. Джерри на грани. Я знаком с ним достаточно, чтобы знать его интонации - сейчас он сорвется.
Еще фраза Линенджера. Еще одна. И тут Джерри понесло не хуже знаменитого Остапа. Истерика - это мягко сказано. Голос его срывается на визг. И, что хуже всего, он не собирается освободить эфир. Вон Василий уже машет ему, мол, дай поговорить.
Хорош трепаться, идиот. Блин, будь я там, я бы ему точно уже врезал.
Видно правду говорят, что мысли передаются на расстоянии. Этот грациозный поворот Василия и красивейший апперкот в шлем американца я запомню надолго. Визги в эфире прекратились и после небольшой паузы пошли рабочие разговоры командира с землей.
Меня охватила волна чувств, с одной стороны жалость, что это сделал не я, а Циблиев, с другой, облегчение и уверенность, что теперь выход пройдет отлично. И, главное, я понял, что мордобой - лучшее средство от истерики, даже в открытом космосе.
***
После выхода Джерри совсем перестал с нами общаться. Какие прекрасные дни! Неужели так продлится все три недели, до ухода американца со станции. Три недели спокойствия после бесконечных дрязг и истерик - это блаженство. Мы с Василием даже стали готовить друг другу маленькие розыгрыши к первому апреля. А Джерри, к нашему удовольствию, стал готовиться к отбытию.
Скоро NASA пришлет нового астронавта, надеюсь, он не будет такой же сволочью как его коллега, а мы пока будем работать вдвоем. Ремонтируя станцию, мы безнадежно отстали от графика. И я отправился в рабочий отсек станции.
О-па! А это что такое? Старая электронная панель. Откуда она здесь? Она лежала в модуле "Спектр", я точно помню. Мать твою, это же Линенджер разбирает свои пенаты. Придется отнести ее назад. В "Спектре" Джерри только повернул ко мне свою кучерявую голову и молча проследил, как я картинно положил панель в кучу хлама, лежащую в сторонке.
Настроение упало ниже рабочего. Спасают только чертежи, даже не знаю, что за установку мне надо собрать. В голову лезут только мысли об американце. Как можно быть таким брюзгой. А жить нам вместе здесь еще почти три недели. Нет, я либо сдохну, либо тоже начищу ему лицо.
Ладно, работа не идет, надо сделать перерыв. У меня заныкан сэкономленный тюбик копченой грудинки, можно его оприходовать.
Женщины все-таки правы, еда успокаивает нервы. Вкус копченостей поднял настроение обратно до рабочего. Даже появился интерес к установке, которую я собираю. Надо будет сейчас посмотреть что это. Чертежи и все детали я оставил в рабочем отсеке, полечу, поработаю.
Так, это уже становиться не смешно. Та же самая панель лежит на том же самом месте в рабочем отсеке станции. Ну, он у меня сейчас получит. Я схватил панель и стремительно поплыл к Линенджеру. Он встретил меня тем же взглядом и таким же молчанием. Я бросил панель посреди модуля и медленно подплыл к американцу.
- Это,- я показал на принесенную панель,- будет лежать здесь. И имей в виду, у тебя два модуля, в них можешь делать все, что тебе вздумается, а вся остальная станция - наша! Ты меня понял?
В ответ я буквально услышал ненавидящее меня молчание.
- Надеюсь, что понял. Если такое повторится, то я напомню тебе, как русские приводят в чувства нервных астронавтов.
Джерри так и не сказал мне не единого слова, но в его глазах ясно читалось, что он все понимает и не меньше нас ждет своего возвращения на землю.
