Суворов Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Неизвестная гражданская война

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 2.00*3  Ваша оценка:

  Дм. Суворов.
  
  
  
   Неизвестная гражданская война.
  
  
  
   Моему ангелу-хранителю,
   моей жене И. П. Суворовой
   посвящается
  
  
  
   Век двадцатый. Всех правд острия ножевые.
   Точки зренья, как точки в бою огневые...
  
   Наум Коржавин
  
  
   Над страной моей родной
   Встала Смерть.
  
   Андрей Белый
  
  
   Всех убиенных помяни, Россия,
   Егда приидеши во Царствие твое...
  
   Иван Савин
  
  
  
   Екатеринбург
   2008
  
  
  
   1. Все против всех (вместо пролога).
  
   Почти 80 лет отделяют нас от тех дней, слава которых "не смолкнет, не померкнет никогда", и всё же гражданская война в России ещё не вполне стала историей. На наших глазах происходит великая переоценка ценностей, заставляющая вновь и вновь вглядываться в не такое уж далёкое прошлое. Переоценка эта нужна, чтобы лучше понять настоящее, чтобы народу не захлебнуться кровью в будущее. Ведь достаточно включить телевизор, и жуткие реалии гражданских войн обрушиваются на нас те только из так называемого "ближнего зарубежья", но в последнее время - и с окраин самой России. Вспомните, наконец, трагический октябрь 1993 года. Тогда нам всем показали, как гражданская война (во всех своих отвратительных подробностях) может стать реальностью для каждого из нас.
   Стоит ли ворошить прошлое? - спросят иные. Может быть, хватит бередить старые раны? Стоит. И те только потому, что, как сказал прекрасный российский поэт Борис Чичибабин, "за боль величия былому пора устроить пересмотр", и не только потому, что элементарное чувство самосохранения заставляет задумываться о том, как начинается этот революционный кошмар и как его не допустить. Дело ещё и в том, что российское общество, увы, по-прежнему расколото. Были и есть люди, молитвенно взирающие на красное знамя с надписью: "Вся власть Советам!". Для них это - святыня (и они обычно агрессивно навязывают своё понимание этой своей святыни окружающим). Но были и есть другие люди, которые помнят: те, кто сражался по ту сторону баррикады под лозунгом "За единую и неделимую Россию" (почти официальный идеологический пиар наших дней!), под трёхцветным флагом - тем, что является сейчас символом государственной власти в нашей стране - те тоже были дети России и боролись за её будущее (естественно, как они его понимали).
   А ведь были ещё и третьи - те, кто которые не принимали ни белый, ни красный идеал и шли в бой со словами: "Власть Советам, а не партиям, за вольную коммуну!". Как их только не называли - "зелёными", бандитами, повстанцами (последнее определение, наверное, наиболее близко к истине). Но суть от этого не меняется: это было самостоятельное движение со своим, если хотите, политическим идеалом.
   И, наконец, гражданская война начала ХХ века - это и время национальных движений. Собственно, начались они много раньше, ещё на рубеже XIX-ХХ веков, во всех национальных районах Российской империи и продолжались, кстати, очень долго - почти до начала 30-х годов, а на Кавказе - практически до самого начала Великой Отечественной войны.
   И у всех сражающихся людей была своя правда. Вообще, любая гражданская война в истории человечества - это столкновение нескольких сил, у каждой из которых есть своя правда. Отдавая монополию на истину какой-либо одной воевавшей стороне, мы неизбежно искажаем картину и грешим против истории. Ведь до сих пор в России едва ли не в каждой семье хранятся старинные фотографии дедов и прадедов - в буденовках или в погонах. Это и есть наша совокупная история, из которой, как из песни, слова не выкинешь...
   Но для того, чтобы правильно оценивать историю, её нужно знать. И величайший парадокс состоит в том, что гражданскую войну, затиражированную в книгах, запетую в песнях, тысячу раз изображённую в кинолентах, мы не знаем. Она для нас - неизвестная война. Я имею в виду не только то, как она конкретно происходила, но и сам образ этой войны, который для нас по-прежнему скрыт за пеленой привычных, но, увы, мифических представлений.
   Мы до сих пор пользуемся заученными штампами-противопоставлениями: красные - белые, бедные против богатых, эксплуататоры - эксплуатируемые, и т. д. И обманываем себя, ибо в жизни всё было намного сложнее. И страшнее. В том числе и на Урале, где гражданская война началась очень рано (в конце 1917 года) и затянулась чуть ли не до начала 1922 года.
   Начнём с того, кто кому противостоял. Красные белым? Но кого можно считать красными? Дело в том, что грань, отделяющая стопроцентных красных от крестьянских повстанцев - "зелёных" - весьма зыбка.
   Вспомните, как описывает Д. Фурманов в известной книге о Чапаеве 25-ю Чапаевскую дивизию на первоначальном этапе её формирования. Типичная повстанческая часть, готовая встретить коммунистов свинцом. Отметим, кстати, что Фурманов сам был не большевик, а анархист - потому его в Чапаевской дивизии более-менее сносно приняли в качестве комиссара: могло быть и хуже. Эту конкретную дивизию и её командира красным в конце концов удалось приручить, и она стала одной из лучших на Восточном фронте: на её вооружении состояли танки, бронетехника, авиация и даже химическое оружие (!) , а сам начдив - вопреки распространённому мнению - академию всё-таки кончил (только диплом не получил, сбежал на фронт). Но не везде у красного командования всё проходило так гладко. Вспомним ситуацию, описанную в романе того же Фурманова "Мятеж", когда крупное соединение Красной Армии становится не красным и не белым. Известны случаи, когда М. Фрунзе на Восточном фронте приходилось снимать в передовой части для разоружения, а иногда и для уничтожения взбунтовавшихся подразделений. Причём это опять-таки не за переход к белым, а просто за отказ защищать "красный" политический идеал. А в 1921 году именно такие "промежуточные" силы составят костяк бойцов Урало-Сибирского восстания: в штурме Ирбита летом упомянутого года участвовали тысячи крестьянских повстанцев, вооружённых дрекольем.
   Или вот такой почти неизвестный факт. В 1918 году в районе Красноуфимска произошло настоящее сражение между екатеринбургскими рабочими, пришедшими на реквизицию хлеба, и местными крестьянами, не желавшими этот хлеб отдавать. Рабочие против крестьян! Ни те, ни другие не поддерживали белых, но это не мешало им истреблять друг друга...
   Впрочем, и отношения с белыми были у этих представителей народных масс не самые простые. На многих фронтах гражданской войны встречаем мы белых генералов и белые части с красным прошлым. Лидеры терского казачества - братья Георгий и Лазарь Бичераховы, атаман С. Булак-Балахович (прославившийся своей садистской, болезненной жестокостью), а также так называемая Тульская дивизия в составе войск Н. Юденича - всех их объединяет то, что начинали они свою войну в рядах Красной Армии. Я уже не говорю про известного повстанческого лидера на Украине атамана Н. Григорьева - бывшего красного комкора.
   Были ли подобные метаморфозы на Урале? Да, были. Пример. Один из сподвижников атамана А. Дутова (а после его гибели в эмиграции от руки чекиста-диверсанта - командующий дутовской армией) - генерал Бакич. Член эсеровской партии и в начале гражданской войны - красный комбриг. Он провоевал до 1922 года на территории Китая и Монголии, впоследствии сдался в плен и был расстрелян без суда и следствия. Характерная деталь: Бакич воевал под... красным флагом, только на полотнище в левом верхнем углу был пришит квадрат с цветами российского триколора.
   А вот история чрезвычайно известная. В 1918 году против власти большевиков восстали рабочие Ижевска и Воткинска - важнейших пролетарских центров Урала. На их подавление были брошены отряды питерских рабочих, но они немедленно перешли на сторону повстанцев. Сопротивление на Западном Урале продолжалось два месяца, после чего ижевские и воткинские повстанцы прорвали фронт и ушли на соединение с Колчаком. Они воевали под красным знаменем, называли друг друга и своих командиров "товарищами", ходили в бой с пением "Варшавянки". И при этом стали самой боеспособной дивизией в армии Колчака и провоевали с красными до 1923 года. Именно они под командованием своего начдива Молчанова отбивали атаки В. Блюхера под Волочаевкой. (С повстанцами Удмуртии мы ещё не единожды встретимся на страницах этой книги).
   Так что не самые простые отношения были у большевиков и с крестьянами, и с рабочими. И не случайно не только карательный отряд белого капитана Казагранди свирепствовал в Богословске (нынешний Краснотурьинск) и Надеждинске (нынешний Серов), но и красный карательный отряд под командованием Ивана Михайловича Малышева (того самого!) расстреливал рабочих в Бисерти и Шайтанке (нынешний Первоуральск). Помните слова в известном фильме "Адъютант его превосходительства": "Бей белых, пока не покраснеют; бей красных, пока не побелеют"?..
   Таких "подводных камней" в истории гражданской войны на Урале (и по всей России) - хоть отбавляй. Казалось бы, общеизвестный факт: казачество в большинстве своём поддержало белых. Но... В составе партизанской армии Блюхера, совершившей летом 1918 года легендарный рейд на соединение с частями Восточного фронта, сражался 1-й Оренбургский казачий полк имени Степана Разина (комполка Т. Карташов), позднее развёрнутый в казачью кавбригаду (командующий - Н. Томин). Оба командира были оренбургскими казаками. Да и не все помнят, что В. Блюхер стал командармом не в начале похода, а только после сражения под Верхнеуральском, где был ранен первый партизанский командарм - казак Василий Каширин.
   А национальные движения? Одной из лучших, элитных частей колчаковской армии была дивизия князя Голицына, целиком и полностью состоявшая из башкирских охотников-лыжников. У большевиков тоже были национальные башкирские части; они так и назывались - "красные башкиры". Правда, Реввоенсовет предпочитал использовать их не дома, а подальше от родных мест - например, под Петроградом, против Юденича (не очень-то, похоже, доверяли большевики "красным башкирам"!). Голицынские же башкиры скрещивали своё оружие с чапаевцами под Бугурусланом, Бугульмой и Белебеем... И не надо думать, что красные башкиры были сплошь бедняки, а белые - богатеи. Тот же Фурманов на страницах "Чапаева" свидетельствует: При вступлении в Бугульму дивизия была обстреляна: "стреляли татары, и не богатенькие, а самая что ни на есть голь перекатная". А при этом в авангарде Чапаевской дивизии шёл Мусульманский полк...
   Да и в рядах белогвардейцев мы не найдём желанной классовой ясности. Не только в рядовом, но и в командном составе белых армий (в том числе и воевавших на Урале Сибирской, Северной, Южной, Оренбургской и Уральской армий) практически нет ни крупной буржуазии, ни земельных магнатов, ни представителей правящей элиты царской России. Почти все руководители белых выдвинулись либо в годы Первой мировой войны (как А. Колчак), либо в Февральскую революцию (как Л. Корнилов и А. Деникин, а у нас на Урале - А. Дутов), либо, наконец, уже в саму гражданскую. Как самый молодой из белых командармов - 27-летний Анатолий Пепеляев, командующий Северной армией, "мужицкий генерал" (так его звали в Сибири).
   И лозунги Белого движения не были лозунгами восстановления дореволюционной России, Да, среди белогвардейцев было немало монархистов, но официальный лозунг Колчака - "Вся власть Учредительному собранию". Тому самому, разогнанному большевиками в начале 1918 года. И в этом смысле напрашивается поразительный вывод: и красные, и белые были "птенцами Февральской революции" (белые даже в большей степени) и отстаивали её завоевания, каждый на свой лад .
   Отсюда поразительная схожесть методов как тех, так и других: "бред разведок", по словам поэта Серебряного века Максимилиана Волошина, соревновался с "ужасом чрезвычаек", а сибирских казачьих атаманов, изощрявшихся в расправах, Колчак в сердцах обозвал "белыми большевиками". Особенно ясно эта "взаимозависимость" видна, когда смотришь наглядную агитацию времён гражданской войны. Такое впечатление, будто делал один и тот же человек. На деникинском фронте, кстати, так и было - один и тот же художник брал заказы и от тех, и от других, а работал по единому трафарету! Дублируется всё: сюжеты, тематика, образность, символика (только цвет флага меняется). Скажем, образ врага-чужеземца: для красных это - Антанта, для белых - латыши и китайцы. И даже конкретные детали плаката: так, известный красноармейский плакат "Ты записался добровольцем?" имел белый дубликат: только надпись была иная (но похожая) - "Почему ты не в армии?". И песни обе стороны пели одни и те же, чуточку видоизменяя слова. К примеру, у белых:
  
   Смело мы в бой пойдём
   За Русь Святую
   И, как один, прольём
   Кровь молодую!
  
   А широко известная "красная" песня "Там, вдали, за рекой загорались огни" была популярна у... петлюровцев (украинских националистов) со словами "Снаряжался стрелец"...
   Вообще степень зашкаливающей абсурдности всего происходящего лучше всего демонстрирует историк Леонид Юзефович, описывая ситуацию, сложившуюся в Забайкалье летом 1918 года, в своей книге "Самодержец пустыни":
   "Установить точную численность войск Г. Семёнова (белых - Д. С.) и С. Лазо (красных - Д. С.) практически невозможно. Сплошного фронта нет, всё постоянно движется, меняется, сотни людей по нескольку раз перебегают от красных к белым и обратно. Дезертирствуют тоже сотнями: целые полки бесследно растворяются в степи. Мобилизации, которые пытается проводить каждая из сторон, увеличивают не столько их собственные силы, сколько армию противника. Поскольку реквизиции проводили и белые, и красные, врагом становился тот, кто делал это первым. Какое-то разделение по имущественному признаку тоже не прослеживается: сплошь и рядом богатые крестьяне объявляют себя сторонниками советской власти, а бедные поддерживают Семёнова. Грабят и те, и другие, поскольку обе стороны объявляют себя носителями высшей справедливости, понимаемой как имущественный передел. Часто красное или трёхцветное знамя служило только поводом для сведения старых счётов... Обычно человек оказывался по ту или иную сторону фронта по причинам просто житейским, не имеющим ничего общего с идеологией обоих лагерей . Большинство просто не понимало, с кем и из-за чего воюет. В те дни люди, ещё не догадываясь об этом, выбирали судьбу на годы вперёд".
   Это - о ситуации в Забайкалье, но это же можно сказать применительно к любому другому региону огромной захлёбывающейся в крови страны (и Уралу в том числе).
   И идеология комбатантов той войны бывала совершенно абсурдистской (с позиций сегодняшнего дня). Вот подлинный текст прокламации восточносибирского партизанского командарма Щетинкина (как бы союзника красных!): "Я действую от имени Государя Императора! И Ленин с Троцким подчинились Великому князю Николаю Николаевичу и его министрам. Пора покончить с разрушителями России, Колчаком и Деникиным, продолжающими дело предателя Керенского! Призываю всех православных людей к оружию за царя и Советскую власть!". Именно так, и не иначе - а комментарии оставляю за читателем...
   Прибавьте к этому трагедию десятков и сотен тысяч иностранных бойцов, волею судеб заброшенных в Россию умирать и убивать, ставших палачами и жертвами одновременно. Вспомните чехословаков в рядах белой армии и венгров, латышей и китайцев (да и не только их) в рядах Красной Армии. Сколько их нашло свою могилу на русской (и уральской) земле - Бог весть. Не менее дивизии чехов упокоилось на кладбищах вокруг Нижнего Тагила (и до полка их оппонентов венгров - в самом Нижнем Тагиле), а где-то севернее нашёл свой конец китайский красный отряд под командованием Жэнь Фученя... И многие из них оставили след самый зловещий - не забудем "интернационалистов", заливших кровью Ипатьевский дом...
   Наконец (и это, пожалуй, самое существенное): любая гражданская война - это звёздный час полевых командиров. Тех самых, которых мы видели и в Афганистане, и в Боснии, и в Чечне. Если коротко, то это вожаки, каждый из которых мог бы подписаться под словами Шамиля Басаева: "Я подчиняюсь только Аллаху!".
   Таких "подчиняющихся только Аллаху" было в те годы очень много. Они могли быть абсолютно бесконтрольными (как батька Ангел из фильма "Адъютант его превосходительства") или формально входить в ту или иную вооружённую структуру - неважно: в своих действиях они оставались "вольными птицами", то есть занимались, по сути, узаконенным бандитизмом. Бороться с ними было в тех условиях чрезвычайно трудно, и действия этих "шамилей басаевых" того времени страшно компрометировали ту воюющую сторону, флагом которой они прикрывались . Именно эти полевые командиры творили самые страшные злодеяния той войны: так, формально подчинённая Колчаку (но практически неподконтрольная) Партизанская дивизия атамана Б. Анненкова сожгла близ Тюмени село Куломзино со всем населением, а формально подчинённый Красной Армии партизанский отряд Якова Тряпицына и Марии Лебедевой вырезал до грудных младенцев город Николаевск-на-Амуре весной 1920 года . Особенно драматическую роль сыграл эти "партизаны" в судьбе Колчака, так как нигде официальные распоряжения командования (надо сказать, весьма гуманные и политически продуманные) не шли в такое противоречие с практикой поведения среднего и низшего звена офицерства, как это было в урало-сибирских армиях белых. Естественно, когда А. Колчак подписывал указ о 8-часовом рабочем дне и организации профсоюзов, а его офицеры разгоняли эти профсоюзы пулемётами и шомполами, "козлом отпущения" оказывался именно Колчак...
   Вообще, окидывая непредвзятым взглядом реалии той гражданской войны, невольно задаёшь себе еретический вопрос: а было ли оно, это противостояние, трактуемое в традиционном для советской историографии марксистском социально-классовом смысле? Не становимся ли мы жертвой этого вульгарного противопоставления - по типу "низы не хотят - верхи не могут"? Ведь если во всех без исключения враждующих лагерях были представители всех социальных слоёв от знати до люмпенов, и если схватка сводила лицом к лицу не только сыновей одной страны, но и, как бы сказали марксисты, "братьев по классу" - как это понимать? Или социальное расслоение России начала ХХ века было много сложнее, чем мы это себе представляем? Скажем, напрашивается мысль о широком спектре разных интересов внутри одного социального слоя - к примеру, региональные различия, местные традиции ("локализм", как по научному обозначил это явление крупнейший отечественный социальный философ А. Ахиезер), наконец - просто субъективные факторы. Ведь рабочие-блюхеровцы стреляли-таки в рабочих-молчановцев...
   Но несомненно одно: говоря словами уже упоминавшегося Максимилиана Волошина, в начале века "разгулялись по России бесы", и разгул этот делает по сути невозможным выстроить традиционную схему "наши - не наши". Слишком часто они менялись местами; слишком часто торжествовала, как говорил Рощин из эпопеи А. Н. Толстого "Хождение по мукам", "правда гражданской войны - когда целишься во врага, а стреляешь в близкого человека". Наконец - и эту горькую истину мы к концу ХХ века, похоже, уразумели - слишком быстро в междоусобных войнах победители превращаются во "врагов народа". Пожалуй, более всех прав был Антон Иванович Деникин, назвав свои мемуары о той войне "Очерки русской смуты". Смута - вот лучшее определение, приходящее на ум в таких случаях...
   Кто выиграл гражданскую войну? На мой взгляд, никто; проиграли все. Проиграли белые, которых ждала смерть или эмиграция. Проиграли крестьянские повстанцы, получившие вместо "вольных коммун" пулемёты ЧОНовских карателей или ГУЛАГ. Проиграли националисты, так и не завоевавшие желанной независимости дл своих "малых родин" . Но не выиграли и красные, ибо вместо Советской власти, за которую они сражались, возникла (и их руками упрочилась!) монопартийная диктатура. И "победители" в очень скором времени будут исчезать в пасти этого ими же самими созданного чудовища. Как сожрало оно в 30-е годы красных героев гражданской войны на Урале - Тухачевского, Блюхера, Ивана и Василия Кашириных, Шорина, Кутякова, Онуфриева, Строда... Да, не было в этой войне победителей. И главное - проиграла Россия, ибо вместе с разрухой (по словам великого русского философа Н. Бердяева, отбросившей страну в "допетровскую Русь"), доходящим до людоедства голодом , жуткими людскими потерями (от 8 до 25 миллионов человек - такова по современным подсчётам, шокирующая амплитуда предположительного числа погибших в этой бойне) - та война принесла стране, может быть, самое страшное - раскол общества на "своих" и "чужих". Раскол, до сих пор не изжитый.
   Похоже, самой лучшей эпитафией происшедшему будут слова из "Капитанской дочки" А. С. Пушкина, всегда аккуратно вымарываемые цензурой: "Те, кто хочет затевать у нас перевороты, либо не понимают сущности своего народа, либо уж совсем головорезы, кому чужая жизнь - копейка, да и своя голова - полушка"...
   Эта книга - о неизвестной гражданской войне. У ней нет чётко очерченного сюжета; скорее, перед вами серия очерков, объединённых сверхзадачей высветить тёмные или тщательно скрываемые до поры страницы российской смуты начала ХХ века. Наша задача - увидеть российскую смуту, как говорил Маяковский, "во всём оголении"...И ещё: во всех описываемых событиях общероссийская трагедия рассматривается через призму событий, происходивших на Урале. Такой ракурс взят не из "регионального патриотизма": просто Урал был одним из важнейших театров военных действий той войны (единственный раз за всю российскую историю! - если не считать ещё пугачёвщину - наш "опорный край" стал полем битвы), и вдобавок уральские реалии (при всей их специфичности) предельно выпукло репрезентируют именно общероссийскую картину. Итак, мы "поворачиваем ручку машины времени" и бросаемся в водоворот едва ли не самой страшной эпопеи за всю историю нашей многострадальной Отчизны...
  
   2. Хотели ли белые спасать царскую семью?
  
   Один из узловых моментов гражданской войны, наиболее активно обсуждаемый в наши дни и к тому же всегда спаянный в сознании всего мира с Екатеринбургом - это трагедия в доме Ипатьева. Убийство царской семьи. Сейчас об этом кровавом эпизоде нашей истории настрочили горы книг и статей, и всё же...
   Распространённый штамп восприятия: белогвардейцы "яростно рвались к Екатеринбургу освобождать царскую семью". Так написано в книге Э. Радзинского "Господи... спаси и усмири Россию". И это если не оправдывает, то хотя бы объясняет действия красных (если их вообще можно понять и оправдать).
   Итак, белые идут на помощь... А так ли сие? Обратимся к фактам.
   Гражданская война на Урале началась в ночь на 15 ноября 1917 захватом Оренбурга отрядом атамана А. Дутова. Сопротивление дутовцев было сломлено к середине апреля 1918 года, и до конца мая военных действий на Урале не проводилось. Вновь они начались 24 мая 1918 года в связи с восстанием чехословацкого корпуса. Центром размещения чехословаков на Урале был Челябинск; 26 мая город был захвачен ими. Это стало сигналом к выступлению всех антибольшевистских сил и открыло новую страницу в истории вооружённого противостояния на Урале.
   Красным противостоят чехи и русские белогвардейцев, в основном казаки, белоповстанцы (вчерашние крестьяне) и офицерские части. О белоповстанцах у нас разговор будет позднее, пока же отметим: основная часть действующих на Урале белых комбатантов - регулярные, хорошо подготовленные войска с высокой боеспособностью. Чехов в царской России несколько лет готовили к участию в Первой мировой войне против регулярных германских и австрийских войск, и там, где такая встреча происходила, они этот экзамен выдерживали с частью - об одном таком эпизоде повествует А. Н. Толстой на страницах романа "Хлеб". Уральские и оренбургские казаки... Что ж, боевые подвиги русского казачества известны всему миру. В австро-венгерской армии, к примеру, существовала официальная инструкция - вступать в бой с казаками, имея лишь пятикратное численное преимущество (!). Наконец, что касается офицерских частей - пусть читатели вспомнят хрестоматийный эпизод "психической атаки" из фильма "Чапаев" и сделают свои выводы. (Справедливости для отметим: такие отряды своеобразных "русских камикадзе" в основном возникали позже, уже после появления в Сибири Колчака).
   Характерная деталь: частями, наступавшими со стороны Сибири на Екатеринбург, будет командовать полковник С. Войцеховский. Это один из самых талантливых командиров Сибирской армии белых. Впоследствии С. Войцеховский в 1920 году заменил умершего от тифа генерала В. Каппеля на посту командующего армией и осуществит беспримерный по самоубийственному героизму прорыв от Иркутска к Чите в сорокаградусный мороз по льду Байкала - так называемый Ледовый поход... И тут возникает вопрос: а кто противостоит этому, весьма солидному противнику?
   В Екатеринбурге к лету 1918 года гарнизон состоит из... нескольких сот человек. Мне довелось видеть фотографии того времени, запечатлевшее Красную гвардию уральской столицы: большинство вооружены охотничьими ружьями и револьверами. Дисциплина у них крайне слабая. Процветает пьянство. Показательно, что в день убийства царской семьи многие участники расстрела, в том числе верх-исетский комиссар П. Ермаков, были пьяны. Наконец, одна очень характерная деталь: её часто вспоминают, когда говорят об ужасающем зверстве большевиков в "ипатьевскую ночь" расстрела царя. Мне же хотелось бы обратить в той ночи внимание не на этическую, а на чисто военную сторону дела - опять-таки к вопросу о пресловутой боеспособности красных. Итак, предоставим слово одному из участников расстрела, Кабанову (передано по вышеупомянутой книге Э. Радзинского):
   "Демидова лежала на полу ещё живая... Я вбежал в помещение и крикнул - живых докончить штыками... Один из товарищей вонзил ей в грудь штык американской винтовки "винчестер". Штык был тупой и грудь не пронзил" (курсив мой - Д. С.).
   Как говорится, комментарии излишни... И не случайно генерал М. Дитерихс, военный комендант Екатеринбурга после занятия города белыми, в своих мемуарах вспоминает: "Части полковника Войцеховского вошли в город, рассеяв Красную гвардию". Яснее не скажешь - не разбив, а именно рассеяв. Пишу об этом столь подробно с единственной целью - показать, что с военной точки зрения проблем со взятием Екатеринбурга у белогвардейцев явно не возникало.
   Теперь. Центр антибольшевистского сопротивления на Урале, как вы помните, был в Челябинске. От Челябинска до Екатеринбурга сегодня - 6-7 часов по железной дороге (со всеми остановками) или 3-4 часа, как тогда говорили, на "моторах" (без остановок). Что мешает белому или чешскому командованию совершить этот рывок и с налёту захватить Екатеринбург? Не обязательно даже удерживать город - достаточно ворваться в него хотя бы на несколько часов. Кстати, это практика гражданской войны, когда та или иная воюющая сторона захватывает город на несколько дней или даже часов либо проходит через него транзитом, не задерживаясь. Такую ситуацию описывают многие авторы - Н. Островский в романе "Как закалялась сталь", Н. Мельгунов в книге "Красный террор в России", Б. Савинков в романе "Конь вороной", В. Урусова в своих воспоминаниях и многие другие. Так что и с Екатеринбургом такое могло быть возможным - при условии, что жизнь царя и его близких была для белых "приоритетом Љ1".
   Такое могло бы быть. А что было?
   Напомню: чехословацкое восстание в Челябинске началось 24 мая. А взятие белыми Екатеринбурга случилось 25 июля. Два месяца! За это время южноуральские белогвардейцы и чехи захватывают города Кыштым, Миасс, Троицк, Верхнеуральск, Магнитогорск, Златоуст. Все города - южнее и западнее Челябинска, то есть на противоположном Екатеринбургу направлении. Также завоёваны Шадринск, Курган, Петропавловск (это города в Зауралье, к юго-востоку от Челябинска; захват лежащего ныне в Казахстане Петропавловска вообще трудно комментировать). Единственное "телодвижение" белых в сторону столицы Красного Урала - взятие Тюмени, но это произвели не чехи и их союзники, а сибирские силы Войцеховского (находившиеся в тот момент гораздо дальше от Екатеринбурга, нежели их товарищи по оружию с Южного Урала). Наконец, белые после ожесточённых боёв занимают Нижний Тагил, затем бросаются на Верхотурье, Надеждинск (Серов) и Богословск (Краснотурьинск). То есть к северу от Екатеринбурга! К концу июля город, по сути, окружён с трёх сторон. Но кольцо не замыкается - железные дороги на Кузино-Кунгур-Пермь и на Ревду-Красноуфимск свободны, и по ним впоследствии большевики будут отступать. (Информация к размышлению: дорога на пермско-кунгурском направлении была впоследствии перекрыта не белыми, а "зелёными" - крестьянскими повстанцами). В ходе этих операций белые ввязываются в тяжёлые бои с крупными по местным масштабам группировками красных в Троицке и Нижнем Тагиле. Оба города взяты со второй попытки - первый штурм в обоих случаях захлебнулся с тяжёлыми потерями. Два чешских полка в тагильских боях полегли полностью, под Троицком был уничтожен чешский бронепоезд. В Тагиле уличные бои шли в городском районе Гальянка, отделённом от центра города лишь прудом на реке Тагил. Красные в этих боях также пускались во все тяжкие: например, первый штурм Нижнего Тагила был отбит благодаря переброске в город 1-го Петроградского полка из Перми (полк этот вступил в бой, плохо ориентируясь на местности, и его бойцы все поголовно погибли) и благодаря подходу отрядов из Егоршино и Алапаевска. Кстати, последний факт говорит об отсутствии ясно выраженной линии фронта: ведь и Егоршино, и Алапаевск - города, лежащие уже в Зауралье, в зоне, как бы уже контролируемой белыми . То есть на территории района имеются своего рода белые и красные анклавы; кстати, такое положение ещё более типично для Сибири и Дальнего Востока, а также Северного Кавказа... В общем, антибольшевистские силы тратят энергию на любые задачи, кроме удара по почти беззащитному Екатеринбургу. Городу, где тщетно ждёт спасения царская семья.
   Ещё деталь. В городе находится эвакуированная из Петрограда действующая Академия Генерального штаба. То есть в Екатеринбурге - много бывших офицеров. И ни одной попытки нападения с целью освобождения августейших узников! Кстати, не было их и в Тобольске, где до того находился Николай II семьёй. Были только попытки связаться с пленниками со стороны некоего Соловьёва, оказавшегося авантюристом и проходимцем. Впоследствии красные будут сами организовывать фальшивую "переписку" с царём, чтобы сфабриковать дело о несуществующем "монархическом заговоре" и на этом основании уничтожить узников. А если всерьёз: зачем реальным заговорщикам переписываться с Николаем? (Кстати, подобная переписка - лучший способ демаскироваться и сорвать всю операцию). Неужели у царя надо ещё спрашивать разрешение на его спасение? Не лучше ли просто спасать? Повторяю: если это всерьёз ...
   Наконец, ещё одно соображение. Выкрасть царскую семью можно было бы и силами специально подготовленного диверсионного отряда - если хотите, спецназа. Чтобы читателю эта мысль не показалась слишком фантастической, приведу общеизвестный факт.
   В 1921 году Азиатская дивизия барона Р. Унгерна-Штернберга вместе с монгольскими повстанческими отрядами осадила город Ургу (ныне - Улан-Батор), занятый оккупировавшими Монголию китайскими войсками). Предстоял штурм, но... В руках китайцев на положении заложника находился Богдо-гэгэн Джебузун-Дамба-хутухта, глава буддийской религиозной общины страны, духовный и светский владыка Монголии. Пока он был в руках китайцев, о штурме нечего было и думать. И вот по приказу Унгерна был сформирован отряд особого назначения, состоящий из тибетских стрелков под командованием бурятского офицера Тубанова. Цель - освобождение Богдо-гэгэна (слепого старца, к слову) и его жены. Задачу отряд выполнил, что называется, ювелирно: сперва диверсанты поодиночке проникли в город и заняли позиции, затем под видом монахов провели в Ургу компактную группу "спецназовцев", перебили охрану дворца, где содержался пленник, затем вынесли царственную чету на руках (!) из города под грохот боя, который завязала для прикрытия другая часть отряда. В этом бою люди Тубанова не потеряли ни одного человека и "одним выстрелом убили двух зайцев": была спасена жизнь пленников и произведён поистине шоковый эффект на психику оккупантов, что обеспечило успех предстоящего штурма.
   Отметим: всё это унгерновцы проделали в городе, который обороняли почти 10 тысяч китайцев! Когда впоследствии в ЧК допрашивали уже арестованного Унгерна, следователи поинтересовались, как барону удавались такие подвиги в стиле приключенческих романов (надо сказать: в биографии Унгерна этот эпизод отнюдь не единичен). И барон ответил: "Всё можно сделать, была бы энергия".
   Да! Требовались энергия, желание, а возможности для освобождения царской семьи у белых, безусловно, существовали. Но как раз желания, судя по всему, не было. И Екатеринбург до конца июля 1918 года, обложенный с трёх сторон и почти не охраняемый, не подвергался нападению. Показателен в этом отношении следующий факт. Как известно, южноуральская партизанская армия В. Блюхера как раз в июле начала прорыв из Белорецка (в Башкирии) на соединение с основными силами красных (этому событию в нашей книге будет посвящена отдельная глава). Конечным пунктом их похода официально считается Кунгур (об этом - также ниже). Но мало кто помнит, что первоначальный маршрут блюхеровцев лежал на Екатеринбург - его считали местом, где Советская власть держится если не устойчиво, то, по крайней мере, более-менее стабильно. Это говорит о том, что у красных было достаточно времени для манёвра. И не только военного: судьба царской семьи решалась не в одночасье и не на берегах Исети. Такая ситуация могла сложиться только потому, что со стороны чехов и белогвардейцев видимого нажима на екатеринбургском направлении не было: как горько съязвил Э. Радзинский, "они очень странно "рвались".
   Вообще создаётся впечатление, будто белогвардейцы предлагают красным своего рода чудовищную "игру в поддавки": мы даём вам время и шанс сделать ответный ход в отношении царской семьи; мы на вас наступаем, но не так, чтобы отрезать все концы - нет, мы вас обкладываем, как волка флажками, но при этом ниточку Транссибирской магистрали не перерезаем: пожалуйста, драпайте, как вашей душе угодно! И царя вывозите, куда хотите! Ведь если вспомнить что комиссар Ф. Голощёкин умудрился в этой ситуации съездить в Москву за инструкциями и вернуться - вернуться в полуокружённый Екатеринбург - для того, чтобы ликвидировать обречённую семью, и отнюдь не сразу, а ещё как минимум через неделю (в условиях гражданской войны и ситуации, в которой находился осаждённый город, это чудовищно много). И то после телеграфного сигнала, который дал ему из Перми командующий фронтом Р. Берзин - сигнала "добро" на ликвидацию... Как понимать такие действия "рвущихся на спасение" белых? И простым совпадением фактов всё сие не объяснишь. Как писал известный военный писатель-диссидент Виктор Суворов, "золотой закон разведчика: если совпадений больше двух - это уже не совпадения". В нашем случае их куда больше двух...
   Итак, похоже, белые не очень-то спешили с освобождением Николая II и его родных. Звучит дико, ну, а если разобраться? Положение сразу проясняется, если мы вспомним, кто правил бал в политическом руководстве Белым движением в Сибири и Поволжье весной и летом 1918 года. Это был так называемый КОМУЧ (Комитет членов Учредительного собрания - тогда его называли просто "Комитет") в Самаре; позднее, после создания Уфимской директории (23 сентября 1918 года), он был переименован в "Союз членов Учредительного собрания". Кроме того, существовал ряд временных правительств Урала и Сибири (в частности, в Омске). Доминируют в этих правительствах меньшевики и эсеры. Давайте назовём эти партии не традиционными прозвищами, а их подлинными именами: социал-демократы и социалисты-революционеры. То есть социалистические партии! Партии, всегда составлявшие левое крыло в политической палитре России; партии, всегда бывшие непримиримыми оппонентами самодержавия. Само название КОМУЧа говорит о том, что его члены совсем не считали себя правопреемниками не только имперской власти, но даже и Временного правительства. КОМУЧ - представительный (по идее) орган разогнанного большевиками Учредительного собрания. Да и в большей части вышеупомянутых временных правительств Урала и Сибири большинство было откровенно эсеровским. И такое положение сохранится вплоть до 18 ноября 1918 года, когда в Омске адмирал Колчак не произведёт переворот и не возьмёт власть в свои руки. Но и Колчак объявит себя сторонником не монархии, но всё того же Учредительного собрания. Так что абсолютно прав в упомянутой книге Э. Радзинский, говоря, что, "свергая большевиков, чехи и Сибирская армия отнюдь не восстанавливали царскую власть... Если бы императора освободили - у освободителей наверняка возникли бы проблемы" .
   В этой связи чрезвычайно показательна следующая история. Войдя в город 25 июля, белые начали расследование резни в Ипатьевском доме. Генерал М. Дитерихс свидетельствует: в Ипатьевском доме он побывал уже 26-го. Общеизвестно: следствие вёл Н. Соколов. Вёл его всю жизнь - даже тогда, когда кончилась гражданская война и он оказался в эмиграции. Но мало кто знает (и во многих исследованиях - например, в "23 ступенях вниз" М. Касвинова - сей знаменательный факт даже не упоминается), что Соколов был не первым следователем по делу об убийстве царя. Соколова назначил лично Колчак, а до него были два следователя, назначенные Омским правительством - Намёткин и Сергеев. Почему мы о них ничего не знаем? Да потому, что от их деятельности не осталось никаких результатов. Если соколовское расследование было чрезвычайно плодотворным и легло в основу всех дальнейших изысканий на эту тему, то Намёткин и Сергеев вели дело без всякого энтузиазма. И это нельзя объяснить, скажем, нерадивостью ил невысокой квалификацией следователей: ну подумайте, кто же будет ставить ленивого или некомпетентного следователя на дело об убийстве императора? Нет, подозрительную пассивность Намёткина и Сергеева можно объяснить только одним - они действовали в духе установок или даже инструкций омских властей, заинтересованных не столько в том, чтобы раскрыть дело, сколько в том, чтобы его замять. Что и дало моральное право позднейшим исследователям проигнорировать их деятельность .
   Такова неожиданная (и страшная) правда истории.
   Но и у большевиков отношение к свергнутому императору не было столь однозначным, как это представляется теперь большинству людей. И сюда вмешивалась тайная политика (как бы сейчас сказали - аппаратные, или подковёрные игры). Об этом сейчас и пойдёт речь.
  
   3. Большевики и царь: подводная часть айсберга.
  
   О трагедии в доме Ипатьева написано очень много. Кажется, мы знаем о ней практически всё - во всяком случае, что касается тех, кто убивал, и тех, кого убивали. Кажется... Ибо на самом деле, говоря словами кинорежиссёра Н. Мирошниченко, ипатьевская трагедия по прежнему остаётся - наряду с убийством Дж. Кеннеди - самым загадочным событием ХХ века. Причём сразу с нескольких ракурсов.
   Как известно, отношение русского общества к Николаю II в феврале 1917 года было в целом отрицательным: не только левые, но и многие вполне респектабельные с точки зрения взглядов и социальной принадлежности люди приветствовали "свержение тирана" . Вспоминаю рассказ одной пожилой, ныне покойной москвички, в прошлом помещицы, о том, как они и её соседи по поместьям отреагировали на февраль: "Слава тебе, Господи, дожили до радости!". Причин для такового "облегчения" было много, но главная -грязные слухи, циркулировавшие вокруг Николая II, его семьи и ближайшего окружения в связи с Распутиным; а также атмосфера таинственности, которая окружала приватную жизнь царской семьи и плодила соответствующие слухи (как известно, император и императрица не хотели делать достоянием гласности болезнь наследника и всё, что с ней связано).
   История эта давала пищу для самых невероятных измышлений и инсинуаций, чем великолепно воспользовались все без исключения оппоненты Николая II. Нет нужды перечислять те политические и моральные (вернее, аморальные) клише, которые прилипли к Николаю, Александре Фёдоровне, Анне Вырубовой, Распутину и некоторым другим лицам, близким к царю. Важно, что общество воспринимало их как аксиому. Кстати, в советской литературе этот взгляд стал прямо-таки каноническим: вспомним характерные примеры из художественной литературы - "Заговор императрицы" А. Н. Толстого, "Нечистая сила" В. Пикуля, фильм Э. Климова "Агония".
   Мало кто знает следующее: в март 1917 года, уже после отречения Николая II, Временное правительство создало Чрезвычайную Комиссию для расследования деятельности царя и его окружения. Секретарём этой первой ЧК (ирония истории!) был Александр Блок. Он принимал участие в допросах и многое потом заносил в записную книжку. Благодаря этому мы можем узнать мнение великого поэта России обо всех этих слухах. Так вот, Блок записывает в этом дневнике результат расследований (вслед за самими членами этой ЧК): "Единственно, в чём можно упрекнуть Государя - это в неумении разбираться в людях. Всегда легче ввести в заблуждение человека чистого, чем дурного (почти дословная цитата из Макиавелли! - Д. С.). Государь был бесспорно чистым человеком". Яснее не скажешь.
   И подобные выводы Чрезвычайная Комиссия вынуждена сделать, что называется, по всем пунктам. Разлетелась в прах легенда о зависимости политики Николая II от рекомендаций Распутина; как выяснилось в результате исследования документов, большинство распутинских советов Николай реализовывал с точностью до "наоборот" . Рухнули все без исключения эротические легенды о царице и Вырубовой: последняя, к великому стыду допрашивающих, вообще оказалась девственницей . Наконец, как мыльный пузырь, лопнул и страшный образ Распутина - аморального чудовища, злого гения царской семьи, "святого чёрта" Так называлась книга о Распутине, написанная его злейшим врагом - иеромонахом-расстригой Илиодором, впоследствии сотрудником большевистской ЧК; в этой книге впервые был использовал весь набор пропагандистских штампов о Распутине, ставший впоследствии хрестоматийным. Реальный облик Григория Ефимовича оказался совершенно иным, до сих пор непривычным для современного читателя: чрезвычайно интересную, хотя и не всегда бесспорную и достаточно тенденциозную информацию по этому поводу можно получить в книге историка О. Платонова "Жизнь за царя" . В общем, Керенский мог с полным основанием заявить, ознакомившись с результатами работы комиссии: "Слава Богу, Государь невиновен!".
   Другое дело, что Временное правительство, идя на поводу у массовых настроений и боясь потерять популярность, не опубликовало результаты работы комиссии. Настолько велик был пресс массового недовольства, и так хорошо пользовался этим главный оппонент Временного правительства - Петроградский Совет. Тем самым поток инсинуаций вместо плотины на своём пути (а опубликование отчётов комиссии, безусловно, сыграло бы такую роль) получил, по существу, "зелёный свет"; несомненно, это сыграло роковую роль в судьбе императора. Блок в те же дни записывал в дневнике: "Трагедия ещё не началась... она будет ужасной, когда царская семья встанет лицом к лицу с разъярённым народом". Ах, если бы тогда прислушались к словам великого поэта России...
   Впрочем, с момента прихода к власти большевиков все эти юридические проблемы враз потеряли актуальность. Для новой власти проблема виновности или невиновности Николая даже не стояла. Достаточно вспомнить, как большевики мотивировали своё, с позволения сказать, "судопроизодство": "Для нас принципиальным является не конкретная вина человека, а его классовое происхождение: на основании этого мы решаем, целесообразно ли оставлять его в живых" (!!!). Так напишет в инструкции для ЧК её председатель, заместитель Дзержинского, экс-уголовник Лацис. При такой постановке вопроса шансов выжить ни у Николая, ни у всех его родных не было абсолютно никаких. Вопрос был только в том, когда, где и как это произойдёт. И кто конкретно станет палачом...
   Тогда возникает вопрос: почему смерть настигла царскую семью именно в ночь на 18 июля 1918 года, а не ранее? Ведь большевики были тогда у власти больше чем полгода! Что до поры их сдерживало? Наконец, почему узников не убили в Тобольске, а повезли на Урал? Вопросы эти не праздные, ибо ответы на них проясняют многие тёмные моменты в истории становлении советской власти как во всей стране, так и на Урале.
   То, что уральские большевики (а они отличались особым радикализмом) с самого начала стремились ликвидировать царскую семью, явственно следует из отчётов комиссара В. Яковлева, конвоировавшего Николая и Александру Фёдоровну из Тобольска на Урал. Яковлев свидетельствует: в Тобольске его встретили два отряда, присланных из Екатеринбурга по поручению большевистского Уралсовета. Так вот, оба командира отрядов, Бусяцкий и Заславский, категорически высказались за немедленное уничтожение Романовых. Заславский заявил: "С Романовыми надо не возиться, их надо кончать!". Бусяцкий, кроме того, предложил конкретный план провокации: инсценировать нападение белых ("белыми" должны были стать бойцы одного из отрядов красных). И в перестрелке "прикончить палача и всех с ними" (подлинные слова Бусяцкого). Да, радикализма уральским большевикам было не занимать - недаром последствии, на VIII съезде РКП(б) в 1919 году, в составе так называемой "военной оппозиции", выступавшей против использования царских офицеров-"военспецов" и настаивавшей на их истреблении, было как минимум три члена Уралсовета: Ф. Голощёкин, Н. Толмачёв и Г. Сафаров. Все они имели прямое отношение к ипатьевской трагедии.
   Итак, почему же уральские большевики не убили царя в Тобольске? (Маленькая деталь: с конца марта в Тобольском Совете верховодят екатеринбуржцы, председательствует Павел Хохряков). Первое и самое элементарное объяснение: мешала охрана, отборные стрелки-гвардейцы во главе с полковником Кобылинским (их назначил ещё Керенский). Учитывая чрезвычайно низкую боеспособность красногвардейцев того времени, без разоружения гвардейцев о расправе не могло быть и речи. Разоружить же их удалось только постепенно, в ходе перевозки царя на Урал, путём дробления охраны на мелкие партии (окончательно это произошло уже в Екатеринбурге).
   Но это лишь верхушка айсберга, причины глубже. Мы никогда не поймём потаённых пружин механизма истребления Романовых, если не примем во внимание факт ожесточённой распри в рядах самих большевиков. Распри на самых разных уровнях. И на самом верху: уже тогда лавинообразно нарастает вражда между Троцким, с одной стороны, и Зиновьевым. Каменевым, Свердловым - с другой. Идёт заурядная драка за власть, детонирующая во все сферы.
   Это, к примеру, объясняет, почему большевики не пошли на то, чтобы судить Николая II (как первоначально намеревались). Ведь не выводы же комиссии Временного правительства их удержали: первые же политические процессы 1918-1922 годов, описанные в "Архипелаге ГУЛАГ" А. Солженицына, показали, как новая власть умеет организовать репрессивную машину для расправы над абсолютно невиновными. По делу так называемого "Тактического центра" (абсолютно фальсифицированному) дочь Льва Толстого получила 5 лет лагерей за то, что... "поила чаем контру" - именно так выразился обвинитель, небезызвестный Крыленко. Тем более что есть впечатляющий исторический пример: суд над Людовиком XVI и казнь последнего во времена Великой Французской революции, которой явно подражали большевики.
   Нет, отказ от суда над Николаем объясняется просто: в качестве обвинителя собирался выступить Троцкий - из соображений престижа и, если хотите, саморекламы. И именно этого категорически не желала допускать вся вышеупомянутая компания его недругов.
   Кстати, Свердлов в этой компании - фигура ключевая: председатель ВЦИК, "первый советский президент" - по позднейшим доперестроечным публикациям. (Справедливости ради - "президент" явно марионеточный, ибо в структуре нового режима ключевые позиции были не у государственной, а у партийной власти). Он - личный друг вождя уральских большевиков Ф. Голощёкина (следовательно, главный уральский лоббист в Москве). И, наконец, по всеобщему мнению - "тень" Ленина, его, если можно так выразиться, партийный адъютант. Не случайно через Свердлова протянутся все нити между Уралсоветом и Москвой, решившие судьбу Романовых.
   Но вражда внутри нового режима пройдёт и по иному, региональному водоразделу. Начало 1918 года - время отчаянного соперничества Омска и Екатеринбурга за преобладание в Урало-Сибирском регионе. При том, что в обоих городах - власть у РКП(б), и при том, что обоих соперников объединяет неприязнь к Москве - извечное столкновение центра и провинции! В этой ситуации разворачивается настоящая борьба между омичами и уральцами за право распорядиться судьбой Романовых (заметим: и за право присвоить имеющиеся у них драгоценности ). Эта борьба едва не приводит к вооружённому конфликту - "красных" с "красными". Вспомните уже упоминавшиеся два екатеринбургских отряда в Тобольске и П. Хохрякова в качестве председателя Тобольского Совета. Такая ситуация сложилась в результате прямого вооружённого вторжения уральцев в Тобольск и своего рода мини-переворота в городе.
   Кстати, омичи не остались в долгу и тоже прислали в город свой воинский контингент, вступивший с уральцами, по существу, в состояние войны. Из дневника Николая II от 22 марта 1918 года: "Утром уезжали из Тобольска разбойники-большевики на 15 тройках. (Имеется в виду екатеринбуржцы - Д. С.). Их выгнал отсюда омский отряд". Не сумев одолеть друг друга в открытом противостоянии, сибиряки и уральцы вынуждены были обратиться к Москве как к третейскому судье, что позволило организовать "секретную миссию" В. Яковлева по конвоированию Николая. Эта странная (на первый взгляд) вражда прерывается только после мая 1918 года, когда начнётся настоящая гражданская война и у обоих враждующих региональных кланов появится общий непримиримый враг - Белое движение.
   Вообще не надо думать, что эта "война Исети с Иртышом" - явление исключительное. Противостояние кланов, группировок, лидеров зачастую на личной почве в Красной Армии в 1918-1920 годах, по сути дела - система. Причём проходить борьба будет в духе времени, в виде жёсткой конфронтации, а иногда - и кровавых разборок . Все мы знаем о 1-й Конной армии, но почему мы практически ничего не знаем о 2-й Конной? Да потому, что командармы 1-й и 2-й Конных армий С. Будённый и Ф. Миронов были заклятыми врагами. Вражда эта для Миронова окончилась бессудным расстрелом в 1921 году ; впоследствии Будённый постарался, чтобы и память о сопернике не пережила его собственную. Кстати, аналогичные отношения были у Будённого другим талантливым кавалерийским военачальником красных, бывшим непосредственным начальником Семёна Михайловича - В. Думенко . И для последнего это тоже закончится "стенкой" - уже в 1920-м. Общеизвестна вражда Тухачевского с командармами Гиттисом, Самойло, с тем же Будённым (который постарается в 1938 году по "делу Тухачевского" на полную катушку!), Ворошилова - с командармом Шориным, и т. д. Зачастую эта вражда выливалась в открытые военные столкновения - как у Будённого с Мироновым (под Балаково руководимые ими кавалерийские группировки просто схлестнулись напрямую!). И нередко они становились причиной катастроф на фронте. Так, в начале января 1920 года в ходе Егорлыкской операции на Кубани из-за вражды Будённого и Думенко погибла почти вся Железная дивизия В.Азина (та самая, что отвоевала Екатеринбург у колчаковцев: сам Азин попал в плен к казакам и был повешен). Так что, возвращаясь к вопросу о царской семье, вышеупомянутая урало-сибирская разборка парадоксальным образом подарила Романовым несколько месяцев жизни.
   Но была ещё одна причина задержки с расправой, и её истоки лежат далеко за пределами Урала. То, что трагическая судьба Романовых была предопределена - несомненно. То, что команду дали на уничтожение дали в Москве, сейчас уже можно считать доказанным. О том, что Ленин имел к этому самое прямое отношение и что Свердлов сказал: "мы здесь решали" (имея в виду решение ликвидировать царя с семьёй), поведал в своих мемуарах Лев Троцкий. Но зачем понадобилась комедия сваливания ответственности за убийство на Уралсовет? Ведь если уральские большевики гордо козыряли своим участием в убийстве Романовых и даже дрались между собой за право называться палачами царя (как это всю жизнь делали Юровский с Ермаковым), то центральные власти все 70 с лишним лет режима официально отрицали свою ответственность за зверство в доме Ипатьева и прятали в спецхран все имеющие к этому отношение документы. Что, не давала покоя кровь невинных? Смешно даже и ставить столь наивный вопрос. Тогда в чём дело?
   На мой взгляд, это объясняется следующим образом. Режим пытался сделать жизнь Романовых разменной монетой в большой дипломатической игре. Не с белогвардейцами! - уже шла речь выше о том, что Белое движение не только не ставило на царя, но даже и не особенно рвалось его спасать. Нет, здесь ставки крупнее - на кону был вопрос и жизни самих большевистских лидеров.
   Напомним. Весна и лето 1918 года - время, когда падение советской власти вполне могло стать реальностью. И тогда перед большевиками неизбежно вставала альтернатива: подполье (с весьма высокой вероятностью виселиц) или эмиграция. Но куда уезжать? В Европу, перед которой только что вдоволь помахали красной тряпкой в виде Брестского сепаратного мира, демонстративного разрушения кредитной системы, призывов к мировой революции, и прочего, и прочего? Какая страна согласится после всего этого принять таких эмигрантов? И вот в этих условиях жизнь Романовых как заложников и как возможный материал для торга приобрела для режима весомый интерес. Именно поэтому Романовых уничтожали как бы поэтапно - в разное время, в разных городах (Пермь, Екатеринбург, Ташкент, Алапаевск, Петроград) и почти всегда - как бы анонимно. Только последнюю группу обречённых, убитых в 1919 году в Петропавловской крепости и в Ташкенте, казнили по прямому распоряжению центра. Всех остальных, включая самую многочисленную, алапаевскую группу, а также собственно царскую семью, ликвидировали, либо имитируя самосуд (как Михаила в Перми), либо, как в большинстве случаев, демонстративно списывая ответственность на местные власти.
   Кстати, по такому же сценарию в начале 1920 года уберут и Колчака: официально - по решению Иркутского Политцентра, фактически - по телеграфной резолюции Ленина. Именно ленинский прагматичный стиль угадывается во всей тональности операции под кодовым названием "Истребление Романовых". Достаточно прочитать написанную в те роковые дни работу Ленина "Письмо к американским рабочим", чтобы убедиться: радикалы-фанатики типа Троцкого, Зиновьева или кровавых романтиков из Уралсовета действовали бы иначе. Они или устроили бы из расправы над царём шоу (как Троцкий), или просто "замочили" бы на месте (как предлагали Бусяцкий и Заславский).
   Вместо этого умерщвление Романовых растянулось почти на год, стало уделом тайной политики. Чего стоит та же "секретная миссия" Яковлева или привлечение к подготовке казни главы Уральской ЧК Ф. Лукоянова, который несколько раз специально приезжал из Перми в Тобольск и Екатеринбург, перлюстрировал дневники Николая II, а затем организовал грандиозную провокацию переписки "заговорщиков-монархистов" с пленным царём - и всё с целью создания компромата на Николая! А незадолго до роковой ночи 17 июля внезапно исчез из Екатеринбурга.
   Кстати, Яковлев после ипатьевских событий тоже "спланировал" весьма далеко - аж в занятую белыми Уфу, где его официально... расстреляли. А через несколько лет он, живой и здоровый, под фамилией Стоянович, объявляется в Китае - советником у Сунь Ятсена .
   В общем, идёт грандиозное заметание следов - так что и сейчас не всегда удаётся до всего докопаться. Объяснение этому может быть только одно: руководство РКП(б) в лице Ленина и его ближайшего окружения проводило уничтожение династии не как акт "пролетарской мести", а скорее как некое подобие современного терроризма, когда выставляются определённые требования с угрозой в противном случае перестрелять заложников (зачастую - поэтапно). Отсюда и распространение фальшивок типа "царь казнён, семья эвакуирована в надёжное место" (подобные "утки" Совнарком запускал на протяжении довольно длительного времени); отсюда и настойчивое стремление снять с себя ответственность за содеянное. "Мы тут ни при чём, это местное самоуправство, так что думайте, господа, и мотайте на ус", или что-нибудь в этом роде. Отсюда и желание спрятать концы в воду (в спецхран). Отсюда, на мой взгляд, и установка на пресечение интереса даже к месту преступления - от многократного перезахоронения трупов до разрушения самого Ипатьевского дома.
   А официальный расстрел последних Романовых в Петрограде в 1919 году, судя по всему - знак того, что большевики прекратили тайный торг с заграницей: во второй половине 1919 года им уже не нужно было думать эмиграции - победа клонилась на их сторону.
   Теоретически всё это вполне чётко обосновано Лениным в уже упоминавшемся "Письме к американским рабочим", где вождь революции недвусмысленно заявляет о готовности вступить в соглашение (и контрсоглашение) с любой политической силой для сохранения своей власти, "пожать руку партнёру, которого бы с удовольствием повесил" (буквально так!), и, опять-таки с позиции политического прагматизма, быть готовым в любой момент не только отказаться от соглашения, самим же заключённого, но и предпринимать любые действия, которые представляются полезными для себя. "Морально всё, что служит делу революции" - это у Нечаева, духовного отца Ильича, из приснопамятного "Катехизиса революционера". Именно такая стратегия своеобразного "аморального прагматизма" в конечном результате и принесла большевикам тактическую победу. И всё это мы, как в капле воды, видим в отношении к свергнутой династии: не просто уничтожить (а уничтожить всё равно, обязательно!), но извлечь из этого уничтожения максимальные политические дивиденды.
   Вот что стоит, на мой взгляд, за странными играми вокруг обречённой семьи весной и летом 1918 года. Вот в чём "подводная часть айсберга".
  
   4. Российская смута и национальный вопрос.
  
   В связи с историей убийства царской семьи в последнее время часто поднимается щекотливый вопрос - о роли инородцев в русской революции. Особенно в почёте эта тема на страницах "национал-патриотических" изданий. Отталкиваясь от абсолютно бесспорного факта - наличия большого количества представителей нацменьшинств в верхнем и среднем звеньях большевистского руководства первых лет советской власти, а также участия их в трагедии в доме Ипатьева, "патриотические" авторы делают далеко идущие, чаще всего антисемитские выводы о разрушительной роли, которая якобы была стратегией малых народов (в первую очередь, естественно, евреев) в отношении России. Такая точка зрения не только безусловно аморальна, так как призывает к национальной розни и культивирует отрицательное отношение к целым народам за реальные или вымышленные прегрешения отдельных их предводителей, но и является плодом невольного или умышленного игнорирования исторических реалий.
   Во-первых. Антисемитизм, к примеру, в последние десятилетия существования Российской империи, как минимум, с 1881 года, был государственной политикой. Отступление от него было связано с реформами Александра II и вызвало огромные надежды среди еврейства, которые были похоронены контрреформами Александра III. Абсолютная порочность этой политики была очевидна для всех здравомыслящих людей. Великий русский политик-реформатор граф С. Витте описал в своих мемуарах следующую сцену. Александр III задал ему изумительный вопрос: "Вы что, за евреев?" На что Витте попросил разрешения ответить встречным вопросом и, получив согласие, спросил императора: "Ваше Величество, можете ли Вы утопить всех евреев в Чёрном море? Если нет, то дайте им все гражданские права - третьего не дано".
   Почти в эти годы великий русский религиозный философ Владимир Соловьёв, отвечая на нападки антисемитов, писал: "Если евреи - враги, то Христос учил прощать врагов своих, а если не враги - за что вы их преследуете?" Чуть позже поэт Серебряного века Саша Чёрный напишет:
  
   Для тех, кто носит имя человека,
   Вопрос решён от века и вовек:
   Нет иудея, финна, негра, грека -
   Есть, был и будет только человек.
  
   К сожалению, эти слова на позицию властей практически не повлияли. Не только грубый и откровенно хамоватый Александр III ("типичный медведь и не джентльмен", по квалификации престарелой британской королевы Виктории), но и интеллигентнейший и высококультурный Николай II в своих взглядах и личных пристрастиях были законченными заскорузлыми юдофобами, причём юдофобами самого архаического, средневекового толка ("иудино племя - враги Христовы", "жиды Христа распяли" - по свидетельствам многих информаторов, подобные перлы были обычными в устах романовской семьи). Но этот государственный антисемитизм был, как сказал по другому поводу наполеоновский министр полиции Жозеф Фуше, "более чем преступлением - он был ошибкой". Ибо не только этически, но даже с сугубо прагматической точки зрения он не выдерживал критики.
   Дело в том, что рубеж XIX и XX веков - время интеллектуального и политического пробуждения российского еврейства (бывшего, в свою очередь, следствием аналогичного процесса в Европе, получившего название "Эпохи эмансипации" и шедшего весь XIX век). Красноречивее всего говорит список великий деятелей культуры России еврейского происхождения тех лет: художники Левитан и Серов, скульптор Антокольский, философы Шестов и Франк, композитор Глиэр, великие скрипачи Хейфец, Эльман, Цимбалист, Полякин, Цейтлин, Эйдлин, Шер, Ямпольский, Столярский (учитель Давида Ойстраха), литераторы Мандельштам, Пастернак, Бабель, Саша Чёрный, Шолом-Алейхем... Нелишне вспомнить, что именно в этот исторический период проходит деятельность Теодора Герцля, Хаима Вейцмана и Владимира Жаботинского, благодаря которой рождается сионизм.
   В этом свете надо воспринимать и резко возросшую активность евреев в рядах российских политических партий, большинство которых рождаются в первые годы ХХ века. Подчеркиваю: всех, а не только экстремистских. Витте имел в виду именно последние, когда писал: "Из феноменально трусливых людей, какими прежде были евреи, внезапно вышла фаланга героев". Но хотелось бы особо отметить: евреи-политики были в каждой тогдашней партии (исключая, конечно, черносотенские) - сряди октябристов, кадетов, малых либеральных партий, энесов, эсеров и социал-демократов всех оттенков. Это было жестокой расплатой за юдофобию: энергия целого народа (причём народа талантливого, предприимчивого и - в начале того века - суперэнергичного) была не востребована, отторгнута и, естественно, нашла себя в оппозиции.
   При этом, за исключением еврейской социалистической партии "Бунд" ("Союз"), ни одна из вышеупомянутых партий не имела еврейского преобладания в своих рядах. В руководстве кадетов Герценштейн (павший в 1906 году от рук черносотенцев) соседствует с историком Милюковым, великим учёным Вернадским (тем самым!) и Набоковым (отцом прославленного писателя); евреи Аксельрод, Мартов (Цедербаум), Дан делят руководство партией меньшевиков с чистокровным русаком Георгием Валентиновичем Плехановым (и с Потресовым, Скобелевым, Верой Засулич); Абрам Гоц соседствует в эсеровских рядах с Борисом Савинковым и т. д.
   Считать деятельность этих политиков деструктивной и русофобской нет никаких оснований: это либо нормальная политическая деятельность оппозиции (как у кадетов, либералов, октябристов и энесов), либо борьба с конкретной политикой и политическими структурами, как у эсеров и социал-демократов. Об экстремистах разговор особый, и он будет ниже, пока же отметим, что большинство населения России отнюдь не склонно было противопоставлять политиков-евреев их русским (или армянским, к примеру) коллегам и, тем более, считать их антирусским элементом. Напомню, что, когда черносотенцы убили Герценштейна, за его гробом шло около 120 тысяч русских крестьян - они почитали его убитого как народного заступника (вполне обоснованно, к слову - Герценштейн действительно самоотверженно боролся в Думе за крестьянские интересы, за что и поплатился жизнью).
   Во-вторых. Еврейское влияние в рядах РКП(б), мягко говоря, явно преувеличено. Очень явственно это видно на примере ипатьевской трагедии. Из руководителей большевистского Урала, причастных к убийству царской семьи, евреями были Юровский, Голощёкин и братья Вайнеры. Все остальные уральские вожди, приложившие руку к трагедии - Белобородов, Сафаров, Дидковский, Толмачёв, Хохряков, Авдеев, Лукоянов, Ермаков - русские. Среди непосредственных убийц наличествует только один еврей - Юровский, остальные - либо русские (Ермаков, Никулин, Медведев, Кабанов, Якимов, Проскуряков и другие), либо "латыши" - так называли в Екатеринбурге чекистов иностранного происхождения. В большинстве это были не латыши, а венгры, среди которых в списке ипатьевской расстрельной команды мелькает имя Имре Надь. (Многие авторы считают, что это тот самый Имре Надь, который был вождём венгерского восстания 1956 года и был казнён по приказу советского командования. На мой взгляд, это весьма вольное допущение, так как фамилия "Надь" - по-венгерски "большой", "великий" - чрезвычайно распространена в Венгрии, как и имя Имре). К убийству ещё имели отношение два настоящих латыша: чекист Ян Цвикке (псевдоним - Родионов), участвовавший в конвоировании царской семьи из Тобольска (к этому суперколоритному фигуранту екатеринбургской трагедии мы ещё вернёмся позднее), и командующий Восточным фронтом Райнгольд Берзин - это он передал на Урал окончательную директиву Центра на уничтожение. Кстати, в столице судьба Романовых была решена в первую очередь самим Лениным - отнюдь не евреем .
   В-третьих. Упоминая о евреях-большевиках, как в высшем руководстве, так и рядовых, мы зачастую неправильно представляем себе их взаимоотношения с национальными чувствами. Весьма показательная следующая история. В 1918 году представители ряд раввинатов черты оседлости передали через главного московского раввина Мазэ прошение на имя Троцкого: уйти в отставку, поскольку из-за него и ему подобных евреев стали отождествлять с коммунистами. Как выразился Мазэ, "Троцкие делают революцию, а Бронштейны расплачиваются" (напомним: Бронштейн - подлинная фамилия Троцкого). Опасения раввинов не были напрасными - к этому времени среди казачества, к примеру, весьма популярными были слова, обращённые к пленным красноармейцам: "Жиды, комиссары и коммунисты - два шага вперёд!" (то есть - к стенке). Об этом - свидетельства в книге Д. Фурманова "Чапаев".
   Что же ответил Троцкий? Его ответ вошёл в историю. "Вы ошибаетесь - сказал он - считая меня евреем: я - социал-демократ".
   Может, это была его личная позиция? Ничего подобного! Ответ Троцкого есть символ и образчик большевизма. Это - идейное кредо людей, как аксиому принявших постулат Маркса о том, что "рабочие не имеют отечества"; людей, готовых подписаться под словами Ленина: "Трижды заслуживают презрения те хамы международного социализма (курсив мой - Д. С.), которые полагают, что можно жертвовать идеалами мировой революции во имя своего, буржуазией созданного отечества (снова курсив мой - Д. С.); людей, о которых еврейский социалист Либман с возмущением писал: "Они хотят, чтобы на вопрос о национальности человек отвечал: я - социал-демократ" (буквально по Троцкому!).
   В том-то и дело, что большевистская партия не только была в этническом отношении интернациональной окрошкой (один из самых яростных оппонентов большевизма писатель-сатирик Аркадий Аверченко написал: "Их лозунг - палачи всех стран, объединяйтесь!"), но имела принципиально антинациональную (не только антирусскую) направленность. Большевики были интернациональны в самом прямом и самом ортодоксально-марксистском смысле слова, и в этом отношении абсолютно не играла роли их конкретная национальность - будь они русские, евреи или папуасы. Как предельно точно констатировал великий отечественный учёный Лев Николаевич Гумилёв, "коммунисты изначально представлял собой специфический маргинальный субэтнос (часть народа - Д. С.), комплектуемый выходцами из самых разных этносов". Иронизируя, учёный писал о том, что не приходится "считать русским В. Ленина, поляком - Ф. Дзержинского, а тофаларом - К. Черненко". (Поясню гумилевскую иронию: тофалары - малый тюркский народ, проживающий именно в той части Сибири, где родился незадачливый предпоследний советский генсек). Этот же момент имел в виду Троцкий, назвавший большевиков "кочевниками революции": слово "кочевники" надо понимать в смысле этнокультурной неукоренённости "борцов за светлое будущее", их принципиальной самоидентификации вне национальности - как раз того, о чём и шла у нас речь.
   И ещё. Большевики были воинствующими атеистами, и мир традиционного еврейства с его жёсткой регламентацией всей жизни по религиозным канонам был им, безусловно, ненавистен не меньше, чем православие. Недаром Юровский с крайней неприязнью вспоминал семью своих родителей - ортодоксальных иудеев. Между прочим, это тоже от Маркса (еврея, отрёкшегося от собственной религиозной традиции и "отряхнувшего её прах с своих ног") с его лозунгом "Человечество должно быть освобождено от еврейства" (буквально так!).
   Вообще у Маркса и Энгельса подобные пассажи можно найти по адресу практически любому в этническом смысле. Они, как известно, настаивали на уничтожении России как государства, однако Маркс призывал и к ликвидации (!) Пруссии - государства, входящего составной частью в его собственное немецкое Отечество ; Энгельс же однажды пошутил, что роль поляков в истории - делать "смелые глупости". И это о народе, давшем миру Шопена и Мицкевича!
   Думаю, картина получается ясная - перед нами то, что Лев Гумилёв называл "антисистемой": мировоззрение, органически не приемлющее никаких (подчёркиваю - никаких: ни русских, ни прусских, ни еврейских, ни ирокезских, если хотите) традиционных позитивных ценностей; мировоззрение, принципиально деструктивное, направленное исключительно на ниспровержение существующего. "Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем...". Мировоззрение, где созидательное начало безусловно утопично, зато механизмы слома не только вполне практичны, но даже весьма детализированы. "Роднило их всех (коммунистов - Д. С.) не происхождение, - читаем мы у Л. Гумилёва - а негативное, жизнеотрицающее мироощущение людей, сознательно порвавших всякие связи со своим народом" (курсив мой - Д. С.). В этом отношении (парадокс!) нет для иудейской ортодоксии, как для одной из наиболее традиционных систем в истории человечества, большего врага, чем марксизм. И не случайно Маркс и большевистские руководители 10-20-х годов - самые ненавидимые ортодоксальным еврейством герои мировой истории еврейского происхождения.
   В-четвёртых. Представление о том, что в гражданской войне еврейство в целом выступило на стороне красных - очередное заблуждение. Да среди политкомиссаров было немало евреев. Да, в чапаевской дивизии с лета 1919 года воевал еврейский социалистический отряд. Но вот факты иного рода. В войсках атамана Семёнова, самого "крутого" из всех белых казачьих атаманов, была так называемая Иудейская сотня (то есть казаки-евреи). Верится с трудом? Но это стопроцентно доказанный факт. В рядах деникинской Добровольческой армии действовал Еврейский антибольшевистский комитет под руководством Д. Пасманника (тоже информация не из раздела рядовых!). А вот ещё факт, практически неизвестный уральскому читателю (хотя и происшедший на Урале). В 1919 году на улицах Челябинска была зверски зарублена дутовцами Соня Кривая, знаменитая большевистская подпольщица, еврейка по национальности. Это хорошо известно, но почти никто не знает, что дутовцам её выдали... собственные двоюродные братья, служившие в белой армии офицерами контрразведки. Впоследствии они отсидели 10 лет на Соловках.
   Ситуация, знакомая нам по таким хрестоматийным литературным произведениям, как "Сорок первый" и "Разлом" Б. Лавренёва, "Любовь Яровая" К. Тренёва, "Донские рассказы" М. Шолохова - типичная наднациональная коллизия гражданской войны. Но никто и никогда не проецировал её на евреев. А ведь здесь, как вы можете убедиться, картина та же самая: разлом происходит и через семьи, и через весь народ. Как были, к примеру, "белочехи" и "красночехи" (прошу прощения за "новояз", но первая кличка нисколько не более литературна), так были "бело-" и "красноевреи". Такова реальность.
   Подобная ситуация, между прочим, касается не только евреев, но и всех нерусских, вовлечённых в водоворот гражданской войны. Судите сами. О "белочехах" мы уже упоминали; с ними мы ещё познакомимся поближе в последующих главах (и с наиболее колоритным их представителем, генералом Р. Гайдой - персонально). Но и "красночехов" было совсем немало - не менее шести тысяч (среди них был, кстати, писатель Ярослав Гашек). То же самое имело место и среди вечных оппонентов чехов - венгров. В уже упоминавшейся книге "По приказу революции" рассказывается, как венгры-офицеры в лагерях военнопленных всячески мешали своим подчинённым вступать в Красную Армию - дело доходило до столкновений с применением оружия; ситуация эта - местная, на уральском материале.
   Что-то подобное происходило и среди монголов, которые составляли более 50% личного состава войск Семёнова. Отсюда популярный лозунг среди бойцов Сергея Лазо: "Бей косорылых!" (это, кажется, называется "пролетарский интернационализм"?). "Беломонголы", естественно, противостояли (с оружием в руках) "красномонгольским" частям Сухэ-Батора, Бодо и Данзана. Такой же разлом произошёл и среди китайцев, массово поучаствовавших в российской кровавой междоусобице. Китайцы, как известно, весьма охотно использовались большевиками в качестве палачей и карателей в ЧК и чоновских частях; однако китайцев мы встречаем - и в приличном количестве - и у белых, в Сибири и на Дальнем Востоке. И, что показательно, на тех же ролях! Весьма характерен "апокриф", гулявший в те годы (скорее всего, это легенда, но как фольклор она всё равно представляет интерес). Как известно, Колчака расстреляли в Иркутске вместе с его премьер-министром Пепеляевым. Так вот, согласно легенде, был и третий расстрелянный - китаец-палач из колчаковской контрразведки. И, по этой легенде, Колчак просил не унижать его казнью рядом с этим человеком.
   Подобное противостояние коснулось и поляков: у того же Колчака в армии были польские национальные формирования (очень высокой боеспособности), и, кроме того, ряд его генералов - Вербжицкий, Лохвицкий, уже упоминавшийся Войцеховский - поляки. А на другой стороне баррикады - Дзержинский, Менжинский, Ганецкий, Кон... Кстати, в польской традиции их считают самыми страшными предателями за всю польскую историю - видимо, за их участие в марионеточном правительстве, которое большевики хотели посадить в Польше в 1920 году.
   Наконец, самый больной момент - латыши. И, от себя замечу, также и эстонцы. Их кровавая роль в гражданской войне общеизвестна. Не все, однако, знают, что у себя на родине их считали врагами Љ1 и при попытке вернуться на родину арестовывали прямо на границе. В Латвии и Эстонии им не могли простить службу режиму, против которого обоим молодым государствам в 1918-1920-х годах пришлось вести Освободительную войну, в ходе которой большевики залили кровью города Тару, Нарва, Везенберг - и кровь соотечественников лили, между прочим, те же латышские стрелки.
   Аналогичная история имела место и в Финляндии, где, к примеру, судили вернувшегося в страну лидера местных коммунистов Тойво Антикайнена за... сожжение на костре в годы гражданской войны финских солдат (!!!). Вряд ли нужно комментировать всё сказанное...
   Наконец, пятое, и последнее. Помимо, к примеру, евреев, занявших места на баррикадах противостояния, были ещё евреи, оставшиеся вне схватки. Их было большинство, по сути дела - весь народ. Образно говоря, главной фигурой в российском еврействе того времени был, безусловно, не "человек с ружьём", а мирный обыватель - такой, как Ефрем Магазанник из повести В. Гроссмана "В городе Бердичеве", или ювелир Либерман из фильма "Адъютант его превосходительства". Судьба этих людей была чрезвычайно трагична. Уже испытав на себе ужас погромов 1902-1907 годов (самый жуткий - в польском Белостоке - унёс жизни восьмидесяти двух человек, и ещё восемьдесят восемь были искалечены), мирные евреи вынуждены были испить ещё более горькую чашу в 1918-1920 годах. Тогда погибло (по разным подсчётам) от 70 000 до 300 000 евреев, в основном в черте осёдлости, но также на юге России, на Урале и в Монголии, где Азиатская дивизия барона Унгерна вырезала всю немаленькую еврейскую колонию города Урги (современного Улан-Батора) до грудных младенцев , а потом повторила кровавую баню над "жидами" в монгольском городке Улясутае (там еврейских мужчин и женщин связывали попарно и рубили шашками). Ужас положения мирных евреев состоял в том, что, оказавшись беззащитными - все, кто в их среде мог держать в руках оружие, оказались на баррикадах - эти люди стали добычей абсолютно всех. Любые вооружённые комбатанты той войны смотрели на них как на почти законную добычу.
   Потрясающая деталь: первое место по погромам в процентном отношении и по количеству жертв уверенно держала... Красная Армия (самый страшный "красный" погром - 2 мая 1918 в Одессе), особенно буденновцы: во время своего нахождения в местах компактного проживания евреев они уничтожали в каждом местечке от 40 до 80 человек (читайте "Конармию" И. Бабеля!) - по современным представлениям международного права, это геноцид. На втором месте в сем малопочтенном рейтинге - банды атамана Григорьева (между прочим, бывшего красного комкора!). И лишь на третьем месте - петлюровцы, на которых обычно сваливают все эти преступления (хотя на Украине в отношении чисто количественном, отряды Петлюры совершили самое большое количество погромов - более тысячи!). Среди белых войск самыми антисемитскими были деникинцы , тоже вносившие свою кровавую лепту в погромы (причём лепту очень организованную - все информаторы того времени отмечают предельную военную чёткость антиеврейских акций южных белогвардейцев, действовавших явно по приказу, без "самодеятельности"): особенно зверствовали казачьи части. По сути, это была первая Катастрофа еврейского народа (Катастрофой евреи традиционно называют Холокост). Национальная трагедия, которую евреи разделили со всеми народами бывшей Российской империи, ввергнутыми в ад братоубийственной войны.
   Надо сказать, Урал и Сибирь в этом отношении представляли при белых выгодное исключение. Хотя многие белые генералы Сибирской армии (например, Молчанов) грешили антисемитской риторикой, хотя роковое отождествление "еврея" и "коммуниста" не было чуждо колчаковцам, факт остаётся фактом - за всё время гражданской войны при колчаковцах в Сибири не изошло ни одного погрома. На Урале имел место только один погром, но зато самый страшный за всю гражданскую войну: его произвела Партизанская дивизия атамана Анненкова (одного из самых свирепых и неуправляемых полевых командиров той войны) в... Екатеринбурге. Погибло до тысячи человек; никто в уральской столице об этом не помнит, и наш родной город не сподобился помянуть тех невинно убиенных мирных сограждан не только памятником, но даже мемориальной доской ...
   В целом же урало-сибирское еврейство даже отдалённо не испытало тех бедствий, которые выпали на долю их собратьев в европейской России. В контролируемой Семёновым Чите работал еврейский театр (на языке идиш), выходили еврейские газеты. А в Екатеринбурге белые заполучили в руки престарелую Эстер Юровскую - мать цареубийцы - и... не тронули её пальцем. (Яков Юровский, отступая в июле 1918 года из города с красногвардейскими частями, по сути дела, бросил мать на произвол судьбы).
   Кстати, приход красных сулил евреям гораздо большую опасность по причинам чисто социального порядка. Дело в том, что все традиционные занятия евреев - торговля, ремёсла, мелкая кустарная работа, сфера культуры - с точки зрения вульгарно-марксистской ортодоксии красных, немедленно попадали в разряд "мелкобуржуазной стихии" и делали их носителей потенциальной жертвой. Как говорили позднее, при Сталине, "подударные профессии". Необычайно выпукло показана эта ситуация на страницах уже упомянутой повести В. Гроссмана "В городе Бердичеве". Наконец, нелишне напомнить, что в первые же годы, последовавшие за победой красных, было запрещено изучение иврита по всей стране (в том числе, разумеется, и на Урале, где уже к 1925 году не осталось ни одной целой синагоги) и было разогнано русское сионистское движение (насчитывающее 300 000 членов), уничтожены или изолированы его лидеры.
   Резюмируя сказанное, можно констатировать: ни евреи, ни латыши, ни венгры, ни иные "инородцы" не могут быть названы палачами России. Они разделили участь всей страны во всём её трагизме. И убийцы типа еврея Юровского, русского Ермакова, латыша Берзина или венгра Бела Куна несут двойную ответственность: перед всей Россией и перед своими народами, которые они протаскивали через кровавое чистилище братоубийственной бойни и которые они невольно компрометировали своими злодеяниями. Мы же, в свете модного сейчас в России религиозного ренессанса, вспомним: христианство принципиально не знает и не признаёт коллективного воздаяния за грехи...
  
   5. Казачья Голгофа.
  
