Сушко Мария Васильевна : другие произведения.

Энн Бишоп, Дочь Крови (Черные драгоценности - 1)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Dark fantasy со всеми вытекающими из этого последствиями. Обновлено 19.04.08
  Энн Бишоп.
  
  Дочь Крови.
  Посвящается Блэр Бун и Чарльзу Де Линту.
  
  Благодарности.
  Любая творческая деятельность предполагает множество путешествий, особенно та творческая деятельность, которую мы называем Жизнью. Мои благодарности друзьям и соседям (вы делаете мое творчество радостным!), а также членам клуба Расскажи-Историю за рассказы, поведанные мне во время работы и за обеденным столом. Особая благодарность Кэти и Блэр Бун, Надин и Майку Фоллакаро, Пэт и Биллу Фейднер, Нейлу Шмицу, Грейс Тэн, Эллен Датлоу, Чарльзу Де Линту, Нэнси Кресс, Пэт Йорк, Лауре Энн Ойлмэн, Дженнифер Джэксон - и вам, кто выбрал эту книгу, чтобы разделить со мной эту удивительную Повесть.
  
  Драгоценности.
  Белая
  Желтая
  Тигровый Глаз
  Розовая
  Небесно-голубая
  Фиолетовый Сумрак
  Опал
  Зеленая
  Сапфир
  Красная
  Серая
  Эбеново-серая
  Черная
  
  Опал - переходный камень между светлыми и темными Драгоценностями, потому что он сам не является ни темным, ни светлым.
  Принеся Жертву Тьме, человек может изменить класс своей Драгоценности, но опуститься не более, чем на три ступени.
  Пример: Белая Драгоценность может стать Розовой.
  
  Иерархия Крови/Касты.
  Мужчины.
  лэнден - не-Кровь, человек любой расы
  мужчина Крови - общий термин для всех мужчин Крови; также означает, что мужчина Крови не носит Драгоценностей Крови
  Воин - мужчина Крови, владеющий Драгоценностью. Статус равен статусу ведьмы
  Принц- мужчина Крови, владеющий Драгоценностью. По статусу равен Жрице или Целительнице
  Принц-Воин - опасный, агрессивный мужчина, имеющий Драгоценность. Статус ниже, чем у Королевы
  
  Женщины.
  лэнден - не-Кровь, женщина любой расы
  женщина Крови - общий термин для всех женщин Крови; по сути означает, что женщина Крови не имеет Драгоценностей Крови
  ведьма - женщина, носящая Драгоценность, но не принадлежащая ни к одной из иерархических ступеней; любая женщина, имеющая Драгоценность
  Целительница - ведьма, излечивающая раны и болезни, по статусу равна Принцу и Жрице
  Жрица - ведьма, присматривающая за алтарями, Святилищами и Темными Алтарями; заключает временные союзы и браки; приносит жертвы, по статусу приравнивается к Жрице и Принцу
  Черная Вдова - ведьма, излечивающая разум; ткач сетей снов и видений; обучается иллюзиям и изготовлению ядов
  Королева - ведьма, управляющая Кровью; сердце страны и законодатель морали Крови; является центром общества Крови
  
  
  Пролог.
  
  Террейлл
  
  Я - Терса-Ткач, Терса-Лжец, Терса-Шут. Когда лорды и леди, носящие Драгоценности Крови, устраивают очередной банкет, я прихожу их развлекать, после того как музыканты уберут инструменты, гибкие девушки и юноши закончат свой танец, а сами лорды выпьют так много вина, чтобы осмелится бросить вызов фортуне. "Расскажи нам историю, Ткач!" - кричат лорды, в то время как их руки шарят по бедрам служанок, а глаза их леди изучают молодых людей, выбирая себе партнера для постельных утех на грани боли.
  
  Однажды я была одной из них, Кровью, так же как и они сейчас.
  
  Нет, это не правда. Я - не Кровь, потому что они - Кровь. Вот почему мою плоть пронзило копье Воина, превратившее меня в кусок разбитого стекла, которое теперь только отражает то, что могло бы быть.
  
  Тяжело сломать мужчину Драгоценностей Крови, но жизнь ведьмы, в буквальном смысле, висит на нити Гименея: так сложилось, что Ночь Девственницы определяет, станет ли она практиковать Мастерство или же превратится в разбитое судно, дрейфующее по волнам с болезненной памятью о чем-то очень важном, но уже никогда не достижимом. О, какая-то доля волшебства, необходимая для поддержания жизни да светских интриг, присутствует всегда, но ее недостаточно для Мастерства - основы нашего рода.
  
  Но Мастерство может быть получено - если вы согласитесь заплатить цену.
  
  Когда я была моложе, я сопротивлялась последнему скольжению в Искривленное Королевство. Лучше быть сломанной, но быть в здравом уме, чем быть сломанной и сумасшедшей. Лучше познать мир от дерева к дереву, от цветка к цветку, чем смотреть сквозь газ серых призрачных форм и видеть только свои собственные осколки.
  
  Так я думала тогда. Сейчас я сижу на низком табурете и изо всех сил сражаюсь за то, чтобы остаться на грани и четко видеть этот мир. В последний раз. Я осторожно кладу деревянную раму, что удерживает мою сеть, паутину снов и видений, на маленький стол рядом с табуреткой.
  
  Лорды и леди ждут, когда я расскажу им о будущем - и я действительно расскажу. Мои уши и глаза всегда открыты - и я поведаю лордам и леди именно то, что они хотят услышать.
  
  Это просто. Никакого волшебства.
  
  Но не сегодня вечером. В течение нескольких дней я слышала странный вид грома, отдаленный зов. И прошлой ночью я отдалась безумию, чтобы получить Мастерство, стать Черной Вдовой, ведьмой Шабаша Песочных Часов. Вчера вечером я ткала паутину.
  
  Сегодня не будет никаких "предсказаний". У меня есть силы только для одной попытки. Я должна убедиться, что те, кто должны услышать мои слова, находятся в комнате. Я жду. Они не замечают. Стакан наполнен и вновь опустошен - я борюсь за свое существование на краю Искривленного Королевства.
  
  А, вот и он. Дэймон Сади из Области под названием Хэйлл. Он красив и жесток. С улыбкой соблазнителя и с телом, к которому женщины хотят прикоснуться и получить ответную ласку... но Дэймон переполнен холодным, неутолимым гневом. Когда леди говорят о его способностях в постели, то слова, которые они используют, звучат как "мучительное удовольствие". Я не сомневаюсь, что он садист, смешивающий в равных пропорциях боль и наслаждение, но он всегда был добр ко мне - и может быть поэтому сегодня вечером у меня есть маленькая сахарная косточка - надежда, которую я ему брошу. Это - большее, чем кто-либо когда-либо давал ему.
  
  Лорды и леди начинают волноваться. Обычно я не тяну так долго с предсказаниями. Тревога и раздражение нарастают, но я жду. После сегодняшнего вечера это не будет иметь ровным счетом никакого значения.
  
  Но есть еще кое-кто, и сейчас он стоит в противоположном углу комнаты: Люцивар Яслана, незаконнорожденный Эйрин из Аскави.
  
  Хэйлл не любят Аскави, также как Аскави не любят Хэйлл, но Дэймон и Люцивар тянутся друг к другу, сами не понимая почему, и ранят друг друга, будучи не в силах отдалится. Невозможные друзья, они участвовали в легендарных сражениях и свергли столько дворов, что Кровь даже на мгновение боится видеть их вместе.
  
  Я поднимаю руки и роняю их на колени. Дэймон наблюдает за мной. Ничто в нем не изменилось, но я знаю, что он ждет и вслушивается. А раз вслушивается Дэймон, значит, вслушивается и Люцивар.
  
  - Она идет.
  
  Сначала они не понимают, что я произнесла. Но смысл все же доходит - и я слышу сердитые вопли.
  
  "Глупая сука", - кричит кто-то, - "лучше бы ты сказала, с кем я буду развлекаться сегодня ночью".
  
  - Что это значит?
  
  Я отвечаю:
  - Она идет. Царство Террейлл будет расколото из-за собственной глупой жадности. Те, кто выживут, станут служить, но выживут немногие.
  
  Я, скользя, удалилась от края. По щекам потекли слезы. Не теперь, Сладкая Тьма, не теперь. Я должна закончить.
  
  Дэймон становится на колени рядом со мной, его руки накрывают мои. Я говорю с ним, только с ним, и через него - с Люциваром.
  
  - Кровь в Террейлл развратила старые обычаи и теперь высмеивает нас, - я взмахнула рукой, указывая на власть имущих. - Они искажают вещи, чтобы перекроить их по своему вкусу. Они наряжаются и притворяются. Они носят Драгоценности Крови, но не понимают, что значит - быть Кровью. Они говорят о служении Тьме, но это - ложь. Они служат только собственным амбициям. Кровь была создана, чтобы мы стали смотрителями Царств, и именно поэтому нам дали власть. И именно поэтому мы, жители разных Областей, приезжаем сюда. Наша извращенная жизнь не может больше продолжаться. Придет день, когда долг будет взыскан, и Кровь ответит за то, кем стала.
  
  - Кровь - это те, кто правят, Терса, - печально произнес Дэймон.- И кого оставили, чтобы взыскать этот долг? Незаконнорожденных рабов, вроде меня?
  
  Я заскользила быстрее. Мои ногти вонзились в его ладони, проступила кровь - но он не шелохнулся. Я понизила голос. Дэймону пришлось напрячься, чтобы услышать меня.
  
  - У Тьмы очень и очень долгое время был Принц. Но теперь появится Королева. Ожидание может растянуться на десятилетия, даже столетия, но она придет, - я повернула голову в сторону лордов и леди. - К тому моменту они станут пылью, но ты и Эйрин должны остаться здесь, чтобы служить.
  
  Горе заполнило его золотые глаза:
  
  -Какая Королева? Кто приезжает?
  
  -Оживший миф, - шепчу я. - Мечты создали плоть.
  
  Шок, исказивший его лицо, немедленно сменяется неистовым голодом.
  
  -Ты уверена?
  
  Комната - вращающийся туман. Дэймон - единственный, кого я все еще вижу. Он - единственный в этом мире, в ком я нуждаюсь.
  
  - Я видела ее в своей паутине, Дэймон. Я видела ее.
  
  Я так устала, что мне трудно оставаться в реальном мире, но я упрямо цепляюсь за руки мужчины, чтобы сказать ему:
  
  - Эйрин, Дэймон.
  
  Дэймон посмотрел на Люцивара:
  
  - Что с ним?
  
  - Он - твой брат. Вы - сыновья одного отца.
  
  Я не могу больше держаться - и погружаюсь в безумие, имя которому - Искривленное Королевство. Я падаю и падаю среди собственных осколков. Вокруг вращаются фрагменты исчезающего мира.
  
  И я вижу бывших Сестер, мечущихся среди столов, испуганных и напряженных, и руки Демона, небрежно, как бы случайно, разрывающие тонкий шелк моей паутины. Разрушенную сеть восстановить невозможно. Черные Вдовы Террейлл могут провести в страхе и смятении целый год, пробуя восстановить ее, но этот год будет потрачен напрасно. Сеть не будет той же самой, и они не увидят то, что увидела я.
  
  Высоко, в сером мире, я услышала свой стон, смешанный со смехом. А ниже подо мной, в психической пропасти, которая является частью Тьмы, я услышала другой стон, наполненный одновременно и радостью, и болью, и гневом, и ликованием.
  
  Это будет не прибытие другой ведьмы, мои глупые Сестры, но Ведьмы.
  
  
  ЧАСТЬ 1.
  
  Глава первая.
  
  1 - Террейлл.
  
  Люцивар Яслана, незаконнорожденный Эйрин, наблюдал, как стражники затаскивали в лодку рыдающего человека. Он не чувствовал никакой симпатии к осужденному - предводителю неудавшегося восстания рабов. В Области Пруул симпатия была той роскошью, которую не мог позволить себе ни один раб. Люцивар отказался участвовать в восстании. Зачинщики были хорошими мужчинами, но у них не было ни силы, ни твердости характера, чтобы сделать то, что было необходимо. Им не нравилось, когда текла кровь.
  
  Он не участвовал. Но Зуулта, Королева Прулла, все равно покарала его. Тяжелые кандалы вокруг шеи и запястий протерли кожу, а удары плетей превратили спину в комок пульсирующей боли. Он расправил черные, перепончатые крылья, пытаясь ослабить боль в спине.
  
  Охрана немедленно ткнула в него дубиной - а после живо отступила, услышав тихое гневное шипение. В отличие от других рабов, у которых не получалось скрыть свое страдание или страх, в золотых глазах Люцивара не отражалось ровным счетом ничего: в них не было ни единого отблеска эмоций, которые позволили бы стражам играть с ним, как они играли с рыдающим человеком, запихивая его в старую одноместную лодку. В гнилом дереве сквозили дыры - лодка давно пришла в негодность, но это только прибавило ей ценности в глазах охраны.
  
  Осужденный был маленьким и тощим, но все же потребовалось шесть охранников, чтобы затащить его в лодку. Пятеро из них держали голову, руки и ноги мужчины. Шестой стражник смазал свиным жиром гениталии осужденного, а затем накрыл его деревянной крышкой. В ней были отверстия для рук и ног, а ее размеры были подогнаны к размерам лодки. Как только кисти человека были привязаны к железным кольцам, крышку закрепили - и никто, кроме охранников, не смог бы ее открыть.
  
  Один из стражников, посмотрев на заключенного, покачал головой, изображая мнимую заботу. Повернувшись к остальным, он сказал: "Осужденного надо обязательно накормить перед тем, как мы пустим его в свободное плавание".
  
  Охранники рассмеялись. Осужденный застонал.
  
  Один за другим, стражники затолкали в рот заключенного кусочки пищи. И все это видели другие рабы, согнанные в конюшни, как скот.
  
  "Парни, сегодня у вас - развлечение", - охрана вопила и улюлюкала. - "Вспомните о нем, когда в следующий раз решите бежать от Леди Зуулты".
  
  Люцивар посмотрел через плечо, а затем отвел взгляд.
  
  Привлеченные запахом пищи, в пробоины лодки устремились крысы...
  
  Человек в лодке закричал.
  
  Облака пересекли луну - серые саваны, скрывающие свет. Осужденный не двигался. Его колени превратились в кровоточащие раны - он разбил их о лодку, силясь отогнать крыс. Голосовые связки были надорваны криком.
  
  Люцивар встал на колени позади лодки, двигаясь с величайшей осторожностью, чтобы немного приглушить звон кандалов.
  
  - Я не сказал им, Яси, - прохрипел осужденный, - они пытались заставить меня, но я не сказал. Мне хватило чести промолчать.
  
  Люцивар прижал чашу к губам мужчины:
  
  - Выпей это, - сказал он, и его голос был глухим шелестом, частью ночи.
  
