Я снова прокручивал в памяти свой ночной поход... Луч голопрожектора выхватил из темноты ужасно исковерканный корпус вакуумлета малого класса и очертил тонкой голубой линией его контуры. Никого. Луч скользнул по окрестностям, высветив еще несколько таких же обломков...
Голые, пустынные просторы черно-фиолетовой земли были усеяны останками земных кораблей. Никакой растительности и тем более животного мира. Планета была мертвой; сильно разряженная атмосфера, частые пылевые бури, кислотные дожди. Скорость свободного падения составляла здесь всего 0,65 "g". Планета по праву носила свое название: "Мортэ" - планета Смерти. Земная цивилизация хоронила здесь собственный хлам, разбитые на дорогах вечности космические корабли. Разбитые до такой степени, что экипажи не доставали оттуда, от них практически ничего не оставалось. Поэтому планета эта была еще и кладбищем людей. Людей-призраков, нашедших успокоение во чревах космолетов... Где-то здесь была и моя Кристина...
-А я не верю в этих призраков! - резко проговорил Дим Перкс, мой напарник по станции, сидевший в кресле напротив меня. Перкс был космодесантником и отбывал месячное наказание на этой планете, в отличие от меня, прибывшим сюда добровольно. Он был неплохим парнем, но наши отношения как-то сразу не заладились из-за разных взглядов на жизнь. - Какой-то сумасшедший сто лет назад видел делегацию мертвецов и вот ты теперь сидишь здесь третий месяц! Днем и ночью мотаешься к разбитому кораблю! Что за глупое ожидание?! Очнись! Все это бред! Тот тип наверняка находился под галлюцгеном! Я тебя не понимаю, балдел бы где-нибудь в цивилизованном мире, а ты торчишь в этой дыре!
Я молча выслушал его гневную тираду и кивнул, не вникая в то, что он говорил. Слушал я краем уха, откинувшись на спинку кресла, приятно охватившую мою спину, и думал о своем. Нет, я не ждал "голышей", так мы, смотрящие за планетой, называли мертвые корабли, привозимые сюда большими галактическими грузовиками, из-за того, что мы укладываем их здесь как можно плотнее, словно древние строители, вымащивающие гигантскую, во всю планету, мостовую. Я думал о снах, которые последнее время приходили ко мне днем. Сны у меня всегда дневные, ведь я давно не могу спать ночью, ибо именно ночью ко мне пришла страшная весть. Весть о гибели моей невесты, спешащей ко мне на Исследстанцию (где я работал раньше) и попавшей в гравитационный смерч, который изуродовал их малый вакуумлет до неузнаваемости. Теперь этот вакуумлет лежал здесь, а где-то в его недрах лежала Кристина. Теперь здесь находился и я, поменяв чистое место на станции на эту мутную, безжизненную планету.
И все это из-за легенды, в которую я поверил сразу, как только услышал. Из-за которой я спорил с сотрудниками на Исследстанции и спорю сейчас с напарником. По этой легенде души тех, кого любят и после смерти, кого жаждут увидеть в последний раз, сказать недосказанное, могут выйти из разбитого корабля для последнего прощания...
Только этим я и жил здесь. Жил последние три месяца, преодолевая сомнения, насмешки, жестокую тоску. Пытаясь побороть в себе любовь, жалость, скорбь. Уничтожая голографии, видеопослания...
Перкс что-то буркнул напоследок и, встав на диск гравилифта, исчез из рубки. Видимо пошел к себе.
Обычно сюда вахтуются максимум на месяц (больше, говорят, опасно для психики человека). Но я нарочно записался на полгода, чтобы не сбежать до срока, до нашей последней встречи с Кристиной. А в том, что эта встреча состоится, я не сомневался. Я ведь не виделся с ней до гибели сорок пять дней!
Она приходила ко мне во сне этим днем уже в третий раз! Как обычно она появлялась в своем великолепном платье из голубой светящейся материи с крапинками жемчужных звездочек на груди и подоле, которое доходило до самых пят. Она приближалась ко мне легко паря в черном, без звезд, космосе, протягивала руки, и ее красивые трепетные ладони касались моих щек. Кристина улыбалась кончиками губ, лишь капельку приоткрывая белоснежные зубы. От ее улыбки сердце мое замирало на мгновенье, а потом начинало, бешено колотиться, словно искало выход, словно хотело соединиться с ее сердцем. Глаза же ее, как воронки омута, меняющие цвет от малейшего движения, дуновения космического ветра, предвкушения встречи, горели радостью и задором. Я пытался найти в них свое отражение, но видел лишь далекий тлеющий огонек, в самых глубинах зрачка. Кристина что-то говорила, и ямочки на ее румяных щеках забавно перекатывались. Я никак не мог услышать ее слов и пытался подойти ближе, обнять любимую за талию, но мне не удавалось этого сделать. Как только мне казалось, что вот-вот я ее достану... раздавался дикий ужасный вопль! Он глушил сознание, сворачивал волю в клубок болящих нервов, и сон мгновенно прерывался...
