Его привели на сто девяносто шестой день моего заключения. Тогда до свободы мне оставалось всего полтора месяца, и я уже рисовал в голове щемящие сердце картины своего возвращения в большой мир. Будучи по натуре человеком свободолюбивым, я сильно тосковал по простору действий, хоть и сидел не так уж и долго. Почти каждую ночь, особенно последнее время, мне снилась бурная жизнь на улицах родного города. Я воображал, как встретят меня друзья, подруги. Как я снова вольюсь в мир потребительского рая, который к концу двадцать первого века построила Великая Америка, почти на всей Земле.
А пока что я сидел в небольшой двухместной камере, уставленной шкафами и оргтехникой, в тюрьме "Мадлен Олбрайт" под Сент-Краснодаром, на юге России. Те восемь месяцев, что мне дали за обман робоофицианта в кибер - Мак Дональдсе, когда я путем энерговмешательства умудрился купить за пять центов две опт-коробки бургеров, - ерунда. Меня взяли уже на выходе. Но все это меня не очень волновало, так как происходило не в первый раз.
После того, как я вернулся в Сент - Краснодар, отслужив в американской морской пехоте, приемлимого мне места в родном городе не нашлось. Все управляющие, технические, информационные, и просто более-менее значимые места в инфраструктуре города занимали чистые американцы, англичане, австралийцы и, в лучшем случае, европейцы. А я - русский. Как и всем русским, мне предложили несколько мест чернорабочим, мусороуборщиком, вахтером, курьером и тому подобное. Все это никак не привлекало, да и хотелось отдохнуть, покуражиться после суровых армейских будней.
Был и еще вариант - быстро и тихо спиться, как поступали многие мои соотечественники в так называемых "русских кафе", где всем желающим, совершенно бесплатно, наливали водку низкого качества.
Крепче пива я не употреблял алкоголя, поэтому нашел себе более интересное занятие - воровать. А что еще оставалось делать? Быть на побегушках у сытых жизнью америкашек? Нет, мне это претило.
Почти год у меня все шло удачно. Я сорил деньгами, менял женщин, кутил с друзьями в ресторанах. Но фортуна отвернулась от меня, когда мы с приятелем ломали украденный сейф. Нас взяли с поличным и упекли за решетку на год. Не успел я выйти на свободу, как через пару месяцев попался в кибер-Мак Дональдсе, и вот теперь я здесь.
В тот день, который стал началом моих перемен в судьбе, душе, чувствах, жизни, я беззаботно веселился в моно-компьютер, обыгрывая электронного проходимца в "вакуум - бой". Был выходной и на работу, на пластоблочный завод, нас не отправили. На слабый всхлип силового поля, открывающего дверной проем в форме креста, я обернулся. В камеру вошел щуплый парень, небольшого роста, в тертой джинсовой куртке и таких же штанах. На худом, слегка вытянутом, лице блестели очки. Меня поразил его взгляд: безумный взор голубых глаз. Бледные тонкие губы улыбались дерзко, зловеще, а острый нос был вздернут, словно что-то вынюхивал. В пришельце чувствовалась внутренняя сила, и я даже слегка напрягся, наблюдая за ним.
Силовое поле восстановилось. Парень, тряхнув длинными, до плеч, волосами, прошел в камеру и кинул свой мешок с пожитками на мою койку.
-Вообще-то, это мое место, - опешив от такой наглости, негромко, но твердо, заявил я.
Парень посмотрел на меня, как - будто только заметил, молча взял свои вещи и перебросил их на соседнюю кровать. Потом он снял свою заношенную куртку и, оставшись в белой майке, завалился на постель, не произнося не звука. В наступившей тишине повисло напряжение.
Я выключил компьютер. Вновь прибывший озадачил меня. По всему я был намного сильнее его, знание приемов рукопашного боя, зазубренных до автоматизма в армии, придавали мне уверенность. Угрозы от него для себя я не ощущал, но все же решил сразу поставить все точки над и.
Парень лежал, закрыв глаза. Он очень уж смахивал на тех американских бездельников, которые на одно только пособие "для жизни", от своего правительства, могут путешествовать по свету.