  - Нет, - простонал человек. - Нет.
  
  Он начал плакать - и резкий, гортанный звук вырвался из поврежденного горла.
  
  - Тише, прошу тебя, тише. Это поможет, - поддерживая голову человека, Люцивар наклонил чашу. После двух глотков осужденного он отставил ее и очень нежно, едва прикасаясь кончиками пальцев, погладил его голову.
  
  - Это поможет, - тихо и напевно произнес Люцивар.
  
  - Я - Воин Крови. - Когда Люцивар снова предложил ему отпить из чаши, раб сделал новый глоток. Голос заключенного окреп, но речь... ее стало трудно разобрать.- А вы - Принц-Воин. Почему они так поступают с нами, Яси?
  
  - Потому что у них нет чести. Потому что они не помнят, что значит - быть Кровью. Высшая Жрица Хэйлла - это чума, многие столетия разъедавшая Царство... она медленно поглотила каждую Область, к которой смогла дотянуться.
  
  - Тогда, возможно, ланден правы. Возможно, Кровь - это зло.
  
  Люцивар погладил лоб и виски заключенного:
  
  - Нет. Мы - такие, какие есть. Не больше, не меньше. Добро и зло есть среди каждой расы. А зло... это те, кто управляет нами.
  
  - А добро? Где оно тогда? - сонно спросил человек.
  
  Люцивар поцеловал его в лоб:
  
  - Они были уничтожены или порабощены. - Он вновь взял в руки чашу. - Допей это, маленький Брат, и все закончится.
  
  После того, как мужчина допил последнюю каплю, Люцивар призвал Мастерство - и чаша исчезла.
  
  Человек в лодке засмеялся.
  
  - Я чувствую себя очень храбрым, Яси.
  
  - Ты очень храбр.
  
  - Крысы... Они отгрызли мой пенис...
  
  -Я знаю.
  
  - Я плакал, Яси. Я заплакал раньше, чем другие.
  
  - Не имеет значения.
  
  - Я - Воин. Я не должен был плакать.
  
  - Ты не сказал им. И это - истинное мужество.
  
  - Зуулта убила бы остальных, так или иначе.
  
  - Она заплатит за это, маленький Брат. Когда-нибудь она и остальные заплатят за все это, - Люцивар бережно массировал шею человека.
  
  - Яси, я...
  
  Движение было внезапным, звук - резким.
  
  Люцивар осторожно отпустил голову раба и медленно встал с колен. Он мог бы сказать им, что план не сработает, что Кольцо Повиновения может быть настроено на извлечение внутренней силы своего хозяина. Он мог бы сказать, что им не вырваться - опутавшая их сеть простерлась слишком далеко, а человек, собравшийся их освободить - недостаточно жесток. Он мог бы сказать им, что существует более мощное оружие, чем Кольцо, что их беспокойство друг за друга их же и погубит, что единственный путь к спасению - не думая ни о ком, бежать одному.
  
  Он мог бы сказать им...
  
  И все же, когда они робко подошли к нему, намереваясь попросить совета (Люцивар в течение столетий вновь и вновь бежал на свободу, но сейчас опять был порабощен), то единственное, что он ответил им, было: "Пожертвуйте всем". Они ушли, разочарованные, неспособные понять...
  
  И еще - существовало нечто, чем сам Люцивар не мог бы, не стал жертвовать.
  
  Сколько времени прошло с тех пор, как он сдался?.. Люцивар не мог ничего предпринять: член его брата был окольцован - и по этому кольцу Дэймона снова нашли, приковали к стене...
  
  Лжец. Изворотливый лжец, научившийся лжи при королевском дворе.
  
  Когда-то Доротея СаДьябло искала Дэймона Сади, после того как он покинул двор и бесследно исчез. Потребовалось сто лет, чтобы найти его. Две тысячи Воинов умерли, пытаясь вернуть его. Он мог бы использовать маленькую, дикую Область, которую держал под контролем - и захватить половину Царства Террейлл, стать реальной угрозой для Области Хэйлл и ее людей. Вместо этого он прочел письмо Доротеи, переданное через посыльного. Прочел и сдался.
  
  В письме было написано: "Вы должны сдаться в новолуние. За каждый день просрочки я отрежу кусок плоти вашего брата, в оплату за ваше высокомерие".
  
  Люцивар встряхнулся, пытаясь отогнать неприятные мысли. Воспоминания были хуже, чем удар плетью, поскольку они приводили к мыслям об Аскави, с ее горами, возвышающимися до небес, и долинами, на которых вольготно раскинулись города, фермы и леса... Аскави больше не была плодородной землей - в течение многих столетий ее истощали те, кто только берут, но ничего не дают взамен. Но это был его дом, и века в рабстве и изгнании породили в нем жгучую тоску о чистом воздухе гор, вкусе сладкого холодного потока, тишине леса, и, более всего, о горах, с которых взлетали Эйрин.
  
  Но он был в Пруул, в горячей, заброшенной и покинутой всеми пустыне, в услужении у суки Зуулты, потому что он не смог скрыть свое отвращение к Призиан, Высшей Жрице Аскави, не смог переломить себя и пойти в услужение к ведьмам, которых презирал.
  
  Среди Крови мужчины играли подчиненную роль, женщины - правили. Он никогда не бросал вызов данной традиции, хотя за века убил множество ведьм. Он убивал их, потому что это было оскорблением - служить им, ведь он был Принцем-Воином Эйрин, носившим Эбеново-серые Драгоценности и потому что он отказывался верить в то, что служение и унижение означает одно и тоже. Поскольку он был бастрадом, у него не было ни малейшего шанса на получение должности при дворе, несмотря на класс принадлежащих ему Драгоценностей. А поскольку Люцивар был еще и воином Эйрин, с взрывным характером, непростительным даже для Принца-Воина, у него не было даже и таких шансов на жизнь вне двора.
  
  Люцивар был пойман, как и все мужчины Крови. В них было что-то... Что-то, заставлявшее их жаждать служения и вынуждающее связывать себя узами с женщиной, носящей Драгоценности Крови.
  
  Мужчина дернул плечом и втянул воздух сквозь сжатые зубы, как если бы у него вновь вскрылась рана, нанесенная плетью. Когда он прикоснулся к плечу, его ладонь стала влажной от крови.
  
  Он обнажил зубы в горькой усмешке. Как там гласит старая пословица? Если ради исполнения желания ты готов пожертвовать кровью - значит, ты взываешь ко Тьме.
  
  Он закрыл глаза, поднял руку к вечернему небу и ушел в себя, так опустившись в психическую пропасть в глубине Эбеново-серых Драгоценностей, чтобы никто при дворе Зуулты не мог услышать его послание.
  
  Я лишь хочу служить Королеве. Той, которой я смогу доверять. Той, которая достойна уважения. Сильной Королеве, не боящейся моей силы. Королеве, которую я смогу назвать другом.
  
  Неприятно удивленный собственной глупостью, Люцивар вытер руку о мешковатые штаны и вздохнул. Это - позор, а заявление, которое Терса сделала семьсот лет назад - ничто иное, как безумное заблуждение. Правда, на некоторое время оно возродило в нем надежду. Но на то, чтобы понять, как горька эта надежда, ушло гораздо больше времени.
  
  - Привет?
  
  Люцивар посмотрел на конюшни, в которых содержались рабы. Скоро охранники пойдут с ночной проверкой. Он хотел бы провести еще минуту, смакуя вечерний воздух, даже такой горячий и пыльный, прежде чем вернуться в грязную камеру с грязной кроватью, по ошибке наполненную соломой, прежде чем снова вдохнуть вонь страха и немытых тел - запах человеческих отбросов.
  
  - Привет?
  
  Люцивар медленно повернулся, все его чувства кричали "тревога!", а мозг пытался вычислить источник мысли. Психическое сообщение могло быть передано каждому в этом районе - как крик в переполненной комнате - или же только одному классу Драгоценности, или даже одному-единственному человеку. Похоже, эту мысль настроили именно на него.
  
  Там не было ничего более сверх ожидаемого. Но, чтобы там ни было, оно уже ушло.
  
  Люцивар потряс головой. Он становится таким же, как эти лэнден, не-Кровь любой расы, с их суевериями о злобном ночном преследователе.
  
  - Привет?
  
  Люцивар резко повернулся, раскрывая черные крылья, принимая боевую стойку...
  
  ...И почувствовал себя полным идиотом, когда увидел, КТО смотрит на него широко раскрытыми глазами.
  
  Девочке было лет семь. Она была маленькой и худенькой. Ее можно бы было назвать обыкновенным ребенком, если бы не... Если бы не глаза, самые необычные глаза, которые он когда-либо видел. Они напомнили ему о сумеречном небе, о глубоком горном озере. Ее одежда была добротной - и, без сомнения, лучше тех изношенных тряпок, которые носили дети нищих. Золотые волосы были завиты в локоны, смешно обрамляющие маленькое заостренное лицо. О девочке явно заботились.
  
  - Что ты здесь делаешь? - грубо спросил он.
  
  Она сгорбила плечи, завертела пальцами:
  
  -Я-я услышала вас. В-вам был нужен друг.
  
  - Ты услышала меня? - Люцивар уставился на нее.
  
  Как, во имя Ада, она могла услышать его? Да, он отослал свое желание, но по Эбеново-серой нити. В Царстве Террейлл он был единственным владельцем Эбеново-серой Драгоценности. А единственная Драгоценность, более темная, чем у него, была Черной. Ее носил Дэймон Сади... Разве что...
  
  Нет. Она не могла быть...
  
  В этот момент девочка заметила мертвеца в лодке. Она посмотрела на труп, а затем - на Люцивара.
  
  -Я должна идти, - прошептала она, пятясь назад.
  
  - Нет, не должна, - он приблизился к ней, ступая мягко, словно охотник, преследующий добычу.
  
  Девочка побежала.
  
  Через пару секунд он поймал ее, забыв, что звон цепей может привлечь внимание стражников. Перекинув цепь, он приподнял девочку, обхватив за талию - и снова опустил на землю, когда маленькая пятка ударила его по колену. Он не обращал внимания на царапины и пинки. Пинок - не самый лучший вид обороны, если только он не нанесен с нужной интенсивностью и в правильное место... Когда девочка попыталась закричать, он заткнул ей рот ладонью.
  
  Она немедленно вонзила зубы в его палец.
  
  Люцивар сдержал вскрик, но руганулся сквозь зубы. Он опустился на колени, увлекая ее за собой.
  
  -Тише, - прошептал он, - ты хочешь, чтобы охранники нас заметили?
  
  Он думал, что при этих словах она станет вырываться с удвоенной силой, зная, что помощь так близко...
  
  Вместо этого она замерла.
  
  Люцивар пристроился рядом с ней и вздохнул.
  
  - Ты - маленький шипящий котенок, - сказал он успокаивающе, а сам еле сдерживал смех.
  
  - Почему вы убили его?
  
  Ему показалось, или ее голос действительно изменился? Он все еще походил на голос маленькой девочки, но в нем появились раскаты грома, эхо темных пещер, зов полуночных небес.
  
  - Он страдал.
  
  - Разве вы не могли показать его Целительнице?
  
  - Целительницам нет дела до рабов, - огрызнулся он, - и крысы не оставили ничего, что было бы можно исцелить.
  
  Он прижал девочку ближе к своей груди, надеясь, что его тепло поможет ей унять дрожь. Она казалось очень бледной по сравнению с его смуглой кожей, но он знал, что это не просто бледность: девочка была светлокожей. - Мне жаль. Это было жестоко.
  
  Когда она попыталась вырваться из его объятий, он приподнял руки, чтобы она могла проскользнуть между цепями, сковывающими его запястья. Как только девочка оказалась на свободе, она осмотрелась, а затем встала на колени.
  
  Они молча изучали друг друга.
  
  - Как вас зовут? - наконец спросила она.
  
  - Зови меня Яси, - он рассмеялся, увидев, как она сморщила нос. - Не осуждай меня. Не я его себе выбрал.
  
  - Это - глупое имя для такого, как вы. Как вас зовут по-настоящему?
  
  Люцивар заколебался. Эйрин - раса долгожителей. У него было 1700 лет, чтобы получить репутацию порочного, сильного существа. Если она слышала хотя бы одну из историй о нем...
  
  Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
  
  - Люцивар Яслана.
  
  Никакой реакции, кроме застенчивой, но в то же время одобрительной улыбки.
  
  - А как тебя зовут, Котенок?
  
  - Джинелль.
  
  Он усмехнулся:
  
  - Хорошее имя, но, думаю, "Котенок" подойдет тебе точно также.
  
  Она зарычала.
  
  - Вот видишь?
  
  Он поколебался, прежде чем задать следующий вопрос, но он должен был спросить. Зуулта заподозрит, что он убил раба. Она почувствует разницу, когда он будет растянут между позорными столбами.
  
  - Твоя семья наносит визиты Леди Зуулте?
  
  Девочка нахмурилась.
  
  - Кому?
  
  Она действительно была похожа на котенка, пробующего понять, как же все-таки лучше напасть на большого прыгучего клопа.
  
  - Зуулте. Королеве Пруула.
  
  - А что такое Пруул?
  
  - Это - Пруул, - Люцивар махнул рукой, показывая на землю вокруг них - и выругался на языке Эйрин, когда загрохотали цепи. Но он успел-таки проглотить последнее богохульство, когда увидел, с каким интересом смотрит на него девочка. - Если ты и твоя семья не из Пруула, тогда откуда ты?
  
  Она не ответила. Тогда он мотнул головой в сторону лодки:
  
  - Я умею хранить секреты.
  
  - Я из Чэйллота.
  
  - Чэй... - Люцивар еле удержался от нового проклятия. - Ты понимаешь язык Эйрин?
  
  - Нет, - губы Джинелль растянулись в улыбке. - Но теперь я знаю некоторые слова.
  
  Он должен рассмеяться или придушить ее?
  
  - Как ты попала сюда?
  
  Она взъерошила волосы и, хмурясь, посмотрела на камень, лежащий между ними. Наконец, пожала плечами.
  
  - Так же, как я попадаю в другие места.
  
  - Ты путешествуешь на Ветрах? - он почти кричал.
  
  Она подняла палец, чтобы проверить направление ветра.
  
  - Не на бризе или слабом ветре.
  
  Он, злясь, показал клыки.
  
  - Ветра. Сети. Психические дороги во Тьме.
  
  Джинелль приободрилась.
  
  - А что это такое?
  
  Люцивар сумел остановиться в середине проклятия.
  
  Джинелль подалась вперед.
  
  - Вы всегда такой нервный?
  
  - Да. Большинство считают меня занозой.
  
  - А что это значит?
  
  - Не важно.
  