***
Сейчас станция напоминает колхоз времен сбора картошки: толпа студентов и два-три "мастака". На "Мир" втиснулись десять(!) человек, пять дней назад пристыковали "Атлантис" и народ оттуда повалил так, как будто они там лежали штабелями: пятеро американцев, француз и наша Лена Кондакова. Конечно, приятно поговорить с новыми людьми, но после трех месяцев непрерывного общения втроем... да какой там втроем, я да Василий, это получается двое. А теперь большая и шумная компания утомляет не по-детски. Наверное, так себя чувствует актер после премьеры, или воспитатель после смены в детсаду.
Одна радость - сегодня улетает Джерри. Прибывший ему на смену Майкл Фоэл оказался, в отличие от Линенджера отличным человеком. Его живые карие глаза, шальной чубчик и вечно улыбающееся лицо отлично показывают его характер приветливого веселого парня. Майкл, кстати, мой ровесник, однако не новичок в космосе, в отличие от меня у него за плечами три полета и выход. Надеюсь, мы с ним сработаемся.
Ну, это время покажет. А сейчас звуки фанфар, бой литавр и троекратное "Ура" - идем провожать гостей. И пусть Линенджера с собой забирают.
Прощание на меня всегда навивало чувство нежности, и сейчас не исключение. Не знаю почему, но две минуты назад я был готов прыгать от счастья, что на станции станет меньше народу, теперь же чувствую, какую-то тоску вперемешку с триумфом. Тоска, это понятно, люди все-таки домой улетают, а вот откуда взялось чувство победы, и кого я победил, я не знаю.
Пора. Люк шаттла открыт, и мы с Василием и Фоэлом стоим, глядя на него с некоторой завистью. Посетители по одному подплывают к нам. Кто-то молча обнимается, кто-то много говорит, Лена всех поцеловала. Последним подошел прощаться Джерри. Он горячо обнял Циблиева, Василий так и остался стоять с непонимающим лицом. Потом подплыл и сухо пожал мне руку. Я вспомнил историю с панелью, его взгляд с тех пор не изменился.
Джерри молча повернулся и уплыл в люк "Атлантиса". Я услышал облегченный вздох командира и перекрестился.
А Майкл, видимо заметивший нашу реакцию, спросил:
- Ваша станция испытывает вас не только огнем и ядом, но и скандалами? Расскажешь, что у вас с Джерри произошло?
- Расскажу,- пообещал я, мысленно благодаря Майкла, за то, что он объяснил, откуда во мне чувство победителя.
Прогресс
Месяц без Линенджера мы провели на удивление спокойно. Каждый день я ждал очередной подлости от нашего маленького "Мира", но станция была поразительно спокойна. Перестали сниться кошмары, жизнь вошла в привычное русло, а работа с Фоэлом абсолютно не утомляла. Все пережитое здесь, конечно не забылось, но вспоминал я о тех событиях уже как о прошедших. И только иногда закрадывалась подлая мыслишка, что все происходящее сейчас - затишье перед настоящей бурей.
Вот и сегодня с утра начался обычный рабочий день ничем не отличающийся от остальных недавних дней. Завтра нам предстояло провести очередной эксперимент, и мы всей командой занялись монтажом оборудования.
Василию предстоит вручную состыковать "Прогресс М-34" с "Миром". Командир явно волнуется, подолгу подбирает ключи, иногда путается в какую сторону надо крутить гайку или никак не может попасть по резьбе. Я, как могу, подбадриваю его, а Фоэл, по своему обыкновению, легко подшучивает над всем, что увидит.
С Майклом мы действительно сразу сработались. Во время сеансов связи с землей я часто слышу, что ему приказывают не помогать нам, но он снимает наушники, в полголоса посылает NASA на четыре английские буквы и с радостью помогает нам в ремонте станции. С ним легче и приятнее работать, чем с Джерри, но сегодня даже шутки, на которые Фоэл мастак, не дают обычной разрядки. Наверное, напряжение командира передается всему экипажу.
После работы надо бы его еще как-то приободрить.
- Василий, что с тобой сегодня? Ты так нервничаешь, как будто в первый раз сядешь за штурвал. Успокойся, я же знаю, ты умеешь управлять всем, что летает.