   Один из центральных и, если хотите, больных вопросов истории гражданской войны - проблема казачества. Больным этот вопрос для советской историографии был по причине того, что казаки, как ни верти, не годились для надевания на них маски "эксплуататоров" или "буржуазии", даже мелкой - с любой позиции, какую ни выбрать, они выглядят в своём истинном обличии тружеников и воинов.
   Идеологи нового режима всегда не жалели чёрной краски, чтобы создать отрицательный имидж казака, однако для того, чтобы принять его на веру, необходимо было, как минимум, забыть обо всём военном прошлом России - от Полтавы, суворовских походов и 1812 года до Севастополя, Шипки и кровавых полей Первой мировой войны. Только таким образом можно перечеркнуть заслуги казачества перед Россией. И при этом никуда не уйдёшь от того непреложного факта, что в гражданской войне казаки в массе своей выступили не на стороне защитников советской власти.
   Для Урала эта ситуация ещё более актуальна, чем в целом по России. На территории нашего края находились два казачьих войска: Уральское (на территории северных областей современного Казахстана) и Оренбургское. Последнее имело на Среднем Урале, на территории нашей области, своего рода филиал - Исетское войско, подчинявшееся Оренбургскому казачьему кругу. Можно смело сказать, что Урал являлся - наряду с Доном и Кубанью - одним из главных казачьих регионов России. Причём, в отличие от сибирско-дальневосточных казачьих войск, которые структурировались в сравнительно позднее время - с конца XVII первую половину XIX века - уральские казаки жили на своей территории издавна, ещё до включения этих земель в сферу влияния России.
   Нелишне вспомнить, что в Смутное время (начало XVII века) Яицкий городок - нынешний Уральск - стал последним вольным прибежищем Ивана Мартыновича Заруцкого, одного из самых колоритных и противоречивых людей во времена русской Смуты, и его "походной жены" - легендарной Марины Мнишек. А в 60-х годах XVII века через Яик пролёг маршрут в Персию ватаги Стеньки Разина.
   Отношение большевиков к казачеству определилось буквально в первые часы существования нового режима. В работе Ленина "Советы постороннего", написанной в дни октябрьского переворота, вождь революции назвал казачьи области "Вандеей". Для справки: Вандея - провинция на западе Франции, поголовно восставшая против якобинцев в годы Великой французской революции и подвергшаяся за это стол же тотальной резне (погибло более полумиллиона человек ). Ленинская аналогия весьма прозрачна.
   В этом слове - не только отношение Владимира Ильича к казакам, но и контуры страшного сценария. И его не замедлили осуществить: уже в ноябре на Урале красногвардейцы И. Малышева и матросы из так называемого Северного летучего отряда разоружили в Екатеринбурге и Челябинске эшелоны енисейских и уссурийских казаков, просто ехавших домой и меньше всего думавших о каких бы то ни было военных действиях.
   Между прочим, в первые месяцы существования советской власти казачество в целом стремилось к одному - к мирной жизни. Казаки, как и все прочие участники Первой великой войны (так тогда называли Первую мировую), были крайне утомлены и с восторгом встретили Декрет о мире, а затем потоками, эшелонами ринулись домой. Эта ситуация, к слову, применительно к Дону описана в шолоховском "Тихом Доне", применительно к Кубани - в романе А. Серафимовича "Железный поток".
   О том, что уезжавшие с фронта казаки не строили никаких планов борьбы, свидетельствует поразительный факт. В одном из этих эшелонов ехал домой в Забайкалье есаул Григорий Семёнов - будущий грозный оппонент красных. По пути в родные места он встретится со своим будущим смертельным врагом Сергеем Лазо, и тот... выдаст казаку мандат как "сознательному революционному элементу". Невероятно, но факт! И он говорит о том, что один из грядущих столпов антибольшевистского сопротивления на данном этапе ещё не определился, за кого он будет сражаться - если будет вообще!
   Поэтому там, где верные Временному правительству казачьи генералы поднимали оружие против Ленина - Краснов на Северном фронте, Каледин на Дону - их поддерживала весьма узкая группа людей (чаще всего - офицерство). Большая часть казаков вообще отказывалась биться за кого-нибудь. А часть так называемых "фронтовиков" (ветеранов 1914-1917 годов) поворачивала оружие против упомянутых генералов, как против людей, мешающих установлению мирной жизни - то есть, де-факто, на стороне большевиков, хотя и не солидаризируясь с ними ни идейно, ни организационно.
   Именно поэтому первая волна казачьего сопротивления была необычайно коротка. Характерная фигура этого, весьма специфичного периода гражданской войны - появление на политической сцене беспартийных, народнического толка казачьих революционеров, выдвинутых "фронтовиками". Они объективно помогали утвердиться советской власти, но неизбежно должны были рано или поздно войти с ней в конфликт по идеологическим причинам из-за антиказачьей политики коммунистов. Таковыми были Подтёлков и Кривошлыков на Дону (памятные нам по "Тихому Дону"), а также незаслуженно оболганный в эпопее А. Н. Толстого "Хождение по мукам" северокавказский красный главком Сорокин на Кубани; между прочим, Деникин считал его талантливым полководцем и человеком несомненно лидерского типа (в мемуарах Деникина "Очерки русской смуты" оценки Сорокина как военного деятеля носят почти восторженный характер). Были такие деятели и на Урале - это, прежде всего, братья Каширины (один из них, Василий, уже упоминался выше).
   Но вообще Урал был в этой картине исключением в том плане, что здесь казачье сопротивление сразу набрало силу. Урал стал краем, где борьба с большевизмом началась для казаков раньше, чем где бы то ни было в России. Уже 14 ноября 1917 года (по старому стилю) Оренбург бросил вызов Петрограду. Ещё не поднял оружие Дон - лишь в начале декабря начнёт военные действия Каледин, ещё идут яростные дискуссии "за жизнь" на Кубани, ещё едет за Байкал без чётких планов на будущее атаман Семёнов, ещё не помышляют вооружённой борьбе терские, астраханские, семиреченские, сибирские, енисейские, амурские, уссурийские станичники - а Урал уже вступил в бой. Вступил, чтобы не выйти из него до самого конца гражданской войны.
   И ещё один показательный факт: во всех казачьих областях лидеры сопротивления определятся далеко не стразу. Несколько раз сменятся они на Дону: Каледин, Краснов, Богаевский, Сидорин. В течение 1918 года выдвинутся Анненков в Сибири, Драценко в Астрахани, Калмыков на Амуре; о Семёнове речь шла выше. Спецификой Кубани будет вообще отсутствие единого лидера и коллективное руководство движением - так называемая Кубанская рада под руководством атаманов Быча и Рябовола. Причём между самими кубанскими вождями постоянно будут возникать довольно крутые разногласия, вплоть до вооружённых конфликтов и политических убийств друг друга. Жертвой такого теракта, например, пал Рябовол.
   На Урале всё было иначе. Здесь сразу и на всю войну определился общекраевой лидер казачества, лидер политический и военный, с ярко выраженной конституционно-демократической программой. Им стал походный атаман Уральского и Оренбургского казачьих войск полковник (позднее - генерал) Александр Ильич Дутов.
   Однако и на Урале к весне 1918 года установилось затишье. Дутов, не сложив оружия перед превосходящими силами красных, ушёл в Тургайские степи Казахстана, где и дождался мая 1918 года - начала выступления чехословаков. То есть на определённый очень краткий отрезок времени во всех без исключения казачьих областях России наступила мирная передышка. Это стало возможным потому, что в массе своей казаки, безусловно, хотели мира и прохладно воспринимали призывы к борьбе, откуда бы они ни доносились. Сложилась уникальная ситуация, которую можно было использовать для установления прочного мира. При желании его установить!
   Как же поступили в этой ситуации большевики? Сейчас это вопрос звучит чисто риторически: ответ на него общеизвестен!
   Многократно отмечено, что коммунисты поддержали претензии так называемых иногородних на казачью землю. Нужно сделать пояснение. Иногородние - это пришлые крестьяне, арендовавшие у казаков земельные и иные угодья. После опубликования Декрета о земле иногородние стали требовать, чтобы их уравняли в правах с крестьянами регионов с традиционным помещичьим землевладением, то есть разрешили им поступить с казачьей землёй, как с помещичьей - отобрать. Такая постановка вопроса вполне вписывалась в марксистскую схему борьбы "бедных против богатых". Казаки, естественно, получались богаче, так как владели землёй, а иногородние арендовали её. И с этой позиции решение большевиков абсолютно логично. Если вообще можно назвать логичным общероссийскую экспроприацию мелких и средних собственников - ведь, не говоря о казаках и более-менее обеспеченных крестьянах, и среди помещиков тогда явно преобладали мелкопоместные. Напомним, что описываемый период - звёздный час так называемых комбедов (по сути, органов диктатуры сельских люмпенов ). Если хотите - первая серия раскулачивания. Именно комбеды обострят донельзя ситуацию в деревне и толкнут мужиков на сопротивление, то есть - на новый виток междоусобной бойни.
   Казачество, естественно, отреагировало на притязания иногородних и на покровительство большевиков последним примерно так, как отреагировал бы любой нормальный человек, сдав, к примеру, жилплощадь в аренду квартиросъёмщику и узнав, что тот решил объявить себя владельцем снимаемой жилплощади. То есть обратился к помощи органов правопорядка, а за неимением последних применил бы силу.
   Так был дан "зелёный свет" новому витку противостояния в казачьих областях, где иногородние автоматически оказывались в лагере красных. Подобная ситуация опять-таки ярко показана применительно к Дону и Кубани в уже упоминавшихся романах "Тихий Дон" и "Железный поток". Но здесь есть ещё один, почти всегда упускаемый из виду различными авторами момент.
   Казачество - чрезвычайно своеобразный этнический феномен. Можно спорить, являются ли казаки субэтносом - составной частью этноса как более крупного целого - в составе русского народа (взгляд великого русского учёного Льва Николаевича Гумилёва) или же особым этносам (как считали сами казаки), но несомненно одно: казачество, безусловно, имело свой собственный менталитет, отличный от общероссийского. Сюда входил и военизированный образ жизни, и многие нетипичные для русских особенности быта, и характерный диалект, и способ образования фамилий , и фольклор. Последний, как показал этнограф К. Листопадов резко отличает казаков от остальных жителей России. Плюс к этому - особый антропологический облик.
   В общем, если следовать терминологии того же Л. Гумилева, налицо все признаки поведенческого стереотипа особого этноса. Этноса своеобразного, входящего в более крупное этническое объединение - Великороссию, связанного с ним языком, религией, историческими судьбами, и всё же сохраняющего свою "самость". Кстати, казачество не только всегда эту "самость" явственно ощущало, но и энергично противилось всяческим попыткам нивелировки.
   Не случайно столь болезненным был путь вхождения волго-донского казачества в орбиту Российского государства. На пути интеграции с Россией кровавыми межами пролегли Смутное время, война Степана Разина, восстание Кондратия Булавина, легендарный исход "некрасовцев" в Турцию. Уральское казачество прошло этот путь на 100 лет позднее, и с теми же издержками - в виде пугачёвщины.
   Это страшный опыт не прошёл для центрального правительства даром, и в XIX веке политическая организация казачества в России структурировалась в чрезвычайно своеобразную для Российской империи систему. Суть её в том, что казаки получили весьма широкое самоуправление по принципу особого народа. То есть получили права, которыми пользовались в России многие инородцы, но никогда - великороссы. Право ношения оружия в мирное время, освобождение от обязательной воинской службы при формировании собственных, чисто казачьих частей на милиционной основе (то есть по принципу ополчения), собственная юрисдикция на территории своих "войск" (то есть традиционного расселения), демократическая выборность на местах и так далее - все эти привилегии заставляют вспомнить, скажем, статус "мирных" горцев Кавказа, или, скажем, казахов, бурят , но никак не жителей, к примеру, Курска или Рязани.
   Нелишне упомянуть также и о том, что к концу XVIII века приток беглых в казачьи области прекратился, и прирост населения здесь шёл за счёт только внутреннего воспроизводства. Причём браки в подавляющем большинстве случаев заключались только между представителями казачества. Такой этнический феномен, когда этнос брачуется внутри самого себя, учёные называют "изолят"; и это характерно именно для этносов с очень высокой степенью традиционализма в образе жизни - скажем, для черногорцев, албанцев, басков, евреев (в дореволюционной России).
   Суммируя вышесказанное, следует признать, что правительство Российской империи относилась к казакам как к особому народу, а сами казаки стояли на такой же точке зрения. Не случайно в бурях гражданской войны родится идея о создании независимых казачьих государств. На Кубани это будет позицией Быча и Рябовола, нашедших частичное воплощение в кратковременном существовании Черноморской республики ; нечто подобное вынашивал в своих планах и Г. Семёнов. Позднее, уже в годы Второй мировой войны, реализовать эту идею попытается (как известно, неудачно) Пётр Григорьевич Краснов.
   В свете всего сказанного становится ясно, что ставка красных на иногородних - это не только и не столько имущественная, сколько демографическая проблема. Ведь естественным следствием такой политики должно было стать неминуемое разрушение традиционного уклада жизни казачества с последующей дезинтеграцией его как этноса (что и будет иметь место в послереволюционные годы). То есть блок красных с иногородними де-факто означал расказачивание ещё до того, как оно было официально объявлено. Поэтому неправомерно говорить о том, что, восстав весной и летом 1918 года против советской власти, казаки защищали лишь своё имущество - они защищали нечто большее: своё существование как этноса.
   Именно на этом этапе в среде казачества происходит окончательное размежевание между защитниками традиции и теми, кто избрал путь "советизации". Если хотите, путь выхода из казачества как этноса. Произошло это не в одночасье, и сам процесс был неоднонаправленным. Многочисленные переходы из одного лагеря в другой и обратно зафиксированы всеми без исключения источниками (опять-таки это напоминает ситуации из "Тихого Дона"). Многие ушедшие к красным субъективно не переставали ощущать себя казаками - как те же братья Каширины, которые всю гражданскую войну безуспешно пытались тем или иным способом переломить настроение у дутовцев в свою пользу. Василий Каширин, будучи предшественником Блюхера на посту командира партизанской армии Южного Урала, к примеру, настаивал проложить маршрут прославленного рейда исключительно через казачьи области, и лишь после того, как выявилось химеричность надежд повлиять на казачество таким способом, маршрут был изменён .
   И, тем не менее, раскол в казачьей среде в конце концов стал очевидным, и это вызвало к жизни феномен так называемого "червонного казачества". Именно так называлась на Украине красная казачья бригада под командованием В. Примакова (а позднее - и всё крупное кавалерийское соединение красных, не входившее в 1-ю Конную армию С. Будённого и соперничавшее с последней ). Здесь явная попытка "и яичницу сварить, и яйцо не разбить" - стать красными и остаться казаками. В конечном счёте, естественно, из этого ничего не вышло - все "червонные казаки" превратились в конце концов в просто "червонных" (то есть красных), как это произошло с Михаилом Кошевым из всё того же "Тихого дона".
   Подобных - казачьих по составу - соединений было у красных немало даже и помимо собственно "червонного казачества". Помимо уже упоминавшейся бригады Примакова, была и Стальная дивизия Дмитрия Жлобы на Кубани, там же - и легендарная Таманская армия, знакомая нам по "Железному потоку". Её командарм, Епифан Иович Ковтюх - кубанец. Это и Особый Донской кавкорпус, ставший впоследствии 2-й Конной армией: её командир - донской казак, подъесаул Филипп Миронов . На Урале это - уже упоминавшийся 1-й Оренбургский имени Степана Разина полк, впоследствии развёрнутый в кавбригаду под командованием Г. Томина (тоже казака-оренбуржца). Да и легендарная 1-я Конная армия в значительной степени состояла из казаков, и её прославленный вожак Семён Михайлович Буденный - с Дона.
   Между прочим, та смертельная вражда, которая разделила Будённого с его бывшим командиром Борисом Мокеевичем Думенко, комкором Особого Конно-сводного корпуса, объясняется не только личными мотивами. Известно, что Думенко в бытность свою командиром Будённого... выпорол последнего плетьми за то, что бойцы Будённого изнасиловали нескольких женщин (об этом у нас уже шла речь выше). Подобные подвиги, надо отметить, были для буденновцев были едва ли не нормой, за что Деникин называл их "бандой", а их шефа - "бандитом" и "вешателем". (Самое интересное, что почти в тех же выражениях величал Семёна Михайловича и Троцкий). Но здесь явно - и застаревшая вражда и недоверие казака к иногороднему (коим являлся Борис Мокеевич). Показательно, что такую же неприязнь к Думенко, не объяснимую никакими сугубо личными впечатлениями, питал и Жлоба.
   Судьба этих "червонных казаков" после войны была трагична. Те, кому не "посчастливилось" пасть на фронтах, были поголовно истреблены советской репрессивной машиной. Первым эту чашу испил в 1921 году Миронов, но не миновала она в 30-е годы и Примакова, и Ковтюха, и Жлобу, и братьев Кашириных. Исключение - судьба Будённого: здесь сыграли роль его личная близость к Сталину и привилегированное положение, в которое была поставлена 1-я Конная армия как инструмент противостояния Троцкому в рядах Красной Армии. Это противостояние началось ещё в годы войны, когда, к примеру, в 1920 году Реввоенсовет с подачи Троцкого приговорил буденновского начдива А. Пархоменко к расстрелу за дикие зверства над евреями в "черте оседлости". Сталин добился замены ему "вышки" на разжалование в рядовые, а через 2 месяца Пархоменко восстановили в прежней должности ...
   Большая же часть казачества уже к середине 1918 года сделала свой окончательный выбор: красные - враги. "Коммунисты дюже свирепы" - вот подлинное высказывание тех лет.
   И красные тоже окончательно определились... Выходит в свет знаменитое постановление о расказачивании за подписями глав большевистского руководства. Громом прозвучит требование одного из руководителей Красной Армии Ионы Якира о "процентном истреблении всего мужского населения в казачьих районах" (именно так! и проценты Якир устанавливал сам, как ему заблагорассудится).
   Обратите внимание - казачество стало единственным этносом (или, если хотите, субэтносом) России, по отношению к которому большевики соблаговолили выпустить подобную директиву. Конечно, Ленин и компания явно не считали казаков за народ и, призывая к его уничтожению, сто распространили на них систему красного террора как против неугодной социальной группы . Почти в то же время Ленин призывал, например, к истреблению интеллигенции... Однако факт есть факт: "особая позиция" по отношению к казачеству у красных несомненна. И она выражается в одном слове: убить.
   "Нет ни одной семьи, где не оплакивали бы погибших... Дон онемел от ужаса" - написал летом 1919 года в своём воззвании Филипп Миронов. Ему вторит в своём обращении сибирский повстанческий вожак-казак Иван Соловьёв (получивший известность как "император тайги"): "Мы всегда полагали, что эта власть, кроме обмана и жестокости, кроме крови, ничего не может дать населению... Вы теперь видите, что вами управляют идиоты и сумасшедшие, что ваша жизнь находится в руках бешеных людей, что над каждым висит опасность быть уничтоженным в любой момент". И так было повсеместно. Чудовищная статистика: только в азиатской части России - от Урала до Владивостока - к 1922 году было уничтожено до полутора миллионов казаков. Это не считая Дона и Кубани! Среди них погибших на фронтах, с оружием в руках - не более трети... Астраханское казачество, для примера, было вырублено полностью, стопроцентно. Одним словом, мы имеем дело с натуральным геноцидом целого этноса, по масштабам сравнимым с турецкой резнёй армян в 1915-1923 годах или с Холокостом - уничтожением евреев нацистами в 1939-1945 годы .
   В этой жуткой истории у Урала своя, особенно трагическая страница. Если трагедию казака в годы гражданской войны можно назвать крестным путём, то Урал - это подлинная Голгофа. Роль палача уральского казачества выпало сыграть Чапаевской дивизии. Фурманов свидетельствует: едва вступив на казачью землю, Чапаев "уловил, что с казаками бороться нужно иначе, чем с насильно мобилизованными колчаковскими мужичками... Главное здесь - не захватывать территорию, главное - уничтожать живую силу" (курсив мой - Д. С.). И это стало обычной практикой. Описывая в одном из своих стихотворений известную историю контрудара казаков атамана Толстова против занятого чапаевцами города Лбищенска (в ходе этой операции и оборвалась жизнь Василия Ивановича), известный поэт-акмеист Михаил Зенкевич написал:
  
   Но, оправившись от заминки,
   Справили чапаевцы по ним поминки...
  
  И далее - описание, как по всей земле казачьей не осталось ни кола, ни двора - ничего... Снова Дикое поле, не тронутое лемехом плуга (образ из стихотворения Зенкевича). Как будто и не жил здесь никогда человек...
   Такой масштаб террора не имеет аналогов в практике расказачивания в других регионах (исключая только Астрахань). А вот и результат - если на Дону и Кубани казачье население всё же осталось (это зафиксировано для Дона - Шолоховым в "Тихом Доне" и "Донских рассказах", для Кубани - Фурмановым в романе "Красный десант"), то казачество Оренбургского и Уральского войск было поставлено перед альтернативой: поголовное уничтожение с жёнами и детьми или исход "всем миром". Казаки выбрали второе. И начался, пожалуй, самый беспрецедентный эпизод гражданской войны, перед которым меркнут даже "Ледовый поход" каппелевцев и знаменитая врангелевская эвакуация из Крыма.
   Уральские и оренбургские казаки уходили на юг, через пески Средней Азии, всем народом. С наседающей на пятки смертью уральцы прошли вдоль всего казахского и туркменского берега Каспия до Ирана, через Иран и Ирак - к водам Персидского залива, где их подобрали английские корабли и перевезли в Австралию. Там их потомки живут и доныне, не забывая родного языка. А оренбуржцы отступали восточнее - через пески и оазисы. Часть их пыталась укрыться в Хиве - столице тогда независимого Хорезмского ханства; но красные пришли и туда, уничтожив суверенитет этого среднеазиатского государства, и оренбуржцам пришлось уходить ещё южнее - в Иран, где они поступили на службу к шаху Реза Пехлеви. Большая же часть казачьих войск во главе с самим Дутовым прорвалась в Семиречье (район Алма-Аты), где соединились с сибирскими и семиреченскими казаками атамана Б. Анненкова, и все они вместе с боями ушли в Синьцзян - одну из западных провинций Китая. Там оренбуржцы и сибиряки надеялись найти отдых и силы для дальнейшей борьбы.
   Но их Голгофа была впереди.
  
   6. Первые пограничные конфликты, или Зарубежный след бойцов уральского сопротивления.
  
   Тема столкновений на границе в 1919-1922 годах - одна из самых мало раскрытых страниц истории гражданской войны в России. Собственно, то, о чём пойдёт речь, уже нельзя назвать гражданской войной в точном смысле этого слова, ибо в центре нашего внимания окажутся конфликтные ситуации на границах Советской России с сопредельными государствами. Ранее эта проблема рассматривалась исключительно в плане пресловутой "интервенции", популярна была легенда о "походе 14 держав против Страны Советов" - классический пример политической мистификации!
   О феномене "интервенции" у нас будет обстоятельный разговор ниже, пока же отметим: так называемая "интервенция" действительно имела место (какое - об этом поговорим позднее) в трёх регионах России: на Русском Севере (Мурманск и Архангельск), в Новороссии (от Одессы до Херсона) и особенно на Дальнем Востоке, где японцы дошли до Читы. Более нигде такая ситуация не просматривается.
   Ибо, к примеру, участие эстонских войск в наступлении Юденича на Петроград - это акция союзнического характера, при главенстве русского командования (и, кстати, в ходе операции эстонцы, оскорблённые бестактными заявлениями Юденича в их адрес , а также нападением белого генерала князя Бермонт-Авалова на дружественную Латвию, прекратили военные действия - чем нокаутировали в конце концов всю операцию). Присутствие же германо-турецких, а затем британских сил в Закавказье (английских также и в Туркмении) - это нахождение войск на территориях, где к тому времени была власть суверенных государств, не входивших ни в белую, ни в красную Россию.
   В тени же остался целый пласт исторических событий, когда границу переходила... Красная Армия. Все они падают на период, когда победа большевиков в этой войне уже определилась.
   Начнём с общеизвестного. Как известно, в 1919-1921 годах 11-я Красная армия (командующий - командарм М. Левандовский, политкомиссар - С. Киров) вторглась в независимые тогда Азербайджан, Армению и Грузию, ликвидировав их суверенитеты. Предлог - присутствие там отступивших из России белогвардейцев; предлог фальшивый, поскольку в Азербайджан никто из белых не проникал (деникинцы отступали в направлении Крыма и западной части черноморского побережья Кавказа - не далее Сочи), Армения не имеет общей с Россией границы, а в Грузии белых разоружали (в 1918-1919 гг. Грузия даже воевала с Деникиным). Большевиков не смутил и тот факт, что ни одно из закавказских государств в Гражданской войне против красных не участвовало (исключение - столкновение Таманской армии красных с грузинскими пограничниками в Туапсе в 1918 году, описанное А. Серафимовичем в "Железном потоке"). Строго говоря, закавказцам было не до России - у них шли свои междоусобные войны по знакомому сценарию: Грузия - Абхазия, Армения - Азербайджан (как всё, увы, повторяется!). Не остановило Ленина и компанию и то, что у власти во всех трёх государствах стояли социалисты. Мусават в Баку и Дашнакцутюн в Ереване - партии левосоциалистического толка; Дашнакцутюн и ныне в Армении - главная левая оппозиционная партия. А Грузия тогда вообще называлась... ГДР, Грузинская Демократическая Республика: готовая аббревиатура для поклонников социализма на немецкой земле!
   Для того, чтобы придать делу "законный вид и толк", во всех трёх государствах были организованы коммунистические путчи - чтобы было кому оказывать "интернациональную помощь". Но сработал этот сценарий только в Азербайджане, где и красное вторжение потому прошло гладко и почти без потерь. В Армении дело не выгорело - коммунистический путч (так называемое Майское восстание) провалился, и его руководители С. Алавердян, Б. Гарибджанян и С. Мусаэлян заплатили жизнями за эту авантюру. Идти в лоб было рискованно - стойкость армянских войск в регионе была хорошо известна ещё с Первой мировой войны. Из числа армянских офицеров того времени вышли, между прочим, начдив легендарной Железной дивизии Гайк Бжижкянц (Гай) и будущий прославленный маршал Иван Христофорович Багрямян.
   И большевики сделали "ход конём" - привлекли к акции по ликвидации армянской самостоятельности своего союзника, лидера турецких националистов Кемаля Ататюрка. Кемалистские войска, воевавшие тогда с Антантой, были вооружены при содействии Советской России, в их рядах находились десятки красных инструкторов, начальником штаба у тогдашнего турецкого главнокомандующего Исмета Иненю состоял известный красный военачальник, будущий герой войны а Испании мадьяр Матэ Залка. При этом большевики смотрели сквозь пальцы на истребление Ататюрком... турецких коммунистов ! Турецкий генерал Кязим Карабекир нанёс удар в тыл Армении, истребив при этом более полумиллиона армян, что сразу поставило Армению на грань катастрофы . И... дало возможность вступить 11-й армии вступить на армянскую землю в качестве "освободителя" ("освобождение", в частности, состояло в том, что вся капитулировавшая армянская армия была прогнана "маршем смерти" до Баку и там поголовно расстреляна из пулемётов ). В награду Анкаре за содействие в пользу Турции были отторгнуты от Армении Карский, Сурмалинский, Ванандский и Араратский районы (со священной для армян горой Арарат). А в пользу Азербайджана - Нахичевань и Нагорный Карабах: вот когда были заложены зёрна нынешней трагедии .
   Что касается Грузии, то тут обошлось без "фиговых листочков" - в 1921 году была совершена прямая агрессия, причём грузинские вооружённые силы оказывали сопротивление вплоть до красным вплоть до 1924 года. И ломали это сопротивление мерами самыми чудовищными: в ходе так называемого "очищения от дворянства" людей сводили на станции Телави и Зестафони и там... сжигали в вагонах, перед этим иногда расстреливали из пулемётов, а иногда палили и живьём . Дворян среди погибших было не более 10%: это лучше не комментировать... Одним из руководителей этой акции геноцида был молодой тогда Лаврентий Берия - именно оттуда начинается его путь наверх.
   По такому же сценарию годом раньше красные уничтожили независимость Хорезма и Бухарского эмирата в Средней Азии. Об участи Хивы мы уже рассказывали в предыдущей главе. Повод для нападения на неё уже знаком; видите ли, там дали приют белогвардейцам - бежавшим от красных оренбургским казакам. В Бухарском же эмирате белых почти не было, и пришлось прибегать к "азербайджанскому сценарию" - организовывать путч (так называемое "восстание Колесова" в 1919 году). А когда оно валилось, принеся тысячи жертв, можно было под этим предлогом вводить в эмират войска под командованием М. Фрунзе, брать штурмом Бухару (взятие которой ознаменовалось беспрецедентным грабежом, резнёй и даже... работорговлей!) и представлять всё свершившееся "народной революцией".
   Кстати, жестокой платой за все эти художества стал небывалый всплеск повстанческого движения, известного как "басмачество". Это движение существовало в Средней Азии ещё с 1916 года, со времён Среднеазиатского восстания против царизма . Октябрьский переворот внёс определённые колебания в ряды повстанцев: одни (как, например, казахский лидер Амангельды Иманов) примкнули к большевикам, другие (как кокандский курбаши Играш) выступили против них.
   Не все, однако, знают, что к середине 1919 года наметилась тенденция к определённому примирению лидеров басмачества с Советами. Именно в это время с М. Фрунзе заключают соглашения политическая организация казахских басмачей - Алаш-Орда, и так называемый Амир Лашкор-баши (верховный начальник) туркестанских басмачей Мадамин-бек. Захват Хорезма и Бухары похоронил все соглашения и дал начало новому, самому кровавому витку противостояния, продолжавшемуся до 30-х годов и сократившему население Средней Азии почти наполовину.
   По такому же сценарию большевики собирались действовать в Прибалтике. Уже после провозглашения независимости стран Балтии Красная Армия дважды вторгалась в Эстонию под аккомпанемент ленинского приказа: "Вступить в Эстонию и расстрелять в назидание (!!! - Д. С.) не менее 100 тысяч помещиков, буржуа, священников и так далее". Добрый дедушка Ленин... И Прибалтика, во исполнение "ленинских заветов", была буквально залита кровью; как историческую подробность, сообщаю документально зарегистрированный факт - в Риге действовал... женский отряд палачей (по свидетельствам очевидцев - совсем юные девушки, отличавшиеся исключительной красотой и запредельным садизмом).
   Однако в так называемой Освободительной войне прибалты героически отстояли свою независимость. (Кстати, параллельно латыши под Ригой отбивались от... белогвардейских войск князя Бермонт-Авалова). Позднее, как известно, такую же попытку коммунисты предприняли и против Польши - с аналогичным, но ещё более катастрофическим для себя результатом.
   Но всё это - факты более или менее известные. А вот - почти неизвестные. 17-18 мая 1920 года красная Каспийская флотилия под командованием Ф. Раскольникова провела так называемую Энзелийскую операцию: суть её в следующем. В иранском порту Энзели (на южном берегу Каспия) нашли приют 23 корабля, на которых эвакуировались из Красноводска белогвардейцы и гражданское население; город охраняла 51-я английская пехотная дивизия. И вот к городу подходит красная флотилия, и её командование предъявляет ультиматум: сдать город и корабли без сопротивления. Получив отказ, красные бомбардируют Энзели с моря, высаживают десант, опрокидывают английскую пехоту, берут в плен британского коммодора Фрайзера (по иронии судьбы, в 1941-1945 годах именно он в чине адмирала командовал союзными конвоями в Мурманск и Архангельск), захватывают корабли принуждают англичан и белогвардейцев очистить город . Развивая наступление, красные десантники под командованием начдива Кожинова заняли город Решт (24 августа персидские шахские войска отбили город, но затем кожиновцы взяли реванш и снова овладели Рештом). Аппетит приходит во время еды: после этого создаётся Персидская Красная армия (под командованием М. Гикало и С. Орджоникидзе); срочно лепится иранская компартия - на основе националистической организации "Адалет" (где вся руководящая "головка"... даже не знала персидского языка!), и начинаются казуистические аппаратные игры вокруг антианглийских повстанцев Северного Ирана - дженгелийцев (буквально - "лесовиков", "лесных братьев"), которые прошли в советской пропаганде путь от "борцов за советскую власть" до "бандитов" (причём сами дженгелийцы во главе со своим вождём Кучек-ханом об этом и не подозревали!). Была провозглашена Советская республика Гилян ; наконец, новоиспечённая Персидская Красная армия попыталась - правда, неудачно - штурмовать Тегеран (так называемая Мазендаранская операция). При этом из Москвы шли переговоры с... шахом (вот где класс цинизма!), а все художества Раскольникова, Гикало, Орджоникидзе и К* списали на... "суверенный" Азербайджан! (Напомним, что всё происходит уже после ликвидации 11-й армией азербайджанской независимости!). И, между прочим, флотилия Раскольникова воевала под азербайджанским флагом: так сказать, агрессия Баку при милом нейтралитете Москвы ...
   Каково?.. В чисто военном (но не в политическом) отношении это - одна из самых блестящих удач Красной Армии. И то, что она практически неизвестна (её никогда не афишировали, Гилянскую республику в СССР было приказано забыть намертво), объясняется двояко. С одной стороны, в 30-е годы Раскольников, Кожинов и Гикало стали "врагами народа" (со всеми вытекающими отсюда последствиями). Но, с другой стороны (и, по-моему, это главное), руководители ВКП(б) не могли не понимать, что геройствовали Кожинов, Раскольников, Гикало и иже с ними на территории сопредельного государства - то есть совершили, по сути, акт агрессии. Конечно, большевики с их теорией "мировой революции" не придавали большого значения таким "пустякам", как чужой суверенитет - они же не завоёвывают, а только "раздувают пожар мировой" (с этой точки зрения чем Энзели хуже Еревана, Тбилиси или, скажем, Варшавы?). Но поскольку Иран в дальнейшим остался суверенным и с ним, хочешь не хочешь, приходилось иметь отношения, вспоминать о лихом энзелийском налёте стало как-то неудобно...
   К слову сказать, провалившаяся авантюра в Северном Иране (персидские "красноармейцы" покинули Иран в 1922 году, предварительно восстановив против себя практически всё местное население) была не единственной на Среднем Востоке. В те же 1920-1922 годы ашхабадские большевики (при полном одобрении центра) "раздували пожар" вокруг оппозиционного Тегерану курдского курбаши Ходоу Сардара в Хорасане (Восточном Иране), чем спровоцировали там кровавую резню (а потом... сами же сдали Ходоу шаху на верную смерть!). А в Афганистане на поддержку дружественного Москве эмира Амануллы в это время появляется "ограниченный контингент" (вот когда уже успели!) под командованием комбрига Примакова (последний воевал в Афгане под чужим - причём кавказским - именем!). Результат получился, однако, не вполне адекватный: Аманулла вынужден был бежать в СССР (и его сын потом пополнил собой ГУЛАГ), а в Кабуле на трон сел крестьянский сын, таджикский басмаческий вождь Бача-и-Сакао (буквально - "сын водовоза") - всего на два года; потом ему отрежут голову пуштуны, посадившие на трон своего ставленника Надир-шаха. А в Иране, хоть англичан и потеснили (они в 1921 году ушли из страны), но к власти описанных передряг прорвался (опираясь на персидскую казачью бригаду) генерал Реза-шах Пехлеви - будущий большой поклонник идей Третьего рейха. Так сказать, не только "владычице морей", но и самим себе нагадили. Что ж, Восток - дело тонкое...
   Среди всей этой череды пограничных конфликтов и вторжений особое место занимают события на китайской и монгольской границах. Для нас они важны вдвойне, ибо судьбы уральского казачества, прослеженные в предыдущей главе, находят здесь своё завершение.
   Китай и Монголия встретили российские события, находясь в достаточно сложном положении. В 1911 году оба государства пережили революции, результатом которых стало: в Монголии - восстановление независимости в виде теократической монархии Богдо-гэгэна, в Китае - свержение маньчжурской императорской династии Цин и провозглашение республики. Однако демократия в Китае была слаба и не смогла полностью контролировать ситуацию в стране, в результате чего в Китае началась гражданская война (продлившаяся до 1949 года), а на севере страны (в том числе и вдоль границы) власть оказалась в руках многочисленных военных клик-"хунт", постоянно соперничавших между собой и враждовавших с Монголией. В общем, обстановка для любой смуты была прямо-таки идеальная. И результаты не замедлили сказаться.
   Взаимоотношения большевиков с китайской военщиной и вообще с китайскими вооружёнными структурами - тема особая. Ещё в 1918 году лидер Владивостокских большевиков Н. Суханов пользовался финансовой и военной поддержкой главаря китайской мафии Гай-сэна в борьбе с Антантой (об этом довольно откровенно рассказано в снятом в 80-е годы художественном фильме "Владивосток, год 1918-й"). О тесных контактах Сергея Лазо с китайскими пограничными генералами в период борьбы с Семёновым вспоминала жена Лазо Ольга. (Между прочим, у Семёнова не менее четверти личного состава его войска составляли китайцы). Об участии хунхузов (китайских бандитов) в красном партизанском движении прямо упоминается в фадеевском "Разгроме".
   Наконец, вот один, безусловно частный, но чрезвычайно характерный факт. Зимой 1920 года, уходя из пограничного с Китаем города Троицкосавска (ныне - Кяхта), так называемый "добровольческий отряд" семёновцев устроил в городе дикую резню. Спасая население городка, пограничный (белый!) комиссар Хитрово призвал на помощь... китайские регулярные войска, которые вступили в Троицкосавск, выбили оттуда семёновцев, навели порядок и... сдали город красным. В числе тех, кто "сделал ноги" от большевиков, был и сам Хитрово, который уехал в Ургу (ныне - Улан-Батор), где и был спустя полгода расстрелян бароном Унгерном - бывшим семёновцем. Расстрелян за то, что позвал на помощь китайцев и фактически посодействовал большевикам...
   А вот ещё весьма характерный факт. В 1920 году власти Монголии, опасаясь русского проникновения (неважно какого - красного или белого), предпочли капитулировать перед китайцами, но те повели себя вызывающе, демонстративно попирая национальное достоинство монголов - например, арестовали Богдо-гэгэна: историю его освобождения унгерновцами мы уже описывали в предыдущих главах. Это толкнуло монголов на сопротивление, и в эту минуту под стенами Угри появился барон Унгерн во главе своей Азиатской дивизии. Барон был воспринят в Монголии как освободитель и "восстановитель государства" - такой официальный титул был ему присвоен ургинским теократическим правительством. Урга была взята - со страшной резнёй китайцев, евреев, да и многих русских - и китайские войска вместе с толпами беженцев отступили на север, к российской границе. В местечке Кяхтинский Маймачен (современный монгольский город Алтын-Булак) разъярённые китайские солдаты выместили свою ярость на беженцах из России, убив свыше 300 человек.
   И что же советские власти? Они посмотрели на это сквозь пальцы и пропустили через свою территорию командный состав китайской группировки и часть китайских беженцев (через Читу в Маньчжурию). Солдаты же и большинство беженцев были предоставлены самим себе и рванули обратно на Ургу - это был, безусловно, акт отчаяния - где на подступах к монгольской столице, близ местечка Цаган-Цэгэн, были наголову разгромлены и истреблены войсками Унгерна. Цаган-Цэгэнская битва - едва ли не самая крупная за всю историю Монголии, начиная с XVIII века и по наши дни.
   Сказанное отнюдь не означает полной идиллии между советской властью и китайскими "гориллами". Когда под предлогом отражения нападения Унгерна на советскую территорию в Монголию вступили отряды Красной Армии, сибирских партизан и так называемые "красномонгольские" отряды Сухэ-Батора (на 70% укомплектованные выходцами из России - бурятами и калмыками), в Китае воцарилась явная нервозность. Ведь верховный маньчжурский "пиночет" Чжан Цзо-лин сам намеревался сделать то же самое ... И, тем не менее, конфликта не произошло: ссора с тем же Чжан Цзо-лином разразилась позднее - в 1929 году, из-за Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), но это уже новая страница истории. Применительно же к описываемому периоду определённый альянс "красные - северные китайские генералы" достаточно явственен. Как и довольно явное противостояние тех же северных генералов белогвардейцам: не случайно после краха Азиатской дивизии Унгерна китайцы охотились за её военнослужащими как за дикими зверями.
   К слову сказать, советизация Монголии - явление абсолютно того же порядка, что и нападение на закавказские республики, Иран или Бухару. Известно, что монгольские революционеры были либо (как Бодо и Данзан) либерал-националистами, либо (как Сухэ-Батор) мистиками-буддистами. Сухэ-Батор искренне считал, что воюет за... Шамбалу (!), и не стеснялся прибегать к... человеческим жертвоприношениям. Почти все монгольские революционеры после победы так называемой "народной революции" (читай - хорошо организованной красной интервенции, где "красномонголы" сыграл роль легитимного прикрытия) оказались абсолютно не нужны реальным хозяевам Монголии - партизанскому командарму Щетинкину и начальнику ОГПУ Монголии (!) Блюмкину. И потому жизнь многих из них (весьма вовремя) оборвалась почти синхронно - в 1922-1923 годах. Либо от яда, как у Сухэ-Батора; либо от "случайной пули", как у народного героя Монголии князя Хатан-батор-Максаржава; либо просто у "стенки", как у Бодо, Данзана и многих других. И у власти оказался советский ставленник Чойбалсан ...
   Но вернёмся к Китаю. Самое потрясающее во всей этой весьма тёмной истории советско-китайских взаимоотношений тех лет - это факт совместных расправ красных и китайской военщины над осевшими вдоль границы белогвардейцами. Таких фактов чрезвычайно много, и все они проходили примерно по одному сценарию: по тайному соглашению китайцы внезапно открывают границу, в образовавшуюся брешь входят красные части и обрушиваются на ничего не подозревающих белых. Иногда в резне принимают участие и китайские солдаты; потом красные благополучно возвращаются домой. Наиболее известная трагическая история такого рода - это, безусловно, агония Оренбургской армии.
   Как мы уже рассказывали, оренбургские казаки Дутова и присоединившиеся к ним в Семиречье (Южный Казахстан) сибирские и семиреченские казаки Анненкова в начале 1920 года прорвались в китайскую провинцию Синьцзян (Восточный Туркестан), где были интернированы в городе Чугучак; там был построен лагерь. В 1921 году Дутов был убит чекистом-диверсантом Касымханом Чадъяровым (от себя добавлю: Дутов - пожалуй, первая жертва чекистского террора за рубежом, потом за ним последуют многие ). Вскоре уехал в Россию и был там расстрелян Анненков, и командование оренбургской армии перешло к генералу Бакичу.
   Голод свирепствовал в Чугучакском лагере. Умерли сотни людей, но уральцы и сибиряки держались. И даже получили неожиданное подкрепление - в 1921 году в Чугучак прибыли крестьяне-повстанцы из-под Омска, разбитые красными карателями, но не покорённые. Это событие, однако, стало роковым: китайские власти в очередной раз сговорились с красными и открыли границу для расправы с Оренбургской армией. Бакич буквально за считанные часы до начала акции узнал о ней и принял героическое решение. Моментально подняв весь лагерь (почти без оружия, без подвод, с жёнами и детьми), запалив Чугучак, генерал повёл людей через джунгарские степи на восток. А через четыре часа после ухода Бакича красные ворвались в город!
   Третья часть оренбуржцев погибла в этом страшном пути - уже котором в их жизни! - от голода. Воистину это были годы самых жутких испытаний для уральского и сибирского казачества за всю их историю... Но оренбуржцы выдержали и на сей раз. И, подойдя к пограничному с Монголией городу Шара-Сумэ, взяли его штурмом после трёхнедельной осады. Взяли почти голыми руками - оружия почти не было - в бою с хорошо вооружёнными китайскими пограничниками. Взяли для того, чтобы снова сотнями погибать от голода. Питались собаками и кошками - другой поживы не было. И надеялись на спасение - ведь пробились же годом раньше на запад Монголии с Алтая казаки-енисейцы под командованием атамана Кайгородова! Увы, судьба послала оренбуржцам не спасение, но гибель - на сей раз окончательную.
   Осенью 1921 года смерть надвинулась на пришедших в монгольские степи оренбуржцев из Урги, где к тому времени уже укрепились красные. Теперь уходить было некуда. На север путь был закрыт (Кайгородов прорвался-таки с отрядом снова на Алтай, но лишь для того, чтобы там погибнуть в бою). С востока наступали большевики, с юга - "красномонголы" под командованием Хатан-батор-Максаржава и "красного буддийского ламы " Хас-батора (да, был и такой тогда в Монголии!), а на западе, на монголо-китайской границе, оренбуржцев неумолимо встретили бы вооружённые пикеты китайских солдат. Пространство жизни для армии Бакича сузилось до предела - кругом была смерть.
   И последние бойцы урало-сибирского сопротивления приняли этот последний в своей жизни бой. Дрались отчаянно, яростно - в одном из этих боёв погиб Хас-батор. Гибли от голода, холода, болезней и пуль, но не сдавались. Защищали уже не Родину, которую потеряли; не дом, который давно разорён; не жён и детей - их кости давно истлели в монгольских и джунгарских степях. А что ж тогда?.. Наверное, просто знали, что пощады от красных не будет. А может, просто гордая слава казачества требовала погибать, как в песне: "Врагу не сдаётся наш гордый...".
   Но всему приходит конец. И, когда кончились патроны, когда сопротивление стало абсолютно бессмысленным - наступил последний, заключительный акт трагедии. Остатки Оренбургской армии складывали оружие на фоне картины, взывающей евангельские ассоциации. По заснеженной монгольской степи навстречу красным пулемётам шёл во главе своих повидавших все виды смерти воинов генерал Бакич с деревянным крестом в руке. Воистину, это был последний, крестный путь, ибо всех их ждал или расстрел (как самого Бакича), или ГУЛАГ. И они шли на свою Голгофу - казаки, крестьяне, офицеры белых армий и командиры повстанческих отрядов. Вечность уравнивает всех.
   А мы в очередной раз вспомним, что произошло это не на русской земле (что ещё как-то можно было бы понять), а далеко за её пределами. В забытых Богом степях Центральной Азии, куда занесло "цаган-орос" и "улан-орос" (по-монгольски - белых и красных русских), коим и родной земли оказалось мало для взаимного истребления...
  
   7. Андреевский флаг над Камой.
  
   Матросы и революция... Само это сочетание стало неразделимым. Действия лихой братвы на фронтах гражданской войны в рядах Красной Армии многократно описаны. Ранее они однозначно трактовались как подвиги; ныне наблюдается тенденция столь же однозначно трактовать их как злодейства (и не безосновательно: само слово "матросы" тогда наводило ужас, озверелые "братишки" в тельниках были зримым воплощением красного террора)... Образ матроса Железняка стал, если хотите, символом нового мира. (Правда, именно образ из песни, а не сам реальный А. Железняков - последний вряд ли годится на роль "идола": к реалиям его биографии мы ещё вернёмся). И со школьных лет мы привыкли повторять романтические строки Николая Тихонова о революционных матросах-балтийцах (мы были убеждены, что именно о них):
  
   Гвозди бы делать из этих людей -
   Крепче бы не было в мире гвоздей.
  
   Увы, и здесь нас ждут неожиданнее открытия. Начнём со стихотворения, из которого взяты упомянутые строки. Мне кажется, никто не взял на себя труда внимательно перечитать весь его текст. А зря! Даже при первом, самом беглом знакомстве с ним возникают, мягко говоря, недоумённые вопросы. Вот полный текст баллады Н. Тихонова:
  
   Спокойно трубку докурил до конца,
   Спокойно улыбку стёр с лица.
   "Команда, во фрунт! Офицеры, вперёд!"
   Сухими шагами командир идёт.
   И слова равняются в полный рост:
   "С якоря в восемь. Курс - ост.
   У кого жена, дети, брат -
   Пишите: мы не придём назад.
   Зато будет знатный "кегельбан".
   И старший в ответ: "Есть, капитан!"
   А самый дерзкий и молодой
   Смотрел на солнце над водой.
   "Не всё ли равно - сказал он - где?
   Ещё спокойней лежать в воде".
   Адмиральским ушам простукал рассеет:
   "Приказ исполнен. Спасённых нет".
   Гвозди бы делать из этих людей -
   Крепче бы не было в мире гвоздей.
  
   Ключевые, на мой взгляд, слова в "Балладе о гвоздях" Н. Тихонова (выделенные курсивом) позволяют восстановить истинных героев стихотворения. В самом деле, какие ещё офицеры в Красном Флоте? (В Красной Армии в те годы само слово "офицер" было почти ругательством, синонимом слова "белогвардеец"). Можно ли представить матроса Железняка играющим в кегельбан? Да он, скорее всего, не знал вообще, что это такое... Наконец, что это за адмирал? Как известно, генералы и адмиралы в Красной Армии появились только перед Великой Отечественной войной. Так о ком же Тихонов писал свою балладу?
   Как ни крути, получается, что не о "братве" - хотя бы потому, что здесь фигурируют "офицеры". Тогда о ком? (Между прочим, стихотворение входит в поэтический цикл "Брага", датированный 1921-1924 годами). Неужели о "них", о классовых врагах? Белые офицеры в качестве героев стихотворения вроде бы исключаются (сам-то Тихонов воевал в 7-й Красной армии против Юденича под Петроградом). Тогда остаётся единственный ответ: речь идёт о царском флоте времён Первой мировой войны. Скорее всего, Н. Тихонов имел в виду конкретный подвиг русских эсминцев в водах Балтики в 1915 году. Но тогда ситуация обретает ещё большую пикантность, ибо "адмирал", чьим ушам единственно мог "простукать рассвет" в те дни, носил конкретное имя - Александр Васильевич Колчак...
   Мы специально привели столь пространный пример для того, чтобы показать, как стереотип может заслонить совершенно очевидные факты.
   Да, из русских моряков действительно можно было "делать гвозди" - их мужество и стойкость вошли в легенду. О всех войнах России - от эпохи Петра и до Первой мировой войны - люди под Андреевским флагом стояли насмерть. И не только на море - морские пехотинцы России выбивали французов из Неаполя и Рима в войне 1799 года, на Бородинском поле покрыл себя славой Гвардейский морской экипаж. Тот самый, что 14 декабря 1825 года выйдет на Сенатскую площадь... На флоте существовали настоящие офицерские династии, представители которых служили России поколениями - от прадедов до правнуков. Как, например, Римские-Корсаковы; из этой семьи, кстати, вышел и великий композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков, также начинавший в качестве морского офицера. Члены таких династий служили честно всегда - начиная с гардемарина и кончая подчас адмиралом (такой путь прошёл и А. Колчак). И что важно: между матросами и офицерами не было "китайской стены" в плане социальном. Многие выдающиеся деятели русского флота вышли из нижних чинов - как, к примеру, герой обороны Порт-Артура адмирал Степан Осипович Макаров.
   Уважение и страх, который внушали эти железные люди за рубежом, лучше всего иллюстрирует следующий эпизод. За несколько лет до рокового 1914 года русская эскадра шла через Адриатику, мимо хорватского берега (тогда - территория Австро-Венгрии). Дело было после так называемого Боснийского кризиса 1908 года (аннексия Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины), вызвавшего резкое ухудшение отношений Вены и Петербурга (и до этого давно не отличавшихся теплотой). Австрийские корабли демонстративно не ответили русским на приветствие. И тогда... Взбешённый русский командор приказал зарядить орудия боевыми; перепуганные австрийцы немедленно отсалютовали русскому флагу. Спустя некоторое время австрийский командор, оправдываясь в Вене за своё малодушное поведение, сказал: "Но ведь это же был русский флот!". Вряд ли тут требуются комментарии...
   Трагедия русского флота в 1917 году началась даже не в октябре, а в феврале. Свержение царя стало щелчком спускового механизма, выпустившего из бутылки джинна тёмных инстинктов "братвы". Убийства офицеров - садистские, зверские (вырывали глаза, забивали гвозди в плечи, топили в бочках с дерьмом, вдавливали в весенний снег полозьями саней), зачастую массовые (как в Кронштадте, Севастополе, Хельсинки - в последнем городе был уничтожен весь командный состав Балтийского флота) стали обычным явлением . На своих судах, в замкнутом пространстве корабля, офицерство было практически обречено. Большевики впоследствии - примерно к лету 1917 года - подметили, что эта страшная сила им явно на руку, и стали покровительствовать братве и льстить ей. "Краса и гордость революции" - это ведь Л. Троцкий сказал о матросах; впрочем, это не помешает Ленину и тому же Троцкому утопить "братву" в чудовищной крови при подавлении восставшего Кронштадта.
   И вот что показательно. Реакцией лучшей части флотских - и офицерства, и рядовых моряков, не развращённых кровавым похмельем "братишек" - стало не бегство, вполне уместное в данных условиях, и не попытки мстить, тоже по-человечески вполне объяснимые. Эти "железные люди" предпочли остаться на своих местах, сохранить верность присяге - не правительству (правительства меняются, как перчатки), но Родине - и продолжали в невозможных, нечеловеческих условиях защищать свои рубежи. Малоизвестный факт: буквально в считанные недели до октябрьского переворота германский "Флот открытого моря" двинулся на Питер. И балтийцы в условиях надвигающейся политической катастрофы, не получая никаких приказов, по сути дела брошенные и преданные всеми, на свой страх и риск, ведомые только своими офицерами - вышли навстречу врагу, приняли бой у Моонзундских островов в Эстонии и... наголову разбили немцев, потопив у них 18 кораблей и потеряв только один! Германский флот был отброшен от акватории Петрограда, и город был спасён. Воистину прав был Н. Тихонов со своей балладой...
   И здесь мы подходим к самому важному. Гражданская война расколола флот, как и всё общество. Далеко не все моряки готовы были подписаться под словами большевика Годуна из пьесы Б. Лавренёва "Разлом": "Срывай Андреевский флаг - триста лет нас на нём распинали!". Находились и тогда люди, подобные капитану Берсеневу из того же "Разлома", не желавшие уходить с капитанского мостика; люди, предпочитавшие служить России при любых политических пертурбациях. Таким был, к примеру, адмирал Щастный, который с огромными трудностями вывел из блокированного немцами Хельсинки Балтийский флот и привёл его в Кронштадт зимой 1917-1918 года (это событие вошло в историю под названием Ледового перехода). Большевики адмирала в благодарность... расстреляли: видите ли, адмирал "совершил свой подвиг для саморекламы" (буквально так сказал на суде над Щастным Троцкий). Пикантная подробность: в это время на очень короткий период в Советской России была отменена смертная казнь, и по этому поводу официальному обвинителю по делу Щастного - им был небезызвестный экс-прапорщик Крыленко - один из членов суда задал недоуменный вопрос. Крыленко, не моргнув глазом, ответил: "А мы не казним - мы расстреливаем!". Что называется, тонкая марксистская диалектика...
   Подобный урок не прошёл даром. И люди, сохранившие верность Андреевскому флагу, оказались по ту сторону баррикады, где к нему сохранили уважение. То есть - у белых.
   О том, что у Белого движения были свои военно-морские силы, в общем-то, известно; да и публикации на эту тему появлялись ещё в перестроечные времена. Именно белые моряки осуществили беспримерные по экстремальности эвакуации войск А. Деникина из Новороссийска, П. Врангеля из Севастополя, сибирских белогвардейцев из Владивостока. Вывезли, заметим, вместе с огромными массами гражданского населения - из Крыма, например, было эвакуировано в считанные дни около полумиллиона человек! Уже одно это заставляет внимательнее присмотреться к морякам-белогвардейцам.
   Но есть один факт, почти ни разу не выделенный в общей картине гражданской войны. Речь идёт об одном эпизоде, когда белые и красные моряки скрестили оружие в прямом столкновении. Произошло в 1918-1919 годах на... Урале. Да, именно наш сухопутный край стал местом единственного за всю войну военно-морского противостояния. Вернее, военно-речного, ибо полем (точнее, акваторией) боя, стала река Кама.
   Летом 1918 года после памятного восстания рабочих в Ижевске и Воткинске Западный Урал стал ареной ожесточённых сражений. И здесь борьба за Каму приобрела чрезвычайное значение, в связи с чем обе противоборствующие стороны создали свою Камскую флотилию. Во главе белой флотилии стоял адмирал Георгий Старк - весьма известная во флотских кругах фигура, предшественник С. Макарова на посту командующего Порт-Артурской эскадрой. Он же станет впоследствии последним командующим белого Тихоокеанского флота и проведёт заключительную грандиозную эвакуацию русских в Китай, Вьетнам и на Филиппины.
   А противник у него тоже весьма колоритный. Это Фёдор Раскольников, профессиональный "морской волк", тоже из породы "людей-гвоздей". Участник октябрьского переворота и осенних уличных боёв в Москве (именно приведённый им отряд балтийцев переломил ход событий в первопрестольной в пользу большевиков). Доверенное лицо Ленина. Именно ему вождь революции поручит секретную миссию по уничтожению Черноморского флота в Новороссийске весной 1918 года. Впереди у него - оборона Астрахани от восставших казаков атамана Драценко, Энзелийская операция (о которой мы рассказывали в предыдущей главе), затем - годы дипломатической работы. Но самым сокрушительным будет его финал. В 1939 году Раскольников порвёт с Советской властью и из парижского далёка напишет своё знаменитое обличительное письмо Сталину, после чего... скоропостижно умрёт от "менингита". На самом деле сталинские диверсанты попросту выбросят его с четвёртого этажа...
   Борьба за Каму двух Камских флотилий - одна под красным, другая под Андреевским флагом - продолжалась в течение всего 1918 и первой половины 1919 года с переменным успехом. Наиболее известная удачная акция флотилии Раскольникова - захват и освобождение так называемой "баржи смерти", плавучего концлагеря, на котором содержались пленные коммунисты и красноармейцы: их постепенно расстреливали - типичная форма расправы в те годы, практикуемая всеми воюющими сторонами. Определённую роль красная Камская флотилия сыграла и в наступлении 2-й армии красных (командующий - командарм В. Шорин) на пермском направлении летом 1919 года. Но и белая Камская флотилия повела ряд успешных операций, парализуя пути сообщений красных и сыграв значительную роль в сокрушительном поражении 3-й Красной армии (командующий - командарм М. Лашевич) под Пермью. Кульминация камских сражений - лобовое столкновение кораблей обеих флотилий у деревни Пьяный Бор 1 октября 1918 года: в этом бою белогвардейцы потопили раскольниковский флагман "Ваня-коммунист", при этом погиб комиссар красной флотилии В. Маркин.
   Моряки Старка воевали не только на Каме. Они действовали на реках Белой и Волге, участвовали в обороне городов Казани и Уфы, доставляли грузы и боеприпасы в осаждённый Ижевск, осуществляли курьерские функции в разных районах Волго-Камского междуречья (В. Молчанов, будущий колчаковский начдив и дальневосточный белый командарм 1922 года, вспоминал, что ряд гарнизонов на стыке рек Волги и Камы сообщались между собой и с главными силами колчаковцев только при посредничестве Камской флотилии), производили основную часть внутренних перевозок в речном бассейне, прилегающем к театру военных действий на Урале и в Поволжье.
   Однако, справедливости ради, надо отметить, что роль белой Камской флотилии в описываемых событиях могла быть гораздо более активной. "Старковцы", к примеру, не оказали военную помощь истекающему кровью Ижевску (о чём откровенно и с горечью поведал в своих мемуарах ижевский повстанческий командарм Д. Федичкин), да и их роль в обороне Казани была довольно скромной. Вообще создаётся впечатление, что общий настрой у моряков Старка был явно на оборону (и, как следствие, на сдачу наступательной инициативы красным). Это, по-моему, идёт от личных качеств белого адмирала. Г. Старк и на Жёлтом море, в годы русско-японской войны, не проявил себя в качестве инициативного флотоводца - не удалось ему это и на Каме.
   "Раскольниковцы", безусловно, действовали, не в пример своим оппонентам, более дерзко и агрессивно. Вот весьма характерный пример. В ноябре красная канонерка под командованием капитана Н. Пирожкова конвоировала транспортные суда с десантом. Этот эскорт попал в засаду "старковцев". И капитан Пирожков принял неравный бой; принял и... вышел из боя после того, как десантная пехота успела высадиться на берег и спастись, при этом красная канонерка уцелела! Правда, её экипаж был почти полностью выбит, а сам Пирожков получил несколько тяжёлых ранений и лишился зрения, но факт остаётся фактом: красный корабль вступил в бой с превосходящими силами белой флотилиями и не был потоплен. Это не просто подвиг конкретного командира: это, если хотите - почерк людей Раскольникова...
   Трагический финал для флотилии Старка наступил в июле 1919 года, после взятия Перми 51-й дивизией В. Блюхера. Корабли под Андреевским флагом, отбиваясь от наседающих красных, отступали вверх по Каме вплоть до порта Левшино в устье реки Чусовой, у её впадения в Каму. Дальше пути не было - Чусовая не судоходна. И уральские моряки - так их можно назвать, потому что все военнослужащие Камской флотилии в годы Первой мировой войны служили на Балтике или на Чёрном море - приняли решение, как ранее их предки в Севастополе или товарищи по оружию в Порт-Артуре. Они взорвали и сожгли свои канонерки и мониторы, транспорты и баржи, затопили остатки флотилии на левшинском фарватере, перекрыв путь флотилии Раскольникова. И с оружием в руках, под Андреевским флагом, выступили на фронт. Их дальнейший путь проляжет через все перипетии гражданской войны на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке - вплоть до 1922 года, когда все уцелевшие из них снова поднимутся на палубы кораблей. На сей раз на Тихом океане, под командой всё того же адмирала Старка. А многие из уральских моряков примут свой последний бой в... 1923 году, участвуя в Охотско-Аянской экспедиции генерала А. Пепеляева на якутское побережье Охотского моря, последней масштабной военной акции Белого движения. Из этой экспедиции никому не суждено было вернуться - прямо как в балладе Тихонова...
   Об уральских моряках сейчас почти никто не помнит. Земля и вода сомкнулись над головами офицеров и матросов маленького уральского флота. В устье Чусовой нашли своё упокоение их корабли, так и не спустившие Андреевского флага. Нет в Левшино памятника затопленным кораблям - такого, как в Севастополе (впрочем, ни одного памятника ни одному из участников гражданской войны, сражавшемуся не на стороне красных, в матушке-России по сей день соорудить не соблаговолили!). Но нам, из двадцать первого века оглядывающим начало века двадцатого, стоит вспомнить, что "человек с ружьём" в матросской форме в те годы - это не только "братва", не только пресловутый матрос Железняк. Это ещё и Андреевский флаг над Камой.
  
   8. О праве наций на "самоопределение".
  
   В ряду многочисленных проблем, так или иначе связанных с историей гражданской войны в России, есть одна - весьма сложная и болезненная. Тем более, что и сейчас её решение - одна из одна из актуальных задач Российского государства. Это - проблема национальных движений в России. Для нас эта тема интересна вдвойне, так как в силу ряда причин Урал оказался в эпицентре развернувшейся трагедии национальных меньшинств.
   Когда говорят о причинах кризиса, сокрушившего в начале ХХ века Российскую империю, обычно ищут не там, где надо - в основном потому, что слепо следуют штампам из ленинских работ. На мой взгляд, традиционным ссылкам на "противоречие между трудом и капиталом" и на пресловутый аграрный вопрос придаётся неоправданно большое значение. Подробнее на объяснениях остановимся в следующих главах, но уже сейчас можно твёрдо констатировать - вышеупомянутые проблемы, несмотря на свою несомненную реальность, не были главными движущими силами кризиса. Российскую империю не в последнюю очередь снокаутировал национальный вопрос.
   В связи с этим не могу не удержаться, чтобы не процитировать резковатое, но остроумное высказывание одного из наиболее авторитетных историков современности, Дж. Кэннона: "Царский режим погиб, по существу, от несварения желудка, не сумев переварить национальные меньшинства, которые он по неосторожности отправил в рот". Вот так...
   Начиная уже, как минимум с Петра I (фактически гораздо раньше) Российское государство структурировалось именно как империя, по принципу "Наша власть есть господство над народами" - так в своё время гордо заявляли древние гунны. Причём, если в период XIV-XVII веков русские, будем так говорить, сожительствовали с аборигенами Поволжья, Урала, Сибири и Дальнего Востока, занимая разные "экологические ниши" (в биологии, а также в этнологии Льва Николаевича Гумилёва это определяется как "симбиоз"), то, начиная с походов Ивана Грозного на Казань и Астрахань и, особенно с петровских времён, на первый план выходит следующая "технология": прямая военная экспансия с последующей аннексией.
   Я даже не буду тратить время на выяснение вопроса о так называемом "добровольном присоединении страны имярек к России" - это для Хрюши и Степашечки. Сами творцы колониальной имперской политики - и политические дирижёры, и военные исполнители - были гораздо откровеннее своих сегодняшних адептов: приказы по войскам перед очередной акцией всегда начинались стереотипной фразой - "Стремясь к дальнейшему расширению границ Российской империи...". Яснее не скажешь.
   Естественно, на территории дооктябрьской России были постоянные "горячие точки". Самые главные из них: Польша и Литва (где народ в конце XVIII века и в XIX веке шесть раз поднимал оружие против царизма), и Северный Кавказ, а также этнически и культурно тяготеющая к нему Абхазия. Считается, что Кавказская война длилась 25 лет. Очередная неправда! 25 лет - это только период, когда во главе северокавказского сопротивления стоял Шамиль (1834-1859 гг.). Сама же война началась в 1804 году и закончилась лишь в 1864 году, когда пал последний укреплённый пункт горцев - урочище Кбааду (ныне Красная Поляна в Ставропольском краю). Итого - 60 лет! Причём спустя 13 лет, в 1877-1878 годах вновь восстали Абхазия, Ичкерия и Дагестан. А полупартизанское-полуразбойничье движение абреков не утихало на пространстве от Туапсе до Дербента вплоть до 1917 года !
   Отношение к антиколониальным движениям в России было неоднозначным. Одни рукоплескали колонизаторам ("Смирись, Кавказ, идёт Ермолов!") и призывали усмирить "злого чечена" или "кичливого ляха". Другие предупреждали о порочности такой политики; и не только в этическом плане (безнравственно проливать свою и чужую кровь ради завоеваний!), но и в практическом тоже. Например, для Верещагина, великого художника, лично участвовавшего в колониальных войнах, была бесспорна огромная опасность, таящаяся в перманентном расширении державы за счёт присоединения всё новых и новых инонациональных регионов. Во-первых, население этих новоприсоединённых владений явно не в восторге от такого поворота дел и только ждёт своего часа, чтобы "спрыгнуть с подножки". Во-вторых, всё меньше в таком государстве удельный вес русских (и вообще славян), всё более начинает оно приобретать черты "химеры" (по Л. Гумилёву - нежизнеспособное соединение несоединимых элементов).
   Вряд ли случайно, что в конце XIX века современник Верещагина, великий государственный деятель империи граф С. Витте писал: "В многонациональном государстве типа России есть только два пути государственного строительства. Либо создать политический идеал, который будет приемлемым для всех, либо отпустить на волю те народы, которые его не приемлют. Третий путь - подавление несогласных - для государства равносилен замедленному самоубийству". Ах, если бы тогдашние (и последующие) правители вдумались в слова одной из умнейших голов России!
   Впрочем, до поры "горячие точки" на карте Российской империи оставались именно "точками" - хотя и довольно жирными, - и у власти оставался простор для манёвра. Но всему приходит конец, и он наступил в начале ХХ века, когда запылали все без исключения национальные регионы империи. Даже самые традиционно мирные - Белоруссия, Молдавия, Левобережная Украина, протестантская Балтия (Латвия и Эстония), наконец - внутренние районы России с преимущественно татарским населением. Не все они, естественно, жаждали государственной независимости, но все предъявляли требование автономии и реального самоуправления. Причём боролись за это самыми различными способами. И мирными, через механизм парламентской и иной легальной деятельности - во всех составах Государственной думы были представлены политические партии и объединения практически всех более или менее крупных народов империи . И методами нелегальной борьбы - вплоть до вооружённой: это повстанческое движение в Латвии в 1905-1907 годах, Среднеазиатское восстание 1916 года, действия "гайдуков" Г. Котовского в Бесарабии.
   Каково было отношение к вышеупомянутым фактам большевиков? На словах - самое приветствующее. Ещё бы! Для них национально-освободительное движение было не просто возможным союзником. Они прекрасно понимали, что свалить империю самим большевикам явно не под силу. Так пусть её свалят восставшие народы - в борьбе все средства хороши! И так появляется знаменитый ленинский постулат - "о праве наций на самоопределение". Сразу одним выстрелом убиваются два "зайца": антиколониальное движение, интересующее большевиков главным образом как бульдозер для сноса Российской империи, получает вполне легитимное обоснование своей борьбы. А сами большевики набирают дополнительные очки благодаря поддержке националистов. Накануне Октябрьского переворота всё это очень и очень им пригодится.
   Но это - на поверхности. А у Ленина, как всегда, приготовлена и "подводная часть айсберга". В работе название которой дало имя этой главе, Ленин, полемизируя с Розой Люксембург, бросает весьма знаменательную фразу: "Мы не за мещанский идеал федеративных отношений!".
   Вот как? Простите за мою непонятливость, товарищ Ленин, но если вас не устраивают федеративные отношения (кстати, почему они "мещанские"?), то какие же тогда "отношения" вы собираетесь вводить на территории России (и не только России - вспомните о планах мировой революции!) после завоевания власти? Ведь альтернатива федеративным отношениям - унитарные...
   Проговорился Владимир Ильич! Ведь в одной этой фразе, как в капле воды, видно истинное отношение вождя революции к национальным движениям. Они хороши до того момента, когда с их помощью рухнет Российская империя. А далее - "мавр сделал своё дело, мавр может уйти". Во-первых, потому что большевики - "интернационалисты" и не могут поддерживать "узкий национализм" (само это слово при советской власти станет бранью и - что ещё страшнее - политическим ярлыком для репрессий). А во-вторых, в случае победы национальные движения, естественно, придут в своих регионах к власти. А этого допускать никак нельзя - не за то боролись товарищи коммунисты. "Вся власть - Советам!" (читай - ВКП(б), и никому более).
   И произошло то, что и должно было произойти. После 7 ноября 1917 года все без исключения национальные движения на территории рухнувшей империи стали для большевиков врагами. Без разницы, какой они, эти движения, окраски - правой или левой, социалистической (как на Украине или в Закавказье) или религиозной (как в Крыму, Казани или в Средней Азии). Большевики могли при этом вступать с националистами во временные соглашения против... националистов. Как заключали они альянс, весьма недолгий, с казахскими и ферганскими басмачами и с исламским фанатиком Узун-Ходжой на Северной Кавказе, или пытались опереться на Кавказе на ингушей против осетин, используя осетино-ингушские противоречия.
   Но в целом все "националы" стали врагами. Белорусы из Белорусской рады и молдаване из организации "Сфатул цэрий". Карельские националисты из недолго просуществовавшей "Поросозерской республики" и крымские татары, создавшие под руководством Султан-Гирея столь же недолговечную Крымскую автономию. Осетины, дравшиеся под началом братьев Георгия и Лазаря Бичераховых и кабардинцы, служившие у генерала Бета Исмангулова. "Автономисты" из Казани (сторонники так называемой "Идель-Уральской республики" , или "Волго-Уральского штата") и так называемые "кулацко-тойонские" мятежники Якутии (тойоны - якутская родовая знать). В общем, все... Сколько стоило это России крови - никто ещё толком не подсчитал.
   И сопротивление в национальных регионах было отчаянным и яростным. Не для того народы России боролись против самодержавия, чтобы склонить головы под пятой "самодержцев из Смольного" (так в первые месяцы после октябрьского переворота называли большевиков). Если сопротивление Белого движения было сломлено в европейской части России к концу 1920 года, в Сибири и на Дальнем Востоке - к 1922-1923 годам, если крестьянские повстанческие движения к этому времени уже захлебнулись кровью, то национально-освободительное движение в только что образованном СССР не утихало ещё долго.
   До 1925 года сражалась Ингушетия. До 1926 года - Хакасия: там аборигены и русские воевали бок о бок под командованием казачьего офицера атамана Соловьёва, который стал фольклорным героем хакасов. А подавляли восстание части особого назначения (ЧОН) под руководством Аркадия Голикова. И он зверствовал, вырезая целые районы так, что там потом 15 лет (!) никто не жил. Так и говорили про эти места: "здесь прошёл Аркашка"... Этот "Аркашка" проявил такой вопиющий даже для красных карателей садизм, что его... уволили из армии как психически больного. Надо же было так постараться - ведь, к примеру, Тухачевского, вырезавшую целую губернию (Тамбовскую), не уволили! И исчез красный командир Аркадий Голиков, а взамен появился... детский писатель Аркадий Гайдар. Да-да, это одно и то же лицо...
   Горели земля, города и сёла, беспрерывно работали пулемёты карателей-чоновцев, не знало покоя ОГПУ, не пустел ни на минуту ГУЛАГ от Соловков до Колымы, а восстания продолжались. Трижды - в 1920, 1921 и 1928 годах - восставала Якутия. В 1930-1931 годах - Казахстан (конница Будённого устроила там страшную резню и буквально ополовинила население республики) . Все эти годы, вплоть до 1932-го, не утихало сопротивление в Средней Азии (результат - убыль населения там составила 70%!). В 1929 году заполыхала Бурятия (при подавлении уничтожено 30 000 человек). До середины 20-х годов не складывали оружие крымские татары (согласно переписи населения, в 1897 году их было 230 000 человек, в 1926 году - 179 094).
   А был один регион Кавказа, где вооружённая борьба против режима стала вообще способом существования народа. Здесь воевали против советской власти с 1918 по 1925 год: в этом году был схвачен и казнён руководитель повстанческого движения в регионе имам Гоцинский - сын одного из военачальников Шамиля. Затем наступил перерыв до 1931 года; думаю, просто всех мужчин выбили - потребовалось время, чтобы подросли юноши, будущие бойцы (такую закономерность социологи давно вывели для многих латиноамериканских стран с традициями партизанских войн). Наконец, в 1931 году война, на сей раз всеобщая, вспыхнула вновь - на стороне повстанцев оказались даже... секретари райковом партии! В 1937 году Сталин вынужден был заключить... перемирие с руководителями восстания (в 1937-м - оцените!). В 1938 году перемирие было нарушено, и война, ещё более жестокая возобновилась - на сей раз до 1943-1944 годов, когда её прекратили только с помощью известной сталинской депортации (и сопровождавшего её геноцида, не уступавшего нацистскому). При этом уцелевшие партизаны-абреки продолжали сопротивление и спустились с гор в... 1976 году (!). А назывался этот мятежный регион - Чечня! Думаю, выводы читатель сделает сам...
   Во всей этой кровавой истории у Урала особая судьба. Дело в том, что наш край - место аборигенного проживания целого ряда неславянских народов: татар, удмуртов, обских угров (ханты и манси) и, конечно, башкир. И все они так или иначе оказались вовлечёнными в этот страшный водоворот.
   Территория Удмуртии с 1918 года была ареной ожесточённых боёв, но события там не носили характера национального движения. Кстати, большевики весьма своеобразно оценивали удмуртов как народ: "Вся местность вокруг Ижевска представляет собой большие лесные массивы со множеством рек и речушек, по берегам которых расселились вотяцкие племена (курсив мой - Д. С.). Народ крайне некультурный, тёмный по своим воззрениям и верованию (? - Д. С.), совершенно не разбирался в событиях... Их соседи татары недалеко ушли по своей некультурности" (!!! - Д. С.). Это, между прочим - цитата из энциклопедии "Гражданская война. Боевая жизнь Красной Армии" (Том 1. - М., 1928). Хорошо "пролетарский интернационализм", ничего не скажешь...
   На самом же деле "некультурность" удмуртов не помешала им разобраться в сущности дела гораздо лучше, чем автору вышеупомянутого "энциклопедического" пасквиля про "вотяков". Не выдвигая национально-освободительных лозунгов, удмурты приняли самое живое участие в антикоммунистическом вооружённом сопротивлении. И заплатили за это самую страшную цену: погибло более 100 000 удмуртов - почти 19% численности народа (чем не геноцид?). А всего Вятский край насчитывал в 1918-1919 годах более 700 000 жертв.
   Вообще удмурты всегда, со времён своего вхождения в состав России в XVI веке, считались одним из самых мирных народов империи. Национальное движение там набрало силу уже при советской власти и носило сугубо мирный, культурнический характер. Такая же картина, кстати, наблюдалась и в Поволжье, среди родственных удмуртам финноязычных народов - мари, мордвы, а также тюркоязычных чувашей.
   Надо сказать, что Удмуртия в культурном отношении - край весьма интересный. Это один из самых богатых в области фольклора регионов России (причём фольклора и русского, и местного). Города Удмуртии - Ижевск, Воткинск, Глазов, Сарапул - до революции отнюдь не были захолустной периферией, в них кипела весьма активная по тем временам культурная жизнь. Воткинск - родина российского пароходостроения и место, где впервые в России были освоены многие передовые для XIX века технологии в металлургии: горячее дутьё, пудлингование. Сарапул был крупным торгово-перевалочным центром российской речной торговли, связывающим волжский и сибирский торговые потоки (в этом городе, что интересно, родилась известная писательница и героиня 1812 года, легендарная "девица-кавалерист" Надежда Дурова). Наконец, Удмуртия (конкретно, Воткинск) - родина великого русского композитора Петра Ильича Чайковского.
   Не удивительно, что здесь движение за возрождение и развитие национальной культуры в 20-30 годы ХХ века было значительным и плодотворным: именно тогда расцвело творчество первого удмуртского литератора, фольклориста, горячего поборника идей национального возрождения Кузебая Гердта. Но... мы уже знаем отношение коммунистов к подобным "завиральным идеям". И грянул гром! Под страшным жупелом "национализм" была стёрта с лица земли вся только что возникшая удмуртская интеллигенция. Кузебай Гердт был расстрелян, а к делу, которому он служил всю жизнь, был прилеплен ярлык "гердтовщина": теперь любое национальное начинание автоматически подпадало под это определение. Надо ли говорить, что национально-культурное движение в Удмуртии было таким образом практически уничтожено...
   Гораздо более драматично развивались события в тюркоязычных районах Южного Урала. И, прежде всего - в Башкирии, где история национально-освободительного движения насчитывают более двух событий. Колонизация Башкирии - одна из самых трагических страниц в российской истории, поразительно напоминающая самые мрачные страницы освоения Дикого Запада в США. Если с татарами Южного Урала русские поселенцы быстро нашли общий язык, то башкиры стали в самом прямом смысле слова "уральскими индейцами". Их истребляли, сгоняли с земель, спаивали - в общем, всё как где-нибудь в Оклахоме или Северной Дакоте! Причём, в отличие от Дикого Запада (где всё происходившее было, так сказать, "художественной самодеятельностью" - федеральный центр в Вашингтоне ко всему этому имел весьма опосредованное отношение), на Урале такая политика по отношению к башкирам - государственное дело, начиная с Петра I. А самые свирепые резолюции исходят от главных горных начальников из Екатеринбурга; приоритет в этом деле принадлежит В. Геннину (а основатель нашего города Василий Никитич Татищев оставил в башкирских землях такую скверную память, что острота впечатлений не сгладилась и доныне ).
   Ответная ярость "уральских индейцев" была беспредельной. По словам Мамина-Сибиряка, "башкиры горячо воевали с русскими насельниками (поселенцами - Д. С.) и не раз побивали высылаемые против них воинские команды". Трижды в XVIII веке они поднимали оружие на "белого царя". Первый раз - при Петре, и он топит мятеж в крови (руками калмыков). Второй раз - при Елизавете Петровне, под руководством муллы Батырши Алиева (так называемая Башкирская война). Оренбургский губернатор И. Неплюев - в прошлом "птенец гнезда Петрова" - натравил на башкир татар-тептярей, и, пользуясь замешательством, буквально залил Башкирию кровью: повстанцев не только вешали и расстреливали, но даже... жгли живьём на кострах! Вспомните эпизод из "Капитанской дочки" А. Пушкина, где описывается взятый в плен башкир с отрезанными носом, языком и ушами - "страшными следами подавления предыдущего восстания"!
   Но и поле этого башкиры не смирились. Неоднократно они совершали налёты на уральские города и заводы - точь-в-точь как апачи из вестернов! Памятники этого противостояния встречаются в нашем краю очень часто. Так, в Нижнем Тагиле над городом возвышается Лисья гора с характерной сторожевой башенкой - с неё дозорные высматривали возможное нападение непокорных аборигенов уральского Юга. А на подступах к Екатеринбургу лежит посёлок Горный Щит - он и был щитом уральской столицы против гнева неукротимых "потомков белого волка" (именно так переводится с тюркского слово "Башкорт").
   А в 1773 году параллельно с пугачёвщиной началось уже не просто восстание, а настоящая освободительная война под предводительством Салавата Юлаева. Как всегда в таких случаях бывает, страшная ярость накопившихся обид обрушилась не на конкретных виновников несчастий, а на ни в чём не повинных русских поселенцев. "На срубленных башках врагов моих птицы будут вить гнёзда. Всё попалю огнём!" - такие слова были в одной из песен, созданных в те дни вождём восстания, поэтом и убийцей, неукротимым Салаватом. И так они и было - горели поселения, гибли люди. Кульминация кошмара - резня русского населения в Симском заводе: погибло более 3 000 человек (с жёнами и детьми).
   Ответные меры правительства не уступали в свирепости, но именно масштаб обоюдных жертв заставил правительство поменять тактику. В Башкирию был назначен командующим карательными войсками дальновидный и сравнительно (с другими командирами) гуманный Александр Васильевич Суворов (тот самый): именно тогда начался перелом в отношениях с башкирами и прозвучали предложения об изменении их статуса. Этот процесс окончательно определился к XIX веку, когда башкирские всадники в рядах Оренбургско-Мещерякско-Башкирского корпуса генерала Сухтелена прошли боевой путь от Бородина до Парижа (во Франции их за луки и стрелы прозвали "северными амурами"). Башкирская знать будет уравнена с казачьей, многие получат личное дворянство.
   И всё-таки башкиры - даже в сравнении с другими народами Урала - были, безусловно, в худшем положении, что с беспощадной правдивостью зафиксировал Д. Мамин-Сибиряк на страницах романа "Приваловские миллионы": "Целую ночь снилась Привалову голодная Бухтарма. Он видел грязных, голодных женщин, видел худых, как скелеты, детей... "Наш земля - твой земля - хрипел Урукай... Всё - твой, ничего - наш... Ашата подох, апайка подох, Урукай подох"...
   Не мудрено, что башкиры были в числе тех, кто наиболее активно включился в национально-освободительную борьбу начала ХХ века. Не мудрено также, что, разочарованные расхождению между словом и делом у большевиков, они приняли самое деятельное участие в гражданской войне. Однако здесь есть ряд интересных моментов.
   Башкиры сражались в рядах обеих враждующих сторон - я об этом уже писал в начале книги. И здесь показательно следующее. Так называемых "красных башкир" мы в Башкирии не встретим: они либо служат в ЧК (об этом упоминает А. Аверченко в известном очерке "12 ножей в спину революции"), либо на весьма далёких от Урала фронтах - например, в рядах 7-й Красной армии, оборонявшей Петроград от Юденича (бригада "красных башкир" сыграла едва ли не решающую роль в победе красных под Питером). У Колчака же ода из лучших дивизий - дивизия князя Голицына - вся состояла из башкир-лыжников. Часть эта славилась своим героизмом и непримиримостью.
   И вот что показательно: голицынцы противостоят Чапаевской дивизии в известных сражениях под Бугурусланом, Бугульмой и Белебеем и в битве за Уфу. То есть сражаются с красными на своей земле, защищая свои родные места! Жаль, что мало кто обратил внимание на эту деталь. А ведь она, если хотите, ключевая: большевики используют "красных башкир" в качестве иностранного легиона в европейской России (прямо как латышей и китайцев), но не рискуют отправить их на родной Урал. Не слишком, видно, доверяют... А Колчак не боится поставить башкирскую дивизию как заслон Чапаеву под Уфой! И дрались голицынцы в этих боях с яростью и мужеством. О чём всё это говорит? Да всё о том же самом: снова национальное движение целого народа (на сей раз башкирского) встало против красного Интернационала...
   И ведь голицынская дивизия - не единственное (и даже не самое главное) башкирское национальное антикоммунистическое соединение. Был Кизганбашский партизанский отряд прапорщика Хайдаршина, действовавший с весны 1918 года. Существовали войска Бураевской автономии в Бирском районе Уфимской губернии (апрель-май 1918 года). Были силы самообороны Кипчакского района преобразованные позднее в "Комитет защиты Башкирии от большевизма". Появились "мюриды" (то есть моджахеды) ишана Курбангалиева, сражавшиеся с красными всю гражданскую войну . Наконец, были официальные вооружённые силы Уфимского Ксе-Курултая - социалистического (!) правительства Башкортостана во главе с А. Валидовым. Настолько социалистического, что после прихода к власти в Омске Колчака Валидов перешёл на сторону красных (правда, увести с собой он сумел не более 3 000 бойцов, из которых 2 000 впоследствии перешли обратно к белым). Сам Валидов в 1920 году под чужим именем бежал через афганскую границу в... Стамбул, где преподавал в университете: не исключено, что там он выполнял некие шпионские функции... А тем временем Башкирия сражалась. Сражалась так, что член РВС 5-й армии Восточного фронта красных И. Смирнов вынужден был признать: "Наиболее ожесточёнными войсками в рядах Колчака были башкиры".
   А вот и результат: если сравнить численность башкир по дореволюционному словарю Брокгауза и Эфрона с советскими данными 30-х годов, то выяснится: численность этого народа сократилась более чем наполовину! (По данным М. Веллера и А. Буровского - на треть, но от этого не легче). Нечему удивляться: при подавлении башкирского повстанчества красные каратели связывали пленных повстанцев с членами его семьи (включая грудных детей) и топили в реке Белой... А. Солженицын писал: "В 1917-1921 годах от войны, подавлений и голода погибло свыше миллиона башкир, или 58, 7% предреволюционного населения . Трагедия башкирского народа в революции большевиков - один из самых больших (и самых неизвестных) геноцидов в мировой истории" (выделено мной - Д. С.).
   Наконец, последняя - и самая малоизвестная - страница в истории национального сопротивления на Урале связана с трагедией, разыгравшейся в 20-30 годы на земле обских угров - ханты и манси. Здесь есть своя предыстория.
   Угры - древнейшее коренное население Северного Урала. Почти все географические названия севернее Екатеринбурга - угорские: Нейва, Таватуй, Тагил, Кушва, Каква, Сылва, Сосьва, Ивдель, Оус, Пелым. История контактов русских с уграми насчитывает более тысячелетия - начиная с Господина Великого Новгорода. В освоении Урала - От Строгановых и Ермака до петровской эпохи - роль угров всегда весьма заметна. Известен, к примеру, такой исторический (обросший легендами) факт, как открытие крещёным манси Степаном Чумпиным Гороблагодатского железорудного месторождения (он указал его Татищеву, за что - по легенде - был принесён в жертву языческим богам ).
   И за всю эту долгую историю практически неизвестны случаи длительного вооружённого противостояния угров русским - даже во время ермаковского похода Угры один из первых в Сибири выказали Ермаку лояльность. Конечно, не всё было так идиллично: и новгородцы жгли городки "югры", и отряды остяцких и вогульских князей в составе войск сибирского хана Кучума атаковали форпосты Строгановых, и войска князя Семёна Курбского по повелению Ивана III вооружённой рукой приводили к покорности угорских владык (последние стойко сопротивлялись, за что заслужили от москвичей прозвище "кровавая самоядь"), и Борис Годунов - рукой царя Фёдора - повелевал "приманить Пелымского князя Аблегирима, да сына его, да племянников его, да внучат всех и лучших людей его, да, приманив, извести до смерти" (что и было исполнено в точности). И всё-таки настоящей непримиримой вражды не было.
   Я об этом пишу стол подробно, чтобы оттенить совершенно небывалый в истории этих народов факт - их активное участие в гражданской войне, причём в основном на стороне белых. В чём же тут дело? Причин, на мой взгляд, несколько.
   Во-первых, угры ещё с XVII века, со времён вхождения под русскую корону, имели на Северном Урале свои автономии. Так, ханты на современном Тюменском Севере создали Кодское, Ляпинское и Обдорское княжества , а манси объединились в Кондинское княжество со столицей в Ивделе - об этом ещё в "перестроечные" времена писал на страницах центральных газет известный пиатель-манси Юван Шесталов. По его словам, "даже такой деспот, как Николай I, не покусился на мансийскую автономию". Да, где уж там Романовым тягаться с большевиками - те ликвидировали государственные (да-да!) образования угров, не моргнув глазом. Думали, с "отсталыми" сибирскими инородцами сойдёт. И просчитались...
   Во-вторых, и это главное, северные народы в царской России пользовались целым рядом законодательных привилегий, принятых ещё в XVII веке. Они не служили в армии, не платили налогов (кроме необременительного "ясака" пушниной), их нельзя было ни под каким видом казнить - даже если они совершили преступление или подняли восстание (а кто при таких привилегиях захочет восставать?). Результатом всего этого было фактическое сохранение традиционного уклада жизни аборигенов. Нет, конечно, их и обворовывали купцы, и притесняла местная администрация, и всё-таки их жизнь шла привычно.
   Всё это советская власть, естественно, похерила как "неравноправие" и "угнетение". Результат сегодня известен: привычная структура бытия северных аборигенов разрушена до основания, они спиваются и вымирают. Вот почему тогда взялись за оружие и угры, и якуты, и хакасы, и буряты, и ненцы.
   А чукчи - те протестовали пассивно: все, наверное, помнят дурашливый фильм "Начальник Чукотки", где, по сюжету, предприимчивый американец мистер Стентон, начхав на советскую власть, торгует с чукчами. Не все знают, что история сия - документальная. Этот предприниматель - его настоящая имя Олаф Свендсен, он был этнический швед - продолжал свой бизнес на побережье Берингова моря до... 1932 года, несмотря на официальные запреты советской власти. Это могло быть только потому, что чукчи были заинтересованы в этой торговле и предпочитали её "достижениям социализма". Но им, конечно, помогала удалённость от центра (и от карающей руки ОГПУ).
   У угров такой возможности не было просто по причинам географического порядка: Урал - не Чукотка, не спрячешься... Выход один - браться за винтовку.
   И они взялись. Сейчас почти никто не помнит о том, что угры не только сражались за "белое дело", но и продолжали сопротивление даже после того, как красные "на Тихом океане свой закончили поход". С 1918-го и практически по начало 30-х годов на Севере от Урала до Таймыра полыхала так называемая "мандолада" - всеобщее (то затухающее, то вспыхивающее вновь) антисоветское партизанское движение ханты, манси, селькупов и ненцев. Все эти народы приняли самое активное участие и в массовом восстании в Сибири и в Зауралье в 1921 году. Легендой, фольклором стал среди народа ханты участник "мандолады", руководитель партизанской борьбы с красными, колчаковский поручик, крестьянин из Сургута Леонид Липицкий: он провоевал с карателями НКВД до... 1944 года! А в 1932 году ханты с оружием в руках массово поднялись против советской власти - началось Кизимское восстание. Тогда земли обских угров в административном отношении подчинялись не Тюмени (как сейчас), а Свердловску - угры называли его "Катерины-Царицы-город". И именно из Свердловска направлялись на север карательные войска. Что они там творили - путь лучше за меня скажут слова хантыйской народной песни:
  
   И кто был рулей сражён.
   И кто был огненным камнем (гранатой - Д. С.) разорван.
   И кто был осиновой дубиной-колотушкой забит.
   И кто был на допросе замучен.
   Никто до тюрьмы-лагеря не дожил...
  
