Аннотация: Он сидел один, он почти всегда был один, а короткие минуты присутствия рядом кого-то, да ещё и в разговоре, означали, что он занят делом или решает какие-то вопросы с клиентом...
Он сидел один, он почти всегда был один, а короткие минуты присутствия рядом кого-то, да ещё и в разговоре, означали, что он занят делом или решает какие-то вопросы с клиентом. Нет, конечно, бывали случаи, когда он сидел в компании и что-то обсуждал, но это больше исключение, чем обыденность. Почти всё остальное время уши у него были закрыты этими черными затычками с проводами, и достучаться до него можно было только физически, но без весомых причин делать этого не стоило. Его имя известно каждому постояльцу сего заведения, которое трудно назвать просто баром, все называли это место "Убежищем". Он здесь почти с самого начала наступления Леса. Хех, вот ведь ирония, он здесь с начала конца. А зовут его Меломан. Выживание и борьба давно отняли у людей привычные имена, остались клички, всех стали судить по их поступкам и это правильно. Этот парень, молодой, коротко подстриженный, не больше тридцати лет, с вытянутым лицом, на котором была недельная щетина, с впалыми щеками, длинным носом и тонкими губами, сидел на куске пенопласта, прижавшись спиной к бетонной стене. Голова задрана к потолку и медленно, в такт никому не слышимой мелодии, качается из стороны в сторону. Идиллия.
А в бар тем временем зашёл другой постоянный посетитель - Дрель. Да, этот парень заслужил своё прозвище неперекрываемой болтовней и своей надоедливостью, но и с ним надо считаться - он ходил к Армии Возрождения и брал заказы, которые потом передавал желающим их исполнять. Конечно же, он брал процент, но и рисковал сильно, каждый раз поворачиваясь к патрулю спиной. Он подошёл к барной стойке, по совместительству магазином, ресепшеном, и пунктом выдачи товара в этом одиноком уцелевшем здании, что-то спросил у бармена, на что тот утвердительно покачал головой, и двинулся прямиком к Меломану. Надо сказать, что помещение, то есть тот самый бар, выглядело мрачно - темный бетонные стены, столы, сколоченный из старых досок, вместо стульев были ящики, кое-где чурбачки, но сейчас стало лучше, в убежище появился Мебельщик, и, благо лес был повсюду, он стал вытачивать табуреты из бревён, ножки столов, но главное достояние его мастерства- барная стойка, аккуратно отполированная мехом неизвестного зверя, покрытая лаком, она была оплотом уюта и главных разговоров бара, она так опрятно выглядела на фоне общей разрухи как внешнего мира, так и внутреннего, бармен так кропотливо протирал её полотенцем, что всем казалось, что это его единственная любовь. Но вернемся к Дрели. Он знал, чем чревато вырывать Меломана из его музыкального транса, и поэтому просто встал рядом и стал ждать, когда же на него обратят внимание. К его счастью, сидящий хорошо чувствовал на себе чужие взгляды. Веки раздвинулись и из-за них опустились темно-серые глаза. Меломан нажал на кнопку, высунул один наушник и сделал вопросительно лицо.
- Привет, Мелом, как жизнь? Снимай второй, разговор будет долгий и не здесь.
- И тебе не хворать, Дрель. Знаешь ты, как людей заинтересовать. Куда идти-то?
- В комнату, чувак, в комнату, всё оплачено.
Вставая с нагретого места, и в тысячный раз думая про себя, что эти люди назвали его не подумав, потом что меломан - это музыкальная проститутка, так принято считать у настоящих знатоков музыки, а он - ценитель, он один¸ кто понимает, что музыка вечна, что вот эта Лунная соната, что вот этот Highway to Hell, почти всё, что оставило след в сердцах планеты, гораздо дороже этих глупых и черствых людей, которые за выживанием забыли культуру и постепенно деградируют, но на его век хватит голосов хоров, которые так шикарно поют в жанре "эпик", на его век хватит мелодичных гитарных партий и красивейших стихов. А ещё он услышал в голове и новую мыслишку - кому нужен простой охотник для работы, если для разговора снимают комнату? Хороший, видимо, заказ.
Они молча зашли в простую с виду бетонную коробку, но у неё есть пара отличий - тут была стальная дверь и в соседних помещениях никого никогда нет, а это значит, что никто их не услышит. Эта комната была больше похожа на допросную, чем на пристанище скрытых разговоров. Два абсолютно разных человека - первый в потрепанных джинсах, легких кедах и в старом свитере, с висящим на воротнике маленьким плеером-клипсой, второй полностью экипирован в защитный костюм с военными берцами и шапочкой в руке, зашли и сели по разные стороны стола.
