Вам наверное известно чувство, когда наступает конец дня, и иногда, в тихую, безветренную погоду солнце уходит за горизонт и воздух вокруг наливается каким-то насыщенным фиолетовым цветом. И тогда хочется присесть и вспомнить все то хорошее, что происходило с тобой, и что больше, наверное, никогда не повторится.
Это было в начале зимы или в конце осени. На своем запорожце я ехал по Кутузовскому проспекту на встречу с Валей. Она уже ждала меня в квартире со своими подругами: Тамарой и Людой. Девушки уже были одеты, осталось только накинуть куртки, взять сумки и погрузиться в наш бывалый лимузин. Мы выехали на проспект, было еще светло, но сумерки уже начинали одолевать зимний день. Зажигались фонари, на стекло лип ранний мокрый снег, гудел отопитель и слегка пахло бензином. Девчонки щебетали о чем-то веселом, я тоже подшучивал. Так мы доехали до моего друга Олега, чтобы забрать его с собой.
Олег был двухметровым гигантом. Бывший спортсмен, он раньше играл в баскетбол и садиться в миниатюрный запорожец представляло для него непростую задачу. А делал он это так: вталкивался задом на сиденье, потом брал в руку свою левую ногу, сгибал ее и впихивал в кабину, потом то же самое проделывал с правой. И, конечно, с него обязательно слетала шапка. Но мы уже не разрешали ему вылезать, я выходил, поднимал шапку и клал ему на колени, потому что на голову ее уже нельзя было надеть из-за малой высоты кабины. Но тем не менее мы впихивались, и наш экипаж и достойно продолжал движение.
Я не люблю лихачества за рулем. Мы двигались с небольшой скоростью, тем более, что в окна лип снег, внутри они запотевали и приходилось их постоянно протирать. По пути заехали за хлебом, купили закуску. Водку и вино брали заранее, потому, что в те времена просто так достать ее было нельзя. Так, обмениваясь шутками, мы выехали на Можайское шоссе и двинулись к кольцевой дороге. Затем свернули на Одинцово, проехали город, а дальше начиналось темное пустынное шоссе. И надо сказать, что она нам нравилась эта дорога. Нравилось это движение в темноте (со скоростью 70 км/час), крутые повороты, одиночество, иногда прерываемое слепящим светом фар встречных машин, шутки и холодные хрустящие яблоки. Иногда наша компания, конечно кроме меня, распивала бутылочку пива, и тогда шутки становились смелее, а смех громче. Я им немного завидовал, но у меня была главная задача - доставить славный коллектив в глухую деревеньку, где стояла старая, слегка покосившаяся БАНЯ, которая и была предметом наших стремлений.
Дальше мы выезжали на шоссе и тут начиналась настоящая гонка. Двигаясь со скоростью 90 км/час мы, конечно, были обгоняемы большинством машин, но иногда и сами обгоняли трактор или грузовик. И тогда вся компания иронически поздравляла меня.
И, наконец, мы свернули с трассы, потом еще раз, и перед нами предстали темные дома, выстроенные в ряд, огромные липы, уже оголенные, деревенская дорога, припорошенная белым, а там, на самом краю - подернутый тонкой ледяной коркой пруд и наша заветная БАНЯ.
Запорожец подкатил к шатким воротам, затянутым на веревку, мы открыли их и с трудом въехали в тесный дворик. Началась разгрузка. Олег вылезал точно также, но в обратном порядке. После этого откидывалось сиденье и выходили наши девушки, тоже с трудом, затекшие после долгой поездки в тесном автомобиле. После теплой машины было зябко, звучали шутки, скользя по мерзлой траве мы несли вещи к дверям.
Баня являла собой небольшое самодельное сооружение, собранное из различных материалов, но все равно любимое нами. Мы отперли дверь, оторвав наискось забитую рейку, и вошли на веранду, где стояла газовая плита, шкаф от старой вычислительной машины, используемый теперь как посудный, и разные дачные безделушки: вырезки из журналов, засушенные травы и цветы, деревянные фигурки, ложки, ведра, старые валенки, ватники.