  Он взял острый камень и нарисовал окружность: "Это - Царство Террейлл". Он положил круглый камень внутрь круга: "Это - Черная Гора, Эбеновая Аскави, место, где встречаются Ветра". Он нарисовал прямые линии, соединяющие круглый камень с окружностью: "Это линии границы". Он изобразил несколько меньших окружностей внутри большого круга: "Радиальные линии. Ветра похожи на паутину. Ты можешь передвигаться по границе или радиальным линиям, выбирая точку пересечения. Для каждого класса Драгоценностей существует своя Сеть. Чем темнее сеть, тем больше граничных и радиальных линий, тем быстрее Ветер. Ты можешь передвигаться по Сети своего класса или же по более светлой. Но ты не сможешь использовать Сеть темнее цвета собственной Драгоценности Крови, если только ты не путешествуешь с кем-то, кто сильнее тебя, кто может передвигаться по темной Сети. В противном случае ты не выживешь. Понятно?"
  
  Джинелль пожевала нижнюю губу и показала на область между полосами:
  
  - Что, если я захочу пойти туда?
  
  Люцивар покачал головой.
  
  - Тогда тебе будет нужно выйти из Сети в точке, ближайшей к пункту назначения, и начать путешествовать другим способом.
  
  - Я пришла сюда совсем не так, - запротестовала девочка.
  
  Люцивар вздрогнул. Здесь не было ни одной Сети. Зуулта специально расположила свой двор в одном из пробелов. А единственный способ перемещаться вне Ветров, вне Сети - это слепое скольжение через Тьму, которое было слишком рисковым делом даже для самого сильного и лучшего.
  
  - Подойди ко мне, Котенок, - мягко произнес он. Когда девочка приблизилась, он положил руки на ее хрупкие плечи. - И часто ты блуждаешь во Тьме?
  
  Джинелль медленно кивнула:
  
  - Люди часто зовут меня. Так же, как вы.
  
  Как он позвал. Матерь Ночи!
  
  - Котенок, послушай меня. Дети очень уязвимы. Им легко причинить вред.
  
  В ее глазах появилось странное выражение:
  
  - Да, я знаю.
  
  - Иногда враг может прикинуться другом. Но когда ты это поймешь, бежать будет поздно.
  
  -Да, - прошептала она
  
  Люцивар осторожно потряс ее, вынуждая смотреть на него.
  
  - Террейлл - опасное место для маленьких котят. Пожалуйста, возвращайся домой и не блуждай больше. Не... не отвечай людям, если они позовут тебя.
  
  - Но тогда я не увижу вас снова.
  
  Люцивар закрыл золотые глаза. Нож в сердце причинил бы ему меньшую боль.
  
  - Я знаю. Но мы навсегда останемся друзьями. И мы расстаемся не надолго. Когда ты вырастешь, я приду, чтобы найти тебя, или ты придешь, чтобы найти меня.
  
  Джинелль пожевала губу.
  
  - А когда я вырасту?
  
  Вчера. Завтра.
  
  - Скажем, тебе будет семнадцать. Это звучит как "вечность", но на самом деле это совсем не так долго.
  
  Даже Сади не смог бы солгать лучше, чем он сейчас...
  
  - Ты обещаешь мне больше не блуждать во Тьме?
  
  Джинелль вздохнула:
  
  - Я обещаю не блуждать во Тьме в Террейлл.
  
  Люцивар наклонился к девочке:
  
  - Есть одна вещь, которой я хочу научить тебя прежде, чем ты уйдешь. Она сработает, если кто-то попытается схватить тебя сзади.
  
  Когда они повторили прием несколько раз - и Люцивар удостоверился, что девочка все запомнила, он поцеловал ее в лоб и отстранился.
  
  - А теперь - иди. Стража будет здесь в любой момент. И помни: Королева никогда не нарушает обещания, данного Принцу-Воину.
  
  - Я запомню.
  
  Она вдруг засомневалась:
  
  - Люцивар? Я буду выглядеть по-другому, когда вырасту. Как же вы узнаете меня?
  
  Люцивар улыбнулся. Десять лет или сто - для него не было никакой разницы. Он всегда узнает эти необыкновенные сапфировые глаза.
  
  - Я узнаю. До встречи, Котенок. Позволь Тьме обнять тебя.
  
  Она улыбалась ему и исчезла. Люцивар уставился на место, где только что была девочка. Был глупостью сказать ей?.. Возможно.
  
  Его внимание привлек грохот ворот. Он быстро стер рисунок Ветров и заскользил от тени к тени, пока не достиг конюшни. Он прошел через внешнюю стену и только успел вернуться в камеру, как охрана приоткрыла зарешеченное окно.
  
  Зуулта была слишком самонадеянна, чтобы предположить, что ее чары не помешают рабам, использующим Мастерство, пройти сквозь стены камеры. Для Люцивара проход через зачарованную стену было неудобен, но не невозможен.
  
  Пусть сука удивится. Когда охранники найдут труп в лодке, она заподозрит Люцивара в том, что он сломал шею этому несчастному рабу. Она всегда подозревала Люцивара, когда хоть что-нибудь при ее дворе шло не так - и для этого у нее были веские причины.
  
  Возможно, он посопротивляется немного, когда стражники попытаются растянуть его на позорном столбе. Драка отвлечет Зуулту, а сильные эмоции перебьют малейший психический след, оставшийся от девочки. О да, он так отвлечет Зуулту, что она никогда не узнает о том, что Ведьма уже пришла в Королевство.
  
  
  
  2 - Террейлл.
  
  
  Леди Мэрис повернулась к большому, во весь рост, зеркалу у стены.
  
  - Теперь ты можешь идти.
  
  Дэймон Сади выскользнул из кровати и начал одеваться медленно, дразняще, прекрасно понимая, что она наблюдает за ним, глядя в зеркало. Она всегда смотрела в зеркало, когда он обслуживал ее. Возможно, все дело в нарциссизме? Или она полагала, что мужчина в зеркале настолько внимателен к ней, что возбуждается от вида ее оргазма?
  
  Тупая сучка.
  
  Мэрис потянулась и удовлетворенно вздохнула.
  
  - Ты напоминаешь мне дикого кота, своей шелковистой кожей и потрясающими мускулами.
  
  Дэймон скользнул в белую шелковую рубашку.
  
  Хищник? Весьма точное описание. Если она когда-нибудь слишком его разозлит, сверх его терпимости к женскому полу, он будет счастлив показать ей свои когти. В особенности один небольшой коготок.
  
  Мэрис снова вздохнула.
  
  - Ты так красив.
  
  Да, он был красив. Лицо было даром его таинственного наследия: аристократичное и слишком правильно очерченное, чтобы называться просто красивым. Он был высок и широкоплеч. Дэймон поддерживал себя в хорошей форме, его тело было мускулистым и могло доставлять удовольствие...
  
  Его голос, глубокий, обволакивающий, чуть хриплый, был столь соблазнительным, что заставлял женщин терять голову. Его золотые глаза и густые черные волосы были типичны для всех трех рас-долгожителей Террейлл, но его теплая, золотистая кожа была немного светлее, чем кожа Хэйллиан, она скорее была такой же, как у расы Демлан.
  
  Его тело было оружием, а свое оружие он всегда хранил готовым к бою.
  Дэймон запахнулся в черный жакет. Одежда тоже была оружием: от облегающего нижнего белья до идеально сидящих костюмов. Он был отравленной сладостью, приводящей к гибели неосторожных.
  
  Обмахивая себя рукой, Мэрис посмотрела прямо на него.
  
  - Даже в такую жару, ты не вспотел.
  
  Это прозвучало как жалоба.
  
  Дэймон улыбнулся насмешливо.
  
  - А должен был?
  
  Мэрис села, натянув простыню, чтобы прикрыться.
  
  - Ты - жестокий, бесчувственный ублюдок.
  
  Дэймон приподнял идеально очерченную бровь.
  
  - Ты думаешь, я жесток? Ты, конечно же, права. Я - знаток жестокости.
  
  - И гордишься этим? - Мэрис старалась сдержать слезы. Ее лицо напряглось - и сразу стали видны морщины, еще больше подчеркивающие возраст. - Все, что они сказали относительно тебя, правда. Даже это, - она махнула рукой на его пах.
  
  - Что? - спросил он, хотя прекрасно понял, что она имела в виду.
  
  Она, как и любая женщина, подобная ей, простила бы любой его безнравственный поступок, если бы только смогла возбудить его.
  
  - Ты - не мужчина. И никогда им не был.
  
  - Ах. В этом, ты тоже совершенно права. - Дэймон убрал руки в карманы брюк. - Лично я всегда думал, что все неудобства из-за Кольца Повиновения, которое и вызывает эту проблему. - Холодная насмешливая улыбка вернулась на его лицо. - Возможно, если бы ты сняла его...
  
  Мэрис страшно побледнела, и он понадеялся на мгновенье, что она упадет в обморок. Он сильно сомневался, что Мэрис захочет проверить его теорию, и что она на самом деле освободит его от этого золотого круга вокруг пениса. Все верно. Она не проживет и одной минуты после того, как он будет свободен.
  
  Те ведьмы, что пользовались его услугами, в большинстве своем умерли так или иначе
  Дэймон улыбнулся как всегда жестоко и холодно и опустился на кровать рядом с Мэрис.
  
  - Итак, ты думаешь, я жесток?
  
   Ее глаза начали стекленеть от той тонкой ауры соблазнения, которую он ткал вокруг нее.
  
  - Да, - прошептала Мэрис, наблюдая за его губами.
  
  Дэймон наклонился вперед, внутренне насмехаясь, как быстро она открыла рот для поцелуя. Ее язык флиртовал с жадностью с его языком. И когда он, наконец, поднял голову, она пробовала притянуть его к себе.
  
  - Хочешь знать, почему я не утруждаюсь?
  
   Он спросил со всей возможной мягкостью. Она колебалась: вожделение боролось с любопытством.
  
  - Почему?
  
  Дэймон улыбнулся.
  
  - Потому, моя дорогая леди Мэрис, что ваш так называемый ум наскучил мне сверх всякой меры, а тело ваше - верх красоты и предмет вашего повсеместного бахвальства - не годится даже на корм воронам.
  
  Нижняя губа Мэрис задрожала.
  
  - Чуд-довище!
  
  Дэймон соскользнул с кровати.
  
  - Откуда ты знаешь? - Он забавлялся. - Я ведь ничего еще не сделал?
  
  - Убирайся! ВОН!
  
  Он быстро вышел из спальни, и помедлил за дверью. Ее болезненный стон был прекрасно дополнен его злорадным смехом
  
  Легкий бриз играл в волосах Дэймона, пока он шел по гравиевой дорожке через сад. Расстегнув рубашку, он улыбнулся от удовольствия: бриз нежно ласкал обнаженную кожу. Он вытянул тонкую черную сигарету из золотого портсигара, зажег ее, и выдохнул, медленно выпуская дым изо рта и ноздрей, чтобы выкурить зловоние Мэрис.
  Свет в ее спальне погас.
  
  Тупая сучка.
  
  Она не понимала игры, в которую играла.
  
  Нет: она не понимала игры, в которую играл он. Ему было 1700 лет, и он только входил в пору своего расцвета. Он носил Кольцо Повиновения, управляемое Доротеей СаДьабло, которая была Верховной Жрицей Хэйлла так давно, сколько он помнил. Он был принят при дворе как незаконнорожденный сын ее кузена, был образован и обучен, чтобы обслуживать Черных Вдов Хэйлла. То есть он был достаточно обучен Мастерству, чтобы обслуживать этих сучек в соответствии с их желаниями. Он был мужчиной для развлечений во дворцах, ставших прахом задолго до того, как народ Мэрис начал строить города. Он уничтожал и лучших ведьм, чем она, и ее он тоже мог уничтожить. Он уничтожал королевские династии, разорял города, и провоцировал войны, как расплату за эти постельные игры.
  
  Доротея наказывала его, пытала его, продавала его из одного дворца в другой, но, в конце концов, Мэрис и весь ее вид были заменимы. Он - нет.
  
  Его создание дорого обошлось Доротее и другим Черным Вдовам Хэйлла, но, чтобы они ни сделали раньше, повторить это они не могли
  
  Кровь Хэйлла постепенно вырождалась. В его поколении очень немногие носили темные Драгоценные камни, что не удивительно: Доротея с чрезвычайной тщательностью уничтожала сильных ведьм, способных бросить вызов ее правлению после того, как она заняла пост Верховной Жрицы. В рядах Сотни Семейств Хэйлла она оставила лишь своих последователей: ведьм со светлыми Драгоценными камнями, которые не имели никакого общественного положения, и женщин Крови - они обладали небольшой властью, так как были единственными, кто мог соединиться с мужчиной Крови и произвести здоровых детей Крови.
  
  Теперь она нуждалась в отпрыске темной линии Крови, чтобы спаривать его со своими Сестрами - Черными Вдовами. Вот почему, в то время как она с удовольствием оскорбляла и мучила его, она ни за что не уничтожила бы его, так как если бы была хоть одна, малейшая возможность, она хотела бы, чтоб его семя оказалось в телах ее Сестер. И она использовала дурочек подобно Mэрис, чтобы мучить его, чтобы вынудить его сдаться. Но он никогда не сдастся.
  
  Семьсот лет назад, Терса сказала ему, что ожившая Легенда должна скоро прийти в этот мир. Семьсот лет ожидания, наблюдения, поиска, надежды. Семьсот опустошающих, надрывающих сердце лет. Он отказался сдаваться, отказался задаваться вопросом, вдруг Терса ошиблась, отказался, потому что его сердце было исполнено тоской по этому странному, замечательному, ужасающему существу по имени Ведьма.
  
  В глубине души, он знал ее. В мечтах, он видел ее. Ему никогда не удавалось разглядеть ее лицо. Оно всегда расплывалось, если он пытался сосредоточиться на нем. Но он мог видеть ее в одежде, сделанной из темного, прозрачного паучьего шелка, одежде, которая соскальзывала с ее плеч, когда она двигалась, одежде, которая обнажала и снова скрывала, ее белую кожу, холодную, словно мрак ночи. И в комнате, принадлежащей ей, витал ее аромат. Аромат, способный разбудить его, заставляющий прятать лицо в ее подушке после того, как она вставала и уходила по своим делам.
  Это не было вожделением. Телесный огонь бледнеет в сравнении с объятиями двух сознаний, - хотя физическое удовлетворение часть этого. Он хотел прикоснуться к ней, почувствовать шелковистость ее кожи, ее теплоту. Он хотел ласкать ее до тех пор, пока они оба ни сгорят в этом огне. Он хотел сплести свою жизнь с ее, чтобы было невозможно понять, где начинается один и заканчивается другой. Он хотел обнять ее, чтобы защитить ото всех невзгод, и самому оказаться защищенным; обладать ею и отдаваться ей; повелевать ею и быть в повиновении. Он хотел ее, Другую, чья тень пересекла его жизнь; ее, заставившую его испытывать боль с каждым вдохом, пока он метался между этими слабыми женщинами, которые ничего не значили для него, и никогда не будут что-либо значить.
  