   Мне добавить нечего. Кроме, пожалуй, следующего: можно встретить в мемуарной литературе упоминания о разных народах, чьи представители пополняли ГУЛАГ. В. Шаламов, например, пишет о массовой гибели якутов на Соловках. Но нигде мне не удалось отыскать упоминания о заключённых-уграх: воистину - никто не дожил... И когда сейчас можно встретить утверждения о том, что имеет место изменение демографического и этнического облика Тюменского Севера (и Свердловского тоже), помните: это результат не только нефтяного бума позднекоммунистических времён, как иногда это объясняют. Это ещё и последствия геноцида 30-х годов.
   Сейчас, когда мы видим на экранах телевизоров и на первых полосах газет информацию о национальных конфликтах в РФ (иногда катастрофических, как в Чечне), не стоит забывать: ядовитые семена трагедий были посеяны тогда, в страшные годы гражданской войны. Именно тогда, с одной стороны, были упрятаны вглубь метастазы нерешённых национальных конфликтов ещё имперской, дореволюционной закваски, а с другой - обильно пролитая кровь осталась в памяти всех народов, по головам которых прошло Красное Колесо.
   Об этом необходимо помнить. И не тешить себя иллюзиями, что, если не помним мы, то и не помнит никто. Это не так! "Пепел Клааса стучит в сердце" потомков убитых, и долг тех, на ком лежит тяжкая ответственность принимать решения за многих - не забывать это. Хотя бы для того, чтобы всё то, о чём повествует эта глава, навсегда перешло в разряд истории и никогда не появлялось перед нашими глазами в качестве вечерних новостей голубого экрана...
  
   9. Рабочие против "рабоче-крестьянской" власти.
  
   В истории гражданской войны в России есть один весьма болезненный вопрос, из-за своей щекотливости все предыдущие годы окутанный абсолютным мраком. Степень закрытости этого вопроса беспрецедентна даже для советской историографии, всегда строго дозировавшей информацию о "времени оном". Это вопрос о роли рабочего класса в событиях тех дней.
   Как вы сразу же можете догадаться, вопрос сей необычайно неприятен для марксистско-ленинского истэблишмента. Ведь постулат о том, что у нас была социалистическая революция в виде диктатуры пролетариата (как гегемона всего движения) - святая святых всей исторической теории коммунизма, не подлежащей даже обсуждению. Поэтому всякие разговоры на тему "А как это было на самом деле?" были смерти подобны для всякого исследователя. Между тем сохранить желаемую "идеологическую девственность" можно было, лишь игнорируя факты, лежащие, что называется, на поверхности.
   Прежде всего, стоит задуматься вот о чём. Численность рабочего класса в России на начало ХХ века едва дотягивала до 5% общей массы населения (причём с учётом рабочих в первом поколении, вчерашних лапотников - таковых было очень много; об этом достаточно откровенно сообщается в фадеевском "Разгроме"). Понятно, что при такой раскладке ни о каком "гегемоне" и тем более о пролетарской революции речи быть не могло. Именно поэтому русские социал-демократы (так называемые меньшевики) вполне обоснованно заявляли: "В России нет условий для классической революции "по Марксу" (кстати, сам Маркс об этом писал и даже прямо предупреждал: в России его схемы не сработают ). В силу местных особенностей здесь можно и нужно начинать с решения буржуазно-демократических задач.
   И Ленин яростно спорил с этими доводами - хотя, конечно, понимал их правоту. После октября 1917 года он неоднократно констатировал, что как минимум до весны 1918 года у нас не было никаких социалистических преобразований - все сплошь буржуазные! Но сказать об этом открыто, скажем, в 1905 году - сами понимаете... И на страницах своего гиперфундаментального труда "Развитие капитализма в России" Ильич старается доказать недоказуемое - создать видимость того, что в России стремительно растёт пролетариат. В основном он делает это на сельском материале, то есть совершает лёгкую подмену - выдаёт за пролетариат сельскую бедноту, совершенно иную социальную группу .
   Истина же была посередине мнений спорящих. В результате реформ Витте-Столыпина, вследствие стремительной индустриализации России (как тогда говорили, "Манчестер ворвался в Царьград"), численность рабочих действительно увеличивалась - не так стремительно, как хотелось Ленину, но процесс всё-таки шёл. Иначе и быть не могло - индустриальный рывок России в начале века был ошеломляющим. Достаточно вспомнить прогноз французского экономического эксперта Эдмона Тэри о том, что "Россия движется вперёд в геометрической прогрессии: если так пойдёт и дальше - через 20 лет эта страна станет экономическим гигантом и будет доминировать над Европой и миром". (Увы, судьба сулила нам иное...).
   Но здесь есть и ещё одно "но". Говоря о численности рабочего класса в России, надо учитывать его региональную неравномерность в смысле процентного соотношения на душу населения. Пять процентов - это среднестатистический уровень. Можно назвать регионы, где эта цифра была на несколько порядков выше. Это, в первую очередь, наш родной край - Урал, который вообще формировался с петровских (как минимум) времён как промышленный форпост России со всеми вытекающими отсюда демографическими последствиями. На Урале рабочие преобладали не только до начала реформ Витте-Столыпина, но и до отмены крепостного права в 1861 году.
   Правда, это был не пролетариат, а так называемые "приписные" - социальная группа, не имеющая аналогов в других социальных системах: своего рода промышленные крепостные (худшая форма крепостничества, по констатации Д. Мамина-Сибиряка). И всё же это - прямые предки промышленного пролетариата. Любопытно, что после 1861 года, когда отжившая система "приписки" (так и хочется сказать "прописки") была упразднена, появилась теоретическая возможность превратить "приписных" в крестьян или мелких мастеровых - на этом, в частности, энергично настаивал Мамин-Сибиряк. Примыкавший по своим взглядам к народникам, писатель считал, что только таким путём можно избежать формирования на Урале настоящего пролетариата, и, как следствие - возможности возникновения марксистской модели социального развития (что Мамину-Сибиряку представлялось катастрофой). Однако маминская идея - насаждать на Урале кустарные промыслы взамен крупной промышленности - была отвергнута самой логикой многолетнего развития края как одного из главных промышленных центров России. Ведь большинство крупных и средних населённых пунктов Урала так и назывались - "заводы" (отнюдь не города).
   Естественно, что удельный вес рабочих здесь был намного выше, чем в среднем по России. И естественно, что марксистская пропаганда находила здесь существенный отклик. Впоследствии это явилось причиной того, что край так и стали называть - Красный Урал (подразумевая сильное влияние большевиков), и именно поэтому так не хотел в 1918 году ехать сюда Николай II. По воспоминаниям очевидцев, он говорил: "Куда угодно, только не на Урал... Судя по имеющимся сведениям, Урал сильно настроен против меня". Как в воду глядел...
   Но вот тут-то при детальном рассмотрении "рабочего вопроса" как раз и начинаются неожиданности.
   То, что рабочее движение в целом по России активизировалось, начиная с начала ХХ века - общеизвестно. Но под какими лозунгами? Сперва - под чисто экономическими: 8-часовой рабочий день, повышение оплаты и безопасности труда и так далее. Чисто политические лозунги появляются не сразу: все наиболее известные всплески рабочего движения 1901-1903 годов (демонстрации в Ростове, Сормове, Петрограде) проходили под чисто экономическими лозунгами - это, кстати, породило течение в марксизме, известное как "экономизм" (классиком последнего был известный русский учёный П. Струве). Первое чисто политическое движение именно в рабочей среде (я намеренно опускаю деятельность П. Алексеева, С. Халтурина и прочих революционеров-рабочих последней трети XIX века - они примыкали к народовольцам) - это, как ни парадоксально, зубатовщина, или "монархический социализм". Его феномен многократно описан, и я не буду повторяться.
   После краха этого движения 9 января 1905 года - по принципу "маятника" - проникают леворадикальные идеи. Хотя далеко не везде - показательно, что в 1905-1907 годах на Урале было, в общем, относительно спокойно, событий типа Красной Пресни здесь е возникало (хотя первые в России Советы, вопреки распространённому мнению, возникли не в Иванове, а именно на Урале - в Алапаевске). В целом же общая тональность политических требований рабочего класса тех лет - общедемократическая ("Долой самодержавие!", "Да здравствует Республика!"), но отнюдь не антибуржуазная. Мы, к примеру, ни разу не встретим лозунг "Долой финансовый капитал!", который родится спустя 15-20 лет совсем в другом месте. Его автором был не кто иной, как... Гитлер.
   И ещё один любопытный момент. Мы, глядя из сегодняшнего дня в начало ХХ века и наблюдая там Обуховскую оборону 1901 года (она очень напоминала по технике выполнения приснопамятное первомайское побоище 1993 года в Москве), 9 января и Ленский расстрел, легко поддаёмся "психологической провокации" и думаем: "Какая острота столкновений труда и капитала!". А на самом деле это было (как это ни дико звучит) нормальное состояние общества в тот весьма специфический период истории капитализма, который Ленин назвал "империализмом" (весьма произвольно, кстати) и ошибочно принял за "высшую и последнюю стадию капитализма". История ХХ века показала: так называемый империализм был своего рода "переходным возрастом", за которым наступила зрелось в виде последующих стадий (вплоть до современной, "постиндустриальной"). Характерно, что сейчас на Западе слово "капитализм", как и "пролетариат", не употребляется; о современном состоянии западного макросоциума говорят - "приватизм".
   И кризисные явления этого переходного периода отразились - так или иначе - во всех промышленных странах мира. Раньше всех - во Франции (об этом - роман Э. Золя "Жерминаль"). Причём в формах гораздо более острых, чем в России. Судите сами: во время шахтёрских волнений в г. Патерсон (штат Нью-Джерси, США), переросших в настоящие военные действия с применением артиллерии и огнемётов (Джон Рид написал об этом книгу "Война в Патерсоне"), погибло больше людей, чем 9 января, на Пресне и на Лене, вместе взятых. И... никакой социалистической революции в Америке! Работодатели сделали свои, весьма прагматические выводы, и родился... фордизм - система, ныне ставшая на Западе общепринятой. Нет оснований полагать, что в России это было бы иначе - если бы, конечно, не общий кризис, связанный с Первой мировой войной, и не переплетение задач рабочего движения с целым "букетом" других (национальным, аграрным, общедемократическим). Но это уже специфика России.
   И вот тут-то нас ждёт самое интересное.
   Как уже отмечалось выше, основная доминанта в политических требованиях рабочего класса на 1917 год - общедемократическая. Как известно, именно позиция рабочих Петрограда предотвратила коронацию Михаила Романова уже после Февральской революции. Именно рабочие наиболее активно выступали с антивоенных позиций. Общеизвестный пример - взрыв недовольства в апреле 1917 года в ответ на ноту министра иностранных дел Временного правительства, крупнейшего российского историка П. Милюкова о необходимости войны до победного конца. С этих позиций рабочие поддержали и большевиков - вплоть до октябрьского переворота.
   Эти общедемократические лозунги должны были неумолимо развести рабочее движение с новым победившим режимом - ведь там слово "демократия" едва ли не бранное! Посмотрите, кстати, полемику Ленина с Карлом Каутским на эту тему - весьма полезное для души и мозгов чтение...
   Конечно, "диктатура пролетариата" - это звучит заманчиво, привлекательно (хотя 8-часового рабочего дня и сносной зарплаты, естественно, не заменяет). Конечно, демагогия большевиков с их броскими лозунгами ("Мировая революция!", "Кто был ничем, тот станет всем!", "Грабь награбленное!") манила, как пение мифических сирен. Но всё это, так сказать, для этикетки. А что в начинке?
   Почитайте статьи Ленина из тома Љ36 полного собрания сочинений. Там вождь революции весьма откровенно высказывается по интересующим нас вопросам (датировка работ - с ноября 1917 года по март-июль 1918 года). Итак, слово Ильичу:
   "От трудовой повинности в применении к богатым власть должна будет перейти, поставить на очередь задачу применения трудовой повинности к большинству трудящихся рабочих" (то есть практиковать принудительный труд - Д. С.). "Для учёта производительности и для соблюдения учёта необходимо устроить промышленные суды" (как это выглядит на практике, показали реалии сталинской эпохи, когда за 10-минутное опоздание рабочим давали 10 лет - Д. С.). "Подчинение, и притом беспрекословное, единоличным распоряжениям советских руководителей, диктаторов (курсив мой - Д. С.), выбранных или назначенных, снабжённых диктаторскими полномочиями". "Это подчинение может принимать форму диктаторства, если нет идеальной дисциплинированности и сознательности (то есть всегда, поскольку "идеальной дисциплинированности и сознательности" в природе не имеется - Д. С.); так или иначе, подчинение единой воле, безусловно, необходимо". "Вся наша задача партии - повести массу по пути трудовой дисциплины... и задач беспрекословного повиновения воле советского руководителя, диктатора во время работы". И т. д., и т. п.
   И это диктатура пролетариата? По-моему, это диктатура над пролетариатом; причём такая, какая не снилась ни царю, ни "проклятым капиталистам".
   Кстати, насчёт капитализма. Снова слово Ленину. Цитата из того же приснопамятного 36-го тома. "Государственный монопольный капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет".
   Так, пардон, за что боролись? За государственно-монополистический капитализм? (Советский феномен и был самым стопроцентным государственно-монополистическим капитализмом - роль главного, и самого жестокого эксплуататора выполняло государство). Кстати, по Ленину, любая монополия есть загнивание: вот тут не ошибся Ильич - сие все мы на собственной шкуре чувствуем по сей день.
   В общем, не надо быть Нострадамусом, чтобы понять: это явно не та цель, за которую боролись рабочие в Обухове, на Пресне, на Лене и на Выборгской стороне. Да и сам Ленин не строил иллюзий, говоря (в том же 36-м томе): "Мы знаем, как невелики в России слои передовых и сознательных рабочих". Ещё бы - большинство "несознательных" заражены завиральными идеями демократии...
   Гром грянул после разгона большевиками Учредительного собрания в начале 1918 года. Первыми на акцию протеста поднялись питерские рабочие. Их демонстрация будет расстреляна латышскими стрелками; количество жертв многократно превысит потери и 9 января, и Лены - ведь в общей сложности в ходе обоих столкновений (и в 1905-м, и в 1912-м годах) погибло около пятисот человек, а от рук "ленинских опричников" (как немедленно окрестили латышских стрелков) пало до 2 тысяч... На могилу павших рабочих ляжет венок с надписью: "Жертвам самодержцев из Смольного". И это было началом...
   В предыдущих главах мы уже рассказывали об Ижевско-Воткинской дивизии - одной из лучших у... Колчака. Дивизии, воевавшей с большевиками вплоть до 1922 года - до Волочаевки - под красным знаменем, ходившей в атаку с пением "Варшавянки"; дивизии, где белые солдаты называли белых офицеров "товарищи". Нонсенс? А если посмотреть более широко, хотя бы в масштабах всего Урала? Протесты - в традиционных для русского рабочего движения формах политической стачки и демонстрации - прокатились по Перми, Кунгуру, Сарапулу, Бисерти, Шайтанке и многим другим городам и весям Урала.
   Были и другие формы неповиновения. Рабочие ВИЗа к моменту прихода в город белых организовали митинг под лозунгом "ВИЗ не несёт ответственность за убийство в Ипатьевском доме" и впоследствии оказали содействие миссии Н. Соколова. А пермские рабочие-портовики уже после окончательной победы красных отказались "раскулачить" пароходовладельца-миллионера Мешкова (о нём будет более обстоятельный разговор впереди) и... избрали его своим директором. Такие акции, кстати, имели место во многих городах России: в Калуге местные рабочие также поступили с фабрикантом А. Раковым, отцом известного советского композитора Н. Ракова. Раков и Мешков, следует отметить, были одними из пионеров русского фордизма - то есть акционирования предприятий.
   О том, что многие соединения Восточного фронта, набранные из уральских рабочих (например, в Алапаевске, Верхотурье, Егоршино), представляют из себя "материал сырой и ненадёжный", сообщил в конце 1918 года Троцкому член Реввоенсовета Восточного фронта И. Смилга... А в целом по стране? Забастовки в Петрограде, Орле, Туле, Брянске, Астрахани, Киеве, Омске, Саратове, Баку, Одессе - да был ли хоть один крупный промышленный центр в России, где бы рабочие не протестовали против "диктатуры пролетариата"? И не когда-нибудь, а в 1918-1919 годах, в то самое время, когда режим боролся за выживание.
   А как же реагировали на всё это большевики? Да в своём привычном стиле. "Избиение рабочих группами в 30, 40 и 60 человек имели место в Перми и Кунгуре. Обычно жертвы расстреливались, но чаще топились или рубились шашками" (из донесения английского консула Т. Эллиота). В конце 1918 года, при эвакуации Сарапула, большевики расстреляли всех заключённых местной тюрьмы (преимущественно там сидели рабочие-речники). О расстрелах, производимых карательным (эстонским) отрядом И. Малышева в Бисерти и Шайтанке, мы уже сообщали. Ещё один английский дипломат, Д. Эльстон, сообщает: "Число зверски убитых в уральских городах неповинных граждан достигает нескольких сот". А впоследствии знаменитый русский историк С. Мельгунов, автор страшной книги "Красный террор в России", напишет: "В своей картотеке, относящейся только к 1918 году, я пытался определить социальный состав расстрелянных... Удалось получить сведения о 73% погибших, из них рабочих и крестьян - 33%". Нет слов...
   А вот и кульминация антирабочего террора красных на Урале. По данным А. Деникина, число казнённых рабочих в Ижевске и Воткинске достигает... 800 человек. Это не считая членов их семей, на которых тоже распространялись репрессии; после прорыва повстанцев на восток их родных истребляли чуть ли не поголовно. Не удивительно, что оба завода не могли начать работу и были законсервированы вплоть до 1924 года - просто некому было работать.
   Может, это только Урал был таким кровожадным? Может быть, только здесь имела место стол свирепая политика по отношению к "гегемону"? Ничего подобного! Вот только голые факты:
   - кровавое подавление петроградской забастовки 1920 года;
   - Колпинский расстрел 1921 года;
   - массовые расстрелы рабочих в Одессе в 1920 году (перед казнью рабочих пытали);
   - убийство нескольких сотен рабочих чекистом Панкратовым в концлагере на острове Нарген близ Баку в 1920 году;
   - многочисленные жертвы среди рабочих-портовиков во время Крымской резни 1920-1921 годов (там счёт шёл на десятки тысяч; рабочих даже вешали);
   - избиение рабочих в Тбилиси в 1921 году (свыше 300 зарубленных);
   - подавление пролетарских митингов в Одессе с применением пулемётов в 1919-1920 годах;
   - печально знаменитый "ров смерти" в Саратове, не пустевший всю гражданскую войну - не менее трети там оказалось "гегемонов";
   - 60 расстрелянных в сентябре 1920 года в Казани рабочих за требование... 8-часового рабочего дня;
   - избиение в Орле (где рабочие на митинге затоптали до полусмерти Я. Свердлова) в 1919 году;
   - а также репрессии в Киева, Архангельске, Туле, Брянске...
   Жуткий апофеоз - бойня рабочих в Астрахани (с использованием артиллерии против митингующих!): здесь число жертв зашкаливает за 5 тысяч только в течение марта-апреля 1919 года (организатор бойни - С. Киров). Вина рабочих - митинг, на котором они обсуждали экономические проблемы задыхающегося от голода города...
   Так что, увы, Урал - не исключение.
   И тогда уральские рабочие взялись за оружие против "пролетарской" власти, которая расстреливала их. Вот сухая сводка вооружённых выступлений рабочих на Урале только за декабрь 1917 - лето 1918 годов (без Ижевска и Воткинска):
   Декабрь 1917 года - Ревда, Кушва, Ирбит, Камышлов, Берёзовский.
   Январь-февраль 1918 года - Белорецк, Новомихайловск, Шемахинский завод.
   Март 1918 года - Златоуст, Кизел.
   Апрель 1918 года - Камышлов.
   Май-июнь 1918 года - Полевской, Нейво-Рудянка, Северский, Павловский, Камбарка, Колчедан, Нижний Тагил, Шемахинский завод.
   Июнь 1918 года - Невьянск, ВИЗ, Кусинский завод, Сатка, Бакал, Нижние Сергии, Нязепетровск, Белебей, Ирбит, Златоуст, Шадринск, Екатеринбург.
   Июль 1918 года - Надеждинск, Шемахинский завод, Суксун, Пермь, Берёзовский.
   Август 1918 года - Пискор, Сеныч, Новомихайловск, Верещагино, Очер, Павловск, Оханск.
   Август-сентябрь 1918 года - Камбарка.
   Это только за полгода! Шквал восстаний, по сути - рабочая война сопротивления. Кстати, И. Малышев был убит на этой войне в ходе карательной операции у Златоуста.
   И тогда возникает сакраментальный вопрос: случайна ли Ижевско-Воткинская дивизия у Колчака? В свете всего сказанного - безусловно, нет. Восстание на западноуральских заводах - высшая точка протеста уральского рабочего класса против "рабоче-крестьянской" власти. По такому же сценарию, кстати, развивались и пресненские события 1905 года: сперва стачка, а потом, когда коса нашла на камень - восстание. А то, что ижевцы и воткинцы стали белогвардейцами - это в силу обстоятельств. Их вооружённое выступление стало кульминацией антибольшевистской борьбы пролетариата, самостоятельной по своим целям и формам, но в условиях Урала 1918 года блокироваться повстанцам-рабочим, кроме белых, было не с кем . Крестьянское движение на Урале (о нём пойдёт речь следующей главе) не было столь массовым, как, скажем, в Сибири или на Украине, и оно тоже кооперировалось с Белым движением; казачьи и национальные движения нашего края тем более имели "пробелый" оттенок. А в одиночку ижевцам и воткинцам выстоять бы не удалось, и они это отчётливо осознавали (хотя и ощущали некую грань, отделяющую их от "стандартных" белогвардейцев - об этом у нас ещё будет разговор). Так и родился феномен белой рабочей дивизии - зримый символ крайне пёстрого состава сил антибольшевистского сопротивления . Эта пестрота, к слову - одна из причин поражения всего движения, так как ни цели, ни средства их достижения у большинства его участников не совпадали.
   А то, что не только сами западноуральские повстанцы, но и все сражавшиеся прекрасно понимали, что речь идёт не о случайном событии, но о феномене самостоятельного рабочего сопротивления режиму, свидетельствует следующий изумительный факт. Красные части, состоящие из мобилизованных рабочих центральной России, при соприкосновении с ижевцами и воткинцами немедленно переходили на их сторону - отнюдь не спеша это делать при столкновении, скажем, с дутовцами или каппелевцами. Как бы сказали марксисты, "пролетарская солидарность". Это и была она - в борьбе с антинародным режимом, как бы в насмешку назвавшим себя "диктатурой пролетариата"...
  
  10. Земля - крестьянам, или Первая попытка раскулачивания.
  
   Крестьянство и большевизм - ещё один больной вопрос современного исторического сознания. На эту тему в последнее время было много публикаций, но достаточно редко эта проблема рассматривается на уральском материале. Это и понятно: Урал никогда не был чисто крестьянским краем - в том смысле, как, скажем, Российское Черноземье, Украина или даже Сибирь. Поэтому, естественно, самые значительные события, связанные с крестьянской проблематикой, происходили за пределами Урал. И тем не менее...
   В наших краях есть целый ряд районов с преобладающим крестьянским населением. Это, в первую очередь, Зауралье (Курганская область, ряд юго-восточных районов Свердловской области), где в своё время был даже очаг помещичьего землевладения - это известный всем Далматов Успенский монастырь. (В XVIII в этих краях дважды имели место антикрепостнические вооружённые выступления монастырских крестьян, о чём поведал Д. Мамин-Сибиряк в повести "Охонины брови"). Затем - обширные территории Южного и Юго-Западного Урала (Челябинская область и юго-запад Свердловской области, Башкирия), и по сей день имеющие сельскохозяйственную направленность. Затем - обширные земли Приуралья (Удмуртия, Башкирия, Прикамье). И, наконец, весьма протяжённая территория по восточному склону Уральских гор, в природно-климатическом отношении примыкающая к Сибири (Ирбитский, Слободо-Туринский, Тавдинский, Туринский и другие районы Свердловской области, а также местность от Богдановича до Тугулыма). Там со времени освоения края существовала крестьянская культура фермерского типа, никогда не знавшая крепостного права. Прибавьте сюда крестьян-иногородних в казачьих областях, и вы получите картину, заставляющую пересмотреть традиционное отношение к Уралу только как к промышленному "опорному краю державы".
   На Урале была мощная крестьянская прослойка, и притом преобладали в ней зажиточные крестьяне. В этом достаточно убедиться, даже бегло посмотрев на старые уральские сёла, скажем, по Сибирскому или Курганскому тракту. Большие и Малые Брусяны, Логиново, Златогорово, Мезенка, Курманка - везде в облике сохранившихся построек (и в остовах разрушенных церквей - теперь частично восстанавливаемых, масштабами сделавших бы честь немаленькому городу!) видны следы капитальности, основательности, которые не смогла искоренить до конца последовавшая позже разруха. Так что к общероссийским крестьянским проблемам наш край имеет прямое отношение.
   Немного предыстории аграрного вопроса. То, что он был в русской революции центральным, стало уже общим местом. Однако и здесь есть свои нюансы. Наши представления о российской деревне при царизме как о пышащем недовольством вулкане, мягко говоря, преувеличены. Да, помещики в начале ХХ века в своих имениях спали с револьвером под подушкой (об этом мне рассказывали очевидцы). Да, в 1905 году по Центральной России и Поволжью прокатилась волна крестьянских бунтов, сопровождавшихся актами вандализма (кстати, в основном не против лично помещиков, а почему-то против их хозяйства, в том числе домашнего скота - коровам и лошадям в массовом порядке... подрезали жилы!). И всё же...
   Во-первых, безусловно, столыпинская реформа резко ослабила социальную напряжённость на селе . К 1911 году в районах, где реформа проводилась наиболее активно (к ним, кстати, относились практически все крестьянские территории Урала), имели место не только экономические успехи, но даже... электрификация и строительство домов культуры. (А мы-то всё повторяли: "Лампочка Ильича"!).
   А во-вторых (и это, на мой взгляд, главное), в работе "Лев Толстой как зеркало русской революции" Ленин откровенно признал, что явное меньшинство крестьян даже в 1905 году склонно было браться за оружие. Большая часть, по Ленину, "плакала, молилась и посылала "ходателей" - совсем в духе Льва Николаевича Толстого" (подлинные слова Владимира Ильича). Стоит выделить здесь слова "посылала ходателей", ибо здесь - гвоздь проблемы, на которую Ленин не обратил внимания (а, может быть, и сознательно опустил её).
   Дело в том, что сей факт, традиционно трактуемый Лениным (и его последователями) как традиционная крестьянская отсталость, на самом деле говорит о совершенно обратном. Крестьянство в начале века, не проявив желания устраивать вселенскую пугачёвщину, выказало при этом тягу к политической деятельности - сперва через крестьянские союзы, а затем - через непосредственную поддержку тех или иных фракций Государственной Думы. И практическую сметку при этом русские мужики выказали отменную: они прекрасно разобрались в том, кто в Думе болтается, извините, как дерьмо в проруби, на кого нет смысла тратить времени, а кого можно и нужно поддерживать. Именно крестьянскими голосами во всех составах Думы поддерживались кадеты (до событий Первой мировой войны) и в особенности - трудовики, легальное политическое крыло эсеровской партии.
   Безумно интересное занятие - читать письма, в которых крестьяне давали наказы своим депутатам (они сохранились в архивах): даже сегодня полезно прислушаться к ним профессиональным политикам... В общем, сколько бы марксисты не говорили о том, что "крестьянство консервативно и даже реакционно, они стремится повернуть вспять колесо истории" (это я "Манифест Коммунистической партии" цитирую), факты русской истории говорят об обратном.
   Особенно выпукло становится всё сказанное, если вспомнить ту большую жирную свинью, которую подложили большевикам мужики во время достопамятных выборов в Учредительное собрание. В момент октябрьского переворота, приняв с восторгом Декрет о земле (ещё бы: с 1905 года именно этот проект проталкивался в Думе трудовиками), крестьяне, тем не менее, "не попались на удочку", прекрасно вычислили подлинных адресантов (авторов декрета) - левых эсеров (по сути, авторство текста принадлежит в основном М. Спиридоновой). И на выборах в Учредительное собрание дружно провалили большевиков, отдав голоса своей "родной", народнической партии - социалистам-революционерам. Тем самым сорвали большевикам весь спектакль (эти выборы нужны были Ленину, чтобы легитимизировать свою, переворотов взятую власть). И пришлось коммунистам разогнать Учредительное собрание - со всеми вытекающими отсюда последствиями.
   Уже их этого факта ясно, что отношения у большевиков с крестьянством должны были сложиться, мягко говоря, непростые. Не случайно с 1917/1918 годов у Ленина в статьях начинают звучать следующие, отдающие металлом нотки: "Большинство и громадное большинство земледельцев - мелкие товарные производители" (это в устах Ильича не комплимент - Д. С.), "мелкие буржуи имеют запас деньжонок в несколько тысяч" (обратите внимание на интонацию! - Д. С.), "мелкий буржуа, хранящий тыщонки - враг", "многомиллионный слой мелких собственников крепко держит деньги, прячет их от государства и ни в какой социализм и коммунизм не верит" (интересно, с какой стати в это кто-то должен верить? - Д. С.). И, наконец - гром грянул: "Не видят мелкобуржуазной стихии как главного врага социализма" (выделено мной - Д. С.).
   Вот так, слово сказано, "Рим высказался". Главные враги, оказывается - мужички. А их, между прочим, 85% населения (!). То есть, по сути, вся страна...
   Но, кроме того. Ленин пишет (ещё в начале октября 1917 года, то есть ещё до переворота) следующее: "Хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность является в руках пролетарского государства, в руках полновластных советов самым могучим средством учёта и контроля...
  Это средство контроля и принуждения к труду посильнее гильотины... нам надо сломать не только какое бы то ни было сопротивление. Нам надо заставить работать в новых организационных, государственных рамках. И мы имеем средство для этого - хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность".
   Всё ясно? Илии ещё требуется доказывать, что именно "дедушка Ленин" - крестный папа тоталитаризма?
   И тут вот в чём загвоздка. Крестьянам только что дали землю (по Декрету о земле). Иначе нельзя - и дня у власти в крестьянской стране не продержишься. Как же тогда осуществлять хлебную монополию? Да очень просто. Программа-минимум: отбирать у крестьян весь урожай. Программа-максимум: начать постепенно отбирать у крестьян всю землю. Третьего не дано.
   И эти программы большевики, как минимум, с весны 1918 года начинают реализовывать. Для грядущей земельной экспроприации создаются так называемые комитеты бедноты (комбеды). Тут самое время спросить: а откуда беднота? Ведь не только столыпинская реформа, но и раздел земли по упомянутому Декрету уже позади. Выходит, и при большевиках тоже - беднота? Как говорится, "откуда дровишки"...
   А ларчик открывается просто: комбеды - это, если хотите, органы власти сельских люмпенов (деклассированных элементов), которые были, есть и будут на селе всегда. Органы, заметьте, параллельные власти Советов - точь-в-точь как впоследствии "двоевластие" Советов и КПСС (а фактически - власть только последней). У комбедов тоже цель двоякая: как минимум - расколоть деревню, устроить там "классовую борьбу" (удалось, надо сказать, блестяще). А в перспективе - отобрать землю в пользу "бедных" (то есть государства). Иначе говоря - раскулачить. Тогда это не получилось по причинам, о которых - ниже. А удалось раскулачить только в 1930 году.
   А для изъятия урожая создаются печально известные продотряды, вводится продразвёрстка. И поскольку карательных войск на всю Россию не хватает , приходится натравливать на мужиков рабочих. Нет ничего проще: подержать крупные города месяц-другой на голодном пайке . В стране хлеба, что называется, завались, и Ленин это знает и даже прямо признаёт в статьях. Но особо верные заградительные отряды просто придерживают хлебные эшелоны до поры, не пропуская их в крупные центры. И расстреливают "мешочников" (нормальных крестьян, везущих в города продукты на рынок, как исстари водилось на Руси). В результате - только зимой 1917/1918 гг. и только в Петрограде от голода умерло несколько десятков тысяч человек (первая блокада Питера, сознательно организованная коммунистами, и жертвам этой блокады нет мемориала на Пискарёвке!) .
   А затем - лозунг: "Крестовый поход на голод!". И тысячи обманутых рабочих идут отбирать хлеб у крестьян. "Легко представить - пишет по этому поводу писатель В. Солоухин - с какой яростью шли они в продотряды, чтобы отнимать хлеб, и какую ненависть со стороны крестьян вызывали эти действия".
   А у большевиков ещё один шар ложится в лузу: стравили между собой "народные массы" - и можно не опасаться, что они объединятся против супостатов .
   Так разжигалось пламя гражданской войны против крестьянства; и она заполыхала во всех мужицких районах страны. И едва ли не в числе первых оказался Урал.
   Мы уже сообщали ранее о красноуфимском побоище, происшедшем в середине 1918 года. Явление само о себе не экстраординарное - продотряд пришёл, ему сопротивляются. Впечатляет здесь именно масштаб: сопротивление вылилось в настоящее сражение с участием нескольких сот человек с обеих сторон, с применением всех имеющихся огневых средств и с тяжкими обоюдными потерями. Это уже не просто бунт - это начало настоящей крестьянской войны. И она очень скоро заполыхает по всей России.
   Ситуация усугубится ещё и тем, что и Белое движение не сумеет создать приемлемый "модус" решения крестьянского вопроса (во всяком случае, на практике), а демократические движения в годы войны отойдут в тень. И крестьянство выступит самостоятельно - причём единственный раз за всю историю России, ибо войны Болотникова, Разина и Пугачёва (традиционно понимаемые как "крестьянские войны") таковыми не являются; они были казачьими, дворянскими, люмпенскими, "национально-освободительными", какими угодно, но только не крестьянскими по характеру своему и по идеологическому осмыслению происходящего самими участниками событий. Только один раз за российскую историю крестьянство выступит на поле боя как самостоятельная политическая сила, со своими собственными лозунгами, и это произойдёт в 1918 году . Программным девизом восставших крестьян станет клич: "За Советы без коммунистов!" (вариант: "Власть Советам, а не партиям"). И плюс - вся традиционная аграрная программа эсеров и трудовиков.
   Здесь есть очень интересный момент. Мы часто говорим о стихийности крестьянских восстаний. Она, безусловно, была - если иметь в виду огромное количество мятежей в масштабе одного уезда или даже села (на Урале такое было, к примеру, в Башкирии) и почти полное отсутствие координации усилий повстанцев в разных регионов . И, тем не менее, стихийность крестьянской войны 1918-1922 годов явно преувеличена. Это следует хотя бы из того, что практически на всех территориях, контролируемых повстанцами (а территории эти были весьма значительны - почти вся Левобережная Украина, многие районы Центральной России и особенно Южная Сибирь - от Алтая и почти до Читы) были созданы органы политической власти в виде... Советов (!). Да-да, только там и была тогда в России настоящая Советская власть в её непосредственном понимании! В ряде мест были провозглашены республики: Черноморская - со столицей в Сочи, Свободно-Баджейская и Минусинская в Сибири. И, кроме того, повстанцы создавали большие и хорошо организованные армии, выдерживавшие противостояние с регулярным противником: формирования Махно на Украине, Антонова на Тамбовщине, Мамонтова, Громова, Кравченко, Щетинкина, Каландаришвили в Сибири.
   И ещё одна очень важная особенность событий тех лет. Крестьянское движение могло выступить совершенно самостоятельно (как на Тамбовщине), но очень часто оно блокировалось с другими политическими и военными силами. А вот с какими - выбор был зачастую случаен, по принципу "Враг моего врага - мой друг". Именно поэтому очень много крестьян воевало в рядах белых, зачастую целыми дивизиями - не зря же звали командарма колчаковской Северной армии, 23-летнего А. Пепеляева, "мужицким генералом" (его армия держала фронт на Урале к северу от Екатеринбурга, и с действиями этой армии мы ещё познакомимся). При этом "белые крестьяне" отчётливо осознавал принципиальное отличие своей позиции от политического идеала Белого движения и отнюдь не отождествляли себя с "барами", обещая при случае после победы над "бесами-большевиками" разобраться и с белыми (об этом откровенно поведал на страницах своей книги "Конь вороной" прославленный писатель и легендарный террорист Борис Савинков). Но то же самое наблюдается и в рядах красных! И тут тоже мы встречаем целые соединения, формально "красные", а фактически - "зелёные" ...
   Имело ли это место на Урале? Ответ, неожиданный для большинства читателей: да, имело. Именно на уральском материале мы лучше всего и познакомимся описываемым явлением. Дело в том, что наиболее широко известный феномен "красно-зелёного" соединения - всем хорошо известная Чапаевская дивизия.
   Подавляющее большинство читателей сразу вспомнит легендарный фильм братьев Васильевых. Фильм, бесспорно, замечательный, однако что касается исторической правды... Напомню, что в Голливуде 20-х годов, посмотрев картину, оценили её так: "Гениальный кинематографический эпос!". Тут ключевое слово именно "эпос" - то есть, по сути, мифология (в самый корень зрят американцы!). А настоящая правда лежит рядом - в... романе Д. Фурманова (только мало кто туда заглядывает).
   Итак, прочтите внимательно литературный первоисточник. Там картина вырисовывается предельно ясная: Чапаевская дивизия возникла как территориальное ополчение крестьянской самообороны. И большинство полков носят названия местностей, где они были сформированы - такие, как Домашкинский или Новоузенский. Специфика дивизии в том, что она состояла из крестьян-иногородних, антагонистов казачества, и поэтому оказалась на красной стороне баррикады. Но при этом чапаевцы совершенно не забывали своё "зелёное" происхождение и, по свидетельству Фурманова, неоднократно приветствовали типично красноармейские части... картечью.
   Да и впоследствии, интегрировавшись в Красную Армию, прославленная дивизия не раз преподносила командованию сюрпризы. Например, в 1919 году, после взятия Уфы, дивизия (по сообщению Фурманова) вдруг поставила М. Фрунзе ультиматум: воюем только с казаками, в направлении осаждённого последними города Уральска! (Напомню, что это было стратегически не самое главное направление). И красному командованию пришлось подчиниться: а иначе, чего доброго, и к противнику перейти могут! Фурманов, судя по его книге, опасался этого постоянно.
   Да и назначение Фурманова комиссаром в Чапаевскую дивизию - факт, заслуживающий размышления. Я уже сообщал в предыдущих статьях, что Фурманов был анархистом (если совсем точно, анархо-коммунистом). Факт, между прочим, беспрецедентный - политкомиссар одной из лучших дивизий самого важного для режима фронта - и не член правящей партии! Но это была неизбежная плата за приручение чапаевцев - "стопроцентного" коммуниста на этом месте могли просто "пришить". И таких случаев на Восточном фронте, по словам того же Фурманова, было немало.
   Вообще, восстания в крестьянских частях и их переход на другую сторону - едва ли не система. М. Шолохов в "Тихом Доне" описывает переход к белым Сердобского полка, набранного из поволжских крестьян (если помните, при этом они перебили коммунистов: факт в истории гражданской войны стопроцентно реальный, многократно задокументированный). Такой же переход в масштабах целой дивизии (так называемая Тульская дивизия) зафиксирован в документах армии Н. Юденича: у него чуть ли не треть всей армии состояла из таких вот бывших "красных" (если считать ещё отряды атамана Булак-Балаховича, бывшего красного комбрига). Противоположный случай - переход мобилизованных белыми крестьян к красным - описывает всё тот же Фурманов в "Чапаеве" (и, судя по архивным документам, сей случай не был единичным). А С. Касвинов в книге "23 ступени вниз" упоминает о подавленном восстании мобилизованных сибирских крестьян в Тюмени накануне её взятия красными. Эти примеры можно умножить...
   Однако большинство уральских крестьян предпочитало не связываться ни с одной из воюющих сторон, а бороться за свою правду . И уже к весне-лету 1918 года все без исключения "мужицкие" области Урала заполыхали огнём сопротивления. От Верхотурья и Новой Ляли до Златоуста и Верхнеуральска и от Башкирии и Прикамья до Тюмени и Кургана - по всему уральскому краю крестьяне громили большевиков. Только в районе Оханска - Осы повстанцев было более сорока тысяч человек. 50 000 восставших обратили в бегство красных в районе Бакал - Сатка - Месягутовская волость. 13-15 июля у Нязепетровска и 16 июля под Верхним Уфалеем красноуфимские повстанцы разгромили части 3-й армии красных. 20 июля крестьяне взяли Кузино и перерезали Транссибирскую магистраль, заблокировав Екатеринбург с запада (при уничтожении заслона у Кузино погибнет Л. Вайнер). В это же время огнём восстания было охвачено около двух третей Кунгурского уезда. С марта 1918 года беспрерывно сражались Златоуст и его окрестности. Горело Приуралье: за оружие взялись крестьяне Глазовского и Нолинского уездов Вятской губернии. С весны 1918 года пламя антикоммунистического восстания прокатилось по Лаузинской, Дувинской, Тастубинской, Дюртюлинской, Кизилбашской волостям Уфимской губернии. В общем, к концу лета огромные территории Урала (где - и это принципиально - белых ещё не было) были самостоятельно освобождены от красных крестьянскими повстанцами. Это - почти весь Южный и Средний, а также часть Западного и Северного Урала. Факт, достойный тщательного осмысления...
   Пик же самостоятельной крестьянской борьбы пришёлся на 1921 год, когда Белого движения уже не было, и единственным врагом остались красные. Это год Кронштадта и Тамбовского восстания. И ещё - год великого восстания в Западной Сибири, захватившего своим левым крылом и Урал . Мы уже ранее сообщали о штурме Ирбита, когда тысячи плохо вооружённых крестьян в течение суток шли на красные пулемёты. Тут большевикам удалось отбиться. Зато крупный успех выпал на долю повстанцев в Северном Зауралье, где они взяли Тавду, Туринскую Слободу и Туринск, и в Южном Зауралье, где они овладели городом Петропавловском (ныне в Казахстане). Последний город несколько дней находился в руках крестьян (большевики называли их, видимо из пропагандистских соображений, "белыми"); до этого крестьяне уже фактически контролировали всё Зауралье.
   Ожесточение с обеих сторон было ужасающее. Повстанцы с жуткой свирепостью расправлялись с коммунистами: берлинская газета "Руль" впоследствии сообщала, что, отбив город Петропавловск, красные в течение трёх месяцев еженедельно, каждое воскресенье, с музыкой хоронили по 50-60 трупов коммунистов, страшно изуродованных. Красный террор был ещё ужасней. По свидетельству той же берлинской газеты, все окрестные деревни вокруг Петропавловска были вырезаны: не щадили ни женщин, ни стариков, ни детей, ни даже скотину (!). Изувеченные тела крестьян лежали по дорогам, в деревнях и в... мясных рядах (!!!) городского базара. Лежали не один месяц - их запрещалось хоронить в назидание другим. В числе убитых был местный архиерей и несколько священников: их трупы пролежали на привокзальной площади две недели... А в местном ЧК расстрелы (круглые сутки!) продолжались с марта по июнь 1921 года.
   Стоит, пожалуй, лишь добавить, что уральские и сибирские повстанцы так и не сложили оружия. С боями прорвались они через границу и ушли в Китай, на соединение с белогвардейской Оренбургской армией. Трагический финал этой армии в Монголии я уже описывал.
   Была ли крестьянская борьба тех лет напрасной? Едва ли. То, что большевики в 1921 году спасовали, пошли на отмену продразвёрстки, на введение НЭПа; то, что они на 10 лет оставили идею раскулачивания - следствие отчаянного сопротивления российской деревни. Можно даже сказать, что сражающиеся мужики в определённой степени одержали победу (как констатируют М. Веллер и А. Буровский, "крестьяне... проиграли сражения, но выиграли войну" ). И не вина крестьянства в том, что режим, дав ему расслабиться, поверить в свою победу, затем смог нанести в 1929-1930 годах предательский "удар под дых". Удар последовал, когда у крестьян не было в руках оружия и на горизонте уже не маячили ни белые, ни зелёные - никто, кто мог бы прийти на помощь. Только тогда смогли осуществиться "гениальные" ленинские идеи о всеобщей трудовой повинности - во что это вылилось, мы все слишком хорошо знаем.
   Вот что стоит вспомнить, когда мы снова читаем привычный лозунг: "Земля - крестьянам"...
  
   11. "Каста должна быть разрушена"
   (интеллигенция в послеоктябрьских бурях).
  
   Среди многих мемориалов классам, нациям, сословиям, социальным группам России, так или иначе пострадавших в революционные годы, одиноко и скорбно возвышается памятник интеллигенции. О том, какая ей выпала доля, можно даже особо не распространяться - отношение к этому социальному слою пережило революцию, гражданскую войну и всё, что за ними последовало.
   Вряд ли нужно объяснять тому читателю, которому сейчас за тридцать, что в советские годы само слово "интеллигенция" (чаще всего с эпитетом "гнилая") было эквивалентом презрительного ругательства, что ей было вульгарно-псевдомарксистской "наукой" отказано в праве называться не то что "классом" , но даже "социальной группой". Было придумано определение "общественная прослойка", и слово это - "прослойка" - также немедленно приобрело уничижительный оттенок. Императивом официальной идеологии стала фраза из "Хождения по мукам" А. Н. Толстого: "Вас, интеллигентов, надо перевоспитывать!" - со всеми вытекающими отсюда последствиями. Для интересующихся: китайский ГУЛАГ в годы Мао назывался "лагеря перевоспитания" (вот так!).
   Наконец, материальная дискриминация интеллигенции не умерла и досель. Вопиющий пример: советские музыканты, одни из самых высоко котирующихся в мире, были одновременно и... самыми низко оплачиваемыми в мире - здесь мы переплюнули даже Эфиопию, Гаити и Папуа - Новую Гвинею. Думаю, представители других интеллигентских профессий - учителя, врачи, "простые инженеры" (как говаривал Аркадий Райкин) и прочие - могут с "успехом" дополнить сей "обвинительный акт".
   Однако вопрос об интеллигенции сложнее и глубже, чем может показаться на первый взгляд. Дело в том, что - как показывает самый беглый экскурс в прошлое - этот общественный слой никогда, ни при каких режимах и правительствах не ходил в фаворитах (по крайней мере, в России). Судите сами: средневековые предшественники интеллигенции - интеллектуалы из духовенства - начиная, как минимум, с XV века, определяются в своей оппозиционности к власти великих князей московских либо пополняют собой ряды еретиков. Таковы, например, братья Курицыны - одни из наиболее просвещённых людей в окружении Ивана III и одновременно вожди так называемых "жидовствующих" в конце XV века. Таковы и жившие полувеком позже российские предтечи протестантизма - Феодосия Косой и Матвей Башкин.
   Другие, требуя от государства гордого права на духовную независимость, отказываются от имущественных притязаний - совсем как нестяжатели, следовавшие евангельской максиме "Отдайте кесарю кесарево, а Божие - Богу!".
   Третьи напрямую вступают в интеллектуальный и этический поединок с властями - как новгородец Назарий Подвойский в XV веке и Вассиан Патрикеев в XVI столетии. И государство отвечало им "полной взаимностью": все вышеупомянутые деятели были или убиты - сожжены, как Курицыны и Башкин; замучены, как Назарий или Вассиан - или, в лучшем случае, сосланы. Это, заметим, ещё до опричнины! Сформировавшаяся приблизительно к петровской эпохе собственно интеллигенция походит аналогичный крёстный путь - разве что эпоха Просвещения вносит некоторые гуманные коррективы, и Ломоносов, Новиков и Радищев не горят, а только "сидят".
   В XIX веке общий нонконформистский настрой интеллигенции по отношению к официозу несомненен: даже если многие деятели культуры декларативно солидаризировались с официальной идеологией, их эпистолярное наследие и особенно их творчество убедительно свидетельствует об обратном. Наиболее показательный в этом плане пример - наш великий земляк Пётр Ильич Чайковский.
   К Серебряному веку эта тенденция ещё более усиливается: в рядах практически всех формирующихся в начале ХХ века политических партий (разумеется, оппозиционных - других тогда и не было!) мы встречаем интеллектуалов - социолога с мировым именем П. Сорокина и писателя А. Грина (автора "Алых парусов") среди эсеров, историка С. Мельгунова среди народных социалистов, философа П. Струве среди "легальных марксистов". Даже в пресловутой "чёрной сотне" мы встречаем гениального художника - В. Васнецова. Я уже не говорю о партии конституционных демократов (кадетов) - это вообще интеллигентская партия по определению, и во главе её мы видим прославленного историка П. Милюкова и одного из столпов мировой науки ХХ века - В. Вернадского. Очень поучительная информация: среди делегатов всех созывов Государственной Думы о кадетской партии мы видим почти всех корифеев российской юридической науки и правоведения - Л. Петражицкого, Б. Чичерина, С. Муромцева, Б. Кистяковского, Н. Таганцева, П. Новгородцева...
   И отношение правящей верхушки - соответственное: вряд ли случайно, что во время подавления Декабрьского вооружённого восстания 1905 года в Москве - восстания, как известно, рабочего - карателям из лейб-гвардии Семёновского полка зачитали приказ, где зачинщиками бунта объявлялись... студенты! Привычный образ врага! И результат - всех, кто был в те дни в студенческой униформе, на улицах Москву убивали на месте. И среди множества погибших абсолютно безвинных студентов оказался, в частности, племянник прославленного композитора А. Лядова...
   Так что и раньше, в "проклятое" (или "золотое", как хотите) царское время интеллигенция не пользовалась доверием власти. Кстати, именно этот факт служит сегодня поводом для воплей "патриотических" авторов о том, что-де интеллигенция - причём непременно "оторвавшаяся от корней", "русофобская", "пропитанная гнилым духом Запада" (чувствуете запашок 1948 года - времени так называемой "борьбы с космополитизмом" незабвенной памяти "дяди Иосифа"!) - так вот, именно интеллигенция якобы и развалила Россию .
   Авторы подобного рода выводов явно не хотят замечать оскорбительности сего утверждения не для интеллигенции, но для России: в самом деле, что это за страна и система власти, если её можно развалить нормальной духовной жизнью, да ещё художественной и интеллектуальной культурой мирового значения? А что в России в Серебряном веке была именно мирового значения культура, вряд ли нужно доказывать... Или прав был Ильич, говоря: "Стена, да гнилая - ткни, и развалится"? Что же касается пресловутой оппозиционности интеллигенции, то, думается, это есть неотъемлемое качество настоящих интеллектуалов, исходящее из главного их занятия - думать. Думать и делать выводы - не всегда лицеприятные, но зато обладающие качеством, если хотите, диагноза. Об этом прекрасно писал и говорил А. Солженицын в своей Нобелевской лекции и на страницах "Архипелага ГУЛАГ". На диагноз же не обижаются, и принимать врача, ставящего зачастую неутешительный диагноз, за убийцу - впору только варварам.
   Как известно, по отношению к интеллигенции большевики были особенно непримиримы. "Интеллигенция - не мозг нации, а говно" - это Ленин . "Эта каста должна быть разрушена" - это Сталин. И разрушали все 70 с лишним лет, плоды чего мы и сейчас пожинаем... Однако живучая, надо сказать, попалась "каста" - к несчастью для палачей и к счастью для России. И ведь вот загвоздка: и истребить-то до конца никак нельзя ("и хочется, и колется, и мамка не велит") - хоть и придумали "бредовую идею отмирания интеллигенции на пути к построению коммунизма", а реализовать её для страны (и, что самое язвительное - и для режима!) смерти подобно. Ибо, по убийственной эпиграмме поэта-конструктивиста Ильи Сельвинского,
  
   Чтобы страну овчины и блох
   Поднять на индустриальном канате
   Хотя бы на уровень, равный Канаде,
   Нужно явленье, увы, неминуемое,
   Интеллигенцией именуемое.
  
   При этом - пикантная подробность: "рабочая" партия ВКП(Б) явно возглавляется выходцами из этой самой "касты", начиная с самого Ленина и многих из его ближайшего окружения. Вряд ли случайно, что на Западе первые составы Совнаркома называли "самым интеллигентским правительством в мире".
   На местах - та же картина. На Урале, например, многие члены Уралсовета - оттуда, из "касты" (Толмачёв, Сафаров, Дидковский ). Глава уральской ЧК Фёдор Лукоянов (тоже, как помним, один из "ангелов смерти" для царской семьи) - вчерашний студент, даже студенческую тужурку на традиционную чекистскую "чёрную кожу" сменить не успел. Дочери Николая II не зря сравнивали его с Петей Трофимовым из чеховского "Вишнёвого сада"...
   Или вот вам, так сказать, фактик - тоже местного, уральского разлива. Первым председателем Совдепа в городе Шадринске (Курганская область) был... Андрей Александрович Жданов (да-да, тот самый). Его дальнейшая роль в ВКП(б) (в частности, участие в травле деятелей культуры) общеизвестна. А вот такой факт, который почти никто не помнит: выступая на печально известном пленуме 1948 года, распекая Д. Шостаковича и С. Прокофьева, Жданов в качестве примера "формализма" и "сумбура вместо музыки" приводил отрывки из сочинений обоих "обвиняемых", которые он... сам играл на рояле (по партитуре, между прочим, где от 30 до 70 строк - музыканты, оцените!). Не пытаясь обелить Андрея Александровича (его палаческой роли в истории советской культуры по любому нет прощения), объективности ради отметим, что ни один из его преемников на посту министра культуры на такой подвиг был уже не способен...
   Впрочем, коммунисты-интеллигенты - это случай, безусловно, особый. Подавляющее большинство интеллектуалов "аллергически" отреагировало на большевизм, особенно по мере того, как он всё более и более "раскрывался". Даже самая левая интеллигенции, первоначально с восторгом принявшая октябрьские лозунги - Блок, Есенин, Маяковский, футуристы, многие деятели модерна - впоследствии отшатнулись от большевиков. Потому что именно деятели культуры первыми поняли, что под видом освобождения Октябрьская "революция" организовала "апокалипсис местного значения"; что, говоря словами поэта Николая Агнивцева,
  
  Церкви - на стойла! Иконы - на щепки!
  Пробил последний двенадцатый час!
  Святый Боже, святый крепкий,
  Святый бессмертный, помилуй нас!
  
   И устами гениального Игоря Северянина русская интеллигенция поставила диагноз и прогноз одновременно:
  
  А общество, смотрящее спокойно
  На притесненье гениев своих,
  Вандальского правительства достойно,
  И не мечтать ему о днях иных...
  
   В десятку - именно вандальское правительство мы, в конце концов, и получили, а жизнь, достойную великой страны и великого народа, нам построить о сю пору так и не удаётся...
   И по части репрессалий против интеллигенции советский этап российской цивилизации оставил позади все дореволюционные годы - достаточно сказать, что впоследствии в оборот вошло выражение "расстрелянная поэзия". Столько поэтов, отправленных в небытие, сколько дало советское бытие, не дала вся мировая история ... Но и все другие профессии, связанные с духовной культурой (или, на советском новоязе - с "умственным трудом"), с той же регулярностью родили мучеников - недаром в своём знаменитом обличительном письме Сталину Ф. Раскольников констатировал: нет в СССР ни одной профессии, которая давала бы гарантии от уничтожения. Вспомним судьбу отсидевшего 10 лет композитора-авангардиста Александра Мосолова (сидел за... авангардизм!) - да будет вам известно, что он в 1918-1921 годах воевал в качестве рядового бойца в бригаде Котовского... Вспомним и буквально убитого созданным вокруг него вакуумом молчания и неисполнения гениального композитора-новатора Николая Рославца (как и Есенин, выходца из крестьянства, и, как и Есенин, ставшего настоящим, стопроцентным интеллигентом) - да будет вам известно, что он в 20-е годы был... заведующим музыкальной частью знаменитых "Окон РОСТа"... "Левых" репрессировали с такой же регулярностью, как и "правых" (если не чаще - ведь, как сейчас хорошо известно, экспериментальное искусство как проявление эстетической свободы особо ненавидимо тоталитарными режимами).
   Однако (что характерно) и с Белым движением у интеллигенции были не самые простые отношения. Причина та же - террор, репрессии, диктатура. Писатель Роман Гуль, участник корниловского "ледяного похода" (и один из будущих звёзд литературы русского Зарубежья), после гибели Корнилова покинул белые ряды, категорически не прияв террористическую практику "добровольцев". Это - почти судьба Рощина из "Хождения по мукам"...
   Другие воевали до конца, как блестящий и трагический поэт Арсений Несмелов - "Боян русского Харбина", как его называли в эмиграции . Он, кстати, служил на Урале, в армии А. Пепеляева, и сражался с красными под Ирбитом (о чём впоследствии написал в одном из стихотворений). Но и он не захотел до конца солидаризировать свою духовную позицию с колчаковским официозом. Как и А. Куприн - с позицией Н. Юденича, несмотря на то, что последний спас писателя от неминуемой гибли: авангард Юденича освободил Куприна от домашнего ареста в Гатчине, где тот ждал... расстрела как заложник (!) по приказу Г. Зиновьева .
   Здесь надо сделать следующее отступление. Интеллигенция как социальная группа в России была чрезвычайно неоднородна, так как пополнялась выходцами из всех слоёв общества. Так было, по крайней мере, с 1861 года, хотя и ранее наблюдалась тенденция в этом же направлении. Хрестоматийные примеры: С. Есенин - интеллигент из крестьян, М. Горький - интеллигент из рабочих, И. Гончаров - интеллигент из купцов, Е. Замятин - интеллигент из священников, и так далее. Все, подчёркиваю, интеллигенты в первом поколении, то есть сохранившие черты, так сказать, родительского менталитета.
   А, например, легендарный Мешков? Судовладелец-миллионер из Перми, хозяин Камского пароходства и - после национализации последнего в 20-е годы - его "красный директор" (таковым Мешкова выбрали... сами рабочие-портовики)? Он принадлежал к редкостному типу капиталистов, ставших спонсорами... большевиков. При этом был высококультурным человеком, поддерживал многие начинания, связанные с наукой, искусством, здравоохранением, просвещением - прекрасный представитель великого и колоритного племени русских меценатов, духовный и деловой брат Павла Третьякова, Митрофана Беляева, Саввы Морозова (а на Урале - легендарного семейства татарских бизнесменов Агафуровых)... Кто же он, господин Мешков, это "уральский Савва Морозов", с классово-социальной точки зрения? Буржуа-интеллигент. (Ох, как нам не хватает сейчас таких "новых русских"!).
   Или другая фигура, тоже имеющая к Уралу прямое и непосредственное отношение - Гарин-Михайловский. Как известно, он был не только прекрасным писателем, но и талантливым инженером, "крёстным отцом" Транссиба. Но не все помнят, что ему приходилось при строительстве магистрали выполнять и чисто управленческие, менеджерские функции; принимать решения не просто как инженеру, но как чиновнику. Известно, что на этом поприще ему пришлось выдержать непростое испытание - купечество Томска и Тобольска давало ему взятку с тем, чтобы железная дорога прошла именно через их города (светили бешеные деньги!). А, получив отказ, купцы накатали в столицу донос на... самих себя - мы-де давали главному начальнику взятку! На что не пойдёшь, чтобы свалить неугодную администрацию! Но Гарин-Михайловский отстоял свою правоту и свою честь в столичном суде, и всё осталось на своих местах (и у купцов приключился полный облом!). Кто же есть в этой ситуации Гарин-Михайловский всё с той же пресловутой социальной точки зрения? Чиновник-интеллигент. И сей список можно продолжить. (Кстати, не без гордости сообщаю, что мой прапрадед по материнской линии, Николай Васильевич Суворов, был одним из заместителей Гарина-Михайловского в описываемый период и возглавлял строительства южноуральского участка Транссиба).
   Особенно интересной становится ситуация, если под таким углом зрения поближе познакомиться с военными руководителями Белого движения (и красного, кстати, тоже).
   Здесь можно встретить два типа офицеров-интеллигентов. Первый - тип потомственного военного-интеллектуала, наподобие генерала Ковалевского из фильма "Адъютант его превосходительства" Его прототип - генерал В. Май-Маевский был именно таким . Из мелькнувших на Урале это, в первую очередь, безусловно, А. Колчак, а также легендарный "рыцарь Белого дела" (как его называли) Владимир Оскарович Каппель. На противоположной стороне баррикады таковых было немало: к примеру, на уральской земле взошла звезда военной славы истинного победителя белых, начальника штаба Восточного фронта, бывшего царского генерала Ф. Новицкого.
   Другой тип лучше всего воплощает в себе фигура А. Деникина. Не все помнят, что его отец был... крепостным крестьянином. А сын закончил кадетский корпус, Академию Генерального штаба, получил орден "Анна на шее" (что, по петровской табели о рангах, автоматически означало причисление к дворянскому сословию) и дослужился до генерала. И не просто дослужился - стал истинным интеллигентом, навсегда заслужив это звание своими великолепными мемуарами "Очерки русской смуты". Великолепными и с исторической, и с литературной точки зрения.
   Кстати, пером многие деятели Белого движения владели превосходно: и П. Врангель (ставший в эмиграции блестящим мемуаристом), и П. Краснов (рекомендую всем прочесть его роман "От двуглавого орла к красному знамени"), и атаман Г. Семенов (писавший отличные стихи), и Б. Савинков (ещё в Серебряном веке выступавший как писатель под псевдонимом "Ропшин", автор высокоталантливых романов "Конь бледный" и "Конь вороной" ), и командир легендарной Дроздовской дивизии Антон Туркул (выпустивший прекрасную книгу "Дроздовцы в огне" ), и оставивший первоклассные (в художественном отношении) воспоминания комендант Екатеринбурга в 1919 генерал Дитерихс (а среди "зелёных" самый яркий пример - Н. Махно: его 6-томные мемуары являются одним из самых ярких, информативных и достоверных документальных свидетельств эпохи). Если же говорить о вышеупомянутом типе интеллигента из крестьян, то очень интересный пример подобного типа с красной стороны - Владимир Мартинович Азиньш (Азин), начдив прославленной Железной дивизии, ворвавшейся летом 1919 в Екатеринбург. Он так же, как и Деникин, был и интеллигентом, и крестьянским сыном . Его белый оппонент, командарм Северной армии А. Пепеляев - тоже интеллигент из низов (бывший земский учитель).
   Я так подробно останавливаюсь на этом, поскольку типажи военных руководителей обоих враждующих сторон весьма разнообразны: здесь и тип откровенного солдафона-"гориллы" (как Юденич) или, на худой конец, просто служаки (на Урале это - командарм белой Западной армии М. Ханжин); и тип вчерашнего солдата или "капрала", выбившегося в генералы в окопах Первой мировой или в водоворотах Гражданской - таковыми были в наших краях В. Блюхер у красных и Р. Гайда у белых. Наконец, немало было и мясников, садистов, "палеонтологических типов, вышедших наружу из треснувших недр России" (так писали колчаковские газеты о легендарно свирепом бароне Р. Унгерне), либо просто людей со "снесённой башней", психически ненормальных ("несомненно больным офицером" назвал атамана Булак-Балаховича член Северо-Западного правительства Г. Иванов; таковым был и страдавший наркоманией генерал Я. Слащёв ). На уральской земле таковым явил себя палач Надеждинска (нынешнего Серова), командир так называемого Летучего отряда штабс-капитан Казагранди (не случайно он впоследствии подвизался именно у Унгерна). Красных эквивалентов тому не счесть - имя им легион! К примеру, это весьма и весьма знакомые нам и П. Ермаков, и И. Малышев, и прочая, и прочая...
   Участие интеллигентов в гражданской войне проходило и в несколько иных формах. Так, невероятно интересная (и практически неисследованная) тема - участие российских деятелей искусства в идеологическо-пропагандистском противостоянии по обе стороны баррикады. Мы худо-добро знаем образцы красной пропаганды (например, известные "Окна РОСТа", в которых работал Маяковский), видели красные плакаты, слышали красноармейские песни. Но сейчас нам становятся доступны и аналогичные образцы с противоположного края противостояния, и вот здесь перед нами открывается совершенно новая художественная ойкумена, до которой ещё не дотронулся скальпель аналитика. Не претендуя на лавры Колумба, отмечу только следующее.
   Во-первых, как мы уже отмечали выше, многие образцы художественного и песенного творчества той поры бытовали во многих лагерях российской Смуты или сюжетно и образно дублировались. Это идёт как от фольклоризации происходящего, так и в силу сотрудничества авторов конкретных образцов со многими силами той междоусобицы (уже интересно с точки зрения неоднозначной позиции художников применительно к практике и идеологии сражающихся!). Во-вторых, и это главное, сами образцы "антикрасной" наглядной агитации (и белой, и "зелёной", и националистической) выполнены на высоком профессиональном уровне и с прекрасной эвристической жилкой (что выдаёт в их авторах подлинных мастеров). Приведу один выразительный пример, лицезрение которого доступно любому уральцу.
   В Екатеринбургском краеведческом музее хранится уникальный экспонат - плакат, выпущенный агитационным отделом штаб Сибирской армии белых в 1919 году (как раз на Урале!). Плакат называется "К 2-летию Совдепии". На нём изображена красивая рослая женщина, одетая в традиционный крестьянский костюм и символизирующая Россию. У её ног лежит орущий обделавшийся младенец отвратительного вида с физиономией монстра, на котором написано: "Совдепка", а вниз - от имени матери-Родины - напечатан следующий выразительный текст:
   "Ох, Господи, и когда же ты избавишь меня от этого греха! Вот уже два года маюсь с этим уродом... Что ты скалишься, как тигра?! Исцарапал ты меня да наранил, а изгадил-то всю, как изгадил, у-у, гадина!.. Уж как насильный (т. е., рождённый от изнасилования - Д. С.) ты сын, так насильный и есть, не родной (на наш взгляд, здесь смысловой центр плаката - Д. С.)... А вижу я, что помрёшь ты, Совдепка, всё равно помрёшь; ведь вон так-то слабит тебя, так слабит - со всех концов течёт...".
   Не комментирую, но предлагаю самим посмотреть - хотя бы как выразительнейший документ времени.
   Но самое, пожалуй, главное - в следующем. Огромное количество трудовой, служилой интеллигенции - врачи, учителя, служащие, научные и промышленные деятели, юристы и так далее - дистанцировались и от красных, и от белых. Им, людям самых гуманитарных, то есть человечных (в переводе) профессий, оказалось не по пути с любым "человеком с ружьём" - без разницы, в погонах он или без. (С точностью диагноза этот момент показан К. Тренёвым в пьесе "Любовь Яровая", в образе профессора Горностаева). И если их всё же втягивал в свою чудовищную воровку водоворот гражданской войны, то происходило это зачастую не из-за их сознательного выбора, а, так сказать, в силу обстоятельств.
   Вот история одной совершенно конкретной семьи, жившей в те годы в одном небольшом городке Екатеринбургского уезда Пермской губернии: назовём её условно "семьёй С.". Подчёркиваю: вся эта история - абсолютно подлинная.
   Семья эта - типичный образец служилой интеллигенции Урала. Среди предков - выходы из самых разных сословий: купцы, священники, чиновники, военные (и нижние чины, и офицеры), земские деятели, даже потомки бежавших от Петра бояр-раскольников. Судьба - типичная для пореформенной эпохи. Глава семьи, Николай С. - для справки, сын писаря - дослужился до действительного статского советника, получил (как и Деникин) "Анну на шее" и с ней личное дворянство, пробыл поочерёдно попечителем учебного округа (точно, как его современник Илья Николаевич Ульянов), городским головой, мировым судьёй, председателем земства, и ещё, и ещё, и ещё... Работал так, что и умер на рабочем месте. Женат был на дочери екатеринбургского протоиерея (потомки её братьев покоятся ныне в ограде Иоанно-Предтеченской церкви). Воспитал восемь детей - пять сыновей и три дочери; показалось мало - взял ещё приёмную дочку. Дочери все "пошли в народ" - сельскими учительницами; ни одна не вышла замуж. Только Серафима С. дожила до преклонных лет, учительствуя в селе Борнёвка под Шадринском: остальные дочери - Елизавета и Вера С. - умерли от чахотки в революцию, не дожив до 30 лет...
   Старший сын, Виктор С., военный, сделал карьеру в рядах лейб-гвардии Уланского полка в столице, входил в личную охрану императрицы. Младший, Сергей С. - адвокат, умер рано, тоже в революцию. Оба они не успели создать семью: Виктор в 1923 году заболел пневмонией и умер. Средний брат. Алексей С., стал промышленным деятелем, организовал товарищество по импорту сельскохозяйственной техники. Принимал активное участие в политической жизни провинции, как говорят, в рядах партии октябристов, и... сошёл с ума на митинге в дни Февральской революции. В больнице он скончался. Об ещё одном брате, Михаиле С., удалось узнать только, что он был председателем банка. У двух последних братьев были семьи, но нити к ним теряются.
   Зато обстоятельно удалось проследить биографию ещё одного брата - Николая С., человека с весьма колоритной судьбой. Выпускник Казанского университета по двум факультетам: медицина и химия; учился, кстати, в те же годы, что и Ленин. Правый эсер. (Колоритная палитра партий в одной семье, правда? И никаких распрей на эту тему - на семейных фотографиях все вместе, дружно, с домочадцами и собакой). Женат был на купчихе, имел двух сыновей и двух дочерей. Одна пошла по стопам отца, стала врачом и умерла от туберкулёза в молодом возрасте, другая (говоря словами А. Н. Островского) "пошла в актрисы" и прожила бурную, долгую и интересную жизнь.
   В 1918 году семья застала многократную смену властей. А 1 июля 1919 года старший сын, тоже Николай, нарушил веселье семейного торжества криком: "Мама! Красные в Перми!". За этим последовала мобилизация в армию Колчака отца и старшего сына. Отца тогда мобилизовали в качестве начальника госпиталя, а сына - юнкером.
   И Николай-младший - ему было 18 лет - прощался с семьёй, плакал, слушая звуки "Вечернего звона" и говорил? "Не пришивайте погоны слишком крепко, мама...". От него долго не будет писем, а потом внезапно - одно, из далёкого Никольска-Уссурийского: "Мама, я жив. Еду повидать виды Востока". И снова его следы теряются, на сей раз на 25 лет. Пока возвращающиеся после Второй мировой войны из Китая эмигранты с КВЖД не сообщат: Николай-младший в 1929 году был жив, здоров, женат, имел дочь, жил в Шанхае и потом, когда войска китайской Красной Армии приблизились к городу, отплыл в Австралию, где его следы потерялись окончательно...
   А что с отцом, Николаем-старшим? Он предусмотрительно взял с собой в кошмарное отступлении осенью и зимой 1919-1920 годов всю семью. И правильно сделал - в августе 1919 года их городок был взят кавбригадой Г. Томина, причём бой шёл прямо на улицах. На некоторое время семья задержалась в Омск, где четырёхлетняя младшенькая дочка (будущая актриса) собственноручно преподнесла букет цветов Колчаку.
   Потом - самое страшное. Отступление по Транссибу зимой. Крушение поезда. Отец пропадает без вести. И, представьте, догоняет ушедший состав - обмороженный, ободранный, но догоняет. Чуть-чуть не погибает под колёсами состава всё та же отчаянная младшенькая - она устроила качели... между вагонами.
   Наконец - замкнувшееся под Красноярском кольцо окружения. Тиф, уложивший в лазарет всю семью. Кроме младшей дочери - воистину её хранило провидение: в эти дни она отморозила ноги, но девочку удалось спасти. Штабеля трупов на улицах сибирского города Ачинска (там красные расстреляли в полном составе целую дивизию чехов).
   И нагрянувшие в лазарет красные партизаны: "А ну, контра, показывай, где офицерьё!". А "офицерьё" - в соседней комнате с замурованной дверью: им через вентиляционное окошко Николай С. раз в день спускал еду. Потом, когда смертельная опасность схлынула, он даст офицерам фальшивые солдатские документы и выведет из города... Понимал ли он всю смертельность риска, и не только для себя - для всех родных? Мы сейчас знаем, как могли с ним расправиться; в книге С. Мельгунова "Красный террор в России" есть документально подтверждённый эпизод, где красные медсёстры - именно так! - разбили голову белого доктора о кирпичную стену в Таганроге... Но Николаю С. повезло - партизанам нужно было позарез опохмелиться, и аптечный денатурат пришёлся как нельзя кстати.
   А затем... А затем у партизан тоже тиф, тоже раненые - в общем, "дохтура" мочить нельзя, хоть он и в погонах. И поедет семья обратно в родной город по Транссибу весной 1920 года уже под алым стягом. Будет Николай С. снова начальником госпиталя, только уже в 5-й армии товарища Тухачевского. (Не правда ли, ситуация прямо со страниц пастернаковского "Доктора Живаго" или романа И. Римской-Корсаковой "Побеждённые"?). И сие сохранит семье жизнь. Хотя детей лишат избирательных прав и вручат отчаянной младшей "волчий билет", закрывший для неё двери вузов; в ответ девушка запустит чернильницей прямо в физиономию партийному чину. А её второй брат Александр пустит себе пулю в висок...
   И в дальнейшем, уже после НЭПа, судьба опять даст семье небывалую по тем временам поблажку. Николай С. был страстным охотникам, и... местные чекисты тоже. Так они и ходили на уток вместе с "врагом народа": азарт превыше классовой бдительности! Младшая дочь и тут была верна себе - говорила чекистам всё, что думала о них и о Сталине: те даже терялись от такой дерзости (но не "заложили" - может, с отцом сдружились, а может - девушка была слишком симпатичной, не хотелось губить: и среди чекистов есть люди...). Парадокс: Николай С. умер в своей постели в 1961 году, восьмидесяти с лишним лет от роду, ни дня не пробыв за решёткой. А чекистов тех кончили в 1937 году на печально известной Золотой горе под Челябинском ...
   И ещё гримаса тех лет. Очередной местный партийный босс, фамилия у него была Скаредин, решил выслужиться и "настучал" в Москву донос: здесь-де живут недорезанные буржуи, семья бывшего председателя... Государственной Думы. Отец-то Николая С., помнится, городскую Думу возглавлял, вот и "ошибся маненько" товарищ Скаредин - а может, и специально, для усиления впечатления так написал? Да только эта ошибка и спасла семью: из Москвы канцелярские крысы прислали ответ - согласно реестру, председателем Государственной Думы числится не Николай С., а... Родзянко. Вот так и ещё несколько лет передышки получила семья - аккурат для того, чтобы уехать в Свердловск, где ищейки НКВД их след потеряли. А неугомонная младшая ещё надумает в 1938 году (!) ходить в инъюрколлегию - искать своего брата-колчаковца. И опять сошло! Поистине, сюрреализм той эпохи беспределен...
   Почему я пишу об этом стол подробно? Да потому, что семья С. - мои предки, а дерзкая младшая дочь - моя покойная бабушка, Нина Николаевна Суворова.
   История эта, повторяю, абсолютно невыдуманная. И подобных историй можно рассказать несметное множество - с вариациями, с, увы, не всегда столь благополучным (относительно, конечно) финалом. Наверное, чуть ли не в каждой семье России память хранит подобные эпопеи, в которых отразились все перипетии "века-волкодава" (помните пронзительный мандельштамовский образ?). Я рассказал её потому, что она - лучшая иллюстрация трагической судьбы интеллигенции на Урале (и в России), но также и символ несокрушимости, возрождения - как Феникс из пепла - этого удивительного, неистребимого никакими ЧК и ОГПУ социального слоя. Имя которому - российская интеллигенция. Духовная элита народа.
  