Вторая дверь вела в предбанник. Посередине его стоял мощный самодельный деревянный стол, овальный, со столешницей толщиной 7 см и четырьмя ножищами, сделанными из бруса. На потолке висела люстра из тележного колеса, обитого красной медью, и оснащенная тремя тусклыми лампочками. В комнате царил полумрак и казалось холоднее, чем на улице. По стенам были прибиты длинные дощатые полки, стояла лавка и лежанка с настеленными одеялами и подушками. На стене висела великолепная голова глухаря и какой-то старый меч. Одну из стен составляла печка, а рядом была дверь, которая вела в саму баню.
Первое, что надо было сделать - это растопить печь. Около нее всегда был запас для начальной растопки, а остальное надо было нарубить самим. Олег кряхтя вставал на колени, нарезал лучину, закладывал дрова и зажигал. Иногда это получалось не сразу. Огонь медленно разгорался, но было по-прежнему холодно. Выполнив эту важную миссию мы с ним шли заготавливать остальные дрова. Он вынимал из укромного уголка двуручную пилу, мы выходили на улицу, вытаскивали из сарая подходящие бревна, клали их на козлы и принимались пилить. Олег был гораздо сильнее и, иногда просто таскал меня на пиле. Я, не привыкший к такой работе, быстро уставал, мы отдыхали. Он курил, а я заглядывал в сад. Там местами еще сохранились несобранные сливы. Немного подмерзшие, они, тем не менее, были очень сладкие и приятные. Потом надо было колоть дрова. Это тоже была непростая задача. Топор почему-то застревал в кругляше и его невозможно было выдернуть. У Олега это получалось лучше.
Наколов дров мы занесли их в комнату. Там, после улицы было уже ощутимо теплее. Девушки уже скинули пальто и куртки, вытащили продукты и хлопотали около стола. Вот тут уже можно было пропустить по рюмашке, что мы и сделали с великим удовольствием, закусив хрустящим соленым огурчиком и яблочком.
А надо сказать, что Олег моченые яблоки делал сам. О, это было нечто изумительное! Яблоки эти, как правило, воровались в колхозном саду. С этой целью осенью отправлялась специальная экспедиция. Ночью, с мешками мы забирались в сад, набирали яблок, потом несли их несколько километров. После Олег брал бочку из нержавейки и.... Как он их делал я не знаю, но к зиме они уже были готовы: крупные, ровные, вперемешку с соломой, с кисло - сладким привкусом, они таяли во рту. Но домой их везти было нельзя, яблоки сразу чернели и теряли вкус.
Тем временем баня уже нагрелась и можно было идти на первый заход. Девушек мы пускали первыми. Они заходили в небольшой предбанник, раздевались и надевали на голову валяные колпаки, чтобы не обжечь лицо и уши. Им всегда хотелось остаться в купальниках, но мы с Олегом категорически утверждали, что это очень вредно и даже опасно: синтетика может расплавиться и прилипнуть к телу, металлические застежки - вызвать ожоги, и вообще, баня в купальнике никакой пользы не принесет. До сих пор не знаю, правда ли все это. Но тем не менее девчонки нам верили и послушно раздевались. Мы, конечно долго не выдерживали и, быстро сбросив всю одежду, присоединялись к ним. Сначала следовали протесты, визг, писк, но больше для проформы. Постепенно они смирялись и мы восседали рядом.
Первый заход заключался в том, что надо было просто посидеть и хорошенько прогреться. Сидеть на раскаленной деревянной полке голым задом было невозможно и для этого использовались решетки, которые мы брали в предбаннике. Температура была порядка 110 - 115 градусов. Жар охватывал все тело, горячий воздух обжигал ноздри, так что приходилось дышать только ртом и то медленно. Постепенно на телах начинали выступать капельки пота, у кого раньше, у кого - позже. У Вали на ее нежной коже начинали выступать розовые узорчатые пятна. Пот стекал у нее по лицу, направлялся в ложбинку между крупными грудями, медленно скользил по животу, скапливаясь в складочках и в пупке, и исчезал между ног в курчавой растительности. Девчонки хихикали, делали вид, что не смотрят на нас, но сами косили глазом на то, что было между ног. Мы были стойки! Не знаю как Олег, а я как-то настраивался на выдержанность и наши члены не подавали никаких признаков жизни. Мы чувствовали себя настоящими джентльменами.
Наступал момент, когда терпеть жар было уже тяжело и мы выходили в предбанник, набросив на себя простыни или полотенца.