  Просто, он верил, что был рожден, чтобы любить ее.
  
  Дэймон зажег другую сигарету и согнул безымянный палец правой руки. Зуб змеи выскользнул из своего канала и замер с внутренней стороны длинного, покрытого черным лаком ногтя. Мужчина улыбнулся. Мэрис интересовалась, есть ли у него когти? Да, этот маленький любимец наверняка впечатлил бы ее. Правда, ненадолго, так как яд в железе под его ногтем был чрезвычайно сильным.
  
  Ему повезло, что он достиг сексуальной зрелости немного позже, чем большинство жителей Хэйлла. Зуб змеи появился вместе с другими физическими изменениями - став для Дэймона шокирующей неожиданностью, поскольку он думал, что мужчина не может быть настоящей Черной Вдовой. В течение того времени, что он был при дворе, где среди мужчин было модным носить и красить длинные ногти, никто не считал это странным, да и сейчас никто и никогда не задавался вопросом, почему он продолжает отращивать и красить их.
  
  Даже Доротея. Начиная с ведьм Шабашей Песочных Часов, специализирующихся в ядах и более темных аспектах Мастерства, таких как мечты и видения, он всегда считал странным, что Доротея так и не догадалась, каков он на самом деле. Если бы она догадалась, без сомнения, она пробовала бы искалечить его до неузнаваемости. И она могла бы преуспеть в этом прежде, чем он сделал Предложение Тьме и получил максимально возможную силу... когда он все еще носил Красный Драгоценный камень, который пришел к нему во время Церемонии Неотъемлемого права. Но если бы она пробовала искалечить его теперь, даже с поддержкой ее ковена, это стоило бы ей слишком дорого. Даже Окольцованный, Принц-Воин, обладающий Черной Драгоценностью был бы слишком опасным врагом для Жрицы, носящей Красный Драгоценный камень.
  
  Вот почему их дорожки редко пересекались, вот почему она держала его подальше от Хэйлл и ее собственного двора. У нее был козырь, гарантирующий его покорность, и они оба знали об этом. Без жизни Люцивара, лежащей на чаше весов, даже боль, причиненная Кольцом Повиновения, не удержала бы его. Люцивар.... Необычная карта, которую Терса добавила к игре подчинения и управления. Выдающаяся карта, о которой Доротея мало знала. Выдающаяся карта, которая положила бы конец ее господству в Террейлл.
  
  Когда-то, Кровь управляла честно и хорошо. О деревнях Крови внутри Района заботились, с деревнями лэнден обращались справедливо. Королевы Района служили Королевскому Провинциальному двору. Королевы Провинций, в свою очередь, служили Королеве Области. Она выбиралась большинством голосов мужчин и женщин, носящих темные Драгоценности, за то, что была самой сильной и лучшей из всех.
  
  В то время, не было никакой нужды в рабстве, чтобы управлять сильными мужчинами. Они повиновались зову своих сердец и следовали за Королевой, которая была им нужна. Они охотно отдавали свои жизни. И служили свободно.
  
  В те времена сложный статусный треугольник Крови не заострялся лишь на социальном ранге. Класс Драгоценного камня и каста имели такое же, если не большее, значение. Контроль над обществом был похож на плавный танец, с ведущей балериной, постоянно изменяющейся в зависимости от танцоров. Но в центре того танца, всегда, была Королева.
  
  Это было преимуществом и недостатком в зачистках Доротеи. Без сильных Королев, способных бросить вызов ее приходу к власти, она ожидала, что мужчины сдадутся ей, Жрице, так же как они сдавались своей королеве. Но они не сделали этого. И началась "чистка" рядов. И к тому времени, когда все было завершено, Доротея имела острейшее оружие: испуганных мужчин, которые отбирали силу у любой более слабой женщины, чтобы почувствовать более сильных, но напуганных женщин, которые смогли бы Окольцевать потенциально более сильных мужчин прежде, чем те станут угрозой.
  
  Результатом стало извращение их общества, и в его центре была Доротея, олицетворяющая собой инструмент разрушения и единственную зону безопасности.
  
  А затем это распространилось повсеместно, расползаясь по другим Областям. Он видел те, другие земли, и медленно гибнущих людей, сокрушенных упорством Хэйлл, шепчущихся об извращении обычаев Крови. Он видел сильных Королев, которые были слишком юными, чтобы разделить ложе с мужчиной... после Ночи Девственницы они возвращались сломленными и бесполезными.
  
  Он все видел это и горевал, разъяренный и разочарованный тем, что сделал слишком мало, чтобы остановить все это. У бастрада не было никакого социального положения. Положение раба было еще хуже,, независимо от того, в какой касте он был рожден или какие Драгоценные камни он носил. Вот почему, в то время как Доротея заканчивала свою игру власти, он заканчивал свою. Она уничтожала Кровь, которая противостояла ей. Он уничтожал Кровь, которая следовала за нею.
  
  
  Но, в конце концов, она победила бы. Он знал об этом. осталось очень мало Областей, не живущих в тени Хэйлла. Аскави подчинились Хэйлл много столетий назад. Демлан была единственной Областью в восточной части Царства, которая все еще боролось из последних сил, чтобы остаться свободной от влияния Доротеи. И имелась горстка маленьких Областей на далеком западе, которые пока не были пойманы в ловушку.
  
  Через столетие, максимум - через два, Доротея достигла бы вершины своих амбиций. Тень Хэйлла охватила бы все Царство, и она стала бы Верховной Жрицей, абсолютным правителем Террейлл, земли, которая однажды называлась Царством Света.
  Дэеймон выкинул сигарету и застегнул рубашку. До того, как отправиться спать, он должен был оказать внимание Мариссе, дочери Мэрис.
  
  Он сделал всего несколько шагов, когда чье-то сознание коснулось его, требуя его внимания. Он отвернулся от дома и последовал за ментальным рывком. Не было никакой ошибки, что эти запутанные мысли и бессвязные образы были посланы специально.
  
  Что она здесь делает?
  
  Притяжение пропало, когда он достиг маленького леса в дальнем конце сада.
  
  - Терса? - мягко позвал он.
  
  Кустарники рядом с ним зашелестели, и тощая рука схватилась за его запястье.
  
  - Сюда, - прошептала Терса, таща его вниз по дорожке. - Паутина слаба.
  
  - Терса, - Дэймону почти удалось уклониться от низко висящей ветки, но она таки хлестнула его по лицу. Мужчина с силой дернул руку. - Терса...
  
  -Тише, мальчик, - сказала она с отчаянием, продолжая тащить его за собой. Он сконцентрировался на том, чтобы уклоняться от веток и перешагивать корни, которые пробовали поставить ему подножку. Сжимая зубы, он заставил себя не обращать внимания на изодранное платье, прикрывающее истощенное тело. Ребенок Искривленного Королевства, Терса была наполовину дикой, видя мир как призрачный сумрак через осколок, которым сама и являлась. Прежний опыт научил его, что, когда Терса была поглощена своими видениями, было бесполезно говорить с ней о мирских вещах, таких как еда, одежда, и безопасная, теплая кровать.
  
  Они достигли открытого пространства в лесу, где одна плоская плита камня возвышалась над двумя другими. Дэймону стало интересно, было ли сооружение естественным, или же Терса построила его в качестве миниатюрного алтаря.
  
  Плита была пустой, если бы не деревянная рамка, которая держала паутину Черной Вдовы. Заинтригованный, Дэймон потирал запястье и ждал.
  
  - Смотри, - скомандовала Терса. Она соединила ноготь большого пальца ее левой руки с ногтем указательного пальца. Ноготь указательного пальца, превратился в указку. Она проколола средний палец ее правой руки, позволив капле крови упасть на каждую из четырех линий привязи, которые держали паутину в раме. Кровь побежала по верхним и нижним линиям. Когда они встретились в середине, серебряные нити паутины запылали.
  
  Появившийся над рамой клубящийся туман превратился в хрустальную чашу.
  
  Чаша была простой. Большинство людей назвало бы ее уродливой. Дэймон решил, что чаша изящна и красива. И она была тем священным сосудом, что тянул его к самодельному алтарю.
  
  Черный туман, клубившийся в чаше, пронзила молния. Этот туман заключал в себе силу, которая пробежала по нервам Дэймона, обвила спинной хребет, и искала выход, пройдясь по его чреслам. Это была обжигающая сила, грандиозная в своем напряжении; дикая, вне понимания человека... И он хотел ее всем своим существом.
  
  - Смотри, - произнесла Терса, указывая на край чаши.
  Тонкая трещина пробежала от отбитого края чаши к ее дну. И, в то время, как Дэймон наблюдал за трещиной, появилась еще одна, более глубокая.
  
  Туман клубился внутри чаши. И трещина прошла по стеклу от основания к ножке.
  Слишком хрупкая, подумал он. Появлялись все новые и новые трещины. Чаша была слишком хрупкой, чтобы сдерживать такую силу.
  
  Тогда он пригляделся внимательней
  
  Трещины начинались с внешней стороны и шли дальше. Чаще угрожало что-то снаружи.
  
  Он вздрогнул, когда увидел, как большая часть тумана перетекла к ножке чащи. Это было видение. И он ничего не мог изменить. И он кричал самому себе, требуя сделать что-то, укрыть своей силой и лелеять, защищать, держать в безопасности.
  
  Но это знание ничего не изменило - он все еще тянулся к чаше.
  
  Она разлетелась на куски, рассыпая по алтарю хрустальные осколки прежде, чем он дотронулся до нее.
  
  Терса подхватила то, что осталось от чаши. Немного тумана все еще клубилось на дне расколотого кубка. Большая его часть была поймана внутри ножки.
  
  Она посмотрела на него печально.
  
  - Внутренняя паутина может быть сломана без того, чтобы разрушить чашу. Чаша может быть разрушена без того, чтобы нарушить внутреннюю паутину. Они не могут достигнуть внутренней паутины, но чаша...
  
  Дэймон облизал губы. Он не мог унять дрожь.
  
  - Я знаю, что внутренняя паутина - другое название для нашего ядра, Собственной личности, которая может выявить в нас силу. Но я не знаю того, что стоит за чашей.
  
  Ее рука задрожала.
  
  - Терса и есть разрушенная чаша.
  
   Дэймон закрыл глаза. Разрушенная чаша. Разрушенное сознание. Она говорила о безумии.
  
  - Дай мне свою руку, - сказала Терса.
  
  Слишком расстроенный, чтобы задавать вопросы, Дэймон протянул свою левую руку.
  
  Терса, схватив ее, потянула к себе и порезала его запястье сколотым краем чаши.
  
  Дэймон зажал руку над запястьем и ошеломленно посмотрел на женщину.
  
  - Чтобы ты никогда не забыл этой ночи,- произнесла Терса, ее голос дрожал. - Этот шрам останется навсегда.
  
  Дэймон перетянул запястье носовым платком.
  
  - Почему шрам важен?
  
  - Я сказала тебе. ТЫ не забудешь.
  
  Терса срывала остатки паутины с разбитой чаши. Когда последняя нить порвалась, и чаша, и паутина исчезли.
  
   - Я не знаю, будет ли это или это может быть. Много нитей паутины были не видимы мне. Возможно, Тьма даст тебе храбрость, если ты будешь нуждаться в ней, когда ты будешь нуждаться в ней.
  
  - Храбрость для чего?
  
  Терса развернулась и пошла прочь.
  
  - Терса!
  
  Терса оглянулась на него, сказала три слова и исчезла.
  
  Ноги Дэймона подкосились. Он упал на землю, хватая ртом воздух, дрожа от страха, который рвал когтями живот.
  
  Что мог один сделать против всех? Ничего. Ничего! Но он будет там, как защитник, как щит. Он будет!
  
  Но где?
  
  Дэймон заставил себя дышать помедленней. Это был вопрос. Где.
  
  Конечно не при дворе Мэрис.
  
  Было позднее утро, когда он, больной и перепачканный, вернулся домой. Запястье пульсировало, и страшно болела голова. Но только он достиг террасы, когда дочь Мэрис, Марисса, сбежала с веранды и встала перед ним: руки на бедрах, на лице - смесь раздражения и похоти.
  
  
  - Ты должен был прийти в мою комнату вчера вечером, но ты не сделал этого. Где ты был? Ты весь в грязи.
  
  Она дернула плечом, смотря на него из-под ресниц.
  
  - Ты был непослушен. Ты должен пойти в мою комнату и все объяснить.
  
  Дэймон отодвинул ее со своего пути.
  
  - Я утомлен. Я ложусь спать.
  
  - Ты будешь делать то, что я говорю! - Марисса попыталась схватиться рукой за его пах.
  
  Рука Дэймона сжалась на запястье Мариссы столь быстро и столь сильно, что она упала на колени, захныкав от боли прежде, чем поняла, что случилось. Он продолжал сжимать ее запястье, угрожая сломать ей кости. Тогда Дэймон улыбнулся ей холодной, дерзкой, жестокой улыбкой.
  
  - Я не 'непослушен'. Маленькие мальчики непослушны. - Он оттолкнул ее от себя, и переступил через нее, пока она лежала на каменных плитах. - И если ты когда-либо снова коснешься меня так, как сейчас, я сломаю тебе руку.
  
  Он шел через коридоры к своей комнате, зная, что слуги, преследующие его, еще далеко, что остаточный вкус насилия витал в воздухе вокруг него.
  Это его не волновало. Дэймон вошел в комнату, стянул с себя одежду, лег на кровать, и уставился на потолок, боясь закрыть глаза. Ведь каждый раз, как только он опускал веки, он видел ту разбитую хрустальную чашу.
  
  Три слова. Она уже пришла.
  
  
  3 - Ад.
  
  Когда-то он был Соблазнителем, Палачом, Первосвященником Песочных часов, Принцем Тьмы, Высоким Лордом Ада.
  Когда-то он был Консортом Кассандры, Королевы - Черной Вдовы, владелицы великолепных Черных Драгоценностей, последней Ведьмы, путешествующей по Королевствам.
  
  Когда-то он был единственным Принцем Воином в истории Крови, носящим Черные драгоценности, которого боялись из-за силы и характера.
  Когда-то он был единственным мужчиной - Черной Вдовой.
  
  Когда-то он правил Областью Демлан в Королевстве Террейлл и Областью Каелир Призрачного Королевства, принадлежавшей его сестре. Он был единственным правителем, не отчитывающимся перед Королевой, и, за исключением Ведьмы, был единственным членом Крови, властвующим над двумя Областями в Царствах.
  