   12. Маргиналы - "булыжник" большевиков.
  
   Полагаю, что проблема этой главы может быть сформулирована внимательным читателем самостоятельно. И дело вот в чём.
   Как вы уже убедились, в России практически не было классов и социальных групп, чьи интересы совпадали бы с интересами коммунистов. Как же тогда последние победили? Ведь если советская власть "висела в воздухе" (популярное эсеровское определение), то шансов на успех у неё вообще не должно было быть! А, тем не менее, гражданскую войну большевики всё-таки выиграли - хотя бы формально. Как же это понимать? Может быть, всё-таки был в тогдашней России какой-то класс или социальный слой, поддерживавший большевиков?
   Да, дорогие читатели, я вас "обрадую": такой социальный слой в стране был - только его в упор не замечали и заговорили о нём лишь сейчас, в последние годы. Имя ему - маргиналы.
   Слово это (от латинского "маргналис" - пограничный) в социологии означает людей, выбившихся из одной социальной группы и до конца не интегрировавшихся в другую. Если хотите - "людей на пограничье". Такая прослойка возникает, когда идёт резкая и масштабная ломка привычных социальных структур: именно это и происходило в России в эпоху Александра II, затем в эпоху Витте-Столыпина.
   Есть давно подмеченный парадокс. Реформы всегда дают эффект спустя некоторое время - когда срабатывает их коэффициент полезного действия. В ходе же самих реформ чаще всего наиболее сильно ощущаются как раз их побочные, негативные последствия - не случайно у китайцев самое жуткое проклятье: "Чтоб вам жить во времена перемен!"... Причина здесь не только и не столько в экономических факторах, сколько именно в социально-психологической ломке и общества в целом, и многих конкретных его членов в частности. Помните у Н. Некрасова:
  
   "Порвалась цепь великая,
   Порвалась, расскачилася
   Одним концом по барину,
   Другим по мужику!"
  
   Именно в такие годы появляется - и это неизбежная болезненная плата за реформы, зачастую угрожающая обществу - множество людей с "пограничной" психологией, с характерным промежуточным менталитетом. Уяснить черты подобного менталитета нам поможет... классическая русская литература.
   Хрестоматийный и наиболее известный пример маргиналов - люмпены, или деклассированные элементы. "Продукт гниения общества" - по Марксу, "субпассионарии" - по Л. Гумилёву; персонажи, впервые нашедшие своё художественное отражение в творчестве М. Горького. Легендарные горьковские босяки, контрабандист Челкаш, Старик из одноимённой пьесы... А уж "На дне" - так это же натуральный маргинальный паноптикум, целая галерея лиц, выбитых из привычного социума. Причём люмпены тут рекрутируются из всех социальных слоёв: дворянства (Барон), интеллигенции творческой (Актёр) и технической (Сатин), мещанства (Бубнов), крестьянства (Лука), пролетариата (Клещ)... Об этом же, кстати, сказано и у В. Короленко в его "Дурном обществе".
   Но маргиналы - это не обязательно люмпены! Можно стать маргиналом, что называется, и не потеряв лица.
   Возьмите поэму Некрасова "Кому на Руси жить хорошо". А кому там, действительно, хорошо? Да всем плохо! И всё потому, что все без исключения герои поэмы - и помещики, и священники, и крестьяне, и холуи - все, что называется, в подвешенном состоянии: прошлое (плохое, но определённое!) ушло, новое пока зыбко, и не знаешь, как себя вести... Знакомое ныне состояние, не правда ли?
   А чеховский "Вишнёвый сад"? Присмотритесь внимательней: там же все - маргиналы. Помещики, теряющие поместье; прислуга, оказывающаяся не у дел; лакей, для которого отмена крепостного права стала личной катастрофой... А уж про Петю Трофимова, недоучившегося студента, и говорить не приходится - чистой воды маргинал с характерными революционно-анархическими настроениями...
   Сохранился интересный факт: вспоминая образ Пети Трофимова в тобольской ссылке, императрица Александра Фёдоровна заметила: "Ну, сейчас такие все в Питере комиссарами". Проницательный человек была последняя русская императрица...
   К слову сказать: недоучившимся (по сути) студентом был у нам Владимир Ильич, а семинаристом - Иосиф Виссарионович. Такие вот дела...
   Наконец, маргинальность может быть и чисто психологическим феноменом - без потери человеком социальной определённости. Вспомните хотя бы горьковского Егора Булычёва. Ведь купец до мозга костей, до боли узнаваемый (сколько таких "булычёвых" описал, к примеру, А. Островский!), Так нет же - тесно ему в купеческом обличье, и "выламывается" он из своего класса (подлинные слова Горького). Выламывается с треском; бунтует, что называется, шикарно, замахиваясь не только на близких, но и на Господа Бога и сатану, вместе взятых. Вот это по-русски - прямо как у Достоевского: "Широк русский человек - сузить бы не мешало!"... И при этом не приносит ему бунт внутреннего покоя и удовлетворения - наоборот, жуткая обречённость в его последних словах: "Эх, Шура, Шура"... А Шура, дочь? Уж так ей невмоготу в шкуре купеческой дочки, что мечтает она стать... "кокоткою" (то есть шлюхой!), а затем находит более практическое приложение своим мечтаньям - уходит в революцию. (Сходный мотив есть у Горького и в "Деле Артамоновых").
   Вы скажете: мало ли что Горький напридумывал! В том-то и ужас, что всё это писано с натуры! Вспомните судьбу легендарного заводчика Саввы Морозова: своих рабочих в кулаке держал, а финансировал собственного могильщика - большевиков (и одновременно - художников Серебряного века!). И когда окончательно понял, что, мягко говоря, заблудился - пустил себе пулю в лоб. Такой судьбы ни одна литературная фантазия не придумает... А ведь Савва Морозов был далеко не одинок: вспомните уральских магнатов Бугрова (Екатеринбург) и Мешкова (Пермь) - те хоть и не застрелились, а всё же меценатствовали будущим экспроприаторам...
   В общем, к 1917 году этот слой стал угрожающе многочислен и многолик. Причём он как бы вроде и не на виду был - оттого его и не заметили: формально (за исключением откровенных люмпенов) каждого конкретного маргинала можно при желании считать членом какой-нибудь определённой социальной группы (и так чаще всего и делается). А выводы о состоянии общества будут ложными. И вот почему.
   Самое главное в характеристике маргиналов - отсутствие устойчивой социальной психологии. Система ценностей смещена или крайне релятивна ("Что есть истина?" - эти слова Понтия Пилата можно счесть эпиграфом ко всему, что написано о маргиналах). И отсюда - негативность их миросозерцания . Будучи социально-психологическими "пограничниками", они комфортнее чувствуют себя не в сфере созидания, а совсем даже наоборот. Ведь созидание - это в перспективе стабильность, а маргиналы - дети нестабильности, и, даже страдая от неё, не могут вырваться за пределы её духовной атмосферы, становясь своего рода заложниками "тревожного времени". Это как раз тот самый случай, который описан в "Собачьем сердце" М. Булгакова: люди поют революционные песни вместо того, чтобы заниматься неотложными делами, и язвительный профессор Преображенский - нормальный человек, не маргинал - ядовито замечает: "Если каждый день гадить в прихожей, обязательно будет разруха". Что мы и поимели...
  Отсюда - не просто стремление к деструктивным действием, но поэтизация последних. Как у Валерия Брюсова: "Ломать я буду с вами, строить - нет!". Не случайно доминанта советской поэзии 20-х годов - "хмельная романтика разрушения старого" (цитирую школьный учебник 70-х годов). Не случайно с такой симпатией выписана у А. Н. Толстого героиня рассказа "Гадюка" - женщина, до такой степени привыкшая только убивать, что и в мирной жизни в любой конфликтной ситуации её рука тянется к браунингу, и он в конце концов стреляет - в соседку по коммуналке. (Вспомните "афганский синдром"!). Не случайно, наконец, талантливый пролетарский поэт В. Кириллов в 1918 году написал строки, от которых просто обязан содрогнуться любой считающий себя культурным человек:
  
   Во имя нашего Завтра - сожжём Рафаэля,
   Разрушим музеи, растопчем искусства цветы!
  
   Лихо, не правда ли? И самое кошмарное то, что эти стихи - не инструкция с Лубянки: нет, поэт был искренне очарован своим бесподобным эстетическим вандализмом .
   Вряд ли нужно пояснять, что маргинальный социум был подлинной находкой для большевиков. Маргиналы их не просто поддержали - они стали для них главной питательной средой, откуда рекрутировались кадры "большевиков и прочих" (так в "Чевенгуре" у А. Платонова), от руководящего звена до рядовых бойцов. Именно здесь, в маргинальной стихии, идея революционного, насильственного переустройства мира нашла своих паладинов, своих фанатичных последователей, готовых взойти за неё на крест или послать туда других - кто не согласен.
   Взгляните на "знакомые всё лица" - на уральских большевиков, отправивших "в штаб Духонина" царскую семью. Фёдор Лукоянов и Ян Цвикке (Родионов) - студенты, отрекшиеся от великого студенческого братства (помните, как гордо именовал себя "московским студентом" булгаковский профессор Преображенский и с каким вызовом, рискуя попасть под расстрел, носил на Соловках запретную студенческую фуражку Дмитрий Сергеевич Лихачёв?). Николай Толмачёв и Борис Дидковский - интеллигенты, порвавшие с "контрреволюционной кастой" . Рейнгольд Берзин и уже упоминавшийся Цвикке-Родионов - латыши, отрекшиеся от своей исторической родины во имя пресловутой "мировой революции". Яков Юровский, Филипп Голощёкин, Леонид и Пинхус Вайнеры - евреи, отошедшие от еврейства (об этом писал сам Юровский). Воистину, в буквальном смысле слова: "Отречёмся от старого мира, отряхнём его прах с наших ног"...
   И так по всей стране. Все порвавшие со своей средой - под красным стягом. Как в "Хождении по мукам" "красного графа" А. Н. Толстого: Рощин - бывший офицер, Красильников - бывший солдат, Лёва Задов - бывший артист... Все - "бывшие". И все стреляют.
  
   Товарищ, винтовку держи, не трусь!
   Пальнём-ка пулей в Святую Русь!
  
   Самый многочисленный и сыгравший кардинальную роль в истории гражданской войны отряд маргиналов - это полупролетарская масса осевших в городе вчерашних крестьян. Слой этот начал расти в пореформенную эпоху. Быстрое разложение крепостнических отношений и столь же быстрое развитие промышленности гнали в города всё новых и новых рекрутов Великой индустриализации. Они становились рабочими, но рабочими в первом или втором поколении, не порывавшими с крестьянством ни экономически, ни психологически. Вспомните, как описаны такие полушахтёры-полухуторяне в "Разгроме" А. Фадеева.
   Они несли с собой в город особую субкультуру - ту, что позднее социологи назовут культурой посада (или предместья: "Они восстали из предместий" - так и напишет о них впоследствии Максимилиан Волошин). Многие из черт этой субкультуры оказались чрезвычайно живучими в советскую эпоху. Так, неоднократно констатировалось исследователями (например, замечательным российским философом-экзистенциалистом Григорием Померанцем), что, к примеру, коммунальный быт или, скажем, старушечьи посиделки во дворах, превращающиеся для обитателей этих дворов в форменную "полицию нравов" - не что иное, как уродливо трансформировавшиеся в условиях города черты сельско-общинных норм поведения. К слову, нечто подобное довольно часто встречается в ХХ веке и за пределами России - в странах, где происходят схожие процессы (например, в Латинской Америке, что чётко зафиксировано послевоенной латиноамериканской "литературой магического реализма" ).
   Какую картину в свете интересующей нас проблемы даёт нам Урал времён великой российской смуты начала ХХ века?
   Как известно, Урал - край традиционно промышленный и рабочий. То, что заводы на Урале строились с петровских времён , привело к тому, что рабочий класс здесь стал потомственным, с психологией мастеров, зачастую владеющих семейными производственными секретами и передающих их по наследству. Рекомендую всем желающим обратиться в Нижнетагильский краеведческий музей - там материала на эту тему, что называется, залежи: из этой демидовской вотчины вышли десятки талантливых инженеров, механиков, изобретателей (среди них - создатели первого российского паровоза Ефим и Мирон Черепановы и изобретатель велосипеда Ефим Артамонов), а также династия художников и граверов Худояровых. Квалификация таких рабочих (они гордо называли себя мастеровыми) была чрезвычайно высокой, и в пореформенную эпоху ей стал соответствовать и уровень жизни: очень советую опять-таки посмотреть в том же Нижнетагильском музее зал быта рабочих - весьма впечатляющее зрелище в смысле достатка!
   Уральские рабочие вообще, в отличие от своих собратьев из Центральной России, отнюдь не были пролетариями, которым нечего терять, кроме своих цепей. Уральцы, все без исключения, имели дома, приусадебные участки, земельные угодья - то есть сохраняли в себе некоторые черты крестьянства (причём не в маргинальном смысле слова - скорее, статус уральских мастеровых можно сравнить со статусом сегодняшних квалифицированных рабочих Запада). Именно это привело их к конфликту с большевиками, так как последние вовсю стремились сделать из уральских мастеров хрестоматийных пролетариев. Коммунисты не только отбирали у рабочих землю и недвижимость, но даже... запрещали им ловить в заводском пруду рыбу (такое, в частности, имело место в Ижевске и Воткинске - что и стало одним из толчков к знаменитому восстанию). Дескать, знай, быдло, свой станок! А остальное тебе не обязательно...
   Рабочие Урала создали не только мощную промышленность, но и оригинальный и богатейший фольклор. По части представительности жанров и по художественности народное творчество нашего края - одно из самых полных в России. Не могу отказать себе (и читателю) в удовольствии процитировать следующий перл, записанный в 1961 году от 83-летнего Ф. Верещагина в Шалинском районе:
   "Преславное чудо, небо украшено звёздами, земля - цветами, Петербург - господами, Москва - церквами, Дон - казаками, Казань - татарами, Вятка - слепнями, Оренбург - башкирами, Красноуфимск - черемисами, Екатеринбург - торгашами, Верх-Исетский - мастерами, Шарташ - варнаками, Шадринск - пихтовыми голенищами, Верх-Нейвинск - обушниками, Шура - немытыми кулаками, Тавогли - шубниками, Висим - кокуручниками, Грязной завод - творожниками, Нижний Тагил - хохлами, Верхний Тагил - кошелями, Воробьи - зобами, Утка - новыми лаптями, Пермяки - грязными местами, Сылва - дубасами, Шайтанка - хвастунами, Мартьянова - зипунами, Волегова - токунами, Илимка - колдунами, Тепляки - соломой, Кедровка - пареньками, Симонята - ерунами, Лом - тремя зобами, Кын - бражниками, Пермь - сигами, а мы, братья, здесь - добрыми делами".
   Великолепно, не так ли? Каково языковое художество и каков сочный добродушный юмор! Так и напрашивается аналогия с уральскими народными промыслами (многие из которых всемирно известны - тагильские подносы и кружева, туринская игрушка, каслинское литьё, оружие из Златоуста). Между прочим, эта фольклорная россыпь - та самая "Малахитовая шкатулка", из которой потом будет черпать свои самоцветы Павел Петрович Бажов...
   Я не случайно привёл полностью эту фольклорную "присказульку" (так её называют на Чусовой): в ней очень чётко отражена характерная для нашего края чрезвычайная региональная индивидуализация уральского фольклора (зачастую на уровне отдельных местностей). Известен, например, такой феномен (предельно ярко проявившийся в цитированной выше "прискзульке" Ф. Верещагина), как полушутливые прозвища, закрепившиеся за населением конкретных заводов и отражающие характерную местную специфику. Фольклористы, зафиксировали, к примеру, что жителей Бакала называли "батами" (за привычку пересыпать речь диалектизмом "бает" - то есть "говорит", произнесённым характерной уральской скороговоркой), жителей Каслей, Бисерти, Нязепетровска, Михайловска, Нижних Серёг - "гамаюнами" (за певучий выговор), кыштымцев и сысертцев - "жженопятниками" (намёк на частые производственные травмы), жителей Верх-Нейвинска - "обушниками" (после того, как рабочий Пузанов обухом зашиб до смерти самодура-управляющего). Во многих частушках также обыгрывается местный колорит - типа следующей, записанной под Алапаевском:
  
   Шадринские девки - модненьки,
   Бутаковские - сводненьки,
   Фоминские девки - прошницы,
   Охлебалися горошницы.
  
   Таким примерам нет числа... И тут возникает вопрос: а как всё это соотносится с фольклором позднейшего вышеописанного полупролетарского слоя?
   Контраст разителен. В основном - никакого регионального и местного своеобразия, никакого богатства жанров - в основном частушки. На место индивидуализации приходит нивелирование. Да и лексика-то становится матерной - что-то типа:
  
   Мой милёнок мне принёс
   Четыре мандавошечки.
   Чем кормить, не знаю их -
   Они такие крошечки!
  
   Или:
  
   Ехала в Архангельск я,
   Проезжала Вологду:
   Если б не было манды -
   Померла бы с голоду!
  
   Уверяю вас: это самые безобидные образцы. Во всяком случае, процитировать более откровенные примеры у меня рука не поднимается.
   И это не случайно. Хлынувшая на заводы масса вчерашних крестьян, преимущественно деклассированных (так как крепкие хозяева вели хозяйство и в города не бежали), не могла создать своеобразного фольклора, потому что не обладала соответствующей психологией. Они - не хозяева и не мастера, они - маргиналы. Квалификации тоже в массе своей ещё не приобрели. А зачастую она и не требовалась: одно дело - металлургия или машиностроение, совсем другое дело, скажем - акцизное дело (то есть, попросту говоря, производство водки). Таковы были, к примеру, заводы братьев Злоказовых, превратившиеся в предреволюционные годы на Урале в настоящую "питейную империю". Чтобы гнать горячительное, особого мастерства не требуется - соответственно и работать тут могут не мастера, а вчерашние лапотники...
   Но и крупные организации типа картелей и синдикатов (которые в начале ХХ века в России росли, как грибы) жадно поглощали рабочую силу. Там активно скапливался вышеупомянутый маргинальный элемент. Конечно, это не могло продолжаться вечно - рано или поздно эти полулюмпены обязательно превратились бы в стопроцентных фабричных тружеников с собственными традициями, с устойчивой психологией. Но для этого требовалось время - а вот этого-то тайм-аута историческая судьба России и на дала...
   Я не случайно вспомнил злоказовское питейное дело. Именно злоказовских рабочих мы встречаем, и в немалых количествах, в кровавом деле Ипатьевского дома. И Авдеев, и Медведев, и Никулин, и Якимов, и ещё многие -злоказовцы. То есть те самые "вчерашние". И в каком же виде они предстают перед нами (и перед историей)?
   Отсылаю читателя к популярной книге Радзинского о Николае II. Вышеупомянутые персонажи "не просыхают". Изощряются в непристойностях (вспомните мерзкие рисунки на стенах уборной, куда ходили великие княжны). Всегда готовы не просто к убийству, но к убийству зверскому, садистическому - именно такие будут докалывать штыками агонизирующих женщин в подвале Ипатьевского дома и забивать прикладами великомученицу Елизавету и её товарищей по несчастью у алапаевской ямы. Наконец, они обуреваемы "голубой мечтой" - изнасиловать царственных пленниц. Одна такая попытка была пресечена Лукояновым на пароходе "Русь", на котором девушек под конвоем везли из Тобольска на Урал. А потом, уже после бойни в ночь с 16 на 17 июля... По воспоминаниям очевидцев, когда братва комиссара Ермакова (рвавшаяся поучаствовать в расправе) узнала, что всю работу за них сделали чекисты, искренне огорчилась, глядя на мёртвых княжон: "Что ж вы их нам неживыми-то привезли?" (курсив мой - Д. С.).
   Что и говорить, "печаль великая, несносная": не дали побаловаться с девочками... Хотя один из них удовлетворил свои желания и так - впоследствии с гордостью вспоминал: "Можно и помереть спокойно - п...у у царицы щупал" (!!!).
   Нет слов... Воистину, холодные убийцы-латыши по сравнению с ермаковцами выглядят чуть ли не идеалом милосердия... Именно таких поэтизировал и идеализировал А. Блок в поэме "Двенадцать". И без прикрас, беспощадно, гиперболически вывел М. Булгаков - в образе Шарикова...
   Кстати, о латышах. Ведь это - тоже ещё одна разновидность маргиналов: некие "гастарбайтеры" в чужой стране - что может вообще быть маргинальнее? Так что их роль в российской трагедии вполне закономерна: они там, где им и полагается быть.
   У нашего прославленного земляка, скульптора И. Шадра есть знаменитая работа: "Булыжник - оружие пролетариата". Так вот, булыжником в той войне стали маргиналы (только, понятно, не у пролетариата, а у большевиков). Все негативные качества маргинальной психологии - оторванность от традиционных (и любых иных) ценностей, тяга к деструктивным действиям и, как следствие, психологическая готовность к насилию со всеми вытекающими отсюда последствиями - были сознательно поставлены на службу формирующемуся режиму и культивировались им. И страшная стилистика российской смуты - во многом вытекает из этого.
   А ведь такой ход событий был не фатальным! Можно было направить эту энергию и в позитивное русло - маргиналы не были ублюдками, они всего лишь стали "людьми на перепутье". И маргинальная опасность не вечна, как не вечна болезненная ломка реформируемого общества... Грозный урок! Особенно нам, ныне живущим - ведь и мы живём "во времена перемен"...
  
   13. Каратели, или Первая Красная Армия Правды.
  
   В истории гражданской войны в России есть ещё одна страница, которую всегда открывали, можно сказать, с неохотой. Это и понятно - речь пойдёт о проблеме, в которой, как в капле воды, отражается картина взаимоотношений "рабоче-крестьянской" власти с народом - картина, мягко говоря, неприглядная. Речь идёт о проблеме карателей.
   Гражданская война с самого начала приобрела характер крестьянской войны против нового режима. Плюс рабочие, казачьи, национальные восстания. В общем, хотели того большевики или нет, но им приходилось иметь дело с массовым народным сопротивлением. Это помимо Белой гвардии! Отсюда и характер военных действий: крупномасштабные фронтовые столкновения и карательные акции в тылу. Причём последние явно имеют тенденцию всё более и более усиливаться к финалу братоубийственного противостояния: к 1920 году три четверти губерний России - на военном положении! Ни в одной из них уже нет белогвардейцев - война идёт с собственным восставшим народом! В числе этих губерний - Оренбургская, Уфимская, Пермская, а также Уральская область (в современном Казахстане) - то есть территория нашего края.
   В связи с этим вопрос о том, кто будет подавлять эти восстания, для большевиков - отнюдь не праздный.
   Надо сказать, что причины, толкавшие крестьян на восстания, обычно освещаются несколько односторонне. Чаще всего пишут о произволе комбедов и продотрядов .
   Это правда, но правда не вся. Не меньшее значение имели массовые реквизиции скота, тягловой силы и иного имущества для нужд Красной Армии - каждая такая акция множила ряды возмущённых (кстати, в белом тылу картина аналогичная). Ещё большее недовольство вызывали мобилизации в действующую армию, которые большевистская Москва регулярно проводит, начиная с лета 1918 года: историк И. Анишев впервые обратил внимание на прямую взаимозависимость мобилизационных мероприятий Кремля и массовых восстаний на Волге и Урале весной и летом 1918 года (добавлю - в 1919 и 1920 годах картина идентичная, с тенденцией в сторону разукрупнения антибольшевистских вооружённых движений). Такие массовые акции, как "чапанная война" в начале 1919 года и "вилочное восстание" в начале 1920 года (место действия обоих восстаний - территория средней Волги и Южного Приуралья, включая Башкирию и Оренбуржье), напрямую связаны с мобилизациями и реквизициями красных.
   Но была и ещё одна причина вооружённых выступлений. Причина эта, как сие ни диковато звучит - Декрет о земле. Дело в том, что, как вы помните, в Декрете сообщалось: "Помещичья земля передаётся крестьянам без всякого выкупа". Замечательно! Но... "гладко было на бумаге, да забыли про овраги - а по ним ходить". Как быть с теми регионами, где помещиков нет и никогда не было? А ведь это огромные территории: Урал, Сибирь, Русский Север, да и на Волге таких мест немало... Оставить их в покое? А как тогда с пресловутой социальной справедливостью? И волна переделов земли накрыла все без исключения крестьянские территории. При этом переделы происходили по "принципу Шарикова": от одного отнять, другому передать.
   Но весь абсурд заключался в том, что первоначально пострадала беднейшая часть деревни. Дело в том, что перекраивали все без исключения земельные наделы - и большие, и малые: таким образом, кромсали и скудные участки бедноты. Отсюда характерный парадокс первого года земельной реформы: зажиточные крестьяне - несмотря на то, что они сразу оказывались "подударными" в плане возможного раскулачивания - нередко получали земельный приварок за счёт своих беднейших соседей!
   Картина эта запротоколирована в тысячах источников по всей России.
   Именно это обстоятельство объясняет странный на первый взгляд и весьма типичный для 1918 факт поддержки беднотой сил антибольшевистского сопротивления и лояльность кулаков по отношению к Советской власти. Всё с точностью до наоборот!
   Потом, конечно, зажиточные крестьяне, поставленные Советами вне закона, изменили свою ориентацию, а вот убогая часть деревни, униженная и оскорблённая в который раз, лояльность к красным отнюдь не обрела. В особенно бедственном положении оказались столыпинские переселенцы - весьма значительная часть мужицкого населения Урала и Сибири: они за счёт земельных переделов теряли фактически всё, ради чего покинули родные места и столько лет врастали в новую родину.
   В довершение всего пришедшие на смену большевикам белые также не сделали решающего шага - не восстановили переселенцев в правах юридически и документально. Таким образом, огромные массы сельского населения оказались в "подвешенном" состоянии. Результат - почувствовав себя противопоставленными всем, мужики восстали против всех. Вот где корень характерного южносибирского повстанчества против белых: так называемые сибирские партизаны не были за красных - они вообще не были ни за кого, кроме самих себя. Красные их услугами просто пользовались до поры (а много позже, в 30-е годы, НКВД будет отстреливать сибирских партизан буквально персонально каждого - они будут уничтожены практически все). В тех же регионах, где белых не было - на Волге и в Предуралье, например - такое же движение носило, естественно, антикрасный характер. В общем, мужики воевали за себя и только за себя. А противников и союзников выбирали, смотря по обстоятельствам.
   Но вернёмся к проблеме карателей. Уже к 1918 году внутри Красной Армии начинает складываться структура, сущность которой будет сформулирована позднее - в 20-е годы - крупнейшим военным теоретиком Красной Армии В. Триандафилловым: необходимо разделение труда между полевыми и карательными войсками. Первые сокрушают врага на поле боя, вторые устанавливают нужный порядок в тылу. То есть система, как в Третьем рейхе: есть вермахт и есть СС! Справедливости ради следует отметить, что идею СС в Германии заимствовали в СССР, у того же Триандафиллова, а не наоборот... Так вот, карательные вооружённые структуры создаются в Красной Армии уже в 1918 году: это части особого назначения (ЧОН), специальные отряды ЧК и так называемые советские карательные войска. Да-да, открытым текстом - почитайте внимательно шолоховский "Тихий Дон", там об этом рассказано прямо и без эвфемизмов. Цель этих войск одна - подавлять. Подавлять собственный народ и специализироваться на "свободном применении насилия". Это подлинные слова М. Тухачевского - настоящего "поэта" и теоретика террора. На фронтах мы такие войска практически не увидим, за исключением самых критических для режима случаев: да каратели и не очень-то умеют драться с регулярным противником - у них другая специализация.
   Карательные войска - движущая сила красного террора, и методы их - соответствующие. Сейчас общеизвестно: М. Тухачевский со страшной жестокостью подавлял в 1921 году Тамбовское восстание, не останавливаясь перед геноцидом, сгоном населения в концлагеря и применением отравляющих газов. "Этот выродок применил боевые отравляющие вещества против собственного народа" - гневно писал о Тухачевском Виктор Суворов и справедливо квалифицировал его как "первого гауляйтера ХХ века, преступника, могущего стоять в одном ряду с Ежовым, Гиммлером и Пол Потом". Всё это совершенно справедливо, но объективности ради следует сказать, что Тухачевский был не первым, кто прибегнул к столь варварским методам истребления соотечественников. Случаи боевого применения газов в обстановке карательных акций зафиксированы уже в 1918 году - при подавлении Ярославского восстания, например. И известный красный командарм М. Муравьёв, в 1918 году командующий Восточным фронтом - впоследствии сам восставший против большевиков и предательски убитый во время переговоров с последними по инициативе члена РВС фронта Ю. Варейкиса - в начале 1918 года, взяв Киев, лично телеграфировал Ленину: "Я бил снарядами с удушающими газами, по дворцам и церквям, по попам и монахам" (!!!). И у Ильича протестующих слов не нашлось...
   И вот тут возникает проблема. В связи с перспективой таких акций против своих кого набирать в карательные войска? Ведь не всякий выдержит... Идеально, конечно, посылать на "мокрые дела" "интернационалистов", да вот беда - они и на фронте нужны позарез... Нет, конечно, латышей, китайцев и мадьяр тоже использовали в качестве эсэсовцев, и весьма активно, но всё-таки их место не в тылу, а на переднем крае - защищать режим. Поэтому приходилось изыскивать другие резервы.
   Главной питательной средой для формирования карательных частей стали рабочие предместья. Именно из среды неквалифицированных пролетариев (а по сути - самых натуральных маргиналов), плохо разбирающихся в обстановке и, по сути, беззащитных перед одурманивающим воздействием красной пропаганды, будут черпать большевики основные кадры подавителей.
   Сохранился прелюбопытнейший документ, изданный в 1931 году в Москве и Ленинграде. Озаглавлен он так: "Устные рассказы уральских рабочих о гражданской войне". Справедливости ради следует сказать, что здесь мы не увидим мемуаров уральских рабочих - участников антибольшевистских восстаний. Нет, слово дано только карателям. Мемуары карателей - изумительное чтиво! Я бы его издал отдельной брошюрой для политического просвещения масс ... Привожу несколько отрывков, сохраняя стиль и орфографию авторов:
   "Ну, я сжато могу сказать, так что это скоро будет... работал в заводе лудильщиком... В начале революции, при свержении, так сказать, самодержавия, был в Красной гвардии... После, значит, этого, нас отправили на восстание в Троицк - на восстание, значит, казаков. Которое восстание было подавлено, значит. Мы забрали казаков в плен человек по пятьдесят, по сорок и по двадцать (речь идёт о заложниках - Д. С.). Из них выбирая главарей, расстреливали... После, значит, отдыха месячно, были отправлены опять в Соликамск, на восстановление советской власти то же самое... Потом в Кизеле. И вот в периоде этого, значит - тут получилось, так сказать, маленькие недоразумения во время облав... Кизеловская рота повела себя не так как это надо, стала позволять себе: так сказать, не как Красная армия... которую пришлось по этим соображениям расформировать... Дальше, значит, поедем, за Оренбург... Там Красная армия переживала трудное время, вот семь месяцев, окружённая неприятелем... Потому что там чуть не каждый день дрались, а в некоторые дни по нескольку раз мы, значит, с казаками и с башкирами... А в Тургайской области, как чёрт его знает, город был Актюбинск, город Актюбинск и станция Есен...".
   "В 1918 год я был старшим одного отряда по борьбе, это, знаешь, с дезертирством, контрреволюцией. С местным кулачеством тогда. Ну, искали контрреволюцию, конечно, после восстаний против советской власти... Контрреволюция разбрелась вся по лесам. Было в трудных моментах разыскивать таково. И были моменты сражения с таковыми. В количестве 18 человек был отряд со мной. Да. И вся, знаешь, эта группа работала с революционным настроением против дезертиров и бандитизма. В сёлах, в лесах. Разыскивали дезертиров" .
   "В 1918 г. Поехал я из Лобвенского лесопильного завода с отрядом в Верхотурье для усмирения восставших кулаков. Были бои. Выступили они с вилами и дробовиками (против пулемётов - Д. С.). Усмирили, значит".
   "Теперь уж приходится с новой строки, сейчас же минус большой делать, потому что интересно вот дальше объявление по всему Уралу Семёновской войны (вообще-то атаман Семёнов на Урале никогда в жизни не воевал: только в Забайкалье! - Д. С.). Завоевание буржуазным классом Челябинска и Свердловска (? - Д. С.) - и в то же время организация во всех концах Урала восстаний. Везде и всюду я сидел около телефона и телеграфа, имея их у себя в кабинете. И вдруг получаю сведения из Усолья: "Восстание Пискорское. Убит комиссар Зырянов и разбит его отряд". Вот сейчас Пискор приближается, приблизится восстание Пискорское сейчас. Пришлось взять отряд не более и не менее как 200 человек. Явились на зов и излишние товарищи: больше явилось охотников от ответственных работников. (Продёрнем всё равно уж! Пусть сердятся - что было, было). ...При погрузке или посадке на параход (так в оригинале - Д. С.) по-военному, многие из ответственных работников начали заявлять, что ему необходимо выдать деньги (уж тут продёрну - что правильно, то правильно!) - ему нужно деньги получать из Усолья и раздать немедленно рабочим в Кизеле, другому надо здесь остаться для организации и так далее. Почему? Потому что не были люди в боях и, страшась этого, уклонялись от всяких сражений с неприятелем. (Это "ответственные работники" - Д. С.). Так. Этим мы прикончили пока! У меня пропущено много дальнейшее. Надо суточки двое со мной, я всё расскажу спервоначалу. Я бы Косьвинское восстание сказал. Как я в Косьву прокрался, интересно очень, лесами, горами. Как раз про этого неприятеля, который восстал".
   Я думаю, достаточно подобных откровений. Картина ясна предельно.
   Беда для большевиков была в том, что восстаний было много. Слишком много - так что карателей не хватало. Во всяком случае, человеческого материала, подобного тому, который оставлял вышеизложенные "мемуары", было явно меньше, чем хотелось бы. И приходилось отправлять на подавление просто фронтовые части Красной Армии. То есть недавно отмобилизованных рабочих и крестьян. Между прочим, и "чапанную войну", и "вилочное восстание", и сопротивление в Башкирии, Удмуртии, Оренбуржье приходилось ликвидировать, прибегая к услугам обычных фронтовых частей. И тут-то большевиков подстерегала грозная опасность.
   Дело в том, что послать вчерашних тружеников в качестве карателей на таких же тружеников - это лучший способ развалить данное воинское соединение или спровоцировать его на неповиновение. И подобные факты мы встречаем в истории гражданской войны на каждом шагу. Вспомните, что я писал в предыдущих главах о Сердобском полку, перешедшем на сторону восставших казаков Верхнего Дона в 1919 году, о Тульской дивизии, в полном составе ушедшей к Юденичу в том же 1919-м... Было такое и на Урале - это известное в 1918 году Степановское восстание.
   Суть его в следующем. Летом 1918 года в Вятский край были посланы соединения так называемой Продовольственной армии из центра России, в их числе - 1-й Московский продовольственный полк под командованием "военспеца" А. Степанова. Цель армии (и полка), как и следует из названия - акции по продразвёрстке. Этим рьяно и занимался политкомиссар полка А. Хомяк. Его деятельность вызвала, как и следовало ожидать, взрыв негодования и массовое повстанчество. Но главный и жуткий сюрприз красным преподнёс сам 1-й Московский продовольственный полк. Большая его часть во главе со своим командиром Степановым отказалась палачествовать в Вятском крае и повернула оружие против красных. В руки степановцев попали города Ногинск, Малмыж, Уржум, Сердеж, Лебяжье и ещё ряд населённых пунктов по реке Вятке, на стыке Марийского края и Предуралья.
   По времени это совпало с занятием Казани каппелевцами и восстанием рабочих в Прикамье, то есть поставило большевиков в весьма затруднительное положение. Восставшие создали свой орган управления - Уездный правительственный комитет - и свой печатный орган - "Бюллетень Управления". Для подавления Степановского восстания - между прочим, восстания вчерашних красноармейцев! - были брошены крупные силы, в том числе Железная дивизия В. Азина, но только к ноябрю 1918 года удалось вытеснить степановцев из Вятского края и разъединить их с вятскими и марийскими повстанцами. Остатки степановцев ушли под Казань, на соединение с Народной армией В. Каппеля.
   Самое же знаменитое выступление красноармейских частей, отказавшихся быть карателями, приходится на 1920 год и связано с именем А. Сапожкова. Это ещё одна тёмная страница в истории русской смуты ХХ века, и она снова непосредственно связана с Уралом.
   А. Сапожков происходил из крестьян Новоузенского уезда Самарской губернии; в прошлом - левый эсер, в 1918 году - председатель уездного Совдепа, в 1920 году - начдив 9-й кавдивизии Туркестанской армии. Дивизия состояла из поволжских крестьян, вдоволь нахлебавшихся большевистских "прелестей". Многие командиры дивизии - Зубарев, Серов, Долматов, Усов, Осипов, Плеханов, Дворецкий, браться Мосляковы - были в прошлом левыми эсерами или же происходили из местного крестьянства. В общем, в дивизии имело место брожение, которое, судя по всему, дошло до высшего командования Заволжского военного округа. Последовал приказ о снятии Сапожкова с должности и отправке на учёбу - приказ, вызвавший в дивизии немедленный взрыв.
   14 июля части 9-й кавалерийской и 1-й Туркестанской дивизии подняли знамя восстания. Был занят город Бузулук, где Сапожков провозгласил формирование "Первой Красной Армии Правды". Вот он - лозунг мятежной крестьянской России! За Красную Армию (то есть за революцию), но за свою революцию, без тирании коммунистов! И за Правду с большой буквы; то есть та, большевистская Красная Армия - армия неправды... Прямо как будто ожили страницы Некрасова и Лескова: за правду - это же исконное требование русского мужика... И ещё: движение Сапожкова охватило территорию от Царицына и Саратова до Уфы, Уральска и Оренбурга (огромная территория!) - то есть там, где только что прокатилось "вилочное восстание"; там, где восставшие "правдоармейцы" всегда могли быть поддержаны восставшими крестьянами.
   Против "Первой Красной Армии Правды" были брошены все наличные силы Заволжского округа и дополнительные силы из Москвы. Однако А. Сапожков, отлично ориентируясь в знакомой для него местности, умело и храбро оборонялся. Только в сентябре, после гибели в бою своего командарма, "Армия Правды" рассыпалась на отдельные отряды: они сражались под руководством В. Серова в смежных областях Самарской и Саратовской губерний до апреля 1922 года - даже после того, когда потухли иные очаги крестьянского сопротивления. Уже были расстреляны 32 офицера "Армия Правды", уже потоплены в крови Тамбовское и Урало-Сибирское восстание, уже начинался НЭП - а последние героические бойцы "Первой Красной Армии Правды" не складывали оружия. Возможно, они были "последними из могикан" антикоммунистического сопротивления...
   Об этом сейчас почти никто не помнит. Мы понемногу возвращаем себе имена тех, кто встал с оружием в руках на пути красного кошмара, но в длинной череде имён реальных (а не выдуманных официозом) героев гражданской войны пока ещё ни разу не возникли имена А. Сапожкова, В. Серова и прочих вождей удивительного соединения - Первой Красной Армии Правды. Людей, отказавшихся быть карателями и ставших защитниками подавляемых. Они пока - в забвении. Место им - в истории.
  
   14. Красный террор на Урале.
  
   Если у вас слабые нервы - можете эту главу не читать, я вас заранее предупреждаю. Но читать эту главу надо.
   Сейчас рассуждения о красном терроре уже стали даже несколько общим местом: на него ссылаются во всех случаях - точно так же, как раньше всё валили на террор белый. До понимания того, что такое красный террор как явление истории ХХ века - нам ещё очень далеко. До сих пор только немногие осознали, что ряд аналогий здесь выстраивается следующий: истребление народов гереро и нама в германской Юго-Западной Африке (1904 г.), турецкая резня в Армении 1915 года, нацизм и Холокост, маоистские "эксперименты" в Китае и Камбодже, геноцид в ряде стран тропической Африки (Нигерия, Руанда) в последней трети века... Отсюда и весьма искажённые представления и о характере гражданской войны, и о причинах победы красных, и о сущности созданного в результате той войны режима.
   Итак, необходимо разобраться. Сразу оговоримся: разговор пойдёт исключительно на материале, собранном по Уралу. Не потому, что здесь всё было хуже всего - напротив, были места и края, где всё творилось намного круче: Харьков, Киев, Крым, Тамбовщина, Русский Север. Как это ни жутко звучит, но Урал - край со среднестатистическим уровнем террора (!). Просто уральские реалии весьма выпукло репрезентируют общероссийскую картину.
   Начнём со следующего. Нужно чётко уяснить: в ходе боевых столкновений все без исключения стороны проявляли зверскую жестокость и совершали действия, которые можно трактовать как военные преступления. Вот несколько свидетельств (несколько из многих тысяч):
   "От ненависти и только что пережитой горячки боя солдаты 2-го Барабинского (белого - Д. С.) полка долго не рассуждали. В кольце штыков они подвели группу пленных к реке, приказали раздеться, а потом начали остервенело колоть их штыками". Это показания комвзвода 1-го батальона 17-го Уральского полка Николая Пищальникова, чудом уцелевшего в расправе над пленными красноармейцами 14 февраля 1919 года в селе Сташково близ города Осы (Западный Урал).
   "...Велик был гнев красноармейцев: в утреннем бою ни одного из пленных не довели до штаба полка (то есть прикончили - Д. С.)... Никакие уверения не сдержат в бою от мести: кровь за кровь!". А это - Фурманов, известная книга о Чапаеве, эпизод из главы о боях под Белебеем (Башкирия)...
   Как видим, цвет знамён меняется, а почерк - нет. И мотивация, кстати, одна и та же: горячка боя, желание отомстить - и, между прочим, сам Фурманов тут же кается, что и сам пустил в расход офицера только за заносчивый тон и за то, что в кармане нашли письмо от невесты - просила, подлая, отомстить большевикам ...
   Но убийства пленных - это ещё не самое жуткое. "Представилось ужасное зрелище: две девушки валялись с отрезанными грудями, бойцы - с размозжёнными черепами, рассеченными лицами, перерубленными руками... Навзничь лежал один худенький окровавленный красноармеец, и в рот ему воткнут отрезанный член его".
   Это - Фурманов о зверствах уральских казаков летом 1919 года в станице Соломихинской, северней города Гурьева.
   "...На поле боя были найдены ужасно изуродованные трупы чешских солдат. У них были отрезаны половые органы, вскрыты черепа, изрублены лица, вырваны глаза и вырезаны языки".
   А это уже - "художества" красных (свидетельство русского историка С. Мельгунова). Время действия - июль 1918 года; место действия - Зауралье.
   Напомню, что и "третья сила" - крестьянские повстанцы - нисколько не гуманнее. "Пойманных коммунистов подвергают средневековым пыткам", "комиссара распиливали деревянной пилой", "в Петропавловском Народном доме в конце февраля, в марте, апреле и даже мае можно было видеть длинные ряды изуродованных трупов коммунистов" - это несколько взятых наугад сводок об Урало-Сибирском восстании 1921 года. Действия армии Махно на Левобережной Украине обошлись в 400 000 жизней (в частности, махновцами был осуществлён настоящий геноцид немцев-колонистов, категорически отказавшихся поддержать движение "батьки"). А ижевско-воткинские повстанцы создали в этом отношении один из самых кровожадных режимов за всю гражданскую войну (достаточно вспомнить знаменитые камские "баржи смерти"): после занятия красными Ижевска были раскопаны братские могилы жертв повстанцев - и выяснилось, что, во-первых, осуждённых зверски пытали, а во-вторых, они были не расстреляны, а заколоты штыками, причём штыковых ударов было так много (от восьми до пятнадцати на труп), что тела буквально разваливались на куски ...
   Да и жестокость была тогда нормой "общения" между любыми участниками Смуты. Так, горцы Северного Кавказа поголовно вырезали русских, почти аналогично поступали с русскими и в Башкирии, кубанские казаки устроили резню черкесам, а астраханские - калмыкам (последних в массовом порядке... кастрировали!).
   В общем, "разгулялись по России бесы" (М. Волошин). И все стоит друг дружки...
   Однако у всех вышеописанных ужасов есть одна общая черта: это, по словам уже упоминавшегося историка С. Мельгунова, "эксцессы на почве разнузданности власти и мести". Красный же террор - явление совершенно иного порядка.
   Первое. По количеству пролитой крови большевики оставили далеко позади всех остальных участников междоусобной бойни. Тот же С. Мельгунов пишет: "По советским сводкам можно было установить среднюю цифру в день для каждого застенка ЧК: кривая расстрелов поднимается от 1 до 50 (последняя цифра - в крупных центрах) и до 100 в только что завоёванных Красной Армией полосах. Эти взрывы террора наступали, однако, периодически и опять спадали, так что в среднюю скромную (именно! - Д. С.) цифру нужно установить приблизительно в 5 человек в день и в год - 1, 5 миллиона". В год - полтора миллиона? Нет, много больше, потому что, во-первых, отделений ЧК было не тысяча по тогдашней Совдепии (как усреднённо подсчитал Мельгунов), а гораздо больше; во-вторых, С. Мельгунов не учёл те данные, которые приводит А. Солженицын в "Архипелаге ГУЛАГ": расстрелы помимо ЧК - через суды, ревтрибуналы, Особые отделы, желдортрибуналы, трибуналы ВОХРы и так далее. Плюс действия заградительных отрядов - да, они уже с 1918 года находятся на Восточном фронте! - и, наконец, просто репрессии в прифронтовой полосе. И самосуд. Так что и цифра в 2 - 2, 5 миллиона человек в год - не фантастика. А если учесть, что мельгуновский подсчёт оканчивается 1924-м годом, получается, что с 1917 по 1924 годы большевики извели только репрессиями 10-15 миллионов человек. Это без голода, эпидемий, жертв войны и некрасных терроров. ("Свой или чужой - кто не онемеет?" - А. Солженицын).
   Таких показателей ни у одного режима ХХ века нет, включая нацистов, маоистов и полпотовцев. Тут мы точно "впереди планеты всей" - аж в Книгу рекордов Гиннеса попали. (Это не издевательство: в Книге рекордов Гиннеса СССР занимает 1-е место по количеству граждан собственной страны, уничтоженных собственным режимом).
   Второе и главное. Красный террор не только количественно, но и качественно несопоставим с повседневными зверствами братоубийственной войны, ибо не был продиктован необходимостью обороны или подавления сопротивления. Последнее было само собой - я уже писал ранее, с какой жестокостью большевики топили в крови рабочее, крестьянское, казачье, национальные движения. Но это всё - хоть и с грехом пополам - попадает под известное ленинское определение: "Всякая революция только тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться". Собственно же красный террор был развязан - я на этом настаиваю - не для защиты.
   "Это система, нашедшая своих идеологов; это система планомерного проведения в жизнь насилия; это такой открытый апофеоз убийства как орудия власти, до которого не доходила никогда ни одна власть мире... Этого не было у белых. Где и когда в актах правительственной политики в публицистике этого лагеря вы найдёте теоретическое обоснование террора как системы власти? Где и когда звучали голоса с призывом к систематическим официальным убийствам, введению института заложников, к организации концлагерей?" (С. Мельгунов).
   Вот здесь - гвоздь проблемы. Террор как орудие власти - то, с чем большевики взошли на политический Олимп. Причём задолго до того, как кто-либо вздумал оказать им сопротивление.
   Главных причин такой политики, на мой взгляд - две. Первая, безусловно - устрашение. Ленин и К* прекрасно отдавали себе отчёт в том, насколько будет непопулярна их политика, как мало желающих будет за нами последовать и как много будет протестующих и сопротивляющихся. Следовательно, нужно парализовать сопротивление Всеобщим Ужасом. Причём таким, от которого отвыкли и даже представить себе не могли люди - по сценариям какого-нибудь Древнего Китая или Ассирии. Пусть все знают: убьют (зверски) не только тебя - убьют (а прежде замучат и изнасилуют) твою жену, детей, близких, друзей, седьмую воду на киселе ... "Мы готовим старому миру конец с ужасом" (В. И. Ленин).
   Вторая причина - чисто теоретическая. Если помните, духовный "папа" Ильича, народоволец П. Ткачёв, считал, что для успешного строительства коммунизма надо отправить на тот свет всех, кто старше двадцати пяти: они уже заражены проклятым прошлым и в светлое будущее не годятся. Ильич, расходясь с Ткачёвым в критериях того, кого надо "мочить" (у Ткачёва они, можно сказать, возрастные, у Ленина - классовые), сам принцип, безусловно, поддерживал. Ведь не дезавуировал же он слова теоретика партии, добрейшего и милейшего Николая Ивановича Бухарина: "Выбраковкой человеческого материала создадим новую породу людей". И сам Владимир Ильич, что называется, высказался: "Пусть 90% русского народа погибнет - оставшиеся зажгут мировую революцию и построят коммунизм!".
   И после этого ещё кто-то хочет доказать, что Ленин-де был мудрый... Да, он был не просто мудрый, а гениальный - в тактике, в сиюминутных мгновенных прагматических решениях: здесь он себе не имел равных. На Западе таких называют "политическими байдарочниками" - как на каноэ, все камни и пороги обогнёт и не утонет. Но как государственный и политический деятель в стратегии своей (особенно дальней) Ленин, безусловно - один из самых отъявленных авантюристов и маньяков всех времён и народов. И кампания его - ему под стать.
   Вообще, Ленин - тип палача-идеалиста (как и Гитлер).
   Вера его в коммунизм была сродни религиозной. Все компоненты налицо: и рай (коммунизм), и некое подобие идеи бога (я бы сказал - восточного, буддийско-конфуцианского безличного бога - абсолютной идеи, по Гегелю: именно так у Ленина понимается идейное наследие марксизма), и нетерпимость к инакомыслию вполне средневековая (недаром многие современные западные философы определяли коммунистическую идеологию как "модернизированную схоластику"), и инквизиция (ЧК) и так далее. (Напомню: слово "диссидент" означает - человек, не исповедующий официальной религии!). А впоследствии "внучата Ильича" всё это и во внешние формы отлили вполне религиозные: мавзолей построили (чисто буддийский принцип: ступа или пагода над реликвией - кусочком плоти Будды или иных почитаемых персонажей), мумию из пророка сделали (Древний Египет!), новую "святую троицу" - Маркса, Энгельса и Ленина - на всех красных углах вывесили (это тоже в духе Востока - там так же Конфуция, Лао-цзы, того же Будду обожествили), ритуальные шествия под красными флагами устраивали (у красного цвета, кстати, своя символика - от древнейшего культового, восходящего к ряду дохристианских верований, до красных полотнищ арабских халифов и флибустьеров - те их вывешивали, когда хотели предупредить: "Режем всех!")... В общем, создали типичное неоязычество - такое, о котором мечтали философы так называемой "консервативной революции" в Европе, невольные теоретические предтечи фашизма (Ю. Эвола, Р. Генон, К. Шмитт, А. Мёллер ван дер Брук и другие). Кстати, у Гитлера флаг тоже был красный. И 7 ноября и 1 мая в Третьем рейхе были главными праздниками. И нацистское приветствие, восходящее к Древнему Риму, у нас применялось в пионерской организации...
   Вернёмся, однако, к красному террору и вспомним ещё инструкцию Лациса для работников ЧК: "Нас не интересует конкретная виновность или невиновность конкретного человека. Нас интересует его классовое происхождение и - в связи с этим - целесообразность оставления (или неоставления) его в живых".
   Вот он - механизм красного террора! "Чтобы эту пулю получить, не надо было непременно быть белым офицером, сенатором, помещиком, монахом, кадетом или эсером. Лишь белых мягких немозолистых рук в было те годы совершенно достаточно для расстрельного приговора. Но... недёшево обошлось и корявым рабочим рукам " (А. Солженицын). Вообще С. Мельгунов свидетельствовал, что из каждых 100 расстрелянных удавалось восстановить социальное положение примерно 73-75 человек (то есть трёх четвертей): раскладка такова - 25 "буржуев" (купцы, домовладельцы, военные, духовенство, мелкие хозяева, городские ремесленники ), 15 интеллигентов, все остальные - рабочие и крестьяне. Последних - 33-35 человек.
   Перманентный террор против всех слоёв общества, террор "вообще", не за что-то, а просто, чтобы все трепетали - вот что такое красный террор. Мне в связи с этим вспоминается эпизод из Талмуда. Римский император Адриан повстречал двух евреев. Один поздоровался, другой нет. Император казнил обоих. "За что? - спросили его. - Ведь один поздоровался, другой нет. Кто же из них провинился?". И император ответил: "Не указывайте мне, как истреблять моих недругов!". Для большевиков все были недругами - поэтому и истребляли для профилактики всех. (У них это так и называлось официально - "социальная профилактика").
   Вот взятый наугад калейдоскоп красного террора в одном регионе России - на Урале. В Перми после покушения на Ленина расстреляно 300 человек; всего же в Пермской губернии только в 1918 году расстреляно 40 000 человек. После возвращения красных в эти края - новая волна террора. "Избиения группами в 30, 40 и 60 человек имели место в Перми и Кунгуре" (донесение английского консула Т. Эллиота лорду Керзону, март 1919 года).
   В городе Сарапул (Западный Урал) в конце 1918 года красные, оставляя город, "очистили" тюрьму, убив всех заключённых. "Если будем уходить, перережем тысячу жителей" - из заявления местной ЧК.
   "Число зверски убитых в уральских городах неповинных граждан не поддаётся исчислению... Офицерам... прибивали погоны к плечам гвоздями, вырезали на ногах "лампасы"; молодые девушки насиловались, штатские были найдены с выколотыми глазами, другие без носов; 25 священников были расстреляны в Перми, а епископ Андроник заживо зарыт" (английский консул Д. Эльстон, 14 января 1919 года).
   От 10 до 15 тысяч крестьян было расстреляно при подавлении восстания в Уфимской губернии в 1920 году.
   В 1921 году казнили Петропавловского архиерея со всем причтом. Формальная вина: "приветствовали колокольным звоном белых" - то есть крестьянских повстанцев (речь идёт об Урало-Сибирском восстании 1921 года). А они и не думали приветствовать - просто повстанцы вошли в город в 16 часов, во время благовеста к вечерне...
   Заявление уполномоченного из Москвы в ЧК города Кунгура, товарища Гольдина: "Для расстрела не нужно ни допросов, ни доказательств. Находим нужным - и расстреливаем. Вот и всё!". И расстреливали...
   В Екатеринбурге в 1921 году был организован концентрационный лагерь. Бежали оттуда шесть человек. Приезжает заведующий отделом принудительных работ Уранов, выстраивает содержащихся в лагере офицеров и ставит к стенке 25 человек - в назидание остальным. В том же 1921 году был создан филиал этого концлагеря в Нижнем Тагиле, на Малой Кушве .
   Когда Владимира Азина, командира Железной дивизии, запросили из штаба 2-й армии красных, как он распорядился присланными ему бывшими царскими офицерами, красный командир телеграфно ответил: "Утопил всех в Каме". Впоследствии Азин, находясь в башне бронепоезда, будет лично косить из пулемёта толпу беженцев (женщин и стариков!) под Ижевском .
   Наконец, сведения о массовых расстрелах красноармейцев своими же ревтрибуналами на Восточном фронте в Предуралье (как вы сами понимаете, так происходило не только там). "Простых красноармейцев расстреливали, как собак" - это свидетельство Ларисы Рейснер (между прочим, прототип Комиссара из "Оптимистической трагедии" В. Вишневского!). Время - август 1918 года...
   Довольно? Или ещё мало? Поверьте, число таким свидетельствам - легион.
   Понятно, что для такой работы потребовались особые люди. И они явились миру: "как будто из треснувшей тверди России, как магма, излились какие-то палеонтологические типы" (из одной эмигрантской газеты 1920 года). Раньше бы ими, скорее всего, занималась психиатрия, но в атмосфере всеобщего безумия, когда вся Россия стала гигантским дурдомом, они были в своей тарелке. Они - это пятигорский чекист Атарбеков, отрезавший головы кинжалом; архангельская палачка Майзель-Кедрова, замораживающая людей в ледяные столбы; одесситка Вера Гребеннюкова ("Дора"), которая вырывала у подследственных волосы, уши, пальцы; её коллега по Одессе негр Джонсон, заживо сдиравший с людей кожу; киевская чекистка, мадьярка Ремовер - половая психопатка, заставлявшая конвой насиловать женщин и детей у неё на глазах; полтавский чекист по кличке "Гришка-проститутка", который сажал священников на колы и сжигал на кострах; полусумасшедший садист Саенко из Харькова, разбивавший черепа гирей и снимавший с рук живых людей "перчатки" ... Наконец, "поэт", латыш Александр Эйдук, работавший в Архангельске, а потом в Тбилиси (про него рассказывали, что он по утрам пил стакан человеческой крови). Он оставил такое, с позволения сказать, лирическое откровение:
  
   Нет больших радостей, нет лучших музык,
   Чем хруст ломаемых мной жизней и костей...
   Вот почему, когда томятся наши взоры
   И начинает буйно страсть в груди вскипать,
   Черкнуть мне хочется на вашем приговоре
   Одно бестрепетное: "К стенке! Расстрелять!"
  
   Как хотите, но именно эти стихи я бы вывешивал на красном кумаче 1 мая и 7 ноября - чтобы все, наконец, поняли, что к чему...
   И этим героям революции тоже имя - легион. Всякие Зины из Рыбинска, Любы из Баку, Бош из Пензы, Мопс из Херсона, все эти Трепаловы, Пластинины, Авдохины, Тереховы, Асмоловы, Угаровы, Панкратовы, Абнаверы, Тусичи (всё это - реальные палачи, перечисленные и описанные С. Мельгуновым в книге "Красный террор в России")... Они закапывали людей живьём, запирали на ночь в сарай вместе с голодной свиньёй (!!!), выжигали на теле звёзды, лили на человека горячий сургуч и потом отдирали, пилили кости, распинали на крестах, побивали камнями, одевали терновый венец, сажали в бочку с гвоздями остриями наружу и катали, варили заживо в котле, поджаривали, разрывали цепями лебёдок... Наконец, практиковали китайскую пытку крысой: сажали крысу на человека, накрывали кастрюлей и стучали по кастрюле, пока перепуганная крыса, чтобы выбраться, не прогрызала человека насквозь... (Помните этот сюжетный эпизод в романе Дж. Оруэлла "1984"?). А китайские каратели даже... подторговывали на рынках человеческим мясом - плотью расстрелянных (человечину в те годы называли "китайским мясом"; эту информацию передаёт Зинаида Гиппиус).
   Воистину, наш старый знакомый, верх-исетский комиссар Пётр Ермаков, в сравнении с этими извергами - просто добрый дядюшка. Ну, перестрелял без суда и следствия не только царскую семью, но и всех, кто был с ними - и не только в Ипатьевском доме: до того убил приехавших в Екатеринбург с царём графа Татищева, князя Долгорукова, дядьку царевича матроса Нагорного (последний нагрубил Ермакову, тот его и пришил - сам потом рассказывал у пионерского костра детям, как шлёпнул царского холуя ). А ещё двух женщин - старую гоф-лектрису (придворную учительницу наследника) Екатерину Шнейдер и молодую очаровательную фрейлину Анастасию Гендрикову отправил в Пермь: там им по дороге головы прикладами размозжили... Ну, добил штыком Демидову и Анастасию...
   Всё равно на сравнение, скажем, с Саенко не тянет. А ведь звали его за глаза "товарищ Маузер" - после одной истории. Пошёл он в аптеку, и бедолага-аптекарь с ним о чём-то поспорил (насчёт рецептов что-то). Ох, не надо было... Как потом вспоминали очевидцы, хотел Ермаков объяснить, но... инстинкт сработал - убил (естественно, без последствий для себя). Это для него - привычный уровень общения. И ничего, умер не в психушке - похоронен с почестями на ивановском кладбище Екатеринбурга, прямо напротив могилы П. П. Бажова...
   Было ли что-нибудь хотя бы отдалённо похожее на весь этот кошмар у белых? Только у атамана Семёнова: одиннадцать его застенков наводили ужас на всё Забайкалье. Особенно дурной славой пользовалась тюрьма на станции Даурия, где свирепствовал начдив Азиатской дивизии барон Р. Унгерн-Штернберг: он был таким зверюгой, что впоследствии монголы стали его... почитать как воплощение злого духа Махагалы (ещё бы: его палачи Сипайло и Бурдуковский скальпировали людей заживо и протыкали им уши раскаленными шомполами). Но... И Семёнов, и Унгерн не могут считаться стопроцентными белогвардейцами. Унгерн, как уже говорилось - явный предтеча фашизма, даже по идеологии своей (да и по действиям тоже: вырезанный унгерновцами до грудных младенцев русский посёлок Мандал в Монголии - чем не Хатынь образца 1921 года?). А Семёнов - хитрейший лис, циничный политик, очень напоминавший по всем замашкам большевиков (недаром колчаковский администратор барон Будберг так его и звал: "белый большевик"). Кстати: в 1920 году Семёнов предлагал свои услуги... Ленину (ответа не последовало - в 1920 году атаман Москве был уже не нужен). По отношению к колчаковцам семёновцы находились в состоянии почти что открытой войны (чем объективно немало помогли красным); слово "колчаковец" было у семёновцев бранным (обычно в сочетании с матерными прилагательными); впоследствии, в Монголии, многие колчаковские офицеры и чиновники, попав в руки к Унгерну, погибли мучительной смертью. И колчаковцы платили полной взаимностью: Семёнов, к примеру, был арестован каппелевцами в 1922 году при попытке приехать во Владивосток, а Унгерн туда и не совался - знал, что сразу расстреляют... Среди настоящего же Белого движения аналогов чекистскому людоедству мы не найдём. Пусть Колчак, по собственному признанию, не мог обуздать "сибиреязвенную атаманщину" (то есть Семёнова и К*); пусть во всех белых армиях были полевые командиры, творившие страшные злодеяния (Булак-Балахович у Юденича, Анненков у Колчака, Шкуро и Слащёв у Деникина), но в целом все лидеры и правительства белых не только не были террористическими - они, по тем временам, были чересчур интеллигентными и либеральными.
   А против них играли топором мясника... В недавно выпущенном сериале "Девять жизней Нестора Махно" белогвардейский полковник Владислав Данилевский говорит жене: "В этой войне победит самый жестокий - тот, кто прольёт больше всего невинной крови; это будем не мы". Здесь - гвоздь проблемы: суть в том, что у белых был нравственный тормоз, у красных - нет. Все без исключения белые лидеры совершенно реально ощущали огромный этический дискомфорт от жестокий действий своих подчинённых и от собственного бессилия предотвратить эту кровь (об этом всё - в прекрасном и горьком романе Бориса Савинкова "Конь вороной"). "Большевики и прочие" (так в "Чевенгуре" А. Платонова) не только были совершенно свободны от сих "интеллигентских бредней", но и сознательно культивировали террор в самых запредельных его формах. В такой ситуации исход борьбы был предопределён.
   Надо отдать должное теоретикам и творцам самой страшной системы власти в истории: она оказалась весьма эффективной - хотя бы на первых порах. Ничтожное меньшинство сумело навязать свою волю огромной стране и распоряжаться ею бесконтрольно несколько десятилетий. И даже представить дело так, что весь мир долго принимал преступления за подвиг.
   "Страна молчит - писал безымянный автор очерка "Корабль смерти" в 20-е годы в эмиграции. - Из её сдавленной груди не вырывается стихийный вопль протеста или хотя бы отчаяния. В России установилась мёртвая тишина кладбища. Страна сумела фактически пережить эти незабываемые годы гражданской войны, но отравленная душа её оказалась в плену у Смерти. Может быть, потому расстреливаемая и пытаемая сейчас в застенках Россия молчит".
   И это была главная, психологическая победа большевиков в той войне. Хотя уже тогда, отвечая автору "корабля смерти", С. Мельгунов написал пророческие слова:
   "Нет! Мёртвые не молчат!"
  
  15. Воспоминания Яна Цвикке - сенсационные откровения или дезинформация?
  
   Быть исследователем в условиях современной России - дело неблагоприятное. Раньше от информации "маде ин оттуда" нас добросовестно оберегал "железный занавес". Сейчас он рухнул, но на его месте скоропостижно возник новый - "золотой", как его зовут на Запад, или "валютный"; информация "из-за бугра" по-прежнему недоступна - просто не по карману... Конечно, Интернет до известной степени разрежает ситуацию (и даёт исследователю богатейшие возможности), но проблема в том, что очень и очень многие ценнейшие материалы в Интернет не попадают. Особенно это касается газетных и журнальных публикаций.
   Так обстоит дело и с библиографией на тему трагедии в Ипатьевском доме. Огромное количество исследований, проведённое и накопленное русской эмиграцией - в частности, монархическими организациями Франции и США, нам, увы, до последнего времени было недоступно. Теперь это в значительной степени касается и "ближнего зарубежья". Поэтому то, о чём пойдёт речь, можно считать просто удачей.
   В "Независимой Балтийской газете" (г. Рига) летом 1992 года появилась статья Светланы Ильичёвой "Это я убил царя". Спустя несколько лет её перепечатали в местной газете города... Краснотурьинска (!). И вот она - в моих руках. С этого момента начинаются загадки.
   Ряд эпизодов в статье из Риги вызывает недоумение. Автор пишет: "Кто только не счёл нужным перепеть на свой лад книгу Н. Соколова "Убийство царской семьи" - Касвинов, Рябов, Радзинский". Между тем Э. Радзинский как раз - один из основных оппонентов Н. Соколова по части версии о том, как происходило убийство и захоронение...
   Кроме того, такой пассаж: "Известно, что арестовало царскую семью правительство Керенского и препроводило в Тобольск". Но арестовало Николая II и его родных правительство князя Г. Львова - именно он был во главе двух первых составов Временного правительства; только третий его состав возглавлялся Керенским, и именно этот состав правительства ответственен за высылку царской семьи в Тобольск. В общем, налицо откровенная авторская невнимательность и некомпетентность...
   Но главное вовсе не в этом. "Гвоздь программы" заключается в том, что С. Ильичёва сообщает: в 1964 году она разыскала в Риге Яна Мартиновича Свикке... Узнаёте? Цвикке, он же - Родионов, наш старый знакомый! Участник перевозки царской семьи из Тобольска на Урал. Мы уже упоминали о нём как об одном из второстепенных действующих лиц трагедии. С. Ильичёва, кстати, называет его не Цвикке, а Свикке: опять-таки не ясно, что правильнее (с точки зрения латышского языка). Поэтому я буду называть его Цвикке, как в предыдущих главах, чтобы не путать читателя.
   Тут надо сделать небольшое отступление. Э. Радзинский уделяет Я. Цвикке в книге о Николае II немного места - страницы три. И сообщает, что Цвикке-Родионов дожил до 70-х годов ХХ века, в последние годы выжил из ума и нацеплял на пиджак все возможные и невозможные значки, козыряя ими как орденами. Сходную информацию даёт и С. Ильичёва: "Он умер в 1976 году в возрасте 91 года в полном одиночестве... В Риге он был человек известный: над ним многие посмеивались. На своём обшарпанном пиджачке Ян Мартинович носил множество значков, сувенирных эмблем и прочих "регалий". И тут же: "В свои 79 лет он обижался на невнимание к его заслугам перед советской властью".
   Надо сказать, карьера у Яна Цвикке была отнюдь не рядовая. Сын батрака из-под города Бауски (Восточная Латвия), пекарь, студент университета, ссыльный, эмигрант, комиссар рижской народной милиции (до сдачи Риги немцам по Брестскому миру), комиссар дивизии в гражданскую войну, член высшей военной инспекции полевого штаба 3-й армии (это, кстати, было на Урале, в районе Перми), военком штаба Реввоенсовета, резидент ВЧК, сотрудник особого отдела НКВД СССР в годы Великой Отечественной войны, главный редактор Госиздата (в 1945-1954 гг.), наконец - профессор Латвийского университета. И потом сразу - в отставку...Круто, не правда ли - особенно если учесть, что 1937 год он проскочил благополучно. А вот правительственных наград у него было - воробей наплакал: две-три медали и орден Трудового Красного Знамени. И всё.
   Нет, не всё. Самое интересное только начинается. В этом длинном послужном списке есть ещё одна должность, которую Цвикке никогда ни в одной анкете не указывал. Уже интересно? Так вот, эта должность - комиссар отряда особого назначения.
   И тут самое время сказать, почему статья С. Ильичёвой называлась "Это я убил царя". Дело в том, что это - слова Я. Цвикке. Те самые, за которые над ним насмехалась вся Рига. Но старый чекист не только говорил их: оказывается, у него была готова рукопись книги "Ясные дни великого пути", где он утверждал, что принимал личное участие в казни Романовых.
   У вас, читатель, уже готово скептическое выражение лица: ну вот, Юровский с Ермаковым всю жизнь лаялись за право считаться убийцами Љ1, теперь ещё один выживший из ума в гонку включился... Не торопитесь с выводами. Я. Цвикке в своей рукописи (С. Ильичёва сообщает, что держала её в руках в 1984 году в одном из музеев Риги) сообщает очень много такого, что... Однако всё по порядку.
   Первое. По словам Яна Мартиновича, "когда интервенты (то есть чехи - Д. С.) угрожали Тобольску, было решено перевести царскую семью в Екатеринбург". Ещё один обвинительный акт белогвардейцам! Я уже писал, что у них были все возможности освободить Николая и его родных в нашем городе. Но коль они угрожали Тобольску, то отбить царскую семью в Сибири можно было и подавно: во-первых, красногвардейские силы в Тобольске были ещё скромнее, чем в Екатеринбурге; во-вторых, как вы помните, омские и уральские большевики на улицах Тобольска только что не "мочили" друг друга - следовательно, их силы были раздроблены. Да и численность их ничтожна - помните, Николай писал в дневнике о приезде уральского отряда на "двенадцати тройках"... И, наконец, в-третьих: Романовых везли на Урал на перекладных, причём не всех сразу, а двумя группами. Первую группу - на санях до Тюмени, а оттуда поездом сперва в Омск - там В. Яковлев, конвоировавший семью, получил известие о перемене маршрута с ведома Москвы - затем обратно, через Тюмень в Екатеринбург. И уже потом - вторую группу пароходом до Тюмени, потом по железной дороге на Урал. Учтите ещё и разборки между Омском и столицей красного Урала, которые не утихали на протяжении всего пути семьи: Яковлев, к примеру, чуть не нарвался на пулю в Омске - там его объявили врагом революции. Да и в Тобольске уральские командиры отрядов Бусяцкий и Заславский встретили Яковлева как врага и уговорились следить за ним - Яковлев, в свою очередь, угрожая Бусяцкому расстрелом, заставил его на время повиноваться. Сам Яковлев вспоминал, что, конвоируя Николая и его родных санным путём до Тюмени, всё время опасался нападения уральцев... Не белых, подчёркиваю, а уральских красных!
   Чувствуете обстановку? При таких условиях сам Бог велел белым действовать! Если б они хотели, конечно...
   Второе. Отряд особого назначения, комиссаром которого был Я. Цвикке, по словам последнего, перевозил царскую семью в Екатеринбург, затем заменил рабочих фабрики Злоказова на внешней и внутренней охране дома Ипатьева, а затем казнил всех Романовых в Екатеринбурге и Перми.
   По-моему, это сообщение из разряда сенсационных. Во-первых, наконец-то получено свидетельство (пусть гипотетическое), что убийство великого князя Михаила в Перми - не самосуд, а спланированная акция. Отметим, что, если Цвикке прав, то он обладал огромными полномочиями: ведь непосредственным исполнителем и организатором кровавой акции был лидер пермских большевиков Г. Мясников - впоследствии известный оппозиционер, не стеснявшийся бросить вызов самому Ленину (об этом деятеле у нас речь пойдёт позднее): выходит, и над деятелями такого ранга Ян Мартинович имел власть?
   Во-вторых, по версии Я. Цвикке, выходит, что миссия Яковлева - сама, между прочим, секретная - контролировалась сверхсекретной миссией Цвикке и его помощника П. Хохрякова (автор "Ясных далей..." сам упоминает, что всё происходило при непременном участии Хохрякова). Между прочим, Хохряков совершил, опираясь на отряды Бусяцкого и Заславского, форменный переворот в Тобольске и сел во главе местного Совета. Причём вооружённые отряды ему посылал собственноручно комиссар Уралсовета Ф. Голощёкин - фюрер весьма крупного калибра. Выходит, и он - под колпаком у Цвикке? Если это так, то это ситуация, как в тайной полиции у Наполеона: есть тайная, для слежки за гражданами, и есть супертайная - для слежки за тайной. Во всяком случае, выходит, что мы имеем дело с весьма масштабной по тем временам и чрезвычайно централизованной акцией (для которой тогдашний хаос и бардак - прекрасный камуфляж).
   Кстати, несколько деталей, говорящей о повышенной секретности всего происходящего (причём взятых не из опуса Цвикке, а из общеизвестных "официозных" источников). Известно, что Я. Цвикке действовал в Сибири под псевдонимом "Родионов". Это как раз всё в рамках обычного: русскоязычные псевдонимы для революционеров-инородцев в те годы - явление нормальное (по типу: Джугашвили - Сталин, он же Салин, он же Иванов). Многие деятели ВКП(б) тех лет вообще имели астрономическое количество кличек (так и хочется сказать: "кликух"!): Николай Бауман, к примеру, в 1905 году - Грач, Евграфыч, Виктор, Дерево, Сорокин (Василий Яковлев, если помните, одновременно - Мячин и Стоянович).
   Уникально другое. Никто, включая впоследствии следователя Н. Соколова, не идентифицировал Родионова и Цвикке; никто, включая непосредственно общавшихся с Яном Мартиновичем, не признал в нём латыша. Одна из приближённых к царской семье, Александра Теглева, только заподозрила в нём интеллигентское (в прошлом) бытие - и приняла его за провокатора! Впоследствии она о нём сообщила Н. Соколову лишь следующее: "О Хохрякове не могу сказать ничего плохого, но Родионов - это был злобнейший гад". И всё!
   (К слову, Хохряков, о котором Теглева "не могла сказать ничего плохого", как раз в эти дни собственноручно убил митрополита Тобольского Гермогена: сам рассказывал, как одел владыке на шею чугунную плиту и столкнул в Тобол. А самому ему жить при том оставалось менее 3-х месяцев...).
   Наконец, в-третьих. Если Цвикке заменил злоказовских рабочих на внутренней охране Ипатьевского дома, то из этого следует изумительный факт: комендант дома Я. Юровский должен был подчиняться Цвикке. Ведь именно его люди сменили злоказовцев...
   Тут требуется внести ясность. Первоначальная охрана действительно состояла из местных красногвардейцев (под командованием А. Авдеева). Н. Соколов приводит полный список его состава со следующей пометкой: почти все бойцы внутренней охраны - выходцы из Сысерти, география же происхождения красногвардейцев внешней охраны различная: Кыштым, Оса, Семипалатинск, Тобольск, Шадринск, Уфа, Петроград и так далее. Их всех объединяет работа у Злоказовых. "Во время войны - пишет Н. Соколов - фабрика изготовляла снаряды. Сюда шёл самый опасный элемент, преступный по типу: дезертир. Он сразу выплыл на поверхность в дни смуты, а после большевистского переворота создал его живую силу. Это были отбросы рабочей среды: митинговые крикуны, невежественные, пьяницы и воры". (В общем, маргиналы - об этом у нас уже шла речь).
   Вот списки, приведённые Н. Соколовым.
   Внутренняя охрана:
   Авдеев А. Д.,
   Мошкин А. М.
   Логинов И. П.
   Логинов В. П.
   Логинов В. П. (последние трое - братья).
   Гоншкович В. Г.
   Соловьёв А. В.
   Люханов С. И.
   Люханов В. С (сын предыдущего).
   Шулин И. С.
   Бабич А.
   Мишкевич Н.
   Мишкевич С.
   Крашенинников И.
   Украинцев К. И.
   Лабушев Л. В.
   Комендантов А.
   Сидоров А.
   Корякин Н.
  
