Аннотация: Антиутопия. Продолжение романа "Тишина"
Меня разместили в местном лазарете. Осмотрев, доктор лишь качал головой: множество ушибов, перелом ребра, да как я дошла? А когда он узнал, что я почти двое суток не ела, он и вовсе переполошился.
Вокруг меня стояло две капельницы, тянувшие свои щупальца к моим рукам, названия, значившиеся на этикетках, были мне знакомы. В той что справа, был питательный раствор, хотя меня и плотно покормили, а слева было лекарство для восстановления костей, а его приятный эффект обезболивания и вовсе деморализовал меня, и я позволила себе уснуть. Проснулась я, как всегда, достаточно быстро и естественно в холодном поту. Но прислушавшись к себе, я поняла, что проснулась не столько от кошмара, сколько от того, что что-то, внутри, толкало меня: "Скоро надо уходить!". Я уставилась в потолок куда податься? Когда мы шли к лагерю солдат Общества, деревень нам не встречалось, значит, я иду не в ту сторону. Позади враги, справа неизвестная дорога, значит мне левее и вперёд. Я глянула в окно. Закат багряными цветами раскрашивал небо. Когда наступит темнота и все уснут, я уйду. Что мне нужно, чтобы идти? Нужны обезболивающие, нужно оружие и не плохо бы еды прихватить. План был прост.
За окном уже пару часов, как опустилась непроглядная темнота, и я решила - пора. Аккуратно отцепив капельницы я, тихо ступая, выскользнула из палаты. Больницу окутывала тишина, в соседней палате кто-то был, я слышала это по ровному дыханию спящего, доносившемуся из-за приоткрытой двери. Чуть дальше по коридору, в небольшом закутке, стоял стол, с горящей настольной лампой и диванчиком, на котором спала юная девушка. Ну, правильно, тревожных больных не было, а заподозрить, что я, в таком состоянии, куда-то попрусь было сложно. "Сложно, но можно", хмыкнула я и пошла дальше. За сестринским постом была процедурная: вдоль стен стеклянные шкафчики уставленные баночками и кушетка.
Скудного света просачивающегося из коридора было мало, но мне не до жиру. Найдя пару банок с обезболивающими, шприцы, я, было, собиралась уходить, но вспомнила, что оружия-то у меня нет. Вряд ли я найду здесь пистолет или ружьё в свободном доступе. Что же ещё можно использовать? Мой взгляд упал на шкаф с медицинскими инструментами, точно! Скальпель! То ещё оружие, конечно, особо им не повоюешь, но кожу режет на раз. Я горстью схватила упаковки, штук десять, наверное. Теперь одежда. Куда они могли её забрать? Следующая комната была операционная, пара бытовых помещений и дверью на улицу. Я что-то пропустила, должна быть прачечная или что-то ещё, хотя, в сельской лечебнице её может и не быть. Я ещё раз прошлась туда-обратно. Так и есть, прачечной тут и не пахло. Плохо.
Я вышла на улицу. Фонаря бы мне, и, словно услышав мои мысли, из-за облака показалась огромная, сытая луна, подмигнув, она раскинула свой серебристый свет, даря мне возможность ориентироваться. На фоне бархатного мрака проступили очертания домов, оград, деревьев. Я, босиком, кинулась бежать, но быстро сообразила, что это не лучшее решение, хотя бок и ушибы не болели, после уколов, но гравиевая дорожка напомнила моим ногам, что я сто лет не ходила босиком.
Перейдя на ровный шаг, я подошла к первому двору. Там было пусто. Что я искала не трудно догадаться, предметом моих розысков было бельё, которое иной раз хозяйки оставляют сушиться на ночь. Но и второй и третий двор не порадовал меня находками. Зато в четвёртом нашлись мокрые мужские штаны и куртка. Мне подумалось, что их обладатель запачкался вечером, а ретивая женушка решила не оставлять на завтра то, что можно было сделать сегодня. Натянув мокрую одежу я подвернула штаны, рукава и подтянула шнурок на поясе, Гаврош, но лучше чем ничего. А вот с обувью было сложнее. Мои удобные ботики на толстой рифленой подошве, которым не была страшна ни вода, ни ил, да даже холод не сильно страшен, покоились где-то в недрах прачечной или где-то ещё. Местные же жители на улице обувь не оставляли. Это побудило меня полазать под несколькими крылечками в поисках старых огородных калош или ещё чего-то подобного, как сельский житель я знала, что такое может, водится на участках и домой не всегда заносится. Чему я очень скоро нашла подтверждение, пара рваных на задниках калош валялось рядом с каким то садовым корытом.