  Когда-то он был женат на Гекате, Жрице, Черной Вдове, аристократке из Сотни Семейств Хэйлла.
  
  Когда-то он воспитал двух сыновей, Мефиса и Пейтона. Он играл с ними, рассказывал истории, лечил содранные коленки и разбитые сердца, преподавал им Мастерство и Закон Крови, прививал им любовь к земле, к музыке, искусству и литературе, приучал смотреть с любопытством на все, что могли предложить Королевства, но не с целью завоевать, а изучить. Он обучил их придворным танцам и танцам во славу Ведьмы. Он научил их быть Кровью.
  
  Но это было очень, очень давно.
  
  Саетан, Высокий Лорд Ада, тихо сидел у огня, обернув ноги пледом, листая страницы книги, к которой не имел ни малейшего интереса. Он потягивал ярбара, кровавое вино, не получая удовольствия ни от вкуса, ни от тепла напитка.
  
  В течение последнего десятилетия он был инвалидом, никогда не покидавшим свои апартаменты, лежащие глубоко под Замком. А более чем 50000 лет тому назад он был правителем и смотрителем Королевства Мрака, неоспоримым Высоким Лордом.
  
  Он больше не заботился об Аде. Он больше не заботился о своих родных и друзьях - мертвых демонах, которые все еще были с ним, или же о других мертвых демонах и призрачных гражданах этого Королевства, не заботился о Крови, все еще слишком сильной, чтобы вернуться во Тьму, даже если собственное тело уже умерло.
  
  Он устал и был слишком стар, чтобы нести непосильный груз одиночества, да и вся его жизнь стала слишком тяжелой. Он больше не хотел быть Хранителем, одним из живущих мертвых. Он больше не хотел полу-жизни, выбранной для него Кровью, с целью продлить свое существование сверх отпущенного ей. Он просто хотел мира, хотел спокойно сойти назад во Тьму.
  
  Только одно удерживало его от поиска пути к освобождению - обещание Кассандре.
  
  Саетан полировал свои длинные, черные ногти, остановив взгляд золотых глаз на портрете, висящем на дальней стене между двумя книжными шкафами.
  
  Она взяла с него обещание стать Хранителем, чтобы продленная полу-жизнь позволила ему появляться среди живых, когда родится его дочь. Не дочь плоть от плоти его, но дочь его души. Дочь, которую Кассандра увидела в паутине.
  
  И он обещал, потому что ее слова натянули нервы, как шторм натягивает линии привязи, потому что это было платой за его обучение - как быть Черной Вдовой, потому что даже тогда Тьма напевала ему о том, что никогда не слышал ни один из мужчин Крови.
  
  Он сдержал обещание. Но дочь не пришла.
  
  Настойчивый стук в дверь наконец отвлек его от этих мыслей.
  
   - Войдите, - произнес он. Его глубокий голос прозвучал как утомленный шепот... призрак голоса, который у него когда-то был.
  
  Мефис вошел в комнату и тихо встал около стула.
  
  - Чего ты хочешь, Мефис? - спросил Саетан старшего сына, давно погибшего в войне между Террейлл и Каелир.
  
  Мефис заколебался.
  
  - Происходит что-то странное.
  
  Саетан посмотрел на языки пламени.
  
  - Кто-нибудь еще может разобраться в этом, если захочет. Твоя мать может разобраться в этом. Геката всегда хотела абсолютной власти, без вмешательства с моей стороны
  
  - Нет, - с тревогой сказал Мефис.
  
  Саетан изучил лицо сына и нашел, что для того настали трудные времена.
  - Твои... братья? - наконец спросил он, не в силах скрыть боль, которую причинил ему этот вопрос. Он был глупцом, забывшим то время, когда к нему на короткий срок вернулось семя жизни. Он не сожалел о существовании Дэймона и Люцивара, но сообщение о том, что с ними сделали, мучило его много веков.
  
  Мефис покачал головой и уставился на темно-красную мраморную мантию.
  
  - Это на острове cildru dyathe.
  
  Саетан вздрогнул. Он никогда ничего не боялся в Аду, но всегда испытывал чувство глубокого отчаяния по отношению к cildru dyathe, мертвым демонам-детям. В Аду мертвые сохраняли ту форму, в которой их застала смерть. Это холодное, проклятое Королевство никогда не было хорошим местом, но видеть этих детей, видеть, что с ними сделали чьи-то руки и знать, что не будет избавления от ужасных ран... Это было нестерпимо. Дети жили на острове и избегали любого контакта со взрослыми. Он никогда не навязывал им свое общество, но общался с Чаром, их признанным лидером, который приходил к нему время от времени, чтобы вернуть книги, игры и все то, что Саетан мог найти для них - все, что могло занять и развлечь молодые умы в эти жестокие годы.
  
  - Сildru dyathe сами заботятся о себе, - произнес Саетан, нервно поправляя плед, - И ты знаешь об этом.
  
  - Но... в течение нескольких недель там часто ощущалось чужое присутствие. Оно никогда не длилось слишком долго, но я чувствовал его. То же почувствовал и Протвар, когда пролетел над островом.
  
  - Оставьте их в покое, - раздраженно сказал Саетан, злость частично вернула ему силу голоса. - Может быть они нашли осиротевшего щенка Гончей.
  
  Мефис глубоко вздохнул.
  
  - Геката уже пыталась выяснить этот вопрос с Чаром. Безуспешно. Дети прячутся от каждого, кто пытается поговорить с ними. Если бы у нее было хоть какое-то влияние на...
  
  Прежде, чем Саетан успел ответить на громкий стук в дверь, она распахнулось. Андалвар Яслана, бывший Принц Воин Аскави, шагнул в комнату. Его внук, Протвар, следующий за ним, нес большой шар, накрытый черной тканью.
  
  - СаДьябло, вы должны на это посмотреть, - произнес Андалвар. - Протвар принес ее с острова cildru dyathe.
  
  Саетан изобразил вежливый интерес. В молодости, вопреки всему, он и Андалвар стали друзьями. Они служили вместе не при одном королевском дворе. Даже Геката, вынашивающая ребенка, зачатого не от своего мужа, а от Андалвара, не смогла разрушить их дружбу. Это не настроило его против единственного друга, - кто сможет обвить человека в том, что он попал в историю благодаря интригам Гекаты? - но это положило конец его неспокойному браку.
  
  Саетан поочередно посмотрел на каждого из своих гостей - и в каждой паре золотых глаз увидел одинаковое беспокойство. Мефис - Принц Воин с Серыми Драгоценностями, был практически неуязвимым. Протвар, наставник и учитель молодых воинов - владелец Красных Драгоценных камней. Андалвар, Принц Воин Эйрин, носил Эбеново-серые Драгоценные камни, темнее которых были только Черные. Сильные мужчины, которых не так-то легко напугать - но сейчас они были напуганы.
  
  Саетан наклонился вперед, их страх проколол мыльный пузырь безразличия, в который он заключил себя десять лет назад. Да, его тело стало слабым, и он уже не мог ходить без трости, но его ум был все еще остер, Черные Драгоценности - яркими, а владение Мастерством - виртуозным.
  
  Внезапно он осознал, что ему понадобятся вся его сила и искусство, чтобы разобраться с тем, что произошло на острове.
  
  Андалвар стянул ткань, закрывающую шар. Лицо Саетана вытянулось от удивления, смешанного с недоверием.
  
  Бабочка. Нет, не просто бабочка, а огромное сказочное существо, мерно махающее крыльями в пределах сферы. Ее цвета ошеломили Саетана. Ад - это Царство вечных сумерек, Царство, приглушавшее все цвета и сводившие их на нет. Но в существе внутри шара не было ничего приглушенного. Ярко-оранжевое тело, крылья - невообразимое сочетание небесной синевы, золота солнца, зелени весенней травы. Пока он смотрел, бабочка стала терять форму, а цвета - тускнеть, точно акварельный рисунок, попавший под дождь.
  
  Кто - то на острове cildru dyathe создал это великолепное волшебство и удержал живые цвета в месте, которое уничтожало само дыхание жизни.
  
  - Сфера Протвара защищала ее от распада, - пояснил Андалвар.
  
  - Они почти сразу разрушаются, - извиняющимся тоном произнес Протвар, складывая и прижимая к телу черные перепончатые крылья.
  
  Саетан прислонился к спинке стула.
  
  - Лорд Яслана, приведите ко мне Чара, - голос, отдавший приказ, был мягким и ласкающим, словно шелк, и пугающим, словно отзвуки близкой бури.
  
  - Он не придет по доброй воле, - произнес Протвар.
  
  Саетан посмотрел в глаза мертвого Воина.
  
  - Приведите ко мне Чара.
  
  - Да, Высокий Лорд.
  
  Высокий Лорд тихо сидел у огня, его длинные пальцы были расслаблены, а черные ногти блестели. Перстень с Черным Драгоценным камнем, украшавшим правую руку, сверкал от внутреннего огня.
  
  Мальчик, сидящий напротив, уставился в пол, пытаясь побороть свой страх.
  
  Саетан наблюдал за ним из-под полуопущенных век. Чар был лидером cildru dyathe в течение тысячи лет. Ему было двенадцать, может быть - тринадцать, когда кто-то сжег его, насадив на вертел. Желание выжить оказалось сильнее телесной оболочки, и он, умирая, упал в одни из Врат, ведущих в Королевство Мрака. Тело было сожжено настолько, что было невозможно понять, к какой расе он принадлежал при жизни. Однако этот юный демон собрал других искалеченных детей и создать для них приют, остров cildru dyathe.
  
  "Он был бы хорошим Воином, если бы ему позволили достигнуть совершеннолетия", - подумал Саетан.
  
  Андалвар, Мефис и Протвар, стоявшие полукругом за стулом Чара, представляли собой силу, способную пресечь любую попытку к бегству.
  
  - Кто создал бабочек, Чар? - очень тихо спросил Саетан.
  
  Есть ветра, которые приходят с севера - они проносятся над милями льда, вбирая в себя влагу холодных морей. Когда такой ветер коснется человека... сырость, холодная, острая, как нож, просачивается в его кости, так что никакой, даже самый горячий огонь, не сможет согреть несчастного. Саетан, когда он был так спокоен, был похож на эти ветра.
  
  - Кто создал бабочек? - снова спросил он.
  
  Чар продолжал смотреть в пол, сжав руки в кулаки, а его лицо перекосилось от сдерживаемых эмоций.
  
  - Она - наша, - вырвалось у него. - Она принадлежит нам.
  
  Внутри Саетана клубилась холодная ярость. Пока он не услышит ответ, он не позволит себе смягчиться.
  
  Чар оглянулся назад, испуганный, но готовый к сражению.
  
  Все в Аду знали разницу между смертью, когда ты умирал и когда ты Умирал. Все граждане Ада знали, что только один человек может стереть их память. Высокий Лорд. А Чар открыто бросил ему вызов... и ждал.
  
  Внезапно что-то появилось в комнате. Мягкое прикосновение. Вопрос, пришедший по ментальной нити. Чар склонил голову, сдаваясь.
  
  - Она хочет встретиться с вами. - Чар опустил плечи. - Завтра. Я приведу ее завтра.
  
  Саетан увидел в глазах мальчика трепетную гордость.
  
  - Очень хорошо, Воин, ты сможешь проводить ее сюда... завтра.
  
  
  4 - Ад.
  
  Саетан стоял у кафедры и листал старинный фолиант о Мастерстве, озаренный мягким светом свечей. Он не повернулся, когда в дверь кабинета тихо постучали. Быстрое ментальное сканирование показало ему, кто стоял за ней.
  
  - Войдите.
  
  Он продолжал просматривать книгу, стараясь успокоиться перед разговором с этим нахальным маленьким демоном. Наконец, он закрыл книгу и обернулся.
  
  Чар стоял возле порога, его плечи были величественно отведены назад.
  
  -Язык - любопытная вещь, Воин, - обманчиво мягко произнес Саетан. - Когда ты сказал "завтра", я не ожидал, что пройдет пять дней.
  
  В глазах Чара появилось опасение. Его плечи поникли. Мальчик отвернулся к двери, и странная смесь нежности, раздражения и смирения отразилась на его лице.
  
  Девочка тихонько вошла в дверь, и ее внимание немедленно привлекла картина Дюже, Падение в Ад, висящая над камином. Взгляд голубых глаз цвета летнего неба скользнул по большому столу черного дерева, бегло осматривая его. Ее глаза загорелись, когда она увидела книжные шкафы до потолка, занимающие почти все пространство у одной из стен. И взгляд, наконец, остановился на портрете Кассандры.
  
  Саетан вцепился в свою трость с серебряным наконечником, стараясь сохранить равновесие, в то время как образы накрывали его подобно волнам прибоя. И если он ждал талантливую cildru dyathe, то эта девочка была жива! И если из-за умения, необходимого для создания тех бабочек, он ждал, что девочка, скорее всего, будет подростком, то этой не могло быть больше семи лет. Он ожидал увидеть интеллект. Но выражение глаз этой девочки было милосердно и неутешительно глупо. И что живой ребенок делает в Аду?
  
  А потом она обернулась и посмотрела на него. Он только успел увидеть, как ее глаза цвета летнего неба становятся сапфировыми - и прибой отбросил его.
  
  Древние глаза. Глаза - водовороты. Глубокие, знающие, видящие глаза.
  
  Ледяной палец прошелся по его позвоночнику, и в тот же момент Саетан почувствовал сильнейший, тревожный голод. Инстинкт подсказал ему, кем была эта девочка. Ему понадобилось еще чуть-чуть времени - найти храбрость, чтобы принять это.
  
  Дочь - не плоть от плоти его, но дочь его души. Не просто одаренная ведьма, но Ведьма.
  
  Она не опустила глаз и встряхнула крупными золотыми локонами, больше не уверенная в том, что ее здесь рады видеть.
  
  Он подавил желание распрямить эти смешные завитки.
  
  - Вы действительно - Жрец? - спросила она застенчиво, переплетая пальцы. - Высший жрец Песочных часов?
  
  Он приподнял одну бровь, и слабая, сухая улыбка коснулась его губ.
  
  - Меня давно никто так не называл, но, да, я Жрец. Я - Саетан Дэймон СаДьябло, Высокий Лорд Ада.
  
  - Саетан, - повторила она, будто тщательно проверяя имя. - Саетан. - Это была теплая нежность, чувственная, прекрасная нежность. - Вам подходит.
  
  Саетан удержался от смеха. В прошлом по-разному реагировали на его имя, но так еще никогда. Нет, так никогда.
  
  - А твое?
  
  - Джинелль.
  
  Он ждал продолжения, но она не назвала никакой фамилии. Молчание затянулось, и неожиданно осторожность слегка окрасила комнату, как будто девочка ждала какую-то ловушку. С улыбкой и легким пожатием плеч, показывая, что не придает этому значения, Саетан жестом указал на кресло у огня.
  
