Аннотация: Окончание рассказа о епископе Лунного Дворца.
Годы текли, Доминиус взрослел. Был проделан длинный путь от простого плебана до епископа, которым он и является по сей день. И однажды...
- Как, ты сказал, тебя зовут? - довольно мягким голосом спросил епископ.
При звуке этого голоса бледный мужчина в окровавленной рубашке, стоящий на коленях перед сидящим в кресле Доминиусом, вздрогнул. Епископ выглядел именно так, как и положено выглядеть епископу - грозно и величественно. Короткие каштановые волосы, зачёсанные назад, гордый подбородок и мрачные карие глаза. На вид ему было лет сорок, но мало кто знал, что на самом деле он на целый десяток был моложе этого возраста.
- Скажи мне, друг мой Маркус, дорога ли тебе жизнь твоя? - таким же спокойным тоном поинтересовался епископ, глядя куда-то ему за спину.
Несчастный побледнел ещё сильнее.
- Конечно, Ваше Преосвященство, - торопливо ответил он и решил на всякий случай добавить, - у меня жена и дочка... Три года от роду... Розеттой кличут...
Доминиус сделал едва заметное движение кистью, но этого было достаточно, чтобы заткнуть испуганного неудачника.
- Жена... Дочь... Неужели тебе ещё чего-то не хватает в жизни?
- Хватает. Всего хватает. Не жалуюсь.
- Ну тогда зачем, - взор епископа врезался в перепуганного мужчину, чуть не вдавив того в мраморный пол, - с какой же целью ты совершил подобную глупость?
- Я... Я не смел...
- Прекрати вилять, - стальные нотки мелькнули в голосе Его Преосвященство. - Своими попытками отбрехаться ты усложняешь мне общение с тобой. А чем быстрее мне надоест с тобой общаться, тем быстрее наступит следующая стадия выуживания информации из обвиняемого. Тебе ведь не нужно объяснять, о чём идёт речь?
Провинившийся бедняга не ответил, пытаясь унять предательскую дрожь в руках.
- Итак... Я всё ещё жду ответа на поставленный вопрос. Не осчастливишь меня?
- Я... Мне Венз Аггомит рассказал... А...
Епископ поморщился.
- Ну что же ты, Маркус, опускаешься до банального стукачества на ближнего своего. Меня интересует... - Доминиус устало вздохнул. - Скажи, какую именно клевету ты распространял обо мне?
Маркус стал бледнее призрака. По лицу видно было, что он порывается что-то сказать, но страх за свою шкуру стальными цепями приковал его язык к нёбу.
- Маркус, - снова вздохнул епископ, - мне совершенно не хочется бросать тебя в Коридоры Покаяния. И тебе, полагаю, совершенно не хочется туда попасть. Поэтому, скажи мне, что именно ты рассказывал людям о Его Преосвященстве Доминиусе, и я отпущу тебя на волю. При условии, что ты больше не будешь заниматься подобного рода ерудной.
В глазах избитого бедняги загорелась слабая надежда на спасение.
- Я говорил... Мне Венз рассказал... Что Его Преосвященство Доминиус... Произошёл... - парень был на грани обморока, - От той самой женщины, что много лет назад... Породила чудовище... Что она - его мать...
С каждым словом Маркуса в душе епископа нарастало изумление. Когда же несчастный закончил свою речь, что-то из глубины его воспоминаний, громко разломав оковы, вырвалось наружу. И волна необъяснимой паники захлестнула Доминиуса.
"Мать!"
- Что ты знаешь?! - его слова раскалённым копьём вонзились в сердце дрожащего парня.
- Только это... Клянусь, Ваше Преосвященство! Венз сказал...
Перепуганный Маркус, словно стрела, вылетел из Зала Правды, благодаря судьбу за её невероятную к нему благосклонность.