Валя была блондинка с короткой стрижкой и завивкой. В первую очередь на ее лице выделялись полные алые губы, потом - большие зеленые глаза. Чем то она неуловимо напоминала мне Мерилин Монро. Крупная грудь, стройная фигура. Веселая и улыбчивая, она всегда была готова танцевать и делала это с удовольствием.
Люда была немного пониже Вали, - шатенка с крепкой фигурой и круглой попочкой,. Грудь у нее была не такой идеальной формы как у Вали, но еще крупнее и занимала большую часть грудной клетки, слегка расходясь в стороны. Она очень любила пошутить и громко смеялась высоко поднимая голову.
Тамара была худощавой и стройной. На лице с тонкими чертами выделялись большие карие глаза. Гладко зачесанные назад волосы делали ее строгой, но это первое впечатление было обманчивым. Маленькая грудь с крупными темными сосками, тонкая талия и неожиданно полные бедра создавали необычный, но приятный эффект. Она была спортсменкой, играла в волейбол. Поэтому танцевать могла много и неутомимо. Лобок у нее был чисто выбрит, половые губы слегка развернуты и из них выглядывал свернутый в трубочку маленький язычок.
Немного передохнув, выпив вина и закусив его сыром и грибочками мы продолжили процедуры уже в индивидуальном порядке.
Первой пошла Тамара. Сначала надо было полежать минут пять, чтобы прогреться. Потом Олег снял трусы, надел шапку, брезентовые рукавицы и отправился ее парить. Делал он это очень умело, превосходя меня по всем статьям. Минут через десять раздался грохот, хлопнула дверь и они выскочили к нам голые, пробежали предбанник и дальше на улицу. Тамара с Олегом были самые закаленные. Они добегали до пруда, где Олег уже сколол тонкий лед и окунались в прорубь. После этого бежали отогреваться в парилку.
Потом наступала очередь Вали. Она укладывалась животом на полочку с решетками так, что ее грудям становилось тесно и они начинали тихонько, как живые, выползать из под нее. Для начала я смачивал веник и сильно, как мочалкой, проводил им по ее плечам, спине, попке, ногам. Потом, чтобы расслабить ее, немного массировал руками, начиная со стоп. Разминал их, слегка похрустывая, поднимался вверх по икрам, сжимал ягодицы и, как бы случайно, задевал пальцами самое сокровенное, слегка уже влажное место. Но Валенька уже млела и, казалось, совсем не замечала этого. Дальше, сильно нажимая, я проходил по позвоночнику и добирался до мышц плеч и шеи. Это были самые приятные мышцы. Их можно было полностью захватить в руку и держать, как круглые колбаски.
И начиналась собственно парка. В некоторых книгах описывают этот процесс как нещадное хлестание веником. Друзья, это неправда! Настоящий банщик даже не касается вас веником. Главное, надо чтобы над ним была сильная циркуляция горячего воздуха. Я делал так. Плеснув на камни водой или стряхнув ее с веника, делал сильные машущие движения вдоль тела, нагоняя на него горячий воздух и, только иногда, проводя по нему и похлопывая. Тело краснело, Валя слегка стонала. Главное искусство банщика состоит в том, чтобы определить, когда клиенту больше невмоготу. Я владел им не очень и делал это почти наугад. Когда ей уже трудно было терпеть я попросил перевернуться на спину. Она с легкими стонами сделала это, показывая грудь и живот с полосками от решеток. Я еще прошелся по ней веничками слегка ударяя не только по ногам, животу, груди, но и по лицу, как бы давая хлесткие пощечины. Это действовало очень неожиданно и оживляло слегка сомлевшую девушку. И наконец, она с криками: "Больше не могу!" выскочила из бани, пробежала мимо сидящих за столом друзей и, распахнув дверь, оказалась в садике. Я побежал за ней. Морозный воздух врывался в легкие, но было совсем не холодно. На дворе лежал пушистый снег, а к пруду вела слегка протоптанная тропинка. На половине пути я догнал ее, обхватил руками и остановил. Она обернулась ко мне, и я, захватив полные пригоршни снега, начал ее растирать. Валя визжала, под моими руками скользило упругое холодное тело: грудь, бедра, живот, ноги. И тогда я, обхватил ее. Холодные упругие груди надавили на меня как два мячика, и тут я поставил подножку и слегка толкнул ее в снег. Валя упала на спину, я - на нее. Обнявшись, мы бешено катались по снегу, впившись друг в друга губами. Продрогнув мы рванулись домой. Также стремительно уже дрожа от холода проскочили кухню, предбанник и оказались снова на полке. Валя слегка подрагивала, по ее лицу и грудям стекал уже не пот, а вода. Местами у нее на теле лежал прозрачный снег, который стремительно таял. Жар бани охватывал нас. У Вали на теле стали постепенно проступать розовые узорные пятна. Начинаясь на плечах, они постепенно захватывали руки, поднимались к шее, медленно перетекали на груди. И вся она становилась розово - дымчатой. Я провел рукой по еще холодным грудям, потом захватил губами упругий, твердый сосок, но нет, надо прекратить, и стряхнув с себя эту истому, мы вышли из парилки.