  - Не хочешь ли присесть и поговорить со мной, ведьма-ребенок? Из-за ноги я не могу слишком долго стоять.
  
  Джинелль выбрала стул, стоящий ближе всех к двери, возле которой в ожидании приказа замер Чар.
  
  Золотые глаза Саетана вспыхнули раздражением. Адский огонь! Он забыл о мальчишке.
  
  -Спасибо, Воин. Ты можешь идти.
  
  Чар пробормотал что-то, протестуя. Но прежде, чем Саетан смог ответить, Джинелль рукой коснулась Чара. Ни одного слова не было произнесено, и даже ментальную нить между ними не смог почувствовать Саетан. То, что было сказано между этими двумя детьми, было неуловимо, и не было никакого сомнения, кто здесь главный. Чар вежливо поклонился и вышел из кабинета, закрыв за собою дверь.
  
  Как только они расположились у огня, Джинелль буквально пригвоздила Саетана к стулу своими пронзительными глазами цвета сапфира.
  
  - Вы можете обучить меня Мастерству? Кассандра сказала, что Вы сможете, если я попрошу.
  
  За один удар сердца мир Саетана был уничтожен и снова возрожден. Он не позволил своим чувствам отразиться на лице. Позже для этого будет время.
  
   - Обучить тебя Мастерству? Я не вижу причин, по которым я мог бы отказать. Где Кассандра сейчас? Мы потеряли с ней контакт за эти годы.
  
  - У своего Алтаря. В Терейлл.
  
  - Понятно. Подойди сюда, ведьма-ребенок.
  
   Джинелль покорно поднялась и встала рядом с его креслом. Саетан поднял одну руку, вытянув пальцы, и мягко погладил девочку по щеке. Гнев мгновенно затопил ее глаза, и вдруг Саетан почувствовал вибрацию во Тьме, рядом с собой. Он выдержал ее взгляд, позволив пальцам медленно путешествовать по ее подбородку и легко коснуться ее губ, пройтись по ним и вернуться назад. Он не пробовал скрыть своего любопытства, интереса или нежности, которую он испытывал к большинству женщин.
  
  Когда он остановился, он переплел пальцы и стал ждать. Мгновение спустя вибрация прекратилась, и его мысли снова принадлежали только ему. И хорошо, потому что он сильно удивился, почему же обычное прикосновение настолько рассердило ее.
  
  - Я пообещаю тебе две вещи, - сказал он. - И одно обещание попрошу взамен.
  
  Джинелль осторожно посмотрела на него.
  
  - Какое обещание?
  
  - Я клянусь собой и Драгоценностями, которые я ношу, что обучу тебя всему, о чем ты попросишь. И я обещаю, что никогда не буду лгать тебе.
  
  Джинелль обдумала это.
  
  - Что я должна пообещать?
  
  - То, что ты будешь сообщать мне о любых знаниях о Мастерстве, которым тебя обучат другие. Мастерство требует верности, чтобы хорошо его изучить, и дисциплины, чтобы справиться с обязанностями, которые накладываются таким видом силы. Я хочу гарантий, что любое из того, что ты изучаешь, преподавалось правильно. Ты понимаешь, ведьма-ребенок?
  
  -Значит, Вы будете учить меня?
  
  - Всему, что знаю сам.
  
  Саетан позволил ей обдумывать это.
  
  - Договорились?
  
  -Да.
  
  - Очень хорошо. Дай мне руки. - Он взял маленькие, красивые руки в свои светло-коричневые. - Я собираюсь коснуться твоего сознания.
  
  Снова гнев.
  
  - Я не сделаю тебе больно, ведьма-ребенок.
  
  Саетан осторожно направил к ней свое сознание, пока не коснулся внутренних барьеров. Это были щиты, защищающие Кровь от их собственного вида. Подобно кольцам внутри колец, чем больше барьеров было пройдено, тем более глубокой становилась ментальная связь. Первый барьер защищал повседневные мысли. Последний барьер защищал ядро "Я", сущность жизни, внутреннюю паутину.
  
  Саетан ждал. И так как он хотел получить ответы, он не будет открывать ее силой. Слишком много теперь зависит от доверия.
  Барьеры открылись, и он вошел.
  
  Даже несмотря на свое любопытство, он не углублялся в ее мысли и не спускался глубже, чем было необходимо. Это было бы гадким предательством кодекса чести Крови. В ее сознании был странный, глубокий пробел, который обеспокоил его, мягкая беспристрастность, которая, он был уверен, скрывала что-то особенное. Он быстро нашел то, что искал. Ментальную нить, которая завибрирует в согласии с другой нитью того же ранга и скажет ему, какие Драгоценности носит или же будет носить девочка после своей Церемонии Неотъемлемого права. Он начал с Белого, самого слабого класса, и отпрянул назад, слушая ответный гул.
  
  Адский огонь! Ничего! Он и не ждал ничего, пока не достиг Красного, но он ждал ответа в этой глубине. По Неотъемлемому праву она должна была носить Красные Драгоценности, чтобы, уже после Предложения Тьме, одеть Черные. Ведьма всегда носила Черные.
  
  Не задумываясь, Саетан щипнул Черную нить.
  
  И гул пришел изнутри.
  
  Саетан отпустил ее руки, поразившись, что его собственные не дрожат. Он сглотнул, пытаясь вернуть назад сердце, застрявшее где-то в горле.
  
  - У тебя уже была Церемония Неотъемлемого права?
  
  Джинелль опустила голову.
  
  Он мягко поднял ее подбородок.
  
  - Ведьма-ребенок?
  
  Ее сапфировые глаза заполнило страдание. Слеза скатилась по щеке.
  
  - Я п-провалила ис-спытание. Это значит, я должна отдать Драгоценности?
  
  - Провалила... Какие Драгоценности?
  
  Джинелль запустила руки в складки синего платья и вытащила бархатный мешочек. С гордой улыбкой, но со слезами на глазах она перевернула его над низким столиком около стула.
  
  Саетан закрыл глаза, опершись головой о спинку стула. Он искренне надеялся, что комната прекратит вращаться. Ему не нужно было смотреть на них, чтобы сказать, какие это были Драгоценности: двенадцать неграненых драгоценных камней. Белый, Желтый, Тигровый Глаз, Розовый, Небесно-голубой, Темно-пурпурный, Опал, Зеленый, Сапфир, Красный, Серый, и Эбеново-серый.
  
  Никто не знал, откуда появлялись Драгоценности. Если кому-то были предначертано носить Драгоценный камень, он просто появлялся на Алтаре после Церемонии Неотъемлемого права или же Предложения Тьме. Даже когда Саетан был молод, получение неграненого Драгоценного камня (камня, что никогда не носил кто-либо другой из Крови), было редкостью.
  
  По Неотъемлемому праву Саетана его Красный Драгоценный камень был неграненым. Когда СаДьябло был одарен Черным, он тоже был неграненым. Но получить полный набор неграненых Драгоценных камней...
  
  Саетан наклонился и кончиками пальцев вытащил Желтую Драгоценность. Камень вспыхнул: огонь в центре, приказывающий не прикасаться к нему. Саетан нахмурился, озадаченный. Драгоценный камень определился как женский, так как был связан с ведьмой, а не мужчиной Крови, но было в нем и очень слабое мужское начало. Джинелль вытерла слезы со щек и фыркнула.
  
  - Светлые Драгоценности - для практики и на каждый день, пока я не была готова к...
  
  Она вывернула другой бархатный мешочек. Комната снова поплыла. Ногти Саетана впились в кожаные ручки стула.
  
  Адский огонь! Матерь Ночи, пусть Тьма будет милосердной!
  
  Тринадцать неграненых Черных Драгоценностей, Драгоценностей, которые уже сверкали внутренним огнем ментальной связи. Ребенок, связанный с одним Черным Драгоценным камнем, так что ее сознание не было затянуто в его глубину - это уже повод для расстройства. Но какая же нужна сила, чтобы создать связь и управлять тринадцатью из них...
  
  Страх сковал его позвоночник, пронесся по венам.
  
  Слишком большая власть. Слишком. Даже Кровь не позволит иметь такую большую власть. Даже Ведьма никогда не управляла такой большой силой.
  
  А эта обладала. Эта молодая Королева. Эта дочь его души.
  
  Усилием воли Саетан успокоил дыхание. Он мог принять ее. Он мог любить ее. Или он мог бояться ее. Это было его решение, и независимо оттого, что он решит здесь и сейчас, он должен будет жить с этим.
  
  Черные Драгоценности пылали. Черный Драгоценный камень в его кольце пылал в ответ. Его кровь пульсировала в венах, причиняя головную боль. Власть в Драгоценностях тянула его, требуя признания.
  
  И он обнаружил, что решение принять легко. Фактически он принял его много-много лет назад.
  
  - Где ты взяла их, ведьма-ребенок? - спросил он хрипло.
  
  Джинелль опустила плечи.
  
  - У Несчастного.
  
  - Нес-счастного?
  
  Несчастный? Это было имя из самых древних легенд Крови. Несчастный был последним Принцем Драконов, первородной расы, создавшей Кровь.
  
  - Как... где ты встречалась с Несчастным?
  
  Джинелль ушла в себя еще глубже.
  
  Саетан подавил в себе желание вытянуть из нее ответ и театрально вздохнул.
  
  - Тайна между друзьями, да?
  
  Джинелль кивнула.
  
  Он вздохнул снова.
  
  - В таком случае, притворись, что я никогда не спрашивал.
  
  Он мягко постучал пальцем ей по носу.
  
  - Но это означает, что ты не сможешь рассказывать ему наши тайны.
  
  Джинелль посмотрела на него, широко распахнув глаза.
  
  - У нас есть хоть одна?
  
  - Еще нет, - ответил он сердито, - но я думаю, она будет.
  
  Она рассмеялась серебристым, бархатным смехом. Удивительный звук, намекающий на голос, который будет у нее через несколько лет. Скорее так же как и ее лицо, которое сейчас было слишком необычным и несоразмерным для нее, но, милосердная Тьма, каким же оно станет!
  
  - Хорошо, ведьма-ребенок, ближе к делу. Убери их. Для этого они тебе не понадобятся.
  
  -Дело? - спросила она, сгребая Драгоценности и пряча мешочки в складки платья.
  
  - Твой первый урок в основном Мастерстве.
  
  Джинелль сникла и в то же время приободрилась.
  
  Саетан дернул пальцем. Прямоугольное пресс-папье поднялось от стола из черного дерева и заскользило по воздуху, пока не опустилось на низкий столик. Пресс-папье было полированным камнем, взятым с того же карьера, что и камни, которые он использовал для строительства Замка в этом Королевстве.
  
  Саетан поставил Джинелль перед столом.
  
  -Я хочу, чтобы ты указала пальцем на пресс-папье... вот так... и продвинула его так далеко по столу, как сможешь.
  
  Джинелль заколебалась, облизала губы, и указала пальцем.
  
  Через Черный Драгоценный камень Саетан почувствовал волну неумелой силы.
  
  Пресс-папье не сдвинулось.
  
  - Пробуй снова, ведьма-ребенок. В другом направлении.
  
  Снова была та же волна, но пресс-папье не двигалось.
  
  Саетан, сбитый с толку, потер подбородок. Это было простое Мастерство, такое, что у нее не должно было быть сложностей.
  
  Джинелль поникла.
  
  - Я пробую, - сказала она надломленным голосом. - Я пробую и пробую, но у меня никогда не получается правильно.
  
  Саетан обнял ее, почувствовав сладостно-горькую боль в сердце, когда руки девочки обвились вокруг его шеи.
  
  - Не бери в голову, ведьма-ребенок. Нужно время, чтобы изучить Мастерство.
  
  - Почему я не могу этого сделать? Все мои друзья могут.
  
  Не позволяя ей отстраниться, Саетан заставил себя держать ее на расстоянии вытянутой руки.
  
  - Возможно, мы должны начать с чего-то более личного. Это обычно легче. Есть ли что-нибудь такое, с чем у тебя бывают сложности?
  
  Джинелль тряхнула волосами и нахмурилась.
  
  - Мне всегда сложно отыскать мою обувь.
  
  - Пойдет, - Саетан взял трость. - Поставь одну туфлю перед столом и затем встань вот сюда.
  
  Он, хромая, дошел до дальней стены комнаты и встал спиной к портрету Кассандры, мрачно забавляясь, что дает новой Королеве ее первый урок Мастерства под осторожным, но незнающим взглядом его последней Королевы.
  
  Когда Джинелль присоединилась к нему, он произнес:
  
  - Многое в Мастерстве требуют перевода физического действия в умственное. Я хочу, чтобы ты вообразила... Кстати, как у тебя с воображением?
  
  Саетан запнулся. Почему она выглядела настолько оскорбленной? Он только собирался подразнить ее немного, к тому же он уже видел ту бабочку.
  
  - Я хочу, чтобы ты представила, что поднимаешь обувь и несешь ее сюда. Протягиваешь руку вперед, хватаешь, и приносишь.
  
  Джинелль протянула руку, насколько далеко она могла достать, сжала ее и дернула.
  
  Все случилось за одно мгновение.
  
  Кожаные кресла, стоявшие возле камина, понеслись к нему. Своей Силой он нанес встречный удар по этой Силе и удивился, ведь такого никогда не случалось прежде - и тут одно из кресел сбило его с ног. Он упал на другое и успел сгруппироваться, прежде чем кресло, летящее из-за стола черного дерева, ударило в спинку его стула и подбросило Саетана, поймав в ловушку. Он услышал, как книги в кожаных переплетах, перед тем как глухо удариться о пол, со свистом пронеслись по комнате подобно сумасшедшим птицам. Саетан яростно дергал ногами, пытаясь их освободить. И над всем этим стоял крик Джинелль:
  
  - Хватит! Хватит! Хватит!
  
  Спустя секунду воцарилась тишина.
  
  Джинелль выглянула из-за ручек кресла.
  
  -Саетан? - спросила она пристыженным дрожащим голосом. - Саетан, Вы как?
  
  Используя Силу, Саетан послал высокое кресло назад к столу из черного дерева.
  
  - Со мной все в порядке, ведьма-ребенок.
  
  Он опустил ноги в ботинки и осторожно встал.
  
  - Это было самое большое потрясение за несколько последних веков.
  
  - Правда?
  
  Он поправил черную тунику и пригладил волосы.
  
  - Правда.
  
  И Хранитель или нет, мужчина его возраста не должен позволять сердцу так биться в груди.
  
  Саетан окинул взглядом кабинет и едва сдержал стон. Книга, лежавшая до этого на кафедре, висела в воздухе вверх тормашками. Остальные книги были кучей свалены на полу. Фактически, единственной кожаной вещью, не ответившей на призыв, были туфли Джинелль.
  
  - Мне очень жаль, Саетан.
  