- Знаешь, Саша?- нет, Василий не просто волнуется, он прямо-таки не находит себе места.- Этот эксперимент, который мы будем завтра проводить... он не первый. Три года назад я уже разбил один "Прогресс" и чуть не угробил станцию. Понимаешь, я лично, Циблиев Василий Васильевич, был виноват в той аварии.
- Да. Знаю. Так решили в центре, но...
- Нет, Саш, не надо никаких "но". Я сам знаю, что виноват. И я ужасно волнуюсь, только и всего. Завтра мне предстоит доказать, что я умею управлять всем, что летает... А пока, отправляйся спать. Завтра с утра нам предстоит много работы, и понадобятся крепкие нервы.
Да уж, командиру не позавидуешь. Уж коли он заговорил про нервы, значит они все-таки шалят. Мне завтра тоже надо быть начеку, как бы он не сорвался.
***
Час Х. Весь экипаж собрался в рабочем отсеке. Напряжение достигло своего пика. Василий сидит за монитором, на котором уже видно картинку с "Прогресса", и сосредоточенно шевелит рычагом-манипулятором. Связи с землей пока нет, и командир разговаривает с нами.
- Закончить бы до входа в тень. С такой скоростью можем и не успеть.
Я посмотрел на монитор. Действительно скорость меньше расчетной. Все-таки переволновался командир. Перестраховался. Теперь надо немного разогнаться, а потом снова притормозить.
Кажется, в это время грузовик должно быть видно в окошко. Я подплыл к нужному иллюминатору. Нету грузовика. Блин, страшновато. Шеститонная махина где-то рядом и идет на меня, а вот где, неизвестно. Я бросил беглый взгляд на монитор. Скорость сближения десять километров в час, расчетная скорость пять. "Прогресс" неумолимо приближается к станции.
- Тормози, Вася, тормози!
- Не помогает. Не могу я его остановить.
- Майкл, быстро в корабль!
- Так, проходим, проходим...- Василий яростно жмет кнопку тормоза и яростно дергает ручку управления.
Фоэл, не задумываясь, выполняет мой приказ. Он срывается с места, и направляется к "Союзу". Как в замедленной съемке я вижу ногу Майкла, аккуратно задевающую плечо командира. Все, что смог сказать Циблиев - это короткое: "Эх!". А затем удар.
Стены затряслись. Какие то ящики отсоединились и поплыли в сторону. Меня тоже основательно мотнуло. И тишина. Я посмотрел на обшивку, на панели, уже ставшие родными, на инструменты, большинство из которых придется оставить здесь, и мысленно попрощался с нашим маленьким "Миром". Дурочка ты, дурочка. За что же ты нас так ненавидишь, что готова погибнуть вместе с нами. Ведь если мы здесь умрем, тебя сведут с орбиты и потопят где-нибудь в океане. Впрочем, теперь тебе все равно конец, даже если мы и выживем. Прощай.
Сирена завыла внезапно, хоть я и ждал этого. Вместе с ней замигали разные лампочки, индикаторы, светодиоды. Добавились аварийные звуки отдельных приборов. Крик боли и отчаяния. Чего разревелась? Не хочется умирать? Нужно было подумать немножко пораньше. Теперь поздно.
Василий до сих пор сидит за пультом. Его глаза неотрывно следят за датчиком давления. А оно неумолимо уменьшается.
- Василий, идем. Надо смываться.
Командир медленно поднял на меня глаза.
- Тогда, в 94-м, все было так же. И с земли мне в наушники кричали: "Тормози, мудак, тормози.- Взгляд Василия выражал полную обреченность. Похоже, он никогда не сможет водить космические корабли.
И тут, как всегда вовремя, появилась связь с землей. Командир убитым голосом сообщил.
- Торможения не было, грузовик увести не смог. Повреждена батарея в модуле "Спектр"... И у нас разгерметизация.