Выдержав паузу, Дрель начал говорить очень торопливо, так, чтобы его не перебивали.
- Друг, ты же знаешь, как я отношусь к тебе. Ты хороший человек и хороший охотник, и именно поэтому я обратился к тебе, больше никто не сможет выполнить такой заказ, всё очень просто, как всегда, пара выстрелов - и у тебя денег на полгода спокойной размеренной жизни. И я не нагнетаю: хочешь, не хочешь - выбор твой, но пойми, некого послать, а ты парень опытный, на месте сообразишь, да? Ладно? Это хорошо, что ты согласен, ведь ты согласен? По рукам?
Меломан поднял свой не по годам тяжелый взгляд и посмотрел ему в глаза, слегка прищурив свои. Так длилось двадцать секунд. Дрель держал протянутую руку, а добытчик смотрел на него. И тут Меломан решил нарушить вязкую тишину, заполнившую комнату как кисель.
- Дрель, и я тебя уважаю, но ты нервничаешь, явно, столько комплиментов ты наверно никому в жизни за раз не говорил, но ты не сказал ровным счетом ничего. Я не пойду на дело, пока не буду знать все детали.
Дрель опустил руку, за ней упали и его взгляд, и его улыбка.
- Хорошо - вздыхая, сказал он, - место в трех с чем-то километрах отсюда, азимут 202 и 25, точного района нет, радиус - 500 метров. Целей около десяти, убить надо всех, и сделать фото, оплата по факту, плюс аванс, - после этого он достал контейнер, в котором была непонятная для непосвященных штуковина, размером с ладонь, похожая на большой цветок фиолетового колокольчика, но как будто сделано из стекла для витражей, такие когда-то можно было видеть в католических соборах или театрах. Очень красиво.
- То есть надо просто прикончить семейку слепышей? И из-за этого ты меня позвал в комнату?
- Ну не совсем слепышей...
- Говори конкретно! Если не слепыши, то может грибы или лианы? Я не представляю, кого ещё ты можешь доверить снайперу, - он задумался и произнёс, четко разделяя каждое слово:
- Что молчишь, кого конкретно надо уничтожить.
Проглотив комок в горле, Дрель сдавленно произнёс:
- Людей, Мелом, лю...
- Нет!
- Но ведь...
- Нет!
- Дай мне договорить! - его голос чуть не перешёл на крик. - Банда отморозков окопались у себя в районе, сделали рейд на базу армейцев и покрошили там всех! Армия, естественно, хочет мести, и кому-то придется мстить за них, потому что людей осталось после схватки немного, и они не хотят их разменивать! А ещё потому, что они знают, что эти бандиты из Черного рынка хотят напасть на Убежище. И если ТЫ этого не сделаешь, то наш любимый дом станет очередным местом бойни!
Дрель умел и заинтересовать, и убедить. Его доводы сейчас были вески как никогда, он, как и Мелом, очень любил Убежище, которое не раз спасало ему жизнь, и людей, которые его хранят. Вроде они и одиночки, но когда надо, могли быстро сплотиться ради защиты своего дома. Так было всегда, это закон выживания в любом месте и мире. Именно поэтому сейчас Меломан лежал поперек огромного корня мутировавшего дерева, весь в камуфляже, и наблюдал за расположением противника через оптический прицел так полюбившейся ему СВД. Этот странный новый мир, полный зелени и огромных деревьев, свойственных скорее какому-то фантастическому фильму о далеких планетах или хотя бы экваториальному, но не умеренному поясу, напоминал охотнику доисторические джунгли, разве что живности почти никакой. И такой размах, несмотря на по-прежнему довольно холодные зимы. И самое интересное - никто не знал, что дальше двадцати километров отсюда лес был непроходим, а на пустырях как назло были аномалии, точнее - наверно, из-за них там и не было деревьев, но всё же. Ходили легенды о тех, кто прорвался, о тех, кто дошёл до чего-то, а вот до чего? Одни говорили, что до такого же когда-то города, где тоже есть выжившие, другие, что там уже начинались болота, так как уровень воды в океане мог вырасти, третьи говорили, что там выжженная земля, пустыни. Но это не имело никакого отношения к тем, что были здесь, в этом мирке.