  Саетан сжал зубы.
  
  - На это уйдет время, ведьма-ребенок.
  
  Он опустился на стул. Настолько неукротимая сила, но в то же время такая уязвимая, пока девочка не знает, как ей пользоваться. И тут кое-что пришло ему в голову.
  
  - А еще кто-нибудь знает о Драгоценностях, которые дал тебе Несчастный?
  
  - Нет.
  
  Ее голос был полуночным шепотом. Страх и боль заполнили ее сапфировые глаза, и было в них еще что-то, что было сильнее этих поверхностных чувств. Что-то, что холодом затопило его до самого нутра.
  
  Но еще сильнее он почувствовал этот холод, увидев страх и боль в ее глазах.
  
  Даже сильный ребенок, могущественный ребенок, будет зависеть от взрослых вокруг себя. Если ее сила могла лишить силы его, как будут реагировать ее люди, ее семья, если они когда-либо обнаружат то, что спрятано под этой оболочкой? Примут ли они ребенка, который уже является самой сильной Королевой в истории Крови, или же они будут бояться ее силы? И если бы они испугались, то решились бы попробовать отнять эту силу, ломая ее?
  
  Девственная Ночь, исполненная со злым мастерством, могла лишить ее силы, оставляя все остальное без изменений. Но, так как внутренняя паутина девочки была глубоко в бездне, Джинелль, возможно, смогла бы уйти достаточно далеко, чтобы противостоять физическому насилию - если мужчина не будет способен спуститься достаточно глубоко в пропасть, чтобы угрожать ей даже там.
  
  Существовал ли такой мужчина, достаточно сильный, достаточно темный, достаточно порочный?
  
  Да... один.
  
  Саетан закрыл глаза. Он мог послать за Марджонг, позволять Палачу сделать то, что было необходимо. Нет, не сейчас. Не к чему. Пока не было причин.
  
  - Саетан?
  
  Он неохотно открыл глаза и наблюдал, сначала не понимая, а затем с все возрастающим удивлением, как она закатала рукав и предложила ему свое запястье.
  
  - Нет никакой необходимости давать мне кровь, - запинаясь, возразил он.
  
  Она не убрала свое запястье.
  
  - Вам станет лучше.
  
  Эти древние глаза иссушали его, вытаскивая его из собственной плоти, пока он дрожал, открытый перед нею. Он попробовал отказаться, но не было слов. Он чувствовал ее свежую кровь, жизненную силу, бегущую по ее венам, противоположную ритму его собственного бешено стучащего сердца.
  
  - Не так, - сказал он хрипло, притягивая ее к себе. - Не со мной.
  
   С нежностью любовника он расстегнул ее платье и когтем проколол шелковистую кожу на ее шее. Кровь потекла, горячая и сладкая. И он припал к этой ране.
  
  Ее Сила поднималась под ним, медленная, черная волна, умело управляемая волна, которая переливалась через него, чистила, излечивала, пока его сознание не задрожало, захваченное другим сознанием, настолько мощным и все же настолько нежным. Саетан отсчитывал удары ее сердца. Пять ударов, и он поднял голову. Она не выглядела удивленной или испуганной, обычные эмоции, которые испытывали Живые, отдавая артериальную кровь.
  
  Она провела дрожащим пальцем по его губам.
  
  -Если бы Вы взяли больше, Вам бы было совсем хорошо?
  
  Саетан создал чашу с теплой водой и смыл кровь с ее шеи краем чистого полотенца. Он не собирался объяснять ребенку, что те два полных глотка крови уже делали с ним. Он проигнорировал вопрос, надеясь, что она не будет требовать ответа, и сконцентрировался на Силе, чтобы излечить рану.
  
  - Так было бы...? - все-таки спросила она, как только он заставил исчезнуть полотенце и чашу.
  
  Саетан колебался. Он дал слово не лгать.
  
  - Для заживления было бы лучше брать понемногу за раз. - Это, по крайней мере, было достаточно правдиво.
  
  - Следующий урок завтра?
  
  Джинелль быстро отвела взгляд.
  
  Саетан напрягся. Неужели она была испугана тем, что он сделал?
  
  - Я... Я уже пообещала Морганне, что приду к ней завтра, и еще к Габриэлле - послезавтра.
  
  От чувства облегчения у Саетана закружилась голова.
  
  -Тогда через три дня?
  
  Она изучила его лицо.
  
  -Вы не против? Вы не сердитесь?
  
  Да, он был обеспокоен, но в нем всего лишь говорил собственнический инстинкт Принца-Воина. Кроме того, многое нужно сделать прежде, чем он увидится с ней в следующий раз.
  
  -Я не думаю, что твои друзья очень бы беспокоились о твоем новом наставнике, если бы он занимал все твое время, не так ли?
  
  Она усмехнулась.
  
  - Наверно нет.
  
  Усмешка исчезла. И снова появился этот оскорбленный взгляд. - Я должна идти.
  
  Да, ему много нужно было сделать, до того, как он увидит ее в следующий раз.
  Она открыла дверь и остановилась.
  
  - Вы верите в единорогов?
  
  Саетан улыбнулся.
  
  - Я знал их однажды, давным-давно.
  
  Улыбка, которую она ему подарила перед тем, как исчезнуть в глубине коридора, осветила самые темные уголки его сердца.
  
  - Адский огонь! Что случилось, СаДьябло?
  
  Саетан указал Андалвару на туфли, забытые Джинелль, и сдержано улыбнулся. - Урок Мастерства.
  
  - Что?
  
  -Я встретил создательницу бабочки.
  
  Андалвар уставился на беспорядок.
  
  - Это она сделала? Почему?
  
  - Не нарочно, просто бесконтрольно. Она - не cildru dyathe кстати. Она - живой ребенок, Королева, и она - Ведьма.
  
  Челюсть Андалвара упала.
  
  - Ведьма? Так же как Кассандра - Ведьма?
  
  Саетан сдержал возглас досады.
  
  - Не такая, как Кассандра, но, да, Ведьма.
  
  -Адский огонь! Ведьма. - Андалвар покачал головой и улыбнулся.
  
  Саетан уставился на обувь.
  
  - Андалвар, друг мой, я надеюсь, что у тебя еще есть то, что скрывается под твоим медным поясом и чем ты постоянно хвастаешься, потому что у нас большие неприятности.
  
  - Почему? - с подозрением спросил Андалвар.
  
  - Потому что ты будешь помогать мне обучать семилетнюю Ведьму, с не контролируемой силой, способной стереть нас обоих в пыль, и все же...- он убрал туфли под стул - полным нулем в основном Мастерстве.
  
  Мефис отрывисто постучал и вошел в кабинет, споткнувшись о груду книг.
  
  - Демон только что сообщил мне странную вещь.
  
  Саетан оправил складки своего капюшона и взял трость.
  
  - Покороче, Мефис. Я уже опаздываю на встречу.
  
  - Он сказал, что видел, как Замок переместился на несколько дюймов. Все вещи. И мгновение спустя, все вернулось назад.
  
  Саетан стоял неподвижно.
  
  - Кто-нибудь еще видел это?
  
  - Я так не думаю, но...
  
  - Тогда прикажите ему держать язык за зубами, если он не хочет его потерять.
  
  Саетан, пролетев мимо Мефиса, покинул кабинет, который был его домом в течение последнего десятилетия, оставив позади онемевшего от удивления демона.
  
  
  Глава вторая.
  1-Террейлл
  
  В свете осенних сумерек Саетан изучал Прибежище, заброшенный дом, развалины, давшие приют мелким животным и воспоминаниям. Но все же среди этих развалин стоял Темный Алтарь - одни из тринадцати Врат, которые связывали Царства Террейлл, Каелир и Ад.
  
  Алтарь Кассандры.
  
  Скрытый щитом-невидимкой и Черным ментальным щитом, Саетан хромал через пустые внешние комнаты, через большие лужи, оставшиеся после шторма. Мышь, ищущая пищу среди упавших камней, никогда бы почувствовала его присутствия, даже если бы он прошел совсем близко от нее. Ведьма, живущая в этом лабиринте комнат, тоже не смогла бы почувствовать его. Даже при том, что они оба носили Черные Драгоценности, его сила была чуть более темна, чуть более глубока, чем ее.
  
  Саетан остановился в дверях спальни. Покрывало на кровати выглядело довольно новым, так же как и тяжелые портьеры, закрывающие окно. Она нуждалась в них, когда отдыхала в дневные часы.
  
  В начале полу-жизни тела Опекунов сохранили большинство свойств, присущих живым существам. Они ели пищу, как живые люди, пили кровь, как мертвые демоны, и могли ходить при дневном свете, хотя сами предпочитали сумерки и ночь. Поскольку прошло уже несколько столетий, нужда в хлебе насущном - уменьшилась, а ярбара, вино из крови, еще не требовалось. Тьма стала жизненной необходимостью, поскольку дневной свет иссушал силы, приносил физическую боль.
  
  Он нашел ее на кухне, по звону ключей - она вынула бокал из буфета. Бесформенное цветное платье было заляпано грязью. Длинные волосы, заплетенные в косу, потускнели, стали блекло-красными, и были покрыты слоем паутины. Когда она повернулась к двери, все еще не осознав его присутствия, свет от камина сгладил морщины на ее лице. А они были, он знал это, потому что ее лицо было нарисовано на портрете... на портрете, который он знал так хорошо. Она была в том же возрасте, в котором встретила свою смерть. Но та смерть не была смертью.
  
  Так же, как и у него.
  Он убрал свои щиты.
  Бокал разбился об пол.
  
   - Практикуешь Мастерство очага, Кассандра? - мягко спросил он, изо всех сил пытаясь скрыть от женщины то, что ее предали.
  
  Она сделала шаг назад.
  - Я должна была догадаться, что она расскажет тебе.
  
  - Да. Но ты также должна была догадаться, что я приду к тебе.
  Он сбросил свой плащ на деревянный стул, мрачно удившись тому, как расширились ее изумрудные глаза, когда она заметила, как тяжело он опирается на свою трость.
  
   -Я стар, Леди. И совершенно безвреден.
  
  - Ты никогда не был безвредным, - с горечью произнесла она.
  
  - Верно, но ты никогда не задумывалась об этом, даже когда использовала меня. Он отвел взгляд, когда она не ответила. - Ты так ненавидела меня?
  
  Кассандра приблизилась к нему.
  - Я никогда не ненавидел тебя, Саетан. Я... боялась тебя.
  
  Невысказанные слова повисели между ними.
  
  Кассандра развеяла разбитый бокал.
  - Хочешь, я налью тебе немного вина? У меня нет ярбара, но есть приличное красное.
  
  Саетан прислонился к стулу, стоящему около соснового стола.
  - Почему ты не пьешь ярбара?
  
   Кассандра принесла бутылку и два бокала.
  
  - Здесь трудно достать.
  - Я пришлю тебе немного.
  
  Первый бокал вина был выпит в тишине.
  - Почему? - наконец спросил он.
  
  Кассандра играла со своим бокалом.
  - Королев, носящих Черные драгоценности, очень мало, и они редко приходят на эту землю. Не было никого, чтобы помочь мне, когда я стала Ведьмой, никого, чтобы объяснить, никого, чтобы помочь мне подготовиться к кардинальным изменениям в моей жизни после того, как я сделала Предложение.- Она безрадостно рассмеялась. - Я понятия не имела, что такое - стать Ведьмой. И я не хотела, чтобы следующая за мной прошла через все это.
  
  - Ты могла бы сказать мне, что собираешься стать Опекуном вместо того, чтобы фальсифицировать свою окончательную смерть.
  
  - И сделать так, чтобы ты остался лояльным, преданным Консортом Королевы, которая больше в этом не нуждалась?
  
   Саетан снова наполнил бокалы.
  
  - Я мог бы стать другом. Или ты могла бы освободить меня от занимаемой должности, если бы захотела.
  
  - Уволить тебя? Тебя? Ты был... Ты - Саетан, Принц Тьмы, Высокий Лорд Ада. Никто не сможет уволить тебя. Даже Ведьма.
  
  Саетан уставился на нее.
  - Будь проклята, - сказал он горько.
  
  Кассандра устало отвела от лица выбившиеся пряди.
  - Что сделано, то сделано, Саетан. Это было целую жизнь назад. А теперь нам есть о чем подумать. Ребенок...
  
  Саетан смотрел на огонь, горящий в очаге. Да, она имела право на собственную жизнь, и, конечно, не была ответственна за его, но она не понимала - или не хотела понимать - что означала для него их дружба. Даже если бы он никогда не увидел ее снова, знание, что она все еще существует, заполнило бы пустоту в его сердце. Женился бы он на Гекате, если бы он не был так отчаянно одинок?
  
  Кассандра сомкнула пальцы на бокале.
  -Ты видел ее?
  
  Саетан, подумав о своем кабинете, фыркнул.
  
  - Да, видел. Я уверен в этом.
  
  - Она собирается стать Ведьмой. Я уверена в этом.
  
   - Собирается стать? - Золотые глаза Саетана сузились. - Что ты имеешь в виду под "собирается стать"? Мы говорим об одном и том же ребенке? Джинелль?
  
  
  - Конечно же, мы говорим о Джиннель, - повысила голос Кассандра.
  
  - Она не "собирается стать" Ведьмой, Кассандра. Она уже - Ведьма.
  
  Кассандра энергично покачала головой.
  - Невозможно. Ведьма всегда носит Черные Драгоценности.
  
  - Дочь моей души носит их, - очень спокойно ответил Саетан.
  
  Ей потребовалось время, чтобы понять его. Тогда она дрожащими руками подняла свой бокал - и осушила его до дна.
  - К-как ты...
  
  - Она показала мне Драгоценности, которыми была одарена. Полный набор необработанных светлых Драгоценностей - я в первый раз услышал, что Эбеново-серую Драгоценность назвали светлой - и тринадцать необработанных Черных.
  
  Лицо Кассандры посерело. Саетан, обеспокоенный шоком, заполнившим глаза женщины, начал бережно растирать ее ледяные руки. Она была первый, кто увидел ребенка в паутине. Она была той, кто сказал ему об этом. Она увидела Ведьму, но не поняла, кто пришел?
  
  Саетан наложил на свой плащ согревающее чары, укрыл им плечи Кассандры, затем нагрел другой стакан вина небольшим языком ведьминого огня. Когда ее зубы прекратили стучать, он снова сел на свой стул.
  
  Ее изумрудные глаза задали вопрос, который она не могла выразить словами.
  
   - Несчастный, - произнес он спокойно. - Она получила Драгоценности от Несчастного.
  Кассандра задрожала.
  
  - Матерь ночи, - она покачала головой.
  
  - Это не должно было произойти вот так, Саетан. Как же мы будем контролировать ее?
  Его рука дернулась, когда он вновь наполнил свой бокал. Вино расплескалось по столу.
  