Натянув и их и распихав ампулы, шприцы и скальпели по карманам, в последний раз я оглядела спящую деревню и направилась в рощу, на противоположной стороне, не в ту через которую мы пришли. Лекарства позволяли идти не чувствуя боли, а отдохнувший и сытый организм бодро реагировал на окружающую обстановку. Я, сколь могла, внимательно прислушивалась и присматривалась. Глаза мне не особо помогали, а вот слух улавливал множество разных звуков, особенно когда я вошла в лес. Тут меня окутала, и вовсе непроглядная, тьма, поэтому пришлось вытянуть руки, дабы ни во что не врезаться. Опасно, конечно, да что ж поделаешь, вариантов не много.
Я брела всю ночь, стараясь, лишний раз не хрустнуть веткой, да ни обо что не удариться. Получалось не очень, но я старалась.
Утро было не очень добрым. С первыми лучами резко закончилось действие лекарства, обрушив на меня лавину боли, заставившей присесть и со свистом втягивать воздух. Заболело сразу и всё. Я, малодушно обещавшая себе использовать анестетики только в экстренном случае, решилась сделать укол. В таком состоянии я была не ходок, как ни странно, особенно после этой передышки. Когда болит всё время, волей-неволей приноравливаешься, уговариваешь и себя и боль, что надо идти. Но когда всё начинает болеть сильно и резко, уговоры не помогают, ты валишься с ног и можешь только жалеть себя.
Трясущимися пальцами я набрала в шприц немного болеутоляющего. Риши рассказывал, что колоть такое лучше всего в вену, чтоб быстрее подействовало, но перетянуть руку было нечем и я, зажмурившись, всадила иглу в плечо, под мышцу. Подействует, но медленнее.
Сколько я так сидела, пока меня отпустили цепкие лапы боли, я не скажу, но когда я смогла воспринимать мир в привычных красках, солнце уже взошло и игриво пробивалось сквозь листья, как бы говоря: "Вот, видишь, всё хорошо".
Я, в конце концов, смогла нормально сесть и, вот тут-то, мне желудок сообщил о новой оплошности. Еды у меня с собой не было. Сейчас, когда резь немного притупилась, а болеутоляющего я ввела не много, именно чтобы заглушить приступ, неизвестно, сколько мне ещё добираться до своих, организм потребовал пищи. Как раздобыть пропитание идей не было, можно конечно поискать ягоды, но на это уйдёт много времени...
Именно в этот момент, я, краем глазом заметила какую-то тень, она притаилась за кустом и явно имела силуэт человека. Медленно я вытащила из кармана скальпель и рванула упаковку, та послушно, с треском разъехалась. Нападать с таким оружием не разумно, но и выпускать тень из поля зрения я не собиралась.
Долго мы находились без движения, я сидящая на траве и человек, притаившийся за деревом, но в какой-то момент тень распрямилась явив моему взору своего обладателя, заставив расслабленно выдохнуть. Это была Мари, но радость сменилась праведным гневом:
- Мари, зачем ты ушла из деревни? - накинулась я на неё.
Девчушка лишь пожала плечами и улыбнулась. Вести её обратно? Да нет у меня ни времени, ни сил. Да и, в конце концов, я боялась возвращаться. Страх, что старейшина сдаст всех в Лагеря Общества, не покидал меня. Честно говоря, я даже была немного рада, что девчушка решила сбежать со мной. Всё же я питала к ней добрые чувства.
- Ты писать то научилась? - поинтересовалась я. Она довольно, отрицательно замотала головой. Отлично, как же с ней объясняться. И тут меня поразила мысль, что скажет Тэкео, что он сделает с девочкой? Я обреченно махнула рукой, отмахиваясь от мыслей, выбора у меня всё равно нет.
- Ну, пошли, - я с трудом поднялась, - но имей в виду, прислушиваться и приглядываться, вовсю. И я ничего не обещаю. Не известно, что будет, когда мы дойдём, - предупредила её я.
Мы шли два дня, в слепую, без меток и даже не представляя куда идём. У Мари оказался с собой нож, а на ботинках обнаружились шнурки, теперь делать уколы было проще. А ещё находчивая девица, в отличие от меня, набрала немного еды, когда она закончилась, Мари с ловкостью кошки отыскивала и ловила жирных крыс, так что перебоев с мясом у нас не было.
А ещё, в пути, у меня сложилось стойкое ощущение, что всё происходящее казалось малышке игрой.
К вечеру второго дня лес поредел, и мы вышли к деревушке. Я здесь не бывала. Притаившись за деревьями, я старалась разглядеть, что там творится. Долго я вглядывалась в поселение, которое затягивало вечерней дымкой тумана, солнце село, и начало ощутимо холодать, ну да самое время для ливней. Была почти середина лета.