-Послушай, - с вызовом проговорил я "по-английски". - Так тоскливо не стоит начинать мотать срок. Мог бы и поздороваться.
-Предпочитаю общаться с русскими, на их территории, на их языке, - тоже на английском ответил спокойно он. Произнесено это было дружелюбно, но что-то в его голосе говорило о непререкаемости ответа. Легкий холодок сквозил в его словах.
-С чего ты взял, что я - америкос?! - удивленный, что вижу соотечественника, вскричал я уже на русском.
Услышав русскую речь, парень сразу оживился, приподнялся на локте, посмотрел на меня с любопытством.
-Ты - русский? - в свою очередь удивился длинноволосый. - А выглядишь, как стопроцентный американец!
Теперь он тоже говорил по-русски.
-С чего ты взял?
-Одежда, - он вытянул палец в мою сторону. - Надписи на английском. Ты хоть по-русски читать, писать умеешь? Или только говоришь?
-Умею, - буркнул я. На моей красной футболке действительно была надпись на английском: "ШТАТ КУБАНЬ". - Просто сейчас так модно.
-Вот-вот, модно, - передразнил меня он. - Сейчас модно все, что угодно господам из госдепа в Вашингтоне. Многие от этого тащатся! Ничего не понимая, словно бараны!
-Послушай... - я начал закипать, сжимая кулаки, но тощий перебил меня.
-От того, что ты ударишь меня ничего не измениться. Только повеселит американскую охрану: снова русские дерутся между собой! Кстати, а почему нас поселили вместе? Ты, насколько я понимаю, простой вор?
-Вообще да. А ты что провалившийся спецагент?
Парень усмехнулся.
-Можно и так выразиться.
-Ну, тогда не знаю, - я пожал плечами. - Я всего второй раз в тюрьме и все по мелочи. А ты?
-Пятнадцатый.
-Ого! - я присвистнул. - И за что?
-В этот раз поймали с антиамериканскими дискетами. Дали три года.
-За дискеты три года?! - я сокрушенно покачал головой. - Ты же не бомбу таскал в пакете!.. А мне выходить скоро.
-Не забывай, дискеты антиамериканские. Впрочем, я тоже не собираюсь здесь засиживаться. Я никогда не сидел полный срок. - Незнакомец выглядел совершенно уверенным в себе. Он сел на кровать, облокотившись на приставленную к стене подушку.
-Да? Бабок много? Или выкупает кто?
-Это - секрет, - тощий вновь улыбнулся. Загадочно, с холодным спокойствием, словно знал великую тайну Вселенной. - Давай знакомиться. Меня зовут Алексей Томов.
-Да не Айвен, черт меня подери! - внезапно вспыхнул Алексей. - Иван! Понимаешь? Это старое русское имя, а ты лопочешь его на английский манер!
-Так в школе писали! - раздраженно, что приходиться оправдываться, отрезал я.
Алексей закивал, и глаза его слегка потускнели.
-Вот-вот, - произнес он, - опять школа. А кто учил? Чистокровные американцы! Ты знаешь, что в русские школы идет специальный отбор преподавателей? Только через спецкомиссию при госдепе США. Для русских им нужны не простые учителя, а идеологи американской политики!
Я совершенно не понимал, о чем он говорит. Какие идеологи? Зачем? Я никогда не задумывался над такими вопросами, да и вообще в политику не вникал. Я знал, что Америка пришла на помощь России в трудные времена развала экономики, и поэтому теперь мы живем более-менее хорошо по мировым стандартам. Сыты, одеты и кругом порядок. Так я и заявил Алексею.
Сначала, услышав мои слова, он хмыкнул, будто я сказал нечто совершенно нелепое. Потом лицо его стало серьезным, очертилось острыми углами, взгляд потяжелел. Он оглянулся на дверь.
-Это типичный бред, - его голос приобрел твердость. - Тебе давно было пора пообщаться со стоящими людьми. Я знаю таких, которые знают, что делают. Которым Америка поперек горла, которые делают настоящее дело. Слыхал про "Независимую Россию"? Вот там люди!