Получив приказ из ЦУПа, командир бросает наушники и срочно бросается к запасным баллонам с кислородом. Мне тоже надо собрать инструменты, которые могут понадобиться в корабле.
Дальше все как на тренировке. Собираю инструменты и готовлю корабль к срочному спуску. Залетаю в "Спектр", собираю запасные баллоны с кислородом. Знакомый шум вентиляции, и непривычный свист. Это выходит воздух. В корабле уже все готово. Майкл забился в угол и вжался в стену. Молодец, понимает, что мы туда заскочим с налета. Беру наушники и сообщаю на землю:
- К аварийному спуску готовы.
- Ребята, Вы нашли пробоину?- голос самого руководителя полета, видать в ЦУПе уже забегали.
- Да, свистит в модуле "Спектр".
- Пробуйте задраить люк "Спектра".- Эй-эй, а если мы не успеем. Что прикажете нам всем здесь полечь.
Ответ пришел сразу. Владимир Алексеевич - летавший космонавт, наверное, он понимает мои чувства. Голос его стал мягче, и бывалый космонавт по-отечески проговорил:
- Ребята, вы справитесь, у вас есть еще минут двадцать. От этих двадцати минут зависит судьба всего проекта,- по голосу слышно, как тяжело Владимиру Алексеевичу отдавать этот приказ.- Удачи вам, мужики. Спасите эту паршивую железку.
Я бросился к люку и увидел огромный пучок толстых кабелей, что-то типа удлинителей на земле. Когда каждый день пролетаешь над ними, они незаметны, как стул, который у вас на кухне стоит на своем обычном месте. Но стоит привезти новый холодильник, и оказывается, что стул стоит очень неудачно. Так же и эти кабеля элементарно не дают закрыть люк. Но приказ есть приказ, и я бросаюсь их отсоединять. Один. Второй. Нет, это нереально, у нас слишком мало времени, а их надо не только отсоединить, но и вытащить отсюда. А потом еще и задраить люк.
Не успел я так подумать, как один кабель скользнул мне за спину и втянулся в основной отсек. Не бросая работы, я обернулся. Фоэл стоит по ту сторону люка и подхватывает отсоединенные мной кабеля.
- Умирать будем все вместе.
- Нет, Майкл, умирать не будем, - и я с новыми силами окунаюсь в работу.
Штекера мелькают один за другим. У нас остается... Нет, сейчас лучше не думать о времени. И так весь полет отсчитываю время до своей смерти. Хватит, надоело. И, в конце концов, я только что пообещал Майклу, что мы останемся в живых.
Все, последний кабель отсоединен. И он моментально ушел в люк. Выплываю из "Спектра". Фоэл уже готов закрыть крышку. Встала она легко, с небольшим причмокиванием. Все с облегчением вздохнули. А Майкл, по обыкновению, пошутил.
- Ну вот, мы и спасли станцию. Я теперь еще 3 месяца не попаду домой.
Да, а "Мир" еще будет летать, пока не сгниет на орбите.
Земля
Толик Соловьев и Паша Виноградов уже неделю на "Мире", все дела сданы, вещи собраны, а дома ждут жены и дети. Сегодня мы с Василием улетаем на землю. Я решил в последний раз облететь станцию и вспомнить прошедшие полгода.
В основном отсеке, как всегда, рабочий беспорядок. Я привычно убираю голову, чтобы не удариться об угол ящика. Ребята, где-то с месяц будут о нем забывать, и набьют себе с десяток шишек. Откуда знаю? Да я сам такой... Модуль "Квант", именно здесь мы перебирали систему охлаждения. А вот модуль "Природа", вот из этого окошка я наблюдал за первым в истории мордобоем в открытом космосе. И апофеозом наглухо задраенный люк в модуль "Спектр". Ничего, ребята тебя починят. Мы сдаем тебя им живой, хоть и немного поврежденной. Слышишь ты, железяка, это мы спасли твою ржавую душонку. Теперь все, хана. Я, конечно, еще полечу в космос, но боюсь, с тобой мы уже не встретимся. С таким характером ты долго не проживешь.