Человеку не дана сила созидать, но он имитирует создание, изменяя уже готовое. Человеку не дана сила разрушать, но он и без неё отлично с этим справляется. Редкий человек, владеющий настоящей силой одного или другого, способен не поддаться на искушение и не злоупотребить данной ему мощью. Наверное, поэтому природа стремится лишить человечество этой силы. Наверное, поэтому люди сейчас являются теми, кто они есть. Раса, слишком много себе позволившая, слишком много о себе воображающая. И теперь расплачивающаяся за это.
Но почему-то, возможно по нелепой ошибке богов, возможно, по богов же выбору, иногда на свете появляются люди, владеющие настоящей Силой. И лишь немногим удаётся этой Силой правильно управлять. Некоторые из них становились великими, некоторые - трупами. Второе - чаще. Обычно, сразу за первым.
И только один такой смог удержать в руках власть, не придавив себя ею же. Только он возвысился благодаря своей Силе, не скрывая её от глаз окружающих. И лишь он один смог не злоупотребить такой мощью. Найти его можно было в Обители Избранных Лунного Дворца, и звали его Империус. Впрочем, большинство народу обращались к нему исключительно "Ваше Высокопреосвященство", ибо являлся он Архиепископом Лунного Дворца или, как его ещё именовали, Избранным Луной.
Но мало кто догадывался, что в мире, кроме него, есть ещё один человек, в котором пульсировала Сила, ничего о ней не знающий и даже не подозревающий о подаренной ему богами власти. И Империус даже предположить не смел, насколько близко к нему находится этот человек...
Направляющий Отвергнутых, старый Даес Аквилар, являющийся главой Приюта Ясного Неба, молчаливо сидел у окна на старом, доставшимся ему ещё от предшественников кресле и изучал какую-то ветхую книжонку. Трудно было что-либо разобрать на обложке фолианта, но, судя по сосредоточенному лицу Даеса, это было что-то весьма интересное.
За окном в этот час царила непроглядная мгла и почти в буквальном смысле мёртвая тишина. Ибо за окном была смерть. Бич, коим Высшая Сила наградила своих самых могущественных и самых разумных созданий - Рыцари Очищения. В молодости Даес, будучи юношей импульсивным и любознательным, обязательно припал бы к стеклу с фонариком, силясь разглядеть во мраке хоть один крылатый силуэт, чтобы потом с энтузиазмом рассказать об этом своим друзьям. Но Даес вырос. Более того, он уже был достаточно стар, чтобы вообще перестать обращать внимание на ночных тварей, что пришли одновременно с Неясными. Он редко выходил из своего приюта, поэтому Рыцари Очищения стали для него чем-то вроде страшной сказки, которой родители пугают своих непослушных чад.
В Приюте Ясного Неба было, что просто-таки невероятно для подобного заведения, абсолютно тихо. Лишь шелест перелистываемых страниц да тяжёлое старческое дыхание Направляющего Отвергнутых. Пребывая в такой идиллии, Даес даже вздрогнул, когда за двойными дверями, ведущими в коридоры, послышались тяжёлые шаги. Звук становился всё громче, что недвусмысленно свидетельствовало о приближении непонятной личности.
"С ума все посходили" - недовольно подумал глава приюта.
Двери с грохотом распахнулись, и Даес положил книжку на стоящий рядом столик и мгновенно упал на колено, узрев, кого к нему принесла судьба.
- Да придёт к вам спасение, Ваше Преосвященство, - пробормотал он.
- Встань, Даес, бросай эти свои клоунские штучки, - поморщившись, сказал Доминиус. - Ты не обязан склонять передо мной голову. Ведь именно благодаря тебе я есть тот, кто я есть.
Даес, всё ещё в сомнениях, выпрямился и посмотрел в глаза епископу. Да, это был уже не тот угрюмый мальчишка, которого ему когда-то довелось взять под свою опеку. Грозный взор теперешнего Доминиуса давил на окружающих своей властностью. Теперь это не испуганный мальчик, которого злодейка судьба лишила родителей. Теперь это - самая известная после Архиепископа личность. И, возможно, самый достойный его приемник.