Он говорил негромко, подцепив на переносицу какой-то прибор в форме полукольца. Как я потом узнал, это был антипрослушивающий глушитель. Каким образом он пронес его в камеру, Алексей не ответил.
-Те трудные времена, в которые ты так наивно веришь, подстроили нам сами же американцы. Деньгами, пошлостью, наркотой. Обокрали народ с помощью тогдашних политиков. Идеолог перестройки Лобачев помог им. Страну разворовали, растащили на куски, как шакалы раненного льва. Американцам оставалось лишь методично экономически добивать Россию, превращая ее в сырьевой придаток. Что они и делали с успехом!
Прикрываясь дружбой России и Америки, они внедряли в массовое сознание россиян все самое низкое и бездуховное, что имела их нация: пошлые боевики, наркотики и насилие. Один только ввоз "Трамала" (лекарства из которого получается сильнейший наркотик) и свободная продажа его в аптеках в конце ХХ века - чего стоит!
И, конечно же, американская символика! Куда без нее! А красочные рассказы о сказочной американской жизни, наперебой передающиеся телевизионщиками!
На все это, почти не сопротивляясь, клевала молодежь и особенно такие, как ты. Америке нужны были в будущем не думающая нация, а безвольные, тупые зомби!
Он на минуту замолчал, уставившись куда-то в потолок, видимо собираясь с мыслями, а я обдумывал услышанное. Все это свалилось на меня, как снег на голову. Я не знал, верить Алексею или нет, но та твердость, уверенность и искренность, звучавшие в его голосе, заставляли думать, что он говорит правду.
-Не исключено, - снова заговорил Алексей, - что к зомбированию населения России были подключены настоящие "зомби-спутники" витающие и по ныне на орбите Земли. Уж слишком быстро люди, и особенно молодежь, потеряли душевную нравственность. Озверели, стали алчными, дикими, позабыли свою гордость, патриотизм. Все это, конечно, было на руку США.
Я не буду говорить тебе про коррупцию в верхах, про продажных политиков и тому подобное, но сам посмотри, во что превратили нашу страну? В ядерную свалку! Теперь там, где нет полезных недр, закапывают отработанное ядерное топливо. На половине территории Сибири и Дальнего Востока не то, что жить, но и появляться без специального снаряжения нельзя...
Прозвучал сигнал к ужину и Алексей прервался. Я задумчиво получил свою порцию через окошечко автоматической раздачи и стал есть, не замечая ни вкуса, ни запаха. Все мысли были поглощены услышанным. Я чувствовал такую страсть к России в словах Алексея, что не мог усомниться в их правоте. Так же я вспоминал то пренебрежение к русским со стороны американцев и англичан, которое раньше принимал просто за несовместимость образов мышления. И вдруг я впервые позавидовал кому-то, я позавидовал Алексею. У него была цель в жизни, четко начертанная линия поведения. Он знал, зачем живет, к чему стремиться. Он ясно осознавал, кто и что есть на самом деле, и что конкретно надо делать ему. А я?..
Внезапно мой сокамерник отложил ложку в сторону и спросил, глядя на меня жадно-ждущим взором своих безумных голубых глаз:
-Ты меня понимаешь, Иван?
-Да, - кивнул я и не покривил душой. Хотя я не до конца понял и осознал его высказывания, но что-то засело во мне. Передалось из его слов. Может чувство солидарности, некая страсть к отечеству, патриотизм, жажда борьбы? Я никак не мог разобраться в себе.
-Пойми, я не из какой-нибудь секты. Я говорю тебе правду. Ты посмотри, как к нам относятся. Как относятся к тебе. Ты не можешь получить высшее образование. Почти никто, кроме полностью американизированных россиян, не может поступить в университет. Редко кому удается вести успешный частный бизнес, я уже не говорю о крупных компаниях. В правительстве практически нет русских! - глаза Алексея вновь светились безумством. Он сглотнул и продолжил: - Но у нас еще есть шанс! Если не побороть власть Америки сейчас, то хотя бы подготовить фундамент для будущих поколений! Нужно только не плыть по течению, а бороться! Иначе мы так и останемся жить в одном большом грязном и придаточном штате США!
