Этот мир был сер, словно мышь, и тёмен, словно невежда. Вместо машин - кареты с лошадьми, вместо проводов - верёвки с бельём, а в фонарях вместо лампочки - свечи. Дома - не те, что я привыкла видеть - напоминали мне мой Лондон на зонте, старые здания словно сошли с его "крыльев", заменив собой новые. Только одно "но" существовало в этом мире, способном затянуть в себя любого: красок не было. Совсем. Одна только серость и чернота под ногами. Помня то, что случилось со мной ранее, я долго не решалась ступить на эту чёрную дорогу, прыгала по крышам... Пока не осознала одну простую вещь: чёрная дорога поставляла в Серый город новых жителей, превращала их в кого-то, непохожих на людей - но никогда, ни разу на моей памяти, никого не затянула обратно.
Первое пробуждение здесь застало меня почти в том же проулке, где я потеряла сознание. Только больше не было моего тёплого зонта, а свет фонаря не был привычно цветным - он был бело-серым, почти таким же, как тучи в оставшемся по ту сторону чёрной дороги мире. Шея побаливала, и я, пока не рискуя встать, дотянулась до болевого места, думая, что там, поди, огромная шишка. Но вместо обычной человеческой кожи там у меня был... воротник. Костяной и обтянутый шершавой кожей. И болел он не потому, что вдруг сломался или того похуже. Нет, он болел лишь потому, что вырвался прямо изнутри моей шеи, для таких рывков не приспособленной. А когда я поднесла к глазам собственные пальцы... Хотелось закричать, нет, взвыть раненым зверем от ужаса и шока. Однако вместо крика вырвался лишь странный, рокочущий, гневный клекот, и я, боясь в это поверить, потянулась к лицу, и вместо привычных губ ощутила костяной и крючковатый клюв...
Ярость, первобытная и яркая, доселе мне совсем неведомая, затопила меня от макушки до пят. Я позабыла свой ужас и страх, отринула шок от того, что со мной произошло, и одним махом подскочила с дороги, попутно заметив, что на руках что-то меня оттягивает вниз, ноги непривычно пружинисты и легки, а из копчика словно ещё полпозвоночника вылезло, заставляя клониться не вперёд, вслед за потяжелевшими руками, а назад, расправляя спину. Уже позже, когда лавина бешенства отступила, я смогла понять, что руки оттягивали кожистые тёмно-серые крылья (впрочем, не слишком большие), спину держать прямо помогал шипастый, увенчанный костяным "шестопёром", хвост, а ноги были столь пружинисты потому, что напоминали смесь кенгуриных (по толшине и силе мышц) и почти птичьих, какие были скорее у динозавров. Но в тот, свой первый раз, в миг осознания своего преображения, всё это я отметила лишь краем сознания, ибо разум затопила жажда крушения. Мне хотелось выместить если не криком, так разрушением окружающего свой гнев и свою боль, ибо внутри зрело не свойственное обычному человеку (но, как оказалось, привычное для горгулий) знание: я больше никогда не смогу увидеть ни себя, ни свой мир прежним...
Вышла я из этого проулка уже ночью, во мраке, скрывшего не только серое небо, но и чудовищные царапины на стенах, сломанный и растоптанный по кусочкам фонарь, и выломанную часть кирпичной стены. Хорошо, что дома вокруг меня оказались нежилыми, и никто не выскочил в возмущении. Иначе, боюсь, я бы в ярости опустилась бы и до убийства. Однако совесть за сделанное меня не мучила: она словно сгорела в огне моего гнева, исчезла вместе с моим человеческим обликом, словно я никогда и не была благовоспитанной и тихой девушкой...
После ярости внутри было пусто. Я словно все эмоции бросила на съедение внутреннему огню, и теперь, опустошённая дочиста, тупо стояла на выходе из проулка, не зная, ни куда дальше идти, ни что делать дальше. Да и не хотелось ничего, честно говоря, кроме одного: лечь, закрыть глаза, а когда открою - понять, что всё это было ничем иным, как страшным и ужасным, но сном...
Не знаю, сколько я так простояла, расширенными глазами вбирая окружавший меня мрак, изредка то тут, то там разбавленный серебряным светом фонаря. Но очнулась от того, что услышала чей-то шёпот над головой:
- О, смотри, новенькая! - голос был хриплым, и совсем не каркающим, и я обрадовалась было, что вот, нашёлся и человек в этом городе, однако, когда я подняла голову, разглядела и угловатую, смутно знакомую фигуру, и янтарные глаза... И только чуть позже поняла, что это все я уже видела сегодня: в стекле фонаря и собственной тени, когда доламывала уличный светильник.
- Добро пожаловать в Нотэнхраммэ, сайгэ! - произнёс он уже громче, рядом, из-под его крыла, выглянула гребенчатая голова поменьше, сверкнув зеленью глаз, а я поняла, что моё приключение ещё только начинается...