- Я пришёл поговорить с тобой. Разговор будет серьёзный, - мрачно осведомил собеседника епископ, словно его разговоры когда-то были смешными.
- Я вас слушаю, Ваше Преосвященство.
Доминиус снова поморщился, но корить Даеса не стал. Пускай называет, как хочет.
- Насчёт моих родителей, - сказал он.
Вопрос оказался неожиданным. Настолько неожиданным, что Даес невольно вздрогнул при упоминании Домиинусом родителей. Он со всех своих сил пытался сохранять самообладание, но побледневшее лицо выдало его, и епископ заметил замешательство Направляющего Отвергнутых.
- Так ты знал... - почти шёпотом произнёс Его Преосвященство, и этого было достаточно, чтобы сердце старика сжалось в груди.
- Ты всё это время знал. И молчал... - лицо Доминиуса становилось всё мрачнее, и испуганный Даес попятился.
- Я не хотел вас травмировать, когда вы были молоды. А потом... - голос старика надломился. - Потом вы ушли, и я... не смел...
Епископ ничего не ответил. Лишь в ярости ударил кулаком по маленькому деревянному столику рядом с ним. Книга, лежащая на нём, взлетела и, словно подстреленная птица, шлёпнулась на пол, разметав половину страниц. Несколько секунд тишины, тянущиеся для старого Даеса веками.
- Что?.. - тихо спросил епископ, облокотившись на столик. - Что именно ты знаешь?
Направляющий Отвергнутых рассказывал как можно более полно и как можно более ясно. Но взгляд его был приковал к столу, по которому из под руки епископа разбегались в разные стороны маленькие, почти незаметные трещины. Под испуганным взором Даеса столешница теряла своё деревянный цвет, становилась всё бледнее и бледнее, словно превращаясь в камень. Старик отказывался верить своим собственным глазам.
Наконец, рассказ был закончен, и Даес замолк. Епископ выпрямился и глубоко вздохнул. Столешница, с которой он только что убрал руку, снова вернулась в своё обычное состояние, приобрела свой привычный красноватый оттенок. Трещины исчезли, как будто их никогда и не было.
- Не надо было тебе скрывать это, - совершенно спокойным тоном заявил Доминиус. - Теперь кто-то может за это всё горько поплатиться.
Казалось, старый клирик уже не может стать ещё бледнее, но в этот раз он превзошёл себя, сравнявшись цветом со своей белой мантией. Однако, вопреки его ожиданиям, ничего фатального не произошло. Доминиус молча развернулся и двинулся к выходу, даже не попрощавшись со своим старым учителем. Даес хотел сесть в кресло и дать разыгравшемуся сердцу успокоиться, но не смог оторвать изумлённого взгляда от фигуры епископа. Воздух вокруг него словно пылал незримым пламенем, будто какой-то неясный ореол необъяснимой силы окутал всё его тело. Подойдя к двери, он схватил дверную ручку и потянул на себя. Если бы он не был так возбуждён, возможно, он заметил бы, как от ручки по всей стальной створке разбегаются тонкие чёрные нити трещин, сплетаясь в невообразимую и причудливую паутину. Но он не удостоил дверь даже взгляда, проходя через неё.
Когда створка, совершенно целая и гладкая, захлопнулась за его спиной, Даес всё ещё стоял, боясь даже вздохнуть. Прошло несколько секунд прежде чем старик выдохнул и устало бухнулся в своё древнее кресло. Мысли лихорадочно носились в его голове.
"Я знал его с детства... но ничего подобного никогда не наблюдал... скоро что-то случится... я чувствую... грядут перемены... стоит их бояться, или же стремиться к ним..."
Тяжёлый вздох.
"Слишком я стар для этой чертовщины..."