Пора начинать. Вдох, выдох, медленный вдох, и медленный выдох. Кто-то говорил, что когда убиваешь людей, твоя жизнь делится на два отрезка - до первого убийства и после. А вот ничего подобного! То ли Меломан такой гуманист, то ли эти люди врали, но каждое убийство давалось ему с трудом, оно стоило ему невероятных сил на поддержание хладнокровия. Одно дело звери, мутанты, они не люди, у них нет разума, а человек сильней, он должен их убивать, чтобы выжить - но других людей? Нет, пусть даже они отморозки. Им можно найти наказание куда жестче, но этот мир не прощает ошибок, десять лет прошло, а он всё не может научиться ... убивать? Да, не может. Умерщвлять кабана и сдирать с него шкуру и мясо - не так трудно, как убить человека. Ну что ж, сейчас есть конкретный выбор - они или дом. И он выбирает дом.
Вдох, выдох, медленный вдох медленный выдох. Они теперь цели, да, мишени, не более того. Сначала тот, что решил справить нужду, никто не заметит его смерти, если он не будет греметь при падении. Потом тот, на ветке, он наверняка тоже снайпер. Дальше - пара патрульных, если улыбнется удача, то получится сразу двоих. Та-а-ак. Вон, двое торчат около импровизированной кухни - их напоследок. Даже автоматы не взяли... Должны быть ещё. Ну ладно, выбегут - будем действовать по факту. Меломан отвел взгляд от прицела, зажмурил глаза и открыл их, потом посмотрел на амулет, подаренный спасенным изгоем. Череп крысы с разноцветными перьями неизвестной птицы, как ни странно, помогал своим успокаивающим звоном о металл после каждого выстрела. Опять глаз к окуляру.
Вдох, выдох. Выстрел. Глушитель скрыл и звук, и пламя, и его позицию. Следом за ним второй. Пчух. Легкий плевок, и снайпер виден в полете с крупной ветки. Чёрт, скорее на дозор. Пчух. Пчух. Мало какая броня сдержит выстрел из снайперской винтовки. Двоё, которые были за столом, кинулись к автоматам. Пчух. Один не добежал. Пчух, пчух. Промах. Второй открыл слепой огонь, спрятавшись за стволом массивного дерева. Пули засвистели, разрывая листву и ломая ветки. Меломан слегка оттолкнулся назад. Такой крупный корень им не пробить, но ведь он на холмике, и им не составит труда, зная его позицию, поливать огнём и закидать гранатами. Надо срочно двигаться. Закрепив винтовку, он пополз, переваливаясь через массивные образования, потом встал за дерево и огляделся. Слева овраг, справа кусты. Пули свистели вокруг ствола, срывали кору, встревали в древесине, по звуку было слышно не меньше трех автоматов, причем все разные. Когда-то у них кончатся патроны, и нельзя будет терять времени, придется поиграть в Тарзана. Схватив крепкую на вид лиану, он отошел до другого края, насколько позволял ствол, и как только два из трех автоматов смолкли, побежал. Ввввух! И вот он на другой стороне ямы. Схватив гарпун, приделанный к ноге, не останавливаясь, Меломан прыгнул, вытянув крюк перед собой. Повисшее тело резко дернуло руку. Мгновение, и вот охотник уже на ветке. Ещё один прыжок вверх, на ветку потолще, и он уже на ней. Снова прижавшись к стволу, он вслушался. Где выстрелы? Где матюки ублюдков? Сняв винтовку со спины, он опять приник к окуляру. Оба-на, не он один, оказывается, охотился на людей.
Багира. Об этой твари ходили легенды. Огромная, черная, она издалека казалась именно пантерой. Но ТАКИЕ желтые глаза снятся в самых страшных снах. На теле не было бархатной шерсти, всё тело как будто состояло из мелкой черной чешуи. Не одна пуля отскакивала от этого панциря, но никто никогда не видел её издалека. Она нападала внезапно, а тут такой шанс, пока она ест. Охотничьи инстинкты заиграли внутри.
Вдох, выдох. Палец медленно давит на курок, но тварь резко поворачивает голову от своего блюда и смотрит ... в землянку. Как же Меломан сразу её не заметил? Полутораметровая в холке кошка, мягко говоря, медленно двинулась к закрытой двери, потрогала её лапой и оттуда полетели пули, разбивая доски в щепу и раня лапу зверя, тот взвыл и отбежал на другой конец поляны. Прихрамывая, она уселась и стала ждать, периодично вылизывая лапу. Просидев минут пять, она стала методично кружить вокруг землянки. Ей, видимо, надоело, и она пару раз прыгнула на крышу, потом подошла к столу и метнула чурбачок в дверь, и тут же раздались выстрелы. Кошка оказалась гораздо смекалистей, она тоже охотник, и хочет поиграть с добычей. Она стала метать предметы с перерывами в спуск внутрь землянки, а нервный пленник расходовал необходимый боезапас. И тот кончился, к его горю. Багира тут же запрыгнула внутрь, а вышла уже с трупом. Тот скорее умер от страха, чем от её зубов. Теперь Меломану тварь располагалась задом, если уйдёт, он её не достанет, да и в затылок такой череп не пробить, а обегать поляну - лишний шум и привлечение внимания. Стоп! Привлечение внимания! И тут охотник сделал странную вещь. Он приник к окуляру, прицелился, положил палец на курок и ... свистнул! Слегка, но этого оказалось достаточно, чтобы зверь повернулся к нему. Пчух, пчух, пчух. Уверенный в своём успехе, он спокойно перезарядил винтовку, сфотографировал место действия и спустился с дерева, но тут что-то было не так. Меломан резко дернул винтовку и посмотрел в прицел на поляну. Ему не почудилось на фотографии. Зверя не было.