Так было почти всегда, но только не сегодня. В этот раз не было крика уничтожающего разум. В этот раз я обнял Кристину, в этот раз я услышал ее слова: "МЫ БУДЕМ ВМЕСТЕ ВСЕГДА! ВЕЧНО! СЛЫШИШЬ! ВЕЧНО!"
Эти слова до сих пор звучали у меня в голове. Теперь я был точно уверен, что наша встреча произойдет. Эти слова согревали мне душу, вселяли необъятную, величиной с Вселенную, надежду на встречу в будущем, на вечное соединение наших душ...
Оставалось дождаться только последнего пункта легенды. В нем говориться, что призраки выходят только после кислотного дождя. Несколько часов назад я летал к вакуумлету Кристины, пренебрегая этим пунктом, но никого не обнаружил.
Я вывел на монитор текущую сводку атмосферных зондов. Давление было в норме, дождя не намечалось, а вот прогнозирование камне-пылевой бури выдалось на сорок восемь процентов.
С досадой я стукнул по сенсору выключателя и вернулся обратно на мониторы общего обзора планеты. Главный виом рубки показывал все пространство вокруг нашей базы. Оно было пусто до самого горизонта. Планета Смерти эксплуатировалась людьми недавно и в отличие от своих планет-"коллег", забитых до отказа, была "закована" в "доспехи" лишь на одну четверть.
Уже наступало утро. Горизонт на востоке едва-едва очертился слабой бледно-зеленой полосой света. Возвышенностей, как таковых, на планете не существовало. Самый большой холм не превышал пятнадцати метров в высоту, поэтому казалось, что тусклый утренний свет медленно разливается по поверхности планеты, как величественно наступающий на сушу океан. Вскоре стало пробиваться далекое мутно-зеленое светило, которое почти не приносило тепла в этот мир, да и света давало настолько мало, что тени здесь были редки. Наконец, океан холодного света подобрался и к куполу базы, осветив прилегающие постройки зловещим колдовским блеском. Звезда "ню Старика" поднялась выше и теперь взирала сквозь пелену мутных туч на свой единственный мир слепым глазом настоящего старика-бога, проклятого людьми.
Внезапно на экране появилась большая пенящаяся капля ядовито-вишневого цвета. Я уставился на нее и не сразу сообразил, в чем дело. Затем появилась вторая, и в голове ударило - дождь!
Бешено заколотилось сердце и где-то, далеко внутри, задергалась, заныла, сжимаясь в комок, душа. Я подбежал к пульту и включил полную прозрачность. Стены растворились, и показалось, что я стою на открытой поверхности планеты, посреди различной аппаратуры, совсем беззащитный под смертельным для человека небом. И отовсюду, из этого неба, словно капли чужой инородной крови, падали крупные пенистые клубки дождя!
Не успел я толком понять происходящее (ведь ни один монитор не предвещал дождя), как по рубке прокатился сигнал оповещения о начале камне-пылевой бури. Машинально я взглянул на монитор погодных условий и ужаснулся - 74 балла по шкале энергомощностей Самсонова! Такой сильной бури, судя по архивным данным, не было очень давно!
В рубку вбежал Перкс, а я вспомнил о Кристине. Кинул взгляд на монитор, показывающий ее вакуумлет - пусто.
-Что твориться?- тревожно спросил Перкс. - Зачем ты включил "прозрачку"?
Он стоял в трусах и майке, нервно крутя головой, то на меня, то на мониторы, то на пульт. Вместо ответа я сказал:
-Я пошел.
И встав на пятак гравилифта, исчез в полу, успев услышать удивленные восклицания напарника.
Атмосферолет качало из стороны в сторону, словно древнюю шлюпку, попавшую в девятибалльный шторм. Аппарат то подкидывало вверх, заставляя делать чуть ли не мертвую петлю, то кидало вниз, едва не разбивая об землю. Но квантоавтоматика еще справлялась и вела машину по строго заданному курсу. Я надел сверхпрочный скафандр и крепко пристегнулся к креслу в надежде, что хоть большую часть пути удастся пролететь. Ураган становился все более агрессивным, и я почти не сомневался, что вскоре атмосферолет не выдержит, даже при всем его огромном запасе живучести.
