Через нее ежедневно проходили толпы народа. От народа, как от осени в песне, было "ни спрятаться, ни скрыться".
Настасья злилась.
Шеф уехал, можно было наконец-то заняться любимым делом - написанием очередной "прозы века". Ну и поговорить, конечно. По "аське".
Однако, увы и ах. Толпы народа, как стаи гусей, маршировали по линии проходной, галдели и норовили укусить.
Настасье порой хотелось взять хорошую хворостину да и огреть того вот гуся, ой, простите, важного господина. Господин был неуемен, настойчив, а уж галделив... спасу от него не было.
Итак, гуси маршировали мимо стола, иногда сбрасывали на стол Настасьи оперенье - рукописи, деловые бумаги.
Настасья сначала подумывала забаррикадироваться - притащить из соседней комнаты (счастливые - там есть дверь!) громадный дубовый шкаф и этажерку. Шкаф с одной стороны, этажерку - с другой. А уходить и приходить в окошко. И отлично, и замечательно.
Настасья было воспряла духом.
Но ненадолго.
Ее настигла мысль о том, что гуси прознают об этом маневре и будут порхать в окно, маршировать и галдеть, галдеть, галдеть...!!! О, ужас!
Нет. Надо было срочно изобретать более рациональный и более эффективный способ избавления от гусей.
Настасьин дух, только что воспрянувший к небольшой люстре в стиле "ампир" и вольготно расположившийся на ней среди звенящих "сосулек", кубарем скатился вниз.
Выход был один - притвориться, что ее, Настасьи, нет. В природе. Ушла, умерла, растворилась.
Настасья ухватилась за мысль обеими руками.
На что реагируют редакционные гуси? Как создать обман зрения? - эти два вопроса были методично записаны, потом рассмотрены со все сторон. Не внушали энтузиазма, честно говоря. Ни с одной стороны.
Обычные гуси реагируют на красное. Настасья немедленно ощупала себя на предмет красноты. Красными были только щеки - от злости.
Настасья напудрилась. Теперь щеки были почти белые. Как ночи в Петербурге.
- Настасья Михална! Не будете ли вы так любезны посмотреть вот тут и еще тут?