  - Мы не контролируем. Мы даже не пробуем.
  
  Кассандра ударила по стволу пальмы, которая стояла на столе.
  
  - Она - ребенок! Слишком юная, чтобы справится с такой властью. Она эмоционально не готова принять обязанности, которые придут вместе с силой. В этом возрасте она слишком открыта для чужого влияния.
  
  Он почти спросил ее, чьего влияния она так боялась, но перед его внутренним взором всплыло лицо Гекаты. Прелестной, очаровательной, коварной, порочной Гекаты, которая вышла за него только потому, что думала - он сделает ее Высшей Жрицей или, возможно, самой влиятельной женщиной во всех трех Царствах. Когда он отказался прогнуться под ее желаниями, она попробовала сама их исполнить - и вызвала войну между Террейлл и Каелир, войну, которая опустошила Террейлл на несколько столетий. Война была причиной, по которой многие из рас Каелира закрыли свои страны для чужеземцев - и о них давно никто ничего не слышал.
  
  Если Геката вцепился в Джинелль и превратит ее в собственное жадное, честолюбивое подобие...
  
  - Ты должен контролировать ее, Саетан, - произнесла Кассандра, наблюдая за его реакцией.
  
  Саетан покачал головой.
  
  - Даже если б я и захотел, я не думаю, что смог бы. Вокруг нее - мягкий туман, сладкий, холодный, черный туман. Я не уверен, будь я даже юн, как она - захотел бы я узнать, что лежит ниже, без ее приглашения.
  
  Раздраженный пристальным взглядом Кассандры, Саетан стал осматривать кухню - и заметил примитивный рисунок, висящий на стене.
  
  - Откуда он у тебя?
  - Что? О, Джиннель оставила его несколько дней назад и попросила, чтобы я подержала его здесь. Кажется, что она играла в доме друга и не хотела брать рисунок домой.
  Кассандра заправила выбившиеся пряди обратно в косу.
  
  - Саетан, ты сказал, что вокруг Джиннель клубиться мягкий туман. Но над Бледон Мор тоже стоит туман.
  
  Саетан, нахмурившись, поглядел на нее. Чтобы он заботился о погоде какого-то города? Рисунок содержал в себе ответ. Если бы только смог понять его.
  
  - Ментальный туман, - сказала Кассандра, постучав костяшками пальцев по столу, - который не пускает демонов и Опекунов.
  
  Саетан внезапно насторожился.
  - Где находится Бледон Мор?
  
  - На Чэйллоте. Это - остров к западу отсюда. Ты можешь увидеть его с холма за Прибежищем. Бледон Мор - столица. Думаю, Джиннель живет там. Я пробовала найти дорогу в...
  
  Теперь она полностью завладела его вниманием.
  - Ты сошла с ума?
  Он запустил пальцы в свои густые темные волосы.
  - Если она затратила столько сил, чтобы сохранить секретность, почему же ты пытаешься прорваться туда?
  
  - Из-за того, кем она является, - произнесла Кассандра сквозь сжатые зубы. - Я думала, что это очевидно.
  - Не нарушай ее уединение, Кассандра. Не создавай для нее повод для недоверия. И причина для этого должна быть также очевидна.
  Минуты прошли в напряженной тишине.
  
  Внимание Саетана снова было приковано к картине. Творческое использование ярких цветов, даже если он и не может понять, что на ней изображено. Как мог ребенок, способный к созданию бабочек, изменению размеров Зала и строительству ментального щита, который не пропускает только определенные виды существ, быть настолько безнадежным в основном Ремесле?
  - Это грубо, - прошептал Саетан. Его зрачки расширились.
  Кассандра взглянула устало.
  
  - Она - ребенок, Саетан. Ты не можешь ожидать, что она обучена и способна контролировать свои действия...
  
  Она пискнула, когда он схватил ее за руку.
  
  - Но это как раз так! То, что требует огромных расходов психической энергии, скорее представляется ей большим листом бумаги и цветными мелками, которые она может зажать в кулачке. Мелкие действия, основные вещи, с которых мы обычно начинаем, потому что они не требуют большой силы, для нее похожи на просьбу расчесать каждый волос по отдельности. У нее нет физического или умственного контроля, чтобы сделать такое.
  
  Он, торжествуя, развалился на стуле.
  
  - Замечательно, - с сарказмом проговорила Кассандра. - Таким образом, она не может переместить мебель внутри комнаты, но может разрушить весь континент.
  - Она никогда так не сделает. Не в ее характере.
  - И как ты сможешь в этом убедиться? Как ты будешь управлять ею?
  Они снова к этому вернулись. Он забрал свой плащ и набросил его на плечи.
  - Я не собираюсь управлять ею, Кассандра. Она - Ведьма. Ни один мужчина не имеет права управлять Ведьмой.
  
  Кассандра посмотрела на него изучающе.
  - Тогда что собираешься делать?
  Саетан взял в руки трость.
  - Любить ее. Этого должно быть достаточно.
  - А если нет?
  - Этого будет достаточно.
  Он задержался у двери.
  - Я могу видеть тебя время от времени?
  Ее улыбка не достигла глаз.
  - Друзья могут.
  Он оставил Прибежище, чувствуя себя подбодренным и оскорбленным.
  Когда-то он нежно любил Кассандру, но у него не было никакого права просить у нее что-нибудь, кроме того, что по Протоколу Принц Воин мог просить у свой Королевы. Кроме того, Кассандра была его прошлым. Джиннель, да поможет ему Тьма, была его будущим.
  
  
  2 - Ад
  
  Спустившись с Черного Ветра, Саетан появился на территории внешнего двора. Здесь находилась одна из официальных взлетно-посадочных паутин Центральной Башни. Линии паутины были высечены на камне, а в ее центре сверкала Светлая Драгоценность. Светлые Драгоценные камни служили маяками для тех, кто летел на Ветрах - словно свеча в окне - и каждая взлетно-посадочная паутина содержала в себе камень. Единственное применение, которое когда-либо было найдено для них. Тяжело опираясь на трость, Саетан, прихрамывая, шел по пустому двору к огромным, незапертым металлическим дверям, встроенным прямо в гору. Он позвонил в звонок и принялся ждать у входа в Центральную Башню, Черную Гору, Эбеновую Аскави, где встречались Ветра. Это место было хранилищем истории Крови и одновременно храмом для носящих самые темные Драгоценные камни. А также тайным приютом Ведьмы.
  
  Тихо открылись двери. Джеффри, историк/библиотекарь Башни, ждал его за ними.
  
  -Высокий Лорд.
  
   Джеффри слегка поклонился, приветствуя его.
  
  Саетан возвратил поклон.
  
  -Джеффри.
  
  -Много времени прошло с тех пор, как вы посещали Башню. Ваше отсутствие было замечено.
  
  Саетан тихо фыркнул, губы сложились в слабую, сухую улыбку.
  
  -Другими словами, я не был полезен в последнее время.
  
  -Другими словами, - с улыбкой согласился Джеффри. Библиотекарь шел рядом с Саетаном, и его черные глаза на мгновение задержались на трости.
  
  - Итак, вы - здесь.
  
  -Я нуждаюсь в вашей помощи.
  
  Саетан посмотрел на бледное лицо Хранителя, абсолютно, неестественно белое, на черные глаза, кустистые черные брови, черные волосы с явным гребнем вдовы, на черную тунику и брюки, и на чувственные кроваво-красные губы, самые чувственные из тех, которые Саетан когда-либо видел у мужчины или женщины. Джеффри был последним из своей расы, расы, стертой в пыль так давно, что никто не помнил, кем они были. Он был древним, еще когда Саетан впервые прибыл в Башню в качестве Консорта Кассандры. Тогда, как и теперь, Джеффри был историком Башни и библиотекарем.
  
  -Я должен найти несколько старинных легенд.
  
  -О Несчастном, например?
  
  Саетан замер от неожиданности.
  
  Джеффри обратил на него взгляд черных глаз, тщательно нейтральных.
  
  - Вы видели ее, - с легкой ревностью в голосе произнес Саетан.
  
  - Да.
  
  - Драка тоже?
  
   В груди Саетана все сжалось от мысли, что Джинелль встречалась с сенешалем Башни. Драка была смотрителем и надзирателем Эбеновой Аскави задолго до того, как пришел Джеффри. Она все еще служила Башне, заботясь о комфорте ученых, прибывших, чтобы учиться, о Королевах, которым нужно было укромное место, чтобы отдохнуть. Она держала себя подчеркнуто холодно, используя свою неприветливость как защиту от тех, кто дрожал, рассматривая ее человеческую фигуру с явно рептильной родословной. Холод как защита сердца был слишком хорошо понятен Саетану.
  
  -Они - большие друзья, - пояснил Джеффри, пока они шли по спиральным коридорам. - Драка выделила ей комнату для гостей, пока апартаменты Королевы не будут закончены.
  
  Он открыл дверь библиотеки.
  
  - Саетан, вы собираетесь обучать ее, не так ли?
  
  Услышав что-то странное в тоне Джеффри, Саетан обратился к нему со всем своим старинным изяществом.
  
  - Вы возражаете?
  
  Он немедленно подавил в своем голосе ворчливые нотки, увидев беспокойство в глазах Джеффри.
  
  -Нет, - прошептал Джеффри, - я не возражаю. Вы меня успокоили.
  
  Он указал на книги, аккуратно сложенные на краю черного стола. - Я принес их, предчувствуя ваш приход, но есть и другие издания, некоторые очень древние тексты, которые я выдам вам в следующий раз. Я думаю, что они вам понадобятся.
  Саетан сел в кожаное кресло около большого черного стола и с благодарностью принял предложенный Джеффри бокал ярбара. Его нога болела. Он не был готов для такого перехода.
  
  Демон взял верхнюю книгу из стопки и открыл ее на первой закладке. Несчастный.
  
  - Вы действительно предвидели.
  
  Джеффри сидел на другом конце стола, проверяя другие книги.
  
  - Кое-что. Конечно не все. - Они обменялись взглядами. - Я могу проверить для вас что-нибудь еще?
  
  Саетан сделал быстрый глоток ярбара.
  
  - Да. Мне нужна информация о двух ведьмах по имени Морганна и Габриелла.
  
   Он начал читать запись о Несчастном.
  
  - Если они носят Драгоценности, то они учтены в регистратуре Башни.
  
  - Держу пари, что вы найдете их среди темных, - сказал Саетан, не глядя.
  
  Джеффри пододвинул свое кресло.
  
  - Какие Области?
  
  - Хм? Понятия не имею. Джинелль из Чэйллота, так что начните с тех ближайших Областей, где такие имена обычны.
  
  - Саетан, - с сарказмом ответил Джеффри, - иногда Вы столь же полезны как ковш с дырявым дном. Вы могли бы дать мне немного больше исходной информации.
  
  Оторванный от третьей попытки прочитать один и тот же параграф, Саетан рявкнул:
  
   - Возраст - между шестью и восемью. Теперь вы позволите мне дочитать?
  
  Джеффри ответил на языке, который Саетан не понимал. Но перевод и не требовался.
  
  -Я должен проверить регистрацию в Башне Террейлл. Это займет некоторое время, даже если ваша информация точна. Наливайте еще ярбара
  
  Часы истекали. Саетан дочитал последний абзац, отмеченный Джеффри, затем аккуратно закрыл книгу и протер глаза. А когда он их наконец поднял, то увидел Джеффри, разглядывающего его. Странный взгляд был у темных глаз библиотекаря. Две метрические книги лежали на столе.
  
  Пальцы Саэтана замерли на подбородке.
  
  - И?
  
  - У вас были имена и правильный возрастной диапазон, - мягко сказал Джеффри.
  
  По позвоночнику Саетана пробежала ледяная дрожь.
  
  - Что это значит?
  
  Джеффри медленно, почти неохотно, открыл первую книгу.
  
  - Морганна. Королева, которая носит Фиолетовый Сумрак по праву Рождения. Почти семь лет. Живет в деревне Магхр на Острове Скелт в Королевстве Каелир.
  
  - Каелир! - Саетан подпрыгнул. Его нога немедленно подкосилась.
  
  - Как, во имя Ада, она вошла в Призрачное Королевство?
  
  - Вероятно тем же самым путем, что и в Королевство Тьмы.
  
  Джеффри открыл вторую книгу и замер в нерешительности.
  
   - Саэтан, вы хорошо ее обучите, не так ли? - Он не ждал ответа. - Габриэлла. Королева, носит Опал по праву Рождения. Семь лет. Большие перспективы, она - естественная Черная Вдова. Живет в Каелир, в Области Деа ал Мон.
  
  Саэтан положил голову на руки и застонал. Дети Леса. Она видела Детей Леса, самую жестокую, наиболее скрытную расу, когда-либо рожденную в Каелир.
  
  - Это невозможно, - сказал он, сцепляя руки на столе. - Вы сделали ошибку.
  
  - Я не сделал никакой ошибки, Саетан.
  
  - Она живет в Террейлл, не в Каелир. Вы сделали ошибку.
  
  -Я не сделал никакой ошибки.
  
  Лед прошелся по позвоночнику Саэтана, замораживая нервы, превращаясь в холодный кинжал в животе.
  
  - Это невозможно, - проговорил Саетан, растягивая слова. - Деа ал Мон никого никогда не пропустят в свою Область.
  
  - Кажется, они сделали исключение.
  
  Саетан покачал головой.
  
  -Это невозможно.
  
  - Никто раньше не находил Несчастного, - ответил Джеффри резко. - Никто раньше не бродил безнаказанно по всему Аду. Да, мы знаем об этом. В прошлый раз, когда она сюда приходила, с ней был Чар.
  
  -Маленький ублюдок, - пробормотал Саетан.
  
  - Вы попросили меня найти Морганну и Габриеллу. Я нашел их. Что вы собираетесь делать теперь?
  
  Саетан уставился на высокий потолок.
  
  - Что бы вы хотели, чтобы я сделал, Джеффри? Мы должны забрать ее из ее дома? Запереть в Башне, пока она не достигает совершеннолетия? - Он натянуто рассмеялся. - Как будто мы можем. Единственный способ удержать девочку под замком - это убедить ее, что она не может выйти, ожесточить инстинкты, чтобы она ни в чем не была больше уверена. Вы хотите быть ублюдком, ответственным за эту эмоциональную пытку? Потому что я этого делать не буду. Тьма меня побери, Джеффри, ожившая легенда пришла, и это та цена, которую надо заплатить за ее появление среди нас.
  
  Джеффри аккуратно закрыл регистратор.
  -Вы правы, конечно, но... есть ли хоть что-нибудь, что вы можете сделать?
  Саетан закрыл глаза.
  - Я буду учить ее. Я буду служить ей. Я буду любить ее. Этого должно быть достаточно.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"