Алексей умолк и принялся медленно цедить кофе. Его взгляд успокоился, но стал отрешенным, словно выдохся. Я совсем позабыл об ужине, в голове все смешалось. Я чувствовал, что надо ответить Алексею на его слова, но не знал чем. Растерянным взглядом я рассматривал нашу серую камеру со светящимся потолком, встроенными шкафами и экранами компьютеров, единственное окно, за которым уже начали сгущаться сумерки, и появилась мутно-желтая половинка луны. Во мне будто что-то сломалось. Тот образ жизни, что я вел до этого, простой, прямой, лишенный замысловатых проектов и напряженных мышлений, треснул. Он рассыпался бы совсем, но где-то еще сидела склонность к праздному существованию, к ленивому беззаботному бытию. И я начинал понимать, что с этим надо бороться, если я хочу стать настоящим человеком. Не простой амебой отжившей свой век, а человеком, который сделал хоть что-то стоящее за свою жизнь. Внезапно я понял, что за какой-то считанный час с небольшим, Алексей заставил меня задуматься о своих жизненных позиций.
Я вспомнил о своей паразитической жизни, где я не думал ни о будущем, ни об окружающих. Ведь это действительно выглядело низко. Я смеялся в лица соотечественников, видя, как те спиваются, не задумываясь, что твориться вокруг. Это подло! Подло...
Я осознал, что должен, как-то исправить свою жизнь, но не до конца понял, как и что надо сделать для этого.
-Алексей, я хочу к вам, - сказал я неожиданно даже для самого себя.
Он вскинул свое худое заостренное лицо и пристально посмотрел мне в глаза. Лицо его было жестким, губы, почти бесцветные, плотно сжаты. Он провел рукой по волосам, закидывая их назад, и сказал:
-Думаю, я не ошибся в тебе.
-Не ошибся. Но мне чего-то не хватает... Я не знаю... Но я верю тебе.
-Ты не ошибаешься. Все что я сказал - правда, и она сокрыта. А то, что на поверхности - видимость!
Алексей сгреб пустую пластиковую посуду и сбросил ее в мусоросборник. Я проделал то же.
-Я оставлю тебе адрес, куда ты сможешь обратиться после отсидки. Но все же хорошенько все обдумай еще раз. Жизнь в подполье нелегка, подумай, нужно ли тебе это. - Алексей улыбнулся. - И если решишься, приходи.
Я молча кивнул.
-Завтра я сваливаю отсюда, - продолжил сокамерник. - Меня переводят в блок для досрочноосвобожденных, а потом и на волю...
-Как?!- я опешил.
-Это очень сложная технология. Тебе знать ее не обязательно, да и не к чему. Там присутствуют элементы электроники, психологии и человеческого фактора. Скажу одно - огромный недостаток американцев, - это любовь к деньгам. Безумная любовь!
Я молча кивал, не совсем осознавая, что происходит у меня внутри. Будто огромный валун, лежащий в душе, начал ворочаться, смещаться...
-Ничего, - словно заглянув мне в душу, проговорил Алексей. - У тебя будет время разобраться в себе и прийти к выводу. Помни только одно: нельзя поддаваться лени и соблазну спокойно отсидеться в сторонке, мол, меня минует, а там что будет!
-Да, конечно, - рассеяно подтвердил я.
В тот день мы проговорили до глубокой ночи. Алексей рассказывал мне о своей организации, их планах. Я расспрашивал его о других американских интригах в России, о том, как много россиян знают об истинном положении вещей. Оказалось, что не много...
Остаток ночи я спал отвратительно. Ворочался, думал, строил планы. Душа металась в поисках истины, не зная пуститься ли во все тяжкие или отсидеться в стороне. Что важнее для личности человека: выразиться, пусть через мучения, но ярко, с чувством удовлетворения, либо отсуществовать прячась за оболочками лживых благ? Как поступить, чтобы не жалеть потом всю жизнь?
Я не мог даже представить, что меня ждет впереди, но одно я знал точно: этот день и эта встреча, с неприметным на первый взгляд человеком, сильно изменили меня.