Грохот распахиваемых створок вырвал хранителя Коридоров Покаяния из состояния дрёмы, но прежде, чем он успел что-либо сообразить, сильная рука схватила его за грудки и подняла в воздух с деревянного стула. Ничего не понимающий Герфрад попытался сконцентрировать взгляд, и очень сильно удивился, увидев перед собой Его Преосвященство Доминиуса. Епископ держал его на вытянутой руке спокойно, казалось бы, не прилагая особых усилий. Глаза его, что Герфрада удивило больше всего, пульсировали каким-то внутренним светом, из-за чего епископ выглядел совершенно сумасшедшим.
- Ваше... Преосвященство?
- Где? - прошипел Доминиус. - Где мой... брат?
До хранителя не сразу дошло, чего от него хочет епископ. Первой его мыслью было, что Доминиус совсем свихнулся. Потом ему вполне резонной показалась мысль, что свихнулся он сам. Лишь потом он, наконец, осознал, чего Доминиус добивается. И вздрогнул.
- Вы... хотите сказать...
- Демон. Выродок. Тварь. Ублюдок. Где он?
Герфрад напряг память.
- В самой дальней камере. Но вы лучше туда...
Хранитель не договорил, так как пол, казавшийся миг назад таким далёким, неожиданно ударил ему по ногам, и он, не удержав равновесия, рухнул задом на металлический пол. Когда ему удалось подняться, епископ уже скрылся в тёмных коридорах местной тюрьмы. Вместе с ним испарились и ключи от камер. Герфрад рванулся было остановить сбрендившего епископа, но почему-то не осмелился, так и оставшись стоять на месте.
"Слишком я устал от этой чертовщины" - подумал он, опускаясь на свой старый стул.
Примерно так же чувствуешь себя, когда пара угрюмых стражников эскортирует тебя в Чертоги Боли, камеру пыток Лунного Дворца. Или когда ты сидишь на ночной улице и ждёшь нападения лика из густого мрака ночи. Непреодолимое желание оттянуть неприятный момент и горькое осознание неизбежности грядущего.
Именно эти два чувства разрывали душу Доминиуса во время его долгого пути по тюремному коридору. Со всех сторон раздавались невнятные стоны заключённых, но епископ не обращал на них никакого внимания. Он не отрываясь глядел на стальную серую дверь с самом дальнем конце. Понимание того, что он увидит за этой дверью, не давали ему расслабиться, и весь путь Доминиус прошёл напряжённый, будто натянутая струна. Чем ближе становилась дверь, тем сильнее было его беспокойство. Несмотря на внешнюю целеустремлённость, епископ совершенно не желал видеть то, что сидело в тесной сырой камере. Но он шёл. Ибо был должен.
Епископ остановился перед дверью и глубоко вздохнул. Обнаружил, что дрожит, но не придал этому значения. Вставил один из ключей в замочную скважину и повернул, ожидая самого худшего. Но самого худшего не произошло. Не произошло, если быть точным, вообще ничего. Лишь дверь с тихим скрежетом петель повернулась, являя взору Доминиуса крохотную квадратную комнатушку без каких-либо признаков мебели, освещённую зарешёченной грязной лампочкой под потолком. Единственной выделяющейся деталью на фоне металлических стен была сгорбившаяся чёрная фигура, сидящая на полу.
Создание выглядело как самый настоящий Рыцарь Очищения с той разницей, что не имело крыльев и когтей, было сравнительно невысокого роста, почти как человек, и имело вполне человеческие глаза, в которые епископ мог глядеть без страха за свой разум. Лицо необычного заключённого, как у обычных ликов, было белым, как луна. И лицо это не выражало ничего, кроме презрения к стоящему перед ним клирику. Даже некоторая усмешка была заметна на нём. Тварь сидела без движения, явно не собираясь даже попытаться сбежать.
- Ну, здравствуй... братец, - последнее слово Доминиус почти выплюнул в лицо своему уродливому родственнику.
Существо паскудно ухмыльнулось и ответило на его слова глубокомысленым молчанием.