   Внешняя охрана:
   Никифоров А. Н.
   Добрынин К. С.
   Старков И. А.
   Старков А. А.
   Стрекотин А. А.
   Стрекотин А. А.(братья).
   Котов М. П.
   Проскуряков Ф. П.
   Столов А. А.
   Орлов А. Г.
   Теткин Р. И.
   Подкорытов Н. и.
   Турыгин С. М.
   Луговой В. К.
   Семёнов В. Е.
   Попов Н. И.
   Таланов И. С.
   Садчиков Н. С.
   Кесарев Г. А.
   Зайцев Н. С.
   Беломоин С. Н.
   Летемин М. И.
   Сафонов В. Я.
   Шевелёв С. С.
   Чуркин А. И.
   Кронидов А. А.
   Вяткин С. Г.
   Котегов И. П.
   Котегов А. А.
   Медведев П. С.
   Дроздов Е. А.
   Емельянов Ф. В.
   Русаков Н. М.
   Ладасщиков П. А.
   Талапов К. В.
   Якимов А. А.
   Лесников Г. Т.
   Вяткин Ф. И.
   Путилов Н. В.
   Смородин М.
   Дерябин Н. С.
   Устинов А. И.
   Корзухин А. С.
   Романов И. И.
   Дмитриев С. Г.
   Клещев И. Н.
   Пермяков И. Н.
   Варакушев А. С.
   Прохоров А.
   Брусянин Л. И.
   Пелегов В.
   Осокин А.
   Скороходов.
   Фомин.
   Зотов.
   Лякс Сторожинский.
  
   За исключением трёх поляков - Сторожинского и братьев Мишкевичей - все остальные были русскими.
   Кроме того, Н.Соколов перечисляет ещё отряд П. Ермакова (также все русские):
  
   Скорянин Е.
   Шадрин М.
   Ярославцев П.
   Курилов В.
   Курилов М.
   Пузанов П. (С. - ?).
   Казанцев Н.
   Сорокин М.
   Перин И.
   Десятов Г.
   Просвирнин И.
   Ваганов В.
   Шалин Е.
   Третьяков П.
   Медведев А.
   Звущицин И.
   Рыбников А.
   Гуськин.
   Орешкин.
  
   Это та самая братва, чьи омерзительные "подвиги" над трупами Романовых я уже описывал. Оба состава (отряды Авдеева и Ермакова) описаны Н. Соколовым обстоятельно, никогда не опровергались ни одним автором и могут считаться объективным фактом.
   Но вот мы добираемся до чекистского отряда (того, который и будет исполнителем акции в ночь на 17 мюля), и сразу начинаются странные вещи. Посмотрим полный список состава отряда, по словам Н. Соколова, конвоировавшего Романовых и подчинявшегося Родионову:
  
   Зен, Кокоруш, Дрерве, Неброчник, Иковнек (Иковиен), Виксна, Гравит, Страздан, Таркш, Пурнн, Овсейчик, Прус, Аленкуц (Лясикуц), Брандт (Брайдт), Гредзен (Герзден), Лепин, Эгель, Герунас, Озолин, Плуме, Грике, Пранучкис (Транучкис), Бильскам), Вилемсон, Цекулит, Макон, Якубовский, Альшкин, Баранов, Рольман, Крайно, Оявер, Киршянский, Фруль, Блуме, Мальне (Мельне), Яунзен (Яунзем), Тимман, Дзиркал (Дзиркам), Корсак (Карсак), Ларишев (Ларинцев), Гинтар, Дубульд (Дубульт), Аунин, Берзин (1-й), Сирснин (Сирсник), Табак, Штеллер, Чсальнек (Соколов отмечает, что фамилия, возможно, не точна), Сея, Рейнгольд, Бойлик (Байлик), Герц, Зиверт, Таркянин, Диев, Залин, Лигбард, Пумпур, Гейде, Волков, Кейре, Гаусман, Лицит, Перланцек, Тобок, Цалит (Цалищ), Зильберт, Берзин (2-й), Орлов, Гусаченко.
   Н. Соколов пишет, что "отряд состоял почти сплошь из латышей". Но, во-первых, сам Н. Соколов (как видно) почти половину фамилий передаёт в двух разноязычных вариантах или делает пометку: "точно не установлено". Да и даже беглое знакомство со списком показывает: да, латышей много, но прилично и фамилий с польско-украинским оттенком. Но это не самое главное. Важнее то, что дважды встречается фамилия "Берзин" и один раз - "Рейнгольд". Между тем Рейнгольд Берзин - это, если помните, командующий Восточным фронтом красных в это время. Что же это: ошибка Соколова (так полагает С. Ильичёва)? Или совпадение: ведь Берзиных-то двое! Ещё одна загадка...
   Но самое потрясающее - следующее. Соколов сообщает, что отрядом командовал Родионов. При этом прилагаются такие подробности: кто-то помнил его в обличье жандарма, проверявшего документы на пограничной с Германией станции Вержболово: граф Татищев (впоследствии убитый в Екатеринбурге), как выяснилось, встречался с Родионовым в Берлине (вернее, по словам камердинера Волкова, Родионов видел там Татищева); впоследствии генерал М. Дитерихс в своей книге "Убийство царской семьи и членов дома Романовых на Урале" утверждал, что Родионов был в числе убийц главнокомандующего русской армией генерала Духонина. Все без исключения характеризуют Родионова как крайне жестокого человека (Кобылинский - "Хам, грубый зверь"; Мундель - "Наглый, в высшей степени нахальный человек"; Теглева - "Ему доставляло удовольствие мучить нас"). Но, повторяю, ни один человек не обнаружил его прибалтийского происхождения!
   А самое главное - в книге Цвикке соколовский список отсутствует! Зато присутствует совсем другой. Дадим снова слово Яну Мартиновичу:
   "Список товарищей, работавших под моим руководством в Екатеринбурге:
  1. Цельмс Я. (командир внутренней охраны дома Ипатьева);
  2. Юровский Я. (комендант дома);
  3. Озолиньш Э. (заместитель Я. Цельмса);
  4. Никулин Г. (заместитель Я. Юровского);
  5. Цинитс П. (секретарь Я. Цвикке);
  6. Кованов М. (казначей и шифровальщик);
  7. Каякс Я. (взводный);
  8. Сникер Я.;
  9. Индиксон Я.;
  10. Ю. Круминьш К. (так в оригинале);
  11. Сирутс Э.;
  12. Пратниек К.;
  13. Круминьш Н.;
  14. Рубенис Э.
   Из этого списка видно, что, во-первых, в нём нет ни одной венгерской фамилии (что противоречит всем ранее известным публикациям - там, как помните, фигурирует Имре Надь); во-вторых, ничего не упоминается о людях из соколовского списка - а ведь, по утверждению Цвикке, он возглавлял отряд от эвакуации из Тобольска до кровавой ночи 16-17 июля. Опять концы с концами не сходятся... А вот что вполне определённо, так это то, что Юровский - в подчинении даже не непосредственно у Цвикке, а у Цельмса. Кстати, по свидетельству С. Ильичёвой, в архиве Цвикке было найдено письменное свидетельство Цельмса, датированное 1938 годом: "В июле 1918 года часть отряда, руководимая Я. Цвикке, выполнила боевое задание по ликвидации Николая Романова, его семьи и свиты".
   Запомним эти слова: "боевое задание". А пока стоит отметить, что при такой раскладке Ян Мартинович безусловно участвовал в расстреле - он просто не мог не участвовать...
   Есть ли этому свидетельства? Да, только косвенные. Шифровальщик М. Кованов в своих архивных записках сообщает: "В ночь на 17 июля в дом Ипатьева прибыли два члена ЧК - Ермаков и другой, неизвестный". Кто этот неизвестный? При той раскладке, которую мы имеем, учитывая эти новые данные, это, несомненно - Цвикке. Опять в дымовой завесе сверхсекретности...
   Но и это ещё не всё. В книге "Ясные дали великого пути" есть такой пассаж: "Мы привезли трупы к яме и побросали их туда. Наутро приехал председатель Уралсовета А. Белобородов и ахнул: тела лежат голые у всех на виду! Люди из моего отряда и рабочие Ермакова разожгли два костра, взяли бензин, кислоту, всё сожгли - даже трупы собак туда кидали, там всё перемешалось".
   Читатель, не сочти за труд, перечитай любую, наугад взятую книгу о тех кошмарных днях, и ты увидишь, что Я. Цвикке противоречит в каждой детали этого жуткого рассказа всем без исключения авторам. Что это, как же понимать? Или у Яна Мартиновича на старости лет "крыша поехала"? Или все прочие лгали - тогда почему? А может, сам Цвикке подпускает нам "дезу"? Ещё одна загадка, ещё одна головная боль для историков...
   Но самое оглушительное я приберегаю под конец. Помните слова Я. Цельмса: "Боевое задание"? Помните, что я писал в начале этой главы о сверхсекретном и сверхцентрализованном характере всей миссии Цвикке? Пора, наконец, назвать имена тех, кто (по данной версии) дёргает все ниточки. Ян Мартинович, ещё раз вам слово:
   "Ленин устроил совещание с товарищами Дзержинским, Лацисом, Петерсом. Решено было перевести царскую семью в Екатеринбург".
   Вот где зарыта собака! Вот кто правит бал всей операцией! Спецслужба! Этим объясняется всё: и сверхсекретность, и необычайно широкие полномочия Я. Цвикке, и подчинение ему партийных "фюреров" Перми, Екатеринбурга и Тобольска (если это действительно имело место!), и явная "подсадная утка" мисси В. Яковлева (который метался на транссибирской магистрали, рисковал жизнью, играл ва-банк и не знал, что он - "шестёрка", а наверху всё схвачено и игру ведёт совсем другой кукловод)...
  
   Ах, до чего ж порой обидно,
   Что хозяина не видно...
  
   В пользу этой версии говорит как раз тот факт, что никогда, ни в одной публикации не фигурировало имя Феликса Эдмундовича по отношению к екатеринбургской (и пермской) трагедии. Удавалось "засветить" даже Ленина, не говоря уже о Свердлове - он вообще в этой истории "мальчик для битья", но Дзержинский всегда оставался в тени. Так и должно быть в уважающей себя спецслужбе: что за тайная полиция, если её действия перестают быть тайной? Да ещё в деле ликвидации императорской семьи - страшно даже выговорить...
   Цвикке сообщает и ещё одну любопытную деталь. "Книжка Лермонтова "Демон" служила между мной и Лениным для обмена шифрованными посланиями и соответственными донесениями Ильичу". Лихо... Э. Радзинский пишет о шифровке, которую Ф. Голощёкин получил от Берзина перед акцией 16-17 июля. Шифровке, где было дано "добро" на ликвидацию. А Цвикке, выходит, имел параллельную связь с гораздо более высокой инстанцией... Что это? Если не враньё, значит - ещё одно запутывание следов. Снова тень спецслужбы...
   И, наконец - самое сногсшибательное. С. Ильичёва рассказывает, что Цвикке показал ей бумагу на имя Родионова (то есть его самого) на предмет выдачи отряду особого назначения крупной суммы денег. В бумаге было написано следующее: "Пётр выдать. Член Ревоенсовета" и подпись. "Две грамматические ошибки великого человека" - комментирует Цвикке (пропущена запятая после "Пётр" и одна буква "в" в слове "Реввоенсовет"). А дело в том, что подпись на бумаге - И. Сталин. Вот кто неграмотный...
   Не знаю, как вам кажется, но, на мой взгляд, это - сенсация. И не только потому, что это собственноручно, самим Сталиным письменно засвидетельствованное (пускай косвенное) участие будущего супердиктатора в истории самого таинственного преступления ХХ века. Тут открытие похлеще. Ведь все историки всегда сходились на том, что Сталин резко пошёл "в гору", к вершинам власти в конце 1919 года, после того как отошёл в лучший мир Я. Свердлов и Ленину потребовалась новая "тень", новый беспрекословный исполнитель (он и решил, что нашёл его в лице Кобы, и только после понял, что к чему - надо же было Ильичу так опростоволоситься!). Но сталинская расписка с двумя грамматическими ошибками неопровержимо свидетельствует: уже весной 1918 года (заседание Ленина с Дзержинским и его присными было 28 апреля) Иосиф Виссарионович имел доступ к стратегическим тайнам ВКП(б) и ЧК - то есть к высшим сферам власти. Причём эта посвящённость в святая святых явно непропорциональна его скромной должности члена Реввоенсовета...
   И ещё... Цвикке пишет: "2 июля в Уфе председатель высшей военной инспекции Подвойский (тот самый, что был военным руководителем октябрьского переворота - Д. С.) вручил мне удостоверение следующего содержания: Цвикке Я. М. уполномочивается собрать точные данные по продовольственному вопросу и организации Красной Армии. Всем Совдепам оказывать ему всяческое содействие. Приказом командующего Урало-Сибирским фронтом (то есть Берзина - Д. С.) мне был разрешён пропуск в любое время в Екатеринбург и его окрестности".
   Вот теперь, кажется, всё ясно. Схема вырисовалась: Ленин - Дзержинский и ЧК - Подвойский (и военная инспекция) - Цвикке (и его "спецназ") - екатеринбургская ЧК. А все остальные - Свердлов, Берзин, члены Уралсовета, Яковлев - это всё прикрытие. Причём не факт, что все члены этой "группы прикрытия" были осведомлены о своей истинной роли. В отношении Яковлева у меня лично возникают весьма серьёзные сомнения .
   И вот сейчас стоит возвратиться к началу данной главы и вспомнить о сетованиях Яна Мартиновича насчёт неблагодарности Советской власти к нему. И насчёт того, выжил он из ума или нет.
   По-моему, если выжил, то только тогда, когда заговорил на данную тему. Дело в том, что он, а также Ермаков и руководитель уральской ЧК Лукоянов - единственные из всех участников операции "Ипатьевский дом", которые умерли в своей постели.
   Вспомним: Хохряков и Толмачёв погибли на гражданской войне. П. Войков (Пинхус Вайнер) был убит белогвардейцем Б. Ковердой в Варшаве (как сказал на суде Коверда, "это месть за Екатеринбург"). Этим, как ни парадоксально, повезло - их всегда считали героями. А Белобородов, Голощёкин, Сафаров, Дидковский, Яковлев, Берзин - все "загнулись" в 1937 году или чуть позже. Все - у стенки или в ГУЛАГе. Юровского оставили умирать самого (у него была жуткая, мучительная язва желудка - смерть его была такой, что врагу не пожелаешь), но смею предположить - учитывая судьбу его дочери Риммы, отсидевшей 20 лет - что, если бы не это медицинское обстоятельство, его бы тоже забрали. Белобородова, впрочем, "замели", несмотря на запущенный рак горла - он практически не мог есть; так не дали помереть самому - пытали и расстреляли.
   Чем объяснить такое совпадение судеб? Ведь после 1918 года их биографии были весьма различными. Белобородов, к примеру, стал троцкистом (со всеми вытекающими отсюда плачевными последствиями). Голощёкин в коллективизацию был большой "шишкой" - руководил раскулачиванием в Казахстане (так руководил, что казахи до сих пор забыть не могут - население республики в результате этого руководства уменьшилось в энное количество раз). Такого рода масштаб был тогда ещё только у Кагановича на Кубани и Постышева на Украине (там последний устроил "голодомор"). А потом - Каганович стал третьим человеком в СССР (после Сталина и Молотова), а Постышев тоже стал... к стенке. Как и Голощёкин...
   В общем, как ни крути, а всех их повязал одной верёвочкой Ипатьевский дом. И всех за собой в могилу утянул.
   Тогда почему из руководителей расстрела уцелели эти трое - Ермаков, Лукоянов и Цвикке? Ермаков, на мой взгляд - фигура слишком местечковая: в "кремлёвские бояре" (выражение Э. Радзинского) не рвался, удовлетворялся славой в родном краю (даже похоронили рядом с П. Бажовым!). Да ещё пустил слушок, что скоро помрёт - у него-де рак горла (явно на Белобородова нагляделся!). А вот Лукоянов и Цвикке... Это персонажи покруче - старые чекистские волки. Лукоянов в ипатьевском деле - фигура тоже сверхсекретная, появляется и исчезает, не оставляя следов (как в хорошем детективе). Не случайно в книге Э. Радзинского он фигурирует как "шпион"! Да и почерк у него какой-то нетипичный, не чекистский - вроде добренький. То не дал матросам надругаться над великими княжнами на пароходе "Русь". То вдруг вернул в Тюмень (и тем спас) группу приближённых царя: в их числе - П. Жильяр, С. Гиббс, С. Буксгевден, Е. Эрсберг, М. Тутельберг, А. Теглева.
   Этот список всех исследователей ставит в тупик. То, что почти все упомянутые лица - иностранцы (как Жильяр или Гиббс), либо имеют германское (из Прибалтики) происхождение - ясно. Из этого делается вывод, что их пощадили из-за Брестского мира (тогда такая тенденция действительно была - понежнее с немцами). Напомню, что из тех, кто остался в Екатеринбурге, уцелели только двое - лакей Чемодуров, который заболел и был посажен в тюрьму (позднее он очень помог следствию Н. Соколова), и камердинер Волков, который сбежал из-под расстрела (уже в Перми).
   Но, во-первых, германская фамилия не спасла от смерти гоф-лектрису Е. Шнейдер. А во-вторых, почему пощадили А. Теглеву? Э. Радзинский пишет: "Она была в нежных отношениях со швейцарцем (Жильяром - Д. С.). Лукоянов это знал и... не стал разбивать любящую пару". Серьёзно??? Ах, какой добрый, сентиментальный чекист, который только что провернул потрясающую провокацию - "переписку" Николая с "заговорщиками" (сам же из ЧК с царём и переписывался!); провокацию, на основании которой вскоре прогремят выстрелы в подвале Ипатьевского дома... Не верю! И оттого - ставлю в этом деле знак вопроса и многоточие...
   Насчёт же живучести Цвикке и Лукоянова могу сказать следующее: именно потому, что они после завершения всей операции "легли на дно" (в плане карьеры и болтливости), не хватали звёзд с неба, не напоминали о себе особо, не требовали моральных дивидендов (как, скажем, Юровский) и не рвались в столицу - оттого и выжили. Иначе нашлось бы и им местечко, как сказал, А. С. Пушкин, "среди нечуждых им гробов"... Кстати, то, что Цвикке так и не дождался публикации своей книги, а рукопись её после его смерти угодила в архив одного из музеев Риги (то есть практически в спецхран - кто так ею заинтересуется?), тоже, по-моему, весьма симптоматично.
   Повторяю: всё сказанное представляет интерес при одном условии - если книга Я. Цвикке не есть дезинформация. Учитывая детективную запутанность истории убийством Романовых, я не исключаю и такого...
   Р. S. Когда данная глава была уже написана, в "Комсомольской правде" мелькнули крайне интересные материалы - отрывки из мемуаров П. Войкова. Так вот, там излагается третья версия ипатьевской трагедии - отличная и от общеизвестной, и от изложенной в писаниях Яна Цвикке. Как сказано у братьев Стругацких, "это становится забавным", и возникает вопрос: сколько ещё вариантов происшедшего заготовили для нас одержимые литературным зудом убийцы? Изюминка же в том, что ни один из источников не может априори считаться стопроцентно заслуживающим или не заслуживающим доверия (это относится и к книге Н. Соколова - хотя бы потому, что он, как и все люди, мог ошибаться!). И поэтому путь для исследователя может быть только один - проверять все версии и все источники, даже самые сомнительные (типа опусов Цвикке и Войкова): иного не дано. А, значит, в деле ликвидации Романовых ещё несомненно рано ставить точку...
  
  16. "Философия убийства": исповедь пермского палача.
  
   История - весьма капризная дама. К одним она благосклонна, а к другим - увы... В истории гражданской войны на Урале есть эпизод не менее значимый, чем трагедия в Ипатьевском доме. Это - убийство великого князя Михаила в Перми.
   Сей трагический факт знаменателен и сам по себе, и тем, что он предшествовал екатеринбургской и алапаевской бойням. Михаил Александрович Романов был последним Романовым, хотя бы формально и хотя бы на короткий срок выполнявшим функции монарха . Да и сам по себе персонаж он не менее интересный и драматический, нежели Николай II. Но ещё интереснее здесь фигура палача, так как главный режиссёр и постановщик пермской трагедии - личность просто несоизмеримая с нашими старыми знакомыми: Юровским, Голощёкиным и К*. Те, даже если судьба заносила их в верхние эшелоны власти, всё-таки были персонажами явно второго плана - либо исполнителями, либо фигурами местного значения. Во всяком случае, их "местечковость" бросается в глаза при первом же знакомстве. И дело не в должностях, ими занимаемых, а в масштабе личности. Ни один из них не мог, да и не пытался преодолеть провинциальную планку, стать руководящим деятелем не регионального, а общероссийского масштаба. Не случайно Белобородова не без иронии называли "уральским Наполеоном", с ударением на слове "уральский" .
   Совершенно иная картина возникает, когда знакомишься с героем нашего рассказа. Это личность во всех отношениях незаурядная и, безусловно, масштабная. Он принадлежит к особой породе людей, которых выделяют непредсказуемость поступков, импульсивность, фанатичная вера в удачу, богатая фантазия, прожектёрство, смелость, решительность, жестокость, эгоцентризм, любовь к внешним эффектам, мифотворчеству и политиканству, склонность к перемещениям в географическом пространстве, к отмене устоявшихся нравственных норм.
   Итак, представляем героя нашего рассказа: Гавриил Ильич Мясников (1889-1945 гг.). Родом из прикамского города Чистополя, что в Татарстане. Выходец из бедной многодетной семьи. Образование - четыре класса ремесленной школы. И биография, поражающая своей незаурядностью и, если хотите, литературностью. "Какие биографии!" - восклицал Э. Радзинский, говоря о жизни и смерти многих участников российской смуты начала ХХ века. Смею утверждать: даже на этом фоне история Г. Мясникова - явление совершенно экстраординарное.
   Впрочем, судите сами. Вот что сообщает по этому поводу заведующий библиотекой НИПЦ "Мемориал" Б. Беленкин (г. Москва):
   " В 1905 г. Мясников едет в Мотовилиху и поступает на знаменитый пушечный завод. Здесь он прожил 4 с половиной года и начал свою революционную деятельность: вступил в РДСРП(б), участвовал в "эксах" и вооружённом восстании (1905 г.), там же его избили до полусмерти казаки и в первый раз арестовали. Первый побег - в 1908 г. Далее - череда арестов, побегов, переездов по чужим документам. С 1914 по март 1917 гг. Мясников отбывает заключение в Орловской каторжной тюрьме, где окончательно формируется его мировоззрение (одновременно с голодовками, пытками и избиениями идёт процесс усиленного самообразования). Весной 1917 г. он возвращается в Мотовилиху и сразу же занимает заметную позицию в местной партийной и советской иерархии... Организатор убийства великого князя Михаила Александровича (в ночь с 12 на 13 июня 1918 г.). После падения Перми (декабрь 1918 г.) некоторое время находился на фронте в качестве комиссара дивизии. Пик партийной карьеры - пост председателя Пермского губкома (1920 г.). Тогда же начинаются его идейные расхождения с "генеральной линией". Оппозиционная активность периода 1921 - начала 1922 гг. заканчивается исключением из партии. После нескольких недель на посту заместителя директора Мотовилихинского завода его арестовывают, но 12-дневная голодовка протеста приводит к освобождению. Жив в Москве без права покидать город, продолжает оппозиционную деятельность. В 1923 г. - снова арест, и, после раздумья, куда выслать - в Минусинск или Берлин - ОГПУ останавливает свой выбор на последнем.
   В Берлине Мясников не сбавляет политической активности, сходится с местными "левыми". Между тем в Москве ОГПУ активно разрабатывает дело "Рабочей группы", почти ничем не проявляющей себя оппозиционной организации, по сути дела, партии, которую ещё весной 1923 г. пытался создать Мясников (об этом ниже - Д. С.). В сентябре арестовано свыше 20 человек, к октябрю основной этап следствия закончен. В начале ноября Мясникова заманивают в Москву и арестовывают. Длительная голодовка протеста, попытка самоубийства, полный отказ от участия в следствии - всё это заканчивается трёхлетним тюремным сроком, по отбывании которого ему немедленно дают новый, такой же. Но... вскоре почему-то, зная склонность Мясникова к побегам, заменяют тюремный срок ссылкой в... Ереван. Оттуда он снова бежит - на сей раз в Иран - в ноябре 1928 г. Следует пребывание иранских, а затем турецких тюрьмах, но, благодаря усилиям возникшего в Германии "Комитета помощи Мясникову", турецкие власти отменяют приговор - 4 года тюрьмы. Мясников получает въездную визу во Францию.
   Первые годы в эмиграции Мясников пытается играть политическую роль среди местных "левых", но суд по поводу кражи у него рукописей, провал ряда начинаний, арест и угроза высылки из Франции сводят на нет его политическую активность. До конца 30-х гг. он... пишет трактаты, разоблачающие "предательскую политику и идеологию" Сталина, Троцкого, Бухарина и других бывших и настоящих советских лидеров. Единственный источник дохода во Франции - физический труд на разных, обычно небольших предприятиях. Во время немецкой оккупации его арестовывают, и в течение года он находится в гитлеровских концлагерях. Совершив очередной побег (чем не кандидат в книгу рекордов Гиннеса! - Д. С.), до освобождения Парижа союзниками Мясников живёт по чужим документам. С 1929 по 1939 гг. он неоднократно обращается в советское посольство с просьбой разрешить ему снова вернуться в СССР; скорее всего, все эти обращения (исключая, может быть, последнее, в 1939 г.) занимали какое-то место в игре, которую он вёл против политического режима в СССР. В конце 1944 г. советское представительство сообщило Мясникову, что такое разрешение, наконец, получено, и в январе 1945 г. он возвращается в Москву. Последовал арест, 9 месяцев следствия, суд и расстрел (16 ноября 1945 г.)".
   Вот такая биография. Ни один писатель такую судьбу специально не придумает, а если и придумает - не поверят: скажут, что слишком много майн-ридовщины.
   Хочу особо обратить внимание читателя вот на что. Вскользь упомянутые Б. Беленкиным оппозиционная активность 1921-1922 годов и "Рабочая группа" отнюдь не заслуживают скороговорки: это было совсем не рядовое явление в политической жизни тогдашней Совдепии, а по ряду признаков их можно считать и вовсе уникальными. Присмотримся поближе.
   1921 год, если помните, был годом Кронштадта и антоновщины, Урало-Сибирского восстания и сплошной "мелкобуржуазной" (читай - крестьянской "контрреволюции", которая "страшнее Деникина, Колчака и Врангеля, вместе взятых" (В. И. Ленин). И ещё: год приснопамятной внутрипартийной дискуссии о профсоюзах, роль которой в становлении тоталитаризма в нашей стране общеизвестна. То, что все ведущие политические силы (и персоналии) внутри ВКП(б) схлестнулись в ходе этой дискуссии насмерть (и свою последнюю, по сути уже пиррову победу на ней одержал Ленин), тоже общеизвестно.
   А вот то, что практически не помнит никто: помимо столичных "зубров", в этом своеобразном политическом "рестлинге" участвовал ещё один политик - Г. И. Мясников. Участвовал со своей не совпадающей ни с чьей программой, с претензиями на право говорить на равных с вождями партии (и, если хотите, на власть в соответствующих масштабах). Отметим: Мясников был единственным в тогдашней России (а в дальнейшем - и в СССР) региональным лидером, бросившим такой вызов как Ленину (самому!), так и уже дышащим ему в затылок преемникам. Воистину наш родной Урал вновь отличился...
   Могут возразить: ну и что, просто мания величия провинциального мини-фюрера. Позвольте не согласиться, и вот почему. Как вы помните, 1921 год для Мясникова был годом старта в его 24-летней борьбе с режимом. Борьбе, которую он начал раньше Троцкого (тот ещё у власти), раньше Бухарина и Рыкова (те ещё вполне лояльны, считают себя фигурами Љ1 и ни о чём таком не помышляют), раньше памятных разоблачений Ф. Раскольникова, И. Рейсса и В. Кривицкого, раньше легендарной подпольной организации М. Рютина. И что важнее всего, отнюдь не в качестве одиночки. "Рабочая группа" Мясникова действительно была первой (де-факто) политической оппозиционной партией, возникшей на территории СССР после его образования; причём партия эта по замыслу должна была стать инструментом озвучивания политических притязаний Ильича Љ2 на власть (точно так же Ильич Љ1 создавал свою "партию нового типа", и с той же целью). Чувствуете замах? Можно смело утверждать, что ничего подобного не будет вплоть до самой "перестройки". А если учесть, что это региональная инициатива, то следует признать: вызов был для верхушки ВКП(б) серьёзнейший, и отнеслись в Москве к нему вполне адекватно.
   И ещё одна характерная деталь, говорящая о размахе мясниковского начинания и о небезуспешности многих его инициатив. Вспомните немецкий "Комитет помощи Мясникову". Это уже уровень, как тогда говорили, "в мировом масштабе": не каждому руководящему деятелю Коминтерна такая честь выпадала. Во всяком случае, про "Комитет помощи Ленину" слышать что-то не приходилось... А то, что этот комитет сумел повлиять на турецкую Фемиду (в те годы в Турции коммунистов зашивали в мешки и выбрасывали в Чёрное море) и добиться не просто смягчения приговора, а его отмены, говорит само за себя. Выходит, комитет был весьма влиятельный (на заурядные коминтерновские "сходняки" в тогдашней официальной Анкаре просто чихали), и такой вряд ли стали бы собирать для спасения мелкого провинциального параноика. Мясников в Берлине явно времени даром не терял...
   В этой связи для нас особенно интересны истоки карьеры этого безусловно незаурядного человека. А они со всей неизбежностью возвращают нас в 1918 год, к роковой ночи с 12 на 13 июня. Дело в том, что вся жизнь Мясникова до этой ночи - в общем-то, преамбула. "Эксами", побегами могли тогда похвастаться многие. А вот убийство Михаила - это входной билет Мясникова в Большую Историю.
   И тут нам на помощь приходит... сам Мясников. В 1935 году, находясь на полулегальном положении во Франции и испытывая необходимость в создании своего рода собственной апологии (а может, для своих сторонников), Мясников написал так называемую "Философию убийства" - уникальнейшее произведение, раскрывающее для нас многие тёмные места истории. Это не мемуары в привычном смысле этого слова, а нечто вроде своеобразного "самоаналитического этюда" на 429 страницах. В 1940 году Мясников отправил свой труд... Сталину (поворот сюжета, однако!). А в 1945 году сия рукопись стала томом следственного дела Мясникова. Что интересно, на допросах Мясникова его "Философия" в вину ему ни разу не ставилась. После приведения приговора в исполнение рукопись, против обыкновения, не сожгли, а сохранили в спецхране; о её существовании долгое время было известно лишь благодаря интервью экс-консула СССР в Париже Л. Тарасова на страницах журнала "Огонёк" в 1966 году.
   Рукопись имеет подзаголовок: "Как и почему я убил Михаила Романова". Учитывая явно апологетический характер всего сочинения, нетрудно сделать вывод: именно факт пермского убийства был для Мясникова ключевым в оценке собственного жизненного пути. Живя в парижском подполье, под угрозой мести и со стороны монархистов, и со стороны НКВД, оттеснённый в качестве антисталинистского оппозиционера гораздо более крупнокалиберными фигурами (типа Троцкого, Зиновьева или Каменева), Мясников гордо заявляет: я убил Михаила - только так и не иначе, никаких "великих князей" и прочая! Я сделал это сам - и ещё до Екатеринбурга! И это мой главный вклад в революцию!
   Сами понимаете, читать такие откровения приходится далеко не каждый день. У меня возникает лишь единственная аналогия с мемуарами В. Пуришкевича, где он подробно (и лживо!) описывает, как убивал Распутина. Поэтому для нас мясниковский "самоанализ" представляет огромный интерес. Что же там мы встречаем?
   Фактологического материала в "Философии убийства" немного, и он не бесспорен. Мясников сообщает о каком-то заговоре с целью освобождения великого князя и о том, что в связи с этим глава Пермской ЧК Ф. Лукоянов (наш старый знакомый) расстрелял некоторое количество рабочих, по партийной принадлежности - эсеров и меньшевиков. Явное враньё! Лукояновские расстрелы, судя по документам, имели место много позже описываемых событий, а что касается рабочих левой партийной принадлежности, якобы организующих заговор в пользу монархии, то это уже даже не смешно. Мясников ещё упоминает какого-то унтера, который ему тет-а-тет перед расстрелом что-то на сию тему сообщил, и приводит кое-что из разговоров городских обывателей (в фольклоре это называется "радиостанция ОБС" - "одна баба сказала"). То есть откровенный блеф, да ещё с неясной целью. Не в этом состоит ценность мясниковского "шедевра".
   Главное, на мой взгляд, сосредоточено в двух отрывках. В одном из них Мясников описывает свою палаческую инициативу. Предоставим слово самому Гавриилу Ильичу:
   "Это надо сделать так, чтоб и голову контрреволюции снять, и Советскую власть оставить в покое. Если будет нужно в угоду буржуазии Запада, в целях избежания столкновений, найти виновника, ответственного за этот акт, то я предстану перед судом и возьму на себя всю ответственность... это единственный путь... Но как делать? Если пойду в номера и просто пристрелю Михаила, то кто поверит, что я, член ВЦИК, действовал без предварительного обсуждения с верхами? Не поверят. Будут шуметь, и вместо того, чтобы убрать эту падаль с дороги революции, может случиться, что труп Михаила будет превращён в баррикаду мировой буржуазии... Есть опасность осложнений, и приму это за установленный факт. Но есть и опасность... оставить в живых эту пакость. Итак: убивать опасно, а не убивать ещё опаснее. Как быть? А что, если взять и "бежать"? (Этот термин у Мясникова явно означает "убить при попытке к бегству": в 1922 году его самого чуть-чуть так не кокнули в советской тюрьме, и он напишет: "Меня бы "бежали", как я "бежал" некогда Михаила - Д. С.). Далее: "А почему бы нет? Они хотят его... выкрасть и увезти, так почему же мне нельзя? Для одного - невозможно. Ну так ведь это и не обязательно. Нужно только всё продумать во всех деталях и остановиться на окончательном, твёрдом решении и простом плане. Говорить ни с кем до решающей минуты не буду, а в решающую минуту позову товарищей и расскажу им, что надо делать... И если он (Михаил) до сих пор не убежал, то только потому, что он ленивый дурак... Ленин и Свердлов могут козырнуть: вот приказы, вот телеграфные распоряжения, а вот последствия нашего гуманного отношения. Вот и будь после этого: никак нельзя - они процитируют кого-нибудь и скажут: твёрдость, твёрдость и ещё раз твёрдость. И волки будут сыты, и овцы целы. То, что надо. Это не расстрел, не убийство: он исчез, его нет. Он будет убит, это ясно, но только мне и моим товарищам, кому я доверю тайну. А для всех он бежал, и хорошо. А как отнесутся к этому Ленин и Свердлов, для меня безразлично. Я знаю и выполню свой долг, а потом на мне пут хоть выспятся... Точка. Конец колебаний и сомнений".
   Далее Мясников подробно описывает, как добровольно, удивив всех, напросился работать в ЧК, вышел на контакт с окружением вельможного ссыльного, был подозрительно быстро рекомендован в качестве "опытного чекиста" (проработал 6 дней!) в Екатеринбург, но успел организовать киллерскую команду, которая всё и провернула. Сам Мясников только "дирижировал" по телефону, да ещё после убийства исполнители перед ним во всём отчитались. Каждый взял по безделушке из карманов убитых. Через некоторое время по просьбе Мясникова Ленин и Свердлов были конфиденциально проинформированы об истинном положении дел. И остались "весьма довольны" (так!).
   Вот что пишет по этому поводу Б. Беленкин: "В истории убийства Михаила, благодаря мясниковскому мемуару, можно найти исчерпывающие ответы на вопросы, давно мучающие исследователей. Насколько самостоятельными были или могли быть инициативы "снизу", какова была позиция центра по отношению к бессудным несанкционированным расправам, в чём вообще в этот период (до августа-сентября 1918 г.) заключалась оппозиция "провинция - центр"? Мясниковский текст, среди прочего, развенчивает излюбленный миф о централизованном тайном заговоре против Романовых: всё было примитивней, ничтожней и безнравственней. Создаётся впечатление, что центр не без удовлетворения наблюдал, как амбициозные большевистские "удельные княжества" повязывают себя по рукам и ногам кровью своих жертв. В то период центр вообще удерживал власть отчасти благодаря именно местным инициативам - в области и экономической, и военной, и карательной".
   Здесь я позволю себе не вполне согласиться с вышеприведённым текстом - в плане отсутствия "централизованного заговора". Во-первых, пермское убийство нужно рассматривать в контексте всех остальных акций (Екатеринбург, Алапаевск, Ташкент, Петроград), а там центр "наследил" очень даже густо. Во-вторых, сам Б. Беленкин признаёт, что "самоустранённость центра от бурной активности местных мясниковых и есть самое главное соучастие - не менее преступное, чем тайные указания". В-третьих (и это главное), хотя Беленкин считает, что "не верить Мясникову нет оснований", я всё же не склонен доверять Гавриилу Ильичу на все 100%: слишком уж сильно сказываются в его писаниях законы жанра апологетики. Ему нужно непременно доказать именно свой приоритет в расправе, убедить всех, что именно он, а не Ленин и Свердлов - инициаторы всего случившегося (в свете всего ранее сказанного читателю уже должно быть ясно, зачем автору мемуаров всё сие надо). А посему - есть основания сомневаться, и весьма веские.
   Второе, и, наверное, самое интересное: как Мясников себя готовил в плане идейном к Главному Событию своей жизни. Ещё раз дадим слово вам персонально, Гавриил Ильич:
   "Я, может быть, физически не убью ни одного, но надо быть лично готовым к тому, чтобы убить их всех... И только в том случае я имею право пойти на это дело... готов ли я? Без всяких колебаний... А странно всё-таки: Иван Сусанин, крестьянин, спасает Михаила I, рабочий, изгой, смерд, уничтожаю Михаила II и последнего. Начало и конец, альфа и омега: Михаил... Кто я? Сын смерда, пролетарий, сижу в одиночке. За что? За мою правду; за то, что, вкусив от древа познания добра и зла, понёс эти плоды к таким же пролетариям... Вот я - атеист, а там - православие, Достоевские, Мити и Алёши Карамазовы (! - Д. С.). Это они поют "Христос воскресе", избив меня за то, что я не хочу им подпевать (! - Д. С.).). Может, поэтому я понимаю образ Смердякова, как ещё никто не понимал... Если Моисей убивает 15 000 человек, то это нормально и законно, а если трудовик (! - Д. С.) убил Михаила, то это богопротивно, ибо "не убий"... Если б Толстому предстояло убить Михаила и спасти тысячи жизней трудовиков (опять "трудовиков"! - Д. С.), то убил он бы? Если б ему нужно было убить тифозную вошь и тем спасти множество людей от заразы? (Чуть ли не прямая цитата из "Преступления и наказания"! - Д. С.).Убил бы он и не задумался? А Достоевский? Этот откровенный защитник самодержавия, православия и народности стал бы думать ещё меньше, чем Толстой... Надо реабилитировать Смердякова от гнусностей Достоевского (!!! - Д. С.), показать величие Смердяковых-борцов на сцене битвы свободы с гнётом богов (!!! - Д. С.). ...Все против меня - Достоевский, Толстой, Милюковы, Керенские, колчаки (именно так у Мясникова - Д. С.). И вот я один против всех. Скучно, брат. В тюрьме поневоле один, а когда в кругу товарищей, но один - это тяжелей, чем одиночка. Но нет: я чувствую, что делаю нужное и полезное нашей революции дело. В этом моя сила и право".
   Согласитесь, такое колоссальное саморазоблачение приходится читать не каждый день. В этом почти параноидальном "потоке сознания" до ужаса явственно вырисовывается лик человека с ницшеанскими претензиями, искренне считающим себя сверхчеловеком, который один против всех творит историю. Между прочим, идеи впоследствии трижды обруганного и проклятого советской идеологией Ницше были чрезвычайно близки тогдашним "левым". Вспомните хотя бы М. Горького: все его хрестоматийные "соколы" и "буревестники", горящее сердце Данко и знаменитое: "Человек - это звучит гордо" - всё это напрямую взято из идейного и художественного арсенала великого немца. Более того, можно прямо утверждать, что для Мясникова цареубийство становится прямо-таки религиозным, сакральным актом очищения от скверны (отсюда и ссылки на Библию и воспринятого в кривом зеркале Достоевского).
   В этом смысле мясниковский опус - документ чрезвычайной важности. Ведь в нём, как нигде более, действительно раскрывается философия убийства, препарируется анатомия террора не просто как истребления людей, но, если хотите, как целого философско-культурного явления. И отнюдь не только "красного" террора. Такая же сакральная подоплёка имелась и у "белого", и у "чёрного", фашизоидного, а позднее - просто фашистского террора. В. Пуришкевич, к примеру, в мемуарах описывал свою душевную и затем организационную подготовку к ликвидации Распутина чуть ли не теми же словами, что и Мясников: он тоже уничтожал "вошь". И само убийство для него было просто тяжёлой, но необходимой работой, своего рода "авгиевыми конюшнями": он не психовал, как Юсупов, переходивший от парализующего страха к истерическому глумлению над полумёртвым Распутиным (сам Юсупов в собственных мемуарах поведал об этом достаточно откровенно). Нет, единственное, что волновало Владимира Митрофановича, так это то, что не с первого раза попал в бегущего Григория Ефимовича. И так же будут потом черносотенцы стрелять в Милюкова, в Герценштейна... А эсеры - в великих князей, в генералов, в городовых.
   (Между прочим, мне посчастливилось читать "Mein Kampf" Гитлера. Так вот, прочитав, я был просто потрясён поразительным сходством гитлеровского и мясниковского опусов. Тот же стиль, та же манера, та же образность, тот же склад мышления и даже фактически те же идеи. Образ врага у Гавриила Ильича и Адольфа Алоизовича разный - у Мяснкова это "враги народа", у Гитлера "враги нации", но принцип поиска врага совершенно идентичен . Да и написаны оба "опуса" примерно в одно и то же время! И ведь при этом стопроцентно доказано - Гитлер и Мясников никогда не встречались и "трудов" друг друга не читали! Значит, дело - в родстве душ...).
   И в белом лагере - та же картина. Знаменитый русский журналист А. Амфитеатров отказывал красным ("жидам", по его терминологии) в праве называться людьми и писал: "Со зверями не разговаривают - на них охотятся!". Крупнейший прозаик Серебряного века М. Арцыбашев призывал беспощадно истреблять всех, кто хотя бы косвенно причастен к торжеству большевиков, в том числе и левую интеллигенцию типа Горького или поэтов-футуристов (что ужаснуло даже такого террористического патриарха, как Б. Савинков). А Д. Мережковский и Зинаида Гиппиус (считавшиеся до революции, согласно картотеке департамента полиции, "террористами") почитали большевиков за "воинство Антихриста", уповали на некоего харизматического вождя, который беспощадно поразит сие исчадие ада, и готовы были признать таким новым "архангелом Михаилом"... Гитлера. Всех их объединяло как раз то, что с предельной и вульгаризированной откровенностью вскрыл на страницах своей "Философии убийства" уральский претендент в Наполеоны: готовность перешагнуть через человеческие и божеские законы во имя очищения человечества от зла (у каждого зло персонифицировано по-своему, и в этом - ядовитейшая фантасмагоричность всего происходящего, ибо злом они считали друг друга!).
   И ещё. Вне зависимости от цвета знамён, у всех идеологов "философии убийства" - высокие помыслы неизбежно на практике (прямо по Достоевскому!) приобретали чудовищную, бредовую окраску. Как это было у красных, мы уже знаем, а вот несколько фактов с противоположной стороны баррикады. В 1921 и 1927 годах на стол руководителя Российского Общевоинского Союза А. Кутепова дважды ложился поразительный документ - план бактериологической войны против СССР. Автором был фантастический человек - Э. Стауниц-Опперпут, фанатичный белогвардеец и одновременно... чекист, агент небезызвестного Артузова (и участник знаменитой чекистской провокации, известной под названием "Операция" Трест"). Как Опперпут собирался отделить в этой войне коммунистов от остального населения страны, неясно... Главное, что Кутепов не только не дистанцировался от такого документа (хотя бы из нравственных соображений), но изучал его как практическую директиву. А в 1922-1933 годах некий С. Соколов в эмиграции создал "Братство русской правды" и 11 лет издавал журнал с таким названием, где советовал жителям СССР заниматься "вредительством" (это слово перекочевало в сталинский лексикон именно от С. Соколова) - "кидать в комсомольские танцульки всякую вонючую дрянь", "мазать говном красные памятники" и даже... "стрелять из-за угла по коммунистам... из лука стрелами, отравленной тараканьей бурой". Комментариев не будет - такое впечатление, будто автор сих статей в детстве не наигрался в индейцев; однако дело было проще и страшнее - после смерти С. Соколова в 1936 году выяснилось, что у него был запущенный рак мозга. Этим всё и объясняется... Но ужасает не то, что у одного конкретного журналиста было разрушенное сознание, а то, что членами Соколовского "братства" были несколько великих и светлейших князей, что его поддерживали такие "зубры" эмиграции, как атаман П. Краснов и генерал Д. Хорват ("начальник русского Харбина", как его называли), что Соколова особо благословил глава Русской Православной Церкви за рубежом митрополит Антоний Храповицкий (известный черносотенец, предоставивший "Союзу Русского народа" в 1905 году типографию Иово-Почаевской лавры), что некролог по Соколову, написанный П. Красновым, был опубликован в чрезвычайно престижном эмигрантском журнале "Часовой", органе связи участников Белого движения. Выходит, все эти люди были согласны с шизофреническими планами Соколова? Выходит - тоже "того"?
   Диагноз ясен. Налицо массовое и заразное "политико-психологическое заболевание" (определение Д. Зубарева), охватившее едва ли не всю Россию. И исповедь пермского цареубийцы - ярчайшее том свидетельство. Как написала в том же 1918-м Зинаида Гиппиус:
  
   Мы, умные - безумны; мы, гордые - больны.
   Растленной язвой чумной мы все заражены.
  
   17. Как Колчак подписал приговор себе и Белому движению.
  
   События, о которых пойдёт речь, представляют собой одну из самых жгучих тайн, которыми и без того богата история гражданской войны. В литературе об этом практически ничего нет - те сведения, с которыми вы сейчас познакомитесь, собраны буквально по крупицам.
   И вновь в центре событий оказался Урал.
   1919 год для большевиков - самый критический. Мы знаем, что красные войну чуть-чуть не проиграли, но мы до сих пор не до конца осознаём, до какой степени они были близки к катастрофе. Давайте ещё раз бегло вспомним, что же происходило в России с весны по осень 1919 года.
   В мае и в октябре Северо-Западная армия генерала Н. Юденича дважды подходила буквально вплотную к Питеру. Особенно катастрофичным для красных был осенний штурм: авангард белых 16 октября видел в свои бинокли Исаакиевский собор. Реальный шанс войти в Питер был у Юденича велик как никогда, и то, что этого не произошло, объясняется, с одной стороны, сверхусилиями красных (и лично Троцкого), а с другой - грубыми просчётами командования Северо-Западной армии в политическом плане: Юденич умудрился в самый нужный момент оттолкнуть от себя союзников - английский флот и вооружённые силы Эстонской республики (сыгравшие едва ли не решающую роль в наступлении "северо-западников" на Псков). Именно этой "последней капли" в битве за Питер и не хватило: по свидетельству очевидцев, красные контратаковали Юденича 21 октября на балтийском побережье прямо в виду орудийных стволов английской эскадры...
   У Колчака пик успехов приходится на март-апрель: к лету военное счастье начинает ему изменять. И, тем не менее, Восточный фронт для большевиков всю первую половину года - самый главный, и положение на нём как минимум до июня-июля оценивается Москвой как критическое. Прочитайте ленинские "Тезисы ЦК РКП(б) в связи с положением Восточного фронта" (12 апреля) - это же просто крик о грозящей большевикам гибели! И не удивительно: крайняя точка продвижения колчаковцев - Чистополь (в Татарстане), оттуда рукой подать и до Казани, и до Симбирска. В обоих случаях война выплёскивается в бассейн Волги, и это для большевиков - полный обвал: во-первых, весьма высока степень вероятности сибирских белогвардейцев с Деникиным; во-вторых, в руки белых попадут огромные запасы хлеба, собранные в Поволжье; в-третьих, наконец, резко возрастёт непосредственная угроза Москве.
   Наконец - летне-осеннее наступление на Москву Вооружённых сил Юга России. Как известно, они дошли до Орла, Кром и Тулы, это самое глубокое продвижение "южан" в центр России за весь период войны. Шанс, что им удастся совершить и последний, сокрушительный прыжок к стенам белокаменной, был настолько велик, что в сентябре Ленин и его команда начали готовиться к эвакуации (в частности, готовили для себя поддельные документы) . Факт, до сих пор до конца не осмысленный: ведь это значит, что осенью 1919 года Ленин впервые за всю войну поверил в своё поражение! Психологически в это "миг между прошлым и будущим" победа была одержана Деникиным... Ленина спас... Нестор Махно, который 26 сентября, в самый критический момент борьбы, нанёс сокрушительный удар в тыл Добровольческой армии на огромную глубину (от Кривого Рога до Таганрога), едва не захватив в плен самого Деникина. (Как после Ленин "отблагодарил" Нестора Иваныча, хорошо известно).
   Но всё это, впрочем, будет потом. А пока, на начало 1919 года, раскладка такова: у большевиков в руках только центр России, часть Северо-Запада (без Псковщины), почти вся Волга да ещё Туркестан (который им, в общем-то, в этот момент ни к чему). Всё остальное - под контролем противника. Положение, мягко говоря, аховое.
   И вот в это самое время, 22 января 1919 года, президент Соединённых Штатов Америки Вудро Вильсон обратился к враждующим сторонам с прелюбопытной инициативой. Суть её такова: президент США от имени Антанты (то есть стран, победивших в Первой мировой войне) обращается ко всем правительствам России с предложением: объявить перемирие с прекращением огня на основе сохранения каждой стороной занимаемых к тому времени территорий и собраться на мирную конференцию для разрешения российского кризиса. Мирный посредник и гарант проведения конференции - США и лично В. Вильсон. Предполагаемое место проведения конференции - Принцевы острова в Мраморном море (Турция).
   Читается как сводка из газет 90-х годов ХХ века: прямо Дейтонская конференция по Боснии...
   Здесь надо на минуту прерваться и сказать несколько слов об авторе описываемой инициативы - тем более, что мы имеем дело с личностью весьма примечательной. Вудро Вильсон - одна из самых весомых фигур в мировой политике начала века, один из "крестных отцов" американского могущества в новейшей истории. Именно при нём армия США под командованием генерала Дж. Першинга поставила последнюю победную точку в Первой великой войне. Именно в президентство Вильсона Америка впервые выходит из самоизоляции и делает первую заявку на активное участие в европейских делах (что, кстати, вызвало натуральную аллергию у Англии и Франции, быстро забывших про благодарность своему заокеанскому спасителю). Наконец, и во внутреннем своём развитии США в эпоху Вильсона продемонстрировали завидный динамизм.
   Сказать, что Вильсон в Соединённых Штатах популярен - значит, не сказать почти ничего. Вот характерный пример. Совсем недавно в Америке (при Б. Клинтоне) проводили опрос населения по оценке президентов за всю историю страны (по пятибалльной системе, как в наших в школах). Чистую пятёрку получили только трое: Дж. Вашингтон, А. Линкольн и Ф. Рузвельт . Тогдашний глава Белого дома, весёлый Билли, получил тройку (скорее всего, за историю с Моникой) и был рад, считая это не таким уж плохим результатом - Р. Никсон так вообще получил "кол"! А вот весьма недлинный список тех, у кого "пять с минусом", открывало имя Вудро Вильсона, и этом сказано всё.
   Итак, этот трезвый, волевой, дальновидный и очень влиятельный политик выступает с интересной инициативой.
   Надо сказать, что правительства Великобритании и Франции отнеслись к этой инициативе весьма прохладно. Дело в том, что 1919 год - время довольно резкого охлаждения европейско-американских отношений. Во-первых, как мы только что отмечали, поблагодарив своего заокеанского спасителя, послевоенная Европа совсем не пылала восторгом при мысли, что Америка перехватит лидерство в западном мире. А во-вторых, Вильсон одним из первых понял: Версальский мир с побеждённой Германией - мина замедленного действия, заложенная под Европу; этот мир непременно должен рано или поздно выпустить из бутылки джинна германского реваншизма. (Конгресс США с подачи Вильсона отказался ратифицировать Версальский мир, и это вызвало настоящий взрыв антиамериканских настроений во Франции) .
   Однако позиция англичан и французов по вопросу о конференции на Принцевых островах - это в данном случае не самое принципиальное. В конце концов, это американская инициатива, и конференция может пройти при посредничестве только США, без европейцев (и они будут в проигрыше!), Здесь, безусловно, самое главное - как к этому предложению отнесутся сами противоборствующие силы России. И вот тут-то и начинаются сенсации.
   Предложение Вильсона принял... Ленин. Вдумайтесь: Ленин готов сесть за стол переговоров с Колчаком! Такое наши мозги поначалу даже и переваривать отказываются... Правда, только поначалу. Ведь позади у Ленина уже десятки тактических соглашений с оппонентами внутри РДСРП , и альянс с германским командованием, и Брестский мир. А впереди - соглашения с Махно, с Алаш-ордой в Казахстане, с ферганскими басмачами Мадамин-бека, с истребившим своих коммунистов Кемалем Ататюрком в Турции... "Мы жали друг другу руки, зная, каждый из нас охотно повесил бы своего партнёра. Но наши интересы на время совпали" - это Ленин о своих контактах с французскими ультраправыми (!) в дни Бреста ("Письмо к американским рабочим"), и в этих словах - весь Ленин, вся его макиавеллистская, циничная политика (и причина его победы!). И всё таки... Чтобы Ленин решился на контакт с самыми лютыми, самыми непримиримыми своими врагами в лице белых - такого ни до, ни после не наблюдалось. В чём же дело?
   "Советское правительство, верное своему стремлению к миру, приняло предложение Вильсона" (Большая Советская Энциклопедия, 1972 г.). Как говорится, свежо предание... Особенно если учесть, что официально Ленин отреагировал в партийном кругу на инициативу Вильсона следующим образом: "Ходит закрепить за собой Сибирь и часть Юга, не надеясь иначе удержать почти ничего". Вот так! И тут же дал Реввоенсовету директиву, параллельную своему согласию поехать на Принцевы острова. Вот она: "Напрячь все силы, чтобы в месяц (! - Д. С.) взять и Ростов, и Челябинск, и Омск".
   Ничего себе, хорошенькое миролюбие... И к тому же неприкрытый авантюризм, показывающий, что Ленин явно переоценивал военные силы "Совдепии" - ибо взять означенные города в месяц Красная Армия была просто не в состоянии. Напомним: Челябинск будет взят 29 июля, Омск - 14 ноября, а Ростов-на-Дону - только 10 января 1920 года.
   Дело тут, конечно, не в миролюбии Ленина. Просто очень уж "припёрло", просто слишком велика была угроза военно-политической катастрофы, чтобы пренебрегать любой, пусть даже самой ничтожной возможностью спастись.
   Теперь внимание, читатель! Мы подходим к самой сердцевине произошедшего! Вскоре после описываемых событий Ленин произнесёт широко известные сакраментальные слова: "Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной".
   Вдумайтесь в эти неоднократно цитируемые слова. Ведь в руках белогвардейцев не только Урал. В руках у них русский Север, часть Юго-Запада, Украина и солидная часть Белоруссии, весь Юг, Северный Кавказ, южное Поволжье. Северный Казахстан, наконец - огромные пространства Сибири и Дальнего Востока. А Ленин говорит только об Урале... А ведь это тот самый случай, когда вождь революции абсолютно прав: настолько велико было стратегическое и геополитическое значение "опорного края державы". Воистину: у кого Урал, у того и Россия...
   Но если это так, то напрашивается неожиданный и совершенно сногсшибательный вывод - странно, что его никто не сделал ране. Вывод этот таков: для того, чтобы нокаутировать красных, белым совершенно не обязательно рваться в центр страны. Им достаточно удержать Урал до зимы.
   Звучит неожиданно. А в самом деле? Ведь если Ленин прав (а он в данном случае, безусловно, прав), то сибирским армиям белых необходимо удерживать Урал до тех пор, пока Советская власть не рухнет к их ногам, как перезрелый плод. А то, что это произойдёт, и весьма скоро, Ильич не сомневался - оттого так и спешил с наступлением на Челябинск. И, кстати, подставил из-за этой спешки свою 5-ю армию под сокрушительный удар четырёхкратно превосходящих её сил генерала М. Ханжина в марте 1919 года в Башкирии.
   ...Итак, белым необходимо обороняться по Уралу. Как это сделать технически? Да очень просто - сама природа всё за людей продумала. Ведь Уральские горы - это гигантская межа, разделяющая Русскую и Западно-Сибирскую равнины и упирающаяся одним концом в Северный Ледовитый океан (хребет Пай-Хой), другим в Аральское море (Мугоджарский хребет). На севере и на юге горы совсем не такие уж и низкие. В общем, сам Бог здесь велел оборону устраивать. А кроме гор, на Урале много и солидных водных преград: на западе - Кама (попробуйте её в районе Перми под огнём форсировать!), Чусовая, на юге - Белая, Миасс, на востоке, в Зауралье - Тавда, Тура, Тобол. Кстати, Тобол белым очень даже пригодился в сентябре, когда там на три месяца было задержано продвижение Тухачевского на восток.
   В общем, обороняться есть где. Да и к тому же крайний юг и крайний север Урала нас практически не должны интересовать - там военных действий не было. К февралю, согласно директиве А. Колчака, на Урале было развёрнуто 6 армий на следующих рубежах: Северная армия А. Пепеляева - северней Екатеринбурга, Сибирская армия Р. Гайды - Екатеринбург и южнее, Западная армия М. Ханжина и Южная армия Г. Белова - на Южном Урале, Оренбургская и Уральская казачьи армии (под общим командованием А. Дутова) - в казачьих областях. В общей сложности фронт протянут примерно от Уральска до района городов Лысьва - Верхотурье.
   Скажете: фронт чересчур растянут? Безусловно, но ведь он и у красных не короче. И потом: в Первую мировую войну русская армия держала фронт от Балтийского до Чёрного морей и (начиная с перехода к позиционной войне) ни разу не дала его прорвать, хотя противник был могучий.
   Разумеется, я не имею в виду строительства в Уральских горах "линии Маннергейма": на это просто нет времени и необходимости. Взгляните ещё раз на опыт Первой мировой: стороны в считанные недели зарывались в землю, создавая абсолютно непробиваемые (в тех условиях) оборонительные линии с помощью всего трёх компонентов: колючая проволока (рядов 5-10 на кольях, а ещё лучше - на вбитых в землю рельсах - и всё!), мины между рядам и перед ними, а позади - пулемёты и артиллерия (желательно с закрытых позиций; в России такое умели делать ещё с Порт-Артура). И никто, кроме генерала Брусилова, такую оборону в ходе войны преодолеть не смог. Между прочим, в гражданскую войну именно так оборонялись и Перекоп ("Основным элементом обороны была только колючая проволока" - вспоминал с горечью П. Врангель), и Волочаевка. Чего стоил красным их взять - общеизвестно. При этом обе эти белогвардейские твердыни представляли собой изолированные укрепрайоны, которые (хотя бы теоретически) можно брать не в лоб, а измором либо манёвром (в конце концов, с помощью обхода их и взяли).
   Но представьте себе 6-8 рядов заминированной "колючки" (именно столько было под Волочаевкой) от Краснотурьинска до Челябинска (а то и до Магнитогорска). Как прорывать, где обходить? Да ведь и не смогли бы красные бросить все наличные силы на прорыв уральских укреплений - есть ведь и Деникин, и Юденич, и мужички в тылу время от времени восстания учиняют... Для строительства таких укреплений нужно время? Вот и используйте для этого мирную передышку в виде конференции на Принцевых островах, господа белые! А уж колючую проволоку и мины уральские заводы уральские заводы сделают, не сомневайтесь - да и англичане, если надо, подкинут...
   Самое главное - что при таком развитии событий (в военном отношении напоминающем реалии Первой мировой войны) и при условии принятия плана Вильсона (насчёт "сохранения каждой стороной занимаемых к тому времени территорий") вполне реальной становится, если можно так выразиться, "германская" или "корейская" матрица развития событий в России: сосуществование на территории бывшей Российской империи двух русских государств с разным социально-политическим строем и укладом. Своего рода ГДР и ФРГ российского разлива ... Для этого белым необходимо было единственно совершить над собой усилие и перестать быть "единонеделимцами" - спокойно, как к свершившемуся факту, отнестись к государственному отделению национальных окраин. (В конце концов, белым лидерам следовало бы вспомнить историю Смутного времени и последовать примеру первых Романовых, пожертвовавших рядом приграничных территорий ради спасения страны в целом!). И - главное - не перекладывать насущные политическое решения на будущее, немедленно собирать Учредительное собрание на контролируемых Белым движением территориях (а то и авторитарным образом решать наболевшие проблемы!), проводить давным-давно назревшие и перезревшие реформы (в первую очередь - аграрную; то, что в исторической реальности делал в Крыму Врангель - в 1920 году, когда всё уже было безнадёжно упущено). Тогда - в белой и красной Россиях будет иметь место разные векторы экономической и социокультурной эволюции: как обстояли дела в Совдепии, мы уже знаем (даже слишком хорошо!), а в "Белороссии" могли реализоваться идеалы Февраля, западно-демократический путь развития (опять-таки при условии, что не будет проводиться политика излишнего пиетита по отношению к наследию петербургской эпохи). Тем более, что больной вопрос народного отношения к войне - то, что в значительной степени и разрушило начинания Временного правительства - к 1919 году перестал быть актуальным... Исторические последствия такого развития событий легко просчитать: конкуренция двух "Россий", двух полярных путей развития (гибельная для коммунизма, что хорошо знал Ленин - оттого так и торопился!), и - огромный шанс, что историческая конкуренция будет иметь вполне "германский" финал (образца 1989 года). Не так быстро, как хотелось бы (в смысле разгрома большевизма), но зато исторически весьма фундаментально... Важно, что такой вариант развития событий был исторически совершенно не виртуальным - при условии способности белых лидеров мыслить "по шахматному", на несколько шагов вперёд, и не считать "дело спасения России" уже практически выигранным (такая иллюзия была настоящей ахиллесовой пятой военно-политического руководства белых).
   Напрашивается вопрос: а знал ли Колчак о словах Ленина насчёт Урала? Безусловно, нет. Но он, как серьёзный военный и политический руководитель, просто обязан был на основании трезвого анализа прийти к аналогичным выводам и на их основе строить свою стратегию. В том числе и по отношению к инициативе Вильсона.
   Или он сам, или его штаб... Но этого не произошло.
   А вот другой возможный сценарий развития событий - так сказать, наступательный. Представьте себе, что лидеры белогвардейского Юга, Сибири и Северо-Запада синхронизируют свои усилия, будут наступать одновременно и по сходящимся направлениям. Ведь не секрет, что одной из причин, погубивших белые армии, была крайняя несогласованность их действий. Это позволяло красным парировать их удары одними и теми же войсками, перебрасывая их с одного участка фронта на другой. Так, например, Железная дивизия В. Азина - та, что брала Ижевск и Екатеринбург - зимой 1920 года погибла на Кубани, а Чапаевская дивизия летом 1920 года оказалась в Белоруссии (после Южного Урала!). Кроме того, направления наступлений белых в 1919 году явно не самые оптимальные: Деникин совершил в августе "крюк" на Украину (и тем приобрёл себе "головную боль" в лице Махно), а колчаковское наступление в марте-апреле явственно имело юго-западный уклон (вплоть до Актюбинска), что также было не лучшей альтернативой московскому направлению.
   Да и очень много войск и у Колчака, и у Деникина брошено на борьбу с второстепенными противниками: Петлюрой, Махно, южносибирскими партизанами, большевиками в Туркестане, черноморскими "зелёными", горцами Северного Кавказа, Грузией. Зачем? Всё это не главное, всё это можно и потом. "Против нас главный враг - Троцкий" - скажет в булгаковской "Белой гвардии" полковник Турбин и будет прав. Эти "второстепенные противники" ставят под угрозу коммуникации? Ну и пускай! Коммуникации, в конце концов, можно оборонять ограниченными силами. Да ведь и у красных в тылу мятежей более чем достаточно, и у них на коммуникациях неспокойно. А крестьянские повстанцы и националисты терпеть не могут красных так же, как и белых. Я уже не говорю о том, что крестьянские восстания в белом тылу - следствие грубых политических просчётов, коих, по идее, можно и не делать... Так что, в общем, здесь красные и белые - в одной весовой категории.
   Итак, пофантазируем... Предположим, Деникин, Колчак и Юденич договорились о совместном концентрическом ударе на Москву. Хорошенько подготовились, перегруппировались, один разочек за всю войну лично побеседовали (в реальности они за всю войну не встретились ни разу!) - время для этих мероприятий есть: идёт конференция на Принцевых островах, и встретиться там же можно, всё обсудить, а потом вернуться в Россию к концу перемирия и... И начали: Колчак наносит удар, скажем, по линии Пермь-Вятка-Нижний Новгород-Москва или Уфа-Казань-Нижний-Москва; в это же время Антон Иванович, не отвлекаясь на Украину, рвёт прямо на север, прямо по линии Харьков-Курск-Орёл-Тула-Москва . И в это же время Юденич бьёт по Питеру, затем на Тверь и опять-таки на белокаменную. И всё синхронно.
   Выдержат такой удар красные? Голову даю на отсечение - нет!
   (Была, кстати, альтернатива и у Деникина. Как известно, после взятия Царицина 30 июня 1919 года Антон Иванович принял так называемую "московскую директиву" - тот самый план наступления на столицу, который деникинцы и попытались реализовать, и с весьма печальными для себя последствиями. Так вот, Врангель предлагал альтернативный вариант - "уральскую директиву", заключающуюся в том, что по этому плану южные белогвардейцы направляют главный удар на... Урал, в тыл наступающим на Колчака красным армиям. Несмотря на кажущуюся экстравагантность данного плана, он вполне реалистичен: колчаковские войска, несмотря на уже понесённые к тому времени поражения, к моменту предполагаемого наступления "южан" были ещё достаточно боеспособны, а противостоявшая им Южная группа М. Фрунзе удара в спину явно не ожидала и могла реально оказаться между молотом и наковальней. При таком повороте событий Восточный фронт красных мог просто рухнуть, и объединённые силы южных и урало-сибирских белогвардейцев неудержимым потоком хлынули бы через Поволжье на Москву . В исторической реальности Деникин принял "уральскую" директиву лишь частично - послал Кубанскую армию Врангеля численностью в 15 тысяч человек в Поволжье, в результате чего эта группировка оказалась бессмысленно выключена из операций на московском направлении, и это сыграло не последнюю роль в поражении деникинцев. Но даже в таком "усечённом варианте" Врангелю удалось встретиться в заволжских степях с разъездами Южно-Уральской армии Белова; следовательно, в случае полномасштабной реализации "уральской" наступательной альтернативы у белых появлялся уникальный стратегический шанс - помимо всего прочего ещё и потому, что ударная конная группировка белых в случае принятия плана Врангеля состояла бы не только из донских и кубанских казаков, как будет в реальности, но и из уральских, оренбургских и сибирских казачьих корпусов. Разумеется, для того, чтобы план "чёрного барона" сработал, также требовалась чёткая координация действий всех центров Белого движения, и лучшей процедуры для этого, чем конференция на Принцевых, трудно себе представить).
   Мирная передышка, помимо всего прочего, дала бы белым возможность поправить положение с резервами. Последующие события показали: практически всем наступающим армиям белых решающий момент не хватило "последней соломинки", в результате чего первое же серьёзное их поражение - после целой череды побед! - сразу же оборачивалось катастрофой и развалом фронта. А у красных резервы были - опять-таки за счёт несинхронности действий белогвардейцев.
   В общем, куда ни кинь, выходит, что участие в мирной конференции дало бы белым неисчислимые выгоды. Поскольку Ленин дал "добро" на участие, слово было за Белым движением. Вернее, за одним человеком, который хотя бы формально, но был международно признанным лидером антибольшевистского сопротивления, носил титул Верховного правителя России, которому - во всяком случае, с точки зрения субординации - были обязаны подчиняться остальные белогвардейские лидеры (включая Деникина, считавшегося его заместителем). Его имя - Александр Васильевич Колчак.
   Можно сказать: в этот поистине звёздный час в руках Колчака была судьба России. И даже больше - судьба мира, ибо, как показал ХХ век, Россия - всегда в эпицентре.
   Колчак принял решение, самое важное за всю историю гражданской войны. Он отказался от участия в конференции.
   И перемирие не состоялось - со всеми вытекающими отсюда последствиями.
   Сейчас, из нашего "прекрасного далёка", легко судить Колчака. И всё же: почему он это сделал? Следует выделить четыре возможные причины, объясняющие поведение адмирала.
   Во-первых, принципиальное нежелание разговаривать с большевиками вообще.
   Во-вторых, уверенность, что военная победа не за горами, и отсюда взгляд на перемирие как на помеху, оттягивающую скорый триумф. (Член Северо-Западного правительства Г. Кирдецов свидетельствует, что у белых лидеров тогда был популярен неформальный лозунг: "Ва-банк!").
   В-третьих, Англия и Франция, используя материальную и финансовую зависимость от них белогвардейцев и не желая усиления позиции США, могли надавить на Колчака, чтобы он не ездил на Принцевы острова .
   В-четвёртых, как уже отмечалось, Колчак был в Белом движении лидером в значительной степени формальным: де-факто Деникин, Юденич и северные белогвардейцы проводили абсолютно самостоятельную военную и - что особенно важно - политическую линию. Поэтому они могли либо оказать давление на Колчака по вопросу о конференции, либо просто проигнорировать его директивы. Да и в самих сибирских армиях оппонентов у Колчака было предостаточно - и не только по вопросу о Принцевых островах. Известно, что ряд членов генштаба и командармов сибирских армий несколько раз ставили вопрос о низложении Колчака и передаче его полномочий Деникину . В этих условиях адмирал просто не рисковал своим положением.
   Таковы возможные мотивы, стоящие за роковым решением Верховного правителя России. Но какой бы из них ни оказался решающим, это - обвинительный акт Колчаку как политику. Если сказались первая или вторая причины, то это - недопустимый и преступный авантюризм и легкомыслие. А если повлияли третья или четвёртая (или, что скорее всего, и та, и другая), то это недопустимое и преступное отсутствие политической воли, капитуляция перед сиюминутными интересами в ущерб стратегическим. Судя по воспоминаниям военного министра в правительстве колчака барона Будберга, так оно и было.
   Вот что пишет об адмирале П. Милюков: "Человек тонкой духовной организации, чрезвычайно впечатлительный, более всего склонный к углублённой кабинетной работе, Колчак влиял на людей своим моральным авторитетом, но не умел управлять ими". А барон Будберг добавляет: "Это большой и больной ребёнок (!!! - Д. С.) чистый идеалист, убеждённый раб долга и служения России, несомненный неврастеник, быстро вспыхивающий, бурный и несдержанный в проявлении своего гнева... Истинный рыцарь подвига, ничего себе не ищущий и готовый всем пожертвовать, безвольный (! - Д. С.), бессистемный и беспамятливый, детски и благородно доверчивый, вечно мятущийся в поисках лучших решений и спасительных средств, вечно обманывающийся и обманываемый, не понимающий совершенно обстановки (!!! - Д. С.) и не способный в ней разобраться, далёкий от того, что вокруг него и его именем совершается" .
   И - завершающий аккорд - из уст корреспондента газеты "Русское слово" Устрялова в Омске весной 1919 года, в момент пика успехов колчаковских войск: "Наблюдал за адмиралом во время молебна в Казачьем соборе... На его лице видна печать обречённости". А гражданская жена Колчака Е. Тимирёва вспоминала: "Мысли о Роке, о гибельности избранного пути, об игре тайных страстей преследовали Александра постоянно... Он много думал о смерти, готовился к ней... не расставался с револьвером, чтобы при угрозе плена застрелиться" .
   Теперь, кажется, всё ясно. С такими настроениями войн не выигрывают.
   И произошло то, что и должно было произойти. Принимая роковое решение не ехать на Принцевы (а вернее всего, не принимая вообще никакого решения, молчаливо отдаваясь на волю случая), Колчак подписал приговор. И себе, так как ровно через год, 7 февраля 1920 года, он встанет перед расстрельным взводом в Иркутске. И, что ещё страшнее - всему Белому движению, ибо после срыва инициативы Вильсона события потекли по самому неблагоприятному сценарию. Вышло так, что красным удалось вернуть Урал до зимы. Дальнейшее - общеизвестно.
  
   18. Киллеры против начдивов, или Разборка в стане "левых".
  