- Надо убираться отсюда, - произнес он, то ли шёпотом, то ли только в мыслях. Развернулся и побежал так быстро, как только мог. Ветки ударяли по лицу, но он не чувствовал их. В голове носился один лишь вопрос - как? Три пули в голову, три пули калибра 7,62 с трехсот метров. В висках стучало, на лес опускался вечер. Меломан бежал и бежал, уже не ориентируясь, просто подальше оттуда, задание сделано. Быстрее, быстрее! Вдруг, откуда не возьмись, вынырнуло темное здание. Школа. Даже не пытаясь вспомнить, почему пришла такая мысль, он взбежал на крыльцо, нырнул внутрь, побежал налево, потом по лестнице, и вот на четвертом этаже люк на крышу. Он не знал, откуда вынырнула планировка этого здания у него в голове, он не хотел знать, сейчас одно желание - жить! А бег сейчас был жизнью. Значит - бежать! В дальний угол крыши, так у него есть шанс победить тварь. Он добежал, резко развернулся, поднял оружие и стал ждать. Дыхание было шумным и прерывистым. Но кроме него - ничего. Только уже опустившаяся ночь из-за высоких деревьев. В этом лесу, где среднее дерево достигало высоты 50 метров, где против законов природы повсюду были ветки, а не только наверху, всегда был сумрак, и давно уже никто не видел заката.
И тут она выскочила, как будто из ниоткуда, и начала медленно расхаживать по другой стороне крыши, примеряясь к жертве. Нервы были на пределе.
Вдох, выдох, прицел, выстрел, выстрел, выстрел... Ствол за движущейся фигурой, выстрел, выстрел... Достать ту штуковину, что дал Дрель... Тварь бежит на него, выстрел, выстрел... Она извивается. Надеть артефакт на ствол. Зверь прыгает, уже в падении охотник нажимает на курок и вспышка света озаряет всё вокруг. Неимоверная тяжесть опустилась на него, тьма в глазах... Всё, конец. Лишь отпечатавшееся изображение яркого света на сетчатке, которое тоже медленно исчезало, и темнота...
Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Неужто это тот сладостный звук того света? Нет, это его сердце. А вот и старая подруга подошла - боль. Ног он не чувствовал, зрение с трудом возвращалось к нему. Но он жив. ЖИВ! Он рассмеялся диким смехом, как будто сошёл с ума, да они все тут сошли с ума! Все! Каждый, кто выжил, на самом деле неизлечимо болен, болен. И никакой психиатр не поможет забыть о тех ужасах, что они видели, наверно поэтому не стало психиатров, остались редкие тонкие психологи, понимавшие поведение людей, но этому, скорее, жизнь научила. Меломан выбрался из-под тяжелой туши, попытался достать винтовку, но её было не спасти, половина ствола была расплавлена, другая изогнут под углом. Жаль, очень жаль. А амулет-то жив, и кровь, которая попала на него, как будто подарила жизнь этой безделушке. Глазницы крысы засверкали, она теперь не голодна. Сняв амулет, охотник оттолкнулся ещё пару раз подальше от своей добычи и перевернулся на спину, к ногам начали возвращаться ощущения, и опять эта боль. Он достал плеер, включил, вставил один наушник, а другой оставил лежать на холодном бетоне, и раскинул руки. Прикрыл глаза, и вспомнил то, что было уже давно. Он уже лежал на этой крыше и слушал музыку, только вот второй наушник тоже работал не просто так, он был в её прекрасном ухе. Как нелепо любоваться ушными раковинами, но он любил их.
Это была его родная школа. Они просидели до вечера в кабинете, а потом тихо пробрались на крышу, когда все ушли. Там, наверху, одни, они слушали прекрасную музыку, смотрели на звезды и целовались. А небо всё то же. По щеке Меломана потекла слеза. Какой прекрасный мир они потеряли, как много они лишились. И вот результат - вроде все вместе, но каждый одинок или почти одинок. И он один, он всегда один, с того самого дня.