Дождь усилился. Огромные капли буквально ведрами заливали блистер машины, а пыль и грязь, поднятая в воздух, иногда совсем забивали обзор. Даже при включенной на всю звукоизоляцией, было слышно, как огромные камни колотились по корпусу. В наушниках, с самого старта не умолкал голос Перкса:
-Безумец! Дурак! Что ты делаешь?! Это же верная смерть! - потом шла череда самой гнусной солдатской брани и новые попытки надавить на меня. - Андрей! Вернись! Куда ты полез? Это ведь самая страшная буря! Вернись пока не поздно!
-Поздно, Дим, уже поздно, - ответил я и отключил связь.
К собственному удивлению я не боялся бури. Вернее, я о ней не думал. В тот момент я как бы находился вне происходящего, вне бури, вне настоящей реальности. Я жил в собственном сознании, заново осознавая всю силу любви к Кристине, заново переживая те чувства, которые испытал, узнав о ее гибели. В этот раз я не сомневался, что она ждет меня сейчас у своего расплющенного корабля.
Страшный удар потряс атмосферолет и я почувствовал, что машина накренилась вниз. Мельком пробежал глазами по приборам: высота падает со скоростью десяти метров в секунду, поврежден главный гравимейкер, держащий машину в воздухе. Атмосферолет вздрогнул и надрывно загудел угасающими двигателями. Едва я успел запаковать кресло пилота в кокон-компенсатор, как машина на всей скорости врезалась в землю. Раздался оглушающий взрыв, мой кокон подкинуло вверх и снова бросило на землю. Специальные, пеносдерживающие плиты обшивки кокона уберегли тело от сильных ушибов и переломов, но огромные нагрузки от ускорений поглотили мое сознание в черную бездну...
По всей видимости, без сознания я находился недолго, потому что, когда вылез из кокона, атмосферолет, рухнувший метрах в пятнадцати от моего падения, только начинал, как следует, разгораться. Ни буря, ни дождь не могли погасить его бьющегося темно-оранжевого пламени.
Я сориентировался по встроенному в левый рукав скафандра курсоводу и направился в сторону нужного сектора. Ураган постепенно ослабевал, однако дождь утихать не собирался. Большие вишневые капли, шипя, растекались по скафандру, заливая его белоснежную сверхпрочную обшивку. Наверно, издали я здорово напоминал мороженое, залитое вишневым сиропом.
Слева, сквозь бешено плясавшую пылевую завесу, уже начали проглядываться исполинские силуэты мертвых звездолетов. Мне предстояло пройти не более двух с половиной километров, не много, но при таком ветре и буйстве стихии каждый шаг давался с большим трудом. Мощные усилители скафандра надрывно жужжали при движении, преодолевая сопротивление ветра. Особо сильные порывы фиолетовых песчаных волн сбивали с ног, заставляя опять и опять проделывать сложную операцию по восстановлению равновесия.
Через полчаса я добрался до огромных туш железных монстров и окончательно выбился из сил. В изнеможении уселся на песок, спрятавшись за большое трапециевидное крыло перевернутого вакуумлета. Ветер здесь не так рвал несчастную землю, не бросался камнями величиной с голову, да и дождь ощущался не так настойчиво. Однако мне не сиделось. Что гнало меня вперед? Злость, любовь, одержимость. Я знал, что мне нужно дойти. Образ Кристины, образ той, что не долетела ко мне, кого забрал Космос, гнал меня.
Не помню точно, сколько времени я брел в этом хаосе. Повсюду громыхало, шипело, плюхалось и стучало. Несколько раз я попадал в небольшие смерчи, и тогда меня закручивало и бросало оземь, либо на борта кораблей. На доли мгновения я терял сознание. Скафандр, после таких трепок, совсем разболтался, видимо, это был предел его живучести. Отказал генератор усилителя на правой ноге, и мне, подобно хромому разбойнику, пришлось тащиться, припадая на нее.
Усталый, измотанный и изорванный злостью и нервами, я, наконец, дошел до нужного корабля. Но ради этого мига я перенес бы и не это.
Она стояла не корпусе вакуумлета, стройная и красивая. Дождь почему-то обходил Кристину стороной, а летающий вокруг песок и мелкая крошка падали у ее ног. Ее длинный белый, с изумрудным отливом, балахон, так же как и смоляные волосы, неистово метался в злых порывах ветра, а на спокойном лице сияла обворожительная, приветливая улыбка.
Собрав последние силы, я кинулся к ней. Споткнулся. Встал. Отбил рукой летящий в голову камень. Наконец, добрался до корпуса корабля и начал карабкаться по его рваным краям.
Кристина, улыбаясь, протянула мне руку.
Я протянул ей в ответ свою, подтащил "неисправную" ногу, сорвался и упал в темноту...