   Мы привыкли называть события октября-ноября 1917 года "большевистской революцией" (или, точнее, переворотом). И в дальнейшем, во всей истории гражданской войны, слова "красные" и "большевики" для нас стали привычными синонимами. Дело же обстояло сложнее.
   Помните, как в фильме "Чапаев" уральский крестьянин в исполнении Б. Чиркова задавал Василию Ивановичу изумительный вопрос: "Ты за большевиков али за кумунистов?". Для нас - смешно, для Чапаева - нелепо: он понимает, что это одно и то же. А вот крестьяне так не считали. Для них большевики - те, кто 7 ноября дали им землю, а "кумунисты" - те, кто весной 1918 года пришли её отбирать. Такая антиномия в крестьянских настроениях того времени прочно засвидетельствована очевидцами. Отсюда парадоксальный факт: во время восстаний мужики, по словам историка Л. Юзефовича, "с благоговением произносили имя Ленина и резали коммунистов". А уж что такое "Интернационал", за который Чапай (в фильме, разумеется), то об этом надо вообще хорошенько подумать...
   Но дело не только в терминологической путанице - она не случайна. За ней стоит прочно забытый нами и абсолютно очевидный для участников событий факт: красный лагерь был не монопартийным. "Красными" были представители леворадикального крыла тогдашней российской политической палитры. То есть левые социал-демократы (большевики и так называемые меньшевики-интернационалисты), левые эсеры, эсеры-максималисты и левая часть анархистов - анархо-коммунисты, анархо-социалисты и анархо-индивидуалисты (была и правая часть анархистов - к ней, например, принадлежал тогда ветеран анархизма вообще, престарелый князь Пётр Кропоткин). То, что левые эсеры до Брестского мира входили в Совнарком - общеизвестно. Но это лишь часть сотрудничества "левых", и притом не самая главная. Акцентируя внимание на Совнаркоме, мы впадаем в ложное представление о том, что после Бреста контакты между бывшими союзниками якобы прекратились. А это не соответствует действительности.
   Главное, о чём не просто забыли, но именно предпочли забыть - это активнейшее и не прекращавшееся после Бреста участие левых партий в гражданской войне своими вооружёнными структурами на стороне красных. Этот факт настолько выпал из традиционной картины гражданской войны, что большинство даже не представляют себе масштабы этого явления. А оно было одним из решающих факторов в развёртывающейся российской трагедии.
   Менее всего в этом плане проявили себя меньшевики - у них просто практически не было вооружённых отрядов (партия-то была - парламентского типа!). Но среди руководящих деятелей красных мы находим меньшевиков-интернационалистов не только в политическом руководстве (дипломат Г. Чичерин, творец политики "военного коммунизма" Ю. Ларин, он же - М. Лурье), но и среди военных: таков, к примеру, начдив С. Вострецов, герой гражданской войны на Урале, отвоевавший у белых Челябинск.
   Гораздо более значительный вес в этом отношении - у левых эсеров и максималистов. Это, в общем, понятно - в отличие от меньшевиков, социалисты-революционеры всегда были партией не парламентского, но подпольного, боевого (по современной политологической терминологии - экстремистского) типа, нацеленной на вооруженную борьбу. То же можно сказать и про анархистов. И на царской каторге, замечу, у эсеров и анархистов - абсолютное преобладание: большевиков там были считанные единицы. Так вот, эсеровские боевые дружины под красным флагом - неотъемлемая часть истории борьбы "за власть Советов", причём повсеместно, в том числе и на Урале. В Ижевске, к примеру, уже с сентября 1917 года (!) власть была захвачена большевиками, опиравшимися на максималистскую Красную гвардию. А вот характерный документ лета 1918 года - сводка Информотдела Уральского управления НКВД о положении в Екатеринбургском уезде в июне 1918 года: "13 июня отправлено в Екатеринбург для борьбы с чехами (от себя добавлю: всех послали на подавление мужиков - Д. С.) 4 отряда, 412 человек, из них 3-й отряд, левые эсеры - 54 человека".
   Участие анархистов было ещё более весомым. Достаточно вспомнить, что под смешанными эсеро-анархическими лозунгами будет развиваться всё так называемое сибирское партизанское движение. Аналогичная картина - и на Украине: достаточно вспомнить армию Н. Махно - а это далеко не единственная вооружённая структура под чёрным анархистским флагом на юге. Небезызвестная "Маруся" (собственно, Мария Никифорова) - тоже командир анархистского отряда, воюющего за красных . Были многочисленные структуры подобного рода и а Восточном фронте (в том числе и в Екатеринбурге). А в Москве вообще легально действовала Чёрная гвардия - и тоже за советскую власть, и её услугами охотно пользовались. Что касается Питера, то активнейшее участие в описываемых событиях "красы и гордости революции" (слова Л. Троцкого) - матросов, среди которых проанархистские симпатии были особенно высоки - полностью избавляет меня от необходимости комментариев. Отряды матросов-анархистов были ударным остриём переворота 7 ноября, главной силой подавления юнкерских выступлений (именно матросская группировка Ф. Раскольникова переломила ход московских боёв в пользу сторонников Ленина), первым призывом ЧК и первым орудием красного террора - С. Мельгунов рассказывает на страницах своего "Красного террора в России" о жутких расправах над офицерами, которые осуществлял в Питере анархист Н. Железняков (старший брат легендарного "матроса Железняка") со товарищи. А разгон Учредительного собрания, как вы помните, проводил сам "матрос Железняк" - тоже анархист.
   Но самое впечатляющее - это список военных деятелей Красной Армии, имевших "альтернативную" партийность. Помимо уже упоминавшегося меньшевика С. Вострецова, это: максималисты М. Левандовский и Р. Эйдеман; левые эсеры Ю. Саблин, М. Муравьёв, А. Егоров, С. Лазо, Г. Котовский, В. Киквидзе; анархисты... Впрочем о них речь особая, поскольку список их наиболее представителен. Так вот, анархистами были: командующий Восточно-Сибирской партизанской армией Н. Каландаришвили; уже упоминавшийся легендарный "Железняк" - А. Железняков; К. Акашев - о нём надо рассказывать вообще отдельно. 7 ноября 1917 года он, по сути, сыграл самую главную роль в перевороте: будучи комиссаром Временного правительства по артиллерийским училищам, он по поддельному документу (!) убедил юнкеров-артиллеристов покинуть позиции у Зимнего дворца (тем самым сделав его оборону, по существу, невозможной). В гражданскую войну К. Акашев - командующий Военно-воздушными силами Красной Армии. Его послужной список впечатляет: взятие Казани, борьба с конницей Мамонтова (согласно белым архивам, мамонтовская конница прорвалась к своим практически без потерь, всего 70 раненых, даже ещё привели с собой 5 000 добровольцев!), на Урале - участие в уфимской операции и деблокаде Уральска (и то, и другое - летом 1919 года ). На Урале, кстати, был и ещё один чрезвычайно популярный военачальник-анархист. Это... Чапаев. Да-да, он в 1917 году состоял в саратовской организации анархо-коммунистов! Вспомните теперь всё то, что я писал о Чапаевской дивизии в предыдущих главах. И что Д. Фурманов тоже был анархистом. А теперь сделайте выводы: несомненно, прославленная дивизия в некотором смысле была "уральским аналогом" махновской армии.
   Кроме того, вполне хватало и командиров, не состоявших в упомянутых партиях, но явно к ним тяготеющих. Таковы казачьи революционные вожаки Дона Подтёлков и Кривошлыков, знакомые нам по "Тихому Дону" М. Шолохова и испытывавшие отчётливые проэсеровские симпатии (как известно, они погибли от рук красновцев летом 1918 года). Таковы сибирские партизанские командармы А. Кравченко в Минусинской котловине и П. Щетинкин в так называемой Свободно-Баджейской республике (около Байкала): оба были явно проанархически настроены. Напомню, что и Иркутский Политцентр, расстрелявший Колчака, состоял из людей, примыкавших к вышеупомянутым партиям.
   А на Украине, в довершение всего, были так называемые "боротьбисты" (коммунисты-националисты); они группировались вокруг газеты "Боротьба" (по-украински - "борьба"), отсюда и название. Так вот, к боротьбистам явно примыкали известные полевые командиры комбриги Т. Черняк и В. Боженко, а также прославленный начдив Н. Щорс.
   Тут мы подходим к самому гвоздю проблемы. Большевики, пользуюсь услугами своих левых союзников, отнюдь не собирались делить с ними власть. Характерно, что большевистская пропаганда с самого начала усиленно создавала отрицательный имидж всем вышеупомянутым партиям. О боротьбистах, к примеру, Ленин в "Письме рабочим и крестьянам по поводу победы над Деникиным" отзывается, что называется, сквозь зубы - хочет обрушиться, а ещё нельзя. Позднее же, в сталинские и послесталинские годы, их уже откровенно бесчестили - всех интересующихся отсылаю к небезызвестному "Краткому курсу истории КПСС". О левых эсерах и анархистах и говорить нечего - обвинения в их адрес уже стали общим местом массового восприятия. Но, пожалуй, самое странное - жёсткое отношение большевиков к максималистам (кстати, самой левоэкстремистской партии всего левого блока).
   Помните, в "Разгроме" А. Фадеева один из главных героев романа, интеллигент Мечик приходит в красный партизанский отряд Шалдыбы по путёвке обкома максималистов. И... партизаны встречают его мордобоем - как эсера. Затем, когда он попадает в отряд Левинсона, там, по сути, повторяется то же самое: только не бьют, а просто проявляют "странное отношение" (буквально так у Фадеева). И Мечику приходится просто из чувства самосохранения стараться как-то "смазать значение пославшей его организации" (опять-таки - буквальная цитата). Хороши братья по классовым битвам! "Зато это были не книжные, а живые люди" - так Фадеев оправдывает издевательства над Мечиком: весьма своеобразная аргументация, если не сказать более.
   Только сейчас проясняются истоки драмы, разразившейся летом 1918 года. Драмы, эпицентром которой стало левоэсеровское "восстание" 6 июля. Собственно, восстания никакого не было, а была грандиозная (и грязная) большевистская провокация по устранению союзника-конкурента. "Эсер" Я. Блюмкин, стрелявший в германского посла графа Мирбаха, был... агентом ЧК (кстати, он нисколько не пострадал после событий 6 июля - наоборот, в поте лица трудился на террористической ниве аж до середины 30-х годов ). Этот теракт позволил Ленину свалить причины кризиса на левых эсеров и арестовать всю их фракцию на самом съезде Советов. Неожиданным было только то, что неукротимые эсеры не захотели безропотно ложиться под нож и оказали сопротивление (подавленное, впрочем, в течение дня).
   Расправа с левыми эсерами - наиболее известное, но не единственное событие такого рода. Ещё до 6 июля в Москве была разоружена Чёрная гвардия (в частности, разгромлен её штаб на Малой Дмитровке). Но эти столкновения сдетонировали в провинцию, и там развернулись весьма драматические коллизии. Так, в Екатеринбурге Л. Вайнер и П. Хохряков разоружали анархистов в... июне. Если вдуматься, ситуация вырисовывается воистину дичайшая: Екатеринбург держится, что называется, "на честном слове" - только потому, что чехословаки не спешат его брать, а белоповстанцы ещё не рискуют штурмовать красную столицу Урала (они на это решатся в июле). Красное командование, похоже, уже "поставило крест" на Екатеринбурге - об этом откровенно поведал красный военачальник Г. Эйхе в своей книге "Опрокинутый тыл" (М., Воениздат, 1960). И в этой обстановке ЧК разоружает своих союзников!
   Самое главное, что этот удар в спину поставил вооружённые отряды левых партий в весьма затруднительное положение. Как быть? Ведь они и большевики одинаково противостоят белым, и путь туда им заказан. Но и не реагировать на действия коммунистов тоже нельзя. Какой же линии придерживаться? Вот весьма типичное свидетельство - выдержка из воспоминаний Н. Махно; речь идёт о митинге в Царицыне летом 1919 года.
   "Одного мы не можем понять - втолковывали рабочие - мы здесь стремимся к организации своих дел для развития и защиты революции и её идей... у нас и большевики, и левые эсеры, и анархисты организованно стоят за то, чтобы разбить контрреволюцию... А в Москве и других городах Центральной России анархистские организации разгоняются, непокорные расстреливаются...". Подобное недоумение разделяли многие по всей России.
   Естественной реакцией, как и в Москве, было сопротивление. В Ижевске, например, максималистская Красная гвардия в апреле оказала сопротивление попыткам большевистского Совета разогнать её. Вот что пишет по этому поводу уже известный нам эмигрантский историк М. Бернштам: "Максималистская Красная гвардия сцепилась за власть с Советами, арестовала и расстреляла ряд его членов. Совет решил взять вооружённые силы города в свои руки... С этой целью был создан Революционный военно-полевой штаб. Начались военные действия между бывшими союзниками, шёл обстрел улиц, стороны брали друг у друга заложников. В конце концов, ижевские большевики вызвали на помощь отряд матросов из Казани. Бой шёл с обстрелом штабов артиллерией (! - Д. С.). Усиленные матросами большевики разбили Красную гвардию (формулировка фантастическая! - Д. С.) и отправили уцелевших её членов под конвоем в Казанскую тюрьму".
   Немного позднее, но тоже до 6 июля произошло столкновение левоэсеровского отряда Н. Петренко с большевиками под командованием С. Орджоникидзе в районе Ростова-на-Дону: эсеров поддержали анархисты "Маруси". А уже в конце июля неповиновение проявил сам главком Восточного фронта М. Муравьёв: напомню, что фронт тогда проходил по Средней Волге и в Приуралье. Все эти события красная пропаганда пыталась впоследствии пришить (явно белыми нитками) к известному так называемому "правоэсеровскому восстанию" в Ярославле - тоже в июле. При этом игнорировались общеизвестные факты: первый - правые и левые эсеры оказались в той войне по разные стороны баррикады; второй - партия правых эсеров официально заявила о неучастии в вооружённой борьбе; третий - идейный вдохновитель Ярославского восстания Б. Савинков давно уже связал свою судьбу с Белым движением.
   Однако - и это самое интересное - в конце концов отряды "левых" приняли решение остаться в красных рядах. При всех кровавых разборках апреля-июля общего с большевиками у них было много больше, чем с белыми. А большевики не стали обострять ситуацию - положение на фронтах не позволяло. Да и вооружённые силы у "левых" были столь значительны, что ни пренебречь ими, ни (тем более) отталкивать их было немыслимо - это могло повлечь молниеносную катастрофу. Так, например, под тем же Ижевском: как только началось Прикамское восстание, большевики немедленно "поступились принципами" и... обратились за помощью к только что разбитым максималистам. Крепко, видать, припёрло... И максималисты немедленно откликнулись на призыв о помощи и сформировали отряд для борьбы с "мятежниками" численностью в 600 штыков (для справки: сами большевики наскребли всего 200 - такие данные приводит в своих исследованиях М. Бернштам).
   И тут для большевиков вырисовалась проблема: как вырвать из рук "левых" влияние на сформированные ими части? А в том, что эти части явно не сочувствуют коммунистам, те могли многократно убедиться на собственной шкуре. Член РВС Южного фронта Г. Сокольников вспоминает: "В. Киквидзе был близок к левым эсерам, но, несмотря на увещевания приехавшего к нему Прошьяна (один из руководителей левых эсеров - Д. С.), отказался поддержать их движение. Питая недоверие к армейскому командованию, Киквидзе ревниво отстаивал дивизионный сепаратизм".
   Подобный "дивизионный сепаратизм" (типичная картина гражданской войны, когда полевые командиры отстаивают свою автономию) был вообще характерен для Красной армии в целом, но для "левых" частей - в особенности. На Урале аналогичная картина была, кстати, в Чапаевской дивизии - если помните, там весьма сильны были позиции анархистов. А матрос Железняк...
   Между прочим, А. Деникин в "Очерках русской смуты" написал: "Из-за Железняка... идёт большой спор между анархистами и коммунистами, оспаривающими друг у друга честь числить его в своих рядах". Легендарный матрос проявил столь резкое неповиновение, что председатель Военной инспекции Красной Армии Н. Подвойский... объявил его вне закона (то есть дал "индульгенцию" на его бессудное убийство!). И Железнякову пришлось бежать в оккупированную Одессу, на подпольную работу, под крылышко левого эсера Г. Котовского. А Подвойский вскоре попал в железнодорожную. катастрофу - отделался переломом голени. "Известия ВЦИК" от 6 сентября 1918 года отметили: "Следственная комиссия обнаружила на месте все следы злого умысла катастрофы. Путь был разобран и испорчен на насколько десяткой саженей". А произошло это в красном тылу, на участке, контролировавшемся братвой Железнякова. Если учесть, что Н. Подвойский ранее разоружал анархистов в Курске и подавлял эсеров в Москве 6 июля, крушение его поезда весьма смахивает на теракт... Кстати, кто читал что-нибудь о Щорсе, помнит: у этого начдива тоже было весьма резкое столкновение с РВС.
   В общем, "левые" показывали зубы. И тогда начались самые загадочные события... 11 января от "шальной пули" гибнет В. Киквизде (между прочим, художественный фильм о нём так и назывался - "Шальная пуля"). 26 июля, также от "случайной" пули погибает А. Железняков. В августе "при невыясненных обстоятельствах" один за другим находят свою смерть на Украине Т. Черняк, В. Боженко и Н. Щорс... Что за эпидемия "случайных пуль"? Опять совпадения, и опять больше двух - помните "золотое правило разведчика"?
   А вот и разгадка. Из воспоминаний Надежды Улановской - советской разведчицы, работавшей в Разведуправе РККА: "Есть версия, что убили Железнякова большевики: к тому времени, как он попал на юг, у них были с ним старые счёты как с анархистом, его объявили вне закона. Но он умел воевать, значит, мог принести пользу (именно!!! - Д. С.). Его замом был большевик, после гибели Железнякова он стал командиром. Бойцы его не любили... Есть основания считать, что этот большевик и застрелил Железнякова, смертельно ранив его в спину во время боя".
   А вот аналогичное свидетельство насчёт В. Киквидзе. Из сборника "Кремль за решёткой. Подпольная Россия" (Берлин, 1922): "Киквидзе был очень популярен в красноармейских массах, что крайне беспокоило коммунистов, не имевших возможности ни арестовать его как левого эсера, ни сместить со своего поста (в обоих случаях результатом стал бы немедленный мятеж в его дивизии - Д. С.). Незадолго до смерти Киквидзе попались в руки документы о подготовке на него покушения тайной боевой дружины, приехавшей из Питерской ЧК". Это свидетельство совершенно уникально ещё и потому, что показывает, насколько рано - уже к 1919 году - в секретной службе нового режима стали создавать структуры киллеров, полностью специализировавшихся на тайном терроре. От этих потянется цепочка к спецотделам Лубянки, творившим анонимный террор в России и за рубежом все 73 с лишним года существования режима.
   Естественно, и показания Н. Улановской, и вышеприведённая цитата рождают лишь версии. Но версии, очень похожие на правду. Вспомните, что я ранее писал о неповиновении столь же популярного в войсках М. Муравьёва. Как известно, его вызвали на переговоры с комиссаром 1-й армии Ю. Варейкисом и во время этих переговоров застрелили; после же, задним числом, Ленин узаконил его убийство, объявив своего друга (Муравьёв всегда называл Ленина не иначе, как "Владимир Ильич") вне закона.
   Напомним также, что позднее, в 20-30-е годы, теракты против политических противников за рубежом и против политических конкурентов внутри страны были заурядным явлением. Так, в 1921 году от руки диверсанта-чекиста погибает в Чугучаке (Китай) вождь оренбургского казачества атаман А. Дутов - этот теракт коммунисты и не прятали: об этом даже в 70-е годы был снят художественный фильм "Конец атамана". Общеизвестны похищения чекистами генералов Миллера и Кутепова из Парижа (!); аналогичная попытка была предпринята и в отношении Врангеля (да и смерть последнего весьма сильно похожа на отравление). Наконец, весьма впечатляющ список деятелей ВКП(б), погибших в 20-е годы в результате крайне странных авто- и авиакатастроф, в которых предельно прозрачно прослеживаются откровенные (и притом демонстративно топорные) теракты: среди жертв этих псевдо-ЧП - легендарный диверсант-террорист Камо, ветеран РДСРП Артём (В. Сергеев), герой гражданской войны Я. Фабрициус, ведущий военный теоретик РККА В. Триандаффилов (последний вошёл в острый конфликт с Тухачевским, а последний такого не прощал никому)...
   Так что существование подобного механизма вполне правдоподобно. И ещё. Практически в каждом случае вышеописанных загадочных смертей не оставалось живых свидетелей произошедшего. Кстати, как в случае с Чапаевым. Мы все по фильму братьев Васильевых привыкли считать, что Чапаев утонул в реке Урал. Но вот что пишет в своём романе Фурманов: "На берегу остался один Чапай... Больше Чапая никто не видел". И всё! Специально подчёркиваю: живых свидетелей гибели Чапаева не осталось. Следовательно, всё остальное - фольклор чистой воды.
   На случае с Чапаевым необходимо остановиться особо - хотя бы потому, что в данном случае действие происходит на Урале. Сказать, что прославленный начдив конфликтовал с Реввоенсоветом - значит, не сказать ничего. Конфликт Чапаева с РВС и лично с Троцким был демонстративным, яростным и настолько кричащим, что выглядел чем-то экстраординарным даже на фоне всего вышеописанного. Василий Иваныч мог, например, наложить на официальной бумаге из Москвы собственноручную резолюцию - "Пошёл на х..й"; или же "морзянкой" по телеграфу отправить в столицу информацию, в какие именно естественные отверстия и через какое именно колено он собирается поиметь весь состав Реввоенсовета коллективно и по отдельности каждого (кое-что на эту тему можно прочитать даже у Фурманова)... Какие эмоции после этого возникали в Кремле - младенцу понятно; к тому же, учитывая крестьянскую специфику Чапаевской дивизии и партийную принадлежность её начдива, опасения Москвы в адрес нашего героя усиливались тысячекратно (а личная неприязнь Троцкого - тем паче: Лев Давыдович вообще на дух не переносил стихию крестьянской вооружённой вольницы).
   А теперь посмотрим на историю с гибелью Чапаева с другой стороны. Как известно, он в роковой для себя момент находился в городе Лбищенске вместе со штабом дивизии и полевыми госпиталями (где содержались тысячи раненых): сама же дивизия ушла далеко вперёд. Белоказаки под командованием атамана Толстова совершили "безусловно талантливый налёт" (характеристика из книги Фурманова) на огромную глубину, нанесли уничтожающий удар по беззащитному Лбищенску и порубали в окрошку всех, кто там в этот момент находился: в числе жертв оказался и Чапаев. Вроде всё ясно и понятно, но...
   На самом деле вопросов в данном деле много больше, чем ответов. Суть в том, что местом действия происходящей трагедии служила открытая степь в современных Уральской и Гурьевской областях Казахстана. Укрыться в них трудно даже маленькому отряду; между тем группировка Толстова была не "маленьким отрядом", а крупной по местным масштабом группировкой, включавшей в себя не только конницу, но даже броневики и артиллерию. Укрыть всё это в степи (и тем более скрытно перебросить в глубокий тыл сражающейся красной группировки) невозможно. А документы по Восточному фронту того времени свидетельствуют: авиаразведка красных во время операций на гурьевском направлении буквально висела в воздухе сутками. Следовательно, для успешного проведения своей акции толстовцам требовалась самая малость: в дни их рейда красные аэропланы не должны были подниматься в воздух. И писатель Виктор Быков совершил невозможное - раскопал архивные документы, свидетельствующие: да, именно в те роковые дни красная авиация действительно по непонятной причине осталась на аэродромах! А поскольку подчинялась она не дивизионному и не корпусному, а непосредственно фронтовому командованию, вывод напрашивается сам собой: роковой приказ мог исходить только от М. Фрунзе. Именно он (и стоящий над ним Троцкий) единственно могли дать те директивы, которые на практике должны были привести к искомому результату - ликвидации (чужими руками) неугодного Чапаева. (Тысячи порубанных красноармейцев при такой раскладке должны были стать теми "щепками", которые летят при "рубке леса", по известному афоризму Ленина; впрочем, когда большевики были щепетильными в вопросе ценности человеческой жизни?).
   Тут, кстати, возникает и ещё один интересный поворот сюжета: выходит, толстовцы были добротно осведомлены, как минимум, о двух стратегически важных фактах - о том, что именно в дни их рейда у чапаевцев не будет данных авиаразведки, и (главное) о том, что Чапаев именно в эти дни находился в Лбищенске. В самом деле: ведь не раненые же красноармейцы и даже не штаб дивизии были мишенью для такого рискованного рейда (во главе которого, по констатации Фурманова, казаки поставили "лучших своих руководителей")! Напомню: Чапаевская дивизия, стирая с лица земли всё на своём пути, оттесняла казаков всё ближе и ближе к Каспию, дальше пришлось бы отступать уже в выжженные среднеазиатские степи (что и случится на практике). Единственный (и последний) шанс для казаков состоял в том, чтобы ликвидировать Чапаева и тем самым вызвать замешательство среди личного состава возглавляемой им дивизии (и тем самым выиграть время, перегруппироваться). Так что целью всей акции был Чапаев лично, и ради этого толстовцы пошли на все тяжкие. Только вот вопрос: откуда они узнали обо всём об этом? Случайностью их осведомлённость не может быть ни при каких обстоятельствах; следовательно, имела место утечка информации из красного штаба - причём штаба очень высокого уровня (не ниже фронтового), и притом утечка целенаправленная. Что это - работа белого шпиона (почему же такая удача выпала ему столь вовремя, не раньше и не позже?), или... Утверждать, естественно, ничего не приходится, но... как говорили древние римляне, "сделал тот, кому выгодно". А кому была выгодна смерть Чапаева (при сохранении его дивизии как боевой единицы!), мы уже говорили...
   (Что совсем характерно, в советском фольклоре упорно ходили "альтернативные" версии конца Чапаева: выплыл и умер на берегу Урала, расстрелян НКВД, даже... якобы его видели в конце 30-х годов в ГУЛАГе с выколотыми глазами. Чистейший фольклор, конечно, но... как говорили в средние века, "глас народа - глас Божий". Во всяком случае, советский народ чувствовал, что со смертью легендарного начдива что-то нечисто, и доигрывал ситуацию уже в стилистике и по законам народного творчества).
   Есть в деле о гибели Чапаева и ещё один, чрезвычайно пикантный момент. Главный "терминатор" Василия Ивановича атаман Толстов впоследствии в Средней Азии попал в плен к красным. И... Киров отпустил его под честное слово! (Толстов уехал через Иран в Австралию, стал крупным преуспевающим бизнесменом и умер в 1956 году в Сиднее). Пускай меня поправят историки, если я ошибаюсь, но, по-моему, это единственный и уникальный пример подобного гуманизма со стороны красных. Даже рядовые бойцы Белого движения, попав в лапы своих оппонентов (и красных, и зелёных), чаще всего на жизнь рассчитывать не могли - особенно если речь шла об офицерах. А тут - генерал, атаман, да ещё и убийца Чапаева! Вспомните участи Колчака, Унгерна, Бакича, Пепеляева... Интересно было бы узнать: за какие такие заслуги перед Советской властью Киров вдруг проявляет "гнилую интеллигентность" и отпускает на все четыре стороны опасного и убеждённого врага, да ещё с таким пятном в биографии? (И почему Кирову это сошло с рук, почему Москва никак на сие не отреагировала?). Не за Лбищенск ли атаману такая милость?.. Ничего не утверждаю по причине отсутствия точных данных, могу только предполагать, но, как хотите, неожиданно счастливая судьба Толстова наводит на нехорошие размышления...
   Поэтому лично я склонен воспринимать версию Н. Улановской всерьёз. Ведь не летели "случайные пули" почему-то ни в Тухачевского, ни в Будённого, ни в Блюхера, ни в любого другого лояльного РВС военачальника. А в выходцев из "левых" - что называется, подряд. И не только в 1919-м: в 1920-м крайне загадочно окончил свою жизнь С. Лазо - во всяком случае, популярная легенда о сожжении его японцами в паровозной топке не подтвердилась. В 1925 году столь же таинственно погибает Г. Котовский. В 1921 году смерть настигла сразу двух сибирских партизанских командармов - Н. Каландаришвили и А. Кравченко. Первый, экс-анархист, был - согласно официальному известию - "убит, попав в кулацкую засаду". Что-то плохо верится, что такого аса партизанской войны, как "сибирский дед" (популярное прозвище Каландаришвили среди партизан), можно было так примитивно поймать; впрочем, в случае с Каландаришвили - как и с Чапаевым - живых свидетелей не осталось... А А. Кравченко - минусинский командарм, руководитель "свободных республик Сибири", участник суда над Унгерном - в конце 1921 года внезапно отказался от всех званий, постов и почестей, коими его осыпали красные (бунт!), и поехал как частное лицо в родную Минусинскую котловину, и по дороге его убили грабители (опять-таки по официальной версии). Это в своих-то краях, где на него только что не молились! А если серьёзно, то появление непокорного и непредсказуемого экс-командарма под Минусинском было для красных смертельно опасно (не забудем, что 1921 год - это год Урало-Сибирского восстания), так что устроить "несчастный случай" взбунтовавшемуся Кравченко большевики были, строго говоря, просто обязаны... Наконец, в 1927 году в Улан-Баторе гибнет ещё один "сибиряк", экс-правитель партизанской Тасеевской республики А. Щетинкин, бывший там в качестве командующего красным контингентом. Его убийство, обставленное как несчастный случай по пьяной драке, было организовано председателем монгольского ОГПУ (да, было и такое!)... Я. Блюмкиным. Да-да, вот где выплыл убийца Мирбаха - в "суверенной" Монголии ! А до этого, в 1924 году, он ещё уберёт и Б. Савинкова, обставив дело как самоубийство.
   Ну и совсем наконец. Напомню, что все пережившие гражданскую войну военачальники - выходцы из "альтернативных" партий (К. Акашев, Ю. Саблин, А. Егоров, С. Вострецов, М. Левандовский, Р. Эйдеман) были уничтожены в 30-е годы. Хорошая память у советской власти, ничего не скажешь...
   Но самое циничное - то, что, убирая (возможно) из-за угла неугодных начдивов, коммунисты заставили их служить себе после их смерти. И Киквидзе, и Чапаев, и Железняков, и Щорс, и Боженко, и Котовский, и Лазо были прямо-таки канонизировали советским официозом. О них сняли фильмы, о них сложили песни (как о Железняке; в песне о нём автор текста М. Голодный допустил сразу два искажения правды: герой никогда не был партизаном и никогда не воевал с союзными ему махновцами - сравните в песне: "Матрос Железняк, партизан" и "Махновцы направо. И десять осталось гранат"). И при этом было велено забыть, что ни один из них не был большевиком и у каждого из них были весьма сложные отношения с коммунистами. Их "очищенные" и идеализированные образы призваны были стать идолами нового режима, поскольку живые на эту роль не годились: каждый из уцелевших мог в любую минуту превратиться из "героя" во "врага народа". И те, кто успел слишком рано поднять голос против коммунистов (как Муравьёв или Махно) - тоже не годились. А вот если б Махно, скажем, погиб где-нибудь в 1920 году ("случайная пуля" бы прилетела), то, может, и прав был писатель Ю. Поляков, который в своей повести "Апофигей" заметил: тогда пионеры, глядишь, называли бы свои отряды не только "юными чапаевцами" или "юными будённовцами", но и "юными махновцами" тоже...
   Я думаю, лучшее резюме всему сказанному можно дать словами кандидата исторических наук Ярослава Леонтьева (Москва): "Подтвердить или опровергнуть все эти версии практически не представляется возможным. Но, сопоставляя таинственную гибель Киквидзе, Щорса, Боженко, Железнякова, Черняка, Котовского и ещё некоторых популярных полевых командиров (добавлю, что старший брат Железнякова, Николай, "пропал без вести" - Д. С.) с расстрелом примерно в это же время Ф. Миронова , Б. Думенко, комбрига Приднестровской бригады А. Богунского, дальневосточных партизанских командиров - анархиста Я. Тряпицына и максималистки Н. Лебедевой , а также с иезуитской политикой высшего военного советского командования в отношении Н. Махно - всё говорит за возможности такого исхода... До фронта неминуемо докатывалось эхо партийных междоусобиц в центре, выливаясь в кровавые разборки. Кроме того, действовала логика полевых командиров: шёл делёж влияния на войска". Яснее не скажешь.
  
   19. 1918-й - год упущенных возможностей.
  
   Я держу в руках книгу за которую давали... срок. Да-да, я в совсем не такие уж далёкие от нас времена несколько касаний к этой книге обходилось в 5 лет лишения свободы. Называется эта книга - "Народное сопротивление коммунизму в России" (каково название - как взрыв!). Под общей редакцией А. Солженицына, редактор-составитель и автор комментариев - М. Бернштам. Издано на русском языке в Париже в 1982 году в цикле "Исследования новейшей российской истории". Книга эта - бесстрастный сборник документов о трагедии тех лет. Документы самого разного происхождения: воспоминания участников сопротивления и мемуары карателей, отчёты дипломатов и стенограммы из штабов красных фронтов, воззвания антибольшевистских правительств и газетные передовицы тех лет.
   Живая кровоточащая ткань времени, хирургический срез эпохи - недаром коммунистическая власть так боялась этой книги и с такой звериной ненавистью пресекала её путь к читателю . Ведь при соприкосновении с такой литературой в одночасье рушатся все и всяческие штампы, коими мы столько лет руководствовались в своих оценках гражданской войны. Вот и сейчас самое беглое знакомство с запретной книгой рисует совершенно неожиданную для нынешнего читателя картину. О ней и пойдёт речь в этой главе.
   Итак, том третий: "Урал и Прикамье. Ноябрь 1917 - январь 1919 годов. Документы и материалы".
   Вот первое что бросается в глаза. Мы уже ранее, в предыдущих главах, затрагивали разные формы вооружённого сопротивления на Урале. Наш край - и в этом его уникальность для тех лет - познал все без исключения виды и типы антибольшевистской вооружённой борьбы. На Урале почти одновременно, в рамках хронологического отрезка, возникли и (что особенно важно) слились несколько потоков "контрреволюции", как тогда выражались большевики. Судите сами.
   Первый поток. Рабочие восстания от Лобвы, Верхотурья и Надеждинска на севере до Златоуста, Шадринска и Верхнеуральска на юге и от Тюмени и Камышлова на востоке до Перми, Верещагино, Оханска и Камбарки на западе. Восстаниями были охвачены Нижний Тагил. Невьянск, Ревда, Шайтанск (Первоуральск); несколько раз вспыхивал Екатеринбург и его окрестности - ВИЗ, Берёзовский. Это без восстания в Ижевске и Воткинске, о котором речь пойдёт ниже.
   Второй поток. Крестьянская война по всему краю - от выступлений в масштабах одного села (восстания в Пискоре, Косьве, Сеныче) до движений, охвативших целые регионы: так, сплошное море повстанческого движения залило территорию современных Пермского края, Челябинской и Курганской областей, юго-запада, востока и севера Свердловской области, Башкирии, Удмуртии, Прилегающих районов Татарстана, Марий Эл и Кировской области.
   Третий поток. Казачье сопротивление в местах традиционного расселения уральского и оренбургского казачества: к осени 1919 года в руках большевиков здесь оставались лишь изолированные пункты (Орск, Актюбинск).
   Четвёртый поток. Национальные движения в местах оживания татар, башкир, удмуртов, марийцев и других нерусских народов: в Башкирии - под руководством национального правительства (Ксе-Курултай) и под лозунгом национального возрождения.
   Пятый поток. Дезертирство красных частей, не желавших воевать с собственным народом (Степановское восстание в Вятском краю, переходы питерских рабочих на сторону ижевских повстанцев).
   Шестой поток. Победоносное наступление чехословаков и сибирских белогвардейцев.
   Такого смешения разных потоков антикоммунистического сопротивления мы вряд ли где ещё найдём в России в 1918 году... И тут мы подходим к нескольким ошеломляющим выводам, которые с неизбежностью следуют из знакомства с документами.
   Во-первых, Урал был фактически освобождён от большевиков повстанческим движением ещё до прихода белых. Последним приходилось только выбивать красных из крупных центров (Екатеринбург, Пермь) и очищать от них Транссибирскую магистраль.
   Во-вторых, если оставить в покое казаков и башкирские национальные части (армию Уфимского правительства и "мюридов"-моджахедов ишана Курбангалиева), то можно говорить об едином рабоче-крестьянско-национальном повстанческом движении, ибо отряды рабочих, крестьян и национальные формирования действовали сообща и нередко под общим руководством. Это весьма ярко отражено в большевистских документах, где зачастую имеет место путаница в определениях, кто такие мятежники - несознательные рабочие, кулаки (читай: крестьяне) или "буржуи" (то есть белые). Такая картина, в частности - в документации красных по восстаниям в Берёзовском, Верхотурье, Лобве, Златоусте, Ирбите... Я уже не говорю о пропагандистских определениях типа "черносотенные" или "меньшевистские банды" - и то, и другое без иронии. Или вполне серьёзно об усольских и соликамских повстанцах как о "наёмниках англичан из Архангельска" (!). На что не пойдёшь, чтобы казать - хотя бы самим себе - что против тебя всего лишь "наймиты мировой буржуазии" (именно так!), а не народная антикоммунистическая революция...
   Наконец, в-третьих. При ближайшем рассмотрении выясняется феноменальный факт: в рядах так называемых белых - те же самые рабоче-крестьянские повстанцы! Кстати, они так себя и называли - "белоповстанцы". То есть так называемое "зелёное" движение на практике кормило Белое. И, что примечательно, в рядах сибирских белых армий (да и волжских тоже) мы практически не найдём "хрестоматийных" белогвардейцев-"золотопогонников" - их там, что называется, кот наплакал.
   Это уже много позднее, в ноябре, Колчак привезёт с собой солдат и офицеров бывших русских экспедиционных корпусов с Балкан и из Франции; из них-то и будут формироваться прославленные офицерские и штурмовые роты (у деникинцев аналог - "роты смерти", там они возникали на полгода раньше). Вступая в такие части, боец давал клятву: "С этой минуты я уже считаю себя погибшим за Россию!" (об этом откровенно рассказано в одном из самых ранних произведений советской прозы - в "Падении Даира" А. Малышкина). Отсюда - наводившая ужас на красных униформа: чёрный мундир и череп со скрещенными костями на рукаве.
   Однако повторяю; всё это будет позднее, а пока, весной и летом 1918 года, белые армии пополняются и в Сибири, и на Урале, и в Поволжье за счёт вооружённых формирований повстанческого движения. То есть сами являются боевой элитой народной антикоммунистической революции.
   Характерный пример. Пермь, как известно, была взята Северной армией А. Пепеляева. Так вот, его армия целиком и полностью состояла из сибирских крестьян-белоповстанцев. Численность армии была сравнительно невелика - 15 тысяч человек; из них 9 тысяч пали в жестоких боях с красными осенью 1918 года. Казалось, сил для рывка не хватит. Но Пепеляев - один из самых талантливых белых командармов - связался с камскими антикоммунистическими повстанцами (они насчитывали десятки тысяч человек) и с рабочими Мотовилихинского завода в Перми. В нужный момент, 24 декабря, они синхронно ударили в тыл 3-й армии красных, и Пепеляев с 6 тысячами сибиряков прорвал фронт в ночь на 25 декабря, взяв Пермь. По словам М. Бернштама, "это была одна из самых блестящих побед сил антибольшевистского сопротивления". Сразу после этого свыше 40 000 крестьян-партизан Пермского, Осинского и Оханского уездов влились в армию Пепеляева; к ним присоединялась 8-тысячная Пермская дивизия - рабочие Перми, мобилизованными красными, но не пожелавшие защищать дело Ленина и Троцкого.
   Таким образом, к 6 тысячам сибиряков Пепеляева присоединилось почти 50 000 уральцев. Так Северная армия белых в одночасье обросла плотью и кровью, став грозным противником для красных на протяжении всей войны - ибо, признанию и белых, и красных, уральские повстанцы были самыми упорными и самыми стойкими идейными (выделено мной - Д. С.) борцами против большевизма. А Мотовилихинский завод стал одной из главных экономических баз Белого движения на Востоке.
   Такая же картина наблюдается и в других местах края. Южноуральские рабочие и крестьяне пополняли Западную и Южную армии М. Ханжина и Г. Белова, а Златоуст играл роль, аналогичную Мотовилихе. Да и части С. Войцеховского, освобождавшие от красных Екатеринбург, тоже состояли не из "золотопогонников", а всё из тех же сибирских белоповстанцев, в ряды которых вливались их уральские братья по оружию.
   Вообще, по свидетельству очевидцев, тогда знаменем антибольшевистской борьбы на Урале и в Сибири был не российский триколор, а бело-зелёное знамя - символ свободной Сибири. Именно такие флаги и вывешивали на улицах своего города пермяки, встречая своих освободителей 25 декабря. Знамёна, где белый и зелёный цвета - символы Белого и зелёного движений - были соединены как знак единства в борьбе с большевистской тиранией .
   И тут мы подходим к самому главному.
   Если внимательно изучить документы, собранные в вышеупомянутом "запретном" сборнике, и суммировать численность всех повстанческих соединений на Урале, белых частей, идущих из Сибири, а также войск, действующих в прилегающем к Уралу Вятском крае (там крайним пунктом на западе, занятом повстанцами летом 1918 года, был город Царёвококшайск - нынешняя Йошкар-Ола) - получится 500-600 тысяч бойцов, а только в Вятском крае - 265 000 повстанцев. Прибавьте к этому Народную армию В. Каппеля в Казани и войска КОМУЧа на Средней Волге - ещё порядка от 50 до 100 тысяч. То есть в середине 1918 года на Восточном фронте красным противостояли силы сопротивления численностью в общей сложности до 700 тысяч! Однозначно утверждаю: у красных тогда на данном направлении таких "мощностей" не было.
   Но и это ещё не всё. Безусловно, вершиной, кульминацией антикоммунистической войны в 1918 году явилось великое Прикамское восстание, длившееся 100 дней (август-ноябрь). Мы уже рассказывали об Ижевско-Воткинской рабочей дивизии белых. Но дивизия - это потом, в 1919 году, уже у Колчака. А тогда это - Ижевская Народная армия (командующий - полковник Д. Федичкин, по происхождению - потомственный рабочий). Численность - 70 000 человек (не считая примкнувших крестьянских и рабоче-партизанских отрядов Удмуртии, а также мелких народных армий Сарапула, Елабуги и Чистополя). Это самое крупное армейское соединение, действующее против большевиков: ни одна белая армия на Восточном фронте не имела тогда такой численности. Большевики называли ижевцев "белыми", но не было у рабочих бойцов Прикамья погон на плечах. Красное знамя, фабричный гудок, "Варшавянка" да белая нарукавная повязка с "мушкетёрской" надписью "Один за всех и все за одного" - вот символы народоармейцев.
   Прикамское восстание явилось для тогдашней Москву тяжелейшим ударом во всех отношениях.
   Во-первых, рабочие подняли оружие против "рабочей" власти в таких масштабах, что уже не скроешь и не спишешь на кулаков и буржуев - именно потому Троцкий будет отдавать беспрецедентные по жестокости приказы, беспрецедентные даже для того кровавого времени: "Стереть Ижевск и Воткинск с лица земли! Пленных не брать, жителей не щадить!". Таких приказов глава Реввоенсовета не отдавал ещё по отношению ни к кому ... Однако заводы надо было ещё взять - несколько волн красных наступлений разбилось о железную стойкость народоармейцев. Позором покрыл себя под стенами Ижевска "старый большевик" В. Антонов-Овсеенко: его отряды были буквально искрошены повстанцами. Впоследствии красные наблюдатели отмечали, что такая исступлённость и такое жестокое остервенение боёв, какие имели место под Ижевском, позднее наблюдалось только под Челябинском и при штурме Перекопа. Не было на Урале в те дни боле стойких бойцов, чем защитники Прикамья...
   А во-вторых, одним ударом, буквально в течении дня, прикамские "мятежники" выбили из рук большевиков огромный и стратегический "архиважный" (как сказал бы Ильич) регион. Ведь, начав с обороны родных заводов, ижевцы и воткинцы вместе с крестьянскими партизанами, носившими названия "отряд Бабинцев", "отряд Ножовцев", "рота Перевозинцев", "роты Камцев и Ликинцев", "полк имени Минина и Пожарского", "конно-крестьянский дивизион" (воткинцы называли последних "наши казаки") - вместе с ними они освободили всю Удмуртию и часть Татарстана (до Чистополя), оказали ощутимое содействие повстанцам Вятского края до марийских земель включительно, освободили от коммунистической власти территорию с населением более миллиона человек, нанесли сокрушительное поражение 2-й армии красных и поставили их 3-ю армию перед угрозой катастрофы. Осенью 1918 года авангарды народоармейцев отделяло от позиций других народоармейцев - каппелевцев - и от аванпостов частей КОМУЧа расстояние всего в несколько десятков километров. Один рывок в сторону Тетюшей - и фронт сомкнётся, но... Страшной проблемой для прикамцев был снарядный и патронный голод: все боеприпасы, а также артиллерию они добывали в бою, отбирая их у красных. Естественно, этого явно не хватало. А боеприпасы были - в Казани, Симбирске, на освобождённых от красных уральских территориях. Следовательно...
   Внимание, читатель! Вникни в остановку. Уже освобождён весь Урал, на повестке дня взятие Перми, казаки-дутовцы братаются на юге с самарскими бойцами-"учредиловцами", вот-вот восстанут рабочие верхней Волги от Нижнего Новгорода до Подмосковья (уже сражается Ярославль). Что в данном случае требуется в первую очередь от антибольшевистских сил? Объединиться, правильно выбрать направление ударов и побеждать! Ведь если, к примеру, Прикамскому восстанию будет своевременно оказана помощь боепитанием и войсками, то силы сопротивления могут почти без борьбы и потерь нанести удар через Прикамье на Пермь, Вятку и Тетюши (откуда рукой подать до Казани и Симбирска). И тогда - все силы уральского, сибирского и волжского сопротивления в едином кулаке. И вся средняя Волга без особых усилий окончательно уплывает из рук большевиков. А тогда можно смело устремляться вверх по Волге, поднимая на пути рабочие восстания в Нижнем, Костроме и других городах и пополняя тем свои ряды. Направление - Москва. Уже осенью 1918 года...
   Я уже не говорю о том, что в таких условиях волне реальным становится захват Саратова и соединение с донскими и астраханскими казаками, осаждающими Царицын, то есть соединение с силами антибольшевистского Юга. А можно этого и не делать - бросить все ресурсы на взятие белокаменной: при численном перевесе повстанцев успех был более чем вероятен. Подчёркиваю: силами только Восточного фронта - без Краснова, без Деникина и ещё до того, как в Сибири объявился Колчак...
   Я ещё раз намеренно акцентирую внимание читателей: таких грандиозных возможностей у Белого движения не будет более никогда! Ни разу за всю войну! Воистину, это время - кульминация трагедии; и большевики это знали - не случайно Ленин будет постоянно подчёркивать: на Восточном фронте решается судьба революции.
   Почему же такие перспективы не стали реальностью? Почему 1918 год стал для антикоммунистического сопротивления временем упущенных возможностей? Основная причина: слившись в единый шквал народной войны, разные потоки повстанчества единства так и не обрели. Если рабочие и крестьяне ещё находили общий язык, то казаки и "националы" - не всегда: достаточно сказать, что башкирское сопротивление в это самое время по-настоящему воевало с КОМУЧем (отвлекая на себя до трети всех вооружённых сил последнего!). Даже между уральскими и оренбургскими казаками возникали подчас организационные трения - в ходе первого периода борьбы, с ноября 1917 года по апрель 1918-го . Это всё играет на руку большевикам. О противоречиях внутри башкирского национально-освободительного движения я уже писал: там был чудовищный разлёт течений - от религиозного до социалистического (и сторонники последнего во главе с председателем Уфимского правительства А. Валидовым нанесли в конце 1918 года предательский удар в спину собственному делу, переметнувшись к большевикам). Наконец, имели место просто региональные, местечковые трения. Так, В. Молчанов - будущий ижевско-воткинский начдив, в то время командующий Алпашской дружиной в устье Камы - в своих мемуарах "Борьба на востоке России и в Сибири", к примеру, хвалит "своих" елабужских бойцов и порицает Уфимцев за "пробольшевизм" (это противоречит всему, что мы знаем о партизанских антикоммунистических боях в Уфимской губернии). Налицо элементарное местничество, явно не полезное общему делу...
   Крайне отрицательную роль сыграло отсутствие лидера - как в личностном, так и в политическом смысле. Коллегиальное руководство Ижевско-Воткинским восстанием в лице Учредительного собрания (Прикомуч) себя явно не оправдало - единственным результатом его можно считать отставку командарма Д. Федичкина в самый ответственный момент борьбы и самороспуск самого собрания "из боязни быть арестованными Федичкиным" (именно!). Как следствие - утеря стратегической инициативы и последующий крах восстания. Разброд в руководстве уфимского Ксе-Курултая завершился развалом фронта, падением Уфы, самоликвидацией башкирского правительства и бегством А. Валидова в красный лагерь (а оттуда - за границу) - и это при том, что Башкирия отнюдь не исчерпала сил к сопротивлению и бойцы-башкиры в 1919-1920 годах были едва ли не гвардией у Колчака. Не на высоте оказались и казанские руководители, сдавшие город новоиспечённой армии Троцкого через месяц с небольшим после начала своей деятельности .
   Но особенно не выдерживает никакой критики деятельность самарского КОМУЧа: его руководители оказались настоящими военно-политическими импотентами и не только не помогли никому из своих борющихся коллег - ни казанцам, ни прикамцам, ни казакам Краснова под Царицыным (а возможность явно имели: и войска, и оружия хватало, и расстояние до любого из вышеуказанных союзников было минимальным) - но даже и себя защитить не смогли, позорно сдав собственную территорию на милость наступающих дивизий Чапаева и Гая. Более того: самарские горе-руководители не смогли мобилизовать на свою поддержку немалый потенциал волжского крестьянства, настроенного явно антибольшевистски - напомню, что территория, контролируемая КОМУЧем - это впоследствии театр военных действий двух крупнейших крестьянских восстаний против красных: "чапанной войны" (начало 1919 года) и "вилочного восстания" (начало 1920 года). И ещё: падение Самары привело к падению Оренбурга и Уральска в конце 1918 года, причём вернуть белым их уже не удалось .
   Свою огромную долю ответственности за неудачи 1918 (в частности, за катастрофу на Волге) несут тогдашние левые партии - эсеры и социал-демократы: именно последние и преобладали в КОМУЧе. Эсеры, которые могли и должны были стать политическим авангардом освободительной войны (от них этого ждали, и, что самое интересное, в этом их обвиняла коммунистическая пропаганда), по сути, растерялись и попрятались. То, что их отдельные представители сражались в рядах сопротивления, не отменяет тот факт, что ЦК этой партии (точнее, партии правых эсеров) официально отмежевался от этой войны и заявил о нейтралитете (в 1922 году их всё равно поволокут на так называемый "эсеровский процесс" - так-то, голубчики, раньше надо было думать!). Кроме того, множество эсеров было и в красных рядах - вспомните хотя бы главкома Восточного фронта М. Муравьёва! (Об этом у нас уже шла речь). А леворадикальная часть эсерства, максималисты - о чём мы тоже уже говорили - несмотря на огромное количество конфликтов с большевиками (в том числе вооружённых), в описываемых событиях выступила на красной стороне баррикады не как одиночки, а именно как организация в целом (в частности, послала свои отряды на подавление Прикамья!). Это притом, что - как помним - большевики максималистов явно использовали по принципу "на безрыбье и рак рыба" и откровенно не уважали (ещё раз вспомните уничтожающую характеристику, которую дал максималистам советский официоз устами А. Фадеева в романе "Разгром").
   Что же касается социал-демократов (меньшевиков), в том числе самарских, то они с началом Прикамского восстания выпустили официальный документ, начинавшийся словами: "Мы скорее примиримся с большевизмом, чем с реакцией!". "Реакция" - это, надо понимать, восставшие ижевцы... Большевики, кстати, за это сразу ухватились и... перепечатали меньшевистское обращение в своих типографиях, а затем разбрасывали его в виде листовок на позициях прикамских народоармейцев. Представляете российский театр абсурда: красные разбрасывают листовки белых для разложения рабочей повстанческой армии! Где, в какой стране возможен ещё подобный политический "сюр"? А ведь действовало! По воспоминаниям ветеранов Прикамского восстания, дезорганизовывало это бойцов весьма и весьма...
   Подобную же позицию социал-демократы позднее заняли и по отношению к Колчаку: под их влиянием прикамцы в разгар восстания всерьёз обсуждали идею... войны с Омском . Вышеописанное предательское поведение социалистического башкирского лидера А. Валидова также имеет аналогичное происхождение и объяснение. И не случайно, когда в конце 1918 года социал-демократы обсуждали место проведения своей партконференции (нашли время!), то саркастичный А. Пепеляев язвительно предложил им собраться в... Циммервальде. Вряд ли стоит напоминать, что именно в это швейцарском городке в 1915 году Ленин со товарищи провозгласил курс на разжигание гражданской войны в России...
   Но самые главные вопросы приходится задавать белому командованию - вернее, его высшему эшелону.
   Как я уже говорил, Прикамское восстание - кульминация событий 1918 года на Востоке. От вопроса, победит оно или захлебнётся в крови, зависит абсолютно всё. Зависит, если хотите, судьба России. И тогда вопрос: зная о проблемах восставших (а они к сентябрю прорвали информационную блокаду и дали о себе знать всем центрам сопротивления), помог ли им хоть кто-нибудь?
   Ответ ошеломляющий: никто. Единственная помощь пришла из осаждённой Казани - оттуда капитан 2-го ранга В. Феодосьев на кораблях Камской флотилии доставил в Ижевск одну пушку с 50 снарядами, 100 гранатных капсюлей, 50 сёдел, 30 фунтов взрывчатки и 40 000 патронов. Учитывая размах событий - мизер. "Это всё - с горечью вспоминает на страницах лос-анджелесского журнала "Первопроходец" Д. Федичкин - что дала ижевцам богатая Казань". При этом флотилия Феодосьева бросила позиции и, не поставив повстанческое командование в известность, ушла в Уфу по реке Белой. А на её место немедленно приплыли... красные корабли Ф. Раскольникова. "Это было одной из главных причин, - констатирует Д. Федичкин - способствовавших падению Прикамского края".
   Подчёркиваю: это была единственная помощь восстанию. Из Самары, как я уже говорил, ничего дождаться не пришлось. Но, что самое главное, не помогли и главнее силы белых на Урале. Предшественник Колчака в Омске генерал В. Болдырев на отчаянные призывы повстанцев о помощи не только не ответил, но даже... не занёс сведения о восстании в дневник, который он вёл ежедневно (и который сохранился). Ну ладно, Болдырев в конце концов был, по всеобщему признанию очевидцев, одним из самых бездарных белогвардейских руководителей - чего стоят хотя бы его абсурдные планы наступления на... Вологду, с которыми он в эти носился.
   А остальные белые лидеры? Почему, к примеру, командующий Сибирской армией Р. Гайда всю осень пробивался к Перми от Екатеринбурга строго по Транссибу, в лоб, неся жуткие потери? Почему не повернул южнее, на Ижевск? Ведь убил бы одним выстрелом двух медведей: и восстание бы поддержал (что, ещё раз напомню, имело бы стратегическое значение), и Пермь бы взял малой кровью. Напоминаю: Пермь ему взять вообще не удалось - её, если помните, брал Пепеляев. То есть, и пролитая кровь солдат Сибирской армии оказалась напрасной, и народоармейцев подставили... Что это - тоже бездарность? Некоторые так и считали: профессор, генерал А. Головин зло писал: "Гайда сделал головокружительную карьеру от фельдшера (должность Гайды в чехословацком корпусе на момент мятежа - Д. С.) до командарма - и оказался не на своём месте: стратегически его "успехи" равны нулю".
   Может, и так. Но вспомните "золотой правило разведчика": если совпадений больше двух, это уже не совпадения. А в нашем случае?
   В самом деле. Гайда - бездарен, Болдырев - бездарен. Ну, а Колчак? Его-то уж никак в бездарности не запишешь. А ведь факты - вещь упрямая: когда прикамские повстанцы, не получив подмоги и исчерпав все ресурсы сопротивления, пошли на прорыв и, сдав свои заводы В. Азину (который устроил там кровавую резню над оставшимися жителями), прорвались вместе с тысячными толпами беженцев на соединение с белыми в районе Красноуфимска - Колчак... отказался принять народоармейцев в свои ряды! Ему, видите ли, внешний вид повстанцев не приглянулся! Как же, одно красное знамя чего стоит ...
   А когда штабисты всё-таки уговорили Верховного правителя не отталкивать таких несравненных бойцов, и народоармейцы встали в ряды сибирских армий - плечом к плечу с солдатами корпуса генерала Вербжицкого - они выбили красных со своих заводов в считанные дни. И что же сделал Колчак? Он... расформировал народоармейцев и распустил их по домам! А на их место поставил на передовую мобилизованных крестьян из 1-го Ялуторовского и 2-го Барабинского полков, которые тут же... сбежали к красным, открыв фронт. И большевики вновь, и уже окончательно, заняли Ижевск и Воткинск (на сей раз население, памятуя о зверствах красных, ушло на восток поголовно). Только тогда Колчак опомнился и приступил к формированию знаменитой Ижевско-Воткинской дивизии, но... "дорого яичко ко Христову дню" - Прикамье было потеряно.
   Это уже бездарностью не объяснишь - тут дело серьёзней обстоит. Налицо глубокое недоверие к повстанческому движению (и его боевому авангарду - народоармейцам). А если учесть, что, как я уже говорил, белоповстанцы составляли львиную долю белых войск на Восточном фронте вообще, со стороны омского командования это - не что иное, как безрассудный авантюризм, попытка не считаться с реальностью. Такая политика в конечном итоге разобщила антибольшевистские силы, не дала возможность использовать уникальный исторический шанс и объективно способствовала поражению.
   Вывод напрашивается очень печальный.
   Руководство Белого движения на Востоке оказалось в ситуации, когда их военная и политическая компетентность оказалась много ниже тех задач, которые ставила перед ними жизнь. В результате белые лидеры не выполнили своих прямых обязанностей, не сделали того, что обязаны были сделать, погубили доверившихся им людей и отдали огромную страну на растерзание и откуп едва ли не самому бесчеловечному режиму в истории человечества.
  
   20. "Интервенты" и "интернационалисты".
  
   Интервенция, "поход 14 держав против Советской России"... Эти слова уже стали штампами, общим местом восприятия картины гражданской войны. Долгие годы нам внушали, что именно международное вмешательство спровоцировало в России гражданскую войну. Но и сейчас на страницах коммунистических газет ("Советская Россия", "Правда") можно встретить утверждения, что такие действия большевиков, как отказ от уплаты царских долгов или заключение Брестского мира - ответ на интервенцию. Как видите, вопрос этот - и сейчас не праздный, он требует пристального взгляда. И при внимательном рассмотрении обнаруживается масса интересных (и неожиданных) подробностей.
   Начнём с того, что "ответ на интервенцию" - бесстыдная ложь коммунистической пропаганды, причём настолько неприкрытая, что как-то даже неудобно её опровергать. Но приходится! Так вот, выход правительства большевиков из войны, отказ от кредитных обязательств и начало дипломатического зондирования, завершившегося Брестским миром - всё это самые первые шаги Ленина и К* после переворота, всё это начинается уже в ноябре 1917 года. В странах Антанты (то есть союзников России по Первой мировой) всё это вызвало натуральный шок, а во Франции - взрыв антирусских настроений; именно антирусских, заметьте, а не антисоветских! "На улицах Парижа невозможно было говорить по-русски - били" - свидетельствует А. Н. Толстой в своей "Рукописи, найденной под кроватью". Сие вполне понятно - Франция с первых дней войны стала жертвой германской агрессии, для неё война была отнюдь не "империалистической" - враг топтал родную землю...
   Знакомясь с вопросом глубже, узнаёшь интересные вещи. Как уже сказано выше, большевики "подложили свинью" Антанте уже в ноябре. А появление антантовских вооружённых отрядов в России начинается лишь весной 1918 года. То есть между вызовом Ленина и ответом Европы прошло около полгода (так кто кого "вызывал"?). Немедленной реакцией вчерашних союзников России на ленинскую политику стало только стойкое нежелание признавать Советы и такое же стремление не иметь с ними дела. И всё! Никаких мер быстрого реагирования...
   Зададимся вопросом: а могли ли быть вообще эти меры? Вдумайтесь: выход России из войны поставил Антанту в тяжелейшее положение (а Францию вообще на грань катастрофы). Ведь одним из главных факторов грядущей победы над Германией было как раз то, что она вела войну на два фронта - то, от чего в своё время предостерегал Бисмарк (ох, не послушали его соотечественники ни в 1914-м, ни в 1941-м!). И абсолютно прав был военный министр Великобритании Уинстон Черчилль, когда в 1917 году писал: "Победа была близка... Даже не обязательно нужно было наступать - достаточно было давить на Германию огромными массами войск позиционных фронтов". Экономика Германии и её союзников буквально агонизировала - это прекрасно показал Э. М. Ремарк в романе "На Западном фронте без перемен". И 1918 год подтвердил прогнозы Черчилля: в Германии и Болгарии первые же поражения на фронте вызвали социальный взрыв, а в Австро-Венгрии даже и этого не потребовалось - одни лишь известия о неудачах немцев и турок вызвали обвал национальных революций и развал империи...
   Но всё это происходило именно при условии войны на два фронта. Когда же Ленин сделал Вильгельму рождественский подарок в виде Бреста, кайзер смог перебросить на Западный фронт десятки тысяч высвободившихся солдат и чуть-чуть не переломил ход войны в свою пользу: немцы впервые расстреливали Париж прямой наводкой и бомбили его с дирижаблей. (Об этом - у Р. Роллана в повести "Пьер и Люс"). Только высадка войск США под командованием прославленного генерала Дж. Першинга спасла положение...
   В такой ситуации о какой интервенции вообще может идти речь? У Антанты каждый человек на счету, и послать в Россию крупные контингенты своих войск ни одна из воюющих держав тогда была просто не в состоянии. В этом контексте можно только поразиться бесстыдству коммунистических авторов, утверждавших, будто "тылы Колчака охраняли 150 000 английских, французских и американских войск" ("Иллюстрированная история СССР", М., 1980). Много бы дал Колчак, если б это было так - иначе не пришлось бы ему клянчить у атамана Семёнова хотя бы тысячу штыков для защиты своих тылов от партизан (и, кстати, он так этой драгоценной тысячи и не дождался).
   К вопросу о количестве антантовских войск в России мы ещё вернёмся, а сейчас обращаю ваше внимание на следующее: локализация десантов Антанты, начавшегося весной 1918 года, очень чёткая - побережье Белого и Баренцева морей (Мурманск и Архангельск), тихоокеанское побережье (Приморье), а с 1919 года - и небольшой черноморский участок от Одессы до Херсона (почему тут интервенты объявились только в 1919 году, вы поймёте позднее).
   То есть все высадки - только в приморских районах. И, что немаловажно, почти без попыток проникнуть внутрь - вернее, эти попытки явно неуверенные и всегда заканчивающиеся неудачей (почему - тоже немного позднее). Что означает такая локализация? А ведь это принципиальный момент, достаточно ясно показывающий цели подобной интервенции.
   На мой взгляд, если вспомнить о пункте Брестского мира, запрещающего России иметь военно-морские силы; если вспомнить, что большевики сами отдавали немцам и их союзникам весьма приличные куски стратегически важного побережья (классический пример - сдача немцам черноморского берега от Одессы до Поти и допуск турок на Каспий), то становится понятным желание антантовского командования не допустить этого и, по возможности, опередить своих врагов . На Чёрном море это сделать не удалось (вот почему только в 1919 году в Одессе появятся французы), а на Каспии англичане и турки скрестили оружие (об этом - ниже), зато на Севере и в Приморье операция прошла удачно. То есть здесь вообще цели союзников не имеют отчётливой антирусской направленности (хотя бы на первом этапе интервенции) - налицо логика борьбы со своим военным противником в первую голову.
   Но и это ещё не всё. Мы благополучно забыли тот сногсшибательный факт, что в большинстве случаев антантовские войска просто... приглашали высадиться. На Каспии, например. Когда турецкие войска генерала Нури-паши двинулись на Баку, там произошёл раскол. Мусульмане-азербайджанцы, естественно, ждали единоверных турок (тем более, что самая влиятельная местная партия - Мусават - имела протурецкие симпатии, и что азербайджанское население уже вдоволь нахлебалось репрессивной политики большевистской Бакинской коммуны, чьё руководство к тому же откровенно проводило террористическую линию по отношению к коренному населению края). А христианское население Баку - русские и особенно армяне - зная повадки турецкой солдатни и не надеясь на агонизирующую власть Бакинской коммуны, позвали на помощь англичан. Они и вступили в Баку (из Ирана); вступили, чтобы отразить турецкий удар, но... Их было мало, очень мало! Турки, одолев британцев числом, ворвались в Баку и убили 30 000 армян... Впоследствии, уже после разгрома турок в Сирии и Палестине в августе-сентябре 1918 года, англичане вытеснили их и из Азербайджана.
   А на другом, туркменском побережье Каспия? Нам всё время вбивали в голову, что 26 бакинских комиссаров были расстреляны англичанами и "диктатурой Центрокаспия". Так вот, эта "диктатура" была единственным в тогдашней России правительством, состоящим полностью из рабочих! Председатель Центрокаспия Фунтиков был по профессии машинистом паровоза, а в его правительстве был лишь один непролетарий - учитель Зимин, ставший министром иностранных дел. Это рабочее правительство возникло в результате восстания в Ашхабаде, свергнувшего власть большевистского комиссара Фролова. Именно фунтиковцы "грохнули" сперва девять своих, ашхабадских, а затем и заплывших в Красноводск 26 бакинских комиссаров ... Именно правительство Фунтикова пригласило британцев помочь им в деле охраны железнодорожной линии Красноводск - Мерв (Мары) - Ашхабад.
   А в Мурманске антантовцев пригласил... председатель местного Совдепа Юрьев! Ничего себе, поворот сюжета? Кстати, он был большевик (впоследствии, дабы замазать сей постыдный факт, пропаганда стала величать его троцкистом). Троцкий, кстати, на запрос Юрьева, как себя вести с британцами, официально ответил: "Встречать как друзей и дорогих гостей"... Поведение Юрьева (и Троцкого), на первый взгляд необъяснимое, вполне мотивировано. Во-первых, в начале 1918 года власть в Мурманске фактически была захвачена анархическими отрядами (читай - бандами) М. Ляуданского; на улицах происходили прямые и часто кровавые стычки - особенно часто между солдатами и матросами. В такой обстановке навести хоть какой-то порядок могла лишь сторонняя сила... Во-вторых, Троцкий всерьёз рассчитывал на продолжение противостояния Антанты и Германии (напомним: Первая мировая война ещё не окончена!), намереваясь получить таким образом для новорождённой Совдепии дополнительные дивиденды (к слову, и у Ленина, и впоследствии у Сталина такая тактика по отношению к западным странам станет стандартной). А в-третьих, на Кольском полуострове (и в Карелии) у красных шли военные действия с войсками только что получившей независимость Финляндии (финны предъявляли претензии на данные территории). И англичане оказали красным вооружённую помощь! То есть красногвардейцы и "интервенты" сражаются, как братья по оружию! Кто бы мог подумать...
   Что же касается Дальнего Востока, то здесь дело состоит сложнее и запутанней. 5 марта 1918 года во Владивостоке были убиты мирные служащие японской торговой фирмы - это и стало официальным поводом ввода антантовских войск. Советская пропаганда немедленно это провокацией Антанты, но доказать или опровергнуть это до сих пор не удаётся. Отметим лишь, что мартовской драме в Приморье предшествовали весьма бурные события - экспроприация местным советом Русско-Азиатского банка, бегство его председателя А. Крайнова в консульство США, похищение денег банка сперва китайскими мафиози (сотрудничавшими с Советом), потом - японцами... В общем, в городе было положение, близкое к анархии (как и в Мурманске): в этой обстановке убийство 5 марта могло быть совершено кем угодно...
   И в совместном заявлении консулов Великобритании, Франции, США и Японии было сказано: решение ввести войска обосновывается необходимостью положить конец беспределу и обезопасить жизнь граждан своих стран (надо отдать должное: бардак во Владивостоке сразу прекратился). Но что очень характерно: интервенты и не подумали свергать Советскую власть! Совет во главе с Н. Сухановым просуществовал ещё до мая (до восстания чехословаков) и даже вёл успешные военные действия против восставших казаков-амурцев атамана Калмыкова, а также посылал военные контингенты в Забайкалье против Семёнова, на поддержку Лазо! И вёс это - под крылышком антантовских штыков, по сути охранявших власть Совета! Прав писатель Михаил Веллер, говоря, что на начальном этапе российской междоусобицы антантовцы выступали не в качестве интервентов, а, используя современные понятия, в амплуа миротворцев...
   Уже позднее, после майского выступления чехов (об этом - ниже) логика событий - как сказал бы А. Пушкин, "сила вещей" - столкнула антантовские войска и большевиков в прямом противостоянии. Но о характере этого столкновения следует сказать особо.
   Прежде всего - о численности ннтервентов. В Туркмению, по приглашению Фунтикова, вступила... одна бригада англичан под командованием генерала Молессона (для справки: бригада - это два полка, численностью до 2000 человек ). И рассредоточена эта бригада была на весьма приличном расстоянии от Красноводска до Мерва. Масштаб интервенции ясен... А в Закавказье, уже после ухода турок, согласно советским данным, появилось шесть британских бригад. Не знаю, соответствует ли это действительности, но в 1920 году, когда 11-я Красная армия крушила там суверенитеты один за другим, эти шесть бригад куда-то испарились - во всяком случае, командарм М. Левандовский ни одного британца против себя не увидел...
   На Чёрном море, в Новороссии, даже по советским данным, в самый пик интервенции находилось не более трёх с половиной дивизий плюс несколько вспомогательных отрядов. И - завершающий аккорд: "войска Антанты на Дальнем Востоке... не были способны к наступательным действиям" (БСЭ, т. 7). Добавлю: и не только на Дальнем Востоке, но и в других регионах - просто по причине своей малочисленности. М. Веллер и А. Буровский называют следующие цифры интервентов: британцев (включая народов Британской империи) - 18 000, французов (включая народы Французской империи) - 35 000, американцев - 15 500, греков - 8 000, канадцев, сербов и румын - по 4 000 каждых, итальянцев - 2000 . Во время Первой мировой войны у Антанты просто не было свободных войск, а после окончания военных действий в Европе никто не хотел больше воевать, да и собственных забот у европейцев хватало с лихвой...
   Но и это ещё не всё. Согласно всё тем же советским данным, из четырёх с половиной дивизий в Новороссии три - французские и полтора - греческие, усиленные (цитирую Большую Советскую Энциклопедию) "польскими, румынскими и сербскими вспомогательными силами". А на Севере войска Антанты состояли из англичан, французов, американцев, итальянцев, сербов и поляков...
   Вот они - пресловутые 14 держав!
   Плюс ещё один штришок к портрету. Французы в Одессе имели в составе своих войск... негров и вьетнамцев, а англичане прислали в Заполярье (!) - индусов! Не сказано ли этим всё? Собирали для "интервенции" с миру по нитке...
   Кроме того, британцы на Севере сразу же стали готовить себе замену в лице белогвардейцев - сперва под своим флагом. Был организован так называемый Славяно-Британский легион (офицеры - англичане, солдаты - русские: кстати, это была единственная часть в той войне, вооружённая редкими тогда автоматами). И в довершении всего, по инициативе белогвардейского офицера Дайера (убитого при взятии Архангельска) англичане сформировали так называемый Дайеровский батальон из пленных красноармейцев, причём не мобилизованных, а самых что ни на есть убеждённых сторонников большевиков. Эффект получился разительный - при первом удобном случае, отрезав своим антантовским инструкторам головы (!), батальон "сделал ноги" к красным, развалив при этом весь белый фронт...
   Наконец, что называется - фактик на закуску, причём самый свежий. По воспоминаниям, Вадима Андреева, опубликованным в России недавно, его прославленный дед, звезда литературы Серебряного века Леонид Андреев, после 7 ноября 1917 года эмигрировал в США, где собирал деньги на... интервенцию...
   Однако! Выходит, на интервенцию ещё надо собирать деньги! Да ещё частному лицу, эмигранту...А что же Конгресс - он, похоже, под этот "проект" не спешит раскошеливаться?.. Впрочем, вопрос чисто риторический, если вспомнить, что через год президент В. Вильсон выступит с вышеописанной инициативой мирной конференции по России.
   Стоит ли удивляться, что при таком положении дел все попытки войск Антанты оторваться от спасительного побережья, продвинуться вглубь территории неизменно оканчивались крахом. Попытка англичан дойти до Котласа в 1918 году была сорвана красной Двинской флотилией под командованием Павлина Виноградова у деревни Шидрово, а зимой 1919 года 6-я армия красных нанесла антантовцам тяжёлое поражение у Шенкурска (Архангельская область), после чего все попытки проникновения на материк были прекращены, а генерала Айронсайда на посту командующего экспедиционными силами на Севере сменил лорд Раулиссон, специально присланный как "специалист по эвакуации". Что называется, все комментарии излишни...
   А попытка французов продвинуться к северу от Одессы кончилась известным восстанием интервентов на одесском рейде и их спешной эвакуацией в милую Францию, при этом сдали город Котовскому (и бросили греков в Николаеве - их там почти всех перебили). Те чувства, которые вызвал среди белых сей факт, красноречиво передал А. Аверченко, вложивший в очерке "12 ножей в спину революции" в уста пьяного эмигранта следующий монолог: "А ты, француз, тоже... Всё "мон амии" да "мон амии", а сам взял и сдал Одессу большевикам... Вот тебе и "мон амии" - нешто так воюют?"
   На Дальнем Востоке - та же картина. Солдаты США и маленький английский контингент, немного повоевав с партизанами, практически сразу же эвакуировались, когда партизанская армия С. Лазо вступила в приморье. Показательный факт: эта армия вошла в занятый интервентами Владивосток, не штурмуя его - сопротивления даже и не предвиделось... О поведении британцев на Каспии мы уже говорили.
   То есть, если подвести итоги, единственным местом, где войска Антанты и Красная Армия скрестили оружие (в ограниченных масштабах), стал Русский Север. Во всех остальных регионах интервенты, по сути, уклонялись от прямого боя, предпочитая выполнять полицейские функции (борьба с партизанами и подпольщиками) и действия охранно-конвойного характера. При соприкосновении с регулярными силами большевиков отчётливо заметна тенденция "смотать удочки" (только британский флот будет активно противостоять попыткам красных вторгнуться в Эстонию).
   Исключение - японцы: они действительно послали крупные силы (похоже, от 60 до 75 000 человек), продвинулись вглубь России на огромную глубину (до Читы) и вели себя как подлинные интервенты без всяких кавычек - в их действиях прямо прослеживается прямой захватнический акцент.
   Но... Во-первых, и японцы не пошли на лобовое столкновение в Красной Армией, предпочитая воевать с партизанами и предоставляя честь умирать на полях сражений белым .
   Во-вторых, белогвардейцам японцы навредили много больше, чем красным: в формирующиеся отряды Колчака (они в основном состояли из военнослужащих русских экспедиционных сил во Франции и Греции) японские агенты забрасывали опиум и сифилитичных проституток, а впоследствии твёрдо поддерживали Семёнова, который был не только ярым противником Колчака, но и сепаратистом и, если хотите, национальным изменником. По матери монгол и потомок Чингис-хана, Семёнов носился с идеей создания Монгольской федерации во главе с самим собой - федерации, в которую должны были войти отторгнутые от России Бурятия и Забайкалье (к счастью для России, этот проект провалили сами монголы).
   И, наконец, в-третьих: Япония - чисто формальный член Антанты. В Первой мировой войне Страна Восходящего солнца участвовала фиктивно, оттого и силы для вторжения на Дальний Восток нашлись. С войсками США у японцев были сильнейшие трения (чем весьма искусно пользовались большевики). А в 1922 году, параллельно со своей эвакуацией из Приморья, Япония потерпела сокрушительное дипломатическое поражение на Вашингтонской конференции. Тогда рухнул англо-японский союз, и с этого времени Британия и США стали прямыми и открытыми антагонистами Японии: вражда эта со временем будет нарастать и приведёт к известному военному противостоянию в 1941 году...
   Но и другие члены Антанты между собой ладили, что называется, не очень. Куда уж больше, если на Севере англичане расстреливали митингующих французов из пулемётов... А Деникин в "Очерках русской смуты" вспоминает: английские и французские высшие чины, отвечавшие за снабжение белых, постоянно грызлись между собой, плели интриги, "делили шкуру неубитого медведя" в смысле борьбы за сферы влияния - в каком регионе будет преобладание у какой державы... Французское командование, к слову, по отношению к деникинцам вело себя вообще безобразно - в грубой форме отказало Деникину во въезде на контролируемую французами территории, открыто интриговало в пользу оппонентов Деникина в Белом движении, угрожало разоружить белогвардейские части на юге и даже... открыть орудийный огонь с кораблей по отрядам белых при их попытке вступить в Одессу. Союзнички...
   В общем, кипение весьма своекорыстных (и мелких) страстей. Реальной помощи белогвардейцы от своих союзников, по большому счёту, не дождались. А иллюзии такой помощи были, и они нанесли Белому движению огромный вред - ибо вместо дружественных армий белогвардейцы, в лучшем случае, получали транспорты для очередной эвакуации (и ещё оплачивали эти эвакуации жизнями собственных отрядов прикрытия - так было в 1920 году в Одессе, где спасение армии оплатили своими жизнями мальчишки-кадеты под командованием капитана Билетова ). "Где обещанные союзные рати?" - этот сакраментальный вопрос генерал Хлудов задаёт Врангелю в "Беге" М. Булгакова: его в годы гражданской войны задавали многие...
   Кстати, к вопросу. Ни одно белогвардейское правительство Гражданской войны (включая "верховного правителя" Колчака) никогда не было официально признано правительствами стран Антанты. Ни одно! Только "под занавес", уже в самом конце войны, Париж де-факто (но не де-юре) полупризнал правительство Врангеля ("правительство Юга России"); Лондон и Вашингтон этому примеру не последовали ... Вот вам и всё отношение Антанты к Белому движению...
   Судя по большевистской наглядной агитации тех лет, красные отлично ориентировались в обстановке и не обманывались насчёт "14 держав". Вся антиантантовская пропаганда 1918-1922 годов имеет один явный адресат -Англию. Это легко объяснить, поскольку именно с британскими войсками в первую очередь приходилось иметь дело красным и поскольку главным вдохновителем вмешательства и широкой помощи белым был У. Черчилль (он не просто призывал, но прямо-таки бился в конвульсии, заклиная Европу и мир: если не разгромим большевизм, сами влипнем в такое дерьмо, что...).
   Вспомните из популярной красноармейской песни: "Но от тайги до британских морей...". И популярный призыв "Окон РОСТа": "Лорду - в морду!" (имеется в виду глава британского МИДа лорд Керзон). При этом - пикантная подробность: тогдашний британский премьер Ллойд Джордж был левым политиком - именно с его подачи Англия отказалась принять семью Николая II, а позднее, на Генуэзской конференции 1922 года Ллойд Джордж будет занимать весьма лояльную позицию по отношению к советской делегации...
   Были ли интервенты на Урале? В прямом смысле слова - нет. Но иностранные солдаты в наших краях всё же побывали: это - бойцы чехословацкого корпуса.
   О восстании чехословаков написано очень много, и я лишь выделю несколько важных узловых моментов. Чехословаки , как известно - бывшие австро-венгерские военнослужащие, перешедшие на сторону России в 1914-1917 годах для борьбы за свободу своей Родины против австрийцев в рядах русской армии. Естественно, октябрьский переворот поставил их в нелепое и трагическое положение. Ответная реакция чехословаков вполне понятна - они объявили себя составной частью французской армии (скорее всего, именно французы пообещали им покровительство и организацию выезда из России), и, поскольку прямой путь домой был закрыт из-за войны, они потянулись эшелонами к Тихому океану. К маю 1918 года эти эшелоны растянулись от Пензы до Владивостока, и в этот момент среди чехословаков пронёсся слух, что по брестским договорённостям их собираются выдать австрийцам...
   Правда это была или провокация? Сейчас судить трудно. В тексте брестского договора такой статьи нет. Но могли быть секретные протоколы (как в пакте Молотова - Реббинтропа) или же устное соглашение: между прочим, апокрифы о неких устных соглашениях в Бресте насчёт передачи немцам семьи Романовых до сих пор циркулируют в печати... Это я к тому, что слухи были похожи на правду и сразу же взволновали чешских военных.
   В обстановке нарастающей нервозности начались различные "эксцессы" (конфликты чехов с местными советами, иногда - и с применением оружия). Ответом Москвы стало постановление Реввоенсовета (за подписью Троцкого): разоружать чехословаков, при неповиновении - расстреливать. Это по ленински, это мы уже проходили... Но в данном случае директива была не только жестокой, но и глупой: прекрасно вооружённые чехословаки не дали себя на заклание, сами разоружили красногвардейцев и... сразу же оказались в состоянии войны с красными. На пространстве от Волги до Приморья! Это сразу же стало сигналом для сил антибольшевистского сопротивления, к чехам мгновенно примкнули массы казаков и белоповстанцев. В результате Советская власть пала от Пензы до Амура в считанные дни! И война вспыхнула от занятых чехословаками волжских городов (Казань, Самара) до Владивостока...
   Чехи были смелым, опытным, стойким и грозным для красных противником. На Урале они захватили Челябинск, разгромили большевиков под Троицком и Нижним Тагилом, сыграли существенную роль в очищении от красных Южного Урала и в наступлении осенью 1918 года вдоль Транссибирской магистрали на пермском направлении. Красное командование чехов опасалось настолько, что зачастую списывало на них победы других антибольшевистских сил. Так, командарм 2-й армии красных В. Шорин приписывал чехам взятие Сарапула в августе 1918 года ("Гражданская война 1918-1921 года. Том I. - М., 1928): на самом деле в Удмуртии вообще не было ни одного чехословака, а из Сарапула красных вышибли восставшие ижевские рабочие...
   И ненавидели красные чехов страшно: по свидетельству очевидцев, после одного боя где-то между Ревдой и Красноуфимском пленных чехов медленно убивали, разрубая топорами от пяток и выше... Подобные факты зафиксированы и в Зауралье, и под Омском, и в районе Уссурийска... А в Ачинске красные расстреляли целую дивизию чехов: их останки были найдены в 80-х годах (и руководство города запретило писать об этой находке). Чехословаки, надо сказать, обычно "взаимностью" не отвечали, до подобных зверств не опускались . Исключение они делали только для "красных венгров": вражда чехов и словаков с венграми была исступлённой и тянулось ещё из Австро-Венгрии (у Я. Гашека в "Бравом солдате Швейке" есть сцена яростной драки чешских и венгерских солдат и реакции на неё начальства - последнее наказывало солдат не зато, что били, а за то, что мало били). Взятых в плен венгерских солдат чехи уничтожали на месте, часто - в массовом порядке (как, например, в Нижнем Тагиле). Кроме того, в Сибири чехословаки объявили на положении заложников... все деревни вдоль линии Транссибирской магистрали - при повреждении путей партизанами близлежащие деревни безжалостно сжигались. (Красные, кстати, заняв Сибирь, полностью переняли и умножили эту тактику!).
   Однако в конце 1918 года среди чехословаков настроения резко меняются. Причина проста: в это время в результате национальной революции возникает независимая Чехословакия - страна, за которую они хотели воевать и которую освободили без них... С этой минуты дальнейшее пребывание в России и тем более участие во внутрироссийской разборке для чехов теряет всякий смысл. Лишь единицы - такие, как ротмистр Швец, позднее застрелившийся в знак протеста против поведения своих соотечественников - понимали, что, бросив белогвардейцев в самый напряжённый момент борьбы, они не только предают их, но вредят и себе. Большинство же - от рядового состава до командующего 60-тысячным чешским корпусом генерала Сыровы - были обуреваемы одним желанием: "Домой!"
   На рубеже 1918-1919 годов чехи бросают позиции и устремляются в тыл. "За спиной истекающей кровью Европы вы вырыли национальную норку и думаете отсидеться? Не выйдет!" - гневно (и пророчески!) бросил генералу Сыровы Колчак. А в 1920 году чехи - с подачи и благословения своего главного антантовского босса в Сибири, французского генерала М. Жаннена - поставили последнюю точку в истории предательства Белого движения: они сдали Колчака Иркутскому Политцентру на верный расстрел, сбрасывали со своих поездов раненых и обмороженных белогвардейцев и членов их семей - лишь бы самим благополучно проскочить сквозь байкальские туннели на спасительный восток! Так они договорились с наступающими красными ... Этот позор - тоже на совести Антанты.
   Единственным чехом, до конца оставшимся в рядах сопротивления и связавшего свою судьбу с Белым движением, был генерал Р. Гайда - командующий Сибирской армией у Колчака (и, заметим, женатый на его сестре Екатерине). Гайда уже в ходе чехословацкого восстания сделал головокружительную карьеру, пройдя путь от фельдшера до генерала. Увы, это имело и оборотную сторону медали. Будучи честным военным, Гайда явно не блистал полководческими талантами.
   Вот некоторые отзывы о нём его современников и соратников. Профессор генерал А. Головин: "Разбросавши силы на широком фронте, Гайда, хоть и отжимал на запад 3-ю армию красных (от Екатеринбурга через Шайтанку, Билимбай, Кузино, Шалю, Шамары. Саргу на Кунгур - Д. С.), но двигался медленно. Стратегически его "успехи" были равны нулю". Французский военный представитель подполковник Пишон: "Мечется во все стороны и дерётся растопыренными пальцами вместо кулака". Историк-эмигрант Авенир Ефимов (о неоказании Гайдой помощи Прикамскому восстанию): "Гайда совершил крупнейшую стратегическую ошибку, не учёл того громадного политического факта, которое имело восстание западноуральских рабочих и крестьян... Назначение на пост командующего Сибирской армией совершенно неподготовленного для этого Гайды оказало печальные последствия для всего хода борьбы на Восточном фронте".
   Что и говорить, нелестные характеристики... Так что и здесь чехи больше навредили, чем помогли.
   В общем, куда ни кинь, картина вырисовывается идентичная: антантовское вмешательство не только не сыграло какой бы то ни было решающей роли в антибольшевистской борьбе, но объективно повредило ей.
   И тут следует провести следующую прелюбопытную калькуляцию. Количество антантовцев и чехословаков вряд ли превышает 80 000 человек. При этом, напомню, почти все они - на окраинах, вдали от эпицентра борьбы. А как обстоят дела с так называемыми "интернационалистами" - иностранцами в рядах красных? Мы ведь сейчас отлично знаем, какую роль они сыграли в Красной Армии, в укреплении режима, в становлении ЧК. Итак - сколько их было?
   Сейчас часто мелькает цифра - 150 000 человек. Это прилично, но... В своё время мне на страницах печально известного "Краткого курса истории ВКП(б)", а затем в коммунистической печати Болгарии попались следующие цифры "интернационалистов" в Красной Армии: венгров - 150 000, поляков - от 60 до 80 тысяч, китайцев - 40 000, болгар - 25 000, чехов - 6 000. То есть уже набирается порядка 300 000 человек. Но здесь не подсчитаны следующие составные части.
   Первое. Не учтены наиболее известные "интернационалисты" - прибалты, "янычары Ленина" (по определению лидера левых эсеров Марии Спиридоновой). Одних только, латышей было, как минимум, 8-9 дивизий (то есть примерно 50-60 тысяч бойцов ). А кроме них - эстонцы (как минимум - одна дивизия) и литовцы. Да и среди командного состава красных мы встречаем эстонцев А. Корка и Я. Пальвадрэ, литовцев комиссара Ю. Варейкиса и командарма В. Путну.
   Второе. Явно занижена численность китайцев (что понятно - данные-то времён "борьбы с маоизмом"!). Судя по всему, их было на порядок больше, если учесть следующее. Китайцы участвуют в русских событиях буквально с первых дней (в Москве в октябрьско-ноябрьские дн 1917 года они штурмовали Кремль!), на протяжении всей гражданской войны одновременно на всех фронтах (на Урале китайский "краснорубашечный" полк с отчаянной храбростью дрался с ижевскими народоармейцами в 1918 году; в это же время отряд Жэнь Фучена воевал между Нижним Тагилом и Верхотурьем), а также в качестве карателей (белая наглядная агитация всегда изображала красного подавителя крестьянских восстаний китайцем!) и в ЧК: одна из киевских чрезвычаек так и называлась - "китайская" (там практиковались изощрённые китайские пытки). Китайцы были и в числе первых гвардейцев-охранников "вождей мировой пролетариата" (отряды личной охраны Ленина, Троцкого, Бухарина и Зиновьева состояли из китайцев ). Кроме того, множество китайских бойцов были поодиночке вкраплены в русские отряды - как Син-Би-У из "Бронепоезда Љ14-60" Вс. Иванова или безымянного гранатомётчика из романа Н. Островского "Как закалялась сталь".
   Третье. Не включены в список башкирские и среднеазиатские формирования, которые красные использовали только в Центральной России - как иностранцев. О "свирепствующих" киргизах на Смоленщине упоминает Б. Савинков в романе "Конь вороной", о "красных башкирах" в столичной ЧК - А. Аверенко в "12 ножах в спину революции"; по данным Авенира Ефимова, так называемый 2-й Мусульманский полк штурмовал восставший Ижевск (был разбит, бежал и впоследствии расформирован). А Мусульманский (Киргизский) полк у Чапаева участвовал в расказачивании на Урале.
   Четвёртое. Нет нигде ни слова о немцах и австрийцах. А ведь они находились в русском плену чуть ли не целыми дивизиями (два полка гвардии кайзера - в лагере под Питером). Участие их в октябрьском перевороте (в частности, в орудийном расстреле Кремля и в отражении удара казаков Краснова на Петроград) неоднократно зафиксировано многими источниками. О "красных немцах" в Сибири пишет К. Федин в романе "Города и годы". Кроме того, с 1918 года в Москве официально действовала Школа германских красных командиров (под командованием Оскара Оберта). А С. Мельгунов на страницах своей книги "Красный террор в России" приводит такие впечатляющие факты: германские и австрийские военные, побывав в России и на Украине как оккупанты по праву Брестского мира, после его расторжения остались там в качестве... красных (так было, например, в Крыму) .
   Пятое. Наконец, в рядах "интернационалистов" были представители ещё целого ряда народов: американцы (типа журналистов Джона Рида и Луизы Брайант, а также одесского палача-чекиста, негра Джонстона ); французы (наиболее известные - одесская подпольщица Жанна Лябурб и социалист капитан Жорж Садуль); швейцарцы (закрывший собой Ленина от пули Фриц Платтен , а также известный чекист А. Артузов; его настоящая фамилия - Фраучи); югославы (вспомните "серба" Олеко Дундича, который в действительности был хорватом; впрочем, в Красной Армии хватало и тех, и других); греки (греческие "интернационалисты" упомянуты М. Шолоховым в "Тихом Доне"); корейцы (о них - в воспоминаниях А. Фадеева); индийцы (участие их в войне в Средней Азии - одна из тем "Индийской баллады" Мирзо Турсун-заде); персы (лидер компартии Ирана Гайдар-хан Аму-оглы Таривердиев побывал в Красной Армии и впоследствии одно время возглавлял Гилянскую республику ).
   Наконец, турки. С ними связан немалый курьёз, описанный писателем-белогвардейцем Б. Ширяевым в книге "Неугасимая лампада". В 1921 году первым наркомом просвещения только что советизированной Аджарии стал... турецкий контрабандист Решад Седад. Контрабандист в роли наркома просвещения (да ещё почти не говорящий ни по-русски, ни по-грузински) - где ещё такое встретишь? Вскоре он, однако, проворовался и сел на Соловки... А если кроме шуток, то турецкие коммунисты - в том числе их лидер Мустафа Субхи, а также прославленный поэт Назым Хикмет - частые гости в Красной Армии.
   Думаю, нет смысла продолжать. С учётом всего сказанного вовсе не фантастичен подсчёт "интернационалистов" числом от 600 000 до миллиона. А если учесть, что в 1919 году Ленин заявил, будто имеет трёхмиллионную Красную Армию, получается, что каждый третий (если брать от миллиона) или - на худой конец - каждый пятый (если брать от 600 000) красноармеец был "интернационалистом". Есть о чём задуматься: выходит, не менее 20-30% личного состава Красной Армии - иностранцы...
   И это подтверждается бесчисленными свидетельствами. Вот несколько, взятых наугад, из уральских сводок 1918 года: "В Тургояк прибыл эстонский полк с хорошим комсоставом; в Кинели рота латышей делает чудеса" (Н. Подвойский, 18 июня 1918 года, Уфа). "13 июня отправлено в Екатеринбург 4 отряда: первые 3 местные, 212 человек, 4-й интернациональный, 200 человек" (сводка Информотдела Уралчека, 13 июня 1918 года). "Сводным отрядом Эстонского батальона... заняты деревни: Селянкина, Новотагильская, Новоандреевская, Карабаш... комиссар Златоуст-Челябинского фронта Поль Вадрэ" (Оперативная сводка военкома направления Златоуст - Челябинск, 24 июня 1918 года). Таким документам нет числа... Причём всё это - только по Уралу. А по всей России?
   И, кроме того, "интернационалисты" - всегда в эпицентре, будь то бои на фронте (именно инородческие части переломили в 1919 году ход военных действий и на Урале, и под Орлом и Кромами против Деникина, и на подступах к Питеру), подавление восстаний (Ярославское восстание, к примеру, подавляли австрийцы, поляки, венгры и латыши, а Тамбовское - венгры и китайцы; вспомните также снова Прикамье!), внутрипартийные разборки (как, например, 6 июля 1918 года, когда латыши спасли власть Ленина) или же карательная машина - в ЧК они всегда на виду (в 1919 году 55% центрального аппарата ВЧК составляли прибалты ).
   А теперь сравните всё это с тем, что я писал выше об "интервентах", и задумайтесь, какова конкретная роль тех и других в российской трагедии. Уж слишком несопоставимыми получаются картины. И задайте - хотя бы самим себе - вопрос: не для затушёвывания ли зловещей роли "интернационалистов" была сфабрикована легенда об "интервенции" и "походе 14 держав"? Образно говоря, кто тогда реально был в России интервентом - не "интернационалисты" ли?!
  
   21. Рейд Блюхера: героическая эпопея или детектив?
  
   В этой истории, казалось бы, всё известно. Героический рейд партизанской армии по белым тылам на прорыв к своим в июле - августе грозного 1918 года - операция, увенчавшая Блюхера, впервые в истории Красной Армии, орденом боевого Красного Знамени. Об этом написаны книги, об этом спеты песни, это уже стало традицией.
   Увы, и здесь не всё так просто. При внимательном рассмотрении обнаруживается, можно сказать, подмена жанра: героическая эпопея оборачивается своеобразным военно-политическим детективом. Для того, чтобы всё это выявить, необходимо отрешиться от эпического отношения к описываемым событиям и посмотреть на них, так сказать, трезвым взглядом. Сразу хочу оговориться: пускай горячие поклонники Василия Константиновича Блюхера не воспринимают эту главу как оскорбление его памяти. Речь идёт не о том, чтобы умалить роль этого бесспорно выдающегося военачальника в драматических событиях на Урале в годы гражданской войны. Просто, как у Аристотеля: "Платон мне друг, но истина дороже"...
   Как известно, отряды, составлявшие армию Блюхера, традиционно именуют партизанами. Но ведь партизан - это, по определению, боец иррегулярных соединений, воюющих в тылу врага, либо на территории, контролируемой враждебным режимом; так что применительно к блюхеровцам данный термин представляется не бесспорным. Да и в белой прессе он никогда к описываемым событиям не применялся.
   С одной стороны, вся Красная Армия тогда - почти сплошь партизанская стихия (и Блюхер тут не исключение), хотя уже набирают обороты железные усилия Троцкого по искоренению "партизанщины". Да и названия многих подразделений блюхеровцев говорят сами за себя: отряды Уральский, Верхнеуфалейский, Белорецкий, Троицкий, Стерлитамакский - типичные территориальные ополчения (как у Чапаева, помните?). Но с другой стороны, эти отряды входили своими пехотными подразделениями во вполне определённые регулярные соединения - 17-й Уральский, Коммунистический полки и полк имени Малышева, а кавалерийскими - в 1-й Оренбургский полк имени Степана Разина. То есть структурировалась блюхеровская армия как регулярная, и это не случайно. К этому мы ещё вернёмся; пока же отметим, что основу южноуральских "партизан" составляли солдаты-фронтовики, "интернационалисты"-мадьяры и красные казаки, противники Дутова.
   Следует отметить, что Блюхер не сразу стал партизанским командармом: его предшественником был лидер красного казачества на Урале Василий Каширин.
   Как известно, рейду предшествовали весьма драматические события: ожесточённые бои на Южном Урале, начавшиеся в мае 1918 года взятием Челябинска чехословаками и достигшие своей кульминации в ходе боёв за Троицк - он был взят дутовцами 17 июня. Со стороны оренбургских казаков это было, по существу, восстание против советской власти, уже вдоволь показавшей себя в ходе кровавых репрессий, проводимых в Оренбурге С. Цвиллингом (как раз в это время он найдёт свою смерть).
   В связи с этим число сторонников братьев Кашириных - Ивана и Василия - резко сократилось, хотя их хватило на формирование целой красноказачьей бригады (она будет участвовать в дальнейших событиях под командованием Н. Томина). Все без исключения источники констатируют разброд и подавленность красных частей, падение дисциплины (и до того не блестящей) в атмосфере почти непрерывных поражений, а также из-за того, что их вытесняли из мест их формирования и постоянной дислокации.
   После падения Троицка красные ушли в Верхнеуральск, родину и основную базу братьев Кашириных, откуда настойчиво пытались вернуть Троицк. Известный полевой командир белых атаман Б. Анненков докладывал, что отбил восемь атак красных от Верхнеуральска и покинул позиции только после того, как у него кончились патроны: но патроны кончились и у красных, и они прекратили натиск, уже находясь в пригородах Троицка. Затем пришлось эвакуироваться и из Верхнеуральска - в Белорецк, в Башкирию, тоже враждебную большевикам, охваченную пламенем повстанческой войны.
   И тут самое время спросить: как назывались все войска красных, сражающиеся в регионе? А назывались они так: Оренбургская (впоследствии - Туркестанская) армия. Это к вопросу о "партизанах".
   Дальнейшие события хорошо известны. Как сказано в выпушенной Средне-Уральским издательством в 1970 году книге П. Попова, Ю. Буранова и И. Шакинко "По приказу революции", в Белорецке 17 июня на собрании явившихся командиров (выходят, были и не явившиеся? - Д. С.) было принято решение пробиваться на соединение к своим. Но вот тут-то и начинаются неожиданности.
   Дело в том, что никакого коллегиального решения принято не было, а тогда, в эпоху "полупартизанского строительства вооружённых сил" (выражение историка М. Бернштама), все решения только так и принимались. Мнения разошлись диаметрально: В. Каширин настаивал на наступлении на Верхнеуральск и затем на Екатеринбург. Блюхер в принципе соглашался идти на Екатеринбург, но без захода в Верхнеуральск (что понятно: его ещё надо штурмовать!). Томин же вообще стоял за тот маршрут, коим и пойдут впоследствии южноуральцы - на северо-запад, через Башкирию, в направлении Перми. Споры закончились тем, что В. Каширин волевым решением (значит, он имел полномочия командира) настоял на своём варианте.
   Возникает вопрос: а почему В. Каширин отстаивал именно такой маршрут? Ведь путь на Верхнеуральск - это путь по казачьим районам, где население явно настроено антибольшевистски! Да ещё такая пикантная подробность: Верхнеуральск отстоит от Екатеринбурга дальше, чем Белорецк, и движение из Белорецка на Верхнеуральск - это движение в сторону, противоположную по отношению к Екатеринбургу!.. Ларчик открывается просто: Верхнеуральск - родина Каширина, и он был там при Цвиллинге "удельным князем". Каширин явно рассчитывал получить поддержку земляков (типичный характерный для того этапа войны волюнтаризм полевых командиров - то, что план откровенно идиотский и провальный, чреватый катастрофой, местного красноказачьего "помпадура" совершенно не смущает: лишь бы ещё разок посидеть на местечковом троне!). Его надеждам был нанесён тяжелейший удар: казаки не только не встретили каширинское воинство хлебом-солью, но отчаянно, в течение всего кровавого дня 28 июля оборонялись на господствующей над городом горе Извоз. Город был взят после тяжёлого, с большими потерями штурма, в ходе которого Каширин был ранен. И там, в Верхнеуральске, красные получили известие о падении Екатеринбурга.
   Дальнейшее продвижение на север вмиг утратило всякий смысл, кровавые жертвы у Извоз оказались напрасными. Красные вернулись в Белорецк, где Каширин сдал командование Блюхеру "из-за ранения" (рана не была тяжёлой: причина сдачи полномочий лежит, скорей всего, в крахе политических иллюзий Каширина).
   Здесь самое время спросить: почему южноуральские красные пошли на Екатеринбург только во второй половине июля? Разве они не знали, что столица Красного Урала уже как минимум с середины июня дышит на ладан? А ведь известный советский военачальник Г. Эйхе в своей книге "Опрокинутый тыл" прямо констатирует: после того, как чехи заняли Верхний Уфалей (это произошло во второй декаде июня), красное командование заранее смирилось с перспективой падения города. Смирилось по причине катастрофического отсутствия резервов. ("Шлите резервы!" - это постоянный лейтмотив всех без исключения штабных документов по Екатеринбургу на Восточном фронте в мае-июне 1918 года). И что же Оренбургская армия? Она хоть и потрёпана изрядно, но всё же обладает достаточными силами: так, к моменту начала блюхеровского рейда, то есть уже после боёв у горы Извоз, численность участвовавших в рейде бойцов исчислялось примерно в шесть с половиной тысяч человек (значит, до сражений за Троицк и у Извоза было ещё больше). Это в тех условиях - значительная сила: к слову, в Екатеринбурге и тысячи штыков не набиралось. И расстояние вполне доступное - во всяком случае, до отхода в Белорецк. Почему же тогда Каширин и Блюхер повели свои отряды на север в те дни, когда красный Екатеринбург уже агонизировал? Как ни верти, явно не для спасения города от белых - спасать надо было месяцем раньше, - а для каких-то иных своих целей...
   Но вернёмся в Белорецк конца июля 1918 года. Вновь (и опять "коллегиально") обсуждался маршрут прорыва, и "после горячих и продолжительных споров проголосовали за отход на запад" (из книги "По приказу революции"). То есть был принят вариант, с самого начала предложенный Н. Томиным.
   3 августа по Стерлитамакскому тракту блюхеровцы выступили в поход.
   Об этом походе написаны горы литературы, многократно описаны все лишения и тяготы, все героические сражения (у Белорецка, у села Покровское, под Бердиной Поляной, на станции Иглино и Калтыметово, Ново- и Старо-Кулево, возле деревни Немисеярово и особенно тяжёлый бой в селе Ирныкщи, едва не ставший для красных роковым). Но вот мнение авторитетнейшего исследователя и очевидца тех событий, историка Русского Зарубежья, профессора Авенира Ефимова: "На пути у Блюхера были лишь малочисленные тыловые гарнизоны частей Уфимской директории... Блюхер применял в ходе рейда одну и ту же тактику: ставил во время остановок свой лагерь треугольником. Если одна из его сторон подвергалась нападению, Блюхер немедленно бросал другую линию треугольника в обход атакующих, в результате чего для последних сразу возникала угроза окружения... Постоянно применяя этот метод, Блюхер беспрепятственно продвигался вперёд". Весьма неожиданная оценка событий, резко расходящаяся со всем тем, что мы привыкли слышать о легендарном рейде...
   Официальная дата окончания рейда - 13 сентября (часто можно встретить выражение: "40 дней рейда"): именно в этот день авангард 1-го Оренбургского полка во главе с его комиссаром Виктором Русяевым (из кавбригады Н. Томина) встретил части 1-й Бирской бригады Деткина (3-я армия Восточного фронта). 19 сентября блюхеровцы вступили в Кунгур, и этот город считается финальной точкой похода. Однако...
   В уже упоминавшейся книге "Народное сопротивление коммунизму в России" (под редакцией А. Солженицына и М. Бернштама) сообщаются интересные вещи. Оказывается, рейд не закончился в Кунгуре. Блюхер повёл свои отряды дальше - через Удмуртию, в направлении западнее Перми: конечным пунктом стала Оса, небольшой городок на Каме. И самое главное: при этом маршрут южноуральцев пролёг по тылам Ижевской Народной армии - восставшего Прикамья.
   Вот первая причина, по которой скрывается маршрут броска от Кунгура до Осы! В нашей печати всё, что было связано с Прикамским восстанием, замалчивалось и фальсифицировалось, поэтому неудивительно, что этот эпизод в биографии Блюхера и его армии подвергся цензурной вивисекции: одно дело сражаться с "белогвардейскими и чехословацкими бандами" (это - из приветствия блюхеровцев Ленину, составленного Томиным), и совсем другое - со своими братьями по классу.
   Кстати, вот почему белые (и народоармейские) источники никогда не величают блюхеровцев партизанами: партизанами считали себя крестьянские повстанцы - союзники народоармейцев, а бойцы Блюхера были для них карателями...
   Но была ещё и одна причина молчания вокруг "удмуртского" участка рейда. Предоставим слово Д. Федичкину, командарму Ижевской Народной армии:
   "Нам стало известно, что по нашим тылам в сторону Камы продвигается колонна красных под командованием Блюхера... Красные части, выбитые Дутовым из Оренбурга: казаки-каширинцы, мадьяры... общим числом около 6 тысяч человек (а до начала рейда численность его участников составляла 6 с половиной тысяч: значит, потери в ходе боёв в Башкирии были минимальными - Д. С.). Наша разведка установила, что они стали лагерем в селе Запуново... Резервный батальон народоармейцев атаковал их ночью... Враг отступил, бросив 200 повозок с боевым снаряжением и понеся серьёзные потери. Но и для нас эта победа была недёшева: батальон потерял до 45% личного состава".
   Теперь, кажется, всё понятно. Пройдя всю Башкирию практически без поражений, под Запуново блюхеровцы были серьёзно разбиты. Причём не золотопогонниками, а батальоном повстанцев. Во всяком случае, брошенные "200 повозок с боевым снаряжением" говорят сами за себя.
   Вообще, Блюхер в тот злосчастный для него день (вернее, ночь) вряд ли подозревал, что его встреча с ижевскими повстанцами станет для него своего рода роком. Ровно через год, осенью 1919 года, в боях под Тюменью Ижевско-Воткинская дивизия нанесёт ему такое поражение, что он вынужден будет несколько дней скрываться в тайге - один, без охраны, даже почти без одежды (буквально - в одном нижнем белье). А ещё несколько лет спустя, в 1922 году, они снова встретятся - Блюхер и Ижевско-Воткинская дивизия. Под Волочаевкой роковую для красных сопку Июнь-Корань защищать будут вчерашние повстанцы Прикамья. И снова для Блюхера тяжёлой будет эта встреча - сопка Июнь-Корань до самой вершины будет завалена трупами его солдат...
   Вернёмся к легендарному рейду. Вопросов всё равно больше, чем ответов. Мало того, что мы так и не выяснили, почему такое странное положение сложилось со столь запоздалым броском на Екатеринбург. Теперь добавляется и другая странность: зачем Блюхеру уже после встречи с частями 3-й армии (бригада Деткина) вновь прорываться через неприятельские (на этот раз - повстанческие) тылы? Стало быть, для чего-то ему понадобилось быть не на передовой Восточного фронта (а передний край на 19 сентября проходил по линии Кунгур - Шамары, причём прикрыт он был 3-й дивизией красных, находившейся, по сводкам штабов 3-й армии, в состоянии полного разложения), а в глубине обороны. Если на это был приказ, то чей?
   В поисках ответа следует вернуться к началу событий. Части, осуществившие рейд, входили, как помним, в Оренбургскую (позднее Туркестанскую) армию. Эта армия - что стоит особо подчеркнуть - никогда не считалась партизанской: её формирование было санкционировано Реввоенсоветом, она числилась в составе регулярных войск Советской республики и подчинялась центральному командованию в Москве. Для нас это принципиально важно, поскольку у этой армии обязательно должен был быть командарм, причём назначенный (или хотя бы санкционированный) непосредственно РВС. Ни Каширин, ни Блюхер командармами Оренбургской армии не были. Так был ли в этой армии командующий, и если был, то кто?
   Так вот, уважаемый читатель, командующий был. Командармом Оренбургской армии был Георгий Зиновьев (не путать с его тёзкой и однофамильцем Георгием Евсеевичем Зиновьевым, петроградским партийным "фюрером" того времени). Капитан царской армии, кадровый военный, герой Первой мировой войны, георгиевский кавалер: в Красной Армии с 1917 года и уже с 1918-го - командарм (причём в этой должности - до конца войны). (Для справки: Блюхер станет официально назначенным командармом лишь в 1922 году, под Волочаевкой). Руководимая Г. Зиновьевым Туркестанская армия в 1919 году сыграет значительную роль в разгроме Колчака. В 20-30-е годы Зиновьев тоже всегда "на коне", всегда на ответственных постах в РККА. Умер в 1935 году, чуть ли не единственный из военачальников такого ранга - в своей постели и своей смертью.
   Итак, Зиновьев - официальный командарм Оренбургской армии (и, следовательно, непосредственный начальник Блюхера и Каширина) - летом 1918 года отдал приказ об отступлении в... Туркестан. Оренбургская армия, выполняя приказ, ушла в казахские степи, а штаб армии расположился в Ташкенте; там же происходило переформирование будущей Туркестанской армии - той, что в 1919-м перейдёт в наступление под Орском и Актюбинском. Москва ни тогда, ни после не осудила Зиновьева за эти действия, то есть полностью солидаризировалась с ним.
   Из всего этого следует, что Блюхер и Каширин должны были последовать за своим командармом на юг. А они, как мы знаем, приняли совсем другое решение и последовали совсем в другом направлении... Как это называется с точки зрения военной дисциплины?..
   Обратимся к упоминавшейся уже книге "Устные рассказы уральских рабочих о гражданской войне". Один из респондентов сообщает буквально следующее: "Зиновьев отдал приказ уходить в Туркестан... А Блюхер с Кашириным с этим не согласились (курсив мой - Д. С.) и увели свои отряды в Верхнеуральск. Мы ходили их провожать". Самое интересное, что в абсолютно официозных (с советской точки зрения) мемуарах Василия Васильевича Блюхера, сына командарма, написано практически то же самое: Блюхер-младший пишет, что "Блюхер, Каширин и Калмыков (полевой командир Богоявленского отряда, участник рейда - Д. С.) опротестовали приказ Зиновьева". Опротестовать приказ своего командира - это в стиле 1918-го...
   Вот оно! "В стане красных произошёл раскол" (М. Бернштам); Блюхер и Каширин, по сути, взбунтовались против Зиновьева и в самый драматический момент противостояния с белыми и повстанцами раскололи Оренбургскую армию. Мотивы бунта могли быть самые разные: неприязнь к "военспецу", в то время очень распространённая, к тому же Блюхер был из нижних чинов царской армии; нежелание уходить из родных мест, вообще свойственное казачеству, а братьям Кашириным - в особенности; стремление взять реванш, что называется, у себя дома (многие части блюхеровцев формировались как территориальные отряды самообороны, о чём уже шла речь); оценка действий Зиновьева как "пораженческих" (не исчерпав возможностей сопротивления, уводит армию); боязнь углубляться в чуждый "Киргизский край" (буквально "Киркрай" - так именовался тогда Казахстан в "Совдепии"); наконец, просто соперничество - во времена гражданской войны это было повседневным явлением. Кроме того, выражение "свои отряды" (формулировка респондента из "Устных рассказов") говорит о том, что каждый полевой командир (а таковыми были и Блюхер, и Каширин, и Калмыков, и Томин) действительно имели "свои", подчиняющиеся только им формирования. Возможно даже, что уход сторонников Каширина и Блюхера был просто реакцией на попытку командарма навести хоть какую-то дисциплину.
   Общая численность Оренбургской армии к июлю 1918 года составляла 12-15 тысяч человек. Следовательно, "свои отряды" у Блюхера - практически половина всей армии. Вот почему "ходили провожать" ушедших оставшиеся с Зиновьевым красноармейцы: при такой численной раскладке в случае столкновения исход был непредсказуемым. А столкновения красных с красными тогда происходили едва ли не повседневно.
   Тут сразу проясняется очень многое. Если вспомнить, что август 1918 года - эпоха заката партизанщины и начало беспощадных действий Троцкого по внедрению "регулярности" , то нетрудно догадаться: в случае разбирательства Блюхеру и Каширину светил не орден, а скорый и (в духе времени) беспощадный трибунал. Вот почему у героев нашего рассказа возник экстренный интерес к Екатеринбургу, о котором южноуральцы раньше и не думали: там другой командарм (в те дни - Р. Берзин, позднее - И. Смилга), у него можно найти надёжную "крышу" и от Зиновьева, и от Троцкого, так в обстановке надвигающегося краха никто и не будет вспоминать, что помощь пришла от "сепаратистов".
   А после 28 июля, когда эти надежды рухнули, пришлось скрепя сердце принимать план Томина, идти на риск - прорываться через тылы врага к своим, и непременно не на передний край, а прямо в ставку фронта (на Каму). Риск был абсолютно оправданным, если учесть финал всей эпопеи: в Осе действительно не стали дознаваться, что там в прошлом у южноуральцев - фронт едва держался, любая помощь была на вес золота. По распоряжению И. Смилги и члена Реввоенсовета Лашевича приказом от 20 сентября так называемый Сводный уральский отряд (обратите внимание - никакой "партизанской армии"!) был включён в состав 4-й дивизии. Фактически этой самой 4-й дивизии к тому времени не существовало (по сводкам штабов, "окончательно разбита под Красноуфимском"): блюхеровцев просто сделали 4-й дивизией, а Блюхера - её начдивом. И все грехи списали...
   История с легендарным рейдом - хрестоматийный пример того, как фальсифицировались реалии гражданской войны. Сперва в печати аккуратно опускаются некоторые детали происходившего (вроде истории с Зиновьевым или броска через Прикамье). Затем эта подлакированная версия становится единственной (все остальные жёстко "изымаются из оборота"), проникает в литературу и обретает статус официозности. Потом эта история тиражируется, расцвечивается эпическими красками, и в результате через какое-то время никто даже и подозревать-то не будет о существовании альтернативных версий. И - как следствие - реальные факты встречают сопротивление уже не только профессиональных фальсификаторов, но и обработанного соответствующим образом массового сознания, воспринимающего вторжение реальности в миф как "осквернение святынь".
   А истина с трудом пробивает себе дорогу...
  
   22. "Четвёртая сила" - альтернатива Смуте.
  
   Когда говорят о гражданской войне в России, обычно имеют в виду непосредственное противостояние вооружённых враждующих сторон, преимущественно "красных" и "белых". Сейчас стало традицией констатировать наличие "третьей силы" - крестьянского (добавлю: и рабочего) повстанческого движения. Но... История (как уже говорилась) - капризная и подчас проституированная дама: она любит всё эффектное (как точно подметил в своё время русский исторический писатель А. Филиппов). К сожалению, за эффектным, за громом сражений и потоками крови почти никто не замечает негромкое, неброское, но абсолютно реальное явление тех лет. Здесь речь пойдёт о "четвертой силе" противостояния - о движениях ненасильственных, движениях чисто гуманитарного или религиозного характера. Именно они по природе своей могли стать альтернативой тогдашней смуте.
   Прежде всего, вспомним в этой связи о демократическом движении. У этого феномена российской политической жизни - довольно глубокие традиции. Собственно, всё движение второй половины XIX - начала ХХ веков против пережитков феодальных отношений (в том числе и против самодержавия) пошло под демократическими лозунгами. Практически вся русская классическая литература, критикуя современное ей общество, делала это с демократических позиций - даже если авторы декларировали обратное, как поздние Пушкин и Гоголь или же Достоевский. Сама система ценностей, которую защищал любой из названных литературных мэтров - права человека на жизнь, счастье, человеческое достоинство, на естественное проявление чувств - была, безусловно, демократической (и вдобавок напрямую восходила к христианской нравственной максиме).
   Идеи демократии имели понимание и поддержку в весьма широких слоях тогдашнего российского общества - среди студенчества, горожан, предпринимателей, вообще среди представителей среднего класса. Наконец, не чужды этим идеям были и крестьяне, о чём убедительно свидетельствуют письма крестьян-избирателей своим депутатам в Государственную думу. И всё рабочее движение 1901-1917 годов прошло под общедемократическими лозунгами. Да и партийная палитра России тех лет также показывает, что политических партий, руководствовавшихся в своих программах идеями демократии и либерализма, было более чем достаточно: "Союз 17 октября", конституционные демократы, Либеральный блок, народные социалисты.
   Именно эти партии, однако, ответственны за катастрофический обвал демократического движения во 2-й половине 1917 года. Оказавшись на гребне Февраля у власти, они не справились с водоворотом революционных страстей и слетели на обочину политической жизни, как неудачный игрок на чёртовом колесе. (Именно такое сравнение дал великий сатирик А. Аверченко в очерке "12 ножей в спину революции" по отношении к Временному правительству). Тем самым оказались существенно подорванными позиции российского демократического движения вообще, что особенно отчётливо сказалось на выборах в Учредительное собрание.
   И тем не менее... Идеи демократизма, безусловно, сохраняли свою привлекательность, а в условиях начавшейся междоусобной войны - вдвойне. Партии и движения демократического толка существование своё отнюдь не прекратили, да и социальная поддержка у них не исчезла. Как же всё это проявило себя в условиях российской междоусобицы?
   Вспомним, что Белое движение - это далеко не только воюющие армии. Во всех четырёх регионах, где базировались основные силы белых - Север, Северо-Запад, Юг России, Урал и Сибирь - были сформированы правительства, игравшие роль политических центров сопротивления. Их деятельность обычно оценивается негативно, и тому есть причины, но об этом - ниже. Пока отметим, что роль этих правительств была определённо двойственной. С одной стороны, каждое из этих правительств официально солидаризировалось в своей позиции с линией военных лидеров основных центров Белого движения - Колчака, Деникина, Юденича (которые одновременно были главами этих правительств). Но с другой стороны, и это принципиально важно, эти правительства в своей политической окраске не только не совпадали с генеральной линией своих лидеров и тем более с настроениями в армиях каждого региона, но в определённой степени противостояли им. Противостояли с позиции всё той же "четвёртой силы" - демократического движения.
   Судите сами. Согласно данным, которые приводит очевидец и участник событий, левый кадет В. Горн, из двенадцати человек, входивших в состав Северо-Западного правительства, двое, включая Юденича - правые, двое - левые (эсеры), все же остальные (то есть 8 человек, две трети состава) - демократы. Картина ясна! Ещё больший перевес имели они в Северной правительстве, которое в 1918-1919 годах возглавлял старейший участник российского демократического движения, умеренный народник, член партии народных социалистов Н. Чайковский - тот самый, который в 70-х годах был инициатором знаменитого "хождения в народ". Аналогичная политическая направленность была и у колчаковского премьер-министра В. Пепеляева.
   И это очень показательно: разделяя с собственно белогвардейцами антипатию к большевикам и их союзникам, демократы из "белых" правительств в своих практических программах придерживались совершенно противоположной стратегии. Их идеал - политическое, а не военное решение проблемы. Такая постановка вопроса неизбежно должна была привести к прямому конфликту, и он действительно имел место.
   Вот характерный пример. Министр торговли, снабжения и здравоохранения в Северо-Западном правительстве, левый кадет М. Маргулиес, в разгар наступления войск Юденича (главы этого правительства!) на Петроград обратился через посредников к премьер-министру Франции Ж. Клемансо с просьбой "предотвратить ужасы белого террора в освобождённом Петрограде". Комментарии, думаю, не требуются.
   Но демократия проявила себя далеко не только в персоналиях белых правительств. Сейчас стали известны факты многочисленных неформальных объединений демократической интеллигенции, разрабатывавших, по словам А. Солженицына, "альтернативные варианты общественно-политического развития" - альтернативные по отношению как к белому, так и к красному сценариям. Так, в 1919 был осуждён Петроградским трибуналом на разные сроки заключения в концлагерь так называемый Тактический центр - собственно, кружок научной интеллигенции, оппозиционный к большевикам и одновременно разрабатывавший проект политических мер для защиты города от генеральской диктатуры Юденича. (По этому процессу, к слову, на 3 года села дочь Льва Николаевича Толстого).
   Не следует также забывать о славных традициях земства, отнюдь не вымерших в первые годы смуты. Именно земцы налаживали нормальную жизнедеятельность городов в белом тылу - например, на Урале: у меня имеются подробности этого процесса по Шадринску, Петропавловску, Долматову. Именно они наперекор ужасающим реалиям жизни продолжали нести крест учителя, врача, ветеринара на селе. Так, как это делали, к примеру, сёстры Серафима, Елизавета и Вера Суворовы, мои прабабки, в южноуральских деревнях Борнёвка. Мехонское и Хлызово... Да и в городах, контролируемых красными, вчерашние земцы делали то же самое. Вспомните рассказ о легендарном московском водопроводном инженере Ольденборгере на страницах "Архипелага ГУЛАГ"... В общем, не будет преувеличением сказать, что демократические тенденции, путь негромко, неявно, но всё же ощутимо воздействовали не общественную жизнь тех лет.
   Но были и иные проявления "четвёртой силы". Одно из них - проблема женщины в гражданской войне. Собственно женских политических движений в России как таковых не было - они не успели оформиться, хотя к этому определённо шло дело: небезызвестные тургеневские нигилистски или, скажем, Софья Ковалевская - чем не предтечи российского феминизма! Однако участие женщин в общероссийском движении за общедемократические права (в том числе и против ограничений прав женщин в политике и материальной сфере) было весьма значительным. Я уже не говорю о массовом патриотическом почине женщин в годы Первой мировой войны (здесь в числе первых оказалась императрица Александра Фёдоровна) и о не менее массовом участии женщин в февральских событиях.
   Неудивительно, что и гражданская война закрутила в свою круговерть прекрасную половину населения России. А вот как это было конкретно, об этом - особый разговор.
   С одной стороны, имело место массовое непосредственное участие женщин в вооружённой борьбе. Как это происходило у красных, мы, в общем, знаем: женщины-комиссары, женщины-чекистки, женщины-подпольщицы. На Урале мартиролог последних весьма велик: Мария Авейде и Рипсимия Полежаева в Екатеринбурге, Софья Кривая в Челябинске, Наталья Аргентовская в Кургане. Менее известно, что вполне похожая картина наблюдалась и на противоположной стороне баррикады. Достаточно вспомнить, что знаменитый Женский ударный батальон, сформированный по инициативе героини Первой мировой войны Марии Бочкарёвой, не только защищал Зимний - его боевой путь полёг через поля сражений Восточного фронта, по городам и весям Урала и Сибири.
   Но женщины России внесли и другую - мирную, чисто женскую лепту в историю гражданской войны. Женщины, заменившие ушедших на фронт мужчин на почтовых, телеграфных и телефонных станциях, женщины в органах местного управления (вспомните Панову из "Любови Яровой" К. Тренёва), женщины-учителя - это всё тоже лицо той эпохи. А уж женщины-медработники - это вообще славная традиция русской армии (я видел так называемый "Докторский памятник" в Софии, монумент в честь павших в годы русско-турецкой войны 1877-1878 годов русских военврачей и сестёр милосердия; там высечено несколько тысяч фамилий, из которых более половины - женские!)... Наконец... Вот любопытнейшее сообщение историка Л. Юзефовича: "Во многих городах Урала и Сибири (речь идёт о колчаковских войсках в 1919-1920 годах - Д. С.) имеется специальный раздел "Почтовый ящик фронта"; в нём публикуются адреса полевой почты тех, кто желает обзавестись крёстной матерью по переписке. При этом, естественно, каждый надеется, что напишет ему такая женщина, которой по возрасту он не будет годиться в сыновья. Адресов печатают много - видимо, спрос на заочных крестных матерей велик... Образ прекрасной незнакомки в разных ипостасях витает над отступающими. Измученными и завшивленными, потерявшими веру в победу армиями Колчака". Пронзительное свидетельство: воистину, как добавляет автор, "линии фронтов походят в буквальном смысле через сердца любящих".
   Наконец, было и ещё одно, очень мощное проявление "четвёртой силы" - весьма запоздалое, но всё же состоявшееся возрождение религиозного движения. В первую очередь это касается, естественно, Русской Православной церкви. Первый (после известной отмены патриаршества Петром I) патриарх Тихон взял курс на активизацию роли церкви в общественной жизни страны. "Церковь в те годы держала себя независимо - пишет Э. Радзинский. - Тон задавал патриарх Тихон". Мужество этого человека общеизвестно; интересующихся отсылаю к приводимому А. Солженицыным на страницах "Архипелага" протоколу допроса патриарха в ходе так называемого Московского церковного процесса (1922 г.). Цитируя его смелые и полные достоинства ответы следователю, Солженицын с горечью восклицает: "Все бы так отвечали - другая была бы у нас история!"
   И действительно, из всех потоков, составивших "четвёртую силу", церковный, пожалуй - самый значительный. Никто в задоре междоусобной бойни не поднимал протестующий голос против братоубийства и кровопролития столь открыто и гневно, как церковь: достаточно вспомнить тихоновскую анафему большевикам. Почти никто из деятелей духовного сопротивления не заходил так далеко в прямом ненасильственном противодействии насилию, как люди, облачённые саном. Вспомним, как героически пытался спасти царскую семью епископ Тобольский Гермоген. Вспомним, как он же бесстрашно, вопреки запрету П. Хохрякова, выводил тоболяков на крестный ход; как архиепископ Пермский Андроник, не страшась пыток и смерти, возглашал известное патриаршее послание об отлучении в кафедральном собор Перми и как ехал в ту же Пермь в свою последнюю командировку архиепископ Черниговский Василий - расследовать преступления красных против местного клира ...
   Цена этому подвижничеству будет - это мы сейчас тоже знаем - ужасной. Заживо зарыт с вырезанными щеками и выколотыми глазами Андроник, сброшен с моста в Каму Василий, утоплен в Туре Гермоген, а с ним протоиерей Ефрем Долганов и священник Михаил Макаров; заживо заморожен в полынье епископ Соликамский Феофан, зарублены епископы Уфимские Симеон и Иов, сошёл с ума от мучений епископ Нижнетагильский Никита... Только к сентябрю 1918 года и только по Пермскому епархиальному управлению зверски умерщвлены красными два архиерея, десять протоиереев, сорок один иерей, пять дьяконов, четыре псаломщиков и тридцать шесть монахов. А по Уралу в целом? А по всей России?.. Только за 1918 год красные уничтожили 600 православных монастырей (с физической ликвидацией всех живущих в них), и ведь это был только старт сего процесса... А вот и финиш: в 1922 году, согласно сухой статистике, только по суду уничтожено священников - 2691, монахов и монахинь - 6 тысяч (а не по суду сколько, кто ответит?..). Только на Соловках нашли смерть 15 000 иереев и монахов ...
   Но подвиг духовного сопротивления злу - это удел не только русского православия, но и других религиозных объединений и движений. Достаточно вспомнить о массовом отказе членов ряда протестантских церквей и сект, а также старообрядческих "толков" и "согласий" участвовать в междоусобной бойне на чьей бы то ни было стороне: "Сказано - не убий!" . Аналогичную и даже ещё более непримиримую в этом вопросе позицию заняли последователи толстовского учения (за что подверглись особо жестоким преследованиям со стороны красных). Кстати, толстовцы были весьма популярны на Урале, где перед революцией процветали толстовские коммуны.
   После ареста Тихона, уже на излёте гражданской войны, эту эстафету подхватили представители так называемого "тихоновского православия" - члены полностью порвавших с Советами православных группировок (Катакомбная и Свободно-православная церкви, имяславцы, иоанниты, краснодраконовцы). Этих истребляли буквально поголовно (один такой сюжет, повествующий о тотальном уничтожении имяславской общины, повествуется у Солженицына в "Архипелаге"), да и впоследствии, в годы "развитого социализма", никого, пожалуй, так жестоко не преследовали, как "православных независимцев".
   Похожие тенденции можно проследить и среди нехристианских церквей. Вспомним хотя бы протесты раввинов в адрес Троцкого или явную оппозицию как к Семёнову, так и к его оппонентам со стороны ламства Забайкалья (глава русских буддистов Бандидо хамболама Лувсан Сагдан предал Семёнова церковному проклятию). А на Волге и Южном Урале татары-мусульмане неоднократно препятствовали надругательству над христианскими храмами (об этом повествует о. А. Мень).
   В общем, можно констатировать наличие вполне определённого социального движения в духе позднейшей знаменитой доктрины Махатмы Ганди: сопротивление насилию посредством одной силы духа, без скатывания до насильственных действий. Впоследствии, уже в 20-е годы, эта линия, найдёт своё воплощение в возникновении тайных религиозно-политических кружков, единственной духовной оппозиции на территории СССР в раннесталинскую эпоху: один из таких кружков описан И. Римской-Корсаковой в романе "Побеждённые".
   Зададим себе вопрос: могла ли "четвёртая сила" если не победить, то хотя бы стать реальной альтернативой окружающему её всеобщему кровавому безумию? К сожалению, навряд ли. И причин тут несколько.
   Во-первых, составные части "четвёртой силы" были страшно разобщены. Партии демократического профиля ещё до 1917 года плохо находили общий язык - не сумели они его найти и в круговерти революции. Во всяком случае, все без исключения мемуары членов всех без исключения белых правительств рисуют картину бесконечных дискуссий, в коих тонуло всё. То же можно сказать и о религиозном движении: разные церкви и конфессии даже в минуту смертельной опасности не захотели подать друг другу руки и начать диалог, каждый героически боролся и погибал в одиночку . Весьма характерно, например, что в 1917 году контакт патриархии о старообрядцами ограничился тем, что специальным посланием Русская Православная церковь (в лице Тихона)... простила старообрядцев - хотя ещё неизвестно, кто кого в этом случае должен был прощать (о чём с горечью сказал А. Солженицын, выступая в Нью-Йорке перед иереями Русской Православной церкви За Рубежом в начале 80-х годов ХХ века). А так называемых "восточных католиков", последователей Владимира Соловьёва (то есть просто православных экуменистов), продолжал считать своими - то есть церковными - оппонентами даже такой глубокий и проницательный человек, каким был философ о. Сергий Булгаков. Да и в самих рядах Русской Православной церкви совмещались столь несовместимые фигуры, как либеральный вольнодумец о. Павел Флоренский и черносотенцы архиереи Томский Макарий и Волынский Антоний.
   Во-вторых, все эти движения, безусловно, запоздали. Если бы им суждено было войти в зенит, скажем, до Первой мировой войны, результат мог быть и иным. Тем более, что вполне реальной становилась в этом случае возможность слияния или хотя бы блокирование таких движений с рабочим и крестьянским - события вокруг "полицейского социализма" Зубатова и столыпинской аграрной реформы определённо показывают нефантастичность такого прогноза.
   В-третьих, несомненно, трагическое фиаско Временного правительства больно ударило и по имижду подобных движений, и по их дееспособности. Вряд ли можно считать случайным, что даже в эмиграции организаций, стоявших на демократической платформе, было раз-два и обчёлся - пожалуй, только кадеты и сменовеховцы. Русская же Православная церковь за рубежом, по существу, дистанцировалась от них, предпочитая поддерживать монархистов и военно-белогвардейские группировки типа "Молодой России" и "Российского Общевоинского союза" .
   И, наконец, четвёртое - и главное. Приходится признать горькую истину: от альтернативы "четвёртого пути" отвернулось подавляющее большинство сражающегося населения России. Про большевиков и говорить нечего - они просто сделали героев нашего рассказа объектом красного террора. Крестьянские повстанцы - те просто игнорировали призывы к "непротивлению злу насилием": вспомните характерный эпизод из фильма "Сердце Бонивура", где сибирские партизаны насмехаются над проповедующим евангельские истины баптистом. Ну, а белые? Увы, увы...
   Вот неумолимые и беспощадные свидетельства. В уже упоминавшемся Северо-Западном правительстве (где, по сообщениям В. Горна, процент демократов составлял сначала 44%, потом - 72%, а затем - 83%) свою линию грубо гнул гориллоподобный Юденич ("офицер суворовской выучки", как его называли сослуживцы, прекрасный полководец, но никакой политик), а министры-демократы, по свидетельству журналиста "Современного слова", кадета Г. Кирдецова, опасались в случае победы собственной армии... угодить на виселицу. И это не была пустая угроза: после переворота, произведённого в ночь на 18 ноября 1918 года в Омске Колчаком, немало земцев оказалась за решёткой (об этом у нас речь впереди). Вывод прост: военные явно перевешивали политиков в окружении всех без исключения белых лидеров. Поэтому Деникин и Колчак могли принимать самые что ни на есть совершенные демократические программы (и они их принимали), но на практике эти программы не работали. (Что это было именно так - в смысле демократической ориентации белых руководителей - вынужден был признать даже Ленин в "Письме рабочим и крестьянам по поду победы над Колчаком"). Да и как эти демократические программы могли работать, если даже в ближайшем окружении Верховного правителя России его премьера В. Пепеляева откровенно "не переваривали", а у Деникина либеральнейший Павел Николаевич Милюков слыл за опаснейшего либерала и "якобинца"...
   Что же касается полевых командиров белых, то... Вот свидетельство Николая Рибо, личного врача атамана А. Дутова. Покинув Россию в 1920 году, он стал свидетелем вторжения в монгольскую столицу Ургу Азиатской дивизии барона Р. Унгерна. Начались репрессии против местной русской колонии (где, к слову, большевиков, естественно, не было, а преобладали сторонники "центра" - то есть демократии: их-то и били). Рибо вспоминает: его привели к Унгерну и стали дознаваться, кто он такой. Тогда Рибо сообщил, что он был личным врачом Дутова: ему казалось, что для белогвардейцев это должно быть полным алиби. Не тут-то было! Заявление о Дутове едва не стоило доктору жизни: Унгерн в ярости заявил, что Дутов - "гнилой либерал, из тех, кто развалил и предал Россию". Весьма лестная характеристика из уст предтечи русского фашизма, каким был "чёрный барон"...
   Нелишне здесь будет вспомнить и то, что в Милюкова в эмиграции стреляли черносотенцы (кстати, закрыл его своей грудью, пожертвовав собой, его первый "зам" по кадетской партии Вл. Набоков, отец прославленного писателя). Нелишне также отметить, что резко негативное отношение к идеям демократии и либерализма (и, естественно, к "религиозно-толстовскому" наследию) разделяли весьма и весьма многочисленные вожди белых на уровне начдивов и ниже. По Уралу подобный пример - свирепый командир Партизанской казачьей дивизии атаман Б. Анненков (как мы помним, правнук декабриста).
   В связи с этим надо отметить, что не всё гладко было и в отношениях белогвардейцев (особенно казаков) и церкви. Конечно, расправ, подобных красному террору, у белых не было, но... Резня в селе Куломзино под Тюменью, где жертвами анненковцев стал и местный клир, и убийство унгерновцами в Урге иерея консульской церкви Парнякова (за то, что он в разгар еврейского погрома крестил еврейских детей и этим спасал их, и за то, что его сын пошёл в большевики) - вот он, "белый большевизм" в действии! Пусть это не система, но было же это, было! Я уже не говорю о подобных "контактах" с неправославным духовенством. Насилие над раввинами в полосе деникинской армии - в порядке вещей; унгерновский есаул Казанцев в Монголии вырезал буддийский монастырь (включая мальчиков-послушников); старообрядческих и протестантских пастырей на Урале, Сибири и Дальнем Востоке просто зачастую не выделали из общей крестьянской массы и во время карательных операций им доставалось вместе с паствой своей... А уж насчёт диалога с церковью на тему "не убий" - увольте, господа ! Какое там "не убий", когда "убий", да ещё как "убий"! Такое даже и не обсуждалось...
   И по отношению к женскому вопросу - та же картина. Увы, не только красные, но и белые практиковали издевательства, убийства и изнасилования женщин. Зачастую это делалось вполне обдуманно, перед казнью: именно так надругались над екатеринбургской подпольщицей Р. Полежаевой. Причём это делалось не только по отношению к "пролетариям": у того же Унгерна имело место коллективное - всей дивизией! - изнасилование выпускницы Смольного института Ружанской, жены дезертирствовавшего из дивизии офицера (последнего живьём сожгли в стогу) . А в бытность Азиатской дивизии в Забайкалье постоянно практиковалась... порка офицерских жён. Как вы думаете, за что? Оказывается, за сплетни! Пусть Унгерн был, без сомнения, патологическим типом, но про Анненкова этого не скажешь. А у него в Партизанской дивизии был заведён следующий порядок: офицерские жёны должны были квартировать не ближе 10 вёрст от лагеря, и свидания супругов допускались один-два раза в неделю в указанное время и в указанном месте. Нарушителей сего правила воспитывали... шомполами - атаман был поборником строгой нравственности... И не одни "большевички" попадали под этот страшный каток: так, командир деникинской Добровольческой армией В. Май-Маевский официально - открытым текстом, в приказе! - отдавал занятые города на поток и разграбление собственной солдатне, мотивируя это, что совсем запредельно, ссылкой на... "исторические традиции Московской Руси" (о чём с возмущением поведал в своих мемуарах П. Врангель). Прямо по известному кличу Алексашки Меньшикова: "Братва - в крепости вино и бабы!". И с "бабами" в этом деле не церемонились, отводили душу по полной...
   В общем, многие из полевых командиров белых могли подписаться под словами Ницше: "Презираемые твари - лавочники, христиане, коровы, женщины, англичане и прочие демократы"...
   Один из самых беспощадных писателей ХХ века, англичанин Уильям Голдинг, вернувшись с кровавых полей Второй мировой войны, написал: "Все благодарили Всевышнего за то, что они не нацисты. А я видел: буквально каждый мог стать нацистом - потому что определённые начала в человеке были высвобождены, легализованы и целенаправленны". Речь, как вы понимаете, не только о нацистах - это имеет прямое отношение к истории гражданской войны в России: красные сознательно "выпустили джинна из бутылки", используя энергию миллионов вооружённых людей для эскалации насилия, а их оппоненты молча принимали правила игры. В результате все оказывались в ситуации, которую поэт М. Волошин охарактеризовал так:
  
   ...Не суйся, товарищ
   В русскую круговерть!
   Не прикасайся до наших пожарищ!
   Прикосновение - смерть!
  
   Всё вышесказанное предопределило трагическую изоляцию сторонников "четвёртого пути", литературным символом которого может служить эпизодический образ Колосова из пьесы Тренёва "Любовь Яровая". Вокруг него все захлёбываются в своей и чужой крови, а он самоотверженно и одиноко противостоит всеобщему безумию, проповедуя евангельскую истину словами Ф. Тютчева: "Люди истекут кровью, если её не остановить любовью". И... окружающие - и красные, и белые - отмахиваются от него, как от назойливой мухи, а главная героиня в сердцах обзывает "юродивым". Что ж, это весьма ёмкий символ всего феномена "четвёртой силы", если вспомнить, что именно юродивые на Руси были теми, кто мог, не таясь, сказать в лицо сильным мира сего: "Нельзя молиться за царя Ирода"...
  
  23. "Областники" и "державники": ещё один аспект противостояния.
  
   В истории гражданской войны в России есть один чрезвычайно интересный момент, который практически никогда не попадает в поле зрения исследователей и который имеет прямое и непосредственное к судьбам нашего края. Закрытость проблемы, о которой пойдёт речь, объясняется не цензурными соображениями, а безраздельным господством чисто "вульгарно-марксистского" взгляда на природу гражданской войны как исключительно социально-классовую, тогда как в этом случае необходима совершенно иная методика, иной угол рассмотрения. Речь пойдёт о субэтническом противостоянии.
   Напоминаю для читателей, не слишком досконально знакомых с наследием Льва Николаевича Гумилёва: субэтнос - более мелкое, более дробное подразделение, чем этнос (народ); внутри этноса может быть несколько субэтносов, которые ощущают себя одним народом, но одновременно не менее чувствуют свою "самость". Переведя разговор с академического уровня на уровень общепонятный, приведу пример, доступный каждому. Любой приезжающий в столицу нашей Родины, что называется, кожей чувствует несхожесть московского менталитета, например, с уральским. Не так ли? Как человек, двенадцать лет проведший в Питере, свидетельствую: там это ощущается даже ещё в большей степени. При этом, к примеру, в 1941-1945 годах все - и москвичи, и питерцы, и уральцы с сибиряками - противостояли солдатам Третьего рейха как единый народ, внутри себя же отнюдь не забывая о своей региональной специфике.
   Эта субэтническая струна всегда очень сильно звучит в истории любой гражданской войны. Вспомним известные факты. В Древнем Риме, чья история изобилует гражданскими войнами, одну из враждующих сторон зачастую так и называли - "провинциалами", то есть война шла по схеме: столица против провинции. Вся история гражданских войн во Франции строится по трафарету: провинция идёт на Париж. Гражданскую войну в США часто прямо называют "войной Севера и Юга". Нам (то есть, советско-российским читателям) традиционно вбивали в голову штамп, будто южане в той войне защищали рабство; однако большинство сражавшихся южан не имело рабов (как они сами шутили, "у меня два раба - правая и левая руки") и не очень-то одобряло сам институт рабовладения. Как, например, рядовой из штата Миссисипи Сэм Клеменс, вошедший впоследствии в историю под именем Марк Твен (и, как известно, в романе "Приключения Гекльберри Финна" давший самую жёсткую критику рабовладения за всю историю литературы США).
   Ну, а в России? В Смутное время пограничные провинции последовательно поддержали двух Лжедмитриев, Болотникова, Заруцкого, Ляпунова - всех, кто там в тот момент "рулил".
   Что является движущей силой подобных конфликтов? Напомним, что блестящий знаток природы гражданских войн итальянец Фаринато делла Уберти считал: в таких войнах вряд ли хоть один боец идёт в бой неосмысленно. Ответ один: люди защищают своё право быть самими собой и жить по тем нормам, какие являются для них естественными. И не гнуть спину перед надменной столицей.
   Посмотрим теперь под этим углом на историю гражданской войны в России. Считать её чисто субэтническим конфликтом, как в США, конечно, нет оснований - слишком многое в данном случае переплелось, перепуталось, затянулось в жуткий гордиев узел. И всё же...
   Как известно, главных территориально-региональных баз Белого движения было три: Северо-Запад, Юг и Урало-Сибирский регион. Как обстоят дела в свете обозначенной проблемы? Северо-Запад можно сразу отмести, потому что армия Юденича была, по свидетельству всех без исключения источников, "сборной солянкой" и в социальном, и в политическом отношении - от вчерашних красных до круто пронемецки настроенной дивизии князя Ливена, да и в региональном отношении тоже - тут сошлись выходцы из самых разных регионов России; кроме того, с местным населением особо тесных связей у "северо-западников" не было. Отсюда, кстати, и чрезвычайно быстрый крах и дезинтеграция армии Юденича после первых же поражений: по словам белогвардейского журналиста Г. Кирдецова, "их (комбатантов Северо-Западной армии - Д. С.) ничего не объединяло, кроме желания покрепче побить большевиков".
   С деникинцами уже много интересней. Как вы помните, даже само официальное название армии Деникина - Вооружённые силы Юга России (ВСЮР). ВСЮР делились на три армии: Добровольческую, Донскую и Кубанскую. Из них только первая не носила субэтнического характера, так как формировалась из офицерских и юнкерских кадров, стекавшихся на Юг из центра страны ("бежали на юг табунами", как "непарламентски" выразился в повести "Школа" Аркадий Гайдар). Донская же и Кубанская армии - чисто местного формирования. Следовательно, субэтнический фактор налицо. (О чётко субэтническом характере деникинского движения, "завязке" его фундамента на поддержке ВСЮР южнорусским субэтносом - и, что показательно, отказе от поддержки этого движения субэтносом северорусским! - подробно останавливался в своих трудах доктор философских наук И. Яковенко).
   Но самое интересное начинается, когда мы добираемся до Урала и Сибири. Здесь необходимо сделать экскурс в предысторию.
   В 50-х годах XIX века в так называемом Петербургском кружке сибирских студентов (Г. Потанин, Н. Ядринцев, Н. Наумов, Ф. Усов) зародилось движение сибирского областничества. Студенты-сибиряки в 1863 году вернулись домой и активизировали деятельность (вплоть до готовность с оружием отстоять свои взгляды - за что некоторые, Потанин например, подверглись преследованиям). Движение это развивалось в течение всей последней трети XIX века и вошло в век ХХ двумя крыльями - правым, околокадетским по партийной платформе (А. Артамонов, А. Гаттенбергер, Н. Казьмин), и левым, проэсеровским (Е. Колосов, П. Головачёв, П. Дербер).
   Сибирские областники считали, что центр относится к Сибири как к колонии ("Сибирь как колония" - буквально так называлась программная книга Н. Ядринцева), не учитывает региональную, экономическую и национальную специфику края (сибиряков они расценивали не как субэтнос, а как этнос) и делали вывод: Сибирь может существовать и самостоятельно. То есть стояли на позициях сибирского сепаратизма.
   Если отбросить явно полемические по происхождению пассажи, вроде декларации об отдельном сибирском государстве и народе, приходится признать: сибирские областники били не в бровь, а в глаз. Ведь отношение бюрократической имперской столицы к Сибири действительно иначе, как колониальным, и не назовёшь. Сперва край использовали как заповедное поле для "кровавой охоты за сибирскими соболями" (по выражению поэта К. Бальмонта), потом - как приснопамятную сибирскую ссылку , потом... А потом, уже при советской власти, превратили край в место хищнической добычи природных богатств, причём руками зэков, рабов ХХ века. То есть всё время край - только "дойная корова", хозяйство - только присваивающее, промышленность - только добывающая (такие исключения, как Сибирское отделение АН, лишь подтверждают правило). А поглядите на карту железных дорог России и сравните густую "паутину" по одну сторону Урала и одинокую ниточку Транссиба с редкими ответвлениями - по другую. Весьма впечатляющая картинка получается (причём это - сегодняшние реалии!).
   И самое главное, что была совсем иная альтернатива для края, да и для всей России! Тысячу раз был прав Даниил Андреев, когда на страницах "Розы мира" писал: "Освоение Сибири было грандиозной подсказкой русского народа своему правительству, но оно этой подсказки не услышало". Сибирь могла стать вторым центром промышленно-культурного притяжения страны, как Тихоокеанское побережье США, например. Но не стала, поскольку гипертрофированное, преувеличенное самомнение столиц и навязчивое желание имперских политиков непременно играть "первую скрипку" в европейских делах привело к тому, что богатейшие возможности огромного края не были реализованы. Что уж тут говорить, если Владивосток - главный тихоокеанский порт страны, "окно России" в Тихоокеанский регион - был основан лишь в 1886 году, а Новониколаевск, нынешний Новосибирск, неформальная столица края - ещё позднее, почти на рубеже веков.
   А ведь многие светлые головы России указывали на иной путь и были готовы служить его реализации. Николай Резанов, известный российский мореплаватель (и герой популярной рок-оперы А. Рыбникова "Юнона" и "Авось") за свои деньги организовывал экспедиции, лишь бы создать на Тихом океане форпосты новой российской цивилизации. Не поддержали... Отчаянно, истово служил этой идее другой славный моряк - Невельский: чуть не разжаловали из офицеров (спасло лишь личное заступничество Николая I). Наконец, ещё декабристы (кстати, тесно связанные с Русско-Американской компанией, занимавшейся колонизационными проектами на Аляске и в Калифорнии ) предлагали реорганизовать империю в Соединённые Штаты России - то есть децентрализовать страну и тем самым дать простор местному самоуправлению, что только оздоровило бы экономику, так как управлять (тем более эффективно) из единого унитарного центра таким территориальным гигантом, как Россия, просто невозможно. Как на это отреагировали, общеизвестно.
   Какова была позиция Урала в этом вопросе? Собственного движения, подобного сибирскому, наш край не родил. Но уральские интеллектуалы, особенно активисты так называемого УОЛЕ (Уральского общества любителей естествознания), а также промышленники в целом солидаризировались с сибиряками по вопросу оппозиционности имперским притязаниям центра (хотя и не без конкуренции по отношению друг к другу). То есть, по сути, сибирское областничество обрело уральских союзников.
   Это может показаться странным. Ведь Урал, в общем, не был сырьевым придатком Европейской России, как Сибирь - уральская промышленность уже с петровской эпохи была становым хребтом обрабатывающей промышленности всей страны, да и технический её уровень был во многом не ниже мировых стандартов того времени. Однако диктат центра больно бил и по Уралу, причём сказывалось это в самых разных областях жизни. Судите сами.
   Если взять только одну гуманитарную сферу, выяснятся две противоположные тенденции. С одной стороны, список деятелей художественной интеллигенции с Урала весьма впечатляющ: писатели Мамин-Сибиряк и Решетников, композитор Чайковский, скульптор Шадр, художник Бронников, архитектор Воронихин (автор Казанского собора в Петербурге). Это только те, кто прорвался в столицы и сделал там карьеру. А с другой стороны, сколько тех, кто не прорвался! Таких, как художники Худояровы и Денисов-Уральский, или писатель А. Бондин: их даже никогда не называют "русскими", а только "уральскими" - как бы подчёркивая их "местечковость".
   Это только касательно творческой интеллигенции! А если говорить о технической, список уральских гениев будет вообще безразмерным: от Ползунова и Черепановых до А. С. Попова. Но все - провинциалы (если не уехали).
   Именно промышленная специализация Урала мощно подталкивала край к конфронтации со столицами. Ведь такие индустриальные регионы всегда порождают мощные промышленно-финансовые корпорации, вроде крупповской в Руре или рокфеллеровской и моргановской на Атлантическом побережье США. Между прочим, такой город, как Нью-Йорк, не только никогда не был столицей страны, но даже и столицей штата. По нашим юридическим меркам, это райцентр (и Чикаго, кстати говоря, тоже, и Филадельфия, и Детройт, и Сан-Франциско с Лос-Анджелесом!). А вес и значение этих центров промышленности и культуры не требует комментариев.
   К слову, на Урале эта тенденция прослеживается очень давно. Появление империи Строгановых в XVI веке и Демидовых в XVIII веке - отнюдь не случайность, как и трагически оборвавшаяся деятельность князя Матвея Гагарина по созданию в Тобольске и Верхотурье местного культурного и самоуправляющегося центра. За "сепаратизм" (а также, увы, за примитивное воровство!) его после пыток повесили по приказу Петра I. Нет сомнения: все вышеприведённые примеры есть боле или менее удачные попытки отстоять тот статус Урала, который бы соответствовал реальному значению края.
   И здесь самое время вернуться в кровавый водоворот гражданской войны под этим углом взглянуть на то, что тогда происходило на Урале и в Сибири. Картина вырисовывается поразительная. Белогвардейцев, пришедших на Восточный фронт из центра страны - абсолютное меньшинство (к ним следует отнести народоармейцев В. Каппеля, отступивших с Волги, и бойцов штурмовых отрядов, привезённых Колчаком с Франции и с Балкан). Основная, подавляющая масса сражающихся на Урале и в Сибири - местные жители, воюющие за свои, региональные интересы и идеалы. На 75% колчаковская армия состоит из уральских и сибирских крестьян; остальные - уральские рабочие, уральские, оренбургские, сибирские, семиреченские и енисейские казаки, а также представители средних слоёв населения.
   Но самое главное: одна из популярнейших идей среди урало-сибирских белогвардейцев, если не самая популярная - знакомая нам идея сибирского областничества. В колчаковской администрации "областники" вообще преобладали. Советская печать со свойственной ей примитивной вульгарностью формулировок сообщает: "Сибирские областники готовили антисоветское восстание, сотрудничали в Колчаком" (Большая Советская Энциклопедия, 3-й выпуск), "администрация Колчака состояла из представителей сибирской кулацкой интеллигенции" (Л. Китаев). Но и в армии ту же идею разделяют очень многие ведущие военные руководители, в том числе "юные омские командармы" (по выражению Л. Юзефовича) - такие, как "мужицкий генерал" А. Пепеляев, а также, по существу, и казачьи атаманы. Что касается рядового состава, то вот характерный факт: не российский триколор, а изобретённое областниками бело-зелёное знамя свободной Сибири будет реять над головами Северной армии белых, входящих в Пермь в последние дни декабря 1918 года (и пермяки будут приветствовать их теми же знамёнами).
   Подытожим: на Урале и в Сибири субэтническая природа конфликта выступает практически в чистом виде . Вообще надо сказать, что именно эта специфика - наличие сплочённой массы, объединённой общей позитивной идеей - делала урало-сибирское сопротивление в политическом плане более опасным для большевиков, чем любое другое. Все остальные центры Белого движения были либо локальными по дислокации и по задачам своим (Краснов на Дону, "учредиловцы" в Самаре, северные белогвардейцы), либо представляли из себя достаточно разносоставные формирования без ярко выраженного объединяющего начала - как Северо-Западная армия Юденича и (в гораздо меньшей степени) Вооружённые силы Юга России.
   Идея сибирского областничества, безусловно, была не только мощным объединяющим началом, но и - что главное - выступала как определённая альтернатива большевизму. Кроме того, не забудем, что областничество имело левую, демократическую окраску и потому плохо попадало под вульгарную красную пропаганду типа: "Мы, Божьей милостью, Колчак, воссесть на царский трон желаем" (текст подлинного красноармейского плаката 1919 года). В общем, приходится снова вспомнить ленинское: "На Восточном фронте решается судьба революции!" - потому что там сумели противопоставить красным не только силу, но и идею.
   Здесь, однако, кроется грозная мина замедленного действия, которая во многом стала причиной поражения Белого движения.
   Часто оценивают победу красных как якобы запрограммированную, потому что-де у них в руках был центр с его промышленностью и однородным населением (концепция из небезызвестного "застойного" учебника "История КПСС"). То есть центр всегда обречён побеждать провинцию... Да ничего подобного! Стоит вспомнить, что Ленин писал: "В июле (имеются в виду июльские события 1917 года, первая попытка большевиков насильственным образом захватить власть - Д. С.) мы не могли бы удержать власть политически, ибо провинция могла пойти на Питер" (выделено мной - Д. С.). Прекрасно понимал вождь революции, что ничего в этом деле не запрограммировано, да и опыт Парижской Коммуны, раздавленной провинциальными вооружёнными формированиями, был ему отлично известен. А насчёт промышленности, то уральская индустрия в сочетании с сибирским хлебом и углём давала Белому движению такую питательную базу, с которой можно было как воевать, так и (что очень важно) просто закрепить за собой территорию к востоку от Волги. (Не зря же Ильич так торопил РВС отвоевать Урал до зимы 1919 года!). Если помните трилогию А. Н. Толстого "Хождение по мукам", то такой проект, проект так называемой "Урало-Кузнецкой республики" обсуждался в кругах, близких к генералу Л. Корнилову, ещё до октябрьского переворота.
   Тогда в чём же дело? А вот в чём. Положение красных было действительно более предпочтительно, но по причинам более сложным. Несмотря на весь бред о мировом пожаре, несмотря на явно антинациональную и деструктивную по отношении к России деятельность, в той войне красные объективно выступали как новые имперцы, причём имперцы самые жестокие за всю российскую - и только ли российскую? - историю. То есть их реальная позиция, вопреки собственным декларациям, была круто державной, по классическому принципу империалистов всех времён и народов: "Разделяй и властвуй". Вот почему в их рядах оказалось столько офицеров царской армии (много больше, чем у белых!), и вот почему стал возможен в наши дни химерический ("красно-коричневый") союз коммунистов с национал-патриотами.
   У белых же ситуация была много сложней и противоречивей. С одной стороны, официальный лозунг Белого движения "Единая и неделимая Россия" - лозунг чисто державный и причём откровенно донкихотский, так как реально единой и неделимой России в границах 1914 года, которые единственно признавали белые лидеры, уже не существовало. Отпали Польша, Финляндия, Закавказье, Прибалтика. И сей донкихотский лозунг не давал белым создать союз с освободившимися странами против красных, хотя и прибалты, и финны, и поляки готовы были пойти на такой союз - с одним условием: только официально признайте! Нет - и всё тут! Колчак демонстративно прервал переговоры на эту тему, заявив: "Россией не торгую!" - а Юденич так в открытую заявил командованию эстонской армии (вместе с ним сражавшейся с большевиками под Питером!): "возьмем Петербург - поверну штыки на Ревель и Ригу!". Ещё хлеще поступил Деникин: на официальное предложение первого законно избранного президента Финляндии Стольберга о военном сотрудничестве (при условии признания финляндской государственности, и притом в разгар самых напряжённых боёв с красными!) Антон Иванович столь же официально ответил: "Первым мы повесим, конечно, Ленина, но вторым будете вы!". Реакцию правительств новообразованных государств и армий представить легко... В результате белые "сгорели" (не получив ни какой помощи от "сепаратистов"), а отделившихся признали... красные.
   А с другой стороны... Мы уже видели, что на Юге две трети, а на Востоке подавляющее большинство людей в погонах - областники. Следовательно, между руководством и основной массой белогвардейцев неизбежно должна была образоваться трагическая трещина. Да так и было!
   Принято считать, что одни из причин неуспеха наступления Деникина на Москву - пассивность казачества, не желавшего покидать родные места. Реальность ещё трагичней: у Добровольческой армии и обеих казачьих армий Юга были принципиально разные конечные цели: державные - у добровольцев, областнические - у казаков. Отсюда неизбежность конфликта, в том числе кровавого. Он и не замедлил разгореться на Кубани и Тереке, где в числе жертв оказались даже атаманы Рябовол, Бардиж, Калабухов и Филимонов - оба областники . О каком уж тут единстве может идти речь, когда, как и в случае с Юденичем, южан объединяла не позитивная, а лишь негативная, антибольшевистская идея .
   А на Востоке было ещё сложнее, потому что там областниками были практически все, а державником - один Колчак (разумеется, со своим штабом). Естественно, он должен был оказаться в изоляции. Не отсюда ли характерная трагическая доминанта его настроений?
   Не нужно быть пророком, чтобы предсказать: даже в случае продолжения военных успехов разрыв между позицией Верховного правителя России и настроением его армии стал бы только всё более увеличиваться.
   В общем, все без исключения белые армии стали перед фактом резкого расхождения между державностью командования и областничеством массы. Вот что об этом писал советский военный историк Н. Какурин:
   "Поскольку колыбелью белых правительств преимущественно явились окраины бывшей Российской империи, этим правительствам в большей или меньшей мере пришлось столкнуться с фактором, нашедшим своё выражение именно так как протест против многовекового национального и бюрократического гнёта центра. Это было стремление к самостийности и автономии отдельных областей". Добавлю: здесь был не только и не столько сепаратизм, сколько вышеописанная субэтническая коллизия (современный российский философ А. Ахиезер открыто констатирует "локализм", присущий всем без исключения российским смутам).
   Попытка игнорировать ситуацию ставила белые центры сопротивления в весьма двусмысленную позицию. В сравнении с относительной, конечно, но всё же монолитностью красного лагеря в данном вопросе это, конечно, был не лучший фактор: в решающий момент всё это скажется.
   И здесь я рискну выступить в рискованном амплуа прогнозиста. Конечно, история не знает сослагательного наклонения, но всё же, всё же... Как могли бы развиваться в свете всего сказанного события, если бы чаша весов склонилась всё-таки на сторону белых? На мой взгляд, возможны как минимум два варианта прогноза. И, как говорят медики, оба - неблагоприятные.
   Вариант первый. Как известно, Колчак и Деникин не раз говаривали, что после победы отстранятся от политической жизни (я склонен верить этим заявлениям, исходя из того, что мы знаем о нравственном облике этих людей ). "Доведём до Москвы, а там - пусть народ решает", "созыв Учредительного собрания" - вот подлинные слова Колчака. Опять красивое донкихотство, особенно по сравнению с бультерьерской хваткой Ленина и компании за власть (и одна из причин поражения, ибо, как заметил, Ст. Цвейг, в схватке побеждают только самые непреклонные). Но всё-таки предположим, что Александр Васильевич и Антон Иванович довели-таки до Москвы, созвали Учредительное собрание и самоустранились. Что тогда?
   Представляется, что выборы в это новое Учредительное собрание радикально отличалось бы от известных выборов рубежа 1917-1918 годов. Тогда голосовали, как известно, за конкретные партии. Сейчас этого однозначно не было бы просто потому, что все без исключения старые партии находились в состоянии полного коллапса и ни одна не смогла бы собрать необходимое число голосов. Следовательно, голосовали бы за персональных лидеров (как в современной России!), а последних оценивали бы по знакомой практической деятельности.
   И здесь большинство получили бы явно областники всех мастей: именно они были хорошо знакомы и понятны большинству белых "человеков с ружьём". Но против них определённо бы выступили избиратели Центральной России, которые, несомненно, должны были на завершающем этапе войны поддержать белых. (Вспомните, что в 1920 году, уже после краха Колчака и Деникина, практически вся Центральная Россия была объявлена большевиками на военном положении: шёл сплошной девятый вал антикоммунистических восстаний). Эти "центровые" в своём противостоянии областникам, естественно, стали бы оплотом ("электоратом", как сейчас говорят) державников; к тому же у этого крыла были практически готовы вожди - всё те же Колчак, Деникин, и прочая, и прочая.
   Но возможен и иной вариант развития событий. Никакого Учредительного собрания созывать бы не стали. После добровольного ухода с политической арены Верховного правителя и других лидеров-"донкихотов" вакуум власти был бы немедленно заполнен полевыми командирами (своего рода "латиноамериканский вариант"). Надо сказать, что основная масса белых военных вождей (и офицерского корпуса в целом) - служаки-фронтовики, зачастую прекрасные офицеры, но никакие политики, с весьма ограниченным кругозором : классический пример - Юденич, блестяще одарённый полководец, герой Кавказского фронта Первой мировой (его, как я уже сообщал, называли "офицером суворовской выучки") и человек с ужасающе прямолинейным, негибким мышлением в политическом отношении. Исключения здесь редки: на одном полюсе - чистые идеалисты вроде прославившегося на Волге и в Сибири Каппеля, на другом - кровавые маньяки типа Булак-Балаховича или Унгерна, психически нездоровые субъекты типа Слащёва и беспринципные авантюристы типа Семёнова. Большинство же высших офицеров, повторяю - типичные военспецы.
   В этих условиях был бы обеспечен доступ к власти и поддержка политиков-генералов откровенно диктаторского, "корниловско-пиночетовского" склада - каким были, к примеру, П. Врангель или А. Кутепов. Естественно, такой политик должен был быть непреклонным державником. Но против него сразу же поднялась бы огромная масса вооружённых областников - просто потому, что они явно не захотели бы снова потерять те права, за которые боролись, да и возможности их отстоять у них были: у каждого в руках было оружие (и у всех уже была традиция и привычка решать всё оружием!). Лидерами же их могли бы стать любые провинциальные военачальники вроде Пепеляева, Быча или Дутова. Возникла бы альтернатива: левые областники против правых державников. При этом остатки красных вполне могли бы в этой ситуации "перекраситься" - почему бы и нет? ведь для дела революции все средства хороши! И могли примкнуть к какой-либо стороне (хотя бы политического выживания для). Учитывая хамелеонские замашки их вождей (советую под данным углом перечитать ленинское "Письмо к американским рабочим"), можно предположить, что они могли пойти на альянс как державниками, так и с областниками, в зависимости от конъюнктуры. Звучит дико, но так было в истории всех без исключения гражданских войн. Да и в нашей тоже данная ситуация не вполне виртуальна: вспомните и союзы красных с басмачами, и временный союз Деникина с Петлюрой (а затем - и обращение Петлюры за помощью к... большевикам против Деникина!), и многократные переходы Махно от одних союзников к другим, и попытку Семёнова предложить свои услуги Ленину.
   Нетрудно почувствовать, что при обоих вариантах на горизонте реально высвечиваются контуры нового кровавого противостояния - учитывая традиции российского радикализма, "остервенение народа" (известный пушкинский образ-символ) и всеобщую обвешанность оружием, этот прогноз был бы более чем вероятен. То есть после победы над красными между белыми-державниками и белыми-областниками вполне могла начаться новая война, в которой Колчак и "юные омские командармы" встали бы друг против друга.
  
   24. Омск-Екатеринбург: ГКЧП-1918.
  
   То, о чём пойдёт речь в этой главе, составляет одну из самых фундаментальных тайн в истории Белого движения; тайну, имеющую прямое отношение к Уралу и одновременно ко всей российской истории, поскольку касается причин политического и военного краха Колчака. Интересующие нас события как нельзя более выпукло опровергают один из важнейших мифов красной пропаганды - миф о белогвардейцев в целом как реакционерах, угнетателях народа.
   Речь идёт о перевороте в Омске в ночь на 18 ноября 1918 года, перевороте, приведшим Колчака к власти. Об этом событии существует весьма обширная литература, но проблематика, связанная с политической подоплёкой вокруг переворота и особенно с реакцией белого лагеря на происшедшее, практически всегда обходилось стороной. Среди немногочисленных работ, проливающих свет на эту весьма тёмную страницу истории гражданской войны, книга "Как сражалась революция" Николая Какурина - офицера царской, петлюровской и Красной армий, выдающегося военного историка, замученного в сталинских застенках в 1936 году. Итак...
   Общеизвестно, что власти Колчака предшествовала власть органов, объявивших себя правопреемниками разогнанного большевиками Учредительного собрания. Это, прежде всего, самарский КОМУЧ (Комитет членов Учредительного собрания - тогда его называли просто "Комитет"); позднее, после создания Уфимской директории (23 сентября 1918 года), он был переименован в "Союз членов Учредительного собрания". Кроме того, существовал ряд временных правительств Урала и Сибири. Одно из них - "Уральское временное правительство" - было создано в Екатеринбурге в августе 1918 года и просуществовало до 10 ноября того же года, когда его распустила декретом Уфимская директория. Это временное правительство возглавлялось членом кадетской партии П. Ивановым и контролировало всю Пермскую, часть Вятской, Уфимской и Оренбургской губерний.
   Разные региональные правительства достаточно трудно налаживали взаимные контакты , что приводило к поражениям от красных, вроде сентябрьской катастрофы 1918 года, когда в течение месяца белые потеряли Симбирск, Самару, Сызрань и Ставрополь-на-Волге (нынешний Тольятти). Особенно натянутые отношения сложились между КОМУЧем и омским "Сибирским областным правительством". Попыткой - и небезуспешной - преодолеть эти трения явилось создание Уфимской директории. В этом коллегиальном органе численно преобладали социалистические по партийной принадлежности члены КОМУЧа.
   Обычно деятельность "учредилок" ("розовых правительств", как иронически называет их М. Веллер - намекая на "левизну", присущую политической палитре этих властных органов) описывается без особого почтения, и на это есть серьёзные основания. Да, справиться с весьма сложной военно-политической ситуацией КОМУЧу и его преемникам, в общем, не удалось. Да, комитетчики оказались не на высоте и в гражданском управлении, ив решении чисто военных задач. И всё-таки... Что касается легитимности, преемственности законной власти, то "Комитет" являлся, безусловно, единственной абсолютно законной властью в России к востоку от Волги.
   Судите сами. Учредительное собрание, чья деятельность была столь трагически прервана на рубеже 1917-1918 годов, было плодом свободного волеизъявления миллионов граждан России, то есть органом верховной власти страны. Большевики в этой ситуации - узурпаторы вдвойне, так как совершили не один, а два переворота: один в октябре против Временного правительства, другой, под Новый год, против Учредительного собрания (второй переворот в истории становления тоталитарного режима даже важнее!).
   Теперь посмотрим на ситуацию середины 1918 года. Имели ли право комитетчики называть себя органом Учредительного собрания? Безусловно, да, поскольку они действительно были уцелевшими после большевистской бойни членами того Учредительного. И это подтверждалось международным признанием КОМУЧа в качестве Всероссийского правительства. Обмен консулами между КОМУЧем и США состоялся в августе.
   Ещё раз подчеркнём: легитимность КОМУЧа, а впоследствии и Уфимской директории не вызывает ни малейших сомнений.
   И отметим уже общеизвестный факт: политическое лицо всех означенных органов - левое или левоцентристское, что также определяется их политической и персональной преемственностью с разогнанным Учредительным собранием. То есть в стане белых правят бал левые, "дети Февраля". Этот факт тщательно скрывала красная пропаганда, валя всех в кучу и обзывая "контрой", однако даже Ленин в статье "Письмо рабочим и крестьянам по случаю победы над Колчаком" вынужден был признать, что меньшевики и эсеры - то есть партии, преобладавшие в вышеописанных органах - не белые в привычном, вульгарно-"красноармейском" смысле, но лишь "пособники белых". Со скрежетом зубовным, но признал Ильич, что весь 1918 год красным на Восточном фронте пришлось воевать с его коллегами по борьбе с самодержавием.
   Но тогда встаёт страшный вопрос: каков же смысл переворота в ночь на 18 ноября? Ответ на него позволяет пролить свет на многие последующие события. И ответ этот горек: произошёл форменный военный путч, совершённый руками прибывших с Колчаком военнослужащих бывших русских экспедиционных корпусов, воевавших в 1916-1917 годах во Франции и Греции. Их поддержал ряд местных частей, преимущественно офицерских, а остриём переворота стали казачьи части (сибирский атаман Красильников был главным "ответственным режиссёром" переворота).
   Эта чисто офицерская специфика переворота сразу же показывает его политическую направленность. Как известно, сам Колчак в 1917 году был умеренным монархистом и оказался единственным из командующих фронтами и флотами, кто не дал письменного согласия на отречение Николая II (притом, что - по данным, приведённым Э. Радзинским - адмирал в описываемое время был близок к лидеру октябристов В. Гучкову). В 1918 году, судя по его программе, принятой и опубликованной уже после переворота, взгляды Колчака можно охарактеризовать как конституционно-демократические, "февралистские". Но хотел он того или нет, к власти его привела не вся армия, а в первую очередь офицерство, причём, главным образом, пришлое, "экспедиционное", среди которого однозначно доминировали монархически-черносотенные настроения. Если называть вещи своими именами, то путч носил ярко выраженный "правый" характер.
   О "легитимности" новой власти говорит такой факт: в ходе переворота все левые члены директории - Зензинов, Аргунов и Авксентьев - были арестованы. Часть министров во главе с Вологодским перешла на сторону Колчака и этим придала свершившемуся "законный вид и толк", но этот "фиговый листок" никого не мог обмануть: власть сменилась насильственным образом. Сила права здесь явно уступила праву силы.
   Подведём печальный итог. Несмотря на все привлекательные черты Колчака как личности и как руководителя, факт остаётся фактом: в ночь на 18 ноября правые силы, опирающиеся на военщину, насильственно и с применением репрессий отстранили от власти законно избранное демократическое правительство.
   Колчак, конечно, понимал всю щекотливость своего положения и поэтому уже 28 ноября заявил на встрече с представителями печати: "Я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности... Государства наших дней могут жить и развиваться только на прочном демократическом сознании". Однако созыв нового Учредительного собрания, которое Колчак назвал Национальным собранием, должен был, по мысли адмирала, произойти только после окончания войны. И здесь Колчак оказался трезвым реалистом: в условиях взаимной резни любой другой вариант отдавал бы маниловщиной. То есть созыв собрания - это программа-максимум. А программа-минимум, по словам адмирала на той же встрече 28 ноября - "создание сильной, боеспособной армии для беспощадной, неумолимой борьбы с большевиками". Приоритет - государственности России, идеальный инструмент для этого - "единоличная форма власти" (подлинные слова Колчака). В общем, демократия в перспективе. Сегодня же - чрезвычайные меры: "сперва успокоение, потом реформы", как выразился адмирал.
   Политический образ новой власти знаком до боли. Военная диктатура "во имя спасения России", своего рода ГКЧП образца 1918 года. Пусть в практическом плане Колчак мог подойти к решению стоящих на повестке дня задач гораздо ближе, чем прекраснодушные говоруны-демократы из "Комитета", но факты - вещь упрямая: режим 18 ноября сразу стал действовать методами "военной хунты", насаждая атмосферу чрезвычайщины. Вот что пишет в своих мемуарах "Сибирь, союзники и Колчак" начальник штаба белых войск на Востоке генерал Г. Гинс:
   "Нормальный суд уступил место военно-полевому, гражданские власти были подчинены военным... В полосе военного правления стали возможными всевозможные реквизиции и повинности... Всё это происходило в краю, где население привыкло к свободе... это разочаровало даже ту умеренную демократию, которая ранее поддерживала адмирала... и возбуждало население, которое безразлично относилось к формам власти... Гражданских лиц сажают по одному наговору, и мне не известно ещё ни одного случая привлечения к ответственности виновного военного. Незаконность действий, передача гражданских дел военным властям, расправа без суда, порка даже женщин... В Канске один из участников "дела 18 ноября" повесил на площади городского голову... На селе после проезда экспедиции (карательной - Д. С.) врагами омских властей становились все поголовно".
   Словом, военная диктатура во всей своей красе. Сам Верховный правитель признавался: "Деятельность... всякого рода начальников, комендантов - сплошное преступление".
   И тут мы подходим к самому главному моменту: как же отреагировала на путч урало-сибирская общественность?
   Ответ и составляет главную тайну, особо тщательно скрывавшуюся советскими историками. А истина в том, что переворот не был принят безропотно, народ не безмолвствовал. Вот характерный перечень фактов.
   Позиция Чехословацкого национального совета (орган политического руководства чехословацкими войсками в России): "Омский переворот противоречит началам народоправства и свободы и нарушает начала законности, которые должны быть положены в основу всякого государства".
   Совет управляющих ведомствами (остаток Уфимской директории): "Протестуем против переворота... Требуем освобождения арестованных членов директории... В противном случае будут выделены необходимые силы для подавления преступного мятежа".
   Прикамские повстанцы, которые в этот момент вели отчаянную борьбу с красными, всерьёз обсуждали вопрос об... объявлении войны Омску (об этом у нас уже шла речь). Башкирский Ксе-Курултай в лице своего председателя Валидова заявил о разрыве с Колчаком.
   Отрицательное отношение к адмиралу открыто высказал глава белого Забайкалья, атаман Г. Семёнов (скоро он станет походным атаманом всех дальневосточных казачьих войск, то есть его позиция - это позиция всех казаков от Читы до Владивостока). Справедливости ради отмечу, что Семёнов протестовал не против диктатуры, а именно против Колчака лично: у него были с ним счёты.
   Но главный вызов бросили адмиралу неукротимые социалисты-революционеры, закалённые многолетней борьбой с царизмом. Члены КОМУЧа, эсеры по партийной принадлежности, создали в Екатеринбурге временный комитет, которые устами депутата Вольского вызвал адмирала к барьеру. Выходит обращение "Ко всем народам России". Имеет смысл процитировать его полностью:
   "В ночь на 18 ноября в Омске кучка заговорщиков арестовала членов всероссийского Временного правительства Авксентьева, Зензинова и Аргунова. Часть министров, во главе с членом правительства Вологодским, нарушила торжественное обязательство, подписанное ими самими, захватила власть и объявила себя всероссийским правительством, назначив диктатором адмирала Колчака. Съезд членов всероссийского Учредительного собрания берёт на себя борьбу с преступными захватчиками власти и постановляет:
   1). Избрать из своей среды комитет, ответственный перед съездом, уполномочив его принимать все необходимые меры для ликвидации заговора, наказания виновных и восстановления законного порядка и власти на всей освобождённой от большевиков территории;
   2). Избрать в состав комитета: Чернов (председатель), Вольский (сопредседатель), Алкин (товарищ председателя), Федорович, Брушвит, Фомин, Иванов (члены);
   3). Поручить комитету для выполнения возложенных на него задач войти в соглашение непричастными к заговору членами всероссийского Временного правительства и местными властями и органами самоуправления, чешским национальным советом другими руководящими органами союзных держав. Все гражданам вменяется в обязанность подчиняться распоряжениям комитета и его уполномоченных".
   Так Екатеринбург восстал против Омска. Так из уральской столицы демократия призвала Россию к сопротивлению диктатуре.
   Деятельность екатеринбургского комитета окончилась трагично. Офицерский путч в Екатеринбурге, не заставивший себя долго ждать, оказался более жестоким, чем события в Омске, где явственно чувствовалась сдерживающая рука самого Колчака (по его личному распоряжению 20 ноября арестованные члены правительства были высланы за границу). На Урале уцелеть удалось только Чернову (за него заступились чехи и отбили у разъярённых офицеров); всех остальных отправили в омскую тюрьму и спустя месяц убили без суда, руками бойцов офицерского отряда.
   Посмотрим, какие же последствия для всех участников событий имела драма конца ноября 1918 года.
   Для демократических сил, участников всех прежних правительств и комитетов (а с ними и для демократии всей страны) - самые катастрофические. Приход к власти Колчака и компании резко поляризовал политическое противостояние в России на ультралевых и ультраправых. Так демократия оказалась между молотом и наковальней. В связи с этим у противников путча осталось три альтернативы: либо смириться и поддержать адмирала (на правах подручных - никакой другой роли им бы там не отвели), либо продолжать нелегальную борьбу, либо... сбежать к красным. Последним рецептом воспользовались единицы, в том числе Чернов с группой единомышленников. "Они были великодушно приняты Советским правительством" - сообщает Какурин, мило забывая добавить, что все "принятые" окончили жизнь в ГУЛАГе или в подвалах ЧК. На контакты с Колчаком пошли тоже немногие. Большинство же или "легло на дно", или продолжило нелегальное сопротивление.
   А что же сам Колчак? В активе у него как будто - поддержка правых и Антанты, но только на первый взгляд. Для правых он чересчур интеллигентен и мягок; на его месте они с удовольствием увидели бы кого-нибудь покруче (даже Деникин устраивал их больше, иначе они не ставили бы перед адмиралом несколько раз в ультимативной форме вопрос о передаче полномочий Антону Ивановичу!). А что касается Антанты, то не забудем о том, кто "сдал" адмирала зимой 1919-1920 годов.
   Итак, в активе - ноль. А в пассиве?
   Во-первых, чтобы смягчить путчистский характер своей власти, адмирал выбрал тактику демонстрации силы без её применения. С одной стороны, отдавал приказ войскам подавлять всех тех, кто не признает и не подчинится его власти, с другой - явно избегал резких мер по отношению к оппонентам. Так Колчак хотел сгладить острые углы своей чрезвычайной по своей природе политики. И не заметил, как из диктатора превратился, по сути, в заложника тех, кого хотел умиротворить - истинных "героев" 18 ноября: правого офицерства, полевых командиров, казачьих атаманов. Не он контролировал их, а фактически они его. Вот где корень трагической беспомощности Колчака перед "белым большевизмом", перед "сибиреязвенной атаманщиной" (выражения барона Будберга). Самый же ужас для адмирала заключался в том, что режим, к которому он имел весьма отдалённое отношение и которому противостоял как личность, получил название "колчаковщины".
   А во-вторых... Расправа над екатеринбургским комитетом подлила масла в огонь и активизировала всех сторонников свергнутого правительства. Некоторые протестовали пассивно. Так, чехословацкие части, определённо сдерживаемые антантовскими представителями, просто начали массами "голосовать против ногами" - уходить в тыл (в разгар ожесточённой борьбы на Восточном фронте!): с этой поры практически все чешские военные, исключая Гайду, стали оппонентами адмирала, да и позднее, под Иркутском, они (как помним) сыграли в судьбе Верховного правителя России роль самую зловещую и роковую. А других не сдерживал никто, и большинство противников режима 18 ноября выступило против него с оружием в руках. Некоторые перешли на сторону красных (как башкирский лидер Валидов с двумя тысячами солдат национальной армии Ксе-Курултая), но подавляющее большинство предпочло сражаться самостоятельно - за идеалы КОМУЧа и Директории, то есть за свой демократический путь.
   Уже с декабря 1918 года по сибирским городам прокатывается волна восстаний: 22 декабря - в Омске, позднее - в Енисейске, Тюмени, Томске, Бодайбо, наконец, 24 декабря 1919 года - в Черемхово и Иркутске. Красная пропаганда всегда записывала эти восстания в свой актив и объявляла их "революционными движениями" под воздействием большевистской пропаганды. На самом деле пропаганду вели эсеры, земцы и учредиловцы. "Последующие события показали, что разрушительная работа эсеров имела своё значение в сокрушении власти Колчака" - признаётся Какурин.
   Таким образом, помимо борьбы с красными, помимо второго фронта против южносибирских крестьянских повстанческих армий, помимо откровенно враждебного семёновского Забайкалья, Колчак получил ещё и третий фронт - против повстанцев, воюющих за учредительные идеалы. Репрессии, с которыми подавлялись эти восстания, только увеличивали число непримиримых врагов адмирала: они были необязательно за большевиков, но непременно - против Колчака.
   Последнее такое восстание - Иркутско-Черемховское - оказалось роковым. Начавшееся 24 декабря 1919 в условиях, когда колчаковская армия уже проиграла противостояние с красными и последние стремительно приближались к Ангаре, оно объективно должно было сыграть роль могильщика режима 18 ноября, а с ним и всего Белого движения в Сибири. Это понимали все, и поэтому единственный раз за всю войну Семёнов попытался помочь своему вечному недругу Колчаку и прислал ему на выручку отряд: правый помогал правому против левых - всё логично... Повстанцев же поддержали чехи и представители Антанты - из чисто своекорыстных интересов (надо срочно смываться из России!). В результате десятидневных крайне ожесточённых боёв верх одержали повстанцы. 4 января 1920 года колчаковское правительство самораспустилось, и на следующий день листовки на улицах Иркутска возвестили о переходе власти к так называемому Политцентру - организации, в которую вошли: ЦК эсеров, комитет бюро Земств, центральный совет профсоюзов, несколько комитетов социал-демократов... Знакомые всё лица - КОМУЧ-2...
   И последнее. Не все знают, что именно вменяли Колчаку в вину следователи Политцентра в начале следствия, пока трибунал ещё не был большевистским. Так вот, инкриминировали адмиралу попустительство убийству членов Директории, арестованных в Екатеринбурге и уничтоженных во время декабрьской кровавой бани в омской тюрьме. По сути, следователи Политцентра почти в точности реализовали призыв екатеринбургского обращения "Ко всем народам России" - наказать виновных путчистов. Похоже, Политцентр всерьёз считал себя реальным продолжателем дела КОМУЧа...
   Только всё хорошо в меру. Пока в Иркутске шла игра в восстановление справедливости и конституционного порядка, к городу приближался красный девятый вал. На борьбу с поверженным Колчаком у Политцентра сил хватило, а на борьбу с большевиками, естественно, нет. Последним паладинам учредительства ничего другого не оставалось, как прекратить игру и испариться, оставив адмирала в руках торжествующих красных. Остальное... Об этом уже даже и писать не стоит - всем всё известно.
   Так кто же единственно выиграл на противостоянии Колчака и учредиловцев? Кто "состриг все купоны"?
   Красные. И только они.
  
   25. "Смертию смерть поправ" (к вопросу о "чудесно спасшихся" Романовых).
  
   "В моём конце моё начало" - эти слова вышила перед казнью легендарная романтическая шотландская королева Мария Стюарт. Самое интересное, что она - по множеству дальних нисходящих генеалогических линий - была родственницей последнего российского императора... Это не просто мистика истории (хотя и её хватает в деле гибели Романовых с переизбытком - достаточно вспомнить, что династия началась в Ипатьевском монастыре, где первоначально жил первый царь Михаил, а закончилась в Ипатьевском доме), а совершенно конкретный и необычайно ёмкий символ того невероятного процесса, который начал развёртываться в России сразу после трагического конца династии и продолжается по сей день. Это - история о том, как Романовы не захотели умирать (в сугубо культурном смысле слова).
   Поясню, о чём пойдёт речь. Напомню слова классика американской культурологии ХХ века Альфреда Крёбера: "Культура представляет собой... гибкую и подвижную сущность; она может впитывать элементы и целые комплексы элементов из других культур, может возобновлять свой рост после, казалось бы, неминуемого упадка, трансформировать имеющиеся и продуцировать новые культурные модели". Это я к тому, что читатель должен чётко уяснить: факты культуры обладают способностью к самостоятельной жизни и даже к параллельному (с собственно историческими фактами) существованию. Как в случае с Чапаевым: в нашей культуре сосуществуют сразу три Чапаева - реальный (которого мы вообще не помним), "кинематографический" (выстроенный по законам эпического жанра) и... анекдотный (здесь правит бал эстетика контркультуры). В случае с Романовыми данная ситуация проявилась в том, что после всех организованных большевиками уральских кровавых гекатомб погибшая династия... зажила новой жизнью, отдельной от оборвавшихся биографий конкретных своих представителей. Речь пойдёт о феномене самозванчества и появления "чудесно спасшихся" членов августейшего семейства - феномене, начавшемся в годы гражданской войны и многократно пережившем последнюю.
   Красные, надо сказать, сами капитально посодействовали именно тому варианту развития событий, который будет иметь место в действительности - посодействовали тайным характером ликвидации Романовых и завесой лжи и секретности вокруг уральских убийств (именно уральских - в Ташкенте и Питере всё было открыто и даже демонстративно, поэтому вокруг этих событий никаких домыслов не возникало). Как всегда в подобных случаях, существующую информационную лакуну деятельно заполнил фольклор, и дальнейшее осмысление событийной стороны дела развивалось уже по его законам. В частности, очень во многом именно этот фактор и породил в годы Смуты-2 "очередное издание" российского самозванчества.
   История этого явления в России имеет весьма солидные традиции. В эпоху Смутного времени, как мы знаем, одних только "официальных", "пронумерованных" Лжедмитриев было четверо - а кроме них были ещё и "царевич Пётр" (он же Илейка Муромец), и "мужицкие царевичи" Тушинского лагеря (числом не менее 15-20), и бесчисленное количество регионально-местечковых самозванцев на уровне полевых командиров бандформирований. Позднее, в XVIII веке самозванчество будет постоянно сопровождать политическую жизнь страны: этому содействовала сама атмосфера беззакония и нелегитимности, которой характеризовалась "эпоха дворцовых переворотов" и которую де-факто смоделировал Пётр - своей управленческой чрезвычайщиной (так напоминавшей большевизм! ) и своим демонтажем монархического принципа престолонаследия. Будут и лже-Алексеи, и лже-Павлы, и лже-Константины, и лже-Елизавета (легендарная княжна Тараканова) - а уж лже-Петров (Третьих) считали буквально десятками (Пугачёв был самым знаменитым из них, но далеко не единственным ). Впоследствии новая волна самозванчества будет сопровождать крестьянскую реформу 1861 года (во время известных бунтов в сёлах Бездна и Кандеевка именно "лже-Константины Павловичи" зачитывали крестьянам "подлинные государевы манифесты" взамен якобы поддельных, официально объявляемых). Можно даже сформулировать посылку: на каждом крутом повороте российской истории данный феномен грозно и властно заявлял о себе, и гражданская война ХХ века не составила исключения.
   В чём причина этого? С одной стороны, по выражению классического русского историка В. Иконникова, "социальное движение умело пользоваться самозванщиной и прикрывать себя своего рода легитимизмом". То есть, прямо по Пушкину - "недоставало предводителя, предводитель сыскался" (слова из "Истории Пугачёвского бунта")... Такая констатация прекрасно накладывается на фактологию русской истории: когда на дворе очередная смута или смуточка, самозванцы становятся востребованными, и они появляются с неотвратимостью наступления дня и ночи... Безусловно, В. Иконников прав, и его концепция правдива, но это - не вся правда в деле "чудесных воскрешений" того или иного исторического героя. Ещё раз напомню: перед нами феномен не только исторический, но и культурологический.
   Задумайтесь: почему советские подростки при просмотре фильма "Чапаев" обязательно ожидали, что Василий Иваныч выплывет? (А это было явлением всеобщим, что показывали даже социологические опросы того времени). Суть в том, что (как мы уже говорили) прославленный фильм братьев Васильевых был выстроен по законам классического эпоса (что было - причём как сильный момент фильма - немедленно осмысленно обозревателями Голливуда). А в эпосе действует совершенно железное правило: герой по определению не может умереть обычной смертью. Возможны следующие варианты:
   А). Или герой вообще бессмертен (как Тиль Уленшпигель - что фольклорный, что у Шарля де Костера), и все попытки недругов извести его оканчиваются неизменным провалом;
   Б). Или у героя есть какое-то предельно локализованное место на теле, через которое единственно и можно его убить, так как в остальном он заговорён и неуязвим. Общеизвестные примеры: пятка у Ахиллеса и Кришны, колени у адыгского нарта (богатыря) Сосруко, спина у древнегерманского Зигфрида и скандинавского Сигурда (в двух последних случаях жена героя, валькирия-амазонка Брунгильда заговаривает его, но оставляет уязвимой спину, так как герой никогда не покажет врагу спину в бою - в результате он становится жертвой предательского удара сзади);
   В). Наконец, или героя убивают каким-нибудь крайне экзотическим (зачастую - магическим) способом. Так, финского Леминкяйнена (героя "Калевалы") разрубают на куски; Евпатия Коловрата ("Повесть о разорении Рязани") и болгарского Момчила Юнака расстреливают из... камнемётов (то есть, по одному воину бьют из стенобитных орудий!); витязя Бхишму из древнеиндийской "Махабхараты" поражает стрелами целой войско (иначе он не умрёт!) и т. д. Сюда же можно отнести и эпизод из армянского эпоса "Давид Сасунский", где Давид погибает от стрелы, выпущенной... его собственной дочерью (только родная кровь может стать причиной смерти героя - налицо магия чистой воды).
   При таком положении дел Чапаев (разумеется, "кинематографический") просто не имеет права примитивно утонуть в водах реки Урал - для того, чтобы его прикончить, "белым гадам" необходимо было (я издеваюсь, конечно) либо ударить по Василию Иванычу ядерной боеголовкой, либо прибегнуть к помощи "летающей тарелки", либо напустить на легендарного начдива живого тираннозавра... Так что в этом отношении братья Васильевы совершили непростительную жанровую ошибку (мгновенно прочувствованную тинэйджерской аудиторией фильма).
   Для чего я всё это рассказываю? Да для того, чтобы читатель лучше понял то, о чём сейчас пойдёт речь: в культуре очень многих народов мира есть схожий момент - вера в чудесное спасение героя после абсолютно реальной его гибели (по причинам, описанным выше - поскольку на реальных исторических персонажей после их смерти начинают распространяться законы восприятия эпоса, и сами исторические персонажи посмертно превращаются в чисто культурные феномены). Так, в Болгарии ждали возвращения поэта-революционера Христо Ботева (павшего в 1876 году, во время антитурецкого восстания), в Венгрии - национального гения поэта Шандора Пётефи (погибшего в 1849 году в битве с русскими войсками при подавлении Венгерской революции), в Мексике - повстанческого генерала, национального героя страны Эмилиано Сапаты (убитого из засады в 1916 году, на завершающем этапе Мексиканской революции), во Франции - наполеоновского маршала Мишеля Нея (расстрелянного в 1815 году, после Ватерлоо, по приказу правительства Бурбонов - согласно народному поверью, маршал на самом деле уехал в США и работал там школьным учителем). В этом же ряду - и устойчивые легенды о том, что Наполеон не умер на острове Святой Елены, а тайно уехал с острова и впоследствии был убит в Европе при попытке повидать горячо любимого им сына (то есть, опять-таки гибель необычная, нестандартная - по всё тем же законам жанра, герой такого масштаба, как Наполеон, не мог умереть от заурядного рака на далёком тропическом острове!). Известнейшая российская легенда о старце Фёдоре Кузьмиче (якобы - об имитировавшем собственную смерть и ушедшем "в народ" императоре Александре I) - из этого же смыслового ряда... Причём совершенно необязательно, чтобы герой, с которым происходят таковые мифологические трансформации, был сугубо положительным - демонические персонажи точно так же, если даже не в большей степени, требуют в народном подсознании "эпической" кончины или даже бессмертия (можно называть это "эффектом Кощея Бессмертного"). Так, как известно, на протяжении чуть ли половины столетия постоянно "воскресает" Гитлер - персонаж едва ли не самый демонизированный за всю историю человечества (и именно поэтому не могущий в памяти людей подохнуть так, как он, скорее всего, подох в действительности). Если в данной конкретной культуре к тому же имеется та или иная ипостась мифа о реинкарнации (сансара буддистов и индусов, метемпсихоз древнегреческих орфиков) - "воскресить" того или иного героя становится и вовсе легко: он же может перевоплотиться практически в кого угодно!.. Так, в Монголии - стране буддийской - на протяжении всего ХХ века откровенно верили, что наш старый знакомый, одиозный барон Унгерн (расстрелянный красными в 1921 году под Новосибирском) спасся, воскрес и даже реинкарнировался в... Мао Цзе-дуна (!!!). Всё это, естественно, чистой воды фольклор, но... Как говорили в старину, "глас народа - глас Божий": самое главное то, что за подобными посмертными трансформациями стоит вполне определённое народное отношение к тем или иным персонажам собственной отечественной истории. Для нас важно, что Романовы вписались в этот смысловой ряд совершенно органично.
   Этот момент необходимо осмыслить. Ведь не секрет, что в начале 1917 года, накануне Февральского революции рейтинг (говоря по-современному) правящей династии был не просто низок, но катастрофически низок - иначе ничем не объяснишь тот изумительный факт, что на защиту свергнутого царя не поднялась ни одна часть, ни одно подразделение и даже ни одна спонтанно сбитая офицерская группа (по типу тех, что впоследствии, ближе к октябрьскому перевороту, будут возникать, как грибы после дождя). Никто не захотел защищать павшего венценосца - все предыдущие ошибки и провалы прошедшего царствования не прошли даром ... Но народное сознание и народная память - категория поразительная: как только экс-император из "хозяина земли Русской" (как горделиво квалифицировал сам себя последний Романов в своём дневнике) превратился сперва в узника, а затем в убиенного - в российском народном самосознании мгновенно начал формироваться миф о "святом царе". И опять-таки - в чём особая ядовитость ситуации - победившая коммунистическая власть снова посодействовала этому, как никто другой. Ведь чем больше советский официоз агрессивно продавливал и вбивал в головы свой собственный миф о "Николае Кровавом", тем больше - по всем законам психологии - укреплялся в толщах национального Я вышеописанный контрмиф . В нём забылось всё то, что в реальности привело Николая II к трагическому концу - и Ходынка, и 9 января, и проигранная война с японцами, и кровь первой русской революции, и донкихотская политическая программа (результатом которой стали все грубейшие ошибки внутренней политики - от конфликтов с Государственной Думой до фактической "сдачи" абсолютно преданных монархии реформаторов), и Распутин, и безумное разжигание конфликта с Германией и Австро-Венгрией (как язвительно констатировал Е. Тарле, внешнюю политику Российской империи в начале ХХ века можно характеризовать четырьмя словами: "спокойное чувство полнейшей безответственности"), и, наконец, трагические "ужимки и прыжки" Первой мировой. Всё это провалилось в никуда, а запомнилось (и стало фундаментом мифа) только одно - образ "идеального мужа и отца", "православного царя", история великой любви Ники и Аликс, и, естественно, екатеринбургское мученичество. Канонизация царской семьи (сперва Русской Православной церковью за рубежом, затем и Московским патриархатом) - логическое завершение этого естественного процесса . Как всякий миф, он беззастенчиво спрямлял образ, отсекал все не вписывающиеся в агиографический образ-икону детали , реальность уступала место откровенной идеализации - но иначе в данной ситуации просто и быть не могло. И чем больше истэблишмент "пересаливал" в деле демонизации (или окарикатуривания) царя и царской семьи, тем более укреплялась и укоренялась альтернативная мифоконструкция - вплоть до того, что в позднесоветские годы в Свердловске имел место настоящий неформальный культ своеобразного паломничества к месту расстрела последних Романовых. Могу лично засвидетельствовать: свердловские таксисты в 70-е годы рассказывали о том, что приезжие, только выйдя из здания вокзала, сплошь и рядом сразу требовали отвезти их к месту гибели царя . (Это и послужило одной из причин известного распоряжения о сносе Ипатьевского дома: власти - и местные, и особенно московские - всерьёз забеспокоились по поводу этой уже вполне сформировавшейся традиции и не без оснований увидели в ней угрозу собственной идеологии!).
   Вообще стоит напомнить, что первоначально коммунистическая власть совершенно не стыдилась ипатьевского зверства и не собиралась его прятать - совсем даже наоборот. Общеизвестно, что после отмены названия "Екатеринбург" первоначально предполагалось назвать наш город... Реваншбургом - буквально "городом мести" (другие варианты - Ленинбург, Красноуральск, Платиногорск). Стоит также напомнить, что то место, где сейчас находится Храм-на-Крови, в 50-60-е годы официально именовалось Площадью народной мести (это название можно прочитать в любых путеводителях по Свердловску того времени - авторы путеводителей с особой старательностью по многу раз упоминали данную топонимическую достопримечательность города на Исети). Да и известное глумливое стихотворение Маяковского о шахте, где зарыт император (пародирующее трагический шедевр М. Лермонтова "Воздушный корабль") в те годы входило в обязательную программу школьного чтения по советской литературе... А вот уже ближе к концу брежневской эпохи тональность меняется: название "Площадь народной мести" исчезает с городских карт (и из путеводителей), само упоминание о роковом доме становится как бы запретным (и книга М. Касвинова "23 ступени вниз" на некоторое время попадает в спецхран!), наконец - сам дом сносится (чтобы не напоминал о происшедшем!). Симптоматичная метаморфоза... И её можно воспринимать как проигрыш официозного мифа в соревновании с "неформальным" (но также и как неловкую попытку обретения "фигового листочка" перед международным общественным мнением - ведь если убийство царя и даже царицы ещё можно как-то оправдать "исторической необходимостью", то на какую "необходимость" можно сослаться, объясняя уничтожение четырёх совсем юных девушек и одного больного несовершеннолетнего мальчика?..) .
   Вернёмся, однако, в кровавые годы российской братоубийственной войны. Именно та сверхсекретность, которая окружала избиение династии, породила в среде антибольшевистского сопротивления вполне объяснимые (хотя и совершенно иллюзорные) надежды на то, что хоть кто-нибудь из обречённой семьи уцелел. Отсюда - тот совершенно неожиданный (на первый взгляд) всплеск апокрифов о том, что кто-то, где-то и когда-то видел... далее варианты многообразны, как сама фантазия рассказывающих. "Видели" и Николая, и Александр Фёдоровну, и всю семью сряду... Эти истории были столь многочисленными и настойчивыми, что оставили ощутимый след в идеологии сражающихся лагерей. Схематично всё происходившее развивалось следующим образом.
   Сперва верили, что спаслась вся Семья. Такая уверенность подкреплялась слухами (очень тогда популярными), будто бы по брестским соглашениям большевики обязались отдать царственных пленников немцам. Никто, естественно, ничего толком не знал (и это только усугубляло циркуляцию этих слухов), однако - и чем дальше от Урала, тем сильнее - эти россказни напрямую использовались в белой пропаганде: читатель может вспомнить широко известный эпизод из "Дней Турбиных" М. Булгакова, где штабной офицер Русской армии на Украине Шервинский для поднятия духа товарищей сообщает им басню, будто бы он лично видел в штабе живого императора и последний благословил Белое дело... В народе эти слухи были ещё более настойчивыми: в сопредельной с Уралом Вятской губернии чуть ли не до перестроечной эпохи (!) в нескольких деревнях рассказывали, будто вся царственная семья проживала там долго после гражданской войны и добывала на пропитание... милостыней (!!!). Чистой воды эпизод из житийной литературы...
   Затем появилась версия, что казнён только сам император, а остальная семья пощажена (хотелось людям в это верить; не укладывалось в голове, что возможен тот ужас, какой в реальности имел место быть в Екатеринбурге!). Есть уникальное свидетельство, приведённое жителем Самары П. М. Аминевым (в годы гражданской войны проживавшем в Ирбите). В 1918 году, во время пребывания в Ирбите белых, в газете "Ирбитские уездные ведомости" (за номером 18) вышла потрясшая весь город статья "К судьбе Николая II", представлявшая собой перепечатку корреспонденции некого Аккермана в газету... "Нью-Йорк таймс" (ни больше и не меньше!). В этой статье (написанной якобы со слов личного слуги экс-монарха - естественно, без уточнения имени и фамилии этого самого слуги), сообщалось следующее:
   "Поздним вечером 16 июля в комнату царя вошёл комиссар охраны и объявил:
   - Гражданин Николай Александрович Романов, вы должны отправиться со мною на заседание Совета рабочих, казачьих и красноармейских депутатов Уральского округа.
   Николай Александрович не возвращался почти 2 с половиной часа. Он был очень бледен и подбородок его дрожал.
   - Дай мне воды, старина.
   Я принёс, и он залпом выпил большой стакан.
   - Что случилось? - спросил я.
   - Они мне объявили, что через 3 часа прибудут меня расстреливать - ответил мне царь".
   Далее в очень возвышенном и трогательном тоне сообщалось, как Николай простился с рыдающей Аликс (по словам респондента, царица падала в обморок и на коленях умоляла солдат пощадить её супруга), благословил детей и наказал слуге не покидать жену и детей... Сцена сия, абсолютно фантастическая, по стилю представляла собой прямой плагиат с известной (и на сей раз исторически стопроцентно достоверной) сцены прощания приговорённого к гильотине короля Людовика XVI с Марией-Антуанеттой и детьми во времена Великой Французской революции - и это очень симптоматично: революционеры 1917 года постоянно стилизовались (даже словесно) под 1793 год, и этот момент явно обыгрывал злополучный респондент "Нью-Йорк таймс"...
   Ещё позднее - уже когда стали известны ужасающие ипатьевские подробности, и особенно когда начал расследование Соколов - появилась ещё одна версия: якобы смерти избежали цесаревич и одна из дочерей царя (обычно имели в виду Анастасию). Почему именно Анастасия удостоилась такой почести - неизвестно: не исключено, что здесь снова вмешалась "литературщина" и игра символов - ведь имя "Анастасия" по-гречески означает "воскресшая"... Эта версия оказалась наиболее живучей и в наши дни неожиданно обрела новое дыхание - поскольку при обнаружении останков царской семьи в Коптяках вместо 11 скелетов (именно столько должно было быть с учётом останков Боткина, Харитонова, Труппа и Демидовой) обнаружилось 9, и отсутствующими оказались один детский и один женский скелет... В принципе, эта "недостача" ровным счётом ничего не доказывает - просто по причине того, что стопроцентной уверенности в принадлежности найденных костяков именно Романовым (несмотря на все заверения экспертов и торжественные захоронения в Петропавловской крепости) до сих пор нет . Уже высказывалась гипотеза, что красные для "заметания следов" запросто могли перестрелять... совершенно постороннюю семью аналогичного с царской состава (для большевиков это - плёвое дело) и затем захоронить её именно с тем расчётом, чтобы дать белогвардейцам ложный след... А покойный первоиерарх Русской Православной Церкви За Рубежом митрополит Виталий вообще почитал объявление коптяковских останков подлинными мощами Романовых за кощунство и информировал общественность о том, что подлинные мощи находятся в... Брюсселе, в храме св. Иова Многострадального - "святыне Русского Зарубежья", как его называл генерал Дитерихс (там действительно хранится шкатулка с мелкими костными останками, найденными Соколовым на Ганиной яме и привезёнными в Бельгию через Сибирь и Харбин; прихожане поклоняются им как величайшей святыне). До сих пор версию Виталия (в смысле принадлежности "костей из шкатулки" именно останкам царской семьи) не удаётся ни подтвердить, ни опровергнуть - а смерть Виталия вообще похоронила (буквально!) саму возможность обстоятельного и объективного разбирательства этой загадки. Вот вам и ещё один крутейший поворот в ипатьевском деле ...
   Однако именно эта версия (о потенциальном спасении одного-двух детей Николая) была наиболее правдоподобной - в смысле того, что отдельные члены семьи теоретически могли спастись скорее, нежели вся семья целиком; и именно она породила наибольшее количество самозванств. Как уже в наши дни констатировал Л. Юзефович, "гибель и рассеяние императорской фамилии сделали самозванчество массовым . Якобы уцелевшие дети государя объявлялись то в Омске, то в Париже (один из лжецесаревичей, некто Алексей Пуцято, при Семёнове сидевший в читинской тюрьме, позднее стал членом РКП(б) и занимал какую-то видную должность в политуправлении Народно-Революционной армии Дальневосточной республики)". Последнее сообщение уникально и показывает всю фантасмагоричность происходящего; тот же факт, что сей авантюрист в итоге подвизался в управленческом аппарате "красного буфера" - пресловутой ДВР - вполне симптоматично: там подобной публики было предостаточно (этот момент был подмечен и Б. Пастернаком в романе "Доктор Живаго".
   Однако наибольшей популярностью пользовался миф о чудесном спасении Михаила Романова. Это и понятно: пермское убийство было наиболее скрытным и таинственным (и Москва наиболее дистанцировалась именно от инициативы Г. Мясникова!), поэтому едва ли не всеобщей была иллюзия, что Михаил не погиб, а просто... исчез (сама подобная редакция давала наибольший простор для домыслов!). Однако и здесь решающую роль сыграли не факты, а самая натуральная мистика. Суть в том, что на историю с "исчезновением" Михаила наложилось... хорошо известное пророчество из ветхозаветной Книги пророка Даниила. Вот оно:
   "И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа твоего; и наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди, до сего времени; но спасутся в это время из твоего народа все, которые найдены будут записанными в книге" (Даниил, глава 12, 1).
   Сама стилистика этого пророчества была необычайно созвучна "времени тяжкому" образца начала ХХ века и навевала вполне современные ассоциации. Самое же главное, что это пророчество всегда было популярным в России и трижды в её истории воспринималось буквально. Первый раз - в Смутное время, после избрания на царство первого Романова (как известно, Михаила - этот момент в условиях господствовавшего тогда ещё на Руси средневекового мировоззрения мгновенно вызвал библейские аллюзии и способствовал восприятию юного царя как мистического избавителя). Последний раз - в наши дни, во время правления... М. Горбачёва: его заявка на реконструкцию одиозной политической системы сразу же вызвал вполне знакомые (и такие средневековые по сути!) интерпретации и ожидания. До каких масштабов доходили психологические "сальто-мортале" того времени, можно судить по следующему изумительному факту: всевозможные доморощенные "интерпретаторы" Писания, не моргнув глазом, утверждали, что в Библии предсказано - после Михаила к власти в России придёт "царь Борис" (кого имели при этом в виду - можно не пояснять), и это при том, что в Священном Писании имя "Борис" вообще не упоминается ни разу... А вот второй в истории России раз мистические ожидания, связанные с Данииловым пророчеством, всплыли именно в годы гражданской войны, и именно в связи с исчезновением Михаила. Все верили (вернее, всем хотелось верить!), что исчезнувший в Перми великий князь обязательно объявится и станет Спасителем Отечества. В белой Сибири эта вера (по сообщениям очевидцев) была почти всеобщей; в армиях Колчака верить в это (и даже пить за здоровье Михаила, как принципиально живого человека!) было правилом хорошего тона. По словам Л. Юзефовича, "Михаил Александрович стал чем-то вроде национального мессии, чьё возвращение из небытия будет означать торжество... разрушенного революцией миропорядка". Только ближе к 1920 году, к красноярской катастрофе, эта вера стала давать сбои, и в оппозиционной Колчаку семёновской Чите журналисты даже позволяли себе съязвить на эту тему... В народной гуще (и в среде "зелёных") вера во "второе пришествие" Михаила была ещё более устойчивой: на Урале в крестьянской среде чуть ли не до брежневской эпохи включительно существовала секта "михайловцев", в основе вероучения которой лежала... вера в скорое воскресение Михаила Александровича (в таком контексте погибший князь приравнивался почти к самому Иисусу Христу!). Но дальше всех в деле "канонизации" и "сакрализации" образа великого князя пошёл, похоже, Унгерн: последний не только сделал культ Михаила безальтернативным официозом в руководимой им Азиатской дивизии (в "Приказе Љ15" по дивизии сообщалось: "ждёт от нас подвига... тот, о ком говорит Св. Пророк Даниил"), но и в своей полуфашистской идеологии фантастически совместил образы реального Михаила Александровича, библейского Михаила (из Данилова пророчества) и... Будды Матрейи (Майдари, Милэ) - буддийского Мессии, спасителя человечества. Учитывая склонность страшного барона ("дедушки", как его называли в дивизии) ко всякого рода мистическим фантазмам (точно, как у Гитлера!), подобный образный "винегрет" из Библии, буддийских текстов и обломков современной Унгерну реальности вряд ли должен удивлять ...
   Во всей этой истории самым интересным является вопрос: все ли подобные истории являлись апокрифическими? Не было ли во всём происходящем хотя бы минимального рационального зерна? Утверждать что-либо определённо, естественно, ничего нельзя, и вероятность спасения кого-либо из уничтожаемой августейшей фамилии настолько ничтожна (если не сказать - нереальна), что эту тему, казалось, можно было бы закрыть и не обсуждать. И всё же... Именно крайняя тёмность (и многолетняя цензурная закрытость) всего, что связано с историей Великого российского избиения ХХ века, не позволяет отнестись к данной странице отечественной истории как к чему-то стопроцентно ясному, раз и навсегда решённому. Мы уже видели (на примере мемуарного наследия ипатьевских палачей), что в деле ликвидации династии могли происходить (и происходили) такие невообразимые, непредставимые повороты сюжета, что исключать какие-то варианты и возможности (пусть внешне самые фантастические), наверное, не стоит. И вообще, ставить в романовском деле точку, на мой взгляд - значит, проявлять откровенную историческую самонадеянность. Не желая (и не имея права) выдвигать какие-либо "альтернативные" версии (отдающие авторским волюнтаризмом, а то и неприкрытым стилем "фэнтэзи"), хотелось бы просто напомнить читателю два сюжета, имеющих к интересующей нас тематике самое прямое отношение - а дальше пусть читатель делает выводы сам. Первая из этих историй широко известна, вторая - практически неизвестна широкому кругу читателей.
   Итак, первая история - "дело Анастасии". Оно настолько многократно описано в литературе, что избавляет меня от необходимости пересказывать подробности. Напомним только общеизвестное: женщина, именовавшая себя спасшейся младшей дочерью царя, прекрасно ориентировалась в интимнейших подробностях жизни царской семьи, не говорила по-русски (объясняя это провалами в памяти в результате пережитого ужаса), обладала поразительным внешним сходством с фотографиями "оригинала" и даже с физическими особенностями настоящей Анастасии (например, на теле претендентки был след от сведённой родинки - именно там, где в своё время сводили родинку у младшей Романовой!)... Она пыталась отстоять в суде своё право называться дочерью Николая II и проиграла процесс. После её смерти в печати появились сообщения, что её настоящее имя - Франциска Шанковска, что она по национальности полька, само её имя стало синонимом мистификации; ещё позднее - что генетическая экспертиза развеяла последние сомнения в её самозванстве... Всё ясно, как Божий день, но...
   Как известно, самым злейшим оппонентом претендентки был великий князь Кирилл Владимирович - будущий глава одного из самых мощных романовских кланов за рубежом, претендент на безальтернативное обладание титулом главы романовского дома (его сын Владимир Кириллович впоследствии объявил себя "главой дома Романовых" и ныне похоронен в усыпальнице Петропавловской крепости). Тут всё совершенно естественно - зачем Кириллу нужна была конкурентка?.. А наиболее деятельное содействие загадочной "Анастасии" оказали принцы Лейхтенбергские - дочерняя ветвь романовского дома, действительные члены династии. Само по себе это не ново - монархисты в эмиграции грызлись "по-чёрному", корректности в этой грызне не выказывали ни малейшей (бывший главнокомандующий русской армией в годы Первой мировой войны, великий князь Николай Николаевич, глава конкурирующей с "кирилловцами" романовской группировки, квалифицировал Кирилла только и исключительно матерно ), поэтому в пылу противостояния противоборствующие стороны могли пойти на все тяжкие. Интересно другое: после смерти женщину, называвшую себя Анастасией, похоронили в... родовой усыпальнице принцев Лейхтенбергских - ещё раз напомним, членов Дома Романовых, родственников убитого императора.
   Вот это - как понимать? Тем более, что после всех разоблачений, после публикаций о происхождении претендентки (в смысле, что она есть Франциска Шанковска), после генетической экспертизы - перезахоронения не последовало! То есть разоблачения следуют за разоблачениями, а Васька (виноват - принцы) слушает да ест?.. А ведь это очень серьёзно: можно словчить, схитрить, применить запрещённый приём в отношениях с конкурентом, но не с Богом! Напомню современному религиозно индифферентному читателю: для верующего человека (а все Романовы - и принцы Лейхтенбергские в том числе - при всех своих грехах и недостатках были, безусловно, глубоко верующими людьми) есть моменты в жизни, когда двусмысленность исключается напрочь. И погребение человека - в том числе. Если принцы позволили захоронить "Анастасию" в своей родовой усыпальнице, то тем самым они недвусмысленно и декларативно (на глазах у всего наблюдающего мира) признали претендентку Романовой! Похоронить безродную авантюристку (да ещё польку-католичку) в родовом склепе рода, принадлежащего к дому Романовых - такого за всю историю династии не было никогда, и вряд ли Лейхтенбергские пошли бы на такое даже из желания "насолить" Кириллу - с таким не шутят... И отказ от перезахоронения означает одно - демонстративное игнорирование вышеупомянутых разоблачительных материалов как не заслуживающих (с их точки зрения) внимания! Или уже это какой-то запредельный цинизм (бросающий тень на весь коллективный имидж императорской фамилии ), или... Или у принцев были основания поступить именно так и не слишком доверять разоблачениям. А следовательно - проблема не закрыта... Ничего не навязываю, но пусть читатель судит сам.
   А вот другая история, практически неизвестная. По информации врача-психиатра Д. Кауфман (г. Петрозаводск), последняя с 1946 по 1949 годы работала в карельской столице, и в числе её пациентов были и заключённые. Так вот, в 1947 или 1948 году пациентом Д. Кауфман оказался зэк Семён Григорьевич Филиппов (или Филипп Григорьевич Семёнов - в этом моменте рассказа у автора корреспонденции имеет место некоторая путаница). Диагноз у пациента был - острый истерический психоз; однако, как пишет Кауфман, постепенно больной успокоился и даже разоткровенничался с врачом. Дальше сообщается буквально следующее:
   "Итак, нам (врачам - Д. С.) стало известно, что он был наследником короны, что во время поспешного расстрела в Екатеринбурге отец его обнял и прижал лицом к стене, чтобы он не видел наведённых на него стволов. По-моему, он даже не успел осознать, что происходит нечто страшное, поскольку команды о расстреле прозвучали неожиданно, а чтения приговора он не слышал. Он запомнил только фамилию Белобородова... Прозвучали выстрелы, он был ранен в ягодицу, потерял в сознание и свалился в общую кучу тел. Когда он очнулся, оказалось, что его спас, вытащил из подвала, вынес на себе и долго лечил какой-то человек... ". После Кауфман сообщает, что у больного была гемофилия (!), на ягодице был обнаружен крестообразный рубец - след от пули. Сам больной, по сообщению врача, поразительно напоминал Николая - только не Второго, а Первого... Затем автор пишет:
   "В то время к нам раз в полтора-два месяца приезжал консультант из Ленинграда... Тогда нас консультировал С. И. Генделевич, лучший психиатр-практик, которого я встречала на своём веку. Естественно, мы представили ему нашего больного... В течение двух-трёх часов он "гонял" его по вопросам, которые мы не могли задать, так как были несведущи, и в которых он оказался компетентным. Так, например, консультант знал положение и назначение всех покоев Зимнего дворца и загородных резиденций в начале века. Знал имена и титулы всех членов царской семьи и разветвлённой сети династии, все придворные должности и т. д. Консультант знал также протокол всех церемоний и ритуалов, принятых во дворце, даты разных тезоименитств и других торжеств, отмечаемых в семейном кругу Романовых. На все эти вопросы больной отвечал совершенно точно и без малейших раздумий. Для него это было элементарной азбукой... Из некоторых ответов было видно, что он обладает более широкими познаниями в этой сфере... Затем консультант попросил женщин выйти, осмотрел больного ниже пояса, спереди и сзади. Когда мы вошли (больного отпустили), консультант был явно обескуражен; оказалось, что у больного был крипторхизм (неопущение одного яичка в мошонку), который, как было известно консультанту, отмечался у погибшего наследника Алексея".
   Вот такая информация. Э. Радзинский проверил её, получив письмо В. Э. Кивиниеми - заместителя главврача той самой петрозаводской больницы. Последний подтвердил сведения, сообщённые Д. Кауфман, и добавил следующее: Ф. Семёнов (всё-таки именно Семёнов) служил в Красной Армии кавалеристом, учился в экономическом институте (кажется, в Баку), потом работал экономистом в Средней Азии, был женат, имел жену Анастасию (! - Д. С.). Что самое занимательное - Семёнов сообщал, что постоянно был объектом шантажа и вымогательства со стороны... Белобородова - да-да, того самого (Семёнов объяснял это тем, что Белобородов знал его тайну и старался использовать это для поправки своего материального положения). В. Кивиниеми пишет, что в лагере, где сидел загадочный Семёнов, "все звали его "сын царя", и все в это совершенно верили". В заключение и Д. Кауфман, и В. Кивиниеми - независимо друг от друга - сообщают, что Семёнову дали медицинский диагноз "паранойя", и это было в тех условиях по отношении к нему единственно возможным и гуманным решением: такой диагноз позволял ему находиться не в лагерных, а в больничных условиях, любая же форма информирования "наверх" о тайне загадочного пациента закончилась бы неминуемым уничтожением последнего. Сам Семёнов, по словам Кивиниеми, отнёсся к этому решению "благожелательно". Дальше следы Семёнова теряются...
   Комментировать всё вышеизложенное я не буду - по причине бессмысленности и бесполезности комментариев. Ничего не только утверждать, но даже предполагать в данной ситуации невозможно... Однако в очередной, сотый раз напомню: если совпадений больше двух, это уже не совпадение. А сколько в "деле Семёнова" совпадений - читатель может подсчитать сам. Значит?.. Имеющий глаза и уши - да разумеет.
   Впрочем, дело совсем не в том, спаслись ли кто-нибудь из страшных коммунистических жертвоприношений Красного Урала или нет. 99 из 100 - что нет. Но важно другое: попытка советских властей и советского идеологического истэблишмента похоронить саму память о Романовых, превратить их (цитируя известного политического деятеля 30-х годов) в "лагерную пыль" Истории дала результат диаметрально противоположный. Как в известном стихотворении у Е. Евтушенко:
  
   "Забыты те, кто проклинали,
   Но помнят тех, кого кляли".
  
  Как карикатурный образ этой трансформации возвышается сегодня в Екатеринбурге на Вознесенской горке памятник комсомолу Урала, со знаменем в руках бегущих от церкви, в которой молилась обречённая семья перед гибелью, к другой церкви, поставленной на месте этой самой гибели. Что ж, вполне символично...
  
   26. "Мёртвый хватает живого" (вместо эпилога).
  
   Обычно в литературе победа красных представляется исторически закономерной и чуть ли не запрограммированной. На самом же деле гражданская война в России - как и любое историческое событие подобного рода - была "пересечением миллионов воль" (слова Ф. Энгельса), и в этом круговороте рождались самые разнообразные возможности для всех участников российской "разборки", и для самого её исхода. Безусловно, прав блестящий учёный-богослов и философ Русского Зарубежья о. Георгий Флоровский, говоря, что "Белое движение было попыткой пойти напролом, не считаясь с жизнью". Но разве Ленин и компания не шли напролом, разве путь Ленина-Троцкого не есть волюнтаризм чистейшей пробы?
   Вообще, во-первых, согласно кибернетической теории, разработанной лауреатом Нобелевской премией Ильёй Романовичем Пригожиным и его бельгийской коллегой Изабеллой Стенгерс, все процессы в мире - от галактик до молекул - развиваются через постоянные бифуркации (развилки, альтернативы) и при постоянном участии флуктуаций (сторонних воздействий, влияющих на выбор альтернативы). Попросту говоря, ни одно событие в мире (в том числе и в истории) не может быть фатально запрограммированным, поскольку на него ежеминутно и даже ежемгновенно воздействуют те самые энгельсовские "миллионы воль" (и не только воль, но и всех прочих больших и малых воздействий). И, следовательно, исторический фатализм антинаучен в принципе. А во-вторых, согласно экспериментальным данным доктора Ф. Вудса (США), в любую историческую эпоху личность и даже психологические особенности лидера определяют не только направленность исторических событий, но даже ментальный облик народа (именно так!). И это также заставляет с некоторой осторожностью относиться ко всякого рода вердиктам о якобы обречённости белого дела и гарантии победы дела красного (почему-то именно такие фаталистические резюме стали очень популярны в литературе в последнее время).
   Итак, гражданская война 1918-1922 годов была "уравнением со многими неизвестными". И здесь хотелось бы обратить внимание вот на что.
   Все гражданские войны, известные в истории человечества, проходят, в общем, по двум сценариям: они завершаются либо истреблением и изгнанием проигравшей стороны, либо взаимным компромиссом. Чаще, что характерно, встречается компромиссный вариант, и это не случайно. Во-первых, чем дольше длится конфликт, тем больше усталость и истощение сил: в таких условиях вполне может возникнуть, как точно определил ситуацию, Л. Гумилёв, "терпимость на базе усталости". А во-вторых, истреблять и изгонять часть собственного народа - и всегда немалую! - это очень дорогостояща и рискованная операция.
   Поэтому в истории компромиссный финал чаще всего венчает даже самые клинические случаи взаимного остервенения. Вспомним гражданские войны во Франции XVI века, в ходе которых, между прочим, была Варфоломеевская ночь и ещё огромное количество пролитой крови (в том числе и королевской) - и ничего: "под занавес" Генрих Наваррский сказал своё знаменитое "Париж стоит мессы" и все пришли к взаимному согласию! Примерно так же - несмотря на множество фактов жестокости, в том числе массовой, и взаимного озлобления - завершились и гарибальдийские войны в Италии. Можно вспомнить и войну Севера и Юга в США, когда обе стороны в целом удерживались от крайних, террористических проявлений противоборства, а после войны (частично и в её ходе) целенаправленно предпринимали шаги по национальному примирению. Небезынтересна для российского читателя следующая информация: всех проигравших южан после той войны амнистировали, и очень многие из них пошли на службу в государственные структуры победившего Севера и в армию (а в политической жизни они участвовали чуть ли не массово, от дипломатов до губернаторов и конгрессменов - один из генералов Юга, некто Брекенридж, даже стал впоследствии вице-президентом США!). Известно, что южный главком Роберт Эдуард Ли после войны до самой смерти преподавал в военном колледже, а также основал в своём родном штате Вирджиния университет (ныне носящий его имя). Уже не говоря о том, что для офицеров Севера и Юга системой и нормой была дружба, пронесённая через всю войну (через разделявшие их баррикады противостояния!) и продолженная после неё.
   Напрягитесь, проявите максимум фантазии и вообразите себе сюрреалистическую картину: 1922 год, Деникин основывает университет , Колчак обучает гардемаринов в Кронштадте, Юденич работает аналитиком в Генштабе РККА, Дутов и Семёнов становятся региональными общественными деятелями (Семёнов, вообще-то, очень даже хорошо может и на литературной ниве подвизаться!), а, скажем, Врангель удовлетворяется самой малостью - становится полпредом в Югославии (где ему в исторической реальности пришлось обретаться)... Вообразите себе послевоенную дружбу Чапаева и Каппеля - не слабо! Увы, даже в самом крутом "фэнтэзи" такое представить себе практически невозможно...
   И ещё. Большинство компромиссных финалов гражданских войн имело место в Европе (или в странах, социокультурно восходящих к европейскому пути развития - таких, как США). А вот кровавые, геноцидальные исходы как раз типичны для азиатских сообществ: так, тотальное истребление проигравших комбатантов и их семей имело в прошлом место в циньском Китае, сасанидском Иране, Хазарии, Золотой Орде.
   Итак, выходит, что наша гражданская война прошла по самому худшему, и притом "азиатскому" сценарию. ("Да, скифы мы; да, азиаты мы с раскосыми и жадными очами" - так у Блока). В чём же дело?
   Практически все марксистские историки констатировали "одичание масс" (слова Ленина) в ходе Первой мировой войны, из-за которого, согласно данной версии, и началась гражданская война. Эта точка зрения обычно подкрепляется авторитетным мнением психологов, которые утверждают: на современной войне человек может находиться без вреда для собственной психики не более полугода - дальше начинаются необратимые разрушительные процессы в центральной нервной системе (отсюда - печально известные "вьетнамский", "афганский", "чеченский" синдромы). И доказательства - бесчисленные акты вандализма, совершённые в 1917-1918 годам уезжавшими (бегущими!) с фронта солдатами.
   Логично. Однако... В 1945 году миллионы людей, пробывших на самой страшной из всех известных в истории войн не полгода, а 1418 дней и ночей (так, кажется, в официозе?) и, соответственно, вполне "дозревших" в плане одичания, почему-то не устроили у себя в стране ни разрушения государственности, ни всеобщей атмосферы убийств и насилия, ни гражданской войны по самому крутому сценарию. Значит, не так всё просто...
   В работе "Большевики должны взять власть", написанной аккурат перед октябрьским переворотом, В. И. Ленин так оценивает шансы неудавшейся июльской попытки захвата власти: "Мы не смогли бы удержать власть физически... Недоставало... озверения масс" (курсив мой - Д. С.). Выходит, не до конца озверели солдатики в окопах Первой мировой... И с фронта ехали без всякого желания воевать с кем бы то ни было. Они потому и за оружие хватались в эшелонах по пути домой, чтобы никакая свинья не мешала им скорее перестать быть солдатами и вернуться к семьям, к мирной жизни. Потому и большевиков поддержали в октябре с их бредовым (в плане практическом) Декретом о мире; потому и казаки-фронтовики на рубеже 1917-1918 годов выступили за красных. Самым распространённым неформальным лозунгом стало: "Долой всех, кто хочет продолжать какую бы то ни было войну!". Прямо как в песне из кинофильма "Бумбараш":
  
   Наплевать, наплевать,
   Надоело воевать!
   Были мы солдаты,
   А теперь - до хаты!
  
   Напомню: ранний этап противостояния впоследствии получил название "эшелонной войны" - все враждующие стороны наскребал для каждой встречи не более нескольких сот человек (в эшелоне уместятся). То есть самых оголтелых (или наёмников-"интернационалистов"). Больше драться не желал никто, и на сражавшихся смотрели как на чокнутых (об этом опять-таки - почти вся ранняя советская литература). Даже от немцев 23 февраля никто не хотел защищаться: у Ленина об этом говорится в статье "Тяжёлый, но необходимый урок". В ней Ильич откровенно признаётся, что кругом "всеобщее разгильдяйство... отказ защищать даже нарвскую линию" (то есть самые ближние подходы к Питеру!). Почему-то именно это славное событие - всеобщий драп Красной Гвардии от немцев 23 февраля 1918 года (бежали по мокрому снегу почти... 120 километров!) - у нас называлось сперва Днём Советской Армии, а ныне - Днём защитника Отечества (!!!). Симптоматично, однако...
   Да и "похабный" Брестский мир Ленин подписывал, оправдываясь так: "Рабочие и крестьяне страшно устали от войны!".
   Теперь вспомним: крестьянство составляло подавляющее большинство населения тогдашней Российской империи. И ещё вспомним: и у белых, и у красных, и у "националов" 75% армий - крестьянского состава. А у зелёных, естественно - все 100%. Да и остальные социальные группы в ту войну в тиши не отсиживались... Что же это? Выходит, вдруг "отдохнули" и с упоением принялись резать друг друга? Ведь, если разобраться, то жуткая картина получается - именно такая, которую с апокалиптическим размахом нарисовал Максимилиан Волошин:
  
   Раздался новый клич: "Долой
   Войну племён, и армии, и фронты!
   Да здравствует гражданская война!"
   И армии, смешав ряды, в восторге
   С врагами целовались, а потом
   Бросались на своих, рубили, били,
   Расстреливали, вешали, пытали,
   Питались человечиной, детей
   Засаливали впрок ...
  
   Всеобщее повальное безумие? Может быть. (Между прочим, аббревиатуру "РСФСР" тогдашние интеллектуалы расшифровывали так: "Редкий случай феноменального сумасшествия России"). Но, на мой взгляд, возможно и вполне рациональное объяснение случившегося. Всё дело в том, что нельзя обнаружить в то время ни одной социальной группы в России, против которой новая власть не предприняла бы не просто дискриминационных, но демонстративно жестоких мер. Как это называть? А вот как: политика целенаправленной эскалации напряжённости, преднамеренно ведущей к вооружённому противостоянию. То есть это и есть политика сознательного разжигания гражданской войны.
   Вот вам выхваченный из общероссийской повседневности тех времён уральский фактик (так сказать, "ЧП районного масштаба"), В конце 1917 года в Екатеринбурге по инициативе И. Малышева и П. Хохрякова проводится акция по разоружению эшелонов с возвращающимися домой казаками (казаки - из азиатских войск; едут в Омск, Красноярск, Читу и далее). Возможность такой фильтрации у уральских большевиков есть: в городе находятся присланные для борьбы с Дутовым питерские части. Место тоже позволяет: Екатеринбург - станция узловая, её никак не минуешь на пути в Сибирь (Мамин-Сибиряк не случайно называл наш город "живым узлом"). Сопротивления казаки не оказали: снова воевать не только не хочется, но к этому никто из казаков и не готов. Пытаются завязать с красными "разговоры за жизнь": "Что вы, братцы, как можно на Руси нынче без винтовочек? Кто же сейчас без них ходит?". Действительно, кто? Да и оружие у казаков не казённое, как у остальных, а своё, фамильное... Нашли с кем разговаривать - с красногвардейцами! У них свои аргументы: отцепленный паровоз и направленные на вагоны пулемёты. Кому охота подыхать на рельсах, не добравшись до дома и жены... Оружие изъято, акция удалась.
   Можно себе представить, с каким чувством покидали Екатеринбург прошедшие фильтрацию казаки. Если до этого они явно ещё не определились в своих симпатиях и антипатиях, то после этого образ врага в их душах чётко сформировался. Одна-две подобные акции - и сибирцы, енисейцы, семиреченцы, забайкальцы, амурцы, уссурийцы едут домой, сжимая кулаки от ярости. А если дома ещё и комбеды объявятся, то... Готова питательная среда для Семёнова, Анненкова, Калмыкова и иже с ними! И ведь не в одном Екатеринбурге и не над одними казаками так экспериментировали (да и в свете того, что творили левые над несчастным населением несчастной страны, вышеописанный екатеринбургский эпизод может показаться невинной шалостью)! Так завязывались и метастазировали узлы ненависти, так "гроздья гнева" местного значения разрастались до всероссийских масштабов.
   Потребовались буквально считанные месяцы такой последовательно проводимой политики, чтобы обиженными оказались абсолютно все. Как сказал (правда, по другому поводу) Лев Николаевич Гумилёв, "эпоха выступила в образе Великой Обиды". Помножьте всё это на вполне реальную озлобленность, традиции российских смут и мятежей, а также на всеобщую вооружённость; прибавьте и то, что старая власть рухнула, а новая только ещё начинает структурироваться; к тому же она явно нелегитимна, да и ухватки у неё сразу очень уж какие-то упыриные... И готова почва возникновения пожара невиданной войны. Войны, даже трудно назвать гражданской в классическом смысле слова: это война, где каждый защищает только себя - свою веру, свою правду, свою землю и образ жизни, свои идеалы, своих близких и своё добро. ("За что воюете?" - "За родные кочевья"; так отвечали в 198 году белогвардейцы-буряты). Это была война, где каждый - за себя и все - против всех. Исходя именно из этой генеральной посылки, бойцы выбирали знамя, под которое следует становиться.
   И ещё. Великий швейцарский учёный Карл Густав Юнг ввёл в психологию понятие "коллективного бессознательного": он имел в виду очень глубокие, архаические пласты подсознания, проявляющиеся в определённых условиях у больших масс людей. Проще сказать, речь идёт о неизжитых реликтах варварства, коренящихся в человеческой психике под спудом цивилизованных "наносов". В обычной жизни они практически не проявляются, но в условиях надлома и краха цивилизации, всеобщего стресса, потери внешних и внутренних сдерживающих центров, а тем более в случае преднамеренной легализации этого самого "коллективного бессознательного" - именно всё это и имело место тогда! - "плотина рушится", и "цивилизация пасует перед оскалом внезапно возродившегося варварства" (диагноз А. Солженицына из его Нобелевской лекции). Воистину правы те исследователи, которые называют всё происшедшее в России цивилизационным срывом...
   По сути, это был Апокалипсис на одной шестой части земного шара, и не идеалистичным руководителям Белого движения было с ним совладать. "Вы не верите в нашу великую революцию?" - вопрошал чекист Атарбеков, готовясь отрубить голову генералу Рузскому , и тот, стоя у плахи, отвечал: "Я вижу только великий разбой".
   В такой войне приходится оценивать не кто прав, а кто хуже по средствам достижения цели. Вспомните трагический октябрь 1993 года - разве не похожая была картина? В такой войне мог победить только самый циничный; только тот, кто способен перешагнуть через все и всяческие границы мыслимого и немыслимого, попрать все нормы нравственности, пойти на немереную кровь и немереную ложь. Такими оказались Ленин и компания.
   И тут впору задать вопрос: "Зачем красным всё это было надо?". Ведь власть уже захвачена. Зачем расшатывать под собой землю - можно ведь и самим провалиться (да это чуть-чуть и не произошло)! "Вы не ведаете, что творите" - эти евангельские слова будто бы, если верить П. Ермакову, сказал Николай II в последнее мгновение своей жизни. Неужели действительно не ведали?
   Убеждён: ведали! Более того, в этих действиях присутствует дьявольский прагматический расчёт. Ведь если оставить в покое кровавую романтику разжигания "мирового пожара" (мы уже привыкли воспринимать это как метафору, а тогда всё было буквально и всерьёз), то остаётся самое главное, и это главное Ленин понял раньше всех: их партия, являясь партией абсолютного меньшинства и не отвечая интересам никого, кроме самой себя (да ещё люмпенов и маргиналов), может удержаться у власти только в атмосфере перманентного и абсолютного хаоса. Если его нет, надо сделать, чтоб был. И сделали.
   И вот тут мы подходим, пожалуй, к самому главному.
   Несмотря на то, что большевики сами выпустили джинна из бутылки, масштабы вызванных этим катаклизмов оказались неожиданными даже для них. Во-первых, никто из коммунистической верхушки не ожидал такого поистине всенародного сопротивления своим "художествам". Вспомните ту панику, которая царила в их верхах в 1918-1919 годах и от которой не был свободен даже Ленин - иначе вряд ли бы он стал летом 1919 года готовить себе фальшивые документы. Во-вторых, сам масштаб хаоса они тоже явно не предвидели и не моделировали. Лучше всего это заметно, когда читаешь ленинские работы и документы партийных съездов того времени. Сразу видно, на какие "ужимки и прыжки" приходилось идти бедным пролетарским вождям, чтобы выкрутиться из того дерьма, в которое они посадили сами себя и страну в придачу.
   Поэтому беру на себя смелость утверждать, что тактическая победа красных, их военный триумф (над белыми) не только не были подкреплены политически, но даже наоборот: сложившаяся ситуация поставила их перед абсолютно патовой, неразрешимой проблемой.
   С одной стороны, хаос не может продолжаться вечно: нужно когда-то и нормальную жизнь налаживать. Население страны в 1921 году просто заставило большевиков пойти на попятную, "поступиться принципами" и ввести НЭП, то есть нормальную рыночную экономику. Да и с мировой революцией прокольчик вышел... Остальной мир с "поджигателями" разговаривать не будет, так что хочешь не хочешь, а остепеняться приходится - хотя бы внешне.
   А с другой... Во имя чего будут народы огромной страны терпеть такой режим? Вспомните, что на окраинах державы оружие на складывали до середины 30-х годов, и в центре спокойствие было явно кладбищенское - просто до поры винтовку в руки брать некому... А когда подрастут? (Вопрос чисто риторический - несколько миллионов граждан СССР, сражавшихся в годы Великой Отечественной войны против Сталина, ответили на него весьма красноречиво...).
   Конечно, НЭП до поры сдерживает, есть надежда на окончательную нормализацию, но ведь следствием экономической свободы неумолимо должно стать хотя бы частичное политическое послабление. И что тогда? (Между прочим, сейчас в Китае "наверху" те же страхи...).
   В общем, режим стал заложником собственной сатанинской природы. "Диктатура пролетариата" (читай: номенклатуры) была желанна только как альтернатива хаосу и как способ выхода из него - из хаоса неавторитарными способами выбиться вообще пока в истории никому не удавалось. А постоянно поддерживать хаотическое состояние невозможно, да и небезопасно. Вот почему потребовалось создавать искусственные раздражители: извне - формировать постоянную атмосферу ожидания нападения, создавать образ готовящегося к прыжку врага (благо, много думать было не надо: сперва в роли "мальчика для битья" можно было использовать Англию, затем Германию, а начиная с конца 40-х годов и по сю пору - США). Внутри страны - нагнетать истерию заговоров, вредительства и перманентного террора. Сталинская паранойя, сталинский массовый психоз поисков "врагов народа" имеет ту же природу, что и наполеоновское "цезаристское безумие" (Ст. Цвейг). "Во имя чего - спрашивает Е. Тарле в своей книге о Наполеоне - все стали бы терпеть его деспотизм, если б не было внешней угрозы? а иначе править он не умел". Аналогичная ситуация была и у нас.
   Так или иначе, но М. Тухачевский оказался страшным пророком, когда написал: "Наша задача по окончании гражданской войны - обеспечить свободное применение насилия" (курсив мой - Д. С.). Вся логика сталинской внутренней политики была именно "свободным применением насилия", попыткой искусственно смоделировать ситуацию, характерную для гражданской войны: тут и террор, и ускоренное судопроизводство , и военный деспотизм, и тотальная подозрительность, и военизированные методы ведения хозяйства ("индустриализация" ), и экспроприационные меры по отношению к целым социальным группам ("коллективизация")...
   Можно не продолжать. Всё это изобретено не Сталиным, всё это уже было же опробовано на практике Лениным. И первые концлагеря появились на Урале уже в 1919 году, а один из первых лагерей особого назначения на Южном Урале - почти одновременно с Соловками. Печально знаменитая Свердловская пересылка и Верхнеуральский изолятор вышли на "проектную мощность" сразу же после гражданской войны. Уральскому Бабьему Яру образца 1937 года - Золотой горе в селе Шершни под Челябинском - предшествовал появившийся на добрый десяток лет раньше не менее знаменитый 11-й километр Московского тракта под Свердловском. И 29 замученным в 1937 году в Свердловске педагогам (так называемое "дело завоблоно Переля"), которым инкриминировались поджоги школ с помощью... новогодних ёлок , предшествовал на той же обильно политой кровью уральской земле длинный ряд известных и безымянных жертв, сложивших головы на 15 лет раньше, для чьей гибели не потребовалось даже такого абсурдного обвинения... Это только несколько болевых точек, отмеченных лишь в нашем краю - но так было повсеместно. Абсолютно прав философ В. Кантор, утверждавший следующее: "Большевики поставили на произвол и одолели его произволом ещё большим".
   И всё же всему приходит конец, и за всё надо платить. Проманеврировав 20 лет между стабильностью (кристаллизация диктатуры) и искусственно воспроизводимыми встрясками, подобием гражданской войны (репрессии); провоевав, по сути, 20 лет против собственного народа, режим вновь упёрся в чёрную дыру политического тупика. Во-первых, 1941 год вынудил сказать своему народу знаменитое "братья и сёстры" и дать в руки оружие: после этого вернуться в состояние 20-30-х годов уже не удалось, несмотря на отчаянные послевоенные попытки это сделать. Во-вторых, если партийной верхушкой довоенного образца можно было манипулировать по принципу "взаимного самоедства" (Тухачевский "закладывает" Гая, Блюхер - Тухачевского, Будённый - Блюхера и так до бесконечности), то послевоенная поросль оказалась умнее и не дал себя сглодать: классический пример - неудачная попытка репрессировать Жукова, сорванная солидарностью маршалов . В-третьих, "за бугром" к концу 40-х годов наконец поняли, "кто есть ху", и отреагировали соответственно: 1949 год - год рождения НАТО...
   Вообще складывается впечатление, что смерть Сталина и "холодное лето 1953 года" пришли удивительно вовремя , как раз в тот исторический момент, когда политические манёвры в стиле 1920 года явно исчерпали себя и стали угрожать существованию режима (и всего мира!). 1955 годы и был попыткой радикально поменять вектор политики - самосохранения ради . Но выяснилось: в иной, "некомиссарской" обстановке сей режим фактически не может функционировать, и всё его дальнейшее существование было просто растянувшимся на десятилетия самораспадом.
   Так "мёртвый хватает живого", так гражданская война из исторического далёка убила победителей. В связи с этим сама постановка вопроса о победе красных представляется достаточно сомнительной и даже наивной. Разве можно назвать победой установление политической системы, где невозможно никакое статус-кво, где победители перманентно истребляют друг друга, где власть является только добычей; когда ни один советский лидер не пришёл и не ушёл иначе, как через переворот; и где малейшая позитивная стабилизация неумолимо ведёт к саморазрушению и энтропии?! Нет, всё-таки в той войне победителей не было - были только потерпевшие.
   И главный из них - страна. До сих пор учёные спорят, во сколько десятков миллионов жизней обошлась как сама гражданская война (цифры "плавают" от 8 до 25 миллионов), так и всё, что за ней неотвратимо последовало. Тут уж разлёт от 60 до 130 миллионов! Но уже не подлежит никакому сомнению: Россия, которой в начале ХХ века эксперты пророчили будущее экономического и культурного супергиганта, была чудовищно (и искусственно!) отброшена не просто назад, а в прошлое. "Коммунистическая Россия очень напоминает по состоянию психологии допетровскую Русь" - горько констатировал Н. Бердяев, но и это было ещё мягко сказано - нас отбросили во времена, если хотите, дохристианские. Вспомним разгул неоязычества в годы "культа личности" и позже... И ещё. "Невозможно восстановить уничтоженный генофонд народа, который только ещё приходил в движение, только ещё начинал раскрывать свои резервы... Чем больше будет проходить времени, тем больше будет сказываться на отечественной культуре зияющая брешь... Геноцид (да ещё такой, какой проводился в России несколько десятилетий) лишает народ полнокровной жизни и духовного роста в будущем, особенно в отдалённом" (Вл. Солоухин).
   Будем надеяться, что сей достаточно пессимистический прогноз всё-таки не точен, что мы не глупее и не слабовольнее других народов, тоже шедших через ужасы братоубийства и нашедших в себе силы - пусть не сразу, пусть со временем - наладить нормальную жизнь и восстановиться духовно. Посмотрите хотя бы на Францию, Японию, США, Испанию, Грецию - у всех у них в прошлом (причём не таком уж давнем) своя гражданская война, хоть и не столь "крутая". Но несомненно: раны, нанесённые России гражданской войной, всё ещё кровоточат. Нас учили не стоять за ценой, но цена оказалась много выше "платежеспособности" страны и народа.
   И последнее. Сейчас часто говорят и пишут о покаянии: это стало даже своего рода модой. Да, в нашей стране оно ещё не наступило; и не уверен, что скоро наступит - для него мы ещё слишком погружены в сегодняшние заботы; для покаяния нужно, как минимум, задуматься о вечном. Но мне кажется, нам вполне доступен хотя бы первый шаг к покаянию - сказать самим себе: "Гражданская война - это не только наша совокупная история (как теперь часто декларируют ), это наша общая боль". И больше не делить друг друга на красных, белых, зелёных или ещё каких-нибудь, на "наших" и "не наших", на "демократов" и "патриотов"... Пусть у каждого останется свой образ и свой идеал той эпохи: не для противостояния - для памяти. Не обязательно ставить общий крест на братской могиле "правых" и "левых", как это сделали в Испании по окончании "своей" гражданской войны 30-х годов ХХ века . Или увековечивать в монументах героев враждовавших армий на одних и тех же площадях, как это сделали в США. Но раз и навсегда отказаться от лозунга "Кто не с нами, то против нас" - необходимо. То есть сделать самое главное - попытаться хотя бы на малую толику преодолеть трагический и длящийся уже почти столетие раскол общества и народа. Тогда, быть может, и сбудется та памятная мечта Игоря Талькова о "первом дне рождения страны, вернувшейся с войны"...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 2.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"