Там было прохладнее. Олег что-то рассказывал девчонкам и они заливались веселым смехом. Мы разлили по рюмкам водку. Положили на тарелки капусту, грибочки, моченые яблоки. Выпили, закусили.
И вот наступил момент, когда все уже попарились, выпили и можно было начинать танцы.
Тут приходилось провести еще одно тактическое сражение. Девушки кутались в простыни, а мы пытались их убедить, что это вредно для их разгоряченных организмов, что гораздо приятнее ощутить свободу в разгоряченном теле и, главное, что в бане не следует стесняться друг - друга, что здесь все равны и, кроме того, они так красивы, что просто должны позволить нам полюбоваться. Наконец они разрешили стянуть с себя слегка затянутые полотенца и предстали перед нами во всей своей красе.
Настало время включать музыку. В бане, под кроватью хранился большой, старый катушечный магнитофон. В углах были подвешены звуковые колонки и, самое интересное, - цветомузыка. Несколько неярких ламп: красных, синих, желтых, были направлены на маленькую свободную площадку рядом со столом. Я ставил кассету в магнитофон, нажимал клавишу, - и... медленным, тягучим горьковато - сладким сиропом, ароматными прилипчивыми смоляными каплями из закопченных деревянных панелей предбанника к нам просачивался обволакивающий Джеймс Ласт.
Валенька танцевала слегка касаясь меня грудями. Ее сочные полные губы были слегка приоткрыты в улыбке. На лице выступали бисеринки пота. Моя рука лежала у нее на талии и, иногда, сдвигалась немного ниже, на попку. Это было приятно, а она не возражала. Олег танцевал с Томочкой и делал это очень интересно: из-за своего роста он не мог выпрямиться и слегка сгибался. Ловкий и подвижный на спортивной площадке здесь он как то костенел, почему-то отклячивал свой зад и бережно, аккуратно держался за девушку, передвигаясь медленными шажками.
Когда начинались быстрые танцы мне нравилось танцевать с Томой. Она была очень подвижная, гибкая, мгновенно чувствовала и подчинялась каждому моему, даже иногда бестолковому, движению. Ее раздвинутые ноги плотно обхватывали мое бедро и, поэтому, мы чувствовали себя единым целым. Ее лобок , как бы она не двигалась, крепко прижимался ко мне, был каким-то выпуклым, мощно будоражащим. Но я держался. Мы танцевали танго. Крепко прижимая ее к себе правой рукой, а левую вытянув во всю длину я крутил ее в разных направлениях. Но сбить ее с ритма было невозможно.
С Людочкой мои танцы проходили несколько по-иному. Мне так нравилась ее полная, упругая грудь, что вообще не хотелось двигаться. Я топтался на месте стараясь почувствовать ее грудь своею. Мне страшно хотелось ее потрогать и я пытался положить туда руку. Она отбрасывала ее, но я делал это снова и снова. Она сдавалась. И вот моя рука наполнялась мягкой, приятной тяжестью. Она переливалась через край, между пальцами проваливался упругий темный сосок. И хотелось упасть на колени, заполнить весь рот этой сладкой мякотью, кусать ее соски и слегка выпуклый животик. Но нельзя. Мы же были джентльмены!
Танцы продолжались! Когда играла быстрая музыка, мы становились в круг. В полутьме тела блестели, по ним пробегали разноцветные блики цветомузыки. Девчонки надевали туфли на высоких каблуках, а больше на них ничего не было. Сразу они становились стройнее. Груди ритмично колыхались в такт музыке. У Томы это было совсем незаметно. У Люды не очень, поскольку она стеснялась и старалась не делать резких движений. А у Вали, ... это было что-то. Она то размахивала ими из стороны в сторону, то делала круговые движения. Попка тоже поддерживала быстрые ритмы. Алые губы смеялись. А иногда, в такт музыке, мы сталкивались бедрами.
Когда танцевать надоедало, мы садились за стол, выпивали, перекусывали. Я решил повеселить друзей и заранее подготовился к этому. Завернувшись в простыню как в римскую тогу я объявил, что сейчас состоится конкурс "мисс банщица" и "мистер банщик": на лучший танец, лучший поцелуй, лучший банный костюм, лучший массаж и лучшую парилку. Судьями, конечно, назначил себя с Олегом. Нас же должны были судить девушки. Мы, независимо друг от друга, должны были на бумажках поставить баллы каждому. Целовать нас девушки могли в любое время, но сделать это надо было обязательно до двенадцати часов ночи. После этого должно было состояться подведение итогов и награждение победителей.
К конкурсу костюмов я подготовился заранее и кое-что привез с собой. Поэтому, инициативу я взял на себя.
Первой была Людочка. Для нее я приготовил офицерскую портупею и фуражку. Мы зашли в предбанник, чтобы скрыться от всех. Я помог ей надеть портупею на голое тело. Надел фуражку на красивые, распущенные каштановые волосы. На высоких каблуках она смотрелась великолепно! Портупея была из двух ремешков, которые, спускаясь с плеч, плавно огибали грудь и прижимали ее к центру, слегка поднимая. Талия была сильно перетянута кожаным ремнем и, поэтому, бедра выделялись особенно эффектно. Я прижал ее к себе, говоря, что сейчас самое время провести конкурс на лучший поцелуй. Она тоже приникла ко мне, обняла ногой, и ее губы обхватили мои, касаясь сначала ласково, а потом мягко, но сильно всасывая в себя. Ее язык скользнул по моим зубам и заиграл с моим языком. Я, в это время, сжимал ее груди, трогая соски и слегка сдавливая их. Но время вышло. Надо было выходить. Девушки должны были выйти под музыку и исполнить какой-нибудь танец. Я представил костюм под девизом "Боевая вумен". Люда танцевала резко, отрывисто, в полном соответствии с ролью женщины - вамп, широко раздвигая ноги. Свет проникал между ними сзади, подсвечивая половые губы и волосы влагалища. Груди колыхались. Она оттягивала ремешки и ставила их на центр грудей, прижимая соски. Через мгновение ремешки соскакивали, и груди снова обретали свободу. Мы все дружно аплодировали.
Следующая была Томочка. Я приготовил для нее банный веник. Да-да, обычный банный веник. Это был костюм под девизом "Дикарка". Веник мы распустили на отдельные веточки, которые связали вместе, и получилась набедренная повязка, которая, кстати, ничего особенно не скрывала. Еще две веточки связали и пропустили через шею. Получился как бы бюстгальтер. Губы и соски накрасили яркой помадой. На попке, помадой же, я нарисовал нечто похожее на фаллос. Пока я ее одевал, то слегка гладил попку, касался бедер, а с внутренней стороны ласкал лобок, делая вид, что поправляю веточки. Томочка вышла и исполнила темпераментный дикарский танец. Тоже получилось неплохо.
Потом я увлек в раздевалку Валеньку. Для нее предназначался костюм "Строгая учительница". Тонкий поясок, крупные красные бусы, красные туфли и шляпка-пилотка. Но главной принадлежностью костюма были круглые черные очки и портфель. Я предложил провести конкурс на лучший поцелуй и она прижалась ко мне грудью. Какие же у нее были мягкие, горячие и полные губы. Когда она целовала меня, то неожиданно просунула мне в рот косточку от маслины, а горячей рукой сжала мой член. Я тоже не выдержал, просунул руку ей между ног и большим пальцем проник в теплое влагалище. Поверхность там была ребристая, как стиральная доска. Но, конечно, гораздо нежнее. Так несколько минут мы стояли, влившись друг в друга. Потом был выход. Валя не танцевала. Она просто под музыку грациозно двигалась с портфелем, проводила им между ног, садилась на него, закидывая ногу за ногу, грозила нам пальцем, смотря поверх очков. Бусы скользили по груди, по соскам. В финале она бросила портфель, пилотку, сняла бусы и стала проводить ими между ног.
И тут Олег завопил, что его еще никто не целовал, и он готов объявить конкурс несостоявшимся. "Ладно", - сказал я, - "Давай, чтобы было легче погасим свет, и все девчонки тебя поцелуют по очереди". Так и сделали. Было темно, но я все же видел, как Валя села к нему на колени и долго и страстно целовалась.
Итак, настало время проводить награждение победителей. Мы отправили девчонок в парилку, а сами стали обсуждать результаты. Главное было, никого не обидеть. Так мы и сделали. Позвали девчонок, и я приступил к торжественной церемонии. Первое место за лучший поцелуй единогласно получила Валенька. Ей мы присвоили звание "сладкая женщина" и наградили шоколадкой. Приз за лучший танец получила Людочка. Это был дезодорант. Я объяснил, что после такого танца надо хорошо пахнуть. Томочка получила приз за лучший костюм. Мы вручили ей губную помаду и велели всегда краситься так, как она это сделала сегодня. Наступила очередь награждать нас. Но девчонки заартачились, стали говорить, что они не могут выбрать лучшего, и так далее. Пришлось нам награждать себя самим. Тем более, что призы уже были подготовлены. Мы наградили друг-друга памятными подвесками, которые состояли из двух лимонов и огурца посредине. Все это было подвешено на ленточке, длина которой доходила нам ровно до лобка.
Было весело. Мы еще пили, закусывали, танцевали, до тех пор, пока не подкралась усталость. Пора было ложиться спать. Олег обнял Люду и повел ее в дом, где уже заранее была натоплена печка. Томочка стала устраиваться в зале, где стояла тахта. А мы с Валенькой улеглись на узкий топчан в маленьком предбаннике. Он был так узок, что мы помещались почти друг на друге.
Я поцеловал ее в теплые пухлые губки, подлез под нее, и она стала тоже меня целовать, постепенно спускаясь все ниже и ниже. Вот ее язык ласкает мои соски, теперь живот. Ее груди легко касаются моего тела, щекочут живот, потом продвигаются между ног и задевают за член. Ни с чем не сравнимое ощущение! Потом я переворачиваю ее на спину и тоже целую: сначала в губы, потом в ушки, проникая туда языком, дальше груди и соски, потом животик, покусываю бедра и двигаюсь к влагалищу. Лижу его, засовываю туда язык, сосу. Валенька слегка постанывает и изгибается. Потом я опять переворачиваюсь на спину и она начинает целовать мой член. Сначала, слегка касаясь губами, потом, проводя языком по его головке. Берет головку губами, и начинает ее сосать прямо как чупа-чупс. Постепенно губы захватывают мой член все больше, все дальше он проникает в рот и в горло. И вот, настает момент, когда он оказывается целиком во рту, а ее зубки покусывают за самое основание. Взад - вперед, взад - вперед, и я чувствую, что больше не могу этого выдержать, иначе кончу. Отодвигаю ее и сажаю на себя. Горячее тепло поглощает мой любимый орган. Валенька скачет, груди ее колышатся в такт, и я удерживаю их руками, тяжелые и нежные. И вот, Валенька вскрикивает, что-то теплое проливается между ног. Меня тоже охватывает напряжение и я вбрасываю в ее пещерку свой драгоценный груз. После этого мы тихо лежим. Слышно, как ворочается Тома. Я, кажется, засыпаю, но меня будит ласковое прикосновение к члену. Ее пальцы слегка, как мышки, пробегают по нему. И вот, он уже проснулся, и я вместе с ним поднимаюсь, ставлю Валенку на четвереньки и вкладываю сзади моего мальчика. Сильными ударами я загоняю его внутрь, потом вытаскиваю почти весь, чтобы снова ударом по влагалищу проникнуть в заветное тепло. Валенька еле удерживается, упираясь локтями и головой в подушку. Второй раз это происходит гораздо дольше. Мои движения становятся в сильнее и чаще. Что-то неописуемо сладкое и острое подходит к моему паху, но не разряжается. И я начинаю работать еще чаще, еще сильнее. Вдруг Валенька захватывает мои яйца и начинает их сжимать. Это помогает, и я разряжаюсь залпом. Потом падаю на нее и через минуту проваливаюсь в сон.
Вдруг, я как от толчка просыпаюсь. Сколько прошло времени: полчаса, час? Валенька лежит неподвижно и, кажется, спит. Я вышел в соседнюю комнату попить водички. Тамара лежала с закрытыми глазами, голая, под тонкой простынею. Я сел с ней рядом, провел по бедру, откинул простыню, но она, кажется, не замечала этого. Потом стал целовать бедра, живот. Никакой реакции! Спустился ниже и коснулся губами влагалища. И тут, ее ноги раздвинулись, она слегка застонала, и я получил возможность проникнуть глубже. Раздвинув губами ее малые губы, язык проник в теплую кисловатую пещерку и вдруг почувствовал выпирающий, быстро твердеющий клитор. Я всосал его в себя, быстро лаская языком. Он был достаточно большой. Ноги ее задвигались и обхватили мою голову, сжали, почти придушивая и заглушая все звуки. Потом они снова раздвинулись, и я стал сосать клитор как ребенок соску, часто и сильно. Так продолжалось некоторое время. Внезапно она высвободилась, села на меня сверху, и мой член погрузился в упругую, почти горячую теплоту. И эта теплота стала обжимать мой член, выкручивать, изгибать. Когда он двигался назад, она не отпускала его, тянула, как будто там был вакуум. Потом она попросила меня лечь сверху. Я работал без передышки и ритм становился все более частым. Ее тело, а может мое, внезапно покрылось потом. Он тек по животам, вода хлюпала, но одновременно создавала великолепную смазку, и наши тела скользили, будто смазанные жиром. Мое тело идеально помещалось у нее между ног, которые обхватывали и зажимали мой торс. Внезапно, ее тело пронзила судорога, она выгнулась, сильно ударила меня лобком. Я почувствовал, как мой член сжало так, что я испугался, смогу ли я его вытащить. Сопротивление было огромное. Как будто я пробивал упругую резиновую трубку. Двигаясь обратно, я ощущал, что эта трубка не пускает меня, создавая восхитительное ощущение. И тут меня тоже сотрясли судороги. Мощным движением я преодолел сопротивление, ухватив ее зад руками и, насаживая на себя, впился губами в ее губы. Член, напрягался и двигался сам, без моей помощи. Он раздувался и мощными толчками выбрасывал сперму, упираясь в стенки влагалища. Томочка перевернула меня, села сверху и запрыгала в бешеной скачке. Из влагалища пошла пена, которая стекала у меня по бедрам. Потом она упала и мы долго лежали без движения. Очнувшись, я потихоньку высвободился и вернулся на свое место. Валенька спала. Только потом, несколько месяцев спустя, она сказала мне, что они поспорили: сможет Тома сможет меня соблазнить. И она это разрешила.
Когда мы проснулись серый туманный день проникал сквозь маленькие оконца. Почему-то мы лежали на тахте в зале абсолютно голые под одеялом. Мне снова захотелось. Я прижал Валеньку к себе спиной, отодвинул рукой подальше вперед ее голову и вставил ей сзади. И тут вошли Олег с Томой и Людой. Оказывается, они уже проснулись и куда-то ходили. Они были полностью одеты, а я уже не мог остановиться. Они ходили, хлопотали, готовили завтрак, а я двигался взад - вперед, правда, уже не так сильно. Валенька делала вид, что спит. Олег и девчонки делали вид, что ничего не замечают. И я кончил. Мы полежали еще немного для виду, потом я быстро вскочил и голым пробежал в баню, где сохли мои трусы. Там я оделся, взял Валины трусики и бюстгальтер и принес ей. Она оделась под одеялом. Мы уже стеснялись друг - друга.
Потом был завтрак: крепкий кофе, чай, хлеб с ветчиной и сыром. Олег и девчонки выпили, а мне уже было нельзя. Им стало веселее. Мы потихоньку собрались, погрузились и двинулись в обратный путь.
Вот я и рассказал вам об одном из счастливых дней моей жизни. Их было много и, если вам интересно, я могу вспомнить еще кое что.