Пора домой, все уже собрались у корабельного люка. С новым экипажем простились тепло, но все-таки спокойно, а вот с Майклом расставаться тяжело. Его карие глаза, подернутые пеленой слез, смотрят на меня с такой искренней любовью, что хочется взять его за шкирку, затащить в корабль и опуститься прямо в хороший московский пивбар. Я крепко обнял Майкла и прошептал ему в ухо: "Спустишься на землю, обязательно найди нас с Василием. Мы здесь столько пережили, что будет о чем поболтать".
Последние полгода были щедры на необычные чувства. А сейчас я, кажется, испытываю последние новые ощущения в космосе. Два раза я провожал других космонавтов, теперь я "с другой стороны". Чувства, в принципе те же, но если раньше они были немного с грустинкой, то сейчас я рад. Я рад, что скоро увижу родных, что скоро ступлю на твердую землю, а главное, я рад, что, наконец, выберусь из этой железяки. Прощай наш маленький "Мир".
И я уплыл в "Союз".
***
Корабль хоть и маленький, но он очень удобный. Да и на землю лететь все-таки приятнее, чем подниматься в космос. Я смотрю в иллюминатор на удаляющуюся от нас станцию, и в голову лезут мысли о земле. Я полгода шлялся в четырехстах километрах от нее, примет ли она меня теперь. Вспомнилась притча о блудном сыне. Я очень хочу обратно, и если все в этом мире так, как в этой легенде, то матушка-земля будет рада нашему возвращению.
Командир машинально управляет кораблем. Его мысли уже далеко на земле.
- Василий, как настроение?
- Хорошее настроение. Домой летим, Санек, домой,- Василий с какой-то необычной радостью нажал несколько кнопок на пульте.- Держись, входим в плотные слои.
Я успел устроиться в своей "люльке" поудобнее прежде, чем начало трясти. В корабле стало жарко, захотелось снять скафандр. Ничего, скоро все это закончится.
Тряхнуло. Это выбросился парашют. Сейчас должны заработать двигатели мягкой посадки.
Ну?
- Вася, ты слышишь ДМП?
- Нет, они не сработали. Черт возьми, что ж нам так не везет на тормоза? Готовься, Саша, сейчас будет больно.
Я раньше никогда не врезался на машине в стену, но, по-моему, такой удар гораздо слабее того, который случился в следующую минуту. Мысли о библейских притчах сыграли свою роль, и я начал искать глазами апостола Петра. Но передо мной ровными рядами расположились кнопки, лампочки и рычажки. И откуда-то снизу голос Василия:
- Ну, как дела?
Хотел бы я ответить, что нормально, но из горла вырываются только нечленораздельные хрипы. Дыхание сначала перехватило, потом сбило, теперь просто не могу вспомнить, как это - дышать.
- Хрипишь, значит живой. Поздравляю, ты на земле.
Слава Богу, значит этот привет из нашего маленького "Мира" был последним. Ну ничего, мы обязательно все исправим, починим, изобретем что-нибудь новое и снова поднимемся в космос. И тогда уже нам не надо будет укрощать своенравные железки. Будем осваивать космос.
Эпилог
Для Александра Лазуткина и Василия Циблиева этот полет стал последним. Ядовитые испарения и длительное пребывание в жаре сказались на здоровье космонавтов.
Майкл Фоэл еще не раз бывал в космосе. На МКС он полетел уже в качестве командира экспедиции.
После пребывания на станции "Мир" Джерри Линенджер уволился из NASA. В 2000 году вышла в свет книга Линенджера "Off the Planet", в которой он рассказал о своем пребывании на русской станции.