Мари, до этого егозой скакавшая вокруг, замерла у соседнего дерева. Чёрт, как плохо, что начало темнеть, я всё меньше различала. Вдруг девчушка подскочила ко мне и потянула за рукав, указывая куда-то. Когда я посмотрела, куда указывала моя попутчица, из груди вырвался облегченный вздох. Из-за забора выходили и становились на постах часовые. Но обрадоваться меня заставило, что все они были в чёрной форме повстанцев. Эту форму мы получали с одной, из благосклонно относящихся к нам, фабрики. Мы их кормили, а они шили нам удобную, форменную одежду.
Я уверенно схватила ладошку Мари и пошла к домам. Нас заметили солдаты и навели на нас несколько стволов.
- Свои, - просипела я. Кричать не могла. Крикнула я один раз, тогда...
Часть ружей опустились, но пара продолжала держать нас на мушке. Когда мы подошли, я услышала знакомый голос:
- Ася! Чёрт тебя дери! Где ты была? Мы весь лес прочесали, - воскликнул Рон, парень из отряда Ли.
- На меня напал кто-то, пришлось скрываться, - я не стала упоминать, что ушла от туда, где меня оставили.
- А это кто с тобой?
- Это Мари. Не подскажешь где Риши. А то я малёк ушиблась, хочу, чтоб он меня посмотрел.
- А почему в таком виде? - по дороге поинтересовался парень.
- Длинная история, - махнула я.
- Пропажа, - сгрёб меня в объятиях врач, когда я зашла в небольшой домик, который отвели под больницу.
- Тише, - захрипела я, потому что ребро и ушибы заболели с утроенной силой, даже вправленная челюсть, о которой я забыла, заболела.
- Что с тобой? - деловито осведомился друг.
- Куча ушибов, вправленная челюсть и кажется ребро сломано.
- Малышка? - удивился врач, заметив девочку, стоявшую у двери. Он помнил её, от этого мне стало тепло на сердце.
- Да, я подобрала её. Поселение, где жили выращенные из лагерей, нашли солдаты Общества. Она и ещё несколько человек спаслись. Я их довела до ближайшей деревни, а она, вот, втихаря, за мной пошла. Я уж с полпути сворачивать не стала.
Пока я всё это рассказывала, врач раздел меня, уложил на лежанку и принялся ощупывать чуткими пальцами. Дойдя до живота, он остановился, а потом, с особой тщательностью, взялся его осматривать.
- Что-то не так?
- Скажи Ася, а у вас с Германом был половой акт?
- Что? - не поняла я. Нет, конечно, мы проходили на биологии, что такое бывает, но как это происходит, я совершенно не представляла.
- Ну... как бы... - друг замялся, - что-то кроме духовной близости.
- Ячейка была, - я непонимающе уставилась на него. Врач пожевал губу и внимательно посмотрел на меня.
- Да, что я глупости спрашиваю, - наконец махнул рукой он, - полежи немного, я сейчас вернусь. А ты, пойдём, - он, взяв Мари за руку, вышел из комнаты, оставив меня, почти раздетую, мёрзнуть на кушетке.
Через минут пять он вернулся, следом за ним вошла незнакомая женщина, точнее я её видела в поселении, но знакома с ней не была. Она деловито ощупала мой живот и задумчиво кивнула:
- Думаешь, это оно? - спросил друг.
- Однозначно, - подтвердила женщина.
- Сколько?
Она ещё раз ощупала меня:
- Три месяца.
Да что случилось? Почему они так переглядываются? Мне стало страшно. Неожиданно, я совершенно ясно почувствовала, что не хочу умирать. Непонятно почему, но во мне выло и кричало желание жить.
- Ладно, спасибо Кати, дальше я сам, - кивнул Риши, и женщина покинула палатку, оставив нас наедине.
- Да что происходит? - не вытерпела я.
- Тебе нельзя ходить на вылазки.
- С чего это? - мне уже хотелось тюкнуть друга, чтобы он, наконец, сказал, что со мной творится.
- Ты теперь себя должна беречь, как хрустальную вазу!
- Риши, - угрожающе прошипела я.
- Ася, ты беременна.
- Я ... что? - его слова, словно мед, просачивались по капле в мой мозг, заполняя его сладкой, тягучей, янтарной массой. Я беременна. Беременна!!!
- Это же ребёнок Германа? - глупо спросила я.
- Вот уж этого я не знаю, - ухмыльнулся друг, явно подначивая меня.
Он выглядел таким довольным, будто узнал, что отцом становится он. Его моська расплывалась в блаженной дурацкой улыбке, а глаза светились непомерным счастьем. Я погладила свой живот. Надо же, ребёнок. Наша с Германом малышка! Надежда на жизнь, я ещё раз коснулась живота, Хоуп.