... Мы парили в черной пустоте, легкие и свободные. Свободные не только от сил притяжения, одежд, но и от лишних мыслей и эмоций. Все сознание было заполнено только друг другом, чувством полного взаимопонимания, влечения, привязанности и огромной, переполняющей бесконечное окружающее пространство, любви.
Словно хрупкий, нежный цветок я держал Кристину за тонкую талию, она обняла мои плечи. Мы исполняли невиданный по красоте космический вальс любви, не слыша музыку, но чувствуя божественный такт, пульсирующий в наших мысленных сферах. Мы не разговаривали, ибо в тот момент у нас была единая душа, содержание которой ставило все самые изысканные слова на ничтожный по эмоциональной нагрузке уровень. В тот момент мы понимали в друг друге все, без вербального фона.
Наконец, танец достиг своего апогея, и нас окатило волной непередаваемого наслаждения и удовлетворения друг другом. Я видел ее счастливое лицо, горящие восторгом глаза, заставляющую замирать сердце улыбку. Я чувствовал, что и сам улыбаюсь, как мальчишка, и даже, может, смеюсь...
Но потом неведомая сила разорвала наши объятия. Меня швырнуло в сторону, Кристину вверх. Я успел заметить ее испуганное лицо и почувствовал, что с огромной скоростью уношусь куда-то вниз, либо вверх. Боль стала заполнять мое тело, принося с собой ощущения человеческой ограниченности и неполноценности. Пустота вокруг казалась осязаемой. Потом пришло чувство, что чей-то холодный оценивающий взгляд пронизывает меня насквозь.
А когда я готов был снова провалиться в небытие, меня настигла Кристина. Было видно, что это ей дается с трудом, на ее лице отражалась гримаса боли. Она протянула ко мне ладонь и дотронулась до груди, там, где у смертных людей бьется сердце. Тут же жгучая боль пронзила меня насквозь, вышибая слезы из глаз, туманя рассудок и низвергая в пучину беспамятства...
... Шум и вибрация бормотанием сварливой старухи пробирались в самое нутро, заставляя мое тело лихорадить. Перед глазами плавали серые размытые пятна и облака, искажаясь, будто в свернутом пространстве. Где-то, на грани слуха, слышался настоящий мужской голос. Но снова кто-то могучий и невидимый стотонной гирей наваливался на грудь, заставляя сознание гаснуть...
Снова пятна и шум. Голосов больше не слышно, но что-то тревожное засело в душе. Что-то сосущее, выматывающее, подавляющее волю. Долго не мог понять что это, потом разобрался - тоска...
Окончательно я пришел в себя на базе, в собственном модуле. Я долго лежал, не понимая, что тут делаю. Часы показывали шесть вечера, мне стоило уже быть в рубке. Попытался встать, но резкая боль в голове сначала ослепила, потом заволокло все туманом. Я рухнул обратно на подголовник. Боль ушла и оставила приоткрытой дверь в кладовую памяти, и я вспомнил все. Свой полет в бурю, катастрофу, марафон в сломанном скафандре, дивный вальс с Кристиной и обрывки шумов и голосов... Стоп! Вальс в пустоте космоса не мог быть реальностью! Я ведь жив... Но как все выглядело достоверно! Я вспомнил свои ощущения, переживания, наши соединенные чувства. Неужели все это было банальным бредом?!
В каюту ворвался Перкс с широкой улыбкой на лице.
-Ожил! Слава богам! - глаза его светились неподдельной радостью, и я невольно проникся уважением к нему, понимая только теперь, что кроме него меня никто не мог вытащить с поверхности планеты. - Дьяволы, ну и заставил же ты меня понервничать! Я кинулся за тобой на планетоходе, как только буря утихла до 36 баллов...
Перкс ходил из угла в угол, возбужденно рассказывая о своих поисках и переживаниях. Я никак не мог сосредоточиться на его повествовании, все время думая о своей встречи с Кристиной. Была ли она на самом деле?
-... Странное дело, ты был мертв, когда я тебя нашел возле ее вакуумлета. Я уже думал, все! Дотащил тебя до машины - смотрю, ожил! Чудеса...
И тут я вспомнил о жгучем прикосновении Кристины в момент нашего окончательного расставания. Я подскочил с кровати, не обращая внимания ни на какие боли, и скинул с себя пластисинтовую легкую рубашку.
-Эй, что с тобой? - удивился Перкс. - Андрей, тебе еще рано вставать! Медконтроллер показал...
Он осекся на полуслове и так же пораженно, как и я, уставился на мою голую грудь. С левой стороны, где бешено колотилось сердце, в такт ему пульсировал красными линиями отпечаток женской руки.
В каждом отпечатке подушечки пальца мелким шрифтом стояло слово: